Розанов В. В. Собрание сочинений. Признаки времени (Статьи и очерки 1912 г.)
М.: Республика, Алгоритм, 2006.
АТЕИЗМ ‘С РАЗРЕШЕНИЯ НАЧАЛЬСТВА’…
В обществе, в печати и, увы, среди учащегося юношества существует некоторое колебание в признании высокого ума в обыкновенном житейском смысле у людей, читающих им с кафедры науку и несомненно владеющих научною формою ума. Вот эта последняя стала в какое-то подозрительное положение, очень неудобное для ‘полной чести’ ученых. Чего-чего, а уж ума, казалось бы, можно у них спросить, как у женщин не всегда спрашивают красоты, но всегда спрашивают добродетели и, наконец, требуют добродетели. ‘Быть умным’ — такое же требующееся качество у ученых, как ‘половая порядочность’ — у женщин. Так это всегда и было, индийские, арабские, еврейские, древнегреческие, испанские, германские, французские, итальянские и английские ученые, — все решительно давали свидетельство своего ума, кроме русских, которые, к общему изумлению, вдруг начали делать ‘блестящее исключение’ из общего правила и, казалось бы, психологического закона. ‘Быть ученым — вовсе не значит бъпъ умным’, — твердят, доказывают и всячески объявляют русские профессора и ученые. Это имеет и практическую сторону: если ‘ученый’ тожествен ‘простому и ясному человеку, умному человеку’, то отчего, в самом деле, ученым и всяческим их организациям, в том числе профессорской коллегии университетов, не дать ‘автономии’, ‘самоуправления’, и проч., и проч. Но раз это дело поколебалось и слияние ‘ученого’ и просто ‘глупого человека’ не есть что— либо невероятное, а в некоторых случаях даже очевидность, то о какой же ‘автономии’ может быть речь? Они не только ‘сядут в лужу’, но и ‘заведут в лужу’, напр. молодежь, университет и т. д.
К числу таких в высшей степени неприятных обнаружений принадлежит заявление академика Маркова (по кафедре математики) в Св. Синод, чтобы последний 1) признал его атеистом и 2) отлучил его от церкви. Атеистов, начиная с V класса гимназии, в России почти так же много, как гимназических мундирчиков: но даже гимназисты настолько сдержанны, скромны и рассудительны, что не лезут к начальству со своим атеизмом, справедливо полагая, что это дело их совести, души, а не канцелярии и учебного округа. Точно так же Синод, как государственно-церковное учреждение, блюдет за общими нормами веры, направляет ‘корабль’ церкви в правильный путь правильного плавания, но он не ‘исповедует’, не слушает выкриков, как истерических, так и пьяных, и вообще в ‘драматизмы’ и ‘сердечные раны’ не вмешивается. Делает сторублевое дело, а не копеечное дело. С чего же академик по отделу математики лезет к Синоду с копеечной историей своей души, которая у него нисколько не занимательнее, чем у гимназиста? Так, он поколотит кухарку за непосоленный суп к обеду: и придет в Синод с ‘раскаянием в грехе буйства’. Синод занимается крупными делами: и напр., если ‘отлучил Толстого’, то не ранее, чем когда действия, слова, мысли, учение Толстого начали проникать в народ и волновать народ, народ стал уходить ‘в сектантство’, в ‘толстовство’. Без ‘толстовства’ Синод не отлучил бы Толстого: но от ‘теории вероятностей’, приведшей Маркова к ‘атеизму’, никакой секты не выйдет, как не выйдет никакой революции, если он поколотит кухарку. Это глупость и ничтожество, с кухаркой ли, с теорией ли вероятностей, у гимназиста ли или у академика. Синод, консистория и посланный консисториею ‘для увещания Маркова в вере’ от. Философ Орнатский исполнили дело формы, вероятно, с тоскою и недоумением, зачем их отвлекают от дела такими пустяками? Синод просто, вероятно, был в недоумении, что ему делать с такой глупой историей. Чего Маркову нужно? Что нужно академику и математику? Официальное признание его атеизма? Для чего оно? Пустяки для пустяков! Чтобы ‘в паспорт прописали’? Но там есть рубрика: ‘Какого вероисповедания’. Нельзя же написать: ‘Атеистического вероисповедания’, ибо такого нет. Это абсурд. В паспортах прописываются положительные добродетели: ‘Сколько лет?’, ‘Какого вероисповедания?’, ‘Холост или женат?’ Все — солидности социального положения. Но какая же это солидность: ‘атеист’. Солидная вещь, паспорт, глупостями не занимается, и там не отмечается, кто ‘иногда запивает’, а ‘другой раз имеет любовницу’. Маркову непременно захотелось выразить легкомыслие и ‘чтобы оно прошло через паспорт’. ‘Пусть его благородие пристав обеспокоится, впишет мне там, что я ему скажу, да и не один пристав, а сам Синод’. Синод, при своей ‘зрелости’, сплавил все это в консисторию, консистория передала ‘увещателю’: и произошло не ‘трясение отечества’, как ожидал Марков, а свидание академика с благочинным, вероятно не без комичных черточек в разговоре.
Марков даже не догадался, что настоящий ‘атеист’ буен, и уж раз ‘Бога’ отверг, то что же ему начальство, Синод, консистория, церковь, русская земля? Все это — исчезающие малые величины, около Бога все это — ‘бесконечно-малые’ дифференциалы. Как же это математик, можно сказать, ‘стреляет ядром’ по дифференциалу? ‘По теории вероятности’ я полагаю, что ученый академик — не ‘атеист’, но глуповат в обыкновенном смысле: об атеизме же он понятия не имел, никакого не имеет о нем представления, совершенно не знает истории атеизма и биографий настоящих атеистов,.. Он совсем маленький мальчик, послушный начальству до такой степени, что, можно сказать, никакой ‘маленькой нужды’ не сделает без того, чтобы ‘пристав’ ему не указал, ‘где’ можно сделать. И надо бы к нему послать не Философа Орнатского, а ‘бонну-немку с шитьем’, которая бы его водила гулять, обучала вежливости и манерам, кормила кашкой и иногда секла за безнравие… В случаях, если он ‘не там, где указал пристав’.