Автобиографические записки, Боровков Александр Дмитриевич, Год: 1989 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 86 минут(ы)

Александръ Дмитріевичъ Боровковъ и его автобіографическія записки.

III *).

*) См. ‘Русскую Старину’ сентябрь, 1898 г.

Поступленіе на службу въ Московскій Сенатъ.— Уроки барону Дельвигу.— Спасеніе отъ погибели.— Разговоръ съ монахомъ.— Ода на пріздъ государя въ Москву.— Встрча съ . П. Лубяновскимъ.— Участіе въ журнал ‘Аглая’.— Сенаторъ Мясодовъ.— Литературныя занятія.— Первая неудачная любовь.— Поздка въ С.-Петербургъ.— Поступленіе на службу въ министерство полиціи.

На Рождеств Христовомъ 1807 года явился я къ дду моему сенатору Мясодову, и съ торжествомъ поднесъ печатный экземпляръ посвященной ему книги, подъ заглавіемъ ‘Начертаніе Россійской Исторіи’, переведенное мною съ французскаго. Ласково онъ принялъ и меня, и приношеніе, перелистывалъ нсколько минутъ книгу, и сказалъ съ улыбкою: — Ну любезный мой ученый! бросай книги въ огонь и готовься на службу! Оберъ-прокуроръ 6-го департамента Сената общалъ мн принять тебя прямо повытчикомъ. Это, братъ, на первый разъ очень хорошо: на такихъ мстахъ есть много и штабъ-офицерскаго ранга.

Я началъ было представлять, что по характеру моему, склонному къ тихой, безмятежной жизни, для меня приличне было бы ученое поприще. Старикъ наморщился.

— Длай, что велятъ, сказалъ онъ, ты еще молодъ и не понимаешь своей пользы, я общалъ матери твоей пристроить тебя, такъ и исполню. Привези ко мн просьбу объ опредленіи, оберъ-прокуроръ самъ вытребуетъ твой аттестатъ изъ университета.

Такъ распалась мечта моя посвятить себя ученой жизни, со-временемъ взгромоздиться на профессорскую каедру, которая представлялась мн блистательне судейскаго кресла. Даже теперь, когда я достигъ званія сенатора, все еще думаю, что при любви моей къ наукамъ, я на ученомъ поприщ сталъ бы боле извстнымъ. Здсь много случаевъ къ гласности: изысканіе ученаго печатаются и расходятся по свту, а приговоры судьи сдаются и тлютъ въ архивахъ.

Но судьба опредлила иначе. Я усердно предался моей должности, начальство и товарищи полюбили меня, покровитель мой Мясодовъ поддерживалъ меня и совтомъ и дломъ. Все шло бы хорошо, но скудные тогдашніе оклады жалованья не доставляли средствъ къ содержанію. Чуждый пріобртеній, противныхъ чести, я ршился снова приняться за частные уроки, урывая время отъ служебныхъ занятій. Утро я проводилъ въ Сенат, посл обда на урокахъ, а вечеромъ, весьма часто и за полночь обработывалъ сенатскія записки.

Монахъ въ дтств моемъ возбудилъ во мн охоту къ ученію, монахъ въ юношеств моемъ спасъ мн жизнь. Въ конц марта 1810 года я отправился дать урокъ барону Дельвигу, впослдствіи извстному поэту, я приготовлялъ его къ поступленію въ лицей. Отецъ барона Дельвига былъ московскимъ плацъ-маіоромъ, жилъ въ Кремл, въ комендантскомъ дом, а я за Москвою ркою на Болот. Отправляясь посл обда къ нему на урокъ, задумчиво переходилъ я по льду Москвы рки, противъ Тайницкихъ воротъ, вдругъ слышу громко раздавшіяся слова: ‘постой! остановись! здсь вырублено!’ я очнулся и вижу предо мною обширную прорубь, подернутую тонкимъ слоемъ новаго, прозрачнаго льда, а за нею монаха. Обойдя водную могилу, готовую поглотить меня, я приблизился къ моему избавителю и благодарилъ его.

— Ты ничмъ не обязанъ мн, молись Всемогущему, который послалъ меня въ эту минуту, и который въ благихъ своихъ намреніяхъ вроятно сберегаетъ тебя для какой-нибудь цли.

— Судьбы Предвчнаго неисповдимы, отвчалъ я. Мудрость человческая шатка: я избралъ прямую дорогу, какъ кратчайшую, и чуть не заплатилъ жизнью, и такъ мн остается избирать кривые пути.

— Избави Боже! воскликнулъ монахъ.— Шествуй всегда прямо, только осторожно! Не отвергай предостереженія опытныхъ.

Монахъ, вроятно, хотлъ показать знаніе свое въ латыни и дополнилъ: ты внялъ моему гласу и сдлалъ optime, а въ противномъ случа было бы pessime!

— Sene inve nec pedem move, замтилъ я. На свт все идетъ къ лучшему.

— О! Да ты поклонникъ Вольтера и чтишь его оптимизмъ.

— Позвольте замтить, что Вольтеръ въ своемъ Кандид осмивалъ оптимизмъ. Много клеветали на этого геніальнаго писателя, блистательное свтило своего времени. Конечно, сильно нападалъ онъ на злоупотребленіе папской власти, а это неизбжно вовлекало его въ необходимость представлять въ смшномъ вид нкоторые обряды и положеніе католицизма.

— Нтъ! Часто дерзалъ онъ касаться священныхъ таинствъ христіанства. Приходи ко мн! Мы побесдуемъ.

Монахъ повернулъ къ Чудову монастырю.

— Какъ спросить васъ?

— Спроси іеромонаха Михаила.

Молодость сильна и дятельна. Несмотря на служебныя мои занятія, несмотря на частные уроки, я находилъ время заниматься литературою.

Въ 1809 году я написалъ торжественную оду на пріздъ государя императора въ Москву съ великою княгинею Екатериною Павловною. При ея высочеств былъ . П. Лубяновскій, учившійся въ московскомъ университет, литераторъ, напечатавшій путешествіе свое по Саксоніи. Считая его собратомъ своимъ по музамъ, я прямо и смло явился къ нему съ просьбою представить мою оду его величеству. Лубяновскій принялъ меня благосклонно, прочелъ мое маранье, повидимому со вниманіемъ, и сказалъ кротко:

— Есть удачные стишки, но вамъ надобно еще образовать свой вкусъ. Вы очень наивно высказываете доблести государя, увлеченіе ваше похвально, но можетъ показаться лестью. Вы молоды, въ жизни вашей представится не одинъ случай воспть государя, между тмъ, вы укрпитесь чтеніемъ и размышленіемъ, тогда и сочиненія ваши будутъ отдланне и совершенне.

Я поблагодарилъ его за совтъ, но мысленно подозрвалъ въ зависти, тмъ боле, что школьные мои сотоварищи, которымъ я читалъ мою оду, наперерывъ хвалили ее. Впослдствіи мы встртились съ Лубяновскимъ сенаторами, сблизились и часто бесдовали.— Я напомнилъ о моей од, прочелъ ему, и онъ удивился, почему не хотлъ, представить ее государю.

Эти неудачи не остановили меня: я продолжалъ пописывать стишки, какъ отдохновеніе отъ должностныхъ и учительскихъ работъ, но пряталъ ихъ въ своемъ портфел, только изрдка включалъ иные въ альбомы близко знакомыхъ двицъ.

Въ проз я былъ счастливе. Я напечаталъ въ журнал ‘Аглая’ изданіе князя Шаликова, повсть мою подъ заглавіемъ ‘ервей и Амалія’, подъ буквами А. В. P. В. K. В.— Не разъ я былъ приведенъ въ восторгъ, когда милыя, прелестныя, восторженныя женщины, по ныншнему сантиментальныя, читая ее при мн и не подозрвая во мн автора этой повсти, хвалили и проливали слезы. Бывало авторское сердце не вытерпитъ, какъ виновникъ въ шалости, робко признаюсь, и похвалы усилятся. Въ особенности щекотали меня лестные отзывы весьма молодой вдовы, прекрасной, томной, увлекательной Софіи Сы…вой, умной, живой, насмшливой Аннеты Б….ой, и нжной, доброй, кроткой Надежды Кр….новой {Точки въ подлинник.}. Въ кругу этихъ трехъ грацій я проводилъ почти каждый день обденные часы, он любили бесдовать со мною, повидимому, обращали на меня благосклонное вниманіе, являли мн знаки своего расположенія, но въ сущности они играли бднымъ, простодушнымъ студентомъ. Но какая до того нужда: съ ними я былъ счастливъ и довольно.

Сенаторъ Мясодовъ жилъ открыто. У него былъ домашній театръ, свои актеры и музыканты. Въ теченіе зимы у него давались пять или шесть спектаклей, на которые онъ всегда приглашалъ меня. Мн пришло въ голову испытать свои силы въ драматической литератур. Я написалъ оперу въ род Русалки, подъ заглавіемъ Дровоски. Опера эта, почти со всми произведеніями моими того времени, сгорла въ Москв, въ страшную и славную годину для Россіи — нашествіе Наполеона. Содержаніе ея, сколько припомню, незамысловато: рыцарь отправился съ свитою своею на охоту, съ азартомъ погнался за ланью и углубился въ чащу лса, оставивъ далеко своихъ охотниковъ. Тамъ онъ упустилъ изъ виду лань, но встртилъ медвдя, съ которымъ и вступилъ въ бой. На другой день (я не держался классическаго правила — единства мста и времени) дровоски нашли убитаго медвдя и близъ него рыцаря, изувченнаго, едва дышущаго и въ безпамятств. Когда рыцарь очнулся, онъ увидлъ подл своей кровати прелестную двушку, онъ узналъ, что она ухаживала за нимъ въ продолженіе его болзни и искра любви ударила въ его сердце, а чувство благодарности довершило пораженіе, и рыцарь женился на крестьянк.

Думаю, что эта опера, какъ произведеніе незрлаго, неопытнаго пера, не выдержала бы самой снисходительной критики, но въ защиту ея говорила новость. Мясодовъ имлъ случай дать пьесу, небывшую ни въ печати, ни въ репертуар театральномъ, какъ этимъ не воспользоваться? Онъ поручилъ Керцелли, капельмейстеру московскаго театра, подобрать музыку, и опера была представлена. Несмотря на то, что на домашнихъ представленіяхъ зрители всегда благосклонны, меня бросало и въ жаръ, и въ ознобъ. Наконецъ все кончилось благополучно: пожилые благодарили и осыпали меня вжливыми привтствіями, даже похвалами, прелестныя двы аристократіи привтствовали меня нжными взглядами, щеголи, тогда еще ‘львовъ’ не было, большею частію пустоголовые, посматривали на меня искоса, но я уже ободрился и гордо поднялъ голову.

Честный трудъ рдко остается безъ вознагражденія. Представленіе моей оперы сдлало меня извстнымъ въ высшемъ слою общества, посщавшаго домъ сенатора Мясодова, уроки мои, несмотря на гораздо возвышенную плату, такъ умножились, что я вынужденъ былъ отказываться отъ многихъ предложеній. Это дало мн средство помогать бднымъ моимъ сотоварищамъ по университету: нкоторымъ изъ нихъ я доставилъ выгодныя мста. Особенно радовало меня, что я могъ поддерживать добрую мою мать, всегда со слезами искренной чувствительности принимавшей мое пособіе.

Лта, успхи, довольство родили потребность любить. Недостаточно было нжныхъ взглядовъ, ласковыхъ привтовъ, сердце просило боле, я влюбился не на шутку. Очаровательная княжна Над. В…. {Точки въ подлинник.}, умная, мечтательная, восторженная романами, явно показывала свою ко мн привязанность, страсть, и совершенно овладла моимъ сердцемъ. Напрасно твердилъ я съ Вольтеромъ: l’amour n’est puissant que par notre faiblesse, напрасно представлялъ себ огромное растояніе между бднымъ, неизвстнымъ студентомъ и богатою княжною, но увлекаясь боле и боле, я мечталъ о ней на яву и во сн. Пусть любовь, по словамъ Вольтера, есть слабость, но гд юнош въ цвт лтъ взять столько силы, чтобы подавить эту слабость.

Наступила весна, возвысившаяся вода Москвы рки усиливалась сбросить съ себя ледяные оковы. Обуреваемый моею страстію, я часто ходилъ на Каменный мостъ, тамъ я мечталъ, тамъ поджидалъ страшную борьбу воды со льдомъ, какъ моего разсудка съ сердцемъ. Вдругъ раздался громкій трескъ, громадные льдины съ яростію ударялись о твердые быки Каменнаго моста, дробились на мелкіе куски и съ ревомъ низвергались подъ мостъ въ густыя воды. Несчастные, думалъ я! Куда стремитесь вы съ такою поспшностію. Каждое мгновеніе приближаетъ васъ къ разрушенію. Но таковъ законъ природы, основавшей все на противуположностяхъ, поддерживающихъ гармонію вселенной. Вода и ледъ спорятъ, сопротивляются, а хищный рыболовъ, паря въ воздух, подмчаетъ полынью, подмчаетъ жертвъ своихъ, испуганныхъ трескомъ и шумомъ борьбы, стремглавъ спускаться и животрепещущая уклейка уже въ когтяхъ его. Такъ и люди, пользуясь смутными стсненными обстоятельствами собратовъ, на несчастій другихъ зиждутъ свое благосостояніе.

Москва рка успокоилась, воды ея вмстились въ опредленныхъ берегахъ, а душа моя все волновалась боле и боле. Памятны мн прекраснйшіе сумерки въ половин мая 1810 года: ни одного облачка не было на небосклон, воздухъ былъ чистъ, какъ душа моей прелестной княжны, сребристая луна, ударяя лучами своими прямо въ окно, слабо освщала мою комнату. Природа располагала къ мечтательности, воображеніе мое далеко уносилось въ будущность, я строилъ и разрушалъ воздушные замки очарованія, казалось я самъ превратился въ мечту до того, что не слыхалъ, какъ вошелъ Богдановъ, добрый мой товарищъ по университету.

— Саша! ты спишь? сказалъ онъ.

Я очнулся.

— Нтъ Коля! не сплю и не бодрствую, хандра нашла.

— Вели подать свчу и трубку, я разскажу теб печальную исторію, приготовься! Будь мужественъ.

— Что же ты стращаешь меня? Ты знаешь мой характеръ, равнодушный въ удач, твердый въ превратностяхъ судьбы, чему быть — тому не миновать. Я былъ подъ ярмомъ лишеній, нужды и не согнулся, теперь, благодаря Бога, я на пути къ преуспянію.

— У тебя въ голов Шлецеровскія лекціи о политической экономіи, а эстетическія Сохадкаго и забылъ.

— Что ты хочешь сказать? Говори, я слушаю.

— Готовъ слушать безъ прелюдій?

— Безъ прелюдій.

— Она увезена.

— Какъ? Когда? Куда? Зачмъ?

— Столько вдругъ вопросовъ, милый Сенека, не показываютъ равнодушія. Закури трубку! Успоишься, и я все раскажу.

— Бога ради, не мучь меня!

— Бога ради, успокойся, а безъ того не буду говорить.

Нечего длать: набилъ трубку, закурилъ.

— Ну! готовъ, сказалъ я.

— Давно ли ты видлъ князя, спросилъ онъ?

— Съ недлю, два раза зазжалъ, но никого не засталъ.

— Тебя не велно принимать. Князь и княгиня замтили привязанность къ теб княжны, сдлали ей строгій выговоръ, представили неравенство состояній. Она, бдняжка, расплакалась и на отрзъ сказала, что кром тебя ни за кого не пойдетъ замужъ. Разумется, ее еще побранили, а вчера княгиня съ дочерью отправились въ деревню.

Трубка у меня выпала изъ рукъ, я остолбенлъ. Богдановъ говорилъ какія-то утшительныя пошлости, но я не былъ расположенъ внимать. Бесда не вязалась, было поздно, мы простились. Всю ночь бросало меня то въ жаръ, то въ ознобъ, наконецъ я заболлъ горячкою.

По выздоровленіи, я думалъ найти разсяніе въ кругу трехъ милыхъ моихъ грацій: Софіи См….., Анеты Бо…. и Нади Кр….., но он не успокаивали меня, напоминая собою ту, которой я лишенъ. Тогда я сталъ убгать людей и бродить за городомъ. Любимою моею прогулкою были Воробьевы горы. Какой прелестный оттуда видъ: внизу струится Москва рка, обрамленная густымъ лсомъ, на противуположномъ берегу красовался Новодвичій монастырь, а вправо представлялась великолпная, живая панорама древней столицы царей русскихъ. Сколько очаровательныхъ картинъ для живописца! Сколько вдохновеній для поэта! Сколько торжественныхъ и горестныхъ припоминаній для историка! Но въ тогдашнемъ положеніи я на все смотрлъ сквозь призму моей горести, которой не въ силахъ былъ преодолть. Меня подкрпляла надежда, что княжна возвратится въ Москву къ зим, я жилъ ожиданіемъ. Приблизились святки, и къ довершенію горя моего я узналъ, что князь съ семействомъ отправился въ Одессу, а оттуда за-границу.

Если бы очерки моей жизни появились въ печати, то иные подумали бы, что разсказомъ о моей несчастной любви я накидалъ канву для романа или драмы. Напомню имъ, что въ дйствительности случаются такія событія, какихъ не придумаетъ и самое пылкое воображеніе, а любовь двухъ юныхъ сердецъ, не обратившихъ вниманія на разность положенія ихъ въ обществ, дло весьма обыкновенное. Несогласенъ я съ Ватте, что людей надобно представлять не такими, какіе дйствительно, а такими, какими они должны быть, другими словами: ставить на ходули, изображать существами неземными и возводить на степень героевъ. Несогласенъ я и съ натуральною школою, которая тщательно отыскиваетъ и живописуетъ во всей нагот только грязное, гнусное, постыдное и достойное посмянія въ низшихъ слояхъ человческаго рода. По моему надобно расказывать изъ дйствительности то, что не оскорбляетъ щекотливаго слуха, а карая пороки и заблужденія, облекать рчь свою изящными формами, какъ Горацій, Ювеналъ, Боало, Лабрюейръ, Кантемиръ и комики классической школы. Мерзляковъ сказалъ: ‘въ литератур слогъ — самое важное, онъ часто замняетъ все, но недостатки его ничто и никогда замнить не можетъ’. По моему, выборъ предмета такъ-же важенъ въ литератур, какъ слогъ: грязная природа во всемъ своемъ безобразіи, сколько бы краснорчиво ни была выражена, неминуемо возбудитъ отвращеніе.

Горесть, тоска, скука томили меня: я отправлялъ должность мою не съ тою энергіею, какъ прежде, я бросилъ частные уроки. Только по сильному настоянію отца барона Дельвига продолжалъ заниматься съ его сыномъ. Тамъ принимали меня не какъ учителя, а какъ пріятеля, скажу боле какъ родного, тамъ были на меня виды, тамъ желали включить меня въ свое семейство. Невстка барона Дельвига, добрая, прелестная двушка, Надя Кр за, явно показывала мн свою привязанность, родственники ея готовы были выдать ее за меня, но сердце мое пылало безнадежною страстью къ другой. Я любилъ бесдовать съ Надей, любилъ упиваться умною ея рчью, часто просиживалъ съ нею по нсколько часовъ и она врно увлекла бы меня, если бы не стояла между нами княжна В…

‘Сближалось время отвезти молодого барона въ лицей. Отецъ его убдительно просилъ, чтобы я самъ представилъ туда моего ученика. Я согласился, желая удалиться изъ Москвы, гд не могъ преодолть и разсять моей горести. Мн жаль было покинуть добрую, незабвенную мать, но она сама, видя меня всегда унылымъ, грустнымъ, побуждала ухать, хотя обливалась слезами. Материнское сердце ея предчувствовало, что мы боле не увидимся: я остался въ 1811 году на служб въ С.-Петербург, а она въ 1812 г., когда враждебныя полчища Наполеона приближались къ Москв, удалилась съ братомъ моимъ я сестрою въ Кинешму, небольшой городокъ Костромской губерніи. Въ 1813 году, зимою, на возвратномъ пути въ Москву, она дорогою занемогла и чистая, страдальческая душа ея переселилась въ вчность.

Великолпный Петербургъ со всми огромными зданіями, казался мн пустынею. Одинокій, унылый бродилъ я среди шумной толпы въ многолюдныхъ собраніяхъ, гд не встрчалъ ни одного лица, близкаго моему сердцу, изрдка, весьма изрдка попадались шапочные знакомцы, съ которыми я размнивался холодными поклонами. Только въ дом Крикуновскаго нашелъ я радушный, московскій пріемъ, но въ то время я не могъ сблизиться съ этимъ добрымъ, прямодушнымъ человкомъ: лта и положеніе въ обществ насъ раздляли. Крикуновскій служилъ въ Сенат, былъ надворный совтникъ, по справедливости слылъ дльцомъ, сенаторы называли его Храповицкимъ, извстнымъ статсъ-секретаремъ Великой Екатерины, жидъ хорошо, а я бдный, безпріютный студентъ, пріхавшій искать счастія — какое сравненіе. Впослдствіи, когда я выбрался на дорогу, пооперился, связь наша укрпилась и продолжается.

На Питейной стояла кузница, въ которой подъ тяжелымъ молотомъ знаменитаго мастера графа Аракчеева выковывались должности, чины, ордена. Въ этой кузниц участвовалъ иногда въ работ г. Пуколовъ по тсной связи жены его съ великимъ ковачемъ. Добрый мой покровитель Мясодовъ далъ мн къ Пуколову рекомендательное письмо, меня приняли очень ласково: мужъ разспрашивалъ о московскихъ длахъ, а жена — объ увеселеніяхъ. На бду Пуколовъ тогда страдать глазами, такъ что не могъ ни вызжать, ни писать, онъ пригласилъ меня побывать черезъ мсяцъ, я раскланялся и боле у нихъ не былъ. Мн показался пріемъ этотъ боле свтскою вжливостью, нежели радушіемъ и готовностію содйствовать къ устройству судьбы молодаго человка.

У меня было другое письмо, на которое возлагалъ я мало надежды, отъ дяди моего, отставного капитана гвардіи Бакева, къ министру полиціи Балашеву. Отношенія ихъ основаны были на сосдств по деревнямъ Каширскаго узда, гд у Балашева состояло, помнится, родовыхъ душъ сорокъ. Это имніе онъ предоставилъ въ пользованіе своимъ сестрамъ, а дядя мой, какъ вжливый кавалеръ временъ Екатерининскаго вка, оказывалъ имъ нкоторыя услуги и помогалъ въ управленіи.

Балашевъ, прочтя письмо, благосклонно разспрашивалъ меня о дяд моемъ, о служб моей въ Сенат и о нкоторыхъ московскихъ сенаторахъ, потомъ сказалъ, ‘ну, я опредляю васъ въ мою канцелярію, завтра явитесь туда, надюсь найти въ васъ хорошаго работника, прощайте!’

Дивился я, что письмо отставного капитана къ министру подйствовало успшне, нежели сенатора, богатаго московскаго боярина, къ статскому совтнику Пуколову. Конечно, отношенія были различны: въ первомъ случа сосдство по родовымъ имніямъ — такія связи переходятъ отъ поколнія къ поколнію, а во второмъ — свтское знакомство, завязывающееся скоро на обдахъ и балахъ, и также скоро уничтожающееся.

Робко вошелъ я въ канцелярію министра: тамъ увидлъ я очень молодыхъ чиновниковъ въ орденахъ. Врно, подумалъ я, здсь много представляется случаевъ къ отличію, не то, что у насъ въ московскомъ Сенат, гд и посдлые оберъ-секретари въ то время не вс были украшены крестами. Воображеніе мое разыгралось, надежда одушевила меня, я готовъ былъ работать до упаду, чтобы отличиться.

Я не рожденъ съ обширнйшимъ умомъ и не одаренъ пылкими способностями, но понимаю вс вещи въ настоящемъ ихъ положеніи. Образованіе получилъ не высокое, однакоже пріобрлъ довольно свдній — нужныхъ для свта. Не умю и не могу кричать о своихъ занятіяхъ по должности, но имю большое прилежаніе къ трудамъ. Не ищу благосклонности начальника, но исполняю въ точности я съ усердіемъ вс его порученія. Не стараюсь длать связи съ нужными для службы людьми, но не удаляюсь пріятнаго знакомства. Опорочиваю предосудительные поступки, кого бы то ни было, но не завожу интригъ на пагубу ближняго. Не утерплю осуждать слабости другихъ, но никогда не защищаю и собственныя свои. Имю привычку наблюдать за поведеніемъ другихъ, но не длаю изъ сего злоупотребленія. Не стараюсь льстить товарищамъ и пріятелямъ, но къ достойнымъ изъ нихъ — сохраняю всегда должное уваженіе. Не имю нисколько гордости, но не способенъ и унижаться. Люблю казаться передъ хитростію доврчивымъ, но вижу ясно ея обманчивыя намренія. Пренебрегаю богатство, но стремлюсь къ пріобртенію необходимаго для существованія. Не знаю скупости, но не привыкъ сорить деньгами по пустому. Не могу сохранить всегда приличнаго хладнокровія, но никогда не остается въ сердц моемъ досада и тмъ мене злоба. Люблю прекрасный полъ, но признаюсь, къ стыду своему, не имю къ нему слпой довренности. Бываю при случа слишкомъ откровененъ, но никогда не измняю тайн другаго. Стараюсь угождать всмъ и въ особенности женщинамъ, но безъ всякаго своекорыстія или непозволительныхъ видовъ. Вотъ и весь я тутъ! отчего бы, кажется, не улыбнуться для меня счастію, которое нердко обращается къ людямъ, имющимъ совершенно противныя моимъ качества? Я утшался всегда въ перемн моего жребія — будущностію, долго же она для меня тянется!

Къ величайшей моей радости я встртилъ въ министерств моего университетскаго товарища Никитина, по окончаніи курса онъ отправился на службу прямо въ С.-Петербургъ, въ три года усплъ освоиться и обратить на себя вниманіе, тмъ удобне, что сверхъ должности онъ былъ домашнимъ секретаремъ члена Государственнаго Совта Неплюева. При его ум, образованіи, ловкости и гибкости характера онъ пользовался полною довренностію своего мецената, это придавало ему всъ между сослуживцами.

Дружба наша, проявившаяся въ университет, стала укрпляться боле и боле. Такъ я уже не сирота въ огромной столиц, здсь есть существо, принимающее во мн живое участіе. Я разсказалъ ему о моей сердечной горести, въ утшеніе онъ совтовалъ замнить одну страсть другою, онъ указалъ мн крутую дорогу къ почестямъ. Иди! Иди неутомимо! Не разъ вспотетъ лобъ и дурь выйдетъ изъ головы. Чудакъ! Не прошло и года, какъ онъ самъ влюбился по уши въ бдную двушку и женился, несмотря на то, что средства его для семейной жизни были весьма скудны.

IV.

Служба въ горномъ вдомств.— Отечественная война.— Литературныя занятія.-Образованіе въ 1816 году литературнаго общества ‘Соревнователей просвщенія и благотворительности’ или ‘Вольнаго общества любителей россійской словесности’.— Основаніе журнала ‘Соревнователь просвщенія и благотворительности’.— А. Д. Боровковъ первый редакторъ журнала.— Женитьба А. Д. Боровкова.

Служба моя шла успшно: въ 1811 году я пріхалъ въ С.-Петербугъ губернскимъ секретаремъ, только-что произведеннымъ, а въ 1815 году сталъ обергиттенфервалтеромъ 8-го класса. Правда, такое быстрое возвышеніе, три чина въ четыре года, стоило мн усиленныхъ трудовъ, безсонныхъ ночей и опасности жизни. Сверхъ постоянной должности моей я перевелъ по порученію горнаго совта. ‘Обозрніе чугунноплавильныхъ и желзодлательныхъ заводовъ Англіи’ и ‘Four essays of Pratical mechnics by Thomas Fenvick’. За эти работы произвели меня въ горный чинъ, что считалось весьма почетнымъ, такъ и должно бытъ, ибо горные чины сравнивались съ артиллерійскими и инженерными, былъ употребленъ по двумъ слдствіямъ о возмущеніи крестьянъ на горныхъ заводахъ. Во второмъ, по Олонецкимъ, находясь въ 175 верстахъ отъ губернскаго города, съ однимъ письмоводителемъ и солдатомъ, среди возмутившихся крестьянъ, я узналъ о готовящемся покушеніи на мою жизнь. Откуда можно было ожидать помощи? Я приготовился умирать въ мстахъ пустынныхъ, но Провиднію угодно было сохранить меня для производства важнйшаго изслдованія но государственному заговору, о которомъ разскажу впослдствіи.

Я не упомянулъ, что въ 1812 году, когда министръ полиціи Балашевъ, столь благосклонно принявшій меня подъ свое покровительство, отправился съ императоромъ въ армію, я перешелъ въ департаментъ горныхъ и соляныхъ длъ, образовавшійся въ то время изъ Вергъ-коллегіи. Здсь, какъ видно изъ предыдущаго, я былъ замченъ и отличенъ.

Въ бдственную и достославную годину Отечественной войны было самое праздное время для министерскихъ чиновниковъ: нашествіе угрожало сверной столиц, дла, кром самыхъ текущихъ, отправлены на судахъ въ разные города Олонецкой губерніи, корреспонденція пресчена непріятелемъ, растянувшимъ многочисленныя войска свои отъ Балтійскаго моря до Москвы. Мы собирались въ министерства прочитать реляціи, потолковать, погоревать или порадоваться успхомъ нашего оружія, и разойтись, почти ничего не сдлавъ по должности. Тогда читали съ восторгомъ только реляція графа Витгенштейна, тогда порицали дйствіе главнокомандующаго Барклая-де-Толли. Такъ современники увлекаются вншностью! Мы порицали, а ему воздвигнутъ памятникъ, какъ удержавшему напоръ грознаго, могущественнаго врага! Мы порицали, не зная совершенно ни плана войны, ни средствъ военноначальника! Слпцы судили о цвтахъ, глухіе — о музык, несмысленная толпа о великомъ муж, проложившемъ путь къ побдамъ знаменитомъ Кутузов.

Нестерпимая скука отъ бездлья овладла мною, разсяніе не приходило въ голову, и я обратился къ занятіямъ литературнымъ. Воины наши вооружились противъ французовъ штыками, я вздумалъ поразить русскихъ подражателей французамъ перомъ и обрызгать чернилами. Въ этомъ предположеніи я написалъ комедію ‘Франколюбъ’, выставя смшную сторону попирать свою народность и казаться чужеземцемъ. Не довряя своимъ силамъ, я созвалъ тріумвиратъ: Дмитревскаго, маститаго старца, блиставшаго на сцен въ вкъ Екатерины, ревностно содйствовавшаго Волкову въ установленіи русскаго театра, Злова, образовавшагося въ Московскомъ университет, исполнявшаго съ честью разнохарактерныя роли въ трагедіи, драм, комедіи и опер, Каратыгина, достойно занимавшаго роли первыхъ любовниковъ въ комедіи. Робко читалъ я этимъ судьямъ мое произведеніе, усердно просилъ чистосердечнаго приговора напрямки, убждалъ не предавать своего пріятеля на позоръ публики и посмяніе критиковъ. Дмитревскій сказалъ: ‘есть много дльныхъ и умныхъ сужденій, но мало эффекта’, Зло въ: ‘это диссертація въ разговорахъ, или диспутъ съ примсью сарказма и любезностей’, Каратыгинъ: ‘любовникъ очень холоденъ, а любовница вяла и манерна’. Тріумвиратъ ршилъ, что надобно исправить, сообщилъ подробныя наставленія и совтовалъ неослабвать.

Я не принялся за скучную работу передлки своего творенія, но ршился переложить чужое на языкъ отечественный. Я избралъ для перевода комедію Палисса ‘Les Philosophes’, надлавшую много шума въ Франціи. Эту комедію я предлагалъ для бенефиса Рыкалову, отличному комическому актеру въ роляхъ старыхъ резонеровъ.

— Эта пьеса,— сказалъ онъ,— не занимательна для нашей публики, тамъ осмиваютъ общество философовъ, у насъ ихъ нтъ, къ кому же примнить насмшки? Безъ примненія къ лицамъ, извстнымъ въ свт, зрители въ комедіи зваютъ. Кто, смотря на этихъ чудаковъ мужскаго и женскаго рода, скажетъ: а! это нашъ Селивестръ Поликарпычъ! Вотъ и Гликерія Кузминишна! По крайней мр, если бы вы перевели стихами, то еще можно бы пустить, а въ проз и чуждая нашимъ нравамъ, куда годится?

Внявъ гласу опыта, я оставилъ переводъ мой у Рыкалова, пусть онъ самъ передлываетъ его въ стихи. Дйствительно, надобно выводить на сцену пороки и заблужденія, свойственные человчеству, слдовательно, знакомые большинству. Скупецъ и мотъ останутся въ душ одинаковы во вс времена у всхъ народовъ, какая бы ни прикрывала ихъ вншность — греческій хитонъ, римская тога, русскій кафтанъ, или кургузый фракъ. Смотря на Гарпагона Мольерова, скажешь, выражаясь тономъ Рыкалова: вишь нашъ скряга Климъ Дмитричъ нарядился въ французскій кафтанъ съ блестками! Въ комедіи ‘Les Philosophes’ Криспинъ расхаживаетъ на четверинкахъ и гордо возглашаетъ:

Sur ces quatre pliers mon corps je soutient mieux,

Et je vois moins de sots qui me blessent les yeux.

Многіе ли узнаютъ въ немъ намекъ на Руссо, даже и т, которые читали Эмиля? Но*если узнаютъ, такъ вознегодуютъ на того, кто посягнулъ обезобразить великаго человка незабвеннаго въ лтописяхъ міра, какъ выразился Карамзинъ.

Комедія въ проз не удалась мн ни въ сочиненіи, ни въ перевод, такъ попробую перевесть трагедію стихами,— подумалъ я и принялся за Рассинова Митридата. Наученный опытомъ, отдлавъ первое дйствіе, я представилъ его театральной дирекціи, чтобы узнать ея мнніе. Директоръ Тюфякинъ, продержавъ мсяца три, сказалъ мн:

— Митридата нельзя поставить на сцен по придворнымъ отношеніямъ.

Такой отзывъ изумилъ меня, я возразилъ.

— Екатерина Великая говорила: Рассинъ не мой авторъ, исключая Митридата.

— Другія времена, другія и отношенія, которыя не всякому извстны,— сказалъ онъ и возвратилъ мой переводъ.

Признаюсь, ни тогда, ни теперь не понимаю этихъ придворныхъ отношеній, я убдился только въ томъ, что театръ не мое поприще.

Другъ мой Никитинъ, знавшій о неудачныхъ моихъ попыткахъ, сказалъ.

— Нтъ, Александръ, мы ни въ чемъ не успемъ, пока не войдемъ въ связи съ извстными литераторами, пока не огласимъ себя въ ихъ кругу. Безъ связей и отличныя способности глохнутъ, не имя хода, журналистъ не напечатаетъ произведенія автора незнакомаго ни ему, ни публик, а тисни отдльною книжкою, злые критики съ ожесточеніемъ нападутъ на тебя, какъ собаки бросаются на чужую собаку, появившуюся въ ихъ ста.

— Правда, Андрей! Сущая правда! Но какимъ путемъ войдемъ мы въ кругъ извстныхъ литераторовъ, когда мы ни съ кмъ изъ нихъ не знакомы?

— Составимъ литературное общество.

— Легко сказать, а трудно сдлать! Извстные литераторы не захотятъ соединиться съ нами, а безъ нихъ все будетъ пустякъ.

— Попытка не жутка, а спросъ не бда. Сначала соберемъ нашихъ близкихъ знакомыхъ, изъ нихъ есть даровитые, жаждущіе извстности, какъ мы съ тобою, но по безпечности или робости не ршаются проявить себя, надобно дать имъ толчекъ и пойдутъ. Нечего толковать! Напиши проектъ устава! Ты будешь законодательная власть, а я исполнительная, пущусь набирать членовъ.

Пылкій Никитинъ всегда имлъ на меня вліяніе и пробуждалъ мое усыпленіе. Съ твердою волею, постоянствомъ и трудомъ можно всего достигнуть,— подумалъ я и принялся писать уставъ.

Черезъ три недли посл этой бесды, 17-го января 1816 г., собрались у меня учредители общества: я, Никитинъ, братъ мой Иванъ и надв. сов. Люценко, изъ студентовъ Московскаго университета, напечатавшій уже нсколько сочиненій и переводовъ своихъ въ стихахъ и проз. Прочтенъ былъ проектъ устава, сдланы исправленія, измненія и засданіе кончилось.

Во второмъ собраніи, 25-го января, присоединились кол. сов. Ив. Ил. Ильинъ, безъ классическаго образованія, но начитанный любитель словесности, пописывавшій стишки, надв. сов. Ан. Хрис. Дуропъ, образовавшійся въ бывшей юнкерской школ при Правительствующемъ Сенат, попытки его въ проз и стихахъ, напечанныя въ ‘Соревновател’, показываютъ, что онъ хорошо владлъ русскимъ языкомъ, обергиттенфервадтеръ Александръ Хр. Дуропъ, изъ воспитанниковъ Ярославскаго Демидовскаго училища, писалъ басни довольно удачно, но скоро скрылся съ литературнаго поприща.

Въ третьемъ собраніи, февраля 1-го, введены над. сов. Пет. Ив. Кеппенъ, впослдствіи академикъ, извстный своими статистическими работами, и кол. асс. Мих. Мих. Сонинъ, образовавшійся въ пансіон Московскаго университета, преждевременно похищенный смертью, онъ не усплъ огласить публично отличныхъ своихъ способностей.

Такимъ образомъ въ каждое собраніе, бывшее чрезъ дв недли, число членовъ прибавлялось и къ концу 1816 г. было уже 31, а въ 1817 г. прибавилось еще 17. Среди насъ были извстные въ литератур: гр. Сер. Пет. Салтыковъ, ген.-м. Серг. Алексев. Тучковъ, полкови. ед. Ник. Глинка, кол. сов. Ив. Алексев. Кокошкинъ, гр. Дм. Ив. Хвостовъ, надв. сов. Пав. Петр. Свиньинъ, стат. сов. Пав. Пав. Пезаровіусъ, кн. Ив. Мих. Долгорукій, вице-адмиралъ Сарычевъ, протоіерей оан. оан. Бедринскій, профессоры и академики: Лавр. Ив. Панснеръ, Анд. Мих. Теряевъ, Берн. Осип. Рейтъ, ед. Пав. Аделунгъ и другіе.

Сначала общество наше было кочующее: мы собирались поочередно то у того, то у другого въ уютныхъ холостыхъ квартирахъ, но съ распространеніемъ надобно было додумать объ удобств помщенія. Тогда я обратился пріятелю моему Т. Н. Крикуновскому, въ квартир котораго была довольно просторная зала въ два свта съ хорами, въ Коломн, близъ Аларчина моста въ дом генерала Удома, охотно съ радушіемъ предоставилъ онъ пріютъ безпріютнымъ друзьямъ просвщенія. Тамъ происходили у насъ собранія каждый мсяцъ одинъ разъ. Общество росло быстро, мы открыли чтенія, къ которымъ допускались посторонніе слушатели, а подозрительная полиція стала за нами присматривать, даже безпокоить требованіемъ отчета, на какомъ основаніи существуетъ наше общество. Тогда мы признали нужнымъ представить нашъ уставъ на утвержденіе высшей власти, подъ названіемъ Общества соревнователей просвщенія и благотворительности, въ томъ предположеніи, что всю прибыль отъ трудовъ, которые мы намревались издавать, опредляли мы на раздачу бднымъ ученымъ, литераторамъ и художникамъ. Государь императоръ, по положенію комитета гг. министровъ, соизволилъ высочайше утвердить этотъ уставъ съ тмъ, что общество отнюдь не облекается въ права, присвоенныя Императорской Россійской академіи, и чтобы оно именовалось Вольнымъ обществомъ любителей россійской словесности.

По утвержденіи устава присоединились къ обществу почти вс извстные тогда литераторы, журналисты и ученые, жившіе въ С.-Петербург, а высокіе государственные сановники: Князь Александръ Николаевичъ Голицынъ, Иванъ Ивановичъ Дмитріемъ, Александръ Дмитріевичъ Балашевъ и Викторъ Павловичъ Кочубей, приняли титулъ попечителей. Такимъ образомъ въ 1822 году было уже всхъ членовъ 248.

Съ 1818 года общество начало издавать труды свои въ вид журнала, подъ названіемъ: ‘Соревнователь просвщенія и благотворенія’. Я избранъ былъ редакторомъ, этимъ обязанъ я не столько моимъ способностямъ и познаніямъ, сколько уваженію, которое оказывали мн сочлены, какъ учредителю общества. Никитинъ правду сказалъ, что учрежденіе общества дастъ возможность огласить себя, сблизиться съ людьми, имющими всъ, значимость, и при случа направить это къ своей польз. Прежде я не могъ пустить въ ходъ моихъ литературныхъ произведеній, а въ 1822 году я напечаталъ переведенную мною брошюру ‘Завщаніе дочерямъ’.— Она не только разошлась быстро, но одинъ экземпляръ былъ представленъ сочленомъ нашимъ статсъ-секретаремъ H. М. Лонгиновымъ государын императриц Елисавет Алексевн, и за столь ничтожный трудъ мн пожалована табакерка отъ имени ея величества.

Важное дло стать извстнымъ! Повсюду оказываютъ вниманіе, предупредительность, везд свободный доступъ, даже всесильные министры, заставляющіе генералитетъ томиться въ ожиданіи, тотчасъ отворяютъ двери кабинета для мелкаго чиновника-журналиста. Это я много разъ испытывалъ лично.

Гласность моя, какъ учредителя литературнаго и благотворительнаго общества, принесла мн блаженство, которымъ я вполн и безмятежно наслаждался боле тридцати лтъ. Вотъ какъ оно мн досталось: въ дом Крикуновскаго я познакомился съ штабъ-лекаремъ Кильштедтомъ, у котораго была прекрасная, образованная, умная, ловкая дочь Елена. Она едва обращала на меня вниманіе, будучи окружена толпою юношей съ свтскимъ воспитаніемъ, т. е. умвшихъ болтать по-француски, хотя часто исковерканнымъ языкомъ, танцовать и кой-что побрякать на фортепіано. Три года я наблюдалъ за нею, въ глазахъ моихъ она мужала и хорошла, характеръ ея выравнивался, я замтилъ, что въ ней развивается честолюбіе, что въ числ поклонниковъ ея она не видитъ такого, который имлъ бы способности, силы и стремленіе выбраться изъ пучины неизвстности. Мн очень нравилась она, но по сознанію моего ничтожества и застнчивости я не смлъ войти въ область ея искателей.

Время летитъ да летитъ, любовь моя ростетъ да ростетъ. Но эта любовь не та кипучая, необузданная, какую въ Москв возбудила во мн княжна В—ая, нтъ, эта любовь нжная, тихая, разсудительная, но сильная и вчная. Между тмъ, ‘Общество соревнователей’ расширяло свои дйствія, Елена бывала не только при чтеніяхъ, въ которыхъ допускались посторонніе, но и въ частныхъ засданіяхъ. Пробравшись изъ комнатъ Крикуновскаго на хоры залы, она усаживалась за колонну противъ моего кресла, взоры наши часто встрчались, воображеніе разыгрывалось, мн казалось, что она смотритъ на меня не но прежнему, но съ соучастіемъ, котораго я не могъ тогда растолковать самъ себ. Я чувствовалъ, что взглядъ ея дйствовалъ на меня магнетически, воодушевлялъ и возбуждалъ меня читать или говорить съ большимъ жаромъ. Посл засданія я всегда заходилъ къ Крикуновскому провести остатокъ вечера, тамъ Елена ласково привтствовала меня, умно разсуждала о пьесахъ, прочитанныхъ въ засданіи. Такъ мы сближались боле и боле, но слпецъ, я не умлъ читать въ ея сердц. Очевидное предпочтеніе, какое начала она мн оказывать передъ петиметрами, но ныншнему львами, казалось мн желаніемъ пошутить и похвастать подругамъ, что она вскружила голову философу, такъ прозвали меня въ знакомомъ кругу. Ршительне меня, она выказывала боле и боле свои чувства, а я все сомнвался и молчалъ.

Однажды она сказала мн:

— Вы очень счастливы!

— Почему вы такъ думаетъ?— спросилъ я.

— Не думаю, а знаю. Въ публичныхъ чтеніяхъ вашего общества я вижу, что люди высокихъ чиновъ обращаются съ вами, какъ съ равнымъ, въ частныхъ засданіяхъ вашихъ, при обсужденіи произведеній, мнніе ваше принимается съ уваженіемъ. А ваши-то сочиненія? Когда вы читали вашу балладу ‘Эльвиру’, то у дамъ навертывались слезы. Какъ будетъ счастлива та, которая соединитъ свою судьбу съ вашею.

Густой румянецъ покрылъ ея щеки, она опустила глаза. Я молчалъ, языкъ не поворачивался. Вбжали дочери Крикуновскаго и потащили ее играть на фортепіано. Такъ ускользнулъ случай къ ршительному объясненію! Вскор узналъ я, что высказать мн свои задушевныя мысли она была вынуждена важнымъ обстоятельствомъ. За нее сватался женихъ, добрый малый, хорошій танцоръ, но пустой, безъ всякихъ личныхъ достоинствъ и значимости въ свт. Такой женихъ не воспламенялъ воображенія славолюбивой, умной двицы, мечтавшей выдвинуться съ мужемъ изъ ряду пресмыкающихся въ неизвстности. Отецъ ея былъ отчаянно боленъ чахоткой и приговоренъ къ смерти опытнымъ врачемъ С.-Петербурга, самъ онъ зналъ это, будучи хорошимъ медикомъ. Онъ желалъ при себ пристроить дочь свою. Давно родители ея имли на меня виды, что могъ я замтить изъ ихъ пріемовъ, но въ три года я не собрался намекнуть, что дочь ихъ нравится мн, и что я желалъ бы вступить въ ихъ семейство. За неимніемъ лучшаго жениха они настаивали принять предложеніе добраго малаго, недостойнаго ихъ прелестной дочери, а она, не добившись отъ меня толку и при ршительномъ ея объясненіи, съ грустью повиновалась вол родителей. Въ конц мая перезжали они на дачу, черезъ недлю положено быть сговору.

Сильно забилось мое сердце, когда я услышалъ объ этомъ ршеніи, философія моя поколебалась въ основаніи, любовь воспламенилась сильне, я проклиналъ мою застнчивость, мою медленность, думалъ, скучалъ, досадовалъ и поскакалъ къ Никитину.

Онъ встртилъ меня привтливо.

— Что Фабій медлитель,— сказалъ онъ,— потерялъ баталію, потерялъ прекрасную Елену, а славная была бы подруга!

— Мн не до шутокъ, любезный Андрей! Не смйся, а помоги!

— Что же мн длать?

— Отправься сватомъ.

— Не поздно ли? Тамъ все улажено. Но для тебя я пущусь на поиски, хотя бы мн обрили затылокъ.

Онъ тотчасъ ухалъ, я остался у него ожидать приговора. Крпко я задумывался, добрая, милая жена Никитина старалась меня разсивать и ободрять.

Онъ съ успхомъ окончитъ свою миссію. Елена задрыгала отъ радости, когда онъ объявилъ ей мое предложеніе, мать тотчасъ согласилась, но отецъ нмецкаго происхожденія долго упорствовалъ, потому единственно, что уже дано слово другому. Насилу краснорчивый, изворотливый Никитинъ преодоллъ его упрямство. Правду сказать, положеніе было щекотливое, тутъ подоспла на помощь тетка Елены, расторопная, ловкая и смлая.

— Что за церемонія,— кричала она,— когда идетъ рчь о счасть дочери на цлую жизнь! Предоставьте мн, я устрою такъ, что пустой прыгунъ (такъ честила она жениха, который былъ ей не по мысли), самъ откажется.

Дйствительно, чрезъ три дня она торжественно привезла его отреченіе, она застращала его тмъ, что Елена ненавидитъ его, а только покорилась вод родителей, что Елена двушка своевольная, избалованная и капризная, онъ намучится съ нею, а къ довершенію, что она не дастъ ей ничего (главнйшую же часть приданаго составлялъ капиталъ тетки).

Такъ оклеветала она мою добрую, милую, незабвенную Елену, съ которою дружно, мирно, душа въ душу и счастливо прожилъ я тридцать съ половиною лтъ. Бракъ нашъ совершенъ 15-го сентября 1818 г., она скончалась 23-го марта 1849 года.

Обдъ у агента казенныхъ длъ Кремера.— Генералъ-кригскоммисаръ Татищевъ.— Интрига графа А. А. Аракчеева противъ князя Волконскаго.— Участіе въ этомъ генерала Татищева и А. Д. Боровкова.— Перемны въ военномъ министерств.— Назначеніе Татищева военнымъ министромъ.-Генералъ-провіантмейстеръ Абакумовъ.

Агентъ казенныхъ длъ Кремеръ, въ март 1823 года, давалъ обдъ генералъ-кригскоммисару Татищеву, пригласивъ, какъ водится въ подобныхъ случаяхъ, только его пріятелей и приближенныхъ. Собрались: командиръ гвардейскаго кавалерійскаго корпуса Депрерадовичъ, генералъ-лейтенанты: Голенищевъ-Кутузовъ, состоявшій при великихъ князьяхъ Никола Павлович и Михаил Павлович, впослдствіи графъ и С.-Петербургскій военный генералъ-губернаторъ’ командиръ гвардейской дивизіи Паскевичъ, скромный, молчаливый, разсянный, въ которомъ трудно было предвидть будущаго фельдмаршала, дйствительный камергеръ Юшковъ, типъ придворнаго, принадлежавшаго вку Екатерины Великой, сенаторъ Мечниковъ, образованный, пріятный собесдникъ, начальники отдленія комиссаріатскаго департамента: Бибиковъ, добрый, простой малый, съ претензіями на барство, часто повторявшій, что у него 600 душъ въ Тульской губерніи, Погодинъ, впослдствіи генералъ-интендантъ дйствующей арміи, и сенаторъ Варшавскій, умный, бойкій, расторопный, и я. Поджидали одного Татищева, котораго еще поутру потребовалъ къ себ графъ Аракчеевъ и продержалъ до 6 часовъ.

Обдъ обиленъ былъ изысканными кушаньями и винами, бесда была откровенная и веселая, одинъ только Татищевъ показался мн мраченъ и озабоченъ. Я сообщилъ мое замчаніе Погодину.

— Врно, сказалъ онъ, графъ Аракчеевъ намылилъ ему голову.

— Не думаю, возразилъ я: ты знаешь, графъ къ нему очень благосклоненъ.

— Знаю, но у Аракчеева такой обычай, онъ не можетъ обдать, когда кого нибудь не поругаетъ.

— За здоровье государя императора, возгласилъ хозяинъ!

Вс встали и единогласное ‘ура!’ раздалось въ столовой. Тостовъ было такъ много, что и у самаго воздержаннаго зашумло въ голов. Къ довершенію, по англійскому обычаю — Кремеръ былъ англичанинъ — при окончаніи обда подали по рюмк стараго портвейна, отъ котораго нельзя было отказаться, не оскорбивъ національности хозяина.

Вскор по выход изъ-за стола Татищевъ ухалъ, сказавъ мн:

— Ступай и ты! Завтра утромъ я жду тебя въ 8 часовъ: надобно потолковать о весьма важномъ обстоятельств.

Напрасно перебиралъ я вс важныя дла комиссаріата, которыя зналъ не по должности моей, но по особенному ко мн доврію Татищева, я не могъ предузнать, не могъ предварительно сообразить того, что открылось на другой день.

Лишь только явился я, Татищевъ таинственно повелъ меня въ небольшую комнату, бывшую за кабинетомъ, притворилъ двери, вынулъ изъ портфеля толстую тетрадь и подалъ мн.

— Вотъ, милый мой, сказалъ онъ, трудная задача, которую вчера, по вол государя, задалъ мн графъ Алексй Андреевичъ: это бюджетъ, составленный въ военномъ министерств, разсмотрнный и урзанный въ Штаб {Тріумвиратъ штаба составляли: начальникъ князь Волконскій, дежурный генералъ Закревскій и директоръ канцеляріи начальника штаба князь Меншиковъ.}, былъ отосланъ по высочайшему повелваю къ Канкрину, который отозвался, что, при настоящемъ положеніи финансовъ, онъ не можетъ удовлетворить всмъ требованіямъ. Бюджетъ опять переданъ въ военное министерство для сокращенія, опять пересмотрнъ тамъ и въ штаб и, по сдланіи незначительныхъ убавленій, поднесенъ государю съ ршительнымъ отзывомъ князя Волконскаго, что онъ не видитъ никакой возможности къ большему сокращенію. Упрямый нмецъ (Канкринъ) все стоялъ на своемъ, все твердилъ: ‘сдланная убавка ничтожна, требованія огромны, финансы не могутъ выдержать’.

Государь, недовольный пререканіями, предоставилъ графу Алексю Андреевичу распорядиться бюджетомъ по его усмотрнію.

— Вчера съ десяти часовъ утра и почти до шести, говорилъ мн Татищевъ, мы вдвоемъ читали этотъ бюджетъ, кой-что замчали мимоходомъ. Наконецъ графъ отдалъ его мн съ предвареніемъ, кто уладитъ бюджетъ съ финансовыми средствами, тотъ будетъ и исполнять его. Эта мысль не моя, а всемилостивйшаго государя. Я избралъ тебя на это дло, чтобы поздравить военнымъ министромъ, при неудач ты не удержишься на своемъ мст: благопріятель мой князь Волконскій узнаетъ, будетъ преслдовать.

Графъ Аракчеевъ не досказалъ Татищеву: ‘сокращеніемъ бюджета дай мн орудіе сковырнуть князя Волконскаго съ блистательнаго поприща начальника главнаго штаба его величества, а не съумешь — поди въ отставку, какъ неугодившій одному и измнившій другому. Благоволеніе государя къ нимъ обоимъ {Т. е. къ князю Волконскому и графу Аракчееву.} возбуждало взаимную ихъ ненависть. Онъ любилъ Аракчеева умомъ, какъ дльнаго, опытнаго совтника и точнаго, ревностнаго исполнителя. Онъ любилъ Волконскаго сердцемъ, какъ своего совоспитанника, преданнаго ему нелицемрно.

— Ты понимаешь, сказалъ мн Татищевъ, что эту работу надобно сдлать безъ огласки, ты будешь заниматься въ этой комнат, черезъ мой кабинетъ никто не пойдетъ къ теб, а понадоблюсь я, такъ и позвать близко.

Шесть дней работалъ я пристально, домой здилъ только ночевать. Татищевъ, внимательный начальникъ, снисходя къ моимъ привычкамъ далъ мн даже трубку и картузъ лучшаго американскаго табаку. Надодалъ онъ мн частыми приходами и вопросами: ‘ну, какъ идетъ? Что еще урзалъ?’ Нетерпніе подстрекало его и не удивительно, потому что съ этою работаю связана была его участь, онъ могъ восклицать съ Гамлетомъ: to be, or not to be!

Легко было бы разршить задачу, если бы коснуться сокращенія численности войска, но это пунктъ неприкосновенный и горе тому, кто коснулся бы до него! Притомъ надобно знать досконально глубину и тайну европейской политики, чтобы уравновсить силы съ вншними и внутренними отношеніями. Близорукое невжество часто порицаетъ и находитъ излишнимъ то, на чемъ покоится безопасность государства. Поэтому я обратился къ предметамъ боле доступнымъ, скоро отдлалъ департаменты комиссаріатскій, провіантскій и медицинскій, но затруднялся по инженерному и артиллерійскому, которыхъ существенныя потребности были мн не вполн извстны, а урзывать наобумъ, было бы неблагоразумно и опасно. Я сообщилъ объ этомъ Татищеву, онъ отвчалъ: ‘есть у меня для этого надежный человчекъ’. Онъ склонилъ на свою сторону изъ канцеляріи начальника главнаго штаба начальника, отдленія по инженерной и артиллерійской части Кремповскаго. Не- знаю, почему этотъ хитрый малороссъ не указалъ своему начальству слабыя стороны бюджета, которыя онъ указалъ намъ. Правду сказать, он были незначительны, относясь большею частію къ тому, чтобы остановить закупку матеріаловъ для составленія запаса.

Наконецъ все улажено: въ 189 мил. р. асс., требовавшихся по бюджету, исключено 23 мил. р. съ тмъ, чтобы для безостановочнаго выполненія дозволено было военному министру, не испрашивая высочайшихъ разршеній, передвигать суммы изъ одного департамента въ другой. Подобнымъ прерогативомъ не пользовался прежде ни одинъ министръ, но при сокращеніи бюджета она необходима, потому что въ иномъ департамент представляется надобность пріобрсть потребности на наличныя деньги выгодными цнами, но по недостатку капитала нельзя воспользоваться, между тмъ въ то же время лежатъ въ другомъ значительныя суммы безъ движенія.

Передланный бюджетъ съ проектомъ указа военному министру представленъ графу Аракчееву. Онъ былъ доволенъ и все одобрилъ. Министръ финансовъ боле не возражалъ, государь императоръ утвердилъ. 3атмъ послдовала растасовка. Для князя Волконскаго составлено небывшее дотол министерство императорскаго двора, Закревскій вышелъ въ отставку, князь Меншиковъ причисленъ къ свит его величества, а военный министръ баронъ Меллеръ-Закомельскій оставленъ членомъ Государственнаго Совта. На его мсто назначенъ Татищевъ, мн данъ чинъ военнаго совтника, а Кремповскій переведенъ чиновникомъ особыхъ порученій при военномъ министр.

Такъ окончилась эта чернильная битва, она открыла мн широкую дорогу по служб и навязала сильныхъ враговъ, нанесшихъ мн впослдствіи жестокій ударъ. Ничто не остается вчною тайною, вскор огласилось, что я былъ главнымъ дятелемъ сокращенія, хотя въ сущности я былъ чернорабочій, исполнявшій приказаніе начальника. Простаки не догадались, что главнйшее сокращеніе бюджета составляло отложеніе разныхъ построекъ и исправленій, терпящихъ времени, а также составленіе запасовъ. Пріостанови, при недостатк денегъ, расходы на то, безъ чего можно обойтись, не будешь и нуждаться. Эта простая, ясная мысль не пришла въ голову ни военному министру, ни тріумвирату штаба. Конечно, Колумбъ поставилъ яйцо также не хитрою выдумкою, но собесдники его бились, бились и не могли успть въ томъ, хотя ларчикъ просто отпирался. Мысль есть наитіе свыше, даръ Божій, пользованіе мыслію есть искусство.

Посл этого событія расположеніе ко мн Татищева усилилось, ни одного значительнаго дла, до него доходившаго, не разршалось безъ моего соучастія. Занятый слишкомъ его порученіями, я не успвалъ дйствовать съ желаемымъ успхомъ по моей должности въ комиссаріатскомъ департамент. Однажды я осторожно намекнулъ ему объ этомъ, онъ нахмурился, промолчалъ, хно вскор перечислилъ меня къ себ. Лестенъ для меня былъ не столько переводъ, какъ его представленіе о мн государю императору, 2-го апрля 1825 г. Вотъ нсколько словъ, которыя часто перечитываю съ гордостію и удовольствіемъ: ‘Необходимость имть при себ чиновника, который съ личною отъ меня довренностію соединилъ бы познаніе въ длахъ, побудила меня избрать начальника отдленія комиссаріатскаго департамента Боровкова, извстнаго мн отличными способностями, ревностію къ служб и примрнымъ поведеніемъ, и проч. Подлинно, довренность ко мн и откровенность Татищева до того простирались, что онъ передавалъ мн радости и непріятности, не только относящіяся до службы, но и домашнія.

У меня не стало занятій опредлительныхъ, но я постоянно находился при докладахъ директора канцеляріи министру, который по важнымъ дламъ всегда спрашивалъ моего мннія, часто давалъ передлывать изложеніе бумагъ, особенно представленныхъ департаментами. Тогда слогъ военнаго министерства отзывался еще военно-коллежскимъ несмотря на образцы, данные Сперанскимъ, образователемъ длового слога въ Россіи.

Пріятно было мое положеніе. Не имя постоянной должности, я не подлежалъ и отвтственности, критиковалъ работы другихъ, а самъ былъ вн критики, пользовался безусловнымъ довріемъ министра и часто употреблялъ его въ пользу другихъ. Отъ этого сотоварищи любили меня и уважали, директоры департаментовъ не стовали, а благодарили за мои передлки и шлифовку ихъ представленій, а директоръ канцеляріи, добрый старикъ Бежеичъ, не ревновалъ меня, видя во мн лучшаго помощника, чуждаго интриги.

Я особенно сблизился съ генералъ-провіантмейстеромъ Абакумовымъ. Еще въ Отечественную войну 1812 года бывши комиссіонеромъ при гвардейскомъ корпус, онъ обратилъ на себя вниманіе дятельностію, расторопностію и распорядительностію. Небывалый примръ: въ 1818 г. шестаго класса Абакумовъ назначается управляющимъ провіантскимъ департаментомъ съ производствомъ въ пятый классъ! Зато онъ извлекъ департаментъ изъ хаоса, зато онъ утвердилъ его на прочныхъ основаніяхъ. Возведенный въ званіе сенатора и разставшись съ военнымъ министерствомъ, онъ призванъ былъ въ Турецкую войну 1828 года распоряжаться продовольствіемъ войска, достойно съ честію исполнилъ онъ эту трудную обязанность. Наша пріятельская связь не прервалась и тогда, когда служба давно уже насъ раздлила:* Онъ далъ мн средства основать мое состояніе, ссудивъ въ 1838 году на выгодную покупку имнія 125 т. р. на десять лтъ за четыре процента. Миръ праху твоему, добрый человкъ, ревностный слуга Царю и радушный въ дружб!

Жаллъ я только о томъ, что обремененный служебными занятіями, не могъ удлять времени для литературы, для которой почти ничего не работалъ. Такъ сошелъ я съ литературнаго поприща, не успвъ даже проявитъ себя достойнымъ образомъ.

VI.

Кончина императора Александра I.— 14-е декабря въ С.-Петербург.— Указъ Татищеву о назначеніи его предсдателемъ комитета по изысканію о злоумышленномъ обществ.— А. Д. Боровковъ правитель длъ этого комитета.— Первые допросы.— Порядокъ слдствія и суда надъ виновными.— Д. Н. Блудовъ, какъ составитель доклада о злоумышленникахъ.

Кончина императора Александра Благословеннаго была началомъ моего политическаго бытія. Новый монархъ назначилъ меня къ производству столь важнаго государственнаго дла, которое наполнитъ занимательныя страницы русской исторіи.

Конечно и прежде я былъ замченъ въ многочисленной толп.

(У неутомимыхъ тружениковъ гражданской службы, но безъ событія, изумившаго Россію, это замчаніе могло б_%ы ограничиться обыкновеннымъ удломъ служащихъ, не имющихъ особенныхъ связей и знатнаго родства.

Въ 1825 г. ноября 19-го, въ 10 ч. 52 мин. пополуночи великодушный государь, побдитель Наполеона, миротворецъ Европы, возстановитель законныхъ династій, испустилъ послдній вздохъ. Великая душа его воспарила въ горнія въ Таганрог, куда препровождалъ онъ больную свою супругу.

Неисповдимы судьбы твои. Господи! Благотворное вліяніе полуденнаго климата возстановляло мало-по-малу здоровье изнеможенной императрицы Елисаветы, а здоровый государь подвергся болзни, продолжавшейся тринадцать дней, и кончилъ жизнь, драгоцнную не только для Россіи, но и для Европы,

Печальное извстіе о кончин монарха привезено въ С.-Петербургъ 27-го ноября, поутру въ половин 12-го часа. Скоро распространилось оно по столиц и разлило уныніе. Неопредленное чувство страха закралось въ сердце жителей, пролетла молва, что цесаревичъ Константинъ отказывается отъ престола, что великій князь Николай также не хочетъ принять бразды правленія, носились несвязные толки о конституціи и содрогались благонамренные.

Между тмъ собрался Государственный Совтъ, открылъ завщаніе покойнаго императора, назначившаго наслдникомъ великаго князя Николая, такъ какъ цесаревичъ Константинъ добровольно отрекся отъ престола еще въ 1823 году. Здсь явились смиреніе и самоотверженіе, поставившія великаго князя Николая превыше властолюбивыхъ завоевателей. Онъ ршительно отвергаетъ вручаемое ему обольстительное самодержавіе, упорно настаиваетъ предоставить державу старшему брату и первый присягаетъ императору Константину, а за нимъ безмолвно и вс присутствовавшіе.

Военный министръ Татищевъ, возвратившись изъ Совта, еще подъ вліяніемъ слышаннаго и видннаго, со слезами говорилъ мн:

— Посмотрлъ бы ты, какъ великій князь Николай былъ дйствительно великъ душою и характеромъ! Звонкій голосъ его потрясалъ всхъ насъ, а твердая воля убждала, Никто изъ насъ не пикнулъ, и какъ стадо овецъ, мы за нимъ начали присягать Константину, хотя нкоторымъ и казалось это несправедливымъ, потому что воля покойнаго императора должна быть священною, тмъ боле, что цесаревичъ Константинъ добровольно отрекся отъ престола.

Того же 27-го ноября, вечеромъ въ 11-мъ часу, состоялось опредленіе Сената о всеобщей присяг. Въ ночь посланы указы во вс концы обширной имперіи, а военнымъ министромъ сообщено главнокомандующимъ арміями и командирамъ отдльныхъ корпусовъ, гвардія же и другія войска, расположенныя въ столиц и окрестностяхъ, уже присягнули.

Рапортъ военнаго министра о присяг по военной части написанъ мною въ его кабинет прямо на-бло. Не знаю достоврно, для чего это длалось съ такою глубокою тайною и такъ поспшно, можетъ быть министръ боялся, чтобы не послдовало перемны, а можетъ и для того, чтобы первому поздравить. Рапортъ отправленъ императору Константину въ Варшаву, въ часъ пополуночи, съ адъютантомъ министра, ротмистромъ Лейбъ-гвардіи Гусарскаго полка Сабуровымъ.

Константинъ, пребывая твердъ въ намреніи своемъ не принимать императорской короны, прислалъ формальное отреченіе 12-го декабря вечеромъ, а 14-го назначена была присяга императору Николаю. Въ ю же время получено изъ Таганрога донесеніе начальника главнаго штаба его величества барона Дибича (впослдствіи графъ и генералъ-фельдмаршалъ, на имя императора Константина объ открытіи въ войск тайнаго общества, замышляющаго разрушить существующій образъ правленія. Въ этомъ донесеніи указаны и главные заговорщики, живущіе въ С.-Петербург. Военный министръ Татищевъ, которому его величество 13-го декабря по утру читалъ это донесеніе, испрашивалъ соизволенія арестовать указанныхъ злоумышленниковъ.

— Нтъ!— сказалъ государь,— этого не длай. Не хочу, чтобы присяг предшествовали аресты. Подумай, какое дурное впечатлніе сдлаемъ на всхъ.

— Но,— докладывалъ министръ,— безпокойные заговорщики могутъ произвести безпорядки.

— Пусть такъ,— прервалъ государь,— тогда и аресты никого не удивятъ, тогда не сочтутъ ихъ несправедливостію и произволомъ.

— Видя твердую волю и хладнокровную самоувренность государя,— сказалъ мн министръ,— я не смлъ возражать, но сердце мое билось.

Поутру 14-го декабря, въ одиннадцатомъ часу, министръ возвратился изъ дворца по принесеніи присяги. Я занимался въ его кабинет разборомъ бумагъ, приготовленныхъ къ докладу.

Лишь только вошелъ онъ, взялъ меня подъ руку, вывелъ въ комнату за кабинетомъ, таинственно отдалъ мн бывшіе у него подъ мундиромъ бумаги и сказавъ: ‘на! почитай!’ вышелъ и притворилъ плотно за собою дверь. Развернувъ торопливо, съ первыхъ строкъ я увидлъ, въ чемъ дло: въ рукахъ моихъ былъ рапортъ Дибича, о которомъ мн сказывалъ министръ, и на французскомъ язык донесеніе государю императору генералъ-адъютанта Чернышева (впослдствіи начальникъ главнаго штаба, князь). Покойный императоръ изъ Таганрога посылалъ Чернышева удостовриться въ дйствительности доставленныхъ ему свдній о злодйскихъ замыслахъ политическаго общества, распространяющагося особенно во 2-й арміи, и принять мры осторожности къ предупрежденію гибельныхъ послдствій. Съ жадностію принялся я за чтеніе. Не прошло получаса, входитъ министръ.

— Подай донесенія,— сказалъ онъ.— Надобно спрятать ихъ подале. Въ Морской {Домъ Татищева былъ въ Большой Морской.} показались солдаты Московскаго полка съ офицерами, кричатъ: ‘ура? Константинъ!’ и бушуютъ. Пожалуй, увидятъ у меня часовыхъ и вздумаютъ зайти!

Однако они прошли мимо дома спокойно и направились на Петровскую площадь, къ памятнику Петра Великаго. Министръ тотчасъ отправился во дворецъ, а я поспшилъ домой. Воображеніе представляло мн ужасныя картины мятежа, котораго настоящую причину я связывалъ съ замыслами тайнаго общества, открытаго въ полуденной Россіи.

Происшествія 14-го декабря, омрачившія чернымъ пятномъ русскую исторію, подробно описаны во всхъ вдомостяхъ того времени. Не стану повторять. Я намренъ изобразить только то, что самъ длалъ, видлъ и слышалъ.

Я порывался взглянуть на мсто дйствія, но жена со слезами удержала меня, мн совстно было оставить семейство въ такое смутное время. Просидвъ цлый день дома {Я жилъ въ Коломн, на набережной Фонтанки.}, въ страшныхъ ожиданіяхъ и предчувствіяхъ, я не видалъ, однако, на улиц никакого необыкновеннаго движенія: все было тихо. Наступилъ вечеръ, а затмъ ночь — все безмолвно. Около второго часа я легъ въ постель и, утомленный душевными волненіями, начиналъ засыпать, какъ громкій звонъ колокольчика у моихъ дверей разбудилъ меня. Вошедшій въ спальню мой человкъ сказалъ: ‘Фельдъегерь сейчасъ съ нимъ же зоветъ къ министру’. Хотя и прежде призывы къ министру бывали весьма часты, однако поздній часъ и событія того дня заставили меня невольно содрогнуться. Одвшись на-скоро. я вышелъ къ фельдъегерю и спросилъ:

— Что новаго?

— Слава Богу.— отвчалъ онъ,— все кончили! Разогнали бунтовщиковъ. забрали зачинщиковъ: министръ сейчасъ пріхалъ изъ дворца и послалъ за вами.

Министръ былъ въ кабинет одинъ, задумчиво сидлъ онъ, примтно изнеможенный. Передъ нимъ лежали бумаги, на которыя онъ пристально смотрлъ, но не читалъ.

— Возьми эти бумаги, — сказалъ онъ мн, — напиши на мое имя указъ объ открытіи комитета. Вотъ и записочка государя о назначеніи членовъ и правителя длъ. Завтра въ 12 часовъ привези проектъ. Прощай.

Возвратясь домой, я начиналъ-было читать привезенныя бумаги — не читается: начиналъ-было писать указъ — не пишется. Утро ночи мудрене, подумалъ я и бросился въ постель, проспавъ до 8 мы часовъ.

Въ назначенный часъ я представилъ министру проектъ высочайшаго указа, набросанный, такъ сказать, сплеча. Вотъ онъ:

‘Указъ военному министру генералъ-отъ-инфантеріи Татищеву 1-му.

‘Начальникъ главнаго штаба нашего, баронъ Дибичъ донесъ намъ отъ 4-го декабря сего года о зловредномъ обществ, возникшемъ въ войск къ нарушенію благосостоянія и спокойствія государства, высочайшимъ Промысломъ попеченію нашему ввреннаго.

‘Пагубныя слдствія злоумышленія ознаменовались частію въ 14-й день сего декабря, но съ помощію Всевышняго тогда же уничтожены и нкоторые изъ сообщниковъ взяты подъ стражу.

‘Чтобы искоренить возникшее зло при самомъ начал, признали мы за благо учредить комитетъ подъ вашимъ предсдательствомъ, назначивъ членами: его императорское высочество генералъ-фельдцейхмейстера, генералъ-адъютантовъ: Голенищева-Кутузова, Бенкендорфа и генералъ-маіора Орлова.

‘Комитету сему повелваемъ: 1) открыть немедленно засданія и принять дятельнйшія мры къ изысканію соучастниковъ сего гибельнаго общества, внимательно, со всею осторожностію разсмотрть и опредлить предметъ намреній и дйствій каждаго изъ нихъ ко вреду государственнаго благосостоянія, ибо, руководствуясь примромъ августйшихъ предковъ нашихъ, для сердца нашего пріятне десять виновныхъ освободить, нежели одного невиннаго подвергнуть наказанію,

‘2) производство сего дла и съ кмъ нужно будетъ переписку весть по секрету отъ вашего имени,

‘3) по приведеніи всего въ надлежащую ясность, постановить свое заключеніе и представить намъ какъ о поступленіи съ виновными, такъ и о средствахъ истребить возникшее злоупотребленіе,

‘4) правителемъ длъ сего комитета повелваемъ быть состоящему при васъ по особымъ порученіямъ военному совтнику Боровкову, а помощникомъ флигель-адъютанту полковнику Адлербергу и находящемуся при васъ 9-го класса Карасевскому.

‘Возлагая на комитетъ столь важное порученіе, мы ожидаемъ, что онъ употребитъ вс усилія точнымъ исполненіемъ воли нашей дйствовать ко благу и спокойствію государства’.

Министръ, одобривъ совершенно этотъ проектъ, приказалъ, несмотря на мой некрасивый почеркъ, переписать мн самому, ибо соблюдалась строжайшая тайна, опасались разглашенія, которымъ могли бы воспользоваться злоумышленники. Декабря 16-го по-утру министръ поднесъ этотъ указъ къ высочайшему подписанію. Государь императоръ, дочитавъ 1-й пунктъ, обнялъ министра и сказалъ:

— Ты проткнулъ въ мою душу, полагаю, что многіе впутались не по убжденію въ польз переворота, а по легкомыслію, такъ и надобно отдлить тхъ и другихъ.

Его величество соизволилъ только въ этомъ указ прибавить собственноручно карандашемъ, въ число членовъ комитета, дйствительнаго тайнаго совтника князя А. Н. Голицына и вычеркнувъ Орлова, поставилъ Левашева. Алексй Орловъ (впослдствіи графъ, шефъ жандармовъ) исключенъ потому, что родной братъ его Михаилъ Орловъ участвовалъ въ злоумышленномъ обществ.

Я снова переписалъ указъ, и 17-го декабря до-утру онъ удостоенъ высочайшаго подписанія. Впослдствіи, когда уже комитетомъ приведены были въ извстность составъ и цль злоумышленныхъ обществъ, назначены еще членами комитета дежурный генералъ главнаго штаба Потаповъ, а потомъ возвратившійся изъ Таганрога генералъ-адъютантъ Чернышевъ.

Въ тотъ же день 17-го декабря вечеромъ комитетъ открылъ засданіе во дворц, въ комнат подл залы казачьяго пикета. Три засданія разсматривали первоначальные допросы, отобранные отъ мятежниковъ, взятыхъ 14-го декабря. Вопросы и отвты эти, какъ отобранные наскоро, были весьма поверхностны. Сообразивъ ихъ съ донесеніями Дибича и Чернышева о существованіи тайнаго политическаго общества, я составилъ вопросы съ большею опредлительностью, первоначально для главныхъ дятелей въ С.-Петербург, заключенныхъ въ крпость въ самый день мятежа.

Чтобы не возить преступниковъ по городу, комитетъ собирался для допросовъ по вечерамъ въ Петропавловской крпости, въ комнатахъ, занимаемыхъ комендантомъ. Въ первое тамъ засданіи, 21-го декабря, были спрошены: князь Трубецкой, Рылевъ и Якубовичъ. Отвты Трубецкаго были уклончивы, Рылева отрывистыми Якубовича многословны, но не объясняли дла. Онъ старался увлечь боле краснорчіемъ, нежели откровенностью. Такъ, стоя посреди залы въ драгунскомъ мундир, съ черною повязкою на лбу, прикрывавшую рану, нанесенную ему горцемъ на Кавказ, онъ импровизировалъ довольно длинную рчь и въ заключеніе сказалъ.

— Цль наша была благо отечества, намъ не удалось — мы пали, но для устраненія грядущихъ смльчаковъ нужна жертва. Я молодъ, виденъ собою, извстенъ въ арміи храбростью, такъ пусть меня растрляютъ на площади, подл памятника Петра Великаго.

Чтобы показать духъ и направленіе замчательныхъ злоумышленниковъ, стремившихся къ произведенію переворота въ правленіи, я набросаю характеристику нкоторыхъ, основанную на ихъ показаніяхъ и по соображеніи моемъ съ устными ихъ объясненіями при допросахъ {Характеривтика эта сдлана, конечно, по первому вншнему впечатлнію, производимому допрашиваемыми на судей. Она не можетъ считаться безусловно врною, какъ говоритъ и самъ А. Д. Боровковъ. При боле подробномъ изученіи, характеристика эта должна видоизмниться. Ред.}.

Полковникъ князь Трубецкой? Надменный, тщеславный, малодушный, желавшій дйствовать, но по робости и нершительности ужасавшійся собственныхъ предначертаній — вотъ Трубецкой. Въ шумныхъ собраніяхъ, предъ начатіемъ мятежа въ С.-Петербург, онъ большею частію молчалъ и удалялся, однако единогласно избранъ диктаторомъ, повидимому для того, чтобы во глав возстанія блисталъ княжескій титулъ знаменитаго рода. Тщетно ожидали его соумышленники, собравшіеся на Петровскую площадь: отважный диктаторъ блдный, растерянный просидлъ въ главномъ штаб его величества, не ршившись высунуть носу. Онъ самъ призналъ себя виновникомъ возстанія и несчастной участи тхъ, кого вовлекъ въ преступленіе своими поощреніями, прибавляя хвастливо, что если бы разъ вошелъ въ толпу мятежниковъ, то могъ бы сдлаться истиннымъ исчадіемъ ада…….

Судя по его характеру — сомнительно!

Полковникъ Пестель. Пестель, глава южнаго общества, шумный, хитрый, просвщенный, жестокій, настойчивый, предпріимчивый. Онъ безпрестанно и ревностно дйствовалъ въ видахъ общества, онъ управлялъ самовластно не только южною думою, но имлъ ршительное вліяніе и на сверную. Онъ безусловно господствовалъ надъ своими членами, обворожилъ ихъ обширными, разносторонними познаніями и увлекалъ силою слова къ преступнымъ его намреніямъ. Равнодушно но пальцамъ считалъ онъ число жертвъ, обрекаемыхъ имъ на умерщвленіе. Для произведенія этого злодйства предполагалъ найти людей вн общества, которое посл удачи, пріобртя верховную власть, казнило бы ихъ, какъ неистовыхъ злодевъ, и тмъ очистило бы себя въ глазахъ свта. Замысловате не придумалъ бы и самъ Макіавель! Если бы онъ усплъ достигнуть своей цли, то по всей вроятности не усумнился бы пожертвовать соумышленниками, которые могли бы затемнять его. Пестель сочинилъ Русскую Правду въ республиканскомъ дух.

Поручикъ Рылевъ. Рылевъ въ душ революціонеръ, сильный характеромъ, безкорыстный, честолюбивый, ловкій, ревностный, рзкій на словахъ и на письм, какъ доказываютъ его сочиненія. Онъ стремился къ избранной имъ цли со всмъ увлеченіемъ: принималъ многихъ членовъ, возбуждалъ къ дятельности, писалъ возмутительные псни и вольнодумныя стихотворенія, взялся составить катехизисъ вольнаго человка….? Рылевъ былъ пружиною возмущенія, онъ воспламенялъ всхъ своимъ воображеніемъ и подкрплялъ настойчивостью, давалъ приказанія и наставленія, какъ не допускать солдатъ до присяги и какъ поступать на площади. Рылевъ дйствовалъ не изъ личныхъ видовъ, а по внутреннему убжденію въ ожидаемой польз для отечества, предполагая, что съ перемною образа правленія прекратятся безпорядки и злоупотребленія, возмущавшія его душу.

Подполковникъ Сергй Муравьевъ-Апостолъ. Храбрый, ршительный, нетерпливый, готовый на все для исполненія даннаго общанія? Онъ безпрестанно возбуждалъ къ начатію возстанія, къ покушенію на императора при Бобруйск въ 1823 году, въ Бдой Церкви въ 1824 г. и въ Таганрог въ 1825 г. Онъ поднялъ на мятежъ Черниговскій полкъ въ Васильков. Когда близъ деревни Королевки онъ съ поборниками своими былъ окруженъ отрядомъ гусаръ и артиллеріею, то защищался упорно, ставъ впереди предводимыхъ имъ бунтовщиковъ прямо противъ пушекъ. Повергнутый на землю картечнымъ ударомъ, онъ хладнокровно приказалъ опять посадить себя на лошадь и скомандовалъ: впередъ братцы, на артиллерію!

Подпоручикъ Бестужевъ-Рюминъ. Восторженный, отчаянный, дятельный, вкрадчивый, способный увлекать и словомъ и энергіею…. Онъ торжественно проповдывалъ свободомысліе, читалъ наизусть вольнодумныя сочиненія, раздавалъ съ нихъ копіи, составлялъ прокламаціи, говорилъ рчи, возбуждая къ преобразованію правленія. Онъ отыскалъ общества соединенныхъ славянъ и польское, и открылъ съ ними сношеніе, направляя къ своей цли. Бестужевъ-Рюминъ, крпкій духомъ, отклонилъ отъ самоубійства Сергя и Матвея Муравьевыхъ-Апостоловъ, хотвшихъ застрлиться, чтобы предупредить взятіе ихъ подъ стражу.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Бестужевъ достигъ цли: возстаніе вспыхнуло, онъ взятъ подъ арестъ на пол сраженія.

Капитанъ Никита Муравьевъ. Характера кроткаго, скромнаго, нершительнаго. Напитанный идеями нмецкой школы, Муравьевъ только мечталъ, разсуждалъ, но дйствовалъ слабо. Будучи въ числ основателей общества, временно предсдателемъ южнаго, потомъ первымъ членомъ думы свернаго, онъ зналъ сокровенную цль, и самъ всегда страшился ужаснйшаго исполненія. При переворот онъ думалъ быть законодателемъ, усердно подготовлялъ конституцію, а при совщаніяхъ не дерзалъ оспаривать ожесточенныхъ, буйныхъ республиканцевъ. Въ обращеніи съ ними, особенно съ Пестелемъ, онъ былъ холоденъ.

Поручикъ князь Оболенскій. Дловитый, основательный умъ, твердый, ршительный характеръ, неутомимая дятельность къ достиженію предположенной цли — вотъ свойства Оболенскаго. Онъ былъ въ числ учредителей свернаго общества и ревностнымъ членомъ думы. Сочиненія его въ дух общества, объ обязанностяхъ гражданина, служили оселкомъ для испытанія къ принятію въ члены, смотря по впечатлнію, какое производило оно на слушателя. Оболенскій, былъ самымъ усерднымъ сподвижникомъ предпріятія и главнымъ, посл Рылева, виновникомъ мятежа въ С.-Петербург. За неприбытіемъ Трубецкаго на мсто возстанія, собравшіеся злоумышленники единогласно поставили его своимъ начальникомъ. Такъ, свершить государственный переворотъ доставалось въ удлъ поручику. Когда военный генералъ-губернаторъ графъ Милорадовичъ приблизился къ возмутившимся и началъ ихъ увщевать, Оболенскій, опасаясь вліянія знаменитаго, храбраго полководца, ранилъ его штыкомъ въ правый бокъ, онъ также ударилъ саблею полковника Стюрлера {Оба факта не врны. Ред.}. Такія злодянія не были однако плодомъ отчаяннаго неистовства, рукою его водилъ холодный разсчетъ устранить препятствія въ успх предпріятія.

Поручикъ Коховскій. Неистовый, отчаянный и дерзкій. Въ собраніи общества, за два дня до мятежа, онъ съ запальчивостью кричалъ: ну, что-жъ господа! еще нашелся человкъ, готовый пожертвовать собою! мы готовы для цли общества убить кого угодно. Въ нетерпніи своемъ Коховскій наканун возстанія говорилъ: съ этими филантропами ничего не сдлаешь, тутъ просто надобно рзать, да и только. Неистовство Коховскаго проявлялось изъ самомъ дйствіи: во время мятежа онъ прогналъ митрополита Серафима, подошедшаго съ крестомъ въ рукахъ увщевать заблудившихся, онъ пистолетными выстрлами убилъ графа Милорадовича, полковника Стюрлера и ранилъ свитскаго офицера {Разсказъ неврный. Ред.}…

Полковникъ Артамонъ Муравьевъ. Вотъ другой неистовый только на словахъ, а не на дл. Суетное тщеславіе и желаніе казаться ршительнымъ вовлекли его въ общество… съ бшеною запальчивостью настаивалъ о неотложномъ ускореніи возмущенія, но, когда оно проявилось въ Васильков, къ нему пріхалъ Андреевичъ 2-й съ приглашеніемъ присоединиться, Муравьевъ отвчалъ: ‘узжайте отъ меня ради Бога! Я своего полка (Ахтырскаго гусарскаго) не поведу, дйствуйте тамъ, какъ хотите, меня же оставьте и не губите, у меня семейство!’

Подполковникъ Поджіо. Воспріимчивый, пламенный поборникъ республиканскаго правленія, неукротимый въ словахъ и сужденіяхъ. Онъ твердилъ своимъ соумышленникамъ, и уврялъ, что для блага общаго готовъ всегда на собственную гибель… Когда въ дом его взяли Лихарева, Поджіо сказалъ своему брату: ‘другъ мой! теперь я исполню роковое общаніе, спасу васъ отъ гоненій, простись со мною, я тутъ же мертвъ паду — я присоединюсь къ Муравьеву!’ Но порывъ его встртилъ преграду — онъ взятъ подъ стражу генераломъ Набелемъ.

Капитанъ Якубовичъ? Краснорчивый болтунъ, исполненный боле хвастовства, нежели храбрости? Онъ членомъ общества не былъ, но цль зналъ вполн и предъ мятежемъ участвовалъ въ собраніяхъ, говорилъ всегда съ жаромъ въ дух злоумышленниковъ и воспламенялъ колеблющихся. Когда Рылевъ приглашалъ Якубовича вступить въ общество, онъ отвчалъ: ‘я не люблю никакихъ тайныхъ обществъ, по мннію моему, одинъ ршительный человкъ лучше всхъ карбонаровъ и масоновъ. Я знаю съ кмъ говорю, и потому не буду опасаться. Я жестоко оскорбленъ! Вотъ приказъ по гвардіи о перевод меня въ армію! Восемь лтъ ношу его при себ на груди, восемь лтъ жажду мщенія!’ Потомъ сорвавъ со лба своего перевязку такъ, что показалась кровь, продолжалъ: ‘рану можно было залечить и на Кавказ, но я не захотлъ и ршилъ, хотя съ гнилымъ черепомъ, добраться до оскорбителя. Наконецъ, я здсь и увренъ, что ему не ускользнуть отъ меня, тогда пользуйтесь случаемъ, длайте, что хотите, дурачьтесь досыта!’…. Поведеніе Якубовича 14-го декабря было двусмысленно: онъ былъ нсколько времени на площади съ мятежниками, потомъ на бульвар, гд находился государь императоръ, потомъ возвратился къ нимъ парламентеромъ отъ имени его величества.

Штабсъ-капитанъ Александръ Бестужевъ. Умственныя способности Бестужева извстны любителямъ русскаго чтенія, онъ занялъ почетное мсто въ отечественной литератур какъ подъ родовымъ, такъ и принятымъ впослдствіи прозваніемъ Марлинскаго. Характеръ его пылкій, нравственность чистая, сердце доброе, воображеніе быстрое. ‘Языкъ, воображеніе, а не сердце, говорилъ онъ, вовлекли меня въ общество’, и — говорилъ правду, онъ не хотлъ только присовокупить и дружбу съ Рылевымъ. Сначала Бестужевъ такъ былъ холоденъ, что Рылевъ и Оболенскій часто упрекали его и насмшливо повторяли: ‘ты отдашь все общество за густые эполеты и флигель-адъютантскій аксельбантъ’. Посл кончины императора Александра, когда разнесся слухъ, что царевичъ Константинъ отказывается отъ престола, и что Польша съ Литвою и Подоліею отойдутъ отъ Россіи, неумстный патріотизмъ возмутилъ разсудокъ Бестужева, онъ сталъ на совщаніяхъ повторять за другими, чтобы противиться присяг, увлечь своимъ примромъ полки. Бестужевъ любилъ пускать остроты, такъ, перешагнувъ однажды порогъ Рылева кабинета, онъ сказалъ: ‘я переступаю Рубиконъ, т. е. руби кого ни подало’, но въ душ совершенно неспособенъ былъ къ злодйству. На другой день посл мятежа онъ самъ явился во дворецъ для принесенія повинной, изъявляя чистосердечное раскаяніе. Всемилостивйшій государь общалъ возможную пощаду, если откроетъ всю правду. Бестужевъ далъ слово и сдержалъ: еще до вопросовъ его въ комитет, онъ прислалъ въ комитетъ исповдь своихъ дйствій, изложилъ цль и планы дйствій общества, не называя однако своихъ соумышленниковъ. Царь также сдержалъ общаніе: Бестужевъ, осужденный вчно на каторгу, разжалованъ былъ въ солдаты.

Лейтенантъ Завалишинъ? Мечтатель до сумасбродства, мистикъ, коварный, гордый, безпокойный. Онъ показывалъ, что еще въ дтств представлялись ему виднія и откровенія, побуждавшія стремиться къ возстановленію истины и предвщавшія несчастный его конецъ. Въ бытность его въ 1822 г. въ Англіи, онъ замышлялъ сдлать контръ-революцію въ Испаніи. По прибытіи въ Калифорнію, прельщенный богатствомъ страны, желалъ присоединить ее къ Россіи, разсивалъ тамъ мысли отложиться отъ Мексики и намревался съ этою цлью основать тамъ орденъ, въ который вовлечь нсколько значительныхъ лицъ тамошняго правленія. По возвращеніи въ Россію Завалишинъ уврялъ своихъ слушателей, что существуетъ Вселенскій орденъ возстановленія, имющій цлью связь общую между народами, введеніе представительныхъ или республиканскихъ правленій съ возстановленіемъ правъ каждаго гражданина, сколь можно, уравнительне и ближе къ естественнымъ, что втви этого ордена распространяются во всхъ государствахъ. Онъ уврялъ, что состоитъ въ числ командоровъ, показывалъ символы — мечъ и кинжалъ. Онъ воспламенилъ молодыхъ флотскихъ офицеровъ и толкнулъ ихъ въ погибель. Увлеченный самонадянностью, пишетъ онъ въ своихъ показаніяхъ, продолжалъ ходить въ грязи, думая, что не замарается, самолюбіе его находило пищу, онъ не устоялъ противъ ложной славы и поскользнулся, возмечтавъ о себ высоко, считая себя необходимымъ даже самому небу, такъ онъ изъ ангела невинности сдлался преступникомъ съ злодйскими намреніями.

Поручикъ Борисовъ 2-й. Основатель общества соединенныхъ славянъ, Борисовъ 2-й, воображенія пылкаго, характера твердаго, готовый ршиться на все для исполненія предположенной цли. Съ самыхъ раннихъ лтъ онъ бредилъ объ измненіи правленія въ отечеств у и еще бывши юнкеромъ, онъ составилъ въ 1818 году тайное общество, имвшее цлью усовершенствованіе въ наукахъ и художествахъ, потомъ присоединилъ улучшеніе нравственности и очищеніе религіи отъ предразсудковъ. Мало-по-малу развивая между сочленами задушевныя свои республиканскія идеи, онъ преобразовалъ общество, принявъ въ основаніе начала философа Платона,’написалъ уставъ, клятвенное общаніе, большую часть правилъ и установилъ разныя девизы. Расширяя свои дйствія, онъ учредилъ въ 1823 г. общество соединенныхъ славянъ съ обширною цлію соединить вс славянскія поколнія федеральнымъ союзомъ, въ центр котораго построить городъ, гд помщались бы вс депутаты и главное управленіе. Въ 1825 г. Борисовъ, видя, что общество его малочисленно и незначительно, охотно присоединилъ его къ южному обществу для совокупнаго дйствія къ достиженію цли.

Подполковникъ Батенковъ. Гордый, высокомрный, скрытный, съ яснымъ и дльнымъ умомъ, обработаннымъ положительными науками. Онъ пользовался благосклонностью графа Сперанскаго, который обратилъ на него вниманіе, бывъ въ Сибири генералъ-губернаторомъ, и поставилъ его правителемъ длъ Сибирскаго комитета, упрежденнаго въ С.-Петербург. Гордость увлекла Батенкова въ преступное общество, онъ жаждалъ сдлаться лицомъ историческимъ, мечталъ при переворот играть важную роль и даже управлять государствомъ, но видовъ своихъ никому не проявлялъ, запрятавъ ихъ въ тайник своей головы. Искусно подстрекалъ онъ къ возстанію, по полученіи извстія о кончин императора, онъ провозглашалъ, что постыдно этотъ день пропустить… Въ предварительныхъ толкахъ о мятеж онъ продолжалъ воспламенять ревностныхъ крамольниковъ, давалъ имъ дльные совты и планы въ ихъ дух, но дломъ нисколько не участвовалъ, ни въ полкахъ, ни на площади не являлся, напротивъ, во время самаго мятежа присягнулъ императору Николаю.

Подпоручикъ баронъ Штейнгель. Просвщенный, умный, дльный, кроткій и честный. Несчастныя обстоятельства и стсненное положеніе втолкнули его въ общество: бывши отличнымъ директоромъ канцеляріи московскаго военнаго генералъ-губернатора, онъ подвергся навтамъ государю въ противузаконномъ стяжаніи, былъ лишенъ службы и погруженъ съ семействомъ въ крайнюю нужду, вопреки предположенія о его богатств. При переворот Штейнгель думалъ снова стать на ноги, ибо чувствовалъ, что во всякомъ образ правленія онъ съ достоинствомъ могъ бы исполнять почетную должность. Въ мятеж онъ не участвовалъ, да и не желалъ, чтобы начали, но когда созуышденники отправились на площадь, онъ пошелъ въ свою комнату писать порученные ему манифестъ къ народу и приказъ къ войскамъ.

Комитетъ, дйствуя въ дух кротости и снисхожденія августйшаго монарха, благосклонно спрашивалъ призванныхъ къ допросамъ, позволялъ имъ говорить свободно, выслушивалъ терпливо. Заготовленные вопросы, посл личныхъ объясненій, отдавали имъ въ казематы, чтобы они могли обдумать свои отвты. Главное упорство большой части допрашиваемыхъ состояло въ открытіи соумышленниковъ, но когда имъ показали бывшіе въ комитет списки членовъ ихъ обществъ, когда сказали имъ, что они почти вс уже забраны. Тогда они стали чистосердечне. Однако комитетъ съ чрезвычайною осторожностью руководствовался ихъ указаніями, онъ не прежде призывалъ къ допросу, какъ удостоврившись въ соучастіи сличеніями разныхъ показаній и свдній. Великій князь Михаилъ Павловичъ часто говорилъ:

— Тяжела обязанность вырвать изъ семейства и виновнаго, но запереть въ крпость невиннаго — это убійство.

Добрый предсдатель комитета, не взирая на полную ко мн довренность и убжденіе въ моей осмотрительности, съ большимъ упорствомъ подписывалъ требованія о присылк членовъ злоумышленныхъ обществъ.

— Смотри, братъ!— говаривалъ онъ мн,— на твоей душ грхъ, если подхватимъ напрасно.

Допросы отбирались изустно въ полномъ присутствіи комитета, собиравшагося каждый вечеръ, только въ Рождество Христово и Новый годъ не было засданія. О всхъ допросахъ и отвтахъ, тотчасъ посл присутствія, составлялъ я ежедневно краткія меморіи для государя императора, он подносились его величеству на слдующій день поутру, какъ только онъ изволитъ проснуться. Конечно, эти меморіи, написанныя на-скоро поздно ночью, посл тяжкаго утомительнаго дня, безъ сомннія необработанны, но он должны быть чрезвычайно врны, какъ отраженіе живыхъ, свжихъ впечатлній.

Къ концу января 1826 года взяты и допрошены были не только главные дятели заговора, но почти вс соучастники, такъ что разв очень немногіе и то совершенно незначительные остались еще неизвстными.

Въ половин февраля я представилъ комитету очеркъ о состав и цли тайныхъ политическихъ обществъ, извлеченный изъ показаній главнйшихъ членовъ и добровольныхъ открытій нкоторыхъ отклонившихся отъ общества.

Изъ свдній этихъ было уже извстно, что по окончаніи Отечественной войны 1812 года и возвращеніи россійскихъ войскъ изъ-за границы, молодые офицеры, напитавшись либеральными идеями, составили въ 1815 и 1816 гг. политическія общества въ тсныхъ кругахъ родственниковъ и близкихъ пріятелей, не объявивъ опредленной цли и никакихъ правилъ, но учредители, полковники {Чины показаны т, въ коихъ они состояли, когда были призваны для допросовъ въ комитетъ.} Александръ Муравьевъ, Пестель, кн. Трубецкой и капитанъ Никита Муравьевъ, опредлили цлью ввесть въ Россіи представительное монархическое правленіе. Чтобы расширить кругъ своихъ дйствій и привлечь боле соучастниковъ, учредители совокупили вс свои мелкія отрасли, въ конц 1817 г. мы въ начал 1818 г., въ одно общество подъ названіемъ ‘Союза Благоденствія’ или ‘Зеленой Книги’, въ которой заключались уставъ общества, извлеченный изъ тугендъ-бунда съ нкоторыми перемнами. Прикрываясь благовиднымъ предлогомъ благотворенія неимущимъ вдовамъ и сиротамъ заслуженныхъ воиновъ, а также искорененіемъ злоупотребленій въ отправленіи правосудія, изобличая оныя передъ правительствомъ, общество въ число членовъ своихъ вовлекло даже поборниковъ неколебимости престола, отличныхъ поведеніемъ и талантами. Весьма немногимъ соумышленникамъ была извстна сокровенная цль — приготовленіе всхъ сословій государства къ преобразованію коренныхъ началъ правительства, распространяя исподволь просвщеніе въ дух общества. Отсюда вытекло учрежденіе школъ по метод Ланкастера, отсюда проявленіе либеральныхъ идей въ проз и стихахъ. Чтобы дйствовать и на безграмотныхъ, придумывали средства собирать толпы народа, въ которыхъ, злоумышленники могли бы разсвать свое ученіе. Такъ родились въ то время нелпыя сказки о таинственной женщин, ходившей по Васильевскому острову, о поп съ козлиною головою, привезенномъ въ Казанскій соборъ, и необыкновенномъ колокол, ожидаемомъ изъ Валдая.

Въ 1818 году, когда многіе члены общества находились въ Москв въ отряд гвардейскаго корпуса, князь Трубецкой написалъ туда, что государь императоръ намревается Польскія губерніи, принадлежащія Россіи, присоединить къ Царству Польскому. Неумстный патріотизмъ воспламенилъ злоумышленниковъ такъ, что для предупрежденія совершиться этому предположенію, опредлено было посягнуть на жизнь императора. Ужасное злодйство это оставлено было безъ дйствія, ибо они видли себя недовольно сильными для произведенія всеобщаго переворота.

Такимъ образомъ шли дла общества медленно, неопредлительно. Дерзкіе умы, соскучивъ притворствомъ, собрали въ С.-Петербург въ начал 1820 г., коренную думу, состоявшую изъ членовъ, бывшихъ при учрежденіи ‘Союза Благоденствія’. Тамъ присутствовали, подъ предсдательствомъ графа едора Толстаго и блюстителя князя Долгорукова, едоръ Глинка {Вс трое вскор раскаялись и удалились отъ общества.}, Николай Тургеневъ, Лунинъ, Иванъ Шиповъ, Сергій, Матвй, Никита Муравьевы и Пестель. По предложенію сего послдняго принято было стремиться къ республиканскому правленію, Тургеневъ кричалъ un prsident sans phrases, одинъ только Глинка доказывалъ, что въ Россіи не можетъ существовать никакое правленіе, кром монархическаго.

Разномыслія, возникшія между членами, побудили ихъ назначить въ 1821 г. въ Москв създъ. Тамъ, въ собраніи подъ предсдательствомъ Тургенева многіе члены, услышавъ обнаружившіеся сокровенные замыслы разрушить существующій образъ правленія въ отечеств, ему свойственный и вками утвержденный, отказались ршительно отъ общества, которое и положено уничтожить.

Изъ самаго разрушенія возродилось новое политическое общество, облекшееся завсою большей таинственности и начавшее сильне дйствовать, принявъ боле осторожности въ выбор членовъ и въ своихъ сношеніяхъ.

Это возродившееся общество раздлилось на дв отрасли: на южную, водъ предсдательствомъ Пестеля, распространившуюся въ арміяхъ, главнйше во второй и частію въ первой, и сверную, основанную въ С.-Петербург подъ предсдательствомъ Никиты Муравьева. Сверхъ того было общество соединенныхъ славянъ, дйствовавшее сначала отдлно, а потомъ въ соединеніи съ южнымъ, и малороссійское — совсмъ не дйствовавшее.

‘Южная отрасль, воспламеняясь началами демократическими, намревалась ввесть республику, сверная — стремилась къ правленію монархическому представительному. Соединенные славяне хотли образовать въ республиканскомъ дух славянскій союзъ изъ восьми колнъ: Россіи, Польши, Богеміи, Моравіи, Далмаціи, Кроаціи, Венгріи съ Трансильваніею, Сербіи съ Молдавіею и Валахіей, не нарушая, впрочемъ, независимости каждаго колна. Общество это, основанное подпоручикомъ артиллеріи Борисовымъ въ 1823 году, было незначительно и по званію, и по числу членовъ (только 23). Малороссійское общество намревались образовать изъ масонскихъ ложъ въ Полтав бывшій правитель канцеляріи военнаго губернатора Новиковъ, и въ Черниговской губерніи маршалъ Лукашевичъ, и предположили цлію независимость Малороссіи, но остались при попыткахъ, и общество не осуществилось.

Южная отрасль вошла въ 1824 году въ сношеніе съ польскимъ обществомъ, которое имло два департамента: одинъ — въ Варшав, а другой — въ Дрезден. Сверхъ того, оно состояло въ связяхъ съ обществами въ Венгріи, Испаніи, Англіи и Франціи, стремившимися къ преобразованію правительствъ во всей Европ. Цль польскаго общества была соединить въ одно цлое отдльныя польскія провинціи какъ россійскія, такъ австрійскія и прусскія. Сношенія южной отрасли съ польскимъ обществомъ перемнили образъ мыслей тхъ, кои прежде сильно возставали противъ отдленія польскихъ провинцій отъ Россіи, они дружелюбно обязывались помогать другъ другу и начать дйствія въ Россіи и Польш въ одно время.

Посл многихъ совщаній злоумышленники ршились приступить къ длу непремнно въ 1826 г., надясь возмутивъ войско вооруженною силою идти къ Москв и не только произвесть революцію со всми ужасами, съ нею неразлучными, но разодрать отечество, отторгнувъ отъ него польскія области.

Между тмъ какъ цесаревичъ Константинъ прислалъ подтвердительное отреченіе отъ престола, между тмъ какъ готовилась присяга на врноподданичество императору Николаю, злоумышленники вздумали употребить этотъ случай для возбужденія нкоторыхъ офицеровъ и солдатъ къ мятежу, подъ предлогомъ остаться врными присяг, данной Константину, внушая всмъ, что онъ задержанъ и что отреченіе его — ложный вымыселъ. Такимъ средствомъ злоумышленники возмнили основать придуманный ими образъ правленія, приготовили проектъ манифеста къ народу, мечтали собрать на всеобщій соборъ депутатовъ отъ всхъ сословій государства.

Твердостію и ршительностію государя уничтоженъ мятежъ 14-го декабря въ С.-Петербург, а неколебимою врностію войскъ — въ Васильков, Кіевской губерніи, гд шесть ротъ Черниговскаго полка возбуждены къ возмущенію подъ тмъ же предлогомъ врноподданности Константину. И такъ, туча бдствій, висвшая надъ Россіею, разсяна при самомъ начал.

Мятежъ 14-го декабря былъ только необдуманное, стремительное дйствіе свернаго общества, хотвшаго воспользоваться, по мннію его, удобнйшимъ случаемъ. Лица, принимавшія участіе въ этомъ происшествіи, раздляются на два разряда: одни какъ члены тайнаго общества, уготовлявшіе сокровенно гибельную революцію, а другія, какъ мгновенно увлеченныя мнимымъ предлогомъ неправильной присяги.

Тайныя общества почитали непремнною обязанностію имть соумышленниковъ во всхъ сословіяхъ, во всхъ родахъ службы и даже, между духовенствомъ, но духъ преобразованія нашелъ отголосокъ только между военными служащими или отставными, а изъ числа гражданскихъ извстны три или четыре человка, изъ прочихъ же сословій нтъ никого.

Изъ этого очерка мн приказано было составить донесеніе комитета государю императору. Его величество высочайше повелть соизволилъ о тхъ содержащихся въ крпости, о которыхъ приведены слдствіемъ въ извстность вс обстоятельства, до нихъ относящіяся, и которые не будутъ слдовать къ суду, представить на его усмотрніе о каждомъ особую записку, чтобы томленіемъ подъ стражею не отягощать невинныхъ или неумышленно виновныхъ. Государь оказывалъ много состраданія и благоснисхожденія къ преступникамъ, даже семействамъ закоренлыхъ крамольниковъ, какъ напримръ Рылева, посылалъ денежныя пособія.

Усердно занялся я составленіемъ записокъ о каждомъ прикосновенномъ къ слдствію, не ослабляя въ то же время и работы подготовленія вопросовъ. Несмотря на то, государь безпрестанно подтверждалъ о скорйшемъ окончаніи изслдованія. Чтобы исполнить волю его величества, я представилъ комитету слдующій докладъ:

‘Нтъ сомннія, что наказаніе, слдуя сколь возможно скоре за преступленіемъ, производитъ разительнйшій примръ, слдовательно, достигаетъ своей цли, ибо, по словамъ Екатерины Великія, наказанія не для того должны быть, чтобы мучать виновнаго, но для того, чтобы другихъ удержать отъ преступленія {Наказъ коммиссіи о составленіи ‘Новаго Уложенія’.}.

‘Когда вина у каждаго почти передъ глазами, когда она еще занижаетъ мысли, тогда и приговоръ суда и милосердіе государя сильне дйствуетъ на душу. Медленность въ сужденіи изглаживаетъ изъ памяти преступленіе, и наказаніе склоняетъ къ невольному чувству состраданія

‘Для ускоренія суда, необходимо ускорить изслдованіе, которое предшествуетъ суду, но тутъ встрчаются такія затрудненія, какія слдователь, при всемъ усердіи, преодолть не можетъ, а иногда самое усердіе служитъ главнйшею причиною медленности {}.

‘Въ таковомъ положеніи находится комитетъ для изысканія о злоумышленномъ обществ. Онъ забралъ уже важнйшихъ соучастниковъ, открылъ ужасные ихъ замыслы и даже весьма многія подробности, служащая къ поясненію дла, но при всемъ томъ не можетъ ршительно опредлить окончаніе своихъ дйствій, ибо почти въ каждомъ засданіи онъ встрчаетъ новыя лица, или знавшія о тайномъ обществ, или полупринятыя.

‘Неоднократный опытъ показалъ, что послдневзятыхъ лицъ все участіе въ злонамренномъ обществ состояло въ томъ, что они были членами, ни мало не дйствуя и не стремясь къ предположенной цли. Часто молодость, любопытство и суетность побуждали нкоторыхъ проникнуть тайну, а ложный стыдъ и неосновательное понятіе о чести удерживало объявить о томъ правительству.

‘Строгія мры въ забираніи подъ арестъ, столь необходимыя при начал, совершенно измнились. Тогда, не зная главнйшихъ злоумышленниковъ, всякій казался опаснымъ, напротивъ теперь, если и остаются не взятые сочлены, то уже такіе, которые совсмъ по обществу не дйствовали.

‘И такъ, чтобы ускорить окончаніе изслдованія, возложеннаго на комитетъ, по мннію моему, есть надежнйшее средство прекратить требованіе въ С.-Петербургъ прикосновенныхъ къ длу о злоумышленномъ обществ, кром такихъ, кои по важности показанія обратятъ на себя особенное вниманіе. Но дабы они ни въ какомъ случа не могли дйствовать къ нарушенію спокойствія въ государств, то для учрежденія за ними бдительнаго надзора давать знать о служащихъ по начальству, а объ отставныхъ мстнымъ гражданскимъ властямъ’.

Комитетъ и государь одобрили это предположеніе, и слдствіе быстро начало подвигаться къ окончанію. Князь Александръ Николаевичъ Голицынъ, добрйшій посл предсдателя Татищева изъ членовъ комитета, обнявъ меня, сказалъ:

— Вашимъ предложеніемъ вы соорудили себ памятникъ въ сердцахъ многихъ семействъ, жаль, что они никогда не узнаютъ своего благодтеля.

Прошла недля Пасхи, наступилъ май. Приближенные государя умоляли совершить обрядъ коронованія, но его величество не хотлъ возложить на главу царскій внецъ, пока совершенно не кончится дло о злоумышленникахъ и слдствіемъ, и судомъ. Конечно, въ то время все уже было дознано, но для округленія предстояло еще согласовать нкоторыя противорчія, сдлать очныя ставки, подготовить о каждомъ особое дло и записку. Несмотря на это предсдатель настаивалъ, чтобы я принялся за составленіе окончательнаго донесенія государю императору. Озабоченный этимъ приказаніемъ и не имя самъ досуга сего исполнить, я указалъ на средство, которое укоротило открывшійся мн быстрый полетъ къ возвышенію по служб. Въ комитетъ присланъ былъ изъ министерства иностранныхъ длъ дйствительный статскій совтникъ Блудовъ, для составленія журнальной статьи о ход и замыслахъ тайныхъ обществъ въ Россіи. Я давалъ ему матеріалы для этого труда, кром тхъ, которыхъ его величеству не благоугодно было оглашать. Такъ, напримръ, нкоторые злоумышленники показывали, что надежды ихъ на успхъ основывали они на содйствіи членовъ Государственнаго Совта графа Мордвинова, Сперанскаго и Киселева, бывшаго тогда начальникомъ штаба 2-й арміи, и сенатора Баранова. Изысканіе объ отношеніи этихъ лицъ къ злоумышленному обществу было произведено съ такою тайною, что даже чиновники комитета не знали, я самъ собственноручно писалъ производство и хранилъ у себя отдльно, не ввода въ общее дло. По точнйшемъ изысканіи обнаружилось, что надежда эта была только выдуманною и болтовнею для увлеченія легковрныхъ. Не думаю, чтобы объ этомъ было извстно подвергнувшимся безъ всома ихъ слдствію, по крайней мр, когда я, исправляя должность статсъ-секретаря Государственнаго Совта, сблизился весьма хорошо съ графомъ Мордвиновымъ и пользовался его благосклонностію, а бывъ предсдателемъ комитета для передлки Свода Военныхъ Постановленій, часто и откровенно бесдовалъ. съ графомъ Сперанскимъ, они ничего мн не говорили и ничего не спрашивали о сдланномъ противъ ихъ извт. Можетъ быть мятежники льстили себя надеждою на ихъ содйствіе, увлекаясь свободнымъ и рзкимъ изложеніемъ ихъ мнній. Такъ, графъ Мордвиновъ, при сужденіи дла объ отобраніи отъ графа Кутайсова эмбенскихъ рыбныхъ довелъ, пожалованныхъ ему императоромъ Павломъ, въ мнніи своемъ написалъ: ‘въ понятіи власти произвольной все смшано, и нтъ въ ней ничего несправедливаго, ибо она сама первая несправедливость’. Мнніе это ходило по рукамъ, его читали съ жадностію, немудрено, что оно воспламеняло горячія головы нашихъ революціонеровъ и питало надежды ихъ на содйствіе такихъ лицъ.

Обращаюсь къ донесенію. Блудовъ читалъ мн свою работу и пользовался моими совтами и указаніями, какъ человка, проникнувшаго духъ и направленіе не только цлаго тайнаго общества со всми его отраслями, но каждаго злоумышленника. Предсдатель безпрестанно повторялъ мн:

— Скоро ли займемся донесеніемъ? Государь требуетъ представить скоре.

Наскучивъ повтореніемъ, я сказалъ:

— Если непремнно надобно ускорить, такъ прикажите статью подготовляемую Блудовымъ для журналистовъ, обратить въ донесеніе. Въ ней немного нужно пополнить и передлать, и она достаточна будетъ, чтобы показать вообще ходъ дла и замыслы общества, а разборъ и судъ виновныхъ будетъ не по донесенію, но по моимъ отдльнымъ запискамъ о каждомъ прикосновенномъ къ слдствію.

Мысль принята. Блудовъ занялся приготовленіемъ донесенія, а я употребилъ вс усилія округлять слдствіе и подготовлять записки. Донесеніе представлено государю 30-го мая 1826 г., когда еще о нкоторыхъ крамольникахъ, казавшихся мелочными, потому что не были членами общества, окончательно не было обслдовано, да и вообще не о всхъ еще сдлано предварительное распредленіе. Отъ этого вышло, что иные осужденные Верховнымъ уголовнымъ судомъ на тяжкое наказаніе въ донесеніи совсмъ не упоминаются, напротивъ, о другихъ въ донесеніи говорится, а въ приговор объ нихъ ни слова, потому что и съ суду они отсылаемы не были.

Не стану повторять того, что извстно изъ донесенія, напечатаннаго особою брошюрою и помщеннаго въ Полномъ Собраніи Законовъ за 1826 г. Оно заключаетъ въ большемъ развитіи то, что сжато представлено было государю императору въ феврал.

Посл этого донесенія, которое хотя послано государю 30-го мая, но предварительно было доложено, помнится, около 10-го мая, комитетъ, принявъ въ уваженіе, что многіе вошли въ общество, увлекаясь худо понятою любовію къ отечеству, суетностію, возбужденнымъ любопытствомъ, родственными и пріятельскими отношеніями, легкомысліемъ и молодостію, счелъ противнымъ справедливости, великодушію и милосердію августйшаго монарха предать всхъ ихъ суду.

На семъ основаніи комитетъ испросилъ высочайшее соизволеніе не отсылать къ суду:

1) бывшихъ членовъ ‘Союза Благоденствія’, которымъ не была открыта сокровенная цль {Изъ нихъ нкоторые освобождены были прежде, по частнымъ разршеніямъ, а иные, лично извстные государю, и къ допросамъ не были привлекаемы.},

2) всхъ тхъ, которые хотя знали вполн цль общества, но отпали отъ него посл объявленнаго закрытія на създ въ Москв въ 1821 году,

3) тхъ, которые тогда не ршительно отреклись отъ общества, однако не были съ нимъ въ сношеніи до 1822 года, когда вс тайныя общества въ Россіи повелно было закрыть, а посл этого повелнія совершенно удалились и не дйствовали,

4) знавшихъ о существованіи общества или приготовленіе мятежа въ С.-Петербург, но не донесшихъ.

Вотъ и еще причина, что нкоторые члены, представленные въ донесеніи основателями общества толкующими о цареубійств, въ приговор Верховнаго уголовнаго суда совсмъ не упоминаются. Помню, это весьма удивило и произвело толки о пристрастіи, какъ обыкновенно бываетъ, когда превратно пересуживаютъ дйствія правительства, не имя данныхъ и не зная побужденій. Отъ сего часто самое благо представляется зломъ.

Разсмотрвъ внимательно замыслы и поступки прикосновенныхъ къ слдствію, комитетъ представилъ:

Предать суду — 121.

Подвергнуть исправительнымъ наказаніямъ. — 57.

Освободить — 11.

Итого — 189.

Сюда не вошли весьма многіе, освобожденные въ продолженіе слдствія, по представленію комитета и самимъ государемъ, по отобраніи предварительнаго допроса во дворц дежурными генералъ-адъютантами, а также мятежники, не бывшіе членами тайнаго общества. Объ нихъ разборъ и судъ производился по своему начальству.

Исправительныя наказанія состояли: въ продержаніи въ крпостяхъ нсколько мсяцевъ и не доле четырехъ лтъ, соразмряя по возможности вины, въ перевод изъ гвардіи въ армію, изъ арміи въ гарнизонъ или отдаленные полки.

Вс дла о преданныхъ суду, съ особыми о каждомъ записками, отправлены въ Верховный уголовный судъ, учрежденный манифестомъ 1-го іюня 1826 г. Начальникъ главнаго штаба его величества, баронъ Дибичъ объявилъ мн высочайшее повелніе отправиться въ тотъ судъ, для указанія справокъ и поясненій изъ слдствія. Неприличнымъ показалось мн это назначеніе. Въ иностранныхъ газетахъ того времени приписывали мн разныя наименованія, какъ имющаго вліяніе на слдственную коммисію. Я вообразилъ, что участіе мое въ Верховномъ уголовномъ суд Европа отнесетъ къ желанію императора преслдовать и настаивать къ усугубленію наказанія виновныхъ. Священнымъ долгомъ врноподданнаго считалъ я отклонить поводъ клеветать на моего государя. Затаивъ глубоко мою задушевную мысль, я отказался ршительно отъ назначенія отправиться въ судъ, представляя барону Дибичу, что у меня еще весьма много дла по комитету, какъ напримръ, разборъ и представленіе государю о подлежащихъ къ исправительному наказанію, что сверхъ того я управлялъ въ то же время канцеляріею военнаго министра, и проч., и проч., и опять указалъ на Блудова. Дибичъ, будучи вспыльчивъ и откровененъ, съ неудовольствіемъ слушалъ мои возраженія, назвалъ меня ослушникомъ воли государя, но видя мое упорство, согласился, сказавъ притомъ:

— Я цню высоко ваши достоинства, мн жаль, вы пропускаете: этотъ случай.

Время оправдало слова Дибича, два отреченія мои — писать донесеніе комитета и находиться въ Верховномъ уголовномъ суд, дали быстрый ходъ Блудову, доставили ему званіе статсъ-секретаря, министра, члена Государственнаго Совта и титулъ графа, а я едва доползъ до званія сенатора, съ сознаніемъ въ душ, что дйствовалъ по совсти, охраняя чистоту имени моего государя, хотя можетъ быть и ошибался въ моемъ, предположеніи.

Пока продолжался судъ, комитетъ занимался разборомъ и докладами, государю о подлежавшихъ исправительнымъ наказаніямъ и освобожденію.

Наконецъ комитетъ кончилъ совершенно возложенное на него порученіе и закрытъ 25-го іюня слдующимъ рескриптомъ на имя предсдателя Татищева:

‘Александръ Ивановичъ! Неутомимые труды и дятельность, съ каковыми руководили вы слдственную коммисію, для открытія злоумышленниковъ учрежденную, по званію предсдательствующаго оной, благоразумное, успшное и вполн съ ожиданіемъ моимъ согласное приведеніе къ окончанію длъ ея, налагаютъ на меня пріятный долгъ изъявить вамъ совершенную мою признательность. Я вамъ поручаю объявить равномрно всмъ членамъ коммисіи вообще и каждому, въ особенности, благоволеніе мое за отлично усердное и ревностное исполненіе возложеннаго на нихъ порученія, чмъ въ полной мр оправдали выборъ мой и сдланное имъ мною довріе, заслуживъ тмъ благодарность мою и отечества’.

Канцелярія комитета также не была забыта: вс награждены, правду сказать нещедро, по соразмрности съ неимоврными трудами и важностію дла. Я, будучи начальникомъ, пользующимся полною довренностію, получилъ слдующій чинъ и званіе помощника статсъ-секретаря въ вид почета и пенсіи, ибо оставленъ былъ въ прежней должности при военномъ министр.

Въ ожиданіи ршенія суда мн поручено было, по высочайшему повелнію, составить записку о степени виновности каждаго изъ отосланныхъ къ суду. Графъ Татищевъ сказалъ мн:

— Государь желаетъ злодевъ закоренлыхъ отдлить отъ легкомысленныхъ преступниковъ, дйствовавшихъ по увлеченію. Твою записку приметъ онъ въ соображеніе при разсмотрніи приговора Верховнаго уголовнаго суда. Я лично представлю ее государю. Смотри! никто не долженъ знать о ней не только изъ чиновниковъ въ канцеляріи, но и помощниковъ твоихъ.

Я понялъ важность этого порученія: о каждомъ преданномъ суду изобразилъ добросовстно, какъ мн представлялось изъ совокупности слдствія и личной извстности. Сладко мн было видть плоды этой моеі работы въ указ Верховному уголовному суду 10-го іюля 1826 г. Тамъ облегчены наказанія: въ пунк. II — Матвю Муравьеву-Апостолу, Кюхельбекеру, Александру Бестужеву, Никит Муравьеву, князю Волконскому, Якушкину, въ VII — Александру Муравьеву, въ VIII — Берстелю и графу Булгари, и въ IX — Бодиско 1-му.

Странно показалось мн, что Верховный уголовный судъ не помстилъ князя Трубецкаго вн разрядовъ вмст съ приговоренными къ смертной казни Пестелемъ, Рылевымъ, Сергемъ Муравьевымъ-Апостоломъ, Бестужевымъ-Рюминымъ и Коховскимъ. Разв Трубецкому вмнили въ заслугу, что при возмущеніи 14-го декабря онъ не явился на площадь командовать мятежниками, однако онъ былъ диктаторомъ, дятельнымъ распорядителемъ заговора, слдовательно и въ наказаніе долженъ быть поставленъ во глав.

Въ август отправился я съ министромъ въ Москву на торжество коронаціи. Тамъ государь приказалъ разыскать о существованіи иллюминатовъ, ибо его величество узналъ, что Никита Муравьевъ бралъ уроки прагматической исторіи у бывшаго въ Россіи профессора Раупаха, извстнаго иллюмината, и былъ съ нимъ въ тсной связи. За указаніе слдовъ Муравьеву, осужденному въ каторгу, общано отъ имени государя прощеніе, но онъ ршительно отозвался, что никогда не былъ членомъ этого общества. Не предполагаю, чтобы Муравьевъ изъ преданности иллюминатамъ или изъ упрямства не хотлъ воспользоваться случаемъ заслужить прощеніе, врне заключить, что онъ не только опредлительно, но и приблизительно не зналъ ни состава ихъ, ни средствъ, ни лицъ, ни мстопребываніе правителей. Допросомъ Муравьева кончилось изслдованіе объ иллюминатахъ, обращаться съ вопросами къ другимъ не было ни поводовъ, ни основаній.

По возвращеніи государя императора въ С.-Петербургъ, мн переданы отвты судимыхъ о взгляд ихъ на внутреннее состояніе государства въ царствованіе императора Александра. Изъ этихъ отвтовъ я составилъ для его величества сводъ въ систематическомъ порядк, приведя ихъ въ единство и откинувъ повторенія и пустословіе, но мысли, даже въ способ изложенія, оставилъ я по возможности безъ перемны.

Сводъ главнйше извлеченъ изъ отвтовъ Батенкова, Штейнгеля, Александра Бестужева и Переца. Привожу его здсь дословно:

1) Введеніе.

Начало царствованія императора Александра было ознаменовано самыми блестящими надеждами: вс сословія радовались, вс ожидали благоденствія Россіи. Дворянство отдохнуло, купечество не жаловалось на упадокъ кредита, войска учились безъ отягощенія, ученые улись чему хотли, вс свободно говорили, что думали, и все по многому хорошему ждали еще лучшаго. Къ несчастію обстоятельства къ тому недопустили — надежды остались безъ исполненія. Неудачная война 1807 года и другія многостоющія разстроили финансы. Наполеонъ вторгся въ Россію, тогда народъ русскій ощутилъ свою силу, тогда пробудилось во всхъ сердцахъ чувство независимости, сперва политической, а впослдствіи и народной? Вотъ начало свободомыслія въ Росссіи. Правительство само произносило слова: свобода, освобожденіе! Оно само разсивало сочиненія о неограниченной власти Наполеона! Еще война длилась, когда ратники, возвратясь въ домы, первые разносили ропотъ въ народъ: ‘мы проливали кровь,— говорили они,— за спасеніе отечества, а насъ опять заставляютъ потть на барщин, мы избавили родину отъ тирана, а насъ опять тиранить господа!’ Войска отъ генераловъ до солдатъ, пришедши въ отечество, только и толковали, какъ хорошо въ чужихъ краяхъ. Сначала пока говорили о томъ безпрепятственно, слова разносились втромъ, ибо умъ, подобно пороку, опасенъ только сжатый. Лучъ надежды, что государь императоръ дастъ конституцію, какъ упомянулъ онъ при открытіи сейма въ Варшав, и попытка нкоторыхъ генераловъ освободить крестьянъ своихъ, еще ласкали многихъ. Но съ 1817 годомъ все измнилось: люди, видвшіе худое или желавшіе лучшаго, окруженные множествомъ шпіоновъ, принуждены стали разговаривать скрытно и тсне сближалися.

2) Воспитаніе.

Плодовитый корень Республиканскихъ порывовъ скрывался въ самомъ воспитаніи образованіи, въ теченіе двадцати четырехъ лтъ само правительство, какъ млекомъ, питало юношество свободомысліемъ. Вступя на поприще жизни, восторженные юноши на каждомъ шагу встрчали поводъ къ достиженію цли, къ которой ведетъ подобное образованіе.

3) Законы.

Твердые, ясные и короткіе законы, врзываясь легко въ памяти, предупреждаютъ ябеды и злоупотребленія. У насъ указъ на указъ одно разрушаетъ, другое возобновляетъ, на каждый случай найдутся многія противорчущія узаконенія. Отъ этого сильные и ябедники торжествуютъ, а бдность и невинность страждутъ.

4) Судопроизводство.

Образованіе нашего судопроизводства весьма сложно. Отъ земскаго суда до Государственнаго Совта столько переходовъ, что нужно долгое время и большія средства, чтобы провести дло по всмъ инстанціямъ, въ которыхъ судятъ, пересуживаютъ, и часто ршеніемъ самаго высшаго мста предоставляютъ только снова начать тяжбу судомъ по форм. Такимъ образомъ недостаточно жизни дождаться окончанія! Къ сему должно присовокупить несправедливости, злоупотребленія, волокиту и лихоимство, все это до крайности истощаетъ тяжущихся.

5) Система правленія.

Правительство отличалось непостоянствомъ: въ управленіи государственномъ не было твердаго, положительнаго плана,

а) Учрежденіе о губерніяхъ, твореніе Екатерины Великой, измнилось въ существенныхъ основаніяхъ, сила суда въ нижнихъ инстанціяхъ ослабла, губернаторы присвоили себ вето мстную власть, опредленіе генералъ-губернаторовъ довершило ниспроверженіе губернскихъ мстъ, вс дла стеклись къ этимъ сатрапамъ, само правительство смотрло только ихъ глазами. Но во вс двадцать пять лтъ ничего особенно не сдлано къ улучшенію губернскаго управленія. Въ 1822 году дозволено генералъ-губернатору Балашеву произвести опытъ преобразованія. Начатый безъ свднія Сената, не распубликованный его указами опытъ этотъ принятъ обывателями съ негодованіемъ на новые тягости и умноженіе инстанцій, а о той польз, какая произойдетъ, никто и не говорилъ.

б) Коллегіи, коихъ учрежденіемъ обязана Россія Петру Великому, устоявшія среди разныхъ внутреннихъ перемнъ въ теченіе семи царствованій, уничтожены.

в) Сенатъ, это хранилище законовъ, блюститель правосудія и благоустройства, обращенъ въ простую типографію, подчиненную каждому лицу, пользующемуся довренностію монарха.

г) Министерства. Учрежденіе министерствъ наполнено въ существ своемъ важныхъ недостатковъ, очевидно оно составлено было на скорую руку. Не бывъ надлежащимъ образомъ связано съ губернскимъ управленіемъ, оно мшало ему и само отъ него встрчало препятствія.

д) Комитетъ министровъ. Отсутствіе императора изъ столицы подало поводъ къ учрежденію комитета министровъ. Ничего не возможно было придумать лучшаго къ прикрытію всхъ безпорядковъ предъ государемъ и выставк одного лица его предъ народомъ. Все производство длъ оставалось въ тайн, формы, подъ видомъ простоты и скорости, прикрывали вс опущенія и своевольство. Канцелярія могла длать все, что хотла, такъ, вмсто общанной учрежденіемъ министерствъ отвтственности каждаго лица, они вс совокупно съ министрами прикрывались на все высочайшими соизволеніями, отъ сего государь одинъ несъ на себ всю тягость пререканія за ошибки и неустройства.

Это произвело три важныя послдствія:

1) Множество самыхъ мелочныхъ длъ, привлеченныхъ въ комитетъ, восходя до государя, напрасно затрудняли его.

2) Каждый производитель въ министерств легко могъ скрывать свои ошибки и достигать частныхъ видовъ, не опасаясь взысканія.

3) Высочайшія повелнія потеряли свойственную имъ силу и важность.

Но этого мало: придумали еще особенные пути къ смшенію! По множеству частныхъ случаевъ учреждали разные комитеты съ такою же силою, какъ и главный, одинъ перевершивалъ дла другаго: ршенія, утверждаемыя высочайшею властію, являлись часто по одному и тому же длу въ совершенномъ между собою противорчіи.

Такимъ образомъ верховное правительство въ послдніе годы, можно сказать, разсыпалось, потеряло единство и представляло нестройную громаду.

Вообще гражданская часть — краеугольный камень въ зданія государственнаго благоустройства, была какъ бы въ нкоторой опал. Покойный императоръ видлъ зло, считалъ его неизцлимымъ и ограничивался только тмъ, что не скрывалъ своего отвращенія, не имя округъ себя въ виду людей, съ коими могъ бы взяться за исправленіе.

6) Жалованье чиновникамъ.

Жалованье чиновниковъ должно обезпечивать ихъ существованіе, оно у насъ совершенно неуравновшено: гражданскому губернатору, хозяину губерніи, назначено мене вице-губернатора, который въ сущности только предсдатель казенной палаты, а чиновники цлаго узда, вмст взятые, не получаютъ жалованья и противъ одного надзирателя питейнаго сбора. Сколько чиновниковъ, едва имющихъ занятіе, пользуются большими окладами изъ двухъ и трехъ мстъ! Сколько такихъ же получаютъ пенсіи на служб! Но въ то же время большая, несравненно большая часть бдствуетъ, нуждаясь даже въ пропитаніи, будучи обременена притомъ работою до упаду.

Состояніе приказныхъ достойно состраданія: за тридцать или сорокъ рублей ассигнаціями въ годъ они обречены работать съ утра до вечера! Надобно видть въ губерніяхъ несчастное положеніе этихъ людей, чтобы принять въ судьб ихъ живое участіе.

7) Взиманіе податей.

Подати, налагаемыя для дйствительныхъ государственныхъ потребностей, не могутъ быть тягостны, особенно если он располагаются соразмрно процентамъ съ капитала, котораго не разрушаютъ. Но какое обширное поле злоупотребленій и народнаго бдствія представляли земскія повинности, оставаясь въ совершенномъ произвол мстнаго начальства! Никакихъ формъ, ни поврки, ни учета не наблюдалось въ умноженіи налога, особенно въ повинностяхъ личныхъ. Народъ тмъ прискорбне переносилъ эти тягости, что он налагались самовольно, безъ посредства высшей власти, которую одну считаетъ онъ священною. Стоило губернатору пожелать награды, вся губернія, стеная, вынуждена была приносить величайшія пожертвованія.

Дорожная повинность.

Безпрестанные выгоны крестьянъ для дланія дорогъ, часто въ страдную пору, во время снокоса или жатвы, довели ихъ до совершеннаго разоренія. Надобно присовокупить къ сему, съ одной стороны, частыя перемны въ план, а съ другой — злоупотребленія земскихъ чиновниковъ, которые допускаютъ сдлать то, что посл заставляютъ разрушить подъ предлогомъ, что сдлано не по форм. Мало этого: они назначаютъ ближайшихъ поселянъ на работы въ отдленные участки, и наоборотъ, за увольненіе берутъ взятки съ тхъ и другихъ, а дороги остаются неисправленными, непрозжими.

9) Недоимки.

Народъ, отягощенный неправильнымъ собираніемъ податей и отправленіемъ разнаго рода повинностей, впалъ въ недоимки. Строжайшія мры, принятыя ко взысканію ихъ, довершили разореніе. У крестьянъ стали продавать домашній скотъ, лошадей и самые дома, въ нкоторыхъ губерніяхъ выбить, выколотить недоимку сдлалось техническимъ выраженіемъ. Должно присовокупить, что вс капиталы и все обращеніе ихъ привлечены въ столицу, расположенную на оконечности имперіи. Здсь собрана величайшая часть казенныхъ заведеній, здсь только производились вс важныя работы, отъ этого отдаленныя губерніи, а также неимющія водяныхъ путей къ столиц, скоро пришли въ упадокъ, оскудли и упали духомъ, не зная къ чему направить свою дятельность, куда сбывать свои произведенія.

10) Казенное хозяйство.

Казна посягнула на монополію. Подъ видомъ хозяйственныхъ способовъ правительство мало-по-малу отдлилось отъ народа, оно лишило пропитанія цлыя семейства, отнимая у нихъ промышленность, коею они занимались со временъ незапамятныхъ. Вмсто того разныя улучшенія распространять въ народ, чтобы разныя улучшенія распространять въ государств, ихъ длали исключительною собственностію казны, съ которою частные люди естественно не могли входить въ состязаніе.

Изъ этого начала возникли:

а) Казенная продажа вина. Система винной продажи, по обширному ея вліянію, есть одна изъ бдственнйшихъ мръ казенной монополіи. Она привела многія дворянскія фамиліи, и безъ того уже разстроенныя залогомъ почли всхъ имній въ кредитныхъ учрежденіяхъ, въ совершенный упадокъ. Она явила примръ соблазна для чиновниковъ, ибо способы наживаться стали предпочитать понятіямъ о чести. Она обратила множество суммъ въ стоячіе капиталы, ибо чиновники, обогатившіеся преступнымъ стяжаніемъ, большею частію или не емкій, или не умли длать изъ этихъ капиталовъ правильнаго употребленія. Она послужила источникомъ чрезмрно гибельнаго народнаго разврата. Повсюду размножены трактиры, харчевни, портерныя лавочки, питейные дома, временныя выставки, изъ нихъ нкоторыя съ бильярдами, музыкою и другими приманками для черни. Съ такими мрами первые годы точно принесли значительную прибыль, но вскор оказалось, что она была временная: въ послдніе годы недобирались уже многіе милліоны.

б) Казенная продажа соли. На соль, главнйшую потребность въ жизни, возвышена цна. До 1812 года правительство, для облегченія бднйшихъ классовъ народа, не только не извлекало изъ этой операціи никакихъ доходовъ, но еще терпло убытки, а впослдствіи съ каждымъ годомъ цна на соль увеличивается такъ, что бдный поселянинъ едва въ состояніи приправить солью скудную свою пищу, нимало не помышляя удлить для своего скота,

в) Взысканіе съ откупщиковъ и подрядчиковъ. Дйствія министерства финансовъ въ послдніе десять лтъ были, можно сказать, ужасны. Съ откупщиковъ и подрядчиковъ производились строгія и неослабныя взысканія, но когда они предъявляли свои претензіи на казну, то имъ предоставлялось просить особо. Дла съ казною разорили знатнйшихъ купцовъ и подрядчиковъ, а съ ними ихъ кредиторовъ и залогодателей затяжкою уплаты, учетами и неправильными прижимками въ пріем.

Напротивъ того, истиннаго, настоящаго хозяйства нигд не соблюдалось: оно состояло въ однихъ только искусно составленныхъ отчетахъ, которые не сводились ни съ предыдущими годами, ни съ отчетами другихъ управленій, имющихъ между собою непосредственныя соотношенія.

11) Торговля.

Тарифъ 1810 года, благодтельный для россійской промышленности, внезапно измненъ въ 181G г. новымъ въ пользу Австріи, Пруссіи и Польши на 12 лтъ. По крайней мр коммерсанты могли располагать своими спекуляціями на опредленное время, но и въ томъ ошиблись: въ 1819 г. послдовало новое всеобщее разршеніе ввоза иностранныхъ товаровъ, коими вскор наводнили Россію. Многіе купцы обанкрутились, фабриканты вконецъ разорились, а народъ лишился способовъ къ пропитанію и къ оплачиванію податей. Тогда увидли ошибку, исправили ее тарифомъ 1823 года, но причиненный вредъ не возвратенъ! Шаткость тарифа не только разорила многихъ купцовъ и фабрикантовъ, но породила недовріе къ правительству. Наконецъ въ 1824 г. послдовало дополнительное постановленіе о гильдіяхъ, посл котораго изданы еще многія дополненія и поясненія, за всмъ тмъ мстныя начальства нашлись въ невозможности ихъ выполнить, ибо у бдныхъ мщанъ, особенно живущихъ въ малыхъ городахъ, отняты даже ограниченные способы къ пропитанію. Такимъ образомъ торговля наша была въ болзненномъ состояніи.

12) Состояніе флота.

По флоту, на основаніи адмиралтейскаго регламента Петра Великаго, ‘едва корабль заложится на стемпел, должно раздавать по всмъ мастерствамъ пропорціи, дабы къ назначенному сроку вс принадлежности вооруженія были въ готовности’, но этого во все управленіе морскимъ министерствомъ маркиза де-Траверсе не соблюдалось. Корабли ежегодно строились, отводились въ Кронштадтъ и нердко гнили, не сдлавъ ни одной кампаніи. И такъ переводится послдній лсъ, тратятся деньги, а флота нтъ.

13) Военныя поселенія.

Насильственная мра водворенія поселеній принята была съ изумленіемъ и ропотомъ. Впослдствіи объявлена цль ихъ — освобожденіе отъ тяжкой рекрутской повинности. Но уменьшеніе срока службы до 12 лтъ удовлетворило бы этой цли справедливе, просте, безопасне и прочне, ибо тогда во всей Россіи разлился бы духъ воинскій, крестьяне столь же легко стали бы разставаться съ дтьми, какъ дворяне. Возвратившіеся въ семейства солдаты могли бы жениться, заниматься крестьянскимъ бытомъ и, наживая дтей, воспитывали бы ихъ заране быть воинами, а сами были бы готовые ландверы. Конечно, это нкоторымъ образомъ противорчило бы крпостному состоянію, но можно придумать средства устранить такое затрудненіе.

14) Экономическій капиталъ поселеній.

Въ военномъ министерств считалось боле 20 тыс. руб. капитала, составившагося экономически, а частію отъ снисхожденій провіантскаго и коммиссаріатскаго вдомствъ, но въ существ не такъ: военныя поселенія много стоятъ деньгами, землями, лсами, работою и народомъ. Если сдлать всему правильную оцнку, то конечно пятипроцентнымъ доходомъ съ употребленнаго капитала неоконченнаго еще водворенія какого-нибудь полка 1-й гренадерской дивизіи можно было бы навки обезпечить содержаніе этого полка во всхъ отношеніяхъ.

15) Состоянія.

а) Дворяне-помщики. Поступки помщиковъ съ крестьянами ихъ ужасны! Продавать въ розницу семьи, похищать невинность, развращать крестьянскихъ женъ считается ни во что и длается явно, не говоря уже о тягостномъ обремененіи барщиною и оброками. Мелкопомстные дворяне особенно составляютъ язву Россіи: всегда виноватые и всегда ропщущіе, они, усиливаясь жить не по достатку, а по прихотямъ, нещадно мучатъ бдныхъ крестьянъ.

б) Личные дворяне. Личные безпомстные дворяне, подобные польской шляхт, быстро распространяются. Они, считая низкимъ всякій трудъ и ремесло, живутъ различными изворотами, они составляютъ разрядъ людей, которые при переворотахъ надются что-нибудь выиграть, а потерять ничего не могутъ.

в) Духовенство. Сельское духовенство въ жалкомъ состояніи. Не имя никакого оклада, оно вовсе предано милости крестьянъ, принуждено угождать имъ, отъ этого впадаетъ въ пороки, особенно въ пьянство до такой степени, что правительство вынуждено было чрезъ гражданскихъ губернаторовъ распубликовать указъ, чтобы крестьяне не поили священниковъ до-пьяна. Между тмъ какъ сельское духовенство нищенствуетъ, въ неуваженіи, указъ объ одеждахъ женъ священническихъ привелъ въ волненіе и ропотъ богатое городское духовенство.

г) Купечество. Купечество, стсненное гильдіями и затрудненное въ путяхъ доставки, потерпло важный уронъ съ 1812 года. Многіе капиталисты погибли, другіе разстроились. Развратъ мнній далъ силу потачки вексельному уставу: злостныя банкротства умножились и довріе упало. Права, облагораживающія гражданъ, присвоены не лицу, а капиталу. Отъ этого происходитъ двоякое слдствіе: богатый, честный купецъ невинно разорился, потеря богатства есть само по себ несчастіе, но законъ, вмсто утшенія, угнетаетъ его боле отнятіемъ самыхъ правъ, отличавшихъ его отъ низшаго класса. Добродтельный, но бдный купецъ остается въ низшемъ званіи, напротивъ, безчестный, но богатый, объявя капиталъ, получаетъ права, равняющія его съ знатнйшимъ дворянствомъ. Вотъ гибельный соблазнъ для гражданской добродтели.

е) Мщане. Классъ мщанъ, значительный и почтенный въ другихъ государствахъ, у насъ ничтоженъ, бденъ, обремененъ повинностями и лишенъ средствъ къ пропитанію, особенно постановленіемъ, чтобы они для мелкой торговли или записывались въ гильдіи, или брали свидтельства съ платежемъ пошлины. Упадокъ торговли отразился на нихъ сильне по ихъ бдности.

ж) Казенные крестьяне. Казенные крестьяне, завися отъ земскаго и узднаго судовъ, губернскаго правленія и казенной палаты, частыми набгами чиновниковъ этихъ мстъ совершенно разоряются, вс требуютъ, но никто не печется и не отвтствуетъ за ихъ благосостояніе. Хотя въ казенной палат и есть отдленіе экономическое, завдывающее казенными имніями, но вліяніе его слабо, потому что земская полиція, уздный судъ и губернское правленіе имютъ равное съ нею или еще большее вліяніе.

з) Удльные крестьяне. Въ противоположность казеннымъ поставляются удльные крестьяне, коихъ состояніе описывается лучшими красками. Они пользуются своими правами, имютъ свои конторы, которыя не только управляютъ ими, но и ограждаютъ отъ насилій земской полиціи и другихъ властей. Управляющій конторою отвтствуетъ за благоустройство крестьянъ, состоящихъ въ его вдомств, но власть его ограничена: онъ не можетъ произвольно вводить своихъ выдумокъ, не можетъ безъ особеннаго разршенія министра смнить голову, поставленнаго міромъ. У нихъ вс раскладки и учрежденія производятся на общихъ совщаніяхъ.

16) Заключеніе.

Кратко изображенное внутреннее состояніе государства показываетъ, сколь въ затруднительныхъ обстоятельствахъ воспріялъ скипетръ нын царствующій императоръ и сколь великія трудности предлежатъ къ преодолнію. Надобно даровать ясные, положительные законы, водворить правосудіе учрежденіемъ кратчайшаго судопроизводства, возвысить нравственное образованіе духовенства, подкрпить дворянство, упавшее и совершенно разоренное займами въ кредитныхъ учрежденіяхъ, воскресить торговлю и промышленность незыблемыми уставами, направить просвщеніе юношества сообразно каждому состоянію, улучшить положеніе земледльцевъ, уничтожить уязвительную продажу людей, воскресить флотъ, поощритъ частныхъ людей къ мореплаванію, къ чему призываетъ Гаити и Америки, словомъ,— исправить неисчисленные безпорядки и злоупотребленія.

Этотъ Сводъ представленъ государю императору 6-го февраля 1827 г. Его величество изволилъ оставить у себя въ кабинет, а списки: одинъ отослалъ въ Варшаву къ цесаревичу Константину, а другой далъ князю Кочубею, бывшему тогда предсдателемъ Государственнаго Совта.

— Государь императоръ,— сказывалъ мн впослдствіи князь Кочубей,— часто просматриваетъ вашъ любопытный сводъ и черпаетъ изъ него много дльнаго, да и я часто къ нему прибгаю. Вы хорошо и ясно изложили разсянныя идеи, кажется, добавили и своихъ свдній.

Мн пріятно было слышать лестный отзывъ умнаго государственнаго, мужа о моей работ, но еще пріятне было видть проявленіе ея въ разныхъ постановленіяхъ и улучшеніяхъ, выходящихъ съ того времени.

‘Послднею моею работою, по слдствію и злоумышленныхъ обществахъ, было составленіе для государя императора алфавитнаго списка о всхъ прикосновенныхъ къ этому длу, даже и тхъ, которые и не были требуемы къ допросу въ Комитетъ и о коихъ разборъ и судъ производился въ мстахъ ихъ служенія или жительства.

VII.

Служба въ Государственномъ Совт Князь Кочубей.— Князь А. Н. Голицынъ.— Графъ Мордвиновъ.— Князь А. И, Куракинъ — М. М. Сперанскій.— Государственный секретарь Марченко.— Участіе А. Д. Боровкова въ разныхъ комитетахъ.— Составленіе Свода Военныхъ Постановленій.— Благодарность государя.— Графъ Н. Я. Новосильцевъ.— Назначеніе А. Боровкова сенаторомъ.— Юрьевскій архимандритъ Фотій.

Въ 1827 году, 15-го іюня, объявлено высочайшее повелніе вступить мн на службу по Государственному Совту. Графъ Татищевъ съ примтнымъ неудовольствіемъ объявилъ мн объ этомъ, грустно дополнивъ:

— Такъ, милый мой! ты оставляешь меня старика въ такое критическое для меня время.

Тогда заведена была противъ него гнусная интрига, о которой разскажу впослдствіи. Я объяснилъ графу, что это назначеніе сдлано безъ моего вдома, что я не только не искалъ, но и не помышлялъ никогда разставаться съ нимъ, все это я говорилъ по сущей справедливости. Графъ Татищевъ, увренный въ моей искренности, засуетился, захлопоталъ я настоялъ, чтобы сверхъ занятій по Государственному Совту оставить меня попрежнему и при военномъ министр.

Торжественно вступилъ я въ собраніе Государственнаго Совта, тамъ благосклонно привтствовали меня князь В. П. Кочубей, князь А. Н. Голицынъ, графъ H. С. Мордвиновъ, князь А. В. Куракинъ, графъ М. М. Сперанскій {Кочубей тогда не былъ еще княземъ, а Сперанскій графомъ, но я выставляю титулы того времени, когда пишу очеркъ, иначе понадобилось бы часто длать оговорки.} и большая часть членовъ, знавшихъ меня лично.

Вотъ случаи, доставившіе мн личное знакомство съ этими знаменитыми сановниками:

Князь Кочубей зналъ меня подводу о состояніи Россіи въ царствованіе Александра, составленному мною по повелнію императора Николая изъ показаній членовъ злоумышленныхъ обществъ. Посл него я видлъ трехъ предсдателей Государственнаго Совта? но ни одинъ изъ нихъ не равнялся съ нимъ на столь важномъ посту государственнаго управленія. Онъ былъ уменъ, опытенъ, проницателенъ, бгло обнималъ дла и особенно искусенъ былъ постановлять вопросы ясно и опредлительно, ловко схватывая въ дл точки, отъ которыхъ зависитъ ршеніе.

Съ княземъ А. Н. Голицынымъ работалъ я будучи*правителемъ длъ слдственной коммиссіи о злоумышленныхъ обществахъ. Онъ всегда отзывался о мн съ похвалою. Добрый, благородный, набожный, онъ весьма хорошо зналъ придворную грамоту? былъ другомъ императора Александра, пользовался благоволеніемъ императора Николая и всхъ членовъ императорской фамиліи, во все пребываніе мое въ Совт я не слыхалъ, чтобы онъ вступалъ въ пренія, ограничиваясь всегда простымъ присоединеніемъ своего голоса къ какой-нибудь изъ спорящихъ сторонъ.

Въ правленіи представительномъ графъ Мордвиновъ сдлался бы знаменитымъ ораторомъ: мннія его и на словахъ, и на письм рзки, смлы и убдительны, многіе изъ нихъ, несмотря на строгую тайну длопроизводства въ Государственномъ Совт, ходили по рукамъ.*При двор уважали его, какъ умнаго, образованнаго, дльнаго сановника и въ важныхъ государственныхъ вопросахъ съ нимъ совтывались, но не любили, потому что онъ не любилъ изгибаться. ^Помнится, во все царствованіе Александра онъ ничмъ не былъ награжденъ, уже императоръ Николай пожаловалъ ему орденъ св. Андрея. Вотъ какъ трудно идти прямою дорогою!

Графъ Мордвиновъ сблизился со мною по слдующему случаю: въ продолженіе интриги противъ графа Татищева, я написалъ отъ него оправдательное письмо государю императору. Прежде отсылки къ его величеству, графъ Татищевъ послалъ меня прочесть это письмо графу Мордвинову. Терпливо и внимательно выслушалъ онъ длинное посланіе, объяснявшее и заслуги Татищева, особенно въ Отечественную войну 1812 года, когда онъ былъ генералъ-кригскомиссаромъ, и несправедливые на него навты. Выслушавъ, графъ Мордвиновъ сказалъ:

— Хорошо! Очень хорошо! Доложите Александру Ивановичу, что несмотря на вс пакости его противниковъ, это письмо произведетъ благопріятное впечатлніе на государя.

Лестно мн было слышать изъ устъ просвщеннаго и славящагося умомъ вельможи похвалу моей работ, но я чуть не прыгнулъ отъ восторга, когда откланиваясь онъ крпко пожалъ мн руку и сказалъ:

— Александръ Ивановичъ часто мн говорилъ о васъ съ похвалою, теперь я лично убдился въ вашихъ достоинствахъ, прошу быть со мною знакомымъ по пріятельски и чаще бывать у меня, во всякое время я радъ съ вами бесдовать, всякій день я обдаю дома.

При первомъ вход моемъ въ присутствіе Государственнаго Совта графъ Мордвиновъ громко произнесъ:

— Государь пожаловалъ намъ сотрудника умнаго, дльнаго и благороднаго.

Подъ послднимъ эпитетомъ графъ Мордвиновъ разумлъ преданность мою къ графу Татищеву, который изъ толпы чиновной поставилъ меня на видное поприще, и отъ котораго, при его упадк, не могли отторгнуть меня враги его никакими общаніями.

Съ княземъ А. Б. Куракинымъ встртился я въ первый разъ при гроб государыни императрицы Елизаветы Алексевны, стоявшемъ въ Чесменскомъ дворц, обращенномъ нын въ военную богадльню. Я отправился туда поклониться праху этой великодушной государыни, взыскавшей меня своею милостью за слабый литературный трудъ: объ этомъ я упомянулъ выше. Въ зал, гд поставленъ гробъ, находились только дежурные придворные чины обоего пола и нсколько знатнйшихъ особъ, прибывшихъ на поклоненіе. Благоговйно преклонивъ колна передъ прахомъ усопшей, я отошелъ къ стн и очутился лицомъ къ лицу съ княземъ Куракинымъ.

— Я радъ съ вами встртиться,— громко сказалъ онъ,— ваши записки о несчастныхъ заговорщикахъ, которыя читалъ я въ Верховномъ Уголовномъ Суд, дали мн высокое понятіе о вашихъ способностяхъ, ваши изложенія ясны, кратки, но полны такъ, что нельзя ничего ни прибавить, ни убавить.

Наконецъ онъ пожалъ мн руку и пригласилъ посщать его. Такъ вельможи вка Екатерины II умли выдвигать дарованіе! Сколько достойныхъ дятелей вывели они изъ ничтожества на высокую степень служебнаго поприща! Они не соперничали съ своими подчинена мми, не держали ихъ подъ спудомъ, но пользовались случаемъ проявить гласно ихъ способности. Такимъ средствомъ выдвинуты изъ среды тружениковъ Бозбородко, Трощинскій, Завадовскій и др. Нын не такъ: министры все дльное, все хорошее присвоиваютъ себ, они боятся оглашать даровитыхъ своихъ подчиненныхъ, оттого на высот государственнаго управленія возсдаетъ посредственность.

Съ графомъ М. М. Сперанскимъ я встрчался часто на обдахъ у графа Татищева. Классическое образованіе, геній, огромная начитанность и разносторонняя дятельность поставили его, подобно Цицерону, изъ плебеевъ въ среду патриціевъ. Со скамьи семинаріи онъ переслъ на почетное кресло въ Государственномъ Совт, онъ подарилъ Россія Сводъ Законовъ и лишилъ ябеду гибельнаго орудія затмевать истину разрозненными, иногда и противорчащими указами? Графа Сперанскаго надобно считать отцемъ нашего длового слога, который теперь, безъ преувеличенія можно сказать, лучше и чище литературнаго. Сперанскій войдетъ въ исторію царства Русскаго, какъ Трибодіанъ вошелъ въ исторію римско-восточной имперіи.

Встрченный радушно столь знаменитыми сановниками, я ожидалъ, что служба моя по Государственному Совту будетъ для меня благопріятна — и не ошибся, тмъ боле, что государственный секретарь Марченко былъ старинный мой пріятель. Въ противоположность графу Сперанскому, Марченко безъ всякаго образованія, силою ума своего и трудолюбія. также изъ плебеевъ добрался до кресла члена Государственнаго Совта. Не красно писалъ онъ, но дльно, толково, опредлительно и столь ясно, какъ ясна прекрасная душа его. При всемъ ум его, онъ не могъ, подобно Сперанскому, блистать въ кругу аристократіи: онъ не зналъ французскаго языка, а тамъ это большой недостатокъ, оттого знакомство его составляли люди умные, дльные, но не аристократы, съ которыми онъ размнивался только визитами.

Осмотрвшись въ Государственномъ Совт, мое первое желаніе было перевесть туда друга моего Никитина, который служилъ тогда совтникомъ въ С.-Петербургской Казенной Палат. Мн врили, что я ходатайствую за чиновника, достойнаго во всхъ отношеніяхъ, но самое мсто служенія его поставляли препятствіемъ къ переводу, забывая пословицу, что не мсто человка, а человкъ мсто краситъ. Наконецъ усилія мои увнчались успхомъ: ршили такъ, чтобы Никитинъ вышелъ изъ Палаты въ отставку и потомъ его опредлили въ Совтъ экспедиторомъ. Сущая комедія! Для чего такая продлка! Едва Никитинъ принялся за дло, тотчасъ увидли способность и знанія его и стали возвышать быстро.

Сверхъ занятій моихъ по должности статсъ-секретаря военнаго департамента, на меня возлагались многія порученія, весьма важныя. Упомяну о нкоторыхъ:

Лтомъ 1828 года государь императоръ, отправляясь въ Турецкую кампанію, составилъ комитетъ, уполномоченный по военнымъ дламъ разршать все высочайшею властью, не представляя предварительно на утвержденіе его величества. Предсдателемъ этого комитета былъ графъ П. А. Толстой, членами — графъ Оперманъ, графъ Голенищевъ-Кутузовъ и генералъ-отъ-инфантеріи Сукинъ, а длопроизводство возложено на меня. Графъ Толстой честный, прямой, добрый, но до крайности безпечный и гордый, олицетворенный русскій баринъ, не любилъ углубляться въ дла, члены, занятые управленіемъ ввренныхъ имъ частей, не имли досуга вникать во вс подробности моихъ докладовъ, я такимъ образомъ ршенія большею частью зависши отъ меня. Вверху это было извстно. Вотъ примръ: однажды князь Кочубей призвалъ меня и просилъ защитить капитанъ-лейтенанта Домогацкаго, сужденнаго за то, что посадилъ на мель фрегатъ, отправленный въ Ревель съ экипажемъ Кочубея. Князь съ чувствомъ сказалъ:

— Мн было бы непріятно, если-бы кто пострадалъ за меня. Когда бы государь былъ здсь, я лично бы умолялъ его о помилованіи.

— Употреблю вс мои силы, — скромно отвчалъ я,— сдлать угодное вашему сіятельству, но ршеніе зависитъ отъ графа Петра Александровича.

На устахъ князя мелькнула улыбка. Конечно, такой всъ лестенъ былъ для моего самолюбія, но онъ ставилъ меня въ затруднительное столкновеніе съ княземъ А И. Чернышевымъ, который управлялъ тогда военнымъ министерствомъ и при которомъ состоялъ я по особымъ порученіямъ. Если комитетъ не утверждалъ какого-либо его представленія, то онъ относилъ это ко мн и стовалъ на меня. Послдствіемъ было то, что государь по возвращеніи изъ арміи остался доволенъ всми разршеніями комитета, объявившаго 498 высочайшихъ повелній, но ни я, ни сотрудники мои не награждены, хотя труда было очень много, потому что при мн работали только два чиновника. Въ комитетъ такой важности, дйствовавшій отъ лица императора, нельзя было набирать толпы даже для переписки, иначе все сдлалось бы гласнымъ. Въ утшеніе графъ Толстой сказалъ мн:

— Государь очень доволенъ меморіями, которыя ты посылалъ о нашихъ засданіяхъ, это, братъ, высшая награда!

Правда, его величество лично на выход изъявилъ мн свое благоволеніе за эту работу, но она не проявлена всенародно, слдовательно и погрузилось въ пучину неизвстности.

Въ 1832 году, 2-го апрля, составленъ комитетъ для разсмотрнія проекта карантиннаго устава, подъ предсдательствомъ графа Строганова. Членами назначены генералы: Ермоловъ и Балашовъ, дйствительный тайный совтникъ Энгель и тайный совтникъ Блудовъ, а производство длъ, но высочайшей вол, возложено на меня. Комитетъ собирался во дворц вечеромъ почти каждый день. Странно мн казалось, что А. П. Ермоловъ, извстный своимъ умомъ, и А. Д. Балашовъ, бывшій министръ полиціи и посыпанный императоромъ Александромъ для переговоровъ съ Наполеономъ, предъ вступленіемъ его въ границы Россіи, весьма мало принимали участія въ сужденіяхъ. Напротивъ, Блудовъ говорилъ много, общими мстами, но ораторство его не доставляло ни одной идеи, которая пригодилась бы для моей работы. Предсдатель графъ Строгановъ помогъ мн не словами, а средствами: онъ далъ мн много брошюръ о карантинахъ на французскомъ и англійскомъ языкахъ, а Энгель, бывшій докторомъ медицины, просвщалъ меня въ моихъ недоумніяхъ только у себя на дому, а не въ собраніяхъ комитета, гд онъ также безмолвствовалъ. Онъ присовтовалъ мн не докладывалъ комитету предположеній моихъ объ исправленіяхъ и передлкахъ въ Устав, а прямо вносить въ журналъ т перемны, которыя я признаю нужными сдлать.

— Этимъ путемъ устраняются пустые толки,— дополнилъ опытный старикъ, долго занимавшій постъ статсъ-секретаря въ департамент экономіи.

Я послдовалъ его наставленію, работа пошла успшно и засданія оканчивались скоре — готовое выслушать легко! Притихъ и мой Блудовъ: я не доставлялъ пищи для его разсужденій. Наградою трудовъ моихъ по этому комитету былъ чинъ дйствительнаго статскаго совтника.

Проектъ положенія Войска Донскаго высочайше повелно разсмотрть въ соединенныхъ департаментахъ Государственнаго Совта: военномъ, законовъ и экономіи съ тмъ, чтобы заключеніе, не внося въ общее собраніе, было представлено прямо государю императору. Производство этого дла возложено на меня. Здсь опять вошелъ я въ столкновеніе съ княземъ Чернышевымъ, потому что проектъ составленъ подъ непосредственнымъ его распоряженіемъ. Наученный опытомъ, какъ опасно касаться самолюбія автора столь могучаго, я принялъ другой образъ дйствія, нежели въ комитет 1828 года. Вс замчанія мои я прочитывалъ предварительно моимъ пріятелямъ статсъ-секретарямъ Позену и Брискорну, которые были дв руки князя, имвшаго къ нимъ полное довріе. Они подготовляли князя, онъ выслушивалъ меня благосклонно и соглашался на предлагаемыя мною передлки. Такимъ образомъ я докладывалъ соединеннымъ департаментамъ каждую главу, уже исправленную, и все шло гладко, безъ запинокъ. Одно только слово не согласился князь измнить по моему замчанію, и это слово вызвало неудовольствіе государя. Въ проект было сказано Войсковое Донское Правительство, я хотлъ вмсто Правительство поставить Правленіе, но князь не соглашался, доказывая, что казаки примутъ это за нарушеніе ихъ правъ, подумаютъ, что земля Войска Донскаго обращается въ губернію. Когда положеніе Войска Донскаго представлено было на конференцію, государь, повидимому, съ неудовольствіемъ подчеркнулъ карандашемъ ‘Правительство’ и написалъ: Правительство — Я. Князь Кочубей, отдавая мн положеніе съ этою отмткою, сказалъ:

— Какъ это, при вашей осмотрительности, вы пропустили такое важное слово?

— Есть у насъ,— отвчалъ я смиренно,— Грузинское Верховное Правительство, почему же не быть Донскому.

Князь улыбнулся, онъ зналъ о моемъ замчаніи, о которомъ я сообщилъ графу Сперанскому, чтобы онъ отъ себя высказалъ его въ засданіи, но онъ тамъ и не пикнулъ, вроятно не хотлъ входить въ противорчіе съ княземъ Чернышевымъ. Скажу мимоходомъ: постъ статсъ-секретарей Государственнаго Совта весьма щекотливъ, на нихъ упадаетъ неблагопріятный отзывъ государя, а члены всегда въ сторон и хладнокровно умываютъ руки.

Въ 1833 году назначенъ я предсдателемъ комитета, высочайше учрежденнаго для поврки и передлки Свода Военныхъ Постановленій. Здсь мн предстояло работать подъ наблюденіемъ графа Сперанскаго, что весьма сблизило. меня съ нимъ. Когда, по назначеніи, явился я къ нему за приказаніями, онъ напомнилъ мн:

— Вотъ вы не отдлались отъ меня, пять лтъ тому назадъ я приглашалъ васъ для составленія Военнаго Свода, вы отказались, а онъ не миновалъ вашихъ рукъ. Впрочемъ, скажу откровенно, я въ назначеніи вашемъ не участвовалъ. Васъ представилъ государю князь Чернышевъ, а государь сказалъ мн, когда уже состоялось высочайшее повелніе: я назначилъ теб въ сотрудники по военнымъ законамъ Боровкова, онъ человкъ дльный, надюсь ты будешь имъ доволенъ.

Я напомнилъ графу Сперанскому о причинахъ, побудившихъ меня тогда отказаться отъ его предложенія, присовокупивъ:

— Лучше теперь марать и передлывать собранное, нежели тогда рыться въ сырыхъ матеріалахъ и стряхивать архивную пыль.

— Увидимъ, — возразилъ графъ,— часто скучне и трудне передлывать, нежели составлять самому.

Пять лтъ усиленной, тяжкой работы моей по Своду Военныхъ Постановленій вполн оправдали мнніе графа Сперанскаго.

Однажды я доложилъ ему о необходимости совершенно измнить военно-судную часть Свода. Тамъ встртились странныя противоположности: судъ первой степени обязанъ былъ руководствоваться воинскими процессами, въ которыхъ и за малыя преступленія опредлены жестокія наказанія, а высшій судъ, придерживаясь существующихъ законовъ, вынужденъ былъ эти наказанія замнять ничтожнымъ оштрафованіемъ, даже выговоромъ или однимъ замчаніемъ. Отъ сего ршенія суда первой степени представлялись шуткою, игрушкою, отъ сего разрушалось въ войск уваженіе къ военнымъ судамъ. Надобно сочетать такъ, чтобы и низшія и высшія власти руководствовались одними законами. Первая степень есть судъ, опредляющій наказаніе, которое должно былъ не мечтательное, а дйствительное, вторая степень есть ревизія суда, обязанная проврить правильность судопроизводства и приговора.

Графъ Сперанскій возразилъ:

— Государь не согласится на такую передлку, она уничтожила бы воинскій уставъ Петра Великаго, передъ которымъ онъ благоговетъ.

— Нечего уничтожать, — замтить я, — уставъ воинскій не существуетъ въ приложеніи къ практик съ царствованія Елизаветы, отмнившей смертную казнь. Конечно, уставъ этотъ былъ необходимъ въ то время, когда наше регулярное войско едва только образовывалось изъ нестройной толпы буйныхъ стрльцовъ, но теперь, когда порядку, устройству, дисциплин и нравственности нашихъ воиновъ удивляются Европа и Азія, опредленіе жестокихъ наказаній было бы анахронизмомъ.

— Вы правы. Я раздляю ваше мнніе, доказательство вы найдете въ производств Военнаго Свода: я представлялъ уже объ этомъ государю, но Чернышевъ объявилъ мн высочайшую волю — держаться строго устава Петра I.

— Позвольте замтить: вамъ не разъ доставалось отстаивать свои мннія при покойномъ император.

— Altera tempora altera mores, мой любезнйшій. Всмъ извстно, какъ горько я расплатился за мою настойчивость и правду. Но тогда я былъ молодъ, императоръ Александръ благосклонностію своею возбуждалъ во мн смлость, теперь я старъ и не въ силахъ выдержать другого испытанія, подобнаго тому, какое со мною случилось. Изложите ваше мнніе, представьте его Чернышеву, онъ врно перешлетъ его ко мн, я соглашусь съ вами, такъ и доложите государю.

Я такъ и сдлалъ. Записка моя о передлк IV части Свода Военныхъ постановленій, представленная князю Чернышеву 12-го октября 1839 года, была слдующаго содержанія:

‘Предсдатель комитета, высочайше утвержденнаго для проврки и исправленія Свода Военныхъ Постановленій, разсматривая четвертую часть сего Свода, содержащую уставъ военно-уголовный, счелъ нужнымъ, прежде окончательнаго заключенія своего о степени удовлетворительности плана и полноты статей, обратиться къ систем, принятой редакціею при составленіи сей части Свода.

‘Редакція, обозрвая военно-уголовныя постановленія, нашла, что нкоторыя наказанія, опредленныя воинскими артикулами Петра Великаго, вышедъ совершенно изъ употребленія, прямо неотмнены постановленіями послдовавшими, а потому до сего времени приводятся въ приговорахъ военно-судныхъ коммиссій, и что многія наказанія по тмъ же артикуламъ, хотя употребительныя по ихъ роду, прилагаются уже не во всхъ прежнихъ видахъ и не въ тхъ случаяхъ, къ коимъ они прежде относились, не въ прежней мр, и, наконецъ, не ко всмъ тмъ лицамъ, кои онымъ подвергались.

‘Вслдствіе сего редакція Свода предполагала наказанія, хотя не отмненныя формально, но не употребительныя, въ Сводъ не вводить, какъ потерявшія силу и потому, что въ Свод приводятся одни постановленія дйствующія, наказанія же, хотя употребительныя по ихъ роду, но коихъ приложеніе измнилось, изложить такъ, какъ они дйствительно нын прилагаются.

‘Предположеніе сіе дйствительный тайный совтникъ Сперанскій всеподданнйше докладывалъ государю императору, и его величество, принявъ въ уваженіе, что Сводъ, не вводя ничего новаго, долженъ быть изображеніемъ законовъ въ настоящемъ, нын дйствующемъ ихъ приложеніи, съ отмною всего, что уже вышло изъ употребленія, высочайше повелть соизволилъ разсмотрть сей предметъ въ особомъ комитет.

‘Прежде приведенія въ исполненіе таковой высочайшей воли, г. военный министръ вошелъ съ особымъ по сему предмету всеподданнйшимъ докладомъ, въ которомъ объяснилъ, что несовершенство военно-уголовныхъ законовъ нашихъ заключается главнйшее въ неточномъ опредленіи степени преступленій или границы между преступленіями и проступками. Недостатокъ сей отчасти отвращается разнообразностію наказаній, узаконенныхъ воинскими артикулами. Сообразно съ ними признаются тягчайшими преступленіями т, за кои опредлены тягчайшіе виды наказанія, и такимъ образомъ ршаются вс военно-судныя дла: въ военно-судныхъ коммиссіяхъ прямымъ примненіемъ законнаго наказанія къ преступленію, въ высшихъ ревизіонныхъ инстанціяхъ, смягченіемъ приговора сообразно съ большею или меньшею суровостію наказанія, закономъ опредленнаго.

‘Въ порядк военнаго судопроизводства наказанія, установленныя кореннымъ закономъ, безъ большихъ неудобствъ, не могутъ быть замнены въ Свод военно-уголовныхъ законовъ наказаніями, нын употребительными, ибо сіи послднія прилагаются къ преступленіямъ, не по закону положительному, но по произвольному его убжденію о степени вины подсудимаго, къ чему, какъ выше сказано, ведутъ его т же самые коренные законы.

‘Его сіятельство, убждаясь въ необходимости скорйшаго изданія новаго полнаго военно-уголовнаго уложенія, объемлющаго вс части военнаго судопроизводства, и предполагая трудъ сей поручить особой коммиссіи, матеріаломъ которой долженъ служить Сводъ существующихъ нын военно-уголовныхъ законовъ, полагалъ: разршить редакціи Свода военныхъ постановленій вводить въ Сводъ вс коренные законы, какъ о преступленіяхъ, такъ и о наказаніяхъ, безъ всякаго измненія, дополняя всми общими государственными постановленіями, имющими прямое отношеніе къ военному судопроизводству.

‘Впрочемъ, Сводъ сей не назначать для изданія въ свтъ и въ руководство военнымъ судамъ, такъ какъ съ изданіемъ новаго уложенія не можетъ уже быть въ ономъ никакой надобности.

‘Государь императоръ, вслдствіе сего доклада, высочайше повелть соизволилъ: излагать въ Свод наказанія въ двухъ видахъ: въ самой стать Свода по закону, а на пол противу каждой статьи — по практик и приговорамъ.

‘Вмст съ тмъ его величество, имя въ виду, что Сводъ, по самому первоначальному предназначенію, долженъ прежде его напечатанія и изданія поступить въ особый комитетъ на ревизію, изволилъ повелть: при сей ревизіи ршить положительно: издавать ли его въ вид закона, или же принять токмо матеріаломъ къ новому уложенію.

‘Редакція, приступивъ на семъ основаніи къ внесенію въ Сводъ постановленій о наказаніяхъ, встртила большія затрудненія оттого, что важныя и многочисленныя измненія, происшедшія въ артикулахъ съ 1753 года, даютъ всему военно-уголовному законодательству другой видъ, такъ что сложить (соединить?) сіи два законодательства, по испытанію, оказалось невозможнымъ.

‘Посему редакція предполагала, отдливъ судопроизводство низшихъ судовъ отъ судопроизводства высшихъ, для каждаго составить особое уложеніе, размстивъ вс сіи предметы въ двухъ раздлахъ: въ первомъ — означить наказанія, опредляемыя военно-судными коммиссіями, а во-второмъ — наказанія, опредляемыя высшими военными судами.

‘Государь императоръ по всеподданнйшему о семъ докладу, одобривъ таковое предположеніе редакціи Свода Военныхъ Постановленій, высочайше повелть соизволилъ: при ревизіи Свода ршить окончательно: оставить ли оба раздла въ Свод или, отмнивъ первый, сдлать второй раздлъ общимъ для всхъ судовъ и низшихъ и высшихъ.

‘Такимъ образомъ, комитету, высочайше учрежденному для поврки Свода Военныхъ Постановленій, предлежитъ нын разршить два вопроса:

‘Во-первыхъ, можно ли въ Свод оставить наказанія въ двухъ видахъ: а) назначаемыя первою инстанціею военнаго суда, и б) опредляемыя окончательно при ревизіи военно-судныхъ длъ, или удержать только одни дйствующія нын узаконенія.

‘Во-вторыхъ, издавать ли Сводъ военно-уголовныхъ законовъ вмст съ общимъ Сводомъ Военныхъ Постановленій, или же принять оный только матеріаломъ для составленія новаго военно-уголовнаго уложенія.

‘Для разршенія сихъ вопросовъ нужно предварительно обозрть настоящее состояніе военно-уголовнаго законодательства въ Россіи.

‘Дйствующіе нын военно-уголовные законы имютъ основаніемъ воинскіе артикулы императора Петра Великаго.

‘Артикулы сіи, опредляя существо преступленій, назначали мру наказаній, коимъ подвергались военнослужащіе за сдланныя ими преступленія.

‘Наказанія, воинскими артикулами установленныя, суть: 1) смертная казнь, которой виды были: четвертованіе, колесованіе, сожженіе, отсченіе главы а чему въ нкоторыхъ случаяхъ предшествовало прожженіе языка раскаленнымъ желзомъ, повшеніе и растрляніе, 2) лишеніе чести, 3) лишеніе собственности, т. е. конфискація, штрафы, вычеты изъ жалованья и т. п., 4) лишеніе свободы и 5) тлесныя наказанія, къ коимъ относились: ношеніе оружія, содержаніе на хлб и вод, посаженіе на деревянныхъ лошадей и ословъ, хожденіе по деревяннымъ кольямъ, скованіе въ желза, усченіе членовъ, шпицрутены и наказаніе кнутомъ.

‘Симъ наказаніямъ подвергались вс вообще военнослужащіе безъ различія чиновъ, званій и состояній.

‘Военнымъ судамъ вмнено было въ обязанность опредлять мру наказанія по мр вины, сообразно обстоятельствамъ, увеличивающимъ или уменьшающимъ оную.

‘Наказанія, воинскими артикулами установленныя, съ того времени существенно измнились? Смертная казнь за воинскія преступленія допускается только въ военное время, на основаніи полевого уголовнаго положенія, но въ мирное время, кром нкоторыхъ случаевъ, по указамъ 1753 и 1754 годовъ, замнена другими наказаніями. Дворянство и состоянія, пользующіяся особенными правами, освобождены отъ тлеснаго наказанія, и первые сверхъ того и отъ конфискаціи имуществъ, въ каторжную работу повелно ссылать только за одни важнйшія преступленія. Отмнено вырываніе ноздрей, а отсченіе членовъ, не существуя на дл, едва удержалось въ памяти законовдовъ.

‘Не взирая однако на вс сіи измненія въ наказаніяхъ, установленныхъ воинскими артикулами императора Петра Великаго, военно-судныя коммиссіи въ приговорахъ своихъ опредляютъ еще и нын смертную казнь всхъ родовъ, а также и тлесныя наказанія лицамъ дворянскаго происхожденія. Приговоры сіи объявляются преступникамъ, твердо убжденнымъ, что наказанія, къ коимъ они присуждаются, не будутъ приведены въ исполненіе, а при дальнйшей ревизіи ихъ длъ замняется другими, не столь жестокими. Итакъ законъ, долженствующій опасеніемъ неминуемаго наказанія предотвращать совершеніе преступленія, не будучи приводимъ въ исполненіе и служа только одною формою угрозы, не только въ глазахъ преступника, но и всхъ вообще, теряетъ совершенно свою силу, ослабляетъ то вліяніе, которое онъ долженъ имть, и не производитъ того дйствія, для котораго установлены законы наказательные.

‘Повелнія, служащія военнымъ судамъ основаніемъ опредлять въ приговорахъ наказанія, установленныя воинскими артикулами, безъ измненія ихъ, представляются слдующія: воинскаго устава 1716 года^ главы L, пунктъ 2, указъ военной коллегіи 23-го ноября 1800 года, высочайше утвержденные доклады: генералъ-аудитора князя Салагова 18-го іюля 1802 года и комитета учрежденнаго для образованія генералъ-аудиторіата 8-го сентября 1805 года, наконецъ положеніе комитета министровъ 14-го февраля 1831 года.

‘Сими постановленіями повелно: военнымъ судамъ въ приговорахъ ихъ опредлять виновнымъ наказанія по всей строгости военныхъ законовъ.

‘Совершенно справедливо, что военно-уголовные законы имютъ основаніемъ воинскій уставъ Петра Великаго, почему военно-судныя коммиссіи и постановляли сентенціи свои на точныхъ словахъ воинскихъ артикуловъ, не смя соображаться съ измненіями, послдовавшими въ уголовномъ законодательств. Напротивъ того, высшія военносудныя инстанціи, смягчая приговоры низшихъ военныхъ судовъ и дйствуя въ семъ случа сообразно послднимъ постановленіямъ, не считали нужнымъ требовать по этому предмету какихъ-либо особыхъ разршеній. Такимъ образомъ, употребленіе въ приговорахъ военныхъ судовъ наказаній, установленныхъ воинскими артикулами и не уничтоженныхъ прямо закономъ, вошло въ обычай, боле и боле впослдствіи укоренившійся.

‘Здсь надлежитъ обратиться къ эпох, въ которую Петръ -й писалъ Воинскій уставъ. Въ то время уголовное законодательство всей Европы наполнено было кровавыми ужасами, невжество, буйство и строптивость волновали умы русскаго народа, нестройныя толпы стрльцовъ едва только были замнены регулярнымъ войскомъ, еще не укоренившимся и не привыкшимъ къ правильной военной дисциплин. При такихъ обстоятельствахъ мудрый законодатель Россіи, сообразуясь и съ главнйшими законами чужеземцевъ и съ духомъ своего народа, не могъ не допустить жестокихъ наказаній.

‘Но съ теченіемъ времени и распространеніемъ просвщенія, смягчались нравы, улучшались обычаи и возвышалась нравственность какъ въ народ, такъ и въ войскахъ. Соотвтственно сему направленію ослабвали и мало-по-малу измнились, какъ выше показано, жестокія и ужасныя наказанія. Тогда общее уголовное законодательство я судопроизводство приняли другой боле кроткій видъ, и уголовные суды гражданскаго вдомства стали осуждать виновныхъ по законамъ дйствующимъ. Между тмъ, военные суды продолжаютъ держаться законовъ измнившихся, продолжаютъ угрожать казнями, которыя на дл не исполняются, несмотря на то, что еще въ 1782 году повелно было {Именной высочайшій указъ 1-го января 1782 года.}, чтобы военные суды при сужденіи военнослужащихъ, поступали сообразно судебнымъ мстамъ гражданскаго вдомства.

‘Въ основныхъ государственныхъ законахъ {Свода Законовъ, т. I, стр. 72.} сказано: ‘законъ сохраняетъ свое дйствіе, докол не будетъ измненъ силою новаго закона’. Слдственно наказанія, опредленныя воинскими артикулами и смягченныя сообразно духу времени и общему уголовному законодательству, по мр смягченія самыхъ нравовъ и обычаевъ, или отмненныя послдующими узаконеніями, не должны имть мста въ приговорахъ военныхъ судовъ, учреждаемыхъ въ XIX столтіи надъ воинами россійской арміи, которой строгая нравственность еще недавно изумляла и Европу, и Азію.

‘Дв разныя системы наказаній, одна въ военно-судныхъ коммиссіяхъ, другая въ высшихъ ревизіонныхъ инстанціяхъ, въ самомъ Свод приняты не по собственному убжденію редакціи въ правильности или необходимости таковаго раздленія, но единственно по тому уваженію, что редакція не считала себя въ прав измнять что-либо въ буквальномъ смысл законовъ безъ положительной высочайшей на сіе воли. Въ историческомъ введеніи къ Своду (стр. 59) сказано:

‘Здсь не мсто разсуждать, сколь въ общихъ понятіяхъ объ уголовномъ правосудіи таковая двоякость суда и наказанія можетъ быть не сообразна, когда за одно и то же преступленіе судья въ одномъ мст именемъ закона грозитъ смертною казнію, а въ другомъ — также, судья и также именемъ закона — опредляетъ вмсто того легкое наказаніе. Уничтожить сіе противорчіе, согласить военно-уголовные законы съ общими понятіями правосудія есть во власти законодателя. Сводъ долженъ слдовать тому, что есть, и не можетъ длать въ существ закона никакихъ исправленій’. Въ другомъ мст того же введенія (стр. 62) сказано: ‘Естьли бы признано было удобнымъ, слдуя общимъ началамъ правосудія, постановить не два, а одинъ законъ и для низшихъ и для высшихъ судовъ, тогда надлежало бы только въ семъ второмъ отдл книги первой исключить изъ Свода весь раздлъ первый, и вмсто того сдлать общимъ раздлъ второй для всхъ судовъ, и низшихъ и высшихъ’.

‘Принимая въ уваженіе, что наказанія, воинскими артикулами установленныя, совершенно измнены постановленіями, посл сихъ артикуловъ изданными, предсдатель комитета полагаетъ:

‘Во-первыхъ, судопроизводство низшихъ военныхъ судовъ не отдлять въ Свод отъ судопроизводства высшихъ, но раздлъ о преступленіяхъ и наказаніяхъ составить общій, какъ первоначально предполагала и редакція Свода.

‘Во-вторыхъ, въ раздл семъ опредлить преступленія военнослужащихъ и наказанія, коимъ они за сіи поступленія по окончательнымъ ршеніямъ подвергаются.

‘Въ-третьихъ, въ опредленіи преступленій и подраздленіи оныхъ слдовать воинскимъ артикуламъ, а въ тхъ случаяхъ, коихъ не находится въ артикулахъ, держаться постановленій впослдствіи по военно-судной части изданныхъ. Если же нтъ такового опредленія въ сихъ послднихъ постановленіяхъ, то слдовать гражданскому Своду, принявшему силу закона и опредляющему преступленія общія какъ гражданину, такъ и воину.

‘Въ-четвертыхъ, въ назначеніи наказаній соображаться со всми послдующими постановленіями, измнившими наказанія, артикулами установленныя.

‘Обращаясь ко второму вопросу: издавать ли нын Сводъ военноуголовныхъ законовъ вмст съ общимъ Сводомъ Военныхъ Постановленій, или же принять оный матеріаломъ для составленія новаго военноуголовнаго уложенія, предсдатель комитета совершенно убжденъ, что военно-уголовные законы наши требуютъ коренного измненія даже въ главныхъ началахъ, но имя въ виду, что Сводъ Военныхъ Постановленій безъ военно-уголовнаго устава, составляющаго одну изъ главнйшихъ его частей, не будетъ полонъ, что военно-судная часть, по существу ея занятій, боле всхъ другихъ частей военнаго управленія чувствуетъ необходимость въ Свод военно-уголовныхъ законовъ, и что изданіе новаго военно-суднаго уложенія, по важности и обширности этой работы, не можетъ быть скоро окончено,— полагаетъ необходимымъ Сводъ военно-уголовныхъ законовъ издать вмст со Сводомъ Военныхъ Постановленій, но издать тогда, когда утвердится предположеніе о составленіи одного общаго раздла о преступленіяхъ и наказаніяхъ, и объ измненіи наказаній воинскими артикулами установленныхъ, сообразно постановленіямъ, посл артикуловъ изданнымъ.

‘Что касается до того, можетъ ли Сводъ военно-уголовныхъ законовъ служить матеріаломъ для составленія новаго военно-уголовнаго уложенія, то вопросъ сей разршается самъ собою.

‘Нельзя приступать къ составленію новаго уложенія, не имя свднія о существовавшихъ законахъ, и въ семъ отношеніи не только тотъ Сводъ, который будетъ изданъ, долженъ служить въ семъ случа матеріаломъ, но даже и вся та работа по военно-судной части, которая была предпринята редакціею Свода Военныхъ Постановленій.

‘Предсдатель комитета иметъ честь представить сіи предположенія на благоразсмотрніе вашего сіятельства, съ тмъ, что если они будутъ удостоены одобренія, то не благоугодно ли испросить высочайшее повелніе на передлку IV-й части Свода Военныхъ Постановленій сообразно съ вышеизложенными началами, которыя дйствительный тайный совтникъ Сперанскій призналъ правильными’.

Представляя Чернышеву мое мнніе, я встртилъ т же затрудненія. Едва при содйствіи пріятелей моихъ Позена и Брискорна уломали его передать мое мнніе графу Сперанскому. Чернышевъ сказалъ мн однако:

— Не пеняйте на меня, если государю не понравиться, что вы пишете противъ его убжденія.

Графъ Сперанскій сдержалъ слово: онъ убдилъ Чернышева въ справедливости моего мннія. Три раза государь самъ изволилъ читать его, хотя оно было довольно обширно: въ первый разъ съ графомъ Сперанскимъ, во второй — съ Чернышевымъ, въ третій — съ обоими вмст, какъ бы составя тріумвиратъ. Наконецъ, государь согласился на предложенныя мною измненія, сказавъ при этомъ:

— Такъ непрочны творенія людей даже геніальныхъ!

Наконецъ, Сводъ военныхъ постановленій былъ поднесенъ государю императору. Его величество такъ былъ доволенъ окончаніемъ этого важнаго труда, что приказалъ Чернышеву объявить мн его волю, чтобы я представилъ моихъ сотрудниковъ къ награжденію, не держась никакихъ правилъ о наградахъ, а мн пожаловалъ аренду въ 1.500 руб. сер. на 12 лтъ. Графъ Сперанскій получилъ только милостивый рескриптъ, вроятно, государь зналъ, что трудовъ его при передлк этого Свода почти совсмъ не было.

Когда предсталъ я государю императору для принесенія благодарности за эту милость, въ пріемной зал было боле семидесяти особъ. По обыкновенію насъ поставили въ линію по старшинству, мн досталось пятнадцатое мсто. Вошелъ государь. Оберъ-церемоніймейстеръ графъ Питта по порядку провозглашалъ прозванія представлявшихся, его величество кланялся каждому и проходилъ дале. Дошла очередь до меня. Графъ Литта собирался провозгласить и мою фамилію, но государь быстро произнесъ: ‘знаю!’ Потомъ онъ обратилъ на меня свой орлиный взоръ, казалось искры, какъ электрическій токъ, сыпались изъ его глазъ, я чувствовалъ невольное волненіе.

— Благодарю тебя,— произнесъ онъ, и глаза всхъ присутствовавшихъ устремились на меня,— очень благодарю за твою работу по военному Своду, ты вполн оправдалъ мой выборъ. Вс представленія твои я утвердилъ, хотя ты и назначалъ щедрою рукою.

Отъ такихъ милостивыхъ словъ я смутился, хотлъ высказать чувства благодарности, но ни слова не сказалъ, а слезы покатились по моему лицу. Еще и теперь съ восторгомъ воспоминаю объ этомъ сладостномъ мгновеніи. По окончанія представленія вс знакомые и незнакомые, тамъ бывшіе, приступили ко мн съ поздравленіями и привтствіями. Какое торжество! Слова, сказанныя мн государемъ, быстро разнеслись по С.-Петербургу. Лишь только я возвратился домой, жена моя встртила меня со слезами на глазахъ отъ умиленія, она уже знала съ какимъ благоволеніемъ говорилъ мн государь, появились и поздравители, но скоро все прошло какъ сладкій сонъ.

Среди утомительныхъ работъ по Своду Военныхъ Постановленій на меня возложено было исправленіе должности государственнаго секретаря, не слагая обязанности моей и по военному департаменту. Признаюсь, тяжко было для меня это назначеніе тмъ боле, что кром труда оно вводило меня въ столкновеніе съ министрами, которыя, по принятому обычаю, всякое возраженіе Совта на ихъ представленія относятъ къ государственному секретарю и стуютъ на него. Мн необходима была подпора свыше, я обратился къ шефу жандармовъ, графу Алексю едоровичу Орлову, пользовавшемуся благоволеніемъ и довренностью государя. Онъ общалъ меня поддерживать, но благодареніе Богу, въ теченіе восьми-мсячнаго исправленія моего должности государственнаго секретаря не встртилось въ томъ надобности. Въ случа необходимаго возраженія на представленіе какого-либо министра, я объяснялся съ нимъ предварительно, не пуская дла въ докладъ и такимъ образомъ дло улаживалось и все шло гладко.

Графъ Николай Николаевичъ Новосильцевъ, бывшій тогда предсдателемъ Государственнаго Совта, явно оказывалъ мн свое благорасположеніе, это придавало много всу въ глазахъ членовъ, которые вполн уважали его. Графъ Новосильцевъ еще въ молодости своей, при начал царствованія императора Александра, игралъ важную роль: онъ былъ другомъ царя, онъ мечталъ съ нимъ о преобразованіяхъ въ управленіи Россіи. Графъ Новосильцевъ былъ вельможа просвщенный, умный, опытный, добрый, но безпечный и лнивый, по крайней мр, въ старости, когда я съ нимъ работалъ.

Я весьма обрадовался возвращенію изъ-за границы государственнаго секретаря, барона М. А. Корфа, и снятію тяготившаго меня ярма. За исправленіе этой должности мн объявлено высочайшее благоволеніе и пожалована золотая табакерка, украшенная брильянтами. Впрочемъ, я былъ представленъ къ производству въ слдующій чинъ тайнаго совтника, но нашлись недоброжелатели — интриганы, которые воспрепятствовали этому, доведя до свднія государя, что едва прошло полгода, какъ я получилъ награду по представленію А. И. Чернышева за труды по военному министерству. По крайней мр, государь возвысилъ цну своего дара привтливымъ, милостивымъ словомъ, торжественно и публично, когда я представлялся его величеству съ принесеніемъ благодарности за награду.

— Теперь ты отдохнешь,— прибавилъ государь,— у тебя въ департамент мало дла.

— Точно такъ ваше величество,— отвчалъ я,— но дла особенной важности, требующія большаго вниманія.

— Твоя правда! Но ты сладишь, ты такъ много работалъ по военной части, иногда въ Государственномъ Совт достанется теб разсматривать и свою работу.

Государь изволилъ намекнуть на то, что сверхъ занятій по званію статсъ-секретаря по Государственному Совту я состоялъ и при военномъ министр.

Въ военный департаментъ входило въ это время мало длъ, отъ того, что»князь Чернышевъ, укрпляясь въ благорасположеніи и довріи государя, поставилъ свой военный совтъ на такой высот, что ршенія его вносились министромъ непосредственно на высочайшее утвержденіе. Начальникъ главнаго морского штаба его величества, князь Меншиковъ, соревнуя Чернышеву, поставилъ на такомъ же основаніи адмиралтействъ совтъ. Такимъ образомъ въ военный департаментъ Государственнаго Совта вносились только такія дла, которыя были въ соприкосновеніи съ гражданскою частью, или такія предположенія, которыя государь, не удостоивъ утвержденія, повелвалъ разсматривать въ Государственномъ Совт. Это бывало только въ особенно важныхъ случаяхъ, слдовательно, государь справедливо сказалъ, что у меня въ департамент мало дла, но я не солгалъ, что дла, требующія большаго вниманія.

Съ этого времени дйствительно я такъ мало былъ занятъ по служб, что началъ скучать отъ бездйствія. Такъ прошелъ годъ. Между тмъ, государственный секретарь баронъ М. А. Корфъ хлопоталъ попасть въ члены Государственнаго Совта. Это очень меня тревожило: я боялся, чтобы опять не навалили на меня его должность, которая была мн не по нраву. Я уже сказалъ, что эта должность весьма интрижная, требующая уклончивости, ловкости и связей придворныхъ и аристократическихъ, мои вс связи состояли во мн самомъ: въ посильныхъ моихъ способностяхъ, неутомимомъ труд и прямот характера. Меня пугало также событіе графа М. М. Сперанскаго, столь безжалостно сброшеннаго съ креселъ государственнаго секретаря. Когда поступили такъ съ геніальнымъ, просвщеннымъ дятелемъ, котораго уму обязаны учрежденія Государственнаго Совта и министерствъ и проч., то чего же мн ожидать, — я едва замтный чиновникъ въ обширной области государственнаго управленія. Въ часы откровенія графъ Сперанскій говорилъ мн, что если бы онъ женился на какой-нибудь княжн Голицыной или Строгановой, какъ ему неоднократно говорили, а не по влеченію сердца на безъизвстной двушк, то, конечно, не подвергся бы гоненію и былъ бы поддержанъ какъ родичъ аристократіи. Я также былъ женатъ по влеченію сердца на благородной, но не знатной двушк, эта аналогія съ великимъ человкомъ, красою Россіи по уму и нравственности, еще боле волновала мою душу.

Я сталъ добиваться перемны службы. Меня представляли опять къ производству въ тайные совтники съ назначеніемъ въ сенаторы. Здсь встртилось противодйствіе: министръ юстиціи графъ Викторъ Никитичъ Панинъ не соглашался назначить меня сенаторомъ, предоставляя сдлать это впослдствіи но его усмотрнію. Графъ хотлъ, чтобы этимъ званіемъ я былъ обязанъ его посредству. Такимъ образомъ 17-го апрля 1840 года я пожалованъ въ тайные совтники съ назначеніемъ членомъ консультаціи, а 30-го декабря того же года и сенаторомъ. Честолюбіе графа Панина удовлетворено, и онъ и я довольны.

Когда я представился государю императору съ принесеніемъ благодарности за это назначеніе, его величество изволилъ сказать мн: ‘Поздравляю! Служи попрежнему!’ Эти многозначительныя слова глубоко запали въ мою душу: ревностно и тщательно разсматривалъ я сенатскія записки, взвшивалъ доказательства обихъ сторонъ и ножемъ анализа разскалъ ябеду. Графъ Панинъ представлялъ назначить меня къ присутствію въ 1-й департаментъ, но государь возразилъ: ‘Нтъ! пусть сидитъ въ польскомъ департамент: онъ хорошо знаетъ польскія дда!’ Графу Панину хотлось знать причину такого отказа его величества. Я объяснилъ, что слишкомъ за годъ до назначенія меня въ сенаторы, бывши еще въ Государственномъ Совт, я объзжалъ губерніи, присоединенныя отъ Польши и представилъ государю записку о положеніи тамошнихъ крестьянъ. Записка эта по высочайшей вол внесена въ комитетъ западныхъ губерній. Вотъ вся и разгадка, доказывающая и память государя и вниманіе, съ какимъ читаетъ онъ то, что до него доходитъ.

Едва не забылъ разсказать о встрч моей съ замчательнымъ монахомъ. По окончаніи Свода Военныхъ Постановленій я отправился на поклоненіе новгородскимъ угодникамъ. Быть въ Новгород и не видать Фотія, архимандрита Юрьевскаго монастыря,— то-же, что быть въ Рим и не видать папы.

Фотій, еще въ бытность его законоучителемъ въ 1-мъ кадетскомъ корпус, обратилъ на себя вниманіе своимъ фанатизмомъ, рзкою рчью, набожностію и строгою неукоризненною жизнью. Онъ былъ избранъ орудіемъ свергнуть князя Александра Николаевича Голицына, бывшаго тогда министромъ просвщенія и духовныхъ длъ, и ненравящагося старому, высшему духовенству за покровительство мистикамъ и распространителямъ ученія западной церкви.

Вооруженный толстою тетрадью выписокъ изъ книгъ мистическаго и духовнаго содержанія, напечатанныхъ въ то время, Фотій введенъ былъ въ кабинетъ покойнаго императора. Государь столь благосклонный, столь привтливый, противъ обыкновенія своего, встртилъ Фотія сурово.

— Ты доносишь на лучшаго моего друга и подвергнешься тяжкой отвтственности, если окажется ложь,— сказалъ государь.

— Сердце царево въ руд Божіей, да отверзетъ Богъ очи твои. Прочти и уразумй!— хладнокровно отвчалъ монахъ и подалъ государю толстую свою тетрадь.

Слдствіемъ этой бесды, о которой читалъ я въ любопытныхъ, собственноручныхъ запискахъ Фотія, было удаленіе князя Голицына изъ министерства народнаго просвщенія и духовныхъ длъ, которое посл того распалось на два управленія.

^Торжественно совершалась обдня въ Юрьевскомъ монастыр, священнодйствовалъ самъ Фотій со всмъ своимъ духовенствомъ: великолпіе храма и облаченія очаровываютъ зрніе, благозвучное монастырское пніе услаждаетъ слухъ, а порядокъ, смиреніе и благочиніе при служеніи невольно возбуждаютъ къ благоговнію. Богатствомъ ризницы и другихъ украшеній обязанъ монастырь стараніямъ, особенно весьма щедрымъ пожертвованіемъ графини Анны Алексевны Орловой, единственной дочери героя Чесменскаго. *Она такъ предана была Фотію, что помстилась подл Юрьева монастыря.

По окончаніи обдни Фотій пригласилъ меня на чай. Скоро пролетли боле полутора часа въ моей съ нимъ бесд: этотъ замчательный монахъ зналъ все, что творится сокровенно при двор и большомъ свт. При прощаніи онъ приказалъ подать крестики, выбравъ два золотыхъ и три серебряныхъ, подалъ мн.

— Вотъ твоимъ малолткамъ сказалъ онъ,— золотые дочерямъ, а серебряные сыновьямъ.

Не мало я удивился, что Фотій, видя меня въ первый разъ, ни съ кмъ незнакомаго въ Новгород, такъ опредлительно зналъ о моихъ дтяхъ. Потомъ онъ благословилъ меня образомъ съ ликами четырехъ явленій Богородицы.

— У тебя много враговъ,— сказалъ онъ,— молись усердно Присносущей — Она защититъ тебя своимъ заступникомъ.

Я общалъ еще пріхать въ Новгородъ и видться съ нимъ, но онъ возразилъ:

— Ты будешь и не одинъ разъ: но меня не увидишь.

Сбылось предвидніе: черезъ годъ душа его перенеслась въ горнія ad patres.

Такъ, на пути моей жизни я встртился съ тремя монахами, имвшими вліяніе на мою судьбу: первый въ дтств возбудилъ меня къ прилежному ученію, второй въ юности моей остановилъ меня на краю проруби, такъ сказать отвратилъ смерть, третій въ зрлыхъ лтахъ предупреждалъ о врагахъ, увщевалъ молиться. Признаюсь, считая окружающихъ меня друзьями, и видя, что все идетъ благополучно, все мн улыбается, равнодушно выслушалъ я предвареніе и жестоко наказанъ за невріе….

VIII.

Интрига противъ графа Татищева.— Увольненіе его отъ званія военнаго министра.— Неожиданное увольненіе А. Д. Боровкова отъ службы.— Преданіе суду и оправданіе.— Вниманіе къ нему императора Николая I.— Заключеніе.

Жизнь прожить, не поле перейти, говоритъ пословица. На свт добро и зло перемшано: это, по ученію Лейбница, составляетъ совершенство вселенной, основанной на предустановленной гармоніи. Такъ, посл моего благополучнаго періода жизни, въ которомъ все мн благопріятствовало, наступилъ періодъ несчастій. Зародышъ его таился съ 1827 года, когда составился сильный комплотъ столкнуть графа Татищева съ креселъ министерскихъ, на которыя хотлось ссть князю Чернышеву, бывшему въ то время генералъ-лейтенантомъ безъ сіятельныхъ титуловъ.

*Къ достиженію этой цли князю Чернышеву содйствовалъ начальникъ главнаго штаба его величества Дибичъ. Оставалось найти благовидный предлогъ, но для сановника, занимавшаго важныя должности, за этимъ дло не станетъ. Въ август 1826 года, во время пребыванія двора въ Москв на коронаціи, поданъ государю доносъ, что графъ Татищевъ, въ бытность его генералъ-кригскомисаромъ, допустилъ по комисаріату безпорядки и злоупотребленія. Слдствіе поручено было генералъ-адъютанту Храповицкому, человку пустому и дерзкому, дйствовавшему по вол и направленію князя Чернышева. Храповицкій объ изысканіяхъ своихъ доносилъ непосредственно государю, который, не оскудвъ еще благоволеніемъ къ графу Татищеву, присылалъ на его заключеніе эти донесенія. Великодушно защищалъ графъ Татищевъ своихъ подчиненныхъ, благородно возражалъ на замчанія о личныхъ его распоряженіяхъ. Почта годъ продолжалась эта полемика, наконецъ до того наскучила старику, а еще боле мн, писавшему его объясненія, что однажды, подчеркнувъ въ донесеніи Храповицкаго нсколько нелпыхъ фразъ, я представилъ графу Татищеву проектъ объясненія въ слдующихъ словахъ: ‘Совстно мн утруждать вниманіе вашего величества возраженіями на пустословіе или не знающаго сущности дла, или умышленно затмевающаго правду: подчеркнутыя строки подтвердятъ истину, которую дерзнулъ я выразить моему всемилостивйшему государю’.

Признаюсь, я думалъ, что графъ не пропуститъ такого рзкаго отвта, напротивъ, онъ, внимательно прочитавъ подчеркнутыя строки, съ улыбкою сказалъ:

— Славно! На глупость я возражать глупо! Пусть разбираютъ сами! Спасибо, милый мой, потшилъ старика! Посылай съ Богомъ!

Чрезъ три дня Храповицкій, бывшій въ короткихъ отношеніяхъ съ пріятелемъ моимъ А. II. Абакумовымъ, пересказалъ, что государь сильно намылилъ ему голову.

— Вкъ не забуду,— промолвилъ Храповицкій,— такой услуги Боровкова, не умру, пока не отлачу.

Онъ сдержалъ слово: почти чрезъ двадцать лтъ посл нанесъ мн жестокій ударъ и — вскор умеръ.

Возвращаюсь къ разсказу о граф Татищев. Въ сентябр 1827 г., кончивъ въ первомъ часу пополудни докладъ министру, занимавшему тогда дачу свою на Каменномъ острову, я отправился къ себ на дачу, которую нанималъ по Парголовской дорог близъ Поклонной горы. Часа черезъ два прискакалъ ко мн отъ графа фельдъегерь съ приказаніемъ явиться какъ можно скоре. Нердко были подобные призывы, но на этотъ разъ сердце предвщало мн что-то недоброе.

— Не получено ли чего отъ государя посл моего отъзда?— спросилъ я фельдъегеря.

— Нтъ,— отвчалъ онъ.

— Кто посл меня былъ у графа?

— Никого, онъ изволилъ гулять въ саду и послалъ меня за вами.

Нечего, долго думать: я зналъ нетерпливый характеръ графа Татищева, слъ въ фельдъегерскую таратайку и поскакалъ. Я нашелъ графа въ саду, замтно думы бороздили его чело. Онъ. поблагодаривъ меня за скорый пріздъ, позвалъ въ кабинетъ.

— Милый мой,— сказалъ онъ.— Окажи послднюю услугу, напиши письмо къ государю, чтобы уволилъ меня отъ званія военнаго министра.

Я изумился, посмотрлъ на него внимательно, не шутитъ ли онъ, и отвчалъ:

— Ваше сіятельство позволяли мн всегда говорить откровенно. Мн кажется, не время оставить министерскій постъ: это даетъ удобный случай торжествовать вашимъ врагамъ. Пока вы министръ, у васъ подъ рукою вс средства, вс орудія отражать илъ натиски.

Графъ нахмурился.

— Долго я размышлялъ объ этомъ,— отвчалъ онъ,— но у меня не стаетъ силъ — я старъ, пусть молодые пройдохи возятся съ министерствомъ. Въ защиту свою и моихъ подчиненныхъ я представилъ все, что могъ, да будетъ воля Божія и государя.

Я сталъ было еще возражать, но графъ рзко прервалъ:

— Кончено! Вотъ перо и бумага, пиши!

Съ сокрушеннымъ сердцемъ набросалъ я весьма краткое прошеніе, которое тутъ же отправлено къ государю, а мы пошли въ гостиную. Тамъ уже были почти всегдашніе постители графа Татищева: Паскевичъ, впослдствіи фельдмаршалъ, Депрерадовичъ, командиръ кавалерійскаго гвардейскаго корпуса, Балашевъ, министръ полиціи при покойномъ император, и другіе. У графа Татищева званые обды бывали весьма рдко, но всякій день, такъ сказать, за-просто, собиралось особъ двнадцать, иногда и до двадцати. За обдомъ онъ мн показался веселе обыкновеннаго, какъ сложившій съ себя тяжкую обузу.

На другой день пріхалъ къ графу Татищеву графъ Дибичъ, боле часа продолжалось ихъ совщаніе. Дибичъ убждалъ его именемъ государя не оставлять министерства, старикъ упрямствовалъ и настоялъ на своемъ. Недли черезъ дв онъ былъ уволенъ при милостивомъ рескрипт, съ оставленіемъ членомъ Государственнаго Совта и полнымъ содержаніемъ. Такъ достигъ комплотъ своей цли, управленіе военнымъ министерствомъ поручено графу Чернышеву, который пошелъ быстрыми шагами къ возвышенію.

Разскажу о моемъ паденіи.

Съ порядочнымъ моимъ содержаніемъ отъ казны и съ полученнымъ въ приданое капиталомъ жены моей я не былъ богатъ, но имлъ возможность жить прилично моему положенію, не думая о завтрашнемъ дн. Богатъ тотъ, кто уметъ ограничивать прихоти. Жена моя прекрасно и расчетливо вела домашнее хозяйство, а я весь преданъ былъ государственной служб. Такъ прошло десять лтъ безмятежно, тихо, но въ 1828 году Богъ даровалъ мн дочь, черезъ полтора года сына, потомъ опять дочь, и помышленіе устроить для нихъ посильное состояніе зародилось въ голов моей. Я пустилъ въ оборотъ капиталъ жены, личный мой кредитъ и репутацію дльнаго человка. Съ этими орудіями я дйствовалъ въ разныхъ предпріятіяхъ и компаніяхъ, удачи перемнялись съ неудачами, но въ результат вышло, что чрезъ десять лтъ дятельности, я уже считалъ себя человкомъ безбднымъ, особенно съ присовокупленіемъ казеннаго содержанія, котораго я получалъ тогда боле 22,000 р. ассигн. Цифра порядочная!

Въ 1838 году составлялась компанія для храненія и залога громоздкихъ движимостей, меня пригласили подписаться въ числ учредителей. Видя благонамренную цль компаніи — вырвать бдняковъ изъ зависимости алчныхъ ростовщиковъ, я охотно подписался. Государственный Совтъ призналъ это учрежденіе также благонамреннымъ, уставъ удостоенъ высочайшаго утвержденія. Дйствія компаніи открыты въ 1840 году, я избранъ директоромъ и оставался въ этомъ званіи три года. Въ конц 1845 года, при смн директора дйст. стат. сов. Оводова, оказался недостатокъ въ капитал компаніи, началось изслдованіе, а 3-го декабря 1846 года губерн. секр. Кретковскій, подговоренный Оводовымъ, распорядителемъ кассы и виновникомъ растраты, подалъ доносъ С.-Петербурскому генералъ-губернатору Храповицкому, что въ ней участвовали вс директоры и въ глав поставленъ Боровковъ, какъ старшій по чину.

Храповицкій обрадовался случаю отмстить мн за тотъ нагоняй, который за двадцать лтъ прежде сдлалъ ему государь, по прочтеніи отзыва гр. Татищева. Онъ въ тотъ же день доложилъ его величеству, выставя меня главнымъ виновникомъ, а 4-го декабря переслалъ доносъ къ министру юстиціи гр. Панину. Этотъ также не благоволилъ ко мн, потому что я по званію сенатора не всегда соглашался съ его предложеніями, противными ршенію Сената и неоснованными на закон. Гр. Панинъ тотчасъ испросилъ у государя особенный личный докладъ, какъ бы по важному государственному дду, нетерпящему отлагательства, и 5-го декабря подписанъ именной высочайшій указъ уволить сенатора Боровкова отъ службы.

Слдствіемъ и судомъ оправданъ, между тмъ невинно страдаю седьмой годъ, не вижу и конца этому длу, которое третій годъ покоится въ Сенат. Формы нашего судопроизводства такъ сложны, что посредствомъ ихъ виновный можетъ отдалить свое осужденіе на вчность, подъ многоразличными предлогами, а прикосновенный, несмотря на свою невинность, терпи и жди общей развязки. Подумаютъ ужасныя преступленія побудили государя выкинуть изъ службы сенатора, давно извстнаго ему отличными заслугами.

Вотъ эти преступленія, обнаруженныя слдствіемъ и судомъ, про- _&_#1123,должавшимися боле четырехъ лтъ и представленныя на разсмотрніе Сената.

1) Боровковъ не внесъ въ правленіе компаніи 25 акцій, которыя по званію директора онъ долженъ былъ туда представить. Слдствіемъ открыто, что Боровковъ былъ директоромъ совщательнымъ, ничмъ тамъ не распоряжалъ, содержанія отъ компаніи не получалъ, слдовательно нечего было ему и обезпечивать.

2′) Въ подписанной имъ повстк къ вновь избраннымъ директорамъ не упомянуто, что на нихъ возлагается обревизованіе длъ компаніи. Слдствіе показало, что повстка изложена по заведенной форм просто объ избраніи, о ревизіи же извстно имъ было, потому что они лично находились въ томъ собраніи, когда было объ этомъ сужденіе, и сами подписали журналъ.

3) Онъ занялъ въ компаніи три тысячи рублей подъ залогъ мебели, которой не было представлено. По длу выяснилось, что Боровковъ не былъ уже директоромъ, занявъ въ компаніи деньги какъ простой заемщикъ, далъ въ томъ росписку и ухалъ изъ С.-Петербурга, поручивъ своему управляющему представить мебель въ компанію. По возвращеніи въ С.-Петербургъ онъ нашелъ ее на своемъ мст, расплатился съ компаніею и считалъ дло конченнымъ. При слдствіи управляющій Боровкова отозвался, что онъ не перевозилъ мебель, потому что ее не требовали. Въ существ, если бы предстояла тутъ надобность винить, въ случа неуплаты занятой суммы, то конечно не Боровкова, какъ простого заемщика, а того директора, который выдалъ ссуду безъ обезпеченія. Очевидно здсь выигрышъ на сторон компаніи: во-1-хъ, потому что она располагала по своему произволу помщеніемъ, которое заняла бы мебель Боровкова, во-2-хъ, она не подвергалась страху отвтствовать за поврежденіе мебели, не бывшей въ ея, храненіи.

4) Боровковъ просилъ у Оводова заимообразно 600 руб., которыхъ не дано. Тутъ и сонмъ великихъ юрисконсультовъ сталъ бы втупикъ, чтобы найти вину, но палата уголовная причла это къ отступленію Боровкова отъ устава компаніи. Избави Боже насъ отъ этакихъ судей! воскликну я съ нашимъ великимъ баснописцемъ Крыловымъ.

Оправданный слдствіемъ, я просилъ государя о возвращеніи меня на службу, напомнивъ о моихъ заслугахъ. Въ негодованіи, волновавшемъ мою душу, я выразился между прочимъ: ‘одною работою моею по Своду Военныхъ Постановленій я вставилъ блистательный алмазъ въ корону вашего величества, а министръ юстиціи опрометчиво поднесшій проектъ указа выкинуть сенатора изъ службы безъ справокъ, безъ истребованія отъ него объясненія, какъ бы слдовало по закону, запятналъ свтлыя страницы исторіи достославнаго царствованія. Несправедливости, притсненія и козни министровъ, глубоко насаждая корень неудовольствій и ропота, обращаются всегда на главу внценосцевъ’.

Въ то время государь былъ въ Варшав. По отправленіи прошенія къ его величеству я прочелъ это прошеніе другу моему Никитину.

— Хорошо, дльно, да очень рзко, сказалъ онъ. Смотри Александръ, не посидть бы теб въ крпости?.

— Что за бда, отвчалъ я, тамъ будетъ у меня готовая квартирасъ отопленіемъ и столомъ, а на свобод, лишенный содержанія отъ казны, растроенный совершенно въ собственныхъ длахъ и привязанный этимъ проклятымъ дломъ къ Петербургу, я крайне во всемъ нуждаюсь.

Предвщаніе Никитина не сбылось: государь, оставя разршеніе моей просьбы до окончанія дла о растрат напитала въ компаніи, повеллъ между тмъ производить мн содержаніе негласно изъ экстренныхъ суммъ, выдавъ его со времени моего увольненія. Такимъ образомъ онъ, какъ строгій блюститель закона, не поколебалъ формъ судопроизводства отдленіемъ меня отъ прочихъ, прикосновенныхъ къ длу, а вмст съ тмъ обратилъ вниманіе и на мое горестное положеніе.

Благословлялъ я и благословляю милосердіе монарха, но боле назначеннаго содержанія я радуюсь тому, что оно свидтельствуетъ объ убжденіи государя въ моемъ невинномъ страданіи, это бальзамъ утшенія, разлившій успокоеніе въ моей растерзанной душ.

Придетъ бда, отворяй ворота, говоритъ пословица. Внезапное увольненіе меня отъ службы разстроило вступленіе въ супружество моей дочери, которое было улажено съ весьма достойнымъ человкомъ. Потомъ я лишился моей незабвенной жены, она не устояла противъ жестокаго переворота въ моей судьб. Бдная! Чтобы не растраивать меня своею горестію, она старалась казаться покойною, иногда и веселою, а злой червь огорченія подтачивалъ ея сердце. Миръ праху твоему, добродтельная жена и чадолюбивая мать! Съ твоею смертію все идетъ у меня на перекоръ, ничего не удается, все распадается. Нтъ существа, которое сердечно, какъ ты, мой незабвенный другъ, приняло бы участіе въ моемъ положеніи, съ которымъ искренно я могъ бы раздлить радость и горесть, вс чужды мн и я всмъ чуждъ!

Оканчиваю мои очерки, потому что въ преклонности лтъ не надюсь возвратиться къ дятельности. Въ заключеніе замчу, что восьмой годъ ознаменовывалъ всегда замчательное событіе моей жизни. Такъ, я родился въ 1788 году — начало физическаго бытія, въ 1798 г. поступилъ въ Москв въ главное народное училище, нын гимназія — начало умственнаго образованія, т. е. жизни духа, въ 1808 г. вступилъ въ службу — начало жизни политической, въ 1818 г. женился — начало жизни семейной, въ 1828 г. Богъ даровалъ мн первое дтище — начало возрожденія въ своемъ потомств, въ 1838 г., купилъ я въ С.-Петербург огромный домъ, превышавшій мои средства, возбудилъ зависть и затянулся долгами — зародышъ моего паденія, въ 1848 постигла предсмертная болзнь моей жены и свела ее въ гробъ — начало разрушенія моихъ душевныхъ и тлесныхъ силъ, что будетъ со мною въ 1858 г. извстно единому Всевдущему Строителю міровъ, думаю однако, что въ тотъ годъ не пить мн заздравнаго кубка.

Сообщ. Н. А. Боровковъ.

‘Русская Старина’, NoNo 10—12, 1898

Александръ Дмитріевичъ Боровковъ и его автобіографическія записки.

Читайте также: