H. A. Добролюбов
Жизнь Ваньки Каина, им самим рассказанная
Новое издание Григория Книжника. СПб., 1859
ПРИМЕЧАНИЯ
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
ЖИЗНЬ ВАНЬКИ КАИНА, ИМ САМИМ РАССКАЗАННАЯ
Жизнь Ваньки Каина, им самим рассказанная, Добролюбов Николай Александрович, Год: 1859
Время на прочтение: 8 минут(ы)
H. A. Добролюбов. Собрание сочинений в девяти томах. Том четвертый
Статьи и рецензии. Январь-июнь 1859
М.-Л., 1962, ГИХЛ
В прошлом году одна газета увлеклась патриотическим негодованием по поводу энтузиазма русской публики к мисс Юлии Пастране. ‘Вот, говорит, поверхностные космополиты, в своем близоруком верхоглядстве, полагают, что такие уроды, как Юлия Пастрана, не могут родиться в России, а непременно должны привозиться из-за границы. Неправда, говорит, они полагают так потому, что не знают России, не присматриваются к ее явлениям… Да уж если на то пошло, говорит, так у нас этакие уроды вовсе не редкость…’ И в доказательство своих слов патриотически-задорная газета представила, рядом с портретом мисс Пастраны, портрет какой-то русской женщины с бородою…1
Тот же самый патриотизм, только вывороченный совершенно наизнанку, мы встретили недавно в одном печатном суждении о Ваньке Каине. На этот раз патриотизм разыгрался по поводу заглавия книги о Каине. В старинных изданиях она озаглавливается таким образом: ‘Жизнь и похождения российского Картуша, именуемого Каина’. Вот по этому-то случаю неизвестный патриот и рассуждает: ‘К сожалению, говорит, французский мошенник имел у нас больше популярности, чем свой, доморощенный, и вот в заглавии книги, чтобы дать ей более хода, выставили имя Картуша. Но в сущности, говорит, сходства между ними мало: тот был, говорит, и образованный, и убийства делал, и казнен был, а наш едва грамоте знал, не убивал никого, и наказание его смягчено было… так что, говорит, наш Каин совершенно сам по себе, и только неосновательное и легкомысленное пристрастие к французам могло заставить приравнять его к Картушу’.2 Порадовались мы такому развитию патриотизма в нашем отечестве и чуть-чуть не пожалели: зачем, в самом деле, Ванька Каин не совершил деяний, которые бы приобрели ему популярность еще большую, нежели какую стяжал себе Картуш?..
Но от патриотических радостей и сожалений должны были мы перейти к рассмотрению книжки, изданной Григорием Книжником. В книжке этой не без огорчения усмотрели мы, что действительно Ванька Каин в подметки не годится Картушу, и это убеждение навело нас на мысль, что, может быть, прозвание российского Картуша придано ему даже вовсе не из легкомысленного подражания французам, а просто для пущей важности, в том роде, как если бы его назвали, например, новейшим Соловьем-Разбойником или вторым Стенькою Разиным… Дело в том, видите ли, что Каин был плут весьма мелкой руки, и в наши времена его мигом скрутила бы полиция. Да и тогда его ловили беспрестанно, и он спасался не хитрыми штуками или отчаянной храбростью, а просто тем, что выдавал своих товарищей и сам напрашивался в сыщики. Его схватили на воровстве, а он ‘слово и дело’ закричал, вследствие чего отослан был в тайную канцелярию, оговорил помещика своего и ‘в скором времени получил от оной тайной канцелярии для житья вольное письмо’ (стр. 9), с которым опять принялся за воровство. В другой раз попался он — и подьячему посулил взятку, вследствие чего опять был отпущен и получил паспорт на два года (стр. 27). В третий раз избавился он посредством подкупа ‘стоящего на карауле в полиции вахмистра’ (стр. 32). Наконец он стал уже мошенничать по Москве полной рукой, после того как в сенате объявил, что он ‘вор и знает других воров и разбойников — не только на Москве, но и в других городах’. Тогда он во всем прощен был, ‘и притом приказано ему было, чтоб старался таких людей воров впредь сыскивать, и для того сыску дан ему был от сената указ и определена была для вспоможения команда’ (стр. 48). Тут уж ему опасаться было нечего: знай себе мошенничай, сколько душа желает… В то время еще полицейское управление было не развито. В настоящее время (когда3 поднято столько общественных вопросов и когда о полиции сказано столько теплых слов) не может, конечно, повториться подобное явление, — ибо все понимают, что нельзя оправдать вора за то, что он обвинит других воров, все знают, что вору и мошеннику не следует поручать преследования воровства и мошенничества, взятки в настоящее время сделались редким исключением, о котором, как о неслыханной диковинке, публикуют в газетах для предостережения… Ясно, что, живи Ванька Каин в настоящее время, его первый будочник обратил бы на путь добродетели, лишивши всякой возможности мошенничать. А в старину, известное дело, этаким мелким плутишкам было сполагоря: гласности не было, не обличал их никто… так чего же вы тут хотите?.. А теперь… да теперь стоило бы только Ваньке Каииу сходить в Александрийский театр да посмотреть на станового Фролова,4 добродетельно расшаркивающегося перед генералом, или послушать, как комильфотный Надимов5 орет об искоренении зла с корнями… Тут какой хочешь будь мошенник, а душа в пятки уйдет, и отпадет всякая охота предлагать взятки мелким чиновникам… Да, уж теперь не то, что было прежде: такие мелкие воришки, как Ванька Каин, успеха иметь уж не могут… Общество не так уж низко стоит: подымай выше.
Впрочем, что нам до общественных вопросов? Нас ждут интересы гораздо более важные. История Ваньки Каина издана Григорием Книжником, следовательно, в ней нужно искать интереса библиографического. Незнакомые с библиографиею, мы просили одного из друзей наших — непризнанного, но страстного библиографа, рассмотреть издание Григория Книжника с библиографической и историко-литературной точки зрения. Друг наш объявил нам, что ‘Жизнь Ваньки Каина’ представляет чрезвычайно важное пособие для истории литературы, и особенно для объяснения сочинений князя Антиоха Кантемира. Мы приведены были в некоторое изумление, но библиографический друг наш не замедлил представить доказательства.
‘В первой сатире Кантемира, — начал библиограф, — говорится о Медоре, который полагает, что (стих 112-й)
Рексу, не Цицерону похвала достоит.
Кто такой Рекс, в истории литературы сведений доселе не было. Только в издании Кантемира 1762 года (которое ныне очень редко, оно есть у меня) к означенному стиху сделано примечание: ‘Рекс был славный портной в Москве, родом немчин, а Марк Туллий Цицерон был сын римского дворянина, из поколения Тита Тация, короля сабинского’. {Сатирические и другие стихотворные сочинения кн. Ан. Кантемира. СПб., 1762, стр. 9.} Ныне примечание это вполне подтверждено одним местом в ‘Жизни Ваньки Каина’. В ней сказано: ‘Пошли в ту же Немецкую Слободу, к дворцовому закройщику Рексу’. {См. ‘Жизнь Ваньки Каина’, стр. 11.} Из этого видно, что действительно Рекс был портной, и, по всей вероятности, немец, ибо жил в Немецкой Слободе. Конечно, там мог жить и русский человек, но, по свидетельству г. Устрялова, {См. ‘История Петра Великого’, том II, стр. 107.} в Немецкой Слободе издавна ‘поселены были иноземцы разных вер и наций’, и во времена Кантемира население было, конечно, по преимуществу иноземное. Кроме того — в ‘Жизни Ваньки Каина’, на той же странице, есть еще черта, бросающая некоторый свет на жизнь и характер Рекса. ‘Как настала ночь, — говорится здесь, — то тот Рекс и живущие с ним в доме обдержимы были сном’. {См. ‘Жизнь Ваньки Каина’, стр. 11—12.} Отсюда ясно: 1) что Рекс жил не один в доме и 2) что он имел мирные наклонности, ибо по ночам спал, а не кутил. Таким образом, пред нами несколько разъясняется лицо, имеющее свою долю значения в истории русской литературы.
Далее: во второй сатире Кантемира есть стихи: {См. стих. 290 (и) след. в изд. 1762 года, стр. 32.}
Бьешь холопа до крови, что махнул рукою
Вместо правой левою (зверям лишь прилична
Жадность крови, плоть в слуге твоей однолична).
В ‘Жизни Ваньки Каина’ рассказывается обстоятельство, подтверждающее слова Кантемира. Там {‘Жизнь Ваньки Каина’, стр. 15.} говорится, что однажды Каин с товарищами не могли утащить все покраденные вещи, разбросали их в грязи, на Чернышевой дворе, и затем привезли одну знакомую бабу, как будто бы барыню, которая заставила их эти вещи собирать и домой отвезти. Здесь, между прочим, замечено: ‘В то ж время, чтобы проезжающие мимо нас люди дознаться не могли, то реченная барыня бранила нас и била по щекам, говоря притом: ‘Что-де вам дома смотреть было не можно ли, все ли цело?» {‘Жизнь Ваньки Каина’, стр. 16.} Что эта черта нравов не вымышлена, видно из того, что она подтверждается многими местами из сочинений наших писателей прошлого века. Так, в ‘Недоросле’ Скотинин спрашивает: ‘Да разве дворянин не волен поколотить слугу своего, когда захочет?’ {Соч. Фонвизина, изд. 1852 года, стр. 181.} Так, в ‘Живописце’…’
Но на ‘Живописце’ мы прервали нашего библиографического друга, зная, что если уж он попадет на сатирические журналы прошлого века, то от него дня три не отделаешься… Читатели, впрочем, не лишаются надежды увидеть его изыскания: он обещал уже нам сочинить библиографический трактат по поводу нового издания Григория Книжника.
Аничков — Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений под ред. Е. В. Аничкова, тт. I—IX, СПб., изд-во ‘Деятель’, 1911—1912.
Белинский — В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, тт. I—XIII, М., изд-во Академии наук СССР, 1953—1959.
Герцен — А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах, тт I—XXVI, М., изд-во Академии наук СССР, 1954—1962 (издание продолжается).
ГИХЛ — Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений в шести томах. Под ред. П. И. Лебедева-Полянского, М., ГИХЛ, 1934—1941.
Гоголь — Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, тт. I—XIV, М., изд-во Академии наук СССР, 1937—1952.
ГПВ — Государственная публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Изд. 1862 г. — Н. А. Добролюбов. Сочинения (под ред. Н. Г. Чернышевского), тт. I—IV, СПб., 1862.
ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР.
Лемке — Н. А. Добролюбов. Первое полное собрание сочинений под ред. М. К. Лемке, тт. I—IV, СПб., изд-во А. С. Панафидиной, 1911 (на обл. — 1912).
ЛН — ‘Литературное наследство’.
Материалы — Материалы для биографии Н. А. Добролюбова, собранные в 1861—1862 годах (Н. Г. Чернышевским), т. 1, М., 1890.
Некрасов — Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, тт I—XII, М., 1948—1953.
Писарев — Д. И. Писарев. Сочинения в четырех томах, тт. 1—4, М., Гослитиздат, 1955—1956.
‘Совр.’ — ‘Современник’.
Указатель — В. Боград. Журнал ‘Современник’ 1847—1866. Указатель содержания. М.—Л., Гослитиздат, 1959.
ЦГИАЛ — Центральный гос. исторический архив (Ленинград).
Чернышевский — Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, тт. I—XVI, М., ГИХЛ, 1939—1953.
В настоящий том вошли статьи и рецензии Добролюбова, написанные мм в декабре 1858 — июне 1859 года и напечатанные в ‘Современнике’ (NoNo 1—6) и в ‘Журнале для воспитания’ (NoNo 1—7).
Деятельность Добролюбова в эти месяцы протекала в сложной общественно-политической и литературной обстановке. В стране сложилась революционная ситуация. Кризис политики ‘верхов’, бедствия и растущая активность ‘низов’ создали объективные предпосылки для революционного выхода из кризиса, переживаемого самодержавно-крепостнической системой. В этих условиях борьба за революционный путь развития страны, в противоположность реформистскому пути, становится линией ‘Современника’. Она нашла яркое выражение в статьях Чернышевского, определила содержание и характер публицистических и литературно-критических выступлений Добролюбова.
Центральное место в статьях Добролюбова первой половины 1859 года занимает острая критика самодержавно-крепостнического строя России и разоблачение либерализма во всех его проявлениях (‘Литературные мелочи прошлого года’, ‘Что такое обломовщина?’, рецензия на сборник ‘Весна’). Вместе с тем статья ‘Роберт Овэн и его попытки общественных реформ’ развивает идею построения социалистического общества силами самих трудящихся.
В свете общих задач революционно-демократической программы ‘Современника’ Добролюбов защищает и развивает принципы материалистической философии (‘Основания опытной психологии’), разоблачает реакционную идеологию церковников (рецензии на книги: ‘Впечатления Украины и Севастополя’, ‘Голос древней русской церкви’ и ‘Современные идеи православны ли?’, ‘Мысли Светского человека’), крепостническую мораль и нравственность (‘Новый кодекс русской практической мудрости’, ‘Основные законы воспитания. Миллера-Красовского’).
Ряд рецензий Добролюбова направлен против субъективизма и реакционного осмысления исторического прошлого, против славянофильских и религиозно-монархических концепций развития русской литературы (‘История русской словесности’ Шевырева и др.), против теории и практики так называемого ‘чистого искусства’ (рецензии на сборники ‘Утро’, ‘Весна’).
Наконец, значительное место в работах Добролюбова за это полугодие занимают рецензии на педагогическую и детскую литературу в ‘Современнике’ и ‘Журнале для воспитания’.
Подготовка текстов статей и рецензий Добролюбова, напечатанных в NoNo 1—3 ‘Современника’ (включая вторую часть статьи ‘Литературные мелочи прошлого года’ из No 4), и примечания к ним — В. Э. Бограда, в NoNo 4—6 ‘Современника’ и в ‘Журнале для воспитания’ — Н. И. Тотубалина.
Принадлежность Добролюбову рецензий, напечатанных и ‘Журнале для воспитания’, устанавливается на основании перечня статей Добролюбова, составленного О. П. Паульсоном (Аничков, I, стр. 21—22).
Сноски, принадлежащие Добролюбову, обозначаются в текстах тома звездочками, звездочками также отмечены переводы, сделанные редакцией, с указанием — Ред. Комментируемый в примечаниях текст обозначен цифрами.
Впервые — ‘Совр.’, 1859, No 3, отд. III, стр. 82—84, без подписи. Вошло в изд. 1862 г., т. II, стр. 509—513. Цензорская корректура с разрешительной подписью цензора Д. И. Мацкевича не содержит каких-либо помет и хранится в ИРЛИ.
Григорий Книжник — псевдоним известного библиографа Г. Н. Геннади (1826—1880), автора ряда крупных работ в области библиографии (‘Литература русской библиографии’, ‘Справочный словарь о русских писателях и ученых, умерших в XVIII и XIX столетиях’ и др.). Для Геннади книга была важна не своим содержанием, а степенью редкости. Работы Геннади изобиловали многочисленными и весьма курьезными промахами, являясь мишенью для насмешек. Известен скандальный случай со ‘Списком сочинений Н. В. Гоголя’ (‘Отечественные записки’, 1853, No 9), в котором оказались пропущенными ‘Мертвые души’ (см. об этом сатиру Некрасова ‘Литературная травля, или Раздраженный библиограф’ — Некрасов, II, стр. 482—486, и в рецензии Добролюбова »Поденьщина’… ‘Пустомеля’… ‘Кошелек», т. 2 наст. изд.). При редактировании сочинений Пушкина в издании Исакова (СПб., 1859) Геннади допустил много пропусков, искажений и других дефектов. Об этом см. фельетон М. Л. Михайлова ‘Г. Геннади, исправляющий Пушкина’ (‘Совр.’, 1860, No 12, ‘Свисток’, No 6, стр. 40—43) и злую эпиграмму С. А. Соболевского:
О, жертва бедная двух адовых исчадий!
Тебя убил Дантес и издает Геннади.
Эта черта редакторской деятельности Геннади сказалась и в подходе к тексту книги ‘Жизнь Баньки Каина’, в которой отсутствуют народные песни, имевшиеся в ее первоначальных изданиях (см.: У. Г. Иваск. Г. Н. Геннади, М., 1913, стр. 29—30).
Настоящей рецензией Добролюбов продолжает свою борьбу против ‘обличительства’ и пустозвонства либеральной литературы. Уделяя большое внимание критике взглядов Геннади, он едко высмеивает его узко формальный подход к задачам библиографии, против которого выступал уже в первых своих литературных работах.
1. Речь, очевидно, идет об анонимной заметке ‘Авдотья Федоровна и Юлия Пастрана’ (‘Иллюстрация’, 1958, No 20, 22 мая, стр. 325), в которой действительно были опубликованы фотографии упоминаемых Добролюбовым лиц. Юлия Пастрана — бородатая женщина, публично демонстрировавшаяся в Европе и в Америке.
2. Вольный пересказ анонимной рецензии на ‘Жизнь Ваньки Каина’, помещенной в ‘Отечественных записках’ (1858, No 2, отд. III, стр. 94—100).
3. См. прим. 6 к статье ‘Литературные мелочи прошлого года’.
4. Герой комедии H. M. Львова ‘Предубеждение, или Не место красит человека, человек — место’ (1858).
5. Герой комедии В. А. Соллогуба ‘Чиновник’ (1856).