Богданъ Хмельницкій данникъ Оттоманской Порты
Богданъ Хмельницкій данникъ Оттоманской Порты
Н. Костомаровъ.
‘Встникъ Европы’, No 12, 1878.
Богдан Хмельницкий данник Оттоманской Порты, Костомаров Николай Иванович, Год: 1878
Время на прочтение: 14 минут(ы)
Составляя историческую монографію о Богдан Хмельницкомъ, мы хотя и обращались тогда во вс наши древлехранилища, гд могли надяться найти письменные источники объ эпох, которую принимались обработывать, но не все могли видть и читать, потому что не везд давался намъ ко всему доступъ, въ виду разныхъ высшихъ соображеній тхъ почтенныхъ особъ, которыя завдывали такими источниками. Отъ этого въ нашу монографію не вошло иное, что, повидимому, должно было войти, такъ какъ собранія, гд хранились эти источники, обозначены у насъ въ перечн источниковъ въ числ тхъ, которыми мы пользовались. Недавно, занимаясь въ архив иностранныхъ длъ въ Москв матеріалами для исторіи Малороссіи въ конц XVII и начал XVIII вковъ, мы случайно наткнулись на значительное количество документовъ, относящихся къ Богдану Хмельницкому, изъ которыхъ многіе оказались намъ до-сихъ-поръ неизвстными. Благодаря доброму вниманію г. управляющаго главнымъ московскимъ архивомъ иностранныхъ длъ, барона . А. Бюлера, и подначальныхъ его чиновниковъ (которыхъ предупредительность и готовность оказывать вс зависящія отъ нихъ услуги выше всякой признательности), мы имли возможность просмотрть эти документы, и съ удивленіемъ увидали тамъ кое-что, долженствующее, при надлежащемъ сопоставленіи и обсужденіи, измнить не только личный нашъ, но и вообще принятый наукою взглядъ на личность Богдана Хмельницкаго и на характеръ его многознаменательной эпохи.
Его отношенія къ Турціи представляются въ иномъ свт, а не въ томъ, въ какомъ привыкли мы себ изображать ихъ.
Знаменитый казацкій вождь, котораго мы считаемъ искреннимъ слугою московскаго престола и однимъ изъ славнйшихъ двигателей дла объединенія русской державы, былъ на самомъ дл данникомъ оттоманской порты и не переставалъ считать себя такимъ и посл переяславскаго договора, когда, казалось намъ, ничто не дозволяло бы сомнваться въ его врности Россіи.
Такія отношенія начались еще въ 1619 году, какъ показываетъ одинъ документъ о плаваніи по Черному морю и о торговл, напечатанный въ собраніи государственныхъ грамотъ и договоровъ, но совершенно утвердились они въ конц 1650 года, какъ ясно свидтельствуетъ хранящаяся въ архив иностранныхъ длъ грамота султана Мехмета, писанная по-турецки на пергамент съ приложеннымъ при ней старымъ польскимъ переводомъ. Она гласитъ такъ:
‘Наиизбраннйшему изъ монарховъ религіи Іисусовой гетману казацкому Богдану Хмельницкому, его же конецъ да будетъ счастливъ чинится, писаніе сіе, исходящее отъ нашего высокаго и пресвтлаго трона чрезъ одного изъ урядниковъ нашихъ Османъ-Чаута, возвращающагося вмст съ вашимъ посломъ, который привезъ ваше писаніе, исполненное самой завзятой искренности. Сообразно съ обычаями всего свта, наияснйшій намстникъ нашъ, наиврнйшій нашъ великій визирь приказалъ перевести его дословно и подать намъ. И мы, уразумвши его содержаніе, то-есть ваше и всего войска вашего прошеніе, поняли, что вы скорбите на своихъ неискреннихъ друзей, равно какъ и на жестокихъ вашихъ непріятелей: все о чемъ вы писали къ намъ, мы узнали и уразумли. Знайте же, что высокая Порта обыкла оказывать милость и милосердіе друзьямъ и карать своихъ враговъ. Вы съ врною искренностію откровенно высказавшись, отдаетесь подъ крил и подъ протекцію непобдимой Порты нашей, и мы сердечно и любовно принимаемъ васъ и о врности и искренности вашей не сомнваемся. Что вы секретно сообщали Османъ-Чаушу, о томъ о всемъ въ подробности онъ сообщилъ намъ, и мы тотчасъ къ вельможному монарху хану крымскому послали свой крпкій и строгій указъ, повелвая, чтобъ онъ никогда своихъ очей и ушей не обращалъ на польскую сторону, напротивъ, если бы оттуда подулъ какой-нибудь втеръ, несущій на васъ войну и гоненіе, если бы поляки неожиданно и насильно напали на войско ваше, но чтобъ онъ тотчасъ своимъ быстролетнымъ войскомъ постарался подать вамъ помощь, гд бы только оказалось это нужнымъ. Мы ему это сурово приказали. A пока только вы со всмъ войскомъ вашимъ будете врными искренно преданными счастливой Порт нашей, до-тхъ-поръ ведите сношеніе съ ханомъ безопасно, и не обманетесь. Уже теперь высокая Порта вполн принимаетъ васъ подъ свою протекцію, и вы будьте въ томъ уврены и намъ черезъ своихъ пословъ въ подробности объясняйте о всемъ, что дется въ краяхъ вашихъ. Нын же, въ знавъ нашего расположенія, нисходящаго отъ великихъ монарховъ, цесарей, владыкъ всего свта, при семъ нашемъ ясномъ писаніи посылаемъ штуку златоглаву и кафтанъ, чтобъ вы съ увренностію возложили на себя этотъ кафтанъ въ томъ смысл, что вы теперь стали нашимъ врнымъ данникомъ. A что вы наияснйшую Порту просили, что готовы дань давать, какъ иные наши христіанскіе данники даютъ, то мы, благорасположенные къ вамъ, оцнивая ваши добродтели, тмъ остаемся довольны. A притомъ, чтобъ вы пословъ своихъ, людей достойныхъ на резиденцію сюда, къ намъ прислали, въ утвержденіе нашей дружбы посылаемъ вамъ сіе писаніе.
Данъ въ начал мсяца’ Ребіулъ Эвеса 1061 (въ декабр 1650)’.
Грамота эта доставлена была Хмельницкому въ ту пору, когда онъ, предвидя скорое возобновленіе войны съ поляками, боялся польскихъ стараній склонить на сторону Польши крымскаго хана Исламъ-Гирея, данника Порты, прежняго союзника казаковъ, подозрвая въ послднемъ охлажденіе къ себ. Хмельницкій думалъ побудить Турцію приказать хану воевать за казаковъ уже въ силу того, что казаки стали подвластными турецкому султану, которому повиноваться обязанъ былъ крымскій властитель.
Въ феврал слдующаго 1651 года начались первыя непріязненныя дйствія между казаками и поляками. Изъ Очакова татарскій вождь Белнага писалъ къ Хмельницкому, что скоро прибудутъ къ Очакову вспомогательныя татарскія силы, и вспоминая какъ онъ, вмст съ Хмельницкимъ, воевалъ подъ Збарашемъ въ 1649 г., просилъ казацкаго гетмана замолвить о немъ доброе слово передъ ханомъ, видимо заискивая протекцію у новаго верховнаго повелителя мусульманъ, но турецкій начальникъ въ Очаков Арамаданъ-бегъ писалъ къ Хмельницкому, что этотъ Велнага разсылалъ письма къ татарамъ, будто съ согласія хана, чтобъ татары не спшили помогать казакамъ. Это сдлалось причиною замедленія орды, и Хмельницкій напрасно укорялъ въ томъ его, Арамадана. Вмст съ тмъ Арамаданъ-бегъ извщалъ, что уже салтанъ, братъ ханскій, съ ордою въ Перекоп, а самъ Арамаданъ-бегъ выступилъ въ походъ въ пятницу съ казацкими посланцами: Матвемъ, Блошапкою и Бутькомъ.
Въ слдующемъ затмъ мсяц март великій визирь Меллигь-Ахметъ-паша извщалъ Хмельницкаго, что государь его, султанъ оттоманскій, благосклонно принялъ увренія казацкаго гетмана и всего войска въ дружественномъ расположеніи къ Турціи и въ врности ея монарху, и повеллъ приказать крымскому хану, чтобъ онъ, вмст съ братьями своими велъ орду на помощь казакамъ противъ поляковъ. Въ то же время написано было отъ имени падишаха господарю молдавскому суровое неодобреніе его поступковъ, показывавшихъ его нерасположеніе къ Богдану Хмельницкому, такому же, какъ и онъ самъ, дачнику оттоманскаго императора. Султавъ опять посылалъ Хмельницкому въ знакъ своей неизмнной къ нему благосклонности богатый кафтанъ, а визирь отъ себя послалъ ему въ подарокъ дорогой кораллъ персидскій. Визирь совтовалъ гетману отправить въ Варшаву своихъ пословъ, чтобъ вывдать о замыслахъ поляковъ, но никакъ не доврять коварнымъ увреніямъ въ желаніи мира, а о томъ, что узнаетъ, доставлять свднія въ Турцію. Нкто Бектамъ-ага-Янчерикъ въ томъ же март писалъ къ Богдану Хмельницкому изъ Константинополя, что при двор падишаха вс радуются союзу съ казаками, а именитые сановники денно и нощно прославляютъ подвиги Богдана Хмельницкаго. Недавно пріхавшій изъ Чигирина Османъ-ага опять былъ отправленъ къ казацкому гетману и повезъ ему извстіе, что, кром крымскаго хана, прибудутъ къ нему на помощь силы изъ Добруджской земли. Разомъ съ ласковымъ вниманіемъ къ своему длу со стороны мусульманскихъ властей, Хмельницкій получалъ благословенія и благожеланія отъ представителей православной іерархіи въ земляхъ, подвластныхъ турецкому государю. Константинопольскій патріархъ Пареній, отъ 4 февраля, послалъ къ Хмельницкому грамоту, въ которой величалъ гетмана какъ воителя за православную вру противъ латинства и призывалъ на него Божіе благословеніе, а вмст съ тмъ просилъ и о подаяніи чрезъ посланнаго въ русскія страны какого-то Никиту Михайловича. Февраля 18, подобная патріаршая грамота посылалась къ тогдашнему кіевскому митрополиту Сильвестру Коссову, а февраля 20, дв грамоты: одна къ генеральному писарю войска запорожскаго Ивану Выговскому, другая — къ бывшему уже при Хмельницкомъ митрополиту Коринскому, который впослдствіи былъ убитъ на Берестечскомъ сраженіи. Вс четыре грамоты касаясь одного предмета, писаны по-гречески и съ приложенными латинскими переводами хранятся въ московскомъ главномъ архив иностранныхъ длъ. Изъ нихъ видно, что послами въ Константинопол отъ Богдана Хмельницкаго были тогда Антонъ Ждановичъ, кіевскій полковникъ, и какой-то Павелъ Ивановичъ, а при нихъ былъ переводчикъ, именемъ Павелъ.
Посл несчастнаго пораженія казацкихъ силъ подъ Берестечкомъ, когда Богдану приходилось мириться съ поляками на условіяхъ, далеко не такъ выгодныхъ, какими были прежнія заключенныя съ королемъ подъ Зборовымъ, Хмельницкій писалъ къ турецкому султану изъ обоза подъ Блою-Церковью въ сентябр (безъ означенія числа): ‘На сихъ дняхъ подданный вашего императорскаго величества Османчаушъ въ добромъ здравіи прибылъ къ намъ вмст съ нашими послами и доставилъ намъ письмо вашего величества, которое мы, какъ подобало, почтительнйше приняли. Ваше императорское величество общали намъ прислать на помощь хана крымскаго и иныя войска изъ добруджской земли, но мы, не желая оставаться безъ дла, прм помощи всемогущаго Бога, имли страшную битву съ ляхами, о чемъ вашему императорскому величеству сообщитъ подданный вашего, величества Османъ-Чаушъ, который во всхъ битвахъ участвовалъ и видлъ все, что здсь длалось, но такъ какъ вспомогательныя силы изъ Крыма и изъ Добруджи опоздали, пришлось намъ постановить миръ съ ляхами. Однако мы постоянно и неизмнно остались въ давнишней пріязни съ ханомъ крымскимъ и желаемъ сохранять пріязнь эту до послднихъ минутъ нашей жизни. Также хотимъ пребывать врными подданными вашего императорскаго величества, какъ и доброжелательными друзьями хана. Нураддинъ султанъ находился при насъ во всхъ нашихъ военныхъ дйствіяхъ, показалъ себя мужественнымъ и достоинъ за свою отвагу уваженія и справедливой награды при достодолжной признательности. Хотя мы съ ляхами заключили миръ, однако держимъ ляховъ въ рукахъ. Того ради покорно просимъ ваше императорское величество написать снова къ хану, чтобъ онъ соблюдалъ союзъ, который мы съ нимъ заключили, и во всхъ нашихъ военныхъ дйствіяхъ и случайностяхъ находился бы съ нами, что и мы съ нашей стороны ему и вашему императорскому величеству взаимно общаемъ, и на сей часъ поклонъ вамъ отдаемъ какъ врные подданные, прося Бога даровать вашему императорскому величеству при долголтнемъ здравіи побду надъ каждымъ изъ вашихъ непріятелей.— Въ обоз подъ Блою-Церковью, въ сентябр. Вашего императорскаго величества врный и нижайшій подданный Богданъ Хмельницкій гетманъ’.
Повидимому, Хмельницкій хотлъ тогда въ письм своемъ уклониться отъ сообщенія своему государю истины о пораженіи постигшемъ казаковъ. Онъ объясняетъ, будто бы, не дождавшись прибытія общанной помощи и между прочимъ прибытія хана съ ордами, казаки вступили въ битву съ ляхами, но не такъ было: ханъ усплъ соединиться съ казацкимъ войскомъ и убжалъ съ своими татарами въ самый разгаръ берестечской битвы, увлекши за собой Хмельницкаго противъ его собственной воли, и казака, оставшись безъ вождя, понесли страшное пораженіе. Хмельницкій, какъ кажется, вовсе не длаетъ никакого намека на берестечское дло и, говоря о битвахъ съ ляхами, иметъ въ виду т, которыя происходили у него съ войскомъ Потоцкаго и Калиновскаго подъ Блою-Церковью, и только на этихъ битвахъ могъ присутствовать Османъ-Чаушъ, который, какъ гласитъ письмо Хмельницкаго, только на-дняхъ передъ тмъ пріхалъ къ гетману вмст съ казацкими послами, возвращавшимися отъ султана. Быть на берестечскомъ сраженіи, потомъ създить въ Турцію и успть воротиться опять въ Украину едва ли могъ онъ въ т времена въ теченіи двухъ мсяцевъ, притомъ мы знаемъ, что посланникъ турецкаго султана, находившійся у Хмельницкаго во время берестечскаго сраженія, былъ взятъ въ плнъ поляками. Вроятно, этотъ взятый въ плнъ посланецъ турецкаго султана былъ Османъ-ага, объ отправленіи котораго къ Хмельницкому писалъ послднему Бектамъ-ага-Янчерикъ въ март. Этого Османъ-агу надобно отличать отъ Османъ-Чауша, нсколько разъ здившаго къ казацкому гетману и прізжавшаго къ нему въ то время, какъ осъ заключалъ съ польскими военачальниками договоръ подъ Блою-Церковью.
Въ январ 1654 года состоялся, какъ всмъ извстно, переяславскій договоръ съ московскими послами, и въ силу этого договора гетманъ Богданъ Хмельницкій со всмъ войскомъ Запорожскимъ и со всею Малою-Россіею поступилъ въ подданство московскаго царя. Какъ же съ тхъ поръ относился бывшій врный подданный турецкаго величества къ этому величеству и къ его подручникамъ? Предъ нами письмо Богдана Хмельницкаго къ крымскому хану отъ 16 апрля того же 1654 года. Объ этомъ письм мы упоминали въ нашей исторической монографіи о Богдан Хмельницкомъ, зная его по одной рукописи Публичной библіотеки разноязычнаго отдла, но это не должно мшать привести его по списку архива иностранныхъ длъ, такъ какъ здсь оно и полне и врне. Хмельницкій пишетъ къ хану:
‘Что мы писали о поновленіи присяги между казаками и татараши, то это заявлялось не по моей вол, а по вол цлаго войска, по тому поводу, что трактаты, состоявшіеся подъ Каменцемъ (жванецкій договоръ въ декабр 1653 года) объ насъ, не повели ни къ чему послдовательному, и мы до сихъ поръ не имемъ привилегій отъ короля на зборовскія условія, напротивъ, вмсто мира,— великое безпокойство и война, къ тому же и нкоторыя изъ войскъ вашей ханской милости учинили намъ великія кривды, а потому войско наше какъ бы пришло въ сомнніе. Но когда мы остались увренными въ неизмнномъ благорасположеніи вашей царской милости и въ вчной неразрывной присяг, то мы вашу царскую милость благодаримъ, а съ своей стороны общаемъ, что навки вчные ничмъ не нарушимъ нашей присяги, и посл насъ будутъ соблюдать ее и потомки наши, которую присягу, Бога высочайшаго призывая во свидтели, мы нын поновляемъ, желая оную сохранять вчно, разв бы какая-нибудь значительная немилость оказалась къ намъ отъ вашей царской милости по кознямъ непріятельскимъ. Богъ видитъ, мы того не желаемъ, а напротивъ — нижайше просимъ вашу царскую милость: если бы кто на насъ клеветать сталъ, не извольте нять вры. Хотя наши враги на насъ клевещутъ лживо, а тутъ сами подъ нами копаютъ ямы. Мы обезпечились было постановленнымъ миромъ и ожидали привилегій королевскихъ на зборовскія условія, но вмсто мира явился Потоцкій съ войскомъ польскимъ и съ пятью тысячами венгровъ и еще волоховъ, надъ которыми старшой Глигоръ Гурмасъ. Напавши, они опустошили многія мстечки и, людей убивая, вторглись подъ самую Умань. Но по милости Божіей не получили они себ утшенія, напротивъ, принуждены были уходить назадъ съ большимъ для себя вредомъ. Однако же къ намъ доходитъ извстіе, что они еще большія силы собираютъ на насъ, и Радзивиллъ съ войскомъ приближается къ Любечу и Лоеву. Затмъ еслибъ и дале войска ихъ наступали на насъ, покорно просимъ вашу царскую милость о вспомогательныхъ силахъ, сообразно вчной присяг.
‘Мы обязаны будемъ заслужить это взаимною нашею услугою противъ каждаго непріятеля. Что касается до Москвы, что мы съ нею вошли въ пріязнь, то мы учинили такъ по совту вашей царской милости, когда поляки со всхъ сторонъ на насъ привлекали враговъ, отчего же и намъ того же съ ними не чинить, лучше же намъ имть друзей со стороны Смоленска и другихъ городовъ королевскихъ! Что же наши посланцы намекнули передъ вашимъ царскимъ величествомъ, яко бы Москва нами овладть имла (opanowac miota), то такая у насъ въ то время пошла было вдомость, но теперь о томъ нтъ уже никакой рчи. Когда проявится у насъ что-нибудь новое по этой части, мы не замедлимъ увдомить о томъ вашу царскую милость. На счетъ задержанныхъ татарскихъ невольниковъ мы издали универсалъ, чтобъ такіе гд найдутся, были на волю отпущены, татаринъ вашъ, вмст съ вашими казаками, похалъ отыскивать ихъ по городамъ. Обо всемъ этомъ подробное устно сообщитъ посланецъ нашъ Семенъ Савичъ. Мы же вторично прося вашей милости къ намъ, сами себя съ нашими добровольными услугами отдаемся вашей царской милости. Вашей царской милости доброжелательный слуга Богданъ Хмельницкій со всмъ войскомъ запорожскимъ.
‘ По написаніи этого письма пришли къ намъ два врныхъ извстія о томъ, что поляки постановляютъ у себя на сейм. Одно извстіе доставлено уманскимъ полковникомъ. Когда подъ Умань приходили ляхи, тогда нашимъ попалъ въ плнъ ксёндзъ капелланъ польскаго гетмана Потоцкаго, онъ хотя былъ раненъ и находился при смерти, но подъ совстью сообщилъ нашимъ такъ: ‘Мы сюда идти не думали, но король и Рчь-Посполитая послали насъ. Я самъ былъ на сейм и знаю наврное: король самъ лично не пойдетъ на войну, и останется въ Варшав, а на свое мсто пошлетъ королевскаго брата Карла, который тотчасъ, какъ только трава начнетъ рости, двинется прямо подъ Умань съ войскомъ, состоящимъ изъ поляковъ, молдаванъ, венгровъ и нмцевъ, уже теперь приказано Потоцкому тамъ укрпить хорошенько обозъ. Когда ксендза этого спросили: зачмъ такъ глубоко въ Украйну идетъ королевское войско? — онъ отвчалъ:— татаръ на помощь къ себ ожидаетъ королевыхъ, говорятъ, общано нсколько десятковъ тысячъ талеровъ на войну противъ казаковъ. Другая вдомость изъ литовскихъ краевъ: при одномъ труп нашли письмо, писанное авизами, оно согласовалось слово въ слово съ тмъ, что объявилъ ксендъ. Изволь, ваша царская милость, вникнуть въ это: какіе у нихъ замыслы. Мы имъ не довряемъ, но предупреждая ихъ заране, просимъ покорно вашу царскую милость, изволь намъ дать свое ршеніе и сообщить нашимъ посланцамъ совтъ: какъ намъ поступать съ агами и беями, и какъ давать отпоръ тмъ, которые начнутъ наступать на насъ. Изволь также увдомить насъ о вспомогательныхъ силахъ! скоро ли они будутъ. Богъ видитъ, мы не даемъ повода къ разрыву съ вами. Вторично просимъ: изволь о всемъ увдомить васъ чрезъ нашихъ посланцевъ, а мы собравши свои полки, станемъ ожидать. Дале, что у насъ будетъ происходить, и какія извстія откуда нибудь получимъ, обо всемъ не замедлимъ увдомить вашу царскую милость’.
Чтобъ понять смыслъ и духъ этого письма, надобно припомнить нкоторыя тогдашнія обстоятельства. Въ ноябр и декабр 1653 г. Хмельницкій воевалъ противъ поляковъ заодно съ Исламъ-Гиреемъ, но крымскій властитель шелъ съ своими ордами на помощь казацкому вождю не но искреннему расположенію къ казацкому длу и даже не въ видахъ пріобрсть для себя выгоды отъ польской державы, какъ было передъ зборовскимъ договоромъ, онъ шелъ по вол и по приказанію турецкаго султана, своего сюзерена. Поляки заключили съ крымскимъ ханомъ миръ подъ Каменцемъ: то былъ такъ-называемый въ исторіи жванецкій договоръ. Въ пользу казаковъ Исламъ-Гирей выговорилъ у короля Яна Казимира общаніе возобновить зборовскій договоръ, поднявшій украинское казачество до такой высоты, до какой оно до того времени не достигало, но скоро, вслдствіе новой войны и берестечскаго пораженія, замненный другимъ, мене выгоднымъ для казаковъ, блоцерковскимъ договоромъ. Общаніе осталось пустымъ общаніемъ, и объ этомъ-то говоритъ Хмельницкій въ настоящемъ письм своемъ. Черезъ мсяцъ посл жванецкаго договора, Богданъ Хмельницкій отдался московскому государю и въ Переяславл присягнулъ ему на врное подданство. Между тмъ онъ уже прежде учинился подданнымъ турецкаго падишаха и въ силу такого подданства имлъ право на содйствіе Турціи и ея данника, крымскаго хана, противъ своихъ заклятыхъ враговъ — поляковъ. Понятно, что новая присяга на врность, уже иному государю, должна была измнить его прежнія отношенія Хмельницкаго къ Турціи и къ хану. Хмельницкій думалъ укрыть ее отъ своихъ мусульманскихъ союзниковъ. Стараясь, какъ показываетъ письмо его къ хану, по возможности не распространяться объ этомъ щекотливомъ предмет, онъ ограничивается намеками, представляющими отношенія казацкаго вождя къ московскому государству такъ, какъ будто у него состоялось нкое дружественное соглашеніе съ Москвою съ цлію побудить ее дйствовать непріязненно противъ Польши, съ которою у московскаго царя были свои давніе счеты, и притомъ Богданъ замчаетъ, что это сдлалось даже по совту самого хана, который когда-то говорилъ Хмельницкому, что если поляки привлекаютъ противъ казаковъ со всхъ сторонъ враговъ, то почему же не длать того же казакамъ и не платить врагамъ своимъ ихъ же монетою? Но до хана уже доходили слухи, что московское государство (Москва) имло овладть казацкою страною, и по этому поводу Хмельницкій глухо сообщаетъ, что и у нихъ ходила-было такая вдомость, но теперь уже о томъ нтъ боле рчи. Разумется, такая политика не могла продолжаться на многіе годы, и крымское правительство скоро должно было узнать всю истину, въ томъ же 1654 году по смерти Исламъ-Гирея, при наслдник его, поляки заключили съ Крымомъ дружественный союзъ противъ московскаго государства и казаковъ, и на много лтъ посл того татарскія орды, подвластныя хану, воевали за поляковъ противъ казаковъ такъ же ревностно, какъ до того времени за казаковъ противъ поляковъ.
Что касается до отношеній непосредственно къ Турціи и къ ея монарху казацкаго гетмана посл подданства московскому государю, то они нсколько выясняются изъ султанской грамоты, отправленной къ Богдану Хмельницкому въ сентябр 1655 года. Она гласитъ такъ:
‘Послы ваши, Романъ и Яковъ, принесли намъ поклонъ и отдали грамоту, въ которой вы сообщаете, что Махметъ-Гирей-ханъ соединился съ ляхами — да, кром того, съ венграми и съ разными людьми земли нашей — и воевалъ противъ васъ, нарушивъ свою присягу, и вы, видя вокругъ себя враговъ, принуждены были позвать къ себ Москву на помощь. Тмъ не мене, однако, вы прибгаете къ намъ и просите, чтобъ мы васъ подъ руку нашу и подъ оборону приняли, сообразно давнимъ писаніямъ вашимъ. Мы васъ, яко врныхъ и доброжелательныхъ слугъ нашихъ, подъ оборону нашу беремъ и общаемъ помогать вамъ противъ каждаго вашего непріятеля. Прежде визирь мой не отворялъ ко мн дверей посламъ вашимъ, но теперь, уразумвши подлинно изъ грамоты вашей, послали мы во вс земли наши, дабы вс о томъ знали и, никакой причины къ несогласію вамъ не подавая, жили съ вами въ дружелюбіи и рукъ противъ васъ не поднимали. По всмъ землямъ моимъ я оповстилъ, что войско запорожское состоитъ подъ рукою моею, именуя васъ, паче всхъ другихъ,— врными и доброжелательными слугами моими. Затмъ просимъ тебя, гетманъ Богданъ Хмельницкій, держи въ обузданіи войска свои, чтобъ ни моремъ, ни сухопутьемъ не входили въ государства наши и не осмливались опустошать ихъ, помня, что и мы всмъ землямъ нашимъ повелли жить съ вами въ дружб. Особливо и о томъ приложите стараніе, чтобъ московскіе казаки въ государства наши моремъ не ходили и государствъ нашихъ не опустошали и если бы кто близкій къ вамъ или далекій сталъ непріятелемъ и воевать противъ насъ захотлъ,— вы были бы готовы съ войскомъ идти на него. A мы тоже общаемъ: кто бы только сталъ вамъ непріятелемъ и началъ противъ васъ воевать,— окажемъ вамъ помощь, какъ только вы намъ о томъ дадите знать. Для лучшей вры и врности, вы потребовали отъ насъ присяги,— и присяга наша такова есть: напередъ свидтельствуемся тмъ, кто сотворилъ и землю, и небо, и насъ всхъ, подъ рукою котораго мы вс живемъ,— свидтельствуемся и всми пророками, которыхъ признаемъ какъ мы, такъ и вы. Пусть они станутъ на ономъ свт свидтелями въ томъ, что я со всмъ государствомъ моимъ хочу соблюсти мою присягу. Вы также, гетманъ Богданъ Хмельницкій, со всмъ войскомъ запорожскимъ, присягу свою принесли намъ въ томъ, что будете самъ врными и доброжелательными слугами, какъ и мы присягу свою вамъ принесли, что будемъ васъ имть врными и доброжелательными слугами своими, итакъ, вы о насъ врьте, что мы васъ за врныхъ слугъ своихъ имемъ, а мы врить будемъ, что вы желаете быть нашими врными слугами. Какъ съ прежнимъ ханомъ, Исламъ-Гиреемъ, жили вы въ дружелюбіи, такъ и съ ныншнимъ ханомъ живите въ дружелюбіи, а также съ молдаванами, волохами, венграми — какъ съ нашими слугами — находитесь въ дружелюбіи. Я же, помня, что вы оставались съ нами въ долголтней дружб и о ней не забывали, при вашихъ, упомянутыхъ выше, послахъ, отправляемъ къ намъ посла нашего — Шагинь-агу, черезъ котораго, по нашему обычаю, посылаемъ къ вамъ шесть кафтановъ, которые примите благодушно и не забывайте насъ. Ибо какъ мы читаемъ т четыре книги, Моисеемъ намъ данныя, на которыхъ и присягу нашу принесли, то ваше посольство нын окончилось и, разъ присягнувши, надобно много лтъ жить въ дружескомъ согласіи’.
Эта грамота, писанная слишкомъ чрезъ полтора года посл присяги Богдана Хмельницкаго на врность московскому государю, показываетъ, что гетманъ передъ своимъ давнимъ сюзереномъ старался объяснить связь свою съ московскимъ государствомъ такъ, какъ-будто это былъ союзъ противъ поляковъ и притомъ возбужденный крайнимъ положеніемъ, вслдствіе несоблюденія присяги хана Махметъ-Гирея, ставшаго казакамъ изъ союзника непріятелемъ. Это была неправда: договоръ съ московскимъ государствомъ совершился еще при Исламъ-Гире и никакъ не потому, что крымскій ханъ сталъ казакамъ врагомъ,— напротивъ, это послднее событіе произошло именно вслдствіе соединенія казаковъ съ московскимъ государствомъ. Изъ султанской грамоты видно также, что и при стамбульскомъ двор существовало нкоторое время недовріе къ казацкому гетману: султанъ извщаетъ, что визирь не отворялъ дверей оттоманскаго монарха посламъ казацкимъ, пока, наконецъ, присланныя гетманомъ объясненія и увренія не возстановили дружелюбныхъ отношеній султана къ казакамъ, и пока Богданъ Хмельницкій не возобновилъ прежняго своего обязательства, состоявшагося въ 1650 году. Документы, изъ которыхъ мы почерпнули вс печатаемыя свднія, въ московскомъ главномъ архив иностранныхъ длъ составляютъ часть отдла польской коронной метрики и, заключаясь въ двухъ картонахъ, озаглавлены: ‘Сношенія Польши съ Малороссіею’. Обнимая періодъ гетманства Богдана Хмельницкаго, Выговскаго, Юрія Хмельницкаго и Тетери, они прерываются на 1663 год. Одна часть этихъ документовъ, боле ранняя, попала въ руки поляковъ во время берестечской побды надъ казаками, когда побдителямъ досталась шкатулка Хмельницкаго съ бумагами,— другая часть была завезена въ Польшу Тетерею, который, какъ извстно, увезъ съ собою скарбы Хмельницкаго и клейноты войска запорожскаго, съ числу которыхъ присоединялись и письменные документы. Говорятъ, что въ московскомъ архив иностранныхъ длъ никто не помнить, чтобъ кто-нибудь изъ русскихъ или польскихъ историковъ пользовался именно этими документами. Большая часть ихъ нигд не была напечатана, и мало такихъ, которыхъ содержаніе по другимъ спискамъ было извстно занимавшимся исторіею Малороссіи. Историческое значеніе личности Богдана должно представиться въ иномъ свт. Его преемники — Бруховецкіе, Дорошенки, Орлики и другіе, со второстепеннымъ значеніемъ, преслдуя идею самобытности Украйны подъ верховною властью Оттомавской Порты, не дйствовали въ разрзъ съ политикою Богдана Хмельницкаго,— напротивъ, думали только слдовать по указанному имъ кривому пути, а Юрій Хмельницкій, пожалованный отъ султана званіемъ князя Малороссійской Украйны, былъ не ‘сынъ, недостойный славнаго родителя’, во вполн былъ его достоинъ, какъ и Богданъ оставилъ для Малороссіи достойнаго себя сына.