АМЕРИКАНСКІЕ ЭСКИЗЫ.
АМЕРИКАНСКІЕ ЭСКИЗЫ.
Чарльса Вайта 1.
Чарльса Вайта 1.
I.
Арестантъ.
I.
Арестантъ.
Продаются доски’.
‘Спросить Дж. Картера’.
II.
Присяжный.
II.
Присяжный.
1.
1.
2.
2.
Американские эскизы, Уайт Чарльз, Год: 1881
Время на прочтение: 38 минут(ы)
1 Эти два разсказа, помcщенные въ октябрьской и ноябрьской книжкахъ Нью-Йоркскаго журнала Screbner’s Magazine, поставили съ разу ихъ автора на первое мcсто среди талантливыхъ разсказчиковъ, которыми въ послcднее время стала такъ богата американская литература. Отличительными чертами этихъ мелкихъ по объему, но глубоко задуманныхъ и художественно исполненныхъ произведеній — свжесть красокъ, реальность типовъ и жизненность сюжетовъ, такъ что нельзя не согласиться съ англійскими критиками, что они стоятъ большинства трехтомныхъ романовъ, постоянно наполняющихъ англійскую литературу.
— Любопытно бы знать, вернулся ли Эфъ? говорятъ, что вчера вышелъ ему срокъ, произнесъ Джонъ Доннъ, загорлый рыбакъ, сидя въ кругу пріятелей передъ печкой въ сельской мелочной лавк.
— Да, отвчалъ капитанъ Сетъ, маленькой человкъ, среднихъ лтъ, съ серьгами въ ушахъ: — онъ пріхалъ съ утреннимъ дилижансомъ. По словамъ Джима, онъ ни съ кмъ не хотлъ разговаривать и казался мрачнымъ, но трезвымъ.
— Ну, замтилъ снова первый изъ собесдниковъ:— надюсь, что онъ не станетъ поджигать наши дома, какъ онъ поджогъ скотный дворъ Элифалета. По правд сказать, я думалъ, что онъ уйдетъ на Западъ. Я на его мст не вернулся бы въ свое селеніе, побывавъ въ тюрьм.
— Мн всегда онъ очень нравился, сказалъ толстый, коренастый шкиперъ, лниво куря трубку на стул о трехъ ножкахъ, придвинутомъ къ бочк: — не забудьте, ему было только двадцать два года, когда это случилось, и у него всегда былъ горячій характеръ, а Элифалетъ поступилъ жестоко съ его матерью, выгнавъ ее зимой изъ фермы, тогда какъ всмъ было извстно, что современемъ она поправилась бы и сполна бы ему заплатила. Эфъ ее ужасно любилъ и просто сошелъ съума отъ злобы въ эту роковую ночь.
— Я всегда находилъ похвальнымъ, что онъ вывелъ изъ скотнаго двора всхъ животныхъ прежде, чмъ его поджечь, добавилъ Доннъ: — не всякій сдлалъ бы это на его мст. Но все-таки, я говорилъ сегодня Сар, что теперь буду плохо спать по ночамъ, зная, что въ селеніи арестантъ.
— У меня нтъ скотнаго двора, замтилъ капитанъ Сетъ:— но если онъ вздумаетъ поджечь мой птичникъ, то я надюсь, что онъ прежде выведетъ куръ и разсадитъ ихъ по яблонямъ. Если онъ поступилъ такъ гуманно съ скотиной Элифалета, то долженъ выказать столько же уваженія и къ моимъ курамъ.
Эта шутка вызвала общій смхъ и капитанъ Сетъ прибавилъ:
— Все-таки жаль, что я не застраховалъ своего курятника. Но, что это Вильямъ? къ теб кажется идутъ покупщики.
Дйствительно, на порог за дверью кто-то обчищалъ сапоги отъ снга.
Черезъ минуту дверь отворилась и въ лавку вошелъ молодой человкъ, двадцати шести или семи лтъ, хорошо сложенный, съ черными волосами, добродушнымъ лицомъ и въ одежд, изъ которой онъ давно выросъ. Несмотря на холодную погоду, на немъ не было пальто. Онъ прошелъ мимо прилавка въ темный уголокъ, гд разговаривали сосди, кивнувъ головой каждому изъ нихъ, но серьзно, безъ тни улыбки, и спросилъ у лавочника самые простйшіе изъ състныхъ припасовъ. Это и былъ Эфъ.
Пока ему отпускали товаръ, въ лавк воцарилось странное, неловкое молчаніе. Эфъ спокойно осматривалъ лавку. Ничего въ ней не измнилось. Все было по старому, даже на прежнемъ мст висло знакомое объявленіе:
Сельскій парламентъ безмолвствовалъ. На него нашелъ какой-то столбнякъ. Мистеръ Адамсъ, завязавъ товаръ, спросилъ:
— Записать на васъ?
Онъ сказалъ это вовсе не потому, что желалъ открыть кредитъ арестанту, но готовъ былъ скоре отпустить на книжку цлую бочку патоки, чмъ возбудить противъ себя неудовольствіе такого опаснаго человка.
— Нтъ, отвчалъ Эфъ:— я сейчасъ заплачу.
Онъ положилъ купленный товаръ въ холщевый мшокъ, выбралъ лесу и крючки для удочки изъ витрины, гд они лежали среди ножей, органчиковъ и кусковъ камеди, которые такъ соблазняли его въ дтств, разсчитался за все и тихо вышелъ изъ лавки, говоря:
— До свиданія, Вильямъ.
— Ну, признаюсь, я себя не узнаю, сказалъ шкиперъ, какъ только дверь затворилась за Эфомъ:— я хотлъ ему что-нибудь сказать и не могъ надумать что. Нельзя же было спросить его, радъ ли онъ вернуться домой, или холодно ли въ город. Все это было бы намекомъ на тюрьму.
— У меня ужь было на язык: ‘всхъ ли вы оставили въ добромъ здравіи’? замтилъ Доннъ: — но вдь это напомнило бы ему людей, съ которыми онъ сидлъ въ тюрьм. А все-таки не хорошо, что никто изъ насъ не сказалъ ему ни слова. Его положеніе тяжелое, а вдь врядъ ли онъ опасенъ, если только Элифалетъ будетъ вести себя благоразумно.
— Нечего бояться Элифалета, произнесъ съ презрительной улыбкой молодой матросъ:— онъ такъ перепуганъ возвращеніемъ Эфа, что не стъ и не пьетъ ужь цлую недлю.
— Но гд онъ будетъ жить? спросилъ молодой человкъ небольшого роста и съ курчавой головой, котораго повидимому не узналъ Эфъ.
Это былъ новый докторъ, который, выйдя изъ коллегіи, а затмъ изъ высшей медицинской школы въ Бостон, поселился два года передъ тмъ въ маленькомъ береговомъ селеніи.
— Онъ, кажется, писалъ Джошуа-Карру прошлой зимой, когда умерла его мать, отвчалъ мистеръ Адамсъ, потирая руки: — и просилъ не отдавать никому хижины, въ которой она жила. Онъ, вроятно, тамъ и будетъ жить. Это старый домъ и стоитъ не дорого, но прочный, и видывалъ виды.
— Кстати, замтилъ Доннъ: — я слыхалъ, что онъ прежде ухаживалъ за дочерью Джошуа, но, конечно, все это давно кончено. Сусанна не выйдетъ замужъ за арестанта.
— Но чмъ онъ будетъ жить? спросилъ снова докторъ:— дастъ ли ему кто работы?
— Не заботьтесь о немъ, отвчалъ Доннъ:— онъ ловитъ рыбу такъ ловко, что она словно прыгаетъ въ лодку по его свисту. За нимъ никто не угонится. Кром того, говорятъ, посл матери ему осталось сто десять долларовъ, которые ему и передастъ Нильсонъ-Бригсъ. Съ этими деньгами и старой хижиной онъ скоро встанетъ на ноги.
— Я заду къ нему, подумалъ докторъ, выходя изъ лавки и отправляясь къ больному, отъ котораго только что приходили:— онъ не очень опасенъ на взглядъ и я полагаю, что его можно приручить. Я помню, что его мать говорила мн о немъ.
Поздно вечеромъ, возвращаясь домой по береговой дорог, докторъ увидалъ огонь въ окн хижины, гд онъ часто посщалъ старуху Лаисъ.
— Зайду-ка я къ нему теперь, сказалъ онъ себ, и, привязавъ лошадь къ изгороди, пошелъ къ двери въ кухню.
Но, проходя мимо окна, онъ заглянулъ въ него. На стол горла лампа. На скамейк лежалъ ничкомъ ‘арестантъ’, подложивъ руки подъ свое лицо. Холщевый мшокъ валялся не развернутый на полу.
— Я не стану его теперь безпокоить, подумалъ докторъ и не вошелъ.
Спустя нсколько дней, докторъ Бартъ прозжалъ съ женой въ саняхъ по береговой дорог. Утро было свтлое, холодное. Приблизившись къ дому Эфа, онъ сказалъ жен:
— Мэри, не начать ли мн осаду сегодня? Изъ его маленькой мастерской выходитъ дымъ. Онъ, вроятно, куетъ ломъ, чтобы взломать замокъ въ нашей кладовой.
— Да, это хорошій планъ, отвчала жена: — но помни, ты долженъ быть очень остороженъ и ни однимъ словомъ не намекнуть на тюрьму. Ты не долженъ даже показать, что знаешь объ его отсутствіи изъ селенія. Здсь никто не говоритъ съ нимъ изъ боязни, чтобы онъ не разсердился отъ малйшаго намека на то, что онъ арестантъ.
— Ты увидишь, какъ я ловко поведу дло, отвчалъ мужъ, смясь:— я буду наивенъ, какъ агнецъ, и спрошу его, почему онъ не ходилъ зимой въ воскресную школу.
— Ты можешь надо мной смяться сколько угодно, но кончишь тмъ, что послдуешь моему совту. Пожалуйста, будь остороженъ.
— Хорошо, я запишу на бумажк свои вопросы и потомъ ужь прочту ихъ ему, чтобы быть увреннымъ въ каждомъ слов. Я такъ поведу дло, словно въ тюрьм былъ я, а онъ судья, засадившій меня въ тюрьму.
Докторъ въхалъ во дворъ черезъ открытыя ворота, поставилъ лошадь у двери кухни и, прежде чмъ войти, оглянулся. Жилище Эфа, отстоявшее въ полумили отъ селенія, было очень живописно лтомъ, но мрачно и одиноко зимой. На маленькомъ переднемъ дворик возвышались три высокіе тополя, сквозь обнаженные сучья которыхъ открывался обширный видъ на море, съ его небольшой бухтой, съ другой же стороны виднлись крыши селенія.
— Нечего сказать, здсь весело жить, пробормоталъ докторъ, и, отворивъ дверь, вошелъ въ мастерскую. Она была не велика, какъ обыкновенно фермеры устраиваютъ для домашняго обихода, съ столярнымъ верстакомъ, точильнымъ камнемъ и нсколькими простйшими инструментами. Освщалась она тремя окнами, а въ разбитое стекло одного изъ нихъ была проведена труба изъ печки, которая весело топилась.
Безъ сюртука и, засунувъ руки въ карманы брюкъ, Эфъ стоялъ спиной къ верстаку и смотрлъ пристально на корпусъ лодки, лежавшій на полу. Онъ поднялъ голову и слегка покраснлъ. Докторъ вынулъ папиросу, закурилъ и, усвшись на скамь, сталъ подробно осматривать лодку.
— Ботъ? спросилъ онъ, наконецъ.
— Да, отвчалъ Эфъ.
— Парусный?
— Да.
— Для рыбной ловли?
— Да.
— На одного?
— Да.
— Я съ дтства привыкъ управлять лодкой и очень люблю лтомъ ловить рыбу. Вы мн одолжите когда-нибудь свой ботъ?
Эфъ ничего не отвчалъ.
— Дерево, повидимому, не высушено. Оно, кажется, прямо изъ лса. Его не покоробитъ?
— Нтъ, сосна идетъ прямо въ дло. Вроятно, смола ее держитъ.
— Гд вы взяли сосну?
Эфъ снова покраснлъ.
— На моей земл, за домомъ.
Докторъ продолжалъ курить и молча обозрвать лодку.
— Я васъ не знаю, сказалъ Эфъ.
— Очень просто. Я здсь только два года. Я докторъ. Вы слыхали о моемъ отц, доктор Барт, изъ Брадривера?
Эфъ утвердительно кивнулъ головой. Вс знали въ околодк добраго старика, который здилъ къ больнымъ на громадныя разстоянія и не бралъ ничего за свои визиты.
Докторъ значительно выросъ въ глазахъ Эфа.
— Доктора никогда не грызутъ людей, подумалъ онъ:— а тмъ мене сынъ стараго доктора Барта.
— Я навщалъ вашу мать во время ея болзни. Она много говорила мн объ васъ и желала, чтобы я познакомился съ вами, когда выйдетъ вашъ срокъ.
Эфъ вздрогнулъ, но ничего не сказалъ.
— Она была добрая женщина, старуха Лоисъ, продолжалъ докторъ:— я мало видывалъ такихъ женщинъ.
— Я не желаю, чтобы кто-нибудь обо мн заботился, сказалъ Эфъ: — я ничего ни у кого не прошу.
— Однако, до конца зимы вамъ придется прибгнуть къ услугамъ сосдей. Вы занеможете отъ своего собственнаго неблагоразумія. Вы впродолженіи долгаго времени жили въ четырехъ стнахъ и привыкли къ строгому порядку въ работ и д. Теперь вы будете жить на чистомъ воздух и сть въ разное время. Вы приходили на дняхъ при мн въ лавку безъ пальто.
— Я выросъ изъ своего платья, а покупать новое мн не на что, отвчалъ Эфъ мене рзкимъ тономъ:— деньги мн нужны для другого.
— Такъ носите фуфайки, иначе вы не будете независимымъ человкомъ. Но прежде чмъ уйти, я желалъ бы показать моей жен комнату старухи Лоисъ и видъ изъ ея западнаго окна.
И онъ пошелъ къ санямъ въ сопровожденіи Эфа.
— Мэри, сказалъ докторъ:— это Эфраимъ Морзъ. Онъ намъ покажетъ голландскіе изразцы, о которыхъ я теб не разъ говорилъ.
Она съ улыбкой протянула Эфу свою руку, которую онъ пожалъ съ видимымъ смущеніемъ.
Передняя комната, служившая спальней старух Лоисъ, имла четыре окна, два изъ нихъ выходили на дорогу и два на бухту, съ вчно шумящими волнами. Въ углу стояли старинные часы, съ кораблемъ наверху. Выкрашенный полъ, покрытый мстами матами, маленькій столикъ съ лакированнымъ рабочимъ ящикомъ, нсколько стульевъ, старомодная кровать, фарфоровая посуда на камин и картина на стн ‘Корабль Эмилина въ Кантонскомъ порт’ оставались въ томъ же вид, какъ и при жизни больной, но терпливой старухи. Отверстіе камина окружало двнадцать большихъ изразцевъ, на которыхъ изображенъ былъ исходъ евреевъ изъ Египта, причемъ евреи унесли, повидимому, у своихъ притснителей нетолько различныя драгоцнности, но и голландскія одежды. Даже самый пейзажъ напоминалъ Лейденъ.
— Вроятно, артистъ по разсянности нарисовалъ на берегу Чернаго Моря бочку пива и пристань, сказала жена доктора.
— Я надюсь, что вы поставите на свою лодку новый парусъ, произнесъ докторъ, прощаясь съ Эфомъ и садясь въ сани:— здсь нтъ ни одной чистой лодки, и я нанималъ бы у васъ два раза въ недлю вашу лодку, если вы ее будете держать такъ же чисто, какъ вашъ домъ. Заходите ко мн когда-нибудь вечеркомъ, мы съ вами потолкуемъ.
Эфъ выстроилъ свой ботъ и, несмотря на то, что онъ очевидно избгалъ постителей, вс жители перебывали у него, чтобы полюбоваться внутренней отдлкой бота и искусными приспособленіями въ маленькой кают.
Строго придерживаясь своей ршимости быть независимымъ, онъ выстроилъ на скат горы, близь своего жилища, ледникъ и съ большимъ трудомъ набилъ его. Благодаря этому запасу льда, ему не надо было отправляться съ остальными рыбаками для продажи своей рыбы на общей пристани у Песчанаго Мыса, онъ могъ отправлять рыбу прямо по назначенію.
Люди, все знавшіе и все понимавшіе, смялись надъ ледникомъ Эфа, увряя, что у него льду втрое боле, чмъ нужно.
— Эфъ кажется хочетъ удить рыбу тремя стями, дв возьметъ въ руки, а третью въ зубы, замтилъ мистеръ Вингъ: — онъ устроилъ ледникъ на такое количество рыбы, какого ему никогда не достать.
Весна, наконецъ, наступила и первою лодкой, вышедшей въ море, былъ ботъ Эфа. Этотъ день наполнилъ его сердце безграничнымъ счастіемъ. Онъ сознавалъ себя совершенно свободнымъ вдали отъ всхъ, въ открытомъ мор. Дв или три лодки изъ сосднихъ селеній перерзали ему путь. Его лодка гордо неслась по волнамъ, то высоко поднимаясь надъ водой, то почти исчезая между волнами, Эфъ стоялъ спокойно на корм, безъ сюртука, направляя руль колнками, покуривая трубку, кидая лесу въ воду и вытаскивая рыбу.
— Онъ точно никогда не разставался съ моремъ, замтилъ одинъ изъ сосдей:— конечно, ему должно быть отрадно чувствовать себя на свобод. Впрочемъ, говорятъ, онъ пользуется общимъ уваженіемъ. Вс боялись, что онъ вернется изъ тюрьмы мошенникомъ и станетъ воровать сти, убивать куръ и напиваться до чертиковъ. Говорятъ Элифалетъ Вудъ не смлъ впродолженіи цлаго мсяца одинъ выходить изъ дома. Но онъ оказался безвреднымъ, какъ ребенокъ.
Однажды, въ начал іюня, Эфъ сортировалъ рыбу на маленькой пристани, которую онъ выстроилъ на берегу бухты близь своего ледника.
— Здравствуйте, Эфъ, сказали два рыбака, подходя къ нему.
— Здравствуйте.
— Намъ надоло таскать рыбу на большую пристань, продолжалъ одинъ изъ рыбаковъ:— тамъ всегда говорятъ, что рыбы не надо и кончаютъ тмъ, что берутъ за безцнокъ. Такъ мы придумали, не отдавать ли лучше нашу рыбу вамъ, у васъ есть ледникъ и когда вы повезете на рынокъ свою рыбу, то захватите и нашу.
— Я не могу покупать рыбы, отвчалъ Эфъ: — у меня нтъ всовъ.
— Такъ посылайте нашу рыбу въ особыхъ боченкахъ.
— Но у меня нтъ денегъ. Я получаю уплату только разъ въ мсяцъ.
— Хорошо, мы будемъ забирать на книжку у Вильяма, а отъ васъ получать разсчетъ ежемсячно.
— Быть по вашему, произнесъ, наконецъ, Эфъ: — я возьму рыбу, если вы хотите.
Вскор къ нему явился съ такой же просьбой еще рыбакъ, такъ что онъ сдлался агентомъ трехъ лицъ и еще трое или четверо поврили бы ему свою рыбу, еслибъ у него хватило льду. Ему очень хотлось выстроить осенью ледникъ поболе, но онъ боялся, что его поднимутъ на смхъ, если въ слдующемъ году никто не понесетъ къ нему рыбы, однако, получивъ общаніе отъ нсколькихъ сосдей, что они непремнно будутъ постоянно отдавать ему рыбу, онъ ршился привести въ исполненіе свой планъ.
— Никому такъ не удобно имть ледникъ, какъ мн, думалъ онъ:— у меня прудъ подл самаго берега.
Какъ-то вечеромъ Элифалетъ Вудъ, владлецъ сожженнаго Эфомъ скотнаго двора, находился дома одинъ. Кто-то постучалъ въ его дверь. Онъ отворилъ и поблднлъ, увидвъ Эфа.
— Взойдите, взойдите, сказалъ онъ, съ трудомъ переводя дыханіе:— очень радъ васъ видть. Садитесь, пожалуйста, садитесь.
Но въ глубин своего сердца онъ подумалъ, что настала его послдняя минута. Въ дом никого не было и далеко было звать на помощь сосдей.
Эфъ вынулъ изъ кармана восемьдесятъ долларовъ, положилъ ихъ на столъ и спокойно сказалъ:
— Дайте мн росписку, что получили въ счетъ.
Взявъ росписку, онъ удалился. Элифалетъ не врилъ своимъ глазамъ.
Вскор посл этого, Джошуа Карръ работалъ передъ своей хижиной, какъ вдругъ на дорог показался Эфъ.
— Что, тяжела работа? спросилъ онъ, подходя къ старику, который тесалъ обручи для пивныхъ боченковъ.
— Да, да, отвчалъ Джошуа, посматривая на Эфа сквозь очки въ стальной оправ:— надо работать, чтобы имть кусокъ хлба. Впрочемъ, нельзя назвать эту работу очень тяжелой, есть другія гораздо тяжеле, хотя есть и легче.
Эфъ молча слъ на груду стружекъ, а старикъ продолжалъ свою работу.
— Странно! лсъ дорожаетъ, а обручи дешевютъ, промолвилъ Джошуа посл минутнаго безмолвія:— конечно, это все отъ того, что лса здсь вокругъ вырубаютъ, а обручи привозятъ съ востока. Но вдь это несправедливо, такъ какъ должны же и другіе люди заработывать кусокъ хлба. Правда, они могли бы найти себ другую работу, но вдь они могутъ сказать это и обо мн. Вы понимаете, я не утверждаю, чтобы они это говорили, но очень возможно…
— Я не могу выносить этой болтовни, подумалъ Эфъ: — неудивительно, что когда Джошуа нанимался матросомъ на судно, то его высаживали въ первой гавани, онъ заговаривалъ до сумасшествія весь экипажъ. Я зайду въ домъ къ тетк Лидди, сказалъ онъ громко:— у меня сегодня праздникъ.
— Хорошо, хорошо, произнесъ Джошуа:— Лидди будетъ очень рада васъ видть, т. е. настолько, насколько она будетъ рада видть всякаго. Это не говоритъ въ ея пользу, но она страсть какъ любитъ съ кмъ-нибудь поболтать, хотя увряетъ меня, что болтовня ее утомляетъ. Впрочемъ, я напрасно вамъ это говорю, она всегда васъ очень любила, хотя я полагаю вообще…
— Ну, я рискну войти къ ней, сказалъ Эфъ, смясь, и вошелъ въ хижину.
Жена Джошуа, которую вс называли теткой Лидди, сидла на большомъ качающемся кресл и вязала. Капитанъ Сетъ, однажды, выразился о ней:
— Вроятно, ей весело было слушать болтовню мужа, когда онъ ухаживалъ за ней. Она казалась ей тогда небесной музыкой. Но потомъ, онъ, конечно, заговорилъ ее до одуренія. Какъ ни хороша музыка, но съума сойдешь слушая все одну и ту же пьесу.
— Какъ вы поживаете, тетка Лидди? спросилъ Эфъ, усаживаясь подл нея.
— По маленьку, отвчала она.— Слава Богу, что я не сваливаюсь постоянно съ своей качалки, какъ Гепси Джонсъ, неправда ли?
— Я принесъ вамъ устрицъ и поставилъ корзинку у двери. Я самъ вынулъ ихъ изъ воды у плотины, гд устроилъ для нихъ мсто.
— Я всегда слышала, что вы ловкій рыбакъ, замтила тетка Лидди:— но не думала, чтобъ вы стали хвастаться умніемъ ловить устрицъ. Бдняжки, какъ могли он убжать? Но отчего же вы ихъ не принесете? Он вдь меня не испугаются?
Онъ вышелъ за дверь и внесъ корзинку, полную большихъ, черныхъ раковинъ. Онъ вынулъ одну изъ нихъ, вскрылъ ее ножемъ и, вытащивъ большую устрицу, подалъ ее на нож тетк Лидди.
— Попробуйте.
Она проглотила устрицу и расхохоталась при мысли, какую страшную картину представлялъ арестантъ, стоя надъ нею съ ножемъ въ рук.
— Чему вы сметесь? спросилъ онъ.
— Что бы подумали Джошуа и Сусанна, еслибъ они видли, что вы меня кормите устрицами.
Эфъ также разсмялся, и въ эту минуту, въ одномъ изъ оконъ кухни показалась молодая двушка, здоровая, дородная, съ свтло-русыми волосами. На голов у нея была большая соломенная шляпа, но это не помшало веснушкамъ появиться кое-гд на ея лиц. Она только что работала лопаткой въ саду.
— Что случилось? спросила она, дружески кивнувъ головой Эфу:— вы оба всегда находите чему смяться.
— Эфраимъ меня кормилъ дтской кашкой, сказала тетка. Лидди, указывая на корзинку съ устрицами, походившими издали на куски антрацита.
— Да, это походитъ на дтскую кашку, замтила Сусанна со смхомъ:— я зажарю вамъ устрицъ къ ужину.
Эфа никто не пригласилъ къ ужину, но онъ остался, по обыкновенію.
— Ну, ну, сказалъ Джошуа, подходя къ двери: — мн казалось, что вы принесли въ корзин устрицы, но я не былъ въ этомъ увренъ, хотя он были покрыты водорослями и можно было поручится, что это устрицы. Впрочемъ, еслибъ меня спросили: почему я знаю, что это устрицы, то…
— Полно, Джошуа, воскликнула тетка Лидди:— дай бдному Эфраиму хоть минутку покоя. Скажи прямо, что ты видлъ въ корзин устрицы, и довольно.
— Но я не видлъ ихъ, я только предполагалъ, т. е. зналъ, хотя знать…
Тетка Лидди съ отчаяніемъ махнула рукой, а Джошуа продолжалъ анализировать то, что онъ зналъ и чего не зналъ насчетъ этихъ несчастныхъ устрицъ.
Эфъ улыбался, онъ готовъ былъ все простить словоохотливому старику. Онъ помнилъ, кто навщалъ одного бднаго арестанта ежегодно, несмотря на длинное, непріятное путешествіе. Онъ помнилъ, отъ кого этотъ арестантъ получалъ добрыя письма и по праздникамъ корзинки съ лакомствами.
Сусанна засуетилась. Она развела огонь изъ хвороста и стала жарить устрицы, наполнившія комнату ароматомъ. Потомъ она накрыла столъ, сла къ органу, спла гимнъ и, наконецъ, поставила на столъ дымящіяся устрицы.
— Отличныя, прекрасныя! сказалъ ея отецъ: — я никогда не думалъ, Ефраимъ, что у васъ такія славныя устрицы. Ну, вотъ я сказалъ что-то неприличное и неучтивое. Я хотлъ сказать, что не думалъ, чтобъ у васъ были до того хорошія устрицы… но вдь это кажется то же самое. Ну, какъ бы то ни было, ваши устрицы, Ефраимъ, чрезвычайно вкусныя, не хуже вчерашней зелени.
— Зелени! воскликнула Сузана: — разв можно сравнивать устрицы съ зеленью?
— Конечно, я не совсмъ точно выразился. Конечно, нельзя сравнивать устрицъ съ зеленью, хотя въ сущности все можно сравнивать и…
Однако, онъ самъ не продолжалъ своей рчи и занялся уничтоженіемъ устрицъ. При этомъ онъ такъ долго молчалъ, что присутствующіе невольно разсмялись.
— Ну, ну, произнесъ онъ, положивъ на столъ вилку и наивно улыбаясь: — чему вы сметесь? Я очень люблю, когда смются, но, кажется, теперь нечему смяться. Впрочемъ, можетъ быть и есть чему смяться, да я не замтилъ. Конечно, пока одинъ человкъ уткнетъ свой носъ въ тарелку, то другіе могутъ видть, какъ котята играютъ на полу, или что-нибудь другое. Я помню не разъ вс смялись вокругъ меня, а я не понималъ отчего.
Сусанна положила ему на тарелку еще устрицъ и тмъ добилась продолжительнаго роздыха.
— Эфраимъ, сказалъ Джошуа, посл нкотораго времени: — вы не умете такъ приготовлять устрицъ. Вамъ бы надо жениться. Я говорилъ Сусанн надняхъ… что же, я ничего не сказалъ дурного! хотя, быть можетъ, мн не слдовало говорить ей о брак съ Эфраимомъ.
— Довольно, Джошуа! произнесла тетка Лидди: — оставь въ поко Эфраима, не хорошо шутить такими вещами.
Между тмъ, Сусанна поспшно встала изъ-за стола и подошла къ буфету, гд, повидимому, никакъ не могла чего-то найти.
— Что, пирогъ убжалъ? спросилъ Джошуа: — мн, кажется, что ты его не хорошо ищешь. Ай, да пирогъ! прибавилъ онъ, когда молодая двушка вернулась съ пирогомъ.— Я вдь только хотлъ сказать, что Эфраиму не слдовало бы стряпать самому… плохая стряпня, когда за это дло возьмется мужчина, хотя все-таки стряпня, и я въ молодости стряпалъ.
Посл ужина, тетка Лидди принялась снова за свое вязанье, а Джошуа, закуривъ трубку, слъ въ кресло у отвореннаго, окна. Тетка Лидди, впрочемъ, поощряла въ немъ страсть къ куренію. Никакіе ароматы не были бы ей такъ пріятны, какъ запахъ виргинскаго табаку. Трубка доставляла ей хоть на время миръ и спокойствіе.
Сусанна и Эфъ сли рядомъ на каменной ступени у наружной двери и стали вспоминать о тхъ дняхъ, когда они вмст ходили въ школу.
— Я тогда не думалъ, произнесъ Эфъ:— что попаду туда, гд былъ, и потерплю крушеніе едва выйдя въ море.
— Судно Дженеля нсколько лтъ тому назадъ разбилось на отмели, отвчала Сусанна: — однако, его стащили благополучно, и еще вчера я видла, какъ оно опять пошло въ море на всхъ парусахъ.
— Я понимаю, что вы хотите сказать. Но я здсь однажды дошелъ до безумія, и здсь мн нтъ боле хода. Конечно, я могу вырабатывать себ кусокъ хлба, но на меня всегда будутъ указывать какъ на арестанта. Я знаю, мн предстоитъ судьба Джима.
Джимъ былъ единственный преступникъ по ремеслу въ селеніи, онъ велъ праздную, распутную жизнь, кралъ куръ и всякую зиму попадалъ въ тюрьму.
Сусанна разсмялась при этомъ сравненіи. Эфъ улыбнулся, на съ замтной горечью.
— Я полагаю, что глупо съ моей стороны было возвращаться сюда, гд вс знаютъ, что я былъ въ тюрьм и вс меня презираютъ.
— Никто васъ не презираетъ, сказала Сусанна.— Это все одно воображеніе. Къ тому же, вы очень хорошо знаете, что еслибъ вы поселились въ новомъ мст, то прежде всего вы собрали бы митингъ и объявили бы, что вы подожгли скотный дворъ и что вы за это сидли въ тюрьм. Вы бы все это сказали, чтобъ вс знали, съ кмъ они имютъ дло, но скрыли бы, за что вы подожгли скотный дворъ, какъ были вы тогда молоды, какъ Элифалетъ жестоко поступилъ съ вашей матерью, и что вы уплачиваете ему за вс понесенные имъ убытки. Знаете ли что, прибавила она, сверкая глазами:— мн кажется, сосдямъ не нравится въ васъ одно, именно: что вы откладываете каждый грошъ для уплаты Элифалету.
— Однако, я по вашему совту ршился на это. Я и не думалъ ему платить, прежде чмъ вы не спросили меня, когда я начну платежъ.
— Вы должны это сдлать. Онъ иметъ право получить деньги и вамъ не слдуетъ считать себя вчно его должникомъ. Вамъ теперь надо гордо поднять голову и попрежнему вести дружбу съ сосдями. Вы одинъ человкъ, за которымъ не смотрятъ, когда вы всите рыбу. Противъ этого, я надюсь, вы не будете спорить.
— Добрые люди мн довряютъ свою рыбу.
— Они не были доврчивы, когда носили рыбу на большую пристань. Они постоянно тамъ ссорились.
— Ну, положимъ, что они считаютъ меня честнымъ, но вдь мн никогда не стереть съ себя пятна, что я былъ въ тюрьм.
— И не надо стирать. То, что разъ было, не сотрешь, но можно загладить.
— Что вы хотите сказать?
— Помиритесь съ своимъ положеніемъ и покажите всмъ, что вы за человкъ. Быть можетъ, вы покажете дорогу другимъ, которые не имютъ столько мужества, какъ вы. Я уврена, что вы это сдлаете.
— Сусанна, я бы желалъ одного: это оказать хоть какую-нибудь услугу вамъ и вашей семь. Клянусь, что вы и ваши никогда не будете нуждаться въ чемъ бы то ни было, пока я живъ. Да, я буду жить одинъ и пробивать себ дорогу въ свт. Если же, въ конц концовъ, вс признаютъ, что я честный человкъ, то мн этого и довольно. Я большаго и не желаю. Но меня безпокоитъ иногда мысль, не слишкомъ ли я часто прихожу къ вамъ. Я боюсь, чтобъ дружескія отношенія со мной не лишили вашего отца работы.
— Пустяки! не дадутъ ему работы здсь, найдемъ въ другомъ мст, сказала спокойно Сусанна.
Однако, съ этого дня Эфъ сталъ рже показываться въ дом Джошуа.
Прошли осень и зима. Въ одинъ свтлый мартовскій день, Эфъ стоялъ облокотясь на свою изгородь и смотрлъ внизъ, на бухту. Онъ зналъ, что вс сосди были въ это время на сельскомъ собраніи. У него духу хватило не показаться въ этомъ свободномъ, демократическомъ парламент, куда онъ часто ходилъ въ дтств съ отцомъ и игралъ на улиц въ мячъ съ мальчишками, пока взрослые ршали вопросы, касавшіеся общины. Онъ вспоминалъ то время, когда съ гордостью принялъ впервые участіе въ президентскихъ выборахъ. Въ ушахъ его раздавалась еще рчь, которую тогда произнесъ его отецъ. Все это было давно, они тогда жили на большой ферм. Потомъ, эту ферму заложили Элифалету, онъ сталъ требовать деньги и…
— Эй, Эфъ!
Это былъ голосъ одного изъ рыбаковъ, приносившихъ ему рыбу, маленькаго, добраго человчка.
— Отчего вы не были, Эфъ, на собраніи?
— Я былъ занятъ.
— А вы слышали новость?
— Какую?
Для Эфа вс всти были одинаковы, для него не было доброй всти.
— Вы не слыхали, кого выбрали секретаремъ общины?
— Нтъ.
Неужели выбрали Элифалета, чтобъ выразить ему, Эфу, полное осужденіе и сочувствіе къ человку, которому онъ сдлалъ столько вреда?
— Кто же выбранъ? спросилъ онъ рзко.
— Да вы, отвчалъ добрякъ: — и единогласно.
Спустя часъ, докторъ Бартъ остановился у жилища Эфа. Онъ пошелъ къ двери въ кухню, но, проходя мимо окна, заглянулъ съ него.
Эфъ лежалъ на скамейк, ничкомъ, положивъ руки себ подъ лицо, точно такъ же, какъ докторъ его видлъ въ первое свое посщеніе.
— Я не стану его теперь безпокоить, подумалъ докторъ и удалился.
Въ конц слдующаго лта, капитанъ Сетъ отправился однажды съ своей женой на похороны тетки. Прозжая мимо хорошенькаго коттеджа на береговой дорог, они увидали въ дверяхъ Сусанну, которая, сидя на порог чистила горохъ и смотрла пристально на море.
— Ну, какъ поживаете Сусанна? крикнулъ ей капитанъ Сетъ:— мужу-то пора бы и вернуться.
— Да, отвчала она съ улыбкой: — вотъ входитъ въ бухту наше судно. Эфъ сейчасъ будетъ дома.
Джонъ Вудъ красилъ лодку, вытащенную на берегъ, во время отлива. Выгорвшая, полинявшая краска быстро уступала мсто блестящей мдянк.
Лодка была Вуда, но онъ не былъ лодочникомъ, онъ ловко красилъ, но не былъ маляромъ. Онъ держалъ ларь на главной улиц селенія, подъ тнью старыхъ липъ, гд въ эту самую минуту его сестра, красня и плняя сердце юнаго фермера, продавала пару полосатыхъ подтяжекъ.
Какъ только на церковныхъ часахъ пробило двнадцать, трое дтей весело выбжали изъ маленькаго домика на берегу. Это было одно изъ тхъ скромныхъ жилищъ Новой Англіи, которыя кажутся снаружи втхими и несчастными, но внутри представляютъ вс условія спокойнаго, уютнаго домашняго очага. Въ его опрятной, чистенькой гостинной красовался органъ, въ столовой, отворенная дверь въ которую была завшана сторой, виднлись покойное кресло и большіе стнные часы, а въ сосдней комнат также были спущены сторы противъ солнечнаго жара, въ виду ожидаемаго прибытія вечеромъ изъ города сестры Сары съ ея птенцами.
Дти перебжали черезъ дорогу и старшій изъ нихъ, скомандовавъ молчаніе, отправилъ впередъ самаго младшаго мальчугана, чтобъ взять въ плнъ отца внезапнымъ натискомъ.
Этотъ веселый планъ вполн удался. Ребенокъ, подбжавъ сзади, схватилъ отца за оба уха.
— Отгадай, кто тебя держитъ или теб не встать! произнесъ юный побдитель.
— Наполеонъ Бонапартъ, только не тряси меня, отвчалъ отецъ, проводя кистью по ватер-линіи.
— Нтъ! нтъ! нтъ! воскликнулъ со смхомъ аттакующій отрядъ.
— Такъ капитанъ Езекіель?
Новый взрывъ смха. Капитанъ Езекіель былъ полуслпой старикъ, вчно опиравшійся на палку.
Затмъ плнникъ назвалъ поперемнно своего побдителя сборщикомъ податей, приходскимъ пасторомъ, школьнымъ учителемъ и Самоэлемъ Тильденомъ, ы, наконецъ, схвативъ мальчугана за рукавъ, потащилъ его къ лодк, восклицая:
— Ну, теперь, я выкрашу тебя въ зеленую краску.
Резервъ сталъ шумно рукоплескать.
— Вроятно, мама прислала васъ сказать, что обдъ готовъ? прибавилъ Джонъ Вудъ, вставая и съ удовольствіемъ оглядывая свою работу: — мн надо поскоре пость, чтобъ кончить лодку къ приливу.
Посадивъ на плеча обоихъ мальчиковъ, онъ пошелъ къ двери въ кухню, гд столъ былъ уже накрытъ, маленькая же двочка бжала сзади, пихая отца головой.
— Ты похожъ на русалку, съ зелеными руками, сказала со смхомъ жена, подавая ему стклянку съ терпентиномъ:— женщина выкрасила бы эту лодку въ бломъ плать и не сдлала бы на немъ ни одного пятна.
Онъ добродушно улыбнулся, но ничего не отвчалъ. Онъ вообще мало говорилъ.
— Вроятно, Луиза теперь не много наторгуетъ, сказала жена, когда они вс сли за столъ:— такъ жарко на солнц, что покупщики подождутъ и до вечера. Впрочемъ, у нея есть работа и книга, которую она хотла дочитать.
Мужъ кивнулъ головой и продолжалъ сть.
— Нельзя ли намъ пойти къ ней посл обда? воскликнулъ одинъ изъ дтей.
— Кто бы это былъ? произнесла мать, увидавъ, что передъ калиткой остановилась тележка и изъ нея выскочилъ пожилой человкъ, съ полуофиціальной физіономіей.
Онъ оставилъ лошадь щипать траву на краю дороги и вошелъ во дворъ.
— А это вы, капитанъ Норсъ! сказалъ Вудъ, вставая и идя на встрчу: — вы пріхали, чтобъ пригласить меня въ судъ, какъ свидтеля по банковскому длу. Позволь мн, Мэри, представить теб капитана Норса, помощника шерифа. Садитесь, капитанъ, и пообдайте съ нами.
— Нтъ, я не стану обдать, отвчалъ капитанъ: — я такъ распорядился, что буду обдать дома. Но я подожду, пока вы кончите.
— Я надюсь, что мн не надо будетъ явиться свидтелемъ сегодня? сказалъ Вудъ:— я началъ утромъ красить свою лодку и не хотлъ бы бросить работу.
— Сегодня нтъ судебнаго засданія, отвчалъ капитанъ, и пошелъ къ калитк, гд слъ на скамь между рабочей корзинкой и дтскимъ платьемъ, которыя оставила тамъ хозяйка дома. Чтобъ убить время, онъ вынулъ изъ кармана мстную газету и занялся чтеніемъ.
Посл обда, Вудъ вышелъ съ обнаженной головой и облокотился на изгородь. Жена его, стоя въ дверяхъ, смотрла на нихъ.
Банковское дло произвело громадный скандалъ въ околодк и Вудъ былъ одинъ изъ главныхъ свидтелей, такъ какъ онъ исполнялъ должность отсутствующаго кассира, когда касса была взломана и ограблена, къ ужасу и раззоренію всхъ вкладчиковъ, акціонеровъ и директора банка, высокоблагороднаго Эдуарда Кларка. Вудъ заперъ кассу наканун роковой ночи и взялъ ключъ съ собой, такъ что онъ могъ свидтельствовать о томъ, сколько находилось въ касс денегъ.
‘Вроятно, они очень рады, что у нихъ такой свидтель, какъ Джонъ, думала его жена, смотря на него съ любовью:— никто не станетъ сомнваться въ справедливости его показанія’.
— Ну, капитанъ, сказалъ весело Вудъ, комкая въ рукахъ сорванную траву:— я не думалъ, что вы прідете меня арестовать.
Капитанъ спокойно улыбнулся, какъ человкъ, привыкшій уже двадцать лтъ къ подобнымъ шуткамъ. Онъ медленно свернулъ газету, спряталъ ее въ карманъ, снялъ очки, положилъ ихъ въ серебрянный футляръ, потомъ вынулъ платокъ, обтеръ лицо и спряталъ его обратно.
— Я именно для этого и пріхалъ, сказалъ онъ, наконецъ. Вудъ посмотрлъ на него пристально, но ничего не сказалъ.
— Я пріхалъ, чтобъ арестовать васъ, повторилъ капитанъ Норсъ:— вотъ исполнительный листъ.
И онъ подалъ бумагу.
— Что это значитъ? воскликнулъ Вудъ: — я ничего не понимаю.
— Ну, вотъ въ чемъ дло, отвчалъ капитанъ Норсъ:— важные сыщики, выписанные изъ столицы — словно наша полиція ничего не смыслитъ — нашли, что касса была отперта ключемъ, а замокъ былъ сломанъ посл, чтобъ придать растрат видъ кражи со взломомъ. Они привезли съ собой слесаря и тотъ согласенъ съ ними. Естественно, что касса была отперта однимъ изъ двухъ ключей, первый хранится въ цлости у директора, который, кром этого ключа, ничего не пріобрлъ въ двадцатилтнее управленіе банкомъ, а второй былъ у васъ. Вотъ на васъ и пало подозрніе.
— Понимаю, сказалъ Вудъ:— я отправлюсь съ вами. Хотите войти въ домъ, пока я однусь?
— Да, я долженъ теперь за вами всюду слдить.
Они оба вошли въ домъ.
— Мэри, сказалъ Вудъ:— люди, потерявшіе свои деньги оттого, что лопнулъ банкъ, набросились на Кларка, и онъ, чтобъ отдлаться, нашелъ нужнымъ указать на кого-нибудь. Онъ указалъ на меня, и капитанъ Норсъ пріхалъ, чтобъ меня арестовать. Я вскор вернусь. Меня выпустятъ на поруки.
Она ничего не отвчала и даже не проронила слезы, пока онъ не ухалъ.
Но потомъ…
Направо тянулась безконечная солончаковая степь, позади чернли густые сосновые лса, скрывавшіе вншній міръ, налво виднлись вспаханныя поля, пастбища съ разбросанными на нихъ ивами, дороги, окаймленныя березами и блющимися фермами, однимъ словомъ, все, что говоритъ о свобод и довольств людямъ достаточнымъ и счастливымъ, а бднякамъ, должникамъ и несчастнымъ о петл, хотя невидимой, но схватывающей свою жертву, какъ желзные тиски. Впереди же не было ни пустынной степи, ни мрачныхъ лсовъ, ни полей, ни фермъ, а свободное, голубое море, клокотавшее и пнившееся отъ только-что утихнувшей бури.
Вечерло, наклонные лучи сентябрьскаго солнца нжно играли на маленькой хижин, въ дверяхъ которой сидлъ здоровенный человкъ, загорлый и съ веснушками на лиц. У ногъ его лежала сть, а самъ онъ работалъ что-то, очевидно, привлекавшее вниманіе двухъ маленькихъ двочекъ. Немного поодаль покоилась собака, спрятавъ носъ между лапами. Повременамъ работавшій поднималъ голову и посматривалъ на море.
— Вонъ Джоель входитъ въ бухту, сказалъ онъ: — втеръ упалъ.
И онъ продолжалъ работать.
— Вотъ такъ, дти, смотрите, прибавилъ онъ, вытягивая нитку, къ большому удовольствію дтей.
Однако, видъ благо паруса Джоеля вызвалъ въ немъ не очень веселыя мысли. Джоель наканун остановилъ его по дорог въ селеніе и предложилъ купить у него съ мста всю рыбу, такъ что онъ могъ тотчасъ вернуться домой и, конечно, позабылъ прибавить, что на рынк было очень мало рыбы и цна вдругъ поднялась.
‘Не у одного бдняка Джоель сегодня выманилъ долларъ, думалъ онъ:— да ужь врно такъ устроенъ свтъ, у кого есть деньги, тотъ жаждетъ ихъ имть еще боле’.
— Что вы длаете, Эли? чините сть? спросила тетка Пэшенсъ, выходя на ципочкахъ изъ комнаты больной хозяйки дома и тихонько затворяя за собою дверь.
— Нтъ, отвчала одна изъ двочекъ: — папа учитъ насъ штопать чулки.
— Ну, теб не легко живется, сказала тетка Пэшенсъ, смотря на его работу:— ты работалъ всю жизнь и лзъ изъ кожи, чтобъ пріобрсть домъ, а тутъ пришлось ухаживать за больной женой, да платить проценты по закладной.
— Ничего, обойдется и все будетъ хорошо, отвчалъ онъ. Тетка Пэшенсъ подошла къ зеркалу и приколола завязки своего чепца.
— Какъ бы то ни было, сказала она:— ты на все смотришь добродушно, а я знавала людей, которые выводили изъ терпнія своимъ добродушіемъ. Я предпочитаю злыхъ.
И, открывъ зонтикъ, она вышла изъ дома.
Хотя въ этомъ скромномъ жилищ, казалось, царилъ невозмутимый миръ, но пріобртено оно было не миромъ, а тяжелой борьбой. Каждый вершокъ земли, каждая доска, каждый гвоздь были силой вырваны у лютаго моря. Каждый рейсъ давалъ Эли возможность сдлать шагъ впередъ. Въ тотъ день, когда онъ купилъ землю, онъ счелъ себя счастливйшимъ человкомъ. Между двумя рейсами онъ выкопалъ ледникъ и вывелъ фундаментъ дома, потомъ онъ достаточно отложилъ денегъ, чтобъ выстроить главную часть фермы и окончить гостинную вчерн, работая собственными руками. Вдали за моремъ онъ получалъ письма отъ жены, которая извщала его, что она оклеила гостинную обоями, кусочекъ которыхъ былъ приложенъ и хранился имъ, какъ талисманъ, что вмст съ братомъ она обшила дранью входъ и кухню, что они выкопали въ лсу дикій виноградъ и посадили его у наружной стны дома. Наконецъ, вернувшись домой изъ Хонгъ-Конга, онъ, къ величайшему своему удивленію, узналъ, что одинъ добрый каменьщикъ, за больной женой котораго ухаживала жена Эли, оштукатурилъ входъ, кухню и одну комнату наверху.
Такимъ образомъ, впродолженіи многихъ лтъ дома и на мор, въ Нью-Йорк и въ Вальпарайзо или въ Малакскомъ пролив, онъ вчно думалъ о своемъ маленькомъ домик. Ничто не доставляло ему такого счастія, какъ встртить на чуждыхъ ему улицахъ Калькутты или передъ мечетью Омара какого-нибудь практическаго янки и побесдовать съ нимъ о томъ, какіе лучше гвозди употреблять при постройк, шведскіе или американскіе, какъ вообще экономне исполнить планъ, созрвшій въ его голов подъ всевозможными широтами.
Посл ужина дти легли спать, а Эли провелъ около часа у постели своей больной жены. Онъ длалъ это каждый день, хотя ему, усталому посл долгой работы, приходилось ломать себ голову, чтобъ развлечь ее разговоромъ. Въ этотъ вечеръ онъ говорилъ о предстоявшихъ ему посщеніяхъ сосдняго города, гд онъ долженъ былъ цлую недлю исполнять обязанности присяжнаго.
— Я, вроятно, буду возвращаться домой ежедневно къ ночи, сказалъ онъ:— и, во всякомъ, случа, это будетъ развлеченіе.
— Но, я думаю, что ты будешь веселе, отвчала больная:— или ты боишься, что попадешь на банковское дло?
— Нисколько. Это дло не хитрое. Присяжные не выйдутъ даже совщаться. Городскимъ умникамъ трудно будетъ доказать виновность Джона Вуда. Нтъ, я надюсь, что буду на этомъ дл, присяжные съ минуту поговорятъ, не выходя изъ залы, потомъ его оправдаютъ и крпко пожмутъ ему руку.
— Но что-то тебя безпокоитъ, промолвила его жена:— что съ тобой съ сегодняшняго утра?
— Ничего, отвчалъ онъ:— только Джорджъ Кахунъ приходилъ ко мн и просилъ возвратить ему деньги, которыя онъ мн одолжилъ, такъ какъ онъ узжаетъ на будущей недл, а я не знаю, гд достать денегъ.