БЕДУИНЪ.
ИЗЪ МИЦКЕВИЧА.
(Переводъ посвящается В. М. Лаврову).
Л. Пальминъ.
‘Русская Мысль’, No 10, 1880
Бедуин, Мицкевич Адам, Год: 1880
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Какъ рзвый челнъ по зыби голубой
Скользитъ, отъ берега роднаго убгая,
И лебедемъ несется надъ волной,
Трепещущимъ весломъ морскую грудь лаская, —
Такъ бедуинъ изъ горъ съ конемъ своимъ летитъ
Въ пустынную, безбрежную свободу,
И конская нога въ волнахъ песка шипитъ,
Какъ сталь каленая, опущенная въ воду.
Уже плыветъ мой конь среди пучинъ сухихъ
И грудью, какъ дельфинъ, разрзываетъ ихъ.
Мы все быстрй летимъ стрлою…
Слдъ исчезаетъ за конемъ…
Все выше, выше…. пыль за мною
Встаетъ клубящимся столбомъ.
Какъ туча, черный конь среди степныхъ полянъ,
Звзда съ чела его денницею сіяетъ,
Волнистой гривою играетъ ураганъ,
А блыхъ ногъ полетъ, какъ молнія, сверкаетъ.
Конь блоногій мой, лети!
Лса и горы, прочь съ пути!
Напрасно пальма, зеленя,
Зоветъ въ пріютъ прохладный свой:
Промчался мимо на кон я,
И вотъ она уже за мной
Въ глуби оазиса осталася далеко
И, листьями шумя, задумалась глубоко.
Пустыни стражъ нмой, вотъ дикихъ скалъ гранитъ,
Съ зловщей думою онъ на меня глядитъ,
Копытъ послдніе удары повторяя,
И слышится за мной угроза роковая:
‘Куда, безумецъ, полетлъ!
Тамъ отъ полдневныхъ жгучихъ стрлъ
Не сыщешь въ помощь ничего ты,
Тебя не ждутъ тамъ ни намёты,
Ни пальмъ зеленая краса,
Одинъ шатеръ тамъ — небеса,
Одн лишь скалы тамъ сухія,
Да въ неб звзды кочевыя….’
Угрозы тщетны!… Ускакалъ
Я вдаль съ двойною быстротою.
Смотрю, а рядъ угрюмыхъ скалъ
Уже вдали, вдали за мною.
Он назадъ бгутъ толпой,
Одна скрываясь за другой.
Вотъ коршунъ, обольщенъ угрозой роковою,
Увренъ, что здокъ его добычей сталъ,
И, крылья распустивъ въ погоню, надо мною
Зловщій черный кругъ онъ трижды описалъ
И каркнулъ: ‘чую ваши трупы!
И вонь, и всадникъ, какъ вы глупы!
Путь ищетъ здсь здокъ шальной,
А вонь травы въ сухой пустын….
Напрасенъ трудъ вашъ будетъ нын:
Кто разъ попалъ сюда, тотъ мой!
Здсь по пути лишь вихорь бродитъ,
Слдъ унося въ пескахъ степей,
А этотъ лугъ не для коней:
Лишь острый клювъ здсь кормъ находитъ,
Одни лишь трупы здсь гніютъ,
Лишь коршуны кочуютъ тутъ….’
Сжавъ когти черные, злорадно онъ взглянулъ,
И взорами впились мы трижды око въ око.
Кто жъ ороблъ? Не я, а коршунъ! И высоко
Взвился, когда майданъ я грозно натянулъ….
Вотъ онъ уже за мной далеко въ неб ретъ,
Вотъ въ воздух повисъ чуть видимымъ пятномъ….
Вонъ съ воробья ужъ сталъ…. вонъ мушкою чернетъ —
И утонулъ совсмъ въ пространств голубомъ….
Конь блоногій мой, лети!
Прочь, скалы, коршуны, съ пути!
Вонъ туча въ небесахъ на солнце набжала
И гонится за мной блющимъ крыломъ….
Какъ я лечу въ степи, такъ въ неб голубомъ
Она летть кичливо возмечтала.
И вотъ она повисла надо ивой
Съ своей угрозой роковой:
‘Куда, безумный, онъ несется!
Тамъ жажда грудь ему спалитъ,
Тамъ жгучій зной безбрежно льется
И дождь главы не окропитъ.
Ручей, журча, не орошаетъ
Безплодную пустыню ту,
И росу втеръ поглощаетъ,
Хватая жадно на лету….’
Угрозы тщетныя! Лечу я все быстрй!
А туча стелется все ниже надо мною,
Съ минутой каждою тяжел и слабй,
И падаетъ въ безсильи надъ скалою.
Съ презрніемъ назадъ бросаю гордый взглядъ, —
И вотъ она уже вдали на небосклон….
Я знаю, что у ней сокрыто въ гнвномъ лон!…
Вотъ побагровла и, выпустивши ядъ,
Вся желчью зависти облившись, обозлилась
И, почернвъ, какъ трупъ, съ стыдомъ въ горахъ укрылась….
Конь блоногій мой, лети!
Прочь, тучи, коршуны, съ пути!
Теперь вокругъ обвелъ я взоромъ:
Лишь степь и небо безъ конца
Безбрежнымъ стелются просторомъ.
И нтъ за мной уже гонца!
Природу чары сна объемлютъ,
Здсь ни слда стопы людской,
Стихіи безмятежно дремлютъ,
Какъ зври въ тишин лсной,
Что не боятся человка,
Его не видвши отъ вка.
Но, Боже! Я въ пескахъ безжизненной страны
Не первый!… Вонъ вдали толпа людей мелькаетъ….
Въ засад ли сидитъ, добычи ль ожидаетъ?
И кони, и они — вс страшной близны!…
Я мчусь на нихъ — стоятъ…. кричу имъ — нтъ отвта,
И въ каждомъ узнаю изсохшаго скелета!…
Верблюдовъ остовы съ костями сдоковъ….
То — старый караванъ, изъ глубины песковъ
Разрытый вихрями, въ лучахъ дневнаго свта.
И вотъ, изъ впадинъ ихъ глазныхъ,
Изъ челюстей изсохшихъ ихъ,
Крутясь, песокъ бжитъ струею,
Шумя съ угрозой предо мною:
‘Куда, безумный бедуинъ!
Тамъ ураганъ царитъ одинъ!…’
Прочь! Я впередъ лечу стрлою!
Конь блоногій мой, лети!
Скелеты, вихри, прочь съ пути!
Вотъ дикій ураганъ, могучей силы полнъ,
Свободный сынъ степей, пришелъ и въ отдаленьи
Остановилъ свой бгъ среди песчаныхъ волнъ
И дико засвисталъ, крутясь въ недоумньи:
‘Какой изъ вихрей тамъ, братишка младшій мой,
Мои владнія такъ дерзко помираетъ?
А самъ ничтоженъ такъ и низко такъ летаетъ….’
Свирпо зарычалъ онъ, топнувши ногой…
И вся Аравія вокругъ затрепетала,
Но, увидавъ, что я не ороблъ ни мало,
Онъ хлынулъ на меня песчаною горой,
Сталъ, какъ драконъ, меня на части рвать когтями,
Валилъ могучими крылами,
Дыханьемъ огненнымъ палилъ,
Въ песчаныхъ ндрахъ зарывая,
Съ земли срывалъ, объ землю билъ,
Горами пыли засыпая….
Но я въ борьб не уступалъ
Съ его сыпучими волнами,
Песчаный станъ четвертовалъ
И грызъ неистово зубами….
Изъ рукъ моихъ хотлъ онъ взвиться въ небеса,
Да нтъ!… Не вырвался!…. Напрасныя усилья!
И вотъ дождемъ песку со скалъ онъ полился
И палъ у ногъ моихъ, какъ трупъ, свернувши крылья….
Какъ сладко отдохнуть! Въ звздамъ возвелъ я взглядъ.
И звзды вс блестящими очами
На одного меня съ высотъ небесъ глядятъ,
И кром некого имъ озарить лучами!
Какъ вольно дышетъ грудь, отрадою полна!
Въ ней нга разлита, всего меня волнуя,
Какъ будто бы во всей Аравіи могу я
Воздушный океанъ теперь испить до дна!…
Какъ сладко погрузить въ просторъ безбрежный око
Такъ далеко и такъ глубоко!…
И рвется дальше, дальше взоръ
За безпредльный кругозоръ!…
Какъ я раскрылъ мои объятія широко!
Какъ будто небо все до запада съ востока
Я обнялъ…. а мечта паритъ, легка, свтла,
Все выше къ небесамъ, и, словно какъ пчела,
Что, жало погрузивъ, вс силы изливаетъ,
Такъ съ мыслью и душа въ безбрежность улетаетъ!…