БЕЗВСТНАЯ ОТЛУЧКА ГОЛОВЫ ОТЪ ТЛА.
БЕЗВСТНАЯ ОТЛУЧКА ГОЛОВЫ ОТЪ ТЛА.
(НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВІЕ ВЪ ОДНОМЪ УЗДНОМЪ ГОРОД).
(ФЕЛЬЕТОНЪ).
——
——
——
Добродушный Сибирякъ.
‘Восточное Обозрніе’, No 46, 1884
Безвестная отлучка головы от тела, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1884
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Въ город Кійск случилось событіе: у содержателя постоялаго двора и кулака Туликова пропалъ работникъ.
Наканун видли, какъ хозяинъ былъ разсерженъ изъ-за покражи цибика чаю. Съ краснымъ отъ ярости лицомъ, съ налитыми кровью глазами, съ семипудовыми сжатыми кулачищами, ждалъ работника геркулесъ Тупиковъ. Тщедушный работникъ явился. Вороты и калитка были крпко заперты тяжелымъ засовомъ. На другой день работникъ пропалъ. Сосди говорили, что вечеромъ слышали не то крикъ, не то вопль, объясняя, что это страшные кулачищи Туликова впивались въ тло несчастнаго батрака. Говорили, что ночью отворялись ворота, скрипла телега. Говорили многое, по работникъ ‘какъ въ воду канулъ’. На вс вопросы о немъ кулакъ Тупиковъ презрительно отзывался незнаніемъ.
— Ушолъ воръ, собака, врно, въ бга, извстно — острога испугался! говорилъ онъ, огрызаясь.
Говоръ, однако, былъ такъ великъ, что началось слдствіе, и самъ Тупиковъ попалъ, по подозрнію въ убійств, въ острогъ. Онъ нагло отпирался это всего, да къ тому же у него была защита. Самъ судья жилъ у него на квартир. Слдствіе кончилось ничмъ, Туликова освободили, и онъ устроилъ пиръ у себя съ судьею и лекаремъ. А пропавшій работникъ такъ и не отыскался.
Въ одно прекрасное утро городъ былъ, однако, взволнованъ встью. Работникъ Воскресеньевъ выплылъ изъ рки, хотя и мертвый. Вс бжали смотрть его.
— Онъ, онъ, говорили жители,— смотри, голова-то проломлена! Ну, Туликову не сдобровать, пойдетъ въ острогъ на старое мсто.
— Благо, насижено! острилъ кто-то.
Трупъ былъ убранъ, онъ лежалъ въ покойницкой и гнилъ, къ судебно-медицинскому вскрытію никто не думалъ приступать.
Тупиковъ и ухомъ не велъ. Всякій вечеръ у него запирались ставни. Онъ созывалъ въ гости судью и лекаря Воздаянскаго, и начинался у нихъ пиръ, кончавшійся утромъ. Точно они праздновали находку рабочаго. Наконецъ, пришлось все-таки произвести вскрытіе и осмотръ трупу, достаточно разложившемуся. Собрались полицейскіе, понятые, пьяный Воздаянскій началъ рзать, бравируя и сопровождая вскрытіе шуточками надъ трупомъ, по обычаю пропойцъ-лекарей.
Толпа, собравшаяся въ этотъ день около полиціи, гуторила.
— Все дло, братецъ, въ голов! головы не скроешь, нтъ, братъ, рана-то видна! говорили мщане.
Не смотря на порчу трупа, полицейскій надзиратель Любомирскій тщательно записывалъ подтеки на лиц, слдъ когтей Тупикова, зіяющую рану на голов, доказывавшую несомннное убійство. За то лекарь Воздаянскій составлялъ другой актъ, у него выходило, что на труп никакихъ признаковъ насилія нтъ.
— Вдь вотъ пьяные то шары ничего не видятъ, говорили собравшіеся обыватели.
— Еще бы… когда ихъ замазалъ Тупиковъ, острили въ толп.
Трупъ поторопились схоронить безъ соблюденія необходимыхъ условій, предписанныхъ по закону. Тупиковъ опять запировалъ съ пріятелями. Дло кануло въ лету, но не совсмъ.
Кто-то о дл писнулъ въ газету. Заволновалась Дуракова губернія, и начали съ большаго ума, какъ всегда, розыскивать не слды преступленія, а того, кто писалъ. По, какъ всегда, ничего не розыскали, однако и дло нельзя было такъ оставить — выходило оно вопіющее. Предписали дло переизслдовать, и трупъ вновь освидтельствовать. Исправникъ, однако, имлъ свои соображенія. Прошла весна, наступилъ іюль, къ разрытію могилы не приступали, точно били на то, чтобы трупъ окончательно разложился среди оттаявшей земли и вс слды преступленія изгладились. Одни говорили, что исправникъ имлъ такую инструкцію — замять дло и осрамить корреспондентовъ, другіе говорятъ, что Тупиковъ и исправника не забылъ.
Молва въ Кійск, однако, не замолкала.
— Ишь вдь, что длаютъ, что длаютъ? говорили, качая головою, обыватели.
Когда жара достаточно разошлась въ іюл, такъ что самъ исправникъ ходилъ распахнувшись и въ однихъ нижнихъ въ присутствіе, а обыватели попросту бгали въ костюм Ивана Никифоровича по большой улиц на рку Кію для купанья, словомъ, когда отъ духоты и навоза нельзя было продохнуть, ршились, кстати, для благорастворенія воздуха, вскрыть и могилу злосчастнаго покойника.
День былъ торжественный. Съ утра, когда солнце палило лысую голову судьи и стряпчаго и играло на мдномъ лобномъ украшеніи исправника, собрались полицейскіе, понятые, а затмъ и толпа любопытныхъ привалила къ кладбищу.
Мщане, бабы толпились около ршетки и, наконецъ, проникли ‘на могилки’.
— Господи! опять рыть, хоть бы душеньк то его дали успокоиться, говорила старуха.
— Нельзя, бабушка, тутъ все дло въ голов! говорилъ глубокомысленнымъ тономъ мщанинъ.
— Ахъ, батюшка, да что же ты въ голов-то у него вышаришь, вдь теперь душина-то отъ него какая!
Разговоръ у обывателей раздлился и смшался, говорили разомъ и ‘о душ’, и ‘о душин’, которой несло отъ покойника.
Исправникъ желалъ показать особенную тщательность и, такъ какъ онъ любилъ всегда приступать къ допросу кого либо, ‘ведя дло по форм’, какъ онъ говорилъ, а отвтчика на лицо не было, или онъ не былъ еще отрытъ, то онъ ршилъ налечь на трапезника, стараго и беззубаго Михича. Не налечь на кого либо было нельзя.
— Я гд у тебя лежитъ убитый покойникъ? началъ строго онъ, приступая къ Михичу, какъ будто Михичъ укрывалъ этого самаго ‘убитаго покойника’.
— Это, что анагдысь хоронили здсь? ваше шклабародіе, бойко шамкалъ Михичъ.— Вотъ тамъ, подъ бугоркомъ, его запалили.
— Хорошо! продолжалъ исправникъ,— а но помнишь ли, въ какой онъ былъ рубах?
— Помнится, выше шклабародіе, въ красной клали…
— Въ красной, сказалъ важно исправникъ,— хорошо!
— Разрывайте!— Отъ беззубаго Михича трудно было еще что либо узнать, да и самъ исправникъ боле не придумалъ вопроса, удовлетворивъ своему любимому юридическому приступу.
Разрыли могилу. Показался гробъ, присутствующіе заткнули носы, но любопытство брало верхъ, и вс заглядывали съ нетерпніемъ, что обнаружится. Вскрыли крышку гроба и разомъ вс ахнули. Здсь совершилось нчто необыкновенное. Прежде всего оказался покойникъ не въ красной, а въ блой рубах. Исправникъ прежде всхъ озадачился. Онъ хотлъ уже задать вопросъ прямо покойнику: ‘въ какое время и съ какою цлію онъ перемнилъ рубаху?’ Но остановился, подумалъ и ршилъ перенести вопросъ къ не мене озадаченному Михичу. ч
— Какъ же ты говорилъ, братецъ, сказалъ онъ строго, что покойникъ въ красной рубах?
Михичъ зашамкалъ.— Запамятовалъ, запамятовалъ, ваше шклабародіе. По затмъ послдовало и еще боле необыкновенное открытіе и общее изумленіе.
— Я гд же голова у покойника! воскликнулъ исправникъ.
Дйствительно похороненный трупъ былъ безъ головы.
— Ребята, безъ головы! Слышите, голова пропала! Голова отъ покойника ушла!— говорили за оградой.
— Голова, ба! Я тутъ все дло въ голов! воскликнулъ прозорливый мщанинъ. Начались догадки, ‘куда могла уйдти голова?’ Здсь вопросы у обывателей перешли въ область чисто метафизическую, которая всегда составляетъ весьма интересный предметъ преній спиритовъ философовъ и уздныхъ старухъ.
Исправникъ между тмъ стоялъ, также растопыривъ руки надъ могилой, недоумвая, какъ разршить этотъ вопросъ. Здсь произошла несомннно самовольная отлучка головы отъ тла, но куда?— вотъ вопросъ. Сбжала ли эта голова въ кабакъ, истомясь въ ожиданіи вскрытія, удрала ли эта голова во дворъ Туликова, чтобы запастись противъ него умками, наконецъ, могъ явиться даже вопросъ: ‘была ли голова у покойника, когда онъ былъ живъ’. Все бываетъ на свт! Когда исправникъ колебался и также начиналъ переступать въ область метафизики, кто-то воскликнулъ.
— Да была же у него голова, лопни мои глаза! Самъ видлъ, хоть битая, по была голова! сказалъ кто-то изъ свидтелей. Этотъ увренный тонъ навелъ исправника на новыя распоряженія. Поднявъ гробъ, онъ приказалъ рыть дальше могилу. Если голова и отлучилась, то она должна быть гд нибудь тутъ вблизи или около, ршилъ онъ.
— Рой дальше! пыхтлъ онъ и краснлъ, обливаясь потомъ, подъ двусмысленными улыбками присутствовавшихъ и двухъ докторовъ. Вдругъ раздался неожиданный крикъ изумленія. Изъ могилы вынесли голову — голый черепъ.
— Что!! воскликнулъ съ торжествомъ исправникъ.
— Кашли! нашли! галдли за оградой.
— Ахъ, шельма, уйдти хотла. Нтъ, стой! восклицалъ какой то обыватель, видимо сочувствовавшій, по инстинкту русскаго человка, всякой ловл и поимк.
— Ха, нашли! А тутъ все дло въ голов! торжествовалъ мщанинъ, голову надъ могилой между тмъ осматривали, прикладывали къ туловищу, какъ прикладываютъ отломанную ручку къ чайнику. Раздавались догадки и вопросы. но какъ же она отдлилась отъ тла? Какъ она выскочила изъ гроба и зарылась на аршинъ глубже? Что за странныя шутки были у этой несчастной головы, или голова эта была ‘веселая голова’ русскаго парня, способная надсмяться даже за гробомъ. Просто непостижимо, невозможно!
— Господа, голова-то это голова, да не та! воскликнули два лекаря:— трупъ то вдь еще не разложился, а это, извольте посмотрть, черепъ, который лтъ пять или больше пролежалъ въ земл, онъ голый, какъ голова Апоиста Мокерыча. Вс расхохотались и согласились, что голова эта не отъ того покойника. Исправникъ опять стоялъ въ недоумніи, красный и сконфуженный.
— Слышь, опять головы нтъ! раздавалось за оградой въ толп любопытныхъ. Пропала голова! Я въ голов то вся сила! Ну, голова!…. Долго длилось загадочное молчаніе надъ могилой, свидтели тупо стояли, начиная томиться и ковырять въ носу, какъ вдругъ исправникъ, сверкнувъ глазами, обратился въ сторону квартальнаго надзирателя.
— Гд голова? воскликнулъ онъ съ яростью:— гд?— говори! Гд она, подай, иначе сейчасъ твою сниму и сюда приставлю! рака….!
Безмолвно расходились свидтели столь небывалаго событія съ кладбища, сзади шолъ блдный трепещущій квартальный Любомирскій, составлявшій ране актъ, записывавшій вс раны этой головы и теперь не мене недоумвающій, куда она могла дваться. Никто не думалъ спросить: почему такъ долго откладывалось медицинско-судебное вскрытіе, почему трупъ положенъ былъ во временную могилу не опечатаннымъ въ холстъ, какъ слдовало по закону?….
Словомъ, дло, повидимому, ясное покрылось какимъ-то таинственнымъ флеромъ. Многодумный, озабоченный исправникъ долго сидлъ въ размышленіи въ присутствіи, какъ озаглавить дло, и вдругъ озаренный вдохновеніемъ взялъ перо и написалъ на обложк лежавшаго предъ нимъ слдствія: ‘Дло о самовольной отлучк головы отъ тла’, выставилъ No и пошелъ обдать.
А на перекресткахъ у метафизиковъ — старухъ шолъ говоръ. Говорили, что видли въ сумерки призракъ безголоваго человка, и — что странне всего — этотъ человкъ безъ головы, стало быть, и безъ языка, зычнымъ голосомъ вопитъ:
— О господинъ окружный судья, о господинъ городовой врачъ, куда вы двали мою бдную голову? Куда ты ее спряталъ, варваръ Тупиковъ? За что ты меня убилъ?
А у Туликова опять шолъ дымъ коромысломъ и пьянство. Странно, что одновременно, когда въ город отыскивалъ голову безголовый покойникъ, квартальный надзиратель Любомирскій также бгать, какъ ошаллый, въ поискахъ и восклицалъ:
— Пропала моя голова!