Осип Мандельштам.
‘Березиль’
Осип Мандельштам.
‘Березиль’
(Из киевских впечатлений)
Примечания
Примечания
‘Березиль’, Мандельштам Осип Эмильевич, Год: 1926
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Я видел только проводы ‘Березиля’ — мозаичный праздничный спектакль, составленный из отрывков. Этого бесконечно мало, чтобы составить суждение о театре, но слишком достаточно, чтобы почувствовать его вкус.
Маленький Соловцовский театр был наэлектризован. Каждый фрагмент и провозглашаемая фамилия режиссера встречались аплодисментами. Я пришел к концу пира, а потому было трудно догнать восторг и опьянение обычных зрителей ‘Березиля’.
Все фрагменты говорили об одном: это глубоко демократический театр, театр страны, где не может быть ни снобизма, ни дендизма, где любой эстет осужден быть посмешищем.
Несколько слов о технических средствах ‘Березиля’. По словам близко стоящих к театру лиц, самая дорогая постановка обошлась ‘Березилю’ в полторы тысячи рублей (!). Принимая во внимание достижения ‘Березиля’, это обязывает почти к гениальности.
‘Жакерия’ по Мериме, со своей готической конструкцией и пышной костюмерией, производит впечатление оперной роскоши. Сама пьеса неузнаваема: актеры играют ее так, как у нас играли бы ‘Царя Максимилиана’. Конечно, это нарочно, как и всё в ‘Березиле’ сознательно и нарочно.
Главный упор театра: коллективное, массовое действие. Все самовластие, весь неограниченный деспотизм современного режиссера сказались в ‘Джимми Хиггинсе’. Рядовой актер угнетен и превращен в сомнамбулу. Сомнамбулы в прозодежде говорят нараспев, протягивают руки, шарахаются, мечутся, карабкаются на ящики, изображающие Америку, и на лестницы: все по строжайшему, обдуманнейшему плану.
В этих толлеровских и кайзеровских клетках и в Синклере, отделанном под Толлера, украинские актеры задыхаются, как травленые мыши. Здесь не помогут никакие табуреты и лестницы, потому что всюду рассыпан зеленый порошок литературной отравы. Украинский актер хочет жить и всем существом своим ненавидит конструктивную клетку, нумерованную западню и дуровскую дрессировку.
Ведь ‘Березиль’ не единственный на Украине театр. Тут же, рядом, подвизается недисциплинированная ‘анархическая’ труппа с национальным актером Саксаганским. Ведь в самом ‘Березиле’ выросли такие буйные индивидуальные величины, как трагик Бучма, играющий так, что мороз пробегает по коже, словно в доброй старой мелодраме, и комик Крушельницкий, который очень скоро, подобно Варламову, попадет на папиросные коробки.
Театральную молодежь заставляют непрерывно митинговать в лжеколлективных пьесах, где волнообразные движения толпы, ее органические приливы и отливы подменены рассудочным голосованием на сцене, где вместо хора, провозглашающего закон действия, и ропщущего человеческого моря на сцене всегда рассудочный, говорящий кворум.
Митингующая театральная толпа, как её понимает ‘Березиль’ и многие другие революционные театры, в конечном счете даже не голосующий митинг, а ‘заседание’ и ведет свое начало от революционной канцелярии.
Искусный и трезвый ‘Березиль’, накапливая свое рассудочное мастерство, шествовал по суконным вершинам революционной драматургии — по ‘Газам’, Толлерам и ‘Джимми’, — и вдруг прорвало: ревет Бессарабка, ринулись в театры евреи с Подола: ничего не хотим, хотим ‘Шпану’.
А ‘Шпана’ возникла случайно, что называется, вне плана, на нее не возлагали надежд, сделали ее наспех, чуть ли не на затычку. ‘Идеология’ в ней прихрамывает, содержание легковесно: какая-то чепуха про растратчиков, но так или иначе, киевляне подняли ‘Шпану’, всенародно перенесли ее в цирк, валят на нее десятками тысяч и ни за что не выпускают из города.
Общее признание увенчало ‘Шпану’. Получилась комедия большого стиля. ‘Березиль’ вышел на новую увлекательную дорогу.
Этот молодой и глубоко рассудочный театр, осторожно увлекающийся биомеханикой, никак не может, однако, освободиться от обезьяньих лап экспрессионизма и театрального лжесимволизма, от толлеровщины. Я видел злостный по своей рассудочности трюк: актер Бучма (Джимми) переправлялся на канате из американского застенка в толпу, изображающую коллектив. Канатная переправа — Джимми черпает утешение в коллективе — и возвращается в застенок. Безумно точно, а потому безумно скучно.
Украинский актер по природе своей и традиции никогда не потерпит обезличения. Ему претит деспотизм режиссера. В жилах его течет рассудочная, но солнечная мольеровская кровь. Ему бы самому писать пьесы, а в советчицы взять хоть курьершу, хоть зеленщицу с Бессарабки.
Не надо ужасов, не надо украинской табуретной Америки, не надо мистики, хотя бы и социальной, символических групп и канатных прыжков в коллектив.
Украинский театр хочет быть рассудочным и прозрачным, чтобы на него изливалось румяное солнце Мольера.
Наша советская комедия — ‘Мандаты’ и ‘Воздушные пироги’ — через голову Островского тянется к Гоголю. Украинская комедия движется вокруг Мольерова солнца. Трагедию и высокие жанры пока что заволакивают тучи.
1926
КГБ, 1926, 17 июня.
В этих толлеровских и кайзеровских клетках… Толлер, Эрнст — см. коммент. к No 191. Кайзер, Георг (1878-1945) — немецкий драматург, в 1924 г. ‘Березиль’ поставил его пьесу ‘Газ’.
Саксаганский (Тобилевич), Панас Карпович (1859-1940), Бучма, Амвросий Максимилианович (1891-1957), Крушельницкий, Марьян Михайлович (1897-1963) — ведущие артисты ‘Березиля’, все впоследствии народные артисты СССР. После травли и ухода из ‘Березиля’ Леся Курбаса в 1933 г. театр возглавил М. М. Крушельницкий.
Варламов, Константин Александрович (1849-1915) — популярный русский актер, с 1875 г. — в Александрийском театре.
Бессарабка и Подол — районы в Киеве.
‘Мандат’ — пьеса Н. Эрдмана (в 1925 г. поставлена в театре Вс. Мейерхольда).
‘Воздушный пирог’ — пьеса Б. Ромашова (в 1925 г. поставлена в Театре Революции в Москве).