Андре Жид и ‘общественное мнение’
Андре Жид и ‘общественное мнение’
‘Литературная газета’, No 17, 1933
Андре Жид и ‘общественное мнение’, Жид Андре, Год: 1933
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Пресса французского империализма из всех сил старается уменьшить огромный резонанс последних выступлений Андре Жида. ‘Юманите’ указывает, что тактика замалчивания применяется к крупнейшему писателю Франции, как то было уже с его замечательными книгами о колониальном рабстве в Африке, буквально похороненными. Газеты, журналы, еще недавно ловившие каждое слово Жида, теперь делают вид, что они слепы и глухи.
Но слишком огромно событие, чтобы можно было замолчать его. Нервы не выдерживают даже у прожженых литераторов буржуазии. Продажные перья работают. Клеветой, оскорблениями, ненавистью окружен писатель, осмелившийся сказать правду о капитализме. Кто помнит, что еще недавно та же пресса твердила о ‘величии’ Жида.
‘Как я и ожидал, мое выступление в защиту СССР вызвало настоящий вой. Я подвергся издевательствам, меня называли комедиантом, . шарлатаном, ренегатом…’
Андре Жид порывает с капитализмом, ибо он понял ‘несправедливость, ложь, всю его чудовищность’, понял, что капитализм обрекает культуру на гибель. Подтверждая верность выводов, к которым пришел А. Жид, обнажая всю глубину разложения культуры современного капитализма, появляется ханжеская книга католического литератора Рене Швоба ‘Подлинная драма Андре Жида’. Вот духовные ‘высоты’ буржуазной цивилизации! Швоб рассматривает творчество А. Жида, опираясь на мудрость ‘отцов церкви’ и св. Терезы. Порок писателя он видит в том, что он отошел от христианской веры. Научно доказывает Швоб, что Жида ‘дьявол попутал’. Он полон сочувствия к ‘свихнувшемуся’ писателю, он выражает надежду, что А. Жид вернется в лоно церкви христовой. Трудно представить себе что-либо более зловонное, чем эта книга, подлинное откровение варварства.
Книга Рене Швоба была написана до последних выступлений А. Жида, означающих разрыв со старым миром. Можно представить себе неистовство автора, читающего гранки своей книги, призывавшей А. Жида в болото поповщины… Это вызвало не только гнев, но и глубочайшую тревогу католического литератора. К ряду глав сделаны приписки очень ругательного свойства, на все лады клеймящие А. Жида и зловредный большевизм, но особенно интересно специальное послесловие, в котором Швоб дает оценку смелого и благородного поступка крупнейшего писателя Франции. В этих ханжеских тирадах все характерно: и животный страх буржуа перед надвигающейся революцией, и стремление замазать огромный резонанс ‘обращения’ Жида, я слезоточивые поповские увещания, направленные к ‘братьям рабочим’.
‘Может быть, злонамеренные люди увидят в поступке Жида игру краплеными картами. Я очень хорошо знаю честность Жида, чтобы допустить подобное подозрение’.
‘Не будь я католиком, я сам принял бы большевистскую программу? Что может потерять от этого буржуа? Он может только приобрести. Сделавшись большевиком, буржуа только зарабатывает. Ничем не рискуя, он страхует себя от опасности в будущем. Буржуазия забавляется вольнодумством своих — снобы кидаются сюда, и стадо следует за ними’.
‘Чтобы об’явить себя большевиком, только рабочий один нуждается в героизме. Хозяин с ним не будет церемониться,— и несчастный, сделавшись коммунистом, рискует остаться без куска хлеба’.
‘Рабочий, брат мой, только о тебе я думаю и о тебе забочусь. Если бы тебя не было, то я не знал бы для чего жить мне. Тебе одному служу. Поверь мне, что если некоторые слепцы увлекают тебя на это, то ты раскаешься. Церковь христова не для кого-нибудь другого существует, как для вас, братья-рабочие- Что же касается меня, то мое скромное благоразумие склоняет меня к коммунизму. Победа его столь вероятна, и я знаю, что тот, кто к нему не присоединится, рискует жизнью своей. Но слава божия прежде всего, и это самое главное’.
‘После этого лирического отступления я обращаюсь к моему Жиду и спрашиваю, каким образом этот пророк либерализма и анархии, для которого обожествление свободного человека было всем, приходит к коммунизму, совершенно отрицающему индивидуальность. Ведь жидизм может возникнуть только в маленькой верхушке привилегированных, наслаждающихся всеми удовольствиями жизни. Разве не ясно, что коммунистическая ортодоксия есть нечто совершенно противоположное жидизму’.
Как видим, линия не на шутку встревожившегося буржуазного литератора заключается в том, чтобы представить исторический поступок Андре Жида, как простое чудачество, лишенное серьезного значения, как эксцентрический номер, не больше. Но Швобу не удается сохранить спокойствие. Каждая строчка его ханжеского послесловия пропитана страхом, ощущением близкой гибели,— нельзя скрыть того, что ‘обращение’ Жида есть огромное историческое событие, говорящее о надвигающемся крахе капитализма.
‘Авторитет’ французской критики Рене Лалу пытается сделать хорошую мину при плохой игре, он хочет ‘доказать’, что поступок Жида не имеет серьезного значения. ‘Пример Жида показывает нам всего лишь индивидуальную эволюцию. Это пример значительный, но все же он остается исключением’. Как видим, борзописцев буржуазии об’единяет стремление скрыть гигантский отзвук выступлений Жида. Лалу распространяет нелепую ложь о том, что поступок Жида является ‘завершением его религиозного пути’. Чтобы хоть немного скрасить положение, Лалу высказывает надежду, что Андре Жид скоро ‘одумается’, разочаруется в своих ‘опасных’ симпатиях и выступит с книгой ‘Против коммунизма’. Едва ли дождется он этого!
‘Литературные новости’ приводят в вульгаризированном переводе статью из нашей газеты ‘Андре Жид и капитализм’, сопровождая ее желчными и жалкими комментариями. Они спеша! предупредить советскую прессу, чтобы она, не верила Жиду, ‘уже не раз предававшему буржуазию’. С другой стороны мастера литературной фальсификации запугивают писателя тем, что большевики только ‘используют’ его.
Троцкист Гильбо, ползающий на брюхе перед французской буржуазией, стремясь загладить грехи своего прошлого, повторяет самые циничные измышления буржуазной прессы. Он тоже грозит Жиду тем, что большевики ‘втопчут его имя в грязь’. Он тоже надеется на скорое ‘отрезвление’ писателя, который ‘смотрит на СССР из прекрасного далека’. Он тоже надеется на то, что Андре Жид вернется к буржуазии.
Эмиль Вандервельде напечатал статью ‘Обращение Андре Жида в коммунизм’, не только клеветническую, но и полную паники.
‘Организаторы коммунистической пропаганды — люди весьма реалистические—не преминут сыграть на этих волнующих ‘ высказываниях. Они, конечно, скроют, какими оговорками сопровождается обращение Жида, они не расскажут, что на других страницах ‘Дневника’ Андре Жид заявляет, что он совершенно неспособен к политике, и отступает перед спутанным клубком вопросов политических, экономических и финансовых, в область которых он не решается вступить’.
Присяжный теоретик II интернационала идет на сознательную и грубую ложь. Он прекрасно знает, что .мы полностью опубликуем дневники Жида, представляющие беспощадное и глубокое разоблачение капитализма, что нам нет никакого смысла закрывать глаза на те противоречия, преодолевая которые идет по новому пути художник, порвавший с капитализмом.
Вандервельде занимается бесстыдной фальсификацией.
За рассуждениями о том, что Жид ‘остался более христианином, чем он сам думает’ (как видим, этот вздор распространяется всеми продажными перьями буржуазии), следует плоская острота Вандервельде: ‘Все же Андре Жид хорошо делаем, что нс записывается в члены французской секции III Интернационала…. ему пришлось бы скоро убедиться, что там его могут понять менее, чем где бы то ни было’.
Как будто дело, в том, станет ли Жид членом коммунистической партии! Своими выступлениями он уже нанес удар капитализму, своей беспощадной критикой гниющего старого мира он уже делает дело нового мира. И, не сомневаемся, будет все более ярко и глубоко это делать. Конечно, понять, оценить все величие смелого и благородного поступка Жида могут только силы нового мира. Лай цепных псов капитализма не заглушит его твердого и мужественного голоса. Сам писатель прекрасно понимает это. СССР стал его ‘надеждой’, ‘его мечтой’. ‘Я с вами’, говорит он через рубежи Европы строителям социализма.
С мужеством, твердостью, ясностью отвечает Андре Жид на вой, поднятый вокруг его имени. ‘Мне радостно сносить атаки, издевательства, оскорбления, которые расточают против меня общие враги, и, признаюсь, что я счастлив, заслужив их’. На склоне лет своих, порвавший со своим прошлым, писатель вооружается для битв со старым миром. В книге Пьер-Кента ‘Жизнь и творчество Андре Жида’, только что появившейся, мы читаем волнующие строки о том, что маститый писатель принялся за изучение произведений Маркса.
На митинге протеста против зверств фашистского террора в Германии, собранном в Париже Ассоциацией революционных писателей Франции, Андре Жид выступил со своей первой политической речью, клеймящей диктатуру Гитлера.
Под шумные аплодисменты многолюдного собрания слово было предоставлено товарищу Жиду.