Жизнь прекрасна, жизнь трагична…, Луначарский Анатолий Васильевич, Год: 1917

Переписка
Время на прочтение: 120 минут(ы)
Скачать в PDF

1917 год в письмах А. В. Луначарского А. А. Луначарской.

Оригинал здесь — http://auditorium.ru/books/473/Lunacharski_1917_year_page2.htm

N 1

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[21 марта (3 апреля) 1917 г.]

Дорогая детка, пишу тебе в 1 час ночи. Письмо отправлю утром, а чтобы оно дошло поскорее — экспрессом.
Ленин произвёл на меня прекрасное, даже грандиозное, хотя и трагическое, почти мрачное впечатление 1.
Впрочем настоящая беседа с ним будет у нас только завтра 2.
Однако согласиться с ним я не могу. Он слишком торопится ехать, и его безусловное согласие ехать при согласии одной Германии безо всякой санкции из России я считаю ошибкой, которая может дурно отозваться на будущем его.
У меньшевиков же (особенно Семковского) масса ипокритства. Они собрались чуть что не судить Ленина за его ‘самовольный, нетоварищеский — недопустимый шаг’.
Однако мы с Рязановым, за отсутствием Ленина, так горячо встали на его защиту, что дело кончилось скорее обязательством в случае нападок защищать Ленина, да правом нам самим объяснить, почему мы из соображений простой политической целесообразности, а отнюдь не морали, не примкнули сами к его плану.
Во мне говорит ещё и то, что я всё равно ехать в среду с Лениным3 не могу, а то я, пожалуй, из одной солидарности решил бы разделить его участь, несмотря на всю очевидную для меня опасность его шага в смысле целой тучи нареканий.
Подробности при свидании. Приеду в среду. Завтра ряд политических разговоров большой важности, в которых, так сказать, решится моя судьба.
Между прочим, Семковский сказал мне, что ‘получены деньги из Скандинавии на отъезд совершенно определённых, особенно ценных для партии лиц, в списке значусь-де и я’. Завтра расспрошу, от кого деньги. Если они абсолютно меня не связывают — то буду иметь в виду. В случае, если я не получу 1600 франков, которые запросил у Коли и ‘Летописи’ 4, и особенно если поедем через Англию (что мало вероятно), то придётся взять франков 300 субсидии. Но лучше, конечно, обойтись без них.
Получена ещё такая телеграмма на имя Семковского: ‘В Петрограде начнёт выходить большая ежедневная газета ‘Новая Жизнь’ 5. Горький, Суханов, Базаров. Просим сотрудничества лиц, работавших в ‘Летописи».
Это, конечно, я решу на месте.
Возможно, что буду сотрудничать и в этой газете и в ‘Правде’6. В ‘Новой Жизни’ будет во всех отношениях свободнее. Но ‘Правда’ будет ближе к рабочим.
Купил себе страшно симпатичные часы-хронометр за 36 франков, 5 лет гарантии.
Целую тебя и Тото. Устал сильно, спать хочу.
Мартов был вообще очень мил, и со мной в частности. Как хотелось бы сохранить с этим человеком хорошие отношения.
Но Ленин — грандиозен. Какой-то тоскующий лев, отправляющийся на отчаянный бой.
Ещё целую обоих. Спокойной ночи.
Твой Тото — старший.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.1-2.

Автограф.

Опубликовано: ‘Литературное наследство’.

М., 1971. С.637-638.

0x01 graphic

N 2

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

28 апреля (11 мая) 1917 г.*

M me Lunatcharsky.
St — Legier.
Vevey.
Дорогая, ненаглядная деточка!
Как и надо было ждать — я прекрасно мог выждать ещё: мы уезжаем только завтра, в субботу, вечером. Сейчас будет собрание, после которого я напишу тебе большое письмо.
Мой мускул ещё не в порядке, но уже лучше.
М[ихаила] П[етровича] ещё не видел.
Говорят, что есть важные новости, но я их ещё не знаю. Часа через 3 напишу тебе обо всём.
Целую тебя тысячу раз и мышонка Толика. Поклон Н[адежде] С[амойловне].
Милая, родная Мышечка, напишу много.
Твой Ан[атолий].
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.3.

Автограф.

0x01 graphic
* Датируется по штампу.
0x01 graphic

N 3

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

28 апреля (11 мая) 1917 г.*

M me Lunatcharsky.
St — Legier.
Vevey.
Дорогая детка,
Только что видел Вл[адимира] А[ндреевича Могилевского], кот[орого]ты увидишь в воскр[есенье]. Он тебе передаст кое-какие мелочи, о кот[орых] поэтому я тебе не пишу. Вместе с тем поговорит с вами о плане более скорого переезда в Р[оссию]. Но это, конечно, в зависимости от известий, кот[орые] мы вам оттуда пришлём.
Я не уверен, не оставил ли я среди бумаг, отп[ечатанных] на пиш[ущей] маш[инке], пригот[овленный] нами счёт для ‘Летописи’. Если ты отыщешь его, то отправь как можно скорее в Ст[окгольм].
Целую вас крепко.
Ваш Тото — Ст[арший].
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.4.

Автограф.

0x01 graphic
* Датируется по штампу.
0x01 graphic

N 4

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

28 апреля (11 мая) 1917 г.*

M me Lunatcharsky.
St — Legier.
Vevey.
Самое последнее изв[естие] (после ‘окончательного’ в больш[ом] письме). Едем завтра, в субботу в 2 ч[аса] 5 м[инут].
Целую крепко обоих.
Твой Толя.
Тороплюсь с багажом, с кот[орым] морока.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.5.

Автограф.

0x01 graphic
* Датируется по штампу.

N 5

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

28 апреля (11 мая) 1917 г.

Цюрих. 11 / V 1917.
Дорогая детка!
Пишу тебе в 11 часов.
М[ихаила] П[етровича] [Кристи]ещё не видал. Увижу его в 2 часа. Доехал довольно хорошо, хотя мускул по временам меня сильно мучил. Сегодня много лучше, а завтра будет совсем хорошо.
С границы мы едем, как теперь, наконец, окончательно выяснилось, в воскресенье в 7 часов утра. Ещё не известно, поедем ли мы туда завтра (в субботу) вечером или в воскресенье в 5 часов утра.
Здесь всюду ходят тысячи русских, не знающих куда себя деть, но ликующих.
Сегодня вечером в Echtracht швейцарская партия устраивает нам проводы. Там придётся быть. А ещё позже вечер в одной из шикарных зал в пользу эмигрантов (недостаточных отъезжающих). Туда я не пойду. Лучше как следует высплюсь.
Кон всем распоряжается, но… немножко путает и всегда всё знает чуть не последним.
Смущают меня ботинки. Придётся по-видимому забирать багаж, вынимать и надевать их: все говорят, что совсем новой обуви швейцарцы к вывозу не допускают. Посоветуюсь с М[ихаилом[ П[етровичем].
Сейчас пойду обедать с Рязановым и Коном.
Как ты живёшь? Не скучай, не плачь, ради всего святого, моя ненаглядная Мышка.
Всё больше слухов о мире, и я чувствую, что мы расстаёмся на более короткий срок чем думаем.
Будь мужественна — весела, береги маленького Мышонка. Я, если найду, куплю ему хорошенькую открытку и пошлю. Будем бодры, детка. Если бы мы с тобой не оказались на высоте этих событий, то что же другие: оглянись — мы самые сильные!
Я тебя обожаю, моя красавица, моя львичка, моё вдохновение, моё наслаждение!
Всегда в эти дни разлуки остаётся сиять в моей памяти моё личное солнце, моё собственное красное солнышко, ты — моя милая богиня! Будь сильной, потому что ты можешь.
Непременно напиши мне письмо о себе и Тотошке по адресу:
H. Heller ‘Enoryos’ for A. Lunatcharsky. Stockholm. Schweden.
Напиши подробнее, как вы оба, сокровища мои, себя чувствуете.
Прошёл слух, что будто Axelrod, который сейчас в отъезде, получил телеграмму от Керенского, что обмен будет налажен, но Астров уверяет, что никто этой телеграммы не видел и содержания её не знает, и что всё это одни измышления нервозной толпы отъезжающих.
До свидания, моя детка! Сегодня у меня будет время написать тебе ещё после собрания, по крайней мере, открытку.
Будьте здоровы, веселы, спокойны, мои звёздочки. Помните вашего папу и не грустите.
Весь, весь твой Толя.
Если бы тебе нужно было бы что-нибудь экстренно сообщить мне — телеграфируй: Ralmenstr, 26. Fur Lunatcharsky.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л. 7-8.

Автограф.

0x01 graphic

N 6

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

29 апреля (12 мая) [1917 г.]

12 / V.
г. Цюрих.
Дорогая деточка, здоровье моё превосходно. Едем сейчас в 2 [часа] 5 [минут], но… оказывается, что в Шаффгаузене* нам придётся ждать немецкого поезда 13 часов! — до 5 утра!! Как это Биск так устроил — не знаю. Он исхудал от трудов, оброс брадой анахорета и явно выжил из ума. Теперь о конце вчерашнего дня, в течение которого имели место несколько любопытных событий.
Думая, что меньшевистская конференция 7 более или менее открыта (по крайней мере для почётных гостей), я туда отправился. Но… блажен муж, иже не иде на совет нечестивых! На мой вопрос, могу ли я присутствовать в качестве безгласного гостя — сконфуженный Мартов ответил мне, что накануне к ним набралось много посторонней публики, и это ‘вызвало среди наших целую бурю’. Как только я это услышал, — тотчас заявил, что раз собрание закрытое — я ретируюсь. Оказывается, что после моего ухода вдруг решили пригласить меня остаться и даже бегали искать меня по соседним кафе. Я склонен, однако, думать вместе с Рязановым, что оставить меня товарищи меньшевики решили, только убедившись, что я достаточно далеко. Каковы решения меньшевиков — неизвестно. Как утверждают, что доклад Мартова был страшно левый, а Рязанов — что за последние дни Мартов быстро и неуклонно правел.
Вечером, в 8 [часов] Швейцарская социалистическая партия устраивала нам проводы. Скучновато говорил Грейлих и О. Лонге. Более революционно и приятно (внушительно, спокойно, с внутренним огнём) — Платтен. Потом представитель молодёжи произнёс пламенный панегирик ‘дорогому товарищу Ленину’. Он кончил свою речь так: ‘Скажите Ленину, что мы молодые швейцарские социалисты, сторонники циммервальдской левой 8, которую он создал, продолжаем бороться здесь, как он учил нас. Гримм просил буржуазное швейцарское правительство послать привет революции. Не так надо поддерживать вас: поддерживать вас, значит вести соц-рев. интерн. борьбу. Мы, молодые швейцарские социалисты никогда не забудем вашего и нашего вождя, непреклонного революционера — Ленина’.
Большевики, нашесловцы9, впередовцы10 и публика этому аплодировали: меньшевики и с-ры11 приняли речь очень холодно.
Но вот на трибуну всходит… Безработный! ‘Сейчас не время для торжественных речей, будем говорить всю правду’, — многообещающе начинает он. И далее разъясняет ‘половинчатость’ русской революции, причём меньшевики начинают волноваться.
‘Половинничают в своей политике, — кричит под заправского французского оратора с трибуны Безработный, — даже люди, стоящие во главе Совета Рабочих и солдатских депутатов, как товарищ Чхеидзе!’ Едва произнёс он это, как из угла меньшевиков раздался целый концерт. Астров кричит безостановочно: ‘Nous ne sommes pas venus pour зa ici. Nous ne sommes pas venus…!’** Мартов с перекошенным лицом хрипит: ‘A bas! A bas!’*** Все встают. Левые аплодируют Безработному.
Публика постоянно изображает любопытство, какая-то барышня около меня с восторженными глазами вскочила на стул и в упоении шепчет: ‘Скандал, скандал!’
Безработный заявляет, что отказывается продолжать затрагивать темы, столь волнующие часть товарищей, и заканчивает свою речь банальными фразами.
Потом мы отправляемся на бал, который Центральная эмигрантская касса устроила в пользу недостаточных**** эмигрантов. Там было скучно. Студенты в смокингах танцевали с некрасивыми кокотками наглые танцы. Я вспомнил страшно интенсивно тебя, — твою милую красоту и очень задумался. Вдруг подходит жена Сокольникова и говорит: ‘Печально вам? Я еду к моему милому, а вы едете от своей милой’. Очень она попала.
На улице Рязанов танцевал с нею, причём поднял её в воздух, — вихрем крутил её ноги вокруг себя, отчего и приключилась беда, ногу он ей слегка вывихнул и домой её вёл потом под руку, ругая кокетливо свою чрезмерную силу.
Вчера взял у Рязанова ванну, а сейчас постригся.
Вот тебе обо всём подробная реляция.
Из Шаффгаузена я телеграфирую.
Боже, боже, как я люблю тебя. Нюра! Нюра! Как ты срослась со мной и как мне уже тоскливо! Скорее, скорее организуем всё, что надо, чтобы вы могли приехать ко мне. Если я напишу из России, что можно — ни в каком случае не отказывайся от предложения Владимира Андреевича [Могилевского].
Крепко тебя целую и крошку Тотку, которому шлю открытку. При сем прилагаю твою выездную карту.
Целую крепко, крепко.
Кланяйся Над[ежде] [Самойловне] [Кристи].
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.9-10.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С. 29.

0x01 graphic
* Правильно Шаффхаузен.
** ‘Мы сюда пришли не для этого, мы сюда пришли не для этого’.
*** ‘Долой! Долой!’
**** Небогатых.

N 7

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

29 апреля (12 мая) [1917 г.]

Дорогая деточка!
Очень рад, что могу тебе написать, хотя сейчас уже очень поздно. Сегодня большую часть тех 13 часов, которые мы вынуждены были провести в Шафхаузене, мы провели в глупейших спорах из-за места. В общем, это была комичнейшая история. Меньшевики заявили, что вагоны распределены по фракциям, первыми-де сядут они, потом с-ры, потом бундисты 12, потом большевики, потом нашесловцы, вперёдовцы и дикие * . Мы, как люди лояльные, и ждали. А они заняли весь поезд… и мы остались без мест!
Боже мой! Какая поднялась катавасия! Рязанов! Полянский! А с другой стороны, какая великолепная истерика Мартова!
Мы требовали, чтобы все вышли вон, и места были перераспределены. А они сидели на местах, ими нелояльно захваченных, и посвистывали. Наконец, нас как-то рассовали. Один бундист имел ещё нахальство с насмешливой улыбкой мне сказать: ‘Ну, растасовали вас!’. ‘Да, — сказал я, — чтобы пропагандировать среди вас порядочность’. Ну… бог с ними… прошло.
Вечером мы поехали на Рейнский водопад. Очень интересно. Этот мощный монотонный шум, эта страшная сила стремящихся вод и не менее импонирующая сила сопротивления камня и странная мысль, что вся эта жизнь и динамика длится век и ещё века будет длиться — всё это очень своеобразно. В другое время это ещё больше заняло бы моё внимание.
Распределены мы на полу в большой зале какого-то отеля. Ничего! Выспимся! Сейчас, пока я лежу, вокруг меня идут разговоры наших с находящимися в Шаффхаузене довольно интересными польско-немецкими и саксонскими интернированными здесь военнопленными солдатиками.
Ну, благословляю тебя, моя родная. Следующее письмо ты получишь из Дании.
Хозяин тушит свет. Кончаю. Целую вас крепко, мои сокровища!
Твой Толя.
12 / V.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.11-12.

Автограф.

0x01 graphic
*Неэмигранты.
0x01 graphic

N 8

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

30 апреля (13 мая) [1917 г.]

Дорогая деточка,
Постараюсь описать тебе во время долгих остановок нашего злополучного поезда наши приключения до сих пор, с подробностями.
Первая живописная сцена имела место в Шаффхаузене, когда мы садились в поезд, на нём предполагалось ехать дня 2-3 через Германию.
Решено было сажать публику по фракциям в известном порядке, бундисты, меньшевики и с-ры расселись, а для нас вагона не оказалось. Вообрази эпический гнев Рязанова! И как демонстративно, словно Марк на развалинах Карфагена, сидели мы на наших бебехах, выставляя разные ‘требования’, в то время как ‘победители’ в жизненной борьбе равнодушно взирали на нас из окон купе.
Наконец, нас растасовали. Ночевали мы скверно и курьёзно, в своего рода ночлежке на тюфяках. Никто почти не спал, мы были смешны. Я всё-таки смог поспать часа 2.
В пять часов утра в субботу въехали в Германию. Там всё оказалось великолепно организованным. Мы были поражены, когда узнали, что наш поезд идёт на правах курьерского, что в 4 часа на другой день мы уже будем в порту — Засниц и сможем направиться в Швецию.
Два раза немцы нам давали питательный суп, за который мы впрочем щедро заплатили. Суп этот, как и кофе (1 раз) давал нам немецкий Красный Крест.
Что поразило нас в Германии (мы ехали в воскресенье) — это удивительное, почти удручающее безлюдье. Словно, хорошо обработанная и хорошо обстроенная пустыня, даже скот видели на прекрасных, обширных лугах, мимо которых проезжали, только один раз.
Публика вся (на больших станциях) кажется немного бледной и утомлённой, других признаков обнищания — нет.
Все с нами очень ласковы, ни малейших проявлений враждебности, наоборот, много добродушных улыбок, любопытства. Разговаривать мы сами себе с ними не позволяем, но кое-где нам кричали: ‘Надо заключать мир!’ В одном месте мы видели 3 русских военнопленных солдатиков, которые разгружали вагон угля. Они узнали в нас русских и стали кричать: ‘Едете в Стокгольм? Заключать мир?’
Спали мы все в ночь с воскресенья на понедельник очень плохо. Я не больше 2-3 часов и притом сидя. Зато кормили нас, кроме немецкого супа, прекрасной телятиной и сыром, давали чай. Когда я узнал, что путешествие через Германию продлится только 30 часов, то стал жалеть, что не взял вас, моих милых, с собою, но потом, наоборот, был рад. Скоро объявился один ребёнок с коклюшем, а другой с дифтеритом, который впрочем после оказался ангиной. У девочки же была температура 38,2. Но хуже всего затруднения в Швеции, о которых ниже. Меня лично очень утомляют также непрерывные и разнообразные заседания, в которые неизменно вносит свой ‘темперамент’ т. Рязанов. Он устроил пару довольно крупных скандалов.
В моём купе по Германии сидели приятные супруги Рузеры и ужасно неприятные супруги Розены, отвратительные бундисты-патриоты. В Заснице сели на большой пароход при маленькой качке. Я всё время чувствовал себя отлично. Ужинал с аппетитом. Но многих укачало, особенно Багрову. В Швеции нас ожидал чрезвычайно неприятный сюрприз. Здесь страшный угольный кризис: ходят по одному поезду в день, а наш экстренный поезд Шведское правительство решило прицеплять к товарным поездам, так что доедем мы в Стокгольм только завтра, т.е. в среду утром. Стало быть на дорогу от Мальмё до Стокгольма мы тратим чуть не вдвое времени, чем для переезда через всю Германию.
В довершении дурного впечатления меня надули почти на 10 франков на размене денег, когда я посылал тебе большую телеграмму от меня и М.П. [Кристи].
Больным и детям оказалось возможным поехать с обыкновенным поездом, т.е. проспать ночь спокойно и к вечеру другого дня быть уже в Стокгольме, в то время как остальные будут две ночи без сна в вагонах. Нашлось 33 лица, которые пожелали воспользоваться этой привилегией и к ним, уж не знаю на каком основании, присоединился М[ихаил] Петр[ович]. К счастью, уехали вместе с ним и неприятные супруги Розены, опять было водрузившееся vis-a-vis.
Теперь едем на черепахе! Но кругом недурная природа, а мы всё заседаем, да заседаем, ибо я теперь, так сказать, в правительстве поезда.
Пишу тебе во время остановок, и скоро, вероятно, (ещё до Стокгольма) смогу тебе послать это письмо.
Сегодня утром умывались весьма живописно из-под водопровода!
Только что пронеслись мимо обогнавшие нас 33! Из окна они крикнули нам о достоверной новости, которая всех нас обрадовала! Троцкий уже в Стокгольме 13.
Синило всё вышло, а чернило — в большом багаже. Кончаю карандашом и спешу бросить на станции.
Милая, родная — целую вас 1000 раз. При взгляде на каждого ребёнка — сердце сжимается мыслью о Тото. Быть может найду твоё письмо в Стокгольме. Вряд ли. Но во всяком случае в Стокгольме мы проживём не менее 2 дней.
Крепко обнимаю и целую тебя, родная моя красавица, моё Солнышко!
До свидания.
Я всё-таки пока за твой возможно скорый приезд.
Твой Толя.
Целуй Кро-кро! Поклон Н.С. [Кристи].
13 / V.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.13-14.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С.29-31

0x01 graphic

.N 9

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

4 (17) мая 1917 г.*

M me Lunatcharsky.
St.- Legier (Vevey).
Schweiz.
Милая, милая, как я люблю тебя. Среди всех трудностей и всех радостей помню тебя и обожаю, моё солнышко, и подле тебя утреннюю звёздочку — малютку Тото. Целуй моего Кро-кро.
Милая, скорее бы быть вместе.
Весь твой Тото — старший.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.15.

Автограф.

0x01 graphic
* Датируется по штампу.
0x01 graphic

N 10

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

5 (18) мая 1917 г.*

M me Lunatcharsky.
St.- Legier — Vevey.
Schweiz.
Дорогая девочка, сижу в Cafй и жду товарищей, вместе с которыми должен стелефонироваться с Гапарондой ** , чтобы узнать, не идёт ли там лёд, а то мы можем застрять в этом небольшом пограничном городке на 2-3 дня. Лучше уж в этом плохом случае просидеть 2-3 дня в Стокгольме. Мы получили здесь порядочное вспомоществование. На группу ‘Вперёд’ пришлось 400 фр[анков]. 200 я дал семье Полянских, 50 — взял себе на полупартийные расходы, которые порядочны, а остальные оставил пока в кассе группы. Других новостей пока нет. Кажется, Рязанов поедет отсюда курьером СР и СД и возьмёт мои книги и рукописи в сундуке с газетами и документами для Совета.
Крепко целую вас обоих.
Ваш папа — Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.16.

Автограф.

0x01 graphic
* Датируется по штампу.
**Правильно: Хапаранда.

N 11

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

5 (18) мая [1917 г.]

18 мая. (Вчерашние письма я направляю 19).
Дорогая Мышка,
пишу тебе карандашом, потому что ещё не удалось наполнить моего стило.
Сейчас 6 часов утра. Хотя спать здесь довольно удобно, но я смог проспать лишь 4? часа. Нервы. А надо бы успокоиться. Едем ли мы сегодня, будет известно лишь в 9. Хлопот у меня полон рот. Постараюсь, однако, телеграфировать тебе о выезде из Стокгольма.
Злоба дня у нас — коалиционное министерство 14. Огромное большинство его осуждает.
Исполнительный комитет Циммервальдского соглашения 15 перенесён в Стокгольм. Я здесь покороче познакомился с Радеком, который мне нравится.
Других новостей нет. Сейчас побегу хлопотать. Особенно важно успеть вынуть для Рязанова рукопись из общего багажа.
Целую вас обоих крепко, мои ангелы. Телеграфируй здоровье в Петроград, если ещё этого не сделала. Помни, дорогая, что я всё время думаю о вас со счастьем, любовью и беспокойством. Успокаивай меня почаще. Твоё письмо было для меня огромным и светлым событием.
Очень кланяется тебе М.П. [Кристи] и все Коны.
Посылаю тебе, правда, очень неудачный оттиск из ‘Политикен’ 16, виднеется борода Натансона, который почему-то назван Мартовым, и Ф. Я.К[она]. Это тебе первый документ о нас.
Целую крепко тебя и Мышонка. Буду писать за эти 2 дня стараться на поезде.
Ваш папа Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.18.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С.31

0x01 graphic

N 12

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

5 (18) мая 1917 г.*

M me Lunatcharsky.
St.- Legier (Vevey).
Schweiz.
Привет родной, любимой Мышке из Кральба. Выехали из Стокгольма сегодня в 12 часов. Всё хорошо.
Папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.23.

Автограф.

0x01 graphic
* Датируется по штампу.
0x01 graphic

N 13

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

6 (19) мая [1917 г.]

19/V
Дорогая детка моя,
Едем скверно, и я благодарю бога, что вы не поехали, тем более, что именно на меня падает теперь такая масса политической и моральной ответственности, что вам я, должно быть, совсем не был бы в помощь.
После двух ночей в скверных вагонах (вместо 10 час. путешествия!) нас привезли в Стокгольм и отвели в ночлежный дом, до того загаженный, заплёванный, затхлый, что [даже] Соколов заявил, что на таких подушках нельзя спать без риска получить глазную болезнь, а в женском отделении с одной сделалась рвота едва она вошла в номер. Начался бунт. Большинство ‘лидеров’ (прежде всего именно меньшевики) разъехались на автомобилях по отелям. Мы с Коном уняли бунт, а с другой стороны оказали давление на бессовестный русско-шведский комитет 17: заставили 27 больных или матерей с маленькими детьми развезти по отелям, остальным дать кровать и чистое постельное бельё. Я даже не завтракал, как потащили меня на разные политические и хозяйственные заседания. Шведы хотят нас отправить в 5 вагонах, тогда как мы не можем ехать и в 7, может быть отправят нас товарным поездом, только до Гапаронди мы будем ехать 4 дня! (вместо двух). Мы воюем из всех сил, даже грозим демонстрациями. Уверен, что уступят! Зато шведские ‘молодые’ 18 — прелесть. Мы единогласно отвергли приглашение на банкет со стороны социал-патриотической партии Брантинга 19. Меньшевики юлили и хотели ради дипломатии отвергнуть под благовидным предлогом усталости и приглашение в тот же вечер к ‘молодым’, но мы демонстративно отправились туда в числе 100 человек. Был прекрасный, незабываемый вечер. Я говорил от имени русских революционеров. Радек переводил. Прекрасный старик — мэр Стокгольма Линдхаген и другие нас приветствовали. Мы и они пели революционные песни и братались во имя русской и грядущей всеобщей революции. Из крупных меньшевиков был на том вечере только Мартынов. Но каково было наше удивление, когда мы узнали, что в то время, как мы все единогласно отвергли приглашение социал-патриотов и подписали выработанную Мартовым резолюцию, что не можем устраивать политических манифестаций вместе с Брантингом и Гюисмансом, — П.Б. Аксельрод пошёл туда и был в их президиуме! Явно Аксельрод или раскалывается с меньшевизмом, или потянет его за собой.
Меньшевики очень непопулярны в массе эмигрантов, едущих в Россию. Они постоянно стремятся захватить власть, а с другой стороны, оставляют ‘шпанку’ и устраиваются ‘аристократически’ в лучших отелях, в L* — классе и т.д. Я делю со всеми все невзгоды, сплю (вернее не сплю) на коротеньких скамьях, остаюсь в ночлежках, ем, как все. Поэтому именно я, да ещё Кон приобрели бесспорный авторитет. Нас действительно уважают, нам верят, без нас давно уже возник бы острый конфликт. Растёт по мере приближения к России и мой политический авторитет. Это хорошо. Ты знаешь, что я говорю это не из честолюбия. Троцкий не дождался нас, а, отдохнув всего 5 часов, помчал — молодчина! — в Россию. Я устал, но спокоен другим — Вашим здоровьем. Безумно люблю моих милых, и жду от них весточки. По получении этого письма телеграфируй в Петроград: Б. Монетная, 18 — для меня. Посылаю открытки. Целую, целую, целую.
Твой А.
РГАСПИ, Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.19-21.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С.31-32.

0x01 graphic
* Люкс — класс.
0x01 graphic

N 14

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

6 (19) мая [1917 г.]

19/V
г. Стокгольм.
Только что отправил тебе письмо и открытку, и вдруг на собрание Комитета т. Геллер приносит твоё письмо и книгу. Какая радость! И какое милое, глубокое, полное любви письмо! Моя гордость, Анюточка, твой я, твой навеки, и я всегда с вами, где бы я ни был, связан с вами неразрывной цепью нежности. Мы с вами одно, и в этом моя главная сила и моё высокое счастье. Мне здесь теперь хорошо. Всё понемногу уладилось. Сплю я с ‘демосом’, ем — тоже, но он устроен довольно удовлетворительно. Погода чудная. Стокгольм красив. Здоровье моё и отношение ко всем решительно товарищам превосходно. Боюсь только немного, как бы необходимость поднять историю по поводу поступка Аксельрода не испортила отношений моих к меньшевикам. Но — ‘Платон — друг, а правда ещё больше!’.
Геллер — очень милый и услужливый человек. В одном из писем, которое напишешь мне, вложи благодарность ему за его услуги, написав на листке, ему предназначенном, и положенном рядом с внутренним конвертом: ‘Товарищу Геллеру‘. Письмо посылай так: на внешнем большом конверте пиши: An Herr Heller. ‘Energos’. Stockholm. Schweden. На внутреннем (поменьше): А.В. Луначарскому. Редакция ‘Летописи’, Б. Монетная, 18. Петроград. Rusie. Пошли непременно телеграмму о вашем здоровье по этому второму адресу, как только получишь это письмо.
Сегодня куплю открыток для тебя и Тото, чтобы посылать их с дороги. Уезжаем завтра, в 12 часов в хороших условиях (сравни: 6 вагонов 2-го класса, из них ? — спальных, 36 часов до Гапаронды).
Смена министерства (Терещенко-Керенский вместо Милюкова-Гучкова) облегчит перевоз через границу книг и рукописей, что при Милюкове-Гучкове вызывало затруднения.
Завтра напишу тебе ещё, моя мышечка золотая, обожаемая, моё наслаждение, сокровище.
А.М. Коллонтай работает энергично, симпатично, в прекрасном духе. Ларин тоже молодец.
Ну, целую тебя, рыбка-птичка, целую твоего и моего божка. Пусть скорее поправляет здоровье, да, скажи ему, что он Fourmivor* — он знает, что это значит.
Привет от Мих[аила] Петровича, семьи Безработных и семьи Полянских.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.22.

Автограф.

0x01 graphic
* Муравьишка (фр.).
0x01 graphic

N 15

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

[6 (19) мая 1917 г.]*

M me Lunatccharsky.
St.- Legier — Vevey.
Schweiz.
Поклон и поцелуи с Севера. Едем дальше, будем всего на 3-й [параллели] от Полярного круга. Много льда на озёрах уже здесь.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.27.

Автограф.

0x01 graphic
* Датируется по штампу.
0x01 graphic

N 16

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

[6 (19) мая 1917 г.]*

M me Lunatcharsky.
St.- Legier — Vevey.
Schweiz.
Дорогая детка,
была чудная белая ночь. Впрочем, я недурно спал: часов 5. Это в дороге очень достаточно. Пишу тебе на станциях большое письмо, хоть отправлю из Гапаронды. Сейчас будем чай пить. Погода чудесная, северный пейзаж очаровательный. Всё идёт хорошо.
Целую вас крепко. Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.28.

Автограф.

0x01 graphic
* Датируется по штампу.
0x01 graphic

N 17

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

[6 (19) мая 1917 г.]

Дорогая моя деточка!
Теперь я начну писать тебе большое письмо, которое я буду писать на всех остановках.
Сейчас мы на станции Бреке. Прекрасно позавтракали. Кормят здесь нас на убой. Посуди — на завтрак в 7 часов утра дали яйцо sur plat, 2 котлеты и 2 чашки кофе каждому! И всё для нас даром: за всё платит Стокгольмский комитет.
При первом взгляде это странно: едем даром, кормят даром! Ведь кто-то платит? Платит разная буржуазия, пожертвовавшая в кассы помощи политическим. Почему? — Потому что 23 — 27 февраля рабочие одержали победу в Петрограде! Это голь на улицах нам завоевала между колоссальными благами свободы и… наши котлеты. Курьёз.
Едем хорошо. Даже оберскандалист Рязанов угомонился и благодушен. Очень намечается тесный блок с нашесловцами и несколько меньше с Лениным. Меньшевики-интернационалисты колеблются и сильно волнуются. Допадение в оборонничество П.Б. Аксельрода несомненно, Семковского — возможно. Ларин занял в России хорошую позицию. Вот тебе цитата из этой газеты, в редакции которой состоит ведь de jure и Мартов: ‘Все эти Шейдеманы, Ренодели и Даны немного чем отличаются между собой’. Каково!
Читал все номера ‘Рабочей Газеты’ 20. Скучища. Оппортунисты странные. В списке сотрудников все! От Мартова до Дана и … Гвоздева! Неприличнее всех, по-моему, Скобелев, теперешний министр.
Ух, интересно будет в России! Уж и зададим же мы господам министрам-социалистам!
Поезд тронулся …
Только что узнали окончательный список министров. Все поражены его странностями. Во всяком вагоне идут совещания.
У меня опять недоразумения и неприятности на почве паспортов. Кроме того, я забыл в Стокгольме свою подушку, о чём телеграфировал Геллеру, который тебе передаст её при приезде в Стокгольм. Зовут обедать.
Пообедали так себе. Скверный здесь хлеб. Много приходится хлопотать и работать.
Сейчас будет вперёдовское собрание, потом общее с нашесловцами.
Очень хочется спать. Ехать ещё 3 дня! Ну, ничего, поезд двигается. Может быть удастся прикорнуть на ? часа. Последний полустанок до Гапаронди. Вчера вечером поспал и поспорил. Устроил собрание левых социал-демократов. Всего оказалось 40 человек таких. Безработный произнёс большую агитационную речь в ультра-ленинском духе, без понимания тех задач и трудностей, которые указывает сама ‘Правда’. Гриша призывал всех объединиться вокруг ЦК, но не мог разъяснить, как быть с полемикой Ленина, Зиновьева и Каменева. Ты знаешь, что Зиновьев до нового министерства призывал к замене старого министерством, назначенным Советом рабочих и солдатских депутатов, а Каменев стал на позицию Стеклова (поддержка и контроль до Учредительного собрания 21 и требование мира). Ленина же Каменев обвиняет в том, что он в одной и той же статье говорит: ‘Долой правительство’ и ‘мы не можем и не должны брать власть в руки, даже если бы буржуазия её нам отдавала’ 22. Кроме того, Ленин толкает к власти большинство Советов рабочих и солдатских депутатов, т.е. тех именно меньшевиков-оборонцев и трудовиков 23, которые сейчас и взяли половину власти.
Как относится Ленин к новому коалиционному министерству неизвестно, но Гриша опять повторил ту же сбивчивую формулу: ‘долой и это правительство, но низвергать его теперь же нельзя!’. Массы таких лозунгов двуликих не понимают, отсюда и бесполезная стрельба 5 мая на Невском! 24 Я зондировал большевиков. Да, к сожалению, с нами нет ни одного вполне компетентного. Моя точка зрения была такая: Министерство ни к чёрту не годится: 1) потому что в нём блок мелкой и крупной буржуазии (с-ры и правые социал-демократы — представители деревенского и городского мещанско-крестьянского мелкотоварного эшелона), 2) потому что в него вошли непригодные для ответственной роли люди — если уж ‘они’, т.е. правые социалисты, решились на блага — почему нет Тхеидзе*, Дана, Либера? Почему глупый Скобелев? Церетели почтмейстером и никого больше? 3) потому что оно знаменует собой междуклассовый мир, ненавистный нам всем, национальный Burgfrieden. Доверия этому министерству не выражать. Воспретить занимать должности в министерствах всем левым социал-демократам. Подвергать каждый ложный или колеблющийся шаг министерства острой критике. Принудить этим министерство к переменам, которыми оно дошло бы до подлинно демократического состава. Не делать себе отнюдь иллюзий, будто демократическое министерство Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов будет ‘нашим’. Уже ясно, что это будет, говоря именами, министерство Чхеидзе, Чернова, т.е. правых мещанско-крестьянских социалистов. Это министерство гнать вперёд по пути программы-minimum, оставаясь самим левыми социал-демократами вне власти. Самим взять власть для реформ социалист[ического] характера, если в З[ападной] Евр[опе] начнётся соц[иалистическая] рев[олюция], в чём я не сомневаюсь (вопрос только в сроке). Для толчка на Западе, как Факел достать и власть Сов[етов] раб[очих] и солд[атских] деп[утатов] и его министерство, которое революционно, мы, подлинные социалисты, не можем, ибо за ними действительно большинство демократии. Стало быть, мы при них можем лишь бороться за душу этого большинства, не пускать в ход революционные меры (вооружённое восстание в Питере и т.п.) для низвержения Совета рабочих депутатов. В письме трудно изложить это, да и поезд пошёл. Но для меня всё это ясно и очень, очень многие по-видимому согласились со мною, безусловно Рязанов.
Нельзя писать. Допишу в Гапаронди и пошлю. Сегодня вечером пошлю ещё письмо.
Целую крепко моих дорогих, чудных деток, друзей, моих ангелов-хранителей.
Поклон Н.С. [Кристи].
Твой Тото Старший.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.24-26.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С.32-34.

0x01 graphic
* Вероятно, Чхеидзе.
0x01 graphic

N 18

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

6 (19) мая 1917 г. *

M me Lunatcharsky.
St.- Legier (Vevey).
Schweiz..
Пишу тебе, родная, в 10? вечера без всякого освещения: чудная белая ночь. Мы находимся уже на дальнем севере в Боллинзе.
Целую крепко тебя и Мышонка.
Теперь едем хорошо, довольно удобно, дружно, в добром здоровье и настроении.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.29.

Автограф.

0x01 graphic
* Датируется по штампу.
0x01 graphic

N 19

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

12 (25) мая 1917 г.*

M me Lunatcharsky.
St.- Legier — Vevey.
Швейцария.
Дорогая, ненаглядная деточка,
Всё ещё не смог телеграфировать без свидетельства о личности — нельзя, а выхлопотать его не так просто.
Мой адрес до конца июня: Лахтинская 25/20, кв.17.
По получении этой открытки телеграфируй немедленно слова: reзu или non reзu, т.е. получаешь ли или нет мои письма из Петрограда.
Целую нежно, любовно, с тоскою по вас обоим, вас, мои святые сокровища.
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.31.

Автограф.

0x01 graphic
* Датируется по штампу.
0x01 graphic

N 20

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

15 (28) мая 1917 г.*

M me Lunatcharsky
St.- Legier — Vevey.
Швейцария.
Дорогая, ненаглядная, детка.
Сегодня воскресенье, с утра я говорил на большом городском предвыборном собрании, а потом почта оказалась запертой. Всё-таки бросаю в ящик эту открытку, чтобы послать вам обоим, мои любимые, нежный поцелуй. Пока всё идёт лично у меня хорошо. Трудный момент для России, но и славный. Все мы работаем, не покладая рук.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.32.

Автограф.

0x01 graphic
* Датируется по штампу.
0x01 graphic

N 21

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

16 (29) мая 1917 г.

M me Lunatcharsky.
St.-Legier — Vevey.
Швейцария.
.
Дорогая, любимая детка!
Вчера страшно устал (конф[еренция] в ‘Н[овой] Жизни’, зас[едание] ком[иссии] по гор[одским] выборам, большой женский митинг) и отложил письмо до утра, а сейчас телеф[онируют], что уже приехал за мной специально пароход из Кронштадта, куда зовут говорить на гранд[иозном] митинге солдат и матросов.
Жизнь тут колоссальная во всём, трагическая и значительная.
Приходится на сегодня ограничиться открыткой и послать с ней вам обоим мой горячий поцелуй. Когда вспомню вас — сразу как-то останавливается сердце от любви, тревоги и тоски по вас. Милые, милые.
Ваш папа Толя.
16/V.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.33.

Автограф.

N 22

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

[20 мая (2 июня) 1917 г.]*

Дорогая деточка!
Вчера ничего особенного не было. Читал реферат на Выборгской стороне, имел время подумать. Подумать есть о чём. Ответственность на каждом из нас лежит огромная, всё заставляет думать, что скоро она ещё увеличится, ибо рост нашего влияния заметен, а положение коал[иционного] мин[истерства] всё хуже.
Очень тоскую по вас, мои родненькие. Сюда приехал Трайнин. Он уедет на неделю в Самару с женой, а потом будет работать с нами. Скоро приедет Аркадий. Он уже в Лондоне. Ася поедет через Швейцарию. Телеграфируй мне непременно по получении этого письма: 1) ждать ли? 2) когда, 3) хватит ли денег. Получила ли ты уже 300 фр. из Женевской управы за Полянского? Я вас очень жду. Снитесь мне оба и просыпаюсь в тоске.
Доминирующим чувством здесь, кроме тоски по вас, тревога, ввиду надвигающихся стихийных бедствий, и страстный подъём активности, мужества, готовности. Пан или пропал! — по-видимому, так станет дело через месяц-два. Силы у нас (и у меня в частности) большие, но и задачи аховые!
Сегодня, в субботу, немного отдыхаю. Устроил так, чтобы хоть один день не говорить публично, а то за голос страшно.
Целую Тото.
Завтра у меня два торжества: митинг в честь Фр. Адлера в 2 часа, и р[ефера]т о пролет[арской] культуре в 6 час[ов] (аудит[ория] — 1000 чел[овек]). За все рефераты я получаю по 50 р[ублей]. Читаю не менее 2 раз в неделю, это даёт 400 р[ублей]. 100 буду получать от Коли. Значит строго необходимо заработать до в[ашего] приезда 300 (мне) + 250 (400 фр.) вам — 550 — какие-ниб[удь] 50 р. После в[ашего] приезда нам нужно будет рублей 700 самое меньшее. Но 200 р. приработать очень легко. Как только будет газета, — заработок будет более чем достаточный.
Приезжай!!
Целую крепко. Тото шлю открытку.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф142. Оп.1. Д.12. Л.34-35.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С. 34.

0x01 graphic
* Датируется по содержанию.

N 23

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

[23 мая (5 июня) 1917 г.]*

Дорогая детка,
Вчера я лишний раз уверился в существовании ‘провидения’, кот[орое] несомненно, в большой мере обращает сейчас внимание на Россию и, в частности на ‘мою милость’, как говаривал Бебель.
Подумай, — вчера я должен был говорить в Кр[асном] Селе. Тов[арищ], который взялся найти там помещение, пишет вдруг, что, овладевшие там положением оборонцы, помещения никакого сознательно и насильнически не дают и что, кроме того, они так настроили солдат Кр[асно]сел[ьского] гарнизона против т[ак] наз[ываемого] ‘пораженчества’, что выступление в Красном опасно.
Конечно, я отвечаю юноше, чтоб он больше не писал мне глупостей. Если нет помещения, буду говорить на площади, а ‘страха не иму’. Я уже знаю теперь, как в полчаса можно не оставить от самого густого оборончества ни облачка. Мы с Каменевым, буквально в 1? часа сделали из огромного завода ‘Вулкан’ 25 (4000 раб[очих]) большевистский, а был он меньшевистско-оборонческим.
Но не в том дело. День у меня остался свободным. Это был Духов День. Все порядочные рест[ораны] закрыты. Я пообедал скверно и часов в 5 зашёл к Филиппову выпить шоколаду. Вдруг кто-то меня окликает. — Каменев! Чистый случай. То да сё. ‘Вы свободны сегодня?’ — ‘Да’. — ‘Поедем в Совет. Сегодня министр Керенский говорит речь и оправдывается от левых ‘нападок’!
Надо тебе сказать, Мышка, что я в Совете ни разу не был, не тянуло. Мой план был закрепить своё влияние в низах. Кроме того, я, ты знаешь, сторонюсь парламентаризма насколько могу, а культурной работы у меня скоро будет столько, что хоть отбавляй. У меня до сих пор нет даже карты для входа на зас[едания] С[овета] р[абочих] и с[олдатских] деп[утатов].
Так что, когда я согласился, то не знал даже, удастся ли войти. Но я почувствовал внутренний голос, совершенно явственно приказывавший: ‘Иди, произойдёт нечто, ты сделаешь шаг вперёд’. И я пошёл.
Прошёл я туда по рек[омендации] Каменева (члена Исп[олнительного] ком[итета]) легко. Сижу. Описывать тебе блестящей залы Мариинского театра, заполненной солдатами и рабочими, сцены, затянутой занавесом в огромных цветах, президиум и министров-социалистов за красным столом, не буду.
Является Керенский, молодой и стройный, в хаки и высоких сапогах. Овация. Говорит короткими, хриплыми фразами, искренне, часто — ловко, большей частью с благородной пустотой. О нас, критиках, выражается. Мы де, ведём с ним борьбу за глаза, путём сплетен, ‘как трусы’! А Троцкого нет. Есть один мягкотелый Каменев. Тогда решаюсь. Посылаю Чхеидзе такую записку: ‘Присутствую как гость, но быть может, президиум найдёт возможным предложить собранию выслушать моё возражение гражданину министру’.
Между тем, Кер[енский] кончает и имеет успех. Прения решено открыть при 5 мин[утах] каждому оратору. Кто-то заявляет: ‘Неужели критики нашего дорогого Ал[ександра] Фёд[оровича] не выступят? А если выступят — дать им по 10 минут, ибо желат[ельно] знать, что они думают о блестящем опровержении их обвинений Керенским’.
Чхеидзе заявляет: ‘В зале находится тов. Луначарский, по моим данным, он принадлежит к числу весьма определённых критиков правительства. Он просит слова. Желаете дать?’ — ‘Просим, просим’. Мои 10 мин[ут] я употребил хорошо, не теряя попусту ни одного слова, я разрушил все аргументы Керенского. Хотя слово мне не продлили, хотя аплодировали мне главным обр[азом] большевики, но всё собрание, равно как Исп[олнительный] Ком[итет] и министры (особенно Церетели) слушали меня с напр[яжённым] вниманием. Пусть затем перед Керенским вываливали мешки медалей и крестов, присланных с фронта 26, пусть устроили ему театральную овацию — след остался. Ему не удалось серьёзно пошатнуть в отв[етной] (опять большой!) речи ни одного моего положения.
Он смотрел на меня, пока я говорил, прищурившись, и словно мерил противника.
Бедняга! Театрал и истерик, не искренний демократ, он, вероятно, сломит себе шею на половинчатой позиции. Для буржуазии он и его всё ещё огромная популярность — ширма и последняя позиция её обороны. Он — последнее орудие империалистов.
Ряд лиц, между ними Щупак, жена Суханова, Каменев, ряд большевиков-депутатов поздравляли меня с речью. Это моё первое выступление в политических высших сферах, и я им доволен 27.
Живу я по-прежнему недурно. С ‘Нов[ой] Ж[изнью]’ всё ещё не ясно. Но, кажется, мы с Тр[оцким] и Ряз[ановым] сумеем наладить собств[енное] издание брошюр. Это пост[авит] меня в весьма независимое положение.
Что ты долго не пишешь. Завтра пошлю тебе телеграмму с оплаченным ответом. Уж очень ты скупа на письма? Неужели возможно такое горе, что ты вообще не получаешь моих писем? Не может быть! Тогда-то ты уж наверное телеграфировала бы.
Целую Кро-кро тысячу раз. Здоров ли он? Я ещё не успел быть с В. Сам. Кланяйся Над[ежде] Сам[ойловне] [Кристи]. Где Мих[аил] Петр[ович] не знаю. Я его совсем не вижу. У меньш[евиков] хоть нет форм[ального] раскола, но идёт отчаянная борьба между обор[онцами] и интер[националистами]. Целуй нашего Кро-кро, нашу прелесть. И я тебя целую, моё несравненное счастье.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.36-40.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С. 34-36.

0x01 graphic
* Датируется по содержанию.
0x01 graphic

N 24

А.В. Луначарский — а.а. луначарской

2 (15) июня [1917 г.]

Дорогая Нюрочка,
Теперь у меня новая работа. Хотя я ещё не уверен, попаду ли на съезд Советов 28, — но деятельно участвую в подготовительных собраниях социал-демократической фракции29. Если бы ты знала, что такое масса меньшевистско-оборонческого толка. Это какие-то совершенно заскорузлые чухломские ‘патриоты’, от которых и не пахнет марксизмом.
Я веду линию железную. Рядом с Троцким и ‘Правдой’ я являюсь самым последовательным социал-демократическим революционером. Чувствую в себе разум ясный, волю непоколебимую, мужество безграничное. Благодаря кому? Благодаря тебе. Ты — моя душа. Я не удержался от того, чтобы прямо сказать Ильичу, что ты покончила мои колебания, что в твоём поистине великодушном красноречии я почерпнул мою веру. Твоими прекрасными устами говорило что-то глубокое и бесспорное, как бы дух самой революции. Ты была для меня пророчицей. Теперь же я до последней фибры проникнут сознанием единоспасающего характера нашего учения и наших лозунгов.
Посылаю тебе N ‘Новой жизни’ c отчётом о моей первой речи (на собрании большевиков и меньшевиков-интернационалистов).
Приехал Аркадий. Вчера он получил телеграмму, что Ася с девочкой выехала из Парижа в Лондон.
Не забудь, если будешь ехать, телеграфировать Геллеру, чтобы он задерживал у себя мои письма: возьмёте их в Стокгольме.
Что наша птичка? — Трудно без вас. Слишком вас люблю!
Ну вот. Ещё совсем рано, а пришли звать на митинг в 1-й пулемётный полк…Кончаю.
Будьте здоровы, ненаглядные.
Toto, сheri, si tu savais comme papa ?adore!*
Ваш папа.
2 / VI.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.42-43.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С. 36.

0x01 graphic
* Тото, дорогой, если бы ты знал, как папа тебя обожает! ( фр.).
0x01 graphic

N 25

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

3 (16) июня [1917 г.]

Дорогая детка,
Я выбран на съезд Советов 30. Возможно, что войду в Президиум. Работы уже масса, а в ближайшие дни её будет прямо подавляюще много. Конечно, этому только рад. Шансов у нас на съезде никаких. Мелкобуржуазный блок меньшевиков и социал-революционеров пока царствует, опираясь на приехавшую ‘деревенщину’, которая во сто крат консервативнее и патриотичнее своих вождей вроде Либера и Дана. Но мы уже завоёвываем постепенно (и довольно-таки быстро) Петроград. Наша сила в союзе нашем с жизнью. Во всяком случае, этим ‘правителям’ никак не позавидуешь: кажется, всё за них, а они мечутся, как рыба на сковороде, и полны страха и перед будущим, и перед буржуазией, и перед теми, кто их критикует, и перед теми, кто их поддерживает.
Возможны вскоре крупные события на почве тупика, куда забрело Временное правительство империалистической щуки и меньшевистского рака.
Я начинаю беспокоиться, так долго не получал от тебя писем и особенно ответа на посланную мною уже 8 дней назад телеграмму с оплаченным ответом.
М[ихаил] П[етрович] [Кристи] держится на левом фланге меньшевиков-интернационалистов, т.е. отн[осительно] близок к нам. Он получил письмо от 22. Но от 21 и я имею письмо, это мало утешительно. Пиши немножко чаще, ненаглядная детка.
Посылаю тебе документ. Посоветуйся с Вл[адимиром] Андр[еевичем] [Могилевским] и получи по нему 300 фр., которые будут тебе нужны.
Целуй за меня маленького Тото. Грустно без вас. Помни, что твой приезд куда-нибудь на дачу близ Петрограда (что осуществимо!) был бы великим для меня счастьем. Пища пока здесь есть. Денег будет, надеюсь, довольно. Будьте здоровы, ненаглядные.
Ваш папа.
3 / VI.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.44-45.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С. 36-37.

N 26

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

[Ранее 6 (19) июня 1917 г.]

Дорогая детка!
Пишу тебе, сидя за столом президиума съезда, в то время как американец произносит поучительную речь. У меня довольно тяжело на сердце. И главным образом потому, что эти 2 недели я не имею от тебя писем. Что меня ещё больше смущает — это то, что ты не шлёшь ответа на телеграмму с оплаченным ответом, которую я отослал уже дней 16 тому назад.
Пишу и думаю с тоской, будешь ли ты читать это письмо? Получаешь ли ты их все, или хоть некоторые? Ведь это же ужасно. Смертельно хочу видеть тебя и Тото!
Тут много событий каждый день. Я чуть было не создал довольно большую фракцию, но, кажется, при благосклонном содействии Троцкого она распадётся. Плакать по этому поводу нечего, она во всяком случае, могла бы иметь лишь относительное значение, временно, до съезда. Любопытно, что доверие ко мне в массах очень велико, и Петропавловский гарнизон хотел меня вызвать по собственному почину как арбитра в одном сложном деле.
Очень хорошие отношения у меня с Сухановыми. Я немножко отдыхаю у них от нечеловеческой работы, суеты, часто от огорчений. Они оба милые, мягкие, умные люди, и оказывают мне массу услуг, иногда прямо трогают меня своим вниманием.
По многим соображениям я предвижу, что мы с ними будем близки семьями, если будем жить в Петрограде, т.е. если ты согласишься поселиться поближе к ним. Я же теперь так связан с великим, трагическим Петроградом, что оторваться от него надолго не смогу.
Целуй Тото и телеграфируй здоровье, ради всего святого: тоскую, страдаю. О, если бы вы были со мною, мои родные!
Ваш Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.46-47.

Автограф.

N 27

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

6 (19) июня [1917 г.]

6/ VI.
Дорогая, обожаемая Нюта, прежде всего спасибо тебе за твоё прелестное письмо от 26 мая, которое я получил. Милые вы мои, когда же обниму вас. Ну вот и слёзы на глазах! Ведь, обниму же! Будем мужественны.
Я много работаю на съезде. Третьего дня было большое и захватывающее заседание. Церетели говорил об общей политике очень благородно и умно и защищал настолько сильно и систематично свою невозможную позицию, насколько возможно.
За ним говорил Ленин 31. Говорил страстно, с большим революционным пламенем, но слишком быстро и сделал ошибку, в которую потом все противники вцепились, сказав, что ‘первой и важнейшей мерой подлинно революционного правительства был бы арест 50 богатейших фабрикантов’.
Керенский использовал это. Говорил как Сара Бернар, позировал, модулировал. Наконец, после часовой мелодраматической речи едва доплёлся до дивана в соседней комнате — упал в обморок. Политически его речь была обывательщиной и пустым местом.
За Керенским говорил я. Многие считают мою речь за лучшую на заседании. Я внёс 2 резолюции огромной важности, вокруг которых теперь концентрируется борьба. Отчёты социалистических газет о моём выступлении я тебе вышлю, как и резолюции, завтра. За мной очень слабо возражал Ленину Скобелев.
Вчера главными ораторами были невыносимый водолей Чернов, Мартов, произнесший (правда слабым голосом, на ползала) прекрасную политическую речь и всемерно поддержавший мою резолюцию о Государственной Думе и Совете, Троцкий. Речь его была в высшей степени блестящей и по содержанию и по форме. Она увлекла даже многих противников.
Суханов резюмировал эти 2 заседания так: ‘Большинство безгранично предано своим министрам, и кампания заранее политически выиграна меньшевиками-оборонцами, но морально и идейно-политически оппозиция доказала, что она стоит на гораздо большей высоте, чем большинство и его министры’.
Буржуазная печать растленная. Она лжёт и клевещет напропалую. Быть может начнём привлекать их к суду.
Вчера я ещё успел прочесть реферат при 1500 слушателях и иметь редсовет в ‘Новой жизни’. Я познакомился с Бенуа, который произвел на меня самое очаровательное впечатление. Мы с ним очень сговорились. Была ещё пара футуристов, которая путала и бесилась, что Бенуа сразу стал на мою точку зрения. Они вообразили себя ‘революционерами’ и стали что-то возражать мне в тоне несколько заносчивом. Были посажены в калошу. Тихонов, вначале холодно вежливый (при моем приезде), начинает почти лебезить передо мною. Расту. Так и должно было быть. Потому что я подготовлен к работе и работаю искренне и изо всех сил, работаю преданно делу революции, помня тебя. Расцелуй моего Тото, ненаглядная. Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.48-50.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С. 30-31.

N 28

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

[7 (20) июня 1917 г.]*

Дорогая девочка!
Вчерашний день на съезде был отн[осительно] скучным. Был я на собрании тов[арищей], выбр[анных] в районные думы.
Я лично останусь, по-видимому, в Думе Московского участка. В Управу решил не идти, если бы даже большинство просило: боюсь слишком перегрузить себя работой. Уже ясно, что, если даже моё предложение о создании Вр[еменного] рев[олюционного] парл[амента] с полновластным Исп[олнительным] ком[итетом] не пройдёт, то наверное пройдёт создание Всеросс[ийского] союза раб[очих] и с[олдатских] деп[утатов]. Очевидно, что долго работать без усиленной делегации от такого важного организма, как Петроградский Совет Рабочих и Солдатских депутатов, он не сможет, как не сможет никоим образом не слиться с Исполнительным комитетом Всероссийского Совета крестьянских депутатов (250 человек). А тогда, как бы его не называли, это и будет Врем[енный] Рев[олюционный] Парламент.
Но если бы перспектива слияния c Крестьянским Советом была мною даже неверно учтена — то во Всероссийский Совет рабочих и солдатских депутатов вне сомнений. В него выберут не менее 300 депутатов с решающим голосом. Всего на съезде их 750. Каждые 7? — 3 голоса. У нас во фр[акции] объед[иненных] с[оциал]-д[емократов] — 21 реш[ающий] голос, т.е. мы имеем безусловное право на 8 мест во Всер[оссийском] Сов[ете] (больш[евики] — на 40 мест). Абсолютно и думать нечего при моём и ф.ф.** вместе с Троцким положении лидера фр[акции], чтобы я не вошёл во Всер[оссийский] Сов[ет]. Где же тут управа! Но я думаю, что буду избран тов[арищем] предс[едателя] районной думы. Это дает не слишком много работы и не титул.
Наша фр[акция] быстро растёт. Вчера в неё вошли: Авилов, Базаров, Суханова, Шмидт и Виленский (все они сотрудники и редакторы ‘Летописи’ и ‘Новой Жизни’). Растёт наше число и авторитет. Я даже побаиваюсь этого: как бы это не затормозило слияние с большевиками.
Вчера я видел милейшую А. Мих. Коллонтай. Она помолодела лет на 10, очень стала простой и симпатичной, но не утратила следов былого изящества. Её очень любят в большевистских кругах, и она повсюду имеет славу первоклассного оратора. Она крайне сердечно ко мне отнеслась и просила послать тебе горячий привет и пожелание видеть тебя скорее здесь. Коны раскисли. Христина Григорьевна тебе кланяется. Раскисли тут многие. Разочарованы. Им хочется, чтобы революция была как конфетка, а демократия безропотно шла бы за нами, социалистами.
Посылаю Тото открытку. Обнимаю его, тоскую по нему. Тоскую по тебе. Похоже на то, что голода не будет. Пешехонов успокаивает.
Детка, приезжай.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.51-52.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С. 31.

0x01 graphic
* Датируется по содержанию.
? ? Фифти-фифти
0x01 graphic

N 29

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

[15-17 (28-30) июня 1917 г.]

Дорогое дитя,
Вчера заседания были менее интересные. Говорили мелкие ораторы. Но выступал, конечно, и милейший Рязанов, и, разумеется, со скандалом. Он с криком защищал дезертиров против лишения их прав избирателей, но фронтовики стали кричать, что надо быть ещё более строгими к дезертирам, пошла перепалка между Рязановым и солдатами, которых у нас на съезде больше половины всего состава. Крику и шуму вышло много, толку никакого. Для многих полусознательных солдат выступление Р[язанова] стерло благоприятное к нам отношение, начинавшее складываться после речей наших с Троцким.
Посылаю тебе вырезки, касающиеся меня. Буржуазная пресса лжет и клевещет. Временное правительство требует ареста Ленина, Троцкого и т.д. 32 М[еньшеви]ки злятся. С-ры держат себя среди наших противников наиболее благородно.
За время съезда я очень редко выступаю с р[еферат]ами. Один раз только за всё время. В ‘Н[овой] Ж[изни]’ тоже не удается работать. Деньги стали истощаться. Но тут мне повезло: я познакомился несколько ближе с Сухановыми (мужем и женой). Она получила откуда-то капитал для издат[ельства] и купила у меня ‘Диалог об искусстве’33 для переиздания его с новым предисловием. Мало того, Галина Конст[антиновна] Суханова заявила, что берёт заранее всё, что бы я не предложил. Ты знаешь, что у меня есть и другие изд[ательские] виды. Так что с денежной стороны, по-видимому, неприятностtq не будет. Хватит на нас всех. Я страшно боюсь, что письма идут к тебе медленно и неаккуратно. И почему уже 14 дней нет ответа на телеграмму, посланную с оплаченным ответом?
Ах, скорее бы увидеться с вами! Тоскую сильно по вас. Неужели всё лето не увидимся?
А мой ненаглядный Тото? С этой разрухой почт[овые] и ж[елезно]дор[ожные] расстояния кажутся неимоверными.
Возможно, что поеду в числах 20-х в Вологду с рефератами. Вспомню наше первое знакомство Нюра! — Ты, ты — счастье моей жизни, моё милое солнце, все воспоминания о тебе полны для меня поэзии, нежности, восторга. Целуй, целуй Токушечку. Милые, далёкие, люблю вас!
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1 Д.12. Л.53-54.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С. 32.

0x01 graphic

N 30

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

21 июня (4 июля) [1917 г.]

21/VI.
Дорогая детка — Мышка!
Вот тебе последние новости: в городе, слава судьбе, как будто спокойнее. Я выбран в Думу (городскую). Сегодня, вероятно, выступлю с 1-ой речью на 1-м собрании новой социалистической Петроградской думы. Решил идти по тому пути, который намечал вместе с тобой, моей Музой и Эгерией: думаю поставить политику на второй план. Органически работать в нашем Центральном Исполнительном Комитете Совета рабочих и солдатских депутатов не следует, ибо демократы (т.е. социалисты-революционеры и меньшевики) ведут себя так, что никакой роли, кроме роли оппозиции рядом с ними, подлинному социализму играть не приходится. А для оппозиции достаточно являться на решающие собрания, что будет не так уж часто.
До Учредительного собрания ещё 3-4 месяца и загадывать так далеко невозможно. Самое совмещение городской культурно-просветительной деятельности и такой же в какой-либо комиссии Исполнительного Комитета удобно. Конечно, отдел в ‘Новой жизни’ и серии брошюр тоже требуют времени, но ведь я работаю 13-14 часов в сутки, хватит на всё. Я решительно думаю, что 5-6 часов ежедневного труда я буду посвящать муниципальному культурно-просветительному делу (особенно внешкольному образованию, и театру, и народному развлечению). Мой программный реферат, прочитанный в разных рабочих кварталах, имел выдающийся успех. Взвесив всё это, я решил пойти в Городскую управу. Шансы пройти большие. На — 37, мы будем иметь, вероятно, 2 места в Управе, а серьёзных кандидатов со стороны блока большевиков и объединённых социал-демократов, кроме меня и Рязанова, нет. Правда, быть может большевики захотят иметь непременно одного своего и выдвинут Ал. Мих. [Коллонтай], но тогда отступить придётся Рязанову.
Я два дня уже восторженно думаю о широкой и реальной деятельности, которая меня ждёт и которая в 1 000 000 раз привлекательнее колючих политических препирательств.
Если пройду — хочу пригласить секретарём Дм. Ил. Лещенко. К нему приехала жена. Человек кажется умный, серьёзный. Некрасивая, но видная. Сейчас иду к 1100 детям табачных рабочих. Они живут в колонии и меня просят посетить её и написать о них.
Целую крепко Тото, как я тебя целую.
Твой Толя.
На воинскую повинность я получил отсрочку до 1 августа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.55-56.

Автограф.

0x01 graphic

N 31

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

[25 июня (8 июля) 1917 г.]

Дорогая детка,
Посылаю тебе мой новый фельетон и несколько газетных вырезок, которые наверное покажутся тебе довольно интересными.
Съезд кончился. Я нарочно не вошёл в бюро Исполнительного комитета, которое будет заседать ежедневно, а только в общий состав его (около 300 чел.), который будет заседать раз в неделю. Я не войду ни в одну комиссию. И это потому, что я хочу вплотную, с головой уйти в культурно-просветительную работу в качестве члена Городской Управы. Пройти туда у меня большие шансы. В этой работе всё у меня в руках: дело я люблю, к нему способен, сравнительно недурно его знаю, имею связи и симпатии рабочих, априорное расположение ко мне многих культуртрегеров передового типа, являюсь редактором соответствующего отдела ‘Новой Жизни’, имею от издательства ‘Социалист’ заказ на серию в 15 брошюр ‘Культурные задачи пролетариата’ 34. Против говорит только то, что говорит против всего вообще — всероссийская разруха, которая всё затрудняет.
Напряженно вновь и вновь думаю о том, приедете ли вы? И хочется этого страшно, и …не знаю: время всё ещё крайне беспокойное.
Пиши, детка. Теперь, вероятно, ты уже получаешь мои письма довольно регулярно? Меня утешает только телеграмма, а то 19 дней без письма от вас.
Целую вас крепко. Завтра пришлю большое письмо и открытки для Тото — Кро-кро.
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.57.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С. 33.

0x01 graphic

N 32

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

[27-28 июня (10-11июля) 1917 г.]

Дорогая деточка,
Живётся мне по-прежнему хорошо. Время тревожное, даже, пожалуй, страшное, но глубоко прекрасное, торжественное и волнующее.
Я работаю очень много и имею очень большой успех. Я начинаю с низов, поэтому обо мне не говорят ещё в газетах, но после каждого моего выступления (говорю уж, конечно, не хвастаясь) от противников ничего не остаётся. Я выступал до сего дня 6 раз и каждый раз с полной победой. Каждый раз я получаю немедленно по пять-шесть предложений на собрании, митинги, лекции. 2 недели такой работы, и я несомненно стану одним из 5-6 популярнейших в рабочем, в нашем Петрограде людей. Это куда лучше, чем идти официальными дверями нашего на ? ‘социалистического’ (гм-гм) правительства.
‘Новая жизнь’ ежится и боится. До сих пор я без большой газеты, это очень плохо, и надо тут торопить события. Заказано мне Базаровым несколько статей для ‘Летописи’. К первой (новая немецкая книга о Достоевском) я приступил на днях. Надо начать и зарабатывать. В среднем без квартиры (которая у меня даровая) приходится на круг тратить по 7-8 рублей в день. Конечно, заработка на это хватит, но надо его организовывать.
Может быть, если ‘Новая жизнь’ будет продолжать своё неопределённое поведение, мы решимся поставить большую социал-демократическую революционную и интернационалистскую газету при редакции: Ленин, Зиновьев, Каменев, Троцкий, Рязанов, Мартов, Мартынов, Ларин и я. Это было бы отлично. Боюсь только, не вышло бы и тут промедления и волокиты.
Написал письма Александру [Богданову], родителям, Коле, Якову, но пока ни от кого не получил ответа.
Завтра или послезавтра зайдёт ко мне Михаил Петрович [Кристи] говорить об организации вашего с Надеждой Самойловной переезда сюда.
Кстати, несмотря на то, что в моём районе [Московском] мы приобрели весь практически настрой мелкобуржуазии, что я не надеюсь пройти в районную думу, но это и хорошо. Там работа мелковата, зато благодаря моему ревностному участию в предвыборной кампании, за мною почти обеспечен проход в центральную городскую думу при ближайших выборах. В Москве всё в 100 раз тусклее.
Целую вас 1000 раз. Уверен, что скоро увидимся.
Пиши, что у вас. Ваши портреты уже над моим изголовьем. Каждый вечер, каждое утро молюсь вам, мои святыни.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.58-59.

Автограф.

0x01 graphic

N 33

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

[29 июня (12 июля) 1917 г.]

Дорогая Нюрочка,
Вчера утром явился ко мне Залевский и привёз мне по тем временам очень свежие новости о вас, моих бесценных. Зато огорчает меня ужасно, что до конца войны путь через Германию отрезан. Удастся ли поехать тебе морем? Стоит ли? Скоро ли мир? Я очень тоскую без вас, несмотря на большое количество захватывающе интересного дела. В довершение Сухановы, мои лучшие друзья здесь, уезжают на месяц в деревню. Будет труднее, потому что они своим милым отношением и своей симпатичной, тонкой интеллигентностью меня немного согревали, были чем-то вроде более тесного круга около меня. Ведь всё остальное теперь — бурная и грозная общественность.
В городском деле у меня обстоятельства налаживались превосходно. Но забаллотирование Харитонова, факт сам по себе ничтожный, вынудило нас отказаться от органической работы в городском самоуправлении. Для моих планов это целая катастрофа. Стараюсь наладить и спасти, но надежды мало. Если это дело лопнет — то буду работать больше в Центральном Исполнительном Комитете Советов, в районной думе, в обществах и литературно. Вместе с митингами и лекциями и этого за глаза достаточно.
Сегодня учредительное собрание сатирического журнала 35. Быть может, выйдет что-нибудь интересное.
Боже, какое было бы счастье, если бы ты была здесь с малюткой Тото. Всякие трудности с квартирой и продовольствием как-нибудь разрешили бы. Живут же другие! Мне легко устроить себе заработок в 1 000 р. в месяц, а этого не может не хватить. Очень тяжко мне без вас. Поселились бы вы на лето на даче, виделись бы мы часто, а на зиму — видно будет.
Целую вас обоих бессчётно, мои радости. Получаете ли вы письма-то мои? Отчего так упорно долго сама ничего не пишешь? Не понимаю. Но хорошо, что вы здоровы и цветущи, как сказал Залевский.
Целую и благословляю вас.
А. Луначарский.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.60-61.

Автограф.

N 34

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

1 (14) июля [1917 г.]

1/VII.
Дорогая детка,
Сегодня пошлю тебе телеграмму, что все со мною благополучно.
Посуди о переполненности и разнообразии моего дня, хотя бы по сегодняшней программе: утром — письмо к тебе, подготовка к реферату, чтение газет, потом — ранний обед ( я обедаю по возможности в 12 часов, но сегодня не знаю, буду- ли вообще-то обедать: идет стачка официантов). Затем еду в редакцию ‘Новой Жизни’ на 2-е собрание имеющего скоро выходить лево-социалистического сатирического журнала ‘Тачка’. Редактор его — футурист, социал-демократ Брик. В лит[ературном] отделе участвуют: футурист, социал-демократ Маяковский, А. М. Горький-Пешков, твой слуга, Эмиль Кроткий, Ольд-Орг , Базаров, Левидов и др. В художественном: А. Бенуа, Петров-Водкин, Альтман, Маяковский (все тот же, преталантливый, молодой полувеликан, заряженный кипучей энергией, на глазах идущий в гору и влево), Лебедев и др. Издатели: Тихонов, Гржебин.
В 1-й номер уже сдана моя статья ‘Сон о ‘Свистке’ Добролюбова’ 36. Удачная. Я буду посылать тебе этот журнал.
Теперь в 4 часа первое собрание имеющей скоро выходить с-д. коалиционной газеты ‘Звезда’. Редакция: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев и твой слуга. Тоже интереснейшее предприятие, за которым сразу обеспечено 50 — 60000 тиража, а вероятно, и больше. 37
В 8 часов за мной заезжает автомобиль, и я еду читать вступительную лекцию в курс социализма, как теории, организованный союзом юнкеров-социалистов всех военных училищ Петрограда. А вечером, часов от 11 — чай у милейшего, симпатичнейшего, ученейшего и добродушнейшего д-ра Ив. Ив. Манухина — исцелителя Горького. Вот тебе. Недурно? А вот, например, вчерашний день: утром — письмо, газеты, деловые свидания, обед, поездка в ‘Новую Жизнь’. Сцена из-за перепутанных в моей статье страниц, там же, по исключительной просьбе Суханова, написана статья о милиции, там же — предисловие к брошюре ‘Италия и война’ 38, продано, наконец, правда, всего за 300 р. (без уплаты прежних 300 ‘Парусу’39) в Одессу. Затем в ‘Летопись’, где диктовал 2 статьи в орган объединенных социал-демократов ‘Вперед’ 40. Оттуда в Городскую думу. Заседание фракции большевиков и заседание Думы до 1-го часу ночи. Я работаю в Думе много. Шансы пройти в товарища Головы — растут.
Целую вас крепко, ненаглядные. Жду телеграмму, писем, жду с любовью и нетерпением вас самих.
В виде исключения и для пробы посылаю это письмо не через Геллера. Получив его — телеграфируй: re?u*.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.62-63.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С. 34.

0x01 graphic
* re?u — получено (фр).
0x01 graphic

N 35

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

2 (15) июля [1917 г.]

2/VII.
Так как, моя родная, я до сих пор не получил ответа на телеграмму, посланную Геллеру насчет того, получает ли он сколько-нибудь регулярно мои письма, а с другой стороны, мне все еще не удается наладить мои отношения к курьеру, то я решаюсь и это письмо послать прямо по твоему адресу.
Событий никаких за этот день не произошло, но они готовятся, а именно частичный кризис в министерстве, в какую форму отольется кризис — еще неизвестно, но Суханов ждет ухода всех министров-кадетов. Гг. Черновы в ужасе. А мы говорим: скатертью дорога! Могут также разразиться нежданные многими результаты наступления41. В остальном все у меня по-прежнему. Мои друзья, славные Сухановы, собирались уехать в деревню, но уезжает только Галина Константиновна, а Николай Николаевич остается ввиду обострения положения в России. Превосходный человек, и в конце — концов, единственная подлинно политическая голова в ‘Новой жизни’.
Сегодня, по-видимому, окончательно решится, быть ли мне товарищем городского головы 42.
Как Вы живете? Отчего ты так страшно редко пишешь? Писем не было уже дней 16-17, и если бы за это время я не получил 2 телеграмм и визитов Усова и Мотылинской — я бы измучился.
Переписка скоро наладится лучше через курьера (1-2 раза в неделю) и телеграммами (2 раза в неделю), но когда я вас увижу!
Я уже, кажется, надоел этими вопросами Лещенкам и Сухановым. Страшно хочу видеть вас обоих. Все остальное разрешилось бы. Мы умнее, здоровее, энергичнее и даже богаче очень многих других, а справляются же и они.
Только с тоской думаю о том, осталась ли вам дорога до мира?
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л. 64-65.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1990. N 11. С. 35.

0x01 graphic

N 36

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

5 (18) июля [1917 г.]

Дорогая деточка,
3-4 были ужасные дни. Послал тебе только что телеграмму, чтобы ты знала, по крайней мере, что я жив. Подробности ты, конечно, узнаешь из газет раньше, чем получишь это письмо.
Мне пришлось солидаризироваться с большевиками, я произнес самую тактичную речь в их защиту и защиту нашего общего лозунга в ЦИК, какую только можно было. Но… они далеко не считаются с моими советами. Правда, движение было стихийно, но все же было правильным, в духе достигнутого уже нами соглашения, бороться против частичных вооруженных выступлений, на которые толкают анархисты и ужасное положение низов Петрограда. Началось 3, когда я был в Городской думе, где тоже шли важные совещания, они приняли решения не противодействовать вооруженному выступлению, а лишь придать ему возможно более организованный характер.
Я старался помогать в этом отношении. Но ты знаешь, что произошло, как все это выступило из берегов. Черносотенцы, хулиганы, провокаторы, анархисты, отчаявшиеся люди превратили в большей мере демонстрацию в нелепую и хаотичную. Я это предвидел. Я предупреждал на многих митингах и в последнее время в статье ‘Вперед’, которую я тебе выслал, что Петроградский пролетариат и революционная часть гарнизона, оторвавшись от всей, значительно отставшей, российской демократии, — погибает, и, вероятно, и революцию погубит. Теперь мужество заключается в том, чтобы просвещать массы и сдержать их от чрезмерного напора сравнительно легкого в Петрограде, но гибельного в целом. Что мне делать?
Большевики и Троцкий на словах соглашаются, но на деле уступают стихии. А за ними уступаю и я. Может быть страшный опыт 3-4 заставит людей оглянуться. Или уже никто не удержит этот бег к пропасти. Конечно, главный корень всему — война.
Как ты нужна мне! Ты бы посоветовала мне. Я страшно верю твоему инстинкту. Вы оба были бы моим святым утешением. Дойдет ли это письмо? Когда? Увидимся ли мы? Вчера смерть носилась над Петербургом.
Благословляю вас, мои дорогие. Будьте счастливы, живите друг для друга. Я буду часто телеграфировать, чтобы ты не слишком беспокоилась.
Что будет сегодня? Будут приводить в порядок Петроград. Волны расходились. Не произойдет ли новых столкновений?
Идет дождь. Тяжело на сердце. Мосты разведены, в Таврический дворец не попасть, да и так устал физически и морально.
Вчера от 10 утра до 3-х ночи — за работой!
Да сжалится судьба над человечеством и Россией.
Еще раз целую и благословляю вас обоих.
Ничего не желаю так жарко — как увидеть вас.
Ваш папа.
5/VII.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.66-67.

Автограф.

Опубликовано:

‘Вопросы истории КПСС’. 1991. N 2. С. 35-36.

0x01 graphic

N 37

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[6 (19) июля 1917 г.]

Дорогая деточка Нюрочка!
Посылаю Тото паяца, которого можно вырезать, наклеить на картон и связать нитками — он будет плясать.
Жизнь внешне входит в колею. Я выбран городом в губернскую земскую управу, усиливаю свою работу в газете, приступаю вновь к чтению рефератов и лекций. На самом деле и в глубине — положение остается крайне неустойчивым и опасным. Реакционное движение ширится и укрепляется, кризис власти продолжается, левый фланг не оправился еще, да не знаю, оправится ли сколько-нибудь скоро. Много грозных предзнаменований. Тяжелы и перспективы голода, разрухи.
Я счастлив все-таки, что Тото избавлен от всего этого. Оставайся в Швейцарии, пока не уладятся хоть несколько бурные волны.
Алексей Максимович получает целый град ругательных и угрожающих писем. Но… странное дело… под обстрелом — как-то повеселел.
Детка ненаглядная, невыразимо и печально люблю вас, моих далеких, но если бы ты вдруг приехала, я бы испугался.
Тяжко, тяжко жить здесь сейчас. Большое счастье переживать революцию, но немного грозное и горькое.
Странным образом я не получаю никаких писем ни от Коли, ни от Якова, ни от родителей. От Александра [Богданова] имел одну открытку.
Очень кланяются тебе Залевский и его кузина, а также Вл. Андр.[Могилевский].
Я мало кого вижу. По знакомым ходить совсем некогда. Мы вообще страшно изолированы. После безумного дня, 4 июля, не разбирая правых и виноватых, мы, левые с.- д. — интернационалисты — какие-то изгои. Сколько времени продлится это — одному богу известно. И как-то еще кончится.
После клеветнической кампании против 12, и особенно обвинения Ленина в шпионстве, — случай Чернова 43 уже не произвел на меня сильного впечатления. Клевета — главное и пока почти единственное оружие реакции. Антисемитизм, Бурцев, Алексинский, черная сотня — все тут вместе с Государственной думой и с кадетской партией. Хорошенькая компания. Но на темную массу клевета действует. А демократия внутренне разъединена. Отсюда и вопрос: устоит ли моральный авторитет Советов? Если да — все постепенно наладится. Если нет — наступит сильная реакция, хотя, конечно, не надолго.
Целую тебя много, много, моя красавица. Приходится только мечтать о тебе, как о несбыточной сказке. Детика дорогого целую нежно, миленького Кро-кро. Передай привет семейству Кристи и Ек.Ал. [Могилевской].
Пиши. Лучший адрес: ‘Новая жизнь’, Шпалерная, 26. Так же и телеграммы. Обнимаю тебя, моя желанная подруга. Будем надеяться. Судьба к нам в общем ласковая. Будем же надеяться.
Ваш Толя.
РГАСПИ. Ф. 142. Оп.1. Д.12. Л. 68-69.

Автограф.

Опубликовано:

‘Вопросы истории КПСС’. 1991. N 2. С.36.

0x01 graphic

N 38

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[13 (26) июля 1917 г.]

Дорогая деточка,
Положение все то же. Страшные несчастья на фронте и другие обстоятельства вызывают у нас острую реакцию, но они вызывают ее и в Германии. Времена мрачные. Быть может, и я буду арестован по обвинению в ‘подстрекательстве’, или что-нибудь в этом роде. Но это не важно. Я готов отдать отчет за все, что делал. Был, есть и буду враг вооруженных авантюр, но был, есть и буду социал-демократ — интернационалист. Всегда могу ответить полностью за то, что действительно делал, но отклоню ответственность за то, чего делать не мог, ибо это было бы противно моей политической совести.
Вчера приглашен был к Горькому побеседовать. Прихожу и встречаю… Марию Федоровну. Очень радушную. Конечно, я был официален и холоден. Она немножко постарела, но похорошела. Горький стал много милее после упавшего нам всем на голову несчастья… или несчастий, потому что тут их не сочтешь: дикая демонстрация, клеветнический выстрел грязью, волна реакции, сдача ей позиций большинством, прорыв фронта. Прямо какие-то апокалипсические последние времена. Конечно, пройдут и станет лучше. Но когда? И доживу ли? Одно чисто личное желание, очень сильное, все бы дал, чтобы оно исполнилось: видеть тебя и Тото. Но выезжайте лишь когда станет лучше. Как-нибудь. Очень трудно послать деньги, хлопочу-хлопочу. Но уверен, что как-нибудь вышлю, так что, когда получишь это письмо — уже будешь их иметь. Пока хочу выслать 300 р., но потом надеюсь выслать еще. Постараюсь посылать 300-400 р. каждый месяц. Главное не достать деньги — заработать можно, а переслать — вот где трудность.
Страшно люблю вас. Перечитываю часто твои светлые, мужественные, мудрые, нежные письма. Рисую себе вас, стараюсь припомнить каждую черту, и сердце обливается какой-то обжигающей волной.
Как мы были счастливы последние годы. Но страшное и великое в истории искупается только страданием. Наши страдания не напрасны на пути человечества. Кроме того, ты ведь веришь, как я, что любовь и дух — бессмертны. Надо только побольше их.
Вы, бесценные мои, единственные. Очень беспокоюсь, как бы вам не остаться без денег. Сделаю все зависящее.
Целую вас крепко. Привет Н.С. [Кристи] и Ек.Ал. [Могилевской]. Если немножко успокоюсь, напишу для Тото иллюстрированную сказку по-французски и пошлю.
Ваш всем сердцем папа Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.70-71.

Автограф.

Опубликовано:

‘Вопросы истории КПСС’. 1991. N 2. С.36-37.

0x01 graphic

N 39

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

2 (15) августа 1917 г.*

Mme Lunatcharsky.
St. Legier/ Vevey.
Bebe. Швейцария.
Все еще нет телеграммы от тебя, детка. Жду ее с огромным волнением. И хочется, чтобы вы приехали до боли, и страшно до боли. Долго ждать, трудно жить. Никто не может предсказать, какие еще испытания нас ждут.
Ситуация: победа центра. Скоро выборы в Думу городскую. В гласные буду переизбран несомненно.
Целую вас крепко, мои светлые.
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.73.

Автограф.

0x01 graphic
*Датируется по штампу.

N 40

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

18 (31) августа 1917 г.*

M me Lunatcharsky.
St. Legier- Vevey.
Schweiz.
Bebe.
Швейцария.
18/VIII
Дорогая девочка,
Я получил твое милое письмо. Оно шло 40 дней. То, в котором ты пишешь о празднике в St.-L[egier]. Жду телеграмму. Едешь или не едешь. Если нет — начну писать большие письма и высылать ежемесячно деньги.
Благословляю Вас.
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.74.

Автограф.

0x01 graphic
*Датируется по штампу.
0x01 graphic

N 41

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

20 августа (2 сентября) 1917 г.?

M me Lunatcharsky.
St-Legier (Vevey).
Schwiez.
Деточка, сегодня прекр[асный] день и на душе немного веселее. Приедешь ли? И хочется и боязно. Целуй Тото. Тоскует по вас мое сердце.
Выставлен от партии кандидатом в Учр[едительное] собр[ание]. Меня это мало прельщает. Я гораздо больше радуюсь тому, что передо мной вновь открываются перспективы гор[одской] деятельности, б[ыть] м[ожет] широкой. Гласным-то буду наверно, но возможно, что пройду в Управу и даже в тов[арищи] Гор[одского] Головы.
С нетерпением жду тв[оей] телегр[аммы], хотя заранее готов с болью серд[ца] примириться с разлукой до весны. Конечно, для Тото это лучше.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.75.

Автограф.

Опубликовано

‘Вопросы истории КПСС’. 1991. N 2. С. 37.

0x01 graphic
*Датируется по штампу.
0x01 graphic

N 42

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[21 августа (3 сентября) 1917 г.]

Дорогая детка,
Положение смутное и опасное. Можем двинуться и вперед, и назад. Как курьез, передаю тебе, что вчера циркулировал список социалистического министерства, в котором твой супруг фигурирует в качестве мин[истра] нар[одного] просв[ещения]. Конечно, чепуха.
Но вот тов[арищем] гол[овы] я буду почти наверное, т.е. мин[истром] нар[одного] просв[ещения] по Петрограду.
Жду, жду твоей телеграммы и недоумеваю! Сегодня постараюсь послать тебе денег в St.-Legier. По словам приехавших через Архангельск парижан, ты решила остаться на зиму в Швейцарии. Горькое решение, но б[ыть] м[ожет] самое благоразумное в интересах вверенного нам ангела.
Все-таки страшно беспокоит отсутствие телеграммы от тебя. На мою телеграмму о выезде нет ответа уже 23 дня! Последнее полученное мною письмо от тебя послано 49 дней тому назад! Разве это не ужасно?
Через Архангельск приехало много женщин и детей. Все приехали благополучно.
Что ж, как-нибудь переживу за страшной подавляющей работой эту зиму.
Все-таки разочарование было велико.
Ну не стану огорчать тебя. Знаю, что ты хотела приехать к твоему другу, и только важнейшая причина тебя удержала. М[ожет] б[ыть] даже не выдали паспорт? Имей в виду, что мой вес вновь поднялся, т[ак] что я могу повлиять и в мин[истерстве] ин[остранных] дел, если нужно. Но теперь, когда об этом разговаривать?
Уже зима идет.
Дорогая детка, по пост[ановлению] ЦК я выхожу из ‘Нов[ой] Ж[изни]’ 44. И не жалею: все равно страшно мало остается от работы городской времени для газеты. Но из этого вывод: не пиши мне и не телеграфируй больше на ‘Н[овую] Ж[изнь]’, а на Гор[одскую] думу. Надеюсь, что когда ты будешь читать это письмо, я уже давно буду тов[арищем] головы 45. Так и адресуй.
И пиши. Пиши часто, часто. Иначе я умру от тоски по вас.
Ах, Анюта, если бы ты чуяла, как я смертельно по вас тоскую…
Но об этом не будем говорить. Пока легче стало.
Русская революционная демократия оказалась гораздо прочнее, чем думали ее враги. Конечно война, голод, безработица — все это еще продолжается и усиливается, все-таки как будто открываются какие-то просветы.
Настою на том, чтобы посылать тебе каждый месяц 400 р. Если рубль падет еще больше — 500. Деньги надеюсь выслать сегодня. Экспрессом. Все-таки даже при самом страшном пад[ении] рубля — фр[анков] 300 ты всегда будешь иметь. Перемени квартиру, если придется. Себе оставляю на жизнь только 300-350 рублей — меньше нельзя. Жалованье буду получать 750 руб. в месяц. Если надо будет больше — сумею приработать еще 200-300 р. литер[атурным] трудом.
Будем бодро смотреть вперед, а главное любить, любить др[уг] др[уга]. Обожаемую крошку целуй. Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.76-77.

Автограф.

Опубликовано:

‘Вопросы истории КПСС’. 1991. N 2. С.37.

0x01 graphic

N 43

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

22 августа (4 сентября) [1917 г.]

22/VIII
Дорогая детка!
Дойдет ли до тебя это письмо? Я все время писал открытки, потому что ждал ответной телеграммы, кот[орая] бы разрешила мучительный вопрос — сможешь ли ты приехать еще в этом году, или нет, и придется в тоске ждать вас обоих до весны.
Ждать — это теперь трагическое слово. Жизнь летит. Жизнь — грозна. Но не получишь этого письма ты только в том случае, если через те 40 дней, кот[орые] оно будет ползти к тебе — будешь уже со мною.
Я получил твое сердитое письмо от 3 августа. Хоть и горько было, но я смеялся. Что? Сомнение? И ‘ты свободен’. О! Чудная моя девочка! Да я тебя обожаю, как никогда! Я в тюрьме 46 не мог писать о вас, потому что мне как иглой прокалывало сердце и глаза наполнялись слезами. Там в тишине и уединении вы были незримо со мною, а я измерил всю неизмеримость моей нежности к Тото, моей страсти к тебе, моей — да! — вечной, поистине вечной любви к вам. Я не писал тебе после 5/VII потому, что был это время немножко на положении затравленного зверя. Ведь было очень опасно!
А потом — тюрьма. Я не писал ’embasli’, т.к. ‘слова приветствия’ запрещены телегр[афным] ведомством, и телеграфистки их вычеркивают.
Люблю на жизнь и на смерть. С тоской жду вас. С одним никак не мирюсь — умереть, не увидав, не поцеловав вас.
До вчерашнего дня положение немного улучшилось. Привезли хлеб, потом для Петрограда дрова. Выборы в думу благоприятны в Сов[етах] наше влияние огромно выросло. Даже то, что режим Керенского нашел поддержку Америки и упрочился,- хорошо. Теперь больше опасностей поправения, чем возможностей полевения. Но вчерашнее огромное несчастье — взятие немцами Риги 47 — может вновь ухудшить положение во всех отношениях. Как оно отразится на всей русской жизни — еще не известно.
О приезде твоем не пишу. Ты получишь это письмо не ранее конца сентября. Ясно, что либо ты выедешь уже к этому времени, либо не сможешь приехать до весны.
Я буду высылать тебе, если ты останешься, 350-400 р. в месяц. Это будет возможно, если, конечно, не произойдет очень крутого переворота. Вообще, как говорится: если живы будем.
Страшнее всего именно эти ужасные 70-80 дней письму-ответу, да 20 дней ответа телеграфного! Это же ужасно. Но если буду знать, что ты там осталась — то буду писать ежедневно большие письма. Что за дни? Едешь ты ко мне, или нет?
Как ни важны и ни грозны события, а я почти только об этом себя спрашиваю и об этом только думаю.
Если приедешь, то вы с Тото поселитесь в Москве. Там безопаснее, и можно было бы очень часто видеться. Сегодня телеграфирую. Боже, как я хочу вас обоих! Дай мне это, судьба моя!
Твой Толя.
Целую без конца Кро-кро.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.78-79.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С.37-38.

0x01 graphic

N 44

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[23 августа (5 сентября) 1917 г.]

Для А.А. Луначарской
Дорогая детка,
Ситуация опять изменилась и, конечно, она может еще не раз круто меняться.
Самым важным и вместе ужасным обстоятельством являются военные успехи немцев. Положение в высшей степени опасно. Кто знает, не будет ли скоро смертельная опасность грозить моему дорогому, чудному, революционному Петрограду? Что-то будет! Сердце сжимается. Одно скажу — я до конца останусь с рабочими Петрограда и разделю с ними, во всяком случае, всю горечь до дна.
Второе — наша огромная, далеко превзошедшая все наши ожидания, победа на выборах.
Почти наверное я буду избран товарищем гор[одского] головы. Вероятно, в моих руках будет сосредоточено все культурное дело города, т[ак] ск[азать] портфель министерства городского нар[одного] просвещения. А ведь все школы и даже гимназии (кроме частных) перейдут к городу, равным обр[азом], внешкольное образование и бывшее попечительство с народной трезвостью и его 5 театрами (ср[еди] них гигантский ‘Народный Дом’) и т.д.
В другое время такая перспектива была бы безумно радостной и сделала бы меня безоблачно счастливым. Оставалось бы мне только опять обрести вас — и я мог бы назвать себя счастливейшим человеком. Но сейчас при волнении населения, угрозе локаутов, голода, нашествия пост тов[арища] головы становится страшно важным, трудным, ответственным и опасным. Радость тут неуместна, а суровое сознание долга.
Процесс мой как будто подвигается. Кажется, нет в городе 2-х лиц, которые еще предполагали бы, что я не буду оправдан.
Вся постройка рухнет по отношению ко всем. Она была построена на лжи, ненависти и недоразумениях. Я же даже и при прочности следственного сооружения оказываюсь чистым.
Население рабочее верит мне сильно. Произошло то, чего я хотел, о чем мечтал: я действительно популярный вождь пролетарских масс. Быть может, ни одно имя, кроме Троцкого и Ленина, не пользуется такой известностью и любовью. Но счастье, великое счастье быть передовым деятелем революции и горько!
Теперь опять совсем неизвестно, когда увидимся. Хоть бы скорее получить телеграмму, остались ли вы в С[ен]-Лежье, чтобы телеграфировать тебе рублей 400 денег.
Мышка, мышка моя, люблю я тебя безумно. Все мои мечты о тебе. О, насколько мне было бы легче, если бы ты была со мною. Какою пророческой оказалась моя сцена Габриэла с Фаустиной!
Целуй миллион раз мальчика. Как вырос должно быть! Когда же, когда же? На все готов я, но только увидеть и поцеловать вас в этой жизни.
Твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.80-81.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С.38.

0x01 graphic

N 45

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[24 августа (6 сентября) 1917 г.]

Дорогая деточка,
Вчера я получил телеграмму от Мотылинской из Стокгольма, из кот[орой] увидел, что ты долго пробыла без вестей обо мне и беспокоилась. Но надеюсь, ты знаешь, что это ужасное положение создалось не благодаря мне: я писал ежедневно и часто телеграфировал. Вообще это мое главное горе — ужасные условия переписки. Хорошо, что я имею и др[угую] твою телеграмму, посланную из Веве уже после отъезда Мотылинской, телегр[амму], из кот[орой] явствует, что ты получила, наконец, мои письма. Но насколько регулярно ты их получаешь? Не могу добиться толку от Геллера! Ради бога, по получении этого письма телеграфируй немедленно, получаешь ли сколько-нибудь регулярно письма, телегр[аммы], так или reV us, или reV aspen, или pru reV us.
Что делает Кро-кро. Боже, как тоскую без вас и как вы мне нужны и в дурные и в хорошие моменты!
Когда?
Полит[ически] здесь немного лучше и спокойнее. Немного! Что даст в результате политическое наступление, — никому из людей неизвестно.
Экономически неважно. Продовольствие не бог знает как обеспечено за Петроградом. Но все-таки вы могли бы приехать. Прожить можно, лучше хуже, да вместе.
Личные дела хороши. Успеваю много. Скоро выйдут в свет мои брошюры. Будут деньги. Вчера открыли Думу. Возможно, что пройду в Управу. Есть даже шансы пройти товар[ищем] Головы. Чудно это.
М[ожет] б[ыть] удастся в скором времени переписываться с тобой через курьера Пет[роградского] Ком[итета]. Это сократило бы прохождение писем быть может недели на 2.
Главное — тоскую по вас. Если бы вы со мною были — все было бы хорошо. Лично я наперекор всему думаю: если у тебя окажется какая-н[и]б[удь] возможность ехать — приезжай. Гржебин усиленно зовет Могилевских и обещает им золотые горы. Привет Над[ежде] Сам[ойловне] и маленьким Кристи.
Целую тысячу раз тебя и Тото.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л. 82-83.

Автограф.

0x01 graphic

N 46

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

28 августа (10 сентября) [1917 г.]

Дорогая Нюрочка,
Устал страшно и едва имею силы написать тебе несколько строк. Недавно — Рига, теперь — новое землетрясение 48. Поистине нельзя загадывать и о завтрашнем дне.
Опять молюсь судьбе об одном, чтобы она дала мне высокое счастье увидеть и расцеловать вас. Все время вы со мною. Во мне есть часовня, где вы — святыни, где я молюсь вам. Вы — красота, счастье и сокровище моей жизни.
Помни, Анюта, я люблю вас обоих, я люблю тебя больше всего и всех на свете. Ты — моя богиня, моя мудрая красавица. Толюшка моя несравненная звездочка. Помни — я был чист и верен тебе в моей безграничной любви.
Будем надеяться. Но знай, чтобы не случилось — последний мой помысел о вас. Люблю вас безмерно.
Целую в лоб моего сына и благославляю на долгую, счастливую славную жизнь.
Целую тебя в уста, подруга, и благодарю тебя за то огромное счастье, которое ты мне подарила.
Устал…
Что же будет завтра?
Напишу.
А как мне хочется жить, работать, не жалея сил, на благо России и человечества и для вашей любви и славы, мои бесценно дорогие деточки.
Ваш папа.
28/VIII
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.84.

Автограф.

0x01 graphic

N 47

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

31 августа (13 сентября) [1917 г.]

31/VIII
Дорогая девочка!
Мы победили 49.
Победа сказывается на всем. Все положение нашей партии заметно улучшилось. Революция полна сюрпризами. На этот раз сюрприз был приятен. А я, по правде, уже собрался ‘прощаться с милой жизнью’. Уклоняться от боя не хотел ни за что.
Политическая ситуация неопределенная, но полевение явное.
Завтра выборы в думы. Почти наверно пройду тов[арищем] Гор[одского] головы. Начнется новая жизнь и совсем новый род деятельности.
В мое заведование перейдут такие отделы: 1) Школьный отдел. Сюда относятся сейчас все городские школы общие, кот[орыми] заведуют районные думы, но над которыми признается контроль Ц[ентральной] гор[одской] думы, и особые для всего города предназначенные школы специального характера, уже прямо подведомственные Ц[ентральной] думе. Заведовать этим отделом будет член Городской управы и школьная комиссия под моим руководством. Со временем к городу перейдут и все средние учебные заведения. Это совершится, вероятно, в 1918 году. Кстати, я выбран теперь в гласные до 1 янв[аря] 1919 г.
2) Попечит[ельство] о внешкольном образовании. Сюда относятся курсы, детские сады, музеи, библиотеки и т.д. Все это энергично производится в районных д[умах]. Попечительство должно только содействовать, контролировать и регулировать. Попечительство это довольно пока мертвенное. Придется сильно его оживить. Вся работа будет идти под непоср[едственным] руководством председателя Попечит[ельства], но высшей инстанцией буду являться я. Я же буду проявлять и maximum инициативы, могу тебя уверить. Очень интересно, что именно это гор[одское] ведомство будет совместно с культ[урно]-просв[етительной]комиссией С.Р. и С.Д. устраивать Рев[олюционный] раб[очий] Университет. Вот где опять гигантская работа.
3) Бывшее попечительство о народной трезвости. Сюда относится заведование: а) колосс[альным] Петрогр[адским] нар[одным] домом с его двумя театрами, садом развлечений и т.п., в) Таврич[еский] сад, Стеклянный завод и В[сероссийское] О[бщество] театра, т.е. еще 3 театра. Этим делом, как самым интересным, хотя и колоссально трудным, благодаря недобросовестности прежней администрации (пр[едседателя] Ольдебургского), я хочу заведовать сам. Курьез: предполагается назначить директором драм[атической] труппы городской М.Ф. Андрееву, кот[орая] таким образом окажется моей непосредственной подчиненной и помощницей. Чего не выдумает жизнь.
4) Городское призрение. Воспит[ательный] дом, приюты, ясли, богадельни. Особый член управы.
5) Биржа труда с примир[ительной] камерой.
Словом, целое огромное сложное министерство.
Непоср[едственно] моим секретарем хочу назначить Д. И. Лещенко.
Посылаю тебе несколько вырезок и тысячу поцелуев. Целуй Тото.
Ваш отдохнувший и окрепший папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л. 85-86.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С.38.

0x01 graphic

N 48

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[5 (18) сентября 1917 г.]

Дорогая детка,
Произошла неожиданно глупая вещь: я избран тов[арищем] Гор[одского] головы и даже очень почетно, вот результат голосования:

за против

Луначарский 117 35
кадет Книпович 83 68
инт.проф. Артемьев 88 65
Но с[оциалисты]- р[еволюционер]ы провалили две наши кандидатуры:
большевика Иоффе 60 86
меньш[евика]-интер[националиста] Никитского
58 89.
Кроме того, они хоть и соглашаются дать на 22 места в Управе 7 нам и два меньш[евикам]-интерн[ационалистам], но оставляют за собою право отвода. Ввиду всего этого мы вряд ли с ними сговоримся, и мне, вероятно, придется выйти в отставку. Дело решится в среду. Жаль. Деятельность эта мне крайне по душе.
Посылаю тебе вырезку из ‘Н[овой] Ж[изни]’, которая воспроизводит в важн[ых] частях это заседание. Моя речь, конечно, сокращена в 4 раза.
Я уже писал тебе, что ушел из ‘Н[овой] Ж[изни]’. Мне поручен отдел культуры и муниц[ипальный] отдел в больш[евистском] органе ‘Рабочий’50, а также худож[ественно]-научный отдел в ежем[есячнике] ‘Просвещение’ 51. Но не знаю, как пойдет там работа. Во всяком случае, если гор[одская] работа уйдет от меня, придется опять переделывать все планы, т.к. я очень рассчитывал на нее и в смысле заработка, и в смысле идейном. Скверно. Опять дурацкая неопределенность. Я очень огорчен и отчасти обескуражен. Надежды на то, что эсеры уступят завтра, что вообще сговор еще наладится, крайне мало.
Как-то вы живете с Тото? Отчего так страшно редко пишешь? Ты видишь, я снова после всех передряг пишу тебе каждый день. Если паче чаяния, все-таки будет мир осенью, то приезжай неприменно, несмотря на зиму, как только позволит демобилизация. Спокойнее всего после мира ехать все-таки через Германию — Швецию, а потом Балтийским морем до Ганго* или Або, где я тебя встречу. Но надежды немного. Если же война затянется, — останься в Швейцарии. Я не вижу выхода. Ты пропустила все возможности. И, конечно, права, как мне не тяжело здесь одному.
В смысле знакомств — все по-старому. Живу с Лещенко, но стесняю их теперь, когда приехала девочка, так что переберусь к Сухановым. Они решили оставить детей на эту зиму в деревне, но для меня у них есть прекрасная комната. Я настоял, чтобы они брали за нее хоть 75 рублей, (по наш[им] временам) это дешево, но они настояли, чтобы это было с утр[енним] завтраком. А хлеб, масло, яйца, чай стоят сейчас около 1 рубля нов[ыми], т[ак] что за комнату придется рублей 50.
Люди они прекрасные. Особенно фантастично энергичная и искренняя Галина Константиновна, именно вроде верной Манечки. Только ради бога не вздумай, Крошка Киса, заподозрить, что я за ней ухаживаю. Она страстно любит своего Н.Н., а я еще в 1000 раз страстнее свою далекую красотку, свою павочку, царицу-грезу, мудрую свою фею и волшебницу с ее несравненным Кро-кро. Целую их крепко-крепко.
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.87-88.

Автограф.

0x01 graphic
* Вероятно, Ханко
0x01 graphic

N 49

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[6 (19) сентября 1917 г.]

Дорогая деточка,
Пишу тебе уже в моем довольно шикарном кабинете товарища Петроградского городского головы.
Сейчас ко мне должен приехать с докладом мой так сказать старший и непосредственный подчиненный — председатель Училищной комиссии Бельгард, бывший полтавский губернатор и начальник департамента по делам печати!
Все это немножко феерично.
Прибавь, что 3 недели тому назад я сидел в тюрьме!
Займусь своим делом с увлечением. Оно совершенно новое. До сих пор 2 этих ведомства: Училищная комиссия и Попечительский совет по внешкольному образованию совсем не были связаны. К ним привходит огромное третье ведомство — бывшее Попечительство народной трезвости с его пятью театрами, 4 садами для гуляний и т.д. Вот мне и нужно координировать все это и оживить.
Сегодня доклад Бельгарда. Может быть, кроме того, поеду в Народный Дом. Вообще много дней уйдет на ознакомление с тем, что есть и что предполагается осуществить нынешними руководителями отделов. Только потом можно подумать об обновлениях.
Очень мне важно знать — каковы-то будут мои ближайшие помощники. Ведь этот Бельгард, бывший губернатор и кадет, — конечно, слетит, если бы даже он был очень хорош ( о нем хорошо говорят). Я предполагал, что на это место выдвинется товарищ председателя Государственного совета по народному образованию и главный секретарь газеты ‘Новая Жизнь’ А. П. Пинкевич, но он не прошел в Управу. Кого-то бог пошлет? Да еще неизвестно и конституционно: останется ли Комиссия, и тогда придется избирать на место Бельгарда — другое лицо, или назначат заведовать этим делом под моим руководством члена Управы. Я что-то среди них подходящего не вижу.
Другая моя помощница Л. Я. Гуревич — та самая, что издавала ‘Сельский Вестник’52. Думается, что Дума и ее сменит при урегулировании этого отдела (Внешкольный). Но если бы я поддержал ее — она могла бы остаться, т.к. она социалистка. Посмотрим.
Народные развлечения руководятся Комиссией под председательством Хейсина (меньшевика). Этот слетит. Он не гласный, и никто не станет поддерживать кандидата регр[ессивной] партии м[еньшеви]ков. К тому же, я хочу сам председательствовать в этой Комиссии, и Дума пусть просто делегирует 5 человек.
Ну, пока довольно. Сейчас придут.
Целую вас нежно. Пошлю это письмо только, когда вложу в него хорошенькую открыточку для Цветочка.
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.89-90.

Автограф.

0x01 graphic

N 50

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[10 (23) сентября 1917 г.]

Дорогая детка!
Видишь, как ловко и уверенно лгут буржуазные наемники! Даже ты подумала про бедного Каменева, что он провокатор!53 Между тем, все рассеялось, как пуф! Был однофамилец, да подлая работа охранки, пытавшейся перед смертью обрызгать кого можно своим зловонным ядом.
Для примера того, как я провожу свой день, приведу расписание сегодняшнего — заметь — воскресенья.
Сейчас 9?. Уже ждет автомобиль, который должен отвезти меня на митинг на трубочном заводе (20 000 рабочих), где соберется не менее 4 — 5 000 слушателей. (А я еще чай не пил).
В 11 часов в моем кабинете в Управе заседание культурно — просветительной комиссии при большевистской муниципальной фракции. В 12 — заседание группы большевистской городской муниципальной фракции. Оно затянется до 2 часов. Там будет маленькая передышка для обеда. В 4 часа осмотр Народного Дома, официальный, ибо я вступаю в мою новую должность — председателя Комиссии по заведованию городскими народными домами. В 7 часов частное совещание у сестер Менжинских о школьной городской реформе (выработка нашего большевистского проекта). В 9 часов (я опоздал уже, началось в 8) заседание Государственной комиссии по народному образованию, которой я член от Всероссийского Центрального бюро профессиональных союзов.
Слава богу, я здоров: всюду поспеваю и отовсюду выхожу с честью и пользой. Настроение хорошее, хотя положение России и революции остается критическим. Легко нам всем пропасть — до крайности. Зато и ставка велика, выигрыш (все-таки на вид огромный) — революция. Известие о немецком флоте нас несколько поддержало. Высадка на Эзеле* — скверная штука. Послать от революционной демократии намечали умного, хоть и до крайности оппортуниста — Церетели, намечали Мартова, а остановились на бревне Скобелеве.
Завтра в письме вышлю тебе мой проект создания городского культурно- просветительского совета.
Я теперь много работаю с моим ‘знаменитым’ кузеном В.И. Чарнолусским. Мы хорошо с ним, хотя по партийной принадлежности он Н[ародный] С[оциалист].
Деточка, милая, меня торопят, а я хочу, чтобы письмо пошло сегодня, поэтому кончаю. Горячо, горячо вас целую.
Привет Н.С.[Кристи] и Е.А. [Могилевской]. Тото — открытка. Целуй нашего ангела.
Твой Тото-старший.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.92-93

Автограф.

0x01 graphic
* Прежнее название острова Сааремаа Моонзундского архипелага.

N 51

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[12 (25) сентября 1917 г.]

Дорогая деточка,
Вчера ко мне в Управу пришел Морозов, муж Эмилии Орестовны, и очень просил меня побывать у них. У меня как раз выдался свободный час, правда такой, в который он-то сам не мог быть дома, и я зашел к Эмилии Орестовне.
Она сейчас меньшевичка и, кажется, оборонка (по мужу), но в общем как будто и политически относится к моей деятельности с симпатией, культурной же моей работой восхищается, бывает на моих лекциях и т.д. Тебе верна и мечтает о твоем возвращении в Россию. Я, найдя человека, который тебя любит, дал себе волю и много восторженно говорил о тебе и твоих письмах, моя богиня. Также, конечно, и о моем грустно обожаемом Тото.
У нее были огромные несчастья. Шурка вырос очень талантливым мальчиком, прекрасным музыкантом, но 10 лет отроду в 1913 г. скончался от менингита. Вл. Вас. пережил его только на несколько месяцев и умер от сердечного припадка.
Сама Эмилия Орестовна — цветущая дама, довольно хорошенькая, полная и, что называется, аппетитная. Говорит, что великолепно, ладно живет с мужем. Он дает концерты и уроки, а она служит в губернской продовольственной управе. Живут, конечно, не так уж радостно. Мы ведь тут все тяжко больны! Что только не грозит нам: голод, нашествие неприятеля, внутренняя измена, всегда возможная гражданская война.
Тяжко, Анюточка, тяжко, милая детка, и что-то мало, мало видно просветов впереди. Что же будет? Вряд ли много хорошего.
Хоть бы деньги-то можно было высылать вам аккуратно и в сколько-нибудь достаточном количестве, чтобы быть спокойным за вас. Всех и все губит проклятая война.
Но пока работаем. Вчера было первое собрание новой Комиссии по заведованию Народными домами. Мне удалось все провести, что я ни наметил. Дм. И. [Лещенко] очень дивится и моему темпу, и моему влиянию.
М.Ф. [Андреева] выбрана по моему представлению председательницей Театрально-художественной секции нашей Комиссии. Тихонов и бывший председатель — Хейсин -товарищами председателя Общего совета комиссии, во главе которого стою я.
Городское дело трудное и требует массы времени, но оно веселое и плодотворное. Но общий кризис может и его сгубить. Общий кризис и в нем порождает постоянные, ужасные конфликты.
Почти каждый день мне приходится выступать на митингах или с лекциями. Я всегда имею шумный успех. Теперь зовут в Пермь и Смоленск. Пермяки даже ставят мой приезд непременным условием моего выбора в Учредительное собрание. Но я за выборами не гоняюсь, а ехать никуда по обстоятельствам дела не могу. Из Питера не вырвешься, у меня заведено такое колесо, что нельзя отлучиться ни на один день.
Целую тебя крепко-грустно, моя дорогая, увидимся ли мы? Благослови за меня Тото.
Твой Тото-старший.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.94-95.

Автограф.

0x01 graphic

N 52

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

13 (26) сентября [1917 г.]

Дорогая детка,
Меня страшно взволновала вчерашняя твоя телеграмма.
Ведь она довольно загадочна и трудно учесть, что собственно она обозначает. А я тебя страстно и напряженно жду.
Partirai* — Значит ли, что пока оставить Толюшку?
Possibilite** — Имеются ли они? Знаешь ли ты что-нибудь точно в этом отношении?
Premiere*** — Когда же это.
Смотри — телеграфируй заранее, чтобы я мог подыскать квартиру. Теперь найти пару хороших комнат, не платя за них сумасшедшую цену, можно. Ведь после взятия Риги, да и в корниловские дни схлынуло порядочное количество трусов. Работаю я во всю. Последнюю неделю я выступал 4 раза на громадных собраниях с лекциями. Теперь моя нормальная аудитория — 4 000 человек. Всякая зала, в которой я читаю, полна. Могу сказать, не хвастаясь, что разве только Троцкий — и он один — может померяться со мной популярностью как лектор.
Но главная работа — культурно-просветительная городская. Сегодня целый день объезжал городские училища. Осмотрел одну начальную школу, одно мужское и одно женское 4-классное училище и одну городскую женскую гимназию, пока открывшую только два класса.
Конечно, как водится, мне показывали казовый конец 54. Надо еще поездить и самому, без Бельгарда, но пока впечатление чрезвычайно хорошее. 4-классные училища, лучшие, по крайней мере, поставлены образцово, учителя и учительницы полны рвения и дружно работают.
Надо поскорее созвать собрание и успокоить педагогическое стадо, которое в ужасе от мысли, что во главе их ведомства стоит большевик!
Большую работу делаю я и по созыву конференции (общегородской) пролетарских просветительских обществ. Выбран я на Демократическое совещание55, но за увлекательными городскими делами вряд ли буду посещать особенно аккуратно сей парламент.
О поистине неизмеримых успехах нашей партии ты, конечно, знаешь 56. Идем в гору. А главное — у нас подбирается хороший штаб и все сильнее проявляется известная сдержанность. Партия заметно становится не критикующей — министериабельной. Но от этого ни капли не утрачивает своей подлинно серьезной революционности.
Тото мой! Как вспомню!… Неужто приедешь без него?
Знай только, что если выбирать — совет тебе не ехать, или ехать без Тото — ты приезжай все же. Ему пожить без тебя 2-3 месяца при Надежде Самойловне не будет нетерпимо, а я без тебя измучился. Ты мне нужна, как свет солнечный. Я даже представить себе не могу, какая новая, яркая жизнь начнется для меня, когда ты будешь рядом со мною.
Целую вас обоих крепко.
Прилагаю открытки для детишек.
Весь твой (и Тотоки)
Анатолий.
13/IX.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.96-97.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С.38-39.

0x01 graphic
*Поеду (фр.).
**Возможности (фр.).
***В первую очередь (фр.).
0x01 graphic

N 53

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

14 (27) сентября [1917 г.]

Дорогая деточка,
Сейчас иду на Демократическое совещание. Я выбран на него от Центрального Исполнительного Комитета Советов и состою членом бюро фракции большевиков.
Многие ждут от сегодняшнего дня крупных исторических событий.
Завтра опишу тебе подробно это заседание.
Я хотел написать тебе сегодня большое письмо, но между заседанием муниципальной группы по культурно-просветительному делу при ЦК РСДРП и Демократическим совещанием освободилось только несколько минут. Суди, как я работаю: сейчас 4 часа, я иду на совещание, не обедавши, а там буду, вероятно, сидеть до 12 часов ночи.
Крепко целую тебя и Тото. С нетерпением жду твоих дальнейших телеграмм.
Твой, весь твой Толя.
14/IX.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.98.

Автограф.

0x01 graphic

N 54

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[20 сентября (3 октября) 1917 г.]

Дорогая детка,
Все нет от тебя ни писем, ни телеграмм.
Вчера гвоздем дня была дискуссия — сперва в ЦК, куда я был для того специально приглашен, а потом в нашей фракции вопроса об участии нашем в мелкобуржуазном Предпарламенте 57, сочиненном ‘Либерданами’ 58. И в ЦК, и во фракции дискуссия была страстная. Троцкий стал на точку зрения бойкота Предпарламента, его поддерживала ровно половина ЦК. Другая — стояла за использование этой трибуны: в ЦК защищал эту точку зрения я, а во фракции — Рыков, Каменев и Рязанов. Непринятие участия могло бы быть истолковано массами, как призыв к выступлениям. С этой стороны, принятие мнения Троцкого было чревато опасностями. К счастью, оно было отклонено 78 голосами против 50.
Вчера я совсем не был на Демократическом совещании, не пойду и сегодня. Там уже все ясно. Засилье ‘Либерданов’ и кооператоров, наша роль довольно слабой внутри, но мощной извне оппозиции. Вообще говоря, для нас теперь в 1000 раз важнее поскорее созвать съезд Советов. Для меня же — важно вернуться к муниципальной и культурно-просветительной работе. Сегодня, наконец, опять полный день посвящу городу.
Я тут было здорово устал. Но сегодня, наконец, спал хорошо и чувствую себя свежим и бодрым. Впрочем, усталость моя — вещь условная. Вчера я с ног валился к вечеру, и, все-таки могу сказать, с блеском выступил с политической лекцией перед 4 000 аудиторией.
О мире опять говорят сильно. Прими это к сведению. Если получишь это мое письмо и уже ясно тебе будет, что зазимуешь в Швейцарии, то, ради бога, возьми за правило — писать мне 2 раза в неделю. Я этого категорически требую. Имею право требовать.
Моя родная, моя родная, какое будет неимоверное счастье повидаться с вами.
Перспектива довольно мрачная. Кто поручится, что я доживу до счастливого свидания с вами? Можно лишь опасаться осложнений в политической жизни и быть может возвышения на страшные по своей ответственности в эту эпоху неизмеримой разрухи посты.
Ну, я на все готов. Лишь бы видеть вас!
Если будет заключаться мир — очень постараюсь попасть в нашу миссию за границу.
Только что приходили ко мне по делам, и я внезапно убедился, что страшно хриплю. Простудился.
Ну, моя деточка, благословляю тебя и Тото.
Начинается: один за другим приходят просители и часто по таким невозможным пустякам. Будьте счастливы, мои милые, милые, обожаемые.
Возможно, что 30 поеду на 3 дня в Москву. Впрочем, как можно загадывать? Не знаешь, в сущности, что будет завтра.
Просили тебе кланяться Бончи и Суворов. Не помню, писал ли я тебе, что Суворов теперь Ярославльский городской голова. Он — большевик, но из тех, кто ближе к ‘Новой Жизни’, а Ленька, его мальчик, — левый большевик, ссорится с отцом, называет его оппортунистом, а отец его — анархистом. Вообще среди зеленой молодежи, слава богу, заметно сильное большевистское движение.
Целуй Тото.
Тебя целую много, крепко, нежная моя золотая мечта.

Твой Толя.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.99-100.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 39.

0x01 graphic

N 55

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[16 (29) сентября 1917 г.]

Дорогая Нюрочка,
В первый раз заснул как убитый и спал целых 9 часов! Это тебе показывает, что пока спать ‘отпустили’. Зато проспал весь срок и страшно тороплюсь. Но не могу не написать тебе хоть пару строк.
Я получил твою телеграмму: aimons, embrassons* .
Страшно обрадовался, потому что давно-давно не имел новостей от вас. Но зато удивился: что же — ждать или нет?
Меня этот вопрос страшно волнует. Хорошо еще, что в обоих решениях есть своя сладость: если окончательно решили остаться в Швейцарии на зиму — сосредоточу все помыслы на том, что зато Тото в безопасности, не подвергается ни страшному 24-дневному (так ехал Морозов) путешествию, ни здешним напастям и треволнениям. Я верю, что доживу до вас. Сегодня же пошлю 500 р. тебе. Постараюсь посылать столько же ежемесячно. За 400 в месяц можно ручаться. В крайнем случае, сожмусь сам — и 500 гарантирую. Конечно, если не будет ‘землетрясения’.
Люблю вас безумно, мои ангелы — хранители. Жду с нетерпением ваших писем.
Целую, целую, целую.

Ваш папа.

Д. И. Лещенко очень кланяется, Аркадий — тоже. Они работают молодцом. Полянский — член рабочей управы. Безработный будет, вероятно, членом Центральной городской управы.
Посылаю мою, к сожалению, слегка сокращенную речь в Думе.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.101.

Автограф.

0x01 graphic
*Любим, обнимаем (фр.).
0x01 graphic

N 56

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[22 сентября (5 октября) 1917 г.]

Дорогая деточка,
Пишу тебе в довольно тяжелом настроении. Причин тому две: одна — общая и одна — частная.
Общая — это ход Демократического совещания.
Будь собран съезд Советов — обстановка была бы совсем другая, чем в июне. Можем с гордостью сказать — отчасти, и в большей части благодаря нашей работе — Советы — это сейчас мы!
Но нам подбросили в наш революционный огонь новые вороха всякого подмоченного топлива, лжесоветского, и вот мы вновь окружены самой душной ненавистью.
Ты, вероятно, давно уже прочла в минуту, когда читаешь это письмо, о вчерашних событиях, о срыве ‘ими’ всех нами предложенных реальных компромиссов, об убогом решении конфликта, предложенном Церетели, о его новой фальсификации на вчерашнем — 21/4* сентября — заседании, о нашем уходе с собрания. Все это не весело.
Конечно, мы страшно выросли и растем. Но раскол в демократии все-таки явление, которое всем приходится учитывать и которое дает довольно жуткий прогноз.
Вторая причина — колоссальная трудность в отсылке тебе денег.
Когда ты будешь читать это письмо, ты уже получишь первые 500 рублей через правительственную кассу. Помни, ради бога, что страшное опоздание с их высылкой — не моя вина. Вторые 500 последуют скоро. Возможно, что ты их тоже получишь еще до этого письма. Я получил разрешение посылать тебе ежемесячно по 500 руб., так что теперь это, наконец, кое-как урегулировано. Если курс рубля падет еще ниже, то, вероятно, разрешат высылать 600. Все дело в разрешении — достать же денег, т.е. заработать пока нетрудно. Работы подавляющее количество.
Сплю 4-5 часов в ночь, никогда не больше. В общем не устаю, благодаря подъему.
Удручен тем, что ты мне ничего не пишешь. Этого я никак не могу понять!
Или мои письма до тебя не доходят. Кстати, среди злобных, искаженных, звериных лиц меньшевиков и с-ров, оравших на нас, когда мы уходили с собрания, я узнал лицо Якова, помнишь, каприйского.
Вообще, только внутренняя наша большевистская дружба немного смягчает удручающую атмосферу ненависти, которой мы дышим.
Впрочем, есть и исключения. Например, исключительный успех имел реферат о задачах национального театра, прочитанный мною перед артистами Александринского театра, по их желанию.
Жалею, что в последние 3 дня проклятая политика опять целиком отвлекла меня от гораздо более мною любимого городского дела.
Крепко целую тебя. Детишкам пишу.
Твой Толя, который всем сердцем тебя любит.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.102-103.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 39-40.

0x01 graphic
* 4 октября
0x01 graphic

N 57

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[24 сентября (7 октября) 1917 г.]

Дорогая моя Нюрочка,
Вчера я получил сразу 3 твоих письма. Самое ‘свежее’ из них от 18 августа н[ового]ст[иля]! То есть шло оно ни мало ни много 50 дней!! Это же ужас!
Но все же меня страшно обрадовали милые, полные любви письма. По моим вычислениям они были написаны как раз, когда я сидел в тюрьме.
Особенно тронуло меня твое письмо о крещении Тото. Я даже прочел его Лещенкам.
Вчера же получил твою телеграмму, шедшую 13 дней. Из нее вижу: 1) что у вас все благополучно, 2) что вы не собираетесь сюда ехать.
В моем образе жизни, поэтому, наступит некоторый переворот. Мои друзья Сухановы наняли большую, удобную квартиру на Шпалерной. Там есть для меня отличная комната, которую они предлагают мне за 50 руб. в месяц. Как ни милы ко мне Лещенки, но я же знаю, что стесняю их. Да и комната несравненно лучше. Перееду я туда с 10-12 октября ст.ст. Проживу там, если ничего особенного не случится, до твоего приезда.
В городских моих делах тоже есть одна новость: образование Комиссии по улучшению питания детей: в нее входит товарищ министра, товарищ городского головы князь Аргутинский и много всяких персон и простых смертных. Твой Тото будет там председателем. Само дело важно и интересно.
Что я выбран во ‘Временный совет Российской Республики’ — ты, конечно, знаешь. Это — последнее дело. Город занимает гораздо большее место в моих интересах.
Очень сержусь, что до сих пор типография задерживает мои брошюры. Сейчас пишу по заказу ЦК об Учредительном собрании. В Учредительное собрание я пройду непременно, именно от города Перми. Как сложатся к тому времени обстоятельства, и насколько придется работать в Учредительном собрании, не знаю.
Начну посылать тебе в письмах наиболее замечательные статьи из ‘Рабочего пути’59. Конечно, они будут иметь для тебя, вследствие опоздания, лишь исторический интерес, но все-таки…
Между прочим, мы собираемся издавать еще и муниципальный орган. Его, т.к. в нем я буду много участвовать, и ‘Просвещение’ я буду тебе вообще посылать.
Что поделаешь? — Сожмем сердца и потерпим. Мир будет еще до зимы, и зимой пойдет демобилизация. Увидимся либо весною в России, либо зимою за границей, если удастся поехать. Маленького сына бешено зацелуй от меня. Детки вы мои, печальная, далекая вы моя радость!
Сегодня я тебе телеграфирую. Завтра или послезавтра сделаю некоторые демарши для посылки 2×500 руб., которые ты, по моему расчету, получишь 30 октября н.ст. (А первые 20.X). Письмо же это ты получишь позже, вероятно, 7-8 ноября. Так?
Целую вас крепко, крепко.
Привет Над.Сам.[Кристи], Ел.Алекс.[Могилевской], детишкам. Желаю вам всем счастья.
Тебя люблю безумно, чудная моя мечта.
Ради бога, не забудь послать карточку Тото. Непременно! Скучаю без его образа. На твою — часто смотрю.

Твой Тото-старший.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.104-105.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С.40.

0x01 graphic

N 58

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

25 сентября (8 октября) [1917 г.]

Дорогая детка,
Вчера я в первый раз за все это время был в театре. Неожиданно выдался свободный вечер. Вещь крайне редкая. Попал в Музыкальную драму на ‘Черевички’ Чайковского. К сожалению, опера оказалась ‘так себе’, исполнение недурное, постановка посредственная. А жаль. Потому что хороших спектаклей в Петрограде немало, только выбирать я не могу. Вскоре будет также два Скрябинских концерта под управлением Куссевицкого. На один, кажется, смогу пойти. Очень хочется. Вообще для музыки, чтения и даже — увы! для диктования брошюр не остается времени. Приходится действовать при помощи стенографических записей лекций. Но это техника хорошая. Прочел я зато много полезного в тюрьме и даже написал 2 акта Дон-Кихота. А дальше двинуть, очевидно, надолго не смогу.
Вокруг меня начинается кое-какая группировка сил. Дм. И. Лещенко все теснее со мной связывается. Очень поддерживает молодой преподаватель драматической школы т. Игнатов. Затем (уехавший, впрочем, на месяц) певец Мариинского театра — Александрович, актер т. Соловей, Л.М. Рейснер и некоторые другие. Дальше будет больше.
Но центр тяжести всему — политика. Время крайне тревожное. Я заявил, правда, что до некоторой степени ухожу от политики, хотя я, разумеется, выбран в Демократический совет, но я туда не хожу. Однако на деле-то от политики не уйдешь. Буржуазия готовится наступать. Силы крайне левой быстро растут. Меньшевики и эсеры качнулись опять направо, средние — наиболее надежные пути, видимо, закупориваются и можно ждать острого конфликта. А тогда? В ту или другую сторону, но ситуация явным образом должна резко измениться. Мы строим торопливо. Не так плохо, хотя сил маловато, а препятствия чудовищно велики. Но главное — мы строим на вулкане.
Хорошо то, что моя роль первой скрипки в культурно-просветительском деле получила широкое признание и среди большевиков, и в Советах вообще, и в Думе, и в пролетариате, и даже среди специалистов. Если буду жив, и политика даст хоть какие-нибудь возможности культурной работы, то в этой области я создам немало ценного. Надеюсь, по крайней мере…
Ужасно, что ты не пишешь. Я не могу взять этого в толк. Остается у меня лишь одно горько-утешительное предположение, что письма твои задерживаются и не доходят.
Между прочим, если бы ты все же смогла приехать: квартиру за разгрузкой Петрограда найти можно было бы. Пока же можно было бы пожить у Сухановых, у которых есть совсем свободные 2 комнаты. Но это… пустая, как я вижу, надежда.
Одно теперь — пережить эту зиму. Думается, что если переживу, то не только увижу вас, моих ненаглядных, но и выйдем мы все на твердую дорогу.
Я тебе писал о деньгах. Разрешено мне высылать вам по 500 р. в месяц. Первые послал, хотя с чудовищным опозданием. Вторые смогу послать 1 октября старого стиля (пойдут 7 — надеюсь на валюту). А дальше каждого 1-го. При падении рубля разрешат высылать — 600.
Целую вас крепко, мои дружочки, мои ангелы, мои грезы сладкие! Когда же, когда же!?
Твой Тото старший.
25/IX.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.106-107.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

N 59

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[26 сентября (9 октября) 1917 г.]

Дорогая деточка!
Получил твою телеграмму. Ужасно счастлив, но вместе с тем спрашиваю себя: едешь ли ты одна? Как-то ты будешь без Тото? И когда эта первая возможность?
Во всяком случае после твоей телеграммы я решил не переезжать от Лещенко к Сухановым, а ждать более точного твоего ответа на мою телеграмму сегодняшнюю и искать для нас гнездышко. Ах, Нюра, какое бы было счастье, если бы наша маленькая семья опять собралась.
Многое заставляет меня думать, что мир (хотя, вероятно, преподлый) будет заключен еще до зимы. Но, конечно, пойдет болезненный процесс демобилизации. Если ты приедешь без Тото, то его придется привезти лишь весною…
Но что я пишу! Ведь письмо в лучшем случае дойдет до тебя через месяц и все уже будет ясно. Самое неприятное — пересылка денег. Я едва добился послать тебе 500 р., да и то не уверен. Что тут делать? Деньги у меня есть, а высылать за границу безумно трудно. Старайся устраивать себе кредит. Повторяю, денег у меня достаточно. Я могу поднакопить быть может сразу переслать с какой-нибудь оказией. Конечно, ко времени получения этого письма ты первую сумму (надеюсь — 500 р.) получишь, и вторую (тоже 500 р.) я пошлю в первых числах октября. Если, конечно, — ты не сообщишь мне, что выехала.
Как ты уже знаешь, вероятно, я уже упрочился на посту товарища городского головы. Работа эта меня страшно увлекает. Вообще, несмотря на ужас продовольственного и военного положения, я был бы счастлив, если бы не разлука с вами.
Почему ты так страшно редко пишешь?
Детка моя, как люблю тебя, как люблю цветочка нашего! Мне все-таки как-то жутко думать, что он некоторое время будет, пожалуй, жить без нас обоих.
Если бы случилось так, что ты выехать не могла бы до мира (а значит, вероятно, до весны), то непременно пришли портрет Тото. Я очень без него скучаю.
Целую вас крепко, мои любимцы. Надо торопиться на общее заседание управы.
Целую, целую.
Передай мой горячий привет Арамису* и Кате**, расцелуй детунцев***.
Вы, конечно, уже знаете, что Владимир Андреевич [Могилевский] товарищ городского головы в Керчи?
Твой Тото.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.108-109.

Автограф.

0x01 graphic
*Н. С. Кристи.
** Е. Могилевская
*** Дети Кристи (Наташа, Леонид и др.)
0x01 graphic

N 60

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

27 сентября (10 октября) [1917 г.]

Дорогая Нюрочка,
Я просто плакать готов! Сначала вытащили у меня на траме красненький Вевейский кошелечек — память о тебе, потом украли стило, который ты мне подарила (теперь у меня есть другой — подарок Дмитрия Ильича [Лещенко]), а вчера украли и мои прелестные часики, которым все так завидовали!
Сегодня я купил другие. Знаешь за сколько? — 120 р.!! и ничуть не лучше тех, что были. А ведь они стоили всего 45 франков!
Особенно жутко мне, что уходят из моих рук одна за другой вещи, которые меня связывали с вами. Это невыразимо грустно. Но ничто, никогда не способно ослабить моей нежности к вам, ни на волос. Не меньше, а больше, чем когда бы то ни было, вспоминаю я о Вас, и люблю Вас, и говорю о вас с восхищением, которое вызывает, могу сказать, умиленную насмешку надо мною.
Вчера я встретил каприйского Бориса [Косарева]. Он — чудесный партийный работник-большевик, председатель Совета Рабочих и Солдатских депутатов в Томске. Приехал в Петроград только на побывку. Очень бодр. Наказывал тебе кланяться, говорил с восхищением о тебе вообще, и со скорбью и недоумением, что в такое время — ты не здесь.
Что же ты не пишешь? Не грех тебе так меня мучить?
Я сильно работаю в городе. Хотя всюду выбран (в том числе в предпарламент), но по моей просьбе несколько освобожден от части политических обязанностей, но все же не от митингов и лекций.
Работаю так интенсивно, сплю так мало, что продолжаю сильно худеть. Но очень бодр. Не могу назвать себя счастливым только потому, что вы, мои ненаглядные, не со мною!
Жажду вас невыразимо.
Мир — все возможнее. Господи, — только бы дожить до блаженнейшей минуты, когда увижу вас и расцелую.
Пиши, ради бога — пиши! Ведь, вот сегодня я уже 3 недели без известий о тебе, включая сюда и телеграммы.
Был у меня Павел Кристи с неосновательной и даже несколько нахальной просьбой о добывании места и оклада и т.п. Но от него узнал, что будто М.П. [Кристи] и Вл.Андр.[Могилевскому] довольно туго приходится в порядочно-таки реакционной Керчи. Мы тут друг с другом так плохо сносимся, что, если знаешь о них что-нибудь — напиши.
Привет Над.Сам.[Кристи] и Е.Ал.[Могилевской].
Тысячу раз целую тебя и Тото.

Твой Толя.

27/IX.
РГАСПИ. Ф. 142. Оп.1. Д.12. Л.110-111.

Автограф.

0x01 graphic

N 61

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

29 сентября (12 октября) 1917 г.

Милая деточка,
Опять нахлынуло на меня так много дела, что только в небольшом перерыве заседания общего присутствия Управы могу набросать тебе несколько слов.
Особенно нового ничего. Вот разве только то, что я выбран от профессиональных союзов России их представителем в Государственную Комиссию по народному образованию. Это хорошо, но хорошего без худого не бывает: из-за этого мне придется отказаться от концерта, на котором я в первый раз услышал бы симфоническую музыку Скрябина. Вообще дела так захватывают, что на собственную культуру остается крайне мало времени. Ну вот… зовут к Городскому Голове. Сегодня придется ограничить письмо этой парой строк, да посылкой тебе миллиона горячих поцелуев для тебя и Тото.
Бальц ушел-[таки]. Малянтович (новый министерский состав) смущен характером нашего ‘дела’. Сейчас очень сказывается только отсутствие Ленина и Зиновьева 60. И это, конечно, достаточно досадно. А.М. Коллонтай работает и велит тебе кланяться.
Целую.
Хочу, чтобы ты ни одного дня не оставалась без письма, по крайней мере, по моей вине.

Весь ваш папа Толя.

29/IX.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.112.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 40-41.

0x01 graphic

N 62

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[2 (15) октября 1917 г.]

Дорогая моя, обожаемая моя, Мышка.
Каждое письмо мне приходится начинать с жалобы на непомерное количество работы. Но я удовлетворен ею.
Сегодня, например, я председательствовал в Комиссии по улучшению питания детей, организовал ее и вообще существенно двинул вперед это существеннейшее дело.
Сейчас еду в Государственную комиссию по народному образованию, где должен помочь окончательно похоронить наивный закон о бесплатности школы, фактически сводящийся к подарку 11.000.000 рублей родителям испеченных гимназистов из скудного народного кармана.
Затем читаю в Литературном народном университете реферат на тему ‘Кризис современного искусства и выход из него’. Так что успеваю все делать понемногу. Мною довольны. Пролетарско-солдатская аудитория признает и по-настоящему любит рядом с Троцким только меня. Интеллигенция же ненавидит Троцкого, а меня сильно выделяет из всех большевиков. В общем у меня недурное положение. Но что ж так? Положение России ужасно и сердце болит все время за нее. С нею пропадаем мы все.
Вчера заехал к Михаилу. Он безобразно и жалко постарел. Кадет, брюзжит, ругается. Меня все же встретил дружелюбно, хотя и назвал тигром. Очень удивился, что я худ, так как на карикатурах меня изображают ‘с брюшком’. А я так, действительно, похудел!
Михаил занимается коллекционированием книг по искусству, литографий, гравюр и т.п. Коллекция у него богатая и сделана со вкусом и знанием.
Люба меньше постарела, хотя совсем седая. Лева — офицер-летчик. Все ненавидят большевиков.
Конечно, больше не пойду.
Вновь отыскалась Эмилия Орестовна, адрес которой я потерял. Хочет зайти ко мне в Управу повидаться. Напишу тебе мои впечатления о ней.
Довольно часто вижу М.Ф. [Андрееву]. С нею придется много работать вместе. Я — председатель Комиссии по заведованию Народными домами, а она и Можжевелов товарищи председателя. Вернулся Алексей Максимович [Горький] более сумрачно и пессимистически настроенный, чем когда-нибудь. Усрамные оды его и Кассандравы пророчества прямо тяжко слушать.
Пермь, Смоленск и др. города, в которых выставлена моя кандидатура, требуют меня, но это было бы ужасно для моего коренного — городского культурно-просветительного дела.
Страшно часто думаю о том, увижу ли вас? В этом не может быть никакой уверенности. Люблю вас безумно, какой-то бесконечно печальной и светлой любовью.
Посылаю тебе статью из ‘Рабочего пути’ для характеристики наших планов и настроений в текущем начале октября 61.
Тото целуй, моего Кро-кро. Кланяйся друзьям.
Вторые 500 рублей выслал. Третьи смогу послать лишь в начале ноября (русского).

Твой Тото-старший.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.114-115.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С.41-42.

0x01 graphic

N 63

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

5 (18) октября [1917 г.]

5-18/X
Дорогая детка,
Я сейчас получил и прочел 2 твоих письма: от 24 и 25 августа. По-видимому, ты совсем незадолго до этих дней узнала о моем аресте. Это поздно. Почта шутит вместе с телеграфом всякие шутки. Например, эти твои письма дошли до меня на 54-53 день по отправке!
Я был арестован 22 июля, т.е. по Вашему стилю 3 августа, так что 22 августа накануне того дня, когда ты писала, я был уже на свободе. Ты пишешь, что не получала от меня писем 2 месяца? Ну это уже перерыв полицейского характера. Я все время до 3-5 (т.е. 18 по Вашему стилю) писал тебе ежедневно. От 5 до 22, до дня ареста, все же довольно часто: 3-4 раза в неделю. Чаще не удавалось — время было ужасное. Три раза я был на волоске от смерти. В день ареста тебе послали 2 телеграммы (жена Лебедева [Полянского] и жена Каменева), затем три недели я не мог тебе писать. За 3 дня до меня вышел Каменев, послал тебе обнадеживающую телеграмму, а затем телеграфировал тебе о моем освобождении я сам.
Выйдя из тюрьмы, я нашел твое письмо и телеграммы, в которых ты писала, что едешь. Я стал ждать, посылал тебе телеграфные запросы о том, где ты, едешь ли?
Наконец, после нескольких дней (6-7) ожидания, стал посылать ежедневные открытки на авось, через Лондон. Потом пришло твое письмо, в котором ты писала, что письма через Геллера, в общем, доходят, и телеграмма, в которой ничего не содержалось об отъезде из Швейцарии, тогда я вновь возобновил ежедневные письма через Геллера и продолжаю посылать их по сей день.
С громадным волнением читаю твои милые, благородные, глубокие письма. Часто плачу над ними. Но не подумай, что я вообще грустен и разнюнился. Я очень бодр и работаю за десятерых, готов ко всему. Внутри же меня не гаснет ни на минуту одно желание: увидеть вас обоих!
Сейчас внешне спокойнее. Удается много работать в области творческой культурной работы. Конференция пролетарских просветительных обществ, мною предложенная и подготовленная, соберется через 10 дней и выделит 4-5 пролетарских культурно-просветительных организаций, которые внесут некоторое единство в великий и обильный хаос культурных исканий в петроградских низах. При Городской думе я создал (вчера провел) объединяющий всю культурную работу города Городской просветительный совет, в котором буду председательствовать. Скоро начну огромные работы по реформе Народных домов и всего вообще городского культурно-просветительного аппарата. От политики удалось несколько отойти. Но это только кажется, потому что идет передышка. Скоро оттуда раздадутся опять глухие удары, предвестники новых потрясений. Но и сама политика только надстройка: основная болезнь наша — разруха, вызванная войной. Это нас погубит. Я часто думаю с горечью, что вся наша работа на поверхности пойдет насмарку, ибо, так сказать, вся земля-то проваливается.
Вчера был у нас острый конфликт города с главнокомандующим 62. Это — хорошо. Хорошо, когда кадетской реакции не удается загнать клин между правой демократией и нами, а приходится бить по всей демократии. При такой ситуации мы всегда побеждаем. Словом: сейчас недурно, но беда надвигается, лед под ногами трещит.
Целую и благословляю вас.
Ваш папа.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.116-117.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 42.

0x01 graphic

N 64

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

7 (20) октября [1917 г.]

Дорогая детка,
Готовятся грозные события.
Завтра напишу подробно. А сейчас хочу еще приписать только, что безумно люблю вас, что всей душой верен вам, что страстно жажду видеть вас, что весь ваш, твой и Толюшок, и здесь мы в вечности.
*Прошу меня извинить, мой Кро-кро, что я не посылаю тебе художественных открыток — их нет в Петрограде. Но я тебе обещаю, что я их закажу, и ты будешь получать их каждый день. Никогда, никогда не забывай твоего папу. Я тебя нежно обнимаю.

Твой папа*.

Прилагаю характерный N ‘Рабочего пути’.
7/X.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.118.

Автограф.

0x01 graphic
* Текст, заключенный в **, дан в переводе с французского языка.
0x01 graphic

N 65

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[9 (22) октября 1917 г.]

Дорогая Нюрочка!
События бегут, но ближайшие перспективы остаются неясными даже для нас, стоящих очень близко к одному из центров ситуации.
Возможно большое обострение положения.
Возможен и такой исход, что правительство, предвидя бурные формы протеста в случае дальнейшей отсрочки Учредительного собрания, таки всерьез соберет его. Учредительное собрание, которое можно до некоторой степени подтасовать, благодаря темноты крестьянской, для них меньшее зло, чем переход власти в руки нынешних, очень левых Советов. Учредительное собрание, конечно, обозначит собою крах помещичьей власти, но может быть и только, власть же Советов раз навсегда и очень серьезно пошатнула бы самую власть капитала.
Что касается меня лично, то, во-первых, я очень много выступаю. В субботу и воскресенье даже по два раза, что трудно. Мне страшно хочется быть в постоянном контакте с массами. Но я зарвался. 16-19 у меня конференция 63 и, не считая этих дней, у меня все дни разобраны до 22 числа. Так нельзя. Это утомительно и от этого страдают другие дела. Я выполню обязательства, но дальше буду выступать только 3 раза в неделю, считая воскресенье. Это решено.
Городское дело идет. Ничего нового пока в этой области нет.
С литературой тихо. Последнее время нигде не пишу — нет времени.
Напиши мне непременно, сколько ты до сегодняшнего дня получила от меня денег: я послал 300 руб. с Гроссманом (в конце русского июля) и потом два раза по 500 руб. (423 фр. и 411 фр.). Получила ли? Следующие деньги ты получишь, по моему расчету, в конце вашего ноября. На днях (завтра, вероятно) я тебе телеграфирую оплаченный запрос о здоровье Тото. Мне приснился в ночь на 8(21) очень страшный сон про него. Здоровье мое хорошо. Погода портится. Настроение в городе настороженное. Немецкая опасность довольно реальная. Продовольствие очень критически стоит. Вообще неважно. Но будем надеяться. Ужасно часто думаю о тебе, будет ли еще счастье? Наше общее? Твое — мое — Тотошино? Или за всю огромную и самоотверженную работу, которую я сейчас веду, счастьем уже заранее оплачено? Постараюсь на днях послать тебе карточку, чтобы ты меня видела в моем новом ‘худом’ виде. Мне нравится. Я стал фигурой — подобен себе, когда мне было лет 25. Лицом, кажется, несколько постарел, но не очень. Пришли. Приходится кончать. Целую крепко.
Твой Тото-старший.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.119-120.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 42.

0x01 graphic

N 66

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

10 (23) октября [1917 г.]

Дорогая деточка,
Сейчас 6 часов утра, совершенно темно, я пишу тебе при лампе. Ведь вот беда-то! Только последние 3-4 дня я наладил немножко свою жизнь таким образом, чтобы ложиться в 12-1 спать и вставать в 8-9, шло было, а сегодня лег в 1? , а в 5? проснулся и по-видимому, не удастся заснуть. Это скверно, силы надо беречь.
Например, завтрашний день. С утра мне надо зайти к Сухановым, привести в порядок стенограмму одной моей лекции. Потом с 11-12 диктовать в Управе бумаги и статьи по Комиссии по улучшению питания детей и по Комиссии заведования Народными домами. 12-1 у меня прием, и кто только в это время не бывает. В 1 удается в Управе же наскоро пообедать и сейчас же — на заседание общего присутствия. В 3 на общем присутствии надо будет улаживать типичный конфликт, стачку фармацевтов. В 4 дня заседает художественный отдел Комиссии по заведованию Народными домами. В 8 — реферат на Васильевском острове о культурных задачах рабочего движения. Так что за весь день может быть один час отдыха перед рефератом (буду пить чай у А[лексея] М[аксимовича]), да надежда освободиться из колеса в 11. Если даже исключить перерывы, то мой рабочий день составляет 12 часов битых!
Молодой, очень талантливый художник Шафран по поручению 1 рабочего философского кружка делает с меня портрет масляными красками. Чтобы присмотреться ко мне, он сделал 7-8 эскизов. Один из них я посылаю тебе* . Говорят, очень похоже, но утверждают, что я на нем выгляжу старше, чем на самом деле.
Милые, милые мои существа! Увижу ли вас я когда. Мы на вулкане, Анюта. Озлобление против нас колоссально растет на правом полюсе, и приверженцы его множатся. Растет страшное недовольство — и в рабочей, солдатской, крестьянской среде, оно здесь пугает меня — теперь много анархического, пугачевщинского. Эта серая масса, сейчас багрово-красная может наделать больших жестокостей, а с другой стороны, вряд ли мы при зашедшей так далеко разрухе сможем, если даже власть перейдет в руки крайне левой, наладить сколько-нибудь жизнь страны. И тогда мы, вероятно, будем смыты той же волной отчаяния, которая вознесет нашу партию к власти. Кадеты как будто на это и держат курс!
Сколько хорошей, культурной работы вокруг! Какие богатые возможности… Но политика с неумолимой остротой ставит вопрос, и я, мои прогнозы неуверенные и довольно мрачные. Лично это формулируется для меня все также: увижу ли я вас, мои родные?
Попробую еще заснуть. Здорово было бы, если бы удалось, и если бы во сне увидеть мне вас, моих далеких и близких.
Целую вас крепко, нежно и печально.

Весь Ваш Тото-папа.

10/X.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.121-122.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 42-43.

0x01 graphic
* РГАСПИ. Ф. 142. Оп. 1. Д. 12. Л. 123.
0x01 graphic

N 67

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

12 (25) октября [1917 г.]

Дорогая Мышка,
Сегодня встал слишком поздно (это хорошо — отдохнул). Надо ехать в Управу, и целый день отдохнуть будет некогда. Но не хочу, чтобы хоть 1 день ты была без письма, поэтому пишу хоть несколько строк.
Горький читал мне, Тихонову и Шаляпину новую пьесу — ‘Старик’. По-моему довольно посредственно.
Сам я пишу сценарий для пантомимы в Народном доме. Что выйдет, не знаю. Времени слишком мало, день за днем откладываю.
На фронте — спокойно. У нас — не разберешь. Положение опасное, но, как будто, непосредственным обострением не грозит.
Думаю неотступно о вас обоих. Обожаю вас.
Завтра напишу письмо побольше. А пока целую крепко-крепко.
Получила ли деньги?
Зацелуй свеженькие Тотошкины щечки.
Поклон Н.Сам.[Кристи] и Ел.Ал.[могилевской].
Целуй детишек.

Твой верный Толя.

12/X.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.123.

Автограф.

0x01 graphic

N 68

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

13 (26) октября [1917 г.]

13 — 26/X.
Родная девочка,
Сегодня я опять сразу получил от тебя несколько известий, а именно твое письмо от 16 (3) сентября, которое шло 40 дней, телеграмму от 13 (1) октября, шедшую 12 дней, и телеграмму от 15 (3) октября, шедшую 9 дней.
На телеграммы я ответил сейчас же телеграммой.
Положение в стране острое и беспокойное. Во-первых, я лишен сейчас возможности делать какие-либо демарши, так как после ухода большевиков из Предпарламента наше влияние в правительственных кругах окончательно равно нулю. А, во-вторых, как не пламенно хочется мне видеть вас, но время столь страшное, что его необходимо переждать.
Впрочем, все уже будет ясно (ох, дай бог, чтобы хорошо!), когда ты будешь читать это письмо (если будешь!).
Ведь вот в твоем милом, милом письме, полученном сегодня, ты пишешь, что посылаешь письма каждый день. Бедное дитя! И бедняга твой Тото старший! Когда я получаю одно письмо в неделю, я считаю себя счастливым!
Я тоже пишу тебе каждый день. Неужели и ты получаешь мои письма также редко?
Я люблю перечислять тебе, что сделал за день. Это хороший способ дать тебе представление о моем житье-бытье.
Итак, четверг, 12 (25).
Утром встал в 9. Сейчас же пришел живописец Шафран, которому я позировал ? часа. Потом наскоро выпил чаю. Набросал тебе очень короткое письмо. Поехал в Думу на траме. Мой автомобиль сломан, чинится.
В Управе в первый раз работал с новым моим секретарем (по Комиссии по улучшению детского питания) тов. Адамович, пожилой, очень преданной большевичкой. Кроме разных дел по Комиссии — продиктовал последнее обращение оргбюро по созыву I Общегородской конференции пролетарских просветительных обществ.
Затем наскоро пообедал тут же в Управе. Посредственный обед — 4 рубля (в ресторанах немного лучше, но за 7 рублей). Затем был на заседании Комитета Союза городов Северной области, где принимал деятельное участие в выработке нового проекта устава Союза городов 64.
Вернулся в Управу на заседание Театрального отдела при Комиссии по заведованию Народными домами. Обсуждали порядок выработки репертуара и постановки пьес. Принят целиком мой план при слабых попытках возразить со стороны Марии Федоровны.
В 6 часов выступил с большой политической речью перед собранием федераций городских служащих (не рабочих — те большевики). Несмотря на кадетско-меньшевистские настроения аудитории и некоторую резкость (хотя все-таки со свойственной мне деликатностью), имел недюжинный успех. Гр. Клем (Городской голова) демонстративно жал мне руку.
Потом заседание Совета, т.е. высшего учреждения по заведованию Народными домами. Обсуждение вопроса о приглашении полуфутуристского левого блока художников для декорирования нашего большого зала народных гуляний. Юношеский наскок молодежи. Тонкое и ловкое нападение Марии Федоровны. Не хвастаясь — блестящая речь о задачах народных гуляний и декораций им соответствует со стороны твоего покорного слуги.
Единогласное принятие моей резолюции, ставящей дополнительные условия блоку. Демонстративное рукопожатие графини Паниной, слова доброй барыни: ‘Вы — большевик. Я не люблю их. Но Вы меня победили сегодня. Народные дома в хороших руках’. Лестно…
Отправляюсь в Народный дом, где Мария Фед. [Андреева] читает труппе по рукописи превосходную пьесу Гольсворти* ‘Борьба’. Кончаем в 12 ? ночи. Я обещаю труппе в субботу вечером дать им анализ пьесы. Это принимается радушно.
Мирский (довольно черносотенный актер) заявляет: ‘Ваш первый разговор с труппой произвел сильное впечатление. Труппа просит Вас прочесть ей реферат о задачах театра для народа’.
Возвращаюсь в 1 час. Лещенки ‘преждевременно’ спят. Ем кусок колбасы с хлебом и пью холодноватый чай без сахара.
Вдруг вижу телеграммы и письма от тебя. Читаю их с волнением. Долго думаю о вас.
На сон грядущий читаю трагическую брошюру Ленина ‘Грозящая катастрофа’ 65.
С тяжелым чувством засыпаю. Вижу кошмары. Просыпался порой, вспоминал о вас. Грущу. Потом и себя я спрашиваю: ведь я же работаю всей душой, не покладая рук, ужели за все это — провал?! Гибель?! Хочется жить, работать, строить, любить вас, видеть вас… Опять кошмарные сны. Утро. Пишу тебе. Жду Шафрана. Портрет будет хороший. Если я не уцелею в бурях — разыщи этот портрет.
Я вас нежно и грустно целую.

Тото старший.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.125-127.

Автограф.

0x01 graphic
* Д. Голсуорси.

N 69

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

14 (27) октября [1917 г.]

Дорогая детка,
Я не уверен, что буду иметь время написать тебе завтра утром, потому пишу ночью.
Скверно. Очень скверно.
Продовольственный вопрос стоит ужасающе. Голод у ворот. Что-то будет.
А так бы хорошо можно было работать.
Может быть начинается конец. Тогда прощайте, дорогие, но помните, что я навек с вами: тут и ТАМ.
Помните, что люблю вас больше жизни и верен вам целиком.
Нюра, Нюра, чего бы я не дал, чтобы расцеловать тебя и Тото! Страшно устал, было много тяжелых впечатлений и много работы.
Прости за короткое письмо, но измучился. Поздно.
Прилагаю наше обращение о конференции, которую я в значительной степени лично подготовил.
Целую, целую, целую!
Грустно мне, детка. Но долг я выполнил, и выполняю, и выполню.
Твой Тото-старший.
14/X
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.128.

Автограф.

0x01 graphic

N 70

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[18 (31) октября 1917 г.]

Дорогая Нюрочка,
Страшно занят, потому что идет моя конференция, мое детище, первая основа социалистической культурной организации.
Прежде всего, о маленьком несчастье. Вскакивая на трамвай, я упал и довольно сильно расшибся: хожу с распухшим и ободранным носом. Вся эстетика пропала окончательно.
Это очень мешает тому, что я массу [времени] работаю на конференции и со всех сторон слышу выражения удовлетворения этой моей работой.
Посылаю тебе 2 наиболее толковые статьи о первом дне конференции: из ‘Вестника Городского самоуправления’ 66 и из ‘Рабочего Пути’.
Главная работа шла во 2 день. Я работал в театрально-художественной и литературной секции, кроме того, в клубной. Провел 3 резолюции. Страшно доволен. На конференции более 400 человек, из них более 200 — с мандатами. Необыкновенно светлое впечатление производят выступления рабочих.
Я должен сегодня ограничиться этим замечанием, да и завтра смогу прислать тебе лишь ‘записку’. Ложусь поздно, встаю рано, работаю, как каторжник, но это все ничего. Послезавтра напишу подробное большое письмо.
Продовольственное положение все так же критично: это самая ужасная сторона ситуации.
В политике, кажется, менее остро. Мы образовали нечто вроде блока правых большевиков: Каменев, Зиновьев, я, Рязанов и др. Во главе левых стоят Ленин и Троцкий. У них — ЦК, а у нас все руководители отдельных работ: муниципальной, профсоюзной, фабрично-заводских комитетов, военной, советской.
Залевский тебе кланяется и просит непременно прислать ‘Cosmos’ Барнаволя.
Надо ехать. Страшно поздно уже, немного устал.
Целую вас крепко, мои радостные грезы.
Ваш рара.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.129-130.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 43.

0x01 graphic

N 71

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[19 октября (1 ноября) 1917 г.]

Дорогая Нюрочка!
Как я писал тебе в прежнем письме, я смогу сегодня написать тебе только коротенькую записку. Сегодня последний день конференции.
Что же будет?
Вот роковой и многосодержательный вопрос. Но некоторое хорошее дело все-таки уже сделано.
Я получил вчера твое письмо от 8 октября нового стиля. Порадовал меня самый факт его получения на 23 день после писем, приходивших на 40 и даже на 50. Но ты вновь пишешь в нем, что посылаешь письма почти каждый день: я получаю некоторые, но очевидно не все, ибо уж никак не чаще 2 раз в неделю.
Письмо твое немного грустное, бедняжечка моя. Что-то будет? Очень, очень, очень грозная ситуация. Нюрочка, мы на вулкане.
Письма мои к тебе, конечно, исторические. Как бы скоро не пошло это, ты будешь его иметь не раньше 10-23 ноября, а к этому времени создастся иная ситуация.
Но многие мои мечты пока исполнились.
1) Я едва ли не любимейший оратор-лектор, и притом для масс.
2) Я — товарищ Городского головы и хорошо справляюсь с большими и интересными, очень разнообразными задачами свежего и реального городского дела.
3) Я стою во главе огромного аппарата по народному образованию (Городских Народных Домов) с труппой в 68 чел., гуляниями, 5 театрами и т.д. И вот скоро пойдет ‘Борьба’ Голсуорси в так сказать моей постановке и с моей вступительной лекцией (е.б.ж. — если будем живы — как писал Толстой).
4) Я созвал и веду первую в мире конференцию пролетарских культурно-просветительных обществ. Разве это не много?
Целую крепко тебя и Мышонка.
Твой, твой Толя.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.131.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 43.

0x01 graphic

N 72

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

21 октября (3 ноября) [1917 г.]

Дорогая, ненаглядная Мышечка,
Горько нам с тобою живется.
Уж подлинно de profondis clameur* .
Время грозное. Просветов нет. Настроение близкое к героическому отчаянию.
Плоть немощна. Не моя. Я очень здоров, хоть и исхудал и разбился (впрочем, нос уже принял почти нормальный вид), но тело России. Истощилась она. Голод идет и разруха. Идут фатально. Вряд ли что-нибудь в состоянии остановить их. Быть может, левая демократия сделает героическое усилие одновременно социалистического и глубоко-патриотического характера, но, вероятно, погибнет на этом.
Все же, что касается духа — огонь не оборвется, когда провалится материальная основа.
Конференция прошла чудесно. Посылаю тебе вырезки: наиболее толковые отзывы о конференции. Завтра пришлю еще. Проделана большая работа и открываются богатые перспективы.
Ах, Кисочка, как хотелось бы жить и работать. Немало у меня сейчас участков, я, в сущности, центральная фигура культурно-социального мира в Петрограде. Подумай, менее ? года я здесь, и вот я уже председатель ЦК Пролетарских культурно-просветительных обществ и товарищ городского головы, заведующий всем культурно-просветительным отделом городского самоуправления. Оба поста я занимаю не без чести. Прибавь, что я еще непосредственно председатель Совета по заведованию городскими Народными домами.
Деточки мои, хочется жить и работать.
Художник Шафран кончает портрет. Он отдаст его мне, а для философского кружка сделает копию. Портрет недурен. Странно: я смеюсь и разговариваю, когда он меня пишет, а у него я выхожу пасмурным и каким-то душою отсутствующим. Так это и есть.
Я не боюсь тебя испугать: письмо придет через 30-40 дней. Если мы не увидимся — этот портрет будет кстати.
Милое, лучезарное, богатое счастье мое, богиня моя с маленьким ангелком, к тебе мои мечты, страстные, нежные, к тебе мои молитвы, надежды. Ах, судьба, дай мне, дай мне увидеть дорогих моих.
А может быть мир? Может быть! Не будем терять надежд. И не думай, что я распускаю нюни. Я держусь прочно на своем посту и не покину его ни в коем случае.
Целую много и долго Тото. Он продолжит меня, если моя жизнь оборвется сравнительно рано.
Благодаря тебе я много испытал счастья. Кое-что все-таки я сделать успел. Конечно, в будущем (е.ж.б.) сделать много больше можно.
И сколько еще счастья, если переживется гроза и вновь будем вместе tort les truis!**
Кланяйся Арамису и Ек.Ал.
Крепко целую вас.
Завтра напишу.

Твой Толя.

21/X.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Л.132-133.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С.43-44.

0x01 graphic
* Хоть криком кричи (фр.).
** Вопреки всему (фр.).
0x01 graphic

N 73

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[22 октября (4 ноября) 1917 г.]

Дорогая детка,
Очень мало времени. Но все-таки несколько слов я тебе напишу.
Посылаю и конец отчетов о конференции.
Сегодня день Советов.
Надеюсь, что все пройдет благополучно. Говорю в Театральном училище перед постановкой ‘На дне’, большую лекцию в цирке ‘Модерн’ 67 и митинг в клубе ‘Объединение’.
Казаки устраивают крестный ход.
Как здоровье Toto-raton* . Мне снился о нем страшный сон. Мне часто снятся страшные сны, и большею частью о нем.
Но, в общем, настроение у меня бодрое и хорошее.
Сделаем, что в силах человеческих.
Я пришлю тебе скоро мое воззвание к служащим Народных домов. Оно кончается фразой, которая характерна для моего теперешнего настроения.
Надо торопиться.
Вчера лег очень поздно, и вот уже 10 часов, пока привел в порядок все необходимое для сегодняшнего утреннего заседания культурно-просветительной секции большого Союза муниципальных работников.
Между прочим, в ЦК культурно-просветительных обществ я буду председателем, а Аркадий (и Стеклов) — вице-председателями. В ЦК вошел также Залевский.
Ася [Калинина] избрана Думой в число 50 членов Комиссии по народному образованию.
Сколько бы ты могла здесь полезно и интересно работать.
Целую тебя и Кро-кро.

Твой Толя.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.134.

Автограф.

0x01 graphic
* Мышонок (фр.).
0x01 graphic

N 74

А.В. Луначарский А.А. Луначарской

[24 октября (6 ноября) 1917 г.]

Дорогая Мышка,
Ситуация грозная.
Револ[юционный] комитет 68 и ген[еральный] штаб 69 ждут, кто начнет.
В сущности, и у П[етроградского] С[овета] р[абочих] и с[олдатских] д[епутатов] и у Вр[еменного] прав[ительства] мало сил. Но Вр[еменное] пр[авительство] совсем не может справиться с ужасающими задачами дня: у него нет даже программы. У Петр[оградского] Сов[ета] есть программа. И при том единственная рациональная. Хватит ли у Советов силы взять власть? — Очень возможно, что да. Хватит ли у Советов силы спасти Россию и революцию? — Вероятно, нет. Но хоть какие-нибудь шансы-то тут имеются, а у кадетов — никаких. Они, в сущности, ведут все к краху и надеются только ‘уцелеть’ и стать англо-американским приложением колонизированной России, усмиренной голодом по потрате революцией своих детей.
Ничего не предпринимать — гибель для революции и страны.
Рисковать — слабая, бледная надежда, но по крайней мере — исполнение долга.
В общем же, все мы тяжело и почти смертельно больны, потому что при смерти Россия.
22 было лучше 70. Начался возможный развал правительства на разрыве Терещенко-Верховский. Но 23 — временная отставка Верховского 71 и двусмысленное поведение ЦИК опять ставят крайне левых в изолированное положение.
Чем меньше крайне левая была бы изолирована, тем больше шансов на спасение.
Но, Нюрочка, шансы эти невелики, будем готовы к самому худшему.
Сегодня или завтра я поеду в Государственную кредитную концессию, чтобы получить право выслать тебе 1 000 руб. в два приема.
Мужайтесь, мои милые, дорогие. Помните всегда и при всех обстоятельствах, что ваш папа Толя обожает вас.
Анюта, Тото, какая тоска охватывает меня, когда я подумаю, воображу себе реально, что вы где-то существуете, что можно целовать вас, говорить с вами, делить с вами жизнь!
И все-таки, Нюрочка, хоть страшно трудна была эта разлука и тебе и мне, а мы правильно поступили. Хоть в то верю, что Тото будет цел. А с личной точки зрения — это важнее всего. Пусть только Тото остается невредим под твоею светлой и мудрой материнской охраной.
Я был вчера у Бончей* . В. Мих. поседела, но в общем, ничуть не изменилась. Такое же детское по очертаниям и цвету личико. Вл. Дм. облысел, но тоже мало переменился. По-прежнему на ‘вы’ друг с другом, но Елена выросла в прелестную, грациозную барышню-большевичку лет 14-15. Очаровательная и грациозная девчурка. Все они шлют тебе привет.
В смысле знакомств и личных связей — бедней я чем когда-либо. Даже к Сухановым не хожу. Всегда в толпе и один.
Вы со мною.

Целую тебя крепко. Поцелуй Тото.

Твой Тото-старший.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.135-136.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С.44.

0x01 graphic
* Бонч-Бруевичи В. М. и В. Д.
0x01 graphic

N 75

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

25 октября (7 ноября) 1917 г.

Дорогая девочка,
Пишу утром 25.
Фактически борьба за власть началась. Можно даже сказать, что в наступление первым перешел Керенский 72.
Обстоятельства 24 ты знаешь из газет. Поэтому пишу тебе только то, что касается меня.
Я весь день провел в Думе, т.е. сначала на заседании (экстренном) Управы, а потом Думы.
Я говорил и там и здесь.
Главное — в Думе, где говоришь публично, где совершаешь политический акт.
Политически я, конечно, солидаризировался с большевиками. Для меня ясно, что вне перехода власти к Советам, нет спасения для России. Правда, есть еще выход — чисто демократическая коалиция, т.е. фронт: Ленин — Мартов — Чернов — Дан — Верховский. Но для этого нужно со всех сторон столько доброй воли и политической мудрости, что это, по-видимому, утопия.
Итак, политически я защищал эту идею, практически советовал городу принять меры для охраны жизни, имущества граждан, для борьбы с хулиганами, с разгромом хлебных и спиртных складов, для организации Красного Креста и т.д.
Официальное предложение Городского Головы напоминает мое, но самоё поведение с-ров ясно свидетельствовало, что в этот решающий момент они чувствуют себя ближе к кадетам, чем к нам.
Что произошло сегодня ночью, я еще не знаю. Вчера какой-то провокатор убил городского инспектора милиции, призывавшего толпу на Невском расходиться.
Резолюция Совета Республики 73 как бы открывает слабую надежду на исход компромиссный и более или менее мирный.
Ну, поживем — увидим. Ждать недолго. Сегодня — завтра все должно решиться по трем точкам:
1) Либо Временное правительство победит целиком, тогда реакция быть может медленная, но верная.
2) Либо Петроградский Совет победит целиком. Тогда ряд спасительных революционных мер, но какая тяжесть ответственности, какие чудовищные трудности.
3) Либо 3-я линия: демократическая власть без цензорских элементов. Созыв Учредительного Собрания при толковой оппозиции большевиков, может быть при участии их в общедемократическом правительстве. И тут трудности велики, но это — лучший исход.
Целую вас крепко.
Увидимся ли мы? Сегодня ночью ты и Тото снились мне как-то особенно красиво и ярко.
Страшные, страшные времена, на кончике острия. Много страданий, волнений, может быть, преждевременной гибелью они грозят нам. Но все-таки счастье жить в эпоху великих событий, когда история не трусит лениво и сонно, а птицей летит по бездорожью.
Жаль, что вы не со мною, но и слава богу.
Если немножко утихнут волны, сейчас же исхлопочу посылку вам денег.
Целую крепко,
Ваш папа.
Посылаю мою вырезку из ‘Новой жизни’.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.137-138.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 44-45.

N 76

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[27 октября (9 ноября) 1917 г.]

Дорогая Анюта,
Ты, конечно, из газет знаешь все подробности переворота. Для меня он был неожиданным. Я, конечно, знал, что борьба за власть Советов будет иметь место, но что власть будет взята накануне съезда — этого, я думаю, никто не знал. Может быть, даже Военно-революционный комитет решил перейти в наступление внезапно, из страха, что, занимая чисто оборонительную позицию,- можно погибнуть и погубить все дело.
Переворот был сюрпризом и со стороны легкости, с которой он был произведен. Даже враги говорят: ‘Лихо!’. Войска дисциплины не нарушают. Хотя в Зимнем дворце был все же разгром и эксцессы (убийств не было), за которые страшно и тяжко нести ответственность. Что ж делать. Зато, быть может, это приближает мир. Что может быть хуже продолжения чудовищной ‘узаконенной’ бойни на фронтах.
Как-никак, а жертв чрезвычайно мало пока.
Пока.
С ужасом думаю, не будет ли их больше.
Если ты получила предыдущие письма, — то знаешь, что я всегда рисовал себе отчетливо все подавляющие трудности, с которыми встретится Советская власть. Но они в 1 000 раз превзошли все ожидания.
Да, взять власть оказалось легко, но нести ее! С[оциалисты-революционе]ры и меньшевики, даже интернационалисты нас начисто бойкотируют. Дума городская озлоблена против нас. Обыватели, интеллигенция — все, все, все, кроме солдат и рабочих, быть может, некоторых крестьян. Северный фронт присоединился к нам. Румынский — резко против. О двух других еще нет сведений. Из Москвы тоже нет. Из провинций — мало. Пока страшная, пугающая изолированность и бешеная злоба. А трудности? Страшная задача продовольствия! Крах во всем, со всех сторон! Даже, собрав все силы, Россия быть может не вышла бы из этого ужаса, а мы должны спасти ее одними большевистскими силами.
Детка, положение страшно опасно и ответственно.
Повторяю — несколько дней до конца. Выходом была бы демократическая коалиция. Я, Зиновьев, Каменев, Рыков — за нее. Ленин, Троцкий — против. За нее ‘Новая Жизнь’, меньшевики-интернационалисты, но оборонцы — наши бешеные враги, думаю, что они также мало способны пойти на компромисс, как наши левые большевики.
Нюра, Нюра, я уже не прошу судьбу — увидеть вас, но хоть письма-то мои дошли бы до вас!
Милые, дорогие, далекие!
Насчет денег, в случае несчастья, обратись к Коле: там ведь все же есть средства, нам принадлежащие. Сам постараюсь послать, как только вообще хоть сколько-нибудь урегулируется положение.
Мой портрет, бумаги (рукопись Фауста 74, которая будет жить!!) у Лещенко.
Нежно целую вас, дорогие мои. Бурно море и небо вокруг. Просвета мало.
Долг перед социализмом будет выполнен. Поживем — увидим.
Я — министр народного просвещения, или, как у нас установлено, народный комиссар 75.
Когда приступлю к делу?
Когда выяснится возможность хоть какой-нибудь организационной работы.
Нежно целую вас, дорогие.

Ваш папа.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.139-140.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С.45-46.

0x01 graphic

N 77

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

28 октября (10 ноября) [1917 г.]

Дорогая Нюрочка,
Конечно, чем дальше, тем хуже.
Положение тяжелое.
Вчера оно чуть было не стало невыносимым.
Распространился слух, что наши солдаты расстреливают в Петропавловской крепости юнкеров.
Ты понимаешь? Накануне мы отменили смертную казнь. Если бы правительство не имело сил пресечь в корне самочинные смертные казни, — я не мог бы оставаться в нем. Уходить же мне в такой час страшнее, чем погибнуть вместе с ним, но разделять ответственность за террор я не буду.
Ты поймешь. Ты простишь.
Я пойду с товарищами по правительству до конца. Но — лучше сдача, чем террор. В террористическом правительстве я не стану участвовать. Я отойду и буду ждать, что пошлет судьба.
К счастью, слух о расстреле юнкеров оказался вымыслом.
Лучше самая большая беда, чем малая вина.
Каким кольцом ненависти мы окружены!
Как тяжело…
Целую вас, ненаглядные. Будьте счастливы.

Ваш папа.

28/X.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.141.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 46-47.

0x01 graphic

N 78

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

29 октября (11 ноября) [1917 г.]

Дорогая Нюрочка,
Не знаю, что происходит в городе. Нависла какая-то тревога.
Войска Керенского очень близко. Может быть, уже в городе. Что будет? — Увидим. Возможно, однако, что они и отражены 76.
Ясно одно — с властью у нас ничего не выходит.
Одни мы ничего не сумеем наладить.
Сойдутся ли социалисты на чисто демократическом министерстве? — Не знаю. Но вне этого, — должно быть, кроме гибели для революции, ничего нет.
К тому же я глубоко не сочувствую некоторым мерам. Например, длительному запрещению не только буржуазной, но и социалистической печати 77. Правда,- поведение ее по отношению к нам погромное. Но страшно и тяжко, даже в исключительное время, быть ответственным за меры насилия.
Эксцессов пока никаких, им нет никаких шор. Но их я боюсь больше всего. Больше смерти! Погибнуть за нашу программу — достойно. Но прослыть виновником безобразий и насилий — ужасно.
Повторяю, пока, наоборот, наши ведут себя почти повсюду образцово. Все обвинения оказываются обыкновенными вздорными слухами. Но некоторые закрытия и аресты как будто напрасны. Во всяком случае они меня глубоко печалят.
Но какая ненависть против нас, боже, какая бездонная ненависть во всей обывательщине — у всех социалистов-соглашателей!
Надо ехать в Смольный.
Время такое, что каждый раз отрываюсь от письма, не знаю, не последнее ли оно? Могу легко оказаться в тюрьме.
Главное еще беспокоюсь, как переслать тебе деньги.
Сейчас все в расстройстве неимоверном.
Тяжко.
Но все же мы сделали большой шаг вперед. Пусть сорвемся: декреты о мире, земле78 и контроль над производством 79— народ не забудет.
Иду…
Целую вас, мои святые.
Через 30-35 дней, когда ты получишь это письмо, сегодняшний, завтрашний дни, дни решительные — будут уже достоянием истории.
Прижимаю вас обоих к моему сердцу.

Ваш папа.

29/X.
* Тото, твой папа теперь министр! Ты рад? Но главное всегда то, что я твой отец и то, что ты меня любишь. Ты, ведь, меня любишь, не так ли? Напиши мне несколько слов, как ты мне так хорошо уже однажды писал. Твой папа, который тебя обожает.**
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.142-143.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 47.

0x01 graphic
*Текст, заключенный в **, дан в переводе с французского языка.
0x01 graphic

N 79

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

1 (14) ноября [1917 г.]

Дорогая,
Задыхаюсь от неимоверного количества работы и впечатлений.
Посылаю статьи.
Положение лучше.
Однако о победе или даже о полупобеде говорить было бы рано.
Положение остается страшно опасным и трагически ответственным.
Выход (да и то с огромными трудностями впереди) — соглашение.
Весьма возможно, что в министерстве социалистической коалиции я
останусь.
Тогда буду ‘настоящим’ министром.
Целуй Тото.
Твой, твой, твой.
1/XI.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.144.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С. 48.

0x01 graphic

N 80

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[После 1 (14) ноября 1917 г.]

Дорогая детка,
Прости за короткое письмо. Пришел Ал. Ал. Усов. Обрадовал меня удовлетворительными известиями о вас. Огорчил страшно тем, что ты так страшно долго не получала ни моих писем, ни моих телеграмм. Получаешь ли хоть теперь? Завтра напишу большое письмо, а сейчас уже надо уходить — заседание с Усовым, а дел невероятно много.
Пока все недурно. В субботу пошлю тебе телеграмму. Надеюсь наладить, наконец, переписку через Международный отдел. Эта задержка писем действительно убийственная вещь.

Целуй Тото. Я тебя нежно, крепко, жарко целую.

Ваш папа.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.145-146.

Автограф.

0x01 graphic

N 81

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[Ранее 12-16 (25-29) ноября 1917 г.]

Анюточка, ненаглядная.
Худо.
Все обстоятельства этих дней ты будешь знать, когда будешь читать эти строки. (Когда?).
Все время думаю о вас, ненаглядных. Меня сильно огорчило письмо твое, в котором ты писала что-то о моей холодности. Холодность! Я пылаю самой непреодолимой любовью к тебе. Я никогда так не любил тебя, как в разлуке, и особенно в тяжкие часы.
Я не писал тебе ‘ embrasse ‘ в телеграммах, потому что почтово-телеграфное ведомство воспретило в телеграммах всякие ‘слова и приветствия’.
Страшно беспокоюсь, что не выслал вам денег. Все ждал телеграммы, чтобы быть уверенным, что вы еще в St. Legier. Деньги вам будут высланы, как только восстановится для этого техническая возможность.
Светит солнце и дует сильный ветер. На сердце тревожно. Сейчас так тихо и спокойно и здесь в комнате, и на улице. Кроме ветра, кажется, нет ничего живого. Даже странно.
Вчера я написал тебе письмо, но хочу здесь повторить кое-что, потому что не догадался послать заказным, а это пошлю заказным.
Я хочу сказать тебе, что я все время остаюсь незапятнанно чистым и верным тебе во всех смыслах. Я хочу сказать, что ты и Тото были двумя моими лучезарно-прекрасными богами. Вы жили в моем сердце, и я входил туда часто, чтобы молиться вам и Судьбе, в которую я верил и верю, хотя сейчас стою быть может у конца пути.
Еще скажу, что ты сделаешь из Тото чудесного человека, такого, каким я сам мечтал быть. Не могу сказать, чтобы я верил в бессмертие, но я на него надеюсь. Я страшно чувствую, что подлинная любовь должна как-то учитываться вне простой материальной жизни.
Мое самое сильное чувство бесспорно — любовь к тебе и Тото.
Человек очень несовершенен, но моя любовь к вам истинна и светла.
Мы сделали все-таки ошибку, что не поехали вместе. Я показал тут недостаточное мужество. Это было и некоторое преступление против любви. Надо было делить все. У тебя мужества, конечно, хватило бы с избытком. Быть может, за это буду тяжело наказан, ибо для меня теперь высшим счастьем было бы увидеть и поцеловать вас.
Сцена в моем ‘Фаусте’ — Габриэль и Фаустина — пророческая.
Мы так бегло попрощались с моим спешным отъездом, что в то время как я живо помню тысячи моментов и помню тебя и слезы на твоих божественных глазах, но не помню как прощался с Тото.
Представь, вместе с разными документами у меня пропала карточка моего сынишки ненаглядного. Я жил только с памятью о нем. Твоя же карточка у меня на столе, а сама ты, любимая, в моем сердце.
Сколько счастливых воспоминаний! Благословляю вас за неизмеримое счастье, какое вы мне дали.

Ваш папа.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.147-148.

Автограф.

0x01 graphic

N 82

А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ — А.А. ЛУНАЧАРСКОЙ

12 (25) ноября 1917 г.

12/XI
Дорогая деточка,
С сегодняшнего дня я перестаю писать тебе по почте. Я вошел в Международный отдел ЦИК специально для того, чтобы иметь право пользоваться курьером. Подумай — какое счастье! Я пишу тебе каждый день, и каждые 3-4 дня отправляю письма прямо в Стокгольм.!. Ты будешь получать письма в худшем случае через 2 недели, а в лучшем — на 9-ый день, вместо 25-30 дней. Твои письма тоже будут доходить скорее. Направляй их к Helle?y по-прежнему, но с надписью: ‘Для курьера ЦИК’. При первом таком письме предупреди, что просишь немедленно передавать твои письма т. Орловскому-Воровскому, старому нашему знакомому.
Ситуация как будто улучшается. Пробел кое-какой — хлеб. В общем, радуешься, когда еще можно дышать.
Очень много работы.
Пошлю тебе с курьером 700 р., но не знаю, сколько франков ты получишь, ибо рубль скандально упал. Деньги на проезд вам всем — выхлопочем.
Неужели увидимся?
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.149.

Автограф.

0x01 graphic

N 83

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

13 (26) ноября 1917 г.

Дорогая деточка!
Я рассчитываю послать тебе это письмо с курьером и надеюсь, что оно дойдет до тебя гораздо скорее ранее посланных.
Я пошлю тебе также столько денег, сколько сейчас могу, а именно 800 р., но что ты за них получишь? Материальное ваше положение меня сильно мучает.
Надо тебе и Тото ехать сюда как можно скорее. С первой оказией. Я выеду вам навстречу. Далеко — не могу: у меня слишком много дела, но до Териоки. О твоем выезде ты мне телеграфируешь. Как мы устроимся — это обсудим, но терпеть дальше невыносимо. К тому же дальнейшее падение валюты может поставить вас, дорогие, в тяжелое положение, а здесь мы всегда как-нибудь вывернемся. Останусь ли народным комиссаром (министром) или нет, но небольшими отчислениями от рефератов и литературной работой я всегда смогу заработать около 1000 рублей. Ты тоже стала бы работать. Сухановы живут с маленьким Егоркой 6 лет, у него есть очень хорошая [Лиза Франк]. Наш Тото мог бы быть вместе с Егоркой под ее надзором в те часы, когда ты будешь работать.
Надолго ли удержится новая власть, глубоко народная, при всех своих ошибках, власть?
Это зависит от 100 причин. Но очень вероятно, что в слегка разбавленном и главным образом омужиченном виде с большой дозой в общем милейших левых эсеров — мы удержимся очень надолго. Нет невозможного, что будем иметь большинство в Учредительном собрании.
Конечно, ситуация страшно опасная, но революционеры не пугливы. Зато и возможности грандиозны.
Страшно придает духу чудесное настроение победивших низов.
Вчера я делал мой первый (по моей миссии) отчет Народного комиссара народу. Было 5000 человек: какая близость, какое единение, какая овация, сколько любви!!
Опасно — да. Но тут главное так примериться, чтобы обезопасить Тото от голода и потрясений. Это можно. Придумаем. С квартирой, деньгами как-нибудь устроимся. На 1000 р. жить вполне можно, а 1000 р. в самом худшем случае мы заработаем. Если останусь министром, то полагается квартира. Конечно, мы будем брать квартиры непролетарские на нашу семью — не более 3 комнат из аппартаментов ‘буржуазного министра’. Если не буду — то еще лучше. Дела все равно по горло. За портфель, конечно, не держусь: без него в миллион раз сподручнее.
Мы постараемся как можно скорее выслать денег для эмигрантов.
Приезжай, мое счастье.
Посылаю фото плаката.
Целую крепко, много, нежно тебя и Тото.

Твой Толя.

13/XI.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.150-151.

Автограф.

0x01 graphic

N 84

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

16 (29) ноября 1917 г.

16/XI.
Дорогая Нюрочка,
Вчерашнее всемирно-историческое событие 80 (объединение с крестьянством и заключение предварительного перемирия), конечно, сильно укрепили нашу власть, и, быть может, сегодня результаты скажутся, но она все еще пока не целиком в наших руках: финансы еще сопротивляются, а благодаря этому все еще не отправлен наш курьер. Но завтра-послезавтра он поедет, так что все-таки выигрыш будет заметный даже для тех писем, которые ‘ждут’ его.
Надеюсь, что со ‘взятием’ финансов разрешим мы и вопрос об эмигрантах, и вы, мои ненаглядные, чудные, вернетесь к обожающему вас вашему папе.
Вчера я получил сразу 2 твоих письма: от 11 и 25 октября н[ового] ст[иля]. Значит, самое свежее шло больше месяца. И какая древняя история! Ты пишешь, например, о Галине Константиновне. Эта фигура сейчас (может быть временно) отошла совсем, и у меня не находится не только времени повидаться с нею, но даже минуты о ней подумать.
Впрочем, и на Манечку она похожа, и все хорошее при ней остается. Она к тому же большевичка и нездорова, так что с моей стороны свинство, что я так далеко отошел от нее, но причина — все более враждебное отношение милейшего Н. Н. Суханова (не ко мне), а к большевикам. После переворота отношение ‘Новой Жизни’, всё регрессируя, дошло до травли, так что я не считал возможным видеться с Николаем Николаевичем и поэтому перестал видеться и с Галиной Константиновной, которая нездорова и редко выходит из дому. Я думаю все же, что когда ты с ней познакомишься, то будешь к ней хорошо относиться.
На место Сухановых других друзей у меня не нашлось, кроме Лещенко (обоих), с которыми у меня очень добрые отношения.
Одно время очень восторженно относилась ко мне прекрасная по натуре своей большевичка М. Н. Покровская, премилый человек, но теперь она завалена работой и влюблена! Так что ни у меня никто и я ни у кого вот уже месяц совсем не бываю, т.е. по знакомству. Деловые отношения у меня, напротив, весьма многочисленные. Среди них есть очень приятные: Тёма Киммель, А. Н. Бенуа, профессор Рейснер, В. В. Маяковский, Брик и многие другие.
Одно время я бывал у Горьких (когда был председателем совета по заведованию Народными домами с М. Ф. Андреевой — моей помощницей). Но теперь они злые враги нашего ‘режима’, и я их избегаю.
Подумай, что это за какая-то прямо нелепая сказка: ведь я фактически заведую всеми дворцами царей, всеми музеями, а придется и всеми государственными театрами, и стать во главе культурной работы во всей стране. И все понемногу налаживается, но мое личное отношение с министерствами очень симпатичное, и многое заставляет думать, что я таки упрочусь и превращусь в совершенно правильного ‘министра’.
Пока — хлопот полный рот.
Завтра продолжу и может быть отправлю эти письма.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.152-153.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С.48-49.

N 85

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

18-21 ноября (1- 4 декабря) 1917 г.

Дорогая детка,
Сильно работаю по приручению интеллигенции. В студенчестве начинается прилив к нам понемногу. Мое воззвание к учащимся не встретило, по-видимому, никакого отклика, но воззвание к учащимся — сильный и горячий. Мой 2-й публичный отчет сопровождался большими овациями.
Пока дело понемногу улучшается. Массу грубых ошибок совершают все же наши большевистские военные бурбоны, ошибок, от которых морщишься, как от физической боли. Но что же поделаешь? Ведь и та сторона, умеренные социалисты бешено борются с нами. Твердая власть, увы! необходима, это приходится проглотить. Все же думается, кое- что удастся сделать положительного в культурном отношении.
Работы масса и притом утомительной, продолжаю худеть.
Получишь большой пакет. Все пошлется сразу через курьера или через Рембелинского, который хочет ехать назад в Швейцарию.
Целую Тото.
Страшно устал.
18/XI.
Сегодня* пока впечатления скорее приятные. Хороший у меня комиссар в Зимнем Дворце — Ятманов. Еще прибавим описания на зачет моего вчерашнего визита в Министерство и моего 2-го публичного доклада. Сегодня лекция — как возникли идея и бог.
Может быть вечером смогу написать тебе пару строк.
Крепнет надежда повидать вас.
Целую обоих. Папа.
19/XI.
Детка ненаглядная,
вчера Государственный комитет по народному образованию под руководством моего кузена Чарнолусского вынес громовую резолюцию против власти комиссаров и против меня, в частности. Но я уже обтерпелся. Колоссальная симпатия пролетариата вознаграждает меня за ненависть не только буржуазии, но и большинства интеллигенции.
Яков требует, чтобы я отдал ему немедленно 2100 р., т.к. он де разорен революцией, а мне ‘конечно, ничего не стоит в моем теперешнем положении уплатить эту незначительную сумму’. Я посмеялся. Объяснил ему, что мол народный ‘министр’ не мародер, что жалованье мое — 600 р. в месяц. Ну, я это как-нибудь улажу.
Одновременно с этим письмом я посылаю тебе 800 р. Это, конечно, очень мало, но больше у меня сейчас нет. Зато я хлопочу о немедленной посылке вам — эмигрантам достаточных средств для проезда в Россию через Германию.
Моя надежда увидеть вас — крепнет. Сердце прыгает!
Рядом с этим счастьем — все остальное второстепенно.
20/XI.
Сегодня, девочка, день был ужасно трудовой. Особенного, однако, ничего не случилось.
Приближается Учредительное собрание и несет новые тревоги. Что-то будет?
Министерство мое начинаю помаленьку налаживать. Призрак власти медленно-медленно превращается в реальность. Превратится ли? Во всяком случае мир близок, и это наша колоссальная заслуга.
Целую тебя и Тото.
Ваш папа.
21/XI.
РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.154-155 об.

Автограф.

0x01 graphic
* Продолжение письма.
0x01 graphic

N 86

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

23 ноября (6 декабря) [1917 г.

Дорогая детка,
Все по-прежнему. Интеллигенция за редким исключением нас ненавидит лютой ненавистью. ‘Новая Жизнь’, пожалуй, особенно. Даже Базаров позволяет себе совершенно оскорбительные выходки, между прочим, и против меня.
С другой стороны, горячая симпатия пролетариата и солдат остается за нами.
Но она останется, пока не окажется, что мы не сладили со всеми трудностями нашего отчаянного положения.
Сладим ли?
Бойкот чиновников страшно тормозит нам дело. Затем слабость школы вообще. Наши военные и судебные власти совершают направо и налево самые горестные ошибки, за которые тяжело нести ответственность.
Удастся ли: 1) заключить мир?, 2) наладить производство (это особенно трудно и грозно), 3) улучшить продовольствие!
А там — демобилизация.
Возможны сильные затруднения с Учредительным собранием.
Вообще, положение довольно отчаянное.
Тяжелый крестный путь в гору. Власть все еще носит на большую половину призрачный характер.
Страшно, бесконечно хочется видеть тебя.
Думается, что если перемирие наладить — мы сейчас же сможем перевезти сюда всех эмигрантов.
Страшно за Тото. Всякие беды тут возможны, но что поделаешь? Дальше жить врозь, детка, невозможно, Вы можете очутиться там совсем без средств.
Надо ехать.
23/XI.
Дорогая,
Завтра, кажется, едет курьер. Посылаю тебе много интересного. Получите по моему расчету приблизительно 20 декабря н[ового] с[тиля].
Получил бесконечно милую твою и Тото карточку. Еще более милое, горячее, мужественное письмо. Изо всех сил хлопочу о посылке вам всем денег и вашем переезде сюда. Трудно будет, но вместе как-нибудь переможемся. Поезжай при первой возможности и, разумеется, через Германию.
Посылаю с этим курьером 1000 рублей, больше не могу. Реально получишь всего франков 600. Но, вероятно, скоро получите субсидию на переезд из общественных сумм.
Боже, подумать не смею о захватывающем счастье видеть вас здесь! Глядя на Тото, не могу удержаться от слез.
Приезжайте. Все лучше разлуки.
Обнимаю вас.
Нужна ты мне страшно. Конечно, Тото устроим — а ты сама обязана в это время работать общественно и именно в моем министерстве, если, конечно, еще буду министром, когда ты приедешь.
Целую вас крепко.

Ваш папа.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.156-157.

Автограф.

0x01 graphic

N 87

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[25 ноября (8 декабря) 1917 г.]

Дорогая детка!
Пока тучи рассеиваются. Но сколько работы! И верь — не потому что бы я за все брался. Делаю только то, что абсолютно необходимо. Некогда отдохнуть. Но я с гордостью могу сказать, что если страшная напасть прошла стороной — тут и моего меду капля есть. Злились на меня правые ужасно за мое ‘адвокатство’! Будировали и левые за половинчатость, а в результате и те и другие сознают, что мы удержали их в горячий момент от роковых ошибок.
Милая, сейчас легче дышать.
Когда я узнал о 200 женщинах и детях, приехавших из Швейцарии в Стокгольм, стал мечтать, что и вы среди них. Но признаю бессмысленность моих мечтаний.
Сегодня продам еще брошюры. Кажется, скоро буду иметь порядочно денег на руках.
Обожаю вас, жду вас. Говорят, я за эти дни страшно исхудал. Похудеешь!
Птичка, приезжай! Привози птенца Торото! Получила ли 400 франков от Дана после моего отъезда и 400 франков Полянского? Кланяйся Надежде Самойловне и Могилевским.
Целую без конца очаровательную мордочку Тото.

Ваш рара.

РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.12. Л.158.

Автограф.

Опубликовано: ‘Вопросы истории КПСС’.

1991. N 2. С.50.

0x01 graphic

N 88

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

[18 (31) декабря 1917 г.]

Дорогая Анюта!
Вчерашний день принадлежал к числу счастливейших.
Демонстрация наша была решена всего за день, а многие из нас боялись, что не по отсутствию симпатии к нашему правительству, а по недостатку времени для организации пролетариат не сумеет откликнуться достаточно эффектно, трудно было ему изготовить вовремя и плакаты с теми лозунгами, которые рекомендовала ‘Правда’.
Но наш чудесный рабочий класс и его друг — революционный гарнизон превзошли себя. В демонстрации приняло участие не менее полумиллиона людей! Я лично два с половиной часа пропускал полки и заводы у могилы жертв Февральской революции и не дождался конца человеческой реки. Кто-то насчитал, что знамен и транспарантов было 4870.
Какое настроение, какая мощь! Камо плакал.
И в этот раз среди других ехали верхами с пиками два донских казачьих полка со знаменем — ‘Долой Каледина, Дон — трудовому казачеству. Да здравствуют Народные Комиссары!’
Жалко только, что комиссаров было лишь два — Шлихтер да я.
Вечером я с большим успехом говорил на громадном митинге рабочей молодежи, а потом в Зале Армии и Флота читал большую лекцию: ‘Роль интеллигенции в обществе’.
Народу собралось видимо-невидимо, и первый раз в Петрограде почти сплошь интеллигенция. И заметь, ведь вчера не ходили по нашему распоряжению трамваи!…

Опубликовано: ‘Огонек’. 1965. N 47. С.14.

0x01 graphic

N 89

А.В. Луначарский — А.А. Луначарской

23 декабря 1917 г. (5 января 1918 г.)

Дорогая!
Пока что, то есть в эти дни, намечается опять легкое улучшение тяжелой ситуации. По-видимому, состоится мир с Радой, что увеличит и шансы на уступки со стороны Германии. Виды на Учредительное собрание тоже слегка улучшаются.
Значительно улучшается отношение интеллигенции ко мне лично. Конечно, клеветы и грязи еще предостаточно, и идет дикая забастовка учителей. Но, с другой стороны на днях готовится митинг с участием выдающихся интеллигентских сил, которые будут выступать вместе со мной, Коллонтай и Спиридоновой и звать интеллигенцию помогать большевикам как истинно народной партии в ее строительстве. Народный дом, Михайловский театр, технический персонал государственных театров и солисты Мариинского театра меня признали, и дело это, надеюсь, пойдет и дальше. Признал нас и обратился с крайне интересной запиской о реформе его в образцовую демократическую гимназию Александровский лицей.
Колеса нашей машины, до сих пор вертевшиеся в воздухе, начинают черпать живую воду. Жизнь в обоих моих местах приема — в Зимнем дворце и в Министерстве — начинает кипеть. Она утомительна, но интересна и разнообразна.
Жду тебя и Тото с превеликим нетерпением. Ужасно страдаю от перерыва сношений — конечно, не по твоей вине — с твоей стороны. Посылаю сегодняшним курьером ряд портретов, скорее смешных, чем интересных.
Целую вас обоих нежно.
Жду, жду. Ваш папа Толя.
23/XII.

Опубликовано: Исторический архив.

1959. N 1. С.52. Статья В.Д. Зельдовича.

ПРИМЕЧАНИЯ

1Луначарский сообщал жене о впечатлении, которое произвел на него Ленин на совещании представителей партийных групп, проходившем в помещении рабочего клуба ‘Eintracht’ 20 марта (2 апреля) 1917 г. в Цюрихе. Разговор шел о возвращении на родину русских политэмигрантов после принятия Заграничной коллегией ЦК РСДРП 18 (31) марта 1917 г. постановления о немедленном отъезде в Россию.
2 Возможно, беседа Ленина и Луначарского состоялась 21 марта (3 апреля) в Цюрихе по вопросу об отъезде членов группы ‘Вперед’ с первой группой русских эмигрантов, возвращавшихся в революционную Россию через Германию. Группа ‘Вперед’ была создана в 1909 г. внутри РСДРП на базе партийной школы на о. Капри, имела тактические расхождения с большевиками.
3 Отъезд Ленина, Крупской и группы политэмигрантов из Цюриха в Россию состоялся 9 апреля 1917 г. На вокзале отъезжающих провожали русские политэмигранты, швейцарские социал-демократы, рабочие, молодежь. 13 апреля Ленин с группой эмигрантов прибыл в Стокгольм и в тот же день через Финляндию выехал в Россию.
4 ‘Летопись’ — ежемесячный литературный, научный и политический журнал. Издавался в Петрограде в 1915-1917 гг. Литературный отдел журнала вел А. М. Горький. Вокруг ‘Летописи’ группировались литературные силы, выступавшие против войны, национализма и шовинизма, в журнале печатались А. Блок, В. Брюсов, Ф. Гладков, С. Есенин, М. Горький, А. В. Луначарский, В. Маяковский. Секретарем журнала ‘Летопись’ был А. П. Пинкевич. В 1917 г. сотрудники журнала составили ядро редакции газеты ‘Новая жизнь’.
5 ‘Новая Жизнь’ — ежедневная газета, издавалась в Петрограде с 18 апреля (1 мая) 1917 г. по июль1918 г. Инициатором ее создания была группа меньшевиков-интернационалистов и писателей, объединявшихся вокруг журнала ‘Летопись’. В состав редакции входили: А. М. Горький, Н. Н. Суханов, В. А. Базаров, В. А. Десницкий, А. Н. Тихонов и др. Финансировал газету при ее основании Горький.
6 ‘Правда’ — ежедневная легальная большевистская газета. Первый номер вышел в Петербурге 22 апреля (5 мая) 1912 г. Членами ее редакции и сотрудниками в разное время были: Н. Н. Батурин, Д. Бедный, А. И. Ульянова-Елизарова, М. И. Калинин, В. М. Молотов и др. Активное участие в газете принимали большевики — депутаты 1У Государственной думы. В ‘Правде’ печатал свои произведения М. Горький. В 1914 г. газета была закрыта, издание ее возобновилось в марте 1917 г., когда газета стала выходить как орган ЦК и Петербургского комитетов РСДРП.
7 Речь идет о собрании меньшевиков, состоявшемся 28 апреля (11 мая) 1917 г. вечером в Цюрихе. На собрании присутствовали только меньшевики и бундовцы, обсуждалась телеграмма Чхеидзе, Скобелева, Дана и Церетели с предложением не ехать через Германию, а дожидаться разрешения проезда через Англию Собрание постановило не отступать от ранее принятого решения ехать через Германию.
8 Циммервальдская ‘левая’ основана Лениным на 1 международной социалистической конференции в Циммервальде (Швейцария, 5-8 сентября 1915 г.). В состав этой группы входило 8 из 38т делегатов конференции — представители Норвегии, Швеции, Швейцарии, Германии, польской социал-демократической оппозиции и социал-демократии Латышского края.
9 ‘Нашесловцы’ — сотрудники и сторонники издававшейся в Париже с января 1915 по сентябрь 1916 г. газеты ‘Наше Слово’. В редакцию входили: В. А. Антонов-Овсеенко, Д. З. Мануильский, М. К. Владимиров, Ю. О. Мартов, Л. Д. Троцкий, М. Н. Покровский, А. В. Луначарский и др. Занимали интернационалистскую и антимилитаристскую позицию.
10 Впередовцы — члены группы ‘Вперед’, образованной в декабре в 1909 г. Оформлению группы предшествовало создание партийной школы на о. Капри. Ядро группы составили преподаватели и ученики школы: А. В. Луначарский, М. Н. Лядов, А.А. Богданов, М. Горький, Ф. И. Калинин, Г.А. Алексинский, С. Вольский и др. В 1917 г. большинство членов группы вошло в ряды партии большевиков.
11 Социалисты-революционеры (эсеры) — мелкобуржуазная партия в России, возникла в конце 1901 — начале 1902 г. в результате объединения различных народнических групп и кружков. В годы первой мировой войны большинство эсеров стояло на позициях социал-шовинизма. После февраля 1917 г. эсеры вместе с меньшевиками и кадетами были главной опорой Временного правительства.
12 БУНД (Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России) — партия еврейских ремесленников и промышленных рабочих, сформировалась на базе просветительных кружков и стачечных касс, возникших в начале 1890-х гг. в западных областях Российской империи.
13 Весть о Февральской революции застала Л. Д. Троцкого в Нью-Йорке. С первым же пароходом он выехал с семьей в Европу, но в Галифаксе был задержан и интернирован как агитатор, ‘опасный для дела союзников’. После месячного пребывания в канадском лагере для военнопленных по требованию Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов и в результате переговоров Временного правительства и английского посольства в Петрограде 29 апреля 1917 г. он был освобожден. 4 (17) мая вернулся в Россию. По возвращении вступил в левоцентристскую организацию петроградских межрайонцев’. После июльских дней арестован Временным правительством по обвинению в государственной измене, пробыл около двух месяцев в тюрьме ‘Кресты’.
14 Имеется в виду первое коалиционное правительство, образованное 5 (18) мая 1917 г., в состав которого входили представители партий — А. Ф. Керенский и В. м. Чернов от эсеров, И. Г. Церетели и М. И. Скобелев от меньшевиков и др.
15 Исполнительный комитет Циммервальдского соглашения (объединения) — орган временного блока революционных интернационалистов с центристским и полуцентристским большинством, оформившимся на Циммервальдской конференции 1915 г.
16 ‘Politiken’ (‘Политика’) — газета шведских левых социал-демократов, образовавших в 1917 г. Левую социал-демократическую партию Швеции. Издавалась в Стокгольме с апреля 1916 г. С ноября 1917 г. выходила под названием ‘Ежедневная Народная Политическая Газета’. Редактором ее в 1916-1918 гг. был Т. Нерман. Издание было прекращено в 1945 г.
17 Имеется в виду Стокгольмский эмигрантский (русско-шведский) комитет, созданный на время проезда русских политэмигрантов через Швецию в Россию.
18 Шведские ‘молодые’ — левое течение в шведской социал-демократии. В годы империалистической войны ‘молодые’ стояли на интернационалистской позиции, примыкали к Циммервальдской ‘левой’. В мае 1917 г. они образовали Левую социал-демократическую партию Швеции, с 1919 г. партия присоединилась к Коммунистическому Интернационалу.
19 Социал-патриотическая партия Брантинга — Социал-демократическая рабочая партия Швеции, основана в 1889 г. Одним из ее организаторов и лидеров был Карл Брантинг (1860-1925), который в 1917 г. был членом коалиционного либерально-социалистического правительства Швеции.
20 ‘Рабочая Газета’ — ежедневная газета меньшевиков, издавалась в Петрограде с 7(20) марта по 30 ноября (13 декабря) 1917 г. С августа 1917 г. — орган ЦК РСДРП (объединенной). В газете участвовали Л. Аксельрод, П. Аксельрод, Ф. Дан, Б. Богданов, Ю. Ларин, П. Маслов, Ю. Мартов, И. Церетели, Н. Чхеидзе и др. Газета занимала оборонческую позицию, поддерживала Временное правительство.
21 О созыве Учредительного собрания Временное правительство заявило в своей декларации 2(15) марта 1917 г. Особое совещание по подготовке закона о выборах в Учредительное собрание было создано 13(26) мая, начало работу 25 мая (7 июня), закончило ее в начале сентября. Сначала сроки выборов были назначены на 17 (30) сентября, созыва Учредительного собрания — на 30 сентября (13 октября), но были перенесены соответственно на 12 (25) ноября и 28 ноября (11 декабря). Выборы в Учредительное собрание состоялись в установленный срок 12 (25) ноября и проводились по спискам и по положению, утвержденному Временным правительством. Учредительное собрание открылось 5 (18) января 1918 г., но большинство депутатов, представлявших левых эсеров, эсеров, меньшевиков и кадетов отказались признать декреты советской власти. Декретом ВЦИК 6 (19) января 1918 г. Учредительное собрание было распущено.
22 Имеется в виду, вероятно, публикация в одном и том же номере (N 39) газеты ‘Правда’ за 6 мая 1917 г. разъяснения ‘Вниманию товарищей!’ и ‘Резолюции Центрального Комитета РСДРП(б), принятой утром 22 апреля (5 мая) 1917 г.’ (См. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 319, 320, 323). Однако сравнение текстов показывает, что в них приводится, по существу, единая мысль и упреки Каменева неосновательны.
23 Трудовики (Трудовая группа) — группа мелкобуржуазных демократов в Государственных думах, состоявшая из крестьян и интеллигентов народнического толка. Фракция трудовиков была образована в апреле 1906 г. крестьянскими депутатами 1 Государственной думы. После февраля 1917 г. трудовики поддержали Временное правительство.
24 Во время апрельского кризиса 1917 г. по призыву большевиков 21 апреля (4 мая) на демонстрацию вышли около 100 тыс. рабочих и солдат с требованием мира и передачи власти Советам. Группа ‘левых’ из Петербургского комитета РСДРП(б) выдвинула лозунг ‘Долой Временное правительство!’. ЦК партии 22 апреля (5 мая) принял резолюцию Ленина, осуждающую этот лозунг как преждевременный. Кадеты организовали контрдемонстрацию под лозунгом ‘Доверие Временному правительству!’, в ходе которой произошли столкновения, были жертвы.
25 ‘Вулкан’ — механический и литейный завод в Петроградском районе. Основан в 1891 г.
26 Представитель Семеновского полка передал Керенскому серебряные Георгиевские кресты и медали, пожертвованные на дело войны.
27 Так Луначарский охарактеризовал свое выступление 22 мая (4 июня) в Петроградском Совете.
28 Имеется в виду 1 Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов,
состоявшийся 3 (16) июня — 24 июня (7 июля) 1917 г. в Петрограде. Большевики на съезде составляли 10 % делегатов.
29 Имеется в виду фракция социал-демократов-интернационалистов, созданная накануне 1 Всероссийского съезда советов рабочих и солдатских депутатов для участия в его работе. Во фракцию вошли возвратившиеся из эмиграции бывшие ‘нашесловцы’, ‘впередовцы’ и др. — те, кто в годы империалистической войны стоял на интернационалистских позициях, выступал против оборонческой позиции. В их числе были Луначарский, А. А. Иоффе, Д. З. Мануильский, Д. Б. Рязанов, Л. Д. Троцкий и др. Они включились в совместную с большевиками работу в предоктябрьские дни. Во фракцию социал-демократов-интернационалистов входили также сотрудники журнала ‘Летопись’ и газеты ‘Новая жизнь’ Б. В. Авилов, В. А. Базаров, В. П. Волгин, Б. И. Моисеев и др., которые заявили об оформлении в самостоятельную партию. Официальное учреждение ее произошло в январе 1918 г. на 1 съезде РСДРП (интернационалистов). В дальнейшем эта партия прошла путь от неприятия социалистической революции до признания советской власти и слияния с РКП(б).
30 3(16) июня 1917 г. Луначарский присутствовал на заседании 1 Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, выступил с заявлением от объединенных социал-демократов-интернационалистов.
31 Имеется в виду выступление В. И. Ленина 4(17) июня 1917 г. на 1 Всероссийском съезде советов рабочих и солдатских депутатов с речью об отношении к Временному правительству.
32 После демонстрации 4 июля 1917 г. начались репрессии Временного правительства против большевиков, революционных рабочих и солдат. Ленин был обвинен в организации восстания против Временного правительства и шпионаже в пользу Германии, был выдан ордер на его арест с последующим преданием суду. 7 июля Ленин был согласен на арест, но ЦК партии большевиков принял решение о переходе на нелегальное положение. После издания Временным правительством приказа об аресте Ленина и Зиновьева, Троцкий опубликовал открытое письмо
правительству, в котором заявил, что целиком разделяет взгляды вождей большевиков и готов вместе с ними опровергнуть в суде обвинения в шпионаже и заговоре. Ответом правительства был арест Троцкого и заключение его в тюрьму.
33 Статья Луначарского ‘Диалог об искусстве’ была написана в ссылке в 1903 г.,
впервые была напечатана в журнале ‘Правда’ N 9-10 за 1905 г. под заглавием ‘Марксизм и эстетика’. Статья начинается с рассказа о взглядах Каутского на научный марксизм и этико-эстетический марксизм, подчеркивая связь политики и искусства. Автор считает, что диалог является наиболее подходящей формой изложения воззрений на искусство, так как передает мнения представителей разных слоев интеллигенции. Отдельным изданием ‘Диалог об искусстве’ вышел в 1918 г.
34 Издательство ‘Социалист’ (Петроград) в 1917 г. выпустило брошюру Луначарского ‘Культурные задачи рабочего класса. Культура общечеловеческая и классовая’.
35 Речь идет о сатирическом журнале ‘Тачка’, издание которого намечалось в июле 1917 г. при газете ‘Новая жизнь’. Объявление о выходе журнала было опубликовано 9(22) июля в N 70 ‘Новой жизни’.
36 ‘Свисток’ — сатирическое приложение к журналу ‘Современник’, созданное по инициативе Н. А. Добролюбова и выходившее с 1859 по 1863 гг.
37 Речь идет об издании органа ПК. 30 мая(12 июня) состоялось заседание ПК, посвященное созданию собственной газеты. Издание не осуществилось (см. Ленин В. И. Полн. Собр. Соч. Т. 32. С. 236-238).
38 ‘Италия и война’ — одна из брошюр серии ‘Европа до и во время войны’, намечавшейся к выпуску издательством ‘Парус’ в 1915 г. Одним из инициаторов подготовки этой серии был А. М. Горький. В качестве редактора и организатора выступал М. Н. Покровский.
39 Издательство ‘Парус’ было основано в 1915 г. в Петрограде А. М. Горьким. Задумывая создать ‘широкое демократическое издательство’, Горький стремился объединить в нем наряду с известными писателями-демократами пролетарских писателей, малоизвестных провинциальных авторов.
40 ‘Вперед’ — журнал, орган Петербургского межрайонного комитета объединенных социал-демократов (‘межрайонцев’), издавался в Петрограде с 1915 г. В 1917 г. вышло 8 номеров. N 9 вышел как орган ЦК РСДРП (б). В сентябре 1917 г. издание было прекращено.
41 Начавшееся 18 июня (1 июля) наступление было прекращено 14 (27) июля по приказу Керенского ввиду неблагоприятной обстановки. Провал июньского наступления усилил антивоенные настроения и недоверие к Временному правительству.
42 Товарищ городского головы — название должности заместителя выборного председателя городской управы.
43 Имеется в виду обвинение буржуазной печатью лидера партии эсеров В. М. Чернова в том, что, находясь за границей в начале империалистической войны, он писал пораженческие статьи и участвовал в литературном органе, издававшемся якобы на немецкие деньги. 20 июля (2 августа) Чернов вышел из состава Временного правительства, мотивируя свой уход тем, что о нем распространяются компрометирующие слухи, и заявил о своем возможном возвращении только после полной реабилитации. ЦК партии эсеров потребовал от Временного правительства разбора дела Чернова в трехдневный срок. 24 июля (6 августа) на заседании правительства министр юстиции в своем докладе заявил о полной несостоятельности выдвинутых против Чернова обвинений. Во вновь сформированное Керенским правительство Чернов снова вошел в качестве министра земледелия.
44 20 августа (2 сентября) 1917 г. ЦК РСДРП(б) принял постановление о выходе всех большевиков из редакции газеты ‘Новая жизнь’ за ее выступления против партии. Газета была закрыта в июле 1918 г. за враждебную по отношению к советской власти позицию.
45 Выборы гласных в Петроградскую думу проходили 20 августа (2 сентября) 1917 г. и показали рост влияния большевиков в массах. За список большевиков было подано 183000 голосов и они получили 33% мест в Думе. На заседании Думы 4 (17) сентября происходили выборы трех товарищей (заместителей) городского головы. От большевиков товарищем городского головы был избран Луначарский.
46 В петроградской тюрьме ‘Кресты’ содержались без предъявления обвинения Луначарский, Троцкий и др. большевики, арестованные Временным правительством после июльских событий 1917 г. Луначарский был арестован 22 июля (4 августа) и освобожден 9 (22) августа 1917 г.
47 21 августа (3 сентября) 1917 г. русские войска оставили Ригу немцам.
48 Луначарский имеет в виду корниловский мятеж 25-30 августа (7-12 сентября)1917 г.
49 Речь идет о ликвидации корниловского мятежа.
50 ‘Рабочий’ — ежедневная газета, центральный орган большевиков, выходила с 25 августа (7 сентября) по 2(15) сентября 1917 г. вместо закрытой Временным правительством ‘Правды’. Вышло 12 номеров.
51 ‘Просвещение’ — ежемесячный большевистский теоретический легальный журнал. Издавался в Петербурге в1911-1914 и 1917 гг. Журнал был создан по инициативе Ленина, в нем принимали участие В. Воровский, Н. Крупская, М. Ольминский, И. Сталин, М. Савельев и др. К руководству беллетристическим отделом Ленин привлек М. Горького.
52 ‘Сельский Вестник’ — издание официального органа царского правительства — ‘Правительственного Вестника’. Издавался в Петербурге в 1881-1917 гг.
53 В августе 1917 г. ходили слухи о том, что Каменев был сотрудником Киевского охранного отделения.10(23) августа 1917 г. в буржуазных газетах появилось это обвинение в виде сообщения министерства юстиции Временного правительства. ЦИК, членом которого являлся Каменев, была создана специальная комиссия по расследованию этого вопроса. 31 августа (13 сентября) в газете ‘Рабочий’ N 9 президиумом ЦИК было опубликовано решение комиссии, реабилитирующее Каменева. Дело Каменева обсуждалось также на пленуме ЦК РСДРП 5 (18) августа и заседаниях ЦК 6(19) и 23 августа (5 сентября) 1917 г.
54 Казовый — изготовленный напоказ (См. В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка).
55 Всероссийское Демократическое совещание было созвано по решению ЦИК советов в целях ослабления нараставшего в России общенационального кризиса и укрепления позиций Временного правительства. Проходило в Петрограде 14-22 сентября (27 сентября-5 октября) 1917 г. На Демократическом совещании из 1582 делегатов было только 136 большевиков. 20 сентября (3 октября) было принято решение о создании из представителей всех групп и фракций Всероссийского демократического или Временного совета Российской республики (Предпарламента) — совещательного органа при Временном правительстве. 7 (20) октября, после открытия заседания Предпарламента в Мариинском дворце и избрания эсера Н. Д. Авксентьева его председателем, большевики выступили с декларацией бойкота правительству ‘национальной измены’ и покинули Предпарламент.
56 Речь идет о завоевании большевиками большинства голосов в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов после ликвидации корниловского мятежа.
57 Вопросы об отношении к Демократическому совещанию и Предпарламенту обсуждались Центральным комитетом на заседаниях 6, 13, 21, 23, 29 сентября (19, 26 сентября, 4, 6 и 12 октября) и 5 (18)) октября 1917 г.
Фракция большевиков Демократического совещания обсуждала вопрос об отношении к Предпарламенту на своем собрании 21 сентября (3 октября) 1917 г.
58 Либерданы — ироническая кличка, укрепившаяся за лидерами меньшевиков Либером и Даном и их сторонниками, после того, как в московской большевистской газете ‘Социал-демократ’ N 141 за 25 августа 1917 г. появился фельетон Д. Бедного под названием ‘Либердан’.
59 ‘Рабочий путь’ — газета, орган ЦК РСДРП(б), издавалась в Петрограде с 3(16) сентября по 26 октября (8 ноября) 1917 г. вместо ‘Правды’.
60 Имеется в виду продолжение рассмотрения в суде дела по обвинению Ленина, Зиновьева, Луначарского и других большевиков в государственной измене.
61 Список 40 кандидатов-большевиков в Учредительное собрание, намеченных Центральным Комитетом, был опубликован в газете ‘Рабочий путь’ N 22 28 сентября (11 октября) 1917 г. Из указанного списка 25 человек были объявлены официальными кандидатами ЦК РСДРП(б): Ленин, Дзержинский, Шаумян, Луначарский, Сталин и др.
62 На закрытом заседании 4 (17) октября Временное правительство решило покинуть революционный Петроград и переехать в Москву. Опасаясь противодействия со стороны революционных масс, оно скрыло свои намерения — о нем не сообщили даже Предпарламенту.
63 Имеется в виду 1-я общегородская конференция пролетарских просветительских обществ (культурно-просветительных организаций), проходившая в Петрограде с 16(29) по 19 октября (1 ноября) 1917 г. председательствовал на конференции Луначарский.
64 Луначарский имел в виду съезд Советов Северной области, который проходил 11 (24) — 13(26) октября 1917 г. в Петрограде. На съезде были представлены советы: Петрограда, Гатчины, Новгорода, Москвы, Старой Руссы, Кронштадта, Архангельска, Выборга и др. Количество делегатов составляло 94 человека, из них большевиков 51. Съезд рассмотрел вопросы: 1) доклады с мест, 2) текущий момент, 3) земельный вопрос, 4) военно-политическое положение страны, 5) Всероссийский съезд Советов, 6) Учредительное собрание, 7) организационный вопрос. Съезд принял воззвание к крестьянам с призывом поддержать пролетариат в его борьбе за власть.
65 Работа ‘Грозящая катастрофа и как с ней бороться’ была написана Лениным в подполье, в Гельсингфорсе. В газете ‘Рабочий путь’ 1 (14) октября 1917 г. были опубликованы две главы из нее. В той же газете 6 (19) октября было напечатано сообщение о выходе этой работы отдельной брошюрой.
66‘Вестник городского самоуправления’ (‘Ведомости Петроградского градоначальства’) — ежедневная газета, орган Петроградской городской управы.
67 15 (28 октября) 1917 г. Луначарский выступил на митинге в цирке ‘Модерн’ с призывом за переход власти к советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
68 Имеется в виду Петроградский военно-революционный комитет, созданный Петросоветом 12 (25) октября 1917 г. для проведения в жизнь резолюции ЦК РСДРП(б) от 10(23) октября 1917 г. о вооруженном восстании.
69 Речь идет о штабе Петроградского военного округа, командующим которого был полковник Г. П. Полковников. Штаб был центром контрреволюционных сил в предоктябрьский период, стягивал верные ему воинские части в Петроград, мобилизовал юнкеров (около 7 тысяч), офицерский состав пяти петроградских офицерских школ (около 1 тысячи человек).
70 Имеются в виду события 22 октября (4 ноября), когда в ‘День Петроградского Совета’ на всех предприятиях города проходили митинги и собрания, требовавшие передачи всей власти Советам.
71 Речь идет об отставке 23 октября (5 ноября) 1917 г. военного министра Временного правительства генерал-майора А. И. Верховского, выступившего сторонником выхода России из империалистической войны и демобилизации армии.
72 Министр-председатель и главковерх временного правительства А. Ф. Керенский 24 октября (6 ноября) издал приказ о закрытии центрального органа РСДРП(б) газеты ‘Рабочий путь’ и типографии большевиков. Но красногвардейцы и революционные солдаты оттеснили броневики и установили усиленную охрану у типографии и редакции газеты. К 1 часам утра вышел очередной номер ‘Рабочего пути’ с призывом: ‘Свергнуть Временное правительство!’. К Смольному срочно были подтянуты отряды революционных солдат. Восстание началось.
73 Имеется в виду резолюция, предложенная 24 октября (6 ноября) 1917 г. меньшевиками и эсерами Во Временном Совете Российской Республики (Предпарламенте) и принятая большинством (за — 123, против — 102, воздержалось — 26), в которой наряду с требованием подавления восстания обращалось внимание Временного правительства на необходимость немедленного издания декрета о передаче земель в ведение земельных комитетов и решительного выступления во внешней политике с предложением союзникам провозгласить условия мира и начать мирные переговоры.
74 Имеется в виду драма Луначарского ‘Фауст и город’.
75 Постановлением ВЦИК от 26 октября (8 ноября) 1917 г. Луначарский был назначен народным комиссаром просвещения РСФСР.
76 Луначарский имеет в виду мятеж Керенского-Краснова, который они подняли против советской власти 26 октября (8 ноября) 1917 г.
77 Декрет о печати, подписанный Лениным и утвержденный СНК 27 октября, гласил: закрытию подлежат все ‘органы прессы, 1) призывающие к открытому сопротивлению или неповиновению Рабочему и Крестьянскому правительству, 2) сеющие смуту путем явно клеветнического извращения фактов, 3) призывающие к деяниям явно преступного, т. е. уголовно наказуемого характера’.
78 Декреты о земле и мире приняты 11 Всероссийским съездом советов рабочих и солдатских депутатов 26 октября (8 ноября) 1917 г.
79 ‘Проект положения о рабочем контроле’ был написан Лениным и принят на заседании Совнаркома 27 октября (9 ноября) 1917 г.
80 Имеется в виду объединенное заседание Чрезвычайного Всероссийского съезда советов крестьянских депутатов, ВЦИК и Петроградского Совета 15 (28) ноября 1917 г., принявшее решение объединить Советы крестьянских депутатов с Советами рабочих и солдатских депутатов.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Авилов Б. В. (1874-1938) — социал-демократ, литератор. После П съезда РСДРП большевик. Один из редакторов журнала ‘Летопись’ и газеты ‘Новая жизнь’. В мае 1917 г. разошелся с большевиками, в октябре 1917 г. вошел в Центральное бюро организаций объединенных социал-демократов (интернационалистов), затем ЦК РСДРП (интернационалистов). В 1918 г. отошел от партийной деятельности, работал в плановых органах.
Адамович Е. Н. (1872-1938) — в 1917 г. работала в Василеостровском районном совете рабочих и солдатских депутатов г. Петрограда и в культурно-просветительной секции городской думы. В октябрьские дни работала в Смольном, затем в Народном комиссариате просвещения РСФСР. В 1919 г. уехала на Украину, работала в Истпарте ЦК КП (б) Украины.
Адлер Фридрих (1879-1960) — один из лидеров австрийской Социал-демократической партии и идеологов австромарксизма. Сын Виктора Адлера.
Аксельрод П. Б. (1850-1928) — один из основателей группы ‘Освобождение труда’, входил в редакцию газеты ‘Искра’. С 1903 г. меньшевик. После февраля 1917 г. член Исполкома Петроградского Совета, поддерживал Временное правительство. После октября 1917 г. в эмиграции.
Александр — см. Богданов А. А.
Александр Федорович — см. Керенский А. Ф.
Александрович А. — певец Мариинского театра в Петрограде.
Алексей Максимович — см. Горький А. М.
Алексинский Г. А. (1883-1967) — участник революционного движения с 1899 г. Депутат 11 Государственной думы, большевик. В годы первой мировой войны оборонец. По возвращении из эмиграции в Россию в 1917 г. примыкал к плехановской группе ‘Единство’. В 1918 г. эмигрировал.
Альтман Н. И. (1889-1970) — русский живописец, скульптор и график. Выполнял с натуры скульптурный портрет и серию зарисовок В. И. Ленина, живописные портреты ‘А. Ахматова’ и др.
Анна Александровна — см. Луначарская А. А.
Анатолий Васильевич — см. Луначарский А. В.
Андреева М. Ф. (1868-1953) — член РСДРП с 1904 г. Русская актриса, общественная деятельница. Издатель большевистской газеты ‘Новая жизнь’. В 1917 г. член комиссии по заведованию городскими народными домами Петроградской городской думы. Вторая жена А. М. Горького.
Анюта, Нюра, Нюта — см. Луначарская А. А.
Арамис — см. Кристи Н. С.
Аргутинский-Долгоруков В. А. — князь. В 1917 г. товарищ городского головы, член комиссии по улучшению питания детей Наркомата просвещения РСФСР. В 1919 г. входил в состав экспертно-оценочной комиссии, возглавляемой А. М. Горьким.
Аркадий — см. Калинин Ф. И.
Артемьев — профессор, социал-демократ интернационалист. В сентябре 1917 г. кандидат в товарищи городского головы Петроградской городской управы.
Астров И. С. (1876-1922) — социал-демократ, с 1903 г. меньшевик. После февраля 1917 г. меньшевик-интернационалист, член Исполкома Петроградского совета. С августа 1917 г. член ЦК Петроградской организации РСДРП (меньшевиков). В 1918-1920 гг. работал в Одессе. В 1920 г. был арестован, умер в пересыльной тюрьме. Друг Ю. О. Мартова.
Ася — см. Калинина А. А.
Багрова — см. Богрова (Касаткина) В. Л.
Базаров (Руднев) В. А. (1874-1939) — русский философ и экономист. В социал-демократическом движении с 1896 г. Переводчик работ К. Маркса и Ф. Энгельса. Один из редакторов журнала ‘Летопись’ и газеты ‘Новая жизнь’. В 1917-1918 гг. член ЦК РСДРП (интернационалистов). С 1918 г. отошел от партийной деятельности, работал в плановых и научных учреждениях.
Бальц В. А. — товарищ министра внутренних дел Временного правительства.
Барнаволь Эжен — бельгийский поэт. В 1913 г. написал драму ‘Космос’, о которой А. В. Луначарский писал в статье ‘Очерки пролетарской литературы. Новый шедевр социальной драмы’.
Бебель Август (1840-1913) — один из основателей и руководителей германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала.
Безработный — см. Мануильский Д. З.
Беленький Г. Я. (1885-1938) — большевик, в 1914-1917 гг. секретарь Парижской группы РСДРП. В мае 1917 г. вернулся в Россию. С октября 1917 г. до 1925 г. секретарь Краснопресненского райкома РКП (б) г. Москвы.
Бельгард — до 1917 г. кадет. В 1917 г. председатель училищной комиссии Петроградского Совета.
Бенуа А. Н. (1870-1960) — русский художник, историк искусства, член Академии истории материальной культуры. С 1917 г. принимал активное участие в организации охраны памятников искусства и перестройке музейного дела. С 1926 г. жил во Франции.
Бернар Сара (1844-1923) — французская актриса. В 1898-1922 гг. возглавляла ‘Театр Сары Бернар’.
Биск И. С. (1874-1922) — в социал-демократическом движении с середины 1890-х гг., с 1903 г. меньшевик. После февраля 1917 г. председатель Центрального швейцарского комитета для возвращения политических эмигрантов в Россию.
Богданов А. А. (1873-1928) — врач, философ, экономист, писатель. Большевик. В 1917-1921 гг. теоретик и организатор Пролеткульта. Брат А. А. Луначарской.
Богрова (Касаткина) В. Л. (1882-1923) — большевик. В 1905-1917 гг. жила за границей. В феврале 1917 г. вернулась в Россию.
Бонч-Бруевич В. Д. (1873-1955) — большевик, организатор и редактор газеты ‘Звезда’. В 1917-1920 гг. управляющий делами Совнаркома РСФСР, заведующий Политиздатом.
Бонч-Бруевич (Величкина) В. М. (1868-1918) — член партии с 1903 г. После февраля 1917 г. секретарь редакции газеты ‘Известия Петроградского совета’. После октября 1917 г. одна из организаторов советского здравоохранения. Жена В. Д. Бонч-Бруевича.
Бонч-Бруевич Е. В. — дочь В. Д. и В. М. Бонч-Бруевич.
Борис (Каприйский) — см. Косарев В. М.
Брантинг Карл (1860-1925) — один из организаторов и лидеров Социал-демократической партии Швеции, позднее социал-патриотической партии. В 1917 г. член коалиционного либерально-социалистического правительства Швеции.
Брик О. М. (1888-1945) — социал-демократ, футурист, литературный критик. В 1917 г. редактор сатирического журнала ‘Тачка’. В 1918 г. член коллегии по делам искусств и художественной промышленности.
Бурцев В. Л. (1862-1942) — публицист, был близок к эсерам. С 1907 г. в эмиграции занимался разоблачением секретной агентуры охранки, внедренной в революционные и оппозиционные организации России. После 1917 г. в эмиграции.
Верховский А. И. (1886-1938) — полковник старой армии. В 1917 г. командовал войсками Московского военного округа. После подавления корниловского мятежа — генерал-майор, военный министр Временного правительства. В октябре 1917 г. вышел в отставку. В 1919 г. вступил в Красную армию.
Виленский А. С. (1873-1931) — в революционное движение вступил в начале 1890-х гг. Летом 1917 г. вернулся в Россию, вступил в организацию объединенных социал-демократов-интернационалистов.
Владимир Андреевич — см. Могилевский В. А.
Воровский В. В. (1871-1923) — публицист и литературный критик. В революционном движении с 1894 г., большевик. В 1915-1917 гг. был в эмиграции в Стокгольме. После октября 1917 г. полномочный представитель РСФСР в скандинавских странах.
Галина Константиновна — см. Суханова Г. К.
Гвоздев К. А. (1882-?) — в 1903-1907 гг. примыкал к эсерам, с 1914 г. меньшевик. В 1917 г. член Исполкома Петроградского Совета. С мая 1917 г. товарищ министра труда, с сентября министр труда Временного правительства.
Геллер Л. Н. (1872-?) — врач, с 1897 г. член Социал-демократической партии Германии. С апреля 1917 г. социал — демократ-интернационалист, жил в Стокгольме. В 1918-1919 гг. член ЦК РСДРП (интернационалистов), затем работал в Наркомате здравоохранения.
Голсуорси Джон (1867-1933) — английский писатель.
Гольдман М. И. (1880-1937) — один из лидеров Бунда и меньшевизма. После февраля 1917 г. член Исполкома Петроградского Совета и Президиума ЦИК 1-го созыва. Октябрьскую революцию встретил враждебно.
Горький А. М. (1868-1936) — русский писатель, литературный критик и публицист, общественный деятель.
Грейлих Герман (1842-1925) — один из основателей Социал-демократической партии Швейцарии, лидер ее правого крыла.
Гржебин З. И. (1877-1929) — художник, издатель. Руководил в Петрограде частным книжным издательством с филиалами в Москве и Берлине.
Гримм Роберт (1881-1958) — один из лидеров Социал-демократической партии Швейцарии, ее секретарь в 1909-1918 гг. В марте 1917 г. оказывал содействие русским политэмигрантам в возвращении в Россию.
Гриша — см. Беленький Г. Я.
Гроссман — см. Гроссман-Рощин И. С.
Гроссман-Рощин И. С. — литературный критик, был связан с анархистами. В начале 1920-х гг. сотрудничал в рапповских журналах.
Гуревич Л. Я. (1866-1940) — писательница, историк театра, критик. До февраля 1917 г. редактор ‘Северного вестника’. С сентября 1917 г. руководитель отдела Петроградской городской управы.
Гучков А. И. (1862-1936) — лидер партии октябристов. В 1915-1917 гг. председатель Центрального военно-промышленного комитета. В 1917 г. военный и морской министр Временного правительства. В августе 1917 г. участвовал в организации корниловского мятежа, после октября 1917 г. в эмиграции.
Гюисманс Камиль (1871-1968) — деятель бельгийского рабочего движения, в 1904-1919 гг. секретарь Международного социалистического бюро 2-го Интернационала.
Дан (Гурвич) Ф. И. (1871-1947) — врач по профессии. Один из лидеров меньшевизма, член редакций газет ‘Луч’, ‘Новая рабочая газета’ и др. В 1917 г. член Исполкома Петроградского Совета, с 1918 г. депутат Московского совета. В 1922 г. был выслан из Москвы. Муж сестры Ю. О. Мартова — Лидии Осиповны.
Дмитрий Ильич — см. Лещенко Д. И.
Добролюбов Н. А. (1836-1861) — русский литературный критик, публицист, революционный демократ.
Достоевский Ф. М. (1821-1881) — русский писатель.
Егор, Егорка — сын Н. Н. и Г. К. Сухановых.
Екатерина Алексеевна — см. Могилевская Е. А.
Залевский Казимир (1869-1918) — один из польских социал-демократов. В 1907-1914 гг. примыкал к меньшевикам, в 1917 г. вступил в РСДРП (о), входил в ЦК культурно-просветительских обществ, работал в редакции газеты ‘Известия’.
Зандер (Малиновская) М. А. (1882-?) — врач, сестра А. А. Луначарской.
Зиновьев Г. Е. (1883-1936) — в социал-демократическом движении с 1901 г., после 1903 г. большевик, один из ближайших соратников В. И. Ленина. После февраля 1917 г. вместе с Лениным вернулся из эмиграции в Россию. С 1917 г. член ВЦИК и Исполкома Петроградского Совета.
Игнатов В. В. (1884-1938) — артист, преподаватель драматической школы г. Петрограда, в дальнейшем режиссер театра. В октябре 1917 г. комиссар Петроградского политехникума по организации охраны научных ценностей, в ноябре 1917 г. правительственный комиссар Зимнего и Таврического дворцов и Эрмитажа.
Иоффе А. А. (1883-1927) — в революционном движении с конца 1890-х гг., с 1903 г. примыкал к меньшевикам. После февраля 1917 г. член фракции социал — демократов-интернационалистов, затем большевик. С октября 1917 г. член Петроградского ВРК.
Каледин А. М. (1861-1918) — генерал старой армии, донской казачий атаман. После октября 1917 г. руководил выступлением ряда казачьих частей против советской власти. В 1918 г. застрелился.
Калинин (Аркадий) Ф. И. (1882-1920) — по профессии ткач. В социал-демократическом движении с начала 1900 г., член РСДРП с 1903 г. Вернулся в Россию после февраля 1917 г., работал в профсоюзе металлистов. После октября 1917 г. член коллегии Наркомата просвещения РСФСР, один из руководителей пролеткульта.
Калинина А. А. — жена Ф. И. Калинина. В октябре 1917 г. член комиссии по народному образованию Петроградской городской думы.
Каменев Л. Б. (1883-1936) — большевик, с 1908 г. жил в эмиграции. С 1917 г. член ЦК РКП (б), председатель Московского Совета в 1918-1925 гг.
Каменева О. Д. (1883-1941) — член РСДРП с 1902 г. После октября 1917 г. заведовала театральным отделом Наркомата просвещения РСФСР, затем художественным подотделом Моссовета. Сестра Л. Д. Троцкого, жена Л. Б. Каменева.
Камо — см. Тер-Петросян С. А.
Катерина Алексеевна, Катя — см. Могилевская Е. А.
Керенский А. Ф. (1881-1970) — лидер фракции трудовиков в 1У Государственной думе. С марта 1917 г. эсер, министр юстиции, военный и морской министр Временного правительства. С июля 1917 г. председатель Временного правительства, с августа 1917 г. верховный главнокомандующий, после октября 1917 г. в эмиграции.
Киммель — см. Коган И. В.
Коган И. В. (Тема) — комиссар-инспектор дворцов и музеев в окрестностях г. Петрограда после октября 1917 г. В октябре 1918 г. член коллегии Комиссариата народного просвещения Северной области.
Клем Г. Р. — городской голова Петроградской городской управы в 1917 г.
Коллонтай А. М. (1872-1952) — публицист, большевик с 1915 г. В 1908-1917 гг. в эмиграции. В 1917 г. член ЦК РСДРП (о), нарком государственного призрения в первом советском правительстве.
Коля — см. Луначарский Н. В.
Кон Ф. Я. (1864-1941) — деятель польского и российского революционного движения. До 1917 г. жил в Галиции и Швейцарии. После февраля 1917 г. вернулся в Россию, член секретариата меньшевиков-интернационалистов.
Кон Х. Г. (1858-1942) — жена Ф. Я. Кона.
Корнилов Л. Г. (1870-1918) — генерал старой армии. В июле-августе 1917 г. верховный главнокомандующий русской армии, в 1918 г. командовал Добровольческой армией. Убит в апреле 1918 г. при штурме Екатеринодара частями Красной армии.
Косарев В. М. (1881-1945) — член РСДРП с 1898 г. В 1909-1910 гг. слушатель первой Высшей социал-демократической пропагандистско-агитаторской школы для рабочих на о. Капри. После октября 1917 г. председатель Томского и Новониколаевского губернских исполкомов.
Кристи Л. М. (Боб) (1910-1984) — сын М. П. и Н. С. Кристи, в дальнейшем кинорежиссер.
Кристи М. П. (1875-1956) — социал-демократ. В 1905 г. редактор газеты ‘Южный курьер’, гласный Керченской думы. В дни свободы 1905 г. президент Керченской республики. С 1906 г. в политэмиграции. В мае 1917 г. вернулся в Россию, примыкал к меньшевикам-интернационалистам, работал в думских комиссиях, Совете рабочих депутатов г. Керчи. После октября 1917 г. вернулся в Петроград, был уполномоченным Наркомата просвещения РСФСР, позднее директор Третьяковской галереи.
Кристи Н. М. (Ната, Наташа)(1907-1989) — дочь М. П. и Н. С. Кристи. Физик, научный сотрудник Радиотехнического института АН СССР в Москве.
Кристи Н.С. (1888-нач.1920-х) — жена М. П. Кристи. С 1906 по 1917 г. жила во Франции и Швейцарии. В Швейцарии жила в одном доме с А. А. Луначарской. В начале 1918 г. вернулась в Россию. Принимала участие в работе Комиссии по улучшению питания детей.
Кристи П. П. — брат М. П. Кристи. Жил в Швейцарии. После февраля 1917 г. вернулся в Петроград.
Кро-кро — см. Луначарский А. А.
Кроткий Эмиль (1892-1963) — русский советский поэт. В 1917 г. — сотрудник редакции сатирического журнала ‘Тачка’.
Кусевицкий С. А. (1874-1951) — русский дирижер и контрабасист-виртуоз.
Ларин Ю. (Лурье М. А.) (1882-1932) — экономист и журналист. Член РСДРП с 1901 г., меньшевик. Пересылал из России в Швейцарию Мартову и другим газету ‘Луч’, ‘Русские ведомости’ и др. издания. После февраля 1917 г. один из руководителей меньшевиков-интернационалистов. После октября 1917 г. большевик, один из руководителей ВСНХ, член Президиума Госплана.
Лебедев В. В. (1891-1967) — график и живописец. В 1915-1916 гг. сотрудничал в иллюстрированных журналах ‘Сатирикон’, ‘Новый сатирикон’ и др., в 1917 г. входил в художественный отдел сатирического журнала ‘Тачка’. В дальнейшем народный художник РСФСР, член-корреспондент Академии художеств СССР.
Лебедев-Полянский П. И. (1881-1948) — литературовед Член РСДРП с 1902 г. В 1908-1917 гг. в эмиграции, активный участник группы ‘Вперед’, секретарь ее Женевской группы. После февраля 1917 г. вернулся в Россию, вошел в межрайонную организацию социал-демократов интернационалистов, избран в Петроградский Совет, член различных культурно-просветительских организаций. После октября 1917 г. член коллегии и заведующий литературно-издательским отделом Наркомата просвещения РСФСР.
Лева — см. Луначарский Л. М.
Левидов М. Ю. (1891-1942) — русский советский писатель, литературный и театральный критик. Печатался в журнале ‘Летопись’ и газете ‘Новая жизнь’. В 1917 г. входил в литературный отдел сатирического журнала ‘Тачка’.
Лещенко Д. И. (1876-1939) — член РСДРП с 1900 г. В 1917 г. первый секретарь государственной комиссии по просвещению, в 1918 г. председатель Петроградского кинокомитета, член коллегии Наркомата просвещения РСФСР.
Либер — см. Гольдман М. И.
Линдхаген Карл (1860-1946) — шведский политический деятель, социал-демократ, в 1903-1930 гг. бургомистр Стокгольма. В 1917 г. один из организаторов Левой социал-демократической партии Швеции, которая в 1919 г. присоединилась к Коминтерну.
Лозовский С. А. (1878-1952)- член РСДРП с 1901 г., в 1909-1917 гг. в эмиграции, большевик-примиренец. После февраля 1917 г. корреспондент газеты ‘Новая жизнь’. В январе 1918 г. был исключен из РКП (б) за оппозицию. С марта 1918 г. по декабрь 1919 г. председатель ЦК РСДРП (интернационалистов).
Лонге О. — деятель Социал-демократической партии Швеции.
Луначарская А. А. (1883-1959) — первая жена А. В. Луначарского. Литератор, переводчик. В январе 1918 г. вместе с сыном вернулась из Швейцарии в Петроград. с февраля 1918 г. заместитель председателя Совета защиты детей, одновременно вместе с Н. С. Кристи принимала участие в работе Комиссии по улучшению питания детей. В дальнейшем занимала руководящий пост в Государственном объединении музыки, эстрады, цирка. Сестра А. А. Богданова (Малиновского).
Луначарский А. А. (1911-1943) — сын А. В. и А. А. Луначарских. Родился в Париже. В 1918 г. вместе с А. А. Луначарской приехал в Россию. В дальнейшем — писатель, участник Великой отечественной войны. Погиб в Новороссийске.
Луначарский Л. М. (?-1979) — племянник А. В. Луначарского, сын М. В. Луначарского.
Луначарский М. В. (1862-1929) — сводный брат А. В. Луначарского. Кадет. Коллекционер книг по искусству.
Луначарский Н. В. (1879-1919) — младший брат А. В. Луначарского. Учился в университете св. Владимира в Киеве на математическом факультете, но не окончил его, возможно, был исключен в связи с ‘политической неблагонадежностью’. До октября 1917 г. был уполномоченным от Союза городов по Киевскому району, в дальнейшем занимался общественной деятельностью. Умер от тифа в Туапсе.
Луначарский Я. В. (1869-1929) — сводный брат А. В. Луначарского, адвокат.
Луначарская Л. С. — жена М. В. Луначарского.
Люба — см. Луначарская Л. С.
Луначарский Анатолий Васильевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Письма к С. Д. Балухатому и Е. Д. Зозуле, Луначарский Анатолий Васильевич, Год: 1929
  2. Письмо комсомольцев А. В. Луначарскому, Луначарский Анатолий Васильевич, Год: 1924
  3. Письмо Е. Б. Вахтангову, Луначарский Анатолий Васильевич, Год: 1922
  4. Письмо Л.Б. Каменеву, Луначарский Анатолий Васильевич, Год: 1922
  5. Переписка М. Горького с А. Чеховым, Горький Максим, Год: 1904
  6. Письмо к Н. А. Некрасову, Михаловский Дмитрий Лаврентьевич, Год: 1871
  7. Письма к В. С. Миролюбову, Горький Максим, Год: 1928
  8. Письма из Франции к одному вельможе в Москву, Фонвизин Денис Иванович, Год: 1806
Электронная библиотека