Е. Войналович, M. Кармазинская.
Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Том 2. М., ‘Большая Российская энциклопедия’, 1992
Жемчужников А. М.: биографическая справка, Жемчужников Алексей Михайлович, Год: 1992
Время на прочтение: 10 минут(ы)
ЖЕМЧУЖНИКОВ Алексей Михайлович [11(23).2.1821, м. Почеп Мглинского у. Чернигов, губ. * — 25.3(7.4).1908, Тамбов, похоронен в Москве], поэт, публицист. Брат Ал-дра М. Жемчужникова и В. М. Жемчужникова. Двоюродный брат А. К. Толстого. Племянник А. Погорельского. Из старинного дворян, рода Орлов, губ. Сын подполковника артиллерии, с 1840 сенатора. До 14 лет воспитывался дома. В 1835, недолго проучившись в 1-й петерб. г-зии, перевелся в Уч-ще правоведения (его соучеником был И. С. Аксаков), в к-ром ‘сделал запас возвышенных идеалов и честных стремлений’ (автобиогр. очерк — в его кн.: Избр. произв., 1963, с. 63). Окончив уч-ще (1841), начал службу в 4-м деп. Сената, но в 1842 освободился от ‘канцелярских работ’ — совместно с Д. Н. Бегичевым и своим ‘лучшим другом’ В. А. Арцимовичем ревизовал Орлов, и Калуж. губ., позднее с отцом — Таганрогское градоначальство. В 1844 был пожалован званием камер-юнкера. Получив в мае 1846 отпуск, уехал за границу. Летом 1847 перешел из Сената на должность пом. юрисконсульта в Мин-ве юстиции. С 1849 — на службе в Гос. канцелярии (с 1854 стат. сов.), с 1855 пом. статс-секретаря Гос. совета. Ведя рассеянный, светский образ жизни, Ж. вместе с тем проявлял неизменный интерес к обществ, деятельности: в частности, в сер. 40-х гг. посещал ‘пятницы’ М. В. Петрашевского, где встречался с M. E. Салтыковым-Щедриным, А. Н. Плещеевым, Л. А. Меем и др. (к следствию не привлекался). На рубеже 40—50-х гг. вместе с В. и Ал-дром Жемчужниковыми и А. Толстым, своими единомышленниками в неприятии ‘казенного’ существования, создал тип Козьмы Пруткова (об этом см. заметки Ж.— СПбВед, 1874, 6 февр., Козьма Прутков, Соч., М., 1982, с. 363—64).
В 30-х гг. Ж. начал сочинять стихи (стих. 1830—32 — ЦГАЛИ, ф. 639, стих. 1838—44 — ГБЛ, ф. 101). В 40-е гг. ‘иногда писал пьесы для дом. театра’ (Ж емчужников
Л. М., 1971, с. 42 — 43), его комедия ‘Демьян Константинович Прокофьев нуждается в жене и деньгах’ (1845), драма ‘Еврей Исаак’ (1846) и комедия ‘Свадьба от свадьбы’ (1850) были запрещены цензурой к постановке (рукописи — ГБЛ, ф. 101).
В 1850 Ж. дебютировал в печати комедией ‘Странная ночь’ (‘Совр.’, 1850, 2, отд. изд.— СПб., 1850), к-рая с успехом шла в Александрии, т-ре (первая пост.—6 февр. 1850, в репертуаре — до 1874), в 1852 опубликовал комедию ‘Сумасшедший’ (‘Совр.’, No 11, Александрин. т-р, 1853). Обе стихотв. комедии из светской жизни — ироничные и остроумные драм, ‘этюды’ — не получили одобрения критики, отметившей в то же время ‘ясные признаки таланта’ Ж. (С. С. Дудышкин — ОЗ, 1852, No 12, с. 79— 82, см. также: Некрасов, IX, 244).
Автора ‘Странной ночи’ упрекали в ‘дендизме’ и подражании А. Мюссе [<,А. А. Григорьев>,) — ‘Москв.’, 1850, No 13, с. 24—27), ‘натяжках действия’ и ‘прозаичности стиха’ (ОЗ, 1850, No 7, с. 22, No 12, с. 134—35, см. также ‘Совр.’, 1850, No 6, с. 73), жеманности и женственности (БдЧ, 1851, т. 105, с. 21—23), отсутствии законченных характеров. Комедия ‘Сумасшедший’, по мнению Б. Н. Алмазова, автора наиб, резкой рецензии, ‘лишена всякого смысла’, бессюжетна, изображение в ней высшего света недостоверно, ‘что же касается до хорошего тону, … то им не отличаются действующие лица’ (‘Москв.’, 1852, No 22, с. 38—39). Дудышкин, напротив, подчеркнул, что ‘сцены, бойко очерченные автором’, проникнуты ‘тактом приличия’ (ОЗ, 1853, No 1, с. 22). Упрек в ‘несветскости’ был высмеян Ж., Ал-дром и В. Жемчужниковы-ми в комедии ‘Блонды’ (‘Совр.’, 1854, No 10), полемике с критикой посвящена также статья В. Жемчужникова, не принятая в 1853 редакцией ‘Сев. пчелы’ (рукопись — ГБЛ, ф. 101, М. 4810).
Пародийный (и в этом смысле новаторский) характер водевиля ‘Фантазия’, впоследствии вошедшего в прутковский фонд (1850, совм. с А. Толстым, впервые опубл.: Полн. собр. соч. Козьмы Пруткова, СПб., 1884), высмеивание в нем совр. комедийного репертуара уловил и оценил только Ап. Григорьев (‘Москв.’, 1851, No 6). 8 янв. 1851 водевиль скандально провалился на сцене Александрин. т-ра и был запрещен после первого представления, к-рое покинул Николай I, раздраженный ‘нелепостью’ происходящего на сцене (см. об этом: ‘Совр.’, 1851, No 2, с. 271, ‘Пантеон’, 1851, кн. 1, с. 12—13, В. М. Жемчужников — НВ, 1881, No 2026, см. также Соч. Козьмы Пруткова, 1986, с. 147—53, 402—04).
Как лирик Ж. впервые выступил в печати со стих. ‘Притча о сеятеле и семенах’ (‘Совр.’, 1851, No 11), с этого времени он публикует стих, помимо ‘Совр.’ в ж. ‘Отеч. зап.’, ‘Б-ка для чтения’, ‘Рус. вест.’, ‘Искра’. В 50-е гг. определяется своеобразие лирики Ж.: ее гражд. направленность, публицистичность. В гражд. стих. Ж. охотно обращается к аллегории, функции к-рой подчас выполняют жанровые зарисовки с натуры (‘Верста на старой дороге’, 1854, ‘Дорожная встреча’, 1856). Гражд. эмоциями насыщена и пейзажная лирика Ж., в к-рой деревенской свободе противопоставлено тягостное однообразие бессмысленного существования света и бюрократии (цикл ‘Зимние картинки’, 1857). В ряде стих, звучат мотивы покаяния, самоосуждения (‘Септуор Бетховена’, 1856, ‘Когда очнусь душою праздной…’, 1857, ‘Раскаяние’, ‘Тяжелое признание’, 1859), прочитывается сюжет духовной биографии Ж.— внутреннее раскрепощение, связанное с освобождением от опостылевшего ярма чиновничьей жизни (‘Возрождение’, 1859). В янв. 1858 на пороге блестящей карьеры Ж. неожиданно оставил службу, пребывание на к-рой расценивал как ‘самое тяжелое и мрачное время’. Отставка стала переломным моментом в судьбе Ж.: ‘возможность мыслить и чувствовать с большею свободою и независимостью’ (автобиогр. очерк, с. 63— 64) теперь определяет его социальное поведение (в частности, в февр. 1859 он обращается к Александру II с протестом по поводу ареста редактора польской газ. ‘Слово’ И. Огрызко). В 1858 Ж. переехал в Калугу, куда был назначен губернатором Арцимович, помогал ему (редактировал тесты деловых бумаг и речей) в служебной деятельности, ‘полной самоотвержения, гражд. достоинства и человеколюбия’ (из письма Ж. к Арцимовичу от 14 дек. 1862 — в кн.: Арцимович, с. 385). В 1859 Ж. выступил в печати в защиту Арцимовича, к-рого калужская реакц. оппозиция обвинила в клевете на дворянство (PB, No 8). В Калуге Ж. познакомился с Е. А. Дьяковой и в 1859 женился на ней. В кон. 50-х — нач. 60-х гг. сблизился со многими людьми, к-рых впоследствии особенно любил и ценил,— декабристами П. Н. Свистуновым, Г. С. Батеньковым, Е. П. Оболенским, писателями В. С. Соловьёвым, И. С. Тургеневым, В. Ф. Одоевским, Ф. И. Тютчевым. В целом этот период жизни был, по определению Ж., ‘светлым праздником’. С воодушевлением он наблюдает проведение реформ 60-х гг. и их будоражащее влияние на об-во. Увлеченность обществ, деятельностью и опасения стать ‘подголоском Некрасова’ побудили Ж. на нек-рое время отказаться от поэтич. творчества и обратиться к публицистике.
Статьей ‘Современный просветитель народа’ (PB, 1858, No 10) Ж. откликнулся на брошюру С. П. Голицына ‘Печатная правда’ (СПб., 1858), цель к-рой состояла в разъяснении крестьянам сущности предстоящей реформы. Негодование Ж. вызвала лживость книги, написанной в псевдонародном стиле, нелепом и оскорбительном для адресата. В заметке ‘Еще придирка’ (МВед, 1859, 1 янв.) Ж. рассматривал частный случай полиц. произвола как симптом общерус. болезни — насилия над личностью, тотального унижения человеческого достоинства (см. иронич. комм. Н. А. Добролюбова к выступлению Ж., повод к нему критик посчитал ничтожным, а выводы автора — характерными для беззубого либерализма — ‘Совр.’, 1859, No 4). В ст. ‘Переходное время. Физиономии и силы’ (PB, 1861, No 2), обрисовав социальные типы дореформ. эпохи (среди них честные и мыслящие граждане составляли ничтожное и гонимое меньшинство), Ж. приходит к мысли, что социальная жизнь России определялась до сих пор ‘силой подлости и силой тупоумия’, понять к-рое ‘невозможно, хочется ткнуть в него пальцем, чтоб ощущать как вещь’ (с. 770). Как считал Ж., в настоящем вслед за пробуждением и совести и мысли ‘не наступило еще … состояние бодрого и сознательного бдения’ (с. 774).
В сер. 60-х гг. Ж., потеряв двоих детей, уезжает за границу, чтобы сохранить здоровье старшей дочери. Находясь преим. в Германии, Швейцарии, Италии и на юге Франции, он стремился участвовать в лит. жизни России, поддерживал пост, связь с литераторами и издателями. (Во время редких наездов в Россию посещал ‘вторники’ А. Н. Еракова, у к-рого собирались Некрасов, Салтыков-Щедрин, А. Ф. Кони, И. Ф. Горбунов, Г. З. Елисеев и др.) В 1866 намеревался совместно с М. В. Авдеевым приступить к изданию ‘ежедневной полит, и лит. газеты по типу толстого журнала’, что, однако, не было осуществлено [подробнее см.: Мостовская Н., И. С. Тургенев и Жемчужников (по материалам неопубл. переписки 1866 —69).— В кн.: Второй межвузовский Тургеневский сб-к, Орел, 1968]. В кон. 60-х гт. возвратился к поэтич. творчеству, обдумывал и обсуждал с Тургеневым и Плещеевым план издания стихотв. сб-ка (оставшийся невоплощенным, в частности, из-за необходимости личного присутствия автора — см. об этом: РМ, 1913, No 7, с. 124, 1914, No 1), возобновил сотрудничество в ‘Отеч. зап.’, где опубл. поэму ‘Сны’ (1868, No 2), стих. ‘Современному гражданину’, ‘Старик’, поэму ‘Неосновательная прогулка’, направленную против ‘пророка’ ненавистного Ж. официозного патриотизма M. H. Каткова, к-рый с 1865 был постоянной мишенью обличит, выпадов Ж. (ст. »Моск. вед.’ по части добросовестности’ — ‘День’, 1865, 20 марта, стих. ‘Кентавр’, 1870, ‘Новая вариация на старую тему’, 1892, ‘Поминки’, 1897, и др.).
Одна из наиб. яростных нападок Ж. на Каткова — незаверш. поэма ‘Перед возвращением на родину’ (1868—69) — была отклонена редакцией ‘Отеч. зап.’ как по ценз, соображениям, так и из-за несоответствия требованиям полит. момента: Катков ‘не представляет достаточного предмета для негодования’ (из письма Салтыкова-Щедрина к Ж. от 30 апр. 1869—ЛН, т. 13 —14, с. 290). В ‘Отеч. зап.’ (1870, No 3) появился лишь небольшой фрагмент поэмы — ‘Кентавр’ (1-я ч. поэмы ‘Пророк и я’ в отрывке опубл.: СПбВед, 1870, 30 янв.).
Находясь в Германии в период франко-прусской войны 1870—71, Ж. вновь обращается к публицистике: публикует в ‘С.-Петерб. вед.’ цикл антимилитарист, заметок ‘Письма из нем. захолустья’ (1870, 22, 26, 29 авг.) и ‘Письма из нем. города’ (1871, 12 янв., 12 февр., 10 и 20 марта), к-рые, возникнув как свод ‘личных наблюдений и местных новостей’, перерастают в развернутую характеристику идейно-полит, платформы Ж., не приемлющего ‘нац. хвастливость и шовинизм’, бездумное ‘поклонение мнению большинства’, журналистику, стремящуюся ‘завести… нечто вроде аракчеевских воен. поселений в области нашей мысли и … совести’ и пр. Ж., к-рому чужд воен. патриотизм (см., напр., стих. ‘В Европе’: ‘Боюсь я, что мы, опорожнив свой лоб / От всех невоенных вопросов, / Чрез год не поймем, что за зверь — филантроп, / И спросим: что значит философ?’), скептически оценил патриотич. подъем в рус. об-ве в связи с поддержкой балканских славян, указав, что в целом уровень обществ, сознания значительно понизился по сравнению с нач. 60-х гг. [‘Рус. обществ. движение. (Письмо к редактору)’ — ‘Голос’, 1876, 20 окт.]. Выступление Ж. больно задело Достоевского, усмотревшего в статье неуважение к рус. народу и ‘отвлеченный либерализм’ (наброски к ‘Дневнику писателя за 1876 г.’ — Достоевский, XXIV, 277, XXIII, 206). Тургенев же, напротив, с удовлетворением противопоставил позицию Ж. ‘напускному шовинизму’ рус. общества (см. письмо к Ж. от 26 янв. 1877 в кн.: Тургенев, Письма, XII, кн. 1, 79). Противоядие реакции Ж. видит в культуре, в независимости мнений, в преодолении внутр. цензуры, сковывающей рус. об-во (см., напр., стих. ‘Литераторы-гасильники’: ‘Но есть великая препона / Свободе слова — в нас самих!’).
Друзья и лит. знакомые Ж. (в их числе Некрасов, Салтыков-Щедрин, И. С. Аксаков) не раз обвиняли его в утрате ‘чувства совр. рус. действительности’, косвенно и прямо призывали его оставить критику ‘извне’ и возвратиться в Россию. Но Ж. за границей удерживала стойкая неприязнь к атмосфере обществ, безнравственности и нац. самодовольства, установившейся, с его т. з., в России, а также слабое здоровье горячо любимой жены. В 1873 она заболела чахоткой, что заставило Ж. практически прекратить лит. занятия (см. письмо Некрасову от 26 июня 1873 — ЛН, т. 51—52, с. 286). После смерти жены (1875), пережив тяжелый душевный кризис, отразившийся в цикле стих. (‘Гляжу ль на детей и грущу…’, 1876, ‘Если б ты видеть могла мое горе…’, 1876, ‘Чувств и дум несметный рой…’, 1876), Ж. вновь начал печататься в ‘Отеч. зап.’, а также в ‘Сев. вест.’, ‘Книжках ‘Недели» и ‘Рус. мысли’. Трудное материальное положение (вызвавшее даже намерение поступить на службу, впрочем не исполненное) заставило Ж. в 1884 вернуться в Россию, где он почти безвыездно живет в провинции — в своей д. Павловке Елецкого у. Орлов, губ. и у родственников в Рязан. и Тамбов, губ., а с 1890 — преим. в Тамбове и д. Ильиновке Кирсанов, у. Тамбов, губ.— имении старшей дочери, О. А. Баратынской. Последние 25 лет жизни почти исключительно сотрудничал в ‘Вест. Европы’, с редакцией к-рого был дружески связан.
В 1892 Ж. выпустил первый поэтич. сб. ‘Стихотворения’ (СПб., т. 1—2, 4-е доп. изд.— СПб., 1910). Стихотворения, преим. опубл. в периодике 1892— 98, составили второй сб. Ж. ‘Песни старости’ (СПб., 1900). В 1899 Ж. присвоено звание поч. чл. ОЛРС (чл. с 1859), а в 1900 — поч. акад. Петерб. АН. Посм. издан сб. ‘Прощальные песни’ (СПб., 1908).
В 1890—1900-х гг. Ж. становится ‘знаменоносцем поневоле’ гражд. направления в поэзии (стих. ‘Завещание’). Сб-ки его стих, неизменно вызывали поток рец., авторы к-рых, признавая за Ж. значительные лит. и гражд. заслуги, приветствовали в его лице ушедшую эпоху 50—60-х гг. Ж. воспринимался как ‘поэт забытых слов’, ‘последний могикан идейной поэзии’ (А. С.— РБ, 1892, No 7, К. Говоров — ‘Набл.’, 1893, No 8, К. Арсеньев — ВЕ, 1892, No 10, А. Волынский — СВ, 1892, No 7, И.Бунин — ‘Вест. воспитания’, 1900, No 3, К. Левин — ‘Жизнь’, 1900, No 2, А. В. Амфитеатров — ‘Россия’, 1900, 11 февр., Б.Глинский — ИВ, 1908, No 5, и др.). Гражд. тема в поздней лирике Ж. воплощена преим. в форме ораторских выступлений (часто в торжеств, стиле, с обращениями к библейской образности и архаич. лексике, как, напр., в стих. ‘Духа не угашайте’, ‘Забытые слова’) или сатирич. стих., проникнутых публиц. пафосом (‘Совет самому себе’, ‘Парадные песни’). В отличие от поэтов некрасовского направления Ж. ‘лишь изредка и как бы мимоходом является живописцем нар. жизни’ (Н. Аммон — РМ, 1901, No 9, с. 191). Ж. утверждает свой идеал — просвещенное демокр. об-во, отстаивает свободу личности, требует независимости мысли, гражд. активности. По проницат. замечанию М. А. Протопопова, идеал Ж. ‘чисто нравственный, но покоится он не на почве личной морали, а на почве общественности’ (РМ, 1892, No 7, с. 99). Стойкое неприятие вызывают у Ж. умиление косностью, неподвижностью общественного быта, отступления от пореформенных преобразований (напр., ограничение прав земства), выдаваемые за патриотизм (‘Думы оптимиста’, ‘О, скоро ль минет это время’, ‘Комедия ретроградных публицистов и толпа’, ‘Националисту’ и др.).
В последние годы жизни в поэзии Ж. усиливаются филос. мотивы. Ж. поэтизирует частное существование, отмечает приметы движения времени — в природе и сел. жизни. Пейзажная лирика Ж. складывается в своеобразный поэтич. дневник природы, в нем автор фиксирует фенологич. наблюдения, слитые с пейзажем черты быта, стенографирует динамику чувств и мыслей, подсказанных ‘погодой’ (циклы ‘Сельские впечатления и картинки’, ‘Лесок при усадьбе’ и др.). Ж. создает поэзию старости, один из осн. мотивов к-рой — приятие смерти и предшествующего ей старческого одиночества как естеств. закона жизни. Постепенное выпадение человека из жизни новых поколений, ослабление человеческих связей сочетается в поэзии Ж. с темой все более тесного общения с природой, в к-рую суждено вернуться человеку (‘О, когда б мне было можно…’, ‘Послание к старикам о природе’, ‘Былые радости! Как ныне…’), подводя итоги, Ж. определяет доминанту своего существования — соразмерность, уравновешенность в жизни земного и духовного начал (‘При свете вечернем…’). По словам В. Я. Брюсова, оставившего о Ж. один из самых верных отзывов, ‘основная прелесть поэзии Ж. состоит в его умении на все совершающееся взглянуть со своей самостоятельной точки зрения, и эту точку зрения определить ясно, кратко и метко’ (Собр. соч., т. 6, М., 1975, с. 322).
Изд.: Из лит. прошлого. Избр. произв. писателей-тамбовцев XIX в., Тамбов, 1956, Поэты 1880—1890, Стихотворения, М., 1988 (сост., вступ. ст. С. Е. Бирюкова).
Лит.: Достоевский, Тургенев, Салтыков-Щедрин, Некрасов, Толстой (все — ук.), Толстой А. К., Собр. соч., т. 1, М., 1980, с. 7, Весин С. П., Фет, Полонский и Ж., Житомир, 1893, Полонский Я., Критич. разбор стих. Ж., П., 1893, Старосивильский С., А. М. Жемчужников, Варшава, 1901, Арцимович В. А., Восп. Характеристики, СПб., 1904, с. 682—83, Веселовский А., А. М. Жемчужников,— В кн.: История рус. лит-ры XIX в., т. 5, М., 1910, с. 297—309, Давыдов Н. В, Из прошлого, 2-е изд., М., 1914, с. 318—29, Фидлер Ф. Ф., Лит. силуэты. А. М. Жемчужников.— НСл, 1914, No 8, Жемчужников Л. М., Мои воспоминания из прошлого, Л., 1971 (ук.), Л. Н. Толстой и Ж.— В кн.: Л. Н. Толстой. Переписка с рус. писателями, т. 2, М., 1978 (ук.), Достоевский в восп. (ук.), Полякова Г. В., Поэзия Ж. (поэмы, сатира, сатирич. циклы), Л., 1980, Переписка Н. А. Некрасова, т. 1—2, М., 1987. + Сл. ОЛРС, Брокгауз, Венгеров. Источ., ИРДТ, Писатели Орлов. края, Муратова (1), Иванов.
Архивы: ГБЛ, ф. 101 (соч., дневник ‘Лиза’ 1882—86, 1893—1908 гг., письма Ж. и др.), ЦГАЛИ, ф. 639 (соч., дневник, переписка и др.), ГА Тамбов, обл., ф. 112, оп. 1, д. 1—14, ГПБ, ф. 391, 641, 178, 793 (переписка Ж.), ИРЛИ (переписка Ж. с Я. П. Полонским, письма Ж. к И.С.Тургеневу и пр.), ЦГИА, ф. 1343, оп. 21, д. 1857, л. 52 об. (копия м. с.) *, ф. 1405, оп. 63, д. 5775, л. 9 (ф. с. отца, дата рождения Ж.— 10 февр.), ф. 1162, оп. 7, д. 393, л. 45—52 (ф. с. 1858 г.), ф. 780, оп. 1, д. 27 (о запрещении комедии Ж. ‘Сердечные похождения Дмитриева и Галюше, или Недоросль XIX столетия’), ф. 776, оп. 20, д. 1237 — г (об изъятии из ‘Собр. стих.’ Ж. стих. ‘Современному гражданину’).