Верблюды.
Верблюды.
Л. Авилова.
‘Женскій сборникъ в пользу ялтинского попечительства о прізжихъ больныхъ…’, М., 1915
Верблюды, Авилова Лидия Алексеевна, Год: 1915
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Будутъ играть въ карты. Одинъ ломберный столъ раскрыли въ кабинет, другой въ гостиной, а въ столовой приготовили чай на новой скатерти и наставили столько вкусныхъ вещей, что глаза разбгаются. Кажется, что лучше всего тортъ съ фруктами и шоколадныя конфеты. Не дурны, конечно, и печенье, и вафли, и варенье трехъ сортовъ, и липовый медъ. Но Малику, пожалуй, ничего не дадутъ. Малику скажутъ: ‘иди спать’. И все это оттого, что онъ — Маликъ, т.-е. маленькій. Угощаютъ всегда только большихъ, которымъ ничего не хочется. Мама говоритъ: ‘пожалуйста, кушайте’, или: ‘позвольте, я вамъ положу’, а они благодарятъ и отворачиваются. Маленькіе сами просятъ, а имъ не даютъ.
Маликъ стоитъ на колняхъ на стул, смотритъ на столъ и вздыхаетъ.
Достать одну конфетку и сунуть ее въ ротъ ничего не стоитъ: очень близко и удобно. Но онъ этого ни за что не сдлаетъ. Это нехорошо. И вздыхаетъ онъ не оттого, что ему хочется конфетъ, а еще отъ напряженности и тревоги: по-настоящему ему уже пора спать, но про него забыли. И вдругъ вспомнятъ еще не скоро, и вдругъ при немъ придутъ гости и онъ будетъ ихъ занимать! А забыли про него, потому что няня опоздала купать его сестренку: все мам волосы щипцами завивала.
Маликъ чутко прислушивается къ отдаленнымъ звукамъ и уже знаетъ, что сестренку выкупали, что Ариша вылила воду изъ ванночки и унесла ведра въ кухню, знаетъ, что няня теперь вытираетъ сестренку и поэтому та кричитъ. Перестанетъ она кричать, когда ей дадутъ теплаго молочка, и теперь это молоко грется на спиртовк. Сейчасъ Ариша пойдетъ вытирать полъ въ дтской и няня велитъ ей позвать Малика, и когда Маликъ придетъ, въ дтской будетъ тепло и будетъ сильно пахнуть мыломъ и паромъ.
Но Ариша все что-то не идетъ.
И вдругъ звонитъ звонокъ.
Маликъ соскакиваетъ со стула и бжитъ черезъ гостиную въ переднюю. Ура! Это гостья, а мамы еще нтъ.
— Сейчасъ барыня выйдутъ,— говоритъ горничная и открываетъ дверь въ гостиную.
Чтобы она не замтила его, Маликъ прячется на время за занавску. Но она только ярко освщаетъ комнату электричествомъ и поспшно уходитъ. Маликъ чувствуетъ на себ всю тяжесть отвтственности хозяина дома и внезапно такъ робетъ, что не сметъ шевельнуться. Гостья подходитъ къ зеркалу, поправляетъ прическу и вдругъ замчаетъ Малика и смется:
— Здравствуй,— говоритъ она.— Ты — Маликъ? Ну, или сюда. Давай знакомиться. Я — тетя Надя.
Маликъ вжливо улыбается.
— Мама что длаетъ?
— Мама мыла голову и никакъ не могла завиться, ее ужъ няня завивала, — добросовстно объясняетъ мальчикъ.— Теперь она, должно быть, надваетъ платье.
Гостья почему-то смется.
— Очень хорошее платье, — добавляетъ Маликъ.— Это, знаете, потому что гости.
— И тебя такъ одли, потому что гости?
Маликъ съ недоумніемъ оглядываетъ себя и переводитъ взглядъ на тетю Надю.
— Я не нарядный, — отвчаетъ онъ.— Это старый костюмъ, и вотъ… видите?
Онъ быстро вскакиваетъ, поворачивается спиной и, низко нагнувшись, показываетъ заплатки на заду.
— Только это незамтно, когда сидишь, — прибавляетъ онъ.
— Да, совсмъ незамтно,— соглашается гостья.
Маликъ опять быстро садится на кресло, откидывается къ спинк головой и застнчиво-ласково улыбается.
— Теперь я васъ буду занимать, — говоритъ онъ.— Хорошо?
— Ахъ, пожалуйста!— проситъ гостья и смется.
— Нтъ, только ужъ вы не смйтесь, не смйтесь.
— Да я и не думаю.
Маликъ очень конфузится, ежится и высоко поднимаетъ плечи.
— А вамъ на квартиру не набавили?— наконецъ, тихо спрашиваетъ онъ.
— На квартиру? Нтъ, вообразите, не набавили,— серьезно отвчаетъ гостья.
— А на насъ все бавятъ и бавятъ,— говоритъ Маликъ и вздыхаетъ, но сейчасъ же все лицо его расплывается въ улыбку: онъ не можетъ скрыть, что доволенъ собой.
— Бога ради, простите!— громко говоритъ мама, появляясь въ дверяхъ и еще издали протягивая руку гость.— Сегодня няня запоздала купать мою крошку и вотъ… Я очень извиняюсь. Маликъ, а ты зачмъ здсь?— удивляется она, но не успваетъ сказать ничего больше, потому что дверь изъ передней открывается, и входятъ сразу нсколько гостей.
Маликъ чувствуетъ, что его роль кончена и что теперь ему уже не сдобровать.
— А я умю играть на роял чижика,— съ грустью говоритъ онъ тет Над, опасливо оглядываясь на мать.— Самое начало только. Дальше очень трудно. Показать?
Но и тетя Надя здоровается съ новыми гостями, говоритъ съ ними и смется. А гости нагибаются и цлуютъ Малика. Вс эти гости какіе-то чужіе, непріятные, и Малику непріятно, что они вс зачмъ-то пришли и такъ громко говорятъ и отнимаютъ у него тетю Надю. Но онъ вжливо протягиваетъ руку и улыбается.
— Маликъ, спать!— мимоходомъ говоритъ мама.
— Мамочка, я общалъ… чижика!— кричитъ онъ ей вслдъ.— Можно?
— Можно,— говоритъ тетя Надя.— Ну, пойдемъ. Покажи.
Рояль въ сторон за пальмой. Маликъ беретъ тетю Надю за руку и они идутъ, и Маликъ счастливъ, что опасность опять отодвинулась и что онъ опять полезенъ и даже необходимъ. Крышка рояля открыта, но отъ волненія онъ не находитъ нужныхъ ему клавишей и торопливо беретъ пальчикомъ то одну ноту, то другую. И все не т.
— Стой!— говоритъ тетя Надя.— Ты умешь играть верблюдовъ?
Она садится и сажаетъ его къ себ на колни.
— Ну, смотри,— тихо говоритъ она ему на ухо:— это пустыня,— и проводитъ руками надъ всей клавіатурой.— Знаешь, что такое пустыня? Большое, большое поле, покрытое пескомъ. Глубокій песокъ, сыпучій… Песокъ и больше ничего. И вотъ съ двухъ концовъ пустыни идутъ два верблюда. Вотъ такъ…— Она широко разводитъ руки и, ударяя по клавишамъ и справа и слва, послдовательно подходитъ съ двухъ сторонъ къ середин.— Идутъ верблюды и хочется имъ пить. Такъ хочется пить, что умираютъ они отъ жажды. И вдругъ слышатъ верблюды, что гд-то журчитъ ручеекъ…
Тетя Надя показываетъ, какъ журчитъ ручеекъ.
— Обрадовались верблюды, вытянули шеи и побжали скорй: топъ, топъ, топъ! И вотъ добжали до ручья и напились. Напились и опять пошли въ разныя стороны: топъ, топъ, топъ.
Тетя Надя показываетъ, какъ разошлись верблюды, смется и, нагнувшись, глядитъ Малику въ лицо.
Но Маликъ не смется и не поднимаетъ глазъ. Тихо, но горячо проситъ онъ: ‘еще!’
И опять идутъ верблюды по пустын, по глубокому, сыпучему песку, все ближе и ближе подходятъ они съ разныхъ сторонъ къ журчащему ручью и, напившись, расходятся далеко, далеко.
— Чай пить!— громко зоветъ мама.— Господа! прошу!
— Ну, идемъ,— говоритъ тетя Надя и закрываетъ крышку рояля.— Ты мой кавалеръ, да?
Маликъ идетъ, но съ нимъ длается что-то странное: его ноги точно утопаютъ въ песк и ихъ трудно передвигать. Песокъ глубокій, сыпучій. Какъ могли идти верблюды?
Въ уголк за пальмой у рояля почти темно, а въ столовой такъ свтло, что ржетъ глаза. Новая скатерть блеститъ.
— Это новая,— говоритъ Маликъ тет Над и вскарабкивается на стулъ рядомъ съ ней.— Мн не нравится. А теб?
Ему почему-то больше ничего не нравится и очень непріятно, что такъ свтло, шумно и много народу. Хочется думать о верблюдахъ, и нельзя. Онъ старается улыбаться, потому что нехорошо капризничать, но уже знаетъ, что онъ капризничаетъ, что не можетъ не капризничать, и тайно страдаетъ.
‘Нехорошая скатерть!— съ раздраженіемъ думаетъ онъ.— Нехорошая лампа! нехорошіе гости!’
— Ну, чего ты хочешь?— спрашиваетъ тетя Надя,— Теб позволяютъ сть конфеты?
Онъ поднимаетъ на нее глаза, полные слезъ, тоски и сна.
— Маликъ!— почти съ ужасомъ кричитъ мама.— Ты все еще здсь? Иди скорй къ нян, иди, иди!
— Можно ему одну шоколадку?— проситъ тетя Надя.— Онъ състъ и пойдетъ.
— Ну, Маликъ, возьми шоколадку и иди,— кричитъ мама черезъ столъ.— Ни съ кмъ не прощайся. Скорй, скорй!
Но Маликъ не даромъ чувствовалъ, что уже не можетъ не капризничать.
— Не шоколадъ, а винограду,— дрожащимъ голосомъ говоритъ онъ.— Нтъ, не винограду, а… а чаю съ вареньемъ.
И вдругъ онъ чувствуетъ, что уже не можетъ владть собой, что все кончено и все погибло. Лицо его искажается и изъ глазъ льются слезы.
— Хочу, хочу!..— кричитъ онъ, а мама отодвигаетъ его стулъ, беретъ его на руки и уноситъ.
Черезъ нсколько минутъ тетя Надя вспоминаетъ, что забыла въ гостиной свою сумку. Она куритъ, а у нея въ сумк портсигаръ.
Она быстро выходитъ изъ столовой и удивленно останавливается: въ темномъ углу за пальмой у рояля сидятъ няня и Маликъ и смотрятъ на клавиши.
— Да ты и верблюдовъ-то въ жизнь не видалъ,— говоритъ няня,— разв только на картинкахъ, уродовъ горбатыхъ. Гд жъ имъ, батюшка, тутъ-то гулять? и откуда я ихъ теб возьму, косматыхъ?
Маликъ тоскливо смотритъ на клавиши и плачетъ. Плачетъ тихо и горько.
— Дались ему верблюды!— добродушно ворчитъ няня и уноситъ его на рукахъ.— Какіе такіе верблюды? Гд ты ихъ видалъ?
Тети Надина сумка лежитъ на роял, но она не спшитъ ее взять и уйти въ столовую: ей еще не хочется забыть глаза Малика, полные сна и мечты. Что они видли? Что они унесли?
Дтскія впечатлнія! Случайно, таинственно и непонятно возникаютъ они въ маленькой, таинственной, непонятной душ, затмъ блднютъ, стираются, забываются… Но разв слдъ ихъ не остается на всю жизнь?