I.
I.
Е. Усиевич
Значение Мицкевича в польской поэзии
Значение Мицкевича в польской поэзии
Г. Сарматская
Библиография:
II.
II.
Сочинения:
Литература:
Б. Ф. Стахеев.
Адам Мицкевич: биографическая справка, Мицкевич Адам, Год: 1967
Время на прочтение: 23 минут(ы)
Мицкевич Адам [1798—1855] — величайший польский поэт. Происходил из мелкопоместной шляхты, в которой во времена М. шел усиленный процесс расслоения. В ту пору русское самодержавие, стремясь сделать Польшу поставщиком промышленной продукции для всей империи, усиленно поддерживало магнатов, капитализирующуюся знать. Эта политика приводила к разорению и деклассации мелкой шляхты. Последняя частично ‘омужччивалась’, частично переходила в ряды ремесленников, частично пополняла ряды польского разночинства, во всех трех случаях представляя постоянный людской резервуар для повстанческого польского движения. В. И. Ленин следующим образом оценивал это движение: ‘Пока народные массы России и большинства славянских стран спали еще непробудным сном, пока в этих странах не было самостоятельных, массовых, демократических движений, шляхетское освободительное движение в Польше приобретало гигантское первостепенное значение с точки зрения демократии не только всероссийской, не только всеславянской, но и всеевропейской’.
Именно процесс расслоения мелкой шляхты, которая была основной движущей силой шляхетского освободительного движения, делал ее в противовес крупной шляхте — ‘магнатерии’ — особенно непримиримо настроенной по отношению к русскому царизму, т.-е. революционно-демократичной по своим объективным функциям и в то же время и более восприимчивой к революционно-демократическим идеям эпохи. Но, говоря о революционности и демократичности мелкой шляхты, нельзя забывать о реакционной стороне этой революционности — стремясь восстановить уничтоженную захватчиками независимость Польши, мелкая шляхта неизбежно несколько идеализировала прошлое, шляхетскую республику, к-рая по существу была формой олигархии, мелкая шляхта считала воплощением идей равенства и братства. Это тяготение к идеализированному феодализму составляло особенность революционности шляхты, особенность реакционную, благодаря которой все ее восстания не были поддержаны крестьянством, не развязывали аграрной революции. Вот почему демократическая шляхта сплошь и рядом сдавала свои позиции или идеологически капитулировала перед магнатами, несмотря на то, что в основном была движущей силой национально-демократического движения. М. был поэтом этой мелкой шляхты, отражая в своем творчестве всю демократическую систему ее взглядов и в то же время всю реакционную сторону их.
М. родился в семье мелкопоместного шляхтича в Литве, занимавшегося адвокатурой в местечке Новогрудка. Детство провел на хуторе в Заосье. Учился в Виленском университете, где вступил в кружок так наз. филоматов, наряду с другими кружками внешне организованный по типу немецких студенческих кружков просветительского типа. В Польше, к-рая незадолго до этого подверглась третьему и последнему разделу, окончательно утеряв свою независимость, эти кружки конечно неизбежно принимали характер патриотических обществ, стремившихся восстановить независимость родины. Есть не мало указаний на то, что этими обществами незаметно для них самих руководила довольно серьезная конспиративная организация во главе с знаменитым Валерьяном Лукасинским, впоследствии попавшим в лапы царских жандармов и проведшим целых 46 лет в одиночном заключении в крепости. Кружки существовали полулегально. Именно в этих кружках М. познакомился с учением французских утопических социалистов, в частности Сен-Симона, и с идеями Великой французской революции. В 1822 по пустячному поводу вся молодежь, включая и 11—12-летних мальчиков, была схвачена и после следствия, сопровождавшегося дикими истязаниями, разослана по тюрьмам, сослана, сдана в солдаты и т. д. Был арестован также и Мицкевич.
За время своего пребывания в Виленском университете и (последние годы перед арестом) преподавателем гимназии в Ковно М. выпустил два томика стихов. В первый вошли баллады, лирика и короткое предисловие, в к-ром автор полемизирует с противниками романтической школы. К произведениям последней он причисляет свои баллады, представляющие обработку народных песен и легенд. Второй томик заключал мелкие стихи, поэму ‘Гражина’ и драматическую поэму ‘Дзяды’ в отрывках, в составе пролога и второй и четвертой частей. Начав свое творчество с идиллий, еще сильно отмеченных влиянием классицизма, М. все более переходит на позиции романтизма, по мере того как содержание его творчества обогащается новыми, идущими с Запада идеями, ломающими застывшие формы классической поэтики.
Уже в этих двух томиках, в значительной части еще наполненных индивидуальной лирикой, попадаются стихи, отражающие революционные настроения М.: ‘Ода к молодости’, в к-рой он призывает столкнуть земной шар с заплесневевшей колеи и к-рую заканчивает словами: ‘Здравствуй, заря свободы, за тобой взойдет солнце спасенья’, вторая часть драматической поэмы ‘Дзяды’, где М. выводит дух помещика, истязавшего своих крестьян. Но насколько эти идеи (в то время, во всяком случае) еще не вошли в плоть и кровь М., показывает ряд сцен в тех же ‘Дзядах’ из жизни крестьянства, изображающих эту жизнь в довольно идиллических красках. Здесь лишь наметились те взгляды М., к-рые впоследствии заставили его к общему негодованию шляхетской эмиграции заявить, что жестокая расправа крестьян с помещиками в Галиции в 1846 — дело вполне естественное, к-рого всегда следовало ожидать, и которые еще позднее, в 1849, привели его к утверждению, что ‘современное понятие собственности и семьи станет таким же ненавистным, каким стала королевская власть’. Но нельзя тут же не отметить крайне вредную и в настоящее время имеющую объективно-реакционный смысл ошибку исследователей, пытающихся причесать М. под социалиста, они не учитывают и реакционной стороны его взглядов, к-рая отражалась в его творчестве и которая сейчас используется национал-демократами.
В тюрьму М. попал мечтателем с неопределенно революционными настроениями. Вышел же он оттуда целеустремленным борцом за независимость родины, с установившимися взглядами, характерными для тогдашнего польского освободительного движения, с закаленной ненавистью к царизму. В одной из последних частей ‘Дзядов’, куда М. ввел сцены тюрьмы, следствия и бичевал царских опричников, он отразил это свое перерождение лирика-мечтателя в поэта-борца, заставив своего героя Густава написать на каменном столбе, поддерживающем своды тюрьмы: ‘D. O. M. Gustavus obiit M. D. C. C. C. XXIII Calendis novembris, hic natus est Conradus M. D. C. C. C. XXIII Calendis novembris’ (Густав умер ноябрьской ночью 1823. Здесь родился Конрад ноябрьской ночью 1823).
М. был освобожден из тюрьмы в апреле 1824 на поруки знаменитого впоследствии вождя повстанцев Иоахима Лелевеля, в то время профессора Виленского университета. В октябре того же года ему был вручен приказ немедленно выехать под конвоем жандармов в Петербург. Здесь он сблизился с русскими литературными кругами, с Пушкиным, сошелся с декабристами Бестужевым и Рылеевым.
Национализм М. был лишен в то время черт национального шовинизма, проявившихся впоследствии в его ‘Книгах народа польского’ и ‘Книгах пилигримства польского’, написанных в период упадка и растерянности, после подавления восстания 1830, и сконцентрировавших в себе все мистические реакционные элементы его мировоззрения. В петербургский период жизни М. эта сторона его взглядов проявлялась лишь в форме слабо еще тогда намечавшегося мессианизма. Мицкевич считал, что дело освобождения Польши как самой демократической, по его мнению, страны в Европе является делом общечеловеческим и что в свою очередь поляки, преданные своей родине, обязаны защищать интересы угнетенных всего мира. Эта идея, несмотря на то, что из нее же развился впоследствии и мессианизм М., была несомненно идеей революционной, которая именно и позволила ему в отличие от многих его соотечественников и современников различать в России угнетаемых от угнетателей. Описывая в своих стихах о России ненавистный ему Петербург, символизирующий для него, усвоившего некоторые взгляды тогдашних славянофилов, — самодержавие, описывая парады и разводы царя Николая I, издеваясь над высшим петербургским обществом, он в то же время находит потрясающие образы для описания страданий русского народа.
Это именно и позволило ему найти друзей среди революционных кругов того времени, подчеркнуть в своих произведениях, что его борьба направлена не против русского народа, а против общих цепей польского и русского народа. В своем послании ‘К друзьям-москалям’ он пишет:
‘Мой кубок, наполненный ядом, теперь опрокинут,
И гневом палящим полно мое горькое слово:
В нем слезы отчизны кровавым потоком нахлынут
И пусть прожигают… не вас, но лишь ваши оковы’.
В России М. пробыл до 1829, по нескольку раз меняя место жительства и переезжая из Петербурга в Одессу, в Крым, в Москву. За этот период он написал ряд лирических и эротических стихов, крымские сонеты и поэму ‘Конрад Валленрод’. Последняя была признана польской и европейской критикой одним из величайших произведений мировой литературы, хотя идея ее вызывала большие споры, особенно среди польской критики, породив термин ‘валленродизм’, означающий предательскую тактику по отношению к врагу. Герой поэмы Вальтер Альф, будучи сыном захваченной и порабощенной крестоносцами Литвы, после смерти своих убитых теми же крестоносцами родителей попадает в рыцарский замок, где его воспитывают христианином. Но находящийся в плену в замке старый вайделот (литовский народный певец, аналогичный скандинавскому скальду) внушает ему любовь к порабощенной Литве и ненависть к крестоносцам. В первом же сражении Альф переходит на сторону литовцев, поселяется у литовского князя Кейстута и женится на его дочери Альдоне. Но крестоносцы продолжают наступать. Вальтер, видя бессилие своего народа противостоять надвигающейся лавине, решает пожертвовать своим личным счастьем для спасения родины. Он покидает семью и проникает в ряды крестоносцев, где под именем Конрада Валленрода, строгой жизнью и воинственностью добиваясь все более высоких ступеней, становится наконец гроссмейстером ордена. Достигнув этого, он рядом предательств приводит орден к гибели, а сам, разоблаченный крестоносцами, падает от их руки. Здесь несомненно чувствуется влияние и Байрона и Шиллера, ‘Заговор Фиеско’ которого М. в это время читал, и книг Макьявелли, эпиграф из сочинений к-рого предпослан ‘Конраду Валленроду’. Но своеобразие условий, определивших творчество М., породило и очень характерную особенность этого произведения. Абстрактной субъективной шиллеровской морали здесь противопоставлен примат общественной целесообразности. На конфликте между христианской моралью, привитой воспитанием, и любовью к родине и построена личная драма Валленрода. Именно в этом, а не в так наз. ‘валленродизме’, модном течении, возникшем на основе поэмы и исказившем мысль М., заключается идея произведения. Тем не менее не чем иным, как сознанием бессилия своего народа перед могущественным врагом, как тем, что М. не видел сил, способных этому врагу противостоять, может быть объяснено возникновение этого произведения. ‘Конрад Валленрод’ является завершением определенного периода в творческом росте Мицкевича — его романтизма. В то же время здесь М. окончательно порывает с индивидуалистической романтикой, переходя к социальному пафосу.
В 1829 М. получил наконец разрешение на выезд за границу, о к-ром долго хлопотал. Известие о польском восстании 29 ноября 1830 застало его в Риме. М. не верил в его успех. Поднятое польской шляхтой и не поддержанное крестьянскими массами (все мероприятия, к-рые могли развязать аграрную революцию и поднять крестьянство, встречали упорное противодействие со стороны крупной шляхты), восстание это было подавлено уже весной 1831. Пока М. хлопотал о поездке, все было кончено. Польская эмиграция была охвачена раздорами и противоречиями. Тщетно силясь внести дух ‘революционно-патриотического единства’, сам он не входил ни в одну эмигрантскую группу, будучи однако по образу мыслей ближе всего к революционно-демократической группе Лелевеля в Париже, куда М. переехал в августе 1832. За это время он выпустил ‘Книги народа польского’ и ‘Книги пилигримства польского’, где стилизованной ритмической библейской прозой развивал идею о мессианистическом назначении польского народа, о якобы существовавшем в Польше равенстве и братстве, противопоставляя польский народ всем другим народам и призывая к национальному единству. Реакционный характер этих книг, отражавших некоторые особенности мировоззрения в основном революционно-демократической мелкой шляхты, не случайно нашел для своего выражения религиозную форму. Подавление восстания 1830, борьба партий среди эмиграции, к-рая М., не уяснявшему себе ее классовых корней, казалась мелочной сварой, заставляла его все дальше уходить от этой действительности. Романтизм, нашедший свое завершенное выражение в ‘Конраде Валленроде’, получил новый удар от действительности, М. попытался еще дальше уйти от нее и попал в мертвое царство религиозного мистицизма. Правда, мистицизм М., этого ‘якобинца’, как его называл поэт-аристократ и реакционер Красинский, был лишен одной характерной черты — пассивности и покорности воле божией — и впоследствии был значительно преувеличен в классовых целях буржуазными исследователями М., но наличия этой стороны в мировоззрении и творчестве М. нельзя игнорировать.
Со времени консолидации польской буржуазии, пробуждения пролетариата Польши и России националистическое польское движение потеряло свой демократический характер, все более заостряясь против идеологии пролетариата, против идеи международной его солидарности. Идеи национального единства, взгляд на историю Польши как на последовательное развитие свободы и братства, отраженные в творчестве М., были подхвачены такими напр. польскими мелкобуржуазными националистич. партиями, как ППС. Эти идеи приобретают уже характер контрреволюционного фашизма с момента возникновения империалистической Польши. С этого момента затушевывать реакционную сторону демократизма М. — значит объективно лить воду на мельницу нац.-демократов. Именно эту сторону законченно и завершенно выражают ‘Книги народа польского’ и ‘Книги пилигримства польского’. Начатая одновременно с ними эпическая поэма ‘Пан Тадеуш’ вышла в свет лишь два года спустя — в 1834. Эта книга представляет собой как бы памятник уходящей Польше, такой, какой она преломлялась в сознании тоскующего по ее неповторимости М. Словно в лучах заходящего солнца, проходят в поэме картины из жизни мелкой шляхты с пирами и охотами, ссорами и драками из-за пустяков, с хвастовством и сутяжничеством, со всем веками устоявшимся, теперь уходящим бытом. Но все это освещено у М. такой любовной улыбкой грустного юмора, так подчеркивается основная черта всех этих шляхтичей — добродушие и любовь к родине, — что все их отрицательные черты теряют свою остроту, смягчаются, вызывая у читателя добродушную улыбку, а не отвращение. И как грустный рефрен, как напоминание о неповторимом звучат концовки глав: ‘Уснул последний в Литве возный трибунала’, ‘Так уснул последний ключник Горешкова’. Последний… последний… Этим напоминанием М. как бы приглашает читателя не судить уходящих.
Это было последнее поэтическое произведение М. Удручаемый травлей, поднятой против него аристократической частью эмиграции, тяжкой борьбой за существование, душевной болезнью жены, М. ничего больше не писал, на несколько лет подпав под влияние уже несомненного мистика Товианского, проповедывавшего самосовершенствование, вознесение духа к богу и покорность воле божьей. Эта связь порвалась лишь в 1846, когда оживилось революционное движение в Европе. М., считавший, что не с реакционными правительствами, а с революционными массами следует связываться защитникам польской независимости, понял тогда вредность мистических вдохновений Товианского, всеми силами удерживавшего ‘братьев’ от участия в революционных движениях. Но говоря о взглядах М. на связь польского освободительного движения с революциями в Европе, нельзя не отметить характерной для польской мелкой шляхты непоследовательности этих взглядов, выражающейся в культе Наполеона I, рассматриваемого в качестве выразителя идей французской революции и освободителя Польши, — бонапартизме, заставлявшем М. одно время возлагать надежды на Луи Бонапарта. Конечно это был весьма своеобразный бонапартизм, не помешавший тому же Луи Наполеону во время своего президентства закрыть газету М. ‘Трибуна народов’, где поэт выступал против правительства капиталистов, обращая к рабочим следующий напр. призыв: ‘Если рабочие позволят обойти себя этими лицемерными заигрываниями, если они удовольствуются несколько улучшенной долей и захотят отделить себя от всеобщего дела пролетариата, то они будут похожи на тех людей из оппозиции, к-рые, став вельможами, отрекаются от тех чувств, к-рым они обязаны своим высоким положением’. Но тем не менее бонапартистских симпатий нельзя не учитывать как момента, характеризующего опять-таки всю ту же реакционную сторону творчества М. и отражаемого им мировоззрения мелкой шляхты.
Творческий гений М., угасая в этот период, прорывался еще иногда в устных импровизациях, но они не сохранились, как и большинство его импровизаций более раннего периода. В 1847 М. отправился в Италию организовывать польский легион для защиты независимости Италии. Вернувшись в Париж в 1848, он стал в начале 1849 редактировать уже упомянутую выше революционную газ. ‘Трибуна народов’. В 1855 М. выехал из Парижа в Константинополь с целью создания там польского легиона, который должен был действовать в польских целях в войне с Россией. 26 ноября 1855 М. умер в Константинополе от холеры.
Двойственность идеологии, отразившейся в творчестве М., двойственность, свойственная выражаемому им мировоззрению демократической мелкой шляхты, в наше время вызывает весьма характерный процесс эволюции взглядов и отношения к М. польской буржуазии, процесс, требующий очень пристального изучения с нашей стороны. Если в советских Белоруссии и Украине агентура польских нац.-демократов пытается использовать М. в интересах фашистской Польши и, опираясь на него, искажает историю — представляет шляхетскую олигархию как республику братства, равенства и свободы, то одновременно в самой Польше фашисты, которых идеи М., — идеи права каждого народа на независимое существование, идеи демократизма, — бьют в лицо, пытаются ревизовать М.: они объявляют его представление о Польше абстрактно-романтическим, издеваясь над его идеализацией ‘отсталой’ мелкой шляхты и противопоставляя этой ‘отсталой’ шляхте кулака-собственника, ‘не думающего ни о каких абстракциях, но своим трудом утверждающего реальную конкретную Польшу, которой нам удалось добиться’.
Эпоха М. — эпоха бурного национального движения в Польше, эпоха обостренного национального самосознания. В польской поэзии она сказалась расширением тематики, потребовавшей новых жанров и форм. Произведения величайшего польского поэта — М. — представляют собой лучшее отражение этой эпохи, ознаменованной культурной гегемонией польской шляхты, наиболее ущемленной потерей польской независимости. Возглавляя национальное движение, составляя кадры повстанцев, польская мелкая шляхта в лице М. выразила в самой специфике художественного творчества и свои революционные, и свои реакционные умонастроения, и антагонизм к крупному дворянству (магнатам), в экономическом отношении выигравшему от присоединения Привислянской части Польши к России. В лит-ре этот классовый антагонизм выразился в борьбе классического и романтического стилей: классицизм был стилем самодовольной магнатерии, не тосковавшей о прошлом и не стремившейся к национальному возрождению. В своем лит-ом творчестве, жеманном, холодном, искусственном, чуждом лиризма, она утверждала и прославляла существующий порядок и склонялась перед новыми владыками Польши. Эта верноподданническая поэзия была мало национальна в своих формах, следовала чужеземным образцам невысокой пробы, преимущественно эпигонам французского классицизма времен Наполеона I. Когда шляхта, подивленная существующим порядком, не находившая в руссифицируемой Польше приложения своих сил, разоряемая непосильными налогами, стала проявлять себя в литературе, она прежде всего порвала с классицизмом как реакционным течением. Уже в своей первой книге ‘Баллады и романсы’ [1822] М. открыто признает себя романтиком. Но в этом романтизме, внедряемом на польской почве М., проявились такие особенности его мировоззрения, личного темперамента и склада ума, которые делали его представителем двойственной по своей природе польской шляхты и оказали большое влияние на дальнейшие судьбы польской поэзии. Безусловно Мицкевич сознавал могущество знания. Но Мицкевич отрицал науку в области антропологии и психологии. В балладе ‘Романтичность’ он прямо говорит, что чувство и вера — сильнее глаза и стеклышка Мудреца. Эта склонность к мистицизму противоречит исключительной ясности и последовательности мысли М. как художника. Его язык точен и конкретен. Описания природы тесно переплетены с изображением живой человеческой жизни.
В произведениях, последовавших за балладами, эти черты поэтического гения Мицкевича сказываются уже в полном блеске. Во 2-й его книге, изданной в том же 1822, появляются 2-я и 4-я части ‘Дзядов’ (от 1-й части сохранились только довольно слабые, несвязные отрывки). ‘Дзяды’, особенно 4-я часть, — одно из самых выдающихся произведений польской лит-ры. Тема этой части — муки несчастной любви, достигшие пределов безумия. Автобиографические моменты в этой поэме также характерны для романтиков. Название ‘Дзяды’ — ‘Деды’ — означает обряд (пережитки язычества), к-рым литовцы чтят своих предков (дедов). Многое изображенное здесь почерпнуто поэтом из народных поверий, заклятие гусляра взято прямо из песен.
Одновременно с ‘Дзядами’ напечатана литовская повесть ‘Гражина’, из истории борьбы литовцев с тевтонским орденом, первое эпическое произведение М. Тема — чувство старолитовского патриотизма. Для польской литературы поэма была новостью и по сюжету и по приемам его разработки. Этот период творчества М. как бы завершается стихотворением ‘Ода к молодости’. В этой оде, своеобразно преломлявшей воздействие традиционных образцов классицизма, М. выразил прометеизм революционно настроенной шляхетской молодежи.
Арест М. с последовавшей затем ссылкой (см. выше) отразились в его произведениях совершенно новыми мотивами. Политические мотивы начинают все ярче проявляться в его творчестве. Влияние немецких романтиков сменяется влиянием наиболее протестующего поэта эпохи — Байрона, его иронии и сарказма. Написанные в этот период ‘Крымские сонеты’ (впечатления от переезда М. в Одессу и его поездки по Крыму) являлись новой главой в истории польской поэзии. Несмотря на то, что сонет впервые встречается уже в XVI в. в произведениях Яна Кохановского и позднее, М. как бы впервые пользуется сонетом. Отбросив застывшую в классических формах фразеологию, он создает новую поэтическую речь. При скупости языка (14 строчек) он достигает предельной изобразительности формы и насыщенности содержания.
В Москве было написано Мицкевичем одно из самых крупных произведений его байронического периода ‘Конрад Валленрод’. Личность Валленрода и сочетание в ней двух могучих страстей — страсти к родине и адской мести — задуманы в байроновском плане. Но влияние Байрона на эту поэму не повлекло за собой подражательности. Эпические поэмы М. представляют собой иной тип произведений, чем поэмы Байрона, созданные в других национальных и социальных условиях. Герои Байрона восстают преимущественно против окружающей среды, наоборот, герои М. борются за эту среду. Идея ‘Конрада Валленрода’ — героическое служение обществу, доведенное до последних границ самоотречения. ‘Конрад Валленрод’ выполнял для последующих поколений польской молодежи своего рода ‘профилактическую’ функцию против ассимиляции. В этом смысле М. явился воспитателем молодежи.
Таково же задание ‘Дзядов’, идея к-рых разрабатывалась М. всю жизнь. План был весьма широк: М. хотел изобразить страдания польского народа после разделов и выразить стремления нации к возрождению. Но из этого замысла осуществлен был только пролог и 9 явлений, образующих одно действие. Связь этой части произведения с первой и четвертой, опубликованными раньше, лишь в том, что в обоих произведениях действует Густав Конрад, т. е. сам поэт, а в конце воспроизводится опять ночь на кладбище с народом и гусляром, вызывающим умерших посредством заклинаний. Лучшие страницы, это — так наз. импровизация, состоящая из 280 стихов исключительного достоинства. Легко проследить, что Мицкевич в целом ряде своих произведений проводит тип Конрада, сознательно посвящающего себя общему делу (национальному). Тип этот, субъективно окрашенный, воплощен в разных лицах. В последний раз появляется он в самом крупном произведении М. — эпопее ‘Пан Тадеуш, или Последний заезд на Литве’. Здесь тип Конрада воплощен в священнике Рибаке. В молодости — авантюрист, он впоследствии раскаивается, посвящает себя родине и гибнет. Другое название эпопеи характеризует сюжет. В те времена приведение в исполнение судебных решений встречало чрезвычайные препятствия благодаря бессилию власти и суда. Истец, чтобы добиться исполнения приговора, прибегал иногда к содействию окрестной шляхты, чтобы осуществить право силою, т. е. делал так наз. нашествия, или ‘заезды’. Тяжба двух спорящих сторон, осложненная ‘заездом’, кончающаяся бракосочетанием — основная фабула ‘Пана Тадеуша’. Все действие происходит на фоне надвигающейся политической грозы — войны 1812, которая ударила и по глухому литовскому уголку. В эпопее реалистически воспроизведены черты современного Мицкевичу ‘житья-бытья’ в глухой польской деревне. Портреты, исчезнувшие типы обрисованы чрезвычайно выпукло. Течение действия прерывается великолепными эпизодами (охота, облава на медведя, любовные сцены, игры, танцы и т. п.). Изображение битвы носит характер схваток между героями Гомера: один за другим шляхтичи показывают свое искусство и доблесть. Социально-политическая двойственность польской шляхты, сплетение одинаково характерных для нее революционных и реакционных тенденций, стремлений к социальному преобразованию, с одной стороны, и тоски о прошлом — с другой, отразились в самом стиле этого наиболее зрелого произведения М. Болезненная ирония, меланхолический юмор, полный любви к прошлому и примирения с его отрицательными сторонами, потому что поэт еще глубоко связан с ним, сочетается с здоровым реализмом эпоса. ‘Паном Тадеушем’ — этой сельской поэмой в 12 песнях — и заканчивается собственно поэтическое творчество М., продолжавшееся с небольшим 15 лет [1819—1834].
Отражая и реакционную сторону идеологии польской шляхты, Мицкевич был крепко убежден, что вся сущность общественной жизни не в учреждениях и порядках, а в нравах, но произведения его (‘Дзяды’, ‘Пан Тадеуш’) вели к противоположному заключению. ‘Если перед нами действительно великий художник, то некоторые хотя бы из существенных сторон революции он обязательно отразит в своем творчестве’ (Ленин). М. действительно отразил весьма существенные стороны польской действительности первой половины XIX в., эпохи, несомненно революционной для Польши. Как художник он необычайно правдив. Под его пером выступают рельефно наружу все пороки и изъяны социально-политического уклада польской народности. Шляхетское равенство оказывается заведомой фикцией, шляхетский заезд — карикатурой судопроизводства. Свободолюбивые шляхтичи, якобы увлекающиеся идеей общего блага, становятся податливыми орудиями всякого авантюриста, умеющего их эксплоатировать в своих частных интересах (‘Пан Тадеуш’).
Значение лит-ого наследства М. для пролетариата прекрасно определено Р. Люксембург в ее статье о М.: ‘Он был последним и величайшим певцом дворянского национализма, но как таковой вместе с тем и величайшим носителем и представителем польской национальной культуры. И как таковой он принадлежит теперь польскому рабочему классу, как только он сделается его достоянием, только ему он и принадлежит по праву — как величайшее духовное наследие бывшей Польши. В Германии сознательный пролетариат является, по выражению Маркса, наследником классической философии. В Польше, вследствие другого стечения исторических обстоятельств, он является наследником романтической поэзии, а следовательно и ее величайшего корифея — Адама Мицкевича’.
I. Сочинения, русск. перев. В. Бенедиктова, Н. Семенова и др. писателей, под ред. П. Н. Полевого, 5 тт., изд. Вольфа, СПБ, 1882—1883 (т. I. Мелкие стихотворения. Баллады. Сонеты, т. II. Гражина. Конрад Валленрод. Критические статьи, т. III. Поминки. Из курса славянской литературы, тт. IV и V. Пан Тадеуш, ч. 1 и 2), То же, 4 тт., СПБ, 1902 (изд. выполнено неудовлетворительно — случайный подбор переводов, урезанный цензурой текст и пр.), Книги народа польского и польского пилигримства, перев. А. К. Виноградова, М., 1916 (частью была уничтожена полицией, изд. 2-е, М., 1918), Избранные произведения, перев. русских поэтов, вступ. ст. А. В. Луначарского и А. К. Виноградова, Гиз, М. — Л., 1929 (Русские и мировые классики, том включает: Баллады и романсы, Крымские сонеты, Конрад Валленрод, Пан Тадеуш, Дзяды — отрывки из 2, 3 и 4 чч. и прилож. к 3 ч. — ‘Дорога в Россию’). Русск. перев. из Мицкевича появляются с 1829, когда вышли в перев. и подражаниях И. Козлова ‘Крымские сонеты’, СПБ, 1829, с предисл. кн. Вяземского. Лучший перевод ‘Валленрода’ — И. Шершеневича, ‘Современник’, 1858, ч. 69. Др. перев.: В. Бенедиктова — ‘Конрад Валленрод’ и ‘Гражина’, СПБ, 1863, с рис. И. Тысевича, Н. Берга — ‘Переводы из Мицкевича’, Варшава, 1863 (куда кроме ‘Конрада Валленрода’ вошли отрывки из ‘Пана Тадеуша’, сонеты и мелкие стихотворения), То же, перев. Ф. Миллера в ‘Русском слове’, 1860, кн. VII, и Н. П. Семенова, СПБ, 1883, ‘Сонеты’ кроме И. Козлова переводили: Омулевский (И. В. Федоров), СПБ, 1857, Н. Берг, ‘Современник’, 1862, ч. 93, ‘Заря’, 1869, кн. VII и XII, 1870, кн. III и XI, ‘Пана Тадеуша’ переводили: Н. Берг, ‘Отечественные записки’, 1862, ч. 14—143, 1870, VI, 1872, III, 1873, II и IV, и отд. изд., Варшава, 1875, и в упомянутых выше ‘Переводах’, Варшава, 1865 (нов. изд., СПБ, 1907), Л. И. Пальмин, ‘Русская мысль’, 1888, кн. I, III и IX, 1882, кн. VI, и др. Поэма ‘Дзяды’ переведена: в ‘Русском слове’, 1860, кн. X, 1861, кн. IV, перев. А. Семенова, В. Бенедиктов, перев. под назв. ‘Поминки’, СПБ, 1865, и СПБ, 1883, То же, перев. Минаева, в т. III ‘Сочинений Мицкевича’, М. П. Вронченко перевел часть ее под заглавием ‘Праотцы’, в ‘Невской альманахе’ на 1829, в ‘Русской мысли’, 1888, кн. X, перев. неизданные очерки ‘Рим’, см. еще переводы из Мицкевича в сб. ‘Поэзия славян’, под ред. Н. В. Гербеля, СПБ, 1871, Dziea, Wydanie Towarzystwa Literackiego im. A. Mickiewicza, we Lwowie, tt. I—VI, 1896—1911, Les Slaves, Course professe au College de France (1842—1844), Muzeum A. Mickiewicz, P., 1914, Pisma, wyd. objan. przedm. J. Kallenbach, tt. I—IV, 1923, Dziel Wszystkie Adama Mickiewicza, tt. I—XII, 1923 (наиболее полное критическое изд. сочинений и писем Мицкевича).
II. Дубровский П., Адам Мицкевич, ‘Отечественные записки’, 1858, IX—XII, Киреевский Ив., Обозрение русской словесности за 1829 г., ‘Полное собр. сочин.’, т. I, М., 1861, Вяземский П. А., Мицкевич о Пушкине (По поводу издания посмертных сочин. Мицкевича), в ‘Полном собр. сочин.’ кн. П. А. Вяземского, т. VII, СПБ, 1882, Его же, Статьи о сонетах Мицкевича см. там же, т. I: 1) ‘Сонеты Мицкевича’, 2) ‘Крымские сонеты’. Обе статьи содержат прозаические переводы стихотворений Мицкевича, Берг Н. В., Как и когда писался ‘Пан Тадеуш’ Мицкевича, ‘Русская старина’, т. XII, 1875, Полевой К. А., Записки, СПБ, 1888 (рассказы о Мицкевиче в Москве), Спасович В., Сочинения, СПБ, 1889—1900 (т. II. ‘Мицкевич в раннем периоде’, ‘Пушкин и Мицкевич у памятника Петра Великого’, т. VIII. ‘Конрад Валленрод’), Мякотин В. А., Адам Мицкевич, СПБ, 1891, Уманьский А., Адам Мицкевич, его жизнь и произведения до выезда за границу, ‘Русская мысль’, 1891, VIII, Его же, Адам Мицкевич, Историко-литературный этюд, ‘Русское богатство’, 1895, VII, Богданович А. И., Адам Мицкевич, ‘Мир божий’, 1898, XII, Люксембург Р., Адам Мицкевич, ‘Leipziger Volkszeitung’, 24/XII 1898 (русск. перев. — ‘Красная новь’, 1929, кн. 6), Вейнберг П., Мицкевич — человек и поэт. Очерк, ‘Русское богатство’, 1899, II, Конский П., Адам Мицкевич (1798—1898), ‘Жизнь’, 1899, I, Немоевский А., Характеристика поэзии Адама Мицкевича, ‘Жизнь’, 1899, IV, Спасович В., Адам Мицкевич и его поэтическое творчество, ‘Вестник Европы’, 1899, VIII, Брандт Р., Основные мотивы поэзии Мицкевича, в сб. ‘Под знаменем науки’, М., 1902, Фриче В. М., Патриархальная идиллия. Из истории общественных учений, ‘Образование’, 1902, VII—VIII, Каренин В., Адам Мицкевич и Жорж Занд, ‘Вестник Европы’, 1907, V, Яцимирский А., Мицкевич и Пушкин в новом освещении, ‘Вестник Европы’, 1907, X, Погодин А. А., Мицкевич. Его жизнь и творчество, 2 тт., М., 1912, Брандес Г., Романтическая литература Польши, ‘Собр. сочин.’, т. XX, СПБ, 1914, Зелинский Ф. Ф., Возрожденцы, вып. II, П., 1922 (Из жизни идей, т. IV), Konopnicka M., Mickiewicz, jego ycie i duch, Ее же, Z roku Mickiewiczowskiego, 1900, Mickiewicz Wadysaw, Ziwot Adama Mickiewicza, tt. I-III, Pary, 1895 (самый полный биогр. материал), Chmielowski Piotr, Adam Mickiewicz, Zarys Biograficzno-literacki, tt. I-II, Warszawa, 1901, Dinces J., Adam Mickiewicz w oswietleniu najcelniejszych krytykw, 1918, Maciejowski J., Mickiewicz, 1918, Szpotaski S., Adam Mickiewicz i jego epoka, tt. I-III, 1922, Zieliski T., Trzy studja, Filarecka poezja Mickiewicza, 1922, Szyjkowski M., Adam Mickiewicz, 1922, Grabowski T., Adam Mickiewicz. Jego ywot i dziea na tle wspczesn. Polski 1798-1855, 1922, yczynski H., Z estetyki Mickiewicza, Technika obrazowania poetyckiego, klasyfikacja estetyczna, teorja romantyzmu, 1923, Kallenbach J., Adam Mickiewicz, tt. I-II, Lww, 1923, Tretiak J., Kto jest Mickiewicz, 1924, Niemojewski A., Dawno a Mickiewicz, 1925.
III. Чижиков Л. А., Адам Мицкевич (Библиографический указатель русской литературы), ‘Изв. Отд. русск. яз. и слов. Академии наук’, т. XX, 1915, кн. II, Stolarzewicz L., Bibliografja Mickiewiczowska, Wilno. 1924.
Источник текста: Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929—1939. Т. 7. — М.: ОГИЗ РСФСР, гос. словарно-энцикл. изд-во ‘Сов. Энцикл.’, 1934. — Стб. 388—401.
Оригинал здесь: http://feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le7/le7-3881.htm
Мицкевич (Mickiewicz), Адам (24.XII.1798, Заосье ок. Новогрудка, Белоруссия, — 26.XI.1855, Константинополь, похоронен в Кракове) — польский поэт, деятель освободит. движения. Сын обедневшего шляхтича, новогрудского адвоката. В 1815-19 учился в Виленском ун-те, затем был учителем в Ковно (1819-23). С 1817 участвовал в создании и деятельности тайных патриотич. организаций польской молодежи (‘филоматы’ и ‘филареты’). В атмосфере этих кружков, боровшихся за ‘укоренение национальности’ и ‘распространение либеральных принципов’ и установивших связи с др. тайными об-вами, и родились ранние поэтич. опыты М. с характерным для них культом дружбы, активной гражданственности, прославлением ‘отчизны, науки, добродетели’ (‘Песнь филаретов’ — ‘Pie Filaretw’, 1820). Вершиной филоматской поэзии М. явилась ‘Ода к юности’ (‘Oda do modoci’, 1820, опубликована без ведома автора в 1827), выросшая из классицистической традиции Просвещения, но уже романтическая по своему пафосу. Энтузиазм ‘Оды’, ставшей своего рода гимном неск. поколений патриотич. молодежи, свидетельствовал о живых силах польской нации, рвущихся к борьбе за свободу. М. формировался как поэт в пору патриотич. подъема, роста революц. конспирации, недовольства старым режимом. Преодоление классицизма и переход к революц. романтизму явились гл. линией его ранних лит. исканий, в них отразились вольнодумные традиции Просвещения (перевод отрывка из ‘Орлеанской девственницы’ Вольтера, поэма ‘Мешко, князь Новогрудка’ — ‘Mieszko, ksi Nowogrdka’, 1817, полностью опубл. в 1948, неоконч. поэма ‘Картофель’ — ‘Kartofla’, 1819, полностью опубл. в 1948), изучение опыта лучших поэтов классицизма (С. Трембецкий). Но старые направления (классицизм, сентиментализм) не могли стать знаменем новых стремлений. М. выступил как основоположник романтич. направления, манифестом к-рого явился первый том его ‘Поэзии’ (‘Poezje’, 1822), включающий цикл ‘Баллады и романсы’ (‘Ballady i romanse’). Теоретически идею романтич. народности М. обосновал в ст. ‘О романтической поэзии’ (‘О poezji romantycznej’) и осуществлял ее в поэтич. практике, ратуя за нац. своеобразие лит-ры. М. рассматривал фольклор не только как источник сюжетов, образов, обогащения лит. языка, но и как синтез народных нравственных понятий. На основе фольклора поэт конструировал сказочно-поэтической мир со своей суровой справедливостью, противопоставленный им реальной действительности. Поэт утверждал превосходство ‘веры’ и ‘чувства’ над бескрылой эмпирической ‘мудростью’ (баллада ‘Романтика’ — ‘Romantyczno’).
Гениальный преобразователь отечеств. лит-ры, М. вводил ее в русло общеевроп. лит. движения, знаток заруб. лит-р (переводы из Байрона, Гёте, Данте, Петрарки, Шекспира и т. д.), он обращался к их опыту и достижениям. Вошедшая во 2-й т. ‘Поэзии’ (1823) драматич. поэма ‘Дзяды’ (‘Dziady’, ч. 2, 4), название и частично построение к-рой заимствованы от нар. обряда поминовения умерших, продолжала линию баллад, но с усилением социальной темы (сцена загробного возмездия жестокому пану). Поэт стремился обновить нац. драматич. форму, разрушив старые каноны, и вместе с тем выдвигал романтич. героя ‘вертеровского’ типа (Густав в 4-й ч. — автобиографич. образ, основанный на истории несчастливой любви поэта к Марыле Верещак), страдающего и протестующего против попрания ‘прав сердца’ тиранией денег и титулов. В том же томе ‘Поэзии’ опубликована ‘Гражина’ (‘Grayna’), написанная на сюжет из истории Литвы и положившая начало интенсивно развившемуся в польской лит-ре жанру т. н. ‘поэтической повести’ (романтич.-эпической и лиро-эпической поэмы). В ней М. выдвинул характерное для польского романтизма прославление подвига самоотверженной личности, жертвующей собой ради народа.
После раскрытия в 1823 царскими властями филоматско-филаретских организаций М., пробыв под арестом с ноября 1823 по апр. 1824, был 25 окт. 1824 выслан из Литвы и 4 1/2 года жил в России (Петербург, Одесса, Москва, снова Петербург), где пользовался вниманием и сочувствием передовой общественности. Исследователи высказывали предположения о причастности поэта к рус. тайным обществам того времени, но несомненны лишь его близость к оппозиц. среде и знакомства в революц. кругах. М. сблизился с К. Ф. Рылеевым и А. А. Бестужевым, к-рым посвятил позднее восторженные строки послания ‘Русским друзьям’ (‘Do przyjaci Moskali’, 1832). Рус. современники видели в нем одного из друзей ‘по чувствам и образу мыслей’ (Рылеев). Он был знаком с виднейшими литераторами, высоко ценившими его талант (отзывы А. С. Пушкина, П. А. Вяземского, И. И. Козлова, Е. А. Баратынского, Н. А. Полевого и др.). Атмосфера, в к-рой происходило это общение, воссоздана Пушкиным в стих. ‘Он между нами жил…’:
Он говорил о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся.
Отношения М. с Пушкиным, исполненные взаимного интереса и дружбы, оставили заметный след в творчестве обоих поэтов, М. вспомнил о них в некрологе ‘Пушкин и литературное движение в России’ (‘Pouchkine et le mouvement littraire en Russie’, 1837). Первой книгой М., опубл. в России, были ‘Сонеты’ (‘Sonety’, 1826), причем особую популярность завоевал цикл ‘Крымских сонетов’ (‘Sonety krymskie’), основанный на впечатлениях крымской поездки поэта (1825). Великолепие пейзажных описаний, введение ориентального элемента в польскую поэзию сочетались в них с проникновенным лиризмом, передачей мятежно-тоскующего настроения героя — ‘пилигрима’, вспоминающего о далекой отчизне.
Написанная после поражения восстания декабристов поэма ‘Конрад Валленрод’ (‘Konrad Wallenrod’, 1828) оказала революционизирующее влияние на современников. Сюжет из времен борьбы литовцев с тевтонской агрессией послужил воплощению идеи безграничного самопожертвования во имя патриотич. долга, а также постановке сложных проблем нац.-освободит. движения, дворянской революционности, воспроизведению трагич. ситуации: одинокий борец действует ‘ужасными средствами’ в отрыве от соплеменников. Двухтомник ‘Поэзии’ (1829) содержал новые лирич. стихи, поэму ‘Фарис’ (‘Farys’) — апофеоз целеустремленного романтич. порыва, баллады (‘Trzech Budrysw’, ‘Czaty’), известные в переводах Пушкина под назв. ‘Будрыс и его сыновья’ и ‘Воевода’. Статьей ‘О критиках и рецензентах варшавских’ (‘О krytykach i recenzentach warszawskich’) М. включился в происходивший тогда в Польше спор классиков и романтиков. Выехав в мае 1829 из России, М. путешествовал по Германии, где встретился с И. В. Гёте (в Веймаре), по Швейцарии, в Италии он получил известие о восстании в Польше. В авг. 1831 поэт приехал в Великопольшу, провел неск. месяцев близ прусско-российской границы, но не смог присоединиться к восставшим. В 1831—32 он создал по рассказам участников цикл стихов, рисующих эпизоды восстания: ‘Ночлег’ (‘Nocleg’, опубл. 1852), ‘Смерть командира’ (‘mier pukownika’, опубл. 1836), ‘Редут Ордона’ (‘Reduta Ordona’, опубл. 1833). С конца 1832 М. жил в эмиграции в Париже.
Откликом на разгром восстания 1830 явилась 3-я ч. ‘Дзядов’ (1832), именуемая также дрезденские ‘Дзяды’. Эта ‘свободная’ романтич. драма, фрагментарная по композиции, синтезирующая различные жанровые элементы (в т. ч. оперы, мистерии и пр.), соединяла точность воспроизведения реальных событий с использованием фантастики, служившей морально-философ. обобщениям, противопоставлению сил добра и зла, свободы и деспотизма, истолкованию духовной драмы главного (во многом — автобиографического) героя — поэта Конрада. Этого героя М. сделал титаном чувства, страдающим ‘за миллионы’. Он заставил его отринуть все личное ради высшего долга, возвысил до богоборческого протеста, до поединка с богом, как силой, ответственной за земную несправедливость. Вместе с тем поэт наметил перспективу духовного перерождения героя: преодоление романтия. индивидуализма, дерзостной гордости. История следствия по делу ‘филаретов’ была развернута в ‘Дзядах’ в скорбную повесть о мученичестве польских патриотов, стала обличением царских сатрапов, ренегатов и равнодушных к освободит. делу, призывом продолжать борьбу. Текст драмы М. сопроводил эпическим ‘Отрывком’ (‘Ust?p’) — циклом путевых картин, впечатлений ссылки — памфлетом на самодержавную Россию. Здесь также прозвучала тема духовной солидарности с революц. Россией (‘Русским друзьям’, ‘Памятник Петру Великому’ — ‘Pomnik Piotra Wielkiego’). Пушкин ссылался на М. в ‘Медном всаднике’, хотя и по-иному оценивал рус. государственность и историч. роль Петра I, оспаривая в своей поэме историко-политич. концепцию М. Запрещенный цензурой, ‘Отрывок’ вызвал в России живой интерес (см. дневниковые записи А. И. Герцена). Ряд переводов ‘Русским друзьям’ появился в бесцензурной печати. Нек-рые мотивы поэмы Т. Г. Шевченко ‘Сон’ связаны с ‘Отрывком’ М.
В ‘Дзядах’, а также в ‘Книгах польского народа и польского пилигримства’ (‘Ksi?gi narodu polskiego i pielgrzymstwa polskiego’, 1832) — худож.-публицистич. соч., написанном библейски стилизованной прозой, М. начал развивать доктрину ‘польского мессианизма’, мысль об исключительности положения порабощенной и революц. Польши он трансформировал в идею об особом призвании избранного народа-мученика. В целом, несмотря на недооценку идеологич. споров внутри эмиграции, М. занял в политич. борьбе 30-х гг. демократич. позицию, призывал к ‘всеобщей борьбе за свободу народов’, к ориентации на народы Европы, а не на пр-ва, к разрыву с грехами шляхетского прошлого. Об этом свидетельствует и его публицистика: статьи в газ. ‘Pielgrzym Polski’ (‘Польский пилигрим’, 1832—33), фрагмент ‘Истории будущего’ (‘Historia przyszoci’, 1-я пол. 30-х гг.).
В 1834 опубл. поэма М. ‘Пан Тадеуш’ (‘Pan Tadeusz’), польская нац. эпопея, знаменующая для М. становление реалистич. тенденций, исторически-объективного подхода к действительности. В жанровом отношении весьма оригинальная, поэма связана с общим потоком развития зап.-европ. поэзии и прозы. Сохраняя патриотич. проблематику польского романтизма, увенчиваясь мажорно-оптимистич. финалом, она содержала и романтич., лирико-субъективное начало. Эволюция романтич. героя М. завершается здесь созданием образа рядового участника борьбы, конспиратора и агитатора, самоотречением искупившего заблуждения прошлого. Шедевр словесной живописи, пейзажно-изобразит. мастерства, типизации и индивидуализации персонажей, ‘Пан Тадеуш’ явился энциклопедией старопольского быта, нравов старой шляхты, литовско-белорус. природы. Поэма проникнута грустным юмором: с любовью рисует М. уходящую старую Польшу, в то же время понимая, что старый уклад обречен. Ст. Ворцель, друг А. И. Герцена, назвал поэму ‘могильным камнем, положенным рукою гения на старую Польшу’.
Активность М. как художника в последние 20 лет жизни постепенно падала. Не принесла успеха попытка выступить с драмами для франц. сцены (‘Les confdrs de Bar’, ‘Jacques Jasiski, on les deux Polognes’, 1836, опубл. 1867). Последним взлетом явился цикл замечат. лирич. стихов 1838—39. В 1839—40 М. читал курс латинской лит-ры в Лозанне, в 1840—44 занимал кафедру слав. лит-р в парижском Коллеж де Франс. Прочитанный им курс, хотя и далекий от строгой научности, замечателен как попытка создания целостной концепции историко-культурного развития славянства с позиций участника освободит. борьбы. Он вызвал живой интерес в России (А. И. Тургенев, славянофилы, Герцен и др.). С 1841 кризис в мировоззрении М. обострился. Он вступил в секту мистика А. Товяньского, погрузился в религ.-мессианистские искания. Возвращение М. к революц. деятельности произошло в 1848—49. Поэт был организатором польского легиона, сражавшегося за свободу Италии. В Париже он редактировал (1849) междунар. газ. ‘La Tribune des peuples’ (‘Трибуна народов’), в период создания газеты произошла встреча М. с Герценом, описанная в ‘Былом и думах’. Публицистика этого времени явилась вершиной идейного развития М., пришедшего к революц. демократизму, заинтересовавшегося идеями утопич. социализма, выступавшего с проповедью революц. союза народов Европы. Поездка М. в Турцию, предпринятая во время Вост. войны, носила полития. характер и имела целью изыскать возможности содействия освобождению Польши. Смерть от холеры застала поэта в Константинополе. Прах его, захороненный в Париже, в 1890 был торжественно перенесен в Краков.
Величайшим польским поэтом, одним из духовных вождей нации М. был признан еще при жизни. Последующее лит. развитие, идейная борьба вокруг наследия поэта, а также науч. его изучение показали огромное значение поэзии М. для польского нац.-освободит. движения, для развития демократич. мысли, обновления польской лит-ры и обогащения лит. языка, стихосложения, системы поэтич. жанров. В нар. Польше издано полн. собр. соч. и писем, начато составление словаря языка М., хроники жизни и творчества, дана марксистская интерпретация его наследия. Известный за рубежом в многочисл. переводах (особенно в слав. странах), М. еще в 19 в. был признан классиком мировой поэзии. В России, несмотря на цензурные трудности (был период, когда имя поэта не могло упоминаться в печати). М. был всегда популярен и высоко ценим. В числе его переводчиков — А. С. Пушкин, К. Ф. Рылеев, М. Ю. Лермонтов, И. И. Козлов, Н. П. Огарев, А. Н. Майков, М. Л. Михайлов, А. А. Фет, Д. Д. Минаев, В. Я. Брюсов, И. А. Бунин и др. В сов. время появились новые переводы на рус. и др. языках народов СССР, укр. пер. ‘Пана Тадеуша’ М. Ф. Рыльского отмечен Гос. премией СССР.
Dziea. Wydanie narodowe, t. 1—16, Warsz., 1949—1955, Dziea. Wydanie jubileuszowe, t. 1—16, Warsz., 1955, в рус. пер. — Собр. соч. в переводе рус. писателей, т. 1—4, 2 изд., СПБ — М., 1902, Собр. соч. в 5 тт., М., 1948—54, Избр. произв., т. 1—2, М., 1955.
Погодин А. Л., А. Мицкевич. Его жизнь и творчество, т. 1—2, М., 1912, Луначарский А. В., Мицкевич и Россия, в кн.: А. Мицкевич, Избр. произв., М. — Л., 1929, Горский И. К., Адам Мицкевич, М., 1955, Стахеев Б. Ф., Мицкевич и прогрес. рус. общественность, М., 1955, Живов М., Адам Мицкевич. Жизнь и творчество, М., 1956, Рыльский М. Ф., Поэзия А. Мицкевича, М., 1956, Советов С. С., А. Мицкевич, Л., 1956, А. Мицкевич. К столетию со дня смерти, в сб.: Лит-pa слав. народов, в. 1, М., 1956, Ланда С. С., Мицкевич накануне восстания декабристов, там же, в. 4, М., 1959, Яструн М., Мицкевич, пер. с польск., М., 1963, Адам Мицкевич в рус. печати. 1825—1955, М. — Л., 1957 Mickiewicz W., ywot A. Mickiewicza, t. 1-4, Pozna, 1890-95, Kleiner I., Mickiewicz, t. 1-2, Lublin, 1948, Szyper H., A. Mickiewicz, poeta i czowiek czynu, Warsz., 1950, kiewski S., Spr о Mickiewicza, Wr., 1952, A. Mickiewicz. 1798-1855. Hommage de l’UNESCO l’occasion du centime anniversaire de sa mort, [P., 1955], ‘Kwartalnik Instytutu Polsko-Radzieckiego’, 1956, ? 1 (14), ‘Pamitnik Literacki’. Zeszyt… Mickiewicza, Warsz.-Wr., 1956, Kronika ycia i twrczoi Mickiewicza. Lata 1798-1824, Warsz., 1957, Dernaowicz M., Od ‘Dziadow’ crci tvzeciej do ‘Pana Tadeusza’, Marzec 1832 — czerwies 1834. Kronikaycia i tworczoci Mickiewicza, Warsz., 1966, A. Mickiewicz. 1855-1955. Midzynarodowa sesja naukowa PAN, Wr.-Warsz., 1958, A Mickiewicza wspomnienia i myli, Warsz., 1958, Ludowo u Mickiewicza. [Warsz.], 1958, Pigo S., Zawasze о Nim, [Kr., 1960], Wyka K., Pan Tadeusz, [t. 1-2, Warsz., 1963], A. Mickiewicz. Zarys bibliograficzny, Warsz., 1957, Semkowicz A., Bibliografia utworw A. Mickiewicza, Warsz., 1958.
Источник текста: Краткая литературная энциклопедия / Гл. ред. А. А. Сурков. — М.: Сов. энцикл., 1962—1978. Т. 4: Лакшин — Мураново. — 1967. — С. 892—897.