Владимир Ильич Ленин
Владимир Ильич Ленин
Беседа с защитниками экономизма
Беседа с защитниками экономизма
‘Письмо в русские социал-демократические органы.
Сентябрь 1901 г.
Товарищи’.
——
Беседа с защитниками экономизма, Ленин Владимир Ильич, Год: 1901
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Полное собрание сочинений. Том 5. Май — декабрь 1901
‘Полное собрание сочинений’: Издательство политической литературы, Москва, 1967
Приводим целиком присланное нам одним из наших представителей
В ответ на предложение наших товарищей по ссылке высказаться по поводу ‘Искры’ мы решили заявить о причинах нашего несогласия с этим органом.
Признавая вполне своевременным появление особого социал-демократического органа, специально посвященного вопросам политической борьбы, мы не думаем, чтобы ‘Искра’, взявшая на себя такую задачу, удовлетворительно ее разрешила. Основной ее недостаток, красной нитью проходящий через все ее столбцы и обусловливающий все ее остальные крупные и мелкие недостатки, заключается в том, что ‘Искра’ отводит весьма видное место идеологам движения в смысле их влияния на то или иное его направление. В то же время ‘Искра’ мало считается с теми материальными элементами движения и той материальной средой, из взаимодействия которых создается известный тип рабочего движения и определяется его путь, совлечь с которого его не в состоянии все усилия идеологов, хотя бы и вдохновленных самыми лучшими теориями и программами.
Этот недостаток ‘Искры’ особенно резко бросается в глаза при сравнении ее с ‘Южным Рабочим’[1], который, поднимая, подобно ‘Искре’, знамя политической борьбы, ставит ее в связь с предыдущим фазисом южнорусского рабочего движения. Такая постановка вопроса совершенно чужда ‘Искре’. Ставя своею целью создать ‘из искры большой пожар’, она забывает, что для этого необходим подходящий горючий материал и благоприятные внешние условия. Обеими руками открещиваясь от ‘экономистов’, ‘Искра’ упускает из виду, что их деятельность подготовила то участие рабочих в февральских и мартовских событиях, которое она с особенным старанием подчеркивает и по всей видимости значительно преувеличивает. Отрицательно относясь к деятельности социал-демократов конца 90-х годов, ‘Искра’ игнорирует отсутствие условий в то время для иной работы, кроме борьбы за мелкие требования, и то громадное воспитательное значение, которое имела эта борьба. Совершенно неправильно и неисторично оценивая этот период и это направление деятельности русских социал-демократов, ‘Искра’ отождествляет их тактику с тактикой Зубатова, не видя разницы между ‘борьбой за мелкие требования’, расширяющей и углубляющей рабочее движение, и ‘мелкими уступками’, имеющими целью парализовать всякую борьбу и всякое движение.
Насквозь пропитанная сектантской нетерпимостью, столь характерной для идеологов младенческого периода социальных движений, ‘Искра’ всякое разногласие с нею готова заклеймить не только как отступление от социал-демократических принципов, но даже как переход во враждебный лагерь. Такова ее крайне неприличная и заслуживающая самого строгого и беспощадного осуждения выходка против ‘Рабочей Мысли’, которой она посвятила статью о Зубатове и влиянию которой приписала его успехи среди некоторой части рабочих. Отрицательно относясь к другим социал-демократическим организациям, иначе, чем она, смотрящим на ход и задачи русского рабочего движения, ‘Искра’ в пылу полемики с ними забывает подчас истину и, придираясь к отдельным, действительно неудачным выражениям, приписывает своим противникам взгляды, им не принадлежащие, подчеркивает пункты разногласия, часто мало существенные, и упорно замалчивает многочисленные точки соприкосновения во взглядах: мы имеем в виду отношение ‘Искры’ к ‘Рабочему Делу’.
Эта чрезмерная склонность ее к полемике вытекает прежде всего из переоценки ею роли ‘идеологии’ (программ, теорий…) в движении, отчасти же является отголоском междоусобной брани, которая возгорелась на Западе среди русских эмигрантов и о которой они поспешили поведать миру в ряде полемических брошюр и статеек. На наш взгляд, все эти их разногласия не имеют почти никакого влияния на фактический ход русского социал-демократического движения, разве только вредят ему, внося нежелательный раскол в среду действующих в России товарищей, а потому мы не можем не отнестись отрицательно к полемическому задору ‘Искры’, особенно, когда она выходит из допускаемых приличием рамок.
Тот же основной недостаток ‘Искры’ является причиной ее непоследовательности в вопросе об отношениях социал-демократии к различным общественным классам и направлениям. Решив посредством теоретических выкладок задачу о немедленном переходе к борьбе против абсолютизма и чувствуя, вероятно, всю трудность этой задачи для рабочих при настоящем положении дел, но не имея терпения ждать дальнейшего накопления ими сил для этой борьбы, ‘Искра’ начинает искать союзников в рядах либералов и интеллигенции и в своих поисках нередко сходит с классовой точки зрения, затушевывая классовые противоречия и выдвигая на первый план общность недовольства правительством, хотя причины и степень этого недовольства у ‘союзников’ весьма различны. Таковы, напр., отношения ‘Искры’ к земству. Фрондирующие выходки его, вызываемые нередко недостаточной по сравнению с промышленностью защитой правительством аграрных вожделений гг. земцев, ‘Искра’ старается раздуть в пламя политической борьбы и обещает неудовлетворенным правительственными подачками дворянам помощь рабочего класса, ни словом при этом не обмолвившись о классовой розни этих слоев населения. Мы можем допустить, что говорить о пробуждении земщины и указывать на земство, как на элемент, борющийся с правительством, можно, но только в ясной и отчетливой форме, которая не оставляла бы сомнений о характере нашего возможного соглашения с подобными элементами. ‘Искра’ же ставит вопрос об отношении к земству так, что это, по нашему мнению, может только затемнять классовое сознание, так как здесь она наравне с проповедниками либерализма и различных культурных начинаний ставит противовес основной задаче социал-демократической литературы, задаче, заключающейся в критике буржуазного строя и выяснении классовых интересов, а не в затемнении их антагонизма. Таково же отношение ‘Искры’ и к студенческому движению. Между тем, в других статьях ‘Искра’ резко осуждает всякие ‘компромиссы’ и выступает, напр., на защиту нетерпимого поведения гедистов.
Не останавливаясь на других менее важных недостатках и промахах ‘Искры’, мы в заключение считаем долгом заметить, что мы своей критикой отнюдь не хотим умалить того значения, которое может иметь ‘Искра’, и не закрываем глаз на ее достоинства. Мы приветствуем ее, как политическую социал-демократическую газету в России. Мы считаем ее крупной заслугой удачное выяснение вопроса о терроре, которому она своевременно посвятила несколько статей. Наконец, мы не можем не отметить столь редкий в нелегальных изданиях образцовый литературный язык ‘Искры’, регулярность ее выхода в свет и обилие свежего и интересного материала.
Заметим прежде всего по поводу этого письма, что мы от всей души приветствуем прямоту и откровенность его авторов. Давно пора перестать играть в прятки, скрывая свое ‘экономическое’ ‘credo’[2] (как это делает часть Одесского комитета, от которого отделились ‘политики’) или заявляя, точно в насмешку над истиной, что в настоящее время ‘решительно ни одна социал-демократическая организация в ‘экономизме’ не повинна’ (изд. ‘Раб. Делом’ брошюра ‘Два съезда’, стр. 32). — А теперь к делу.
Основная ошибка авторов письма — совершенно та же, в какую впадает и ‘Раб. Дело’ (см. особенно No 10). Они путаются в вопросе о взаимоотношении между ‘материальными’ (стихийными, по выражению ‘Раб. Дела’) элементами движения и идеологическими (сознательными, действующими ‘по плану’). Они не понимают, что ‘идеолог’ только тогда и заслуживает названия идеолога, когда идет впереди стихийного движения, указывая ему путь, когда он умеет раньше других разрешать все теоретические, политические, тактические и организационные вопросы, на которые ‘материальные элементы’ движения стихийно наталкиваются. Чтобы действительно ‘считаться с материальными элементами движения’, надо критически относиться к ним, надо уметь указывать опасности и недостатки стихийного движения, надо уметь поднимать стихийность до сознательности. Говорить же, что идеологи (т. е. сознательные руководители) не могут совлечь движения с пути, определяемого взаимодействием среды и элементов, — это значит забывать ту азбучную истину, что сознательность участвует в этом взаимодействии и этом определении. Католические и монархические рабочие союзы в Европе — тоже необходимый результат взаимодействия среды и элементов, но только участвовала в этом взаимодействии сознательность попов и Зубатовых, а не сознательность социалистов. Теоретические взгляды авторов письма (как и ‘Раб. Дела’) представляют из себя не марксизм, а ту пародию на него, с которой носятся наши ‘критики’ и бернштейнианцы, не понимающие, как связать стихийную эволюцию с сознательной революционной деятельностью.
Это глубокое теоретическое заблуждение необходимо приводит, в переживаемый нами момент, к величайшей тактической ошибке, которая уже причинила и причиняет неисчислимый вред русской социал-демократии. Дело в том, что стихийный подъем и рабочей массы и (благодаря ее влиянию) других общественных слоев происходит в последние годы с поразительной быстротой. ‘Материальные элементы’ движения выросли гигантски даже по сравнению с 1898 г., но сознательные руководители (социал-демократы) отстают от этого роста. В этом — основная причина переживаемого русской социал-демократией кризиса. Массовому (стихийному) движению недостает ‘идеологов’, настолько подготовленных теоретически, чтобы быть застрахованным от всякого шатания, недостает руководителей, обладающих таким широким политическим кругозором, такой революционной энергией, таким организаторским талантом, чтобы создать на базисе нового движения боевую политическую партию.
Все это, однако, было бы еще полбеды. И теоретические знания, и политический опыт, и организаторская ловкость, — все это вещи наживные. Была бы только охота учиться и вырабатывать в себе требуемые качества. Но вот с конца 1897 г. и особенно с осени 1898 г. подняли в русской социал-демократии голову такие люди и такие органы, которые не только закрывали глаза на этот недостаток, но и объявили его особой добродетелью, которые возвели в теорию преклонение и раболепство перед стихийностью, которые стали проповедовать, что социал-демократы должны не идти впереди, а тащиться в хвосте движения. (К этим органам принадлежала не только ‘Раб. Мысль’, но и ‘Раб. Дело’, начавшее с ‘теории стадий’ и кончившее принципиальной защитой стихийности, ‘полноправности движения в настоящем’, ‘тактики-процесса’ и проч.)
Вот это уже была настоящая беда. Это было образованием особого направления, которое принято называть ‘экономизмом’ (в широком смысле слова) и которого основная черта состоит в непонимании и даже защите отсталости, т. е., как мы уже объяснили, отсталости сознательных руководителей от стихийного подъема масс. Это направление характеризуется: в принципиальном отношении — опошлением марксизма и беспомощностью перед современной ‘критикой’, этой новейшей разновидностью оппортунизма, в политическом отношении — стремлением сузить или разменять на мелочи политическую агитацию и политическую борьбу, непониманием того, что, не взяв в свои руки руководства общедемократическим движением, социал-демократия не сможет свергнуть самодержавие, в тактическом отношении — полной неустойчивостью (‘Раб. Дело’ весной в недоумении остановилось перед ‘новым’ вопросом о терроре и только полгода спустя, после ряда колебаний, высказалось в очень двусмысленной резолюции против него, волочась, как и всегда, в хвосте движения), в организационном отношении — непониманием того, что массовый характер движения не только не ослабляет, а, напротив, усиливает нашу обязанность создать крепкую и централизованную организацию революционеров, способную руководить и подготовительной борьбой, и всяким неожиданным взрывом, и, наконец, последним решительным нападением.
С этим направлением мы вели и будем вести непримиримую борьбу. Авторы же письма, видимо, сами к нему принадлежат. Они указывают нам, что экономическая борьба подготовила участие рабочих в демонстрациях. Да, и именно мы раньше всех и глубже всех оценили эту подготовку, когда высказались еще в декабре 1900 г. (No 1) против теории стадий[3], когда в феврале (No 2), тотчас после отдачи студентов в солдаты и еще до начала демонстраций, звали рабочих идти на помощь студентам[4]. Февральские и мартовские события не ‘опровергли страхи и опасения’ ‘Искры’ (как думает — ‘Раб. Дело’ No 10, стр. 53 — Мартынов, обнаруживающий этим полное непонимание дела), а всецело подтвердили их, ибо руководители оказались позади стихийного подъема масс, оказались неподготовленными к исполнению своих обязанностей как руководителей. Подготовка эта и в настоящее время очень еще несовершенна, а потому всякие толки о ‘переоценке роли идеологии’ или роли сознательного элемента по сравнению с стихийным и т. п. продолжают оказывать самое вредное практическое влияние на нашу партию.
Такое же вредное влияние оказывают толки о том, что необходимо, во имя будто бы классовой точки зрения, поменьше подчеркивать общность недовольства правительством разных слоев населения. Напротив, мы гордимся тем, что ‘Искра’ пробуждает политическое недовольство во всех слоях населения, и жалеем только, что нам не удается делать это в еще более широком размере. Неправда, что мы затушевываем при этом классовую точку зрения: ни одного конкретного примера такого затушевывания авторы письма не указали и указать не смогут. Но, как передовой борец за демократию, социал-демократия должна — вопреки мнению ‘Раб. Дела’ No 10, стр. 41 — руководить активной деятельностью различных оппозиционных слоев, разъяснять им общее политическое значение их частных и профессиональных столкновений с правительством, привлекать их к поддержке революционной партии, должна вырабатывать в своей среде таких вождей, которые бы умели политически влиять на все и всякие оппозиционные слои. Всякий отказ от этой роли, в какие бы пышные фразы о тесной, органической связи с пролетарской борьбой и т. п. он ни облекался, равносилен новой ‘защите отсталости’ социал-демократов, отсталости от подъема демократического общенародного движения, равносилен передаче руководящей роли в руки буржуазной демократии. Пусть авторы письма пораздумают над тем, почему это весенние события вызвали такое оживление революционных не социал-демократических направлений вместо того, чтобы вызвать усиление авторитета и престижа социал-демократии!
Мы не можем не восстать также против поразительной близорукости, которую обнаруживают авторы письма по вопросу о полемике и междоусобной брани среди эмигрантов. Они повторяют старые пустяки о ‘неприличии’ посвящения статьи о Зубатове ‘Раб. Мысли’. Не вздумают ли они отрицать того, что распространение ‘экономизма’ облегчает задачу гг. Зубатовым? Только это мы и говорим, отнюдь не ‘отождествляя’ тактику ‘экономистов’ и тактику Зубатова. А что касается ‘эмигрантов’ (если бы авторы письма не были так непростительно беззаботны насчет преемственности идей в русской социал-демократии, то им было бы известно, что предостережения ‘эмигрантов’, именно группы ‘Освобождение труда’, насчет ‘экономизма’ оправдались самым блистательным образом!), то вот послушайте, как судил действовавший в 1852 г. среди рейнских рабочих Лассаль о спорах в лондонской эмиграции:
‘Едва ли, — писал он Марксу, — со стороны полиции встретятся затруднения к изданию твоего сочинения против ‘великих людей’, Кинкеля, Руге и др… Правительство, я полагаю, даже радо появлению таких сочинений, ибо оно думает, что ‘революционеры перегрызут сами себя’. Что партийная борьба придает партии силу и жизненность, что величайшим доказательством слабости партии является ее расплывчатость и притупление резко обозначенных границ, что партия укрепляется тем, что очищает себя, — этого чиновническая логика не подозревает и не опасается’ (из письма Лассаля к Марксу, 24 июня 1852 г.)[5].
К сведению всех, столь многочисленных ныне, прекраснодушных противников резкости, непримиримости, полемического задора и проч.!
В заключение заметим, что мы могли здесь только бегло затронуть спорные вопросы. Подробному разбору их мы посвятим особую брошюру, которая выйдет в свет, мы надеемся, месяца через полтора.
‘Искра’ No 12, 6 декабря 1901 г.
Печатается по тексту газеты ‘Искра’
[1] ‘Южный Рабочий’ — социал-демократическая газета, издавалась нелегально группой того же названия с января 1900 по апрель 1903 года. Вышло 12 номеров. Редакторами и сотрудниками ‘Южного Рабочего’ в разное время являлись И. X. Лалаянц, А. Виленский (‘Илья’), О. А. Коган (Ерманский), Б. С. Цейтлин (Батурский), Е. Я. и Е. С. Левины, В. Н. Розанов и другие. Типография газеты постоянно меняла свое местопребывание и перебывала в Екатеринославе, Смоленске, Кишиневе, Николаеве и других городах.
Группа ‘Южный Рабочий’ выступала против ‘экономизма’, терроризма, отстаивала необходимость развертывания массового революционного движения и вела большую революционную работу на юге России. В августе 1902 года группа ‘Южный Рабочий’ вела переговоры с ‘Искрой’ о совместной работе, результатом которых явилось заявление о солидарности с ‘Искрой’, напечатанное в газете ‘Искра’ No 27, 1 ноября 1902 года и в ‘Южном Рабочем’ No 10, декабрь 1902 года. В то же время она не разделяла до конца искровского организационного плана построения партии на основе принципов демократического централизма и, как указывал Ленин, принадлежала к числу тех организаций, которые ‘признавая ‘Искру’ руководящим органом на словах, на деле преследовали свои особые планы и отличались неустойчивостью в принципиальном отношении’ (Сочинения, 4 изд., том 7, стр. 193).
II съезд РСДРП, отметив ‘плодотворную литературную и организационную деятельность группы ‘Южный Рабочий’ на пользу объединения и восстановления партии’, постановил прекратить издание ‘Южного Рабочего’ и распустить издававшую его группу, как и все отдельные самостоятельные социал-демократические группы и организации.
[2] Символ веры, программа, изложение миросозерцания. Ред.
[3] См. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 371—377. Ред.
[4] Там же, стр. 391—396. Ред.
[5] В. И. Ленин дает в собственном переводе цитату из письма Ф. Лассаля к К. Марксу от 24 июня 1852 года. Часть этой цитаты В. И. Ленин использовал в качестве эпиграфа к своей работе ‘Что делать?’.