Жанна д'Арк, Иванов Лев Львович, Год: 1906 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 13 минут(ы)

Лев Львович Иванов
Замечательные женщины
с древнейших времен до наших дней
Критико-биографические очерки

II. Средние века
7. Жанна д’Арк

Простая крестьянка, известная под именем Орлеанской девы, освободившая Францию от векового английского ига, жестоко осмеянная Вольтером, опоэтизированная Шиллером и, наконец, недавно канонизированная папой Пием X, представляет одно из самых любопытных явлений средневековой эпохи, богатой всевозможными неожиданностями и курьезами. Кто, например, мог ожидать, — да еще в то время, когда женщин всячески старались принижать, — что 17-летней полуобразованной девушке выпадет на долю освободить родину от нашествия иноземцев и утвердить на французском престоле законного короля, который и сам-то вряд ли рассчитывал на это? Разве не курьезно, что двор и рыцарство, погрязшие в разврате, только с появлением девственницы нашли в себе достаточно сил для победы над внешними и внутренними врагами отчизны?

История Орлеанской девы является заключительным эпизодом Столетней войны между Англией и Францией, возникшей по вопросу о французском престолонаследии, ставшим спорным с 1328 года, после смерти последнего Капетинга — Карла IV Красивого. Английские Плантагенеты, считавшие родство с покойным королем более близким, чем Валуа, утвердившиеся на французском престоле, решили с оружием в руках добиваться законных прав. В начале XV века война возобновилась с особенным ожесточением, вследствие настойчивости английского короля Генриха V Ланкастерского, с одной стороны, и слабоумия французского монарха Карла VI Безумного — с другой. Смуты и раздоры ближайших к трону представителей знатных домов: брата короля, герцога Людовика Орлеанского и его дяди, герцога Филиппа Бургундского из-за управления государством разделили всю Францию на две враждебные партии. Этим воспользовалась знаменитая развратной жизнью супруга Карла VI — Изабелла Баварская, поспешившая выдать свою младшую дочь, красавицу Екатерину, за Генриха V, передав ему по позорному договору в Труа 20 мая 1420 года вместе с ее рукою французский престол по смерти мужа и регентство во время его жизни. Таким образом, эта чудовищная мать отреклась от сына, впоследствии короля Карла VII Победителя, объявив его лишенным престола, для чего вынудила подпись у своего слабоумного супруга. Погребение несчастного Карла VI в Сен-Дени 21 октября 1422 года походило на погребение отчизны. Генрих V фактически оказался властителем Франции, но, скончавшись в том же году, завещал французский престол своему 9-месячному сыну — Генриху VI, который и был перевезен в Париж. Только незначительная горсть приверженцев дома Валуа признала королем дофина. Но что могли сделать несколько десятков добрых французов против английских полчищ, наводнявших их родину, разрываемую, кроме того, междоусобными войнами? В течение семи лет англичане господствовали во Франции полновластно. Карл VII потерял все земли на севере от Луары, а в 1429 году город Орлеан, ключ к южной части государства, был уже готов пасть перед англо-бургундской силой, когда совершилось чудо, изменившее, по-видимому, неудержимый роковой исход, и остановило победоносное шествие врагов. Крестьянская девушка пробудила национальное чувство французов и вдохновила их настолько, что они смогли дать неприятелю достойный отпор, отбросив его позднее за пределы родины. Эту героиню, спасительницу Франции, звали Жанной Дарк.

Она родилась в крещенскую ночь 1412 года в деревушке Домреми, расположенной на границе Шампани и Лотарингии. Родители Жанны, Жак и Изабелла Дарк, зажиточные крестьяне, кроме нее, имели еще двух сыновей, Жана и Пьера, и двух дочерей, Марию и Екатерину. Юность этой девушки, пасшей отцовские стада, не представляет ничего замечательного. Как верная дочь католической церкви, она была суеверна, склонна к мистицизму, набожна и очень богомольна, частенько претерпевая от окружающих массу насмешек за свою крайнюю религиозность, временами доходившую до экзальтации.

Политические распри, проникавшие и в лотарингские местечки, поселяли вражду между деревнями. Домреми стояла за орлеанистов, поддерживавших Карла VII, и нередко вступала в драки с соседями, сторонниками бургундцев. Крестьяне, конечно, не понимали смысла борьбы двух могущественнейших партий, но ясно сознавали все зло междоусобий. Частые вторжения англо-бургундских шаек в Шампань и Лотарингию, опустошавших поля, уводивших скот, сжигавших и грабивших деревушки, раздражали крестьян. Семейству Дарк много раз приходилось спасаться бегством от их насилий, что, конечно, уменьшало благосостояние честных тружеников.

Под влиянием печальных для Франции обстоятельств Жанна, страдавшая за родину, проникнутая убеждением в святости прирожденной королевской власти и ненавистью к чужеземцам, горячо молила Бога о спасении отчизны и короля. Действительно, только чудо могло положить конец всем этим ужасам. Но Господь еще не покинул Франции. Неизвестно откуда, сначала робко, а затем все настойчивее стали распространяться слухи, мало-помалу переходившие в уверенность, что Францию может спасти только девственница, так как развратные вельможи, очевидно, были неспособны сделать это. В подобное предсказание более других поверили орлеанцы, храбро защищавшие под командой графа Дюнуа, сына Людовика Орлеанского, свой город, осажденный англо-бургундцами, которыми предводительствовал граф Салисбюри.

Наконец слухи достигли и Домреми. С этих пор Иоанну начинают преследовать видения. Когда она молится в церкви, архангел Михаил и св. Маргарита и Екатерина, голоса которых слышатся ей, объявляют, что Господь Бог именно ее призывает на трудный подвиг. Пусть она бросит дом и родных и идет туда, куда зовет ее Предвечный. На основании всего виденного и слышанного в ее сознании ясно обозначились цель и подвиг: освободить Орлеан и короновать дофина в Реймсе. Она рассказывает о своих видениях отцу и братьям, но те относятся с полнейшим недоверием к галлюцинатке. Никто не пророк в своем отечестве! Жанна же с каждым днем все сильнее и сильнее проникается мыслью спасти родину. Ее видения не прекращаются, принимая более реальную окраску, и когда однажды дошедшей до экстаза девушке явилась Богоматерь, потребовавшая от нее того же, что и святые, Жанна уже не сомневалась в своем высоком назначении.

Осмеянная отцом и братьями, она сообщила обо всем случившемся с нею дяде, Дюрану Лассуа, прося помочь дойти до дофина. Поверил ли дядя или только притворился уверовавшим в чудеса, однако свел племянницу к Роберту Бодрикуру, коменданту замка Вокулер, которому Жанна откровенно рассказала о миссии, возложенной на нее божественным Промыслом. Бодрикур нашел ниже собственного достоинства вступать в сношения с какой-то полоумной крестьянкой, а тем более представлять ее ко двору, но все-таки счел долгом уведомить дофина о девушке, мечтающей спасти Францию.

Дофин, женатый уже на Марии Анжуйской и предававшийся в кругу своих немногочисленных придворных подзорному бездействию, не предпринимая ровно ничего для освобождения страны, отнесся довольно скептически к слухам о девственнице, желавшей увенчать его королевской короной. Мало ли кому чего не приходит в голову. Но Агаеса Сорель, которую несправедливо обвиняют в дурном влиянии на дофина, отнеслась к делу иначе. Заняв место потерявшей расположение фаворитки ла Тремуйль, 19-летняя красавица поняла, что необходим лишь ничтожный толчок для воодушевления народа и, как утопающий за соломинку, схватилась за чудную девушку, быть может, в душе и не доверяя ее божественному призванию. Видя упорство Карла VII, не желавшего даже и слышать о девственнице, Агаеса стала проситься в Англию, мотивируя свою просьбу предсказанием какого-то астролога, что будто бы ‘она долгое время будет властвовать над сердцем великого короля’.

— Этот король, — прибавила фаворитка, — несомненно Генрих VI…

Хитрость удалась вполне. Дофин, безумно влюбленный в Агнесу, не мог допустить и мысли о разлуке с нею. Он будет великим королем, он жаждет быть им и приказывает представить себе Жанну Дарк. Ради любви Агнесы он готов на все.

23-го февраля 1429 года крестьянская девушка из Домреми появилась в Шиноне. Весь двор и духовенство собирались взглянуть на небесную посланницу. Дофин стоял в толпе придворных, одетый ничуть не лучше их. Жанна, никогда не видавшая Карла VII, однако прямо обратилась к нему. Вот что она рассказала:

…Раз, — всю ночь с усердною молитвой,

Забыв о сне, сидела я под древом, —

Пречистая предстала мне… одета

Она была, как я, пастушкой, и сказала,

— Узнай меня, восстань, иди от стада,

Господь тебя к иному призывает…

Возьми мое святое знамя, меч

Мой опояшь…

И приведи помазанника в Реймс,

И увенчай его венцом наследным.

Но я сказала: мне ль, смиренной деве,

На подвиг гибельный такой дерзать?..

— Дерзай, — она рекла мне, — чистой деве

Доступно все великое земли,

Когда земной любви она не знает…

Возьми твой крест, покорствуй небесам,

В страдании земное очищенье,

Смиренный здесь — возвышен будет там!..

И с словом сим Она с себя одежду

Пастушки сбросила и в дивном блеске

Явилась мне царицею небес,

И на меня с утехой поглядела,

И медленно ни светлых облаках

К обители блаженства полетела…

(Шиллер, ‘Орлеанская дева’, пер. В. А. Жуковского)

Бесхитростный рассказ Жанны производит глубокое впечатление на присутствующих, большинство которых немедленно убеждается, что необыкновенная девушка послана действительно небом для спасения отечества, и умоляет дофина довериться ей. Однако нерешительный Карл VII все еще сомневается, опасаясь последствий, могущих ухудшить и без того тяжкое положение страны. Наконец, та ли это, на которую народный голос указывает как на освободительницу Франции? Тотчас же составили комиссию из теологов для испытания религиозности Жанны. Ученые мужи удостоверили — что девушка добрая католичка и вполне искренна, а дамский комитет под председательством тещи дофина, Иоланды Аррагонской, в свою очередь, засвидетельствовал ее девственную чистоту. Всякие сомнения должны были исчезнуть. Многие требовали от Жанны чудес и знамений, но она скромно ответила, что предназначена для более серьезных подвигов.

Дофин вручил ей знамя с изображением двух ангелов, держащих лилии, — герб французских королей, и дал небольшой отряд войск, в котором находились знаменитые рыцари: ла Гир, барон Жилль де Рэ, впоследствии прозванный Синей Бородой, его товарищи Бомануар и Амбруаз де Лорэ и другие, а также и братья девственницы, Жан и Пьер. 29 апреля отряду удалось счастливо проникнуть в осажденный Орлеан, отчаянно защищавшийся, благодаря неустрашимому графу Дюнуа, доставить городу съестные припасы и подкрепление гарнизону, с нетерпением ожидавшего деву.

— Я приношу вам, — объявила Жанна орлеанцам, — высшую помощь Царя небес, тронутого молитвами святого Людовика и Карла Великого и сжалившегося над вашим городом…

Удача экспедиции окончательно убедила французов, что Жанна Дарк послана свыше, что она ангел Божий, призванный на спасение отчизны. Граф Артур III Ришемонтский, констебль Франции, брат герцога Бретанского, немедленно перешел на сторону дофина, его примеру последовали и другие и под знаменем девственницы собралась внушительная сила. Узнав о прибытии необыкновенной женщины в Орлеан, англичане, как солдаты, так и полководцы, одинаково потеряли мужество, вспомнив одно из предсказаний астролога Мерлэна, которые постоянно исполнялись, что ‘дева изгонит англичан из Франции и что повсюду, где бы они ни встретились с французскими войсками, предводительствуемыми ею, последние останутся победителями’. Объятые ужасом, они считали Жанну демоном и колдуньей.

Прежде чем приступить к военным действиям, Жанна дважды отправляла посланных с письмами в английский лагерь, предлагая снять осаду без кровопролития. Но англичане задерживали посланных и ничего не отвечали. Она решилась попытаться еще раз. ‘Англичане, — писала Жанна, — вам, не имеющим никаких прав на французскую корону, Царь небес через меня приказывает снять осаду и вернуться на родину, иначе мне придется возбудить войну, о которой вы вечно будете вспоминать. Я пишу в третий и последний раз, больше вы не получите от меня никаких известий’. Подписано: Иисус, Мария, Иоанна-девственница. Прикрепив письмо к стреле, ее пустили в неприятельский лагерь. Англичане, получив послание, начали кричать: ‘Орлеанская дева снова угрожает нам!’. Жанна, слышавшая это, горько заплакала и, видя, что слова не достигают цели, объявила сражение.

Укрепления, воздвигнутые вокруг Орлеана, падали одно за другим под натиском французов, руководимых чудесной девушкой. Уже 8 мая англичанам пришлось снять осаду Орлеана, а вслед за тем оставить большую часть крепостей, воздвигнутых на берегу Луары. 18 июня Орлеанская дева, как теперь стали называть Жанну, разбила сильный отряд англичан, которым предводительствовал лорд Тальоот. Враги бежали в паническом страхе, и все среднее течение Луары было очищено от ненавистных британцев. В блестящих рыцарских доспехах, на вороном коне, со знаменем в руках, высокая, стройная Жанна Дарк, ‘благородная лотарингка, бледнолицая воительница с пышными волосами’, производила на толпу, не привыкшую к подобного рода зрелищам, сильное впечатление. Когда отряды колебались и грозили отступлением, она смело бросалась в средину свалки с громким криком: ‘Владычица с нами, им не уйти теперь!’ и увлекала за собой солдат. Жанна постигла, совершенно незнакомая с военным искусством, всю выгоду частых, повторных атак, не дающих неприятелю времени очнуться и оправиться, и постоянно прибегала к подобному приему. Разумеется, во всем этом главную роль играла ее собственная, безусловная вера в победу, вера, двигающая горами, о которой говорит Евангелие. Свою женскую мягкость Жанна сохраняла даже в пылу сражений: она отражала удары, но никогда не наносила сама, единственное ее’ оружие, разящее врагов, — знамя, развевающееся там, где ряды французов начинают колебаться, оно придает им мужество и обеспечивает победу. Несмотря на все это, Орлеанская дева остается по-прежнему скромной, считая себя лишь орудием Господним. Ночью после битвы она со слезами молится за всех убитых и раненых.

— Никогда, — наивно сознавалась она, — я не могла без ужаса видеть, как льется французская кровь…

Вдохновив армию, она требовала соблюдения всеми без исключения полнейшей нравственной чистоты, как единственного залога успеха, и на основании этого строго преследовала недостойных женщин, проникавших в войска. Являясь ангелом Божьим, разящим врагов родины, в воображении суеверной толпы Жанна представлялась необыкновенной красавицей, но ее товарищи по оружию утверждают, что наружность Орлеанской девы не возбуждала даже мысли об ухаживаниях, она действительно была прекрасна, но только высшей, духовной красотой.

Счастливо складывавшиеся для Карла VII обстоятельства мало-помалу поселили в нем самом убеждение, что дева внушает ему с непогрешимостью откровения свыше предсказание Господне идти в Реймс увенчаться короной Франции. Однако ближайшие советники дофина называли его желание ‘положительно безумством’, и только очень немногие понимали, что это народный крестовый поход, вся сила которого в энтузиазме, охватившем отечество, и что надо ковать железо, пока горячо, чтобы потом не раскаиваться, потеряв благоприятный момент. Дофин послушался меньшинства и не ошибся. Все попутные крепости сдавались почти без боя, и даже Труа, свидетель позорного договора, устроенного развратной матерью Карла VII, сдался после первого приступа, признав дофина своим законным королем.

16 июля, то есть спустя пять месяцев после появления в Шиноне Жанны Дарк, Карл VII торжественно, при ликовании народа и войск, вступил в Реймс. Во время коронации Орлеанская дева со своим знаменем стояла рядом с королем. Она исполнила возложенную на нее божественным Промыслом миссию и по совершении обряда миропомазания, охваченная необыкновенным экстазом, бросилась рыдая к ногам Карла VII.

— О, благороднейший король, — вскричала она, — теперь свершилась воля Всевышнего, повелевшего мне привести вас в ваш город Реймс и принять святое миропомазание, чтобы все узнали истинного властителя Франции!..

Она не требует никакой награды себе лично, она счастлива тем, что совершила для блага родины, и только просила освободить Домреми, разоренную неприятельским нашествием, от всех податей, что, конечно, и было исполнено. Нравственный успех, превзошел всё ожидания, достигнув огромных размеров. Мятежные города один за другим переходили на сторону законного короля, гнет, давивший нацию и лишавший ее сил, исчез, Франция начинала дышать свободно. И все это совершила простая крестьянская девушка, дочь народа, одушевленная единственной мыслью спасти родину. Необразованная пастушка, прислушиваясь к голосу собственного сердца, почерпнула в нем вдохновение для свершения подвига, не имеющего примера во всей истории. Если король и дворянство согласились видеть в Жанне Дарк посланницу небес, то только потому, что она могла послужить их целям — народ же, более чуткий к событиям, поверив в ее высокое призвание, отдал деве всю свою силу для совершения чуда. Дивные легенды всюду сопровождали юную героиню, поддерживая веру в нее. Уверяли, что группа воинствующих архангелов окружает ее в битвах и отводит направленные на чистую деву мечи, что рои белых бабочек следуют за ее знамением, скрывая иногда Жанну от взоров неприятелей, рассказывали, как однажды она привела крестьян, требовавших оружия, на сельское кладбище, где все кресты превратились в скрещенные шпаги, и много еще чудесного говорили об Орлеанской деве в тот век суеверий и предрассудков.

После коронации Карла VII Жанна, считая свою миссию оконченной, просила отпустить ее домой.

— Пусть сражаются мужи, и Господь подаст им победу!.. — заявила она.

По другим сведениям, она сама вызвалась докончить освобождение Франции. Однако это вряд ли вероятно: энтузиазм никогда не бывает продолжителен. Притом Иоанна не могла не заметить ослабления религиозно-политического одушевления, упавшего по достижении известных успехов. Между приближенными короля началась глухая вражда, каждому хотелось приписать себе большее количество побед, отрицая заслуги других и даже Орлеанской девы. С этого времени начались неудачи. Вместе с королем Жанна Дарк выступила для завоевания Парижа. Компьень и Бовэ сдались без сопротивления, но при осаде столицы Франции героиня потерпела поражение, вследствие позднего прибытия подкреплений, и к тому же была ранена. Это сразу уронило ее значение. Чтобы утешить Орлеанскую деву, Карл VII возвел ее со всем ее родом в дворянство, с этих пор начавшим именоваться д’Арк дю Лист. Весной следующего, 1430 года англичане, собравшись с силами, осадили Компьень. Жанна д’Арк поспешила на выручку, но была разбита и взята в плен Иоанном Люксембургским, приверженцем герцога Бургундского, выдавшего ее за деньги своему сюзерену. Вера в нее при дворе окончательно пропала. К стыду своему, ни сам Карл VII, ни окружающие его, — если не считать горсточки храбрецов, во главе с Жиллем де Рэ явившихся под стены Руана, где была заключена Орлеанская дева, — не сделали ни одной попытки к освобождению спасительницы Франции.

Английские войска видели в Жанне только колдунью, знавшуюся с нечистой силой и одерживающую победы с ее помощью. Хотя британские вожди и не разделяли подобного суеверия, но ради ослабления успехов, достигнутых Орлеанской девой, охотно поддерживали солдат, выдавая ее за ученицу и пособницу дьявола. Именем малолетнего короля Генриха VI был начат процесс, с заранее постановленным приговором, и соединенными усилиями богословов и юристов доведен до желаемого конца. На что же и существовали инквизиция и ученые мужи? Весь процесс велся так возмутительно, обнаружив в Жанне д’Арк столько чистоты и прямодушия, что часть ее судей, известных своей подлостью и продажностью, оставили заседание, чувствуя слишком большое отвращение к порученному им делу. Составивший себе позорную известность епископ из Бовэ, Пьер Кошон, приверженец англо-бургундцев, с талмудической казуистикой вел прения, стараясь заставить Жанну сознаться в преступлениях, совершенных ею. Ее ответы были чисты и прямы, но о своих видениях, даже под пыткой, она упорно молчала.

— Пусть отрубят мне голову, — твердо заявила она, — я ничего не скажу!

Чтобы запутать подсудимую, епископ допрашивает ее таким образом:

— Наг ли был святой Михаил, когда он явился тебе?

— Разве вы полагаете, что Господу не во что одеть своих слуг? — отвечает дева.

— Что тебе советовали голоса, которые ты слышала, находясь в тюрьме?

— Чтобы я отвечала без страха.

— Ну, а еще что?

— Я не могу этого повторить… Мне страшнее не угодить им, чем вам…

— Разве Бог не любит, когда говорят правду?

— Голоса призывали меня на служение королю, а не вам.

К Карлу VII, бессовестно покинувшему Жанну, она сохранила до конца самое безграничное обожание.

— Покровительствуют ли святые Маргарита и Екатерина англичанам?

— Они покровительствуют тем, кто угоден Господу, и ненавидят ненавидимых Им.

— Любит ли Бог англичан?

— Я этого не знаю, мне известно только, что они будут изгнаны из Франции, кроме тех, которые погибнут здесь.

— Веришь ли ты в свое призвание по милости Божией? Этот коварный вопрос на мгновение смущает Жанну.

Ответить утвердительно значит погрешить гордынею, отрицать — опровергнуть самое себя.

— Если нет, — ответила она просто, — да будет угодно Господу укрепить во мне эту веру, если же да, пусть Он ее поддержит во мне.

— Зачем ты внесла свое заколдованное знамя в святой собор во время коронации, когда другие оставались на площади?

— Оно побывало в самом пылу битв, и я нашла справедливым дать ему почетное место.

Не будучи в состоянии уличить Жанну в колдовстве, ее обвинили ‘в самовольном сношении с небесными силами и ношении мужского костюма’, запрещенного соборным постановлением. Ей постарались объяснять схоластическое различие между ‘торжествующей’ (Бог, святые) и ‘воинствующей’ (папа, духовенство) церковью, предлагая отдаться на суд последней.

— Я покорюсь воинствующей церкви, — ответила Жанна, — если она не потребует невозможного, ибо служение истинному Богу я ставлю впереди всего.

Бедная девушка обратилась к папе, но пока пришло от него известие, от нее выманили обманом подпись под чем-то вроде признания, что она — впавшая в заблуждение еретичка, и, отказав в церковном утешении, сожгли живою в Руане 30 мая 1431 года.

Каковы бы ни были ее увлечения, несомненно одно: для нее видения были вполне реальны. Эта мистическая экзальтация не мешала ей разумно всем распоряжаться: ее слова и поступки были полны здравого смысла и спокойной простоты. Мучительная смерть создала Жанне д’Арк блестящий ореол и славную, неувядаемую память в потомстве. Она незыблемо стоит, скромная своей девственной чистотой и сознанием совершенного подвига, на который не отважился ни один из ее современников.

Когда два века спустя Вольтер позволил себе изобразить национальную героиню Франции в таком грязном виде, что слово ‘pucelle’ (девственница) стало неприличным, в своем отечестве он не возбудил ничьих антипатий, зато иностранцы отнеслись к его ‘Орлеанской девственнице’ совершенно иначе. Пушкин приводит выдержку из статьи одного английского журналиста, характеризующую настроение лондонского общества:

‘Судьба Жанны д’Арк в отношении к ее отечеству поистине достойна изумления. Мы, конечно, должны разделить с французами стыд ее суда и казни. Но варварство англичан может еще быть извинено предрассудками века, ожесточением оскорбленной национальной гордости, которая искренно приписала действию нечистой силы подвиги юной пастушки. Спрашивается, чем извинить малодушную неблагодарность французов? Конечно, не страхом дьявола, которого исстари не боялись. По крайней мере, мы хоть что-нибудь да сделали для памяти славной девы: наш лауреат (Роберт Соутэй (1774-1843), английский поэт, написавший поэму ‘Иоанна д’Арк’) посвятил ей первые девственные порывы своего (еще не купленного) вдохновения… Как же Франция постаралась загладить свое кровавое пятно, замаравшее самую меланхолическую страницу ее хроники? Правда, дворянство было дано родственникам Жанны д’Арк, но их потомство пресмыкалось в неизвестности… Новейшая история не представляет предмета более трогательного жизни и смерти Орлеанской героини, что же сделал из того Вольтер, сей достойный представитель своего народа? Раз в жизни случилось ему быть истинно поэтом, и вот на что он употребляет вдохновение! Он сатанинским дыханием раздувает искры, тлевшие в пепле мученического костра, и, как пьяный дикарь, пляшет около своего потешного огня. Он, как римский палач, присовокупляет поругание к смертным мучениям девы Поэма лауреата не стоит, конечно, поэмы Вольтера в отношении силы вымысла, но творение Соутэя есть подвиг честного человека и плод благородного восторга. Заметим, что Вольтер, окруженный во Франции врагами и завистниками, на каждом своем шагу подвергавшийся самым ядовитым порицаниям, почти не нашел обвинителей, когда явилась его преступная поэма. Самые ожесточенные враги его были обезоружены. Все с восторгом приняли книгу, в которой презрение ко всему, что почитается священным для человека и гражданина, доведено до последней степени цинизма. Никто не подумал заступиться за честь его отечества… Жалкий век! Жалкий народ!’

Шиллер не менее горячо вступился за поруганную память ‘Орлеанской девы’:

Твой благородный лик насмешка исказила!

Для целей площадных ругаясь над тобой,

Она прекрасное во прахе ног влачила

И образ ангельский пятнала клеветой…

Насмешка Момуса прекрасное бесславить

И лучезарное он по ланите бьет!

Ум благороднейший людей сердцами правит

И в нем прекрасного защитника найдет.

Он снял уже тебя с позорной колесницы

И в славе выставил перед лицом денницы!

(Перевод А. Струговщикова)

—————————————————————————

Источник текста: Иванов, Л.Л. Замечательные женщины с древнейших времен до наших дней: Критико-биографические очерки / Л.Л. Иванов. — СПб.: тип. П.Ф. Пантелеева, 1906.

Лев Львович ИвановЗамечательные женщины с древнейших времен до наших днейКритико-биографические очерки

II. Средние века7. Жанна д’Арк

Читайте также:

Лев Львович Иванов
Замечательные женщины
с древнейших времен до наших дней
Критико-биографические очерки

II. Средние века
7. Жанна д’Арк