<'ЖИЗНЬ ЖОРЖ САНДА'. ПОСЛЕСЛОВИЕ >
<'ЖИЗНЬ ЖОРЖ САНДА'. ПОСЛЕСЛОВИЕ >
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
В. Э. Боград
‘Жизнь Жорж Санда’. Послесловие, Чернышевский Николай Гаврилович, Год: 1856
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений в пятнадцати томах
Том XVI (Дополнительный). Статьи, рецензии, письма и другие материалы (1843—1889)
ГИХЛ, ‘Москва’, 1953
Этими событиями, собственно говоря, оканчиваются ‘Мемуары’ г-жи Дюдеван 1. Но, заключая свой долгий и чрезвычайно растянутый рассказ, она не могла удержаться от того, чтобы не прибавить к нему, по своему обыкновению, еще нескольких рассуждений и характеристик, в том числе довольно длинный рассказ о знаменитом композиторе Шопене, который несколько лет был ее близким другом и которого она, с обычным своим энтузиазмом, ставит выше всех композиторов в мире, выше самого Бетховена, уступая первенство перед Шопеном одному только Моцарту. Мы не будем останавливаться на этих рассуждениях и характеристиках, как и прежде опускали в своем рассказе все эпизоды ‘Записок’, не относящиеся прямо к самому их автору. Из людей, читавших ‘Мемуары’ Жоржа Санда в подлиннике, иные, быть может, осудят нас за эти пропуски, потому что из тысячи эпизодов, не переданных нами, есть пять или шесть занимательных для читателя, интересующегося новейшей историей Франции, по своему высокому положению в литературе, г-жа Дюдеваи была в дружеских отношениях с многими из замечательных людей своей родины: например, кроме Мишеля де-Буожа 2, она довольно много говорит об Армане Карреле 3 и Эмиле Жирардене, из ее рассуждений о различных метафизических и общественных вопросах многие также очень интересны. Напротив, бесчисленные подробности о различных темных или нимало не интересных для нас личностях, преимущественно наполняющие страницы ‘Мемуаров’ г-жи Дюдеван. хотя и могли бы быть переданы нами во всей свогй ужасающей обширности, но послужили бы только к совершенно бесполезному утомлению читателя. К числу таких утомительных страниц принадлежит, как нам показалось, и эпизод о г-же Дорваль, известной французской артистке, которым восхищались иные, считавшие непременным долгом находить чрезвычайную увлекательность в каждой странице книги, подписанной знаменитым именем. Мы охотно верим г-же Жорж Санд, что та-те Дорваль была примерная мать и вообще превосходная женщина,— но что ж нам оттого? и какая радость была бы русскому читателю от длинных панегириков г-же Дорваль?
Вообще, надобно сознаться, что если мы с большим интересом пробежали ‘Записки’ Жоржа Санда, когда пересматривали их в качестве читателя, без церемонии пользующегося своим правом перевертывать страницы и целые главы, чтобы останавливаться только на интересных местах, то для нашего терпения было истинным испытанием перечитывать потом, по обязанности переводчика или компилятора, эти ‘Записки’ со вниманием к каждой строке, без облегчающих душу пропусков. И теперь, кончив эту работу, мы, подобно переписчику Лаврентьевской летописи, готовы воскликнуть: ‘Как радуется мореходец, до пристани доплыв, так радуется писавший, конца книги сей достигнув!’ По правде говоря, ‘Мемуарам’ Жоржа Санда не совсем удалось избежать греха, под бременем которого погибли ‘Мемуары’ Шатобриана и Ламартина,4 — греха страшной растянутости и утомительной восторженности, хотя надобно сказать, что и автобиография этой действительно гениальной женщины настолько же выше автобиографий названных нами писателей, насколько романы ее выше произведений Шатобриана и Ламартина. Недостатки ее ‘Мемуаров’ выкупаются многими страницами, чрезвычайно любопытными и часто увлекательными, и за труд чтения слишком достаточно вознаграждает нас уж та одна выгода, что теперь мы довольно точно знаем события первых и важнейших тридцати лет жизни женщины, которая имела на развитие литературы и общества более влияния, нежели какой бы ни было другой поэт со времени Байрона5.
Первоначально напечатано в журнале ‘Современник’, 1856, No 8, отдел ‘Смесь’, стр. 180—181. В собрании сочинений Чернышевского печатается впервые.
Единоличная принадлежность Чернышевскому перевода ‘Жизнь Жорж Санда’ не вызывает сомнений (см., например, в списке статей Чернышевского, наст. том, стр. 628, 629). В журнале печатаемый текст не озаглавлен ‘не отделен от текста перевода ‘Жизнь Жорж Санда’. Поэтому в связи с написанным Чернышевским ‘Предисловием’ к переводимой им ‘Жизни Жорж Санда’ (наст. изд., т. III, стр. 340—346), печатаемые заключительные заметки Чернышевского озаглавлены нами: <'Жизнь Жорж Санда'. Послесловие>.
1 В 4, 5, 6, 7 и 8 номерах ‘Современника’ 1856 г. Чернышевский поместил в 5 статьях вольный перевод ‘Мемуаров’ Жорж Санд (псевдоним Авроры Дюдеван, 1804—1876). К первой статье он предпослал ‘Предисловие’, в котором, наряду с оценкой творчества Жорж Санд, указывал и на принципы печатаемого им перевода. В ‘Послесловии’ Чернышевский высказывает ряд дополнительных данных по этому же вопросу.
2 Мишель де Бурж Луи (1798—1853) — французский адвокат, оказавший влияние на политические убеждения Жорж Санд.
3 Каррель Арман (1800—1836) — французский журналист. В 1823 г. вступил в отряд иностранных волонтеров, сражавшихся в Испании против карательной экспедиции, снаряженной Людовиком XVIII для подавления испанской революции. Автор нескольких исторических работ. Принимал участие в Июльской революции.
4 Шатобриан Франоуа-Рене (1768—1848) — одни из зачинателей реакционного французского романтизма, политический деятель.— Аамартин Альфонс (1790—1869) — французский поэт и политический деятель, который в 1848 г. выступал против социальных и политических требований рабочих масс, стараясь усыпить их революционную бдительность громкими фразами о ‘свободе’, ‘равенстве’ и ‘братстве’, принимал активное участие в подавлении июньского восстания.
6 Пафос любви и сострадания к человеку, который несли в себе романы Жорж Санд, с живейшей симпатией воспринимался Чернышевским. Однако великий революционер-демократ вкладывал в возвышенный пафос Жорж Санд весьма конкретное содержание: перед ним страдающим ближним был русский крестьянин.