В. И. Коровин
Бестужев-Марлинский А. А.: биобиблиографическая справка, Бестужев-Марлинский Александр Александрович, Год: 1990
Время на прочтение: 6 минут(ы)
БЕСТУЖЕВ, Александр Александрович, псевдоним Марлинский [23.Х(3.XI).1797, Петербург — 7.VI(19.VI).1837, мыс Адлер) — прозаик, критик, поэт. Второй сын известного радикального писателя А. Ф. Бестужева. До десяти лет учился дома. В 1806 г. его отдали в Горный кадетский корпус, где он не проявил большого интереса к точным наукам, но увлекся словесностью. Не закончив курса обучения, Б. в 1819 г. поступил юнкером в лейб-гвардии драгунский полк и через год был произведен в офицеры. Полк, в котором служил Б., стоял под Петергофом, в местечке Марли (отсюда и псевдоним — Марлинский). Здесь и началась литературная деятельность Б.: в 1818 г. он дебютировал в печати переводами стихотворных и исторических сочинений, а затем и критическими статьями.
В 1818—1822 гг. Б. выступает как поэт, переводчик и критик, близкий к карамзинистам и арзамасцам. Он мечтает о своем печатном органе и задумывает издание альманаха ‘Зимцерла’, но не получает разрешения властей. В это время он пишет послание ‘К К<реницын>у’, ‘Подражание первой сатире Буало’, ‘К некоторым поэтам’ и переводит отрывки из ‘Мизантропа’ Мольера и ‘Метаморфоз’ Овидия. Широкую известность приносят Б. его критические статьи о переводе П. А. Катенина трагедии Расина ‘Эсфирь’ и о ‘Липецких водах’ А. А. Шаховского, помещенных в ‘Сыне Отечества’ (1819). В них Б. становится на сторону карамзинистов и ополчается против ‘заржавевшей славянщизны’. Солидарность с арзамасами он демонстрирует, отдавая полное предпочтение Жуковскому перед его критиками. Выступления Б. были замечены: в 1820 г. его избрали членом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, а затем и Вольного общества любителей российской словесности. Значительно расширились его литературные знакомства: он подружился с Дельвигом, Баратынским, Рылеевым, Вяземским, переписывался с Пушкиным.
Тогда же Б. пробует себя в жанре путешествия. В 1821 г. он публикует ‘Поездку в Ревель’, навеянную прибалтийскими впечатлениями. Особенностью произведения стало сочетание прозаического текста со стихами, обилие рассуждений на самые разные, в том числе и литературные, темы, непринужденность общения с читателем, который мог ощутить наблюдательность автора и его остроумие.
Разгоревшаяся в 1822 г. новая полемика с Катениным укрепляет за Б. репутацию приверженца нового слога, острого критика с тонким и верным вкусом. От защиты карамзинизма и поддержки арзамасцев Б. естественно двигался к романтизму, понимая его в духе ‘парнасского афеизма’, как тематическое и содержательное раскрепощение литературы от старых образцов. Все это привело писателя в стан передовых русских вольнодумцев-романтиков.
С 1823 по 1825 г. общественные и литературные взгляды Б. становятся уже более определенными. С января 1825 г. Б. стал одним из наиболее активных членов Северного общества. Как и большинство декабристов, Б. сначала был приверженцем конституционной монархии, а затем сторонником республики. Вместе с Рылеевым он издает альманах ‘Полярная звезда’ (1823—1825), сыгравший большую роль в пропаганде декабристских идей.
Альманах ‘Полярная звезда’ собрал большие литературные силы. Его значение заключалось как в том, что Б. и К. Рылеев стали платить авторам гонорар, т. е. способствовали профессионализации литературы, так и в направлении, определяемом в значительной степени критическими статьями Б. В критических обзорах (‘Взгляд на старую и новую словесность в России’, 1823, ‘Взгляд на русскую словесность в течение 1823 года’, 1824, ‘Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начала 1825 годов’, 1825) Б. ратовал за национальную самобытность литературы, ее прочную связь с политическими идеями современности, за романтизм, означавший для него свободу человеческого духа, полноту и естественность выражения чувств. Это, по мнению Б., отвечало насущным интересам народа. А так как свободолюбие народа проявлялось и в исторически отдаленном прошлом, то истоки национального характера также заключены в нем. Только посредством истории можно понять и объяснить современного человека. Отсюда возникает идея романтического историзма, энергично отстаиваемая Б. К 1826 г. Б. и Рылеев, занятые организационной деятельностью, решили поместить накопившийся у них материал в небольшом альманахе ‘Звездочка. 1826’, но печатание в 1825 г. задергалось, а последующие события сделали издание невозможным. В это время Б. и Рылеев начинают Понимать, что необходимо обратиться с призывом к массе дворян, к солдатам и крестьянам, т. е. пытаются до известной степени преодолеть отчужденность декабристов от народа. Так возникают ‘Агитационные песни’. В некоторых произведениях (‘Михаил Тверской’) Б. вступает на тропу Рылеева — создателя исторических дум. Яввый интерес к истории проявляется и в жанре полсти (‘Роман и Ольга’, ‘Изменник’, ‘Листок из дневника гвардейского офицера’, ‘Замок Нейгауен’, ‘Ревельский турнир’, ‘Замок Венден’, ‘Замок Эйзен’ — авторское название ‘Кровь за кровь’), которая проясняет существенные особенности романтизма Б. Романтизм стал для писателя знаменем свободолюбия и общественного проста. Центральное содержание произведений должны составлять национально-патриотические и гражданские идеи, раскрытые в лирикосубъективном ключе. Это означало, что в романтическом творчестве основное значение придавалось выражению возвышенных гражданско-патриотических идеалов, носителем которых выступал сам автор. 14 декабря 1825 г. Б. агитировал в Московском полку, и благодаря его энергии полк первым вышел на Сенатскую площадь. После разгрома восстания Б. приговорили к 20 годам (срок сокращен до 15 лет) каторжных работ, а затем ограничились ссылкой в Сибирь. До июля 1829 г. он находился на поселении в Якутске. С августа того же года Б. был определен рядовым в действующую армию на Кавказ. В боях он показал чудеса храбрости и военного искусства. Неоднократно был представлен к наградам, но всякий раз следовал неизменный отказ императора. И только в 1836 г. ему был присвоен офицерский чин, который он ‘выстрадал и выбил штыком’. Б. попытался перейти на статскую службу, так необходимую для занятий литературой, но ему отказали и в этом. В бою за мыс Адлер Б. был убит. Тело его не нашли. И долго еще ходили слухи, что он жив, и даже находились очевидцы, которые узнавали его в черкесских рядах на белом скакуне с развевающейся буркой.
Ни в якутской ссылке, ни под черкесскими пулями талант Б. не угасал. Ведущими темами лирических произведений Б., написанных в ранний период творчества, стали осуждение деспотизма, героика, гражданственность, свободолюбие. После подавления восстания в его стихах уже не осталось былого оптимизма: на первый план выдвинулись философские раздумья, любовные переживания, пейзажи, и на всем этом лежит печать глубокой грусти и тоски.
В 30 гг. Б. почти оставляет поэзию и решительно переходит к прозе. Он создает лучшие свои повести: ‘Испытание’ (1830), ‘Вечер на Кавказских водах в 1824 году’ (1830), ‘Лейтенант Белозор’ (1831), ‘Аммалат-Бек’ (1832), ‘Мулла-Нур’ (1836) и др. Понятно, что имя Б. в журналах не упоминается. Так, критическое обсуждение стихотворной повести ‘Андрей Переяславский’ проходит при полном молчании об ее авторе. Но в 1830 г. в журнале ‘Сын Отечества’ была опубликована повесть ‘Испытание’ под инициалами ‘А. М.’. С тех пор в петербургских и московских журналах за подписью ‘А. Марлинский’ начали выходить повести, военные рассказы и кавказские очерки.
В романтических повестях развертывались увлекательные, острые и захватывающие воображение сюжеты. Писатель наделял своих героев исключительными чувствами. Этот необычный мир резко противостоял повседневной жизненной пошлости. В нем много необыкновенного, высокого, чистого, истинного. Б. словно бы возвращал человеку утраченные им духовные ценности, заставлял увидеть несовершенства жизни, вызывал чувство недовольства данным общественным строем. Герои Б. были людьми страсти и порыва, они вмещали в своих душах ‘всю вселенную’.
‘Зачинщик русской повести’, как назвал Б. Белинский, выступил в защиту прав личности и в значительной мере определил эстетические принципы популярного жанра русских романтиков. Всякая общественная среда — светская или кавказская — в романтических повестях враждебна возвышенным героям, которые выглядят исключительными личностями. Их внутренний мир складывается на основе идеальных представлений, не подверженных воздействию обстоятельств. Однако условия света (и шире — общества) оказывают пагубное влияние на судьбу героя. Обстоятельства, таким образом, могут отнять у героя друга, возлюбленную и даже самую жизнь, но им не дано уничтожить или переменить подлинные чувства героя, внутренний мир которого остается недосягаемым для внешних воздействий и потому неизменным. Отсюда проистекает двойственность изображения: статичность в трактовке внутреннего мира и динамика внешних событий с исключительными сюжетами, острыми и драматическими конфликтами, быстрыми и таинственными переходами от одной ситуации к другой. Зависимость романтической повести от байронической поэмы с ее ‘вершинностью’, эпизодичностью, разрывами (эллипсами) в повествовании несомненна. Напряженность поддерживается и тем, что герои проходят своеобразные ‘испытания’, помогающие, с одной стороны, возвысить постоянство их идеальных чувств, а с другой — высветить ничтожность, пустоту и фальшь их окружения. Тем самым столкновение с обществом приобретает предельно контрастный, но вместе с тем отвлеченный характер. Идеальность героя не столько показывается, сколько декларируется, а т. к. автор эмоционально оказывается на стороне героя, то такая декларация достигается форсированно экспрессивной речью с обилием картинных сравнений, роскошных метафор и подчеркнутой патетикой. На фоне реалистических произведений Пушкина, Гоголя и Лермонтова подобные словесные краски выглядели искусственными, лишенными простоты и благородства, а романтический пафос ложным. Более жизненной правды содержалось в образах простых русских солдат, офицеров, кавказских горцев.
Романтические повести принесли Б. всероссийскую известность, которая превзошла, по мнению большинства тогдашней молодежи, даже славу Пушкина. Им зачитывались все, его произведения выходили большими по тем временам тиражами, многие его повести инсценировались. Б. остался верным романтизму до конца, о чем свидетельствует и его знаменитая критическая статья ‘О романе Н. А. Полевого ‘Клятва при гробе господнем’ (1833). В ней автор торжественно провозгласил победу романтизма.
Однако судьба романтизма в конце 30 гг. была уже решена. По словам Белинского, Б. ‘пролетел в литературе ярким метеором, который на минуту ослепил всем глаза и — исчез без следа…’. Но в той же рецензии 1847 г. на собрание сочинений Б. Белинский поправил свой суровый приговор: ‘…Марлинский навсегда останется замечательным лицом в истории русской литературы… Его сочинения останутся навсегда любопытным памятником той литературной эпохи, которая так резко отразилась в них’.
Завещание, написанное А. А. Бестужевым в 1837 г. перед последним боем, заканчивалось такими словами: ‘Прошу благословения у матери, целую родных, всем добрым людям привет русского’.
Соч.: Русские повести и рассказы: В 8 ч.— Спб., М., 1832—1834, Избр. повести / Вступ. ст. Н. Л. Степанова.— Л., 1937, Соч., В 2 т. / Вступ. ст. Н. Н. Маслина.— М., 1958, ‘Полярная звезда’, изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым / Изд. подгот. В. Г. Базановым и В. А. Архиповым.— М., Л., 1960, Поли. собр. стихотв. / Вступ. ст. Н. И. Мордовченко.— Л.,, 1961, Повести и рассказы / Вступ. ст. В. И. Гусева.— М.. 1976,. Соч., В 2 т. / Вступ. ст. В. И. Кулешова.— М., 1981, Звездочка / Изд. подгот. Я. Левкович.— М.: Книга, 1981.
Лит.: Белинский В. Г. Соч. А. Марлинского // Полн. собр. соч.— М., 1954.— Т. IV, Алексеев М. П. Этюды о Марлинском.— Иркутск, 1928, Мордовченко Н. И. А. А. Бестужев // Русская критика первой четверти XIX века.— М., Л., 1959, Канунова Ф. З. Эстетика русской романтической повести.— Томск, 1973, Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра.— Л., 1973, Левкович Я. Судьба Марлинского // Звезда.— 1975.— No 12, Кардин В. Минута пробуждения.— М., 1984.
Источник: ‘Русские писатели’. Биобиблиографический словарь.
Том 1. А—Л. Под редакцией П. А. Николаева.
М., ‘Просвещение’, 1990