Беседы Соути, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1830

Критика
Время на прочтение: 52 минут(ы)
Скачать в PDF

Т. Б. Маколей

Бесды Соути.
(Январь, 1830).
‘Sir Thomas More, or, Colloquies on the Progres, and Prospects of Society’. By Robert Southey, Esq. LL. D., Poet Laureate. 2 vols. 8-то. London, 1829.— ‘Сэръ Томасъ Моръ или бесды о прогресс и будущности общества’. Сочиненiе Роберта Соути, доктора правъ, поэта-лавреата.

Маколей. Полное собранiе сочиненiй.
Томъ I. Критическiе и историческiе опыты. 2-е исправленое изданiе.
Подъ общею редакцiею Н. Тиблена и Г. Думшина
С.-Петербургъ. Изданiе Книгопродавца—Типографа М. О. Вольфа. 1865
OCR Бычков М. Н.
Казалось бы почти невозможнымъ для человка съ талантомъ и познанiями м-ра Соути написать два тома, которые, при значительномъ объем, какимъ отличаются лежащiя предъ нами книги, были бы совершенно лишены всякой поучительности и занимательности. Тмъ не мене мы не припомнимъ, чтобы намъ случалось читать съ меньшимъ удовольствiемъ одинаковое число страницъ, написанныхъ человкомъ съ дйствительными способностями. Съ большимъ сожалнiемъ замтили мы, съ нкотораго времени, странное самообольщенiе, побуждающее поэта-лавреата {Придворный (лавровнчанный) поэтъ.} покидать т отрасли литературы, въ которыхъ онъ могъ бы имть успхъ, и приниматься за поученiе публики въ наукахъ, въ которыхъ ему еще слдовало бы заняться азбукой. Въ настоящемъ же случа онъ дошелъ, кажется, до крайности. Предметъ, о которомъ онъ взялся наконецъ разсуждать, требуетъ всхъ высшихъ, какъ умственныхъ, такъ и нравственныхъ качествъ философа-политика: ума обширнаго и въ то же время остраго, сердца правдиваго и въ то же время мягкаго. М-ръ Соути прилагаетъ къ своей задач дв способности, которыми, какъ намъ кажется, ни одно человческое существо не было еще одарено въ такой сильной мр: способность врить безъ всякаго основанiя и способность ненавидть безъ всякаго повода.
Дйствительно, чрезвычайно странно, чтобы умъ, подобный уму м-ра Соути, умъ во многихъ отношенiяхъ щедро одаренный природою и высоко образованный ученiемъ, умъ, имвшiй значительное влiянiе на просвщеннйшее поколнiе просвщеннйшаго въ мiр народа, — чтобы такой умъ былъ совершенно лишенъ способности отличать истину отъ лжи. Тмъ немене это — фактъ. Для м-ра Соути государственное управленiе — одно изъ изящныхъ искусствъ. Онъ судитъ о какой-нибудь теорiи, о государственной мр, о религiи или политической партiи, о мир или войн, какъ другiе судятъ о картин или стату, — по впечатлнiю, производимому на воображенiе. Для него цпь сближенiй то же, что для другихъ цпь умозаключенiй, и его такъ-называемыя убжденiя оказываются на дл не боле какъ его склонностями.
Извстная доля этой характеристики могла бы, пожалуй, быть примнена къ боле великому человку, м-ру Борку. Но м-ръ Боркъ конечно обладалъ умомъ въ высшей степени способнымъ къ изслдованiю истины, умомъ, который былъ сильне ума всякаго другаго политическаго дятеля или мыслителя XVIII столтiя, сильне всего на свт, кром его собственной пылкой, необузданной страстности. Поэтому онъ вообще избиралъ ту или другую сторону какъ фанатикъ, а защищалъ ее какъ философъ. Поведенiе его въ самыхъ важныхъ случаяхъ его жизни, напримръ во время обвиненiя Гастингса и во время Французской революцiи, проистекало, повидимому, изъ тхъ чувствъ и побужденiй, которыя такъ удачно изобразилъ Кольриджъ:
‘Stormy pity, and the cherish’d lure
Of pomp, and proud precipitance of soul.’ (*)
(*) ‘Бурное состраданiе, дорогая приманка блеска и гордая опрометчивость души.’
Индостанъ съ его обширными городами, его великолпными пагодами, его безчисленными роями смуглаго населенiя, его древними династiями, его пышными церемонiями, возбуждалъ въ многообъемлющемъ, пылкомъ и воспрiимчивомъ ум Борка самое живое участiе. Особенности костюма, обычаевъ и законовъ, самая таинственность, прикрывавшая языкъ и происхожденiе индiйскаго народа, плняли воображенiе Борка. Держать рчь подъ древними сводами Вестминстерской залы, именемъ англiйскаго народа, предъ лицомъ англiйской знати, въ защиту великихъ нацiй и царей, отдленныхъ отъ него полъ-мiромъ, казалось ему верхомъ человческой славы. Съ другой стороны, не трудно понять, что его враждебное настроенiе противъ Французской революцiи проистекало главнйшимъ образомъ отъ той досады, которая овладла имъ, когда онъ увидлъ, что вс старинныя политическiя понятiя его перепутаны, что всмъ извстныя границы государствъ сглажены, а имена и отличiя, наполнявшiя исторiю въ продолженiе многихъ вковъ, разомъ снесены. Онъ испыталъ то, что почувствовалъ бы антикварiй, найдя свой древнiй щитъ отчищеннымъ, или знатокъ живописи, увидвъ своего Тицiана подмалеваннымъ. Но какимъ бы путемъ онъ ни приходилъ къ тому или другому убжденiю, лишь только оно зарождалось въ немъ, онъ тотчасъ же озабочивался прiисканiемъ для него благовиднаго основанiя. Разумъ его, подобно духу порабощенному волшебникомъ, сохранилъ свое могущество и въ оковахъ очарованiя. Онъ длалъ все, что повелвали ему страсти и воображенiе. Но исполнялъ эту обязанность, какъ ни была она трудна, съ неимоврною ловкостью и силой. Хотя онъ доходилъ до своихъ убжденiй не путемъ аргументовъ, но зато умлъ привести въ защиту самаго дикаго мннiя своего аргументы убдительне тхъ, которыми люди обыкновенно подкрпляютъ мннiя, принятыя ими посл самаго здраваго обсужденiя. Разумъ, даже въ тхъ хорошо организованныхъ головахъ, въ которыхъ онъ занимаетъ первое мсто, едвали отличался когда-либо такою силою и такою энергiею, какiя обнаруживаетъ разумъ Борка въ отправленiи низшихъ обязанностей этого царственнаго рабства.
У м-ра Соути разумъ вовсе не проявляется, ни какъ руководитель, ни какъ послдователь, ни въ качеств владыки, ни въ качеств раба. Онъ, повидимому, не знаетъ, что такое аргументъ. Онъ самъ никогда не употребляетъ аргументовъ. Онъ никогда не заботится отвчать на аргументы своихъ противниковъ. Ему никогда не приходило въ голову, что человкъ долженъ быть въ состоянiи дать отчетъ въ томъ, какимъ путемъ онъ дошелъ до своихъ убжденiй, отчетъ боле удовлетворительный, чмъ простое показанiе, что ему угодно или что ему прiятно придерживаться того или другаго мннiя. Ему никогда не приходило въ голову, что есть различiе между увренiемъ и доказыванiемъ, что молва не всегда доказываетъ фактъ, что одного факта — даже и доказаннаго — едвали достаточно для основанiя на немъ теорiи, что два противорчащiя положенiя не могутъ быть оба непреложными истинами, что предположенiе впередъ ршенiя не ведетъ къ уясненiю вопроса и что на сдланное возраженiе слдуетъ отвчать чмъ-нибудь боле убждающимъ, чмъ ругательства: мошенникъ, болванъ.
Нелпо было бы читать сочиненiя такого писателя съ цлью политическаго образованiя. Все, чего можно ожидать отъ проповдуемыхъ имъ системъ, это блеска, поразительности, возвышенныхъ и прелестныхъ образовъ. Его философская система просто мечта, поэтическое созданiе, въ род Домданiелевой пещеры, Сверги или Падалона, {Сравненiе заимствовано изъ произведенiй Соути.} она въ самомъ дл иметъ немалое сходство съ этими роскошными грезами. Подобно имъ, она отличается извстнымъ богатствомъ вымысла, величiемъ и блескомъ. Но, подобно имъ же, она причудлива и странна и постоянно гршитъ противъ того условнаго правдоподобiя, отъ котораго существенно зависитъ успхъ художественныхъ произведенiй.
Самые жаркiе приверженцы м-ра Соути едвали могутъ не согласиться съ тмъ, что успхъ всхъ его предпрiятiй находился почти всегда въ обратной пропорцiи къ той степени логичности, какая требовалась для ихъ выполненiя. Что стихотворенiя, взятыя въ совокупности, стоятъ гораздо выше его прозаическихъ произведенiй. Правда, что его торжественныя оды, къ которымъ должно отнести и ‘Виднiе Суда’ {Соути, по званiю поэта-лавреата, обязанъ былъ писать оды на разныя важныя событiя. Къ такимъ сочиненiимъ относится и ода ‘Vision of Judgment’, написанная по случаю смерти Георга III.}, по большей части слабе одъ Пайя и столь же слабы, какъ оды Сиббера, {Руе и Cibber — самые плохiе поэты-лавреаты, бывшiе до Соути.} мы не находимъ также, чтобы онъ имлъ особенный успхъ въ мелкихъ стихотворенiяхъ. Но его длинныя поэмы, хоть полныя недостатковъ, составляютъ тмъ немене весьма необыкновенныя произведенiя. Мы сильно сомнваемся, чтобы ихъ стали читать чрезъ 50 лтъ, если же будутъ читать, то нтъ никакого сомннiя, что он и тогда возбудятъ удивленiе.
Но, предпочитая вообще стихи м-ра Соути его проз, мы должны однако допустить одно исключенiе. ‘The Life of Nelson’ есть, безъ всякаго сомннiя, совершеннйшее и занимательнйшее изъ его сочиненiй. Дло въ томъ, что онъ далеко не съ такимъ искусствомъ задумывалъ свои сочиненiя, съ какимъ выполнялъ ихъ, чему служатъ самымъ лучшимъ доказательствомъ его стихотворенiя. Поэтому для него особенно было благопрiятно, когда онъ имлъ уже готовыя очертанiя характеровъ и событiй и когда ему не оставалось ничего больше, какъ только вдохнуть жизнь въ холодные очерки. Еще не существовало, можетъ быть, писателя, который, по роду своего таланта, былъ бы въ такой мр способенъ написать исторiю великаго моряка-воина. Тутъ не требовалось ни разгадывать глубокiя тайны человческаго сердца, ни выводить теорiи, ни отыскивать скрытыя причины, ни предсказывать отдаленныя послдствiя. Характеръ героя былъ весь наружу. Подвиги были блестящи и живописны. Необходимость придерживаться дйствительнаго хода событiй избавляла м-ра Соути отъ тхъ ошибокъ, которыя искажаютъ первоначальный планъ почти всхъ его стихотворенiй и которыя едвали искупаются даже безчисленными красотами подробностей. Предметъ не требовалъ примненiя силы логики, недостатокъ которой налагаетъ пятно на его прозу. Не легко найти во всей исторiи литературы боле удачный выборъ авторомъ предмета для описанiя. ‘John Wesley’ {Основатель секты методистовъ.} и ‘Peninsular War’ составляли предметы совершенно другаго рода, предметы, требовавщiе всхъ качествъ историка-философа. Эти сочиненiя ему вообще не удались, но въ каждомъ изъ нихъ встрчаются тмъ немене очаровательные образчики повствованiя. ‘John Wesley’ вроятно будетъ жить въ потомств. Хотя сочиненiе это и иметъ много недостатковъ, но оно содержитъ единственный популярный разсказъ о самомъ замчательномъ нравственномъ переворот и о человк, который, по краснорчiю и уму, могъ бы занять высокое мсто въ литератур, котораго административныя способности не уступали способностямъ Ришелье и который — каковы бы ни были его заблужденiя — стремился всми силами, не взирая на осужденiя и насмшки, къ осуществленiю того, что онъ признавалъ чистосердечно за величайшее благо рода человческаго. Исторiя войны на полуостррв уже умерла, второй томъ ея оказался даже мертворожденнымъ. Такимъ образомъ честь передачи потомству разсказа объ этой великой борьб остается, повидимому, за полковникомъ Непиромъ. {Братъ извстнаго адмирала, полковникъ William Napier, написалъ лучшую исторiю войны на Пиринейскомъ полуостров: ‘History of the war in the Peninsula and in the south of France’.}
‘The Book of the Church’ содержитъ нсколько событiй весьма хорошо разсказанныхъ. Остальное просто соръ. Трудъ былъ очевидно такого рода, что выполнить его былъ бы въ состоянiи только глубокiй мыслитель, да и глубокiй мыслитель могъ бы не успть въ немъ безъ строгаго надзора за своими страстями. Во всхъ литературныхъ предпрiятiяхъ, въ которыхъ м-ръ Соути вовсе оставлялъ повствованiе и принимался за обсужденiе нравственныхъ и политическихъ вопросовъ, онъ подвергался совершенной и постыдной неудач. Въ подобныхъ случаяхъ сочиненiя его избгали ршительнаго пренебреженiя и осмянiя только благодаря красот и чистот языка. Мы, признаться, такъ увлекаемся слогомъ м-ра Соути, что даже, когда онъ пишетъ безсмыслицу, читаемъ ее вообще съ удовольствiемъ, исключая, правда, тхъ мстъ, гд онъ пробуетъ острить. Боле несноснаго остряка еще не существовало. Онъ часто пытается шутить, а между тмъ мы не припомнимъ ни одного случая, въ которомъ бы онъ поднялся выше изысканной и гладкой пошлости. Въ одномъ изъ своихъ сочиненiй онъ говоритъ намъ, что епископъ Спраттъ кстати носитъ это имя, такъ какъ онъ очень мелкiй поэтъ. Въ книг же, лежащей предъ нами, онъ не можетъ упомянуть Франциска Богга, {Первая фамилiя пишется — Spratt, а sprat называется по-англiйски салакушка, вторая — Bogg, а bug значитъ — клопъ.} квакера-ренегата, безъ того, чтобы не сдлать замчанiя на счетъ его противнаго имени. И мудрецъ могъ бы говорить подобныя глупости у своего домашняго очага, но чтобы какое-нибудь человческое существо, сказавъ такую остроту, записало ее, потомъ переписало, отдало въ печать, исправляло въ корректурныхъ листахъ и выпустило въ свтъ, — этого достаточно, чтобы заставить насъ устыдиться нашей породы.
Необыкновенное ожесточенiе, которое обнаруживаетъ м-ръ Соути по отношенiю къ своимъ противникамъ, должно, конечно, быть въ значительной мр отнесено на счетъ способа составленiя его убжденiй. Часто было замчено, что различiе вкусовъ порождаетъ между людьми большее озлобленiе, чмъ то, которое происходитъ отъ несогласiя мннiй о научныхъ предметахъ. Но это еще не все. Почти вс сужденiя м-ра Соути о людяхъ и длахъ носятъ отпечатокъ какой-то особенной суровости. Мы далеко не осуждаемъ его за установленiе строгаго мрила нравственности и за примненiе этого мрила ко всмъ случаямъ, но строгость должна быть сопровождаема разборчивостью, а разборчивости м-ръ Соути, повидимому, вовсе лишенъ. Его образъ сужденiя — монашескiй. Такого точно могли бы мы ожидать отъ угрюмаго стараго бенедиктинца, предохраненнаго отъ многихъ общечеловческихъ слабостей самыми условiями монашеской жизни. Ни одинъ человкъ, напримръ, вн монастыря, не писалъ о любви такъ холодно и въ то же время такъ грубо. Описанiя этого чувства совершенно уподобляются у него тому, что мы могли бы услышать отъ затворника, знавшаго страсти только изъ подробностей конфессiонала. У м-ра Соути почти вс герои любятъ или какъ серафимы, или какъ скоты. Онъ, повидимому, не иметъ никакого понятiя ни о чемъ среднемъ между платоническою страстью Глендовира, который смотритъ съ восторгомъ на свою прокаженную любовницу, и скотскою похотью Арвалана и Родрига. {Дйствующiя лица въ поэмахъ Соути.} Правда, въ Родриг соединены оба характера. Сперва онъ весь плоть, а потомъ онъ весь духъ. Онъ начинаетъ свое поприще Таркинелемъ, а при конц оказывается существомъ слишкомъ неземнымъ чтобы жениться.
Сколько мы припомнимъ, единственная сцена любви въ ‘Madoc’ заключается въ нжныхъ вниманiяхъ, которыя дикарь, выпившiй слишкомъ много отличнаго княжескаго меда, оказываетъ Гоэрвил. Потребовалось бы недли труда на то, чтобы отыскать въ огромной масс стихотворенiй м-ра Соути хоть одно мсто, обнаруживающее симпатiю съ тми чувствами, которыя освятили тнистыя рощи Воклюзы и скалы Мельери.
И въ самомъ дл, за исключенiемъ нсколькихъ весьма живыхъ изображенiй отеческой любви и сыновней почтительности, едвали есть въ стихотворенiяхъ м-ра Соути что-либо нжное или человчное. То, что теологи называютъ грхами духа — у него главныя добродтели: ненависть, гордость и неутолимая жажда мщенiя. Страсти эти скрываются у него подъ названiемъ обязанностей, онъ очищаетъ ихъ отъ примси низкихъ интересовъ, облагороживаетъ соединенiемъ съ энергiею, храбростью и строгою святостью нравовъ и затмъ выставляетъ на удивленiе человчеству. Таковъ духъ Талябы, Ладурлада, Адозинды и Родрига, посл его обращенiя. Этотъ-то духъ м-ръ Соути стремится, повидимому, проявить во всхъ своихъ сочиненiяхъ. ‘Я хорошо длаю, что сержусь’ есть, какъ кажется, преобладающее сознанiе его души. Единственный знакъ его милосердiя къ противникамъ — молитва о ихъ исправленiи, да и въ молитв этой употребляетъ онъ выраженiя въ род тхъ, какiя мы можемъ предположить въ устахъ португальскаго священника, когда онъ ходатайствуетъ предъ Небомъ за еврея, преданнаго въ руки свтской власти за уклоненiе изъ христiанства въ еврейство.
Мы всегда слышали и совершенно уврены, что м-ръ Соути человкъ очень любезный и гуманный и не думаемъ относить лично къ нему ни одного изъ замчанiй, сдланныхъ нами на счетъ духа его сочиненiй. Таковы причуды человческой природы. Даже Дядя Тоби {Дйствующее лицо въ роман Стерна ‘Tristram Shandy’.} весьма мало безпокоился о французскихъ гренадерахъ, падшихъ на гласис Намюра. И м-ръ Соути, когда онъ берется за свое перо, въ такой же мр измняетъ свою природу, въ какой длалъ это капитанъ Шенди, когда онъ опоясывалъ свой мечъ. Только т противники находятъ пощаду у нашего лавреата, въ которыхъ онъ видитъ отчасти отраженiе свойствъ своего собственнаго характера. Онъ, какъ кажется, иметъ инстинктивную антипатiю къ людямъ спокойнымъ и умреннымъ, къ людямъ, которые избгаютъ крайностей и всему приводятъ основанiя. Онъ оказывалъ, напримръ, м-ру Овену изъ Ламарка несравненно больше уваженiя, чмъ м-ру Галламу или д-ру Лингарду, и мы не можемъ открыть другой причины тому, кром той, что м-ръ Овенъ заблуждается боле неразумно и безнадежно, чмъ кто-либо изъ теоретиковъ нашего времени.
Политическая система м-ра Соути представляетъ именно то, чего можно было ожидать отъ человка, который смотритъ на политику не какъ на дло науки, а какъ на дло вкуса и чувства. Вс его правительственные проэкты находились въ противорчiи сами съ собою. Въ молодости своей онъ былъ республиканцемъ, тмъ немене, какъ онъ объясняетъ намъ въ предисловiи къ своимъ ‘Бесдамъ’, онъ былъ даже и тогда противникомъ домогательствъ католиковъ. Теперь онъ рьяный ультра-тори. Но въ то время, какъ онъ защищаетъ съ запальчивостью, доходящею до зврства, вс боле строгiя и жесткiя стороны правительственной теорiи ультра-торiевъ, боле низкая и грязная сторона этой теорiи внушаетъ ему отвращенiе. Скоре лишенiе правъ, преслдованiя, строгiя наказанiя для памфлетистовъ и демагоговъ, изгнанiя, убiйства, въ случа крайности даже междоусобная война, чмъ какая-нибудь уступка недовольному народу, — вотъ мры, которыя онъ, повидимому, склоненъ предлагать. Жестокiй и мрачный деспотизмъ, который ломаетъ оппозицiю, заставляетъ молчать всякое возраженiе и приводитъ умы народа къ безотчетному послушанiю, иметъ въ себ нкоторое величiе, прельщающее воображенiе м-ра Соути. Мелкiя же продлки и ухищренiя какого-нибудь присутственнаго мста не представляютъ собою ничего изящнаго, и потому м-ръ Соути не иметъ къ нимъ никакой терпимости. Бывъ якобинцемъ, онъ не замчалъ, что система его вела логически, а можетъ быть повела бы и на практик, къ устраненiю всякихъ религiозныхъ различiй. Теперь онъ впадаетъ въ подобное же заблужденiе. Онъ отказывается отъ низкихъ и грязныхъ сторонъ ученiя своей партiи, не замчая, что он составляютъ въ то же время существенную часть этого ученiя. Онъ хотлъ бы деспотизма и въ то же время чистоты нравовъ, между тмъ какъ самое поверхностное наблюденiе могло бы уже показать ему, что деспотизмъ невозможенъ безъ испорченности нравовъ.
Однако намъ давно пора заняться разсмотрнiемъ книги, которая составляетъ боле непосредственный предметъ нашего обзора и въ которой, на каждой страниц, мы дйствительно находимъ подтвержденiе нашихъ общихъ замчанiй на счетъ сочиненiй м-ра Соути. Изъ предисловiя узнаемъ мы, что авторъ, несмотря на нкоторыя противорчащiя показанiя, всегда возставалъ противъ требованiй, предъявляемыхъ католиками. Мы этому вполн вримъ, какъ вслдствiе убжденiя въ томъ, что м-ръ Соути неспособенъ печатно объявить умышленную ложь, такъ и вслдствiе самой правдоподобности его увренiя. Мы должны были ожидать, что м-ръ Соути, даже въ самомъ дикомъ припадк демократическаго восторга, не почувствуетъ ни малйшаго желанiя видть простое лекарство употребленнымъ противъ великаго недуга дйствительной жизни. Мы должны были ожидать, что единственная мра, въ защит которой вс великiе государственные люди двухъ поколнiй оказываются согласными между собою, будетъ единственною мрой, въ противодйствiи которой м-ръ Соути окажется согласнымъ самъ съ собою. Онъ перешелъ отъ одной крайности въ политическихъ убжденiяхъ къ другой, подобно тому какъ Сатана у Мильтона путешествовалъ вокругъ земнаго шара, постоянно ухитряясь ‘подвизаться съ темнотою.’ {‘Потерянный Рай’, 1764.} Куда въ данный моментъ падаетъ самый густой мракъ, тамъ непремнно находится и м-ръ Соути. Не всякiй могъ бы такъ ловко избгать дневнаго свта, чтобы какъ-нибудь не набрести на него во время путешествiя къ антиподамъ.
М-ру Соути вообще не удавались планы его повствованiй, основанныхъ на вымысл. Но нигд неудача эта еще не была такъ очевидна, какъ въ сочиненiи, лежащемъ предъ нами въ эту минуту, за исключенiемъ, разв, несчастнаго ‘Vision of Judgment’. Въ ноябр 1817 г., нашъ лавреатъ сидлъ, повидимому, надъ своею газетою и размышлялъ о смерти принцессы Шарлотты. Является пожилое лицо весьма почтеннаго вида, выдаетъ себя за иностранца, прибывшаго изъ отдаленной мстности, и весьма вжливо извиняется въ томъ, что не иметъ рекомендательныхъ писемъ. М-ръ Соути полагаетъ, что его поститель какой-нибудь американскiй джентльменъ, прiхавшiй посмотрть на озера и озерныхъ поэтовъ, {Lake-poets называется небольшая школа поэтовъ, представители которой — Soothey, Wordsworth, Coleridge и Lovell. Она получила свое названiе отъ кумберландскихъ озеръ, игравшихъ большую роль въ произведенiяхъ Вордсворта.} и потому — съ любезностью, которая прiобртается только долгимъ навыкомъ — начинаетъ оказывать ему все то вниманiе, къ которому авторы считаютъ себя обязанными по отношенiю къ своимъ поклонникамъ. Онъ увряетъ своего гостя, что въ числ самыхъ прiятныхъ для него посщенiй были посщенiя американцевъ и что онъ знаетъ между ними людей, дарованiя и доблести которыхъ сдлали бы честь всякой стран. Мы можемъ мимоходомъ замтить, къ чести м-ра Соути, что, не имя очевидно никакого пристрастiя къ американскимъ учрежденiямъ, онъ никогда не говоритъ о жителяхъ Соединенныхъ штатовъ съ тмъ жалкимъ, притворнымъ презрнiемъ, посредствомъ котораго нкоторые члены его партiи способствовали — въ большей мр, чмъ вс войны и тарифы — къ возбужденiю взаимной вражды между двумя общинами, созданными для взаимной дружбы. Какъ ни велики недостатки его души, подобная мелочная ненависть не находила въ ней мста. Въ самомъ дл, едвали можно допустить, чтобы человкъ, съ его чувствительностью и его воображенiемъ, смотрлъ безъ удовольствiя и безъ нацiональной гордости на могучую и цвтущую молодость великаго народа, котораго жилы наполнены нашею кровью, котораго умы вскормлены нашею литературою и къ которому перешло богатое наслдiе нашей цивилизацiи, нашей свободы и нашей славы.
Но возратимся къ м-ру Соути, сидящему въ рабочей комнат своей въ Кесвик. Поститель сообщаетъ гостепрiимному поэту, что предъ нимъ не американецъ, а духъ. На это м-ръ Соути замчаетъ ему съ большею откровенностью, чмъ вжливостью, что онъ весьма странный духъ. Незнакомецъ протягиваетъ ему свою руку. Въ ней не оказывается ни вса, ни матерiи. Тутъ м-ръ Соути принимаетъ боле серьёзный видъ, у него становятся дыбомъ волосы и онъ заклинаетъ призракъ сказать ему, кто онъ и зачмъ пришелъ. Тнь сознается, что она — сэръ Томасъ Моръ. {Sir Thomas More, великiй канцлеръ при Генрихъ VIII, былъ казненъ въ 1535 г. за сопротивленiе разводу короля съ его женой и отказъ принести присягу верховности.} Слды мученическихъ истязанiй носятся, повидимому, на томъ свт, какъ на этомъ звзды и ленты. Сэръ Томасъ показываетъ поэту красную полосу вокругъ своей шеи, имющую больше блеска чмъ рубинъ, и сообщаетъ ему, что Кранмеръ носитъ въ раю огненную одежду, причемъ, мы полагаемъ, перчатка на правой рук отличается особенною яркостью. {Кранмеръ первый возсталъ противъ первенства папы и былъ созженъ на костр, какъ еретикъ, въ царствованiе Марiи, въ 1556 году. За нсколько времени до своей казни, онъ согласился, въ надежд на помилованiе, подписать актъ, которымъ отрекался отъ своихъ религiозныхъ убжденiй и признавалъ первенство папы, но когда явился въ церковь для принесенiя по этому случаю клятвы, то, противъ всеобщаго ожиданiя, отказался отъ подписаннаго имъ отреченiя и торжественно подтвердилъ свои религiозныя убжденiя. Въ дйствiи этомъ поклонники Кранмера видитъ проявленiе раскаянiя, посл минутной слабости, Маколей же объясняетъ его тмъ, что Кранмеръ, получивъ убжденiе въ неизбжности своей казни, которой требовали главнйшимъ образомъ политическiе виды королевы Марiи, хотлъ по крайней мр смыть съ своего имени пятно, наложенное на него первоначальнымъ отреченiемъ. Какъ бы то вы было, но, находясь уже на костр, онъ прежде всего протянулъ въ пламя свою правую руку и терпливо держалъ ее въ огн до тхъ поръ, пока она не сгорла, восклицая по временамъ: ‘эта рука согршила!’}
Сэръ Томасъ ограничивается на этотъ разъ только короткимъ визитомъ, но общаетъ продолжать новое знакомство и, попросивъ о сохраненiи посщенiя его въ тайн отъ м-съ Соути, исчезаетъ въ воздух.
Остальная часть книги состоитъ изъ разговоровъ между м-мъ Соути и духомъ о торговл, денежномъ курс, эманципацiи католиковъ, перiодической литератур, женскихъ монастыряхъ, мясникахъ, нюхательномъ табак, книжныхъ лавкахъ и о сотн другихъ предметовъ. М-ръ Соути весьма гостепрiимно пользуется случаемъ, чтобы повести тнь вокругъ озеръ и обращаетъ при этомъ вниманiе ея на самые живописные виды. Почему нужно было именно вызывать духъ, чтобы разговаривать о подобныхъ предметахъ или показывать такiе виды, и почему бы не годился для этого въ той же мр приходскiй священникъ, или какой-нибудь ‘синiй чулокъ’ изъ Лондона, или наконецъ такой американецъ, за какого м-ръ Соути принялъ вначал своего воздушнаго постителя, этого мы не въ состоянiи понять. Сэръ Томасъ ничего не говоритъ м-ру Соути о будущихъ событiяхъ и ршительно не проявляетъ дара предвиднiя. Онъ научился говорить новйшимъ англiйскимъ языкомъ. Прочелъ вс новйшiя книги и любитъ шутку не меньше, чмъ въ то время, когда шутилъ съ палачемъ, хотя мы не можемъ сказать, чтобы его остроумiе замтно усовершенствовалось въ раю. И мыслительная способность его далеко не обнаруживаетъ той силы, какою она отличалась, когда сэръ Томасъ сидлъ на шерстяномъ мшк, {По званiю великаго канцлера, Моръ былъ предсдателемъ въ палат перовъ, гд сдалищемъ для этого сановника служитъ шерстяной мшокъ, какъ знакъ особеннаго уваженiя къ шерстянымъ фабрикамъ.} и хотя онъ хвастаетъ, что ‘съ него сняты вс т страсти, которыя омрачаютъ умы людей и извращаютъ ихъ познавательныя способности,’ мы должны признаться, что находимъ его въ гораздо меньшей мр стоикомъ, чмъ прежде. Что же касается какихъ-нибудь откровенiй, то онъ при самомъ вступленiи проситъ м-ра Соути не ждать отъ него ничего подобнаго. Лавреатъ выражаетъ кое-какiя сомннiя, которыя конечно не возвысятъ его въ глазахъ нашихъ новйшихъ послдователей ученья о тысячелтнемъ царств, — сомннiя на счетъ Божественнаго значенiя Апокалипсиса. Но тнь хранитъ непроницаемое молчанiе. Сколько мы помнимъ, у нея вырывается только одинъ намекъ на занятiе душъ отдленныхъ отъ тла. Она заставляетъ м-ра Соути надяться, что есть райская пресса, которая вс замчательныя изданiя м-ра Моррея и м-ра Кольберна перепечатываетъ такъ же исправно, какъ въ Филадельфiи, причемъ деликатно намекаетъ ему, что въ числ такихъ изданiй находятся ‘Thalaba’ и ‘Тhе curse of Kehama’. {Произведеня Соути.} Какую противоположность составляетъ этотъ нелпый вымыселъ съ тми очаровательными разсказами, которые Платонъ и Цицеронъ помстили во вступленiи къ ихъ дiалогамъ! Какое изобилiе механизмовъ, а между тмъ какое слабое дйствiе. Для того, чтобы держать рчи, которыя мы можемъ услышать отъ любаго смертнаго, выводится на сцену тнь. Блаженный духъ великаго государственнаго мужа и философа болтаетъ, какъ желчный старый набобъ {Набобами называютъ обыкновенно въ Англiи людей, жившихъ долгое время въ Индiи и обогатившихся тамъ. Возвратившись въ отечество, они, большею частью, ведутъ праздную жизнь и страдаютъ желчью, вслдствiе влiянiя индiйскаго климата.} на минеральныхъ водахъ, о трехмсячныхъ обозрнiяхъ и романахъ, длаетъ продолжительные визиты и совершаетъ прогулки, отыскивая живописныя мста! Сцена св. Георгiя и св. Дiонисiя въ ‘Pucelle’ едвали боле смшна. Мы знаемъ, что хотлъ сказать Вольтеръ. Но никто не можетъ предположить, чтобы м-ръ Соути желалъ обратить въ шутку таинства высшаго бытiя. Дло въ томъ, что какъ въ лежащемъ предъ нами сочиненiи, такъ и въ ‘Vision of Judgment’ и въ нкоторыхъ другихъ, обращенiе м-ра Соути съ возвышенными предметами отличается отъ прiемовъ людей, явно надъ всмъ смющихся, лишь настолько, насколько неправдоподобныя изображенiя священныхъ лицъ и предметовъ на нкоторыхъ пошлыхъ итальянскихъ картинахъ различаются отъ тхъ карикатуръ, которыя вывшиваетъ предъ своей лавкой Карлайль. {Carlile — мелкiй книгопродавецъ въ Лондон, торговавшiй атеистическими книгами и рисунками.} Мы судимъ объ отдльномъ дйствiи по общему характеру. Что въ окн человка, уличеннаго въ кощунств, мы находимъ богопротивнымъ, то въ алтар мы называемъ только безсмысленнымъ и необдуманнымъ.
Теперь мы доходимъ до разговоровъ между м-мъ Соути и сэромъ Томасомъ Моромъ или, скоре, между двумя Соути, одинаково краснорчивыми, одинаково сердитыми, одинаково неблагоразумными и одинаково склонными говорить о томъ, чего не понимаютъ. Едвали можно указать лучшiй образецъ того духа, которымъ проникнута вся эта книга, какъ мсто, гд м-ръ Соути выражаетъ свое мннiе о настоящей систем мануфактуръ. Ничто не возбуждаетъ въ немъ такой сильной ненависти. По его мннiю, система эта отличается большимъ деспотизмомъ, чмъ та, которая существовала въ феодальныя времена, онъ называетъ ее системой настоящаго рабства, системой, которая разрушаетъ тло и унижаетъ духъ людей, подпадающихъ подъ нее. Онъ выражаетъ надежду, что соперничество другихъ нацiй можетъ подорвать насъ, что наша заграничная торговля можетъ упасть и что такимъ образомъ мы можемъ быть порадованы возстановленiемъ народнаго здравiя и народной силы. Но онъ, повидимому, полагаетъ, что даже истребленiе всего фабричнаго населенiя было бы благодянiемъ въ томъ случа, еслибы зло не могло быть устранено никакимъ другимъ путемъ.
М-ръ Соути не представляетъ ни одного факта въ подтвержденiе этихъ взглядовъ, а намъ кажется, что существуютъ данныя, приводящiя къ совершенно другому заключенiю. Вопервыхъ, налогъ для бдныхъ (poor-rate) замтно меньше въ фабричныхъ, чмъ въ земледльческихъ округахъ. Если м-ръ Соути заглянетъ въ парламентскiя вдомости по этому предмту, то найдетъ, что размръ пособiя отъ приходовъ, требовавшагося для рабочаго класса въ разныхъ графствахъ Англiи, находится въ точной обратной пропорцiи къ степени распространенiя въ этихъ графствахъ системы мануфактуръ. Предъ нами лежатъ въ эту минуту вдомости за годичные перiоды, истекшiе въ март 1825 и въ март 1828 г. Въ первомъ изъ этихъ годовъ мы находимъ самый большой размръ налога для бдныхъ въ Суссекс — около 20 шиллинговъ на каждаго жителя. Затмъ слдуютъ: Боккингамширъ, Эссексъ, Соффолькъ, Бэдфордширъ, Гонтингдонширъ, Кентъ и Норфолькъ. Здсь налогъ этотъ превышаетъ 15 шиллинговъ на человка. Мы не станемъ просматривать всхъ мстъ. Даже въ Вестмореланд и сверномъ округ Iоркшира налогъ простирается слишкомъ до 8 шиллинговъ на душу. Въ Комберланд и Монмутсшир, самыхъ богатыхъ изъ земледльческихъ округовъ, онъ составляетъ 6 шиллинговъ. Но въ западномъ округ Iоркшира размръ его понижается до 5 шиллинговъ, дойдя же до Ланкашира, мы видимъ, что налогъ этотъ равняется уже только 4 шиллингамъ, т. е. составляетъ 1/5 налога въ Суссекс. Вдомости за перiодъ, истекшiй въ март 1828 г. даютъ выводы немногимъ, и очень немногимъ, мене благопрiятные для фабричныхъ округовъ. Въ Ланкашир, даже въ это тяжелое время, налогъ для бдныхъ требовался въ меньшемъ размр, чмъ во всхъ другихъ округахъ и немногимъ превышалъ 1/4 налога въ Суссекс. Изъ земледльческихъ округовъ одинъ Комберландъ находился въ столь же хорошемъ положенiи, какъ западный округъ Iоркшира. Факты эти повидимому указываютъ на то, что фабричный работникъ находится въ боле выгодномъ и независимомъ положенiи, чмъ земледлецъ.
Что же касается до влiянiя системы мануфактуръ на здоровье, то мы должны попросить позволенiя употребить, для опредленiя этого влiянiя, мрило — можетъ быть слишкомъ низкое и грубое въ глазахъ человка съ пылкимъ воображенiемъ м-ра Соути — пропорцiю рожденiй и смертности. Мы знаемъ, что во время возрастанiя этой жестокой системы, этого новаго бдствiя — употребляя выраженiе м-ра Соути — этого неслыханнаго злодянiя, этого порожденiя чудовищнаго вка, этой язвы, которую не можетъ одобрять никакой человкъ съ неизсушеннымъ сердцемъ и съ непомраченнымъ умомъ, — что въ это время произошло значительное уменьшенiе смертности и что уменьшенiе это было замтне въ фабричныхъ городахъ, чмъ гд-либо въ другомъ мст. Смертность все еще по-прежнему сильне въ городахъ, чмъ въ деревняхъ. Но различiе это уменьшилось до чрезвычайности. Можно принять на самыхъ врныхъ основанiяхъ, что годичная смертность въ Манчестер, около половины послдняго столтiя, составляла пропорцiю 1 къ 28. Теперь же пропорцiя эта = 1 къ 45. Въ Гласго и Лидс произошла такая же перемна къ лучшему. Пропорцiя смертности въ поименованныхъ трехъ обширныхъ столицахъ фабричныхъ округовъ теперь значительно меньше даже той, которая приходилась пятьдесятъ лтъ тому назадъ на Англiю и княжество Валлiйское взятыя вмст, не исключая и деревень. Мы можемъ утверждать съ нкоторою достоврностью, что люди живутъ теперь дольше вслдствiе того, что они лучше накормлены, лучше помщены, лучше одты и пользуются лучшимъ уходомъ во время болзни, и что этими улучшенiями они обязаны тому увеличенiю народнаго богатства, которое произошло отъ системы мануфактуръ. Объ этомъ предмет можно было бы сказать гораздо больше. Но для чего? М-ръ Соути почерпнулъ свои политическiя врованiя не изъ вдомостей о смертности и не изъ статистическихъ таблицъ. Онъ не въ состоянiи низойти до того, чтобы изучить исторiю системы, которую бранитъ, чтобы взвсить сравнительную пользу и вредъ, происшедшiе отъ нея и сличить мстность съ мстностью и поколнiе съ поколнiемъ. Мы приводимъ въ его собственныхъ словахъ единственные доводы, которыми онъ подкрпляетъ свое мннiе:
‘Мы оставались нкоторое время въ молчанiи, глядя внизъ на группу жилищъ. Здсь и въ близлежащей деревушк Милльбекъ можно видть и сличать результаты мануфактуръ и земледлiя. Старыя хижины представляются въ такомъ вид, что на нихъ одинаково прiятно взглянуть и поэту, и живописцу. Он прочно построены изъ мстнаго камня, безъ цемента, не запачканы блою известью и имютъ длинныя низкiя крыши, покрытыя сланцомъ. Еслибы постройки эти возникли волшебнымъ дйствiемъ музыки какого-нибудь туземнаго Амфiона, то и тогда матерiялы ихъ не могли бы лучше соотвтствовать окружающей картин природы. Время еще больше усилило эту гармонiю, прибавивъ пятна отъ сырости, лишаи, мхи, мелкiя травы, мелкiй папоротникъ и разнаго рода растенiя, пробивающiяся между камнями. Красивыя трубы, круглыя и квадратныя, мене украшенныя, чмъ т, которыя возвышаются въ род башенокъ надъ домами португальскихъ поселянъ, но тмъ немене удачно приспособленныя къ своему мсту, подъ окнами заборъ изъ подстриженнаго букса, возл дверей розовые кусты, небольшой клочекъ цвтника съ своею высокою штокрозою впереди, возл садъ, улья и фруктовый садъ съ своею грядою нарцисовъ и снжноцвта, самыхъ раннихъ и наиболе изобилующихъ въ этой мстности, — все это обнаруживаетъ въ домовладльцахъ извстное довольство и досугъ, извстное расположенiе къ опрятности и комфорту, извстное пониманiе естественнаго, невиннаго и здороваго наслажденiя. Новые же домики фабричныхъ работниковъ, по образцу фабрикъ, обнажены и вытянуты въ линiю.
‘Отчего — замтилъ я — все имющее связь съ фабриками, представляетъ видъ такого крайняго безобразiя? Отъ величайшаго изъ храмовъ Маммоны и до бднйшей хижины, обитаемой его илотами — вс строенiя имютъ одинъ и тотъ же характеръ. Время не скраситъ ихъ, природа не оденетъ и не прикроетъ ихъ, и они всегда будутъ одинаково непрiятно поражать и зрнiе, и душу.’
Такъ вотъ премудрость. Вотъ начала, на которыхъ должно основываться управленiе народами. Лучше розовые кусты и налогъ для бдныхъ, чмъ паровыя машины и независимость. Лучше смертность и домики съ пятнами отъ сырости, чмъ здоровье и долговчность съ постройками, которыхъ не можетъ скрасить время. Намъ говорятъ, будто нашъ вкъ изобрлъ такiя жестокости, какихъ даже не представляли себ наши отцы, будто общество приведено въ такое состоянiе, въ сравненiи съ которымъ всеобщее истребленiе было бы блаженствомъ, — и все это потому, что жилища бумагопрядильщиковъ ничмъ не прикрыты и прямоугольны. М-ръ Соути говоритъ намъ, что онъ придумалъ средство для сличенiя результатовъ дятельности фабричной и хлбопашеской. Какое же это средство? Взойти на возвышенiе, взглянуть на хижину и на фабрику и сравнить — которая изъ двухъ красиве. Не думаетъ ли м-ръ Соути, что большинство англiйскихъ поселянъ живетъ или когда-либо жило въ прочныхъ и красивыхъ домикахъ, съ буксовыми палисадниками, цвтниками, пчелиными ульями и фруктовыми садами? Если нтъ — то куда годится проведенная имъ параллель? Мы презираемъ тхъ мнимыхъ философовъ, которые думаютъ оказать услугу наук, отзываясь съ пренебреженiемъ о литератур и изящныхъ искусствахъ. Но если что и могло бы оправдать ограниченность ихъ понятiя, то разв такая книга, какъ эта. Посл того какъ одинъ энтузiастъ принимаетъ живописность за мрило государственнаго благосостоянiя, не можетъ показаться страннымъ, если другой почувствуетъ расположенiе вовсе отвергать наслажденiе вкуса и воображенiя.
Такимъ-то образомъ разсуждаетъ м-ръ Соути о предметахъ, съ которыми онъ считаетъ себя коротко-знакомымъ. Мы не можемъ удивляться, посл этого, если найдемъ, что онъ впадаетъ въ грубйшiя ошибки, когда пишетъ о вещахъ, о которыхъ самъ соглашается, что не иметъ понятiя. Онъ признается, что не силенъ въ политической экономiи и что не иметъ къ ней ни любви, ни способности, и вслдъ за тмъ начинаетъ читать публик лекцiю объ этомъ предмет, вполн подтверждающую его признанiе.
‘Всякое богатство, говоритъ сэръ Томасъ Моръ, въ прежнiя времена было осязательно. Оно состояло въ земл, деньгахъ или вещахъ, которыя имли или дйствительную, или условную цнность.
Монтезиносъ — какъ м-ръ Соути называетъ, съ нкоторой изысканностью, самого себя — отвчаетъ такъ:
‘Напримръ, драгоцнные камни и картины, какъ въ Голландiи, гд, правда, одно время луковицы тюльпана служили для той же цли.’
‘Это сумасбродство, замчаетъ сэръ Томасъ, было однимъ изъ тхъ прилипчивыхъ безумiй, которымъ подвержены общины. Все богатство было дйствительное, пока съ распространенiемъ торговли не сдлалось необходимымъ обращенiе бумажныхъ денегъ, которыя тмъ, главнымъ образомъ, отличались отъ драгоцнныхъ камней и картинъ, что производству ихъ не было предла.’
‘Мы смотримъ на нихъ, говоритъ Монтезиносъ, какъ на представителей дйствительнаго богатства и полагаемъ, что поэтому количество ихъ ограничивается размромъ того, что они представляютъ.’
‘Прослдите эту мысль, отвчаетъ тнь, и вы сейчасъ попадете въ темноту. Положимъ, ваши билеты провинцiальныхъ банковъ, составляющiе почти единственное оборотное средство въ извстныхъ округахъ, сегодня ходятъ въ полной цн. Но завтра можетъ придти извстiе, что домъ, выпустившiй ихъ, прекратилъ платежи, что же они будутъ представлять тогда? Они окажутся тнью тни.’
Мы почти не знаемъ, съ какого конца начать развязывать этотъ узелъ безсмыслицъ. Мы могли бы спросить, почему признанiе цнности въ рдкихъ тюльпанахъ служитъ большимъ доказательствомъ безумiя людей, чмъ признанiе ея въ рдкихъ камняхъ, которые ни полезне, ни красиве тюльпановъ? Мы могли бы также спросить, можно ли сказать, что нтъ предловъ для производства бумажныхъ денегъ, когда человка вшаютъ за выпускъ ихъ отъ чужаго имени и заставляютъ платить звонкою монетою по тмъ бумагамъ, которыя выданы имъ отъ собственнаго имени? Но заблужденiе м-ра Соути еще глубже. ‘Все богатство, говоритъ онъ, было осязательно и дйствительно до тхъ поръ, пока не были пущены въ оборотъ бумажныя деньги.’ Но былъ ли такой вкъ, — съ тхъ поръ, какъ люди вышли изъ состоянiя крайняго невжества, — въ который бы не существовало долговъ? Разв долгъ, пока состоятельность должника несомннна, не признается за часть богатства кредитора? А между тмъ составляетъ ли долговая претензiя осязательное, дйствительное богатство? Разв она перестаетъ быть богатствомъ вслдствiе того, что обезпечивается письменнымъ признанiемъ? А разв бумажныя деньги не то же признанiе. Читалъ ли когда-нибудь м-ръ Соути банковый билетъ? Еслибъ онъ читалъ, то увидлъ бы, что это есть письменное признанiе долга и общанiе уплатить его. Общанiе можетъ быть нарушено, долгъ можетъ остаться неуплаченнымъ, т, которымъ должны, могутъ пострадать, но этотъ рискъ не составляетъ исключительной принадлежности оборотовъ бумажными деньгами: онъ вообще нераздленъ съ отношенiями заимодавца и должника. Всякiй человкъ, продающiй товаръ за что бы то ни было, кром наличныхъ денегъ, подвергается опасности найти завтра не имющимъ ровно никакой цны то, что сегодня признаетъ за часть своего богатства. М-ръ Соути ссылается, напримръ, на картинныя галлереи Голландiи. Картины представляли, безъ сомннiя, дйствительную и осязательную собственность, но конечно могло случиться, что бургомистръ задолжалъ бы продавцу картинъ тысячу гульденовъ за какого-нибудь Теньера. Въ этомъ случа нашимъ бумажнымъ деньгамъ соотвтствуетъ не картина, которая осязательна, но денежная претензiя продавца ея на покупател, равная стоимости проданной картины, и претензiя эта неосязательна. Разв продавецъ картинъ не считалъ бы такую претензiю частью своего богатства? Разв какой-нибудь торговецъ, зная объ этой претензiи, не оказалъ бы охотно, въ счетъ ея, кредитъ продавцу картинъ? Между тмъ бургомистръ могъ бы разориться. Тогда разв не оказались бы т именно послдствiя, о которыхъ, какъ говоритъ намъ м-ръ Соути, никогда не было слышно до введенiя въ употребленiе бумажныхъ денегъ? Вчера претензiя эта стоила тысячу гульденовъ, сегодня же что она представляетъ? Тнь тни.
Правда, что чмъ легче претензiи этого рода переходятъ изъ рукъ въ руки, тмъ большiй причиняется вредъ каждою несостоятельностью. Законы всхъ нацiй освящаютъ, въ извстныхъ случаяхъ, передачу правъ, еще не осуществившихся во владнiи. Мы полагаемъ, что едвали м-ръ Соути хотлъ бы признанiя недйствительными всхъ бланковыхъ надписей на векселяхъ или банковыхъ билетахъ. Но еслибы даже и это было сдлано, то и въ такомъ случа передача претензiй вошла бы незамтно въ употребленiе въ значительной мр. Когда, напримръ, булочникъ вритъ мяснику, то — на самомъ дл, если не формально — онъ вритъ лицамъ, покупающимъ у мясника товаръ. Человкъ, имющiй значительные счеты съ торговцами и неисправный въ платеж по нимъ, почти всегда бываетъ виновникомъ стсненiя весьма обширнаго круга людей, съ которыми онъ никогда не имлъ дла.
Короче сказать, то, что м-ръ Соути принимаетъ за различiе рода, есть только различiе вида и степени. Во всякомъ обществ люди имютъ претензiи на собственности другихъ. Во всякомъ обществ можетъ случиться, что нкоторые должники окажутся не въ состоянiи исполнить свои обязательства. Слдовательно, во всякомъ обществ существуетъ такое богатство, которое не осязательно и которое можетъ сдлаться тнью тни.
Дале м-ръ Соути приступаетъ къ разсужденiю о государственномъ долг, на который онъ смотритъ съ новой и притомъ въ высшей степени утшительной точки зрнiя: онъ видитъ въ немъ чистое приращенiе къ доходу страны.
‘Вы можете понять, говоритъ сэръ Томасъ, что государственный долгъ составляетъ значительную часть народнаго богатства.’
‘Такую значительную часть, отвчаетъ Монтезиносъ, что проценты доходили, въ цвтущiя времена земледлiя, до размра годоваго дохода со всей земли въ Великобританiи, а въ настоящее время равняются годовому доходу со всхъ участковъ земли, съ домовъ и со всякой другой недвижимой собственности, взятыхъ вмст.’
Духъ и лавреатъ соглашаются, что весьма желательно было бы имть такое выгодное и врное помщенiе для народнаго богатства, какое представляютъ государственныя облигацiи. За тмъ сэръ Томасъ продолжаетъ:
‘Нельзя не обратить вниманiя и на другую, гораздо боле важную выгоду, ежегодную издержку на уплату процентовъ, которые, какъ вы показали, равняются въ настоящее время годовому доходу съ недвижимой собственности.’
‘Эта уплата, замчаетъ Монтезиносъ, даетъ занятiе половин промышленныхъ силъ королевства и доставляетъ пищу половин ртовъ. И въ самомъ дл, отнимите давленiе нацiональнаго долга у этой обширной и сложной машины — общества, и колеса ея должны остановиться.’
Изъ этого мста мы готовы были бы заключить, что м-ръ Соути предполагаетъ, будто дивидентъ есть произвольный даръ, перiодически ниспосылаемый капиталистамъ съ небесъ, подобно тому, какъ падали съ неба израильтянамъ перепела и манна, но въ слдующихъ вопрос и отвт онъ милостиво сообщаетъ публик нкоторыя свднiя, въ которыхъ, мы уврены, она очень мало нуждалась.
‘Откуда берутся проценты?’ говоритъ сэръ Томасъ.
‘Они составляются изъ налоговъ,’ отвчаетъ Монтезиносъ.
Входилъ ли когда-нибудь м-ръ Соути въ соображенiя о томъ, что сдлалось бы съ этою суммою, еслибы она не пошла на уплату процентовъ нацiональнымъ кредиторамъ? Еслибы онъ подумалъ объ этомъ нсколько времени, то, мы полагаемъ, ему показалось бы, что ‘важная выгода’, о которой онъ толкуетъ, какъ-то странно уменьшается въ своемъ объем. Положимъ, что владлецъ фондовъ проживаетъ дивидентъ, простирающiйся до 500 ф. ст. въ годъ, а десять человкъ его ближайшихъ сосдей вносятъ каждый по 50 ф. ст. сборщику податей на уплату процентовъ по государственному займу. Въ случа совершеннаго погашенiя государственнаго долга — мра, которой, должно замтить, мы вовсе не предлагаемъ — владлецъ фондовъ пересталъ бы проживать въ годъ 500 ф. ст. Онъ не сталъ бы боле доставлять ни занятiя промышленнымъ силамъ нацiи, ни класть пищу во рты работниковъ. Это считаетъ м-ръ Соути страшнымъ зломъ. Но разв рядомъ съ этимъ зломъ не находится и смягчающее обстоятельство? Каждый изъ десяти сосдей нашего капиталиста иметъ теперь 50-ью фунтами ст. въ годъ больше противъ того, что имлъ прежде. Каждый изъ нихъ, сколько намъ кажется по нашему слабому разумнiю, даетъ и больше, чмъ прежде, занятiй рабочему классу и накормитъ больше ртовъ. Сумма совершенно та же. Она только находится въ разныхъ рукахъ, Но на какомъ основанiи м-ръ Соути хочетъ уврить насъ, что она находится въ рукахъ такихъ людей, которые будутъ расходовать ее мене щедро и умно? Онъ повидимому думаетъ, что никто, кром владльца фондовъ, не можетъ доставить работы бдному, что если отмнить налогъ, то люди, которые уже привыкли платить его, начнутъ тотчасъ же рыть ямы въ земл и закапывать ту сумму, которую обыкновенно брало правительство, что никакiя деньги не могутъ принести въ движенiе промышленность до тхъ поръ, пока сборщикъ податей не возьметъ ихъ изъ кармана одного человка и не переложитъ въ карманъ другаго. Мы отъ всей души желаемъ, чтобы м-ръ Соути постарался доказать справедливость принципа, составляющаго на самомъ дл основанiе всей его финансовой системы, ибо безъ этого, мы считаемъ справедливымъ намекнуть ему, наше жестокосердое и трудно-увлекающееся поколнiе будетъ ожидать нсколько боле удовлетворительныхъ доказательствъ, чмъ единственное, котораго онъ удостоилъ насъ, а именно: сравненiе испаренiя съ росою.
Какъ теорiя эта, такъ и изложенiе ея — наши старые знакомые. Сколько мы припомнимъ, во вс тяжелые годы, м-ръ Соути постоянно провозглашалъ, что страна должна ожидать облегченiя не отъ экономiи, а отъ увеличенiя налоговъ, и мы видимъ, что онъ все еще сохраняетъ непоколебимую вру политическаго Дiафуаруса въ свое
‘Resaignare, repurgare et reclysterizare.’ (*)
(*) ‘Опять кровопусканiе, опять слабительное, опять клистиръ.’ (Мольеръ, ‘Le malade imaginaire’. Interm. III).
‘Народъ, говоритъ онъ намъ, можетъ быть слишкомъ богатъ, правительство же не можетъ быть слишкомъ богато.’
‘Государство, говоритъ онъ, не можетъ имть въ своемъ распоряженiи больше богатства, чмъ сколько оно въ состоянiи употребить на общее благо, такъ какъ щедрое расходованiе денегъ на общественныя работы есть одно изъ врнйшихъ средствъ достиженiя благосостоянiя нацiи, а издержка, произведенная въ видахъ содйствiя прогрессу нацiи, представляетъ еще боле очевидныя выгоды. Народъ же можетъ быть слишкомъ богатъ.’
Мы вполн допускаемъ, что государство не можетъ имть въ своемъ распоряженiи больше богатства, чмъ сколько оно въ состоянiи употребить на общее благо. Но ни отдльныя лица, ни корпорацiи также не могутъ имть больше богатства, чмъ сколько можетъ быть употреблено на то же благо. Если нтъ предла той сумм, которая можетъ быть съ пользою израсходована на общественныя работы и на содйствiе прогрессу нацiи, то богатство — будетъ ли оно въ частныхъ рукахъ или въ рукахъ правительства — можетъ всегда, если только пожелаетъ этого тотъ, кто обладаетъ имъ, быть употреблено съ пользою. Такимъ образомъ, единственнымъ правдоподобнымъ основанiемъ дл увренiй м-ра Соути, что правительство не можетъ, а народъ можетъ имть слишкомъ много богатства, должно быть то, что, по всей вроятности, скоре правительство употребитъ свои деньги на благое дло, чмъ частное лицо.
Но что такое полезное употребленiе денегъ? ‘Щедрая выдача денегъ на общественныя работы, говоритъ м-ръ Соути, есть одно изъ врнйшихъ средствъ достиженiя благосостоянiя нацiи.’ Что понимаетъ онъ подъ благосостоянiемъ нацiи? Разуметъ онъ подъ этимъ богатство государства? Если такъ, то разсужденiе его выражается слдующимъ образомъ: чмъ большимъ богатствомъ располагаетъ государство, тмъ лучше, ибо чмъ больше иметъ богатства государство, тмъ больше оно будетъ имть. Вотъ подлинно нчто въ род того софизма, которому такъ невжливо присвоено названiе женской логики. Если же подъ благосостоянiемъ нацiи м-ръ Соути понимаетъ богатство народа, то въ какомъ грубомъ противорчiи онъ оказывается виновенъ! Народъ, говоритъ онъ намъ, можетъ быть слишкомъ богатъ, правительство же слишкомъ богато быть не можетъ, ибо оно иметъ возможность обращать свое богатство на увеличенiе богатства народа. Выходитъ, что богатство должно быть отнимаемо у народа потому, что онъ иметъ слишкомъ много, и должно быть обращаемо на работы, которыя дадутъ ему еще больше.
Мы въ самомъ дл не въ состоянiи ршить, что именно побуждаетъ м-ра Соути предлагать большiе налоги, желанiе ли обогатить чрезъ это народъ или же сдлать его бднымъ. Но мы убждены, что если цль его — обогатить народъ, то онъ избралъ неврный путь. Относительно общественныхъ работъ есть два или три правила, на которыя, какъ доказываютъ опыты, произведенные въ обширныхъ размрахъ, можно положиться почти во всякомъ случа.
Едвали когда бываетъ, чтобы частное лицо или общество изъ частныхъ лицъ употребляли свою собственность на каналъ, тоннель или мостъ, иначе какъ въ ожиданiи, что затрата эта принесетъ ему выгоды. Но никакое сооруженiе этого рода не можетъ быть выгодно для частныхъ спекуляторовъ, если публика не захочетъ платить за пользованiе имъ. Публика не станетъ добровольно платить за то, что не доставляетъ ей ни выгодъ, ни удобствъ. Итакъ, есть прямая и очевидная связь между побужденiями, которыми руководствуются лица, предпринимающiе такое сооруженiе, и полезностью самаго сооруженiя.
Можемъ ли мы найти какую-нибудь связь въ род этой въ томъ случа, когда общественное сооруженiе производится правительствомъ? Если сооруженiе полезно, длаются ли отъ этого богаче лица, управляющiе страною? Если оно безполезно, то становятся ли они бдне? Государственный человкъ можетъ, конечно, побуждаться желанiемъ славы. Но не правдоподобно ли также, что онъ прiобртетъ большую извстность безполезнымъ размноженiемъ роскошныхъ зданiй въ большомъ город, чмъ проведенiемъ самаго лучшаго канала или самой лучшей дороги въ какой-нибудь отдаленной провинцiи? Слава общественныхъ сооруженiй представляетъ еще мене врное мрило ихъ полезности, чмъ итогъ взимаемой за нихъ пошлины. Въ испорченный вкъ произойдетъ прямое расхищенiе. Въ самый же чистый будетъ изобилiе мелкихъ плутней. Ни въ какой стран еще не было государственныхъ людей боле чувствительныхъ къ общественному мннiю и боле безупречныхъ въ денежныхъ длахъ, чмъ лица, управлявшiе послднее время Англiею. Тмъ немене, намъ стоитъ только взглянуть на зданiя, недавно воздвигнутыя въ Лондон, и мы найдемъ подтвержденiе нашего правила. Въ испорченный вкъ судьба публики — подвергаться прямому грабежу. Въ хорошiй же ей предстоитъ нсколько лучшая участь — получать все самаго дурнаго качества и по самой дорогой цн.
Зданiя для надобностей государства государство должно и строить. Но этимъ, полагаемъ мы, оно должно вообще и ограничиваться. Мы твердо убждены, что 500,000 ф. ст., собранные по частной подписк на желзныя дороги или каналы, принесутъ больше пользы публик, чмъ 5 миллiоновъ ф. ст., опредленные на тотъ же предметъ парламентскимъ постановленiемъ. Есть извстныя старыя пословицы о хозяйскомъ глаз и объ общемъ дл, въ которыя мы весьма сильно вруемъ.
Въ политической систем м-ра Соути нтъ, какъ мы сказали, никакой послдовательности. Но если есть въ этой систем какое-нибудь руководствующее правило, какое-нибудь одно заблужденiе, боле пространно и разнообразно развиваемое, чмъ вс другiя, это именно то, отрасль котораго составляетъ его теорiя общественныхъ работъ. Онъ воображаетъ, что обязанности правительственнаго лица не ограничиваются однимъ наблюденiемъ за безопасностью личности и собственности людей, но что такое лицо должно быть, что называется, человкомъ на вс руки: архитекторомъ, инженеромъ, школьнымъ учителемъ, купцомъ, теологомъ, какою-нибудь леди Боунтифоль въ каждомъ приход, какимъ-нибудь Поль-Прайемъ {Lady Bountiful — дйствующее лицо въ комедiи XVIII вка ‘The Beaux’ Stratageme’.— ‘Paul Pry’ — водевиль Пуля.} въ каждомъ дом, подсматривающимъ, подслушивающимъ, подающим помощь, остерегающимъ, расходующимъ за насъ наши деньги и выбирающимъ за насъ убжденiя. Если мы не ошибаемся, основная идея м-ра Соути та, что никто не въ состоянiи ничего сдлать самъ для себя такъ хорошо, какъ могутъ сдлать это для него лица, управляющiе имъ, кто бы они ни были, и что правительство приближается все боле и боле къ совершенству, по мр того, какъ оно все боле и боле вмшивается въ привычки и образъ мыслей частныхъ лицъ.
Онъ, повидимому, вполн убжденъ, что правительство въ силахъ облегчать вс бдствiя, которыми удручаются низшiя сословiя. Онъ даже считаетъ сомннiе на счетъ этого чмъ-то безбожнымъ. Мы не можемъ воздержаться, чтобы не принести разсужденiе его по этому предмету. Это совершенный перлъ логики.
‘Многiя тысячи людей въ вашей столиц, говоритъ сэръ Томасъ Моръ, встаютъ всякое утро не зная, чмъ они проживутъ въ теченiе дня, многiе изъ нихъ не знаютъ, куда они преклонятъ головы на ночь. Вс люди, даже самые порочные, знаютъ, что безнравственность ведетъ къ несчастью, но многiе даже изъ добрыхъ и умныхъ людей еще не знаютъ, что почти столь же часто несчастiе бываетъ причиною безнравственности.’
‘Есть много людей, говоритъ Монтезиносъ, которые знаютъ это, но убждены, что человческiя учрежденiя не въ силахъ предупредить такое несчастье. Они видятъ послдствiя, но смотрятъ на причины какъ на нчто нераздльное съ свойствами человческой природы.’
‘Какъ то врно, что Богъ милосердъ, возражаетъ сэръ Томасъ, такъ врно и то, что нтъ ничего подобнаго необходимому злу. Ибо у людей религiозныхъ ни болзнь, ни страданiя, ни смерть не считаются за зло.’
Но если болзнь, страданiе и смерть не зло, то мы не можемъ понять, почему должно быть зломъ то, что тысячи людей встаютъ утромъ не зная, чмъ имъ прокормиться. Единственное зло голода заключается въ томъ, что онъ производитъ сперва страданiя, потомъ болзнь и наконецъ смерть. Еслибы онъ не производилъ всего этого, то онъ не былъ бы бдствiемъ. Если же все это не зло, то и голодъ не бдствiе. Мы предложимъ самую простую дилемму: или физическое страданiе зло, или оно не зло. Если оно зло, то значитъ существуетъ на свт необходимое зло, если же страданiе это не зло, то зачмъ избавлать отъ него бдныхъ?
М-ръ Соути иметъ такое же преувеличенное понятiе о мудрости правительствъ, какъ и о ихъ сил. Онъ говоритъ съ величайшимъ отвращенiемъ объ уваженiи, оказываемомъ въ настоящее время общественному мннiю. По его словамъ, мннiю этому не должно ввряться, а напротивъ слдуетъ опасаться его, злоупотребленiю его должно оказывать ршительное сопротивленiе, обыкновенiе же подчиняться общественному мннiю можетъ повести страну къ погибели. Завдывать полицiею есть, по его словамъ, одно изъ многихъ назначенiй правительства. Обязанности правителя — это обязанности патрiарха и отца. Онъ долженъ считать нравственную дисциплину народа своею главною задачею, долженъ установить религiю, воспитать всю общину въ этой религiи и смотрть на всхъ диссентеровъ какъ на своихъ личныхъ враговъ.
‘Нтъ ничего врне, говоритъ сэръ Томасъ, какъ то, что религiя есть основанiе, на которомъ держится гражданское управленiе, что отъ религiи власть заимствуетъ свой авторитетъ, законы — свою силу, а власть и законы вмст — свою печать, свое освященiе, и необходимо, чтобы религiя эта была установлена, сколько для безопасности государства, столько и для благосостоянiя народа, который, въ противномъ случа, колебался бы туда и сюда при каждомъ дуновенiи мудрствованiя. Государство безопасно въ той мр, въ какой народъ привязанъ къ его учрежденiямъ, поэтому первое и самое простое правило въ здравой политик — направить народъ на тотъ путь, по которому онъ долженъ слдовать. Государство, пренебрегающее этимъ, само готовитъ себ погибель, т же, которые увлекаютъ народъ на всякiй другой путь, подрываютъ этимъ государство. Ничто въ отвлеченной наук не можетъ быть врне этихъ положенiй.’
‘Которыя однако вс, отвчаетъ Монтезиносъ, отвергаются нашими профессорами искусства пустословить и марать бумагу, — одними съ наглостью, отличающею злонамренность, другими же съ хвастливою самоувренностью, свойственною непроницаемому невжеству.’
Значительная часть лежащихъ предъ нами двухъ томовъ составляетъ только дальнйшее развитiе этихъ параграфовъ. Что разуметъ м-ръ Соути, говоря, что религiя есть неоспоримое основанiе гражданскаго управленiя? Вдь онъ не хочетъ же этимъ сказать, что къ установленiю и поддержанiю гражданскаго управленiя люди не побуждаются ничмъ другимъ, кром религiи, что гражданское управленiе не приноситъ никакой земной пользы, что люди не ощутили бы никакихъ земныхъ неудобствъ, еслибъ жили въ состоянiи анархiи? Если онъ допускаетъ, — а, намъ кажется, онъ долженъ допустить, — что существованiе гражданскаго управленiя ведетъ къ благу человчества на этомъ свт и что значительное большинство людей всегда считали гражданское управленiе необходимымъ для ихъ блага на этомъ свт, — то вотъ основанiе гражданскаго управленiя, совершенно отличное отъ религiи. Правда, что христiанская религiя даетъ освященiе управленiю точно такъ же, какъ она освящаетъ все, что ведетъ къ счастью и добродтели нашей породы. Но мы не въ состоянiи понять, можно ли сказать о религiи, что она составляетъ основанiе управленiя, въ такомъ смысл, въ которомъ бы она не являлась также основанiемъ дйствiй подобныхъ принятiю пищи, питья и разведенiю огня въ холодную погоду. Нтъ въ исторiи ничего боле достоврнаго какъ то, что управленiе существовало, пользовалось извстнымъ поклоненiемъ и оказывало извстное покровительство и въ т времена, въ которыя оно не получало никакой помощи отъ религiи, въ т времена, когда не было такой религiи, которая имла бы влiянiе на сердца и образъ жизни людей. Не изъ опасенiя Тартара и не подъ влiянiемъ врованья въ Елисейскiя поля желалъ какой-нибудь аинянинъ, чтобы существовали такiя учрежденiя, которыя бы препятствовали Оресту похитить его плащъ или Мидiасу разбить ему голову. ‘Отъ религiи, говоритъ м-ръ Соути, власть заимствуетъ свой авторитетъ, а законы свою силу дйствiя.’ Отъ какой же религiи заимствуетъ свой авторитетъ наша власть надъ индусами, или свою силу дйствiя законъ, на основанiи котораго мы вшаемъ браминовъ? Въ теченiе нсколькихъ тысячъ лтъ существовало почти во всхъ углахъ вселенной гражданское управленiе, и во времена преобладанiя жрецовъ, и во времена фанатизма, и во времена эпикурейскаго индифферентизма, и во времена просвщеннаго благочестiя. Какъ ни была чиста или нечиста вра людей, поклонялись ли они доброму или злому началу, признавали ли душу смертною или безсмертною, они, лишь только переставали быть совершенно дикими, тотчасъ же усматривали необходимость гражданскаго управленiя и поэтому устанавливали его. Оно также повсемстно, какъ поваренное искусство. Тмъ немене, говоритъ м-ръ Соути, насколько что-либо достоврно въ отвлеченной наук, настолько достоврно и то, что управленiе основано на религiи. Мы желали бы знать, какое понятiе иметъ м-ръ Соути о способ доказыванiя въ отвлеченной наук. Мы подозрваемъ, что весьма неопредленное. Доказательство идетъ дале. Такъ какъ религiя составляетъ основанiе управленiя и государство въ той только мр безопасно, въ какой народъ привязанъ къ государственнымъ учрежденiямъ, то поэтому, говоритъ м-ръ Соути, первое правило въ политик, чтобы правительство наводило народъ на тотъ путь, по которому онъ долженъ идти, — и ясно, что т, которые увлекаютъ его во всякiй другой путь, подрываютъ этимъ государство.
Но мы не видимъ главной цли въ томъ, чтобы народъ всегда вровалъ въ установленную религiю и былъ привязанъ къ существующему порядку управленiя. Религiя можетъ быть ложна. Управленiе можетъ быть стснительно. И на всякую поддержку, которую получаетъ ложная религiя отъ управленiя, или стснительное управленiе отъ религiи, мы смотримъ какъ на очевидное зло.
Правило, что правительства обязаны направлять народъ на тотъ путь, по которому онъ долженъ идти, звучитъ хорошо. Но есть ли какое-нибудь основанiе думать, что скоре правительство наведетъ народъ на путь истинный, чмъ онъ самъ попадетъ на него? Разв не было такихъ правительствъ, которыя оказывались слпыми вожаками слпыхъ? Разв нтъ и теперь такихъ правительствъ? Можно ли принять за общiй законъ, что движенiе политической и религiозной истины скоре направляется внизъ отъ правительства къ народу, чмъ вверхъ отъ народа къ правительству? Вотъ вопросы, ясное разршенiе которыхъ составляетъ предметъ большой важности. М-ръ Соути ратуетъ противъ общественнаго мннiя, которое, какъ онъ говоритъ намъ, присвоиваетъ себ въ настоящее время верховную власть. По словамъ его, прежде управляли всмъ законы, теперь же управляетъ общественное мннiе. Что же такое законы, если не выраженiе мннiя какого-нибудь класса людей, имющаго власть надъ остальною общиною? Чмъ же управлялся всегда цлый свтъ, если не мннiемъ какого-нибудь лица или какихъ-нибудь лицъ? Чмъ же другимъ можетъ онъ когда-либо управляться? Что вс системы политическiя, наууныя или другiя, если не мннiя, основанныя на боле или мене удовлетворительныхъ доводахъ? Вопросъ заключается не между человческимъ мннiемъ, съ одной стороны, и какимъ-нибудь высшимъ, боле врнымъ образомъ раскрытiя истины, съ другой, а между мннiемъ и мннiемъ, между мннiями одного человка и другаго, одного класса и другаго, или одного поколнiя и другаго. Общественное мннiе не безошибочно, но можетъ ли м-ръ Соути придумать такiя учрежденiя, которыя бы обезпечивали намъ руководство безошибочнаго мннiя? Можетъ ли м-ръ Соути выбрать какое-нибудь семейство, какой-нибудь цехъ, короче, какой-нибудь классъ людей, рзко отличающiйся отъ остальной общины, мннiе котораго скоре можетъ быть справедливо, чмъ это, столь порицаемое общественное мннiе? Не выберетъ ли онъ, напримръ, перовъ? Или 200 самыхъ рослыхъ людей въ Англiи? Или бдныхъ Виндзорскихъ рыцарей? {The poor Knights of Windsor назывались нкоторые ветераны, имвшiе помщенiе и столъ въ виндзорскомъ дворц. Теперь они называются The military Knights of Windsor.} Или дтей родявшихся въ сорочк? Или седьмыхъ сыновей седьмыхъ сыновей? Мы не думаемъ, чтобы онъ предложилъ для этого народное избранiе, потому что это значило бы просто обратиться къ общественному же мннiю. А говорить, что общество должно быть управляемо мннiемъ умнйшихъ и лучшихъ людей, хотя и справедливо, но безполезно. Чье мннiе должно ршить, кто эти умнйшiе и лучшiе люди?
М-ръ Соути и многiе другiе почтенные люди думаютъ, повидимому, будто, когда они разъ доказали, что нравственное и религiозное воспитанiе народа составляетъ предметъ самой большой важности, — то само собою уже слдуетъ, что къ этой именно цли и должно стремиться правительство. Они забываютъ, что намъ должно принимать въ соображенiе не одну благость цли, но и годностъ средствъ. Ни въ физическомъ, ни въ политическомъ тл вс члены не имютъ одного и того же назначенiя. И конечно не будетъ никакой несообразности, если сказать, что извстная часть общины можетъ быть вполн способна ограждать личность и собственность остальной части, но въ то же время вовсе не умть направлять наши мннiя, или наблюдать за нашими частными обычаями.
Правитель иметъ такой сильный интересъ охранять своихъ подданныхъ отъ всевозможныхъ убытковъ и обидъ, кром происходящихъ отъ него самого, и средства осуществленiя этой цли такъ просты, что и подъ самыми худшими правительствани въ мiр люди находятся конечно въ лучшемъ положенiи, чмъ находились бы при состоянiи анархiи. Даже когда назначенiе правительственныхъ лицъ было предоставляемо случаю, — какъ въ итальянскихъ республикахъ, — дла шли лучше, чмъ еслибы вовсе не существовало правительственныхъ лицъ и еслибы всякiй человкъ длалъ все, что ему угодно. Но мы не видимъ никакой причины думать, что мннiя правительственнаго лица объ отвлеченныхъ предметахъ скоре могутъ быть справедливы, чмъ мннiя всякаго другаго человка. Ни одинъ изъ способовъ назначенiя правителей, — ни народное избранiе, ни случайность жребiя, ни случайность рожденiя, — не представляетъ, сколько мы можемъ видть, слишкомъ большаго ручательства въ томъ, что назначенные лица умне, чмъ кто-либо изъ ихъ сосдей. А чтобы они были умне всхъ своихъ сосдей, взятыхъ вмст, — еще мене правдоподобно. Мы не въ состоянiи понять, какъ можно ршить, что одинъ классъ людей иметъ обязанность и право руководить мннiемъ другаго, если нельзя доказать, что отъ перваго скоре можно ожидать справедливыхъ мннiй, чмъ отъ послдняго.
Обязанности правительства были бы дйствительно, какъ говоритъ м-ръ Соути, отеческiя, еслибы правительство было настолько естественно умне народа, насколько самый глупый отецъ бываетъ, въ теченiе нкотораго времени, умне самаго смышленаго ребенка, и еслибы правительство любило народъ, какъ любятъ вообще отцы своихъ дтей. Но нтъ никакой причины врить, что правительство будетъ имть такую теплоту чувства и такой умственный перевсъ. М-ръ Соути могъ бы точно также сiазать, что обязанности башмачника отеческiя и что со стороны всякаго человка, не принадлежащаго къ этому ремеслу, было бы несправедливымъ притязанiемъ говорить, что его башмаки не хороши, и настаивать, чтобы ему дали лучшiе. Раздленiе труда не было бы вовсе благодянiемъ, еслибы т, которые длаютъ вещь, не должны были обращать никакого вниманiя на мннiе тхъ, для кого вещь длается. Башмачникъ въ ‘Relapse‘ {Одна изъ лучшихъ комедiй XVIII вка, сочиненiе Ванбру.} говоритъ лорду Фоппингтону, что его сiятельство ошибается предполагая, будто его башмакъ жметъ. ‘Онъ не жметъ, онъ не можетъ жать: я знаю свое дло, и мн никогда еще не случалось сшить лучшаго башмака.’ М-ръ Соути хочетъ, чтобы правительство точно такъ же обращалось съ народомъ, который присвоиваетъ себ право разсуждать. Даже башмачникъ Ванбру сравнительно лучше. Онъ ограничился тмъ, что выразилъ мннiе о башмакахъ своего покупателя, въ которыхъ онъ кое-что смыслилъ, о сюртук же и шляп онъ судить не брался. Но м-ръ Соути хотлъ бы, чтобы правители страны навязывали народу свои мннiя нетолько о политик, но и о предметахъ, о которыхъ правительство не получаетъ свднiй ни изъ какихъ особыхъ источниковъ и о которыхъ первый встрчный можетъ столько же знать и такъ же врно судить, какъ и король, а именно — о религiи и нравственности.
Люди никогда не бываютъ въ такой мр способны врно разршить вопросъ, какъ когда они обсуждаютъ его на свобод. Вмшательство же правительства въ пренiе можетъ только сдлать его мене свободнымъ, чмъ оно было бы безъ этого. Люди скоре всего составляютъ себ врныя мннiя, когда они не имютъ никакого другаго побужденiя, кром желанiя узнать истину, и когда они свободны отъ влiянiя какъ надежды, такъ и страха. Правительство, какъ правительство, не можетъ употреблять для поддержанiя своего мннiя ничего кром влiянiя надеждъ и опасенiй. Оно ведетъ споръ не посредствомъ доводовъ, а посредствомъ угрозъ и обольщенiй. Если оно и употребляетъ доводы, то длаетъ это не въ силу какихъ-либо правъ, принадлежащихъ ему, какъ правительству. Такъ, вмсто спора аргумента съ аргументомъ, выходитъ споръ аргумента съ силою. Вмсто борьбы, въ которой истина, по естественному настроенiю человческаго ума, иметъ неоспоримый перевсъ надъ ложью, выходитъ борьба, въ которой истина можетъ восторжествовать только случайно.
И какое наконецъ обезпеченiе представляетъ правительствамъ подобное воспитанiе народа? Едвали м-ръ Соути предложилъ бы боле дйствительное стсненiе свободы сужденiя и боле тщательное соглашенiе общественнаго мннiя съ существующими учрежденiями, чмъ въ Испанiи и Италiи. Между тмъ мы знаемъ, что стсненiя, существующiя въ Испанiи и Италiи, не помшали атеизму распространиться между образованными классами и въ особенности между тми людьми, которыхъ обязанность — служенiе алтарю Всевышняго. Вс наши читатели знаютъ, какъ, во время Французской революцiи, священникъ съ священникомъ выходили впередъ и объявляли, что ихъ ученiе, ихъ богослуженiе, вся ихъ жизнь, все это было ложь, комедiя, въ продолженiе которой они едва могли сохранять довольно серьёзный видъ, чтобы поддерживать обманъ. Такъ было съ ложной или, по крайней мр, грубо-испорченной религiей. Теперь возьмемъ изъ всхъ случаевъ наиболе благопрiятный для вывода м-ра Соути. Возьмемъ тотъ видъ религiи, который онъ признаетъ за самый совершенный — ученiе арминiанскаго отдла англиканской церкви. Возьмемъ тотъ образъ правленiя, которымъ онъ наиболе восхищается и о которомъ сожалетъ — правленiе Англiи во время Карла I. Желалъ ли бы м-ръ Соути видть боле тсную связь между государствомъ и церковью, чмъ какая существовала въ то время? Желалъ ли бы онъ боле могущественныхъ духовныхъ судилищъ? боле ревностнаго короля? боле дятельнаго примаса? Желалъ ли бы онъ видть предоставленiе господствующей церкви боле полной монополiи воспитанiя? Могло ли бы какое-нибудь правительство сдлать больше для наведенiя народа на тотъ путь, по которому оно хотло бы его повести? И чмъ же кончилось такое веденiе длъ? Въ отчет о состоянiи Кентербёрiйской провинцiи, представленномъ Лодомъ королю, въ конц 1639 г., англiйская церковь является превознесенною и торжествующею. Правительство такъ дятельно слдовало политик, возобновленiя которой желаетъ м-ръ Соути, что едвали былъ малйшiй признакъ разногласiя. Большая часть епископовъ утверждали, что въ паствахъ ихъ все шло хорошо. Семь или восемь человкъ въ приход Питерборо показались непокорными церкви, но и т совершенно подчинились ей. Въ Норфольк и Соффольк вс, которыхъ была причина подозрвать, торжественно объявили о своемъ обращенiи и, повидимому, тщательно соблюдали свои обты. Говорилось, что было нсколько трудно заставить нкоторыхъ изъ простолюдиновъ въ Соффольк принимать причастiе у ршетки алтаря. {Пуритане считали идолопоклонствомъ принимать св. причастiе стоя на колнахъ у ршетки алтаря.} Это былъ единственный явный примръ неповиновенiя, какой могъ открыть бдительный взоръ Лода во всхъ эпархiяхъ его двадцати-одного суффрагана, какъ-разъ наканун революцiи, въ которой примасъ, церковь, монархъ и монархiя — все должно было погибнуть.
Въ какое время признавалъ бы м-ръ Соути конституцiю боле безопасною: въ 1639 г., когда Лодъ представилъ Карлу означенный отчетъ, или же теперь, когда на тысячи митинговъ открыто собираются миллiоны диссентеровъ, когда открыто высказываются намренiя противныя десятинному сбору, когда книги, нападающiя нетолько на самую церковь, но и на первйшiе догматы христiанской религiи, открыто продаются на улицахъ? Признаки неудовольствiя, говоритъ онъ намъ, въ настоящее время въ Англiи сильне, чмъ были во Францiи въ то время, когда собрались генеральные штаты, и онъ хотлъ бы, чтобы мы изъ этого заключили о близости для Англiи революцiи, подобной французской. Разв онъ не знаетъ, что о степени опасности, угрожающей государствамъ, должно судить не по тому, что вырывается наружу изъ умовъ народа, а по тому, что задерживается въ нихъ? Можетъ ли онъ представить себ что-нибудь ужасне положенiя правительства, которое доврчиво управляетъ нацiею лицемровъ, которому въ печати сыплются похвалы, а во внутренности домовъ проклятiя, которое гордится привязанностью и послушанiемъ своихъ подданныхъ, а не знаетъ, что подданные эти составляютъ противъ него массонскiй союзъ ненависти, условный знакъ котораго передается ежедневно во взгляд десятка тысячъ глазъ, въ пожатiи десятка тысячъ рукъ и въ звук десятка тысячъ голосовъ? Глубокая и остроумная политика! Вмсто того, чтобы лечить болзнь, — удалять единственные симптомы, по которымъ можно узнать ея свойства! Оставить зм ея смертоносное жало, а отнять у нея только т гремушки, которыя возвщаютъ о ея приближенiи!
Когда народъ, котораго Карлъ такъ старательно велъ по благому пути, вознаградилъ отеческую заботливость монарха снятiемъ его головы, то вошло въ моду новаго рода воспитанiе. Возникло другое правительство, которое, такъ-же какъ и прежнее, смотрло на религiю какъ на свою надежнйшую опору, а на религiозную дисциплину народа какъ на предметъ своей первой обязанности. Кровавые законы были изданы противъ распутства, нечестивыя изображенiя были созжены, непристойныя статуя — драпированы, театры закрыты, постовъ было множество, и парламентъ опредлилъ, чтобы никакое лицо не допускалось къ отправленiю какой бы то ни было общественной должности иначе, какъ по предварительномъ удостовренiи палаты въ его искренней набожности. Мы знаемъ, чмъ кончилось такое воспитанiе. Мы знаемъ, что оно привело къ безврiю, къ грязному безчувственному матерiализму, къ разрыву всякихъ узъ чести и нравственности. Мы знаемъ, что даже и въ наши дни, изрченiя Священнаго Писанiя, имена, упоминаемыя въ немъ, а, быть можетъ, и нкоторыя изъ его ученiй, возбуждаютъ отвращенiе и насмшки, единственно потому, что съ предметами этими соединяется воспоминанiе о суровости упомянутаго выше перiода.
Такъ, опытъ воспитанiя народа въ установленныхъ формахъ религiи былъ дважды произведенъ въ Англiи въ обширныхъ размрахъ — разъ Карломъ и Лодомъ и разъ пуританами. Крайнiе торiи нашего времени раздляютъ еще и теперь многiя изъ чувствъ и убжденiй Карла и Лода, хотя и проявляютъ ихъ въ нсколько смягченныхъ формахъ, не трудно также видть, что между нами существуютъ еще и преемники пуританъ. Желательно было бы, чтобы каждая изъ этихъ партiй помнила, какъ мало пользы или чести извлекала она, въ прежнее время, изъ самаго тснаго союза съ властью, что партiя падала вслдствiе поддержки со стороны правителей и возвышалась отъ ихъ противодйствiя, что изъ двухъ системъ, та, которой въ какое-нибудь время былъ подчиняемъ народъ, была всегда въ это время непопулярною системою, что воспитанiе въ дух господствующей церкви окончилось царствомъ пуританъ, а воспитанiе въ дух пуританъ — царствомъ распутныхъ женщинъ.
Это было совершенно естественно. Для народа, не выдрессированнаго съ самаго рожденiя, ничто не можетъ быть возмутительне какъ отеческое, или, другими словами, во все вмшивающееся правительство, которое говоритъ народу, что ему слдуетъ читать, что говорить, что сть, что пить, что носить. Отцы наши не могли выдержать этого двсти лтъ тому назадъ, а мы не терпливе ихъ. М-ръ Соути думаетъ, что ярмо церкви спадаетъ вслдствiе того, что оно слишкомъ просторно. Мы, напротивъ, убждены, что терпятъ ярмо это только потому, что оно не тсно, а что въ ту минуту, какъ попытаются крпче стянуть его, оно будетъ вовсе отброшено. И это будетъ не первое и не самое крпкое ярмо, какое было когда-либо разбито и растоптано подъ ногами въ великiй день мести Англiи. Мы не въ состоянiи ршить, какъ далеко, по мннiю м-ра Соути, должны простираться мры, принимаемыя правительствомъ къ воспитанiю народа въ правилахъ церкви. Въ одномъ мст сэръ Томасъ Моръ спрашиваетъ въ сильной запальчивости:
‘Возможно ли, чтобы законы ваши терпли существованiе неврующихъ, какъ партiи? Vetitura est adeo sceleris nihil.’
Монтезиносъ отвчаетъ: ‘Они сами признаютъ себя, не взирая на законы. Модное ученiе, котораго придерживаются въ настоящее время въ печати, гласитъ, что въ это дло законы вступаться не должны, такъ какъ всякiй человкъ иметъ право и составлять какое угодно мннiе о предметахъ религiи, и распространять это мннiе.’
Изъ этого ясно, что м-ръ Соути не хотлъ бы предоставить безврiю полную и совершенную терпимость. Но въ другомъ мст онъ замчаетъ не безъ истины, хотя слишкомъ исключительно, что ‘вс степени нетерпимости, — не доходящiя до того полнаго размра, въ какомъ проявляетъ ее папская церковь, тамъ, гд она иметъ силу, — дйствуютъ на т мннiя, къ подавленiю которыхъ стремится нетерпимость, какъ дйствуетъ подрзыванiе на сильныя растенiя, которыя еще боле разрастаются отъ этого.’ Эти два мста, совокупно взятыя, привели бы насъ къ тому заключенiю, что по мннiю м-ра Соути крайняя строгость, къ какой когда-либо прибгала папская церковь въ дни своего наибольшаго могущества, должна быть примнена и къ неврующимъ въ Англiи, или — выражаясь ясне, — что Карлайля и сидльцевъ его лавки слдовало бы сжечь на Смитфильд {Площадь въ Лондон, на которой сожигались еретики, въ настоящее время она служитъ для торга скотомъ.} и что такой же участи слдовало бы подвергать всхъ лицъ, которые, по востребованiю, отказались бы торжественно признать истины христiанской религiи. Мы однако не думаемъ, чтобы м-ръ Соути предложилъ такой образъ дйствiя, хотя изъ рчей его, по всмъ законамъ логики, мы имли бы право заключить, что онъ этого именно и желаетъ. Мннiя его не составляютъ вовсе никакой системы. Онъ никогда не окидываетъ однимъ взглядомъ больше сторонъ въ вопрос, чмъ сколько ему нужно, чтобы составить одно плавное и гладкое положенiе, поэтому было бы верхомъ несправедливости обвинить его лично въ слдованiи какому-нибудь ученiю, на томъ только основанiи, что такое ученiе можетъ быть выведено путемъ самаго близкаго и точнаго умозаключенiя изъ предложенныхъ м-мъ Соути посылокъ. Итакъ мы находимся въ совершенномъ невднiи относительно убжденiй м-ра Соути о вротерпимости. Отъ осужденiя правительства за то, что оно не наказываетъ неврующихъ, онъ непосредственно переходить къ разсмотрнiю вопроса о стсненiи правъ католиковъ, мр, благодаря Бога, въ настоящее время уже отмненной, и защищаетъ эту вру на томъ основанiи, что ученiе католической церкви ведетъ къ преслдованiю и что католики, когда имли власть, всегда преслдовали.
‘Они должны преслдовать, говоритъ онъ, если убждены въ истин своего исповданiя — ради совсти, если же не имютъ этого убжденiя, то должны преслдовать изъ видовъ политическихъ, ибо только нетерпимостью можетъ держаться такая испорченная и вредная система.’
Если гд не преслдуются неврующiе, то это по мннiю м-ра Соути доказательство такой испорченности нацiи, отъ которой приходятъ въ ужасъ праведныя души. Между тмъ извстная христiанская секта подлежитъ устраненiю отъ власти за то, что люди, придерживавшiеся прежде тхъ же убжденiй, сдлались виновны въ преслдованiи. Мы сказали, что мы не довольно хорошо знаемъ, каковы мннiя м-ра Соути о вротерпимости. Но вообще они клонятся къ тому, что ему всякiй долженъ оказывать терпимость, а онъ никому.
Никакое опасенiе быть дурно-понятыми не мшаетъ намъ выразить искреннее сочувствiе кроткому, мудрому и высоко-христiанскому, въ послднее время, образу дйствiя церкви и правительства по отношенiю къ богохульнымъ сочиненiямъ. Мы высоко ставимъ церковь и правительство за то, что для огражденiя религiи чистой, милосердой и здравой, религiи, сил доводовъ которой уступили и самые возвышенные умы, — что для огражденiя такой религiи не признано было нужнымъ окружать ее средствами обороны, свойственными ложному, кровавому суеврiю. Кивотъ завта не былъ взятъ до тхъ поръ, пока не окружили его своимъ оружiемъ земные защитники. Во время плна, святости его было достаточно, чтобы оградить его отъ оскорбленiя и чтобы повергнуть ницъ вражескую силу на порог ея собственнаго храма. Дйствительнаго обезпеченiя христiанской религiи должно искать въ ея благодтельномъ нравственномъ влiянiи, въ необыкновенной сообразности ея съ требованiями человческаго сердца, въ той легкости, съ которою всякiй человческiй умъ усвоиваетъ себ ея основныя начертанiя, въ томъ утшенiи, которое она приноситъ дому печали, въ томъ свт, которымъ она озаряетъ великое таинство смерти. Такое ученiе не можетъ выиграть ни въ достоинств, ни въ сил вслдствiе того, что оно составитъ часть или частицу общаго права. Ученiе это уже не въ первый разъ предоставляется сил его собственныхъ доводовъ и увлекательности его собственной прелести. Его возвышенная теологiя побдила греческiя школы въ честномъ бою доказательства противъ доказательства. Самые храбрые и мудрые изъ кесарей видли безсилiе своего оружiя и своей политики въ борьб противъ оружiя невещественнаго и противъ царства неземнаго. Побда, которой не успли одержать Порфирiй и Дiоклетiанъ, не предназначена, кажется, никому изъ тхъ, которые нападали въ ныншнемъ вк на послднее средство обузданiя сильнаго и послднюю надежду несчастнаго. Вся исторiя христiанской религiи показываетъ, что ей угрожаетъ гораздо большая опасность быть испорченною союзомъ съ властью, чмъ быть сокрушенною ея противодйствiемъ. Т, которые навязываютъ ей земное владычество, обращаются съ ней такъ же, какъ обращались ихъ первообразы съ ея основателемъ. Они преклоняютъ колна и плюютъ на нее, они восклицаютъ: да здравствуетъ! и бьютъ ее по щек, они влагаютъ ей въ руку скипетръ, но это ломкiй тростникъ, они внчаютъ ее, но терномъ, они покрываютъ порфирою т раны, которыя нанесены ей ихъ же руками, они надписываютъ пышные титулы надъ тмъ крестомъ, къ которому прибили ее для того, чтобы она погибла въ позор и страданiяхъ. Общiй взглядъ, который бросаетъ м-ръ Соути на будущность общества, очень мраченъ, но мы успокоиваемся тою мыслью, что м-ръ Соути не пророкъ. Мы помнимъ, какъ онъ предсказалъ ровно наканун уничтоженiя Актовъ Test и Corporation, {Test and Corporation Acts — постановленiя, въ силу которыхъ вс лица, отправлявшiе когда-либо должности, какъ гражданскiя, такъ и военныя, обязывались подтвердить оодъ присягою, что король, а не папа, глава церкви, письменно отречься отъ ученiя о пресуществленiи и публично принять причастiе по обряду англиканской церкви. Акты эти собственно направлялись противъ католиковъ, но нкоторыя изъ условiй, помщенныхъ въ нихъ, служили также стсненiемъ и для диссентеровъ. Постановленiя эти уничтожены въ 1828 году.} что эти ненавистные законы будутъ безсмертны и что благочестивыя души долго будутъ наслаждаться злоупотребленiемъ самаго торжественнаго обряда церкви, ради упроченiя ея политическаго преобладанiя. Въ лежащей предъ нами книг онъ говоритъ, что католики не могутъ быть допущены въ парламентъ, пока разв т, кого назвалъ Джонсонъ ‘бездомными вигами’, не достигнутъ власти. Но пока книга печаталась, пророчество оказалось ложнымъ и тори изъ торiевъ, любимый герой м-ра Соути, {Лордъ Веллингтонъ.} стяжалъ и носилъ этотъ благороднйшiй внецъ ‘ob cives servatos’.
Предзнаменованiя временъ, какъ говоритъ намъ м-ръ Соути, очень грозны, и его опасенiя за отечество ршительно перевсили бы его надежды, еслибы онъ не имлъ твердаго упованiя на милосердiе Божiе. Зная, что Богъ нкогда допустилъ, чтобы образованный мiръ былъ наводненъ варварами и чтобы христiанская религiя была искажена ученiями, которыя на нсколько вковъ поставили ее почти на ряду съ язычествомъ, мы не можемъ считать несовмстнымъ съ свойствами Бога, чтобы подобныя бдствiя снова постигли человчество.
Мы смотримъ, однако, на то состоянiе, въ какомъ находится свтъ и въ особенности наше королевство, съ гораздо большимъ довольствомъ и съ лучшими надеждами. М-ръ Соути отзывается съ презрнiемъ о тхъ, которые считаютъ дикое состоянiе боле счастливымъ, чмъ бытъ общественный. Онъ говоритъ, что въ этомъ отношенiи Руссо не подйствовалъ на него даже въ юности. Но онъ полагаетъ, что община, немного подвинувшаяся впередъ въ цивилизацiи, счастливе той, которая сдлала больше успховъ. Онъ полагаетъ, что бриты временъ Цезаря были счастливе англичанъ XIX столтiя. Вообще же онъ указываетъ на поколнiе, предшествовавшее реформацiи, какъ на такое, въ которомъ народъ нашей страны былъ въ лучшемъ состоянiи, чмъ когда-либо до того и посл.
Мннiе это, насколько мы можемъ видть, не основывается ни на чемъ, кром его собственныхъ личныхъ взглядовъ. Онъ литераторъ, и жизнь, лишенная литературныхъ наслажденiй, ему кажется скучною. Онъ питаетъ ненависть къ духу ныншняго поколнiя, къ строгости его ученыхъ занятiй, смлости его изслдованiй и къ тому пренебреженiю, съ какимъ оно смотритъ на извстныя старыя предубжденiя, которыми порабощенъ духъ м-ра Соути. Ему не нравится вкъ вовсе непросвщенный, не нравится также и пытливый, преобразующiй вкъ. Первыя 20 лтъ XVI столтiя совершенно соотвтствовали бы его требованiямъ. Они представляютъ именно ту степень умственнаго возбужденiя, какой онъ желаетъ. Немного было ученыхъ, но они много читали и писали. Ученый пользовался большимъ уваженiемъ. Но простой народъ и не пытался мыслить, и даже люди самые любознательные и независимые изъ образованныхъ классовъ оказывали уваженiе авторитету въ большей, а уму въ меньшей мр, чмъ это длается въ наше время. Вотъ порядокъ вещей, при которомъ м-ръ Соути почувствовалъ бы себя совершенно хорошо, и поэтому онъ объявляетъ такой порядокъ вещей лучшимъ въ свт.
Дикiе были несчастливы, говоритъ м-ръ Соути, но люди времени сэра Томаса Мора были счастливе и дикихъ, и насъ. Мы же считаемъ за совершенно достоврное, что мы имемъ преимущество предъ современниками сэра Томаса Мора, во всхъ тхъ отношенiяхъ, въ которыхъ они имли какое-либо преимущество предъ дикими.
М-ръ Соути даже и не пытается утверждать, что народъ въ XVI столтiи былъ лучше помщенъ или одтъ, чмъ теперь. Онъ, повидимому, допускаетъ, что въ этомъ отношенiи произошло нкоторое усовершенствованiе. И въ самомъ дл, что касается до этого вопроса, то и самые извращенные умы едвали сомнваются въ томъ, что усовершенствованiе машинъ понизило цны на мануфактурныя произведенiя и сдлало доступными и для бднйшихъ нкоторыя удобства, которыхъ сэръ Томасъ Моръ или его король не могли получить ни за какiя деньги.
Рабочiе же классы, по словамъ м-ра Соути, пользовались, напротивъ, триста лтъ тому назадъ, лучшею пищею, чмъ теперь. Мы думаемъ, что въ этомъ отношенiи онъ совершенно заблуждается. Положенiе слугъ въ дворянскихъ и достаточныхъ семействахъ и воспитанниковъ въ университетахъ конечно должно было быть въ то время лучше положенiя поденщиковъ, а мы все-таки уврены, что и т не были въ лучшемъ положенiи, чмъ наши бдные въ богадльняхъ. Мы видимъ изъ хозяйственной книги семейства Нортумберландъ, что въ одномъ изъ обширнйшихъ хозяйствъ королевства слуги жили, большею частью, какъ живутъ въ настоящее время простые матросы. Положенiе студентовъ кембриджскаго университета въ царствованiе Эдуарда VI было, какъ видно изъ весьма достоврнаго источника, самое бдственное. Многiе изъ нихъ ли за обдомъ супъ, сваренный изъ грошовой говядины съ малымъ количествомъ соли и овсяной муки, и больше буквально ничего. Это свднiе сообщаетъ намъ одинъ изъ ректоровъ С.-Джонской колдегiи того времени. Наши же приходскiе бдные дятъ пшеничный хлбъ. Въ XVI столтiи рабочiй былъ счастливъ, когда получалъ ячменный хлбъ и часто вынужденъ былъ довольствоваться худшею пищею. Въ Гаррисоновомъ вступленiи къ Голиншеду мы находимъ свднiе о положенiи нашего рабочаго населенiя въ такъ-называемые у м-ра Соути ‘златые дни доброй королевы Бэссъ’. {Holinshed — лтописецъ XVI столтiя.— Bess — уменьшительное имя Елисаветы.} ‘Дворянство, говоритъ онъ, обыкновенно запасается въ достаточномъ количеств пшеницею для собственнаго стола, между тмъ какъ ихъ челядь и бдные сосди, въ нкоторыхъ графствахъ, вынуждены довольствоваться рожью и ячменемъ, а во время неурожая многiе изъ нихъ питаются даже хлбомъ изъ бобовъ, гороха, овса, или изъ всего этого вмст, съ примсью желудей. Я не стану уже говорить, что крайность эта часто замчается какъ во время изобилiя, такъ и при недостатк, но еслибы я хотлъ, то легко бы доказалъ это, ибо, несмотря на то, что теперь почти повсемстно гораздо больше воздлывается земли, чмъ въ прежнiе годы, во всхъ городахъ и на всхъ рынкахъ остаются, безъ всякой уважительной причины, такiя цны на хлбъ, что ремесленникъ и бдный работникъ, будучи не въ состоянiи покупать его, вынуждены довольствоваться конскимъ зерномъ.’ Мы хотли бы посмотрть, какое произвело бы дйствiе, еслибы теперь посадить какой-нибудь приходъ въ Англiи на продовольствiе ‘конскимъ зерномъ’. Въ наши дни илотовъ Маммоны не такъ легко заставить удовольствоваться чмъ бы то ни было, какъ поселянъ того — по мннiю м-ра Соути — блаженнаго перiода, который заключался между паденiемъ феодальнаго и возвышенiемъ коммерческаго деспотизма.
‘Люди, говоритъ м-ръ Соути, дятъ теперь хуже, чмъ ли въ то время, когда были рыбаками.’ А между тмъ въ другомъ мст онъ жалуется на то, что они не хотятъ сть рыбы. ‘Не знаю почему, говоритъ онъ, они получили какое-то упорное предубжденiе противъ рода пищи, въ то же время здоровой, вкусной и получаемой за дешевую цну и въ изобилiи везд, гд спросъ на нее такой, какой везд долженъ быть.’ Правда, что низшiя сословiя имютъ упорное предубжденiе противъ рыбы, но при голод такихъ упорныхъ предубжденiй не бываетъ. Если то, что составляло прежде обыкновенную пищу, теперь дятъ только въ особенно-тяжелыя времена, то выводъ изъ этого простъ. Значитъ, люди питаются теперь тмъ, что считаютъ по крайней мр лучшею пищею, чмъ та, которую употребляли ихъ предки.
Совтъ и лекарство, которые можетъ теперь получить самый бдный работникъ, въ болзни или посл какого-нибудь несчастнаго случая, далеко превосходятъ все, чмъ могъ располагать, въ этомъ отношенiи, самъ Генрихъ VIII. Въ настоящее время почти ни одна часть страны не лишена возможности пользоваться помощью такихъ врачей, которые вроятно не въ той мр уступаютъ сэру Генри Гальфорду, въ какой стоятъ выше доктора Боттса. {Sir Henry Halford — медикъ Георга IV.— Dr Butts — медикъ Генриха VIII.} М-ръ Соути допускаетъ, что въ этомъ отношенiи сдлано большое усовершенствованiе. И въ самомъ дл, ему не ловко было бы отрицать это. ‘Но т недуги, говоритъ онъ, которымъ наука эта служитъ паллiативомъ, размножились, со времени друидовъ, въ такой сильной мр, что перевсили благое влiянiе усовершенствованной терапiи.’ Мы ничего не знаемъ ни о болзняхъ, ни о лекарствахъ друидовъ, но вполн уврены, что въ теченiе трехъ послднихъ столтiй усовершенствованiе въ медицин шло гораздо скоре, чмъ размноженiе болзней. Это подтверждается самыми лучшими доводами. Предлъ человческой жизни отодвинулся теперь въ Англiй замтно дале, чмъ онъ находился въ какомъ-либо изъ вковъ, о которыхъ мы имемъ въ этомъ отношенiи достоврныя свднiя. Вс возгласы въ мiр о живописныхъ хижинахъ и храмахъ Маммоны не поколеблютъ этого аргумента. Никакое мрило физическаго благосостоянiя общества не можетъ быть признано столь ршительнымъ, какъ мрило, представляемое намъ вдомостями о смертности. Что человческая жизнь въ масс нашего народа длалась постепенно продолжительне въ теченiе нсколькихъ поколнiй, это достоврно, какъ любой фактъ въ статистик, а чтобы жизнь людей становилась все боле и боле продолжительной тогда, когда, съ теченiемъ ея, тлесное здоровье ихъ длалось бы хуже и хуже, — это окончательно невроятно.
Пусть читатели наши обсудятъ эти обстоятельства. Пусть они примутъ въ соображенiе потовую болзнь {Эпидемiя, извстная подъ именемъ ‘англiйскаго пота’.} и чуму. Пусть примутъ въ соображенiе страшную болзнь, появившуюся въ первый разъ въ томъ именно поколнiи, которому м-ръ Соути приписываетъ пальму блаженства, болзнь, свирпствовавшую во Европ съ такою яростью, отъ которой приходили въ ужасъ врачи, и народъ гибнулъ цлыми мирiадами. Пусть они вспомнятъ положенiе сверныхъ графствъ, бывшихъ постояннымъ театромъ грабежей, насилiй, убiйствъ и пожаровъ. Пусть прибавятъ ко всему этому фактъ, что въ теченiе царствованiя Генриха VIII 72,000 людей погибло отъ руки палача, и тогда пусть ршатъ, который вкъ лучше — XIX или XVI.
Мы не говоримъ, что низшiя сословiя въ Англiи не терпятъ жестокихъ бдствiй. Но несмотря на вс увренiя м-ра Соути и цлаго класса политиковъ, несогласныхъ съ нимъ во всемъ другомъ, но, соглашающихся въ этомъ, — мы склонны сомнваться, дйствительно ли у насъ рабочiе классы претерпваютъ большiя бдствiя, чмъ въ самыхъ цвтущихъ государствахъ материка.
Едвали можно утверждать, что лаззарони, спящiе подъ портиками Неаполя, или нищiе, осаждающiе монастыри Испанiи, находятся въ боле счастливомъ состоянiи, чмъ англiйское простонародiе. Бдствiе, которое постигло недавно сверную часть Германiи, — одну изъ странъ Европы, находящихся подъ самымъ лучшимъ управленiемъ и въ самомъ цвтущемъ состоянiи, — превосходитъ, если врить дошедшимъ до насъ свднiямъ, все то, что извдано въ послднее время у насъ. Въ Норвегiи и Швецiи поселяне постоянно бываютъ вынуждены примшивать въ свой хлбъ древесную кору, но даже и это средство не мшаетъ цлымъ семействамъ и околодкамъ умирать иногда съ голода. Недавно сдланъ былъ опытъ въ Нидерландскомъ королевств, который приводили въ доказательство возможности основанiя хлбопашескихъ колонiй на степныхъ пространствахъ Англiи, но въ нашихъ глазахъ опытъ этотъ ясно доказываетъ только то, что содержанiе, которымъ вынуждены довольствоваться рабочiе классы въ Нидерландахъ, доходитъ до жалкой скудости и что оно гораздо хуже содержанiя англiйскихъ бдныхъ. Никакiя бдствiя, перенесенныя нашимъ народомъ въ теченiе цлыхъ столтiй, не сравнятся съ тми, которыя испытали французы даже въ наше время. Начало 1817 года было временемъ великаго бдствiя для нашего острова. Но здсь положенiе низшихъ класовъ было роскошнымъ въ сравненiи съ положенiемъ народа во Францiи. Мы находимъ у Мажанди, въ ‘Journal de Physiologie Exprimentale’, статью по предмету физiологiи, имющую связь съ бдствiемъ того времени. Оказывается, что жители шести департаментовъ: Экса, Юры, Дуба, верхней Соны, Вогезовъ, Соны-и-Луары, вынуждены были питаться сперва овсяной мукой и картофелемъ, а наконецъ крапивой, бобовикомъ и другими родами травъ, годныхъ только для скота, что, когда съ наступленiемъ новой жатвы, они были уже въ состоянiи сть хлбъ изъ ячменя, многiе изъ нихъ умерли отъ неумреннаго употребленiя этой пищи, которая казалась имъ особенно лакомою, что отъ употребленiя въ теченiе года такой грубой пищи зарождалась особаго рода водяная болзнь. Находили мертвыя тла по дорогамъ и полямъ. Одинъ хирургъ анатомировалъ до шести такихъ труповъ и нашелъ въ каждомъ изъ нихъ желудокъ стянутымъ и наполненнымъ нездоровою пищею, которую люди вынуждены были раздлять со скотами. Такой крайней нужды еще не слыхали въ Англiи, ни даже въ Ирландiи. Хотя мы говоримъ съ недоврчивостью о предмет, о которомъ было бы слишкомъ смло высказывать положительное сужденiе, безъ изслдованiя боле продолжительнаго и тщательнаго, чмъ то, которому мы до сихъ поръ его подвергали, — мы склонны однако думать, что рабочiе классы нашего острова имютъ конечно свое горе и свои бдствiя, происходящiя частью отъ ихъ собственной неосмотрительности, частью же отъ ошибокъ ихъ правителей, но что вообще положенiе ихъ, въ отношенiи къ физическимъ удобствамъ, лучше положенiя жителей любой страны Стараго Свта, имющей одинаковое пространство съ Великобританiею. По этой именно причин, всякое страданiе чувствуется здсь живе и жалуются на него громче, чмъ гд-либо. Мы должны принять также въ разсчетъ свободу сужденiя и сильный интересъ, который имютъ постоянно противники министерства въ преувеличенiи размровъ общественныхъ несчастiй. Есть страны, въ которыхъ народъ спокойно переноситъ такiя бдствiя, которыя у насъ потрясли бы основанiя государства, страны, въ которыхъ жители цлыхъ провинцiй, выходя на подножный кормъ, длаютъ меньше шума, чмъ надлалъ бы у насъ одинъ спитальфильдскiй ткачъ, {Spitalfield — одинъ изъ бднйшихъ кварталовъ Лондона, населенный ткачами шелковыхъ матерiй.} еслибы попечители бдныхъ вздумали посадить его на ячменный хлбъ. Въ тхъ новыхъ обществахъ, въ которыхъ цивилизованный народъ иметъ въ своемъ распоряженiи безпредльное пространство плодороднйшей почвы, положенiе работника вроятно лучше, чмъ въ любомъ обществ, существующемъ уже нсколько столтiй. Но мы должны признаться, что во всей исторiи Стараго Свта мы не можемъ найти удовлетворительнаго свднiя о какой-нибудь значительной нацiи, отжившей или еще существующей, въ которой бы рабочiе классы находились въ боле выгодномъ положенiи, чмъ они были въ Англiи въ теченiе послднихъ тридцати лтъ. Когда островъ этотъ былъ слабо населенъ, онъ находился въ дикомъ состоянiи, капиталовъ было немного, да и это немногое не было обезпечено. Теперь это самый богатый и самый образованный пунктъ въ свт, но на немъ сгущено населенiе. Такъ для насъ никогда не было того золотаго вка, которымъ наслаждаются теперь низшiя сословiя въ Соединенныхъ штатахъ. Мы никогда не знали вка свободы, благоустройства и образованiя, вка, въ которомъ бы механика доведена была до высокой степени совершенства, а между тмъ народъ не былъ бы довольно многочисленъ, чтобы обработать даже самыя плодородныя долины. Но когда мы сравниваемъ наше положенiе съ положенiемъ нашихъ предковъ, то становится яснымъ, что выгоды, происходящiя отъ успховъ цивилизацiи, боле чмъ перевсили невыгоды, сопряженныя съ размноженiемъ народонаселенiя. Пока числительность наша увеличилась вдесятеро, наше богатство возросло во-сто разъ. Хотя богатство, которымъ обладаетъ теперь страна, длится между большимъ числомъ людей, чмъ длилось въ XVI столтiи, но достоврно, повидимому, то, что почти каждому лицу достается на долю больше, чмъ доставалось лицу соотвтствующаго класса въ XVI столтiи. Король иметъ боле блестящiй дворъ. Домы вельможъ содержатся съ большимъ великолпiемъ. Дворянство богаче, купечество богаче, мелкiе торговцы богаче. Слуга, ремесленникъ, хлбопашецъ снабжаются въ большемъ количеств и боле вкусною пищею, лучшею одеждою и лучшею домашнею утварью. Это не причина — терпть злоупотребленiя или пренебрегать какимъ бы то ни было средствомъ улучшенiя быта нашихъ бдныхъ соотечественниковъ. Но это достаточная причина, чтобы не говорить имъ, — какъ твердятъ постоянно нкоторые изъ нашихъ философовъ, — что они самый несчастный народъ, какой когда-либо существовалъ на поверхности земли.
Мы приводили уже забавное ученiе м-ра Соути о народномъ богатств. Государство, говоритъ онъ, не можетъ быть слишкомъ богато, а народъ можетъ быть слишкомъ богатъ. Причина, по которой онъ такъ думаетъ, любопытна до крайности.
‘Народъ можетъ быть слишкомъ богатъ, потому что торговая, а еще больше мануфактурная система, ведутъ скоре къ накопленiю, чмъ къ распредленiю богатства. Тамъ, гд богатство по необходимости употребляется на какой-нибудь изъ торговыхъ оборотовъ, возрастанiе его пропорцiонально его размру. Большiе капиталисты уподобляются щукамъ въ рыбныхъ прудахъ, которыя съдаютъ мелкую рыбу, и то боле чмъ врно, что бдность одной части народа возрастаетъ въ одинаковой пропорцiи съ богатствомъ другой. Примры тому даетъ исторiя. Когда въ Португалiи начался большой приливъ богатства, вслдствiе завоеванiй въ Африк и на Восток, то влiянiе этого большаго прилива было не боле замтно въ увеличившемся блеск двора и роскоши высшихъ сословiй, чмъ въ бдности народа.’
Примръ м-ра Соути не изъ самыхъ удачныхъ. Богатство, принесшее такъ мало пользы Португалiи, не было плодомъ ни мануфактуръ, ни торговли, которыми бы занимались частные лица. Это было богатство не народа, а правительства и его клевретовъ, богатство тхъ, кто, по мннiю м-ра Соути, не можетъ никогда быть слишкомъ богатъ. Дло въ томъ, что положенiе м-ра Соути противно всякой исторiи и противно тмъ явленiямъ, которыя окружаютъ насъ со всхъ сторонъ. Богатйшая страна въ Европ — Англiя, страна, ведущая самую обширную торговлю, страна, въ которой наиболе процвтаютъ мануфактуры. Россiя же и Польша — самыя бдныя страны въ Европ. Он не ведутъ почти никакой торговли и имютъ только самыя простыя мануфактуры. Разв богатство лучше распредлено въ Россiи и Польш, чмъ въ Англiи? Въ Россiи и Польш есть отдльные лица, которыхъ доходы, по всей вроятности, равняются доходамъ богатйшихъ изъ соотечественниковъ нашихъ. Неизвстно, найдется ли тамъ столько же состоянiй въ 80,000 ф. ст. годоваго дохода, сколько можно насчитать ихъ у насъ. Но найдется ли тамъ столько же состоянiй въ 2000 или въ 1000 ф. ст. годоваго дохода? Есть такiе приходы въ Англiи, которые заключаютъ въ себ больше людей, имющихъ отъ 300 до 3000 ф. ст. въ годъ дохода, чмъ ихъ можно найти въ Россiи. Опрятные и удобные домики, построенные въ Лондон и его окрестностяхъ, въ теченiе послднихъ тридцати лтъ, для этого класса людей, могли уже сами по себ составить городъ боле обширный, чмъ столицы нкоторыхъ европейскихъ королевствъ. И таково положенiе общества, въ которомъ владльцы большихъ состоянiй поглотили владльцевъ меньшихъ!
Леченiе, котораго м-ръ Соути считаетъ себя изобртателемъ, достойно остроумiя, обнаруженнаго имъ при открытiи самаго недуга. Бдствiя, происходящiя отъ скопленiя богатства въ рукахъ нсколькихъ капиталистовъ, должны прекратиться отъ соединенiя его въ рукахъ одного большаго капиталиста, который не иметъ никакого видимаго побужденiя употребить это богатство лучше, чмъ употребили бы его другiе капиталисты, а именно — въ рукахъ всепоглощающаго собою государства.
Неудивительно, что, расходясь такъ далеко съ м-мъ Соути въ мннiяхъ о предшествовавшемъ успх общества, мы не согласимся также и въ предположенiи на счетъ будущей судьбы его. Онъ думаетъ, что, по всмъ вншнимъ признакамъ, страна быстро идетъ къ погибели, но онъ твердо уповаетъ на благость Божiю. Мы не видимъ ни благочестiя, ни здраваго смысла въ такомъ доврчивомъ ожиданiи, что Всевышнее Существо нарушитъ вмшательствомъ своимъ обыкновенную послдовательность причинъ и дйствiй. Мы тоже полагаемся на благость Творца, на благость, проявляющуюся не въ какихъ-нибудь необыкновенныхъ вмшательствахъ, а въ тхъ общихъ законахъ, которые ему угодно было установить, какъ для физическаго, такъ и для нравственнаго мiра. Мы полагаемся на естественное стремленiе человческаго ума къ истин, а общества — къ усовершенствованiю. Мы не знаемъ съ должною достоврностью ни одного примра народа, шагнувшаго ршительно назадъ въ цивилизацiи и благосостоянiи иначе, какъ подъ влiянiемъ сильныхъ и страшныхъ бдствiй, подобныхъ тмъ, которыя сокрушили Римскую имперiю или которыя опустошили Италiю около начала XVI столтiя. Мы не знаемъ страны, которая, по прошествiи 50 лтъ мира и мало-мальски порядочнаго управленiя, пользовалась бы меньшимъ благосостоянiемъ, чмъ въ начал такого перiода. Политическое значенiе государства можетъ уменьшиться, какъ нарушается равновсiе власти вслдствiе введенiя новыхъ силъ. Такъ влiянiе Голландiи и Испанiи значительно уменьшилось. Но разв Голландiя и Испанiя бдне, чмъ были прежде? Мы сомнваемся въ этомъ. Другiя государства опередили ихъ, но мы уврены, что и они, если не относительно, то все-таки положительно подвигались впередъ. Мы подозрваемъ, что Голландiя теперь богаче, чмъ была въ то время, когда посылала корабли свои вверхъ по Темз, что Испанiя богаче, чмъ была, когда французскiй король приведенъ былъ плннымъ къ подножiю престола Карла V.
Исторiя наполнена признаками этого естественнаго движенiя общества впередъ. Мы видимъ почти въ каждой части лтописи человческаго рода, какъ промышленность отдльныхъ лицъ, въ борьб съ войнами, налогами, голодными временами, пожарами, вредными запрещенiями и еще боле вредными покровительствами, производитъ скоре, чмъ можетъ расточать правительство, и возстановляетъ все, что разрушаютъ завоеватели. Мы видимъ, какъ богатство народовъ возрастаетъ и вс искусства жизни все боле и боле приближаются къ совершенству, не взирая на самую грубую испорченность и самую дикую расточительность со стороны правителей.
Настоящiй моментъ — моментъ большаго бдствiя. Но какъ ничтожно покажется это бдствiе, если пробжать въ ум исторiю послднихъ сорока лтъ: война, въ сравненiи съ которою вс другiя войны теряютъ всякое значенiе, налоги, какихъ не могли представить себ въ прежнее время народы, наиболе обремененные налогами, долгъ, превосходящiй вс въ мiр государственные долги, какiе когда-либо существовали, взятые вмст, пища народа, какъ бы нарочно доведенная до крайней дороговизны, денежный курсъ, безразсудно роняемый и безразсудно возстановляемый. Но разв страна бдне, чмъ была въ 1790 году? Мы твердо уврены, что, несмотря на вс дурныя распоряженiя своихъ правителей, она почти постоянно длалась богаче и богаче. По временамъ случался застой, случалось кратковременное движенiе назадъ, но относительно общаго стремленiя не можетъ быть ни малйшаго сомннiя. Одна какая-нибудь волна можетъ отойти назадъ, но самый приливъ явно подвигается дале.
Еслибы мы вздумали предсказать, что въ 1930 году будетъ покрывать этотъ островъ населенiе изъ 50 миллiоновъ людей, лучше накормленныхъ, одтыхъ и помщенныхъ, чмъ англичане нашего времени, что Соссексъ и Гонтингдонширъ будутъ богаче, чмъ въ настоящее время самыя богатыя части западныхъ округовъ Iоркшира, что почва, лучше воздланная, чмъ земля цвтниковъ, будетъ простираться до самыхъ вершинъ Бенъ-Невиса и Гельвеллина, что въ каждомъ дом будутъ находиться машины, устроенныя на началахъ, теперь еще не открытыхъ, что не будетъ другихъ большихъ дорогъ, кром желзныхъ, другой зды, кром движенiя на парахъ, что нашъ долгъ, какъ ни представляется онъ намъ великъ, покажется правнукамъ нашимъ шуточнымъ бременемъ, отъ котораго можно избавиться въ годъ или два, — еслибы мы предсказали все это, то многiе подумали бы, что мы помшаны. Мы ничего не предсказываемъ, а говоримъ только одно: еслибы какое-нибудь лицо сказало парламенту, собравшемуся въ смущенiи и ужас посл кризиса 1720 года, что въ 1830 году богатство Англiи превзойдетъ его самыя несбыточныя мечты, что годовой доходъ будетъ равняться капиталу того долга, который парламентъ считалъ невыносимою тягостью, что въ Англiи будетъ впятеро больше людей съ 50,000 ф. ст. капитала, чмъ было въ то время съ 10,000, что Лондонъ сдлается вдвое больше и вдвое населенне и что, несмотря на это, пропорцiя смертности уменьшится на половину въ сравненiи съ тмъ, что было тогда, что почтовое управленiе внесетъ въ казначейство больше денегъ, чмъ получалось при Карл II съ акцизовъ и таможенныхъ сборовъ взятыхъ вмст, что дилижансы будутъ ходить отъ Лондона до Iорка 24 часа, что для людей будетъ дломъ обыкновеннымъ отправляться въ море безъ втра и что они начнутъ здить безъ лошадей, — еслибы кто-нибудь сказалъ это тогдашнему парламенту, то предки наши не больше поврили бы этому предсказанiю, чмъ странствованiямъ Гулливера. А между тмъ предсказанiе было бы справедливо, и они поняли бы, что оно не совсмъ нелпо, еслибы приняли въ соображенiе, что въ ихъ время ежегодно взималась съ страны такая сумма, за какую можно было бы купить ленныя владнiя дома Плантагенетовъ, сумма, превышавшая вдесятеро то, что взималось въ правленiе Елисаветы, и втрое то, что во время Оливера Кромвелля считалось невыносимою тягостью. Почти всмъ людямъ тотъ порядокъ вещей, при которомъ они привыкли жить, кажется необходимымъ порядкомъ вещей. Намъ часто случалось слышать, какъ говорили, что 5 со 100 — естественный денежный процентъ, что 12 — естественное число присяжныхъ въ суд, что 40 шиллинговъ дохода — естественное условiе для права голоса на выборахъ въ графствахъ. Отсюда и происходитъ, что, хотя во всякомъ вк всякiй знаетъ, что до самаго его времени усовершенствованiе все подвигалось впередъ, никто однако, повидимому, не разсчитываетъ ни на какое усовершенствованiе въ слдующемъ поколнiи. Мы не можемъ безусловно доказать, что т заблуждаются, которые говорятъ намъ, будто общество достигло до апогея своего развитiя и будто мы видли наши лучшiе дни. Но такъ говорили вс пришедшiе до насъ и говорили съ совершенно такимъ же видимымъ основанiемъ. ‘Миллiонъ налога въ годъ доведетъ насъ до нищеты,’ говорилъ патрiотъ въ 1648 году. ‘Два миллiона въ годъ обратятъ страну въ прахъ,’ кричали въ 1660. ‘Шесть миллiоновъ въ годъ и долгъ въ 50 миллiоновъ!’ восклицалъ Свифтъ, ‘высокiе союзники — причина нашего разоренiя.’ ‘Сто-сорокъ миллiоновъ долга!’ говорилъ Юнiусъ, ‘мы подлинно можемъ сказать, что мы должны лорду Чатаму больше, чмъ въ силахъ будемъ когда-либо заплатить, если мы обязаны ему такимъ бременемъ, какъ это.’ ‘Двсти-сорокъ миллiоновъ долга!’ кричали хоромъ вс государственные люди въ 1783 году, — ‘какiя способности или какая разсчетливость со стороны министра въ силахъ спасти страну, до такой степени обремененную?’ Мы знаемъ, что, еслибы съ 1783 года не сдлано было новаго долга, то усилившiяся средства страны дали бы намъ возможность выплатить долгъ, отъ котораго Питтъ, Фоксъ и Боркъ приходили въ ужасъ, и даже два раза выплатить его, и это съ помощью налоговъ, гораздо мене тягостныхъ, чмъ т, которымъ мы дйствительно подвергались. Если мы не видимъ позади себя ничего, кром усовершенствованiя, то на какомъ же основанiи мы не должны ожидать впереди ничего, кром перемны къ худшему?
Если Англiя подвигалась до сихъ поръ впередъ въ цивилизацiи, то это не вслдствiе вмшательства созданнаго м-мъ Соути кумира, всевдущаго и всемогущаго государства, а вслдствiе мудрости и энергiи народа, на эту самую мудрость, на эту самую энергiю мы и теперь смотримъ съ спокойствiемъ и доброю надеждою. Правители наши окажутъ самое лучшее содйствiе прогрессу нацiи, если станутъ тщательно ограничиваться исполненiемъ своихъ прямыхъ, законныхъ обязанностей, если предоставятъ капиталу самому пролагать себ лучшiй путь, товарамъ — самимъ достигать соотвтствующей имъ цны, трудолюбiю и уму — естественнаго вознагражденiя, лности и глупости — естественнаго наказанiя, если станутъ поддерживать спокойствiе, ограждать собственность, сокращать судебные расходы и соблюдать строгую экономiю по всмъ отраслямъ государственнаго управленiя. Пусть правительство сдлаетъ это — народъ неминуемо сдлаетъ остальное.
Маколей Томас Бабингтон
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Комические драматурги времен реставрации, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1840
  2. Гораций Уолпол, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1833
  3. Жизнь и сочинения Аддисона, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1843
  4. Граф Чатам, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1844
  5. Данте, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1834
  6. Сэр Виллиам Темпль, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1838
  7. Лорд Клайв (Январь, 1840), Маколей Томас Бабингтон, Год: 1840
  8. Джон Драйден, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1828
Электронная библиотека