Л. А. Авилова
Безъ иллюзій.
Без иллюзий, Авилова Лидия Алексеевна, Год: 1914
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Л. А. Авилова. Счастливецъ и другіе разсказы
С.-Петербургъ. Типографія М. М. Стасюлевича В. С., 3 л., 28, 1896
OCR Бычков М. Н.
Борисъ Сергевичъ прошелъ вс комнаты, заглянулъ въ столовую и не нашелъ никого. — Гд Викторъ Ивановичъ? — спросилъ онъ горничную.
— Въ садъ, кажется, вышли. Недавно тутъ были, а потомъ балконная дверь хлопнула. Думаю, что въ саду.
Борисъ Сергевичъ направился къ балкону, онъ отворилъ дверь, оглянулъ залитой луннымъ свтомъ цвтникъ и вернулся въ комнаты. Онъ надлъ калоши и шляпу, отыскалъ плэдъ и окуталъ имъ плечи. Проходя по гостиной, онъ увидалъ свое отраженіе въ зеркал и улыбнулся.
— Ничего! — подумалъ онъ,— года уже не такіе, чтобы рисковать и увлекаться весенними ночами.
На воздух было свжо. Борисъ Сергевичъ еще разъ окинулъ взглядомъ цвтникъ, отыскивая Виктора Ивановича, и прошелъ въ аллею. Тамъ была тнь, между деревьями ложились полосы луннаго свта, а куртины по сторонамъ блли своими яблонями, осыпанными цвтомъ.
— Сыро,— подумалъ Борисъ Сергевичь,— удивляюсь Виктору! Давно ли у него былъ ревматизмъ…
Онъ крпче завернулся въ плэдъ и остановился, прислушиваясь. Все было тихо. Молодая, еще рдкая листва стояла неподвижно, неподвижно блли яблони, а въ свжемъ воздух какъ-бы таялъ опьяняющій ароматъ ихъ цвта. Борисъ Сергевичъ пошелъ дальше, онъ свернулъ въ боковую аллею и теперь передъ нимъ было темно: деревья сплетали втви надъ его головой, и только между стволами ихъ, то здсь то тамъ открывалась залитая луннымъ свтомъ лужайка.
— А давно не бывалъ я весною въ деревн,— думалъ Борисъ Сергевичъ,— хорошо, но необходимо беречься. Главное, надо покрывать голову, безъ этой предосторожности легко схватить насморкъ или флюсъ.
Онъ плотне надвинулъ шляпу и поднялъ воротникъ сюртука. За этотъ отпускъ, который онъ собирался провести у своего двоюроднаго брата Виктора, онъ надялся основательно отдохнуть и запастись здоровьемъ. Аллея, по которой онъ шелъ, огибала довольно крутой спускъ къ балк, на одномъ изгиб она расширялась въ площадку и открывала далекій степной видъ.
Борисъ Сергевичъ подошелъ къ спуску, облокотился о высокую спинку скамейки и невольно залюбовался. Передъ нимъ разстилалась степь. Казалось, не было краю ровному, величавому простору. Направо — спокойный обрамленный зеленью чутко дремалъ прудъ и по его темной поверхвости блестящей, волнуюшейся полосой пробгалъ лунный лучъ. Тихо было и здсь, но воздухъ не стоялъ неподвижно, онъ волновался и доносилъ запахъ далекой степи и свжесть воды.
— Да, хорошо! — повторилъ про себя Борисъ Сергеевичъ и уже хотлъ идти обратно въ домъ, какъ вдругъ до него донеслись звуки голосовъ и взрывъ молодого, звенящаго смха. По низкому, темному берегу пруда шла группа людей, онъ узналъ свтлыя фигуры двушекъ и отличилъ одинъ низкій женскій голосъ. Это былъ голосъ Лены, подруги дочерей Виктора. Этотъ голосъ почему-то всегда напоминалъ ему его молодость, а лицо и фигура двушки заставляли задумываться о томъ, что въ жизни онъ сирота, что ни одинъ молодой женскій взглядъ уже не остановится на немъ съ вниманіемъ и любовью, что ничья близкая жизнь уже не согретъ его старющей, одинокой жизни. Жизнь эта уже близка къ концу, прошла она какъ-то глупо, незамтно, словно выскользнула изъ рукъ прежде, чмъ онъ усплъ насладиться и воспользоваться ею.
Голоса приближались. По узкой тропинк, среди высокой травы балки, все общество вытянулось въ одинъ рядъ и, громко смясь и переговариваясь, потянулось по откосу. Молодежь медленно поднималась, направляясь къ саду. Впереди всхъ шла Лена, онъ узналъ ее по ея блому платью, но вдругъ она остановилась, крикнула что-то и побжала вверхъ, прямо по трав, вслдъ за ней выдлилась и побжала другая фигура и Борись Сергевичъ видлъ какъ, пробжавъ немного, оба стали взбираться рядомъ, рука объ руку, медленно, лниво. Смхъ и рзкій голосъ Лены затихли, а внизу, по тропинк, теперь сплошь залитой луннымъ свтомъ, шумной вереницей быстро удалялась молодежь. Борисъ Сергевичъ глядлъ имъ вслдъ. Его не тянуло къ нимъ на росистую траву, въ открытую степь, не заражался онъ ихъ смхомъ и уже пересталъ понимать безъискусственность ихъ веселья, но что-то грустное и смутное, какъ далекое воспоминаніе, коснулось его души. Онъ взглянулъ въ звздное небо, остановился глазами на одной яркой, словно млющей въ своей темной оправ звзд и невольно задумался.
Въ нсколькихъ шагахъ отъ него по аллее послышались шаги и тихіе голоса.
Борисъ Сергевичъ поспшно отступилъ въ тнь, а мимо него тихо, близко другъ къ другу, прошли Лена и старшій сынъ Виктора Ивановича.
— Никогда, Лена, никогда! — горячо убждалъ онъ, наклоняясь къ ея лицу.— Мое чувство такъ сильно, что я готовъ былъ бы на всякія жертвы, чтолько бы видтъ васъ всегда, всегда, чувствовать вашу руку, вотъ какъ сейчасъ. Скажите же мн слово, одно слово!
Лена возбужденно засмялась.
— А Катя? Катю забыли? — спросила она.
Онъ возмутился.
— Клянусь вамъ, что неправда! Клянусь, Лена, вы одна…
— О, взгляните! Красота какая! — перебила она его дрогнувшимъ голосомъ.
Они остановились противъ площадки и Лена, вся блая, съ лицомъ, словно озареннымъ восторгомъ и счастьемъ, протянула руки и замолкла.
— Одно слово! одно! — продолжалъ умолять онъ. Она тихо опустила голову, закрыла лицо руками.
Сказала ли она что-нибудь, или онъ понялъ безъ словъ, но онъ отвелъ ея руки и сталъ цловать ихъ, а она, отвернувшись немного, глялла въ степь и Борису Сергевичу показалось почему-то, что она тихо плакала.
Они ушли и сразу исчезли за деревьями, а Борисъ Сергевичъ сидлъ на сырой скамь, плэдъ его распахнулся, шею и грудь охватывалъ свжій, сырой воздухъ. Онъ долго прислушивался еще и вотъ далеко, въ конц аллеи послышалось звонкое, дрожащее ‘ау’. Кричала Лена и въ голос ея дрожала молодая радость, избытокъ жизни, силы и счастья. Откуда-то издалека отвтило ей разомъ нсколько голосовъ. Борисъ Сергевичъ всталъ. По тлу его пробжалъ легкій ознобъ, кольнуло въ груди и онъ поспшно завернулся въ плэдъ. Уходя онъ еще разъ взглянулъ въ разстилавшуюся даль. Онъ съ грустью подумалъ, что въ жизни его не будетъ уже ни безсвязныхъ словъ, ни смшныхъ клятвъ и тихихъ слезъ. Онъ подумалъ, что впереди ждали его только болзни и одинокая, печальная старость.
Когда онъ вернулся въ домъ и опять мимоходомъ заглянулъ въ столовую, онъ увидилъ за накрытымъ къ ужину столомъ Виктора Ивановича. Тотъ сидлъ, задумчиво перебирая по столу пальцами, передъ нимъ стояла налитая рюмка водки и лежалъ приготовленный на закуску кусочекъ ветчины.
— Наконецъ-то,— радостно привтствовалъ онъ брата,— неужели-же ты былъ въ саду?
— Я искалъ тебя,— отвтилъ Борисъ Ceprteвичъ,— въ саду сыро, но хорошо.
— Прекрасно! — насмшливо подтвердилъ Викторъ Ивановичъ,— прекрасно! какъ нельзя лучше, чтобы схватить ревматизмъ, а завтра проснуться съ насморкомъ и вотъ съ этакой щекой.
Онъ показалъ какой должна быть на завтра щека и сталъ наливать другую рюмку водки.
— Я уже здсь часъ битый сижу, дв рюмки водки выпить усплъ и все не дождусь никого. Вс пропали! Врочка съ ребятами возится, а молодежи съ собаками не сыщешь.
Борисъ Сергевичъ выпилъ водку. Въ комнат было свтло и тепло, а лицо Виктора Ивановича спокойно и самодовольно.
— Догоняй, догоняй! — сказалъ Викторъ Ивановичъ, подвигая ему графинчикъ съ водкой. Борисъ налилъ еще рюмку, онъ согрлся, недавнія грустныя мысли отлетли какъ-то сами собой, но, чувствуя, что онъ не можетъ еще освободиться вполн отъ какого-то смутнаго ощущенія, онъ невольно опустилъ голову и задумался.