Благодтельная кошка.
Благодтельная кошка.
(Разсказъ Женни Гиршъ).
‘Нива’, No 19, 1874
Благодетельная кошка, Гирш Женни, Год: 1874
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Въ портретной галлере Южнаго Кенсингтона, въ Лондон, находится портретъ знатнаго барина: онъ изображенъ въ костюм временъ Генриха VII, около него — кошка, которая держитъ въ когтяхъ голубя и, какъ кажется, подаетъ эту красивую птичку своему господину. Еслибы вмсто кошки тутъ нарисована была собака, то никого-бы это не удивило, потому что присутствіе собаки можно было-бы объяснить просто желаніемъ страстнаго охотника имть свой портретъ съ изображеніемъ врнаго товарища — спутника своихъ охотничьихъ наслажденій въ моментъ исполненія имъ своей обязанности — и этимъ самымъ передать намять потомству о врномъ вс. Если что и могло-бы тутъ нсколько удивлять, то это именно добыча — невинный голубь, а не дикая какая либо птица. Но какимъ образомъ рядомъ съ высокороднымъ господиномъ очутилась кошка?… Что побудило его сняться съ животнымъ, которое рдко-рдко встрчается на рисункахъ гербовъ и уже вовсе не служитъ эмблемою рыцарскихъ добродтелей?… Причину появленія такой картины, на основаніи данныхъ, находящихся во всхъ хроникахъ, нужно искать, конечно, въ одномъ изъ прекрасныхъ чувствъ, въ добродтели хотя и не исключительно-рыцарской, однакоже все-таки въ добродтели высокоцнимой, общечеловческой, а именно — въ чувств благодарности.
По извстіямъ, дошедшимъ до насъ, вотъ имя и фамилія господина, изображеннаго на этой картин: сэръ Генрихъ Уайэтъ (sir Henry Wyat) изъ Аллингтонъ-Кастля въ графств Кентскомъ. Сэръ Генрихъ Уайэтъ во время войнъ Блой и Алой Розъ перешелъ ршительно на сторону Ланкастерскаго Дома и оставался врнымъ ему и тогда, когда, повидимому, оркскій Домъ, одержалъ верхъ и скипетръ Англіи достался Эдуарду IV, а затмъ — брату его, страшному Ричарду III. Въ царствованіе этого послдняго, баронетъ Генрихъ Уайэтъ былъ приверженцемъ Генриха Ричмонда изъ Ланкастерскаго дома, претендента на королевскую корону,— и вполн естественнымъ результатомъ этой приверженности, преданности было то, что баронетъ провелъ большую часть своей жизни въ темниц… Можно, пожалуй, удивляться тому, что Ричардъ Ш, вообще смотрвшій на жизнь человческую какъ на сущую бездлку, не прибгнулъ къ короткой расправ съ баронетомъ — не веллъ отрубить ему головы. Впрочемъ, однажды, кажется, подумывали объ этомъ: хотли умертвить сэра Уайэта медленною смертью или довести его до того, чтобы онъ, подъ гнетомъ всяческихъ физическихъ страданій, упалъ духомъ… Король приказалъ заключить его въ холодную, тсную тюрьму, гд арестантъ не имлъ достаточной одежды, могущей защитить его отъ пронзительнаго холода, не имлъ постели, въ которой могъ-бы согрть свои окоченвшіе члены и, наконецъ, пищу давали ему самую жалкую, скудную. Тщетно жаловался баронетъ своему тюремщику на такое недостойное съ нимъ обращеніе — на вс жалобы его отвчали, что и такое положеніе достаточно еще хорошо для ‘измнника’… И сэръ Генрихъ Уайэтъ погибъ-бы въ темниц, если-бы къ нему не явилась тутъ… кошка, благодтельница его. Кошк удалось пробраться въ казематъ чрезъ дыру въ полу,— и вотъ она, выбравшись изъ-подъ пола, начала мурлыкать, выгибать спинку и тереться около заключеннаго. Сэръ Уайэтъ обрадовался появленію въ своей тюрьм живаго существа: онъ поманилъ къ себ кошечку, обласкалъ ее, даже прижалъ къ своей груди,— и съ этой минуты кошка, повидимому, чрезвычайно какъ привязалась къ одинокому арестанту. Она приходила по нскольку разъ въ день, согрвала озябшаго своей теплой, мягкой шубкой и однажды притащила голубка, какъ будто сообразила, какую ужасную нужду терпитъ заключенный… Такой подарокъ, нечего и говорить, былъ хорошъ,— но такъ какъ баронетъ не могъ, подобно своей ‘благодтельниц’, сть птицу въ такомъ вид, незажаренною, то и долженъ былъ найти средство обратить принесеннаго голубя въ настоящее жаркое, съдобное для человка,— а можетъ быть, и не одного этого голубя, можетъ быть ‘благодтельница’ его и впредь будетъ приносить ему такіе же дары своей любви?.. Баронетъ опять сталъ жаловаться тюремщику на скудную, дурную пищу и когда тюремщикъ только презрительно усмхался, сэръ Уайэтъ спросилъ его: ‘А изготовишь-ли ты мн жаркое, если я дамъ теб мяса’?— ‘Извольте! Общаю, что состряпаю жаркое!’ воскликнулъ стражъ, вполн увренный, что гд же арестанту его достать мяса и прибавилъ: ‘Всякую, примрно, дичь, которую вы мн дадите, я буду вамъ возвращать обратно въ самомъ наилучшемъ вид’.
При этихъ словахъ тюремщика, сэръ Генрихъ Уайэтъ вытащилъ своего голубя и подалъ его ему… Тюремщикъ, давши слово, не могъ отказаться, а потому взялъ голубя и веллъ его зажарить. Такъ какъ кошка дйствительно продолжала таскать своему любимцу голубей, то они послдовательно и зажаривались и въ вид жаркою подавались баронету.
И такъ, Ричардъ III ни холодомъ, ни голодомъ и другими лишеніями не могъ принудить стойкаго, твердаго сэра Уайэта отказаться отъ своихъ политическихъ убжденій, а потому и прибгнулъ къ другому средству, о которомъ въ англійскихъ законахъ и помину не было, но средство это было хорошо извстно англійскимъ судьямъ… Король веллъ пытать баронета — и сэра Уайэта подвергли пытк. Было-ли зрлище пытки особенно — занимательнымъ для короля или онъ придавалъ большое значеніе личности пытаемаго — неизвстно, но только самъ Ричардъ III присутствовалъ при пытк. Сэръ Генрихъ Уайэтъ переносилъ вс истязанія и муки съ твердостью, ни одинъ стонъ не вырвался изъ его груди… Побжденный такимъ геройскимъ мужествомъ, даже Ричардъ III веллъ пріостановиться палачамъ и, обратившись къ баронету, воскликнулъ: — ‘Зачмъ ты, Уайэтъ, такой дуракъ? Ты служишь и кланяешься не лун, а только отраженію ея въ вод!.. Тотъ, кого ты считаешь своимъ господиномъ — просто бродяга — нищій!.. Брось его и ступай ко мн… Разв я не могу наградить тебя?.. И клянусь теб: ты будешь награжденъ’!.. На это арестованный отвтилъ: — ‘Если-бы сначала я васъ избралъ своимъ господиномъ, то и служилъ-бы вамъ теперь врно, если-бы вы нуждались въ этомъ, по моего господина зовутъ Карломъ… Пусть онъ бденъ, несчастливъ — и все таки я не отстану отъ него! Ни пытки, ни угрозы, ни общанія награды не заставятъ меня измнить ему’…
Баронетъ уперся на этомъ. Королю, который не могъ или не хотлъ лишить его жизни, не оставалось ничего больше какъ снова отправить арестанта въ его холодную, одинокую тюремную келью, гд ‘врному слуг’ платила врностью его кошка.
За свою врность, стойкость, баронетъ получилъ наконецъ награду, кром награды отъ кошки, награды хотя и чрезвычайно рдкой, но недостаточной. Въ сраженіи при Босворт Ричардъ III потерялъ вмст съ жизнью и корону, а Генрихъ Ричмондъ, сочетавшись бракомъ съ Елизаветой оркской, дочерью Эдуарда IV, соединилъ Блую Розу съ Алой, и когда Генрихъ VII вступилъ на престолъ Англіи — оказалось, что врный баронетъ служилъ и покланялся не призраку, не отраженію луны въ вод. Новый король сдлалъ сэра Уайэта членомъ Тайнаго Совта, возвелъ его въ санъ начальника Бриліантоваго дома, хранителя драгоцнностей Королевской Палаты и такъ щедро одарилъ его, что баронетъ могъ купить Allington Castle — одинъ изъ самыхъ солидныхъ, благородныхъ замковъ въ Кентскомъ графств.
Если сэръ Генрихъ Уайэтъ былъ врнымъ и твердымъ въ несчастьи то во дни счастья чувство благодарности не покинуло его. Онъ ухаживалъ за своей благодтельницей — кошкой до конца ея жизни, остался навсегда страстнымъ любителемъ кошекъ и приказывалъ портретистамъ, всякій разъ какъ снимался, изображать непремнно и кошку рядомъ съ нимъ. Любовь и благодарность передали такимъ образомъ память о немъ потомству. На его портретъ, какъ и на портреты многихъ другихъ людей, обратили-бы мимолетное вниманіе, не стали-бы и распрашивать, чей именно это портретъ, и сэръ Генрихъ Уайэтъ пребывалъ-бы себ въ архивной пыли, въ полномъ забвеніи, если-бы любопытные не стремились узнать: какое отношеніе существуетъ между баронетомъ и кошкой?…