Званый обдъ.
Званый обдъ.
Ridendo dicere verum.
Horatus.
‘Сверная Пчела’, NoNo 79—80, 1826
Званый обед, Булгарин Фаддей Венедиктович, Год: 1826
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Возвращаясь съ обда, который давалъ одинъ почтенный Литераторъ для своихъ пріятелей, товарищъ мои началъ пенять мн за упрямство, съ какимъ я сперва отказывался отъ приглашенія. ‘Не правда ли, что мы провели время самымъ пріятнйшимъ образомъ?’ — ‘Лучше, нежели ожидалъ,’ отвчалъ я: ‘дружеская бесда, непринужденность, общій разговоръ, полная откровенность возбуждаютъ веселость, которая бываетъ живе, если поддерживается хорошимъ виномъ и вкуснымъ столомъ: мы имли сегодня вполн вс матеріалы для веселости, и пользовались ими также въ полной мр. ‘ — ‘Зачмъ же ты не хотлъ хать, когда тебя звали?’— спросилъ взыскательный пріятель.— ‘Потому, что званый обдъ производитъ во мн такое непріятное впечатлніе, какъ воспоминаніе о болзни, процес или безденежь. Послушай, я теб раскажу причину.’
‘Нсколько лтъ тому назадъ, въ восемь часовъ утра, карета въ четыре лошади остановилась у подъзда моей квартиры, лакей въ галунахъ отыскалъ мои двери, и узнавъ отъ моего слуги, что я дома, извстилъ объ этомъ своего господина, который потащился на четвертый этажъ, по крутой лстниц, опираясь на широкія плеча двухъ своихъ лакеевъ, и громко шаркая по ступенямъ. Наконецъ дверь съ шумомъ отворилась, и я, къ удивленію моему, увидлъ человка, съ которымъ никогда не думалъ встртиться въ жизни. Я отъ дтства моего зналъ его но имени, но богатству и но странностямъ, но всегда избгалъ его знакомства, потому, что у него боле тщеславія, нежели денегъ, болй притязаніи на умъ, нежели самой глупости, и боле гордости, нежели нравъ на самомалйшее вниманіе. Мучимый демономъ самолюбія, онъ пробовалъ счастіи на всхъ путяхъ, ведущихъ къ извстности: былъ плохимъ воиномъ, безграматнымъ писателемъ, безполезнымъ гражданскимъ чиновникомъ, и наконецъ съ отчаянія сдлался агрономомъ и политическимъ экономомъ. Время, деньги и обды привели его наконецъ къ тому, что онъ помстился въ круг людей извстныхъ въ город. Безпокойное его самолюбіе, не будучи въ состояніи возвыситься боле, успокоилось нсколько, и ори помощи воображенія, уврило наконецъ богача, что онъ важный человкъ. Эта мысль привела его къ обязанности (не взирая на отвратительную скупость), давать обды и сзывать на нихъ людей заслуженыхъ и значащихъ. Но позволь мн при этомъ случа сдлать небольшое отступленіе отъ моего расказа, и сообщить теб мои философическія замчанія на счетъ ложнаго направленія врожденныхъ склонностей въ людяхъ, увлекаемыхъ въ противную сторону страстями и обстоятельствами.
Кажется мн, что природа, устроивъ человка къ общественной жизни, прилагаетъ особенное стараніе посвать въ его душ склонности и способности къ какому нибудь особенному ремеслу или занятію. Мы видимъ примры, что иной человкъ учится цлую жизнь часовому мастерству, и не взирая на прилежаніе остается дурнымъ ремесленникомъ, а между тмъ рисуетъ прекрасно, никогда не учившись. Напротивъ того, дурной живописецъ съ перваго взгляда разбираетъ и складываетъ часы, изобртаетъ машины, а пишетъ самые безобразные портреты. Изъ этого должно заключить, что если бъ каждый человкъ слдовалъ своей врожденной склонности, то вс Науки, Искусства и ремесла достигли бы скоре до совершенства, и родъ человческій скоре бы усовершенствовался въ общежитіи. Иной родился быть отличнымъ кучеромъ, онъ съ перваго раза, взявъ возжи къ руки, управляетъ четверкою ретивыхъ коней по ухабамъ и извилинамъ, но судьба произвела его на свтъ въ другомъ состояніи, и онъ длается, напримръ, дурнымъ Поэтомъ, тогда, какъ его кучеръ покрикиваетъ на лошадей самымъ піитическимъ образомъ. Но какъ первой склонности побдить невозможно, то Поэтъ остается охотникомъ до лошадей, а его кучеръ любителемъ Поэзіи. Многіе родились были, отличными трактирщиками и буфетчиками, но какъ состояніе позволяетъ имъ кормить и поить другихъ даромъ, то они, слдуя врожденной склонности, длаются хлбосолами. Вотъ, напримръ, нашъ общій пріятель Архипъ аддеевичъ, рожденъ быть солдатомъ, а судьба сдлала его Журналистомъ. Ты, любезный другъ, рожденъ быть беззаботнымъ наслдникомъ милліонщика: но какъ твой отецъ не умлъ службою благопріобрсть имнія, то ты съ лошадинымъ своимъ трудолюбіемъ, по врожденному чувству, никогда не попадешь на тотъ путь, гд съ меньшимъ трудомъ благопріобртаются огромныя состоянія. Такимъ образомъ человкъ, о которомъ я теб говорю, хочетъ играть ролю хлбосола, а онъ родился, напротивъ того, съ склонностью морить людей съ голоду строжайшею діэтою, которую онъ самъ наблюдаетъ во всей точности, среди изобилія, какъ будто въ госпитал. Отъ того на званыхъ его обдахъ, нтъ ни радушія, ни веселости: это просто кормленіе, удовлетвореніе одной физической потребности, голода. Но обратимся къ моему повствованію.
‘Здравствуйте роденька, ‘ — сказалъ онъ, завидвъ меня чрезъ двери, въ другой комнат. ‘Не стыдно ли вамъ чуждаться своихъ, и живя столько лтъ въ одномъ город, дожидаться, чтобы я, старикъ, сдлалъ первое посщеніе и пріхалъ приглашать къ себ родню? Я такъ смшался этимъ вступленіемъ, что не зналъ, какъ отвчать, перебиралъ въ голов всю мою генеалогію, и не могъ вспомнить нашего родства. ‘Извините, — я стражду насморкомъ, никуда не вызжаю… ‘ проворчалъ я сквозь зубы.— ‘Неужели насморкъ вашъ продолжается восемь лтъ?’ возразилъ онъ.— ‘Нтъ-съ, но дла, занятія’ — ‘Ну полно, полно!’ возразилъ онъ: ‘забудемъ прежнее, и станемъ впередъ жить, какъ слдуетъ родственникамъ. Не взирая на то, что вы пренебрегли моимъ знакомствомъ, я всегда любилъ и уважалъ васъ душевно. Сколько разъ я за васъ спорилъ, даже ссорился съ искренними друзьями, когда они хотли хотя нсколько помрачить ваше достоинство. Но это постороннее дло, а жаль только, что я не зналъ васъ такъ хорошо, какъ теперь, когда мои воспитанницы не были за-мужемъ.’ — ‘Помилуйте,’ возразилъ я: ‘вы и теперь весьма мало меня знаете, и я скажу по совсти, что не заслуживаю съ вашей стороны такой пламенной дружбы.’ — ‘Какъ мн васъ не знать!’ — воскликнулъ онъ: ‘о! я знаю васъ лучше, нежели вы думаете — но все это ничего. Вамъ извстно что я не бденъ?’ — ‘Это я знаю.’ ‘Дочери мои подрастаютъ, и я для нихъ хочу составишь общество изъ людей порядочныхъ, степенныхъ, образованныхъ.’ — Вы меня заставляете краснть отъ вашихъ вжливостей,’ сказалъ я, потупивъ глаза въ землю.— ‘Извините,’ возразилъ онъ: ‘мой порокъ — искренность. У меня есть дльцо, любезный роденька, дльцо важное. Мн нужны ваши совты и ходатайство, по процесу на нсколько милліоновъ. Но это постороннее, а главное, ваша дружба ко мн и къ моимъ дтямъ. Вамъ извстно, я не бденъ, дочери мои подрастаютъ, имъ нужна подпора, совтникъ, защитникъ, и гд же мн искать, какъ не между своими? Но это постороннее: обнимите меня, любезнйшій, и дайте мн слово обдать у меня завтра.’ — Я былъ въ такомъ смущеніи во время всей этой болтовни, объятій и нжныхъ поцлуевъ, что молчалъ, какъ стна, и чтобъ скоре отдлаться, общалъ на другой день у него обдать.
Вышедъ со двора и возвратившись къ вечеру домой, я нашелъ у себя пригласительный печатный билетъ съ цвтными каймами, такого содержанія, которое въ полной мр обнаруживало нравственныя качества человка. На немъ было напечатано и вписано слдующее: ‘Господинъ NN (чинъ, имя, отчество и прозваніе приглашателя), проситъ покорнйше Господина NN (вписаны чинъ, имя, отчество и прозваніе приглашаемаго), сдлать ему честь, пожаловать откушать къ нему, такого-то дня, числа и мсяца, во столько-то часовъ по полудни, въ такомъ-то дом и улиц.’
На другой день, я отправился къ нему въ три часа, по адресу. Въ сняхъ, лакей, заступающій мсто Швейцара въ торжественные дни, снимая съ меня шубу, сказалъ: ‘сегодня званый обдъ.’ — ‘Знаю,’ — отвчалъ я, и лакей мн поклонился низко, какъ будто извиняясь и повторяя приглашеніе своего господина На лстниц такъ было накурено какимъ-то крпкимъ курительнымъ веществомъ, что мои головныя нервы раздражились, и я принужденъ былъ въ передней освжиться холодною водою. Зала и гостиная наполнены были гостьми, между которыми и увидлъ много почтенныхъ и заслуженыхъ особъ, украшенныхъ знаками отличія. Нкоторые изъ нихъ отдыхали на софахъ и на креслахъ, посл присутствія въ разныхъ должностяхъ, другіе играли въ вистъ, въ ожиданіи обда, иныя съ подобострастіемъ стояли возл стнъ, радуясь, что пріобрли честь быть зваными гостями въ отличномъ круг. Въ числ сихъ послднихъ находились дловые люди, нужные хозяину, и земляки его, которымъ онъ хотлъ, какъ говорится, пустить пыль въ глаза значительностью своихъ связей. Самъ хозяинъ такъ непримтно скользилъ на цыпочкахъ между гостями, съ потупленными глазами и смиренною физіономіею, что его можно было почесть человкомъ, которому изъ одной милости позволено находиться въ обществ. Я изъ любопытства послдовалъ за нимъ въ столовую: тамъ онъ самъ разставлялъ бутылки съ виномъ, и посуду съ дессертомъ, горячился съ лакеями тихимъ голосомъ, бранилъ ихъ на ухо, и боле пантомимами, нежели словами, выражалъ свою заботливость и нетерпніе. Увидвъ меня, онъ снова разнжился и благодарилъ меня за пріздъ къ обду, такими словами, какъ будто за спасеніе жизни. ‘Не правда ли,’ сказалъ онъ: ‘что въ такомъ обществ не стыдно пообдать?’ — ‘Какъ я приглашенъ не гостями, а вами,’ отвчалъ я: ‘то вся честь относится къ вамъ, для меня же все равно, съ кмъ бы мн ни пришлось сть изъ одной кастрюли.’ — ‘Вы слишкомъ по-философски разсуждаете, любезный роденька! — ‘Я не вижу вашего семейства въ гостиной,’ сказалъ я.— ‘Зачмъ это?’ возразилъ хозяина: ‘я не хочу обезпокоивать, женировать гостей присутствіемъ двицъ, дамъ, мадамовъ. это лишнее. Поступайте, любезнйшій, въ гостиную, пользуйтесь случаемъ завести знакомства, связи: вступите въ разговоръ съ кмъ нибудь.’ — Видя, что я мшаю ему распоряжаться, я возвратился въ гостиную, и слъ въ углу.
Говорятъ, что изъ всхъ отраслей физическихъ Наукъ, Метеорологія, или погодословіе, т. е. наблюденіе перемнъ воздуха, мене прочихъ усовершенствовано. Удивилось: кажется, должно быть напротивъ, потому, что ничмъ столько не занимаются въ высшемъ класс людей, какъ погодою. Это неистощимый источникъ разговоровъ. Мн кажется, что карточная игра и метеорологія должны быть усовершенствованы до высочайшей степени, составляя предметъ занятій всхъ состояній, обоихъ половъ, и всхъ почти возрастовъ, начиная отъ юношества. Вс гости шептались между собою, и изъ этой тихой гармоніи внезапно раздавались, въ род соло, громкія барометрическія и термометрическія фразы и карточныя техническія выраженія. Я, не умя ни шептать, ни говорить краснорчиво о погод, принужденъ былъ довольствоваться краснорчивымъ молчаніемъ. Наконецъ, около пяти часовъ, пріхалъ жданый гость, для котораго данъ былъ обдъ, и мы сли за столъ.
Столъ былъ уставленъ плодами, вареньями и бутылками: по обими сторонамъ возвышались дв серебряныя огромныя суповыя чаши: но он были закрыты въ продолженіе цлаго обда, и супъ намъ разнесли лакеи на тарелкахъ, наполненныхъ въ другой комнат. Неподвижныя суповыя чаши показались мн мавзолеями, гд погребена была веселость. На верхнемъ копн стола, сидлъ почетныя гость, съ избраннымъ причетомъ, онъ, желая разговаривать съ хозяиномъ, тщетно отыскивалъ его взорами на другомъ конц стола, гд нашъ Амфитріонъ спрятался за одною изъ упомянутыхъ чашъ и за ананасными кустами, чтобы ловче перемигиваться съ лакеями, дйствовавшими по его пантомимамъ. Характеръ скупости хозяина отражался въ самомъ изобиліи между множествомъ бутылокъ, поставлены были рюмки столь малаго размра, что самую большую изъ нихъ воробей опорожнялъ бы въ три глотка. Вина были разсортированы на три отдленія: на верхнемъ конц стола лучшій, въ середин посредственныя, а возл хозяина, гд сидли его земляки и родственники, вина самыя обыкновенныя. Я сидлъ въ середин и, къ удивленію моему, замтилъ что печатныя надписи на бутылкахъ или этикеты, разногласили самымъ страннымъ образомъ. Напримръ: на однхъ и тхъ же бутылкахъ по-французски напечатано было: шато-марго, а по-Русски: лучшій шато-лафитъ. Правда была, какъ обыкновенно между двумя крайностями, и бутылки заключали въ себ простой медокъ. Впрочемъ гостямъ нкогда было отвдывать столовыхъ винъ, потому что лакеи безпрестанно разносили бутылки съ дорогими винами, коверкая ихъ названія на Русской ладъ: шабли назывался саблей, кло-вужо, коловожой, Кипрское, Капорскимъ, сенъ-пере, сапрскимъ, дрей-мадеру, дрянь-мадерой и т. п. и, сказать правду, гости такъ были расположены къ разгадыванію тайнъ, заключающихся въ бутылкахъ, что если бъ ихъ разносили глухо нмые, то конецъ былъ бы тотъ же. До половины обда, только звукъ тарелокъ и звонъ рюмокъ нарушали глубокую тишину столовой залы. Наконецъ соусъ изъ дичи представилъ богатый предметъ для разговора. Одинъ изъ гостей приплелъ какъ-то охоту къ соусу, это подало поводъ къ разсказамъ о звриной ловл, и гость началъ широко повствовать объ заячьей травл, которой онъ былъ свидтелемъ. Этотъ расказъ нсколько оживилъ единообразіе общества, начали толковать съ права и съ лва, разсуждать, разговоръ сдлался общимъ на верхнемъ конц стола, о зайц, котораго гоняли по столу до тхъ поръ, пока подали шампанское. Провозглашеніе тостовъ прервало этотъ занимательный разговоръ, а дессертъ усладилъ скуку. Сердце мое встрепенулось отъ радости при первомъ шорох ногъ, въ знакъ конца обда, за которымъ мы высидли ровно три часа! Кофе и игорные столики ожидали насъ въ гостиной, и бдный хозяинъ, который ничего не лъ и суетился въ продолженіе стола, заботился теперь о составленіи партій въ вистъ, бгалъ съ картами и поклонами отъ одного гостя къ другому. Подбжавъ торопливо ко мн, онъ шепнулъ мн на ухо: ‘роденька, садись играть въ вистъ, и пользуйся случаемъ завести связи и знакомства.’ — ‘Я не люблю строитъ карточныхъ домиковъ,’ отвчалъ я, и онъ прошелъ мимо, изморщившись. Нкоторые гости сли за карты, другіе безъ обиняковъ взяли шляпы, и, не простившись съ хозяиномъ и не благодаривъ за хлбъ, за соль, отправились домой. Нкоторыхъ самъ хозяинъ догналъ на лстниц, чтобъ поблагодарить ихъ за сдланную ему честь. Я, съ смертною скукою въ сердц, съ головною болью и испорченнымъ желудкомъ, пустился также домой, давъ себ слово избгать во всю жизнь званыхъ обденъ, которые даются не дружбою и радушіемъ, но однимъ тщеславіемъ, и на которые меня станутъ приглашать для небольшого дльца.’
Когда я кончилъ мой расказъ, пріятель мой согласился, что нтъ ничего смшне и несносне тхъ обдовъ, на которые хозяинъ собираетъ гостей, чтобы играть между ими ролю трактирщика, и быть послднимъ въ своемъ дом. ‘Странно,’ примолвилъ пріятель, ‘что эти мнимые господа хлбосолы все свое вниманіе обращаютъ на удовлетвореніе животныхъ потребностей человка, не заботясь вовсе о нравственномъ наслажденіи. Конечно людямъ, занятымъ службою и длами, нкогда сходиться вмст, какъ разв во время обда, ибо обдать каждый долженъ непремнно. Но чтобы доставишь удовольствіе гостямъ, надобно умть подбирать собесдниковъ, по знанію, по лтамъ, по образу мыслей и степени просвщенія. Въ такомъ только случа общество доставляетъ пріятность, и обдъ причисляется къ удовольствіямъ жизни. Такими пиршествами славились нкогда Аины, Римъ, а нын славится Парижъ, и въ такомъ только случа, умные хлбосолы пользуются всеобщимъ уваженіемъ. Таковы были нкогда обды у Графа Воронцова, у Княгини Е. Р. Дашковой, у Графа А. С. Строганова и другихъ Русскихъ просвщенныхъ вельможъ.’ — ‘И точно такъ мы наслаждались сегодня, хотя въ миніатюр, у нашего пріятеля,’ — возразилъ я.— ‘Но эти званые обды по адресъ-календарю, на которые хозяинъ приглашаетъ собесдниковъ звономъ кастрюль и бутылокъ, однихъ изъ тщеславія, другихъ по нужд, иныхъ изъ милости, гд люди сходятся какъ въ маскарад. Пресыщаются, какъ въ трактир, и расходятся мрачными, какъ съ погребенія — такіе обды нравятся только купцамъ, торгующимъ състными припасами, винопродавцамъ и аптекарямъ, и вмсто того, чтобы доставить хозяину уваженіе за его издержки и хлопоты, представляютъ его въ самомъ мелкомъ вид.’ — ‘И уподобляютъ бутылк,’ примолвилъ я: ‘которая дорога не собою, ни вмщаемою въ нее жидкостью.’ . Б.