КАРТИНА ВТОРАЯ
I.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
II.
П. Алисовъ.
Александр III Реформатор, Алисов Петр Федосеевич, Год: 1881
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Господа, наврное, при созерцаніи нашихъ пилигримовъ отъ земствъ и сословій, ползущихъ въ Мекку на поклоненіе камню, у васъ, невольно, шевелились слдующіе вопросы и отвты:
Господа депутаты, зачмъ вы торопитесь вылизывать Александра III? Зачмъ продлываете позорные и безполезные экзерсисы, припадаете къ стонамъ? Заручились ли вы подачкою? Но, можетъ быть, вы поклоняетесь за геніальный умъ? Вы знаете отлично, что онъ глупъ и дубоватъ, какъ урядникъ. За доброту? Онъ люте Фролова, безпощадне, предавшаго мать, начальника III отдленія, Черевина. За научныя познанія? Первый становой приставъ образованне его. За государственную мудрость? Онъ такъ же мудръ, какъ Барановъ, практиченъ — какъ Аксаковъ, хитроуменъ — какъ Игнатьевъ.
Чего вы ждете отъ него, когда онъ самъ не знаетъ, что ждетъ его завтра, что онъ подпишетъ завтра? Сознайтесь положа руку на сердце, многіе изъ васъ мечтаютъ вернуть крпостное право. Да, онъ грезитъ крпостнымъ правомъ, онъ догадывается, что безъ него самодержавіе — миъ, но онъ трусъ, онъ слыхалъ, хотя и отрывочный разсказъ, про Пугачевщину, онъ знаетъ, что посл такой дивной реформы, сама Турція потребуетъ возвращенія всего назадъ, и шахъ Персидскій, въ куп и люб съ китайскимъ богдыханомъ, начнутъ оспаривать престолъ его…
Ждете уничтоженія гласныхъ судовъ, распепеленія всхъ кухонныхъ книгъ, разъ на ихъ страницахъ попадется растлвающее слово: ‘вольный духъ’?!… Онъ уже началъ широко практиковать ваши планы. Но даже и вы замтили, что дла отъ этого пошли далеко не лучше….
Ждете задушенія цлаго молодаго поколнія? желаете узрть 100,000 болтающихся на вислицахъ труповъ? Но это вамъ самимъ обойдется дороже: пытать, вшать будутъ вашихъ дтей и, наконецъ, въ боз расплюснутый родитель Александра III наглядно показалъ, что висличной нимфоманіи есть предлы, палачъ Фроловъ спасалъ, но не спасъ его.
Послдствія вислицъ и запытываній вы можете выслдить на новомъ реформатор: онъ не заарестованъ, но содержится въ клтк, его кормятъ трупами ночью, онъ въ потемкахъ свирпетъ, но только наступаетъ утро и раздается побдный львиный ревъ, гіена, съ вздыбыренной шерстью, поджавши хвостъ, начинаетъ мотаться, не зная угла…
Онъ процарствовалъ только 7 мсяцевъ, и кажется, что цлыя свинцовыя горы давили насъ десятки лтъ. Долгое существованіе этого безобразнаго абсурда, наврное, даже и Вамъ представляется неслыханнымъ чудомъ…
Но вы напомните о его недавнемъ полет. Да! онъ подобно метеору пронесся по Россіи.
Былъ у матушки Москвы
И у Каспія широкаго…
Aller et retour три дня….
Немножко быстро — съ точки зрнія изученія края, но не быстро съ точки зрнія спасенія бегемотовой шкуры…
По Волгн онъ прохалъ на пароход ‘Отважный.’ Вникните, какой безпощадный каламбуръ подстроила ему жизнь: все пошло войною на него, даже стихійныя силы, молнія ударила въ гатчинскій дворецъ, дала ему первое суровое предостереженіе, пароходъ ему достался ‘Отважный.’ Если самъ не изъ отважныхъ, то, по крайней мр, здитъ на пароходахъ храбрыхъ.
Плохи дла, когда царь, красное солпышко, прячется все за тучками, летаетъ быстре пушечнаго ядра по Россіи. Скоро на лекціяхъ географіи разстоянія отъ земли къ солнцу и планетамъ будутъ измряться Александромъ III. Какъ снгъ на голову падаетъ онъ то въ одинъ, то въ другой градъ. Очень плохи дла, если приходится печатать о полетахъ новаго Леотара въ газетахъ, на третій день, по вызд изъ городовъ, глубокое довріе внушаютъ телеграммы, обязательныя для всего міра, писанныя рукою министра внутреннихъ длъ.
Слогъ корреспонденцій поразительный, еще немножко поддатъ риторики и вышло бы не хуже Аксакова.
‘Пучежъ 21 іюля. Во Владимір народъ бросился за поздомъ, обгоняя другъ друга, падая, онъ провожалъ съ восторженными криками въ ночной темнот слишкомъ версту…. (очень прытки Владимірцы, очень зорокъ Игнатьевъ.)
‘Въ Нижнемъ Новгород гулъ и стонъ встали въ воздух до отдаленныхъ концовъ города (Игнатьевъ, ставъ на ципочeh, обозрвалъ городъ до самыхъ концовъ, вычислялъ распространеніе звуковъ), въ толп крестились и радостно плакали’ (‘Голосъ’ 21 іюля).
Не знаю, съ какихъ поръ стонъ сталъ считаться выраженіемъ обожанія и ликованія. При Александр III опуханіе отъ голода скоро будетъ выраженіемъ ‘единенія,’ ‘средостнія’ и ‘упорядоченія.’
Почти сто лтъ назадъ, Потемкинъ провезъ въ Крымъ свою любовницу Екатерину, въ пустын онъ настроилъ пышныя декораціи, по мановенію его руки выростали кроткіе поселяне въ атласныхъ кафтанахъ, съ заученнымъ счастьемъ на лиц. Пароходъ провожали, обгоняя, падая тоже въ темнот, ликующія толпы, согнанныя дубинами. Старая, умная развратница знала цну карточнымъ домикамъ, ее, боле Россіи, тшилъ ея любовникъ, его смлыя, наглыя зати, безумное мотовство. Обезображенные остатки Пугачева успли уже перегнить въ земл. Страшный призракъ, протянувшій: кровавую десницу къ ея корон, чуть не смявшій ее, не волновалъ ее боле. Россія лежала у ногъ Екатерины бездыханнымъ трупомъ. То былъ Потемкинъ и Екатерина,— люди злые, но сильные, и ту же комедію, но при другихъ условіяхъ, продлываютъ Александръ III и Игнатьевъ — люди ничтожные, слабоумные, не близорукіе, но слпорожденные.
У Екатерины, во время путешествія, полнаго ликованій Пугачевъ былъ за спиною, у Александра III онъ впереди. Екатерина знала, что передъ нею картонная бумага, нашъ Митрофанушка дурачокъ и того не знаетъ. Онъ поврилъ ловкому пройдох, знаменитому лгуну. Тупымъ взоромъ глядя въ ясныя небеса, онъ не разглядлъ розоватаго пятнышка въ неб, но пятнышко ростъ и ростетъ, и скоро изъ огненной тучи блеснутъ всесжигающія молніи. При Екатерин леталъ воронёнокъ, при Александр III полетитъ воронъ…
Но, можетъ быть, вы лижете его руки только потому, что он блы? но, вспомните, онъ этими блыми, жирными руками удушилъ двушку, онъ давилъ пять мсяцевъ животъ беременной, съ мыслію выдавить младенца изъ утробы и умертвить мать. Блая, жирная рука подписала смертный приговоръ пяти.
Но, озадаченные, вы воскликнете: ‘Но онъ царь!’ Скажите это слово тридцать лтъ назадъ, оно многимъ показалось бы такъ ясно, что вс объясненія были бы лишни. Но много, много воды утекло съ тхъ поръ, много чудныхъ длъ свершилось и у насъ, и вокругъ насъ. Желзныя дороги, телеграфы, телефоны, сказочное электричество, десятки тысячъ газетъ длаютъ и длаютъ свое дло неумолимо.
Вра въ царя въ настоящее время безъ денегъ и заполученій чиновъ мертва есть. Вс ‘единенія,’ ‘оздоровленія,’ ‘средостнія’ — вопросы шантажа, лазейки. Нашимъ патріотамъ императоръ на сторублевой бумажк, любезне сердцу императора на яву. Денегъ дай! денегъ дай! и успха не ожидай! Вотъ единственный лозунгъ всхъ нашихъ охранителей, вотъ смыслъ всхъ ихъ духовныхъ задачъ! Князь Мещерскій восплъ обожаніе, но не преминулъ это обожаніе, воплощенное въ двухъ томахъ, тотчасъ же пристроить во всхъ казенныхъ заведеніяхъ, чмъ и стяжалъ себ немедленно нсколько десятковъ тысячъ. Цитовичъ восплъ застнки, семейство, религію и улизнулъ съ 70 тысячами казенныхъ денегъ въ карман, и теперь длитъ деньги и ложе съ католическими попами, іезуитами, во славу православія, самодержавія и семейства.
Да, господа, лизали вы, лизали и, наконецъ, долизались! За ваше смиренномудріе, терпніе и любовь, вамъ даровали великія реформы, не гнушайтесь подачкою: вы ее вполн заслужили!
Блинскій въ 40 годахъ произнесъ: ‘въ Россіи нтъ литературы» Дерзость поразила всхъ. Въ 81 году мы можемъ, никого не удививъ, сказать: ‘Россія не существуетъ, у нея нтъ исторіи.’ Восточная деспотія не есть исторія, но зоологія.
Посмотримъ, какъ выражается историческое существованіе страны къ 90 милл. жителей.
Царь повсилъ и спрятался…. Царь спрятался и снова хочетъ вшать….
Царь на ковр самолет, въ шапк невидимк пролетлъ въ Москву, приложился къ иконамъ, принялъ хлбъ, соль, пообдалъ и сбжалъ…..
Царь отважно прокатился на ‘Отважномъ’ по Волг, опять сбжалъ… Царь вернулся въ клтку къ гіенамъ, принималъ въ ней эмалированныя иконы, альбомы….. Царь подписалъ манифестъ и прогналъ старыхъ министровъ, написалъ новый манифестъ, прогналъ новыхъ министровъ….
Царь желаетъ полить и оздоровить корни, учредить ‘средостеніе,’ желаетъ упорядочить Россію, выпустивъ изъ виду себя….
Но гд же Россія? откликнись!… Нтъ отвта!!….
Зачмъ погребаютъ тысячи истинныхъ людей?…
— Чтобы снасти царскую шкуру….. Зачмъ вся Россія превращена въ безплатный публичный домъ, въ который входитъ безъ спроса, день и ночь, въ растворенныя настежь двери жандармствующая сволочь? Чтобы спасти царскую шкуру….
Почему нельзя вздохнуть отъ нестерпимой боли, произнести человческій звукъ, выразить накипвшія муки, желанія, надежды? Почему вся Россія нма и неподвижна, какъ мертвая скотина?? То нужно для спасенія царской шкуры.
Зачмъ банда убійцъ и воровъ присосалась къ наболвшему мясу и сосетъ, и сосетъ, день и ночь кровь? Зачмъ выколачиваютъ изъ народа, солеными розгами, ставшій ребромъ грошъ?… Для тайной полиціи, чтобы спасти царскую шкуру…. О, чудная, сказочная шкура! когда же, наконецъ, сдерутъ тебя?!?….
Вы лизали, господа, лизали и, наконецъ, вылизали себ реформы!!…
Сентябрскія благоволнія. Мы, Александръ III, отъ скончанія міра (годъ, число), наконецъ, пожелали облагодтельствовать ввренную намъ Богомъ, обожающую насъ русскую націю. Мы пожелали, немедля, водворить ‘средостнье’ и упрочить навки оздоровленіе корней. Поручаемъ все сіе графу Игнатьеву, врному рабу нашему и подвластнымъ ему губернаторамъ, жандармамъ и шпіонамъ, разршаемъ имъ на все время нашего царствованія — да продлитъ богъ паши дни!— грабить въ свою пользу вс частныя имущества, людей неблагонадежныхъ, давая отчетъ одному мн. Мы поклялись уничтожить хищеніе и пришла нора исполнить клятву. Повелваемъ имъ осматривать всхъ мирныхъ гражданъ днемъ и ночью, если, обезумвъ отъ страха, они вздумаютъ защищать очаги свои, принявъ спасителей отечества за сбжавшихъ изъ тюрьмы каторжниковъ, то вшать ихъ тотчасъ же, безъ суда, въ полицейскихъ участкахъ, безъ свидтелей, доврять, какъ уже было предписано нами, все палачу, отобравъ отъ него, предварительно, водку. Разршаемъ имъ запрещать разговора въ частныхъ домахъ, игру въ дурачки, вечеринки, балы, свадебныя и похоронныя торжества, соленыя закуски, обды, выпивки. Въ случа сопротивленія, вшать тотчасъ же. Разршаемъ всхъ служащихъ въ оздоровленномъ нами земств, турятъ по желанію, ссылать, куда заблагоразсудится, но не дале Сахалипа и не боле, какъ на пять лтъ, за одинъ разъ. Уничтожаемъ разъ на всегда суды и повелваемъ продать подъ обои вс книги свода законовъ, губернаторамъ, жандармамъ и шпіонамъ поручаемъ купо и любно ршать вс дла, какъ Богъ на душу положитъ, надясь вполн на православное освященное исторіей ‘авось’ и ‘небось,’ главное это — вшать!… Разршаемъ кличъ кликнуть на всю Россію: не пожелаетъ ли кто поступить въ палачи. Новобранцевъ подвергнуть испытаньямъ и, наловчивъ руку ихъ надъ заподозренными, приготовить въ боле высокой миссіи окончательному уничтоженію главныхъ виновниковъ крамолы….
Облагодтельствованіе или упорядоченье вообще. Мы, Александръ III, съ нашимъ врнымъ рабомъ, графомъ Игнатьевымъ, замыслили создать для спасенія нашей дорогой для отчизны особи, тайное общество, названіе ему: священный легіонъ. Приглашаемъ въ него офицеровъ гвардіи, заслуженныхъ дворцовыхъ патріотовъ и всхъ дворянъ земли русской (купцовъ и прочія сословія, чтобы хамы не зазнались, исключаемъ). Цль общества: возвести палача Фролова въ драгоцннйшій перлъ созданія. Тайное общество въ своей организаціи должно стараться слпо подражать ненавистному тайному обществу крамольниковъ, перемнивъ фамиліи, запасшись фальшивыми паспортами и лозунгами, они должны отправиться на поиски крамолы. Члены легіона будутъ носить названіе цареносцевъ. Цли общества — всюду, по всей Россіи и по всему обширному міру, разносить доносъ и шпіонство, они должны провоцировать всхъ встрчающихся имъ русскихъ. Но доносомъ, шпіонствомъ и провокаціей не исчерпывается дятельность тайныхъ цареносцевъ, самые отборные изъ нихъ должны заняться убійствомъ изъ подъ угла: они должны убивать всхъ враговъ моихъ, графа Игнатьева, и начальника тайной полиціи. Предписываемъ всмъ нашимъ посольствамъ и консульствамъ принимать посланныхъ нами убійцъ и доносчиковъ съ распростертыми объятіями. Въ случа поимки иностранной полиціей, не допускать ихъ до вчныхъ галеръ и стараться, ни передъ нмъ не останавливаясь, спасать ихъ, не забывая, что люди эти — основы государства, на которыхъ, какъ на лон Авраамовомъ, покоятся: законность, порядокъ, религія, семейство и собственность они есть лучшее и чистйшее выраженіе чувствъ истинно русскихъ. Пора дворянамъ не въ пышныхъ словахъ, но въ пышныхъ длахъ обнаружить свое исконное раболпіе….. Если между членами священной лиги произойдутъ большія денежныя недоразумнія и нкоторые изъ заслуженныхъ дворянъ проиграютъ или пропьютъ съ наложницами ввренныя имъ, для свершенія убійствъ… то есть, подвиговъ, деньги, то вс денежные вопросы поручаемъ ршать безапелляціонно безкорыстному графу Игнатьеву, врному рабу нашему и дятельнйшему члену священнаго легіона…. Не принимать ни подъ какимъ видомъ въ общество цареносцевъ дядю нашего, Его Высочество Константина Николаевича, извстный своими интригами, онъ съуметъ такъ закружить членовъ священной лиги нашей, что т, войдя во вкусъ тайнаго общества, могутъ превратиться въ рукахъ Его Высочества, дяди нашего, въ гибельныя орудія противъ нашей царствующей особы, чмъ и подорвется самое святое основаніе общества…
Если какое нибудь правительство вздумаетъ укорять насъ возобновленіемъ опричины, съ песьими головами и начнетъ нашъ образъ дйствій подвергать дикимъ и нелпымъ сравненіямъ, то мы тотчасъ объявимъ ему войну и закидаемъ немедленно дерзкое государство бараньими шапками…….
Новыя реформы въ области свободы мысли. Мы, Александръ III, находя, что оздоровленная нами русская нація, съ отвращеніемъ и ужасомъ относится къ дикимъ разглагольствованіямъ зараженной свободомысліемъ, растлнной прессы и находя ненависть вполн патріотической, запрещаемъ вс газеты, припахивающія растлніемъ, или предрасположенныя къ этому запаху. Каткову, Аксакову, Суворину и Мещерскому дозволяемъ однимъ поддерживать, при помощи полиціи, ‘средостніе,’ проминку корней’ и ‘сліяніе.’
Секретное прибавленіе. Разршаемъ рабу графу Игнатьеву, для его обширныхъ государственныхъ замысловъ, завести запрещенную газету, въ самомъ гнусномъ гнзд крамолы: въ Женев. Пусть она воспоетъ насъ и дла наши въ пещи огненной!! Пусть сразится на смерть съ крамолой на крамольной почв! Набросившіеся на тайный плодъ не скоро познаютъ кислоту его, можетъ быть, многіе отпадшіе члены снова приростутъ. Понявъ суету конституціи и прелесть самодержавія, хотя поздно, но поймутъ и оцнятъ вс реформы и благодянія наши. Въ случа ловкаго и крупнаго доноса, позволяемъ простить ихъ, водворивъ на Сахалинъ на пять лтъ…. И, наконецъ, органъ этотъ приготовитъ восшествіе на престолъ Болгаріи Игнатьева I, когда посл окончательнаго истребленія корней крамолы, онъ захочетъ почить на виноградныхъ лозахъ болгарскихъ…….
Ко это тайное разршеніе требуетъ оговорки. Появленіе шпіонскаго органа среди запрещенной прессы, это тоже пародированіе Брутовъ и Гармодіевъ нашимъ придворнымъ жульёмъ, доморощенными Фроловыми. Министръ внутреннихъ длъ, начальникъ тайной полиціи, издающій заграничный органъ — событіе такое сказочное, что даже посл священной лиги, мы готовы подозрительно улыбнуться. ‘Но, другъ Гораціо! на земл есть вещи, которыя не снились нашимъ мудрецамъ.’ Увы! это правда. ‘Вольное Слово’ несомннно — органъ графа Игнатьева. Говорятъ: ‘трудно шило въ мшк утаить,’ поймите, на сколько трудне утаить въ штопанномъ, дырявомъ, дурацкомъ колпак, отъвшагося на Нижне-городской ярмарк, цлаго Игнатьева.
Игнатьевскій органъ повелъ дло жалко, неумло, тотчасъ же обнаружилась импотенція. Въ первомъ же номер онъ торопливо началъ ругать его враговъ и черезчуръ поторопился расхвалить своего барина, за что — неизвстно. Такая нжность въ виду сентябрскихъ указовъ, очень озадачила читающую публику. 4-ый номеръ сталъ его уже сажать на болгарскій престолъ, и если это экзотическое полицейское существованіе, наползшее въ столь чуждую и ненавистную для него среду, быстро не увянетъ, то мы скоро узримъ Игнатьева въ роли претендента на русскій престолъ.
Но вся суть не въ Игнатьев, главное — это борьба съ террористами на крамольной почв.
Одинъ, незнающій пощады писатель (‘Общее дло’ No 45) поймалъ за кончикъ, обросшее волосами, неопрятное ухо и вытащилъ его, оказалось оно ухомъ, ‘чавкающей правду, свиньи.’
Зрлище въ высшей степени предрасполагающее къ рвот
Нтъ, графъ Игнатьевъ, лучше скупайте ворованные ковры и, наворовавъ милліоны въ качеств посланника, не платите доктору, пользуясь дарованнымъ вамъ правомъ, захапывайте частныя имущества, подсылайте на казенный счетъ убійцъ, душите безъ суда, высылайте въ Сибирь цлое поколніе, всю надежду, вс молодыя силы вашей родины, верните, если сможете, крпостное право, громоздите мерзость на мерзость, свирпость на свирпость, но не суйтесь въ міръ, вами запрещенный, вами безпощадно преслдуемый. Пусть убійца, предатель не присаживается къ непредчувствующей опасности жертв, не протягиваетъ проклятыхъ губъ для Іудиныхъ лобзаній!!! Вы удавили русскую мысль, за запрещенную книгу вы приговариваете къ 20 лтней каторг, и рядомъ вы прибгаете къ ея помощи, и гд же?….. въ Женев!!…
Вы выпустили одно изъ виду, что свободное независимое слово и Вы — вещи несоединимыя, оно несетъ смерть людямъ, подобнымъ вамъ! Оно ваша могила!!.. Правдивое печатное слово ужасно тмъ, что оно неуничтожаемо, клеймо въдается въ плоскій оловянный черепъ жгуче, глубже, больне клейма каторжника. Не успете вы протянуть ноги, какъ уже отъ диирамбовъ, оплаченныхъ полиціей, останется столько же, сколько отъ звука, замолкшаго въ пустын. Правдивое слово все ярче и ярче будетъ выступать, все боле и боле пріобртать значенія. Не рабски льстивый шопотъ ‘Вольнаго Слова,’ но мрачный приговоръ запрещенной прессы будетъ вашею надгробною эпитафіей…
Кто же, исключая самыхъ презрннйшихъ шпіонишковъ, ршится защищать васъ?? Только гнусный рабъ въ состояніи защищать своего лютаго палача, но кто же вы, какъ не палачъ, поставленный другимъ палачомъ надъ несчастною, неповинною страною?!!….
Вы воспитались и духовно окрпли въ Кита и Турціи, шелковые шнурки, колы, застнки, бамбуковыя трости вамъ не въ диковинку. Вы налюбовались раздольнымъ житьемъ кровожадныхъ сатраповъ, плнились имъ, и, ставъ во глав правленія, тотчасъ же завели ихъ на своей родин, но вы упустили изъ виду бомбы съ динамитомъ, эти маленькіе мячики начинаютъ перестраивать всю Россію на совершенно новый ладъ, и не заведись они, вы были бы въ Россіи — какъ ни ужасно выговорить — на своемъ мст, и она ничмъ, ни чмъ не отличалась бы отъ Турціи. Два начиненныхъ динамитомъ мячика и тридцать вислицъ провели яркую демаркаціонную линію между Турціей и нами, и безъ нихъ граница давно заросла бы быльемъ
Бшенный грабежъ, наглая интрига, грязное убійство съ васъ — какъ съ гуся вода. Куда только васъ не бросала судьба! Вы побывали посланникомъ, побывали и старостой въ Ниццкой церкви, повеселились съ купчинами на Нижнегородской ярмарк. Но ваша кипучая натура ярморочнымъ соглядатайствомъ, даровыми стерлядями не захотла ограничиться, вы ползли выше,— виноватъ!— то есть, все ниже, и ниже и, наконецъ, стали не правою рукою, но челюстью гіены, обожравшейся трупами. Вы, первый министръ Александра Щ, будущему историку переложить вашу репутацію на слова будетъ такъ же трудно, какъ музыкальную симфонію.
Самыя позорныя страницы русской исторіи написаны вашею рукою, скрплены вашею графскою печатью. Все до сихъ поръ казавшееся невроятнымъ, свершено съ водвореніемъ васъ!! Сентябрскіе указы — вашъ пометъ!! И вы ршились ругать Лорисъ Меликова, Макова и проч., но они цивилизованные люди, въ сравненіи съ вами, визиремъ Шаха Надира!!
Во время царствованія Александра II мы полюбовались въ административномъ мір такими нравственными гадами, что въ сравненіи съ ними знаменитые монстры парижскаго анатомическаго музея могутъ показаться существами, если не совсмъ миловидными, то во всякомъ случа, очень обыкновенной наружности. Но признаюсь, въ сравненіи съ вами администраторы Александра II Аполоны Бельведерскіе, Адонисы, встань изъ гроба Аракчеевъ и онъ бы, конфузливо снявъ шапку, смирился бы передъ вами: въ пять мсяцевъ и онъ не въ состояніи былъ бы натворить того, что вы натворили,
Вы такое воплощенное отрицаніе историческаго прогресса, что любой германскій философъ можетъ залюбоваться вами. Лорисъ Меликовъ и одного мсяца не устоялъ около Александра III, вы устояли — если не ошибаюсь — шесть!! Великій герой полиціи, Барановъ, не устоялъ, а вы устояли!!….
И если вы не устоите долго, то потому только, что чудовищнымъ безуміямъ, вами продланнымъ, близится страшный конецъ.
Вы можете быть вполн уврены, что вашъ salto mortale вырветъ изъ груди всхъ русскихъ дружное проклятіе. Васъ ожидаетъ свтлое будущее, когда вы, оплеванный, опозоренный всми, ненавидимый, нырнете и явитесь снова ярымъ претендентомъ на должность старосты въ Ниццкой церкви, и успокоившись, снова примитесь за ковры!!….
Но не только общество, но и самъ Александръ III, если ему придется умереть въ сознаніи, наврное скажетъ: ‘Свирпый визирь, наглый враль! это ты все толкалъ меня подъ бомбы! ты все клялся, что, губя Россію, ты спасаешь мою шкуру, любуйся!!….’
Впрочемъ, у васъ останется утшеніи, въ краткій промежутокъ междуцарствія вы не дремали, и туго на туго набивали свои бездонные ростовщичьи карманы, хватая на лво и на право и при этомъ подписывая манифесты объ уничтоженіи хищенія, о водвореніи правды.
Мы стоимъ наканун грозныхъ событій. Если героическая молодежь не нанесетъ скоро страшнаго и неожиданнаго удара, и народъ не возстанетъ на допотопныхъ чудовищъ, мы неудержимо быстро пойдемъ на распаденіе, насъ задушитъ Европа, сотретъ съ кровью и грязью. Страна, выносящая безъ кровавой революціи Александра III, не иметъ не только тни историческаго будущаго, но даже отсрочки существованія. Россія, имющая во глав Александра III, не только не въ состояніи бороться съ Европою, но она во второй разъ не выдержитъ столкновенія даже съ одной Турціей: прогрессъ, свобода, гуманность на ея сторон.
Ничтожные рабы, скопцы, безропотно валяющіеся передъ остервенлымъ идіотомъ, который, потерявъ голову, въ слпомъ ужас мечется въ своей клтк, созидая ежесекундно планы, передъ которыми вс средневковыя безобразія не боле, какъ филантропическія забавы, недостойны историческаго призванія, такая падла зачумляетъ безграничное пространство, по которому она разбросана, живыя націи рискуютъ задохнуться.
Жить боле такъ нельзя. Мы идемъ къ ножамъ, топорамъ, бомбамъ, очистительному пламени революціи, или къ самоубійству, страшно быстрому разложенію…. Распростертая въ страшныхъ корчахъ страна, стаи голодныхъ волковъ, рвущіе съ завываніями клочья больнаго, изстрадавшагося тла, тучи воронья, кружащіяся надъ добычею, рои песьихъ мухъ, производятъ такое подавляющее впечатлніе, что кровь стынетъ отъ ужаса и сердце изнываетъ въ груди,
Жить боле такъ нельзя. У насъ впереди или смерть, или великая побда, середины для насъ боле не существуетъ: она растоптана вмст съ Александромъ II.
Палача Александра III долженъ неизбжно смнитъ грозный, безпощадный судья, великій палачъ революціи
1 ноября, 1881 г.