‘Русское Богатство’, No 11, 1912
А. Коллонтай. По рабочей Европе. Силуэты и эскизы. Из записной книжки лектора, Коллонтай Александра Михайловна, Год: 1912
Время на прочтение: 4 минут(ы)
А. Коллонтай. По рабочей Европ. Силуэты и эскизы. Изъ записной книжки лектора. Изд. М. И. Семенова, Спб. 1912. Д. 1 р. 85 к.
Вынужденная жить заграницей, г-жа Коллонтай нашла себ дло въ рядахъ нмецкой соціалъ-демократіи. Работая въ качеств разъздного лектора въ разныхъ мстностяхъ Германіи, она имла возможность довольно близко подойти къ тамошней рабочей масс и успла зарисовать цлый рядъ сценъ изъ ея жизни и цлую галлерею лицъ изъ ея среды. Полученнымъ такимъ путемъ наброскамъ и посвящена большая часть ея книги. Конечно, все это — ‘эскизы и силуэты’, на лету схваченныя сцены, мелькомъ виднныя лица, мимоходомъ веденныя бесды, но въ цломъ он даютъ довольно разностороннее, живое и, нужно думать, врное представленіе о рабочей сред и партійной жизни, въ повседневныхъ, главнымъ образомъ, ея проявленіяхъ.
Г-жа Коллонтай далека отъ того, чтобы идеализировать эту среду и эту жизнь или приписывать имъ какія-либо исключительныя свойства. Напротивъ, ея вниманіе привлекаютъ, скоре, общерабочія и общечеловческія черты, не исключая и свойственныхъ вообще людямъ или данной сред слабостей. Она отмчаетъ, при случа, и сценку ревности, и игру личныхъ самолюбій въ общественномъ дл. Приходилось ей присутствовать при перебранкахъ между товарищами, слышать, когда они захмелютъ, ‘двусмысленный характеръ шутокъ’, и видть такое ‘вольное обращеніе’, сопровождаемое ‘ржаньемъ’, что оставалось только ‘незамтно пробраться къ выходу’. Некультурности и грубости въ этой сред еще много. Случается, что ‘даже партійные и т бьютъ своихъ женъ’, (стр. 74). ‘Далеки мы еще отъ истинной солидарности, живемъ какъ волки, грыземъ другъ друга’ — жаловался г-ж Коллонтай одинъ изъ партійныхъ ‘функціонеровъ’ (229). Толпа и здсь любитъ, чтобы потакали ея слабостямъ. ‘Обличеніе должно касаться капиталистовъ, аграріевъ, поповъ, но не ихъ, не тхъ, что здсь присутствуютъ’ (223).
И въ партійной жизни не все идетъ гладко: имются тренія, меркантильные разсчеты и личныя пристрастія берутъ иногда перевсъ надъ моральными и идейными побужденіями, великія задачи размниваются на мелочи. Не боится г-жа Коллонтай коснуться и слабыхъ сторонъ въ дятельности нмецкой соціалъ-демократіи, въ частности — работы ея въ деревн. ‘А что партія сдлала, чтобы втянуть насъ въ организацію?— жалуется одинъ изъ фермеровъ.— Пришлютъ намъ изъ города агитатора, а онъ кричитъ о вздорожаніи мяса… Ну, конечно, нашъ народъ пугается. Какъ? Соци требуютъ, чтобы я сало моей свиньи продавалъ не за 40 пф., а за 30? Да какіе же они посл этого ‘друзья’, чортъ возьми! Хороши союзники! Раззорить насъ хотятъ… А то явится агитаторъ, да и начнетъ подымать знамя 8-ми часового рабочаго дня. Опять недоумніе’ (50)… Пользуясь присутствіемъ г-жи Коллонтай, крестьяне спшатъ разспросить ее о русскомъ аграрномъ движеніи и о выставленныхъ въ немъ требованіяхъ. ‘Ваши русскіе крестьяне вовсе не такъ глупы’,— резюмируетъ одинъ изъ нихъ сообщенныя ею свднія (49).
Но, каковы бы ни были рабочіе недостатки и каковы бы ни были партійные недочеты, нужно сказать, сдланные г-жей Коллонтай наброски производятъ въ конечномъ счет бодрящее впечатлніе. Въ цломъ они даютъ картину массовой жизни, которая уже течетъ въ лучшую сторону, и партійной работы, которая производится съ неослабной энергіей. Получается впечатлніе неуклонно растущаго вщирь движенія и вмст съ тмъ увренность, что остановить его ничто уже не можетъ.
Въ остальныхъ частяхъ своей книги г-жа Коллонтай разсказываетъ о впечатлніяхъ, вынесенныхъ ею изъ поздокъ въ Англію, Данію и Швецію. Въ Данію и Англію она здила въ качеств представительницы россійской с.-д. партіи для участія въ международныхъ конгрессахъ, а въ Швецію въ качеств гостьи вмст съ другими дятелями международнаго соціализма по приглашенію мстныхъ соціалистовъ. Въ этихъ серіяхъ набросковъ рабочая масса фигурируетъ лишь на заднемъ план, является какъ бы фономъ и только немногія лица выдлены изъ ея среды, на первомъ же план — ‘все интеллигенція, все идеологи’ (268) и среди нихъ такіе, которые пользуются извстностью не только въ своихъ странахъ, но и во всемъ культурномъ мір. Да и обстановка другая: не повседневная жизнь, не будничная работа, а международные създы, своего рода праздничные парады. Среди зарисованныхъ въ этой обстановк ‘силуэтовъ и эскизовъ’ такъ же имется немало любопытныхъ. Для примра приведемъ два эпизода.
Между прочимъ, г-жа Коллонтай разсказываетъ объ исключительномъ интерес, какой иностранцы обнаруживали къ русской освободительной борьб и, и главнымъ образомъ, въ наиболе рзкимъ ея проявленіямъ. Въ частности она приводитъ характерный разговоръ на эту тему съ англійскими рабочими. Напрасно она пыталась доказать, что не въ бомбахъ и не въ террористическихъ актахъ было главное, тщетно она старалась ‘оттнить дятельность соціалъ-демократіи, массовыя выступленія, трудную, кропотливую работу организаціи массъ’, напрасно она взывала къ ихъ этик: вдь сами они не стали бы нападать на банки, на магазины, на частныхъ лицъ… ‘Какъ же вы не только прощаете русскимъ подобныя дянія, но даже поощряете ихъ?’ — Русскимъ?— отвчали англійскіе собесдники.— Это совсмъ другое дло… Не знаю, что стали бы длать мы, британцы, если бы кто-нибудь вздумалъ отнять у насъ наши гражданскія права и вольности’? (126)…
Не мене любопытный въ своемъ род эпизодъ разыгрался на завтрак у лидера англійской ортодоксіи Хайндмана. Клара Цеткина стала осуждать двусмысленную позицію англійскихъ соціалъ-демократовъ въ вопрос о флот. ‘Дорогой товарищъ,— отвчалъ Хайндманъ — вы жестоко ошибаетесь, мы — истинные друзья мира… Но именно для того, чтобы обезпечить хорошія отношенія между добрыми сосдями, надо, чтобы наши ‘друзья’ на континент знали, что и мы не дремлемъ, что и мы въ любой день и часъ готовы встртить ихъ во всеоружіи’. Объяснивъ затмъ, что подъ этими добрыми сосдями онъ разуметъ прежде всего нмцевъ, съ которыми у англичанъ неизбжна борьба изъ-за рынковъ и что въ этой борьб заинтересована не только буржуазія, Хайндманъ прибавилъ: ‘Признайтесь по дружб, товарищъ Цеткина, даже мой старый пріятель Бебель не прочь бы пощекотать свое національное чувство и помряться силами съ Англіей? А? Но мы — старая, видавшая виды нація, насъ не такъ-то легко провести на сентиментальной ерунд’. ‘Шутливый тонъ — замчаетъ г-жа Коллонтай — плохо скрываетъ искреннюю серьезность его словъ… Горячая отповдь Цеткиной его ни въ чемъ не убдила’ (117—119). Легко понять, что бесда споткнулась въ данномъ случа о самый крупный камень, какой еще лежитъ на дорог международнаго соціализма, но немало имется и другихъ, загораживающихъ его русло,— не мало еще имется сложныхъ и мучительныхъ вопросовъ, которые мшаютъ ‘пролетаріямъ всхъ странъ объединиться’. Намеки на нкоторые изъ этихъ вопросовъ можно встртить и въ наброскахъ г-жи Коллонтай, которая сама, быть можетъ, не всегда даже ихъ замчаетъ… Во всякомъ случа эти вопросы не мшаютъ ей такъ же, какъ и намъ, врить, что рано или поздно путь къ международной солидарности будетъ расчищенъ.
Изложеніе г-жи Коллонтай не можетъ претендовать на художественность и не чуждо мстами сантиментальности. Но въ общемъ книга написана живо и читается легко. Нкоторыя главы ея (посвященныя Германіи) были напечатаны въ прошломъ году въ ‘Русскомъ Богатств’, подъ заглавіемъ: ‘Изъ записокъ заграничнаго агитатора’, но он составляютъ незначительную часть книги. Думаемъ, что наши читатели не пожалютъ, если прочитаютъ ее всю.