86. ТриповестиНиркомского. 1838. Санкт-Петербург. В Гуттенберговой типографии. 280. (12).35
Отчего именно триповести, а не больше — не пять, не шесть, не десять? А ведь это, во-первых, было бы гораздо выгоднее для сбыта книжки, а во-вторых, было бы очень легко сделать автору: стоило бы только разрезать, перерезать, изрезать свои повести, не вымеривая, не соображаясь,— куда бы рука ни упала, там и руби. Завязка, развязка, ход повести, характеры, словом — ничего бы из этого не пострадало от этой операции, потому что эти ‘Три повести’ принадлежат к числу тех дивных созданий, которые можно читать и с конца, и с середины, и снизу вверх, с таким же или еще и с большим наслаждением, нежели с начала до конца и сверху вниз. Это есть несомненным признак истинно художественного произведения: оно ни в каком случае не теряет. Может, быть, автор ‘Трех повестей’ и предупредил бы наш совет самым делом,
Да умысел другой тут был:
Хозяин музыку любил.36
Дело в том, что, во-первых, есть в нашей литературе ‘Три повести’,37 которые очень скоро разлетелись по рукам читателей, а во-вторых, есть на святой Руси много таких читателей и покупателей книг, которые верят всему печатному: увидят на книге заглавие ‘Три повести’ и тотчас купят ее, увидят на книге заглавие ‘Повести и рассказы А. М — ого’ и услышат от ловкого продавца, что это ‘Повести и романы АлександраМарлинского‘ — и тотчас купят ее. Толкуйте им, что это ‘Три повести’, да не те, что это А. М — ого, а не Александра Марлинского: они убеждены, что купили хорошие книги и очень дешево — по двугривенному за экземпляр, и ни за что на свете не захотят позволить себя разуверить. Да и зачем? Оно и дешево и мило. Для подобных же авторов тоже хоть и дешево, да мило, т. е. хоть не блестящий, но выгодный род спекуляции. В добрый час!
Примечания
35. ‘Моск. наблюдатель’ 1838, май, ч. XVII, кн. 1 (ценз. разр. 11/VI), стр. 123—124. Без подписи.