Записки Державина, Державин Гавриил Романович, Год: 1860 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 444 минут(ы)

ЗАПИСКИ ДЕРЖАВИНА

(1743-1811).

ОТЪ ИЗДАТЕЛЯ.

Первое начало своей автобіографіи Державинъ положилъ въ 1805 году по вызову Евгенія Болховитинова. Собирая матеріалы для словаря писателей, Евгеній, въ то время епископъ старорусскій и викарій новгородскій, обратился къ поэту съ просьбой доставить ему свднія о своей жизни. Вслдствіе того Державинъ написалъ для него: 1) очеркъ своей біографіи, 2) рядъ пояснительныхъ замтокъ о своихъ стихотвореніяхъ и о случаяхъ, подавшихъ къ нимъ доводъ. Воспользовавшись этими двумя записками, особливо первою, Евгеній позволилъ впослдствіи снялъ съ нихъ копію Остолопову, который служилъ въ Вологд въ то время, когда ученый авторъ словаря писателей занималъ тамъ архіерейскую каедру (1808—1816). Эти-то замтки, но съ передлками и пропусками, были изданы Остолоповымъ, по смерти поэта, подъ заглавіемъ: Ключъ къ сочиненіямъ Державина {Въ 1821 году часть Ключа была напечатана сперва въ Журнал Департамента народнаго просвщенія, а потомъ въ Сын Отечества, въ 1822 Ключъ изданъ отдльно.}. Не оговоривъ съ полною ясностію происхожденія этой книжки, Остолоповъ долгое время считался боле нежели простымъ издателемъ ея. Въ предисловіи, подписанномъ его именемъ, сказано: ‘Имвъ счастіе пользоваться благосклонностію Гавріила Романовича, я усплъ подъ его руководствомъ собрать самыя достоврныя объясненія на большую и лучшую часть его сочиненій … а дабы сдлать изданіе мое полне и занимательне, присовокупляю и краткое описаніе жизни Державина, составленное изъ собственныхъ его записокъ’. Только года три тому назадъ мы узнали истину изъ переписки Болховитинова съ графомъ Хвостовымъ {См. Сборникъ Отдленія русск. яз. и слов., т. V, вып. 1, стр. 144, 199 и 215.}. Дло стало еще ясне, когда мы вскор посл того получили отъ г. Ивановскаго тетрадь, писанную рукой Анастасевича и содержащую въ себ полный текстъ обихъ записокъ, составленныхъ Державинымъ для Евгенія. Анастасевичъ не только списалъ подлинную тетрадъ съ дипломатическою точностью, такъ что у него означены даже зачеркнутыя слова и вс приписки надъ строками, но сообщилъ въ особыхъ замткахъ и разныя относящіяся къ длу обстоятельства. Такъ изъ этихъ замтокъ видно между прочимъ, что о списк, сдланномъ Остолоповымъ, Анастасевичу говорилъ самъ Евгеній, ‘не одобряя такого изуродованнаго изданія’, какимъ оказался Ключъ. Еще гораздо прежде появленія его въ печати, именно въ 1816 году, Евгеній, управляя Псковской епархіей, сообщилъ тетрадь Державина Анастасевичу, который и списалъ ее съ намреніемъ напечатать въ ‘Трудахъ’ Казанскаго общества любителей словесности, но не ршился, ‘разсудивъ, что многое еще рано издавать въ свтъ’. Это послднее соображеніе, вообще руководившее и тогдашнею цензурою, служитъ отчасти извиненіемъ Остолопову въ искаженіи первоначальной редакціи Ключа. Куда двалась подлинная тетрадь, принадлежавшая Евгенію, намъ неизвстно.

Мы не знаемъ также, были ли въ рукахъ Державина эти первоначальныя автобіографическія и пояснительныя его замтки, когда онъ въ 1809 и 1810 годахъ диктовалъ своей племянниц Львовой т боле обширныя Объясненія на свои сочиненія, которыя напечатаны въ конц III-го тома нашего изданія. Встрчающееся мстами разногласіе между тмъ и другимъ комментаріемъ (наприм. въ означеніи времени, когда написаны нкоторыя стихотворенія) заставляютъ скоре предполагать, что онъ перваго труда не имлъ передъ глазами при вторичной работ. Да врядъ ли у него и остался отпускъ рукописи, переданной Евгенію, судя по многочисленнымъ помаркамъ и поправкамъ, на которыя указываетъ въ ней Анастасевичъ, мы съ полнымъ основаніемъ можемъ догадываться, что эта тетрадь, хотя и писанная чужимъ почеркомъ, но безпрестанно носившая слды руки Державина, была единственною, и произошла такъ же, какъ Объясненія, т. е, что онъ диктовалъ ее, своеручныя поправки были сдланы потомъ, при просмотр текста для передачи Евгенію.

Вскор посл того, какъ подъ диктовку поэта написаны били его Объясненія, онъ занялся и своими Записками. Мысль предпринять этотъ трудъ окончательно развилась у него, какъ кажется, вслдствіе его отставки въ 1803 году: ему хотлось оправдаться передъ потомствомъ въ невзгодахъ, которыхъ онъ считалъ себя жертвою. Какъ видно изъ послдней фразы Записокъ, конецъ ихъ относится къ 1812 году, писались он въ продолженіе всего этого года, можетъ быть отчасти также въ 1811 и 1813 годахъ. Основная идея ихъ обнаруживается уже изъ даннаго имъ заглавія: Записки изъ извстныхъ всмъ происшествіевъ и подлинныхъ длъ, заключающія въ себ жизнь Гаврилы Романовича Державина. Какъ Объясненія касались собственно его литературныхъ трудовъ, такъ Записки должны были раскрыть другую сторону его дятельности, службу его на разныхъ поприщахъ. При всемъ различіи цли и плана тхъ и другихъ, въ содержаніи однакожъ не везд господствуетъ строгое разграниченіе: и тутъ и тамъ разсказываются нердко, съ небольшими измненіями въ подробностяхъ, одни и т же обстоятельства.

Записки сохранились единственно въ черновой рукописи, которая, за исключеніемъ немногихъ страницъ, писана рукой самого Державина на толстой синей бумаг и составляетъ книгу въ 564 страницы листоваго формата. По смерти вдовы поэта, въ 1842 году, эта рукопись досталась душеприкащику покойной, попечителю С-петербургскаго учебнаго округа извстному археологу Константину Матвевичу Бороздину, а отъ него перешла по наслдству съ его дочери, Елен Константиновн, нын Корсаковой (Ср. Предисловіе къ тому I нашего изданія, стр. XI). Долго Записки эти оставались подъ спудомъ: почти никто и не зналъ о существованіи ихъ, когда, вскор посл смерти поэта, въ печати стали иногда заявлять о ‘запискахъ’ Державина, то подъ этимъ названіемъ разумли собственно его Объясненія, боле даже первоначальныя (Ключъ), какъ напр. Каразинъ въ своей стать объ од Богъ {Соревнователь 1820, ч. IX, стр. 212. Каразину сообщалъ упомянутую выше тетрадь списавшій ее Анастасевичъ.}. Настоящія Записки хранились какъ тайна. Наконецъ въ 1858 году редакція московскаго журнала Русской Бесды пріобрла право напечатать ихъ, и он явились сперва въ этомъ журнал (1859, кн. I—V), а потомъ, въ 1860 году, и отдльными оттисками того же набора. Къ нимъ присоединены тутъ (впрочемъ только въ первой половин ихъ) весьма обстоятельныя во многихъ случаяхъ примчанія и поясненія П. И. Бартенева.

Въ тогдашней литератур нашей господствовало возникшее незадолго передъ тмъ обличительное направленіе. Естественно, что Записки Державина, по своей безразсчетной откровенности, подали противъ автора оружіе критикамъ, которые не затруднились къ дятелю другой эпохи примнить новые, хотя еще и не совсмъ ясно сознанные, идеалы гражданской доблести и либерализма. Тмъ не мене однакожъ интересъ этихъ Записокъ, обиліе представляемыхъ ими новыхъ и важныхъ свдній не могли не быть тогда же оцнены всякимъ безпристрастнымъ читателемъ. О значеніи ихъ, какъ историческаго источника, убдительно свидтельствуютъ между прочимъ т многочисленныя выписки изъ нихъ и ссылки, которыя разсяны въ изданіяхъ послдняго десятилтія.

На Записки Державина нельзя смотрть какъ на строго обдуманное и отдланное литературное сочиненіе: это не боле какъ наскоро набросанныя вчерн воспоминанія, въ которыхъ авторъ, предположивъ себ касаться только службы своей, и безпрестанно длаетъ отступленія, проговаривается и сообщаетъ разнаго рода жизни и занимательныя подробности’. Г. Бартеневъ, которому принадлежитъ этотъ отзивъ, указываетъ дале на нкоторую неточность и сбивчивость изложенія въ Запискахъ, и справедливо заключаетъ, что он писаны безъ предварительныхъ отмтокъ, на память. Дйствительно, только т страницы, которыя относятся къ эпох пугачевщины, возникли въ первоначальномъ вид вскор посл событій, чуть ли не на самыхъ мстахъ, куда посланъ былъ Державинъ, и пересмотрны впослдствіи, при включеніи ихъ въ составъ общихъ Записокъ о его служб. Что касается до всего остальнаго, то хотя онъ, какъ мы видли, и составилъ ране очеркъ своей біографіи, а отдльные эпизоды ея описалъ сверхъ того въ Объясненіяхъ, однакожъ, по нкоторымъ частнымъ несходствамъ въ передач тхъ же обстоятельствъ, становится яснымъ, что онъ при редакціи Записокъ не справлялся съ прежними своими сообщеніями. Вообще Записки составлялись безъ всякой подготовки: ‘иногда Державинъ повторяетъ уже сказанное, говоритъ о себ то въ третьемъ, то въ первомъ лиц, ошибается въ годахъ, не доканчиваетъ рчи и проч. Кажется, онъ даже не выправилъ Записокъ: хотя въ рукописи довольно помарокъ, но слогъ крайне небреженъ’. Такъ замчаетъ г. Бартеневъ. Съ своей стороны прибавимъ, что еслибъ Державинъ прожилъ еще нсколько лтъ, то по всей вроятности онъ бы возвратился къ своимъ Запискамъ и придалъ имъ боле совершенный видъ, по крайней мр насколько это было совмстно съ его недостаточнымъ литературнымъ образованіемъ и особенностями его необработанной, неправильной прозы. Нельзя впрочемъ не замтить, что какъ скоро разсказъ его, подъ вліяніемъ самаго предмета, оживляется, то у него безсознательно срываются съ пера цлыя страницы боле стройной рчи, запечатлнной оригинальною простотой и характеромъ чисто-русскаго языка, близкаго къ народному.

Перепечатывая здсь Записки Державина, мы тщательно сврили каждое слово текста Русской Бесды съ подлинною рукописью, принадлежащею нын Императорской Публичной библіотек, и такимъ образомъ намъ удалось устранить нкоторыя неисправности, которыя въ первомъ изданіи были неизбжны при трудности разбирать, мстами, скоропись поэта, боле важныя изъ такихъ поправокъ указаны нами.

Что касается до примчаній, сопровождавшихъ тамъ текстъ Державина, то такъ какъ многія обстоятельства жизни его и лица, съ которыми онъ находился въ сношеніяхъ, уже подавали намъ поводъ къ поясненіямъ въ предыдущихъ томахъ, о другихъ же предметахъ еще будетъ рчь въ приготовляемой нами біографіи его, то большое число примчаніи Русской Бесды оказалось въ настоящемъ изданіи излишнимъ. Т изъ нихъ, которыя мы съ позволенія П. И. Бартенева сохраняемъ, отмчаются у насъ начальными буквами его имени. Дополняя эти примчанія своими собственными, мы между прочимъ указываемъ на параллельныя мста Объясненій и сверхъ того приводимъ отрывки изъ первоначальныхъ автобіографическихъ и пояснительныхъ замтокъ, составленныхъ Державинымъ для Евгенія, которыя обозначаемъ словами: Тетр., 1805 года. Наконецъ, чтобы читатель сочиненій Державина могъ безъ труда отыскивать въ Запискахъ мста, на которыя мы прежде ссылались по московскому ихъ изданію, отмчаемъ на ноляхъ соотвтствующія страницы его,

Обиліе скопившихся у насъ матеріаловъ дало намъ возможность, во-первыхъ, почти каждое автобіографическое показаніе Державина поврить по современнымъ подлиннымъ свидтельствамъ, между которыми важнйшее мсто занимаетъ уже напечатанная нами обширная переписка его, во-вторыхъ, дополнить его Записки многими документами, отчасти въ нихъ же упомянутыми, но до сихъ поръ еще не напечатанными. Вотъ почему въ примчаніяхъ своихъ мы часто ссылаемся на переписку поэта, а вслдъ за Зстисками помстимъ нсколько, либо вовсе неизвстныхъ, либо не вполн извстныхъ сочиненій Державина, относящихся также къ его служебной дятельности.

Сентябрь 1870.

Я. Гротъ.

ЗАПИСКИ
ИЗЪ ИЗВСТНЫХЪ ВСМЪ ПРОИЗШЕСТВІЕВЪ И ПОДЛИННЫХЪ ДЛЪ.
ЗАКЛЮЧАЮЩІЯ¹ ВЪ СЕБ
ЖИЗНЬ
ГАВРИЛЫ РОМАНОВИЧА ДЕРЖАВИНА.

¹ Таково заглавіе въ самомъ начал тетради, написанное рукою Державана, затмъ вверху 1-й страницы текста писарскою рукою означено: ‘Записка …. заключающая’ и проч. Редакція Русской Бесды воспроизвела это послднее заглавіе, которое, по нашему мннію, должно уступить мсто собственноручному.

ОТДЛЕНІЕ I.

Съ рожденія его и воспитанія по вступленіе въ службу.

Бывшій статсъ-секретарь при Императриц Екатерин Второй, сенаторъ и коммерцъ-коллегіи президентъ, потомъ при Император Павл членъ верховнаго совта и государственный казначей, а при Император Александр министръ юстиціи, дйствительный тайный совтникъ и разныхъ орденовъ кавалеръ, Гавріилъ Романовичъ Державинъ родился въ Казани {См. обращеніе Державина къ Казани въ пьес Арфа (Т. II, стр. 189). Впрочемъ, по-настоящему онъ родился не въ самой Казани, а въ одной изъ казанскихъ деревень, принадлежавшихъ матери его, см. ниже стр. 416, прим. 2.} отъ благородныхъ родителей, въ 1743 году поля 3 числа. Отецъ его {Романъ Николаевичъ.} служилъ въ арміи и, получивъ отъ конскаго удару чахотку, переведенъ въ оренбургскіе полки {Въ Пензенскій пхотный полкъ Оренбургскаго корпуса [Тетр. 1805].} преміеръ-маіоромъ, потомъ отставленъ въ 1754 году полковникомъ. Мать его была изъ роду Козловыхъ {екла Андреевна. Ддъ ея едоръ Васильевичъ былъ стольникомъ, а отецъ Андрей едоровичъ — ротмистромъ [тамъ же].}. Отецъ его имлъ за собою, по раздлу съ пятерыми братьями, крестьянъ только 10 душъ, а мать 50. При всемъ семъ недостатк были благонравные и добродтельные люди. Помянутый сынъ ихъ былъ первымъ отъ ихъ брака, въ младенчеств былъ весьма малъ, слабъ и сухъ, такъ что, по тогдашнему въ томъ краю непросвщенію и обычаю народному, должно было его запекать въ хлб, дабы получилъ онъ сколько нибудь живности. Въ томъ же году {Въ подлинной рукописи слова: въ томъ же году написаны вмсто зачеркнутыхъ въ 44-мъ году.} отецъ его по коммиссіи командированъ былъ къ слдствію купцовъ Корякиныхъ въ городъ Яранскъ.— Примчанія достойно, что когда въ 44 году явилась большая, весьма извстная ученому свту комета {Комета 1744 года принадлежала къ числу наиболе замчательныхъ. Она отличалась длиннымъ хвостомъ съ шестью загнутыми лучами, и производила сильное впечатлніе въ народ. Въ Шацкомъ узд было даже дло по поводу слуховъ о предвщаемыхъ будто бы этою кометою бдствіяхъ. [П. Б.]}, то при первомъ на нее воззрніи младенецъ, указывая на нее перстомъ, первое слово выговорилъ: Богъ! {Примчаніе Державина. Два сіи происшествія совершенная были правда, и можетъ-быть Провидніемъ предсказано чрезъ нихъ было, первымъ: трудный путь его жизни, что перешелъ, такъ сказать, чрезъ огонь и воду, вторымъ: что напишетъ оду Боіъ, которая отъ всхъ похваляется.} Родители съ взаимною нжностію старались его воспитывать, однакоже, когда въ послдующемъ году родился у него братъ, то мать любила боле меньшаго {Ниже говорится о смерти этого меньшаго брата, котораго звали Андреемъ, онъ умеръ въ 1770 году. [Тетр. 1805.]}, а отецъ старшаго, который на четвертомъ году {По тетр. 1805, на пятомъ году.} уже умлъ читать. За неимніемъ въ тогдашнее время въ томъ краю учителей, наученъ отъ церковниковъ читать и писать. Мать, однако, имя боле времени быть дома, когда отецъ отлучался по должностямъ своимъ на службу, старалась пристрастить къ чтенію книгъ духовныхъ, поощряя къ тому награжденіемъ игрушекъ и конфектовъ. Старшій былъ остре и расторопне, а меньшой глубокомысленне и медлительне. Въ младенческіе годы прожили они подъ непрестаннымъ присмотромъ родителей нсколько въ сказанномъ город Яранск, потомъ въ Ставропол, что близъ Волги, а наконецъ въ Оренбург, гд старшій, при вступленіи въ отроческія лта, то есть по седьмому году, по тогдашнимъ законамъ {О явк недорослей на смотръ было нсколько законовъ, начиная съ 1720 года. Подробныя правила по этому предмету всего обстоятельне изложены въ указахъ Анны Ивановны, 9 и 19 февраля 1737 года: мальчиковъ отъ семилтняго возраста велно было являть и записывать въ Спб. у герольдмейстера, а въ Москв и губерніяхъ у губернаторовъ, когда имъ исполнялось 12 лтъ, они опять представлялись на нкотораго рода экзаменъ въ наукахъ, 16 лтъ они уже обязаны были хать въ Петербургъ или въ Москву, для представленія въ Герольдію или въ Сенатъ. [П. Б.]}, явленъ былъ на первый смотръ губернатору Ивану Ивановичу Неплюеву {Неплюевъ, при Петр Великомъ резидентъ въ Константинопол, а потомъ кіевскій губернаторъ, въ начал царствованія Елисаветы былъ назначенъ командиромъ оренбургской экспедиціи съ порученіемъ организовать новую губернію. Онъ построилъ Оренбургъ на новомъ мст и, съ цлію имть для того боле рукъ, исходатайствовалъ, чтобы въ этотъ городъ, вмсто Сибири, ссылаемы были преступники изъ купцовъ и мастеровыхъ (П. С. Зак., т. XII, No 8906 и 9170). Неплюевъ род. 1693, ум. 1773.} и отданъ для наученія нмецкаго языка, за неимніемъ тамъ другихъ учителей, сосланному за какую-то вину въ каторжную работу, нкоторому Іосифу Роз, у котораго дти лучшихъ благородныхъ людей, въ Оренбург при должностяхъ находящихся, мужеска и женска полу, учились. Сей наставникъ, кром того, что нравовъ развращенныхъ, жестокъ, наказывалъ своихъ учениковъ самыми мучительными, но даже и неблагопристойными штрафами, о коихъ разсказывать здсь было бы отвратительно, былъ самъ невжда, не зналъ даже грамматическихъ правилъ, а для того и упражнялъ только дтей тверженіемъ наизусть вокаболъ и разговоровъ, и списываніемъ оныхъ, его Розы рукою прекрасно однако писанныхъ. Чрезъ нсколько лтъ, посредствомъ таковаго ученія, разумлъ уже здсь упомянутый питомецъ по-нмецки читать, писать и говорить {‘Кром нмецкаго, онъ не зналъ другихъ иностранныхъ языковъ. Древніе классическіе поэты, итальянская и французская словесность извстны ему стали въ послдующіе годы по однимъ только нмецкимъ и русскимъ переводамъ’ (И. Дмитріевъ, Взглядъ на мою жизнь, стр. 64).}, и какъ имлъ чрезвычайную къ наукамъ склонность, занимаясь между уроковъ денно и нощно рисованію, но какъ не имлъ не токмо учителей, но и хорошихъ рисунковъ, то довольствовался изображеніемъ богатырей, каковые деревянной печати въ Москв на Спасскомъ мосту продаются, раскрашивая ихъ чернилами, простою и жженою вохрою, такъ что вс стны его комнаты были оными убиты и уклеены. Въ теченіи сего времени отецъ имлъ коммиссіи быть при межеваніи нкоторыхъ владльческихъ земель, то отъ геодезиста, при немъ находящагося, сынъ получилъ охоту къ инженерству. Наконецъ, когда отецъ его въ 754 году получилъ отставку, для которой здилъ въ Москву, въ бытность въ оной Государыни Императрицы Елисаветъ Петровны, то и сей любимый сынъ его былъ съ нимъ, съ намреніемъ, чтобъ записать его въ кадетскій корпусъ или въ артиллерію: но какъ для того надобно было хать въ Петербургъ, а дла отца его, которыя онъ долженъ былъ кончить въ Москв, паче же недостатокъ, что издержался деньгами, хать ему въ сію новую столицу не дозволили, то возвратился онъ въ деревню съ намреніемъ въ будущемъ году непремнно записать сына въ помянутыя мста. Хотя ему и вызывались нкоторыя особы въ Москв принять его въ гвардію, но онъ по недостатку своему на то не могъ согласиться, однакоже, по прізд въ деревню {Сокуры или Кармачи: эти дв деревни — верстахъ въ 40 отъ Казани: въ одной изъ нихъ родился Державинъ.}, въ томъ же году въ ноябр мсяц скончался {Въ словар митрополита Евгенія ошибочно напечатано, будто отецъ Державина умеръ въ 1775 году.}, и тмъ самымъ пресклись желанія отца и сына, чтобъ быть послднему въ такихъ командахъ, гд бы чему-нибудь ему научиться можно было. И такимъ образомъ мать осталась съ двумя сыновьями и съ дочерью {Анною, которая вскор умерла.} одного году въ крайнемъ сиротств и бдности, ибо, по бытности въ служб, самомалйшія деревни, и т въ разныхъ губерніяхъ {Въ Оренб. губерніи (Спасскомъ заказ) Державинымъ принадлежало село Богородское (иначе Державино, впослдствіи названное также Смоленскимъ) на рчк Кутулуки, въ 40 верстахъ отъ Борской крпости (нын въ Бузулуцкомъ узд).} по клочкамъ разбросанныя, будучи неустроенными, никакого доходу не приносили, что даже 15 р. долгу, посл отца оставшаго, заплатить нечмъ было, притомъ сосди иные прикосновенныя къ нимъ земли отняли, а другіе, построивъ мельницы, остальные луга потопили. Должно было съ ними входить въ тяжбу, но какъ не было у сиротъ ни достатку, ни защитника, то обыкновенно въ приказахъ всегда сильная рука перемогала, а для того мать, чтобъ какое гд-нибудь отыскать правосудіе, должна была съ малыми своими сыновьями ходить по судьямъ, стоять у нихъ въ переднихъ у дверей по нскольку часовъ, дожидаясь ихъ выходу, но когда выходили, то не хотлъ никто выслушать ее порядочно, но вс съ жестокосердіемъ ее проходили мимо, и она должна была ни съ чмъ возвращаться домой со слезами, въ крайней горести и печали, и какъ не могла нигд найти защиты, то и принуждена была лучшія угодья отдать записью купцу Дрябову за 100 рублей въ вчную кортому {Слово кортома въ губерніяхъ восточныхъ значитъ аренда, а мстами и просто наемъ: домъ окортомили — домъ наняли, кортомщикъ — наемщикъ, жилецъ въ дом. Въ Словар Даля приведенъ примръ: ‘У насъ вс угодья кортомятся у сосдей’.}, на которыхъ и построилъ онъ для суконной своей Фабрики, въ Казани находящейся, сукноваляльную мельницу, которая и теперь въ деревн Комаровк {Такъ же какъ и Сокуры, — на рчк Мёш, впадающей въ Каму, Комаровка лежитъ нсколько ниже по теченію Мёши.} существуетъ, и которую посл, при межеваніи, старшій, сынъ, будучи уже одинъ наслдникъ, не хотя нарушить слова матери, за нимъ утвердилъ. Таковое страданіе матери отъ неправосудія вчно осталось запечатлннымъ на его сердц, и онъ, будучи потомъ въ высокихъ достоинствахъ, не могъ сносить равнодушно неправды и притсненія вдовъ и сиротъ {Въ тетр. 1805 г. соотвтствующее мсто изложено такъ: ‘она, не могши исполнить намренія своего супруга въ разсужденіи наученія дтей, хлопотала по дламъ, возя ихъ съ собою для умилостивленія судей, но ничто ихъ не трогало. Съ тхъ самыхъ поръ въ сердце большаго сына врзалась та пламенная черта, то онъ не могъ равнодушно сноситъ неправосудія и притсненія вдовамъ и сиротамъ, о чемъ и въ рчи своей, сказанной въ 1774 году въ собраніи дворянства, припомнить не оставилъ’. Нчто подобное разсказываетъ и Ж. Ж. Руссо въ своихъ ‘Confessions’ объ укоренившемся въ немъ смолоду чувств негодованія противъ несправедливости, но у него оно было возбуждено незаслуженнымъ унизительнымъ наказаніемъ. ‘Это чувство’, говоритъ онъ, ‘относившееся въ начал собственно ко мн, впослдствіи пріобрло такую самостоятельную силу и до того утратило личный характеръ, что сердце мое воспламеняется при вид или при описаніи всякаго несправедливаго поступка, кого бы онъ ни касался и гд бы ни случился, какъ будто бы его дйствіе падало прямо на меня’. (Oeuvres de J. J. Rousseau. Paris, 1819, t. I, p. 28.)}. При таковыхъ однако напастяхъ мать никогда не забывала о воспитаніи дтей своихъ, но прилагала всевозможное попеченіе, какое только возможно было имъ доставить, а для того {Тутъ слдуютъ въ рукописи зачеркнутыя слова: на другой годъ посл смерти мужа здила съ ними въ Москву.}отдала ихъ въ наученіе, за неимніемъ лучшихъ учителей ариметики и геометріи, сперва гарнизонному школьнику Лебедеву, а потомъ артиллеріи штыкъ-юнкеру {Чинъ между сержантомъ и поручикомъ.} Полетаеву, но какъ они и сами въ сихъ наукахъ были малосвдущи, ибо какъ Роза нмецкому языку училъ безъ грамматики, такъ и они ариметик и геометріи безъ доказательствъ и правилъ, то и довольствовались въ ариметик одними первыми пятью частями, а въ геометріи черченіемъ aигуръ, не имя понятія, что и для чего надлежитъ. Когда же большому сыну насталъ 12-й годъ, то мать, дабы исполнить законъ и явить герольдіи въ положенный срокъ дтей своихъ, въ 757 году здила въ Москву, желая также, по явк въ оной и по полученіи доказательствъ на дворянство, записать ихъ въ помянутыя мста, куда отецъ хотлъ, но какъ, противъ всякаго чаянія, въ герольдіи не могла она объяснить хорошенько роду Державиныхъ, по которымъ городамъ и въ которыхъ годахъ предки ихъ служили, то и произошло затрудненіе, а для того, чтобъ отвратить оное, должно было обратиться къ нкоему подполковнику Дятлову {‘По недостатку своему едва могла съ помощію дяди малолтнихъ съ отцовои стороны, отставнаго подполковника Николая Ивановича Дятлова, жившаго въ Можайск, представить ихъ герольдіи и взятъ пашпортъ для окончанія ихъ наукъ, ибо короткія средства, въ разсужденіи недостатка, или не позволили ей, или никто.не присовтовалъ оставить ихъ для наученія въ Москв, а потому и возвратились они въ Казань’. [Тетр. 1805.]}, живущему въ Можайскомъ узд, происшедшему отъ сестры мужа ея, который, пріхавъ въ Москву, доказалъ истинное дворянское происхожденіе явленныхъ недорослей отъ рода Багримы мурзы, выхавшаго изъ Золотой Орды при цар Иван Васильевич {Т. е. Василіи Васильевич.} Темномъ, что явствуетъ въ Бархатной книг вообще съ родами: Нарбековыми, Акинфіевыми, Кеглевыми и прочими {Въ Бархатной книг (изд. Миллера, 1787, ч. II, стр. 421) вмсто Золотой орды названа Большая орда и вмсто Кеглевыхъ — Теглевы. Восточное происхожденіе Державина приводитъ намъ на память, что Пушкинъ былъ правнукъ араба, что Жуковскій родился отъ турчанки, и что въ самомъ имени Карамзина слышны восточные звуки. [П. Б.]}, но какъ на таковое изысканіе древности употреблено много времени, то зимнею порою и не можно уже было дохать до Петербурга, лтній путь по недостатку не былъ подъ силу, то и возвратились въ Казань съ тмъ, чтобы въ будущемъ году совершить свое предположеніе.

Поелику же въ 1758 году открылась въ Казани гимназія {Указъ о Казанской гимназіи выданъ 21 іюля 1758, а открыта она Веревкинымъ въ начал слдующаго года. [П. Б.]}, состоящая подъ главнымъ вдомствомъ Московскаго университета, и то и отложена поздка, а записаны дти въ сіе училище, въ которомъ преподавалось ученіе языкамъ: латынскому, французскому, нмецкому, ариметик, геометріи, танцованію, музык, рисованію и фехтованію, подъ дирекціею бывшаго тогда ассессоромъ Михайла Ивановича Веревкина {Веревкинъ (ум. 1795), воспитанникъ Сухопутнаго шляхетнаго корпуса, славившійся живостью характера и остроуміемъ, принадлежитъ къ числу плодовитйшихъ нашихъ писателей. Онъ напечаталъ боле полутораста томовъ разныхъ своихъ сочиненій и переводовъ (см. списокъ ихъ въ Москвит. 1842, No 12, стр. 398—402). Въ октябр 1761 года, по доносу учителей гимназіи Оттенталя и Дювиллара на разные безпорядки, Шуваловъ отставилъ его отъ директорства, и прислалъ на его мсто профессора Савича (см. его біографію въ Словар профессоровъ Московскаго университета). Но Веревкинъ еще два года оставался въ Казани въ должности губернаторскаго товарища. Ниже Державинъ по старой памяти называетъ его еще директоромъ. Впослдствіи они встртились на служб во время пугачевщины у Бибикова и графа Панина: Веревкинъ былъ директоромъ походной канцеляріи графа Панина [П. Б.]. См. письма Веревкина къ Державину, Т. V, NoNo 695, 701 и 708.}, однакоже, по недостатку хорошихъ учителей, едвали съ лучшими правилами какъ и прежде. Боле жъ всего старались, чтобъ научить читать, писать и говорить сколько-нибудь по грамматик, и быть обходительнымъ, заставляя сказывать на каедрахъ сочиненныя учителемъ и выученный наизусть рчи, также представлять на театр бывшія тогда въ слав Сумарокова трагедіи, танцовать и фехтовать въ торжественныхъ собраніяхъ при случа экзаменовъ, что сдлало питомцевъ хотя въ наукахъ неискусными, однакоже доставило людскость и нкоторую розвязь въ обращеніи. Старшій изъ Державиныхъ оказалъ боле способности къ наукамъ до воображенія касающимся, а меньшой къ математическимъ, однакоже, во всхъ классахъ старшій своею расторопностію блисталъ поверхностью и бралъ предъ меньшимъ преимущество, который казался тупъ и застнчивъ {‘Въ семъ-то училищ они образовались въ преподаваемыхъ въ немъ наукахъ, но какъ по новости онаго учители были, до прибытія г. профессора Савича, почти таковые же какъ и прежніе, то и пріобрли они тамъ только легкія познанія, однакожъ старшій отличался остротою и воображеніемъ, а младшій глубокомысліемъ въ математическихъ исчисленіяхъ (который въ 1770 году, будучи уже бомбандиромъ гвардіи преображенскаго полку, умеръ). [Зап. 1805.]}. Вслдствіе чего старшій отличался въ рисованіи, а потому, когда директоръ въ 759 году сбирался главному куратору Ивану Ивановичу Шувалову дать отчетъ въ успхахъ ввреннаго ему училища, то и приказалъ отличившимся ученикамъ начертить геометрію и скопироватъ карты Казанской губерніи, украсивъ оныя 12 разными фигурами и ландшафтами, дабы тмъ дать блескъ своему старанію о наученіи ввреннаго ему благороднаго юношества. Въ числ сихъ отличныхъ былъ и старшій Державинъ {Дмитріевъ въ своихъ Запискахъ говоритъ, что Державинъ, ‘обучаясъ въ Казанской гимназіи, обратилъ на себя вниманіе директора ея М. И. Веревкина успхами въ рисовань и черченіи плановъ, особенно же работы его портретовъ императрицы Елисаветы, снятыхъ простымъ перомъ съ гравированнаго эстампа. Портретъ представленъ былъ главному куратору Московскаго университета И. И. Шувалову’ (Взглядъ на мою жизнь, стр. 63). Было два эстампа, изображавшіе Елисавету: одинъ, во весь ростъ — работы Шмидта, другой, грудной — Чемезова, казанскаго уроженца, о которомъ Державинъ упоминаетъ ниже. Но Дмитріевъ вроятно ошибается относя ко времени воспитанія Державина позднйшія работы его, о которыхъ и самъ поэтъ конечно не забылъ бы упомянуть, говоря о пребываніи своемъ въ гимназіи. См. то, что онъ разсказываетъ ниже на стр. 426.}. Когда жъ директоръ въ 1760 году изъ Петербурга возвратился, то въ вознагражденіе учениковъ, трудившихся надъ геометріею, объявилъ каждаго по желанію записанными въ службу въ полки лейбъ-гвардіи солдатами, а Державина въ инженерный корпусъ кондукторомъ, вслдствіе чего и надли вс принадлежащіе званію каждаго мундиры. Почему Державинъ, при бывшихъ торжествахъ въ гимназіи, и отправлялъ должность артиллериста, бывъ при артиллеріи и при представленіи фейерверковъ.

А когда нужно было, по указу Сената въ томъ же 1760 году, снять съ города Чебоксаръ планъ съ различеніемъ домовъ, противъ повелнія того правительства не по плану построенныхъ, и отправленъ для того сказанный директоръ Веревкинъ (ибо онъ въ то же время былъ и членъ губернской канцеляріи), то за неимніемъ тогда въ гимназіи геодезіи {Въ P. B. ‘геометріи’.} учителя, ибо бывшій въ той должности капитанъ Морозовъ умеръ, то и взялъ онъ старшаго Державина вмсто инженера съ собою, подчиня ему нсколько изъ учениковъ для помощи. Поелику же они вс, какъ выше сказано, учились геометріи безъ правилъ и доказательствъ, и притомъ никогда на практик не бывали, то пріхавъ въ городъ, когда должно было снимать оный на планъ, и стали въ пень, тмъ паче, что съ ними и астрелябіи не было. Въ такомъ затруднительномъ случа требовали наставленія отъ главнаго командира, но какъ и онъ не весьма далекъ былъ въ математическихъ наукахъ, то и далъ наставленіе весьма странное, или паче весьма смшное, приказавъ сдлать рамы шириною въ восемь сажень (что была мра по сенатскому указу широты улицы), а длиною въ шестнадцать, и оковавъ оныя связьми желзными и цпями, носить множествомъ народа вдоль улицы, и когда сквозь которую улицу рама не проходя, задвала за какой-либо домъ, изъ коихъ нкоторые были каменные, то записывать въ журналъ, который домъ сколько не въ мру построенъ противъ сенатскаго положенія, а на воротахъ мломъ надписывать: ломать, Сіе, можетъ быть, не по неискусству его, но изъ хитрости приказано было для того, чтобъ народу и хозяевамъ боле сдлать тревоги, ибо когда съ идущихъ мимо города по Волг судовъ сганиваемы были бурлаки для ношенія помянутыхъ рамъ, то суда остановлялись, а знатные граждане устрашены надписью, что ихъ домы ломать будутъ, то и уважали боле давшаго такое странное повелніе. Слдовательно и искали чрезъ всякія средства у него милости граждане, чтобъ не ломали ихъ домовъ, а судовые хозяева, чтобъ не воспрещали дале ихъ плаванія. Притомъ къ сугубому жителей устрашенію, а особливо богатаго купечества, у которыхъ внутри города построены были кожевенные заводы, вымыслилъ онъ, господинъ Веревкинъ, средство доказать имъ, что они не токмо длаютъ нечистоту и зловоніе въ город, но и вредъ здравію, то приказалъ онъ, при собраніи чиновниковъ воеводской канцеляріи, магистрата и народа, вынуть у самыхъ заводовъ нсколько со дна рки грунту, который ни что иное оказался, какъ кожаныя стружки, ольховая и дубовая кора, и положить оныя въ горшки, а воду налить въ бутылки и то же самое сдлать выше по рк, гд никакихъ заводовъ не было, и тотъ вынутый дрязгъ запечатать печатьми его, Веревкина, магистрата и воеводской канцеляріи, написавъ на привязанныхъ къ нимъ ярлыкахъ, гд и при комъ именно горшки наполнемы и бутыли налиты. Сдлавъ сіе, приказалъ горшки и бутыли выставить въ открытыхъ мстахъ на солнце, а какъ они простояли такимъ образомъ три дни въ лтніе жаркіе дни, то, при собраніи тхъ же чиновниковъ и народа, приказалъ распечатать. Натурально, что оказались въ нихъ черви и весьма скверный запахъ, по поводу чего и далъ онъ воеводской канцеляріи и магистрату предложеніе, чтобъ дйствіе заводовъ было до указу отъ Сената остановлено, и кожъ бы на нихъ ни подъ какимъ образомъ не длали и въ рк не полоскали. Вслдствіе (чего) и поставлены были при заводахъ крпкіе караулы. Но какъ отъ того хозяевамъ заводовъ произошелъ крайній убытокъ, что въ чанахъ кожи гнили, мастера и работные люди получать должны были работныя деньги понапрасну, то и старались хозяева производить свое издлье тайнымъ образомъ, заставя угрозами или подкупомъ молчать краульщиковъ, въ чемъ и трудности не было, ибо они были не военные люди, а ихъ же сограждане, находившіеся при воеводской канцеляріи. и магистрат разсыльщиками. Поелику же со стороны г. Веревкина были приставлены тайные лазутчики, то въ одинъ день рано на зар и захвачено было великое множество кожъ, вывезенныхъ изъ чановъ для полосканія на рку. Тутъ воевода и бургомистръ должны были прибгнуть къ снисхожденію г. ассессора, котораго какъ-то умилостивили, а тмъ и кончилась сначала толь страшная коммиссія. Державину приказано было планъ города, нарочно огромной величины сдланный (который ни въ какой обыкновенной комнат умщаться не могъ, а черченъ на подволок однихъ купеческихъ палатъ), не докончивъ, свернувъ и уклавъ его подъ гнетомъ на телгу, отвезти въ Казань, что имъ и исполнено.

Въ 1761 году получилъ г. Веревкинъ отъ главнаго куратора Ивана Ивановича Шувалова повелніе, чтобъ описать развалины древняго татарскаго, или Золотой орды города, называемаго Болгары {Нын село Богородицко-Успенское, въ Спасскомъ узд, на почтовомъ тракт изъ Сдасска въ Тетюши, верстахъ въ 110 отъ Казани.}, лежащаго между ркъ Камы и Волги, отъ послдней въ 5-ти, а отъ первой въ 50-ти или 60-ти верстахъ, и сыскать тамъ какихъ только можно древностей, то есть, монетъ, посуды и прочихъ вещей. Не имя способнйшихъ къ тому людей, выбралъ онъ изъ учениковъ гимназіи паки Державина и, присовокупя къ нему нсколько изъ его товарищей, отправился съ ними въ іюн или іюл мсяц въ путь. Пробывъ тамъ нсколько дней, наскучилъ, оставилъ Державина и, подчинивъ ему прочихъ, приказалъ доставить къ себ въ Казань планъ, съ описаніемъ города и буде что найдется изъ древностей. Державинъ пробылъ тамъ до глубокой осени, и что могъ, не имя самонужнйшихъ способовъ, исполнилъ, Описаніе, планъ и виды развалинъ нкоторыхъ строеній, то есть ханскаго дворца, бани и каланчи, съ подземельными ходами, укрпленной желзными обручами по повелнію Петра Великаго, когда онъ шествовалъ въ Персію, и списки съ надписей гробницъ, также монету мдную, нсколько серебряной и золотой, кольца ушныя и наручныя, вымытыя изъ земли дождями, урны глиняныя или кувшины, вырытые изъ земли съ углями, собралъ и по возвращеніи въ Казань отдалъ г. Веревкину. Онъ монеты и вещи принялъ, а описаніе, планъ, виды и надписи приказалъ переписать и перерисовать начисто и принесть къ нему тогда, какъ онъ въ начал наступающаго года по обыкновенію будетъ собираться въ Петербургъ для отданія отчетовъ главному куратору объ успхахъ въ наукахъ въ гимназіи, но какъ въ начал 1762 года получено горестное извстіе о кончин Государыни Императрицы Елисаветы Петровны, то онъ наскоро отправился въ столицу, приказавъ Державину сдланное имъ доставить къ нему посл.

Скоро потомъ Державинъ получилъ изъ канцеляріи лейбъ-гвардіи Преображенскаго полка паспортъ 1760 года за подписаніемъ лейбъ-гвардіи маіора князя Менщикова, въ которомъ значилось, что онъ отпущенъ для окончанія наукъ до 1762 года. А какъ сей срокъ прошелъ, ибо тогда былъ того года уже Февраль мсяцъ, то и долженъ онъ былъ немедленно отправиться къ полку, тмъ паче, что не имлъ уже никакой себ подпоры въ Веревкин, на котораго мсто въ директоры Казанской гимназіи присланъ былъ нкто профессоръ Савичъ {О Савич (Данил Васильевич) упомянуто уже выше, но его управленіе было очень кратковременно. Назначенный директоромъ въ семъ 1761 г., этотъ дятельный профессоръ Московскаго университета, праддъ извстнаго нашего астронома, умеръ уже 27 окт. 1762. Преемникомъ его въ Казанской гимназіи сдлался Кожинъ, а посл него должность директора ея, съ начала 1765 года, занялъ надолго Каницъ.— Прошеніе Державина объ увольненіи его изъ гимназіи см. въ Библіогр. Зап. 1859, No 16.}.

ОТДЛЕНІЕ II¹.

Воинская Державина служба до открывшагося въ Имперіи возмущенія.

¹ Въ подлинник по недосмотру написано: ‘Глава II’, но ниже Державинъ сталъ опять употреблять слово отдленіе.

Въ помянутомъ 1762 году въ март мсяц прибылъ онъ 16 въ Петербургъ. Представилъ свой паспортъ маіору Текутьеву, бывшему тогда при полку дежурнымъ. Сей чиновникъ былъ человкъ добрый, но великій крикунъ, строгій и взыскательный по служб. Онъ лишь взглянулъ на паспортъ и увидлъ, что просроченъ, захохоталъ и закричалъ: ‘о, братъ! просрочилъ’, и приказалъ отвести встовому на полковой дворъ. Привели въ полковую канцелярію и сдлали Формальный допросъ. Державинъ, хотя былъ тогда не боле какъ 18-й лтъ, однако нашелся и отвчалъ, что онъ не знаетъ, почему присвоилъ его къ себ Преображенскій полкъ, ибо никогда желанія его не было служить, по недостатку его, въ гвардіи, а было объявлено отъ него желаніе, чрезъ г. Веревкина, вступить въ артиллерійскій или инженерный корпусъ, изъ которыхъ о принятіи въ послдній кондукторомъ и былъ отъ него, Веревкина, удостовренъ и носилъ инженерный мундиръ. По справк въ канцеляріи извстно стало, что по списку съ прочими, присланному при сообщеніи отъ Ивана Ивановича Шувалова, записанъ онъ въ Преображенскій полкъ за прилежность и способность къ наукамъ, и отпущенъ для окончанія оныхъ на два года. Но паспортъ лежалъ въ канцеляріи до вступленія на престолъ императора Петра Третьяго, по повелнію котораго велно всмъ отпускнымъ явиться къ ихъ полкамъ. И какъ посему онъ, Державинъ, въ просрочк оказался невиннымъ, то и приказано его причислить въ третью роту въ рядовые, куды причисленъ, и какъ не было у него во всемъ город ни одного человка знакомыхъ, то поставленъ въ казарму съ даточными солдатами вмст съ тремя женатыми и двумя холостыми, и приказано было Флигельману {Флигельманъ — унтеръ-офицеръ или и офицеръ, который движеніями, вмсто команды, даетъ знать, какіе ружейные пріемы должна исполнять рота.} учить ружейнымъ пріемамъ и Фрунтовой служб, и какъ онъ платилъ Флигельману за ученье нкоторую сумму денегъ, то стараніемъ его и собственною своею расторопностію и силою до того въ экзерціи усплъ, что, на случай требованія предъ Императора, изготовленъ былъ съ прочими на показъ, ибо сей Государь великій былъ охотникъ до екзерціи, и самъ почасту роты осматривалъ, какъ (и) 3-ю, въ которой князь Трубецкой, Фельдмаршалъ, генералъ-прокуроръ и подполковникъ гвардіи, числился капитаномъ {Князь Никита Юрьевичъ Трубецкой, второй въ ряду русскихъ генералъ-прокуроровъ (род. 1700, ум. 1767), занималъ эту должность съ 29 апрля 1740 года. Петръ III пожаловалъ его полковникомъ Преображенскаго полка, въ который онъ еще въ 1722 поступилъ сержантомъ.}.

Въ такомъ положеніи бывъ нсколько времени, Державинъ вздумалъ, что у него есть вышеписанныя болгарскія бумаги, которыя приказано было ему представить по команд, то онъ, отыскавъ г. Веревкина, принесъ къ нему оныя, а сей представилъ его и съ ними къ главному куратору Ивану Ивановичу Шувалову. Сей, принявъ его весьма благосклонно, отослалъ въ Академію художествъ къ какому-то чиновнику оной, Евграфу Петровичу Чемезову {Ср. выше стр. 421 и наше примчаніе къ надписи Державина На Чемесова, Т. III, стр. 333.}, который, какъ извстно всмъ, былъ первый того времени славнйшій гравирный въ Имперіи художникъ. Сіе было въ великій постъ. Чемезовъ принялъ Державина весьма ласково, хвалилъ его рисунки, которые въ самомъ дл были сущая дрянь, но, можетъ быть, для ободренія только молодаго человка къ искусствамъ были похваляемы, и приказалъ ему ходить къ себ чаще, общавъ ему чрезъ Ивана Ивановича найти средство и путь упражняться въ наукахъ. Но какъ были при Петр Третьемъ безпрестанно ротные и баталіонные строй, и никому никуды изъ роты отлучаться не позволяли, то и не имлъ времени Державинъ являться на къ Шувалову, ни къ Чемезову, а покровителя, чтобъ его кто у ротнаго командира выпрашивалъ, никого не имлъ. Въ разсужденіи чего и долженъ былъ, хотя и не хотлъ, выкинуть изъ головы науки. Однако, какъ сильную имлъ къ нимъ склонность, то, не могши упражняться по тснот комнаты ни въ рисованіи, ни въ музык, чтобъ другимъ своимъ компаніонамъ не наскучить, по ночамъ, когда вс улягутся, читалъ книги, какія гд достать случалось, нмецкія и русскія, и маралъ стихи безъ всякихъ правилъ, которые никому не показывалъ, что однако, сколько ни скрывалъ, но не могъ утаить отъ компаніоновъ, а паче отъ ихъ женъ, почему и начали он его просить о написаніи писемъ къ ихъ родственникамъ въ деревни {Тетр. 1805 года: ‘…вступилъ въ дйствите, льную службу, во вс т упражненія, которыми только простые солдаты занимались, и жилъ съ ними въ одной казарм между многими женатыни и холостыми, а какъ по таковой тснот неудобно было упражняться ему ни въ рисованіи, ни въ музык, къ которой онъ также имлъ склонность и самъ собою учился на скрипк, то, оставивъ ихъ, занимался безпрестанно, когда другіе спятъ, чтеніемъ книгъ, которыя въ Петербург удобне достать было можно, а также для разныхъ людей (сочиненіемъ) писемъ, а иногда стиховъ на разные случаи, единственно для себя’.— Сюда же относится слдующее мсто изъ Записокъ Дмитріева: ‘Кто бы могъ отгадать, какой былъ первый опытъ творца Водопада? — Переложеніе въ стихи или, лучше сказать, на римы площадныхъ прибасокъ на счетъ каждаго гвардейскаго полка! Потомъ онъ обратился уже къ высшему римованію, и переложилъ въ стихи нсколько начальныхъ страницъ Телемака, съ русскаго перевода. Когда же узналъ правила поэзіи, то взялъ въ образецъ Ломоносова. Между тмъ читалъ въ оригинал Геллерта и Гагедорна’ (Взглядъ на мою жизнь, стр. 64).}. Державинъ, писавъ просто на крестьянскій вкусъ, чрезвычайно имъ тмъ угодилъ, и какъ имлъ притомъ небольшія деньги, получивъ отъ матери въ подарокъ при отъзд {Въ Р. Б.: ‘получивъ отъ матери вскор по прізд’. Въ подлинник вмсто двухъ послднихъ словъ несомннно: ‘при отъзд’. Не какъ легко разобрать предыдущее слово, которое мы читаемъ: ‘въ подарокъ’.} своемъ сто рублей, то и ссужалъ при ихъ нуждахъ по рублю и по два, а чрезъ то пришелъ во всей рот въ такую любовь, что когда Петръ Третій объявилъ гвардіи походъ въ Данію, то и выбрали они его себ артельщикомъ, препоручивъ ему вс свои артельныя деньги и заказку {Въ Р. Б. ‘закупку’ вм. ‘заказку’.} нужныхъ вещей и припасовъ для похода. Такимъ образомъ проводилъ онъ свою жизнь между грубыхъ своихъ сотоварищей, ходя безпрестанно не токмо въ строй для обученія экзерціи, но и во вс случающіяся въ рот работы, какъ-то: для чищенія каналовъ, для привозки изъ магазейна провіанту, на всти къ офицерамъ и на краулы въ полковой дворъ и во дворцы {‘Онъ принужденъ былъ пойти на хлбы къ семейному солдату: это значило имть съ хозяиномъ общій обдъ и ужинъ за условленную цну, и жить съ нимъ въ одной свтлиц, раздленной перегородкою… Солдатскія жены, видя его часто съ перомъ или за книгою, возымли къ нему особенное уваженіе, и стали поручать ему писать грамотки къ отсутствующимъ роднымъ своимъ. Онъ служилъ имъ нсколько мсяцевъ безкорыстно перомъ своимъ, но потомъ сдлалъ имъ предложеніе, чтобъ он за его имъ услуги уговорили мужей своихъ отправлять въ очередь его ротную службу: стоять за него на ротномъ двор въ караул, ходить за провіантомъ, разгребать снгъ около съзжей, или усыпать пескомъ учебную площадку. И жены и мужья на то согласились’ (И. И. Дмитріева Взглядъ на мою жизнь, стр. 63, 64).}. 9-го мая стоялъ на краул въ погребахъ, въ старомъ Зимнемъ дворц (что былъ деревяными, на Мойк, гд нын музыкальный клубъ) и смненъ для смотра роты Императоромъ, а скоро посл того и всего полка, на Царицыномъ лугу.

Около сего времени, то есть въ іюн или въ начал іюля мсяца {Такъ какъ разсказываемое за симъ относится къ царствованію Петра III, которое продолжалось только до 28-го іюня, то указаніе мсяца поля здсь очевидно неврно, въ рукописи зачеркнуты написанныя сперва слова: ‘въ ма или въ начал іюня мсяца’.}, увидвъ его въ такомъ уничижительномъ состояніи пасторъ Гельтергофъ, который за какой-то неважный проступокъ при Императриц Елисавет Петровн былъ сосланъ въ Казань и находился въ гимназіи учителемъ, а тогда возвращенъ и Императору былъ знаемъ {Францъ Гельтергофъ (Hlterhof), род. 1711 около Рейна, получилъ университетское образованіе въ Галле и былъ потомъ пасторомъ на остров Эзел, гд сдлался усерднымъ гернгутеромъ, оклеветанный въ политическихъ замыслахъ, отвезенъ былъ въ Петербургъ и посаженъ въ крпость, а черезъ нсколько лтъ, въ 1759 г., сосланъ въ Казань. Тамъ, по приглашенію Веревкина, онъ сдлался учителемъ нмецкаго языка въ гимназіи, въ царствованіе же Петра III переселился въ Петербургъ. Впослдствіи, около 1777, Гельтергофъ получилъ при Московскомъ университет мсто экстраординарнаго профессора нмецкой литературы, въ хо же время давалъ онъ нмцамъ уроки русскаго языка. Послдніе годы жизни провелъ онъ въ Сарепт, гд умеръ въ 1806 году. Въ 1771 онъ напечаталъ перини этимологическій словарь русскаго языка, а въ 1778русско-нмецкій лексиконъ въ алфавитномъ порядк (См. Gadebusch Livlnd. Bibliothek, 1770, Geschichte der erneuerten Brderkirche, Gnadau 1853, Th. II, стр. 161, 348 и сл., J. Gh. Grot, Beligionsfreiheit im Buss. Beiche, B. I, стр. 219, Backmeister, Buss. Bibl. въ разныхъ мстахъ, и Біограф. словарь профессоровъ Моск. ун., ср. также статью нашу Жизнь Державина въ Русск. Встн. 1860, No 7, стр. 360).}, то онъ, сожаля о его Державина участи, что онъ находится безъ всякаго призрнія и обиженъ, что многіе младшіе его солдаты, по рекомендаціямъ своихъ сродниковъ и милостивцевъ, произведены въ капралы, а онъ оставался всегда обойденнымъ, не смотря на то, что его умъ, хорошее поведеніе и расторопность вс начальники одобряли, то онъ Гельтергофъ и общалъ его Державина выпросить чрезъ своихъ патроновъ у Императора, какъ знающаго нмецкій языкъ, въ голштинскіе офицеры, которыхъ полки или баталіоны квартировали въ Оранбаум. Но благодаря Провидніе, сего Гельтергофъ не усплъ сдлать по наступившей скоро, то есть {Въ Р. Б. ‘посл’ вм. ‘то есть’.} 28-го іюня, извстной революціи.

Наканун сего дня одинъ пьяный изъ его сотоварищей солдатъ, вышедъ на галлерею, зачалъ говорить, что когда выдетъ полкъ въ Ямскую (разумется, въ вышесказанный походъ въ Данію), то мы спросимъ, зачмъ и куда насъ ведутъ, оставя нашу матушку Государыню, которой мы ради служить. Таковыхъ рчей, въ пьянств и сбивчиво выговоренныхъ, Державинъ, не знавъ ни о какомъ заговор, не могъ выразумть, тмъ паче, что въ то самое время бывшія у него денжонки въ подголовк, когда онъ былъ въ строю, слугою солдата Лыкова {Конечно дворянина, который, подобно Державину, начиналъ службу съ званія рядоваго.}, который къ нему недавно въ казарму поставленъ былъ, украдены, то сей непріятный случай сдлалъ его совсмъ невнимательнымъ къ вещамъ постороннимъ. Солдаты всей роты, любя Державина, бросились по всмъ дорогамъ и скоро поймали вора, который на покупку кибитки и лошадей усплъ нсколько истратить денегъ. Между тмъ въ полночь разнесся слухъ, что гранодерской роты капитана Пассека арестовали {Арестъ П. Б. Пассека, какъ извстно, послужилъ главнымъ поводомъ къ ускоренію катастрофы, заставивъ торопиться приверженцевъ Екатерины, [П. Б.]} и посадили на полковомъ двор подъ краулъ, то и собралась было рота во всемъ вооруженіи сама собою, безъ всякаго начальничья приказанія, на 20 ротный плацъ, но, постоявъ нсколько во фрунт, разошлась. А поутру, часу по полуночи въ 8-мъ, увидли скачущаго изъ конной гвардіи рейтара, который кричалъ, чтобъ шли къ Матушк въ Зимній каменный дворецъ {Это теперешній Зимній дворецъ, старый, о которомъ упомянуто выше, занималъ все пространство на Невскомъ проспект между ныншними Полицейскимъ мостомъ и Большою Морскою, по лвой рук, дучи отъ Невскаго монастыря. [П. Б.] О построеніи и исторіи Зимняго дворца см. Русск. Встникъ 1841, No 1, 2, 11 и 12.}, который тогда вновь былъ построенъ (въ первый день Святой недли Императоръ въ него перехалъ). Рота тотчасъ выбжала на плацъ. Въ Измайловскомъ полку былъ слышенъ барабанной бой, тревога, и въ город все суматошилось. Едва успли офицеры запыхаючись прибжать къ рот, изъ которыхъ однако были нкоторые равнодушные, будто знали о причин тревоги. Однако вс молчали, то рота вся, безъ всякаго отъ нихъ приказанія, съ великимъ устремленіемъ, заряжая ружья, помчалась къ полковому двору. На дорог, въ переулк, идущемъ близъ полковаго двора, встртился штабсъ-капитанъ Ниловъ {Андрей Мих., впослдствіи бригадиръ. См. переписку съ нимъ Державина въ V-мъ том.}, останавливалъ, но его не послушались и вошли на полковой дворъ. Тутъ нашли маіора Текутьева, въ великой задумчивости ходящаго взадъ и впередъ, не говорящаго ни слова. Его спрашивали, куда прикажетъ идти, но онъ ничего не отвчалъ, и рота на нсколько минутъ пріостановилась. Но, усмотря, что по Литейной идущая гранодерская, не взирая на воспрещеніе маіора Воейкова, который, будучи верхомъ и вынувъ шпагу, бранилъ и рубилъ гранодеръ по ружьямъ и по шапкамъ, вдругъ рыкнувъ бросилась на него съ устремленными штыками, то и нашелся онъ принужденнымъ скакать отъ нихъ во всю мочь, а боясь, чтобъ не захватили его на Семеновскомъ мосту, повернулъ направо и въхалъ въ Фонтанку по груди лошади. Тутъ гранодеры отъ него отстали. Такимъ образомъ третья рота, какъ и прочія Преображенскаго полка, по другимъ мостамъ бжали, одна за одной, къ Зимпему дворцу. Тамъ нашли Семеновскій и Измайловскій уже пришедшими, которые окружили дворецъ и выходы вс заставили своими краулами. Преображенскій полкъ, по подозрнію ли, что его любилъ боле другихъ Государь, часто обучалъ самъ военной екзерціи, а особливо гранодерскія роты, 21 которыхъ было дв, жалуя ихъ нердко по чарк вина, или по старшинству его учрежденія, предъ прочею гвардіей, поставленъ былъ внутри дворца. Все сіе Державина, какъ молодаго человка, весыіа удивляло, и онъ потихоньку шелъ по слдамъ полка, а пришедъ во дворецъ, сыскалъ свою роту и сталъ по ранжиру въ назначенное ему мсто. Тутъ тотчасъ увидлъ митрополита новогородскаго и первенствующаго члена св. Синода (Гавріила), съ святымъ крестомъ въ рукахъ, который онъ всякому рядовому подносилъ для цлованія, и сіе была присяга въ врности службы Императриц, которая уже во дворецъ пріхала, будучи препровождена Измайловскимъ полкомъ, ибо изъ Петергофа привезена въ оный была на одноколк графомъ Алексемъ Григорьевичемъ Орловымъ, какъ опосл ему о томъ сказывали. День былъ самый ясный, и, побывъ въ семъ дворц часу до третьяго или четвертаго по полудни, приведены предъ вышесказанный деревянный дворецъ и поставлены отъ моста вдоль по Мойк. Въ сіе время приходили предъ сей дворецъ многіе и армейскіе полки, примыкали по приведеніи полковниковъ къ присяг, по порядку, къ полкамъ гвардіи, занимая мста по улицамъ Морскимъ и прочимъ, даже до Коломны. А простоявъ тутъ часу до восьмаго, девятаго или десятаго, тронулись въ походъ, обыкновеннымъ церемоніальнымъ маршемъ, новзводно, при барабанномъ бо, по петергофской дорог, въ Петергофъ. Императрица сама предводительствовала, въ гвардейскомъ Преображенскомъ мундир, на бломъ кон, держа въ правой рук обнаженную 22 шпагу {Ср. въ Изображеніи Фелици (Т. I, стр. 273) строфу 6-ую.}. Княгиня Дашкова также была въ гвардейскомъ мундир. Такимъ образомъ маршировали всю ночь. На нкоторомъ урочищ, не доходя до Стрльной, въ полнощь имли отдыхъ. Потомъ двигнулись паки въ походъ. Поутру очень рано стали подходить къ Петергоaу, гд чрезъ весь звринецъ, по косогору, увидли по разнымъ мстамъ разставленныя заряженныя пушки съ зажженными фитилями, которыя, какъ сказывали посл, прикрыты были нкоторыми армейскими полками и голстинскими баталіонами, то вс отдались Государын въ плнъ, не сдлавъ нигд ни единаго выстрла. Въ Петергоф расположены были полки по саду, даны быки и хлбъ, гд, сваривъ кашу, и обдами. Посл обда часу въ 5-мъ увидли большую четыремстную карету, запряженную больше нежели въ шесть лошадей, съ завшенными гардинами, у которой на запяткахъ, на козлахъ и по подножкамъ были гранодеры же во всемъ вооруженіи, а за ними нсколько коннаго конвоя, которые, какъ посл всмъ извстно стало, отвезли отрекшагося Императора отъ правленія въ Ропшу, мстечко, лежащее отъ Петербурга въ 30 верстахъ, къ Выборгской сторон. Часу по полудни въ седьмомъ {Пропускаемъ здсь излишнее слово ‘часовъ’, въ подлинник ппo недосмотру приписанное надъ строкою.} полки изъ ПетергоФа тронулись въ обратный путь въ Петербургъ, шли всю ночь и часу по полуночи въ 12-мъ прибыли благополучно вслдъ Императрицы въ Лтній деревянный дворецъ, который былъ на самомъ томъ мст, гд нын Михайловскій. Простоявъ тутъ часа съ два, приведены въ полкъ и распущены по квартирамъ {Въ бумагахъ Державина мы нашли на особомъ листк написанное писарскою рукою съ помарками слдующее описаніе обстоятельствъ, предшествовавшихъ перевороту: ‘Государь Петръ III во время шестимсячнаго своего царствованія безвыздно почти пребывалъ съ графинею Ея. Р. Воронцовою въ Ораніенбаум, а супруга его, Государыня Императрица Екатерина Алексевна присутствіе свое имла въ Петергоф. Наканун назначеннаго празднества въ семъ увеселительномъ дворц Государыня ввечеру удалила отъ внутреннихъ своихъ комнатъ вообще всхъ, даже и малолтныхъ придворныхъ служителей, наказавъ притомъ, чтобъ никто въ спальню Ея Величества не осмлился входить ни съ какими докладами, пока сама она не изволитъ выдти. На другой день, въ 9-мъ часу утра, прізжаетъ изъ Ораніенбаума Государь, входитъ въ комнаты Государыни, ему докладываютъ, что она еще почиваетъ и двери спальни ея заперты. Онъ, не желая ея безпокоить, пошелъ прогуливаться по саду, гд довольно времени пробылъ, и, приказавъ накрывать столъ въ Монплезир кругомъ фонтана, возвратился въ комнаты, чтобы видться съ Государынею, но ему то же было отвтствовано, что и въ первый разъ. Онъ подошелъ къ спальн, постучалъ въ двери и не получилъ никакого на то отзыва: вышедъ изъ терпнія, приказалъ разломать двери. Разломали, и онъ вступилъ въ пустую комнату. Отъ сего неожидаемаго для него случая приходитъ въ смятеніе, собираетъ всхъ придворныхъ чиновъ и служителей, составлявшихъ свиту Государыни, спрашиваетъ о причинахъ сего происшествія, но тщетно: ему вс отвчали, что никто и ничего не знаетъ, — Онъ повеллъ всхъ дамъ, фрейлинъ и камермедхенъ запереть въ разныя комнаты, и торжественныя увеселенія симъ въ минуту уничтожились. Между тмъ вступили изъ Ораніенбаума въ Петергофъ бившія при немъ войски россійскія и голштигскія, которыхъ было не боле какъ 5000 человкъ и кой одты были въ самомъ наилучшемъ тогдашнемъ парадномъ убор. Государь, встртя ихъ и собравъ остальные отряды, составлявшіе караулы въ Петергоф, повеллъ вступить въ звринецъ, куда и пушки, бывшія въ петергофскомъ саду, отвезены были, по вступленіи сего войска на мсто онъ самъ устроилъ его въ боевой порядокъ, на случай отраженія всякихъ непріятностей.— И въ сей день ожидалъ онъ въ Петергофъ возвращавшихся изъ прусскаго походу россійскихъ полковъ. Онъ ежечасно подъ разными видами посылалъ въ Петербургъ своихъ чиновниковъ для узнанія тамошнихъ обстоятельствъ, но изъ посланныхъ его никто не возвращался, потому что въздъ въ него со всхъ сторонъ всмъ былъ позволенъ, но выпускъ вовсе былъ пресченъ’.}.

День былъ самый красный, жаркій, то съ непривычки молодой мушкатеръ еле живъ дотащилъ ноги. Кабаки, погреба и трактиры для солдатъ растворены: пошелъ пиръ на весь міръ, солдаты и солдатки, въ неистовомъ восторг и радости, носили ушатами вино, водку, пиво, медъ, шампанское и всякія другія дорогія вина и лили все вмст безъ всякаго разбору въ кадки и боченки, что у кого случилось.— Въ полночь на другой день съ пьянства Измайловскій полкъ, обуявъ отъ гордости и мечтатель наго своего превозношенія, что Императрица въ него пріхала и прежде другихъ имъ препровождаема была въ Зимній дворецъ, собравшись безъ свднія командующихъ, приступилъ къ Лтнему дворцу, требовалъ, чтобъ Императрица къ нему вышла и уврила его персонально, что она здорова, ибо солдаты говорили, что дошелъ до нихъ слухъ, что она увезена хитростями прусскимъ королемъ, котораго имя (по бывшей при Императриц Елисавет съ нимъ войн, не смотря на учиненный съ нимъ Петромъ Третьимъ миръ и что онъ ему былъ другъ) всему россійскому народу было ненавистно {Въ пьес Монументъ Петра Великаго (Т. I, стр. 37) къ Фридриху относятся стихи:

‘Когда кого народъ не любитъ,

Полки его и деньги прахъ’.

По поводу ихъ Державинъ говоритъ, что ‘король прусскій всякими силами, неправдами, собирая богатства, былъ страшенъ въ Европ, но въ послдствіи времени разрушилось въ прахъ его царство Наполеономъ, покорившимъ оное чрезъ измну не боле какъ въ восемь дней’ (Т. III, стр. 636).}. Ихъ увряли дежурные придворные, Иванъ Ивановичь Шуваловъ и подполковникъ ихъ графъ Разумовскій {Гетманъ Кириллъ Григорьевичъ. Старшій братъ, Алексй, повидимому оставался до конца при Петр III. См. А. А. Васильчикова Семейство Разумовскихъ (Осмнадц. вкъ, кн. II, стр. 581), гд и весь переворотъ описанъ довольно подробно.}, также и господа Орловы, что Государыня почиваетъ и, слава Богу, въ вожделнномъ здравіи, но они не врили и непремнно желали, чтобъ она имъ показалась. Государыня принуждена встать, одться въ гвардейскій мундиръ и проводить ихъ до ихъ полка. Поутру изданъ былъ манифестъ, въ которомъ хотя съ одной стороны похвалено было ихъ усердіе, но съ другой напоминалася воинская дисциплина и чтобъ не врили они разсваемымъ злонамренныхъ людей мятежничьимъ слухамъ, ‘которыми хотятъ возмутить ихъ и общее спокойствіе, въ противномъ случа впредь за непослушаніе они своимъ начальникамъ и всякую подобную дерзость наказаны будутъ по законамъ. За всмъ тмъ съ того самаго дня пріумножены пикеты, которые въ многомъ числ съ заряжёнными пушками и съ зажженными фитилями по всмъ мостамъ, площадямъ и перекресткамъ разставлены были. Въ таковомъ военномъ положеніи находился Петербургъ, а особливо вокругъ дворца, въ которомъ Государыня пребываніе свое имла дней съ 8-мь, то есть по самую кончину Императора.

По водвореніи такимъ образомъ совершенной тишины объявленъ походъ гвардіи въ Москву для коронаціи Ея Величества, и въ август мсяц Державинъ по паспорту отпущенъ былъ съ тмъ, чтобъ явиться къ полку въ первыхъ числахъ сентября, когда Императрица къ Москв приближаться будетъ. Снабдясь кибитченкой и купи одну лошадь, потащился потихоньку.

Въ то время спознакомился онъ или, лучше сказать, сдружился своего же полка изъ дворянъ съ солдатомъ Петромъ Алексевичемъ Шишкинымъ, который у него послднія деньги 24 заимообразно почти вс перебралъ (которыя едва ли заплатилъ). Однако съ остальными пріхалъ въ Москву и, будучи въ мундир Преображенскомъ, на голстинскій манеръ кургузомъ, съ золотыми петлицами, съ желтымъ камзоломъ и таковыми же штанами сдланномъ, съ прусскою претолстою косою, дугою выгнутою, и пуклями какъ грибы подл ушей торчащими, изъ густой сальной помады слпленными, щеголялъ предъ московскими жителями, которымъ такой необыкновенный или, лучше, странный нарядъ казался весьма чудеснымъ, такъ что обращалъ на себя глаза глупыхъ, но къ прибытію Императрицы построены стараго покрою Преображенскіе мундиры.— Подъзжая къ Москв, въ сел Петровскомъ графа Разумовскаго {Полученномъ имъ въ приданое за женою, Екатериною Ивановною Нарышкиною.} нсколько дней отдыхала, гд мушкатеръ Державинъ, въ числ прочихъ солдатъ, наряженныхъ на краулъ, стоялъ въ саду на ночномъ пикет и спознакомился съ подпоручикомъ Протасовымъ {Александромъ Яковлевичемъ.}, который посл былъ ему пріятелемъ и дядькою у великаго князя Александра Павловича. Изъ села Петровскаго (ибо тогда еще подъзжачаго подмосковнаго Петровскаго дворца построено не было) здила Государыня нсколько разъ инкогнито въ кремль. Потомъ всенародно имла свой торжественный въздъ, сквозь построенные парадомъ полки гвардейскіе и армейскіе, подъ пушечными съ кремля выстрлами и восклицаніями народа. 22 числа сентября въ Успенскомъ собор, по обрядамъ благочестивыхъ предковъ своихъ, царей и императоровъ Россійскихъ, короновалась. Тогда отправленъ былъ обыкновенный народный пиръ. Выставлены были на Ивановской Красной площади жареные съ начинкою и съ живностью быки и пущены изъ ренскаго вина Фонтаны. Ввечеру городъ былъ иллюминованъ. Государыня тогда часто присутствовала въ Сенат, который былъ помщенъ въ кремлевскомъ дворц, проходя въ оный, всегда жаловала чиновныхъ къ рук, котораго счастія, будучи рядовымъ, и Державинъ иногда удостоивался, ни мало не помышляя, что будетъ со временемъ ея штатсъ-секретарь и сенаторъ. На зиму Государыня изволила перехать въ Головинскій дворецъ, что былъ въ Нмецкой слобод. Тутъ однажды, стоя въ будк позадь дворца въ пол на часахъ, ночью, въ случившуюся жестокую стужу и мятель, чуть было не замерзъ, но пришедшая смна отъ того избавила. На маслениц той зимы былъ тотъ славный народный маскерадъ, въ которомъ на устроенномъ подвижномъ театр, здящемъ по всмъ улицамъ, представляемы были разныя того времени страсти, или осмхалися въ стихахъ и псняхъ пьяницы, карточные игроки, подъячіе и судьи-взяточники и тому подобные порочные люди, — сочиненіе знаменитаго по уму своему актера едора Григорьевича Волкова и прочихъ забавныхъ стихотворцевъ, какъ-то гг. Сумарокова и Майкова { Памятникомъ этого праздника осталась небольшая книжка, напечатанная въ 4-тку при Москов. угиверситет, подъ заглавіемъ: Торжесьвующая Минерва, общенародное зрлище, представленное большимъ маскарадомъ въ Москв. Распорядителемъ маскарада былъ Волковъ (разъзжая здсь верхомъ, онъ простудился и вскор умеръ). Праздникъ продолжался три дня: 30 января, 1 и 2 февраля и имлъ нравоучительно-сатирическій характеръ, олицетворяя ‘гнусность пороковъ и славу добродтели’. Въ четвергъ, субботу и воскресенье, съ 10-й часовъ утра здила огромная комическая процессія, начиная отъ горъ, по большой Нмецкой улиц, по обимъ Басманнымъ, по Мясницкой и Покровк. По возвращеніи позда къ горамъ, начинались каждый день разнаго рода представленія, катанье съ горъ, скачки и т. п. Процессія состояла изъ многихъ отдленій и передъ каждымъ несли значокъ съ аллегорическимъ изображеніемъ, намекавшимъ на какой-нибудь порокъ, напр. пьянство, обманъ, взяточничество, спесь и проч. При каждомъ отдленіи плись хоры, сочиненные Сумароковымъ (имени Майкова въ описаніи не означено). Въ начал книжки напечатана программа маскарада въ стихахъ, подписанная буквами М. X. (Херасковъ). Этотъ маскарадъ описанъ въ Маяк 1842, ч. I.}.

Стоялъ онъ Державинъ тогда также, сперва съ даточными солдатами на квартир во Флигел, въ дом гг. Киселевыхъ, который былъ, помнится, на Никитской или Тверской улиц. Taковая непріятная жизнь ему наскучила, тмъ боле, что не могъ онъ удовлетворить склонности своей къ наукамъ, а какъ слышно было тогда, что Иванъ Ивановичь Шуваловъ, бывшій главный Московскаго университета и Казанской гимназіи кураторъ, которому онъ извстенъ былъ по поднесеннымъ, какъ выше явствуетъ, болгарскимъ бумагамъ {Ср. выше стр. 423.}, то и ршился идти къ нему и просить, чтобъ онъ его взялъ съ собою въ чужіе краи, дабы чему-нибудь тамъ научиться. Вслдствіе чего, написавъ къ нему письмо, дйствительно пошелъ и подалъ ему оное лично въ прихожей комнат, гд многіе его бдные люди и челобитчики ожидали, когда онъ проходилъ ихъ, дабы хать во дворецъ. Онъ остановился, письмо прочелъ и сказалъ, чтобъ онъ побывалъ къ нему въ другое время. Но какъ дошло сіе до тетки его по матери двоюродной, еклы Савишны Блудовой {Рожденной Новиковой, она была родная сестра Анни Савишны Исаковой, которая владла частью деревни Сокуры, гд и Державины имли собственность. Часть Новиковыхъ досталась впослдствіи Княжевичу. Он были двоюродныя сестры матери Державина. Бывшій владтель Записокъ, Бороздинъ, когда-то выражалъ графу Д. Н. Блудову сомнніе, можно ли будетъ напечатать это мсто, въ которомъ, какъ ему казалось, затронута честь родственниковъ екли Савишны. Но покойный графъ отвчалъ, что никакъ не считаетъ для себя оскорбительнымъ разсказъ о предразсудкахъ своей бабки.}, жившей тогда въ Москв, въ своемъ дом, бывшемъ на Арбатской улиц, женщины по природ умной и благочестивой, но по тогдашнему вку непросвщенной, считающей появившихся тогда въ Москв масоновъ отступниками отъ вры, еретиками, богохульниками, преданными антихристу, о которыхъ разглашали невроятныя басни, что они заочно за нсколько тысячъ верстъ непріятелей своихъ умерщвляютъ и тому подобныя бредни, а Шувалова признавали за ихъ главнаго начальника, то она ему, какъ племяннику своему, порученному отъ матери, и дала страшную нагонку, запретя накрпко ходить къ Шувалову, подъ угрозою написать къ матери, буде ея не послушаетъ. А какъ воспитанъ онъ былъ въ страх Божіемъ и родительскомъ, то и было сіе для него жестокимъ пораженіемъ, и онъ уже боле не являлся къ своему покровителю, но отправлялъ, какъ выше явствуетъ, на ряду съ прочими солдатами, вс возложенныя низкія должности, а между прочимъ разносилъ нердко по офицерамъ отданные въ полкъ съ вечера приказы. А какъ они стояли почти по всей Москв, съ одного края на другомъ, то есть на Никитской, гд рота стояла, на Тверской, на Арбат, на Прсн, на Ордынк за Москвой-ркой, то и должно было идти почти съ полуночи, дабы поспть раздать приказы каждому по рукамъ до обдни. И какъ въ Москв по пустырямъ, зимнею порою, во время большихъ вьюгъ, бываютъ великіе снжные наносы или сугробы, то въ одну ночь, проходя на Прсню, потонулъ-было въ снгу, гд напали собаки и едва не растерзали, отъ которыхъ, вынувъ тесакъ, насилу оборонился. Въ одномъ изъ таковыхъ путешествій случился примчательный и въ ныншнемъ времени довольно смшной анекдотъ. Князь Козловскій {Кн. едоръ Алексевичъ Козловскій, воспитанникъ Московскаго университета и одинъ изъ образованнйшихъ людей того времени, поздне принимавшій участіе въ коммиссіи о сочиненій наваго уложенія. Онъ много переводилъ для театра, оставилъ оригинальную комедію Одолжавшій любовникъ и нсколько неконченныхъ піесъ и мелкихъ стихотвореній, разсянныхъ по журналамъ. Екатерина посылала его къ Вольтеру съ письмомъ и портретомъ своимъ. Отъ него ждали многаго, но ранняя кончина (въ 1770 г. онъ взлетлъ на воздухъ вмст съ кораблемъ Евстафіемъ въ Чесменской битв) не дала ему исполнить этихъ ожиданій. Ниже Державинъ говоритъ, что сочиненія кн. Козловскаго служили для него образцомъ въ первоначальныхъ его опытахъ. [П. Б.]}, жившій тогда на Тверской улиц, прапорщикъ третьей роты, извстный того времени пріятный стихотворецъ, у посщавшаго его, или нарочно пріхавшаго славнаго стихотворца Василья Ивановича Майкова {См. о немъ Т. III, стр. 537.}, читалъ сочиненную имъ {Слово имъ должно относиться здсь къ Майкову, а не къ Козловскому, какъ поняла редакція Русской Бесды, замтивъ, что рчь идетъ можетъ-быть о неконченной Козловскимъ трагедіи Сумбека. По крайней мр, на то указываютъ первоначальныя, зачеркнутыя Державинымъ слова: ‘слушалъ сочиненную симъ послднимъ какую-то трагедію’. Майковъ перевелъ стихами вольтерову Меропу. Впрочемъ изложеніе въ этомъ мст вообще неясно.} какую-то трагедію, и какъ 27 приходомъ встоваго Державина чтеніе перервалось, который, отдавъ приказъ, нсколько у дверей остановился, желая послушать, то Козловскій, примтя, что онъ не идетъ вонъ, сказалъ ему: ‘Поди, братецъ служивый, съ Богомъ, что теб попусту звать? вдь ты ничего не смыслишь’ — и онъ принужденъ былъ выдти.

Наступила весна и лто, и хотя многіе, какъ выше явствуетъ, младшіе произведены были, не токмо въ капралы, но и въ унтеръ-офицеры по протекціямъ, а Державинъ безъ протектора всегда оставался рядовымъ, но какъ стало приближаться восшествіе Императрицы на престолъ, 1763 году іюня 28-го дня, а въ такіе торжественные праздники обыкновенно производство по полку нижнихъ чиновъ бывало, то и ршился онъ прибгнуть подъ покровительство маіора своего, граФа Алекся Григорьевича Орлова. Вслдствіе чего, сочинивъ къ нему письмо, съ прописаніемъ наукъ и службы своей, наименовавъ при томъ и обошедшихъ его сверстниковъ, пошелъ къ нему и подалъ ему письмо, которое прочетши онъ сказалъ: ‘хорошо, я разсмотрю.’ Въ самомъ дл и пожалованъ онъ въ наступившій праздникъ въ капралы {Ср. Объясненія, Т. III, стр. 668, стат. 103.}.

Тогда отпросился въ годовой отпускъ къ матери въ Казань, дабы показаться ей въ новомъ чин. На дорог случилось приключеніе, ничего впрочемъ не значущее, но однако могущее въ крайнее ввергнуть его злополучіе. Прекрасная, молодая благородная двица, имвшая любовную связь съ бывшимъ его гимназіи директоромъ, господиномъ Веревкинымъ, который тогда возвращенъ былъ паки на прежнее свое мсто, бывъ за чмъ-то въ Москв, отправлялась въ Казань къ своему семейству, сговорилась съ нимъ и еще съ однимъ гвардіи же Преображенскаго полка капраломъ Аристовымъ вмст для компаніи хать. Въ дорог, будучи непрестанно вмст и обходясь попросту, имлъ удачу живостью своею и разговорами ей понравиться такъ, что 28 товарищъ, сколь мы завидовалъ и изъ ревности сколь ни длалъ на всякомъ шагу и во всякомъ удобномъ случа возможныя препятствія, но не могъ воспретить соединенію ихъ пламени. Натурально, въ таковыхъ случаяхъ боле оказывается въ любовникахъ храбрости и рвенія угодить своей любезной. Въ сел Буньков, что на Клязьм, владніи г. Всеволожскаго, перевощики подали паромъ, извощики взвезли повозки и выпрягли лошадей, но первые не захотли перевозить безъ ряды, а какъ они запросили неумренную цну, которая почти и не подъ силу капральскому кошельку была, то и не хотлъ онъ имъ требуемаго количества денегъ дать, а они разбжались и скрылись въ кусты. Прошло добрыхъ полчаса, и никто изъ перевощиковъ не являлся. Натурально, красавиц скучилось, она стала роптать и плакать. Кого же слезы любимаго предмета не тронутъ? Страстный капралъ, обнажа тесакъ, бросился въ кусты искать перевощиковъ и, нашелъ ихъ, то угрозами, то общаніемъ заплатить все, что они потребуютъ, вызвалъ ихъ кое-какъ на паромъ. Но какъ пришли на оный, то и требовали напередъ денегъ въ превосходномъ числ, чмъ прежде просили. Тутъ молодой герой, будучи пылкаго нрава, не вытерплъ обману, вышелъ изъ себя и, схватя палку, ударилъ нсколько разъ кормщика. Онъ схватилъ свой багоръ и закричалъ прочимъ своимъ товарищамъ: ‘Ребята, не выдавай’, съ словомъ съ симъ вс перевощики, сколько ихъ ни было, кто съ веслами, кто съ шестами, напали на рыцарствующаго капрала, который, какъ ни отмахивался тесакомъ, но принужденъ былъ, бросившись въ повозку, схватить свое заряженное ружье, приложился и хотлъ выстрлить, но къ счастію, что ружье было новое, предъ выздомъ изъ Москвы купленное и неодержанное, курокъ крпокъ, то и не могъ скоро спуститься. Мужики, увидя его ярость и убоявшисть смерти, вмигъ разбжались. Тогда онъ, отвязавъ маленькій при берег стоявшій челнокъ, слъ въ него и переправился чрезъ Клязьму въ помянутое село Буньково. Тамъ, ходя по улиц и по дворамъ, никого не находилъ, наконецъ вышелъ изъ приказной избы мужикъ довольно взрачный, осанистый, съ большою бородою и, подпираясь посохомъ, съ видомъ удивленія, спросилъ: ‘Что ты, баринъ, 29 такъ воюешь, разв къ басурманамъ ты захалъ? чего теб надобно?’ Прозжій пересказалъ ему случившееся, жалуясь на притсненіе перевощиковъ. ‘Ну что же за бда? разв не можно было другимъ манеромъ сыскать на нихъ управы? Стыдноста, молодой господинъ, озорничать, бгать съ голымъ палашомъ по улиц и пужать міръ крещеный. Меня не испужаешь, велю схватить, да связать и отвезу въ городъ, такъ и будешь утирать кулакомъ слезы, но не поворотишь. Баринъ нашъ насъ не выдастъ’ (который былъ тогда оберъ-прокуроромъ въ Сенат и въ случа при двор). Таковымъ справедливымъ укоромъ устыдилъ храбреца мужикъ. Это былъ бурмистръ того селенія. Насилу, кое-какъ будучи убжденъ, приказалъ перевозить за сходную цну вс повозки.

Пріхавъ въ Казань, желалъ съ красавицей своей чаще видться, но, будучи небольшаго чина и не богатъ, не могъ имть свободнаго хода къ ней въ покой, ибо она жила въ одномъ дом съ г. директоромъ, съ супругою его вмст. А притомъ, какъ долженъ былъ по приказанію матери хать въ Шацкъ, для выводу оттуда нкотораго небольшаго числа крестьянъ, доставшихся ей на седьмую часть посл перваго ея мужа, г. Горина, то сіи кратковременныя любовныя шашни тмъ и кончились: ибо боле никогда уже не видалъ сего своего предмета.

Пріхавъ изъ Шацка въ оренбургскую деревню, куда пріхала и мать его, прожилъ съ нею тамъ оставшее лтнее время, а въ исход сентября отправила она его въ Оренбургъ, по нкоторымъ случившимся деревенскимъ дламъ. На дорог, не дозжая Сорочинской крпости верстъ за 30, случилось съ нимъ приключеніе, которое едва не лишило его жизни. Спускаясь съ небольшаго пригорка, переломилась подъ коляскою передняя ось. Въ разсужденіи обширнаго прозда степныхъ мстъ берутъ дорожные всегда оси съ собою запасныя. Онъ приказалъ поддлывать оную, надвъ патронташъ и взявъ ружье, пошелъ по рчк, тутъ протекающей, смотрть дичины. Увидлъ пару утокъ, но он его не допустили: перелетвъ по той же самой рчк, сли въ лук. Онъ пошелъ за ними и, перешелъ маленькій кустарникъ, увидлъ вдругъ стадо дикихъ свиней или кабановъ съ молодыми поросятами. Боровъ матерой, черношерстый, усмотря его, тотчасъ отъ табуна отдлился. Глаза его какъ горящіе угли заблистали, щетина на грив дыбомъ поднялась, и изъ пасти блая пна потекла струею. Охотникъ, примтя опасность, хотлъ перескакнуть на другую сторону рчки, ибо она была самая крошечная, но не усплъ онъ къ ней подойти, какъ увидлъ кабана, къ себ бгущаго, и въ то гъ же мигъ почувствовалъ себя брошеннымъ на нсколько шаговъ: а вскоча въ безпамятств на ноги, усмотрлъ мелькнувшую кровь на пн во рту у звря, выпалилъ изъ ружья, имющагося у него въ рукахъ, со взведеннымъ куркомъ, на поясовомъ приклад. Вепрь палъ, стремившійся къ нему въ другой разъ, и какъ былъ уже очень близко, то зарядъ, хотя изъ мелкой утиной дроби, но угодя ему прямо въ сердце, повергъ его бездыханна на землю. Побдитель хотлъ подойти къ врагу своему и осмотрть его рану, тогда же самъ, почувствовавъ слабость, упалъ и, взглянувъ на лвую ногу, увидлъ икру почти совсмъ отъ берца оторванную и кровь ручьемъ текущую. Не могши дале идти къ своей коляск, остался на мст, пока казаки, называемые въ томъ краю гулёбщиками или охотники, здящіе но степямъ за кабанами, сайгами и прочими зврьми, на него нахали и, узнавъ отъ него приключеніе, нашли людей съ коляской, которые, поддлавъ ось, давно дожидались и не знали гд найти. Нельзя въ семъ случа не признать чудеснаго покровительства Божія. Первое въ томъ, что свирпый зврь не перескъ страшными своими клыками берца у ноги и жилъ сухихъ близъ лодыжки, а отдлилъ только почти съ самаго подколна одну отъ кости икру или мягкое мясо. Второе, что ружье, чрезъ которое былъ переброшенъ, упершись дуломъ въ землю, не сдлалось неспособнымъ къ выстрлу, ибо ложе хотя отъ ствола отломилось, но удержался прикладъ съ замкомъ по самые замочные винты на казенномъ шуруп, съ затравки порохъ не ссыпался и произвелъ свое надлежащее дйствіе. Третье, что безъ всякаго прицленья зарядъ попалъ въ сердце звря, иначе бы легкою раною онъ могъ боле разсвирпть и довершить пагубу. Четвертое, что онъ не растерзалъ живота, а поразилъ только ногу. Но какъ бы то ни было, благодареніе Промыслу, спасся отъ смерти, и хотя былъ въ Оренбург недль съ шесть боленъ, но пособіями губернатора князя Путятина вылчился, однако рана совершенно не затворялась цлый годъ.

По наступленіи срока отправился въ Петербургъ къ полку. Такимъ же образомъ велъ свою жизнь какъ прежде, упражняяся тихонько отъ товарищей въ чтеніи книгъ и проданіи стиховъ, стараясь научиться стихотворству изъ книги о поэзіи, сочиненной г. Тредьяковскимъ и изъ прочихъ авторовъ, какъ: гг. Ломоносова и Сумарокова {Въ тетр. 1805 Державинъ говоритъ: ‘Правила поэзіи почерпалъ изъ сочиненій г. Тредіаковскаго, а въ выраженіи и штил старался подражать г. Ломоносову, но не имя такого таланту какъ онъ, въ томъ не усплъ’. Изъ трудовъ Тредьяковскаго здсь надо разумть, вроятно, не одинъ Способъ къ сложенію россійскихъ стиховъ, но также Мнніе о начал поэзіи, Разсужденіе объ од, а можетъ быть, и переводы изъ Горація и Буало (науку о стихотворств), Взглядъ Державина на Тредьяковскаго см. выше въ письм къ Евгенію (No1137, стр. 340). ‘Онъ хотлъ подражать г. Ломоносову’ (говорится дале въ автобіогр. записк 1805),’ но какъ талантъ сего автора не былъ съ нимъ внушаемъ одинаковымъ геніемъ, то хотвъ парить, не могъ выдерживать постоянно, красивымъ наборомъ словъ, свойственнаго единственно россійскому Пиндару велелпія и пышности. А для того съ 1779 г. избралъ онъ совсмъ особый путь, будучи предводимъ наставленіями г. Баттё и совтами друзей своихъ: Н. А. Львова, В. В. Капниста и И. И. Хемницера, подражая наиболе Горацію. Но какъ онъ на нихъ не уврялся, то отъ себя ничего въ свтъ не издавалъ, а мало по малу, подъ неизвстнымъ именемъ, посылалъ въ періодическое изданіе С. Петербургскаго Встника, котораго издатель г. Брайко, печатая, сообщалъ ему извстія, что публика творенія его одобряетъ’.}. Но боле ему другихъ нравился, по легкости слога, помянутый г. Козловскій, изъ котораго и научился цезур или раздленію александрійскаго, ямбическаго стиха на дв половины. Въ сіе время написалъ стансы, или псенку похвальную Наташ, одной прекрасной солдатской дочери, въ сосдств въ казармахъ жившей, и отважился показать служившему унтеръ-офицеромъ Сергю Васильевичу Неклюдову, котораго черезъ то и брата его Петра Васильевича Неклюдова {П. В. Неклюдовъ былъ впослдствіи сенатскимь оберъ-прокуроромъ, см. переписку съ нимъ Державина въ V-мъ Том нашего изданія.}, бывшаго бомбандирскимъ сержантомъ, пріобрлъ пріязнь, а прочихъ своихъ собратій похвалу. Тогда же шуточные, непристойные, сочиненные имъ стихи на счетъ одного капрала, котораго жену любилъ полковой секретарь, бывшій тогда въ великой сил у подполковника графа Бутурлина, надлали ему хлопотъ и были причиною ненависти того секретаря, хотя онъ прежде его любилъ за нарисованіе весьма искусно перомъ печати съ его гербомъ. Ибо одинъ изъ офицеровъ, имя въ карман т стихи, подалъ ихъ вмсто приказа гранодерскому капитану поручику Афремову, а тотъ разсказалъ другимъ офицерамъ, то и вышелъ изъ того по всему полку смхъ: за что г. полковой секрета, рь молодаго стихотворца гналъ и вычеркивалъ всегда изъ ротнаго списка, поданнаго къ производству въ чины, а по сей причин и служилъ онъ въ капралахъ четыре года, ведя вышеописанную скромную жизнь. Онъ стоялъ уже съ своими братьями дворянами, упражняющимися въ карточной игр и прочихъ шалостяхъ, молодымъ людямъ свойственныхъ, то и началъ уже по-малу въ нравахъ своихъ развращаться.

Въ семъ промежутк времени едва не случилась съ нимъ незапная страшная смерть. Ходилъ онъ по обыкновенію въ своемъ званіи во вс краулы, то въ одномъ изъ оныхъ въ Зимнемъ каменномъ дворц, когда онъ еще внутри не весь былъ выстроенъ, и въ той половин, гд посл былъ придворный театръ, а нын апартаменты вдовствующей Императрицы Маріи едоровны, наверху въ одномъ изъ самыхъ вышнихъ ярусовъ, были двои двери: одни въ покой, въ которомъ былъ полъ, а другія въ другой, въ которомъ былъ проломъ до самыхъ нижнихъ погребовъ, наполненныхъ каменными {Въ Р. Б. ‘Кирпичными’ вм. ‘каменными’.} обломками, и какъ по лности не токмо офицеровъ, но и унтеръ-офицеровъ, приказано было ему ночью обойти вс притины {Мста, гд поставлены часовые (Акад. словарь). Въ Р. Б. ‘притоны’.} дозоромъ, то онъ пошелъ, взявъ фонарщика или солдата, который несъ фонарь, казанскаго дворянина знакомаго себ, по фамиліи Потапова. Бгая по многимъ лстищамъ, не дожидаясь освщенія проходовъ, пришелъ наконецъ къ вышеописанному мсту и хотлъ стремленіе свое продолжать дале, но вдругъ услышалъ голосъ Потапова, далеко на низу лстницы отъ него отставшаго, который кричалъ: ‘Постойте, куды вы такъ бжите?’ Онъ остановился и лишь только освтилъ фонарь, то и увидлъ себя на порог, или на краю самой той пропасти, о которой выше сказано. Одинъ мигъ — и едва одни кости его остались бы на семъ свт. Онъ перекрестился, воздалъ благодареніе Богу за спасеніе жизни и пошелъ куда было должно.

Въ сихъ годахъ, то есть въ 1765-мъ и въ 1766-мъ году, были два славныя въ Петербург позорища, учрежденныя Императрицею, сколько для увеселенія, столько и для славы народа. Первое, великолпный карусель, раздленный на четыре кадрили: на Ассирійскую {Правильне Индйскую. Праздникъ этотъ, по всему вроятію, придуманъ графами Орловыми, либо въ угоду имъ: Орловы пользовались тогда особенною силою при двор и были отличные наздники. Въ Запискахъ о жизни Бибикова (изд. 1, стр. 68) сказано, что Екатерина ‘назначила сіи великолпныя игры въ намреніи нсколько отвлечь всеобщее вниманіе отъ неудовольствія и впечатлній, произведенныхъ нещастною участью и бдственною кончиною бывшаго императора Ивана Антоновича и казнію Мировича и его сообщниковъ’. [П. Б.]. Объ этой карусели см. Т. I, стр. 280 и 767. Подробное описаніе этого празднества — въ Современн. 1853, т. XLI, отд. VI.}, Турецкую, Славянскую и Римскую, гд дамы на колесницахъ, а кавалеры на прекрасныхъ коняхъ, въ блистательныхъ уборахъ, показывали свое проворство метаніемъ дротиковъ и стрльбою въ цль изъ пистолетовъ. Подвигоположникомъ былъ украшенный сдинами фельдмаршалъ Минихъ, возвращенный тогда изъ ссылки. Другое, преузорочный подъ Краснымъ Селомъ лагерь, въ которомъ, какъ сказывали, около 50 тысячъ конныхъ и пшихъ собрано было войскъ для маневровъ предъ Государынею. Тогда въ придворный театръ впускаемы были безъ всякой платы одни классные обоего пола чины и гвардіи унтеръ-офицеры, а низкіе люди имли свой народный театръ на Коммиссаріатской площади, а потомъ изъ карусельнаго зданія, на мст, гд нын Большой театръ, на которомъ играли всякіе фарсы и переведенныя изъ Мольера комедіи.

Въ одинъ изъ сихъ годовъ, но помнится только, что осенью, случилася поносная смертная казнь на Петербургской сторон извстному Мировичу. Ему отрублена на эшафот голова. Народъ, стоявшій на высотахъ домовъ и на мосту, необыкшій видть смертной казни и ждавшій по чему-то милосердія Государыни, когда увидлъ голову въ рукахъ палача, единогласно ахнулъ и такъ содрогся, что отъ сильнаго движенія мостъ поколебался и перила обвалились {Мировичъ казненъ 15 сентября 1764 года. Въ Запискахъ Порошина, стр. 15: ‘Когда о совершившейся 15 числа сего мсяца надъ бунтовщикомъ Мировичемъ казни изволилъ Его Высочество (и. кн. Павелъ Петровичъ) услышать, то опочивалъ ночью весьма худо’, стр. 53: ‘Гр. Александръ Сергевичъ Строгановъ разсказывалъ, съ какою твердостью и съ какимъ благоговніемъ злодй сей приступалъ къ смерти. Его превосходительство Никита Ивановичъ (Панинъ) изволилъ сказывать о смшныхъ и нелпыхъ общаніяхъ, которыя онъ Мировичъ длалъ святымъ угодникамъ, если намреніе его кончится удачно.’ [П. Б.] См. Чт. въ Общ. Ист. и др., кн. III, отд. V, и Русск. Арх. 1863, стр. 160.}. Въ то время, не знаю по какой надобности, Государыня путешествовала по Остзейскимъ городамъ въ Лифляндіи, какъ-то: въ Ригу, въ Ревель и въ прочихъ {Это было лтомъ 1764 года, Императрицу сопровождалъ графъ Г. Г. Орловъ, см. поздравительное посланіе на его возвращеніе въ Соч. Ломоносова, т. I, стр. 283. Ср. Спб. Вд. 1764, No 51 и слд.}.

Зимою объявленъ походъ Ея Величества въ Москву {Отъздъ изъ Петербурга въ Москву по дламъ новаго уложенія былъ 7 февраля 1767 года. Вообще числовыя показанія у Державина перепутаны, потому что онъ писалъ на намять. [П. Б.]}. Державинъ, по рекомендаціи вышепомянутаго Петра Васильевича Неклюдова (который пожалованъ около того времени въ полковые секретари), пожалованъ въ фурьеры и командированъ, подъ начальствомъ подпоручика Алекся Ивановича Лутовинова, на ямскую подставу для надзиранія за исправностію наряженныхъ съ ямовъ лошадей, изготовленныхъ для шествія Императрицы и всего Ея двора. Сей Лутовиновъ и старшій его братъ капитанъ-поручикъ, Петръ Ивановичъ, хотя были умные и весьма расторопные въ своей должности люди, но старшій весьма развращенныхъ нравовъ, которому послдуя и младшій нердко упражнялся въ зазорныхъ поступкахъ и въ неблагопристойной жизни, то есть въ пьянств, карточной игр и въ обхожденіи съ непотребными ямскими двками, въ извстномъ по распутству сел, что нын городъ, Валдаяхъ, ибо младшаго брата станція была въ Яжелобицахъ {Въ 23 верстахъ отъ Валдая, въ 316 отъ Петербурга, тутъ былъ императорскій путевой дворецъ.}, а старшаго въ Зимогорь, въ сосдств съ Валдаями. Тамъ проводили иногда цлыя ночи на кабак, никого однако постороннихъ кром двокъ не впущая {О валдайскихъ безчинствахъ подробно разсказываетъ Радищевъ въ своемъ Путешествіи.}. При всемъ томъ, хотя цлую зиму, съ ноября по послднія числа марта, въ такомъ распутств провели, однако Державина со всми принужденіями довести до того не могли, чтобъ онъ когда-либо напился пьянымъ, да и вовсе не токмо вина, но и пива и меду не пилъ, въ карты же однако по малу играть началъ, не оставляя упражняться, если только время дозволяло, и въ стихотворств. Тутъ первые написалъ правильные ямбическіе экзаметры на проздъ Государыни чрезъ рку того селенія Мохость, въ которой иногда находятъ прекрасный жемчугъ {Стиховъ этихъ не сохранилось.}. По прозд всего двора прохалъ кабинетъ-министръ Адамъ Васильевичъ Олсуфьевъ {См. переписку съ нимъ Екатерины II и его біографію въ Русск. Архив 1863, стр. 81 и д., и 1870, стр. 1341.} и веллъ, снявъ станціи, слдовать всмъ гвардейскимъ командамъ къ ихъ полкамъ въ Москву. Ему были принесены жалобы, а особливо на старшаго Лутовинова въ разныхъ безчинствахъ, а особливо въ неотдач ямщикамъ прогонныхъ денегъ, которыя получаемы были изъ Кабинета и отъ прозжающихъ. Они были промотаны, но у меньшаго Лутовинова, какъ возложено было получать и 36 платить ямщикамъ т прогоны на унтеръ-офицера Державина, то онъ ихъ, ни мало не удерживая, всегда отдавалъ по рукамъ, кому слдовало, и тмъ ихъ сберегъ отъ постыдной растраты, а офицера своего отъ суда, которому старшій братъ подвергнутъ: разжалованъ былъ, наипаче за то, что когда спущемы были со станціевъ команды, то поскакали опрометью въ Москву, а особливо двое Лутовиновыхъ. Пріхавъ въ село Подсолнечное, гд стоялъ капитанъ Николай Алексевичъ Булгаковъ, котораго почитали не за весьма разумнаго человка, требовали отъ него, будучи въ шумств, наскоро лошадей, но какъ лошади были въ разгон, то они, ему не вря, приказали ихъ сыскивать по дворамъ, а какъ и тамъ оныхъ не находили, то многіе буяны изъ солдатъ, желая угодить командирамъ, перебили въ избахъ окошки и разломали ворота, то и вышла отъ сего озорничества жалоба и шумъ. Булгаковъ вступился за свою команду. Онъ и Лутовиновы, наговоря другъ другу обидныхъ и бранныхъ словъ, называя Булгакова дуракомъ, разгорячились или, лучше сказать, вышли хмльные изъ разсудка, закричали своимъ командамъ: къ ружью! Булгаковъ также своей. У каждаго было по 25 человкъ, которые построились во фрунтъ, имъ приказано было заряжать ружья, но Державинъ, бгая между ими, будто для исполненія офицерскихъ приказаній, запрещалъ тихонько, чтобъ они только видъ показывали, а въ самомъ дл ружей не заряжали, и какъ было тогда ночное время, то офицеры того и не примтили, а между тмъ подоспли лошади и нахали другія команды, именно изъ Крестецъ капитанъ Голохвастовъ, то и успокоилось сіе вздорное междуусобіе.

Въ сіе время досталось Державину при производств въ полку чрезъ чинъ подпрапорщика въ каптенармусы {Каптенармусъ — чинъ, завдывающій провіантскою частью въ рот. По формулярному списку Державина, онъ былъ произведенъ въ каптенармусы 1 янв. 1767, а въ сержанты 1 янв. 1768.}, а генваря перваго числа 1767 года — въ сержанты, ибо, при покровительств полковаго секретаря Неклюдова, его уже не обходили. Съ открытіемъ весны Государыня на судахъ по Волг шествовала въ Казань. На семъ пути, въ сообществ своихъ приближенныхъ господъ, трудилась надъ переводомъ Мармонтелева Велизарія {См. стихи Державина на это плаваніе, Т. III, стр. 239, и примчанія о перевод Велисарія, тамъ же, и еще Т. III, стр. 349, и Т. I, стр. 793.}. Гвардія возвратилась въ Петербургъ, а Державинъ на нкоторое время отпросился, для свиданія съ матерью и меньшимъ его 37 братомъ, учившимся въ гимназіи при директорств г. Каница, въ Казань, гд и потомъ въ оренбургской деревн оставшую часть лта и осень въ семейств своемъ прожилъ {Вотъ бумага, выданная Державину при этомъ отпуск: ‘По указу Ея Величества и проч. Объявитель сего л.-гв. Преобр. полку сержантъ Гаврила Державинъ отпущенъ по нуждамъ въ домъ его, Казанскаго узда въ село Сокуры, отъ нижеписаннаго числа впредь на три мсяца, на который срокъ явиться ему къ полку, въ чемъ обязанъ надлежащимъ по указу реверсомъ, во свидтельство чего сей паспортъ изъ полковой канцеляріи данъ ему въ С-петербург февраля 10 дня 1769 года. Маіоръ Иванъ Масловъ. Полковой секретарь Петръ Неклюдовъ’.}. Возвращаясь изъ отпуска, взялъ съ собою и меньшаго его брата изъ гимназіи, которая была тогда подъ вдомствомъ директора г. Каница {О Каниц см. T. V, стр. 261 и дале въ переписк его съ Державинымъ.}. Но, пріхавъ въ Москву и имвъ отъ матери порученіе купить у господъ Таптыковыхъ на Вятк небольшую деревнишку душъ 30, остановился, и какъ за чмъ-то совершеніе крпости остановилось, то отправилъ въ Петербургъ меньшаго брата, просилъ записать его въ службу помянутаго своего благодтеля, полковаго секретаря Неклюдова, и себ на два мсяца отсрочку, которую и получилъ {Какъ видно изъ бумагъ, отсрочка была дана Державину два раза: въ первый разъ 16-го іюня 1769, — по 19 января 1770, во второй разъ, ордеръ о томъ, отъ 24 дек. 1769, былъ такъ составленъ: ‘По нуждамъ твоимъ за прежнимъ терминомъ дозволяется пробыть въ отпуску еще четыре мсяца, а на срокъ явиться теб къ полку. Маіоръ Масловъ.’}, а братъ записанъ въ тотъ же Преображенскій полкъ, но только, по склонности его къ математик, въ бомбардирскую роту. И какъ стоялъ онъ тогда у двоюроднаго своего брата, господина Блудова {Ивана Яковлевича, котораго мать екла Савишна, рожденная Новикова, была двоюродная сестра матери Державина. Маіоръ Блудовъ жилъ вмст съ отставнымъ подпоручикомъ Сергемъ Тимо. Максимовымъ за Арбатскими воротный на Поварской улиц въ своемъ дом. Переписку обоихъ съ Державинымъ см. въ Том V.}, который и его двоюродный братъ господинъ подпоручикъ Максимовъ, живши въ одномъ съ мимъ дом, завели его сперва въ маленькую, а потомъ и въ большую карточную игру, такъ что онъ проигралъ данныя ему отъ матери на покупку деревни деньги {Къ этому времени относится найденное Г. В. Есиповымъ въ архив Московской губернской канцеляріи дло ‘о играніи отставнымъ прапорщикомъ Дмитріевымъ гвардіи съ сержантомъ Державинымъ въ карты въ запретительную указами игру’. Дло это, обязательно сообщенное намъ въ копіи, возникло въ январ 1770 года. Мать молодаго Дмитріева (Дмитрія Ив.) подала въ полицію жалобу, что Державинъ и Максимовъ, обыгравъ ея сына, взяли съ него вексель въ 300 руб. на имя одного купца, а потомъ выпросили у него купчую на пензенское имніе его отца въ 500-хъ рубляхъ. Вслдствіе этой жалобы, въ полицію призывали для допроса какъ Дмитріева, такъ и обвиняемыхъ и еще двухъ свидтелей. Дмитріевъ показалъ, что, познакомившись съ Державинымъ въ іюл 1769 г., онъ нсколько разъ игралъ съ нимъ въ банкъ фаро на кредитъ (у нихъ наличныхъ денегъ не было) при Максимов, и подтвердилъ заявленіе матери. Напротивъ, Максимовъ и Державинъ отъ всякой игры съ Дмитріевымъ отреклись и объявили, что вексель и купчая имли совершенно другое, вполн законное происхожденіе.

Дло было перенесено въ юстицъ-коллегію, но тамъ, не смотря на опредленіе, чтобы оно было выслушано и доложено немедленно, — производство уже въ 1771 году остановилось за неотысканіемъ прикосновенныхъ лицъ. Раза два оно въ 70-хъ годахъ еще возобновлялось, но съ тмъ же результатомъ. Наконецъ въ 1782 году состоялось ршеніе, что такъ какъ показанія сторонъ разнорчивы, съ начатія же дла прошло уже боле 12-й лтъ, притомъ Дмитріевъ и мать его съ тхъ поръ вторично не являлись, то и считать дло конченнымъ.}. Тогда забылъ о срок, хотлъ проигранныя деньги возвратить, по какъ не могъ, то, занявъ у него Блудова, купилъ деревню на свое имя и ему оную, съ присовокупленіемъ материнскаго имнія, хотя не имлъ на то и права, заложилъ. Попавъ въ такую бду, здилъ, такъ сказать, съ отчаянія, день и ночь по трактирамъ искать игры. Спознакомился съ игроками или, лучше, съ прикрытыми благопристойными поступками и одеждою разбойниками, у нихъ научился заговорамъ, какъ новичковъ заводить въ игру, подборамъ картъ, поддлкамъ и всякимъ игрецкимъ мошенничествамъ. Но благодареніе Богу, что совсть или, лучше сказать, молитвы матери никогда его до того не допускали, чтобъ придался онъ въ наглое воровство ни въ коварное предательство кого-либо изъ своихъ пріятелей, какъ другіе длывали. Но когда и случалось быть въ сообществ съ обманщиками, и самому обыгрывать на хитрости, какъ и его подобнымъ образомъ обыгрывали, но никогда таковой, да и никакой выигрышъ не служилъ ему въ прокъ, слдственно онъ и не 38 могъ сердечно прилпиться къ игр, а игралъ по нужд. Когда же не имлъ денегъ, то никогда въ долгъ не игралъ, не занималъ оныхъ и не старался какими-либо переворотами отыгрываться или обманами, лжами и пустыми о заплат увреніями доставать деньги, но всегда содержалъ слово свое свято, соблюдалъ при всякомъ случа врность, справедливость и пріязнь. Если же и случалось, что не на что, не токмо играть, но и жить, то, запершись дома, лъ хлбъ съ водою и маралъ стихи при слабомъ иногда свт полушечной сальной свчки, или при сіяніи солнечномъ сквозь щелки затворенныхъ ставней. Такъ тогда, да и всегда проводилъ онъ несчастливые дни {Примчаніе Державина. ‘Въ сіе время, т. е. въ 1768 (читай: 1767) г., открыта въ Москв Государыней депутатская законодательная коммиссія, въ которую собраны были со всей имперіи разные народы для подачи своихъ голосовъ. Императрица возвратилась въ Петербургъ, и коммиссія за нею въ сію резиденцію взята. Державинъ, бывъ сержантомъ, былъ въ ней сочинителемъ, но не долго, ибо мать, на короткое время, по нуждамъ своимъ, вызвала его въ отпускъ. Въ короткое посл того время, помнится, въ начал 1769 года, открылась Турецкая война, и депутаты распущены, коммиссія же, въ небольшомъ числ письмоводцевъ, осталась въ вдомств генералъ-прокурора’.— Увряютъ, что труды этого знаменитаго собранія все же не пропали даромъ и что въ позднйшихъ своихъ указахъ и законахъ Екатерина постоянно справлялась и соображалась съ письменными голосами и мнніями бывшихъ депутатовъ (Зап. о жизни и служб А. И. Бибикова). [П. Б.]}. А какъ онъ уже въ такой распутной жизни просрочилъ боле полугода, то помянутый его благодтель Неклюдовъ (отправляя еще секретарскую должность, хотя былъ уже и капитаномъ-поручикомъ), видя, что онъ за срокомъ столь долго проживаетъ въ Москв, и слыша, что замотался, то, опасаясь, чтобъ не погибъ, ибо разжалованъ бы былъ по суду въ армейскіе солдаты, сжалился надъ нимъ и безъ всякой его просьбы въ ордер между прочими полковыми длами къ капитану-поручику московской команды Шишкову приписалъ, что когда сержантъ Державинъ явится, то причислить его къ московской команд, который ордеръ (съ свднія или безъ свднія объ сей отсрочк, то неизвстно) маіоръ Масловъ подписалъ, и былъ спасителемъ погибающаго мотарыги. Онъ, ставъ симъ средствомъ обезпечнымъ отъ несчастія, пробылъ нсколько еще мсяцовъ въ Москв, велъ жизнь не лучше какъ и прежде, а поелику жилъ онъ въ помянутомъ дом Блудова съ сказаннымъ же его родственникомъ Максимовымъ, то и случилось съ нимъ нсколько замчательныхъ происшествій.

Первое. Хаживала къ нимъ въ домъ въ сосдств живущаго приходскаго дьякона дочь, и въ одинъ вечеръ, когда она вышла изъ своего дома, отецъ или матерь, подозрвая ее быть въ гостяхъ у сосдей, упросили бутошниковъ, чтобъ ее подстерегли, когда отъ нихъ выдетъ. Люди ихъ и Блудова увидли, что бутошники позаугольно кого-то дожидаются, спросили ихъ, они отвчали грубо, то вышла брань, а потомъ драка, а какъ съ двора сбжалось людей боле нежели подзорщиковъ было, то первые послднихъ и поколотили. Съ досады за таковую неудачу и чтобъ отмстить, залегли они въ крапив {Въ Р. Б. ‘залзли они въ крапиву’.} на оград церковной, чрезъ которую должна была проходить несчастная грація. Ее подхватили отецъ и мать, мучили плетью и, по наученію полицейскихъ, велли ей сказать, что была у сержанта Державина. Довольно сего было для крючковъ, чтобы прицпить ея. На другой день, когда онъ часу по полудни въ первомъ халъ изъ вотчинной коллегіи, гд былъ по своимъ дламъ, въ карет четвернею, и лишь приближился только къ своимъ воротамъ, то вдругъ ударили въ трещетки, окружили карету бутошники, схвативъ лошадей подъ уздцы и, не объявя ничего, повезли чрезъ всю Москву въ полицію. Тамъ посадили его съ прочими арестантами подъ краулъ. Въ такомъ положеній провелъ онъ сутки. На другой день поутру ввели въ судейскую. Судьи зачали спрашивать и домогаться, чтобъ онъ признался въ зазорномъ съ двкою обхожденіи и на ней женился, но какъ никакихъ доказательствъ, ни письменныхъ, ни свидтельскихъ, не могли представить на взводимое на него преступленіе, то, проволочивъ однако съ недлю, должны были съ стыдомъ выпустить, сообща однако за извстіе въ полковую канцелярію, гд таковому безумству и наглости алгвазиловъ дивились и смялись. Вотъ каковы въ то время были полиція и судьи!

Второе. Познакомился съ нимъ въ трактирахъ по игр нкто, хотя по роду благородный, знатной Фамиліи, но по поступкамъ самый подлый человкъ, который содержался въ юстиціи {Р. Б. ‘полиціи’ вм. ‘юстиціи’.}за поддлку векселей и закладныхъ на весьма большую сумму и подставленіе по себ въ поручительство подложной матери, который имлъ за собою въ замужеств прекрасную иностранку, которая торговала своими прелестями. Въ нее влюбился нкто прізжій пензинскій молодой дворянинъ, слабый по уму, но довольно достаточный по имуществу. Она, съ вдома, какъ посл открылось, мужа, съ нимъ коротко обращалась и его безъ милости обирала, такъ что онъ заложилъ свое и материнское имніе и лишился самыхъ необходимо нужныхъ ему вещей. А какъ сей дворянинъ былъ съ Державинымъ хорошій пріятель, то и сжалился онъ на его несчастіе, Вслдствіе чего, будучи въ одинъ день въ компаніи съ мужемъ, слегка далъ ему почувствовать поведеніе жены. Мужъ старался прикрыть ее и оправдать себя своимъ невдніемъ, и хотя тогда прекратилъ разговоръ шутками, но запечатллъ на сердц своемъ на него злобу за такое чистосердечное остереженіе. Онъ, спустя нкоторое время, позвалъ его въ гости къ себ на квартиру жены и подъ-вечеръ намренъ былъ поколотить, а можетъ-быть и убить, ибо когда Державинъ вошелъ въ покой, то увидлъ за ширмами двухъ сидящихъ незнакомыхъ, а третьяго лежащаго на постел офицера, котораго разъ видлъ въ трактир игравшаго несчастно на бильярд, ибо его на поддльные шары обыгривали, что онъ шуткой и замтилъ офицеру. Хозяинъ, принявъ гостя сначала ласково, зачалъ его по-малу въ разговорахъ горячить противорчіями, и потомъ привязываться къ словамъ, напоминая прежде слышанныя имъ, относя ихъ къ обид его и жены, но какъ гость опровергалъ сильными возраженіями свое невинное чистосердечіе, то умышленникъ и началъ кивать головой сидящимъ за ширмами и лежащему на постел, давая имъ знать, чтобъ они начинали свое дло. Противъ всякаго чаянія, лежащій сказалъ: ‘Нтъ, братъ, онъ правъ, а ты виноватъ, и ежели кто изъ васъ тронетъ его волосомъ, то я вступлюсь за него и переломаю вамъ руки и ноги’, ибо былъ онъ молодецъ, приземистый борецъ, всхъ проворне и сильне и имлъ подл себя орясину, то хозяинъ и вс прочіе соумышленники удивились и опшили. Это былъ господинъ землемръ, недавно пріхавшій изъ Саратова, поручикъ Петръ Алексевичъ Гасвицкой, который съ того времени сдлался Державину другомъ {Переписку съ Гасвицкимъ см. выше и въ т. V, No 688.}.

Третье. Помянутый сродственникъ господина Блудова, Максимовъ, жившій съ нимъ въ одномъ дом, имлъ въ Москв великое знакомство, а особливо съ сенатскими чиновниками, ибо имлъ по сему правительству дла. Онъ имлъ свои деревни въ тогдашней Пензинской губерніи, близъ села Малыковки, что нын городъ Волскъ {О названіи этого города см. Т. III, стр. 445.}. Къ нему хаживалъ той волости экономическій крестьянинъ Иванъ Серебряковъ {Или врне, Сребраковъ, см. въ т. V его рапорты Державину.}, содержавшійся въ сыскномъ приказ по поводу подаваннаго имъ проекта Императору Петру Третьему о населеніи выходящими изъ Польши раскольниками на мстахъ пустопорожнихъ, лежащихъ по рк Иргизу, впадающей въ рку Волгу. Поелику же онъ Серебряковъ и къ нему приставленные начальники тотъ проектъ и сдланную по оному имъ отъ правительства довренность употребляли во зло, принимая всякаго рода и господскихъ {Пропускаемъ здсь поставленное въ подлинник посл ‘господскихъ’ еще слово ‘людскихъ’: это конечно описка.} людей вмсто польскихъ выходцевъ, давали имъ для поселенія по Иргизу билеты, то и было о томъ слдствіе, а онъ до окончанія онаго и ршительнаго о немъ приговора содержался въ томъ приказ. Извстно же было изъ манифеста о турецкой войн, что Запорожскіе казаки, подъ предводительствомъ атамановъ ихъ, Желзняка и Черняя {См. о нихъ Т. IV, стр. 515 и 516.}, разграбили польскую Украйну и разорили за Днпромъ турецкую слободу Балту, отъ чего война началась, то и велно было выступившимъ въ походъ войскамъ тхъ Запорожцевъ переловить и послать въ Сибирь, что и исполнилъ графъ Петръ Александровичь Румянцовъ. По привод въ Москву нкоторыхъ изъ тхъ разбойниковъ и главныхъ ихъ предводителей, Желзняка и Черняя, послдній занемогъ, или притворился больнымъ, то до выздоровленія и посаженъ въ тотъ же сыскной приказъ, гд содержался Серебряковъ, и какъ они сидли въ одномъ поко, то между разговорами разсказалъ Черняй Серебрякову о награбленномъ съ его артелью богатств, а можетъ-быть и съ 42 прикрасою, что ямы наполнены ими, покрытыя землею, серебряной посудой, и пушки жемчугомъ и червонцами. У Серебрякова на сіе сокровище разгорлись зубы. Сообщилъ онъ сіе свдніе вышесказанному Блудова родственнику, живущему въ одномъ съ Державинымъ дом, и прельстилъ его своими росказнями. Сей или оба они вознамрились воспользоваться симъ богатствомъ. Для чего Серебряковъ, выпрашиваясь изъ-подъ краула, нердко хаживалъ къ нему, и Державинъ его у него нсколько разъ видалъ, но никакъ не участвовалъ въ ихъ умысл, тмъ паче, что они, желая одни набогатиться, никогда и не приглашали его къ тому. А какъ имъ нельзя было безъ сообщниковъ сильнйшихъ и произвести въ дйствіе сего своего предпріятія, то и пригласилъ сказанный родственникъ къ сему промыслу довольно значущихъ чиновныхъ людей изъ господъ сенатскихъ и прочихъ благородныхъ людей, своихъ пріятелей, чрезъ коихъ бы высвободить Черняя и Серебрякова изъ тюрьмы. Они это сдлали такимъ образомъ: составили подложный вексель на Черняя, по которому произвели взысканіе, и какъ находился такой законъ, по коему должно было изо всхъ правительствъ по требованіямъ посылать въ магистратъ колодниковъ для уплаты ихъ долговъ ихъ заимодавцамъ, а изъ магистрата дозволялось отпускать ихъ въ баню, въ церковь и къ родственникамъ подъ присмотромъ,— сего довольно ключкотворцамъ. Черняй отпущенъ въ баню подъ надзираніемъ одного гарнизоннаго солдата: на Царицыной площади отбитъ незнаемыми людьми, а Серебрякова выпросилъ подъ свое поручительство помянутый господина Блудова родственникъ. Сія побочная исторія введена здсь для того, что посл откроется у оной связь съ коммиссіею, по возмущенію Пугачева бывшей, въ которой употребленъ былъ Державинъ {См. ниже Отдленіе III.}.

Наконецъ, кратко сказать, онъ, проживая въ Москв въ знакомств съ таковаго разбора людьми, чрезвычайно наскучилъ или, лучше сказать, возгнушавшись самъ собою, взялъ у пріятеля матери своей 50 руб., который прошенъ былъ отъ нея ссудить 43 въ крайней его нужд, бросился опрометью въ сани и поскакалъ безъ оглядокъ въ Петербургъ {Ср. пьесу Раскаяніе, Т. III, стр. 252.}. Сіе было въ март мсяц 1770 года, когда уже начало открываться въ Москв моровое повтріе. Въ Твери удержалъ-было его нкто изъ прежнихъ его пріятелей, человкъ распутной жизни, но кое-какъ отъ него отдлался, издержавъ вс свои денжонки. На дорог занялъ у дущаго изъ Астрахани садоваго ученика съ виноградными къ двору лозами 50 руб. и т въ новгородскомъ трактир проигралъ. Остался у него только рубль одинъ, крестовикъ, полученный имъ отъ матери, который онъ во все теченіе своей жизни сберегъ. Подъзжая къ Петербургу въ 1770 году, какъ уже тогда моровое повтріе распространялось, нашелъ на Ижор или Тосн заставу карантинную, на которой должно было прожить дв недли. Это показалось долго, да и жить за неимніемъ денегъ было нечмъ, то старался упросить карантиннаго начальника о скорйшемъ пропуск, доказывая, что онъ человкъ небогатый, платья у него никакого нтъ, которое бы окуривать и провтривать должно было, но какъ былъ у него одинъ сундукъ съ бумагами, то и находили его препятствіемъ, онъ, чтобы избавиться отъ онаго, сжегъ при краульныхъ со всмъ тмъ, что въ немъ ни было, и, преобратя бумаги въ пепелъ, принесъ на жертву Плутону все, что онъ во всю молодость свою чрезъ 20 почти {Въ Р. Б. ‘чрезъ 25 лтъ’ вм. ‘чрезъ 20 почти лтъ’.} лтъ намаралъ, какъ-то: переводы съ нмецкаго языка и свои собственныя сочиненія въ проз и въ стихахъ {Въ тетр. 1805 года: ‘Бо все продолженіе времени службы его въ нижнихъ чинахъ, что случилось написать ему или перевесть съ нмецкаго языка, то въ проздъ его изъ Москвы въ 1770 году въ чуму, на застав, учрежденной близъ Петербурга, но пылкости своего характера соскучившись ждать пересмотра и окуренія превеликой кипы бумагъ, находившихся въ сундук его, поелику другаго имнія съ нимъ почти не было, — предалъ оныя огню, а потому и былъ тотчасъ пропущенъ’. На поляхъ рукописи, застава, у которой это происходило, названа Сосницкой, что перешло и въ словарь Евгенія, но очевидно, что это неврно: такой заставы на прежней Московской дорог не было: на Волхов, близъ Званки, есть пристань этого имени, а здсь, вм. Сосницкая надо читать: Тоснинская (Тосна — рка, впад. въ Неву). Нкоторые изъ стиховъ, написанныхъ Державинымъ до 1770 года, сохранились однакожъ въ тетради, куда онъ черезъ нсколько лтъ посл того снова занесъ ихъ (см. т. III).}. Хороши ли они, или дурны были, того теперь сказать не можно, но изъ близкихъ его пріятелей кто читалъ, а особливо Христіанина въ уединеніи, Захарія, весьма хвалили {Тутъ, вроятно, разумется сочиненіе Цахаріэ: ‘Die Vergngungen der Melancholey’ (Пріятности меланхоліи), см. Poetische Schriften von F. W. Zachari, Wien, 1765.}.

Пріхавъ, какъ выше сказано, въ Петербургъ съ однимъ рублемъ, благословеніемъ матери, занялъ на прожитокъ 80 рублей у Григорья Никифоровича Киселева, давнишняго своего пріятеля, казанскаго помщика, съ которымъ учились вмст въ гимназіи, служили въ полку и гуляли на подставахъ. Тутъ брата своего засталъ уже бомбардиррмъ или мушкетерскимъ капраломъ, но больнымъ въ чахотк, что, бывъ на учень, отъ усильнаго поворачиванія пушки надорвался, вспотлъ и пошелъ домой простудился, отъ чего пришла сперва лихорадка, отъ которой лчился извстнымъ славнымъ шарлатаномъ Ероеичемъ {Крестьяниномъ, который вошелъ въ славу своимъ лченіемъ и передалъ свое имя извстной въ цлой Россіи водочной настойк. Къ нему же, въ 1763 г., прибгнулъ и Потемкинъ, не врившій въ медицину, какъ о томъ разсказываетъ гр. Самойловъ въ его біографіи (Русск. Арх. 1867, стр. 598).}, вылчившимъ графа Алекся Григорьевича Орлова отъ весьма опасной болзни, отъ котораго вс лучшіе доктора отказались. Выпивъ нсколько пріемовъ настояннаго съ какими-то кореньями питья, сталъ кашлять кровью и получилъ выше объявленную неизлчимую болзнь. Видя его весьма въ короткое время изсохнувшимъ, отпросилъ въ отпускъ къ матери въ Казань, гд онъ подъ ея призоромъ осенью, боле 20 лтъ отъ рожденія своего, кончилъ жизнь и погребенъ на Проломной улиц, у церкви Вознесенія Господня {Ср. выше стр. 414, прим. 6.}.

Оставшись посл брата, на занятыя у Киселева деньги выигралъ сотни дв рублей у помянутаго выше господина Протасова {См. выше стр. 435.}, заплатилъ долгъ и пробавлялся кое-какъ, имя наиболе обхожденіе съ нимъ, съ Петромъ Васильевичемъ Неклюдовымъ и съ капитаномъ Александромъ Васильевичемъ Толстымъ, у котораго тогда изъ 10-й рот находился. Сіи трое честные и почтенные люди его крайне полюбили за нкоторыя его способности, что онъ изрядно рисовалъ или, лучше сказать, копировалъ перомъ съ гравированныхъ славнйшихъ мастеровъ эстамповъ, такъ искусно, что съ печатными не можно было узнать рисованныхъ имъ картинъ {Ср. выше стр. 421, прим. 1.}. Боле же всего нравился онъ имъ за нкоторое искусство въ составленіи всякаго рода писемъ. Писанныя имъ къ Императриц для всякаго рода людей притсненныхъ, обиженныхъ и бдныхъ всегда имли желаемый успхъ и извлекали у нея щедроты. Случалось, обработывалъ онъ приказныя и полковыя дла, и доклады иногда къ престолу, и любовныя письма для Неклюдова, когда онъ влюбленъ былъ въ двицу Ивашеву, на которой посл и женился, хотя отецъ сперва тому и противился.

Въ 1771 году переведенъ въ 16-ю роту, въ которой отправлялъ фельдфебельскую должность въ самой ея точности и исправности, такъ что, когда назначенъ былъ въ томъ лт лагерь подъ Краснымъ Кабачкомъ, то капитанъ Василій Васильевичь Корсаковъ, никогда не служившій въ арміи и нимало не свдущій военныхъ движеній, возложилъ все свое упованіе на фельдфебеля, ибо и офицеры были столько же свдущи въ томъ, какъ и онъ, или по крайней мр люди изнженные или лнивые, что не хотли заниматься своею должностію: такова была тогда служба. Но какъ и онъ ничего не зналъ и не знали, какъ въ лагерь вступить, то и принужденъ былъ у солдатъ, недавно написанныхъ въ гвардію изъ армейскихъ полковъ, учиться, а чтобъ не стыдно было, то, вставая на зар, собиралъ роту и, разставя колья, назначалъ имъ лагерныя улицы и входы и вводилъ въ нихъ повзводно или пошеренжно людей. А какъ лагерь благополучно отстояли, и на полковомъ смотр никакого безпорядку не случилось, то и боле заслужилъ уваженія отъ всхъ офицеровъ и унтеръ-офицеровъ, которые избрали его въ хозяина и препоручили сложенную ими компаніонскую сумму. По выход изъ лагеря, въ сентябр, какъ надобно было къ приближающемуся новому году атестовать изъ унтеръ-офицеровъ въ офицеры, что 46 тогда происходило чрезъ собраніе ротныхъ командировъ и прочихъ офицеровъ, то нельзя было не отдать справедливости, по служб, по поведенію и по честности, фельдфебелю. Однакоже полковой адьютантъ Желтухинъ, имя меньшаго брата сержантомъ, младшимъ Державина, за которымъ ему не могло достаться въ офицеры, и желая какъ можно натянуть, придирался всячески къ фельдфебелю, и въ одинъ разъ, что минуту посл его прізду на полковой дворъ пришелъ за приказомъ, поставилъ его подъ ружье, желая тмъ представить его неисправнымъ въ должности и обнесть тмъ у маіора Маслова, котораго онъ былъ любимецъ и длалъ изъ него, что хотлъ, который уже былъ направленъ, чтобъ Державина за бдностію въ гвардіи офицеры не производить, а выпустить въ армейскіе офицеры. Однакоже, какъ офицеры знали его способности, а особливо помянутые Неклюдовъ, Протасовъ и Толстой, которые были уже капитанами изъ лучшихъ и маіоромъ уважаемы, наотрзъ въ собраніи сказали, что ежели Державинъ не атестуется, то они никого другихъ атестовать не могутъ. Итакъ онъ въ начал 1772 года, генваря 1-го дня, произведенъ гвардіи прапорщикомъ въ ту же 16-ю роту, въ которой служилъ фельдфебелемъ. Въ самомъ дл, бдность его великимъ была препятствіемъ носить званіе гвардіи офицера съ пристойностію, а особливо тогда боле даже, нежели нын, дредпочитались блескъ и богатства и знатность, нежели скромныя достоинства и ревность къ служб. Но какъ бы то ни было, ссудою изъ полку сукна, позументу и прочихъ вещей на счетъ жалованья (ибо тогда изъ полковой экономической суммы всегда коммиссаромъ запасалось оныхъ довольное количество) обмундировался онъ, продавъ сержантскій мундиръ, купилъ аглинскіе сапоги и, небольшую занявъ сумму, и ветхую каретишку въ долгъ у господъ Окуневыхъ, исправился всмъ нужнымъ. Жилъ онъ тогда въ маленькихъ деревянныхъ покойчикахъ, на Литейной, въ дом господина Удолова, хотя бдно, однакоже порядочно, устраняясь отъ всякаго развратнаго сообщества, ибо имлъ любовную связь съ одною хорошихъ нравовъ и благороднаго поведенія 47 дамою, и какъ былъ очень къ ней привязанъ, а она не отпускала его отъ себя уклоняться въ дурное знакомство, то и исправилъ онъ по-малу свое поведеніе, обращаяся между тмъ, гд случай дозволялъ, съ честными людьми и въ игр, по необходимости для прожитку, но благопристойно. Изъ офицеровъ пріязнь его тогда была наиболе съ поручикомъ Алексемъ Николаевичемъ Масловымъ, который также имлъ питригу съ одною довольно чиновною дамою. Сей Масловъ былъ человкъ довольно умный, честный и съ нарочитыми въ словесности, а особливо на французскомъ язык, свдніями, но при всемъ томъ втреный и мотъ, который ввелъ Державина въ большія хлопоты, какъ о томъ ниже увидимъ.

Въ семъ году около осени случилось замчательное происшествіе. Въ одинъ годъ, помнится, въ іюл мсяц, отданъ приказъ, чтобъ выводить роты на большое парадное мсто въ три часа поутру. Прапорщикъ Державинъ пріхалъ на ротный плацъ въ назначенное время. Къ удивленію, не нашелъ тамъ не токмо капитана, но никого изъ офицеровъ, кром рядовыхъ и унтеръ-офицеровъ, фельдфебель отрепортовалъ ему, что вс больны. Итакъ, когда пришла пора, онъ долженъ вести одинъ людей на полковое парадное мсто. Тамъ нашелъ маіора Маслова, и прочія роты начали собираться. Когда построились, сказано было: ‘къ ног положи’, и ученья никакого не было. Такимъ образомъ прождали съ 3-хъ часовъ до 9-го часа въ великомъ безмолвіи, недоумвая, что бы это значило. Наконецъ отъ стороны слободъ, что на Пескахъ, услышали звукъ цпей. Потомъ показался взводъ солдатъ въ синихъ мундирахъ. Это была сенатская {Въ Р. Б. ‘Семеновская’, вм. ‘сенатская’. Эта рота, учрежденная 1724 г. для карауловъ и разсылокъ, была уничтожена 1726, а 1742 возстановлена (П. С. З., т. XI, No 8499).} рота. Приказано было полку сдлать каре, въ которой, къ ужасу 48 всхъ, введенъ въ изнуренномъ вид и блдный унтеръ-офицеръ Оловянишниковъ, и съ нимъ 12 человкъ лучшихъ гранодеръ. Прочтенъ указъ Императрицы и приговоръ преступниковъ. Они умышляли на Ея жизнь. Имъ учинена торговая казнь, одли въ рогожное рубище и тутъ же, посажавъ въ подвезенныя кибитки, отвезли въ ссылку въ Сибирь. Жалко было и ужасно видть терзаніе ихъ катомъ, но ужасне того мысль, какъ могъ благородный человкъ навесть на себя такое бдствіе. Однакоже таковыхъ умышленій на Императрицу было не одно сіе (окром возмущенія злодя Пугачева, которое будетъ ниже нсколько обстоятельне описано, потому что въ усмиреніи онаго участвовалъ и Державинъ), и именно гласныя, не говоря о невышедшихъ наружу: скоро по коронаціи въ Москв Хрущевскій и Жилинскій, по возвращеніи въ Петербургъ Озеровскій и Жилинскій: первые ошельмованы на эшафот переломленіемъ шпагъ и разосланы на житье по ихъ деревнямъ, вторые въ каторжную работу въ Сибирь, а Пугачевскій успокоенъ съ большимъ кровопролитіемъ въ междоусобной брани.

ОТДЛЕНІЕ III.

Съ помянутаго¹ возмущенія по вступленіе Державина въ статскую службу.

¹ Т. е. пугачевскаго. Слдующія за симъ страницы до изложенія событій по мсяцамъ написаны Державинымъ не прежде какъ при составленіи Записокъ.

Причины сего возмущенія, крывшіяся въ Яицкомъ или ныншнемъ Уральскомъ городк, здсь не описываются, потому что извстны они будутъ по историческимъ извстіямъ. Начну тмъ, что во время брачнаго торжества великаго князя Павла Петровича съ великою княжною Натальею Алексевною, въ 1773 году, въ сентябр {29 сентября, въ С. Петербург. См. оду Державина на этотъ случай. Т. III, сто 259.— Первое появленіе самозванца относится къ середин этого мсяца. Вел. князю Павлу Петровичу исполнилось тогда 19 лтъ, было отпраздновано его совершеннолтіе, и слдовательно онъ имлъ полную возможность принять правленіе. Съ этихъ поръ Императрица Екатерина могла опираться исключительно на славу своего царствованія, на свою несомннную преданность благу отечества и на любовь народную. Именно такъ она и понимала свое положеніе. Это видно между прочимъ изъ одного ея отзыва Храповицкому (См. его Записки): сравнивая свое восшествіе на престолъ съ восшествіемъ императрицы Елизаветы Петровны, Екатерный замтила, что общій голосъ народа и общая нужда, а не желаніе отдльныхъ лицъ, призвали ее царствовать [П. Б.]}, стали разноситься по народу слухи о появившемся въ Оренбургской губерніи разбойник, для поимки коего того краю посланы гарнизонныя и прочія команды, а какъ нсколько молва замолкла, то и думали, что неспокойство утушено. Но вдругъ во дворц, на бал, въ Андреевъ день, то есть 30 ноября {Уже 29-го ноября подписаны были рескрипты Бибикову объ усмиреніи пугачевскаго бунта (два изъ нихъ напечатаны въ том I Записокъ Ак. Н., No 4), слдовательно первое словесное изъявленіе о томъ воли Императрицы должно было послдовать ране: вроятно, балъ, который разуметъ Державинъ, былъ не 30-го, а 24-го ноября, въ Екатерининъ день.}, Государыня, подошедъ къ генералъ-аншефу, Измайловскаго полку маіору, Александру Ильичу Бибикову (которому предъ тмъ наскоро было велно отправиться въ главную армію подъ начальство графа Петра Александровича Румянцова, съ которымъ тогда былъ онъ не весьма въ пріязни), объявила о возмущеніи, приказавъ ему хать для возстановленія спокойствія въ помянутой губерніи. Бибиковъ былъ смлъ, остръ и забавенъ, проплъ ей русскую псню: ‘Нашъ сарафанъ везд пригожается.’ {Ср. разсказъ о томъ въ Запискахъ о жизни и служб А. И. Бибикова.— Спб. 1817, стр. 241.} Это значило то, что онъ туда и сюда былъ безпрестанно въ важныя дла употребляемъ безъ отличныхъ какихъ-либо выгодъ, а напротивъ того, отъ Румянцова и графа Чернышева, управляющаго военною коллегіею, иногда былъ и притсняемъ. Вслдствіе чего на другой день были къ нему наряжены въ ассистенты или помощники многіе гвардіи офицеры по его выбору, ему знакомые, а именно: изъ Преображенскаго полку Кологривовъ, изъ Семеновскаго Мавринъ и Горчаковъ, изъ Измайловскаго Луиинъ и Собакинъ, и данъ въ военную коллегію (указъ) объ отряд въ его команду войскъ {Однимъ изъ рескриптовъ 29-го ноября 1773 Бибикову поручались слдственныя дла о сообщникахъ Пугачева, для этого командировались къ нему капитанъ Александръ Мих. Лунинъ и два офицера гвардіи по собственному его выбору: онъ взялъ капитанъ-поручика Савву Ив. Маврина и подпоручика Василія Собакина. Названный Державинымъ Горчаковъ назначенъ былъ, вмст съ Волоцкимъ, не прежде лта 1774 г., слдственно уже по смерти Бибикова. Въ Запискахъ о жизни Бибикова еще показаны состоявшими при главнокомандующемъ: коннаго полка поручикъ кн. Волконскій и Романъ Александр. Кошелевъ, но они служили волонтерами въ войскахъ и находились при княз П. М. Голицын. Съ Лунинымъ, Кологривовымъ и Мавринымъ Державинъ особенно сблизился (см. его переписку въ V-мъ Том).}.

Державинъ узналъ сіе, и какъ имлъ всегда желаніе употребленъ быть въ войн или въ какомъ-либо отличномъ порученіи, даже повергался иногда въ меланхолію, что не имлъ къ тому Средства и удобства, ибо во время посылки на флот командъ въ Архипелагъ не находился въ Петербург, а въ армію хать волонтеромъ не имлъ достатку, ибо гвардію тогда обыкновеннымъ порядкомъ на войну, какъ прочіе армейскіе полки, не употребляли, кром вышеозначенной экспедиціи на флот, итакъ вздумалъ открывшимся случаемъ воспользоваться. Вслдствіе чего, хотя ему генералъ Бибиковъ ни мало не былъ знакомъ, но онъ ршился хать къ нему и безъ рекомендаціи, слыша, что онъ человкъ разумный и могущій скоро проникать людей. Пріхавъ, открылъ ему свое желаніе, сказавъ, что слышалъ по народному слуху о поздк его въ какую-то секретную коммиссію въ Казань, а какъ онъ въ семъ город родился и ту сторону довольно знаетъ, то не можетъ ли онъ быть съ пользою въ семъ дл употребленнымъ? Бибиковъ отвтствовалъ, что онъ уже взялъ гвардіи офицеровъ, ему людей извстныхъ, и для того сожалетъ онъ, что не можетъ исполнить его просьбы. Но какъ Державинъ остался у него еще на нсколько (времени) и не похалъ скоро, то онъ, вступя съ нимъ въ разговоръ, былъ имъ доволенъ, однакоже никакого не сдлалъ общанія. Простясь, съ огорченіемъ отъ него похалъ, но въ приказ полковомъ ввечеру съ удивленіемъ увидлъ, что по высочайшему повелнію велно ему явиться къ генералу Бибикову. Онъ сіе исполнилъ и получилъ приказаніе чрезъ три дни быть къ отъзду готовымъ.

Въ сіе время, какъ онъ стоялъ въ дом помянутой госпожи, его пріятельницы {См. выше Отдленіе ІІ-е, стр. 460.}, къ которой почасту прізжали изъ деревни съ Ладожскаго канала ея люди, по которому каналу расположенъ былъ на зимнихъ квартирахъ Володимерскій гранодерскій полкъ, то одинъ изъ ея людей, прозжая рано поутру чрезъ селеніе, называемое Киболъ, ночевалъ на постояломъ двор и слышалъ, когда укладывались гранодеры на ямскія подводы для походу въ Казань, что гранодеры ропчутъ, что вызвали ихъ изъ арміи для торжества при свадьб великаго князя Павла Петровича съ великою княжною Натальею Алексенной, какъ выше сказано бывшей въ сентябр мсяц, и не дали имъ при такомъ торжеств ниже по чарк вина, а заставили бить сваи на рк Нев, какъ строилась дворцовая набережная, то они отъ такой худой жизни и положатъ ружья предъ тмъ Царемъ, который, какъ слышно, появился въ низовыхъ краяхъ, кто бы таковъ онъ ни былъ. Таковая болтовня низкихъ людей хотя великаго уваженія не заслуживала, однако при обстоятельствахъ внутренней крамолы не должна была быть пропущена безъ замчанія. Державинъ сіе пересказалъ генералу Бибикову. Онъ сперва счелъ за вздоръ, но потомъ, одумавшись, веллъ къ себ часу по полуночи во второмъ, когда вс въ город угомонятся, представить человка, который слышалъ т разговоры. Сіе исполнено. Онъ спрошенъ былъ, знаетъ ли онъ имена тхъ гранодеръ, которые вышесказанныя рчи говорили, а какъ служитель отозвался, что онъ ихъ не знаетъ, а проздомъ слышалъ разговоръ, но въ лицо ихъ узнать можетъ, то Бибиковъ и не зналъ что длать: ибо уже полкъ съ квартиръ выступилъ нсколько дней, и какъ отправленъ на почтовыхъ, то и возвращать его было неудобно, а по незнанію именъ заговорщиковъ, однихъ ихъ потребовать было неможно. Въ разсужденіи чего былъ въ недоумніи, однако приказалъ Державину ввечеру къ себ прізжать. По прізд сказалъ, что онъ съ полковникомъ того полку княземъ Одоевскимъ говорилъ, но онъ уврялъ, что гранодеры съ крайнимъ усердіемъ, какъ ему отъ ротныхъ командировъ донесено было, въ походъ выступили. Державинъ возразилъ: весьма бы было отъ стороны полковника и офицеровъ оплошно, ежелибъ они, слыша намреніе къ измн, не взяли надлежащихъ мръ и ему не донесли, разв и сами были умышленники, но этого предполагать неможно. Генералъ замолчалъ, сказалъ, что хорошо: утро вечера мудрене. Опосл извстно стало, что онъ тогда же писалъ секретно по дорог къ губернаторамъ новгородскому, тверскому, московскому, володимерскому и нижегородскому, чтобъ они, во время проходу полковъ въ Казань инно ихъ губерній, а особливо гранодерскаго Владимірскаго, по дорожнымъ кабакамъ приставили надежныхъ людей, которые бы подслушивали, что служивые между собою говорятъ во время ихъ попоекъ {Владимірскій пхотный и Архангелогородскій карабинерные полки были отправлены по тихвинской дорог на Ярославль, Кострому и Нижній-Новгородъ. Бибиковъ, прозжая черезъ Нижній и, не получая никакихъ извстій объ этихъ полкахъ, послалъ имъ нарочнаго съ повелніемъ ускорить маршъ. Донося объ этомъ обстоятельств Государын (отъ 30 декабря), онъ очевидно былъ встревоженъ неполученіемъ извстій о владимірскихъ гренадерахъ. Этимъ подтверждается разсказъ Державина. О распоряженіяхъ Бибикова на счетъ названнаго полка упомянуто и въ Запискахъ сына его.}. Сіе распоряженіе имло свой успхъ: ибо по прізд въ Казань получилъ онъ донесеніе отъ нижегородскаго губернатора Ступишина {Алексй Алексевичъ. Его не должно смшивать съ тмъ Ступишинымъ (Иваномъ), который упомянутъ въ числ лицъ, показавшихъ особенное усердіе Екатерин при ея восшествіи на престолъ, и получилъ за то въ награду 600 душъ крестьянъ. (С.-Петерб. Вдом. 1762 г. No 64).}, что дйствительно между рядовыми солдатами существуетъ заговоръ положить во время сраженія предъ бунтовщиками ружья, изъ которыхъ главные схвачены, суждены и тогда же жестоко наказаны. Сіе подало поводъ генералу взять предосторожность, о которой ниже увидимъ. Но возвратимся въ Петербургъ.

Хотя Державинъ весьма налегк, въ нагольной овчинной шуб, купленной имъ за три рубли, отправился въ Москву, но генералъ Бибиковъ перегналъ его {Онъ выхалъ изъ Петербурга 9-го декабря, въ Москву пріхалъ 14-го и пробылъ тамъ по 18-е число. (Зап. Ак. Н., т. I, No 4, стр. 42). Въ Р. Б. выражено предположеніе, не дожидался ли Бибиковъ въ Москв, пока отпечатаютъ манифестъ церковными буквами. На такомъ экземпляр манифеста, сохранившемся въ бумагахъ Державина, означено, что онъ ‘печатанъ въ московской типографіи декабря 12-го дня’. Поэтому догадка г. Бартенева не совсмъ лишена основанія. Изъ дла явствуетъ, что Бибиковъ привезъ въ Казань этотъ манифестъ и въ томъ вид, въ какомъ онъ напечатанъ былъ уже 29 ноября въ Петербург, т. е. гражданскими буквами (въ числ 1200 экз.). Это манифестъ, начинающійся словами: ‘Нтъ, да и не можетъ быть въ свт общества’… У Пушкина, какъ и въ Запискахъ о жизни Биб., онъ неправильно помченъ 23-мъ декабря. Въ Москв Бибиковъ былъ задержанъ особенно распоряженіями объ отправк бывшихъ тамъ полковъ къ Казани и разсылкою въ разныя мста бумагъ о движеніи войскъ въ ту же сторону.}: пробывъ нсколько дней въ Москв, пріхалъ въ Казань декабря 25-е число, то есть, въ самый день Рождества Христова. Прочіе офицеры, напередъ уже пріхавшіе и открывшіе по повелнію генерала засданія Секретной Коммиссіи, но случаю тогда праздника, какъ люди достаточные, имвшіе знакомыхъ множество, а иные и сродниковъ, занялись разными увеселеніями, но Державинъ, пробывъ съ матерью уединенно въ дом, старался отъ крестьянъ прізжихъ изъ деревнишекъ своихъ, которыя лежали по тракту къ Оренбургу, узнать о движеніяхъ непріятельскихъ или о колебаніи народномъ: ибо извстно было, что до прізда Бибикова многіе дворяне и граждане разъхались-было изъ города, но съ прибытіемъ его паки возвратились {Положеніе, въ которомъ Бибиковъ и Державинъ застали дла, было такое: Пугачевъ одну за другою забралъ цлый рядъ крпостей на Общемъ Сирту отъ Яицкаго городка до Оренбурга и держалъ въ осад два послдніе, весьма важные пункты. Его разъзды появлялись по всей лвой сторон Волги. Войска правительства до сихъ поръ не имли вовсе успха, Каръ бжалъ отъ страха, полковникъ Чернышевъ убитъ, Фрейманъ терплъ неудачи. Губернаторы совершенно растерялись. [П. Б.]}. Собравъ таковыя, сколь можно пообстоятельне, извстія, 28-е число на вечеръ пріхалъ къ генералу, когда у него никого не было. Онъ по обыкновенію спрашивалъ о новостяхъ. Сей пересказалъ ему слышанное, что верстахъ уже въ 60-ти разъзжаютъ толпы вооруженныхъ Татаръ и всякая злодйская сволочь, присовокупя, по чистосердечію и пылкости своей, собственныя разсужденія, что надобно длать какія-нибудь движенія, ибо отъ бездйствія городъ находится въ уныніи. Генералъ съ сердцемъ возразилъ: ‘Я знаю это, но что длать? войски еще не пришли’ (которыя изъ Польши, изъ бывшихъ противъ конфедератовъ, и прочихъ отдаленныхъ мстъ ожидаемы были {Планъ Бибикова см. въ Зап. Ак. Н., т. I, No 4, стр. 19. Ср. Р. Арх. 1867, стр. 503.}). Державинъ смло повторилъ: ‘Какъ бы то ни было, есть ли войски, или нтъ, но надобно дйствовать’. Генералъ, не говоря ни слова, схватя его за руку, повелъ въ кабинетъ и тамъ показалъ ему отъ Синбирскаго воеводы репортъ, что 25-е число, то есть, въ Рождество Христово, толпа злодйская, подъ предводительствомъ атамана Арапова, взошла въ городъ Самару и тамошними священнослужителями и гражданами встрчена со крестами, со звономъ, съ хлбомъ и солью. Державинъ то же говорилъ: ‘Надобно дйствовать’. Генералъ задумавшись ходилъ взадъ и впередъ и потомъ, не говоря ни слова, отпустилъ его домой. Поутру рано {Въ Запискахъ о жизни Бибикова сказано, что это происходило въ новый 1774 годъ, когда Державина уже не было въ Казани. Поэтому его свидтельство не подлежитъ сомннію. Показаніе сына Бибикова либо разуметъ другое подобное же собраніе, либо не совсмъ точно.} слышитъ отъ полиціи повстку, чтобъ собирались въ соборъ вс граждане, и потомъ часу въ 10-мъ позывъ въ большой соборный колоколъ. При великомъ стеченіи народа и всего знаменитаго общества, читанъ былъ манифестъ, печатанный въ московской типографіи церковною печатью, въ которомъ объявлялось о наименовавшемся Императоромъ Петромъ ІІІ-мъ Емельк Пугачев и что генералъ-аншефу Бибикову поручено истребленіе того бунта, и потому вс команды, для того отправленныя, военныя и гражданскія, и Секретная Коммиссія, составленная изъ гвардіи офицеровъ, отданы въ полную власть его. По отслуженіи молебна объ успх оружія, приглашены были въ квартиру главнокомандующаго преосвященный Веніаминъ и все благородное собраніе. Тутъ Бибиковъ, подойдя къ Державину, тихо сказалъ: ‘Вы отправляетесь въ Самару, возьмите сейчасъ въ канцеляріи бумаги и ступайте.’ Выговоря сіе, смотрлъ пристально въ глаза: можетъ быть, хотлъ проникнуть, таковъ ли онъ рьянъ на дл, какъ на словахъ. Державинъ, сіе примтя, сообразился, что неужели онъ его посылаетъ прямо въ руки злодямъ, нашелся и отвчалъ: ‘Готовъ’. Взялъ ту жъ минуту изъ канцеляріи запечатанные пакеты, которые надписаны по секрету, и велно было ихъ открыть по удаленіи отъ Казани 30 верстъ {Бумаги эти см. въ начал Т. V, NoNo 1 и 2.}. Простился съ матерью, не сказавъ, куда детъ, поскакалъ.

Отъхавъ 30 верстъ, открылъ конверты, нашелъ въ нихъ два ордера на имя его: 1-й, повелвавшій ему хать въ Стабирскъ и найти идущія изъ Польши около тхъ мстъ 22-ю и 24-ю легкія полевыя команды, о марширующихъ изъ Блорусіи 23-й и 25-й, буде можно, развдать, гд они и скоро ли будутъ, а равно о и генералъ-маіор Мансуров {Павелъ Дмитр. Мансуровъ, по распоряженію Бибикова, долженъ былъ защищать такъ называвшуюся тогда Самарскую линію. См. т. V, стр. 19.}, также и (объ) изъ Сызрани командированныхъ Бахмутскихъ гусаръ трехъ стахъ человкахъ, на которыхъ и сдлать примчанія надежныя ли они, въ каковомъ находятся состояніи и исправности и каковыхъ имютъ офицеровъ. Возвратясь къ нему, о всемъ томъ донесть. Сія посылка, какъ думать должно, произошла изъ вышесказанной осторожности, ибо до того времени посыланныя гарнизонныя команды вс почти клали предъ злодями оружіе, что изъ обстоятельной исторіи о семъ возмущеніи будетъ видно, а притомъ, что генералъ хотлъ, можетъ быть, испытать назойливаго офицера. 2-й (ордеръ) предписывалъ ему, когда городъ Самара посланными нашими командами занятъ, а злоди выгнаны будутъ, то найти, кто изъ жителей первые были начальники и утоворители народа къ выходу на встрчу злодямъ со крестами и со звономъ, и чрезъ кого отправленъ благодарный молебенъ, и чтобъ виновнйшихъ въ умышленномъ преступленіи, заковавъ, отправить къ нему, а которые отъ простоты то учинили, тхъ разспросы представить къ нему на разсмотрніе, а иныхъ для страха на площади наказать плетьми.

Прозжая по дорог, примтилъ въ народ духъ злоумышленія, такъ что не хотли ему инд давать и лошадей, которыхъ онъ, приставя иногда пистолетъ къ горлу старосты, принужденъ былъ домогаться. Не дозжая до Синбирска верстъ 5-ти, примтилъ онъ поселянъ, съ праздными повозками по продаж ихъ продуктовъ изъ города дущихъ, желалъ отъ нихъ узнать, не находится ли тамъ какихъ командъ нашихъ или непріятельскихъ: ибо легко и послднія съ 25-го по 30-е число, по не весьма далекому разстоянію отъ Самары, занять сей городъ могли, то и приказывалъ бывшему съ нимъ и стоявшему на запяткахъ человку Блудова одного изъ мужиковъ остановить, но какъ онъ былъ человкъ весьма вялый и непроворный (ибо его собственные люди, скачучи изъ Петербурга, отбили ноги и занемогли), то и не могъ сей разгильдяй исполнить ему повелннаго. Для того онъ, положа человка въ повозку на мсто свое, самъ сталъ на запятки, и притворясь дремлющимъ, схватилъ незапно одного мужика, которому сдлавъ разспросы, узналъ, что въ Синбирск есть военные люди, но того никакъ не могъ добиться, наши или непріятельскіе, и опасаясь, чтобъ самому не въхать въ руки послднихъ, не зналъ что длать, тмъ паче когда услышалъ, что войски не въ обыкновенныхъ солдатскихъ мундирахъ, а въ русскомъ плать и собирали по городу шубы, но заключалъ только по тому, что не злоди, когда узналъ, что у всхъ солдатъ ружья съ штыками, каковыхъ у сволочи быть по могло, то и ршился хать въ городъ. Это было уже часу въ 10-мъ ночи. Воевода объявилъ, что подполковникъ Гриневъ съ 22-й легкою полевою- командою часа съ два выступилъ изъ города по самарской дорог, для соединенія съ маіоромъ Муфелемъ съ 24-ю 57 командою, который чаятельно близъ или уже вступилъ въ Самару {Муфелю Бибиковъ поручилъ очистить Самару отъ злодйской шайки. См. въ Т. V переписку Муфеля съ Державинымъ.}. Соединясь съ Гриневымъ, слдовали къ сему городу. Нашли уже оный Муфелемъ занятымъ. Онъ имлъ съ толпою Арапова, по большей части состоящею изъ Ставропольскихъ Калмыковъ и отставныхъ солдатъ, сраженіе. У мего убито ядромъ изъ поставленныхъ на берегу пушекъ драгунъ только 3 человка, но онъ побилъ множество, взялъ 9 городскихъ чугунныхъ пушекъ, выгналъ изъ Самары и прогналъ въ городъ Алексевскъ, лежащій отъ Самары въ 25-й верстахъ, злодйскую толпу, которая была въ нсколькихъ тысячахъ.

Здсь влагается подлинный журналъ съ дополненіемъ подробныхъ нршчаній на нкоторыя сокращенныя обстоятельства.

Журналъ, веденный во время пугачевскаго бунта¹.

¹ Въ подлинной тетради этотъ журналъ переписанъ постороннею рукою съ первоначальнаго автографа, также сохранившагося въ бумагахъ Державина. На копіи сдланы имъ собственноручно нкоторыя поправки и дополненія. Кром того, еще до составленія этого журнала онъ началъ вести другаго рода ‘Дневную записку поисковъ надъ самозванцемъ Пугачевымъ’, которая также найдена нами въ его бумагахъ и будетъ напечатана въ приложеніяхъ къ Запискамъ. См. ниже стр. 474.

1773. Декабрь. По прибытіи его и-пр-на покойнаго г-на генералъ-аншефа Александръ Ильича Бибикова въ Казань декабря 25-го, командированъ былъ онъ, по занятіи злодями города Самары, онаго жъ мсяца 29-го дня, въ сей городъ. Посылка его въ сію экспедицію слдующаго была содержанія. Даны были ему два ордера: первый въ той сил, чтобъ, соединившись съ командами господъ подполковниковъ Муфеля, либо Гринева, и по выгнаніи злодевъ изъ сего города, изслдовать тамошнихъ жителей, для чего они бунтовщиковъ встртили со крестами, и нтъ ли какой у нихъ связи съ злодями и единомыслія. Второй ордеръ — секретный, который повелвалъ, чтобъ онъ узналъ, каковы вышеупомянутые командиры, ихъ офицеры и солдаты, ибо они ему (т. е. Бибикову) до тхъ поръ были неизвстны. А какъ еще изъ нашихъ начальниковъ никто бунтовщиковъ тогда не разбивалъ, того ради, какъ видится, и нужно было ему знать, можетъ ли онъ до прибытія туда г-на генералъ-маіора Мансурова на нихъ въ занятіи Самарской линіи положиться. Г. Муфель передъ пріздомъ Державина освободилъ Самару, слдовательно 58 дйствіемъ своимъ уже и оказалъ себя, и ему Державину, кром что съ почтеніемъ умолчать, о немъ писать было нечего. Впрочемъ, донеся Бибикову отъ 30-го декабря {Не ‘3-го генваря’, какъ напечатано въ P. B.} о соединеніи съ Гриневымъ, отъ 5-го генваря 1774 года донесъ {См. т. V, NoNo 3 и 4.}, въ какихъ обстоятельствахъ онъ Державинъ нахалъ Самару, то есть: о образ мыслей народа, совтахъ бургомистра, протопопа и первостатейныхъ людей, о посланіи нарочныхъ въ приближившуюся толпу злодйскую, о поощреніи къ укрпленію народнаго легкомыслія священными обрядами духовныхъ, какъ-то: крестною и со звономъ встрчею безъ всякаго принужденія, о служеніи благодарныхъ за злодевъ молебновъ и о прочемъ, и также, что хотя вс тамо бывшіе священники соблазнительнымъ своимъ примромъ заслуживали тотчасъ быть отославными въ Секретную Коммиссію, но вдругъ оторвать ихъ всхъ отъ церквей почиталъ онъ, въ тогдашнихъ обстоятельствахъ, за дло весьма щекотливое, ибо злоди, разсевая въ пользу свою всякія ухищренныя плевелы, могли бы, обративъ сіе, сказать, что чрезъ оное мы притсняемъ вру, почему и просилъ онъ генерала Бибикова, чтобъ прислать сперва въ Самару священниковъ новыхъ и занять церкви, а потомъ уже старыхъ, куда надлежитъ, отослать. На сіе получилъ онъ отъ 10-го того жъ мсяца {Т. V, No 5.} апробацію и благодарность, какъ равно и за сіе: чтобъ увидть въ прямомъ дл г-на подполковника Гринева {О Петр Гринев см. т. V, стр. 9.}, его офицеровъ и команду, то при предпринимаемой экспедиціи выгнать толпу злодйскую изъ 59 крпости Алексевской {По направленію отъ Самары внизъ къ Уральску (тогдашнему Яицкому городку), въ ныншнемъ Бузулуцкомъ узд. См. выше стр. 470.}, донесъ онъ, что хочетъ быть на сраженіи самъ, ибо казалось ему, что о чемъ должно доносить начальнику, то должно доносить врно, а потому и сказать ему о г-н Гринев и его команд ничего обстоятельнаго было бы неможно, когда бы онъ отъ сраженія себя уволилъ. Почему, оставя на нсколько дней въ Самар допрашивать жителей, былъ онъ въ дйствіи, а по разбитіи злодевъ и выгнаніи изъ помянутой Алексевской крпости, рапортовалъ, что по его разсужденію къ чести сего офицера и его подкомандующихъ служить могло {Т. V, No 6.}. Здсь должно примтить, что пригородокъ Алексевскъ населенъ почти весь отставными гвардейскими солдатами, изъ которыхъ нкоторые были въ Невскомъ монастыр на погребеніи Императора Петра III {У Пугачева было найдено впослдствіи голштинское знамя. Оно могло достаться ему не иначе, какъ изъ Петербурга. Екатерина приказывала строго разыскать, какъ онъ получилъ это знамя. Но къ чему повели эти розыски, мы не знаемъ. ‘Хорошо было бы — писала она князю Волконскому — еслибы вы открыли источникъ, какимъ образомъ сіе знамя дошло до Пугачева, ибо вывели бъ много плутней наружу.’ (Москв. 1845, No 9, стр. 50). [П. Б.]}, то въ страхъ другимъ ихъ собратіямъ за ихъ глупость, что они поврили ложной разгласк самозванца, на оград церковной при собраніи народа перескъ плетьми, по словесному приказанію Бибикова, который посл подтвержденъ ордеромъ его отъ 10 числа того же мсяца {Т.е. января 1774, какъ видно изъ разсказа на предыдущей страниц.}.

1774. Генварь. Изъ подъ Алексевской ходилъ онъ съ нимъ же г. Гриневымъ подъ селеніе Красный Яръ за Калмыками (куды на дорог прозжая {Измняемъ здсь пунктуацію Р. Б., по которой выходило, что въ плнъ попался Державинъ, а не городъ Ставрополь (на Волг, въ ныншней Самарской губ.) Село Красный Яръ находится на рк Соку, верстахъ въ 15 отъ Алексевска.}, городъ Ставрополь попался въ руки бунтующихъ Калмыковъ, которые, въхавъ ночью въ городъ, увезли съ собою воеводу и всхъ начальниковъ, продвъ имъ въ ноздри кольца, въ степи перекололи), гд писано было отъ него къ нимъ Калмыкамъ увщательное письмо и по перевод на ихъ языкъ къ нимъ послано {Здсь приложить въ ремарк то письмо (Примчаніе Державина). Къ Запискамъ это письмо однакожъ не приложено и потому въ изданіи Р. Б. его нтъ. Мы нашли его какъ въ Гос. Архив, такъ и въ бумагахъ Державина, гд оно сохранилось въ двухъ черновыхъ автографахъ. Оно будетъ помщено въ приложеніяхъ.}. Оное посл представлено было къ г. Бибикову, а отъ него Ея Величеству, за которое въ собственноручномъ письм Ея Величества къ генералу изъявлена была высочайшая апробація {Какъ будетъ въ своемъ мст показано, Императрица не была однакожъ, довольна этимъ письмомъ.}.

По возвращеніи изъ сего похода въ Самару, изслдовалъ онъ тамошнихъ жителей и, въ силу вышеупомянутаго ордера, самыхъ винныхъ послалъ въ Секретную Коммиссію, а которые не столько вшюваты были, тхъ до резолюціи оставилъ въ семъ город. Дождавшися же прибытія его преи-на г-на генералъмалора Мансурова, отправился онъ въ Казань, и учиненные имъ въ Самар допросы поднесъ его в-пре-ву, за что и изъявлено было ему отъ него удовольствіе {См. Т. V, NoNo 4 и 6, и приложеніе къ No 6, стр. 273.}. Непріятную сію коммиссію долженъ онъ былъ отправлять безъ всякаго письмоводца и даже писца, самъ наедин испытывая преступниковъ и писавъ ихъ показанія, въ которыхъ они многія непристойныя рчи изрыгали на высочайшую власть, которыхъ никому изъ постороннихъ поврять и оглашать было не должно.

Въ семъ мсяц, въ бытность его, въ Казани при главнокомандующемъ, поручено было ему съ рапортовъ частныхъ командировъ и съ донесеній партикулярныхъ людей собирать по алфабету имена начальниковъ злодйскихъ, съ краткимъ объясненіемъ произведенія каждаго злодйства, что который и гд сдлалъ, для того, чтобъ посл кто не могъ ускользнуть отъ правосудія и дла каждаго по алфабету скоре бъ видть было можно, и кто кмъ разграбленъ или убитъ {Эта алфавитная тетрадь, писанная рукой Державина, сохранилась. Форматъ ея листовой, каждая страница въ два столбца, съ краю выставлены буквы. Между именами много татарскихъ, калмыцкихъ и башкирскихъ. Вотъ образчикъ замтокъ: ‘Араповъ, Илья Петровъ, злодйской толпы называющійся походнымъ атаманомъ. Сей злодй предводительствовалъ въ разбо города Самары, въ сраженіи подъ оною, въ сраженіи подъ Алексевскимъ, давалъ отъ себя мошенническіе и плутовскіе приказы какъ его сообщникамъ, такъ и прочимъ, какъ-то самарскому бургомистру и адьютанту своему воровскому Василью Иванову, чтобъ приводить въ мятежъ села и деревни, лежащія окрестъ Самары.— Байберда, деревни Изгитукли новокрещеный вотякъ. Онъ заставлялъ священниковъ села Мудтаитуйля присягать Петру едоровичу, — Алексй Подъячевъ, Гаврило Коновалосъ. Съ данными отъ башкирскихъ старшинъ билетами крестьянамъ разглашали вредные слухи и что они на заводахъ уже работать не будутъ. Они суть съ Ижевскаго завода мастеровые люди, взятые на оные изъ уроженцевъ села Сущей.— Быриловъ, едоръ, отставной солдатъ Осинскаго узду, въ село Верхніе Мулы прізжалъ злодйскимъ манифестомъ увщевать народъ къ бунту.— Горшковъ, Максимъ, злодйской пугачевской военной коллегіи секретарь, подписывалъ билеты, пашпорты и проч.— Енгалычевъ, князь Осипъ едоровъ, житель деревни Байтермашевой, полковникъ и предводитель злодевъ. Онъ прізжалъ въ село Девлезеркино для грабительства, вшалъ на вороты попа и таскалъ на удавку дьячка. Онъ увезъ капитана малыковскаго изъ крпости Полянской.’}. При семъ тогда же поручено было ему написаніе журнала, какъ входящимъ къ г. Бибикову высочайшимъ повелніямъ, манифестамъ, отъ коллегіи указамъ и отъ нижнихъ мстъ рапортамъ, извстіямъ и объявленіямъ, такъ равно и исходящимъ отъ него приказаніямъ, распоряженіямъ и частымъ ордерамъ, словомъ описаніе всей связи длъ, начатыхъ тогда къ искорененію Пугачева и его скопищъ. А равно возложено было на него и возбужденіе дворянства и гражданъ къ составленію вопискихъ ополченій улановъ, гусаръ, что было съ успхомъ и исполнено. Журнала имъ было только сдлано начало, а именно описаны только т извстія, которыя сначала бунта отъ разныхъ мстъ присланы были къ казанскому губернатору Фонъ-Бранту и къ прочимъ бывшимъ до г. Бибикова командирамъ, такъ и то, какъ отправился онъ г. Бибиковъ изъ Петербурга, какія получилъ отъ Императрицы повелнія и что на дорог до прізду въ Казань въ декабр мсяц онъ распоряжалъ {Сохранились дв относящіяся сюда тетради: объ одной изъ нихъ упомянуто выше на стр. 470, въ прим. 2. Другая, писарской руки, подъ заглавіемъ: ‘Журналъ, возложенный л.-ги. Преобр. полку на г. подпоручика Державина, о поимк злодя самозванца Пугачева’, есть подробный реестръ исходящихъ отъ Бибикова бумагъ, съ прописаніемъ ихъ содержанія. Выписки изъ этой тетради помщены въ примчаніяхъ къ Т. V, см. тамъ, напр., стр. 39.}.

Февраль. Перваго числа сего мсяца полученъ отъ Ея Величества генераломъ Бибиковымъ собственноручный рескриптъ, въ которомъ изъявлено было высочайшее благоволеніе за желаніе составить сказанное ополченіе: именовала себя Ея Величество казанскою помщицею. Для ознаменованія благодарности дворянства Государын за высочайшую Ея милость, что объявила себя ихъ согражданкою, Державинъ сочинилъ рчь, которая и читана была въ дворянскомъ собраніи передъ портретомъ Ея Величества предводителемъ дворянства Уковымъ, которая здсь въ ремарк помщается {При Запискахъ ея не оказалось, но она сохранилась и будетъ вслдъ за ними напечатана вмст съ другими здсь упомянутыми бумагами.}, равно и по поводу оной присланная отъ Ея Величества похвальная грамота отъ 22 Февраля казанскому дворянству, купечеству и другимъ состояніямъ, которую велно сохранять въ архивахъ {См. Т. V, No 11.}.

Мартъ. Въ семъ мсяц бывшій монастырскій слуга, малыковскій житель, Иванъ Серебряковъ, о которомъ выше сказано {См. выше стр. 454.}, явясь по сказанному знакомству къ Державину, привезъ на имя его и-пр-на доношеніе слдующаго содержанія: Что 772 года въ декабр мсяц экономическій крестьянинъ Иванъ Фадевъ, бывши на Иргиз въ раскольнической Мечетной слобод для покупки рыбы, слышалъ въ дом жителя той слободы, Степана Косова, отъ какого-то къ нему Косову прізжаго человка такія рчи: ‘Яицкіе-де казаки согласились идти въ турецкую съ нимъ область, только-де, не побивъ въ Яик всхъ военныхъ людей, не выдутъ’. Посему, какъ пишетъ въ доношеніи своемъ Серебряковъ, услыша онъ сіе отъ Фадева, будучи самъ боленъ, призвалъ къ себ надежнаго себ пріятеля, дворцоваго крестьянина Трофима Герасимова, и просилъ его създить въ вышепомянутую Мечетную слободу и у друзей его развдать, отъ кого такія пронеслися рчи? Почему Герасимовъ здилъ, и о томъ, стоявшемъ въ квартир Косова, прізжемъ человк разспрашивалъ. А по пріязни ему, тоя же слободы житель Семенъ Филиповъ сказалъ, что тотъ прізжій человкъ — вышедшій изъ-за границы раскольникъ и называется Емельянъ Ивановъ сынъ Пугачевъ, который-де, по позволенію дворцоваго малыковскаго управителя Познякова, здитъ и осматриваетъ здсь для селитьбы своей мсто, и также онъ Филиповъ подтвердилъ Герасимову вышепомянутыя дурныя разглашенія {О сношеніяхъ Пуганева съ названными тутъ лицами см. въ Москвит., 1845, No 9, ‘Матеріалы для исторіи Пугачевскаго бунта’. Семенъ Филиповъ былъ тесть Косова.}. Почему Герасимовъ счелъ за нужное того пришлеца сыскать, а какъ его уже въ той Мечетной слобод не было, но по извстіямъ похалъ въ село Малыковку на базаръ, то Герасимовъ, бросившись туда, нашелъ его квартиру у экономическаго крестьянина, раскольника Максима Васильева, и веллъ за нимъ присматривать, а самъ о немъ объявилъ бывшему о моровомъ повтріи смотрителю тся же волости, дворцовому крестьянину Ивану Вавилину сыну Расторгуеву, который съ прописаніемъ его же Герасимова рапорта и представилъ при письменномъ доношеніи малыковскимъ управительскимъ дламъ, гд и допрашиванъ, а по допрос отосланъ въ Симбирскъ, и оттуда въ Казани.

Прописавъ все вышеписанное въ доношеніи своемъ, Серебряковъ просилъ его в-пр-во и въ другой разъ позволить ему усердіе стараться съ Герасимовымъ о поимк того Пугачева, приводя въ резонъ, что какъ де нын войски для истребленія сего изверга пришли, то и должно надяться, что толпа его будетъ разбита, почему онъ злодй и найдется необходимымъ искать своего убжища тайно, а сего де ему лучше найти не можно, какъ на Иргиз или Узеняхъ, у его друзей раскольниковъ.

Къ произведенію сего предпріятія требовалъ Серебряковъ въ собственное его расположеніе многихъ средствъ, а между прочимъ и вышепомянутаго офицера Максимова {См. выше стр. 450—456.}, который взялъ его изъ сыскнаго приказа на свое поручительство, яко знающаго тотъ край и народа склонности. Бибиковъ приказалъ его представить предъ себя секретно, ночью, когда у него никого не было, и, выслушавъ его Серебрякова наедин въ кабинет, сказалъ Державину: ‘Это птица залетная и говоритъ много дльнаго, но какъ ты его представилъ, то и долженъ съ нимъ возиться, а Макскшову его я не поврю.’ Вслдствіе чего и приказалъ съ нимъ готовиться къ отъзду въ Саратовъ, а до возвращенія его начало помянутаго журнала и алфабета оставить въ своей канцеляріи, снабдивъ на другой день, то есть 6 марта, тайнымъ наставленіемъ {Оно цликомъ напечатано въ Т. V, No 9.} въ такой сил:

Чтобъ онъ, прикрывъ подобіе правды подъ нкоторыми другими видами, халъ въ тотъ край, а въ самомъ дл, яко въ гнзд раскольничьей сволочи, Иргиз, Малыковк и Узеняхъ, стерегъ бы Пугачева, ежелибы онъ по разбитіи толпы своей захотлъ тамъ укрыться. Для того замтить его доброжелателей и быть могущее его пристанище. Общать извстныя и другія какія награжденія за его поимку {Еще 14 января 1774 графъ З. Г. Чернышевь писалъ Бибикову о назначеніи награди въ 10,000 р. ‘за приведеніе самозванца живаго’, вслдствіе чего главнокомандующимъ и было издано о томъ объявленіе (Зап. Ак. Н., т. I, No 4, стр.. 48 и 49).}. Скрытно приготовить къ тому таковыхъ людей, чтобъ извстностію всего дла не уничтожить. До наступленія къ поимк случаю, для нужныхъ развдываній, посылать въ толпу его подлазчиковъ. Извстія т доносить его и-пр-му и генераламъ князю Голицыну {Этотъ князь Голицынъ, Петръ Михайловичь (1738—1775), сынъ Петровскаго генералъ-адмирала Михайла Михайловича младшаго, въ ранней молодости былъ пріятелемъ И. И. Шувалова (см. Записки Порошина, стр. 72), служилъ при Бибиков въ Польш и теперь пріхалъ имст съ нимъ прямо изъ Петербурга. Ему поручено было охранять дорогу отъ Казани къ Оренбургу, подъ которымъ тогда стоялъ самозванецъ. Ниже мы увидимъ, что онъ оказывалъ расположеніе и покровительство Державину.— ‘Кн. Голицынъ, нанесшій первый ударъ Пугачеву, былъ молодой человкъ и красавецъ. Императрица замтила его въ Москв на бал (въ 1775) и сказала: Какъ онъ хорошъ! настоящая куколка. Это слово его погубило. Шепелевъ (впослдствіи женатый на одной изъ племянницъ кн. Потемкина) вызвалъ Голицына на поединокъ и закололъ его, сказываютъ, измннически. Молва обвинила Потемкина…’ Изъ неизданныхъ примчаній Пушкина къ Ист. Пугачев. бунта. [П. Б.] Объ этомъ преданіи см. Р. Арх. 1867 г., стр. 479.} и Мансурову. О секретныхъ длахъ писать цыфромъ, для чего ключъ, данный тогда симъ генераламъ, и ему Державину повренъ {См. Т. V, стр. 247.}. На дачу подлазчикамъ дано ему денегъ на первый случай не весьма великая сумма {400 рублей, см. Т. V, стр. 12.}, но писано къ сосднимъ губернаторамъ и воеводамъ, чтобъ оказывать всякую ему помощь. Для довренности къ себ людей, имть ему съ ними поступку скромную. Наблюдать образъ мыслей, проповдывать милосердіе человколюбивой Императрицы, а паче тмъ, кто раскается, обличать въ разсужденіяхъ обманы Пугачева и его сообщниковъ. Наконецъ, для благопоспшности его поручены ему въ команду вышепомянутые Серебряковъ и Герасимовъ {См. о нихъ Т. V, стр. 13.}, яко люди не безъ проворства и знающіе тамошнія обстоятельства, но боле все возлагалось на его ревность и разсужденіе. Повренную ему сію коммиссію содержать тайно.

При семъ наставленіи поврены ему отъ г. Бибикова кредитивы: къ астраханскому губернатору Кречетникову {Петру Никитичу, брату извстнаго полководца и генералъ-губернатора Михайла Никитича. Переписка Державина съ астраханскимъ губернаторомъ, язвительная съ обихъ сторонъ, напечатана въ Т. V.}, который пребываніе свое тогда имлъ въ Саратов, въ синбирскую провинціальную канцелярію и къ малыковскимъ дворцовымъ и экономическимъ дламъ, въ которыхъ давалося имъ всмъ знать, что онъ посланъ вслдствіе имяннаго Ея Величества высочайшаго повелнія, а потому, чтобъ всякая ему, по требованію его, даваема была безъ отлагательства помощь.

10-го числа тогожъ мсяца пріхалъ онъ въ село въ Малыковку, что нын городъ Волскъ, гд того жъ дня пріискалъ стараніемъ Серебрякова и Герасимова надежнаго, по ихъ увренію, человка, дворцоваго крестьянина Василья Григорьева сына Дюпина {Ср. Т. V, стр. 15 и д. Наставленіе, данное Дюпину и Іову, см. тамъ же, стр. 75, въ прим.} для привозу съ Иргизу старца раскольничьяго Іева, на котораго вс они трое надежду полагали, что онъ и прежде на Государеву службу вызывался самъ и можетъ исполнить возложенное на него дло, почему тотъ старецъ къ нему 12-го числа и привезенъ. Онъ, извдавъ изъ словъ его способности, а паче положась на тхъ, которые его представляли, назначилъ идти съ вышеписаннымъ Дюпинымъ лазутчиками и веллъ исполнить слдующее: Развдать, въ какомъ состояніи подлинно Яикъ (что нын городъ Уральскъ), отдать отъ него коменданту письмо и отъ него обратно, ежели можно, доставить къ нему, потомъ идти въ толпу Пугачева подъ Оренбургъ и тамъ развдать, сколько у него въ толп людей, артиллеріи, пороху, снарядовъ и провіанту, и откуда онъ все сіе получаетъ? Ежели его разобьютъ, куда онъ намренъ бжать? Какое у него согласіе съ Башкирцами, Киргизцами, Калмыками, и нтъ ли переписки съ какими другими отечеству нашему непріятелями? Стараться развдать, ежели можно, всю его злодйскую диспозицію, и о томъ, что паче ко вреду нашему служить будетъ, давать знать нашимъ командамъ. Не можно ли будетъ куда его заманить съ малымъ числомъ людей, давъ знать напередъ нашимъ, дабы его живаго схватить можно было? Ежели его живаго достать не можно, то его убить, а между тмъ въ главнйшихъ его вперить несогласіе, дабы тмъ можно было разсять толпу его и вооружить другъ на друга. Стараться извдать и дать знать, что ежели убитъ будетъ, не будетъ ли у сволочи новаго еще злодя, называемаго Царемъ? Одинъ ли онъ называется симъ именемъ, или многіе принимаютъ на себя сіе названіе? Какъ его народъ почитаетъ, за дйствительнаго ли покойнаго Государя, или знаютъ, что онъ подлинно Пугачевъ, но только ихъ грубыя склонности къ бунту и разбою не хотятъ отъ него отстать? Какая у него связь и распорядокъ? Какое дйствіе производятъ Ея Величества манифесты и въ толпу его достигшія наши побды? Онъ предполагалъ, что сей старецъ все сіе тмъ (паче) надежне исполнитъ, что Пугачевъ, во время бытія своего на Иргиз, былъ ему знакомъ, а что онъ врно положенное на него исполнитъ, то ручались за него Серебряковъ и Герасимовъ, а паче подверидалъ то Дюпинъ, который самъ съ нимъ шелъ, оставляя у себя домъ, жену и дтей, будучи при томъ обнадеженъ, что ежели онъ на сей служб будетъ убитъ, то оставшіе сыновья его не будутъ отдаваемы въ рекруты. Но чтобы сокрыть прямое ихъ пришествіе на Яикъ (Уралъ), то научилъ ихъ злодямъ разсказывать, что якобы за то, что Пугачевъ въ скитахъ у нихъ бывалъ и имъ знакомъ, присланы скоро ихъ будутъ поймать {Эта неправильная перестановка словъ произошла отъ поспшности надстрочной поправки. Слдуетъ читать: ‘скоро будутъ присланы поймать ихъ’ и проч.} и казнить смертію, почему де отъ такого страха они, оставя свои жилища, пришли сюда, и желаютъ у нихъ служить. Но чтобъ оные посланные, въ случа ихъ неврности, и въ другомъ вид были полезны, то насказалъ онъ имъ, что пріхалъ въ Малыковку (Волскъ) для встрчи четырехъ полковъ гусаръ, дущихъ изъ Астрахани, для которыхъ подрядилъ провіантъ, давъ небольшіе задатки. Сіе разглашать веллъ съ намреніемъ, котораго никому не открылъ, чтобъ, въ случа предпріятія злодйскаго, устремиться по Иргизу къ Волг, гд никакихъ войскъ не было, удержать впаденіе ихъ во внутренность Имперіи, какъ-то на Малыковку, Сызрань, Синбирскъ {Въ Р. Б. ‘Свіяжскъ’ вм. ‘Сызрань’.}, Пензу и дале, и сдлать бы тмъ диверсію или удержать ихъ мсколько ходъ до прибытія на Яикъ генерала Мансурова и прочихъ войскъ, — въ чемъ истинная была цль его Державина, которая и удалась, какъ то изъ послдствія видно будетъ.

Такимъ образомъ онъ сихъ лазутчиковъ на Яикъ отправилъ, давъ имъ потребное число денегъ, и первымъ его рапортомъ изъ Малыковки донесъ г. Бибикову {См. Т. V, No 12.}, какъ и о томъ, что веллъ онъ быть Серебрякову и Герасимову безотлучно на Иргиз, стараясь пріобрсть себ боле друзей и примчать за тми, которые подозрительны, слышать и видть все и на проздахъ отъ Яика къ пргизскимъ селеніямъ учредить надежныхъ за деньги присмотрщиковъ, дабы отъ злодевъ не было подсыльныхъ, какъ для народнаго возмущенія, такъ и для развдыванія, а паче, какъ уже тогда ожидать должно было, что скоро достигнутъ врныя войска до главнаго скопища злодйскаго, то по разбитіи его, къ содйствію ему Державину порученнаго дла, не прибжитъ ли Пугачевъ крыться въ запримченныхъ ими мстахъ? Въ семъ же рапорт донесъ, что похалъ онъ въ Саратовъ для отдачи его г. Бибикова къ астраханскому губернатору вышеупомянутаго письма о чиненіи ему помощи. На сей рапортъ получилъ отъ 21-го дня того же мсяца изъ Кичуйскаго Фельдшанца г. Бибикова отвтъ {См. Т. V, No 18.}, въ которомъ на первый случай за сдланныя его распоряженія изъявлялъ онъ ему особливое удовольствіе и тутъ же увдомлялъ, что по репортамъ генерала князя Голицына надется, что корпусъ. подъ его предводительствомъ къ 25-му числу прибудетъ подъ Оренбургъ.

На рапортъ, что онъ былъ въ Саратов и отдалъ губернатору его г. Бибикова повелніе, что тамъ нашелъ довольное число войскъ, что получилъ рапортъ съ Иргиза отъ Серебрякова, якобы Пугачевъ, будучи на Яик, обнародовалъ свой манифестъ, призывая Киргизцевъ къ себ въ помощь, общалъ за то Яицкую степь до Волги, что отъ сего, а паче отъ пролитія съ Яику въ провинціи по Иргизу злодевъ, астраханскій губернаторъ, бывшій тогда въ Саратов, полагалъ себя безсильнымъ, требовалъ отъ г. Бибикова себ подкрпленія, что примтилъ я {Здсь въ подлинник осталось по недосмотру, вмсто ‘онъ’, мстоименіе ‘я’, которое Державинъ, при собственноручныхъ поправкахъ въ переписанномъ писаремъ текст этого отдла, везд замнялъ третьимъ лицомъ.} нкоторыхъ подозрительныхъ людей въ Малыковк, что ихъ оставляю до времени безъ тревоги, дабы не открыть себя, что образъ мыслей народныхъ былъ со стороны глупыхъ колеблющій въ пользу злодя, а кто поразумне, тотъ казался преданнымъ законной своей власти, что къ лучшему его содйствію осмливался онъ {Т. е. Державинъ, въ подлинник рукописи мстоименіе измнено, а глаголъ остался въ 1-мъ лиц: ‘осмливаюсь’.} спросить объ успхахъ нашихъ корпусовъ, что не приказано ли будетъ, въ случа надобности, брать изъ Саратова имющіяся при контор опекунства иностранныхъ {Т. е. нмецкихъ колонистовъ, см. Т. V, стр. 32.} роты, которыя были не въ губернаторскомъ вдомств, что напослдокъ пребываніе свое иметъ онъ въ колоніяхъ подъ 68 разными видами, дабы, живши въ одномъ мст, не подать толковъ, — на сіе отъ 31 дня получилъ онъ ордеръ весьма благоволительный {См. Т. V, No 27.}. Тамъ извстился онъ, что 22-го числа злодй генераломъ Голицынымъ подъ Татищевой {Пораженіе, нанесенное Пугачеву подъ Татищевой, составляетъ поворотный пунктъ въ исторіи этой войны: Оренбургъ освобожденъ, и дла вдругъ приняли самый благопріятный видъ, но не надолго. [П. Б.]} разбитъ, что пробирался на Переволоцкую крпость. При семъ пріобщено было отверзтое предложеніе въ опекунскую контору о дач по нуждамъ ея командъ, и приказывалось у нихъ быть командиру, но чтобъ онъ поступалъ по сообщеніямъ его Державина.

Апрль. На всть отъ лазутчиковъ съ Иргиза, что есть съ Яику подсыльные злоди, шатающіеся на хуторахъ, которые отъ селеній лежатъ не дале 60 верстъ, просилъ онъ у губернатора Астраханскаго 30-ти человкъ казаковъ, но онъ отъ 3-го числа въ томъ ему отказалъ, описывая, что злодй разбитъ совершенно и что онъ послалъ поймать его къ Яику казаковъ, для чего и дать ему таковыхъ не можетъ, указывая при томъ на Шевичевы эскадроны {Это Сербскіе гусары изъ Екатеринославской губерніи. Шевичъ, сподвижникъ Суворова, убитъ подъ Лейпцигомъ въ 1813 году. [П. Б.] Ср. Т. V, No 30, прим. 3.}, которые имли ордеръ поспшать къ главнымъ корпусамъ. Посл чего требовалъ онъ отъ Малыковскихъ управителей чрезъ Серебрякова и Герасимова надежныхъ людей. Дворцовый управитель Шишковскій тотчасъ съ своей стороны нарядилъ, а казначей Тишинъ {Василій Ермолаевичъ, дядя покойнаго графа Д. Н. Блудова, см. Т. V, No 17, прим. 2.} прислалъ сообщеніе, что онъ въ невдомую посылку людей безъ экономическаго правленія не дастъ, тмъ паче, что Серебряковъ требовался по прежнимъ его дламъ въ юстицію, у котораго, яко у человка подозрительнаго, люди подъ присмотромъ быть не могутъ. Отказъ его посланъ въ оригинал къ главнокомандующему. На сіе отъ 9-го числа присланъ ордеръ отъ имени г. Бибикова, подписанный генераломъ Ларіоновымъ {См. Т. V, No 34, прим. 1.}, съ оговоркою, что самъ его в-пр-во за болзнію подписать не могъ. Тутъ же давалось знать, что Пугачевъ ушелъ въ Башкирію къ старшин Кинзею, который всячески намренъ пробираться на Яикъ, то чтобъ употребить сей случай въ пользу.

Въ такомъ случа, вдая, что Пугачевъ хочетъ пробираться на Яикъ, гд еще у него сообщниковъ было довольно, для того, чтобъ сдлать отвращеніе могущему его быть вліянію по Иргизу къ Волг во внутреннія провинціи и прикрыть колоніи, просилъ Державинъ опекунскую контору о присылк къ нему команды подъ видомъ авангарда идущихъ якобы войскъ отъ Астрахани, которую и поставить въ крайней колоніи Шафгаузен {См. Т. III, стр. 271.}. Опосл видно будетъ, что сіе было весьма полезно. Контора команду прислала съ начальникомъ ея, артиллеріи капитаномъ Ельчинымъ {Или Елчинымъ, какъ самъ онъ писалъ свое имя. Его рапорты Державину въ Т. V, NoNo 88 и 93.}, съ двумя пушками, но казаковъ не прислала, отзываясь на отдачу всхъ у ней находящихся губернатору. По неоднократной онаго просьб, чтобъ приказалъ, какъ выше значитъ, посланнымъ отъ него къ Яику казакамъ присовокупиться къ военной команд подъ команду Ельчина, для того, что имъ на Яикъ еще никакъ, за наполняющими его злодями, вступить было не можно, и что они, стоя на Иргиз праздно, длаютъ страхъ могущимъ прійти съ Яику злодйскимъ подлазчикамъ, которые нужны и которыхъ стерегутъ отъ него поставленные тайно, а когда будетъ надобно военное дйствіе, то они вмст съ военной командой отъ колоній на Иргизъ подвигнуться могутъ, — но въ томъ отъ 17-го числа того же мсяца отказано {См. въ Т. V, NoNo 43 и 45.}.

Посланный съ Иргиза отъ Державина одинъ изъ подзорщиковъ, а потомъ и представленные ему 19-го числа съ Яика пойманные ушлецы возвстили ему, что хотя идетъ на выручку Яика генералъ Мансуровъ, но, за разлитіемъ сильныхъ водъ, скоро онаго достичь не можетъ. Для чего, пославъ ихъ обстоятельные допросы къ г. Бибикову (о смерти котораго еще не зналъ), донесъ ему: по обстоятельствамъ извстно, что злодй удалился въ Башкирію, что ежели и возвратится къ Иргизу, то не скоро, слдовательно нтъ нужды тайно его стеречь, для чего и взялъ онъ смлость сикурсировать помянутою опекунскою командою въ Яик коменданта Симонова съ его командами, умирающаго съ голоду и не имющаго уже снарядовъ, чрезъ что 70 ежели онъ не предваритъ генерала Мансурова и сдлаетъ тщетный маршъ, то изъ сего никакого зла не послдуетъ, что снабдилъ его изъ усердія провіантомъ вышесказанный поручикъ Максимовъ {См. выше стр. 450.}, а снарядами опекунская контора, губернаторъ же отвчалъ, что на Яикъ идти не надо, въ чемъ онъ и былъ справедливъ, ибо еще тогда было неизвстно, что скоро придетъ г. Мансуровъ, а какъ отъ Иргиза разлитія водъ не было, то 21-го числа и выступила команда. На пути получилъ Державинъ письмо отъ генерала Мансурова съ прежде упомянутымъ посыланнымъ лазутчикомъ старцемъ Іовомъ отъ 17-го числа, въ которомъ увдомлялъ, что онъ Яикъ освободилъ. По извстію сему Державинъ маршъ свой къ сему городу остановилъ. Іовъ его уврялъ, что онъ, бывъ злодями подозрваемъ, сидлъ подъ стражею, а Дюпина, съ письмомъ отъ него посланнаго, будто убили, но посл носился слухъ, что сами они, пришедъ въ канцелярію къ жен Пугачева Устинь, объявили о своей посылк и письмо къ Симонову открыли, что и нужно было, ибо симъ удержано стремленіе злодевъ отъ впаденія вовнутрь Имперіи, какъ ниже о томъ увидимъ.— На рапортъ о марш къ Яику и о посланныхъ двухъ татарахъ въ толпу злодя, которые и доднесь пропали безъ всти, получилъ онъ ордеръ отъ князя Щербатова отъ 2 мая. Симъ увдомлялся, что Александръ Ильичъ скончался {См. Т. V, NoNo 69 и 76. Стихи на смерть его — въ Т. I, стр. 16, и Т. III, стр. 298 и д. Замтка, которую Державинъ впослдствіи написалъ объ А. И. Бибиков по просьб его сына, будетъ помщена въ приложеніяхъ къ Запискамъ.}, что онъ принялъ и воинскую команду и Коммиссію Секретную въ свое распоряженіе: что разсмотрвъ, производствомъ его былъ доволенъ и яицкое предпріятіе одобрилъ, рекомендовавъ примчать за пролзшею близъ Ельшанки {Есть нсколько селеній этого имени въ ныншней Самарской губ., здсь разумется Елшанская (Ольшанская) крпость, близъ впаденія рки Ельшанки въ Самару: ср. Т. V, стр. 73.} партіею сволочи, повелвая, что ежели появится въ степяхъ между Волги и Яика, то чтобы открытымъ образомъ онъ Державинъ длалъ надъ нею поискъ, не опасаясь, что Пугачевъ придеть тайно укрываться на Иргиз, увдомляя, что онъ окруженъ деташаментами на Взяно-Петровскихъ заводахъ {Или Авзяно-Петровскихъ, — Демидова, въ Пермской губ., по рчк Авзяни.}, откуда безъ пораженія выдти не можетъ и путь къ Иргизу ему везд прегражденъ.

Май. Между тмъ какъ Державинъ вопрошалъ генерала Мансурова, не надобенъ ли изготовленный для Яика провіантъ и снаряды, и нтъ ли нужды быть опекунской команд на Иргиз (ибо тогда тайными присмотрщиками, какъ генералъ Щербатовъ предписывалъ, какъ выше явствуетъ, стеречь Пугачева уже было не для чего), приведенъ былъ къ нему выбжавшій изъ степи Яицкой извстный по дламъ Тайной канцеляріи подъ именемъ Мамаева злодй {См. Т.V, стр. 76 и д.}. По притворству руки его, въ короткомъ разспрос показался онъ подозрителенъ, для чего, не откроетъ ли чего важнйшаго, разспрашиванъ подробне, и тогда насказалъ онъ множество ужасныхъ обстоятельствъ, по которымъ, чтобъ не упустить минуты опаснаго времени, предпринято было съ эстафетомъ прямо донести въ Петербургъ, но какъ посл многими разнорчіями открылся и въ томъ неосновательнымъ, что наконецъ и правда была, то, чтобъ не сдлать пустой тревоги, въ Петербургъ увдомленіе отмнено, а отослалъ его Державинъ князю Щербатову, по принятіи имъ начальства и надъ Секретною Коммиссіею, донося, что чистосердечія его открыть не могъ, ибо сперва ни о какихъ почти особенныхъ злодйствахъ не говорилъ, потомъ сталъ объявлять наиужаснйшія, а наконецъ сталъ казаться сумасброднымъ безъ всякихъ пристрастныхъ разспросовъ.

Тогда же просился Державинъ о увольненіи себя съ его поста, для того, что по удаленіи въ Башкирію Пугачева, по ввренной ему коммиссіи онъ ничмъ дйствовать не могъ. Касательно Мамаева увдомленъ отъ 10-го числа, что сей злодй отданъ въ Секретную Коммиссію, а объ увольненіи его Державина Ея Величество указать соизволила не перемнять диспозиціи покойнаго Бибикова, и для того, чтобъ Державанъ на пост своемъ былъ безотлучнымъ, ибо усматривался тутъ быть нужнымъ {См. Т. V, стр. 82, прим. 4, и стр. 114.}, а именно рекомендовалось ему отъ Малыковки по Иргизу опекунскою командою учредить посты, усиля ихъ частію марширующимы тогда мимо Денисовскаго полку казаками {Т. е. Донскими казаками полковника Денисова, см. Т., стр. 69 и 70.}. Въ семъ же мсяц, а именно отъ 2-го числа, получилъ Державинъ изъ Оренбурга отъ князя Голицына ордеръ съ приложеніемъ злодйскаго доклада къ самозванцу отъ яицкаго старшины Толкачева {См. Т. V, гд на стр. 280 напечатано и самое донесеніе Толкачева.}, коимъ просилъ онъ, чтобъ дозволено ему было для склоненія иргизскихъ жителей и прочихъ за Волгой лежащихъ провинцій и для собранія провіанта, идти съ ополченіемъ въ ту сторону. Вслдствіе чего генералъ Голицынъ приказывалъ ему Державину брать отъ того предосторожность, которая, какъ выше видно, предварительно уже до пришествія въ Яикъ генерала Мансурова была принята, ибо стоящею при Шафгаузен опекунскою командою съ апрля еще мсяца, простерся слухъ, что около колоній есть войски.— Сего же мсяца, въ первыхъ числахъ, отъ генерала Мансурова получилъ Державинъ на вопросъ его отвтъ {См. Т. V, No 64.}, что опекунская команда на Иргиз надобна {Въ Р. Б. ошибочно ‘не надобна’.}, то провіантъ и снаряды доставить высланному для того нарочно изъ Яика до Иргизскихъ Мостовъ офицеру, что чрезъ капитана Ельчина и исполнено.— Между тмъ, какъ съ форпостовъ, такъ и отъ генерала Мансурова, извщалось, что Ставропольскіе Калмыки, скитаясь по степямъ, прорывались чрезъ Самарскую линію, желая прохать въ Башкирію, но, будучи тамъ разбиты, большею частію обратились къ Иргизу, за которыми хотя командированъ подполковникъ Муфель, однако приказывалось и Державину воспрепятствовать ихъ предпріятію, а паче, чтобъ закрыть колоніи. Но, какъ выше видно, что опекунская команда была на Иргиз, то и была къ тому готова. Капитанъ Ельчинъ хотя и имлъ вмсто конницы (то есть Донскихъ Денисовскихъ казаковъ, за переправою изъ-за Волги не поспвшихъ) собранныхъ Державинымъ малыковскихъ крестьянъ, но какъ яри первомъ раз къ битв были они непривычны, да и капитанъ Ельчинъ не столь храбро поступалъ какъ должно бы, что не въ помрной дали разстрлялъ по-пусту два комплекта зарядовъ и требовалъ оныхъ присылки: то и пораженія ихъ и покоренія къ законной власти сдлать не могъ, но довольствовался только отпужаніемъ ихъ отъ Иргиза {Ср. Т. V, No 82.}. Когда же Муфель подосплъ, то Ельчину сообщено Державинымъ, чтобъ подвинулся къ Волг и застановилъ колоніи. Тогда же получилъ 74 онъ ордеръ, чтобъ Денисовскихъ казаковъ наипоспшно командировать къ Оренбургу, а отъ 27-го числа отъ генерала князя Щербатова за военныя распоряженія благодарность {См. Т., No 106.}, и что калмыцкій бунтовщикъ Дербетевъ деташаментомъ отъ Муфеля истребленъ, и что за продолжающамся въ Башкиріи бунтомъ взято изъ Яицка нкоторое число войскъ, а намсто ихъ приказано подвинуться на Иргизъ, съ 300 Малороссійскамй казаками, маіору Черносвитову, и велно ему въ нуждахъ исполнять сообщенія Державина. Сего же мсяца, отъ 20-го числа, полученъ ордеръ отъ г. казанскаго губернатора фонъ-Бранта, въ коемъ увдомлялся Державинъ, что Секретная казанская Коммиссія и спокойствіе его губерніи вврено его попеченію, и хотя долженъ онъ Державинъ, по смерти генерала Бибикова, о всемъ доносить генералу Щербатову, однако, чтобъ не преминулъ онъ его и оренбургскаго {Здсь въ текст Р. Б. напрасно слова ‘и оренбургскаго’ замнены словомъ ‘казанскаго’. Оренбургскій отдлъ Секретной Коммиссіи порученъ былъ вднію тамошняго губернатора Рейнсдорпа. См. Т. V, No 98.} губернатора, по довренности ему оренбургской Коммиссіи, о всемъ рапортовать. Посему и не зналъ Державинъ, у кого онъ состоитъ въ совершенномъ подначальств {Ср. Объясненія, статья 369, въ Т. III, стр. 643.}, а для того и предпріялъ исполнять всякое предписаніе, лишь бы на пользу было службы.

Іюнь. Въ семъ мсяц дано ему знать отъ генерала Мансурова, что съ Малороссійскими казаками маіоръ Черносвитовъ откомандированъ въ Оренбургъ. На рапортъ его, что какъ сторона Иргдза была тогда спокойна, а o Пугачев и слуху не было, то ни военнаго по разнымъ ордерамъ, ни по тайному его наставленію ему дла нтъ, получилъ онъ отъ 12-го числа сего мсяца отъ генерала Щербатова предписаніе, въ которомъ возвщалось ему, что усилившійся-было Пугачевъ генераломъ Деколонгомъ 21 дня мая подъ крпостью (—) {Въ подлинной рукописи названіе крпости пропущено. Это была крпость Троицкая, нын городъ Троицкъ, въ земл Оренбургскаго казачьяго войска. [П. Б.] Ср. Т. V, No 113.}, а на другой день подполковникомъ Михельсономъ совершенно разбитъ, ушедши только съ восмью человками въ Исетскую провинцію, или въ Башкирію, пропалъ безъ всти. Для того повелвалось, по тайнымъ паки учрежденіямъ, взять наблюденіе, въ чаяніи, что онъ прідетъ одинъ укрываться на Иргиз или Узеняхъ. Здсь должно напомянуть, что опекунская команда, по совершенному въ той стран спокойствію, возвращена въ Саратовъ.

Сего мсяца полученъ Державинымъ указъ изъ казанской Секретной Коммиссіи, въ которомъ вопрошался онъ, почему и на какомъ основаніи иметъ у себя малыковскаго экономическаго крестьянина Ивана Серебрякова, содержавшагося въ сыскномъ приказ и взятаго на поруки поручикомъ Максимовымъ, до котораго, вслдствіе имяннаго указа, иметъ юстицъ-коллегія дло и уже многократно изъ синбирской канцеляріи его къ себ требовала. Изъ сего заключилъ Державинъ, что Секретная Коммиссія никакого о его посылк свднія не имла, ибо главнымъ основаніемъ оной былъ сей Серебряковъ, потому что онъ, знавъ прилпленіе иргизскихъ раскольниковъ къ Пугачеву, мыслилъ, что ему по разбитіи его на первый случай броситься некуды, какъ въ кутуки {Правильне ‘култуки’ (по академическому Словарю, култукъ = глухой рукавъ или заливъ въ рк или озер, ухожи, по Сл. Даля = потаенныя мста, лазы, особливо въ лсахъ).} и ухожи, на сей рк и Узеняхъ имющіеся, къ друзьямъ его, въ разсужденіи чего подалъ доношеніе покойному Бибикову, прося, чтобъ онъ употребилъ его туда для надзиранія, почему онъ, подъ руководствомъ Державина, съ товарищемъ его Трофимомъ Герасимовымъ и посланъ, и находились оба главными лазутчиками. Сіи вс обстоятельства донесены были казанской Секретной Коммиссіи. Но по обнаруженію опосл всхъ обстоятельствъ, здсь чистосердечно сказать должно, что когда Серебрякову и Максимову не удалось вышеозначенныхъ въ польской Украйн {Въ Р. Б. ‘въ Польш и Крыму’. Ср. выше стр. 455.} награбленныхъ кладовъ отыскать, ибо вс области т, какъ военный театръ противъ Турковъ, заняты были войсками и не можно имъ было безъ подозрнія на себя, шатаясь въ степяхъ, искать кладовъ: то они предводителя ихъ Черняя отпустили или куды двали, неизвстно, сами удалились на свои жилища, но какъ возмущеніе Пугачевымъ открылось и не знали еще заподлинно, кто онъ таковъ, то и думали, что былъ то Черняй, содержавшійся въ сыскномъ приказ разбойникъ, ушедшій изъ-подъ краула, съ Черинемъ тогда пропалъ и Серебряковъ {Вс эти слова, начиная отъ ‘изъ-подъ’ пропущены въ Р. Б. гд напечатано только ‘ушедшій и взятой’, отчего и смыслъ потерплъ измненіе.}, взятой на поручительство Максимовымъ: то и стали ихъ сыскивать обоихъ, а они, чтобъ укрыться отъ бды, а можетъ-быть и сдлать выслугу поимкою въ самомъ дл бунтовщика и тмъ загладить свое преступленіе, кинулись по московскому знакомству къ Державину, а сей, какъ выше явствуеть, представилъ Серебрякова къ Бибикову, который и опредленъ въ лазутчики съ Трофимомъ Герасимовымъ подъ надзираніемъ Державина.

Въ ономъ же мсяц, отъ 28-го числа, увдомленъ Державинъ былъ отъ генерала Мансурова съ Яика, что онъ иметъ свдніе о нападеніи Киргизъ-кайсаковъ на иргизскія селенія, то чтобъ онъ имлъ осторожность, однако бъ не производилъ народнаго волнованія, ибо чаялъ онъ, что сіе неосновательно. Въ семъ мсяц явился къ нему малыковскій дворцовый крестьянинъ Василій Ивановъ сынъ. Поповъ {См. Т. V, стр. 124 и 136. Этотъ Поповъ былъ извощикомъ Пугачева, когда тотъ, схваченный въ Малыковк, препровождался въ Симбирскъ (Чт. въ Общ. Ист. и Др. 1858, кн. II, стр. 41).}, который объявилъ якобы злодя Пугачева письмо, во время бытія его въ Синбирск писанное на Иргизъ къ раскольничьему старцу Филарету, и донесъ также, что будто слышалъ онъ между разговорами саратовскихъ покровскихъ Малороссіянъ {Т. е. живущихъ въ слобод Покровской, на другомъ берегу Волги, противъ Саратова.}, что они имютъ умыслъ, собравшись на Узеняхъ, прохать къ Пугачеву въ Башкирію. Письмо, съ обстоятельнымъ Попова разспросомъ, тотчасъ отослано къ князю Щербатову для препровожденія его куда слдуетъ въ Секретныя Коммиссіи, а o доносимомъ Малороссіянъ умысл, за отбытностію изъ Саратова астраханскаго губернатора, писано къ старшему начальнику въ семъ город, бригадиру Лодыжинскому, чтобъ приказано было за ними примчать, для чего и Поповъ туда для показанія тхъ, отъ кого онъ умыслъ слышалъ, посланъ.— Съ Иргиза въ то же время рапортовано Державину было, что нсколько Малороссіянъ, подшатнувшись къ селеніямъ, жаловались на ограбленіе ихъ Калмыками и спрашивали, далеко ли наши располагаются команды. Сіе призналось и генераломъ Мансуровымъ за ложную отъ нихъ выдумку, чтобъ чрезъ то развдать, гд можно имъ будетъ ускользнуть между нашихъ войскъ, ибо уже Калмыки давно были изъ сихъ мстъ совсмъ истреблены.

Іюль. Ордерами, какъ отъ казанскаго губернатора, такъ и отъ князя Щербатова, увдомленъ былъ Державинъ, что злодй, овладвъ пригородкомъ Осою, набралъ суда и стремится Камою 77 внизъ, желая якобы, по извстіямъ, пробраться къ Иргизу, для чего и предписывалося взять предосторожность, учредя, какъ на сухомъ пути имющимися на Иргиз 200-ми Донскими казаками заставу, такъ и приготовить сколько можно вооруженныхъ судовъ для воспрепятствованія стремленія его по Волг. Суда были приготовлены, и для вооруженія ихъ взяты у малыковскихъ обывателей нсколько Фальконетовъ, къ содйствію же ихъ требовалъ отъ опекунской конторы ея артиллерійскихъ ротъ, но въ томъ отказано, потому что сама контора имла въ нихъ нужду, по нкоторымъ безпокойнымъ мыслямъ колонистовъ. Сіе конторское увдомленіе послано подлинникомъ къ генералу князю Щербатову и донесено при томъ, что водянаго ополченія не будетъ, потому что случившимся 13-го числа пожаромъ вся Малыковка и изготовленныя суда и снасти сгорли, и что по доносу Попова о Малороссіянахъ, какъ еще никакого свднія изъ Саратова нтъ, то и почитаетъ оный едвали основательнымъ, но чтобъ удостовриться въ томъ заподлинно, похалъ онъ самъ въ сей городъ.

По прибытіи нашелъ, что бригадиръ Лодыжинскій дло сіе поручилъ правящему воеводскую и комендантскую должность полковнику Бошняку, а онъ, нарядивъ вднія своего саратовскихъ казаковъ, далъ въ команду тому донощику Попову, которые и зачали грабить домы Малороссіянъ, между тмъ, забравъ ихъ всхъ, посадили въ одно мсто, которые въ одно слово и заперлись, что они ничего и ни про какой умыслъ съ Поповымъ не говаривали и что онъ наклепалъ на нихъ то напрасно. По сей причин Поповъ, по недоказательству его своего доноса, а паче по обличенію его съ казаками грабежа Малороссіянъ, отосланъ самъ подъ стражу въ воеводскую канцелярію.

Въ сіе время, то есть 1б-го числа поля, получилъ Державинъ изъ сызранской канцеляріи извстіе, что Казань, по приближеніи злодйскихъ полчищъ, выжжена, о семъ донесъ онъ тотчасъ чрезъ нарочнаго въ Яик генералу Мансурову и получилъ отвтъ, что ежели въ краю Саратова будетъ настоять опасность, то онъ не умедля прибудетъ самъ съ своимъ деташаментомъ. Того же 16-го числа вышеписанное о Казани извстіе объявилъ Державинъ саратовскимъ начальникамъ, бригадиру Лодыжинскому и полковнику Бошняку. Почему они 24-го числа {Въ подлинной тетради рукою писаря означено тутъ 21-е число, но это, какъ видно изъ подлинныхъ бумагъ, ошибочно, да и въ первоначальной собственноручной редакціи выставлено 24-е число.}, въ опекунской контор сдлавъ собраніе, пригласили къ тому и Державина. Тутъ сдлано было опредленіе, чтобъ, для безопасности казеннаго, церковнаго и частнаго имущества, женскаго пола и людей не военныхъ, сдлать укрпленіе около провіантскаго опекунскаго магазина, въ которомъ сложено было 25000 (кулей) оржаной муки, яко въ мст по имуществу казеннаго интереса и по мстоположенію важномъ, и оставить въ немъ не большой гарнизонъ, подъ начальствомъ коменданта Бошняка, съ 14-ю чугунными пушками и мортирою. Прочимъ же войскамъ, то есть двумъ артиллерійскимъ ротамъ съ Саратовскими и Донскими казаками съ четырьмя мдными полевыми единорогами, подъ предводительствомъ артиллерійскаго маіора Семанжа, идти на встрчу злодю, ежели онъ наклонится къ сторон Саратова, ибо тогда уже получено было извстіе, что онъ переплылъ у Кокшайска Волгу и находился близъ Курмыша. Сіе опредленіе Державинъ при рапорт своемъ отослалъ къ князю Щербатову, донося при томъ, что являющіяся между начальниками разныхъ командъ разногласія требуютъ одного командира. На что въ отвтъ того же мсяца и получилъ отъ него ордеръ, въ которомъ сказано было, что будетъ надъ Саратовымъ главный командиръ генералъ Мансуровъ {См. Т. V, NoNo 148 и 155.}.

Но въ то же время дошло повелніе отъ генерала-маіора Потемкина {О Павл Серг. Потемкин см. Т. III, стр. 312, и Т. V, стр. 139 и д. Нкоторыя изъ другихъ бумагъ, относящихся къ дятельности его во время пугачевщины, напечатаны нами въ Русской Старин 1870 г., No 10. Наставленіе его старшему члену Секретной Коммиссіи Лунину см. въ Чт. Общ. Ист. и Др., 1864, кн. III.}, въ которомъ возвщалось, что онъ по высочайшему имянному Ея Императорскаго Величества указу опредленъ непосредственнымъ начальникомъ оренбургской и казанской Секретныхъ Коммиссій, и чтобъ Державинъ о ввренномъ ему порученіи, на какомъ оно основаніи производилось и что онъ по оному произвелъ, рапортовалъ его наискоре. Чтобъ исполнить оное какъ можно скоре, похалъ онъ изъ Саратова обратно въ Малыковку {Здсь, кажется, обстоятельства переданы не совсмъ точно: на ордер Потемкина сдлана Державинымъ надпись: ‘полученъ 28 іюля’, изъ писемъ же послдняго къ Щербатову и Бранту, помченныхъ 27-мъ, видно, что онъ уже тогда былъ въ Малыковк.}, ибо письменныя его дла оставались тогда въ семъ сел, также чтобъ и приготовить къ пришествію злодя крестьянъ вооруженныхъ, ибо ему желалось, когда будетъ злодй имть дло съ саратовскими войсками, то бъ тми крестьянами при врныхъ его лазутчикахъ, заставя прозды, схватить его, потому что ухищреніе его или, лучше сказать, трусость по многимъ разбитіямъ извстны уже были, что во время сраженія всегда онъ удалялся и когда усматривалъ толпы его опрокинутыми, то съ малымъ числомъ своихъ приближенныхъ предавался въ бгство то въ ту, то въ другую сторону и, остановясь гд-либо въ отдаленныхъ мстахъ, набиралъ или накоплялъ новыя толпы безсмысленной сволочи. Въ сей проздъ въ Малыковку Державинъ получилъ отъ генерала Потемкина вторичный ордеръ, которымъ увдомлялся онъ, что производство его коммиссіи получилъ отъ генерала князя Щербатова и, разбиравъ оное, нашелъ связь въ длахъ, чмъ бывъ доволенъ, изъявилъ ему свое удовольствіе и предписалъ, что, какъ время настало настоящему его подвигу, то бъ онъ не жаллъ ни труда, ни денегъ, если обстоятельства потребуютъ оныхъ, и что онъ на него Державина полагаетъ всю надежду {См. Т. V, No 147.}. Сіе самое побудило его горяче вмшаться посл въ саратовскія обстоятельства. Въ то же самое время дошелъ къ нему и князя Щербатова ордеръ, въ которомъ извщался онъ Державинъ, что дла его коммиссіи отдалъ сей князь генералу Потемкину и его самого въ совершенную его команду, изъявляя ему благодарность за все время пребыванія подъ его начальствомъ {Т. V, NoNo 142 и 155.}.

Въ теченіе жъ сего времени, какъ выше значитъ, пришедшіе двсти человкъ съ Иргиза Донскихъ казаковъ, долженствующіе расположиться по ордеру генерала Щербатова въ Сызрани, пришли и какъ предписано было ему, по обстоятельствамъ, близъ Малыковки къ Волг ими распоряжать, то понеже не извстно еще было, на Сызрань ли, Малыковку, или Саратовъ устремится злодй съ своими полчищами, то чтобъ отъ Сызрани до Саратова имть въ примчаніи все разстояніе, и веллъ онъ ста человкамъ около Сызрани, а ста около Малыковки длать ихъ разъзды. Такимъ образомъ, какъ все исправилъ, что потребно было въ Малыковк, отправился онъ паки въ Саратовъ, дабы согласно и съ его стороны чмъ можно содйствовать опредленію начальниковъ сего города, ибо и онъ по желанію ихъ подписался подъ онымъ.

Августъ. Прибывъ въ оный городъ, не нашелъ онъ никакой готовности ни въ разсужденіи ретрашамента, ни въ разсужденіи войскъ, коими положено было встртить, чмъ дале, тмъ лучше, злодя, вступившаго, по извстіямъ отъ 1-го числа мсяца, уже въ городъ Пензу. Вслдствіе чего неоднократно саратовскому коменданту Бошняку словесно и письменно напоминалъ, чтобъ исполнено было общее опредленіе, которому онъ разными своими каверзами препятствовалъ. Но какъ, не взирая ни на что, успховъ не предвидлось, то обо всхъ разстроенныхъ обстоятельствахъ, происходившихъ въ Саратов, не урживая {Мы не ршились принять здсь чтеніе Р. Б.: ‘не удерживая’, въ подлинник, какъ и въ первоначальномъ журнал: ‘не уреживая’.}, рапортовалъ онъ начальника своего, генерала Потемкина, отъ него получалъ предписанія, которыя какъ одабривали его саратовскимъ начальникамъ представленія, такъ и повелвалось высочайшимъ именемъ Ея Величества коменданту объявить, что онъ по всей строгости законовъ судимъ будетъ, ежели не исполнитъ благоучрежденнаго пріуготовленія, на которое въ общемъ опредленіи онъ согласился и подписалъ оное. По многимъ однако прошедшимъ днямъ ничего не было предпринято, и наконецъ, по сильномъ убжденіи бригадира Лодыжинскаго и прочихъ, ршился онъ на пожарищ города Саратова (ибо и онъ недавно выгорлъ), хотя на мст къ оборон неудобномъ, которымъ командовали горы, сдлать укрпленіе. Сіе было сегодня, а завтра, взявъ другія мысли, объявилъ, что для очистки мста или экспланады никакъ нкоторыхъ начавшихся посл пожару новыхъ строеній ломать и приготовленныхъ бревенъ отобрать не позволитъ, слдовательно и укрпленія длать не будетъ, ибо де жители ропщутъ {Рзкое письмо Державина къ Бошняку по этому поводу см. въ Т. V, No 151.}. Дабы основательно узнать, былъ ли таковой ропотъ отъ гражданъ, вошелъ Державинъ въ магистратъ, собралъ присутствующихъ и веллъ записать въ журнал, что ежели кто покажетъ недоброжелательство къ исполненію общественнаго спасительнаго приговора въ толь критическихъ обстоятельствахъ, тотъ признанъ будетъ за подозрительнаго человка и скованный отошлется въ Секретную Коммиссію {См. тамъ же No 161. Къ этому же времени относится слдующая, сохранившаяся въ копіи подписка, взятая Державинымъ съ саратовскихъ жителей: ‘Мы, нижеподписавшіеся города Саратова жители, дали сію подписку въ томъ: ежели кто изъ насъ въ какое-нибудь время повритъ измннику вору Емельк Пугачеву, что онъ есть бывшій Петръ Третій Императоръ, и пристанетъ къ его воровской шайк, и словомъ, ежели кто будетъ изъ насъ колебаться въ мысляхъ, что Императоръ Петръ Третій живъ, и пристанетъ къ какимъ-либо противнымъ толпамъ войскъ всемилостивйшей нашей Государыни, или будетъ какимъ-либо дломъ онымъ толпамъ помогать или доброхотствовать имъ, всевозможными силами не истреблять и о нихъ командамъ Ея Величества знать не давать и самозванца Пугачева не ловить и до послдней капли крови своей ему и сообщникамъ его не противиться, въ такомъ случа мы, сего города жители, сами себя осуждаемъ и подписываемъ собственно собою всмъ намъ, безъ всякаго оправданія, сею своею подпискою смертную казнь’. Рукой Державина поздне приписано: ‘Такава подписка съ приложеніемъ собственныхъ рукъ жителей собрана и у меня находится, токмо воеводская канцелярія и духовное правленіе не прислало. Ежели подписалися не врить обману самозванца, такъ какъ же, какъ сіе слышно, выходили на встрчу и развдывать, не подлино ли Государь, во время подхожденія Пугачева посл меня’.}. Граждане по сему тотчасъ собрались, оказали ревностное желаніе къ работамъ и дйствительно день одинъ длали ретрашаментъ около провіантскихъ магазейновъ. Однако на другой день комендантъ, по упорству своему, призвавъ полицеймейстера, приказалъ объявить жителямъ, что они на работу не наряжаются, а ежели кто хочетъ по собственной своей вол, тотъ можетъ работать. Легкомысленный народъ радъ былъ такой поблажк, а изъ сего произошла и у благоразумнйшихъ колебленность мыслей, дурныя разгласки, и работа вовсе остановилась. Зачинщики и буяны изъ подлой черни, оказавшіе духъ возмущенія, поимянно требовались Державинымъ отъ воеводской канцеляріи по сил секретнаго его наставленія, однако они не были къ нему присланы {Въ первоначальномъ журнал здсь прибавлено: ‘Ежели сообщеніе мое воеводской канцеляріи цло, то и имена ихъ извстны’.}.

Получая жъ извстія часъ отъ часу хуже и что уже злоди около Петровскаго {Петровскъ, нын уздный городъ Саратовской губерніи, на р. Медвдиц, въ 97 верстахъ отъ губернскаго города.}, а не видя никакого приготовленія въ Саратов къ низложенію ихъ и опасаясь, чтобъ имвшимися въ семъ город пушками и порохомъ они не усилились, и чтобъ взволновавшійся тамъ народъ сколько можно укротить, а паче, чтобъ открыть силы злодйскія, предлагалъ онъ послать отрядъ. Но какъ предводительствовать онымъ никто отъ начальниковъ не выбирался и не вызывалося никого къ тому своею охотою, то и принялъ онъ на себя совершить сіе предпріятіе {См. Т. V, NoNo 162 и 163. Самая экспедиція Державина подробно описана тамъ же въ No 174, и на стр. 239.}. На сіе согласились, вслдствіе чего и взялъ онъ наскоро изъ опекунской конторы, подъ командою есаула Фомина, сто человкъ Донскихъ казаковъ, дабы предупредить на Петровскъ злодйское нападеніе. Съ вечера послалъ напередъ команду, приказавъ по станціямъ приготовить лошадей, подъ присмотромъ на каждой одного казака, ночью написалъ о всемъ въ подробности генералу Петемкину рапортъ {Это было въ ночь съ 3-го на 4-е августа (No 174).} и поутру рано похалъ, взявъ съ собою по охот подполковника польской службы едора Гогеля, живущаго въ колоніяхъ съ братомъ его Григоріемъ Гогелемъ, который былъ посл въ опекунскомъ совт въ Москв начальникомъ. Тутъ привидлось ему на баснь похожее видніе, котораго онъ тогда никому не объявилъ, дабы не привесть боле въ робость жителей. А именно: когда онъ разговаривалъ, стоя среди покоя въ квартир своей, съ помянутымъ бригадиромъ Лодыжинскимъ, съ секретаремъ Петромъ Ивановичемъ Новосильцовымъ, который посл былъ сенаторомъ, и съ названымъ его братомъ Николаемъ Яковлевичемъ Свербеевымъ {Объ этихъ лицахъ см. въ Т. V.}, то, взглянувъ нечаянно въ боковое маленькое крестьянское окно, увидлъ изъ него выставившуюся голову остова (шкелета) блую, подобно какъ бы изъ тумана.составленную, которая, вытараща глаза, казалось, хлопала зубами. Сіе онъ хотя въ мысляхъ своихъ принялъ за худое предвщаніе, но однако въ предпріятый свой путь безъ всякаго отлагательства похалъ. Не дозжая до Петровска верстъ пять, принудилъ дущаго на встрчу крестьянина угрозою пистолетомъ открыть врное извстіе, что Пугачевъ вступилъ уже въ городъ, въ разсужденіи чего и посылалъ онъ дущаго въ ординарцахъ казака, чтобъ онъ возвратилъ команду, находящуюся въ нкоторомъ разстояніи впереди. Гогель отсовтовалъ послать казака, а похалъ самъ. Державинъ же съ письменнымъ увдомленіемъ отправилъ между тмъ лазутчика къ графу Меллину, идущему съ его отрядомъ вслдъ за толпою, но только лишь усплъ отправить лазутчика, увидлъ скачущаго во всю мочь Гогеля и за нимъ есаула Фомина, которые кричали, что казаки измнили и, предавшись Пугачеву, покушались ихъ поймать и съ нимъ {Т. е. Державинымъ.} отвесть въ толпу злодйскую, но Фоминъ, проникнувъ ихъ умыслъ, остерегъ Гогеля, и по быстрот ихъ лошадей къ Державину ускакали. Пугачевъ самъ съ нкоторыми его доброконными {Въ Р. Б. ‘доброхотами’ вм. ‘доброконными’.}вслдъ за ними скакали, но порознь къ нимъ, имющимъ въ рукахъ пистолеты, приближиться не осмлились. Итакъ ихъ и Державина злодямъ поймать не удалось, хотя онъ чрезъ нсколько верстъ былъ у нихъ въ виду {Изъ этого разсказа видно, что Державинъ въ своихъ Запискахъ вовсе не умолчалъ, какъ утверждаетъ г. Мордовцевъ, о вынужденномъ своемъ бгств передъ Пугачевымъ (См. ‘Русскіе госуд. дятели прошлаго вка’ въ Отеч. Зап. 1868, No 8, стр. 482). Лишенный отряда измною, онъ по невол долженъ былъ бжать, и могъ говорить о томъ безъ стыда. Гр. Панину онъ писалъ: ‘Здсь признаться должно в-му сіят., что я, Гогель и есаулъ до Саратова спаслись бгствомъ, но и въ сей необходимости я не позабылъ своего долга’ (Т. V, стр. 240, также стр. 168).}. И какъ наступила ночь и они на станціи перемнили лошадей, то и отретировались благополучно.

Въ Саратов по-прежнему не токмо не нашли никакой готовности, но ниже около онаго обыкновенныхъ пикетовъ. Донеся о всемъ случившемся начальникамъ сего города, предлагалъ Державинъ послднія свои мысли, чтобъ, въ разсужденіи всеобщаго въ город страха и безпорядка, сдлать хотя изъ самыхъ помянутыхъ мучныхъ кулей защиту, то есть на первый случай хотя грудной оплотъ подъ обороною пушекъ, и въ немъ, ежели не пойдетъ Семанжъ {Въ Р. Б. ‘ежели не пойдутъ сами же’. О Семанж выше стр. 492.} на непріятеля наступательно, отсидться до прибытія деташаментовъ Муфеля и графа Меллина, но однако и сего не сдлано. Хотя Державинъ еще дни за три до сего имлъ, по жалоб коменданта, отъ губернатора астраханскаго предписаніе {См. Т. V, No 159.}, что если онъ воинскую какую команду у себяиметъ, то не оставался бъ при защит Саратова, а халъ бы на Иргизъ, яко въ мсто, которое по разсужденію его было единственный его постъ, однако Державимъ, нося имя офицера, за неприличное почелъ отъ опасностей отдаляться, и для того, какъ выше объяснено, здилъ въ Петровскъ, имлъ наблюденіе относительно приближенія злодя и обстоятельствъ города, дабы доносить о всемъ Потемкину и прочимъ главнокомандующимъ, по сил инструкціи. Вслдствіе чего при самомъ наступленіи злодя на сей городъ былъ безотлучнымъ, а чтобъ не быть празднымъ {Слова: ‘былъ безотлучнымъ, а чтобъ не быть празднымъ’, написанныя въ подлинник крайне неразборчиво, замнены въ Р. Б. слдующими: ‘бывъ безъ всякой для него помощи’, не совсмъ отвчающими смыслу всей фразы. Въ первоначальной редакціи стояло: ‘я и при самомъ почти приближеніи злодя былъ при Саратов безотлучнымъ, выпросилъ въ команду свою’ и проч. Подробне эти обстоятельства изложены въ рапорт Державина графу Панину, Т. V, стр. 242.}, выпросилъ въ команду себ одну находящуюся безъ капитана роту, но какъ до пришествія непріятеля часовъ за 15-ть получилъ письменное отъ главнаго своего лазутчика Герасимова увдомленіе {См. въ Т. V No 173, важный документъ, вполн подтверждающій показаніе Державина о главной причин его отъзда изъ Саратова.}, что собранные по повелнію его малыковскіе крестьяне, находившіеся уже въ 20-ти верстахъ отъ города, прослышавъ, что Донскіе казаки подъ Петровскимъ предались злодямъ, то, получивъ развратныя мысли, не хотли безъ личнаго его присутствія идти и требовали, что ежели онъ живъ, то пріхалъ бы къ нимъ самъ и повелъ ихъ къ Саратову. Объявивъ сіе лазутчиково увдомленіе бригадиру, сказалъ, что онъ детъ за показанною нуждою изъ Саратова. Но какъ по нагорной сторон прохать уже, за взбунтовавшимися жительствами, было опасно, то и взялъ онъ путь луговою стороною. Будучи же задержанъ, за недачею подводъ въ слобод малороссійской, ночь цлую и, за написаніемъ рапорта генералу Потемкину о своемъ вызд изъ Саратова {Т. V, No 174.}, не усплъ присоединиться къ тмъ собраннымъ крестьянамъ, получилъ извстіе, что злодй къ городу пришелъ, и они уже отъ онаго отрзаны, а наконецъ, когда чрезъ нсколько часовъ получилъ извстіе, что 6-го числа Саратовъ взятъ {Т. V, стр. 180, 241 и 283.}, то и принужденъ былъ распустить крестьянъ, опасаясь, чтобъ они не присоединились къ злодю. Исполнивъ сіе, пробылъ посл взятья саратовскаго не въ дальномъ отъ онаго разстояніи въ колоніяхъ еще почти два дни, посылая колонистовъ, дабы освдомиться точно о поворотахъ злодя, на Яикъ ли онъ пойдетъ, или внизъ по Волг. 8-го числа, около полудни, получилъ извстіе, что одинъ злодйскій полковникъ съ своею толпою переправился чрезъ Волгу на луговыя колоніи, набралъ въ Екатеринштадт {Ср. ниже стр. 506, прим. 2.} колонистовъ, публиковалъ соблазнительное объявленіе о вольности, о награжденіи колонистовъ, и отрядилъ для поисковъ Державина нарочныхъ изъ тхъ самыхъ, которые отъ него жъ для развдыванія за деньги были посыланы {Почти все слдующее за симъ относительно пугачевщины написано Державинымъ вновь при составленіи Записокъ. Вообще, изъ первоначальнаго журнала за августъ и сентябрь сохранена въ автобіографіи только небольшая часть, вс наиболе живыя подробности прибавлены посл. Такъ и это мсто замнило слдующій краткій разсказъ прежней редакціи: ‘и отрядилъ для поисковъ меня нарочныхъ изъ тхъ самыхъ колонистовъ, за деньги сторговавшись съ ними, кой отъ меня посыланы были для развдыванія. По извстію, что приближаются и что защититься было некмъ, ретировался единственно однимъ своимъ лицомъ до ближайшаго города Сызраня и тамъ соединился съ генераломъ Мансуровымъ’.}. За Державина общано было 10,000 рублей. Главный между сими разбойниками былъ его гусаръ изъ польскихъ конфедератовъ, въ Казани нанятой, который подъ Петровскимъ въ кибитк его съ ружьями и пистолетами былъ захваченъ, и онъ-то самый договорился за означенную сумму его привесть Пугачеву. Наконецъ, не получая ни отъ кого изъ лазутчиковъ никакого свднія, не зналъ куды хать, послалъ егеря капитана Вильгельма, коммиссара колоніи Шафгаузена {Посл этого слова въ Р. Б. по недоразумнію поставлено имя ‘Ивана’, котораго въ рукописи нтъ. О нмц Вильгельм, пріятел Державина, см. въ Т. V, особенно стр. 60.}, у котораго стоялъ, и сей прискакавъ сказалъ, что его Державина ищутъ, и партія злодевъ, въ пята уже верстахъ остановясь, въ ближайшей колоніи завтракаетъ. По сему-то уже извстію, что злоди приближаются и что защититься было некмъ, ретировался онъ одинъ, (у)скакавъ на той самой лошади, на которой егерь пріхалъ, до ближайшаго города Сызраня, лежащаго въ разстояніи 90 верстъ, куды, сколько извстно ему было, шелъ съ деташементомъ своимъ генералъ Мансуровъ и гд на дорог по Иргизу поставленъ былъ отъ него изъ крестьянъ краулъ въ 200-хъ человкахъ. Перемняя лошадь, примтилъ онъ въ тхъ краульныхъ духъ буйства, отъ того, какъ опосл извстно учинилось, что они уже знали о завладніи злодями Саратова, то и хотли схватя увезть въ скопище разбойниковъ, но Державинъ всегда оборачивался къ нимъ лицомъ, имя на пистолет руку, заткнутомъ за патронташемъ, и когда его стали они перевозить чрезъ Волгу, то онъ, прислонясь къ борту, не оборачивался къ нимъ задомъ и не спускалъ съ нихъ глазъ, а какъ всякій изъ нихъ жаллъ своего лба, то онъ и спасся, скочивъ проворно къ порому, коль скоро къ берегу приткнулись, ушелъ въ селеніе князя Голицына.

Въ семъ мсяц отправилъ онъ человка госпожи Карамышевой {Въ P. B. ‘въ семъ мст … г-жи Кариной … Былинка’. Въ первоначальномъ журнал этимъ строкамъ соотвтствуютъ слдующія: ‘Въ семъ же мсяц, во время приближенія злодйскаго къ Саратову посланъ былъ отъ меня дворовый человкъ г-жи Карамышевой, прозваніемъ Былинкинъ (вызвавшійся своею охотою на искорененіе злодя), который не усплъ намренія своего исполнить до разоренія Саратова, а соединившись съ нкоторою частною злодйскою толпою и будучи отъ нихъ извщенъ, что въ семъ город вс бывшіе офицеры, въ томъ числ и я, погибли, то опасаясь, что ежели и отъ вашихъ командъ будетъ схваченъ, безъ меня оправдаться не можетъ, и для того предпріялъ, но неудач попасть въ толпу къ самому злодю, вышепомянутую сволочь разсять и, начальниковъ ея перевязавъ, представить нашимъ войскамъ, что дйствительно и учинилъ, освободя изъ когтей смерти четырехъ человкъ дворянъ и четырехъ разнаго званія служивыхъ людей.’ Ср. Т. V, стр. 255 и 260.}, прозваніемъ Былинкина, человка весьма смлаго и проворнаго, въ толпу Пугачева, который брался его убить, но какъ онъ, преслдуемъ отъ Михельсона, далеко находился, то и не могъ онъ попасть въ его полчище, а освободилъ только отъ его сообщниковъ 4-хъ человкъ дворянъ, къ смерти ими приготовленныхъ.— Въ семъ же мсяц, когда приближался бунтовщикъ къ Саратову, посланъ былъ отъ Державина часто упоминаемый Серебряковъ къ генералу Мансурову съ прошеніемъ о скорйшемъ его поспшеніи на помощь сему городу, но на дорог на иргизской степи неизвстными людьми и съ сыномъ его убитъ, а тмъ самымъ и прекратились вс требованія юстиціи, которыя по вышеописанному въ Москв его съ Черинемъ уходу не токмо подпоручику Максимову, но и многимъ господамъ сенатскимъ и прочимъ надлали-было много хлопотъ {См. выше стр. 455 и 488.}.

По прибытіи 10-го числа въ Сызрань, донесъ Державинъ генералу Мансурову {Т. V, No 179.} о всемъ происходившемъ въ Саратов и куда злодй пріялъ свой путь, но онъ, имя у себя весьма слабый деташаментъ, состоящій наиболе изъ ненадежныхъ Яицкихъ казаковъ, воспріявшихъ паки врноподданническую службу, былъ нершителенъ идти быстре къ Саратову, а нсколько медля, дождался свиданія съ генераломъ княземъ Голицынымъ въ назначенномъ мст, а именно въ сел Колодн, гд для подробнйшаго объясненія Державинъ остался при Голицын, который склонялъ свой маршъ къ Пенз, а Мансуровъ пошелъ налво по берегу рки Волги.

Между тмъ какъ Державинъ, находясь при княз, дожидался на рапортъ свой отъ начальника Секретной Коммиссіи генерала Потемкина предписанія, куда ему слдовать, дошли извстія, что Киргизъ-кайсаки опустошаютъ селенія пргизскія, а паче иностранныя колоніи, и какъ деташаментъ сего генерала былъ и самъ по себ не великъ и раскомандированъ на успокоеніе Синбирской и Пензинской провинціи, то въ такихъ смутныхъ обстоятельствахъ и нечмъ было помочь Иргизу и колоніямъ. Державинъ между тмъ, докол получилъ отъ Потемкина распоряженіе о своемъ порученіи, вызвался крестьянами прогнать Киргизъ-кайсаковъ, лишь бы малое дано ему было военными людьми подкрпленіе. Голицынъ сіе предположеніе охотно принялъ, отрядилъ 25 человкъ вышеупомянутыхъ отставныхъ Бахмутскихъ гусаръ и одну полковую пушку. Едва Державинъ отошелъ съ симъ отрядомъ верстъ 40, то получилъ отъ Голицына съ нарочнымъ унтеръ-офицеромъ ордеръ, повелвающій идти обратно. Причина тому была та, что тотъ унтеръ-офицеръ, бывъ захваченъ толпою и убжавъ изъ нея, объявилъ Голицыну, что она находится не дале какъ верстахъ въ 50-ти и состоитъ изъ 4000 человкъ подъ предводительствомъ нкоего разбойника Воронова, называющагося пугачевскимъ генераломъ, то князь и убоялся, чтобъ Державинъ съ столь малою командою не былъ жертвою сего злодя. Но онъ, разспрося основательно того унтеръ-офицера, узналъ, что то мятежническое скопище поспшаетъ въ соединеніе съ Пугачевымъ, бгущимъ отъ Михельсона къ Царицыну, слдовательно безпрестанно удаляется отъ Голицына и не посметъ на него возвратиться, а потому, наклоняяся влво къ Сызрани, нтъ опасности пройти на Сосновку и на Малыковку къ Иргизу и колоніямъ. Вслдствіе чего, изъявя въ репорт князю свое мнніе, ршился продолжать свой путь, на которомъ, по повелнію сего начальника, въ томъ селеніи, гд схватили курьера нашего и отвезли злодямъ, старосту давшаго на то приказаніе, для устрашенія народа, повсилъ и еще другаго, причинившаго въ Сосновк возмущеніе {О казняхъ, совершенныхъ Державинымъ по приказаніямъ князя Голицына и Потемкина, см. Т. V, стр. 191, 201 и 232. Ср. ниже стр. 505, прим. 1, и стр. 510.}. Но, не дозжая еще до той Сосновки {Въ Р. Б. ‘ставки’ вм. ‘Сосновки’.}, на ночлег въ одномъ жительств произошла тревога, нкоторымъ образомъ пустая, но могла быть и не безважною, ежелибы не было сдлано заблаговременно распоряженія. Когда пришелъ онъ въ то селеніе, то учредилъ при въздахъ изъ крестьянъ краулы, каждый подъ начальствомъ гусара, пушку заряженную картечью поставилъ въ удобномъ мст подъ защитою 6-й человкъ спшившихся съ заряженными карабинами гусаръ, прочимъ при осдланныхъ коняхъ веллъ ложиться спать, а самъ онъ легъ подл пушки. Въ полночь услышалъ съ одного притина скачущаго крестьянина, кричащаго: ‘Злоди! злоди!’ Вс пришли въ крайнюю робость и смятеніе. Державинъ веллъ коннымъ гусарамъ ссть на коней, пшимъ приготовиться, самъ же взялъ фитиль, сталъ у пушки, дожидаяся нападенія, но посл стало извстно, что обыкновенные разбойники, разграбя одного управителя графа Чернышева, хотли въ томъ селеніи пристать, но когда ихъ на форпост окликали, то они, не отвчавъ, побжали въ лсъ, изъ коего вышли, а часовой, ихъ испугавшись, поскакалъ въ селеніе и встревожилъ оное.

Сентябрь. Пріхавъ въ Малыковку, нашелъ оную въ крайнемъ безпокойств по причин въ ней причиненныхъ злодями бдствій. Когда онъ, будучи въ Шафгаузен, получилъ отъ егеря извстіе, что по завладніи Саратова отряжена толпа его сыскивать и уже приближалась, то онъ послалъ повелніе въ Малыковку къ бывшему тамъ экономическому казначею Тишину, дворцовому управителю Шишковскому и къ унтеръ-офицеру саратовскихъ артиллерійскихъ ротъ съ 20-ю фузелерами, бывшими у него на краул, чтобъ они, поелику уже Саратовъ злодями занятъ и могутъ они свободно напасть и на Малыковку, то чтобъ помянутые чиновники и унтеръ-офицеръ старались спасти дворцовую и экономическую казну и его секретныя бумаги: удалясь на какой-либо на Волг близъ находящійся островокъ, окопались и засли тамъ, а въ случа нападенія, оборонялись бы до прихода нашихъ войскъ. Они точно то исполнили, взявъ съ собою женъ и именитыхъ надежныхъ поселянъ, дтей же своихъ малолтныхъ экономическая казначейша Тиниша, — опасаясь, что они будутъ въ сокрытія на остров плакать и злоди услышатъ, — нарядя въ крестьянскія замаранныя рубашенки, оставила съ ихъ кормилицею и нянькою у надежныхъ крестьянъ. На другой день рано, пріхавъ изъ разбойниковъ двое, объявили, что они изъ арміи Батюшки, народъ вмигъ сбжался, принялъ ихъ съ радостію, и они такъ напились, что легли близъ кружала въ растяжку. Обыватели поставили вкругъ ихъ краулъ, и ночь прошла въ глубокой тишин и спокойствіи. Г-жа Тишина скучилась по дтяхъ, и по великому въ сел безмолвію подумала, что въ ономъ изъ непріятелей никого нтъ, уговорила мужа на утренней зар създить и посмотрть дтей. Сли въ лодку, заклались травою и съ помощію двухъ гребцовъ и кормщика благополучно пристали къ берегу. Тутъ кормщикъ измня сказалъ о нихъ злодямъ, едва съ похмлья проснувшимся. Они тотчасъ схватили мужа и жену, мучили и, неистово наругавшись надъ нею, допросились о дтяхъ, которыхъ едва сыскали и принесли, то схватя за ноги, размозжили объ уголъ головы младенцевъ, казначея и казначейшу {Въ Р. Б. ‘и казначейшу’ пропущено.}, раздвъ, повсили на мачтахъ и потомъ, разстрлявъ, ухали. А какъ посл того никакихъ скопищъ злодйскихъ въ Малыковку не прізжало, то унтеръ-офицеръ съ солдатами изъ засады выхали, казну и письменныя дла уложили въ свои мста. Но какъ слышно стало, что Державинъ отъ Голицына идетъ съ командою, то обыватели, чувствуя свою вину, что двумъ пьянымъ бездлышкамъ учинили предательство, схватили тхъ варваровъ, которые погубили съ семействомъ Тишина, посадили подъ краулъ. Державинъ не медля учинилъ имъ допросъ и нашелъ, что 4 человка главные были изъ измнниковъ, изъ коихъ одинъ укрылся, то остальныхъ, по данной ему отъ генералитета власти, опредлилъ на смерть, а чтобъ больше устрашить колеблющуюся чернь и привесть въ повиновеніе, приказалъ на другой день въ назначенномъ часу всмъ обывателямъ, мужескому и женскому полу, выходить на лежащую близь самаго села Соколову гору, священнослужителямъ отъ всхъ церквей, которыхъ было семь, облачиться въ ризы, на злодевъ, приговоренныхъ къ смерти, надть саваны. Заряженную пушку картечами и фузелеровъ 20 человкъ при унтеръ-офицер поставилъ задомъ къ крутому берегу Волги, на который взойти было трудно. Гусарамъ приказалъ съ обнаженными саблями разъзжать около селенія и не пускать никого изъ онаго, съ приказаніемъ, кто будетъ бжать, тхъ не щадя рубить. Учредя такимъ образомъ, повелъ съ зажженными свчами и съ колокольнымъ звономъ чрезъ все село преступниковъ на мсто казни. Сіе такъ сбжавшійся народъ со всего села и изъ окружныхъ деревень устрашило, что хотя было ихъ нсколько тысячъ, но такая была тишина, что не смлъ никто рта разинуть. Симъ воспользуясь, сказанныхъ, главнйшихъ злодевъ, прочтя приговоръ, приказалъ повсить, а 200 человкъ бывшихъ на иргизскомъ краул, которые его хотли поймавъ отвести къ Пугачеву, пересчь плетьми. Сіе все совершали, и самую должность палачей, не иные кто, какъ т же поселяне, которые были обвиняемы въ измн. Державинъ только расхаживалъ между ими и причитывалъ, чтобъ они впредь врны были Государын, которой присягали. Народъ весь, ставши на колни, кричалъ: ‘виноваты’ и ‘ради служить врою и правдою’ {Эти-то обстоятельства, нсколько иначе разсказанныя сенаторомъ Барановымъ, такъ записаны съ его словъ Пушкинымъ въ замтк, не вошедшей въ Исторію Пугач. бунта: ‘Державинъ, приближаясь къ одному селу близъ Малыковки съ двумя казаками, узналъ, что множество народу собралось и намрено идти къ Пугачеву. Онъ пріхалъ прямо къ сборной изб и требовалъ отъ писаря Злобина (впослдствіи богача) изъясненія, зачмъ собрался народъ и но чьему приказанію. Начальники выступили и объявшій, что идутъ соединяться съ Государемъ Петромъ едоровичемъ, и начали-было наступать на Державина. Онъ веллъ двухъ повсить, а народу веллъ принести плетей и всю деревню перескъ. Сборище разбжалось. Державинъ уврилъ, что за нимъ идутъ три полка.— И. И. Дмитріевъ уврялъ, что Державинъ повсилъ сихъ двухъ мужиковъ боле изъ поэтическаго любопытства, нежели изъ настоящей необходимости’ (Приложенія къ сочиненіямъ А. С. Пушкина. Спб. 1860, стр. 154).}.

Тогда же приказано было до 1000 человкъ конныхъ вооруженныхъ набрать ратниковъ и 100 телгъ съ провіантомъ. Въ одни сутки все то исполнено: 700 исправныхъ конниковъ явились передъ нимъ съ сказаннымъ обозомъ изъ 100 телгъ. Съ симъ отрядомъ, — по извстіямъ, что Киргизъ-кайсаки въ разныхъ мстахъ чинятъ нападенія на колоніи и разоряютъ ихъ до основанія, такъ что не успешь обратиться въ одну сторону, уже слышишь совершающіяся бдствія въ другой, — 1-го числа сего мсяца, переправясь чрезъ Волгу, учинилъ онъ распоряженіе: I) Отобравъ 200 человкъ, раздлилъ ихъ на 4 форпоста, поставилъ на 100 верстахъ, отъ Шафгаузена до Екатеринштадта {Екатеринштадтъ, иначе Баронская, главная изъ Сараховскихъ колоній, нын въ Самарской губ., Николаевскомъ у.} по 50 человкъ на каждомъ, подчинивъ коммиссарамъ колоній, съ таковымъ приказаніемъ, чтобъ они въ каждой колоніи, собравъ колонистовъ, могущихъ какимъ ни есть оружіемъ обороняться, учредили напереди ихъ на пригоркахъ маяки съ краульными посмнно день и ночь, человка но 3, и коль скоро гд завидятся на степи Киргизцы, то чтобы къ тому маяку, который зажженъ, сбирались съ той и другой стороны по.50-й человкъ помянутыхъ вооруженныхъ крестьянъ и колонистовъ, сколько гд собрано будетъ, а какъ таковымъ распоряженіемъ могло составляться на каждомъ Форпост до 200 человкъ вооруженныхъ людей, то и учинились колоніи на луговой сторон Волги защищены безопаснымъ кордономъ {См. Т., No 209.}. II) Поелику отъ Волги къ Яику, куды ему въ погоню за Киргизцами слдовать надлежало, лежитъ степь ровная, съ небольшими въ иныхъ только мстахъ наволоками или пригорками, то отъ незапнаго нападенія непривычные къ строю крестьяне, чтобъ не пришли въ замшательство и робость, то изъ ста телгъ съ провіантомъ построилъ онъ вагенбургъ, въ средину коего поставилъ 100 человкъ съ долгими пиками, а 400 остальныхъ, раздля на два эскадрона и разочтя на плутонги, изъ гусаръ назначилъ между ими офицеровъ и унтеръ-офицеровъ, поставилъ на флигеляхъ въ передней шеренг пушку, подъ прикрытіемъ 20-й aузелеръ, составилъ свою армію и пошелъ прямо чрезъ степь къ Узенямъ, по сакм или дорог, пробитой прошедшими съ плномъ Киргизцами. Маршируя въ такомъ порядк всмъ вагенбургомъ и имя по aлигелямъ конницу, около недли, усмотрли передовые или aланкеры въ долин, на вершинахъ малой рки Карамана, ополченныхъ непріятелей великую толпу, которая съ плнными людьми и съ великимъ множествомъ у колонистовъ и иргизскихъ поселянъ отогнаннымъ скотомъ казалась страшною громадою, но коль скоро съ наволока показались передней шеренги красные мундиры, а съ боковъ во фланги сей толп стала зазжать конная рать подъ предводительствомъ гусаръ, то варвары дрогнули и, ударясь въ бгство во вс стороны, оставили плнъ. Переколото однако на 93 мст ихъ 50, взято въ плмъ 5 человкъ, въ томъ числ два молодыхъ султана или султанскихъ дтей, колонистовъ отбито обоего пола 800, прочихъ русскихъ поселянъ съ 700, всего около 1500, да скота нсколько тысячъ. Разбойниковъ толпа была не малая, по увренію плнныхъ — около 2,000 человкъ. За сей подвигъ получилъ Державинъ отъ князя Голицына, его въ сію экспедицію отрядить согласившагося, благодарный ордеръ слдующаго содержанія {Выписать его изъ книги подлинникомъ (Примчаніе Державина).— См. Т. V, No 223. Въ подлинной тетради Записокъ соотвтствующая этому мсту страница (125³) написана поперекъ блдныхъ строчекъ письма къ Державину отъ 8 марта 1812 года. Это даетъ возможность судить о времени составленія рукописи. Въ означенномъ письм членъ Бесды Валеріанъ Олинъ (см. выше стр. 299) пишетъ о раздач билетовъ на одно изъ собраній этого общества.}.

По учиненіи сего не могъ онъ глубже въ степь простираться за остальными плнниками, которыхъ увезли Киргизцы до 200 человкъ, потому что т, которые отбиты, были такъ изнурены и умучены, что его слишкомъ обременяли, а паче, что какъ ихъ должно было всхъ кормить, то и запасъ сильно истощился, а потому, довольствуясь симъ успхомъ, пошелъ на ближайшую колонію, Тонкошуровкою {О колоніи Тонкошуровк или Маріэнталь см. Т. V, стр. 196. Въ Р. Б. названіе этой колоніи означено неправильно.} называемую, гд и отдалъ весь плнъ съ имуществомъ и со скотомъ на руки крейсъ-коммиссару, польской службы подполковнику Григорію Гогелю, а опекунской контор далъ знать о дальнйшемъ объ ономъ попеченіи и получилъ отъ нея въ принятіи плнныхъ и скота квитанцію {Впослдствіи контора выразила Державину за освобожденіе колонистовъ свою признательность, см. Т. V, No 278.}.

Посл сего съ нкоторою частію вооруженныхъ крестьянъ, которыхъ у него въ семъ поход и всего было 500, учинилъ прикрытія въ нужныхъ мстахъ колоніямъ и, возстановя въ нихъ прежній порядокъ, хотлъ-было еще идти для поисковъ хищническихъ киргизскихъ партій и отнять у нихъ оставшихся еще нсколько колонистовъ, которыхъ они, въ первыхъ набгахъ схватя, увезли въ свои кочевьи, но будучи какъ ордеромъ генерала князя Голицына, такъ и чрезъ яицкаго старшину маіора Бородина {Извстнаго Мартемьяна Михайловича Бородина, оставшагося врнымъ правительству. Въ рукописи посл имени ‘Бородина’ рукою писаря ясно написано ‘Трубчевскимъ комендантомъ’, что естественно перешло и въ текстъ Р. Б., по эти слова здсь не имютъ смысла: Трубчевскъ — городъ Орловской губерніи, и тамошній комендантъ не могъ извщать Державина, бывшаго за Волгой, о движеніяхъ Пугачева, особенно при посредств Мартемьяна Бородина. Въ собственноручной тетради первоначальнаго журнала, къ которой мы обратились за объясненіемъ, сомнительныя два слова написаны самымъ поспшнымъ почеркомъ надъ строкою, очевидно, что писарь разобралъ ихъ по-своему, а Державинъ, пересматривая копію старой редакціи, не замтилъ или забылъ поправить нелпую вставку. Вмсто: ‘трубчевскимъ комендантомъ’ мы читаемъ въ автограф: ‘прибывшаго ко мн’, но для Записокъ, по примру самого Державина, замняемъ 1-е лицо 3-мъ. Наше чтеніе согласно съ тмъ обстоятельствомъ, что князь Голицынъ 8-го сентября послалъ къ Державину ордеръ для доставленія Бородину съ нарочнымъ, а на другой день Державинъ писалъ въ Саратовъ: ‘Яицкій старшина г. маіоръ Мартемьянъ Бородинъ съ командою своею пошелъ для поиску Пугачева на Узени’ (Т. V, NoNo 229 и 231).}, прибывшаго къ нему (Державину), увдомленъ, что Пугачевъ, по разбитіи его подъ Чернымъ Яромъ Михельсономъ, бросился на луговую сторону Волги и пробирается на Узень, коего онъ съ своею командою посланъ преслдовать, для того, когда Державинъ не имлъ еще извстія, что князь съ своимъ деташаментомъ пришелъ на Иргизъ, то, чтобъ занять сей проходъ, учредивъ, какъ выше сказано, въ пристойныхъ мстахъ по колоніямъ посты, отправился на рку оную, а тамъ и нашелъ сего генерала. Поелику же наступило самое то время, гд ему Державину надлежало исправлять порученную ему г. Бибиковымъ коммиссію, потому что Пугачевъ находился безсильнымъ и въ самыхъ тхъ областяхъ, которыя наблюденію Державина вврены, то и не нашелъ онъ другаго средства, какъ выбравъ понадежне изъ бывшихъ съ нимъ вооруженныхъ малыковскихъ крестьянъ сто человкъ, взявъ у нихъ женъ и дтей для врности въ залогъ, общавъ награжденіе и давъ самымъ дломъ каждому по пяти рублей, послалъ подъ тмъ видомъ, что якобы здятъ они за Киргизцами, а въ самомъ дл, если можно будетъ, присоединясь къ злодйской скитающейся толп, поймать самозванца. Сіе его предпріятіе апробовалъ и князь Голицынъ {См. Т. V, No 192.}. Крестьяне наряжены {Вотъ послднее мсто изъ первоначальнаго журнала, удержанное Державинымъ, хотя и съ измненіями, въ Запискахъ. Все, что слдуетъ дале, писано имъ уже совершенно вновь, такъ же какъ и начало разсказа за сентябрь мсяцъ до словъ: ‘По учиненіи сего не могъ онъ глубже въ степь простираться’ (см. здсь стр. 503-507). Такимъ образомъ первоначальный журналъ, посл означеннаго мста, содержитъ еще лишь нсколько строкъ и кончается повствованіемъ о задержаніи Мельникова, сходнымъ съ тмъ, что изложено въ Запискахъ (см. здсь стр. 510), но боле краткимъ: ‘Когда жъ сей генералъ (т. е. князь Голицынъ) подвигался по Иргизу ближе къ Яику, то я, прикрывая стези его, занималъ своимъ примчаніемъ пространство до Волги намъ оставляемое. Почему и разосланы были по степи всюду подзорщики, которые на другой день посл раздленія меня съ деташаментомъ сего генерала и представили мн одного злодя, прозваніемъ Мельникова, бывшаго у Пугачева полковникомъ. Онъ объявилъ мн, что сей извергъ сообщниками его пойманъ и повезенъ въ Яицкій городокъ и что мой посланный отрядъ опоздалъ двумя днями встртить его. О семъ репортами донесъ я генераламъ, его сіятельству Голицыну и его превосходительству Потемкину, и самъ однако пребылъ въ осторожности, покуда отъ вышепомянутыхъ посланныхъ моихъ не получилъ еще множество съ тмъ же увреніемъ злодевъ въ мои руки’. Такъ кончается первоначальный журналъ производству коммиссіии Державина. — Объ этихъ самыхъ обстоятельствахъ упоминаетъ въ своихъ запискахъ и Руничъ, разсказывая что пять копейщиковъ Державина захватили въ степи саратовскаго казака Уфимцова и одного покровскаго малороссіянина, бжавшихъ на Иргизъ и сообщившихъ имъ всть о поимк Пугачева (Русск. Старина 1870, No 10, стр. 344 и сл.).}, но дабы придать боле отряду важности и впереннымъ въ мысли ихъ ужасомъ отвратить отъ малйшаго покушенія къ измн, приказалъ онъ собраться имъ въ полночь въ лсу, на назначенномъ мст, гд, поставя ихъ вкругъ священника съ Евангеліемъ на нало, привелъ къ присяг, и повсилъ изъ тхъ убійцъ казначея Тишина, который укрылся-было отъ казни, надъ прочими свершенной въ Малыковк {Этого убійцу звали Борисёнкомъ, см. Т. , стр. 201.}, далъ наставленіе, чтобъ они живаго или мертваго привезли къ нему Пугачева, за что они вс единогласно взялись и въ томъ присягали. По окончаніи сего обряда они тотчасъ отправились въ степь подъ начальствомъ одного выбраннаго изъ нихъ же старшины {Здсь въ рукописи прибавлено между скобками: ‘Оставитъ мсто на имя’. Оно нигд не означено.}. Между тмъ князь съ своимъ деташаментомъ пошелъ отъ Иргиза ближе къ Яицкой крпости, а Державинъ съ остальными крестьянами на сей рк остался.

Нсколько дней спустя, возвратился отрядъ его и привезъ съ собою заводскаго служителя Мельникова, бывшаго въ толп злодйской полковникомъ, находившагося при Пугачев {Ср. Т. , стр. 290.}. Сей въ допрос показалъ, что убжалъ отъ него, когда его сообщникъ Твороговъ и прочіе на ночлег при рчкахъ Узеняхъ схватили и увезли въ Яицкій городъ къ находящемуся тамъ въ Секретной Коммиссій гвардіи офицеру Маврину {См. Т. , стр. 95.}, что посланные крестьяне днемъ только однимъ не поспли къ тому ночлегу, такъ что разведенный на немъ огонь еще совсмъ не погасъ и нсколько головней курилось. Державинъ въ тотъ же часъ отправилъ его подъ крпкимъ крауломъ къ Голицыну, яко близъ его находящемуся военному генералу, и донесъ также о поимк самозванца въ Казань генералу Потемкину, самъ же на нсколько дней остался на мст, пока не получилъ отъ разныхъ отъ него повсюду разосланныхъ лазутчиковъ подтвердительныхъ о томъ же извстій. Князь Голицынъ, разспрося присланнаго отъ Державина бродягу Мельникова, послалъ тогда же съ симъ радостнымъ извстіемъ о поимк самозванца подполковника Пушкина въ Пензу къ находившемуся тамъ, принявшему тогда полную команду надъ всми войсками, посланными на истребленіе бунта, къ генералъ-аншефу графу Петру Ивановичу Панину {Указъ о назначеніи гр. Панина главнокомандующимъ подписанъ 29 іюля 1774 года въ Петергоф. О его дятельности въ этомъ качеств см. наши ‘Матеріалы’ въ Зап. Ак. Наукъ, т. III, No 4, также статьи Д. Г. Анучина: ‘Графъ Панинъ, усмиритель пугачевщины’ въ Русскомъ Встник 1869, NoNo 3—6.}. Сей Пушкинъ, по повелнію князя, просилъ Державина сказать ему чистосердечно, не далъ ли онъ о сей поимк злодя извстія ему главнокомандующему прежде его, или кому другому изъ генераловъ. Державинъ сказалъ, что онъ репортовалъ только тхъ, кого должно по команд, а именно: но воинской — его Голицына, а по секретной — генерала Потемкина, предоставляя къ главному начальству дать свдніе имъ самимъ: чмъ и былъ онъ доволенъ, полагая, что посланный къ Потемкину курьеръ въ Казань, сдлавъ крюкъ нсколько сотъ верстъ направо, не могъ достигнуть прежде въ Петербургъ, чмъ прямою дорогою чрезъ Пензу отъ графа Панина, но какъ Державинъ, пославъ своего курьера въ Казань чрезъ Сызрань, написалъ въ его подорожной, для ободренія селеній, пребывавшихъ отъ возмущенія въ ужас по дорог лежащихъ, то сызранскій воевода, увидя толь благопріятное извстіе, увдомилъ о томъ наскоро графа Петра Ивановича, и какъ сіе увдомленіе дошло до графа прежде привезеннаго подполковникомъ Пушкинымъ, то и встала на Державина буря. Таковое спутанное обстоятельство раздражило чрезмрно честолюбиваго военноначальника. Графъ Панинъ подумалъ, что въ угожденіе Потемкину, которому сродственникъ былъ князь Потемкинъ, тогдашній любимецъ Императрицы, съ умыслу умедлено донесеніе, и тмъ главное начальство его презрно и доставлена честь перваго извстія о поимк злодя имъ Потемкину, а не ему, какъ по порядку службы слдовало. Хотя посланный изъ Казани отъ генерала Потемкина курьеромъ маіоръ Бушуевъ, пріхалъ въ Петербургъ посл отправленнаго отъ Папина изъ Пензы князя Лобанова-Ростовскаго, но докол сего впослдствіи не объяснилось, то графъ Панинъ пребывалъ въ чрезвычайномъ на Державина бшенств, и въ пылу своего гнва, придравшись къ безпорядкамъ саратовскимъ, почитая виновника имъ Державина, требовалъ отъ него, чрезъ генерала Мансурова, отъ 27-го сентября отвта {См. Т. V, No 251. Ордеръ гр. Панина послдовалъ ране 27 сентября, какъ видно и изъ No 247, въ которомъ кн. Голицынъ уже отъ 23 сентября писалъ Державину о томъ же. Г. Анучинъ полагаетъ, будто запросъ гр. Панина Державину былъ отправленъ до поимки Пугачева (Р. Вств. 1869, No 6, стр. 379).}: какимъ образомъ не случился онъ быть, при нападеніи на Саратовъ, какъ на пост его, гд съ командою пребываніе его требовалось? когда, за сколько времени отъ того нападенія, и куды отлучался? Хотя вмсто наградъ за ревностную службу, таковое повелніе было крайне обидно, но отвчать было на оное не трудно, потому что у него Державина не было никакихъ военныхъ людей подъ командою, и отлучился онъ изъ Саратова предъ нападеніемъ злодевъ не по собственному своему желанію и не по трусости, но по обстоятельствамъ выше описаннымъ и не туды, куды прочіе военные начальники, Бошнякъ, Семанжъ {Въ Р. Б. ‘Семанжъ’ пропущено. Объ удаленіи этихъ лицъ изъ Саратова см. Т. V, стр. 252, прим. 3.} и прочіе, по способности плыть внизъ Волгою ркою въ Царицынъ на судахъ, убжали подъ защиту того города коменданта Цыплетева {Въ Р. Б. ‘Цвиленева’.}, но въ мятущіяся внутреннія селенія, дабы распустить собранныхъ тамъ имъ крестьянъ, могущихъ усилить толпы злодйскія и оборонить, если можно будетъ, колоніи, что имъ, какъ выше видно, удачно и исполнено. А какъ таковой рапортъ или отвтъ, отъ 5-го числа октября 1774 года посланный, по пылкому свойству Державина былъ довольно смлъ и неуступчивъ, такъ что онъ, надяся на правоту свою, требовалъ суда {См. Т. V, No 256.}: то и получилъ отъ него графа Панина отъ 12-го числа того же мсяца пространный и весьма велерчивый ордеръ, которымъ онъ хотя показывалъ свое неудовольствіе и насмхался, что не имъ Державинымъ Пугачевъ пойманъ, однако наконецъ заключилъ точно сими словами: ‘Впрочемъ будьте уврены, что все сіе изъ меня извлекло усердіе къ людямъ, имеющимъ природныя дарованія, какими васъ Творецъ вселенной наградилъ, по истинному желанію обращать ихъ въ прямую пользу служенія владющей нашей великой Государын и отечеству и по той искренности, съ которою я пребыть желаю, какъ и теперь съ почтеніемъ есмь вашего благородія врный слуга графъ Петръ Панинъ.’ {Тамъ же No 264. Копію съ этой бумаги графъ Панинъ представилъ Императриц. Ея отзывъ напечатанъ нами въ Т. V, стр. 253, примч. 5. Объ отношеніяхъ Державина къ графу Панину и настоящихъ причинахъ гоненія, которому первый подвергся, см. наши статьи: ‘Дятельность и переписка Державина во время пугачевскаго бунта’ въ Уч. Запискахъ Втораго Отд., кн. VI, и ‘Державинъ и графъ Петръ Панинъ’ въ СПб. Вдом. 1863, No 210.} Сей ордеръ, частію грозный и частію снисходительный, внушилъ желаніе молодому, чувствительному къ чести офицеру хать къ графу самому и, лично съ нимъ объяснившись, разсять и малйшее въ немъ невыгодное о себ заключеніе, а какъ онъ имлъ уже повелніе отъ непосредственнаго своего по Секретной Коммиссіи начальника, генерала Потемкина, хать въ Казань, то и употребилъ сей случай къ исполненію своего намренія, хотя могъ и миновать Синбирскъ, въ которомъ тогда графъ Панинъ находился.

Подъзжая къ сему городу рано поутру, при вызд изъ подгородныхъ слободъ, встртилъ сего пышнаго генерала, съ великимъ поздомъ дущаго на охоту… Поелику же онъ, по осеннему холодному времени, сверхъ мундира былъ въ простомъ тулуп, то и не хотлъ въ семъ безпорядк ему показаться: уклонился съ дороги и, по минованіи свиты, пріхалъ въ Синбирскъ. Тамъ нашелъ князя Голицына, который чрезвычайно удивился, увидя, что маленькій офицеръ пріхалъ самъ собою, такъ сказать, на вольную страсть, къ раздраженному, гордому и полномочному начальнику. ‘Какъ’, спросилъ онъ: ‘вы здсь, зачмъ?’ {Князь П. М. Голицынъ былъ неизмнно расположенъ къ Державину: письмомъ отъ 15-го октября онъ предупредилъ его о ‘раздраженіи’ графа Панина, прибавляя: ‘будучи исполненъ искреннимъ моимъ къ вамъ доброжелательствомъ, изыскиваю вс удобь-возможныя средства къ утоленію графскаго гнва’. См. Т. V, NoNo 265 и 268.} Державинъ отвчалъ, что детъ въ Казань по предписанію Потемкина, но разсудилъ главнокомандующему засвидтельствовать свое почтеніе. ‘Да знаете ли вы’, возразилъ князь, ‘что онъ недли съ дв публично за столомъ боле не говоритъ ничего, какъ дожидаетъ отъ Государыни повелнія повсить васъ вмст съ Пугачевымъ?’ Державинъ отвчалъ: ежели онъ виноватъ, то отъ гнва царскаго нигд уйти не можетъ. ‘Хорошо,’ сказалъ князь: ‘но я, васъ любя, не совтую къ нему являться, а позжайте въ Казань къ Потемкину и ищите его покровительства’. — ‘Нтъ, я хочу видть графа’, отвтствовалъ Державинъ.— Въ продолженіе таковыхъ и прочихъ разговоровъ наступилъ вечеръ, и скоро сказали, что графъ съ охоты пріхалъ. Пошли въ главную квартиру. Державинъ, вошедши въ комнату, подошелъ къ графу и объявилъ, кто онъ таковъ и что, прозжая мимо по предписанію генерала Потемкина, захалъ къ его сіятельству засвидтельствовать его почтеніе. Графъ, ничего другаго не говоря, спросилъ гордо: видлъ ли онъ Пугачева? Державинъ съ почтеніемъ: ‘Видлъ на кон подъ Петровскимъ.’ {См. выше стр. 497.}Графъ, отворотясь къ Михельсону: ‘Прикажи привесть Емельку.’ Чрезъ нсколько минутъ представленъ самозванецъ въ тяжкихъ оковахъ по рукамъ и по ногамъ, въ замаcленномъ, поношенномъ, скверномъ широкомъ тулуп. Лишь пришелъ, то и всталъ предъ графомъ на колни. Лицомъ онъ былъ кругловатъ, волосы и борода окомелкомъ, черные, склоченные, росту средняго, глаза большіе, черные на соловомъ глазур, какъ на бльмахъ. Отроду 35 или 40 лтъ {Пугачеву, по собственному его показанію, было тогда 32 года (см. Допросы его въ Чтеніяхъ Общ. Ист. и Д., 1859, No 2). [П. Б.]}. Графъ спросилъ: ‘Здоровъ ли Емелька?’ — ‘Ночей не сплю, все плачу, батюшка, ваше графское сіятельство’.— ‘Надйся на милосердіе Государыни’, и съ симъ словомъ приказалъ его отвести обратно туды, гд содержался {Примчаніе Державина. Сказываютъ, при первомъ свиданіи, какъ представленъ онъ былъ сему главному военачальнику въ семъ же город, привезенный съ Лику въ клтк генераломъ Суворовымъ, то когда графъ надменно спросилъ: какъ онъ смлъ поднять оружіе противъ его? — ‘Что длать, ваше сіятельство, когда ужъ воевалъ противъ Государыни!’ Графъ не вытерплъ и вырвалъ у него нсколько волосовъ изъ бороды.

Справедливость этого преданія, которое нсколько иначе разсказано и Пушкинымъ (Ист. П. б., гл. VIII), подтверждается письмомъ самого графа Панина къ князю М. H. Волконскому отъ 2 октября 1774 г., изъ Симбирска. ‘Онъ’ (государственный злодй), пишетъ главнокомандующій, ‘уже сегодня здсь дошелъ до моихъ рукъ, на площади скованный предъ всмъ народомъ, и въ моихъ покояхъ предъ всмъ собраніемъ велегласно признавался и каялся въ своемъ злодяніи, отвдавъ тутъ отъ моей распалившейся крови на его произведенныя злодянія нсколько моихъ пощечинъ, отъ которыхъ изъ своего гордаго виду тотчасъ низвергся въ порабощеніе’ (Изъ бумагъ Гос. Арх.— Письмо это напеч. въ Москвит. 1841, кн. 2, стр. 482).}. Сіе было сдлано для того, сколько по обстоятельствамъ догадаться можно было, что графъ весьма превозносился тмъ, что самозванецъ у него въ рукахъ, и, велвъ его представить, хотлъ какъ бы тмъ укорить Державина, что онъ со всми своими усиліями и ревностію не поймалъ сего злодя. Но какъ-бы то ни было, тотчасъ посл сей сцены графъ и вс за нимъ пошли ужинать. Державинъ разсудилъ, что онъ гвардіи офицеръ и имлъ счастіе бывать за столомъ съ Императрицею: то безъ особаго приглашенія съ прочими штабъ- и оберъ-офицерами осмлился ссть. Въ начал почти ужина графъ, окинувъ взоромъ сидящихъ, увидлъ и Державина: нахмурился и, заморгавъ по привычк своей глазами, вышелъ изъ стола, сказавъ, что онъ позабылъ-было отправить курьера къ Государын. На другой день до разсвту Державинъ, пришедъ въ квартиру главнокомандующаго, просилъ камердинера доложить о приход своемъ его сіятельству, сказавъ, что онъ иметъ нужду. Отвтствовано, чтобъ подождалъ. Наконецъ, по прошествіи нсколькихъ часовъ, около обденъ, графъ вышелъ изъ кабинета въ пріемную галлерею, гд уже было нсколько штабъ- и оберъ-офицеровъ. Онъ былъ въ сроватомъ атласномъ, широкомъ шлафрок, въ французскомъ большомъ колпак, перевязанномъ розовыми лентами. Прошедъ нсколько разъ вдоль галлереи, не говоря ни съ кмъ ни слова, не удостоилъ и взгляда дожидающагося его гвардіи офицера. Сей, когда полководецъ проходилъ мимо, подошелъ къ нему съ почтеніемъ, взялъ его за руку и остановя сказалъ: ‘Я имлъ несчастіе получить вашего сіятельства неудовольственный ордеръ, беру смлость объясниться’. Таковая смлая поступь графа удивила. Онъ остановился и веллъ (идти) за собою. Проходя чрезъ нсколько комнатъ въ кабинетъ и вошедши въ оный, гнвно длалъ ему выговоры, и между прочимъ, что онъ въ Саратов съ комендантомъ Бошнякомъ, предъ нашествіемъ на сей городъ злодевъ, обходился неуважительно и даже въ одинъ разъ выгналъ его отъ себя, сказавъ, чтобъ онъ, во исполненіе общественнаго и собственнаго его приговора, не препятствовалъ длать гражданамъ предположеннаго укрпленія, и шелъ бы туда, гд ему долгъ и честь быть повелваютъ. Офицеръ, выслушавъ съ подобострастіемъ окрикъ генерала, сказалъ, что ‘это все правда, ваше сіятельство: я виноватъ пылкимъ моимъ характеромъ, но не ревностною службою. Кто бы сталъ васъ обвинять, что вы, бывъ въ отставк, на поко и изъ особливой любви къ отечеству и приверженности къ высочайшей служб всемилостивйшей Государыни, приняли на себя въ толь опасное время предводить войсками противъ злйшихъ враговъ, не щадя своей жизни? Такъ и я, когда все погибало, забывъ себя, внушалъ въ коменданта и во всхъ долгъ присяги къ оборон города’. Сіе или сему подобное, когда съ чувствительностію выговорено было, то у сего надменнаго и вмст великодушнаго генерала вдругъ покатились ручьемъ изъ глазъ слезы. Онъ сказалъ: ‘Садись, мой другъ, я твой покровитель’. Съ словомъ симъ вошедъ камердинеръ доложилъ, что генералы пришли и желаютъ его видть. Тотчасъ отворились двери. Вошли князь Голицынъ, Огаревъ, Чорба {Генералу Чорб, вскор посл назначенія графа Панина главнокомандующимъ, поручено было охранять Москву по всмъ дорогамъ между рками Москвой и Клязьмой (Зап. Ак. Н., т. III, No 4, стр. 10).}, Михельсонъ и прочіе, изъ коихъ первый, какъ принималъ участіе въ Державин, то при самомъ вход и бросилъ на него глаза, желая знать, что съ нимъ произошло. Сей веселымъ видомъ отвтствовалъ, что гроза прошла безвредно. Разговоръ начался объ охот, графъ хвалился, что была успшна. Державинъ, дабы удостоврить слышателей о своей невинности и благопріятномъ къ нему расположеніи начальника, несмотря на произнесенныя имъ недавно на него при многолюдств грозы, вступя въ разговоръ объ охот, сказалъ съ усмшкою графу, что онъ сметъ честь {Въ подлинной рукописи вм. ‘честь’, описка: ‘что’. Въ текст Р. Б. на мсто этого слова поставлено: ‘успхъ’.} оной приписать себ! ‘Какъ?’ съ любопытствомъ спросилъ графъ.— ‘По русской пословиц, ваше сіятельство’, отвтствовалъ поручикъ: ‘какова встрча, такова и охота. Я при самомъ вызд изъ города васъ встртилъ и добрымъ сердцемъ пожелалъ вамъ удачливой охоты.’ Графъ, засмявшись, поблагодарилъ, и когда одлся, по выход изъ кабинета, пригласилъ къ обду. За столомъ, показавъ ему мсто противъ себя, говорилъ почти съ нимъ однимъ, разсказывая, какимъ образомъ московское дворянство въ собраніи своемъ для пріятія мръ къ защит отъ мятежниковъ сей столицы, когда назначался въ предводители войскъ графъ Петръ Борисовичъ Шереметевъ {Отецъ Николая Петровича Шереметева (Т. II, стр. 453), возвысился при Елисавет Петровн и былъ съ 1760 года генералъ-аншефомъ. Петръ III пожаловалъ ему съ званіемъ оберъ-камергера андреевскій орденъ. Съ 1762 г. жилъ онъ въ отставк въ Кусков, гд не разъ угощалъ Екатерину II. Ум. 1788.}, то мало или почти никого не вооружали людей своихъ по примру казанскаго дворянства, а когда его графа наименовали въ вожди, тогда ничего не жалли. Словомъ, Державинъ примтилъ сильное любочестіе и непомрное тщеславіе сего впрочемъ честнаго и любезнаго начальника, но сею слабостію его, какъ будетъ ниже видно, не умлъ или не хотлъ воспользоваться. По окончаніи обда графъ пошелъ отдыхать. Въ шесть часовъ посл полудня, какъ бывало обыкновенно при двор Екатерины, генералитетъ и штабъ-офицеры къ нему собрались. Графъ опять вступилъ въ пространный разговоръ съ Державинымъ и занималъ его онымъ боле получаса, разсказывая про прусскую ceмилтнюю войну, въ которую онъ служилъ еще полковникомъ, и наконецъ про турецкую и боле всего о взять Бендеръ подъ его предводительствомъ въ 1770 году, чмъ онъ весьма превозносился, твердя непрестанно, что молодымъ людямъ весьма нужна во всхъ длахъ практика, какъ и вышеупомянутый его ордеръ отъ 12 октября {См. выше стр. 512.} симъ выраженіемъ былъ наполненъ. Потомъ слъ за карточный столъ съ Голицынымъ, Михельсономъ и еще съ кмъ-то, составя вистъ, игру тогда бывшую уже въ мод. Тутъ Державинъ сдлалъ великую глупость. Ему не разсудилось, въ угодность главнокомандующаго, стоя попусту звать, для чего, подошедши къ нему, сказалъ, что онъ детъ въ Казань къ генералу Потемкину, то не угодно ли будетъ чего приказать? Сіе такъ тронуло графа, что виденъ былъ гнвъ на лиц его, и онъ, отворотясь, холодно сказалъ: ‘Нтъ’. Но еслибъ нсколько при квартир его побылъ и поласкалъ его самолюбіе, какъ прочіе, то бы, судя по снисходительному его съ нимъ обращенію, уважительнымъ разговорамъ, могъ надяться всего отъ него добраго, но низнаніе свта сдлало ему сего сильнаго человка изъ покровителя страшнымъ врагомъ, что впослдствіи усмотрится.

Пріхавъ въ Казань, нашелъ также и генерала Потемкина себ неблагопріятнымъ за то, для чего онъ на вышеписанные вопросы отвчалъ рапортомъ графу и зазжалъ къ нему представляться въ Синбирскъ: судя, что Державинъ у него былъ въ непосредственной команд, то и долженъ былъ чрезъ него послать ему и Голицыну репортъ и самъ собою лично имъ не представляться. Державину сего въ голову не приходило, и доднесь онъ не понимаетъ, справедливо ли сіе обвиненіе. Но какъ бы то ни было, генералъ Потемкинъ очень сухо съ нимъ обошелся и не принялъ на счетъ свой тхъ пяти сотъ рублей, которыя даны были малыковскимъ крестьянамъ, посыланнымъ на Узени за Пугачевымъ и привезшимъ первую вдомость о его поимк {См. выше стр. 509 и 510.}. Державинъ сказалъ, что для иего все равно, онъ или князь Голицынъ приметъ на счетъ экстраординарныхъ своихъ суммъ сіи деньги, и въ то же время показалъ ему сего князя ордеръ, велвшаго изъ дворцовыхъ малыковскихъ доходовъ на счетъ его экстраординарной суммы употребить т 500 рублей. Сей ордеръ выпросилъ Державинъ у князя Голицына не по какой надобности, ибо онъ, по открытому отношенію съ прописомъ имяннаго указа покойнымъ генераломъ Бибиковымъ ко всмъ управителямъ, воеводамъ и губернаторамъ, могъ брать везд деньги, сколько бы ему ни понадобилось {Ср. Т. V, No 9, пунктъ 3, и No 270.}, но единственно изъ хитрой осторожности, для того что ежелибы помянутые малыковскіе крестьяне 500 человкъ не съ тмъ намреніемъ къ Пугачеву присоединились, чтобъ находящагося его въ безсиліи съ малымъ числомъ его сообщниковъ на Узеняхъ поймать, но въ самомъ бы дл измнили и умножили собою толпу его, то чтобы ему не быть въ отвт какъ за издержаніе, такъ и за произведеніе въ дйство сей стратажемы. Но какъ генералъ князь Голицынъ объ оной зналъ и позволилъ взять деньги, то и упадала бы неудача въ несчастномъ случа боле на генерала, нежели на офицера. Такимъ образомъ, хотя вывернулся Державинъ изъ сей прицпки съ честію, но случившееся небольшое любовное соперничество, въ которомъ, казалось, одною прекрасною дамою офицеръ предпочитаемъ былъ генералу, то и умножилась между ими остуда, для чего и командированъ былъ первый послднимъ паки на Иргизъ, якобы для сыску въ тамошнихъ скитахъ помянутаго раскольничьяго старца Филарета, который, по показанію нкоторыхъ сообщниковъ Пугачева, благословилъ якобы его на принятіе имени императорскаго {См. Т. V, No 158.}. А какъ сіе было уже въ ноябр, то сбирающійся офицеръ въ новую коммиссію, здя въ суетахъ по городу, по неосторожности простудился и получилъ сильную горячку, отъ которой едва не умеръ {Во время этого пребыванія въ Казани, вроятно, написана Державинымъ Эпистола къ генералу Михельсону, Т. III, стр. 311.}.

Въ продолженіе оной генералъ Потемкинъ отозванъ въ Москву для дослдованія въ Тайной канцеляріи привезенныхъ туда злодевъ, и имлъ ту непріятность, что, не предполагая какой-либо злобы, а боле отъ неискусства въ производств сего рода длъ или изъ неосторожности, оклеветанный имъ Императриц митрополитъ Веніаминъ оправдался, который уже былъ у него яко изобличенный свидтелями измнникъ, что будто во время нападенія злодйскаго на Казань присылалъ къ нему (т. е. Пугачеву) съ келейникомъ своимъ на умилостивленіе или для спасенія жизни своей подарки, содержанъ подъ крпкимъ крауломъ, къ которому (не) приказано было никого не пускать и ни съ кмъ не переписываться. Но сей хитрый пастырь умлъ отправить чрезъ отверзтіе нужнаго мста тайнымъ образомъ приверженнаго къ себ служителя съ письмомъ въ Петербургъ {Можетъ быть, такимъ именно способомъ было отправлено извстное письмо Веніамина отъ 7-го ноября, но не въ Петербургъ, а въ Симбирскъ, къ графу Панину, который препроводилъ его нераспечатанное къ Императриц, слдовательно замчаніе г. Анучина, будто этимъ письмомъ опровергается свидтельство Державина, не вполн справедливо. (См Русск. Старина 1870, No 10, стр. 413, и Русск. Встн. 1869, No 6, стр. 369 и сл.). Сначала Секретная коммиссія нашла-было взведенное Аристовымъ на преосвященнаго обвиненіе справедливымъ, какъ видно изъ донесенія Потемкина отъ 8-го октября (см. Русск. Стар., стр. 411). Между прочимъ Потемкинъ писалъ Государын: ‘искомый семинаристъ найденъ и признался’. Объ этомъ семинарист мы узнаемъ боле изъ бумагъ Державина, между которыми встрчается рукописная ода ‘сочиненная и вслухъ читанная богословіи ученикомъ Стефаномъ Львовымъ предъ публичнымъ собраніемъ въ Казанской семинаріи’. На заглавномъ лист этой оды рукой Державина отмчено: ‘Сей казанскій семинаристъ Львовъ былъ библіотекаремъ у преосвященнаго, митрополита Веніамина, и во время пугачевскаго возмущенія оклеветанъ нкоторымъ бездльникомъ Аристовымъ, что будто тогда, какъ Пугачевъ держалъ въ блокад Казань, онъ приходилъ отъ преосвященнаго съ подарками, дабы пощадилъ разбойникъ преосвященнаго, и по сему доносу пострадалъ, бывъ пристрастно допрашиванъ Павл. Серг. Потемкинымъ, но какъ митрополитъ оправданъ, то и онъ выпущенъ изъ тюрьмы. Посл былъ игуменомъ въ Тобольск и умеръ въ молодыхъ лтахъ, не боле какъ 25-ти лтъ’. — Веніаминъ Пуцекъ-Григоровичъ переведенъ въ Казань изъ с-петербургскихъ архіепископовъ, пожалованъ митрополитомъ уже по оправданіи его, 26 января 1775, уволенъ на покой 1782 марта 17 и удалился въ Семиезерскую пустынь, гд прожилъ до кончины (Ист. Р. Іер., ч. I, стр. 102).} и по оному сей первосвященникъ явился невиннымъ, такъ что за его претерпніе напасти сей Императрица благоволила наградить его бриліантовымъ крестомъ на клобукъ, и онъ торжественно, при собраніи множества народа, имлъ удовольствіе въ соборной церкви слышать всемилостивйшій рескриптъ Государыни, объявляющій его невинность, и служить благодарный за здравіе Ея Величества молебенъ.

Но при всей невзгод генерала Потемкина, Державинъ, по выздоровленіи своемъ, не отпущенъ былъ имъ въ Москву, какъ прочіе его сотоварищи гвардіи офицеры, бывшіе въ Секретной Коммиссіи, но велно ему было, какъ выше сказано, для поиску Филарета хать въ Саратовъ и въ прочія близъ Иргиза лежащія области. Такимъ образомъ онъ пробылъ всю весну и небольшую часть лта 1775 года въ колоніяхъ праздно {Вроятно въ это именно время, на досуг, и написана большая часть Читалагайскихъ одъ. Державинь, относя ихъ вообще ко времени пугачевщины, могъ потомъ неврно помтить ихъ 1774-мъ годомъ. [П. Б.]. Ср. Т. III, стр. 272. — Къ этому же времени относится, можетъ быть, составленіе журнала, излагающаго обстоятельства командировки Державина по мсяцамъ (См. выше стр. 470-509).}, потому что для поиску Филарета отправлены были уже гласно отъ графа Панина военныя команды, слдовательно тайный его поискъ въ той стран едва ли былъ и нуженъ. Въ іюн {Тутъ очевидная неточность: приказаніе возвратиться въ полкъ получено Державинымъ уже въ конц марта (Т. V, No 264).} получилъ онъ отъ того генерала Потемкина, яко начальника Секретной Коммиссіи, ордеръ, повелвающій ему явиться къ полку, который находился, какъ и весь дворъ, давно уже въ Москв. Но прежде прибытія Государыни въ сію столицу совершена была уже публичная казнь самозванцу съ нкоторыми его главными сообщниками, Перфильевымъ и прочими. Державинъ долженъ былъ пріхать въ Москву непремнно къ торжеству Турецкаго мира {Казнь происходила 10 января, торжество мира — 10 іюля 1775 г.}. Итакъ, не медля боле на своемъ пепелищ — ибо домъ его въ Казани и деревни были до основанія разорены — простясь съ престарлою и сокрушенною печальми матерью, которая при нападеніи на сей городъ, яко жертва уже на смерть приготовленная, претерпла мучительный плнъ, пустился въ свой путь, получа нсколько денегъ за проданный изъ оренбургской деревни малыковскимъ крестьянамъ хлбъ. Прозжая мимо Свіяжска, воевода онаго города, Аанасій Ивановичъ Чириковъ {Въ 1780-хъ годахъ этотъ Чириковъ былъ уфимскимъ вице-губернаторомъ, а еще поздне (1787-1802) олонецкимъ губернаторомъ (см. Т. V, стр. 855).}, показалъ ему отъ бывшаго въ Сенат герольдмейстеромъ князя Михайла Михайловича Щербатова {Извстнаго автора Исторіи Россійской и сочиненія О поврежденіи нравовъ въ Россіи. Князъ Щербатовъ былъ назначенъ герольдмейстеромъ въ 1771 г.} письмо, въ которомъ онъ къ нему пишетъ: ‘Когда будетъ прозжать мимо васъ нкто гвардіи офицеръ Державинъ, находящійся теперь въ вашемъ краю, то скажите ему отъ меня, чтобъ увидлся со мною въ дом моемъ, когда прідетъ въ Москву’. Таковое чудное приглашеніе удивило. Не можно было изъ него ничего основательнаго заключить, ибо князь Щербатовъ совсмъ Державину знакомъ не былъ и никакой съ нимъ связи и переписки не имлъ. Что бы ни было, онъ ршился съ нимъ видться. Но по прізд въ Москву нашелъ полковыя обстоятельства для себя сколько новыя, столько же и непріятныя, ибо прежніе начальники вс перемнились: командовали полкомъ князь Потемкинъ и маіоръ Толстой {едоръ Матвевичъ, женатый на Наталь едоровн Лопухиной, которая была внучатной племянницей царицы Евдокіи едоровны. [П. Б.]}, которые не были знакомы. И первый изъ нихъ, можетъ, по холоднымъ отзывамъ генерала Потемкина, а второй по навтамъ любимца его, офицера Цурикова, который прежде еще командировки Державина въ сію экспедицію былъ съ нимъ въ ссор, то и принятъ онъ былъ маіоромъ Толстымъ безъ всякаго вниманія, и велно его было числить при полку просто, какъ бы явившагося изъ отпуска или изъ какой ничего незначущей посылки. Сіе крайне раздражило служившаго съ ревностію въ опасныхъ подвигахъ молодаго офицера и заслужившаго отъ многихъ генераловъ и отъ самаго Потемкина въ многихъ ордерахъ и письмахъ чрезвычайную похвалу, такъ что многіе изъ нихъ общались его представить прямо къ высочайшему престолу, но какъ пришло къ исполненію общаній, то и спрятались они съ своими протекціями, или не хотли, или не могли ничего въ пользу его сдлать, въ томъ числ и князь Голицынъ. Напротивъ того, на другой день былъ наряженъ во дворецъ на краулъ. И какъ въ небытность его, командою любимца Императрицы графа, что посл былъ княземъ, Григорія Александровича Потемкина, строевой порядокъ въ полку перемнился, то онъ, ничего не зная о томъ, и сдлалъ ошибку, а именно: какъ должно было по новому введенію командовать взводу просто: ‘вправо заходи’, — онъ по-прежнему сказалъ: ‘лвый стой, правый заходи’, то и встала бда, которая тмъ боле сочтена непростительною, что рота, наряженная на краулъ, была на щегольство княземъ Потемкинымъ по его вкусу въ новый мундиръ одта, и предъ фельдмаршаломъ графомъ Румянцовымъ Задунайскимъ, пріхавшимъ тогда въ Москву для торжества мира, смотрвшимъ изъ дворцовыхъ оконъ, должна была заходигь повзводно. За сію невинную ошибку, когда выступилъ полкъ въ лагерь на Ходынк, безъ очереди проступившійся офицеръ наряженъ на палочный караулъ. Сіе наипаче поразило честолюбивую его душу, когда представлялъ онъ себ, что давно ли вврено ему было толь важное порученіе, въ которомъ могъ онъ двигать чрезъ свои сообщенія корпусами генераловъ, брать деньги въ городахъ, сколько хотлъ, посылать лазутчиковъ, казнить смертію, воспрепятствовалъ злодямъ весною пробраться по Иргизу во внутреннія, не огражденныя никмъ провинціи, и защитилъ, такъ сказать, своимъ однимъ лицомъ отъ расхищенія Киргизцевъ вс иностранныя колоніи, на луговой сторон Волги лежащія, чмъ совокупно спасъ паки и Имперію и славу Государыни Императрицы, которая, выписавъ ихъ изъ чужихъ земель, приняла подъ свое покровительство и общала устроить ихъ блаженство прочне, нежели въ ихъ отечеств. Но за все сіе вмсто награды получилъ уничиженіе предъ своими собратіями, гвардіи офицерами, которые награждены были деревнями, а онъ не только оставленъ безъ всякаго уваженія, но какъ негодяй, наряженъ былъ на палочной краулъ.

Таковыми чувствами возмятенный, вспомнилъ онъ о письм князя Щербатова, показанномъ ему Чириковымъ въ Свіяжск: полетлъ къ нему узнать причину его непонятнаго приглашенія. Пріхавъ, сказалъ кто таковъ и что онъ ожидаетъ его сіятельства приказанія. Князь сказалъ, чго ничего не иметъ и не можетъ ему приказать, но только, получивъ отъ Государыни его реляціи для сохраненія въ Архив съ прочими происшествіями прошедшаго вка {Все это были бумаги, относившіяся ко второй половин пугачевскаго бунта. Он хранятся нын въ Государственномъ архив. Въ 1862 году, занимаясь собираніемъ документовъ по командировк Державина, мы видли тамъ особую связку изъ 506-и листовъ (подъ No 26, 429) съ надписью: ‘Письма полученныя тайнымъ совтникомъ княземъ М. М. Щербатовымъ изъ собственныхъ Ея И. Величества рукъ въ 774 году по экспедиціи графа П. И. Панина’. Вс эти письма отмчены нумерами, число которыхъ простирается до 229. Между прочимъ тутъ находились: 1) рапортъ Державина П. С. Потемкину отъ 4-го августа (Т. V, стр. 160), препровожденный Голицынымъ къ Панину въ копіи, и 2) подлинный оправдательный рапортъ или отчетъ Державина самому главнокомандующему отъ 5-го октября (см. выше стр. 512). Сверхъ того о Державин нердко упоминалось не только въ донесеніяхъ Панина Императриц, но и въ рескриптахъ Екатерины, по поводу несогласій въ Саратов (Подробне щербатовскія бумаги обозначены въ Зап. Ак. Н., т. I, No 4, стр. 3 и 4). Вотъ эти-то документы и внушили историку Россіи такое уваженіе къ молодому энергическому дятелю. Еще въ 1768 г. Екатерина II разршила Щербатову доступъ во вс архивы и библіотеки, и чрезъ два года онъ напечаталъ посвященный ей 1-й томъ своей Исторіи.}, желалъ его лично узнать, дополня, что онъ ему сдлаетъ честь своимъ знакомствомъ, предлагая къ услугамъ нсколько покоевъ въ его дом и что ему только нужно. ‘Но при всемъ томъ’, продолжалъ князь, ‘вы несчастливы. Графъ Петръ Ивановичъ Панинъ — страшный вашъ гонитель. При мн у Императрицы за столомъ описьівалъ онъ васъ весьма черными красками, называя васъ дерзкимъ, коварнымъ и тому подобное’. Какъ громъ поразило сіе Державина. Онъ сказалъ князю: ‘Когда ваше сіятельство столько ко мн милостивы, что откровенно наименовали мн моего недоброхота, толь сильнаго человка, то покажите мн способы оправдать меня противъ онаго въ мысляхъ моей всемилостивйшей Государыни’. — ‘Нтъ, сударь, я не въ силахъ подать вамъ какой-либо помощи, графъ Панинъ нын при двор въ великой сил, и я ему противоборствовать никакъ не могу.’ — Чтожъ мн длать? спросилъ огорченный. — ‘Что вамъ угодно. Я только вамъ искренный доброжелатель.’ — Съ симъ они разстались. Пріхавъ на квартиру и размысля непріязнь къ себ сильныхъ людей и не имя ни единой подпоры, пролилъ горькія слезы и не зналъ что длать. А паче по стсненнымъ своимъ домашнимъ обстоятельствамъ, что не токмо не имлъ чмъ жить, но при пожалованіи его въ офицеры, когда хорошій его пріятель, поручикъ Алексй Николаевичъ Масловъ одолжилъ его нкоторыми нужными вещами, и онъ, по дружеской своей съ нимъ связи, обязанъ былъ по возможности своей ему служить, то онъ уговорилъ его поручиться за него въ дворянскомъ банк въ нарочито знатной сумм, увривъ врною въ срокъ заплатою, а какъ по существующимъ тогдашнимъ законамъ можно было знаменитымъ людямъ ручаться за кого-либо и безъ залоговъ недвижимаго имнія, ибо материнское даточное {Такъ въ ркп., Р. Б. читаетъ ‘достаточное’.} его Алекся имніе заложено было беззаконно въ коммерческій банкъ отцомъ его полковникомъ Николаемъ Ивановичемъ Масловымъ {Впослдствіи сенаторомъ, см. Т. V, стр. 732 и 741.}, то въ дворянскій банкъ его не принимали. Державинъ, похавъ для усмиренія бунта, въ продолженіе слишкомъ двухъ лтъ не видавъ Маслова, думалъ, что онъ, заплатя свой долгъ, освободилъ его изъ-подъ поручительства: но тутъ, къ умноженію его горести, узналъ, что пріятель его поручикъ Масловъ такъ замотался, что не токмо не платилъ процентовъ въ банкъ за занятую сумму, но, бывъ отставленнымъ подполковникомъ, въ уклоненіе отъ платежа другихъ долговъ, бжалъ въ Сибирь и проживалъ въ безвстности, такъ что, не будучи сысканъ, обратилъ банковое взысканіе на поручителя по себ Державина. А какъ у него собственнаго имнія, кром самомалйшаго, не было, а которое и было, то безъ раздла съ матерью закладывать было его не можно, то и обвиненъ онъ былъ въ подложномъ ручательств, а между тмъ для сохраненія казеннаго интереса велно было какое гд только нашлось, взять и материнское имніе въ присмотръ правительства. Словомъ, кром сокрушенія сердечнаго, которое онъ причипилъ симъ иоступкомъ матери, со всхъ сторонъ разверзта была предъ нимъ бездна погибели.

Но при всемъ томъ онъ не потерялъ духа, а возвергнувъ печаль свою на Бога, ршился дйствовать отважне. Вслдствіе чего просилъ маіора Толстаго представить его подполковнику своему, тогдашнему графу, что былъ посл княземъ, Григорію Александровичу Потемкину, но какъ онъ отъ сего отговорился, то и написалъ онъ отъ 11-го іюля къ подполковнику письмо такого содержанія: что во весь продолжавшійся мятежъ былъ онъ въ опасныхъ подвигахъ, не имя у себя помощниковъ, что воспретилъ злодямъ пробраться во внутреннія провинціи, что спасъ колоніи отъ Киргизъ-кайсаковъ, что остался одинъ не награжденнымъ противъ своихъ сверстниковъ, несравненно мене его трудившихся, и тому подобное, а для того и просилъ, ежели онъ въ чемъ виновенъ, то не терпть его въ служб съ собой въ одномъ полку, а ежели онъ служилъ какъ должно ревностному офицеру, то не оставить его безъ награжденія, тмъ боле, что онъ лишился въ семъ мятеж и собственности своей въ Казанской и Оренбургской губерніяхъ. Письмо сіе {См. Т. V, No 281.} взявъ съ собою, похалъ онъ на Черную Грязь или въ подмосковную деревню князя Кантемира, которую недавно Государыня купила и изволила тамъ жить въ маленькомъ домик, не боле какъ изъ 6 комнатъ состоящемъ, въ коемъ помщался и Потемкинъ. По обыкновенію, при дверяхъ сего вельможи нашелъ онъ камеръ-лакея стоящаго, который воспрещалъ входъ въ уборную, гд ему волосы чесали. Камеръ-лакей не хотлъ пустить, но онъ смло вошелъ, сказавъ: гд офицеръ идетъ къ своему подполковнику, тамъ онъ препятствовать не можетъ. Сказавъ свое имя и гд былъ въ откомандировк, подалъ письмо. Князь прочетши сказалъ, что доложитъ Государын. Чрезъ нсколько дней, когда онъ у себя его между прочими увидлъ, то сказалъ, что Ея Величеству докладывалъ, и всемилостивйшая Государыня приказала его наградить, что и послдуетъ 6-го августа, т. е. въ день Преображенья Господня, когда изволитъ въ столиц удостоить обденнымъ столомъ штабъ- и оберъ-офицеровъ полку Преображенскаго. Наконецъ пришелъ день Преображенія, угащиваны столомъ на Черной Грязи, а не въ Москв, и награжденія никакаго не вышло. Чрезъ нсколько дней еще попытался напомянуть любимцу, но онъ, уже отъ него съ негодованіемъ отскочивъ, ушелъ къ Имиератриц. Между тмъ въ теченіе сего время просилъ онъ князя Голицына, чтобъ заплатили ему изъ провіантскихъ суммъ по счету деньги за продовольствіе войскъ провіантомъ и фуражемъ, слдовавшихъ зимою къ осажденному Оренбургу, которыя подъ предводительствомъ подполковника Мильховича въ числ 40,000 подводъ, везшихъ провіантъ, фуражъ и прочіе припасы, жили у него въ оренбургской деревн, яко въ създномъ мст, недли съ дв, съли весь хлбъ молоченый и немолоченый, солому и сно, скотъ и птицъ, и даже обожгли дворы и разорили крестьянъ до основанія, побравъ у нихъ одежду и все имущество. Слдовало заплатить ему. Надлежало бы, по крайней мр, тысячъ до 25, но онъ съ великимъ трудомъ исходатайствовалъ у того князя квитанцію только на 7000, и то изъ особливаго къ нему благорасположенія сего военачальника. А какъ получено тогда изъ Петербурга отъ пріятеля извстіе, что по поручительству въ дворянскомъ банк за Маслова, когда имніе сего нашлось заложеннымъ отцомъ его въ коммерческомъ банк, опредляется описать въ казну все, гд найдется, имніе его Державина и самого его требовать лично къ отвту, то оставя все исканіе наградъ, отпросился въ отпускъ и поскакалъ, въ исход сентября, въ Петербургъ, дабы банковыхъ судей, которыхъ Масловъ, занимая деньги, умлъ задобрить и сдлать къ себ снисходительными, упросить быть и къ нему Державину нестрогими, помедля вышесказаннымъ опредленіемъ, дабы онъ имлъ время гд-либо просить о свобод изъ несправедливаго залога отца жены его Маслова имнія и объ отдач онаго за сына подъ залогъ дворянскаго банка, чрезъ что бы ему отъ поручительства избавиться.

Пріхавъ въ Петербургъ, отъ 5-го числа письменно еще напомнилъ князю Потемкину о исходатайствованіи ему общанной эа службу награды {Второе письмо къ Потемкину въ подлинник помчено 27-мъ октября 1775, см. Т. V, No 283.}, но какъ на то и другое потребно было время и сильное покровительство, дабы утруждать Государыню Императрицу, то, до прибытія двора изъ Москвы, нечего было другаго длать, какъ просьбами судей удерживать въ недйствіи банковое дло. Надобно было между тмъ, по приличію гвардіи офицера, снабдить себя всмъ нужнымъ, какъ-то: бльемъ, платьемъ, экипажемъ и прочимъ, то и нашелся въ необходимости издерживать т 7 тысячъ рублей, которыя по квитанціи князя Голицына изъ провіантской канцеляріи получилъ. Тмъ паче на сіе ршился, что далеко бы недостало всей сей суммы на уплату долга Маслова, и что льстился надеждою о свобод его собственнаго имнія. Въ полученіи оныхъ денегъ помогъ ему Александръ Васильевичъ Храповицкій {См. Т. I, стр. 341.}, бывшій тогда еще секретаремъ при генералъ-прокурор княз Вяземскомъ. Отъ покупки сказанныхъ вещей и отъ заплаты собственнаго въ банк долгу, боле 2000, осталось изъ 7 тысячъ только 50 рублей. Куды ихъ потянуть? Ршился поискать счастія въ игр, которою въ то время славился лейбъ-гвардіи Семеновскаго полку капитанъ Никифоръ Михайловичъ Жедринской. Похалъ къ нему, и такъ случилось, что въ первый вечеръ выигралъ у него на т остальные 50 руб. до 8000, потомъ еще боле у графа Матвя едоровича Апраксина {См. Т. V, стр. 840 и д.} и у прочихъ въ короткое время до 40,000 рублей. Сіе было въ октябр 1775 году. Но такое счастіе продолжалось не боле какъ мсяцъ, а именно, до возвращенія только двора изъ Москвы, когда же пріхалъ и можно бы было выиграть несравненно превосходне суммы, тогда фортуна перемнилась.

Въ 1776 году скончалась великая княгиня Наталья Алексевна {16 Апрля. См. Т. III, стр. 259.}, и Державинъ въ Невскомъ монастыр былъ при погребеніи тла ея на краул, будучи уже поручикомъ съ 1774-го іюня 28 дня. Имлъ несчастіе первую обиду снести (а впослдствіи и многія) отъ графа Завадовскаго {О Петр Васильевич Завадовскомъ и его отношеніяхъ къ Державину см. Т. I, стр. 256 и слд., также Т. V. Въ дополненіе къ сообщеннымь о немъ свдніямъ помщаемъ здсь сказанное въ тетр. 1805, въ примч. къ од На Счастіе:

‘Нкоторый пришелецъ вельможа пухлымъ слогомъ писалъ манифесты и выдумывалъ нарочно термины для обвиненія невинныхъ (какъ упослживать вм. умедлить, такъ написанъ былъ собственноручно тмъ вельможею приговоръ въ Сенат, которымъ авторъ приговариванъ былъ къ отршенію отъ должности тамбовскаго губернатора въ 1788 г) и, женяся на побочной дочери сильнйшаго боярина (Разумовскаго), причелся къ нему, какъ авторъ къ Горацію, въ родство. Бывъ всмъ тмъ недоволенъ, часто въ пирахъ восклицаетъ: Beatus, т. е. блаженъ братъ его, будучи поселянинъ или пастухъ’. На поляхъ тетради приписано быю рукою Евгенія: ‘Здсь много марано, значитъ, что авторъ еще сердился… Гетманъ Кирила Григорьевичъ — отецъ Гудовичевой. Сія Завадовская, Вра Николаевна, очень развратно жила до смерти мужа съ Маринымъ’.}, который тогда еще былъ не боле какъ полковникомъ, но статсъ-секретаремъ и любимцемъ Императрицы, при случа томъ, когда хотлъ Державинъ подать чрезъ него прошеніе Государын о упомянутомъ Масловскомъ банковомъ дл, чтобъ освободить имніе Алекся Маслова, по коему онъ Державинъ былъ {Въ Р. Б. эти слова, въ которыхъ очевиденъ пропускъ, отнесены, несогласно съ рукописью, къ началу слдующей за тмъ фразы: ‘Но какъ онъ Державинъ былъ, то г. Завадовскій’ и проч.} (поручителемъ), изъ несправедливаго залога отца его, то господинъ Завадовскій не токмо не вошелъ въ существо просьбы, не помогъ ему, но при самой подач письма, наговоривъ множество грубостей, выслалъ его отъ себя. Что сему причиною было, неизвстно, кажется, ничто другое, какъ неожиданное и непомрное возвышеніе его фортуны. А какъ около сего же времени, то есть въ половин 1776 года, случилось, что князь Потемкинъ, бывшій любимецъ, впалъ при двор въ немилость и долженъ былъ нсколько мсяцевъ проживать въ Новгород {Это обстоятельство вполн разъяснено въ запискахъ графа Самойлова о Потемкин: какъ видно изъ этой біографіи, Императрица, вслдствіе интриги, охладла-было къ своему любимцу, противная партія, ири содйствіи вошедшаго въ силу Завадовскаго, причиняла Потемкину разныя непріятности, и онъ долженъ былъ удалиться отъ двора. Тогда онъ ‘упросилъ государыню, чтобы ему, какъ генералъ-инспектору, позволено было осмотрть войска, въ С. Петербургской и Новгородской губерніяхъ тогда бывшія, на что получилъ дозволеніе, но только съ тмъ чтобы отлучка его изъ Петербурга не продолжалась боле, какъ на три недли. Противная партія и враги его торжествовали, но не долго’ (Русск. Арх. 1867, стр. 1207). Объ этомъ удаленіи Потемкина говоритъ и рукопись современника (о которой см. Т. I, стр. 228), называя его противниками Орловыхъ и Паниныхъ, но по ея словамъ, онъ удалился добровольно, наскучивъ дворомъ и желая перемны: съ позволенія Императрицы, онъ предпринялъ путешествіе въ свои губерніи, и въ іюн отправился изъ Царскаго Села, ‘путешествіе его уподоблялось торжественной прогулк монарха по своимъ областямъ’. Черезъ нсколько времени онъ возвратился и занялъ опять свои комнаты въ Зимнемъ дворц. Ср. ниже стр. 535.}, отъ чего фаворитъ его маіоръ едоръ Матвевичъ Толстой, бывъ въ крайнемъ огорченіи, спсь свою умрилъ, то Державинъ, при случа наряда роты по обыкновенію въ Петергофъ для краула къ Петрову дню, вопросился у него въ сію командировку, ибо считалась оная за милость. При баталіон гвардіи, наряженномъ для сего краула, былъ командированъ Измайловскаго полку маіоръ едоръ Яковлевичъ Олсуфьевъ {Двоюродный племянникъ извстнаго статсъ-секретаря Адама Васильевича Олсуфьева, управлявшаго въ то время собственной канцеляріей императрицы Екатерины II-й. [П. Б.]. О послднемъ упомянуто выше на стр. 447.}, самый человкъ добрый и честный, любилъ, сколько и гд возможно, оказывать благотворенія. Державинъ, потерявъ всю надежду на Потемкина, выпросилъ у сего Олсуфьева дозволеніе подать къ Императриц прошеніе о своей наград. Онъ ему позволилъ. Письмо было слово отъ слова слдующаго содержанія {Оно сохранилось какъ въ Государств. архив, такъ и въ бумагахъ Державина. Въ Запискахъ оно помщено по остававшемуся у него отпуску, однакожъ съ нкоторымъ подновленіемъ слога. Главныя отличія отъ подлиннаго письма, находящагося въ Архив, будутъ показаны въ послдующихъ примчаніяхъ.}:

‘Всемилостивйшая Государыня! Ежели и самая жертва жизни ничто иное есть, какъ только долгъ Государю и Отечеству, то никогда и не помышлялъ я, чтобъ малйшіе мои труды въ прошедшее мятежное безпокойство {Въ подл. просьб ‘въ прошедшее народное возмущеніе’.} заслуживали какое-либо себ уваженіе. Но когда, Всемилостивйшая Государыня, великой прозорливости Вашего Императорскаго Величества праведно показалось воззрть на трудившихся въ то время, и по особливой матерней щедрот и получили товарищи мои, бывшіе со мною въ одной коммиссіи: Лунинъ, Мавринъ, Собакинъ и Горчаковъ {См. выше стр. 463.}, по желанію ихъ, награжденія. Остался я одинъ не награжденнымъ. Чувствуя всю тягость несчастія {Въ подл. ‘сего великаго несчастія’.} быть лишеннымъ милости славящейся Государыни щедротами въ свт и сравнивъ себя, можетъ быть по легкомыслію, съ ними, нахожу, что я странствовалъ годъ цлый въ гнзд бунтовщиковъ, былъ въ опасностяхъ, прозжалъ средь ихъ, имя въ прикрытіе свое одну свою голову, не такъ какъ они города и войски, и во все сіе время не имлъ у себя ниже въ письм помощника, а исполнялъ то же что они, сверхъ того, когда еще войски не пошли и къ Оренбургу, я былъ отъ покойнаго генерала Бибикова посланъ съ секретнымъ наставленіемъ о наблюденіи за самыми войсками, идущими для очищенія Самарской линіи {Въ подл. просьб ‘съ секретными наставленіями быть при очищеніи Самарской линіи’.}, былъ въ сраженіяхъ и возвратясь заслужилъ похвалу. Потомъ, находясь при немъ съ мсяцъ, имлъ важную повренность сочинять журналъ всмъ къ нему присланнымъ повелніямъ, репортамъ и отъ него даннымъ диспозиціямъ. А когда войски пошли къ Оренбургу, то я же опять долженъ былъ, запечатавъ начатой мною журналъ, хать въ новую посылку на рку Иргизъ. Тамъ будучи, сдлалъ чрезъ посланныхъ отъ меня лазутчиковъ злодямъ диверсію пробраться отъ Уральскаго городка по Иргизу на заволжскія провинціи, гд въ защиту ихъ никакихъ войскъ не было. Свидтельствую сіе злодйскимъ письмомъ, присланнымъ ко мн уже посл, въ осторожность, отъ генерала князя Голицына {См. выше стр. 486.}. Посл того воспрепятствовалъ вытребованными командами бжавшимъ отъ Самарской линіи Ставропольскимъ Калмыкамъ разорять иргизскія селенія и скрыться за предлы государства, что свидтельствую ордерами генерала князя Щербатова. Напослдокъ, удержать отъ несогласія начальниковъ погибающій Саратовъ, сколько моего усердія показалъ, то самое событіе оправдало, когда по упадку духа и по разврату робкихъ сердецъ не слдовали {Подл. пр. ‘Когда упали души и развратилися сердца не слдовать’.} первымъ зрлымъ положеніямъ, которыя я предлагалъ и подтверждалъ, и что при семъ несчастномъ случа, не выступая изъ своей должности, не бралъ на себя ничего лишняго, на то имю одобреніе генераловъ: Потемкина, князей Щербатова и Голицына, и что я не долженъ причитаться, отъ паденія Саратова, къ тмъ разсяннымъ, которые, оставя посты свои, довольными войсками подкрпленные, явились въ Царицын {См. выше стр. 512.}, но и въ самыхъ крутизнахъ несчастія, подвергаясь явнымъ опасностямъ, бывъ почти два раза въ рукахъ Пугачева, для точнаго извстія о его оборотахъ пробылъ нсколько дней еще въ тхъ мстахъ, гд самое жесточайшее зло существовало и, донеся о всемъ, о чемъ только нужно было, близъ-находящимся генераламъ, напослдокъ во время всемстнаго злоключенія, когда по нагорной сторон Волги жительства бунтовали, а по луговой разсыпавшіеся Киргизъ-кайсаки расхищали иностранныя колоніи и былъ Саратовъ вторично въ опасности, то я, собравъ крестьянъ, вооружилъ ихъ и оградилъ т колоніи кордономъ, а остальными моими людьми преслдовалъ хищниковъ Кайсаковъ въ степи, разбилъ, нсколько взялъ живыхъ и избавилъ изъ ихъ плна однихъ колонистовъ около 1000 человкъ, чему имю свидтельство — благодарный ордеръ князя Голицына. Въ самой же поимк самозванца ежели я не имлъ чрезъ посланныхъ моихъ людей счастія, то и никто не можетъ тмъ похвалиться, но первое извстіе, что онъ пойманъ, я первый всюду далъ знать, за что многіе получили чины. Имвъ кредитивы отъ покойнаго генерала Бибикова, не употребилъ ихъ во зло и не боле издержалъ денегъ въ продолженіе всей моей коммиссіи 600 рублей, доставилъ нужныхъ людей Секретной Коммиссіи {Посл этихъ словъ пропущена находящаяся въ подлинномъ прошеніи фраза: ‘Имю отъ всхъ генераловъ, производившихъ тоё экспедицію, себ похвалы’.}, и уповаю, во всей тамошней области никакихъ не сыщется на меня жалобъ. Между тмъ во все то время, отдавая спасенныя мною имнія ихъ владльцамъ, какъ и немалое количество казенныхъ, дворцовыхъ и экономическихъ денегъ {Словъ: ‘дворцовыхъ и экономическихъ денегъ’ нтъ въ подлинной просьб, гд упомянуто только о казенномъ скот.} и скота, принадлежащаго колоніямъ, на что имю квитанціи, лишился я всего собственнаго моего имущества въ Оренбургскомъ узд и въ Казани, даже мать моя претерпла злодйскій плнъ. Поправить же себя щедротою Вашего Императорскаго Величества, чтобъ взять изъ учрежденныхъ въ губерніяхъ банковъ денегъ, не могъ, ибо имніе мое заложено въ с-петербургскомъ банк.

‘Вс сіи происшествія сравнивъ съ дяньями товарищей моихъ, вижу, Всемилостивйшая Государыня, что я несчастливъ. Прошлаго года въ Москв принималъ я смлость просить его свтлость князя Григорія Александровича Потемкина, яко главнаго моего начальника, заступить меня {Въ подл. прошеніи: ‘заступить меня, на что и получилъ чрезъ нсколько дней отвтъ, что В. И. В. милостиво воззрли на мое посильное усердіе, давъ монаршее Ваше общаніе наградить меня’ и проч. А въ заключеніи: ‘Представляется мн, что я не нахожусь ли по чему-нибудь недостойнымъ В. И. В. благоволенія. Сія мысль терзаетъ меня, сндаетъ и погребаетъ. Сколь тягостно и какое мученіе духа видть Монархиню ко всмъ щедротами изливающуюся, ко мн же вниманіемъ своимъ отвращающуюся. Государыня! ежели я преступникъ, да не потерпитъ меня боле праведный гнвъ Вашъ.’ Внизу помта: ‘1776 года іюля 3 дня’.} ходатайствомъ своимъ предъ Вашимъ Императорскимъ Величествомъ и получилъ отзывъ, что Вы, Всемилостивйшая Государыня, не оставите воззрть на мое посильное усердіе, изъявивъ монаршее благоволеніе наградить меня, почему и приказалъ мн его свтлость ожидать онаго. Теперь наступаетъ тому другой годъ, надежда моя исчезла, и я забытъ. Представляется мн, что не нахожусь ли за что подъ гнвомъ человколюбивой и справедливой монархини. Мысль сія меня умерщвляетъ, Государыня! Ежели я преступникъ, да не попуститъ вины моей или заслуги боле долготерпніе Твое безъ воздаянія.’

Письмо сіе подано въ іюл мсяц въ Петергоф въ присутствіи тамо Императрицы ея статсъ-секретарю и полковнику, что былъ посл графомъ и княземъ, Александру Андреевичу Безбородк {Безбородко, будущій главный государственный длецъ, съ которымъ Державинъ находился потомъ въ постоянныхъ и ближайшихъ сношеніяхъ по служб, въ это время только что входилъ въ силу. Годъ тому назадъ онъ пріхалъ въ Москву на торжество турецкаго мира и поступилъ къ Государын для принятія прошеній, подаваемыхъ на высочайшее имя. [П. Б.]. См. Т. I, стр. 255 и д. Въ Государственномъ архив сохранилась слдующая записка, при которой Безбородко представилъ Императриц прошеніе Державина: ‘Представляя данные ему ордера отъ покойнаго генерала Бибикова, князя Щербатова, князя Голицына и письма отъ генералъ-маіора Павла Потемкина, коими засвидтельствуется, что онъ во время бывшаго возмущенія противу злодя былъ въ сраженіи, исправлялъ возложенныя на него дла съ похвалою, употребляемъ въ секретныя коммиссіи, кои и исправлялъ съ ревностнымъ усердіемъ. Но какъ товарищи его Лунинъ, Мавринъ, Собакинъ и Горчаковъ, бывшіе съ нимъ въ одной коммиссіи, получили изъ высокомонаршей В. И. В. щедроты награжденія по желанію ихъ: то и онъ, припадая къ стопамъ В. И. В., всеподданнйшее проситъ удостоить его всемилостивйшаго воззрнія за понесенную имъ службу.’}, съ приложеніемъ всхъ документовъ, на которые въ немъ была ссылка. По возвращеніи двора въ Петербургъ, господинъ Безбородко объявилъ просителю, что воспослдовало на оное Ея Величества благоволеніе, и сказалъ бы онъ, какого награжденія желаетъ. Сей отвчалъ, что не можетъ назначить и опредлить мры щедротъ всемилостивйшей Государыни, но когда удостоена ея благоволенія его служба, то посл того уже ничего не желаетъ и будетъ всмъ доволенъ, что ни будетъ ему пожаловано, ибо по жребію, чрезъ игру вышесказанной фортуны, не имлъ уже онъ такой нужды какъ прежде, заплатя долгъ въ банкъ за Маслова до 20.000 рублей и исправясь съ избыткомъ не только всмъ нужнымъ, но и прихоть его удовлетворяющими вещами, такъ что между своими собратьями и одтъ былъ лучше другихъ, и жизнь велъ пріятную, не уступая самымъ богачамъ. Въ сіе время коротко спознакомился съ Алексемъ Петровичемъ Мельгуновымъ, Степаномъ Васильевичемъ Перфильевымъ, съ княземъ Александромъ Ивановичемъ Мещерскимъ, съ Сергемъ Васильевичемъ Беклемишевымъ {Беклемишевъ служилъ въ это время вице-президентомъ коммерцъ-коллегіи (См. Росс. Родосл. книгу кн. П. В. Долгорукова, ч. ІV, стр. 285). [П. Б.]. Объ остальныхъ здсь названныхъ Державинымъ лицахъ см. въ Т. I.} и прочими 117 довольно знатными господами, ведущими жизнь веселую и даже роскошную. Сіе продолжалось до ноября мсяца того 1776 года, а какъ возвратился тогда изъ Новагорода посредствомъ письма своего къ Императриц, поданнаго княземъ Вяземскимъ, князь Потемкинъ {См. выше стр. 530. Ср. то, что говорится въ біографіи Сиверса о замысл Потемкина вступить въ бракъ съ Екатериною (Des Grafen Sievers Denkwrdgkeiten, т. II, стр. 68).}, то въ одинъ день, въ декабр уже мсяц, когда наряженъ былъ онъ Державинъ во дворецъ на краулъ и съ ротою стоялъ во фронт по Милліонной улиц {По извстіямъ современниковъ, Потемкинъ въ это время имлъ уже квартиру въ Зимнемъ дворц, сохраненную за нимъ и во время его отъзда въ Новгородъ, прежде, пока ему готовили помщеніе во дворц, онъ жилъ въ подаренномъ ему дом въ Малой Милліонной.}, то чрезъ ординарца позванъ былъ къ князю. Допущенъ будучи въ кабинетъ, нашелъ его сидящаго въ креслахъ и кусающаго по привычк ногти. Коль скоро князь его увидлъ, то по нкоторомъ молчаніи спросилъ: ‘Чего вы хотите?’ Державинъ, не могши скоро догадаться, доложилъ, что онъ не понимаетъ, о чемъ его свтлость спрашиваетъ. ‘Государыня приказала спросить,’ сказалъ онъ, ‘чего вы по прошенію вашему за службу свою желаете?’ — ‘Я уже имлъ счастіе чрезъ господина Безбородку отозваться {Сюда, кажется, относится всеподд. письмо, напеч. въ Т. V, стр. 835.}, что я ничего не желаю, коль скоро служба моя благоугодною Ея Величеству показалась’. — ‘Вы должны непремнно сказать,’ возразилъ вельможа. ‘Когда такъ,’ съ глубокимъ благоговніемъ отозвался проситель: ‘за производство длъ по Секретной Коммиссіи желаю быть награжденнымъ деревнями равно съ сверстниками моими, гвардіи офицерами, а за спасеніе колоній по собственному моему подвигу, какъ за военное дйствіе, чиномъ полковника.’ — ‘Хорошо,’ князь отозвался, ‘вы получите.’ Съ симъ словомъ лишь только вышелъ изъ дверей, встртилъ его неблагопріятствующій ему маіоръ Толстой, и съ удивленіемъ спросилъ: ‘Что вы здсь длаете?’ — ‘Былъ позванъ княземъ’. — ‘Зачмъ?’ — ‘Объявить мое желаніе по повелнію Государыни,’ и словомъ, пересказалъ ему все безъ утайки. Онъ, выслушавъ, тотчасъ пошелъ къ князю. Вышедши чрезъ четверть часа отъ него, сказалъ: ‘Вдругъ быть полковникомъ всмъ покажется много. Подождите, до новаго года: вамъ по старшинству достанется въ капитаны-поручики, тогда и можете уже быть выпущены полковникомъ.’ Нечего было другаго длать, какъ ждать. Вотъ наступилъ и новый 1777 годъ, и конфирмованъ поднесенный отъ полку докладъ, въ которомъ пожалованъ я въ бомбардирскіе поручики, что тоже какъ и капитанъ-поручикъ. Потомъ и генварь прошелъ, а объ общанной наград и слуху не было. Принужденъ былъ еще толкаться у князя въ передней. Наконецъ въ феврал, проходя толпу просителей въ его пріемной зал, дучи прогуливаться и увидвъ Державина, сказалъ правителю его канцеляріи, бывшему тогда подполковнику Ковалинскому {Михаилъ Ивановичъ Ковалинскій, малороссъ, ученикъ и другъ знаменитаго Сковороды, путешествовавшій по Европ въ должности наставника при гр. Алекс Кирилович Разумовскомъ, правилъ потомъ Рязанскимъ намстничествомъ, и въ начал ныншняго столтія былъ кураторомъ Московскаго университета. Мсто его при Потемкин занялъ его непріятель Турчаниновъ, сдлавшійся потомъ статсъ-секретаремъ. [П. Б.]. См. также Т. I, стр. 245 и 797.}, сквозь зубовъ: ‘Напиши о немъ докладную записку.’ Ковалинскій, не знавъ содержанія дла, не зналъ что писать, просилъ самого просителя, чтобъ онъ написалъ. Сей изготовилъ по самой справедливости, ознаменовавъ при томъ желаніе произвесть полковникомъ въ армію. Чрезъ нсколько дней увидвъ, сказалъ, что князь не апробовалъ записки, потому только, что ‘маіоръ Толстой внушилъ ему, что вы къ военной служб не способны, то и веллъ заготовить записку другую о выпуск васъ въ статскую службу’ {Она напеч. въ Т. V, стр. 293.}. Державинъ представлялъ ему, что онъ за военные подвиги представляется къ награжденію и не хочетъ быть статскимъ чиновникомъ, просилъ еще доложить князю и объяснить желаніе его въ военную службу, но какъ некому было подкрпить сего его исканія, ибо никого не имлъ себ близкихъ къ сему полномочному военному начальнику пріятелей, то князь и по второму докладу, какъ Ковалинскій сказывалъ, на выпускъ его въ армію не согласился, а для того и принужденъ онъ былъ, хотя съ огорченіемъ, вступить на совсмъ для него новое поприще.

ОТДЛЕНІЕ IV.

Съ окончанія военной прехожденіе статской службы въ среднихъ чинахъ по отставку.

15 числа сего февраля (1777) даны Правительствующему Сенату два указа, изъ коихъ однимъ пожалованъ онъ въ коллежскіе совтники и велно дать ему мсто по его способности, другимъ пожаловано ему 300 душъ въ Блорусской губерніи {Въ Себежскомъ узд, см. выше переписку, No 918. За эти милости Державинъ благодарилъ Екатерину письмомъ, которое тогда же было напечатано отдльной брошюрой и будетъ нами помщено вслдъ за Записками.}, на которыя приказано заготовить грамоту и поднесть къ высочайшему подписанію. Очутясь въ статской служб, должно было искать знакомства между знатными людьми, могущими доставить мсто въ оной. Скоро чрезъ семейство господъ Окуневыхъ {См. выше стр. 263.}, изъ коихъ старшій братъ тогда выдалъ дочь свою за князя Урусова, двоюроднаго брата генералъ-прокурорши княгини Елены Никитичны Вяземской, познакомился въ дом сего сильнаго вельможи, могущаго раздавать статскія мста, будучи позванъ къ нему на свадебный балъ {Князь А. А. Вяземскій былъ генералъ-прокуроромъ съ 1764 г. и оставался въ этой должности 28 лтъ, почти до смерти своей. Данное ему, при его назначеніи, ‘секретнйшее наставленіе’ напечатано въ Чтеніяхъ Общ. Ист. и Др. 1858, кн. I, Отд. V. См. о немъ и его брак Т. IIІ, стр. 339, о его сил, Т. V, стр. 677 и 682. Какъ генералъ-прокуроръ, онъ соединялъ въ себ власть трехъ ныншнихъ министровъ: финансовъ, внутренннхъ длъ и юстиціи, чрезъ его руки, по замчанію г. Бартенева, проходили вс внутреннія дла имперіи. Елена Никитична была вторая дочь бывшаго при Елисавет генералъ-прокуроромъ князя Никиты Юрьевича Трубецкаго, о которомъ упомянуто выше на стр. 426. Родная по матери тетка княгини Вяземской, Ирина Даниловна Друцкая, была за мужемъ за княземъ Сергемъ Вас. Урусовымъ, о дочери котораго сейчасъ будетъ рчь въ Запискахъ. Сергй Вас. Урусовъ умеръ не въ 1755 году, какъ показано въ Родосл. книг кн. Долгорукаго [т. II, стр. 29], а около 1788, какъ видно изъ переписки Державина. Вообще, въ Родосл. книг, кажется, перепутаны свднія о род Урусовыхъ и нкоторые изъ членовъ его, какъ и Серг. Вас., названы по два раза.}. Съ сихъ поръ часто у него бывалъ и проводилъ съ нимъ дни, забывая время въ карточной, тогда бывшей въ мод, игр въ вистъ, хотя никогда въ нее ни счастливо, ни несчастно играть не умлъ, но платилъ всегда проигранныя деньги и исправно и съ веселымъ духомъ, потому наиболе, что князь велъ игру съ малочиновными и небогатыми людьми весьма умренную. Таковымъ поступкомъ, всегда благороднымъ и смлымъ, понравился ему, пріобрлъ его благоволеніе, при всемъ томъ съ февраля по августъ не могъ быть никуды помщеннымъ. А какъ очистилось тогда Сената въ первомъ департамент экзекуторское мсто, которое предъ тмъ занималъ отецъ новобрачной, господинъ Окуневъ {Александръ Гавриловичъ. Имя князя Урусова, женившагося на его дочери, намъ достоврно неизвстно.}, получа выгоднйшее съ чиномъ статскаго совтника при строеніи церкви Невскаго монастыря, Державинъ, пріхавъ въ одинъ день поутру рано на дачу генералъ-прокурора, лежащую на взморь близъ Екатерингофа, нашелъ его чешущимъ, волосы и бдную старуху, стоящую у дверей. Подшедши просилъ его о помщеніи на порозжую ваканцію. Онъ, не отвчавъ ни слова, приказалъ ему принять отъ той престарлой женщины бумагу, ею держимую, и прочетши про себя, сказать ему ея содержаніе. Онъ прочелъ, пересказалъ, и князь, взявъ у него, ее собственнымъ обозрніемъ поврилъ, положилъ предъ собой на столикъ и, на него взглянувъ, сказалъ: ‘Вы получите желаемое вами мсто’, и тотъ же день, похавъ въ Сенатъ, далъ о томъ предложеніе. Должность сія, по отступленіи отъ инструкціи Петра Великаго, хотя была тогда уже не весьма важная, одиако довольно видная. Отправляя ее, скоро пріобрлъ онъ знакомство всхъ господъ сенаторовъ и значущихъ людей въ семъ карьер, а особливо бывая всякій день въ дом генералъ-прокурора. Княгиня собственною своего персоною была благосклонна, и мысли ея были выдать за него въ замужство сестру свою двоюродную, княжну Катерину Сергевну Урусову, славную стихотворицу того времени {Перечень трудовъ ея см. въ Р. Архив 1865 г., стр. 1215. Въ это самое время она напечатала свои Ироиды, музамъ посвященныя (Спб. 1777). Поздне, въ 1811 г., встрчаемъ ее почетнымъ членомъ Бесды люб. русскаго слова. Она такъ и осталась незамужнею [П. Б.]. Княжна Урусова не разъ является въ переписк Державина, Т. V. Это была вторая дочь упомянутаго выше на стр. 537 и 538, князя Сергя Вас. Урусова.}, такъ что объ этомъ ему нкоторые ближніе къ ней люди и говорили, но онъ, имя прежнія связи, отшутился отъ сего предложенія, сказавъ, что она пишетъ стихи, да и я мараю, то мы все забудемъ, что и щей сварить некому будетъ. Словомъ, онъ былъ нкотораго рода любимцемъ сего всми тогда уважаемаго дома. Съ княземъ по вечерамъ для забавы иногда игралъ въ карты, а иногда читалъ ему книги, большею частію романы, за которыми нердко и чтецъ и слушатель дремали. Для княгини писалъ стихи похвальные въ честь ея супруга, хотя насчетъ ея страсти и привязанности къ нему не весьма справедливые, ибо они знали модное искусство давать другъ другу свободу {Здсь Державинъ разуметъ между прочимъ стихи, напечатанные нами въ Т. III, стр. 339.}.

Въ семъ году, около масленицы {Въ Р. Б. ‘мая мсяца’ вм. ‘масленицы’.}, случилось съ нимъ нсколько сначала забавное приключеніе, но посл важное, которое перемнило его жизнь. Меньшой изъ братьевъ Окуневыхъ поссорился, бывъ на конскомъ бгу, съ вышеупомянутымъ Александромъ Васильевичемъ Храповицкимъ, бывшимъ тогда при генералъ-прокурор сенатскимъ оберъ-прокуроромъ въ великой сил {См. выше стр. 528. По современному Мсяцослову съ росписаніемъ чиновъ Храповицкій былъ тогда оберъ-секретаремъ.}. Они ударили другъ друга хлыстиками и, наговоривъ множество грубыхъ словъ, ршились ссору свою удовлетворить поединкомъ. Окуневъ, прискакавъ къ Державину, просилъ его быть съ его стороны секундантомъ, говоря, что отъ Храповицкаго будетъ служившій тогда въ Сенат секретаремъ, что нын директоръ дворянскаго банка, дйствительный статскій совтникъ Александръ Семеновичъ Хвостовъ {См. т. III, стр. 413 и д.}. Что длать? Съ одной стороны короткая пріязнь препятствовала отъ сего посредничества отказаться, съ другой соперничество противъ любимца главнаго своего начальника, къ которому едва только сталъ входить въ милость, ввергало его въ сильное недоумніе. Далъ слово Окуневу съ тмъ, что ежели оберъ-прокуроръ перваго департамента Резановъ {Иванъ Гавриловичъ, см. Т. V, стр. 152.}, у котораго онъ въ непосредственной состоялъ команд, который также былъ любимецъ генералъ-прокурора и съ нимъ, какъ Державинъ, по нкоторымъ связямъ въ короткой пріязни, не попротивурчитъ сему посредничеству, а ежели сей того не одобритъ, то онъ уговоритъ друга своего, вышеупомянутаго Гасвицкаго {См. выше стр. 454.}, который былъ тогда уже маіоромъ. Съ таковымъ предпріятіемъ похалъ онъ тотчасъ къ господину Резанову, его не нашелъ дома: сказали, что онъ обдаетъ у господина Тредіяковскаго {Льва Васильевича, см. Т. V, стр. 436 и д.}, бывшаго тогда старшаго члена при герольдіи, который по сей части былъ весьма значущій человкъ. Хотя сей жилъ на Васильевскомъ острову, но онъ и туда похалъ. Уже былъ вечеръ. При самомъ вход въ покой встрчается съ нимъ бывшая кормилица великаго князя Павла Петровича, который былъ посл императоромъ, г-жа Бастидонова съ дочерью своею, двицею лтъ 17-ти, поразительной для него красоты, а какъ онъ ее видлъ въ первый разъ въ дом господина Козодавлева {Осипъ Петровичъ Козодавлевъ, бывшій при Александр министромъ внутренныхъ длъ, учился вмст съ Радищевымъ въ Лейпциг. Онъ написалъ комедіи Перстенъ (1780) и Нашла коса на камень (1781), не имвшія успха. Кн. Дашкова говоритъ, что много статей и стиховъ его находится въ Собесдник, печатаніемъ котораго онъ, кажется, завдывалъ. Занимаясь по порученію Дашковой академическимъ изданіемъ сочиненій Ломоносова (6 т. 1784-1787), Козодавлевъ позволилъ себ исправлять слогъ его, по этому случаю А. С. Хвостовъ написалъ на него эпиграмму (См. въ Русскомъ Встник 1858 г. статью о Радищев, No 23, стр. 400). Козодавлевъ слылъ человкомъ довольно тупымъ. Ниже читатели увидятъ, какъ отзывался о немъ Державинъ. [П. Б.]. См. о немъ въ предыдущихъ томахъ: въ Т. V напечатано нсколько писемъ его.}, служившаго тогда во второмъ Сената департамент экзекуторомъ же, смотрвшаго съ нимъ вмст на Литейной шествіе духовной процессіи въ Невскій монастырь, бываемой ежегодно августа 30-го дня въ день Александра Невскаго, и тогда она уже ему понравилась, но только примчалъ нкоторую блдность въ лиц, а потомъ въ другой разъ въ театр неожиданно она его изумила, то тутъ въ третій разъ, когда она остановилась въ передней съ матерью, ожидая когда подадутъ карету, не вытерплъ уже онъ и сказалъ разговаривавшему съ нимъ Резанову о томъ, за чмъ пріхалъ, что онъ на сей двушк, когда она пойдетъ за него, женится. Сей засмялся, сочтя таковую скорую ршительность за шутку. Разговоръ кончился, мать съ дочерью ухали, но послдняя осталась неисходною въ сердц, хотя дуэль, по несысканію Гасвицкаго, остался на его отвт {Сохраняемъ ‘отвт’ по чтенію Р. Б. (въ ркп. стоитъ какое-то другое искаженное опискою слово), но измняемъ пунктуацію.}. Должно было выхать въ Екатерингофъ на другой день въ назначенномъ часу. Когда шли въ лсъ съ секундантами соперники, то послдніе, не будучи отважными забіяками, скоро примирены были первыми безъ кровопролитія, и когда враги между собою цловались, то Хвостовъ сказалъ, что должно было хотя немножко поцарапаться, дабы не было стыдно. Державинъ отвчалъ, что никакого въ томъ (нтъ) стыда, когда безъ бою помирились. Хвостовъ спорилъ, и слово за слово дошло-было у посредниковъ до драки: обнажили шпаги и стали въ позитуру, будучи по поясъ въ снгу, но тутъ пріхалъ опрометью вышедшій только изъ бани разгневшій, какъ пламенный {Въ Р. Б. ‘разгорвшійся какъ пламень.’ Въ ркп. разгневшій — неправильно-образованная Державиньгмъ форма (какія у него нердко встрчаются) отъ гл. разгнетать, разгнести, объ огн — развести, поджечь (Словарь Даля, ср. у Державина же формы: подгнещаешь, подгнелъ, Т. III, стр. 267 и 320).}, Гасвицкій съ разнаго рода орудіями, съ палашами, саблями, тесаками и проч., и бросившись между рыцарей, отважно прескъ битву, едва ли быть могущую тоже смертоносною. Тутъ зашли въ трактиръ, выпили по чашк чаю, а охотники — пуншу, кончили страшную войну съ обоюднымъ тріумфомъ. И какъ среди бурнаго сего происшествія не вышла красавица изъ памяти у Державина, то, похавъ съ Гасвицкимъ домой, открылся ему дорогою о любви своей и просилъ его быть между собою уже и побдительницею его посредникомъ, то есть, на другой день, въ объявленный при двор маскерадъ, закрывшись масками, вмст съ нимъ поискать двицу, которая ему нравится и безпристрастными дружескими глазами ее посмотрть. Такъ и сдлали. Любовникъ тотчасъ увидлъ и съ восторгомъ громко воскликнулъ: ‘вотъ она!’ такъ что мать и дочь на нихъ пристально посмотрли. Во весь маскерадъ, слдуя по пятамъ за ними, примчали поведеніе особливо молодой красавицы, и съ кмъ она и какъ обращается. Увидли знакомство степенное и поступь двушки во всякомъ случа скромную и благородную, такъ что при малйшемъ пристальномъ на нее незнакомомъ взгляд лицо ея покрывалось милою, розовою стыдливостію. Вздохи уже вырывались изъ груди улыбавшагося экзекутора, а его товарищъ, человкъ простой, впрочемъ умный и прямодушный, ихъ одобрилъ. За чмъ дло стало? Державинъ уже имлъ нкоторое состояніе, какъ-то: Государыня пожаловала 300 душъ, и дло о беззаконномъ залог Масловымъ-отцомъ сыновняго имнія, по поручителевой просьб и старанію въ Сенат, а паче по покровительству генералъ-прокурора, ршено такимъ образомъ, что, исключа изъ коммерческаго залога {Въ Р. Б. ‘что выкуплено изъ казны отъ коммерческаго залога’. Неврное это чтеніе произошло отъ того, что въ рукописи по ошибк поставлены сряду слова ‘выключа, исключа’.}, велно въ удовлетвореніе истцовъ продать съ публичнаго торга, по которому и досталось покупкою Державину, а онъ, скупя претензіи прочихъ и замня свою, внесъ вс обязательства вмсто наличныхъ денегъ, и сына-Маслова деревни въ Рязанской губерніи въ Михайловскомъ узд, село Никольское съ деревнею, изъ коихъ выключа отцу на 7-ую часть, остальныхъ получилъ 300 душъ {Въ С-петерб. Вдомостяхъ 1778 г. 3 августа (No 62, стр. 828) напечатано: ‘Отъ юстицъ-конторы симъ объявляется, чтобы отставной подполковникъ Алексй Масловъ для расплаты долговъ явился въ оную контору въ два мсяца неотмнно, въ противномъ случа проситель, пр. Сената экзекуторъ Державинъ удовольствованъ будетъ изъ его имнія и безъ него по законамъ’. Ср. Т. V, NoNo 366 и 382.}. И какъ составилось за нимъ, съ материнскими и отцовскими и на его имя въ Москв купленными, около 1000 душъ, то и взялъ онъ намреніе порядочнымъ жить домомъ, а потому и ршился твердо въ мысляхъ своихъ жениться. Вслдствіе чего и разсказалъ, будто шуткою, своимъ пріятелямъ, что онъ влюбленъ, называя избранную имъ невсту ея именемъ. Въ первый день посл маскерада, то есть въ понедльникъ на первой недл великаго поста {Это было 26-го февраля 1778 года.}, обдая у генералъ-прокурора, зашла рчь за столомъ о волокитствахъ, бываемыхъ во время карнавала, а особливо въ маскерадахъ, Александръ Семенычъ Хвостовъ вынесъ на него прошедшаго дня шашни. Киязь спросилъ, правда ли то, что про него говорятъ. Онъ сказалъ: правда. — ‘Кто такая красавица, которая столь скоропостижно плнила?’ — Онъ назвалъ фамилію.

Петръ Ивановичъ Кириловъ, дйствительный статскій совтникъ, правящій тогда ассигнаціоннымъ банкомъ, обдая вмст, слышалъ сей шутливый разговоръ, и когда встали изъ-за стола, то отведши на сторону любовника: ‘Слушай, братецъ, не хорошо шутить на счетъ честнаго семейства. Сей домъ мн коротко знакомъ, покойный отецъ двушки {Яковъ Бенедиктъ Бастидонъ, см. Т. V, стр. 309.}, о коей рчь идетъ, мн былъ другъ, онъ былъ любимый камердинеръ Императора Петра III, и она воспитывалась вмст съ великимъ княземъ Павломъ Петровичемъ, котораго и называется молочною сестрою, да и мать ея тоже мн пріятельница, то шутить при мн на счетъ сей двицы я теб не позволю.’ — ‘Да я не шучу’, отвтствовалъ Державинъ: ‘я поистин смертельно влюбленъ.’ — ‘Когда такъ’, сказалъ Кириловъ, ‘что ты хочешь длать?’ — ‘Искатъ знакомства и свататься.’ — ‘Я теб могу симъ служить.’ А потому и положили на другой же день ввечеру, будто ненарочно, захать въ домъ Бастидоновой, что и исполнено. Кириловъ, пріхавъ, рекомендовалъ пріятеля, сказавъ, что прозжая мимо, захотлось ему напиться чаю, то онъ и упросилъ, показывая на пріхавшаго, войти къ нимъ съ собою. По обыкновенныхъ учтивостяхъ сли и, дожидаясь чаю, вступили въ общій общежительный разговоръ, въ который иногда съ великою скромностью вмшивалась и красавица, вязавъ чулокъ. Любовникъ жадными очами пожиралъ вс пріятности его обворожившія и осматривалъ комнату, приборы, одежду и весь бытъ хозяевъ, между тмъ какъ двка, встртившая ихъ въ сняхъ съ сальною свчею въ мдномъ подсвчник, съ босыми ногами, тутъ уже подносила имъ чай, длалъ примчанія свои на образъ мыслей матери и дочери, на опрятность и чистоту въ плать, особливо послдней, и заключилъ, что хотя они люди простые и небогатые, но честные, благочестивые и хорошихъ нравовъ и поведенія, а притомъ дочь не безъ ума и не безъ ловкости, пріятная въ обращеніи, а потому она и не по одному прелестному виду, но и по здравому разсужденію ему понравилась, а боле еще тмъ, что сидла за работою и не была ни минуты праздною, какъ другія ея сестры непрестанно говорятъ, хохочутъ, кого-либо пересуживаютъ, желая показать остроту свою и умнье жить въ большомъ свт. Словомъ, онъ думалъ, что ежели на ней женится, то будетъ счастливымъ. Посидвъ такимъ образомъ часа два, похали домой, прося позволенія и впредь къ нимъ быть възжу новому знакомому. Дорогою спросилъ Кириловъ Державина о расположеніи его сердца. Онъ подтвердилъ страсть свою и просилъ убдительно сдлать настоятельное предложеніе матери и дочери. Онъ на другой же день то исполнилъ. Мать съ перваго разу не могла ршиться, а просила нсколько дней сроку, по обыкновенію распросить о жених у своихъ пріятелей. Экзекуторъ втораго департамента Сената Иванъ Васильевичъ Яворскій былъ также короткій пріятель дому Бастидоновыхъ. Женихъ, увидясь съ нимъ въ семъ правительств, просилъ и его подкрпить свое предложеніе, отъ котораго и получилъ общаніе, а между тмъ какъ мать разспрашивала, Яворскій сбирался съ своей стороны хать къ матери и дочери, дабы уговорить ихъ на согласіе. Женихъ, прозжая мимо ихъ дому, увидлъ подъ окошкомъ сидящую невсту, и имя позволеніе навщать ихъ, ршился захать. Вошедши въ комнату, нашелъ ее одну, хотлъ узнать собственно ея мысли въ разсужденіи его, почитая для себя недостаточнымъ пользоваться однимъ согласіемъ матери. А для того, подшедши, поцловалъ по обыкновенію руку и слъ подл нея. Потомъ, не упуская времени, спросилъ, извстна ли она чрезъ Кирилова о исканіи его? — Матушка ей сказывала, она отвчала. — Что она думаетъ? — ‘Отъ нея зависитъ.’ — Но еслибъ отъ васъ, могу ли я надяться? — ‘Вы мн не противны’, сказала красавица въ полголоса, закраснвшись. Тогда женихъ, бросясь на колни, цловалъ ея руку. Между тмъ Яворскій входитъ въ двери, удивляется и говоритъ: ‘Ба, ба! и безъ меня дло обошлось! Гд матушка?’ — ‘Она’, отвчала невста, ‘похала развдать о Гаврил Романович.’ — ‘О чемъ развдывать? я его знаю, да и вы, какъ вижу, ршились въ его пользу, то, кажется, дло и сдлано.’ Пріхала мать, и сдлали помолвку, но на сговоръ настоящій еще она не осмлилась ршиться безъ соизволенія его высочества Наслдника великаго князя, котораго почитала дочери отцомъ и своимъ сыномъ. Чрезъ нсколько дней дала знать, что государь великій князь жениха веллъ къ себ представить. Ласково наедин принялъ въ кабннет мать и зятя, общавъ хорошее приданое, какъ скоро въ силахъ будетъ {См. письмо Державина къ Александру Бор. Куракину, Т. V, No 317.}. Скоро, по прошествіи Великаго поста, то есть 18-го апрля 1778 года, совершенъ бракъ {См. стихи на сговоръ съ нею: Невст, Т. I, стр. 58, къ которымъ приложенъ и портретъ ея, также и примчанія къ нимъ.}.

Того же года въ август выпросился въ отпускъ на 4 мсяца, дабы показать новобрачную матери своей, жившей тогда въ Казани {Изъ Казани Державинъ здилъ тогда, безъ жены, и въ оренбургское свое имніе, стихи, написанные имъ при возвращеніи оттуда, Препятствіе къ свиданію съ супругою, см. Т. I, стр. 66.}. Тамъ будучи, по уваженію знакомства своего въ Сенат, кончилъ миролюбно сорокалтнюю фамильную матери своей тяжбу съ сосдственнымъ помщикомъ Андреемъ Яковлевичемъ Чемадуровымъ, отъ котораго возвратилъ насильно отнятыя отцомъ его нсколько семействъ съ ихъ дтьми, уступя многочисленный денежный искъ {Этимъ поясняется то, что сказано въ начал Записокъ (стр. 417) о притсненіяхъ, испытанныхъ овдоввшею матерью Державина.}, заложивъ выгодно, пріобрлъ себ душъ 80 крестьянъ, а на другой годъ доставилъ ему свойственникъ его, бывшій въ Екатеринослав губернаторомъ Иванъ Максимовичъ Синельниковъ {Въ то время подполковникъ и воевода въ Славянск, впослдствіи губернаторъ, въ переписк съ Державинымъ Синельниковъ называлъ его дядею (см. Т. V, стр. 408 и д.). Главная изъ доставшихся поэту чрезъ его посредство деревень была Гавриловка (тамъ же, стр. 474).} на Днпр землю 6 тысячъ десятинъ съ поселенными на ней Запорожцами, 130-ю душами (ибо тогда по данной власти Государынею князю Потемкину, а отъ него губернаторамъ,раздавались крымскія и днпровскія новопріобртенныя земли изъ населенія ихъ безденежно), съ которыми, при наступившей тогда скоро новой ревизіи, и очутилось за нимъ въ теченіе двухъ годовъ около 1200 душъ, но боле уже въ продолженіе всей службы при занимаемыхъ мстахъ и многихъ способахъ не прибавлялось.

По возвращеніи изъ отпуска вступилъ онъ въ прежнюю свою экзекуторскую должность и былъ въ оной по декабрь 1780 года. Въ теченіе сихъ годовъ случились два замчательныя произшествія:

I) Въ 1779 году перестроенъ былъ подъ смотрніемъ его Сенатъ, а особливо зала общаго собранія, украшенная червленымъ бархатнымъ занавсомъ съ золотыми франжами и кистями и лпными барельефами, которыхъ описаніе находится въ VIII-й части его сочиненій {Т. е. въ послдней изъ рукописныхъ тетрадей, приготовленныхъ Державинымъ для печати (см. Предисл. къ Т. I). Эта тетрадь, содержащая въ себ его сочиненія въ проз, оставалась до сихъ поръ не напечатанною и войдетъ въ составъ нашего изданія. Упоминаемое здсь ‘описаніе барельефовъ’ найдетъ мсто вслдъ за Записками.}, (но большой барельефъ, бывшій на камин, представлявшій эпоху учрежденія губерній, въ царствованіе Павла Перваго, неизвстно для чего, бывшимъ тогда генералъ-прокуроромъ княземъ Куракинымъ {Алексемъ Борисовичемъ, онъ былъ генералъ-прокуроромъ посл графа А. Н. Самойлова, отъ 4 декабря 1796 до 8 августа 1798.} изломанъ). А какъ нашелъ барельефы {Въ Р. Б. ‘и какіе нашелъ барельефы’ отнесено къ предыдущей фраз. Неясность скорописи даетъ въ этомъ мст поводъ къ двоякому толкованію.}, между прочими фигурами была изображена скульпторомъ Рашетомъ Истина нагая, и стоялъ тотъ барельефъ къ лицу сенаторовъ, присутствующихъ за столомъ, то когда изготовлена была та зала и генералъ-прокуроръ князь Вяземскій осматривалъ оную, то увидвъ обнаженную Истину, сказалъ экзекутору: ‘Вели ее, братъ, нсколько прикрыть {Ср. Т. I, стр. 97, и Объясненія, Т. III, стр. 603.}.’ И подлинно, съ тхъ почта поръ стали отчасу боле прикрывать правду въ правительств, потому что князь Потемкинъ, будучи человкъ сильный и властолюбивый, не весьма любилъ повиноваться законамъ, а длалъ все по своему самонравію: нашелъ чрезъ бывшаго прежде купца {Въ Р. Б. ‘Курки’ вм. ‘купца’ и вслдъ за тмъ пропущено слово ‘потомъ’. Все это мсто не совсмъ врно разобрано въ 1-мъ изданіи. О Фалев см. Т. I, стр. 771.}, потомъ любимца его Фалева (способъ) склонить князя Вяземскаго на свою сторону чрезъ отданныя ему на Днпр въ бывшей Запорожской Сч знатныя земли съ поселенными на нихъ Запорожцами, боле 2000 душъ, которые проданы княземъ еврею Штиглицу, несмотря на законы, что жидамъ деревни покупать запрещено.

II) Въ 1780 году, будучи въ Петербург, австрійскій императоръ Iосифъ подъ чужимъ именемъ посщалъ Сенатъ и, вступя въ залу общаго собранія, разспрося о производимыхъ въ ней государственныхъ длахъ, сказалъ сопровождающему его экзекутору: ‘Подлинно, въ пространной толь имперіи можетъ совтъ сей служить великимъ пособіемъ Императриц’.

Въ исход того 1780 года учреждена экспедиція о государственныхъ доходахъ, подъ вдомствомъ того же генералъ-прокурора, яко государственнаго казначея. Она раздлялась на 4 части: на I, приходную, на II, расходную, на III, счетную, и IV, недоимочную, въ каждой было по 3 совтника и по одному предсдателю. Во вторую — изъ экзекуторовъ, тмъ же коллежскимъ совтникомъ, переведенъ Державинъ. Предсдательствующій былъ дйствительный статскій (совтникъ) изъ оберъ-секретарей Сената г. Еремевъ, человкъ уже престарлый. Совтники: г. Саблуковъ, отставной бригадиръ изъ гвардіи (что нын дйствительный тайный совтникъ {Александръ Александровичъ Саблуковъ сдлался однимъ изъ короткихъ пріятелей Державина, см. о немъ Т. V, между прочимъ стр. 366 и 878.}, и коллежскій совтникъ Николай Ивановичъ Бутурлинъ, а какъ первый, по старости лтъ своихъ, по незнанію административной или управительной части или, лучше, по робости своего характера, что съ самыхъ юныхъ лтъ былъ все въ званіи канцелярскихъ служителей, а другой — по дворской служб, что былъ камеръ-пажемъ, а потомъ въ гвардіи, а третій, то есть Бутурлинъ, какъ былъ вовсе неспособенъ къ дламъ и человкъ любящій праздную жизнь, игрокъ и гуляка, но принятъ въ экспедицію, потому что былъ Ивану Перфильевичу Елагину {Въ то время уже бывшему сенаторомъ, директоромъ придворнаго театра и гофмейстеромъ.} зять, то и падала вся обязанность сей экспедиціи на Державина, хоть столь же какъ и они мало свдущаго гражданскія дла, а особливо часть казеннаго управленія. Но какъ онъ былъ предпріимчивъ, смлъ и расторопенъ и въ экзекуторахъ уже поручалъ ему генералъ-прокуроръ слдствіе надъ сенатскими секретарями, что они лнились ходить на дежурство свое и медлили производствомъ длъ по ихъ частямъ {См. въ Том V, стр. 387, рапортъ Державина князю Вяземскому о томъ, что оказалось по этому слдствію.}, то и почитался уже нкоторымъ образомъ дльцомъ, боле своихъ товарищей. Вслдствіе чего, когда нужно было написать должность экспедиціи о государственныхъ доходахъ, то князь, разсуждая о томъ, обращалъ свои взоры на господъ Васильева {Алексй Ивановичъ Васильевъ (1742-1807), впослдствіи графъ, былъ женатъ на кн. Варвар Сергевн Урусовой (1751-1831), которая была двоюродной сестрою княгини Е. Н. Вяземской. [П. Б.]. Уже лтъ за десять до описываемаго времени Васильевъ служилъ у генералъ-прокурорскихъ длъ въ чин надворнаго совтника. Теперь онъ былъ оберъ-секретаремъ въ экспедиціи о государственныхъ доходахъ. Державинъ былъ долго друженъ съ нимъ, о чемъ свидтельствуетъ и переписка ихъ въ Т. V. Впослдствіи служебное соперничество удалило ихъ другъ отъ друга, см. дале. О мстности Мурзинки говорится нсколько ниже.

* Здсь въ пагинаціи 1-го изданія произошла ошибка, которая распространилась и на означеніе всхъ послдующихъ страницъ.} и Храповицкаго {См. выше стр. 539.}, кои посл были, первый самъ государственнымъ казначеемъ, а второй статсъ-секретаремъ и наконецъ сенаторомъ, но они, можетъ быть, чтобъ привести въ замшательство новаго дльца или по какой другой причин, указавъ на него, отозвались отъ сего труда, сказавъ, что они и безъ того обременены длами, а онъ свободне ихъ и написать можетъ. Хотя сіе князю было непріятно, ибо онъ не надялся, чтобъ не свдущій законовъ могъ написать правила казеннаго управленія, требующія великаго предусмотрнія, осторожности и точности, но однако приказалъ. Что длать? должно исполнить волю начальника, а какъ не хотлъ предъ ними уклоняться и испрашивать у нихъ мыслей и наставленія: то, собравъ вс указы, на коихъ основаны были камеръи ревизіонъ-коллегіи, статсъ-контора и самыя вновь учрежденныя экспедиціи, приступилъ къ работ, а чтобъ не разбивали его плана и мыслей, заперся и не веллъ себя сказывать никому дома. Поелику была ему дика и непонятна почти матерія, то маралъ, перемнялъ и наконецъ чрезъ дв недли составилъ кое-какь цлую книгу безъ всякой посторонней помочи. Представилъ начальнику, а сей, собравъ вс экспедиціи, веллъ предъ ними прочесть, но какъ никто не говорилъ ни хорошаго, ни худаго, то князь, желая слышать справедливое сужденіе, морщился, сердился, привязывался и наконецъ принялся поправлять самъ единственно вступленіе или изложеніе причинъ названнаго имъ начертанія должности экспедиціи о государственныхъ доходахъ, полагая, что безъ онаго никоимъ образомъ не можно будетъ управлять казною государства, давая разумть, что наказъ или полную инструкцію сама Императрица издать изволитъ. Товарищи думали, что безъ нихъ не обойдется, что не удостоится конфирмаціи сіе начертаніе и что ихъ будутъ упрашивать передлать оное, однако, къ великому ихъ удивленію, чрезъ графа Безбородку получилъ князь высочайшую конфирмацію, что по оному велно было поступать. Хотя должно было по листамъ скрпить и справить или констрасигнировать сію книгу Державину, яко писавшему оную, но присвоилъ сію честь Храповицкій, въ какомъ вид должна она и понын существовать въ экспедиціи о государственныхъ доходахъ и есть оной правиломъ, ибо не слышно, чтобы дана была ей какая новая инструкція {См. въ Полномъ Собр. Зак. (Т. XXI, No 15.120) ‘Начертаніе должности учрежденныхъ при пр. Сенат четырехъ экспедицій: о госуд. доходахъ, расходахъ, счетахъ и недоимкахъ’, утвержденное 15-го февраля 1781 года. Он въ 1820 году преобразованы были въ департаментъ государственнаго казначейства. — Объ этомъ труд своемъ Державинъ упоминаетъ и въ Объясненіяхъ, какъ о заслуг, за которую онъ не получилъ награды (Т. III, стр. 771).}. Хотя множество было труда при разсмотрніи вдомостей, при посылк примчаніевъ на оныя и разсигновк суммъ, при предложеніяхъ князя въ казенныя палаты, такъ что собираны были со всей имперіи вицъ-губернаторы для науки казеннаго управленія и поврки окладныхъ доходовъ, однако 1781 годъ прошелъ благополучно, кром что живучи на дач князя Вяземскаго, называемой Мурзинк, вмст съ господиномъ Васильевымъ, Державинъ наверху, а послдній нанизу, въ одинъ день согласились съ нимъ и прочіе его родственники на Нев купаться, то, хотвъ князя Урусова {Г. Бартеневъ полагаетъ, что это былъ кн. Никита Сергевичъ Урусовъ, двоюродный братъ княгини Вяземской, женатый на Прасковь Степановн Кологривовой, урожд. Ржевской, но по нашему мннію, справедливе здсь разумть того самаго князя Урусова, который упомянутъ выше на стр. 537 и женатъ былъ на Окуневой, кажется, и его звали Никитою Сергевичемъ: по крайней мр въ Родосл. книг князя Долгорукаго означены этимъ именемъ два лица въ томъ же (ХІV) колн рода Урусовыхъ.} поучить плавать, утонулъ-было, ибо сей, испужавшись {Въ Р. Б. ‘спустился’ вм. ‘испужавшись’.}, схвативъ его поперекъ за руки, стащилъ его въ глубину, такъ что были уже на дн, но, не потерявъ духа, толкнулъ ногой въ землю и выплывъ вытащилъ князя, а 1782 г. 28-е число іюня, то есть въ день восшествія Императрицы на престолъ, получилъ Державинъ чрезъ 6 лтъ чинъ статскаго совтника. Какъ надобно было по мсячнымъ вдомостямъ поврить высылку прошлаго года 38 суммъ опредленнымъ мстамъ, то есть въ коммиссаріатъ, провіантскую, адмиралтейству и прочимъ (получали они т суммы изъ казенныхъ палатъ, откуда были имъ назначены, безъ сношенія съ которыми не можно было знать о исправности казеннаго управленія всей имперіи), но какъ на сіе требовалось великаго труда, а г. Бутурлинъ былъ лнивъ, гуляка и мало зналъ дла, то онъ и не спорилъ, что сего не надобно, хотя доходили слухи, что казенныя палаты, вмсто отсылки денегъ въ повелнныя мста, раздавая ихъ въ проценты, пользовались ими и заставляли ихъ терпть нужду или, когда они изворачивались заимствуя изъ другихъ суммъ, то запутывались въ длахъ своихъ и разсчетахъ, — то Державинъ и настоялъ, чтобъ не запускать мсячныхъ вдомостей, а сноситься съ тми мстами, какъ наискоре, тмъ лучше. Но Бутурлинъ не хотлъ, говоря, что при годовыхъ только отчетахъ такая поврка нужна. Положили, чтобъ ихъ споръ ршилъ князь, а какъ докладной день для экспедиціи о государственныхъ доходахъ была назначена у него середа, то и отложилъ хать къ нему на дачу въ Александровское {Въ 14-и верст. отъ Пб., по Списк. нас. мстъ, ср. Т. IIІ, стр. 342.} до сего дни, но Бутурлинъ забжалъ къ нему прежде и, пересказавъ споръ ихъ по-своему, оклеветалъ чмъ-то своего противуборника, а какъ онъ пріхалъ въ назначенный день и сталъ подносить къ подписанію бумаги, то князь и зачалъ къ онымъ’ придираться, несмотря на то, что он были уже апробованы или, лучше сказать, списки съ тхъ циркулярныхъ предложеній о помщеніи на порожнія мста пансіонеровъ, которыхъ большая часть уже въ казенныя палаты были разосланы, то Державинъ и сталъ тмъ оправдываться. Бутурлинъ, тутъ же стоя, началъ потакать начальнику и подъяривать его на товарища, хотя самъ ничего не писалъ и не умлъ писать, то Державинъ, вознегодовавъ на такую подлость, сунулъ въ сердцахъ Бутурлину въ руки бумаги, сказавъ: ‘Пишите же вы сами, коли умете лучше’, отошелъ въ сторону. Сіе начальникъ принялъ своей особ за неуваженіе. На другой день присылаетъ къ Державину г. Васильева, который именемъ князя говоритъ, что онъ приказалъ ему подать объ отставк прошеніе и что онъ имъ недоволенъ и служить съ нимъ не можетъ. Сей отвчалъ, что онъ исполнитъ его приказаніе. Сіе было въ август 1783 года, въ субботу. Князь обыкновенно здилъ съ докладами къ Императриц въ Царское Село по воскресеньямъ, а возвращался (разумется, когда онъ жилъ на дач въ помянутомъ Александровскомъ) по понедльникамъ ввечеру. Державинъ дожидалъ его на Мурзинк у Васильева, то коль скоро онъ пріхалъ и слъ въ креслы, окруженный его семействомъ и многими его прихлебателями, впадшій въ неудовольствіе совтникъ вошелъ и съ благородною твердостью духа сказалъ: ‘Ваше сіятельство чрезъ г. Васильева изволили мн приказать подать челобитную въ отставку {Объ этомъ же письмо Державина къ кн. Вяземскому см. Т. V, No 335.} — вотъ она, а что изъявили свое неудовольствіе на мою службу, то какъ вы сами недавно одобрили меня предъ Ея Величествомъ и исходатайствовали мн чинъ статскаго совтника за мои труды и способности, то предоставляю вамъ въ ныншней обид моей дать отчетъ Тому, предъ Кмъ открыты будутъ нкогда совсти наши’. — Сказавъ сіе, не дождавшись отвта, вышелъ вонъ. Глубокая тишина сдлалась въ комнат, между множества людей. Княгиня зачала первая говорить: ‘Онъ правъ передъ тобою, князь’, пересказавъ ему дошедшій до нея споръ, бывшій съ Бутурлинымъ въ экспедиціи, котораго онъ до того времени не зналъ. Державинъ между тмъ шелъ съ двора передъ окошками дома, то князь, увидя его, сказалъ: ‘Конечно онъ пшъ!’ и приказалъ подать ему скоре чью-нибудь карету. Но сей поблагодаря не принялъ оной, пошелъ на Мурзинку {На берегу Невы, въ 15-и верст. отъ Пб. (Сп. нас. мстъ, XXXVII).}, лежащую оть Александровскаго въ двухъ верстахъ, гд его дожидалась жена. А какъ Васильевъ, будучи у князя, тогда же прислалъ человка съ тмъ, чтобъ они его дождалися и не здили въ городъ, а потому и остались они до 12-го часа ночи, обыкновеннаго, когда всякій день пріятели, родня или, лучше, ласкатели сего вельможи отъ него разъзжались. Васильевъ, пріхавъ, разсказалъ все вышеписанное, примолвя, что князь раскаевается въ своемъ противъ иего несправедливомъ поступк и желаетъ, чтобъ онъ у него остался по-прежнему, но только съ тмъ, чтобъ онъ Державинъ сдлалъ на другой день видъ, якобы у него хочетъ просить прощенія въ своей горячности, и позвалъ бы его при случившихся постителяхъ въ кабинетъ, будто для объясненія, дабы скрыть отъ публики, что былъ начальникъ виновать, а не подчиненный, въ сей исторіи. Обиженный, подумавъ и вспомня пословицу, чтобъ съ сильнымъ не бороться, а съ богатымъ не тягаться, согласился исполнить волю пославшаго г. Васильева. Дорогою, хавъ съ женою въ карет, раздумался, что ему предлежитъ еще кончить распрю съ Бутурлинымъ, полагая, что онъ, будучи человкъ благородный, вызоветъ его на дуэль за презрительный съ нимъ поступокъ при отдач ему съ грубостію бумагъ, спросилъ ее, какъ она о томъ думаетъ, отказаться ли какою-нибудь пристойною уловкою и тмъ навлечь на себя нкоторыя отъ прощелыгъ насмшки, что храбръ на пер, а трусъ на шпаг. Она, задумавшись нсколько, пролила ручьями слезы и сказала: ‘Дерись, — а ежели онъ тебя убьетъ, то я ему, знаю какъ, отомщу’. На другой день, похавъ въ Александровское и приноровивъ такъ посл обда, что много еще было у генералъ-прокурора гостей, подошедъ къ нему, просилъ, чтобъ онъ позволилъ съ нимъ ему въ кабинет объясниться. Онъ, улыбнувшись, сказалъ: ‘Пожалуй, мой другъ, изволь’. Въ кабинет поговоривъ совсмъ о другомъ, ничего не значущемъ, вышли подобру-поздорову, какъ будто ничего между ими не было, и паки благосклонное обхожденіе начальника съ подчиненнымъ возобновилось.

Но недолго продолжалось. Приближалось время, что надобно было на наступавшій годъ длать разсигнацію суммамъ и посылать по губерніямъ росписаніе, что откуды и куды высылалось денегъ въ теченіе онаго. Это былъ октябрь мсяцъ. Заступившій въ прошедшемъ году мсто управляющаго по кончин Еремева {Это былъ опять родственникъ по жен. Мать Сергя Ивановича Вяземскаго (ум. 1813) княгиня Татьяна Даниловна и мать генералъ-прокурорши кн. Анна Даниловна Друцкія (послдняя въ первомъ брак Хераскова) были родныя сестры. [П. Б.]} дйствительный статскій совтникъ князь Сергй Ивановичъ Вяземскій {См. выше стр. 547.}, ближній свойственникъ генералъ-прокурора, хотя по слабости своей ничего не могъ длать и не длалъ, но тутъ объявилъ приказаніе, чтобъ новаго росписанія и табели для поднесенія Императриц не сочинять, а довольствоваться тмъ и другою прошлаго года. ‘Какъ это можно,’ возразилъ Державинъ, ‘когда едва окончена тогда новая ревизія, когда на душу оброку съ казенныхъ крестьянъ {Въ подлинник пропускъ, слово ‘на душу’ написано два раза, — второй разъ вроятно вмсто суммы, которую Державинъ хотлъ означить. Дале въ ркп. передъ ‘нтъ’ опять вставлено лишнее ‘это’.} и нсколько копекъ на владльческія!’ — ‘Нтъ, ничего’, говорилъ предсдательствующій: ‘генералъ-прокуроръ такъ приказалъ’. — ‘Мудрено это приказаніе’, возражалъ совтникъ: ‘я не врю, ибо не вижу тому причины’. — ‘Вдомостей нтъ, изъ чего сочинить новую табель’, продолжалъ родственникъ вельможи. — ‘Неправда, вдомости есть’, и стоялъ въ томъ твердо Державинъ. — ‘Нтъ, да и кром того князь такъ веллъ’. — ‘Извольте, но запишите въ журналъ начальничье приказаніе, чтобъ посл намъ не отвтствовать, когда не будутъ готовы росписаніе и табель’, сказалъ Державинъ, и тмъ споръ кончился. Похавъ же домой, размышлялъ онъ: какъ нтъ вдомостей? какъ вновь прибавившійся доходъ отъ новой ревизіи и отъ новыхъ налоговъ скрыть, и какъ обнесть предъ Императрицею вице-губернаторовъ и всхъ начальниковъ губерній, что будто они не исполняютъ своей обязанности, и какая лжи такой и обмана Государыни причина {Нсколько разъ было подтверждаемо губернскимъ начальствамъ о составленіи по всмъ губерніямъ окладныхъ книгъ и разсчетныхъ описей о всхъ доходахъ и расходахъ и о присылк оныхъ къ назначенному сроку въ экспедицію о государственныхъ доходахъ (Полн. Собр. Зак. т. XXI, No 15,427, отъ 1 іюля 1782).}? Не могъ того проникнуть, а для того и ршился на всякій случай изготовить примрное извлеченіе по губерніямъ доходовъ: по одной изъ мсячныхъ, по другой изъ третныхъ вдомостей, по третьей изъ окладныхъ книгъ или годовыхъ отчетовъ или ревижскихъ сказокъ, словомъ изъ свдній, откуда какія вступили, ибо росписаніе и табель всегда длались, какъ выше сказано, примрныя {Въ Р. Б. ‘длать, какъ выше сказано, примнился’. Дале слово ‘источники’ пропущено. }, то и не было нужды въ строгой точности. Вслдствіе чего и забралъ безъ дальной огласки у столоначальниковъ т бумаги, какія у кого нашлись, сказался больнымъ и составилъ по всему государству недли въ дв правила, объясняющія источники дохода.

Надобно знать, что около сего времени, то есть въ 1782 и 1783 году, не былъ уже къ нему такъ благорасположенъ генералъ-прокуроръ, какъ прежде, сколько по причин вышеописанной исторіи, а наиболе по огласившейся уже тогда его од Фелиц, которую дворъ отличнымъ образомъ принялъ и о коей, а равно и о прочихъ его стихотвореніяхъ, пространныя примчанія могутъ выйти въ свтъ {Въ Р. Б. ‘тоже выписывалъ’ вм. ‘могутъ выйти въ свтъ’.} въ свое время. Въ одинъ день, когда авторъ обдалъ у сего своего начальника, принесенъ ему почталіономъ бумажный свитокъ съ надписью: ‘Изъ Оренбурга отъ Киргизской Царевны мурз Державину’. Онъ удивился и, распечатавъ, нашелъ въ немъ прекрасную, золотую, осыпанную бриліантами табакерку и въ ней 500 червонныхъ. Не могъ и не долженъ онъ былъ принятъ это тайно, не объявивъ начальнику, чтобы не подать подозрнія во взяткахъ, а для того, подошедъ къ нему, показалъ. Онъ, взглянувъ сперва гнвно, проворчалъ: ‘Что за подарки отъ Киргизцевъ?’ потомъ, усмотрвъ модную французскую работу, съ язвительною усмшкою сказалъ: ‘Хорошо, братецъ, вижу и поздравляю {Ср. разсказъ объ этомъ въ Т. III, Объясненія, стр. 602, и въ Т. V переписку Державина по поводу полученной за Фелицу награды, NoNo 326-328.}’, но съ того времени закралась въ его сердце ненависть и злоба, такъ что равнодушно съ новопрославившимся стихотворцемъ говорить не могъ: привязываясь во всякомъ случа къ нему, не токмо насмхался, но и почти ругалъ, проповдуя, что стихотворцы неспособны ни къ какому длу. Все сіе сносимо было съ терпніемъ, сколько можно, близъ двухъ годовъ. Итакъ, когда въ одинъ докладной день, въ присутствіи всхъ членовъ экспедиціи, представилъ онъ т правила, сказавъ сердитому на него вельмож: ‘Вы изволили приказать записать въ журнал, чтобъ новаго росписанія и табели не сочинять, а поднести старыя. Сіе исполнено. Не думаю, чтобъ за то не подвергнуться гнву монаршему не только намъ, но и вашему сіятельству. Я осмлился сочинить правила, изъ коихъ изволите увидть, что можно показать и новое состояніе государственной казны’. — Съ симъ словомъ, вмсто благодарности за предостереженіе и труды, возстала никмъ не ожидаемая страшная буря. — ‘Воть’, вскрикнулъ онъ, ‘новый государственный казначей, вотъ умникъ. Извольте же, сударь, отвчать, когда не будетъ доставать суммъ противъ табели на новые расходы по указамъ Императрицы!’ Съ чувствительнымъ огорченіемъ, такъ что пролились изъ глазъ слезы, принявъ сей выговоръ, совтникъ сказалъ: ‘Много мн длать изволите чести, ваше сіятельство, почитая меня быть достойнымъ государственнымъ казначеемъ, но ежели вы изволите сумнваться въ сихъ правилахъ, то когда не столь важныя дла приказываете разсматривать въ общемъ собраніи всхъ экспедицій, не угодно ли приказать и оныя разсмотрвъ подать вамъ репортъ? Ежели я написалъ бредъ, тогда меня уже и обвиняйте.’ — ‘Хорошо’, сказалъ раздраженный вельможа предстоящимъ чиновникамъ: ‘разсмотрите и подайте мн рапортъ’, увренъ будучи, что найдутъ они какую-нибудь нелпицу. Тотчасъ сдлали собраніе, наистрожайше разсматривали, и сколь ни покушались опровергнуть свднія, изъ коихъ заимствовано количество суммъ, но единогласно наконецъ вс 20 человкъ управляющихъ и совтниковъ подали репортъ, что новую табель составить и поднесть Ея Величеству можно, по которой нашлось боле противъ прошлаго году доходовъ 8,000,000. Нельзя изобразить, какая фурія представилась на лиц начальника, когда онъ прочелъ сей актъ, но, не сказавъ ни слова, отвелъ на сторону сперва помянутаго родственника своего, князя Вяземскаго, и пошепталъ ему что-то на ухо, а потомъ и Васильева, который также ему былъ свойственникъ, будучи женатъ на сестр двоюродной княгини, его супруги {См. выше стр. 548, прим. 4, и стр. 553, прим. 1.}.

Державинъ, увидвъ худую награду за его труды, ршился оставить службу. Вслдствіе чего тотъ же часъ, вышедши въ экспедиціонную комнату, гд случился служившій тогда тамъ же совтникомъ князь Куракинъ, что при Император Павл былъ генералъ-прокуроромъ, сказалъ ему, что онъ боле служить съ ними не намренъ, и потомъ, свъ за столъ, тутъ же написалъ къ князю письмо, просясь у него, для поправленія растроеннаго хозяйства своего, на два года, а ежели сего сдлать не можно, то и совсмъ въ отставку. Письмо сіе {См. Т. V, No 336.} отдавъ, для поднесенія князю, — секретарю, ухалъ домой. Сказавшись больнымъ, не выходилъ изъ комнаты, и чрезъ нсколько дней явился къ нему господинъ Васильевъ, который зачалъ заговаривать опять о примиреніи, но не такъ уже чистосердечно и дружески, какъ прежде, а нкоторымъ (образомъ) изъявляя неудовольствіе и какъ (бы) уграживая, сказалъ между прочимъ, что письмо его лежитъ предъ княземъ на стол и что онъ не хочетъ по немъ докладывать Государын, а веллъ формальную подать просьбу чрезъ герольдію въ Сенатъ. Это означало немилость, или, какъ исторія сія разнеслась по городу и дошла до свднія Императрицы со всми подробностями чрезъ графа Безбородку или Воронцова {Графа Александра Романовича, брата княгини Дашковой, президента коммерцъ-коллегіи и сенатора, оказывавшаго особенное покровительство Державину, ср. Т. V, стр. 409.}, которые были тогда противная ему (Вяземскому) партія, то и боялся онъ докладывать самъ. Державинъ, предусматривая, что нельзя тамъ ему ужиться, гд не любятъ правды, не согласился на примиреніе и чтобъ еще остаться, думая, что рано или поздно опять выдетъ исторія, когда надобно будетъ обманывать Императрицу, ибо онъ тогда узналъ, что для того не хотли открыть точнаго доходу, чтобы держать себя боле въ уваженіи, когда при нужд въ деньгахъ онъ отзовется по табели неимніемъ оныхъ, но посл, будто особымъ своимъ изобртеніемъ и радніемъ, найдетъ оныя кое-какъ и удовлетворитъ требованіямъ двора. Также, какъ власть генералъ-прокурора нсколько уменьшалась учрежденіемъ о управленіи губерній, что намстники или генералъ-губернаторы могли входить прямо иногда съ докладами своими къ престолу и поступали иногда противъ его желанія, то внушеніемъ о недоставленіи вдомостей изъ губерній чрезъ подлинную табель отъ экспедиціи и могъ онъ какъ бы стороною представить нерадніе или вовсе невдніе должности начальниковъ губерній, и что онъ одинъ только печется и несетъ труды за всхъ: а потому они и не нужны столько какъ онъ одинъ, слдовательно и служба его боле. Вотъ хитрость, изъ коей произошла неблагопріятность начальника на ревностнаго и справедливаго исполнителя должности его, а для того онъ и сказалъ наотрзъ г. Васильеву, что онъ служить у его сіятельства подъ начальствомъ не можетъ, — исполнитъ его повелніе и подастъ просьбу объ отставк въ герольдію, что немедленно и учинилъ. Сенатъ, согласно законамъ, поднесъ докладъ Императриц, въ коемъ присудилъ, по выслуг его въ чин статскаго совтника года, наградить его чиномъ дйствительнаго статскаго совтника. А какъ Императрица знала его сколько по сочиненіямъ, столько и по ревностной служб его въ минувшемъ мятеж и въ экспедиціи, что онъ обнаружилъ прямо государственный доходъ, то высочайше и конфирмовала докладъ Сената 15-го февраля 1784 года, отозвавшись по выслушаніи онаго графу Безбородк: ‘Скажите ему, что я его имю на замчаніи. Пусть теперь отдохнетъ, а какъ надобно будетъ, то я его позову’.

Отправивъ весь свой домашній бытъ зимнимъ путемъ до Твери, а оттуда на судахъ по Волг въ Казань къ матери, прожилъ онъ въ Петербург еще нсколько, искавъ занять валовую сумму до 18 тысячъ рублей на расплату мелочныхъ долговъ, кои его обременяли и безъ удовлетворенія которыхъ не могъ онъ выхать изъ столицы. Въ теченіе февраля и марта вздумалъ онъ създить въ блорусскія деревни {См. выше стр. 537.}, дабы, не видавъ ихъ никогда, осмотрть, сдлать какъ бы распоряженія или, прямо сказать, какъ они были оброчныя, хозяйства никакого въ нихъ не было, то, уединясь отъ городскаго разсянія, докончить въ нихъ въ уединеніи начатую имъ еще въ 1780 году, въ бытность во дворц у всеночной въ день Свтлаго воскресенья, оду Богъ {См. Т. I, стр. 158, и Объясненія, Т. III, стр. 594.}. А потому согласивъ жену нсколько съ нимъ разстаться, отправился въ путь. Но дохавъ до Нарвы, примтя, что дорога начинала портиться и что въ деревн въ крестьянскихъ избахъ неловко будетъ ему заняться сочиненіемъ, то, оставя повозку и съ людьми на ямскомъ постояломъ двор, нанялъ въ город у одной престарлой нмки небольшой покойчикъ, съ тмъ чтобъ она ему и кушанье приготовляла, докончилъ ту оду и еще также прежде начатую подъ названіемъ Видніе мурзы {См. Т. I, стр. 189.}. Проживъ въ семъ городк съ небольшимъ недлю, возвратился въ Петербургъ. Отдалъ въ мсячное изданіе подъ названіемъ Собесдникъ напечатать помянутую оду Богъ, какъ и прочія его сочиненія напечатаны были въ томъ журнал, который начало свое возымлъ, какъ и самая Россійская Академія, отъ вышесказанной оды Фелицы {Въ самомъ Собесдник (ч. 16, стр. 6) сказано, что поводомъ къ изданію его послужила именно ода къ Фелиц. Что касается Россійской Академіи, то этотъ журналъ возникъ еще до основанія ея, когда Дашкова была директоромъ Академіи Наукъ (см. Т. I, стр. 130), но мысль объ учрежденіи литературнаго общества для усовершенствованія языка могла дйствительно быть въ связи съ этимъ изданіемъ.}, о коей въ особыхъ примчаніяхъ на вс его сочиненія подробно изъяснено будетъ {Что и исполнено въ Объясненіяхъ, Т. III.}. Сыскавъ же нужныя деньги у госпожъ Еропкиныхъ {Двицъ Прасковьи и Софьи Алексевнъ, см. Т. V, стр. 559.}, готовъ былъ со всмъ отправиться, но вдругъ получилъ изъ Царскаго Села чрезъ графа Безбородку извстіе, что Государыня назначаетъ его губернаторомъ въ Олонецъ, которую губернію въ томъ году должно было вновь открыть {Губерніи, вслдствіе учрежденія о нихъ, открывались постепенно. До тхъ поръ Олонецъ съ своимъ уздомъ принадлежалъ къ Новгородской провинціи, входившей въ составъ Новгородской губерніи. Назначенная Екатериною II ‘коммиссія о порядк государства’ отдлила отъ этой губерніи Олонецкій уздъ и приписала его къ губерніи С-петербургской. Въ 1784 г. открыто былъ особое Олонецкое намстничество, которое вмст съ Архангельскимъ вврено Тутолмину (Т. V, стр. 506, ср. К. И. Арсеньева Статистич. очерки Россіи, Спб. 1848).}, то и потребовалось его согласіе. Будучи у Императрицы въ хорошемъ мнніи, не благоразумно бы было {Въ Р. Б. ‘не благоразсудилъ было’.} не согласиться на ея волю. Но какъ онъ отправилъ уже весь свой экипажъ въ Казань, и престарлая мать давно ожидала его къ ней прибытія, то и просилъ онъ на нкоторое время отпуска. Данъ оный ему до декабря, то есть до того времени, когда назначено открыть губернію. А потому и послдовалъ объ опредленіи его въ губернаторы въ Олонецъ указъ 20-го мая 1784 года {Точне, 22-го мая: ‘Всемилостивйше повелваемъ д. ст. совтнику Гаврил Державину отправлять должность правителя Олонецкаго намстничества’.}. Генералъ-прокуроръ, получивъ его, сказалъ любимцамъ своимъ, около его стоящимъ, завидующимъ счастію ихь сотоварища, что разв по его носу ползутъ черви, нежели Державинъ просидитъ долго губернаторомъ {Фраза вышла не совсмъ складною оттого, что въ ркп. вм. ‘разв’ сначала поставлено было ‘прежде’, а потомъ измнено только это слово. }.

ОТДЛЕНІЕ V.
Съ опредленія его въ губернаторы до удаленія его отъ онаго званія и возведенія въ вышніе государственные чины и должности.

Опредленный въ Олонецъ губернаторомъ, похалъ онъ въ Казань, но матери уже не засталъ въ живыхъ {Изъ записокъ Дмитріева видно, что передъ тмъ Е. А. Державина, въ послднемъ письм своемъ, убдительно просила сына и невстку пріхать — навсегда проститься съ нею. Черезъ нсколько лтъ посл того они оба съ грустью вспоминали это обстоятельство и поэтъ горько жаллъ, что долго откладывалъ свою поздку въ ожиданіи губернаторскаго мста (Взглядъ на мою жизнь, стр. 62).}. За три дни до прізда его она скончалась. Оплакавъ ея смерть, похалъ онъ въ оренбургскую свою деревню, дабы показать ее жен своей, какъ по дорог лежащія рязанскую и казанскую онъ ей показывалъ, поживъ въ ней не боле трехъ дней, предпріялъ возвращеніе въ Петербургъ. На дорог случилось несчастіе, что кучеръ, взъхавъ нечаянно на косогоръ, опрокинулъ коляску: жена жестоко разбила високъ о хрустальный стаканъ, въ сумк коляски находившійся, съ тхъ поръ она до безумія стала бояться скорой зды въ каретахъ, когда напротивъ того прежде любила скакать во всю пору. Пріхавъ въ Петербургъ, надобно было на заведеніе дома губернаторскаго и на заплату Еропкинымъ (имть деньги {Слова эти были написаны и въ подлинник, но потомъ, при исправленіи фразы, зачеркнуты по недосмотру вмст съ другими.}): хотя для перваго пожаловано было Государынею дв тысячи, но для втораго просилъ въ банк. Графъ Завадовскій хотя обнадежилъ, прошеніе подано и выдача на немъ главнымъ судьею была помчена, но Державинъ, когда прося его о скорйшемъ удовлетвореніи въ разговорахъ проговорился, что деньги ему уже назначены, то онъ такъ разсердился, что отказалъ и помту на прошеніи о выдач приказалъ отрзать. Таковые поступки сего вельможи еще ли не ознаменовали къ нему его неблагорасположеніе, какъ и предъ тмъ года за три, когда онъ принялъ правленіе банка отъ графа Брюса, который Державину общалъ выдать деньги подъ малороссійское имніе, закладываемое гвардіи офицеромъ Мордвиновымъ, сторговавшимъ у него вещи бриліантовыя и золотыя, взятыя въ приданое за женою на 8000 рублей, и въ надежд таковаго общанія Державинъ далъ тому Мордвинову т вещи на вексель на самое краткое время, но когда графъ Завадовскій вступилъ на мсто Брюса, то безъ всякой причины въ выдач той суммы отказалъ, чрезъ что едва не потерялъ оную, ибо хотя и получилъ, но чрезъ нсколько лтъ по малому количеству. Сіе маловажное происшествіе для того только здсь упомянуто, что въ теченіе всей своей жизни графъ Завадовскій, гд только случай оказывался, всегда неблагопріятствовалъ Державину, какъ о томъ изъ послдствій видно будетъ {Ср. выше, стр. 529.}.

Но какъ настало время непремнно хать въ Олонецъ, и новый губернаторъ, бывъ представленъ на аудіенцію Императриц, откланялся уже ей въ кабинет, то, занявъ деньги у банкировъ по 14-и процентовъ, закупилъ, что ему было нужно для заведенія своего, и похалъ. По прибытіи въ Петрозаводскъ, губернскій городъ Олонецкой губерніи, нашелъ уже тамъ генералъ-губернатора, господина генералъ-поручика и кавалера Тимоея Ивановича Тутолмина {Т. И. Тутолминъ (1740-1809) учился въ сухопутномъ кадетскомъ корпус и, служа въ семилтней и первой турецкой войнахъ, пользовался расположеніемъ гр. Румянцова. Въ 1775 г. Екатерина назначила его вице-губернаторомъ, а потомъ правителемъ новооткрытаго Тверскаго намстничества. Тогдашній начальникъ Тутолмина, гр. Сиверсъ, отзывался о немъ Государын съ большими похвалами: см. Des Grafen Sievers Denkwrdigkeiten, ч. II, стр. 378. Поздне Тутолминъ переведенъ былъ губернаторомъ въ Екатеринославль, а оттуда въ 1784 г. генералъ-губернаторомъ одонецкимъ и архангельскимъ. Въ этой послдней должности онъ оставался до 1789 г., потомъ правилъ поперемнно присоединенными отъ Польши губерніями, и наконецъ съ 1806 по 1809 г. былъ московскимъ главнокомандующимъ. По словамъ Бантышъ-Каменскаго, Тутолминъ умлъ красно и остро говорить и славился любезностью въ обществ. Вполн ли справедливъ Державинъ въ своихъ отзывахъ о немъ, мы пока не можемъ поврить. Тутолминъ былъ ученикъ гр. Сиверса, слд. охотникъ до всякаго рода преобразованій и проектовъ. Участвуя въ открытіи перваго намстничества (Тверскаго), онъ могъ считать себя непогршительнымъ по этой части. [П. Б.]. См. о немъ въ предыдущихъ Томахъ, особенно Т. V, также въ Р. Архив 1868, воспоминанія Брокера, стр. 1418.}. Поелику жъ вещи нужныя Державину, какъ-то и домашнія мебели, отправленныя съ осени водою, уже привезены были и снабдилъ онъ ими губернаторскій домъ и даже присутственныя мста, ибо тамъ ничего не было, какъ равно привезъ съ собою и канцелярскихъ служителей, а между прочими и секретаря Грибовскаго {Адріанъ Моисеевичъ Грибовскій (1766-1833), родомъ малороссъ, воспитанникъ Московскаго университета, поступилъ на службу къ Державину въ этомъ самомъ 1784 г. изъ коммиссіи о сочиненіи новаго уложенія, куда ему открыли доступъ его начитанность и познанія во французскомъ язык (онъ тогда же напечаталъ нсколько переводовъ). Впослдствіи служба при Потемкин въ Яссахъ открыла Грибовскому дорогу къ возвышенію: по смерти Потемкина онъ сдлался однимъ изъ главныхъ дльцовъ при кн. Зубов, и въ 1795 г. занялъ статсъ-секретарскую должность [П. Б.]. (См. Записки Грибовскаго и Т. V нашего изданія).} (который посл замчательную ролю играть будетъ), то при обыкновенныхъ духовныхъ церемоніяхъ и торжеств въ дом генералъ-губернатора и открыта была губернія въ исход декабря (1784) и присутственныя мста начали свое дйствіе. Съ первыхъ дней намстникъ и губернаторъ дружны были, всякій день другъ друга посщали, а особливо послдній перваго, хотя онъво всхъ случаяхъ оказывалъ почти несносную гордость и превозношеніе, но какъ это было не въ должности, то и подлаживалъ его правитель губерніи, сколько возмогъ и сколько личное уваженіе требовало. Но когда онъ прислалъ въ губернское правленіе при своемъ предложеніи цлую книгу законовъ, имъ написанныхъ и императорскою властію не утвержденныхъ, требуя, чтобы они въ томъ правленіи, въ палатахъ и во всхъ присутственныхъ мстахъ непремнно исполняемы были, но какъ они во многихъ мстахъ съ существующими коренными законами и самою естественною связью длъ не токмо не сообразны, но даже и неудобоисполнительны были, напримръ: приказалъ экономіи директору подавать себ годовыя вдомости, сколько въ каждомъ лт {Въ Р. Б. ‘мст’ вм. ‘лт’ и ниже: ‘намстнику положеніе’ вм. ‘по мстному положенію’.} десятинъ лсовъ засажено или посяно, а какъ по мстному положенію извстно, что Олонецкая губернія наполнена непроходимыми тундрами и лсами, то въ таковомъ развод лсовъ никакой нужды не настояло, и едва ли впредь о томъ пещися доведется надобность, словомъ, удивясь таковой дичи и грубому дерзновенію, усумнился Державинъ принять т законы къ исполненію, а для того пошелъ къ нему въ домъ, взявъ съ собою печатный указъ, состоявшійся въ 1780 году, въ которомъ воспрещалось намстникамъ ни на одну черту не прибавлять своихъ законовъ и исполнять въ точности императорскою только властію изданные {Это указъ о точномъ исполненіи учрежденія о губерніяхъ, изданный 26-го сентября 1780 г. и между прочимъ предписываюіцій, чтобы ‘никто изъ генералъ-губернаторовъ… не длалъ отъ себя собственно никакихъ установленій, но всю власть званія своего ограничивалъ въ охраненіи Нашихъ постановленій’ (П. Собр. Зак., Т. XX, No 15,068).}, ежели жъ въ новыхъ каковыхъ установленіяхъ необходимая нужда окажется, то представлять Сенату, а онъ уже исходатайствуетъ ея священную волю. Прочетши сей законъ, намстникъ затрясся и поблднвъ сказалъ (надясь на благорасположеніе къ себ и на ненависть ко мн князя Вяземскаго): ‘Я пошлю къ генералъ-прокурору курьера, и что онъ мн скажетъ, такъ и сдлаемъ’. Чрезъ нсколько дней показалъ онъ Державину письмо князя Вяземскаго, который ему отвчалъ: ‘Чего, любезный другъ, въ законахъ нтъ, того исполнять неможно’. Посл того получилъ отъ него письмо, вслдствіе котораго сказалъ Державину, чтобъ онъ пересмотрлъ т присланные имъ законы, и которые не противны учрежденію и регламентамъ, т бы принялъ къ исполненію, а которые противны, т оставилъ безъ исполненія. Это Державинъ исполнилъ: пересмотрлъ обязанность губернскаго правленія и несходственное съ учрежденіемъ и другими законами отвергъ, а о прочихъ сказалъ въ опредленіи, учиненномъ въ правленіи, чтобъ присутственныя мста, подчиненныя губернскому правленію, и палаты, каждое по своей должности, поступали бы по законамъ, и въ случа невозможности, чрезъ стряпчихъ и прокуроровъ учиня замчанія, представили бы куды слдуетъ. Такъ и сдлано. Такимъ образомъ и пошло кое-какъ теченіе длъ. Намстникъ казался довольно друженъ: всякій вечеръ и съ женами бывали вмст на вечеринкахъ другъ у друга. Но спустя нсколько времени, объявилъ онъ, что хочетъ осматривать присутственныя мста въ разсужденіи канцелярскаго порядка и теченія самыхъ длъ. На другой день и дйствительно приступилъ къ свидтельству. Началъ съ губернскаго правленія. По глупому честолюбію его и чрезвычайному тщеславію желалось ему, чтобъ была встрча ему сдлана такъ-сказать императорская, то есть, чтобъ онъ встрченъ былъ губернаторомъ и всми присутствующими чинами на крыльц, но Державинъ принялъ его точно по регламенту, то есть всталъ и съ совтниками съ мста, показалъ ему президентскія кресла, самъ слъ по правую сторону на стулъ. Намстникъ длалъ разные вопросы и привязывался къ учрежденнному порядку, то есть къ заведеннымъ записнымъ книгамъ и прочему, даже къ мебелямъ, но какъ на первое отвтствовано было согласно съ законами, а на второе, что для мебели суммы онъ отъ него намстника не получалъ, а ежели которыя и есть мебели, то его Державина собственныя, ибо онъ изъ особливаго усердія къ служб, думая заслужить похвалу, подурачился и, купивъ на нарочитую сумму мебелей въ Петербург, то есть столовъ, стульевъ и шкафовъ, отправилъ еще осенью водою въ Петрозаводскъ, чмъ и наполнены были не токмо губернское правленіе, но и прочія губернскія и нижнія мста. Словомъ, намстникъ не могъ ни къ чему дльной учинить привязки, выхалъ изъ правленія для освидтельствованія палатъ и другихъ мстъ. Державинъ не почелъ за нужное провожать его туда, тмъ боле представлять ему т мста, ибо они учреждены были подъ собственнымъ распоряженіемъ самого генералъ-губернатора, то губернаторъ и не вправ почелъ себя представлять то, что не онъ учреждалъ, тмъ паче таковыя намстниковы постановленія, которыя противны были законамъ. Сіе было ему также непріятно. Вслдствіе чего, когда онъ пріхалъ къ нему на обыкновенную ввечеру бесду, то онъ между разговорами, при многихъ прочихъ чиновникахъ, выхвалялъ палаты, а особливо казенную и уголовную, которыя хотя по собственнымъ его прежнимъ отзывамъ и по бумагамъ были крайне неисправны, особливо же относилъ неудовольствіе свое на нижнія присутственныя мста, подчиненныя губернскому правленію, говоря, что какъ они зависятъ отъ губернатора, то и долженъ довести недятельность ихъ до высочайшаго свднія Императрицы (губернаторъ его также въ общемъ разговор спросилъ: чмъ же онъ недоволенъ тми мстами? — Неисполненіемъ его учрежденій, онъ отвтствовалъ. Губернаторъ сказалъ, что онъ намстникъ былъ самъ въ губернскомъ город, слдовательно и зависла отъ него, яко отъ президента губернскаго правленія, всякая поправка подчиненныхъ ему мстъ), и что онъ непремнно будетъ жаловаться Ея Величеству на губернатора, не токмо не помогавшаго ему въ введеніи его благоучрежденій, но расположеннаго противъ оныхъ. Державинъ сказалъ, что готовъ отвтствовать на все то, что ему доносить угодно будетъ, но какъ это было между дружескихъ разговоровъ, то и не думалъ, чтобъ имло какое впредь послдствіе. Наканун далъ знать объ отъзд своемъ въ столицу губернскому правленію, а какъ губернаторъ пріхалъ къ нему съ прочими чиновниками проститься и принять приказаніе, то онъ, важнымъ и надменнымъ образомъ предъ всми сдлавъ ему выговоръ за его якобы неисправность, сказалъ, что онъ донесетъ о томъ Ея Величеству. Державинъ учтиво отвчалъ то же, что прежде, — что онъ будетъ отвтствовать. Вслдствіе чего, когда выхалъ намстникъ изъ границъ губерніи, то онъ далъ губернскому правленію предложеніе, въ которомъ сказалъ, что онъ по учрежденію о губерніяхъ въ небытность генералъ-губернатора, по губернаторскому наказу 1764 году {См. Наставленіе губернаторамъ отъ 21 апрля 1764 г. въ Полн. Собр. Зак., Т. ХVІ, No 12, 137.}, намренъ лично освидтельствовать вс присутственныя мста и палаты относительно ихъ обрядовъ и теченія длъ, дабы быть въ состояніи отвтствовать, когда по жалоб намстника на него послдуетъ отъ вышней власти неудовольствіе или какое взысканіе. Почему чрезъ нсколько дней и дйствительно вс палаты и губернскія присутственныя мста свидтельствовалъ и записалъ въ самыхъ тхъ мстахъ въ журналы все то, что нашелъ, отъ чего и не могли отрещися присутствующіе, ибо журналы подписаны были и ихъ руками. Само по себ открылось великое неустройство и несогласица съ существовавшими законами и регламентами, по коимъ мста должны были отправлять ихъ должности, ибо они поступали не по законамъ, а по новымъ постановленіямъ намстника. Словомъ, обнаружилось не токмо наглое своевольство и отступленіе намстника отъ законовъ, но сумасбродство и нелпица, чего исполнить было не можно, или по крайности безполезно. Напримръ: предписалъ онъ въ должность экономіи директора, чтобъ сажать и сять всякій годъ поселянамъ лса {Ср. выше стр. 563.}, но какъ въ Олонецкой губерніи, почти по всмъ уздамъ были непроходимые лса, то сіе учрежденіе, годное на Екатеринославскую губернію, для которой въ бытность его тамъ губернаторомъ было оно написано, совсмъ не годилось для Олонецкой. Также и по другимъ палатамъ и судамъ такія были табели и предписанія, что боле смха, нежели какого-либо уваженія достойны. Они вс описаны въ особыхъ примчаніяхъ, о которыхъ ниже упомянется {Ср. Т. V, стр. 845.} и коихъ копія находится въ законодательной коммиссіи для нужныхъ соображеній при написаніи законовъ. Однимъ словомъ, установлены такіе между прочимъ сборы и подати, о коихъ въ правилахъ казеннаго управленія ниже однимъ словомъ не упоминалось. Все сіе сдлано было имъ не изъ чего другаго, какъ изъ тщеславія и подлаго угожденія: изъ тщеславія, что онъ одинъ способенъ былъ начертать канцелярскій порядокъ, о коемъ предъ тмъ Императрица предписала господину Завадовскому съ приданными ему помощниками, изъ угожденія, что примтилъ онъ въ проект новаго уложенія Императрицы нкоторыя предполагаемыя ею подати, о коихъ никакого еще указа издано не было. Хотя проектъ уложенія за дйствительный законъ почитать было не велно, кром нкоторыхъ статей, относящихся до уголовныхъ и слдственныхъ длъ, но по онымъ намстникъ сей присвоилъ уже себ такую вла,сть, чего ни въ старыхъ законахъ, ни въ проектахъ не было и быть не могло, для того что самъ онъ былъ производителемъ длъ, судіею, оберегателемъ и исполнителемъ, что на черныхъ его опредленіяхъ палатскихъ самымъ дломъ изобличилось. Таковыя сумасбродства, записанныя въ журналахъ каждаго правительства и суда, Державинъ приказалъ въ засвидтельствованныхъ копіяхъ взнесть тогда же въ губернское правленіе, а подлинныя впредь для справокъ оставить у себя, что всми присутственными мстами и исполнено. Тогда Державинъ, прописавъ выговоръ, сдланный ему за неисправность намстникомъ и сославшись на сіи канцелярскіе акты, послалъ донесеніе къ Императриц съ нарочнымъ, бывшимъ въ правленіи экзекуторомъ, что посл былъ губернаторомъ въ Выборг, г. Еминымъ {О Никола едор. Эмин было часто упоминаемо въ предыдущихъ Томахъ, особенно въ V-мъ.}, испрашивая повелнія, что Ея Величеству будетъ угодно сдлать съ тми журналами и по какимъ законамъ поступать, по намстниковымъ ли, или по генералъ-губернаторскому {Здсь, безъ сомннія, описка, Державинъ хотлъ сказать: по государственнымъ (императорскимъ) или намстникрвымъ. Это видно изъ самой жалобы его или донесенія, отправл. 29 апрля 1785 при письм къ Безбородк, Т. V, стр. 416. Ср. въ Объясненіяхъ слов Державина Императриц: ‘Онъ (Тутолминъ) издалъ свои законы, а я присягалъ исполнять только Ваши’ (Т. III, стр. 614). См. также выше стр. 563.}? Формальнаго отвта не было, но извстно посл стало, что намстникъ былъ лично призванъ предъ Императрицу, гд ему прочтено было донесеніе губернаторское, и онъ долженъ былъ на колняхъ просить милости. Съ марта мсяца (1785), когда намстникъ отправился въ столицу, лто цлое прошло въ безызвстіи, чмъ ршится или ршилось происшествіе между губернатора и намстника {Любопытно сравнить съ этимъ разсказъ о тхъ же обстоятельствахъ въ дружескомъ письм Державина къ Н. А. Львову (Т. V, No 745), при которомъ и было отправлено упомянутое въ предыдущемъ примчаніи письмо къ Безбородк съ донесеніемъ Императриц}.

Между тмъ зачали оказываться неудовольствія намстника и разныя притсненія и подыски на губернатора. Въ угодность генералъ-прокурора и генералъ-губернатора, привязываясь къ губернатору, прокуроры и стряпчіе всякій день входили съ дльными и не дльными доносами и протестами въ правленіе. Между прочими, коихъ всхъ описывать было бъ пространно и ненужно, поданъ былъ протестъ отъ прокурора въ медленномъ якобы теченіи длъ. Сіе было одно пресмшное о медвд. Надобно его описать основательне, дабы представить живе всю глупость и мерзость пристрастія. По отъзд намстника скоро и братъ его двоюродный, полковникъ Николай Тутолминъ, бывшій предсдателемъ въ верхнемъ земскомъ суд, отпущенъ былъ въ отпускъ на 4 мсяца. На оминой недл того суда засдатель Молчинъ шелъ въ свое мсто мимо губернаторскаго дома {См. ниже стр. 576, прим. 1.} поутру, къ нему присталъ, или онъ изъ шутки заманилъ съ собою жившаго въ дом губернатора ассесора Аверина {Правильне, Аверьянова, см. Т. V, стр. 597.} медвженка, который былъ весьма рученъ и за всякимъ ходилъ, кто только его приласкивалъ. Приведши его въ судъ, отворилъ двери и сказалъ прочимъ своимъ сочленамъ шутя: ‘Вотъ вамъ, братцы, новый засдатель, Михайла Ивановичъ Медвдевъ.’ Посмялись и тотъ же часъ выгнали вонъ безъ всякаго послдствія. Молчинъ, вышедши изъ присутствія въ обыкновенный часъ, зашелъ къ губернатору обдать {Мать Молчина жила экономкой въ дом Державиныхъ.}, пересказалъ ему за смшную новость сіе глупое происшествіе. Губернаторъ, посмявшись, сказалъ, что дурно такъ шутить въ присутственныхъ мстахъ и что ежели (дойдетъ) до него какъ формою, то ему сильный сдлаетъ напрягай. Прошелъ мсяцъ или боле, ничего слышно не было. Напослдокъ дошли до него слухи изъ Петербурга, что нкто Шишковъ, засдатель того же суда, въ угожденіе намстника, довелъ ему исторію сію съ разными нелпыми прикрасами, а именно, будто медвженокъ, по приказанію губернатора, въ насмшку предсдателя Тутолмина, худо грамот знающаго, приведенъ былъ нарочно Молчинымъ въ судъ, гд и посаженъ на предсдательскія кресла, а секретарь подносилъ ему для скрпы листъ блой бумаги, къ которому, намаравъ лапу чернилами медвженка, прикладывали, и будто какъ прочіе члены стали на сіе негодовать, приказывая сторожу медвженка выгнать, то Молчинъ кричалъ: ‘Не трогайте, медвженокъ губернаторскій.’ Хотя очевидна была таковая или тому подобная нелпица всякому, но какъ генералъ-прокурору и генералъ-губернатору она была благоугодна, то разсказывали ее по домамъ за удивительную новость и толковали весьма для Державина невыгодно, и видно, сдланъ былъ планъ въ Петербург, какимъ образомъ клевету сію произвесть самымъ дломъ. Въ іюл мсяц, когда предсдатель Тутолминъ возвратился изъ Петербурга къ своему мсту, то, не явившись къ губернатору, въ первое свое присутствіе въ суд, сдлалъ журналъ о семъ происшествіи по объявленію ему якобы отъ присутствующихъ. Услышавъ о семъ, губернаторъ посылалъ къ нему, чтобъ онъ прежде съ нимъ объяснился, нежели начиналъ дло на бумаг, боле смха нежели уваженія достойное. Онъ сіе пренебрегъ и вошелъ репортомъ въ губернское правленіе: выводя обиду ему и непочтеніе присутственному мсту, просилъ во удовлетвореніе его съ кмъ слдуетъ поступить по законамъ. Губернаторъ, получа такой странный репортъ и примтя въ немъ, что будто о какомъ государственномъ дл донесено во извстіе и намстнику, то чтобъ не столкнуться съ нимъ въ резолюціяхъ, медлилъ нсколько своимъ положеніемъ, дабы увидвъ, что прикажетъ намстникъ, то и исполнить. Но какъ отъ него также никакого ршенія не выходило, то прокуроръ и вошелъ съ протестомъ, что дла медлятся, указывая на помянутый репортъ верхняго земскаго суда.

Губернаторъ, видя, что къ нему привязываются всякими вздорами, далъ резолюцію, чтобъ, призвавъ намстника {Здсь вм. ‘намстника’ слдуетъ читать: ‘предсдателя’. Это былъ Николай Иван. Тутолминъ.} Тутолмина въ губернское правленіе, поручить ему сдлать выговоръ засдателю Молчину за таковой его неуважительный поступокъ мсту и рекомендовать впредь членамъ суда быть осторожне, чтобъ они при таковыхъ случаяхъ, гд окажется какой безпорядокъ, шумъ или неуваженіе мсту, поступали по генеральному регламенту, взыскивая тотчасъ штрафъ съ виновнаго, не выходя изъ присутствія. Намстникъ, получа таковую резолюцію, и какъ она ему не понравилась, то будто не видалъ ея, а по рапорту суда предложилъ губернскому правленію отдать Молчина подъ уголовный судъ. Державинъ, получа оное, сказалъ, что онъ по сил учрежденія перемнить опредленія губернскаго правленія не можетъ, а предоставляетъ намстнику по его должности репортовать на него Сенату. Губернскій прокуроръ и намстникъ одинъ съ протестомъ, а другой съ формальною жалобою отнеслись (къ) сему правительству. Генералъ-прокуроръ радъ былъ таковымъ бумагамъ, подходя къ сенаторамъ, говорилъ всякому его тономъ: ‘Вотъ, милостивцы, смотрите, что нашъ умница стихотворецъ длаетъ, медвдей — предсдателями.’ Какъ извстно, что Сенатъ былъ тогда въ крайнемъ порабощеніи генералъ-прокурора, и что много тогда также и намстники уважались, то и натурально, что строгій послдовалъ указъ къ Державину, которымъ требовалось отъ него отвта, какъ бы по какому государственному длу. Ежелибы не было опасности отъ тхъ, кто судитъ, то никакой не было трудности отвтствовать на вздоръ, который самъ по себ былъ ничтоженъ и доказывалъ только пристрастіе и недоброхотство генералъ-прокурора и намстника, но какъ толь сильныхъ враговъ нельзя было не остерегаться, то Державинъ заградилъ имъ уста, сказавъ между прочимъ въ своемъ отвт, что въ просвщенный вкъ Екатерины не могъ онъ подумать, чтобъ почлось ему въ обвиненіе, когда онъ не почелъ страннаго сего случая за важное дло и не веллъ произвесть по оному слдствія, какъ по уголовному преступленію, а только словесный сдлалъ виноватому выговоръ, ибо даже думалъ непристойнымъ подъ именемъ Екатерины посылать въ судъ указъ о присутствіи въ суд медвдя, чего не было и быть не могло. Какъ бы то-ни было, только Сенатъ, потолковавъ отвтъ, положилъ его, какъ называегся, въ долгій ящикъ подъ красное сукно. — Множество было подобныхъ придирокъ, но вс предъ невинностью и правотою, подъ щитомъ Екатерины, невзирая на недоброхотство Вяземскаго и Тутолмина, изчезли. Державинъ былъ переведенъ въ лучшую Тамбовскую губернію.

Въ исход однако лтнихъ мсяцевъ, чтобъ какъ-нибудь очернить Державина и доказать неуваженіе его къ начальству и непослушность, Тутолминъ длалъ ему такія порученія, которыя съ одной стороны были ненужны, а съ другой въ исполненіи почти невозможны. Въ исход августа прислалъ онъ повелніе осмотрть губернію и открыть городъ Кемь, лежащій при залив Благо моря, недалеко отъ Соловецкаго монастыря. Это почти было невозможное дло, потому что въ Олонецкой губерніи, по чрезвычайно обширнымъ болотамъ и тундрамъ, лтнимъ временемъ прозду нтъ, а здятъ зимою, и то только гусемъ, въ Кемь же только можно попасть изъ города Сумъ на судахъ, когда молебщики въ ма и іюн мсяцахъ здятъ для моленья въ Соловецкій монастырь, а въ август и прочіе осенніе мсяцы, когда начинаются сильныя противныя погоды, никто добровольно, кром рыбаковъ въ рыбачьихъ лодкахъ, не здитъ. Но Державинъ, невзирая на сіи препятствія, дабы доказать всегдашнюю его готовность къ служб, предпринялъ исполнить повелніе намстника, и дйствительно исполнилъ, хотя съ невроятною почти трудностью, объздя боле 1500 верстъ то верхомъ на крестьянскихъ лошадяхъ по горамъ и топямъ, то въ челночкахъ по озерамъ и ркамъ, гд не токмо суда, но и порядочныя лодки прозжать не могутъ. Пріхавъ въ Кемь, не нашелъ тутъ не токмо присутственныхъ мстъ, ни штатной команды, но ниже одного подъячаго, хотя намстникъ его уврилъ, что онъ все нужное найдетъ тамъ готовымъ. Изъ сего понятенъ былъ, можно сказать, злодйскій умыслъ намстника, потому что ежелибъ Державинъ не похалъ, то бы онъ сказалъ, что онъ непослушенъ начальству или по трусости неспособенъ къ служб: въ противномъ случа онъ почти увренъ былъ, что благополучно не можетъ совершить сего опаснаго путешествія, что и сдлалось было самымъ дломъ, какъ ниже увидимъ. Но Божій Промыслъ, противъ злыхъ намреній человковъ, длаетъ, что Ему угодно. Державинъ, пріхавъ въ Кемь, увидлъ, что нельзя открывать города, когда никого нтъ. Однако, чтобъ исполнить повелніе начальника, онъ веллъ сыскать священника, котораго чрезъ два дни насилу нашли на островахъ на снокос, веллъ ему отслужить обдню и потомъ молебенъ съ освященіемъ воды, обойти со крестами селеніе и, окропя святою водою, назвать по высочайшей вол городомъ Кемью, о чемъ оставилъ священнику письменное объявленіе, приказавъ о томъ по его команд отрепортовать Синоду, а самъ таковой же рапортъ послалъ въ Сенатъ {Ср. разсказъ объ этомъ въ Объясненіяхъ, Т. III, стр. 678.}.

Возвращаясь, хотлъ-было захать въ Соловецкій монастырь, который лежитъ отъ Кеми верстахъ въ 60, но съ одной стороны, какъ монастырь Соловецкій Архангельской губерніи, то не хотлъ онъ безъ позволенія выхать изъ своей, а съ другой, какъ поднялся противный втеръ, и былъ онъ въ шестивесельной рыбацкой (лодк), въ которой противъ погоды плыть по морю никоимъ образомъ было неможно, то и приказалъ направлять свою лодку но погод, и какъ уже день склонялся на вечеръ, надобно было дохать засвтло до синющихся впереди каменныхъ пустыхъ острововъ или морскихъ кургановъ. Но возстала страшная буря, молнія и громъ, такъ что нельзя было безъ освщенія молніи и различать совсмъ предметовъ, то и прохали-было совсмъ назначенные къ отдохновенію своему острова, но лоцманъ по домёкамъ узналъ, что т острова вправ и что почти ихъ прозжаемъ. Ежели къ островамъ, то втеръ будетъ боковой или, какъ мореходцы называютъ, бедевенъ, а ежели прямо по втру, то можетъ легко замчать въ средину Благо моря или въ самый Окіянъ. Державинъ приказалъ держать къ островамъ вправо. Лишь руль повернули, паруса упала, лодка искосилась на бокъ, то и захлебнулась-было волнами, и неминуемо бы потонули, но Богъ чуднымъ (образомь) спасъ погибающихъ. Державинъ хотя никогда не бывалъ на мор, но не ороблъ и не потерялъ духу, когда бывшіе съ нимъ экзекуторъ, вышепомянутый Еминъ, и секретарь Грибовскій, который посл былъ статсъ-секретаремъ при Императриц, замертво почти безъ чувствъ лежали, да и самые гребцы, какъ были Лапландцы, неискусные мореходцы, оцпенли такъ-сказать и были недвижимы, то одна секунда и валъ надобны были къ погребенію всхъ въ морской бездн. Въ самое сіе мгновеніе Державинъ вскочилъ, закричалъ на гребцовъ, чтобъ не робли, подняли веслы, на которыя лодка нсколько оперлась, и вдругъ очутилась за камнемъ, который волнамъ воспрепятствовалъ ее залить. Таковымъ, можно сказать, чудомъ сиаслись отъ потопленія, и Державинъ тогда въ ум своемъ подумалъ, что знать онъ еще Промысломъ оставленъ для чего-нибудь на семъ свт. Въ память сего посл написалъ онъ оду, подъ названіемъ Буря, которая напечатана въ первой части его сочиненій {См. Т. I, стр. 561.}. Переночевавъ на сихъ островахъ или, лучше сказать, пустыхъ камняхъ, поутру, хотя также не безъ опасности, но пріхали благополучно въ городъ Онегу Архангельской губерніи, оттуда же сухимъ путемъ въ городъ Каргополь, который есть наилучшій въ Олонецкой губерніи, какъ хлбопашествомъ, такъ и торговлею.

Возвратился изъ сего путешествія въ исход сентября, и скоро посл того получилъ указъ о перемщеніи въ Тамбовскую губернію {Именной указъ Сенату отъ 15 декабря 1785 г.: ‘Всемилостивйше повелваемъ д. ст. совтнику правящему должность Олонецкаго намстничества Гаврилу Державину отправлять ту должность въ Тамбовскомъ намстничеств’.}. Но какъ надобно было Олонецкую такъ сдать, или къ сдач приготовить, чтобъ посл, а особливо по недоброжелательству намстника прицпокъ или взысканія не было, то осмотрлъ Державинъ вновь подчиненныя губернскому правленію мста, и все, что неисправно, исправилъ, и какъ между прочимъ приказъ общественнаго призрнія въ особливой былъ зависимости губернатора, то, осматривая оный, примтилъ въ поданной денежной вдомости отъ помянутаго секретаря Грибовскаго, который отправлялъ должность казначея, что итоги неврны, то онъ приказалъ поврить одному изъ засдателей, который донесъ о дйствительной неврности и явное сумнніе въ нецлости казны. Онъ приказалъ сличить съ документами, по которымъ нашлось, что по опредленіямъ, подписаннымъ однимъ губернаторомъ безъ совтниковъ, выдано денегъ купцамъ заимообразно безъ росписки ихъ въ шнуровыхъ книгахъ 7000 р., да въ самомъ дл недоставало наличныхъ боле 1000 р. Таковое открытіе потому боле было важно, что намстникъ всякими бездлицами подыскивался подъ губенаторомъ, то и легко могъ сказать, что онъ самъ похитилъ деньги, ибо опредленія на выдачу ихъ подписаны были одною его рукою, а росписокъ отъ пріемщиковъ въ полученіи денегъ не было. Притомъ зналъ Державинъ, что въ угожденіе намстника прокуроръ и стряпчіе, да и прочіе чины того и смотрли, чтобъ что-нибудь на него донесть, то и надобно было исправить сей безпорядокъ такъ искусно и безъ канцелярскаго производства, чтобъ зажать ротъ всмъ, восхотвшимъ поступить на какое-либо шиканство и ябеду. А потому призвалъ онъ къ себ Грибовскаго и лицо на лицо пріятельскимъ увщаніемъ извлекъ изъ него искреннее признаніе въ трат казенныхъ денегъ. Онъ сказалъ, что проигралъ ихъ въ карты, ведя игру съ вицъ-губернаторомъ, съ губернскимъ прокуроромъ и съ уголовной палаты предсдателемъ {Эти три лица были: С. Н. Зиновьевъ, С. И. Грейцъ и Н. Н. Антроповъ.}, которые были вс любимцы намстнику. О розданныхъ купцамъ деньгахъ объяснилъ, что для того подписаны однимъ губернаторомъ опредленія, что онъ у купцовъ просилъ денегъ изъ занимаемыхъ ими суммъ, но какъ они на то не согласились иначе какъ взять безъ росписокъ, а когда заплатятъ, то тогда уже росписаться въ книгахъ, что онъ и сдлалъ, а для того и не подавалъ къ прочимъ членамъ къ подписк опредленій, чтобъ они при выдач денегъ не потребовали къ своему усмотрнію ихъ росписокъ въ книг. Онъ веллъ ему искреннее сіе признаніе положить на бумагу въ вид письма къ губернатору, въ которомъ онъ, во всхъ своихъ шалостяхъ, раскаявшись, чистосердечно признался, написавъ по именамъ, кому что проигралъ. Получивъ таковую бумагу, Державинъ тотчасъ пригласилъ къ себ вицъ-губернатора, и какъ уже былъ часъ 7-й вечера, то его весьма таковое необыкновенное приглашеніе удивило. Сначала, разговаривая о посторонннхъ матеріяхъ, губернаторъ въ вид дружеской откровенности объявилъ ему несчастіе, случившееся въ приказ общественнаго призрнія, и требовалъ его совта что ему длать. Вицъ-губернаторъ, услышавъ сіе, принялъ важный видъ, сталъ вычислять многія свои замчанія на счетъ неосторожности губернаторской, что Грибовскій не стоилъ его довренности и тому подобное, и что надобно съ нимъ поступить по всей строгости закона и со всми тми, кто съ нимъ былъ соучастникъ. Тогда губернаторъ просилъ его, чтобъ онъ лежащую на стол бумагу прочелъ и тогда бы далъ ему свой совтъ, что длать. Вицъ-губернаторъ взялъ письмо и коль скоро увидлъ свое имя между игроками, то сначала взбсился, потомъ оброблъ и въ крайнемъ замшательств ухалъ домой. Того только и было надобно, чтобъ, увидя себя замшаннымъ, не предпринялъ какихъ съ его стороны доносовъ или другихъ шикановъ. То же сдлано съ прокуроромъ и съ предсдателемъ палаты. Вс они перетрусились, кром что прокуроръ зачалъ-было крючками вывертываться и каверзить. Между тмъ губернаторъ послалъ по купцовъ, которые взяли казенныя деньги не росписавшись въ книгахъ, представилъ имъ ихъ дурной поступокъ во всей ясности и сказалъ, что отошлетъ онъ ихъ тотчасъ въ уголовную палату, коль скоро не роспишутся въ книгахъ. Они то безъ всякаго прекословія исполнили. Тысячу рублей Державинъ взнесъ свою {Онъ занялъ эту сумму у вице-губернатора Зиновьева, см. Т. V, стр. 561. Грибовскій во всю жизнь не забылъ услуги, оказанной ему въ этомъ случа Державинымъ, см. Т. V, стр. 524.}, книги исправили и вдомости сочинили по документамъ, какъ быть имъ должно. Ко времени присутствія прокуроръ принесъ въ правленіе протестъ, въ которомъ изъяснялъ, что губернаторомъ былъ призыванъ въ необыкновенное время, ночью, гд ему показана бумага, въ которой умышленно замшанъ въ карточной игр. Совтники сего протеста не приняли, сказавъ, чтобъ онъ самъ отдалъ его губернатору. Онъ и дйствительно то сдлалъ, но губернаторъ принялъ его съ смхомъ, сказавъ, что онъ все затваетъ пустое, что онъ его никогда къ себ не призывалъ и деньги никакія въ приказахъ не пропадали, въ удостовреніе чего поручаетъ ему самому освидтельствовать денежную казну и книги по документамъ. Прокуроръ удивился, сходилъ въ приказъ и, нашедъ все въ длости и въ порядк, возвратился. Губернаторъ, изодравъ его протестъ, возвратилъ ему какъ сонную грезу, и, приказавъ подать шампанскаго, всмъ тутъ бывшимъ и прокурору поднесъ по рюмк, выпивалъ самъ и отправился въ Петербургъ, оставя благополучно навсегда Олонецкую губернію, не сдлавъ никого несчастливымъ и не заведя никакого дла {‘Каждый изъ жителей Петрозаводска знаетъ небольшой одноэтажный сренькій домикъ на самомъ углу Англійской улицы, подл дома присутственныхъ мстъ. Въ этомъ скромномъ домик жилъ Державинъ’ (Вд. Спб. Полиціи 1853 г., No 54, Вд. Моск. Город. Пол. 1853, No 64, и Журн. Мин. Н. Просв. ч. LХХІІІ, No 4, Отд. VII).}.

Въ Олонецкой губерніи сдланы Державинымъ нкоторыя распоряженія и сочиненія, заслуживающія нкоторое вниманіе:

І-е. Секретное распоряженіе для земской полиціи о недопущеніи раскольниковъ сожигать самихъ себя, какъ прежде часто то они изъ бсноврства чинили.

ІІ-е. Уставъ о раздач Лапландцамъ хлба заимообразно изъ заведеннаго для нихъ магазейна, суммою въ 60,000 рублей, которыя деньги и хлбъ, по непорядочной раздач, почти были вс пропадшими.

III-е. Установленіе пограничной таможенной стражи между Россіею и шведскою Лапландіею, при которомъ случа по приказанію губернатора и описаніе самой Лапландіи сочинено экзекуторомъ Еминымъ {См. Т. V, No 342, письмо Эмина къ Державину объ этомъ порученіи.}.

І-е. Установленіе больницы на 40 человкъ подъ вдомствомъ приказа общественнаго призрнія, при открытіи и освященіи которой говорена была рчь соборнымъ священникомъ Іоанномъ, сочиненная губернаторомъ за неимніемъ ученыхъ духовныхъ. Сія рчь принята съ похвалою и напечатана въ публичныхъ Вдомостяхъ, которая впредь помстится между прозаическими.сочиненіями Державина {Мы напечатаемъ ее въ своемъ мст. См. въ Т. V, стр. 847, письмо, при которомъ эта рчь и положеніе о больниц были отправлены губернаторомъ къ Безбородк.}.

V-е. Основательное примчаніе, съ подведеніемъ на всякую статью законовъ, на вводимый обрядъ намстниковъ, на случай ежелибъ Императриц угодно было приказать рапортъ губернатора разсмотрть судомъ, которое примчаніе находится и теперь въ коммиссіи сочиненія уложенія.

Наконецъ пресчено родъ крестьянскаго возмущенія, произшедшаго по поводу приказовъ экономіи директора Ушакова, якобы по указу 1783 года, которымъ велно надлить крестьянъ равными участками, разумется, пустопорожнихъ замель, но онъ вмсто того веллъ пахотныя отбиравъ у однихъ, давать другимъ, а какъ въ Олонецкой губерніи обработываніе земель весьма дорого становится по непроходимымъ почти болотамъ, дремучимъ лсамъ и по чрезвычайной завалк каменьями, то лишающіеся удобренной пахоты и произвели не токмо всеобщій ропотъ, но и самое другъ на друга возстаніе.

Словомъ, Державинъ, пробывъ съ открытія сей губерніи, то есть съ декабря мсяца 1784 году, оставилъ оную въ октябр того же (чит.: 1785) г., отправился въ Петербургъ. Пробывъ въ ономъ до марта, похалъ въ нововвренную ему Тамбовскую губернію, прекратя нкоторыя дурныя на него внушенія Императриц, отъ извстныхъ его недоброжелателей и ихъ пріятелей дошедшія чрезъ Александра Петровича Ермолова, бывшаго тогда въ особенной довренности {Случай Ермолова продолжался съ февраля 1785 по іюль 1786 г. [П. Б.]. Державинъ былъ въ переписк съ нимъ, см. Т. V, стр. 503 и 521.}, и также неудовольствіе отъ князя Потемкина, по жалобамъ славнаго тогда раскольничья настоятеля Выгорцкой пустыни {См. Т. V, стр. 407.} Андрея Семенова, за то что губернаторъ приказалъ земской полиціи лично осматривать пашпорты всхъ проживающихъ людей, большею частію бглыхъ, но какъ князь услышалъ объясненіе и правоту онаго, то и перемнилъ неудовольствіе въ благорасположеніе къ Державину.

По прізд въ Тамбовъ, въ исход марта или въ начал апрля {Державинъ пріхалъ въ Тамбовъ уже 4-го марта (Т. V, стр. 425). Съ этой поры начинается у него обширная переписка съ его петербургскими друзьями, съ Гудовичемъ и съ другими лицами, которая гораздо подробне Записокъ знакомитъ со многими обстоятельствами его тамбовской жизни. Она почти вся напечатана въ -мъ Том, на частностни ея мы можемъ ссылаться только въ важнйшихъ случаяхъ. Для прочихъ подробностей отсылаемъ читателя къ Указателю V-го Тома, особенно подъ именемъ Державинъ.} (1786) нашелъ сію губернію, по бывшемъ губернатор Макаров, всмъ извстномъ человк слабомъ, въ крайнемъ разстройств. Сначала съ генералъ-губернаторомъ графомъ Гудовичемъ {Генералъ-фельдмаршалъ графъ Иванъ Васильевичъ Гудовичъ (1741-1821), братъ любимца и одного изъ немногихъ приверженцевъ Петра ІІІ-го, Андрея Васильевича, получилъ извстность и дошелъ до большихъ чиновъ, проведя большую часть жизни въ военной служб. Управленіе внутренними длами, кажется, было ему не по нраву. Въ должности рязанскаго и тамбовскаго намстника онъ пробылъ съ апрля 1785 по первые мсяцы 1789 г. Онъ отличался въ персидскую войну, и потомъ, съ 1809 по 1812 г., былъ главнокомандующимъ въ Москв. Онъ оставилъ довольно пространную записку о своеи служб, но съ подробностями преимущественно военными. Записка эта напечатана въ 1-й книжк Русскаго Встника 1841 года. [П. Б.]. Объ отношеніяхъ Державина къ Гудовичу см. Т. V.} весьма было согласно, и онъ губернаторомъ весьма былъ доволенъ, какъ по отправленію его настоящей должности, такъ и по приласканію общества и его самого: когда онъ лтомъ постилъ Тамбовъ, въ честь его былъ устроенъ праздникъ, который описанъ въ І-й части сочиненій Державина {Это было Торжество восшествія на престолъ Императрицы Екатерины, отправленное въ Тамбов губернаторомъ Державинымъ въ его дом, 28 іюня 1786 г. (Т. ІV, стр. 3). Хоръ дтей подошелъ къ Гудовичу съ дубовымъ внкомъ и цвтами и благодарилъ его ‘за оказанныя обществу благодянія’. На одной изъ картинъ, представлявшей Аполлона и относившейся къ Гудовичу, была надпись: Торжествуемъ приходъ своего благотворителя. На картин, посвященной Императриц, было надписано: Тебя мы не боимся. [П. Б.]. Первое изданіе этого пролога было напечатано 1788 въ Тамбов въ учрежденной Державинымъ ‘вольной типографіи’ (мал. 8 д. л.). Въ конц принадлежавшаго Державину экземпляра написано его рукою и потомъ зачеркнуто: ‘Сіе было къ несчастію сдлано въ честь тому, который покровительствомъ дурныхъ людей и оклеветаніемъ честныхъ показалъ низкую душу и худые нравы. Какъ мудрено познавать людей!’}. Таковые были въ продолженіе лта, осени и зимы и даже въ наступающемъ году, но они не токмо служили къ одному увеселенію, но и къ образованію общества, а особливо дворянства, которое, можно сказать, такъ было грубо и необходительно, что ни одться, ни войти, ни обращаться, какъ должно благородному человку, не умли, или рдкіе изъ нихъ, которые жили только въ столицахъ. Для того у губернатора въ дом были всякое воскресенье собранія, небольшіе балы, а по четвергамъ концерты, въ торжественные же, а особливо въ государственные праздники — театральныя представленія, изъ охотниковъ, благородныхъ молодыхъ людей обоего пола составленныя. Но не токмо одни увеселенія, но и самые классы для молодаго юношества были учреждены поденно въ дом губернатора, такимъ образомъ чтобъ преподаваніе ученія дешевле стоило и способне и заманчиве было для молодыхъ людей, напримръ, для танцовальнаго класса назначено было два дни въ недлю посл обда, въ которые съзжались молодые люди, желающіе танцовать учиться. Они платили танцмейстеру и его дочери, которые нарочно для того выписаны были изъ столицы и жили въ дом губернатора, по полтин только съ человка за два часа, вмсто того что танцмейстеръ не бралъ мене двухъ рублей, когда бы онъ здилъ къ каждому въ домъ. Такое же было установленіе и для классовъ грамматики, ариметики и геометріи, для которыхъ приглашены были за умренныя цны учители изъ народныхъ училищъ, у которыхъ считалось за непристойное брать уроки двицамъ въ публичной школ. Дти и учители были обласканы, довольствованы всякій разъ чаемъ и всмъ нужнымъ, что ихъ чрезвычайно и утшало и ободряло соревнованіемъ другъ противъ друга. Тутъ рисовали и шили, которыя повзросле, двицы для себя театральное и нарядное платье по разнымъ модамъ и костюмамъ, также учились представлять разныя роли. Сіе все было дло губернаторши, которая была какъ въ обращеніи, такъ и во всемъ въ томъ великая искусница и сама ихъ обучала. Сіе длало всякій день людство въ дом губернатора и такъ привязало къ губернаторш все общество, а особливо дтей, что они почитали за чрезвычайное себ наказаніе, ежели когда кого изъ нихъ не возьмутъ родители къ губернатору. Несмотря на то, чрезвычайная сохранялась всегда пристойность, порядокъ и уваженіе къ старшимъ и почтеннымъ людямъ. О семъ долгое время сохранялась, да и понын сохраняется память въ тамошнемъ краю {Разсказъ о томъ же ср. въ Объясненіяхъ, Т. III, стр. 725.}. Да и можно видть изъ пролога на открытіе театра и народнаго училища, въ помянутой же части напечатанныхъ {Прологъ въ одномъ дйствіи съ музыкою, на открытіе въ Тамбов театра и народнаго училища, представленный благороднымъ обществомъ, въ день тезоименитства Императрицы Екатерины II, на театр въ дом губернатора Державина 1786 ноября 24 (Т. ІV, стр. 9). Въ бумагахъ поэта нашлось слдующее написанное неизвстнымъ почеркомъ Объявленіе въ Вдомостяхъ: ‘Поелику издревле просвщенными народами почитались благонамренныя театральныя представленія къ исправленію нравовъ служащими, благонравіе способствовало дйствію законовъ, а святость послднихъ была всегда основаніемъ и подпорою благоденствія дарствъ, — тамбовское благородное общество, по случаю недавно открытыхъ въ немъ народныхъ училищъ, которыя для простаго народа по справедливости почесться могутъ первою степенью просвщенія, будучи движимо всеусерднйшею благодарностію за сіе установленіе несравненной Монархини, ободряемо благосклоннымъ и снисходительнымъ обращеніемъ правящаго генералъ-губернаторскую должность и побуждаемо между собою согласіемъ, спокойствіемъ и веселіемъ, вознамрилось ознаменовать день тезоименитства всемилостивйшей Государыни открытіемъ въ губернскомъ город Тамбов театра. Вслдствіе чего и открытъ оный представленіемъ нарочно сочиненнаго Пролога, содержаніемъ своимъ относящагося къ учрежденію народныхъ училищъ, благодарности и безсмертной слав изящнйшихъ имперіи просвтителей Петра I и Екатерины II. Все то, что таланты и искусство здшняго края произвести были въ состояніи, то есть изобртеніе пролога, театральныя украшенія и перемны, механика, вокальная и инструментальная музыка, живопись, стихотворство и возглашеніе обоего пола дйствователей благородныхъ, а паче усердіе изъявить наилучшимъ образомъ благодарность виновниц благъ, представилось многимъ здшнимъ жителямъ новымъ и восхитительнымъ позорищемъ, и вообще у всхъ извлекло радостныя слезы, знаки нелестной любви монархамъ, которыхъ обоженія достойныя имена въ семъ пролог прославляются. Для любопытства почтеннйшей публики сей прологъ будетъ особо напечатанъ при Императорской Академіи Наукъ’.}.

Но губернаторъ въ сіи увеселенія почти не мшался, и они ему ни мало не препятствовали въ отправленіи его должности, о которой онъ безпрестанно пекся, а о увеселеніяхъ, такъ же какъ и посторонніе, тогда только узнавалъ, когда ему въ кабинетъ приносили билетъ и клали предъ него на столъ. Сіе его неусыпное занятіе должностію обнаруживалось скорымъ и правосуднымъ теченіемъ длъ и полицейскою бдительностію по всмъ частямъ управы благочинія, что также всмъ не токмо тогда было извстно, но и донын многимъ памятно. Сверхъ того, сколько могъ, онъ вспомоществовалъ и просвщенію заведеніемъ типографіи, гд довольное число печаталось книгъ, переведенныхъ тамошнимъ дворянствомъ, а особливо Елисаветою Корниловною Ниловою {Переводы Е. К. Ниловой (рожденной Бороздиной) были напечатаны въ Тамбов, а потомъ издавались и въ Петербург, см. въ Т. V ея письма, списокъ ея трудовъ — въ Р. Архив 1865, стр. 1194. 0 муж ея, Андре Мих. Нилов, тамбовскомъ помщик, упомянуто выше на стр. 430.}. Печатались также и для поспшности длъ публикаціи и указы, которые нужны были къ скорйшему по губерніи свднію, были также учреждены и губернскія газеты для извстія о прозжихъ чрезъ губернію именитыхъ людяхъ и командахъ и о цнахъ товаровъ, а особливо базарныхъ хлба, гд, когда и по какой цн продавался. Сіе особливо полезно было для казны при случа заготовленія большаго количества провіанта, ибо провіантскимъ коммиссіонерамъ не можно было возвысить чрезвычайнымъ образомъ цнъ противъ тхъ, которыя объявлены были въ губернскихъ печатныхъ вдомостяхъ, сочиняемыхъ дворянскими предводителями каждаго узда подъ смотрніемъ одного надежнаго чиновника, живущаго въ губернскомъ город при губернатор, который и изъ другихъ рукъ также получалъ тайныя для поврки свднія. Словомъ: въ 1786 и 1787 году все шло въ крайнемъ порядк, тишин и согласіи между начальниками.

Въ послднемъ изъ сихъ годовъ {Напротивъ, въ первомъ, 1786: см. Т. V, No 495.} открыто народное училище, которое принесло большую честь губернатору (какъ) извстною рчью, говоренною однодвордемъ Захарьинымъ, сочиненною губернаторомъ по поводу тому, что преосвященный былъ тогда человкъ неученый {еодосій Голосницкій, переведенный въ Тамбовъ 1766 г. изъ Великоустюжской енархіи, ум. 23 декабря 1786 (Ист. Росс. Iер., ч. I, стр. 207).} и при немъ таковыхъ людей не было, кто бы могъ сочинить на тотъ случай приличную проповдь. О сей рчи неизлишно думается сообщить особливый анекдотъ. Вотъ онъ. Хаживалъ къ губернатору изъ города Козлова однодворецъ Захарьинъ {Посланіе къ Захарьину см. въ Т. III, стр. 343, свднія о немъ тамъ же и въ Т. V, стр. 589. Рчь будетъ напечатана вслдъ за Записками.}, который принашивалъ ему сочиненія своего стихи, большею частію заимствованные изъ священнаго писанія. Въ нихъ былъ виденъ нарочитый природный даръ, но ни тонкости мыслей, ни вкуса, ни познаній не имлъ, онъ ему иногда читывалъ свои стихи, то по способности сей хотлъ его помстить въ какую либо должность въ приказ общественнаго призрнія. Въ сіе время, то есть въ август 1786 года, полученъ имянной указъ {Отъ 12 августа (П. Собр. Зак., Т. XXII, No 16,425). Самый уставъ народныхъ училищъ былъ изданъ 5 августа того же 1786 года (тамъ же, No 16, 421).}, коимъ непремнно велно было открыть подъ вдомствомъ приказа общественнаго призрнія народное училище 22-го числа сентября, то есть въ день коронованія Императрицы. День приближался. Надобно было по обыкновенію при открытіи училища говорить рчь или проповдь. Онъ сообщилъ о семъ преосвященному еодосію, который былъ человкъ и неученый и больной, то онъ отказался. Губернаторъ убждалъ, чтобъ онъ приказалъ своему хотя проповднику то исполнить, но и въ томъ не усплъ, ибо тотъ проповдникъ былъ дьяконъ, невзирая на то, хотя безъ всякихъ талантовъ, но человкъ притомъ невоздержный и на тотъ разъ пилъ запоемъ. Губернаторъ послалъ въ городъ Ломовъ къ архимандриту, человку ученому, который хотя по духовному правительству принадлежалъ Тамбовской епархіи, но по губернскому правленію Пензинской губерніи {Ломовъ (Верхній) — нын заштатный городъ Нижнеломовскаго узда. Тамбовскіе архіереи именовались тогда тамбовскими и пензинскими.}. Сей общалъ пріхать, но дни за три до назначеннаго дня прислалъ курьера съ отказомъ, сказавъ тому причину, что пензинскій губернаторъ требуетъ его въ Пензу для сей же надобности. Получа сіе, Державинъ не зналъ, что длать, а какъ прилучался у него помянутый однодворецъ Захарьинъ, то онъ и вызвался, что онъ напишетъ рчь, когда ему то будетъ позволено. Губернаторъ посмялся такому предложенію, знавъ его къ тому недостатки, но хотлъ видть, что это будетъ за рчь. Сказавъ ему свои мысли, какого содержанія она быть долженствуетъ, приказалъ, когда напишетъ вчерн, то чтобъ показалъ ему. Сей въ самомъ дл на другой день поутру очень рано явился съ своимъ сочиненіемъ. Сіе было сущій вздоръ, ни складу, ии ладу не имющій. Онъ ему, сдлавъ свои замчанія, веллъ передлать и принести въ тотъ же день ввечеру. Онъ исполнилъ, но и по вторичномъ прочтеніи нашлась самая та же нелпица. Итакъ видя, что изъ однодворческихъ собственныхъ мыслей и трудовъ ничего путнаго не выдетъ, а рчь непремнно имть хотлъ, то и приказалъ онъ ему придти къ себ въ кабинетъ въ наступающій день до свту. Онъ въ назначенный часъ явился. Державинъ, посадя его, веллъ ему подъ диктатурою своею писать рчь по собственному своему расположенію и мыслямъ, которыя онъ въ теченіе дня въ голов своей собралъ и расположилъ въ надлежащій порядокъ. Но какъ однодворцу не было приличнаго мста, гд бы ему ту рчь по состоянію его сказать можно было (ибо въ церкви нельзя, для того что онъ былъ не церковнослужитель, въ школ также невмстно, ибо не былъ ни учитель и ни по чему не принадлежалъ къ чиновникамъ сего заведенія), а для того выдумалъ, чтобъ онъ на такомъ мст сказалъ ее, которое можетъ принадлежать всему народу. Вслдствіе чего приказалъ ему переписать ее набло, и на другой день, то есть наканун уже праздника, тоже поутру рано, явиться къ нему въ кабинетъ. По исполненіи сего, пересмотрвъ и переправивъ еще, приказалъ ему, чтобъ, когда процессія духовная будетъ возвращаться посл освященія училища въ соборъ, то чтобъ онъ, остановя ее, начиналъ свою рчь, которая начиналась такимъ образомъ: ‘Дерзаю остановить тебя, почтенное собраніе, среди шествія твоего’ и проч.

Сіе въ точности такъ было исполнено. Когда преосвященный со всмъ своимъ духовнымъ причетомъ, отслужа молебенъ и окропя святою водою классы, хотлъ съ собраніемъ всхъ чиновъ выдти изъ училища, то однодворецъ остановилъ его вышеписаннымъ началомъ рчи, и губернаторъ, тотчасъ подступя {Въ Р. Б. ‘подвинулъ’ вм. ‘подступя’. Глаголъ, управляющій словомъ ‘ихъ’ въ ркп. пропущенъ, вроятно: ‘пригласилъ’.}, (пригласилъ) ихъ въ училище, гд уже и говорена была рчь передъ портретомъ Императрицы порядочно, но при томъ мст, гд онъ предавалъ въ покровительство Государын сына своего, жена его, стоявшая за нимъ съ малолтнимъ его младенцемъ, отдала ему онаго, а онъ положилъ его передъ потретомъ, говоря со слезами т слова, которыя тамъ написаны. Сіе трогательное дйствіе такъ поразило всхъ зрителей, что никто не могъ удержаться отъ сладостныхъ слезъ, въ благодарность просвтительниц народа проліянныхъ, и надавали столько оратору денегъ, что онъ нсколько недль съ пріятелями своими не сходилъ съ кабака, ибо также любилъ куликать. Рчь сія послана была къ намстнику и оттоль натурально въ Петербургъ къ Императриц, гд привела Государыню столько въ умиленіе, что она отъ удовольствія пролила слезы, и вообще такое произвела во всхъ удивленіе, что присланъ былъ отъ графа Безбородки курьеръ, и именемъ Императрицы приказано было однодворца (привезти) въ Петербургъ, ибо тотчасъ усумнились, какимъ образомъ можно было простому мужику имть такія чувства и свднія, каковыя въ той рчи оказались и каковыхъ отъ лучшихъ риторовъ ожидать только можно {Какъ о самой рчи, такъ и обо всей этой исторіи много упоминается въ переписк Державина, см. Т. V, стр. 574-653.}. Сіе происшествіе, а притомъ и успхи, тотчасъ показавшіеся отъ ученія, какъ-то между прочимъ напримръ, что чрезъ нсколько мсяцевъ появилось во всемъ Тамбов въ церквахъ италіянское пніе. Это было сдлано такъ, что одинъ придворный искусный пвецъ, спадшій съ голоса, служилъ секретаремъ въ нижней расправ {Аверьяновъ, переведенный въ Тамбовъ изъ Петрозаводска, см. Т. V, NoNo 520 и 565. Ср. выше стр. 568, прим. 2.} и въ состояніи былъ учить классъ вокальной музык. А какъ извстно, что купечество въ Россіи везд охотники до духовнаго пнія, то губернаторъ, прибавя сказанному секретарю нсколько жалованья изъ приказа общественнаго призрнія къ получаемому имъ изъ расправы, веллъ учредить пвческій классъ по воскресеньямъ для охотниковъ: то тотчасъ и загремла по городу вокальная музыка. Забавно и пріятно видть, когда слышишь вдругъ человкъ 400 дтей, смотрящихъ на одну черную доску и тянущихъ одну ноту. А какъ и другія науки (какъ-то ариметика), чтеніе и писаніе прекрасное {Въ Р. Б. ‘прекрасне’, но кажется, здсь говорится о чистописаніи (Schnschreiben).} показались по городу, и сенаторы графъ Воронцовъ и Нарышкинъ {Александръ Романовичъ и Алексй Васильевичъ, отзывъ ихъ о произведенной ими ревизіи Тамбовской губерніи см. Т. V, стр. 680. Въ декабр 1786 графъ Воронцовъ увдомилъ Державина, что они прідутъ въ Тамбовъ въ 20-хъ числахъ будущаго января (тамъ же, стр. 656).}, въ начал 1787 года осматривавшіе губернію, подтвердили народную похвалу Императриц относительно правосудія, успшнаго теченія длъ, безопасности, продовольствія народнаго и торговли, также пріятныхъ собраній и увеселеній, такъ что нчало знатное дворянство не токмо въ губернскій городъ часто съзжаться, но и строить порядочные домы для ихъ всегдашняго житья, перезжая даже изъ Москвы, то все сіе и возродило въ намстник нкоторую зависть. Сіе прежде всего примтно стало изъ того, что онъ зачиналъ къ себ требовать и брать артистовъ, противъ воли губернатора и ихъ самихъ, въ Рязань {Гудовичъ, бывъ намстникомъ и Рязанской губерніи, жиль постоянно въ Рязани.} для устройства тамъ театра и прочихъ увеселеній, — какъ-то машиниста {Машинистомъ былъ Барзантій: Т. V, стр. 861.}, живописца и балетмейстера, которыхъ губернаторъ стараніемъ своимъ выписалъ и содержалъ разными вымышленными имъ безъ ущерба казны и чьей-либо тягости способами, какъ то выше явствуетъ.

Но въ теченіе сего же года открылось уже явное намстника неудовольствіе противъ губернатора. Причина была тому слдующая. Въ исход того 1787 (читай: 1786) г. должны быть по губерніямъ въ казенныхъ палатахъ торги на винный откупъ. Въ закон было сказано, что казенная палата, постановивъ на мр съ откупщикомъ кондиціи, прежде заключенія контракта отошлетъ ихъ на уваженіе губернскаго правленія, генералъ-губернатора и Сената. Тамбовская казенная палата, сдлавъ торги, сколько по слуху въ город извстно было, съ ненадежными людьми и съ уменьшеніемъ сложности 20,000 ведеръ вина, что длало въ годъ казн убытку 60,000, а въ 4 года 120,000 рублей {Здсь ошибка въ счет, для исправленія которой Р. Б. поставила ‘30,000’ вм. ‘60,000’, но, кажется, врне было бы исправить цифру итога, такъ какъ Державинъ вскор посл заключенія контракта писалъ Гудовичу: ‘уменьшеніемъ прежней сложности корона въ четыре года потеряетъ около полумилліона рублей’ (Т. V, No 577).}, послала къ намстнику, а въ губернское правленіе не присылала. Губернаторъ ждалъ, что изъ сего будетъ, и говорилъ словесно вицъ-губернатору (человку жадному къ интересу и, можно сказать, криводушному подъячему), но онъ отыгривался разными увертками, упираясь впрочемъ на то, что отослалъ къ намстнику, и когда отъ него получитъ, тогда сообщитъправленію. Надобно знать, что намстникъ сей, или генералъ-губернаторъ былъ, какъ выше сказано, господинъ Гудовичъ, человкъ весьма слабый, или, попросту сказать, дуракъ, набитый барскою пышностію, что зять графа Разумовскаго {Гудовичъ былъ женатъ на графин Прасковь Кириловн Разумовской. Къ подтвержденію этого рзкаго приговора Державина можетъ служить недавно напечатанный въ Р. Архив (1869, стр. 761) отзывъ графа Ростопчина о томъ же лиц. Негодуя на несправедливое гоненіе, которое терплъ отъ московскаго главнокомандующаго тамошній губернаторъ Ланской, Ростопчинъ восклицаетъ, что Гудовичъ ‘столько же мстителенъ, сколько грубъ, глупъ, гордъ и бшенъ’.}, а длъ, особливо же статскихъ, ни мало не разумющій. Онъ былъ водимъ его секретаремъ г. Лабою {Николаемъ Осиповичемъ, см. Т. V, стр. 703. Онъ занималъ постъ генералъ-провіантмейстера въ 1812 году.}, который посл былъ генералъ-провіантмейстеромъ: человкъ проворный, умющій вкрадываться и подольщаться къ разнаго характера людямъ. Ушаковъ {Михаилъ Ивановичъ, котораго не надо смшивать съ петрозаводскимъ однофамильцемъ его, Александромъ Андреевичемъ, названнымъ выше на стр. 577. О враждебныхъ столкновеніяхъ между Державинымъ и тамбовскимъ вице-губернаторомъ см. Т. V. Что думалъ объ этихъ отношеніяхъ самъ Державинъ въ старости, выражено имъ въ одномъ пріятельскомъ письм, см. выше стр. 191 и 192.}, вицъ-губернаторъ, съ нимъ сдружился, а можетъ-быть и раздлилъ съ нимъ и съ сенатскими оберъ-секретарями, или и повыше съ кмъ, т 120,000 рублей, которыя съ уменьшеніемъ сложности изъ казны украли. Такимъ образомъ, какъ они на хищеніе царскаго интереса сладились, то и присланы кондиціи въ правленіе наканун новаго года съ таковымъ требованіемъ, чтобъ правленіе, съ началомъ онаго, немедленно допустило новыхъ откупщиковъ до содержанія откупа. Губернаторъ, примтя козни, что ежели не допуститъ, то откупщики войдутъ въ претензію и начтутъ многія суммы, которыя падутъ на счетъ губернатора, а ежели допуститъ, то будетъ соучастникъ ущерба интереса, а потому и далъ онъ резолюцію, что какъ по наступившему времени къ отдач новымъ откупщикамъ откупу некогда уже сбирать справокъ о залогахъ, представленныхъ отъ откупщиковъ, и о ихъ благонадежности, а господинъ генералъ-губернаторъ уже нашелъ ихъ достаточными и уважилъ, то губернское правленіе, не входя ни въ какое за нимъ новое разсмотрніе, яко главнаго начальника губерніи, относится къ нему и ждетъ его предписанія, которое послдовало: откупъ отданъ, и Сенату, съ прописаніемъ всего происшествія, отрапортовано. Едва прошло мсяца два откупа, вступилъ въ правленіе на главнаго откупщика, купца тамбовскаго Матвя Бородина, вексель не на весьма важную сумму, — помнится, тысячи на три. Правленіе, по законному порядку, предписало коменданту съ Бородина ту сумму требовать. Онъ отозвался неимніемъ денегъ: предписано въ дом описать имніе, но онаго ничего не нашлось, слдовательно и объявленный имъ подъ откупъ капиталъ, какъ и у прочихъ его соучастниковъ, по справкамъ оказался подложный, то есть выставленъ на одной бумаг, а въ существ своемъ пустой, никакого достоинства не имющій. Въ такомъ случа, чтобъ правленію самому не подпасть подъ взысканіе, когда откупщики не будутъ взносить откупной суммы, какъ уже и дйствительно недоимка накопляться стала, губернаторъ приказалъ, на основаніи учрежденія о управленіи губерній, губернскому казенныхъ длъ стряпчему {Никит Вас. Каверину.} взнесть искъ, что исполнено, и жалоба его отправлена въ Сенатъ. Вотъ симъ-то и возгорлась уже явная злоба намстника противъ губернатора.

Между тмъ случилось еще происшествіе, достойное примчанія, которое ознаменовалось совершеннымъ подыскомъ и гоненіемъ губернатора. Въ март мсяц (1788), 24-го числа, Т. е. наканун Благовщенія, явился къ губернатору воронежскій купецъ Гарденинъ съ открытымъ ордеромъ ко всмъ губернаторамъ отъ главнокомандующаго въ арміи князя Потемкина-Таврическаго, которымъ препоручалось имъ помогать ему Гарденину, яко провіантскому коммиссіонеру, въ покупк и доставк провіанту на армію, предводительствуемую имъ противъ Оттоманской Порты, въ которомъ крайній былъ недостатокъ, такъ что по зим еще съ Моздоцкой линіи и прочихъ мстъ дивизіонные командиры писали къ губернатору и просили его пріискать купить хлба. Но какъ въ томъ году въ Тамбовской губерніи, да и въ прочихъ смежныхъ, родился хлбъ худо, то и не могъ онъ удовлетворять требованія ихъ. Гарденинъ, сверхъ помянутаго ордера, представилъ еще открытый указъ изъ Сената казеннымъ палатамъ, чтобъ ассигнованныя на воинскій департаментъ суммы отпустили ему Гарденину безъ задержанія, объявивъ при томъ словесно, что пріискано и приторговано имъ хлба потребное число по рк Ворон у разныхъ помщиковъ и отдано имъ задатку 50,000 р., съ тмъ чтобъ при вскрытіи рки и при нагрузк въ суда хлба, заплатить имъ остальную сумму, а ежели не заплатится, то съ нихъ поставки хлба не взыскивать и взятыхъ въ задатокъ денегъ не требовать. Поелику было то время, что скоро рка вскроется, то и просилъ онъ, чтобъ изъ ассигнованныхъ на военный департаментъ за прошлый и за настоящій годъ суммъ были потребныя ему деньги выданы, иначе же, когда упустится пора, то армія подвергнется крайнему бдствію. Губернаторъ (Державинъ), какъ деньги въ казенной палат, препроводилъ его къ вицъ-губернатору, чтобъ онъ отъ него деньги требовалъ. Гарденинъ возвратился и объявилъ, что вицъ-губернаторъ отказалъ ему въ деньгахъ, сказавъ, что будто въ палат провіантскихъ суммъ нтъ. Губернаторъ вторично отослалъ его при секретар Савицкомъ {Правильне, Савинскомъ, см. Т. V.} (что нын вицъ-губернаторомъ въ Новгород) и веллъ просить его, чтобъ онъ удовольствовалъ коммиссіонера, ежели провіантскихъ и коммиссаріатскихъ денегъ нтъ, хотя изъ другихъ суммъ, которыя опосл замнитъ, ибо государственная нужда, не теряя времени, того требуетъ, дабы не поморить арміи. Вицъ-губернаторъ, надясь на покровительство князя Вяземскаго, яко генералъ-прокурора и государственнаго казначея, а также и на генералъ-губернатора, отвтствовалъ съ грубостію, что у него денегъ нтъ, и сверхъ того, дабы оказать губернатору больше неуваженія и пресчь совсмъ надежду Гарденину безъ подарковъ ему получить деньги, похалъ на винный липецкій (винокуренный) заводъ, якобы для осмотру его годности по сенатскому указу. Гарденинъ въ отчаяніи прибгнулъ паки къ губернатору. Тогда онъ приказалъ ему войти къ себ съ письменнымъ прошеніемъ съ прописаніемъ всхъ вышеописанныхъ обстоятельствъ и отказовъ вице-губернаторскихъ. Вслдствіе чего, призвавъ къ себ казенныхъ длъ стряпчаго, веллъ ему подать себ вдомость о суммахъ, какія находятся въ казенной палат наличными и куда какія ассигнованы суммы. Стряпчій отвтствовалъ, что губернскій казначей {Козьма Никол. Пыпинъ.} и прочіе члены палаты той вдомости ему безъ вицъ-губернатора не даютъ.

Тогда онъ, по сил учрежденія о губерніяхъ, яко хозяинъ губерніи, далъ ордеръ коменданту {Матв. Дм. Булдакову.}, придавъ ему въ помощь для лучшаго соблюденія порядка совтника правленія и секретаря, которымъ веллъ казну въ губернскомъ казначейств освидтельствовать и подать губернскому правленію репортъ, сколько какихъ суммъ на лицо находится въ ономъ. А какъ предвидлъ онъ, что таковой его, хотя законный и должный, но ршительный поступокъ отъ его недоброжелателей подвергнется разнымъ прицпкамъ и осужденію: то и далъ онъ подробное наставленіе своимъ коммиссіонерамъ какъ поступать при свидтельств казны, наблюдая возможную осторожность и порядокъ, то есть, чтобъ записывать всякій свой шагъ, по точной сил должности казначея, въ журналъ вообще съ тми чиновниками, которые отъ стороны казенной палаты при томъ свидтельств находиться будутъ. Все сіе сохранено, и поданъ рапортъ въ губернское правленіе, но какъ свидтельство происходило по документамъ и по книгамъ нсколько дней, то натурально о выдач денегъ Гарденину посланъ прежде репортъ въ Сенатъ, а о свидтельств посл, въ которомъ прописаны вс безпорядки и неустройство по казенной части: то есть ассигнаціоннаго банка суммы боле 150,000 рублей валялись вовсе безъ записки, изъ коихъ, носился слухъ, раздаваны вицъ-губернаторомъ взаймы казенныя деньги, безъ процентовъ и безъ залоговъ, кому хотлъ, также неокладные доходы, какъ-то: за гербовую бумагу, за паспорты, сбирались безъ записки въ приходъ, провіантскихъ и коммиссаріатскихъ суммъ было на лицо, неизвстно почему удержанныхъ и не высланныхъ въ мста, куды ассигнованы, около 200,000, т. е. несравненно боле чмъ Гарденинъ требовалъ. Словомъ, почти вся записная киига была бла, документы разбросаны или и совсмъ растеряны, и неизвстныя какія-то деньги нашлись у присяжныхъ по коробкамъ, такъ что оказывалось въ растер или похищеніи казенныхъ денегъ боле 500,000 рублей. Все сіе записано въ журналъ и подписано собственными руками, какъ коммиссіонеровъ губернатора, такъ и губернскимъ и узднымъ казначеемъ и стряпчимъ, безъ всякаго противурчія или жалобъ на какое-либо притсненіе, и тогда же отрепортовано съ нарочнымъ Сенату, и намстнику дано знатъ. Поелику же сіе происходило передъ Страшною недлею, а по воскресеньямъ всегда собирались къ губернатору на вечеръ чиновники и ихъ жены, то въ Вербное воскресенье, собравшись они въ дом губернатора, начали между собою переговаривать, что якобы свидтельство комендантъ и его помощники учинили подложное притснительно и оклеветали казенную палату въ безпорядкахъ, коихъ совсмъ не было, а напротивъ того она нашлась въ наилучшей исправности, о чемъ казенная палата, сдлавъ опредленіе, послала съ нарочнымъ же репортъ отъ себя Сенату.

Сіе услышавъ губернаторша отъ женщинъ, сказала мужу. Онъ тотчасъ призвалъ къ себ губернскаго прокурора {Дмитрія едор. Хвощинскаго.} и спросилъ, извстенъ ли онъ и правда ли, что казенная палата сдлала опредленіе въ опроверженіе губернскаго правленія и послала рапортъ, якобы о лживомъ свидтельств. Прокуроръ отвчалъ: правда. — ‘Для чего вы не соблюли свою должность, въ учрежденіи вамъ предписанную, гд вамъ велно доносить губернскому правленію не токмо о всхъ происшествіяхъ, но и о слухахъ и о ропот народномъ? А вы, видя и пропуская опредленіе палаты о беззаконныхъ поступкахъ коменданта и прочихъ коммиссіонеровъ, не донесли правленію, которое могло свои взять мры и чрезъ изслдованіе открыть истину. Что подумаетъ Сенатъ? кому ему врить, правленію или палат?’ Губернскій прокуроръ, услышавъ сіе, струсилъ, поблднлъ и затрясся. Губернаторъ безъ обиняковъ сказалъ ему, что ежели онъ не исполнитъ своей должности по точной сил учрежденія, то онъ прямо принужденъ будетъ донести о всхъ беззаконныхъ происшествіяхъ Императриц. Прокуроръ на другой день, то есть въ Страшной понедльникъ, хотя день неприсутственный, но какъ по важному длу, подалъ репортъ губернскому правленію. Губернаторъ, принявъ оный, далъ резолюцію пригласить, какъ по экстренному длу, предсдателей палатъ и при нихъ, призвавъ всхъ чиновниковъ, казначеевъ и присяжныхъ, бывшихъ при свидтелств казны въ казначейств, спросить ихъ, какимъ образомъ длано было притсненіе и угрозы присяжнымъ и прочимъ чинамъ комендантомъ и прочими коммиссіонерами. Предсдатели уголовной и гражданской палатъ, двое Чичериныхъ {Василій Петровичъ и Петръ Васильевичъ, см. Т. V.}, прибыли? а казенной палаты, какъ выше явствуетъ, вицъ-губернаторъ былъ на липецкихъ заводахъ, то вмсто его пришелъ экономіи директоръ Аничковъ. Скоро потомъ представлены казначеи и присяжные, которые тайно пріхавшимъ изъ Липецка вицъ-губернаторомъ и его сообщникомъ экономіи директоромъ настроены, что на вопросъ въ правленіи губернаторомъ: ‘кмъ вы были принуждены при свидтельств казны показывать неисправности казначейства и похищеніе казны?’ въ одинъ голосъ вс отвтствовали: ‘Комендантомъ’. — Какъ? — ‘Онъ приказалъ изъ насъ одному присяжному, у котораго въ коробк заперты были казенныя деньги: ‘ну, поскоре отпирай и вынимай, что у тебя тамъ есть’, толкнувъ притомъ тростнымъ набалдачникомъ въ спину’. — Боле жъ никакого принужденія и устращиваній не было? — ‘Нтъ’, отвчали. Сіи показанія записаны въ журнал правленія и спрашиваны еще, не имютъ ли чего въ оправданіе свое сказать, но никто ничего не говорилъ, а вс были безгласны. Все сіе въ присутствіи всего собранія записано и репортовано Сенату и сообщено генералъ-губернатору къ свднію, который съ своей стороны послалъ жалобу въ оное правительство, что якобы губернаторъ его обидлъ, между прочимъ и созывомъ изъ палатъ въ правленіе предсдателей, ссылаясь на учрежденіе, которымъ одному ему предоставлено право сзывать палаты при случаяхъ заключенія, на новые законы.

Сенатъ по первому рапорту о выдач Гарденину денегъ сдлалъ губернатору строгій выговоръ, что якобы онъ вмшивался въ управленіе казенной части, которая непосредственно зависла отъ государственнаго казначея, или князя Вяземскаго, несмотря на то, что онъ его ассигнацію приказалъ выполнить, велвъ отдать Гарденину деньги, ассигнованныя на провіантскій департаментъ. По второму же рапорту о свидтельств денегъ въ палат и о происшедшемъ между казенною палатою и правленіемъ несогласіи, веллъ на мст генералъ-губернатору безпорядокъ исправить, а пониженную сложность, несмотря на толь явный и умышленный ущербъ интереса по откупу, утвердилъ безъ всякаго изслдованія, не уважа никакихъ доводовъ казеннаго стряпчаго. Генералъ-губернаторъ, пріхавъ самъ для исполненія сенатскаго указа, что сдлалъ, губернатору осталось неизвстнымъ, ибо онъ о семъ ни однимъ словомъ съ нимъ не объяснялся, а между тмъ въ август мсяц, по случаю нечаянно объявленной войны Швеціею {См. Т. I, стр. 307, прим. къ од На шведскій миръ.}, какъ приказано было добровольно отданныхъ .владльцами въ солдаты людей принимать, но на одежду и содержаніе ихъ денегъ не ассигновано, то губернаторъ требовалъ отъ намстника разршенія, изъ какихъ суммъ оныя взять, ибо, получивъ недавно указъ Сената не касаться казенной части, не смлъ самъ собою заимствовать оныхъ изъ коммиссаріатскихъ суммъ. Генералъ-губернаторъ отдлывался отъ письменной резолюціи, словесно приказывая взять изъ коммиссаріатскихъ суммъ, и намренъ былъ ухать изъ Тамбова въ Рязань, дабы необходимую выдачу изъ казначейства на сію потребу денегъ обратить паки на губернатора и тмъ снова поджечь Вяземскаго, якобы въ присвоеніи имъ его должности. Но губернаторъ остерегся, требовалъ письменной резолюціи или звалъ намстника въ правленіе, дабы тамъ въ общемъ присутствіи сдлать по сему экстренному случаю положеніе, но онъ, на сіе крайне разсердяся, съ азартомъ кричалъ, что онъ понуждать его идти въ правленіе не можетъ, что онъ долженъ исполнять вс его повелнія безпрекословно, какъ бы Императорскаго Величества, что онъ ничто иное, какъ его совтникъ, но губернаторъ говорилъ, что онъ правитель губерніи, а не совтникъ. Словомъ, произошелъ между ими довольно горячій разговоръ, но никакой непристойности не было, и генералъ-губернаторъ съ тмъ изъ Тамбова ухалъ, оставивъ наборъ людей, обмундированіе и продовольствіе ихъ на попеченіе губернатора.

Въ сентябр полученъ указъ изъ Сената, послдовавшій по жалоб намстника, въ коемъ многія глупыя небылицы и скаредныя клеветы на Державина написаны были: между прочимъ, что будто онъ его за воротъ тащилъ въ правленіе, что будто въ присутствіи его въ правленіи сдланныя имъ распоряженія не исполнялъ, что накопилъ недоимки, и другія всякія нелпицы, но ни одного истиннаго и уваженія достойнаго проступка (или) дла не сказалъ. Губернатору не трудно было на такой сумбуръ отвтствовать и опровергнуть лжи прямымъ дломъ. Но какъ зналъ онъ канцелярскій обрядъ, что не на справкахъ основанные отвты подлежатъ сумннію и что начальничьи донесенія боле возымютъ всу, нежели его отвты, то, отлучивъ его отъ должности, предадутъ дло въ Сенатъ (къ) законному сужденію, а Сенатъ нсколько лтъ будетъ собирать справки, которыя въ угодность генералъ-губернатора будутъ такія, какія ему только будутъ угодны, словомъ, ежели не обвинятъ, то вчно просудятъ, чего имъ только и хотлось, дабы не допустить Державина въ столицу, или лучше до лицезрнія Императрицы: ибо таковъ есть законъ: кто подъ судомъ, тотъ не допущается ко двору. Державинъ, все сіе предвидвъ, взялъ мры, дабы отвратить отъ себя толь злобно ухищренную напасть. Онъ, не объявя указа въ правленіи, призвалъ къ себ секретарей и приказалъ имъ якобы по другой какой надобности, справиться о всемъ, о чемъ требуетъ съ него Сенатъ отвта, каждому по своей экспедиціи и за подписаніемъ ихъ и совтниковъ по ихъ частямъ, взнесть къ нему въ канцелярію. Они сіе исполнили, и совтники, не знавъ что по поводу сенатскаго указа т справки требованы, подписали, а губернскій прокуроръ пропустилъ, не сдлавъ никакого возраженія. Тогда губернаторъ объявилъ правленію сенатскій указъ и тотъ же часъ, основавъ на тхъ справкахъ свой отвтъ, отправилъ въ Сенатъ. Прокуроръ и совтники, бывши преданы изъ трусости намстнику, увидли, что сплошали, не затруднивъ справокъ, Первый изъ нихъ, пославъ нарочнаго къ генералъ-губернатору съ извстіемъ, что губернаторъ требуетъ справокъ противъ сенатскаго указа, получилъ съ тмъ же посланнымъ предписаніе, чтобъ никакъ не давать справокъ {См. Т. V, стр. 714, 715, 723.}, но было уже поздно. Гудовичъ, будучи о семъ извщенъ, послалъ въ Сенатъ жалобу на Державина, говоря, что онъ подъ видомъ справокъ отдалъ якобы его подъ судъ губернскому правленію. Ему больно было, что справками обнаружились его лжи и черной души клевета. Напримръ, онъ доносилъ Сенату, что губернаторъ въ присутствіи его въ губернскомъ правленіи сдланныхъ имъ распоряженій не исполнялъ (по справкамъ открылось, что онъ съ самаго своего пожалованія въ тамбовскіе намстники въ правленіи ни разу не бывалъ и распоряженій никакихъ не длалъ), что недоимокъ не взыскивалъ: оказалось, что никогда оныхъ такъ мало не было. Что же касалось до того, что будто за воротъ тащилъ въ правленіе, то толь грубую ложь никакое безстыдное свидтельство подкрпить не могло, ибо надобно было, чтобъ кто-нибудь ихъ рознялъ, и тому подобное.

Сенатъ, получивъ вторую жалобу, хотя не могъ почесть ее за основательную, но, — по убжденію генералъ-прокурора Вяземскаго, а паче бывшаго тогда въ великой сил по связи съ графомъ Безбородкою графа Петра Васильевича Завадовскаго, который Гудовичу былъ не токмо землякъ и родственникъ по дому графа Разумовскаго {См. выше стр. 529 и 586.}, но и старинный другъ, — опредлилъ, не дождавшись на указъ отъ Державина отвта, поднесть Ея Величеству докладъ, въ которомъ почелъ ему то въ вину, что онъ долго якобы отвта не присылалъ, несмотря на то, что въ законахъ опредленнаго на отвты срока еще не прошло и что не токмо третичнаго, но и вторичнаго побудительнаго указа къ нему послано не было. Графъ Завадовскій потрудился самъ написать докладъ, въ которомъ показалъ искусство свое въ словоизобртеніи, что выдумалъ на обвиненіе Державина особое не слыханное ни въ какой юриспруденціи слово, а именно, что онъ упослживаетъ {Это собственно не что иное какъ малороссійскій полонизмъ, но въ которомъ измнено настоящее значеніе польскаго проledzi = ставить кого или что ниже другаго, обходить (hintan setzen, nachsetzen, см. Линде Sownik). Въ одномъ письм къ Екатерин II Румянцовъ или, врне, его малороссійская канцелярія (можетъ быть, тотъ же Завадовскій), по поводу представленія къ наград Щербатова, говоритъ: ‘Всякъ военный начальникъ иметъ долгъ ободрять къ служб подчиненныхъ себ ходатайствомъ о ихъ заслугахъ къ своему государю и не упослждать никого, кром прямо недостойныхъ, ежели онъ сохраняетъ свято довренность къ себ государскую’ (Госуд. Архивъ, тетрадь 26,601, No 57). Ср. выше стр. 529, прим. 1.} отвтами, и для того предать его суду. Императрица, получивъ таковой явно пристрастный докладъ, безъ отвта обвиняющій Державина, проникла на него гоненіе, и для того, положивъ его предъ собою, оставила безъ конфирмаціи. Между тмъ Державинъ въ узаконенный срокъ прислалъ отвтъ, но его Сенату не докладывали, а читали тайно по кабинетамъ и, увидвъ гонимаго во всемъ невинность, положили безгласнымъ подъ красное сукно, вымышляя между тмъ способы и разныя козни, чмъ бы обвинить Державина и подвигнуть на него гнвъ Императрицы.

Прошло мсяца съ два, что дло оставалось безъ всякаго движенія, и вс думали, что Императраца взяла сторону Державина, и ему ничего не будетъ. Но въ ноябр мсяц насталъ срокъ къ новому выбору судей. Намстникъ пріхалъ, и дворяне съхались. Губернаторъ, получая о томъ ежедневно рапорты, пришелъ къ нему въ день балотированія и съ должною учтивостію спрашивалъ его, что онъ ему по сему случаю прикажетъ. Онъ съ презрніемъ ему отвчалъ: ‘Ничего’. — Въ обряд выборовъ и на него возложена должность. — ‘Мн вы ни на что не надобны {Ср. разсказъ обо всхъ этихъ обстоятельствахъ въ письм къ Терскому, Т. V, No 630.}.’ Губернаторъ, поклонясь, вышелъ вонъ и тотъ же часъ прислалъ къ нему рапортъ съ прописаніемъ, что онъ (былъ) у него и просилъ его повелнія, но онъ его безъ всякой причины удалилъ отъ выборовъ: то ежели что случится въ продолженіе оныхъ несогласное съ законами, то чтобы уже онъ самъ за то изволилъ отвтствовать. Сія намстника такъ-сказать письменная явка наиболе раздражила. Онъ послалъ къ графу Безбородку убдительное партикулярное письмо, написавъ въ немъ личныя оскорбленія и всякія нестерпимыя нелпости на губернатора, прося, чтобы онъ удаленъ былъ изъ губерніи, описывая, что онъ и при настоящемъ выбор дворянъ длаетъ затрудненіе и замшательство. Графъ Безбородко по тому письму докладывалъ, и тогда-то уже вышла конфирмація Императрицы на вышепомянутый сенатскій докладъ, въ которой сказано, чтобъ удаля Державина изъ Тамбовской губерніи, взять съ него отвты, которые разсмотрть въ Москв въ 6-мъ Сената департамент {‘Указъ Нашему Сенату. Возвращая при семъ поданный Намъ отъ Сената докладъ о поступкахъ д. ст. сов-ка правящаго должность правителя Тамбовскаго намстничества Державина, повелваемъ предписать ему дабы онъ для надлежащаго въ томъ отвта явился въ шестой Сената Нашего департаментъ. Екатерина’. Внизу помта: ‘Въ С. п-бург. Декабря 18 1788’.}. — Возрадовались вс его гонители, и вмсто того, чтобъ справедливый Сенатъ и истинный защитникъ невинности долженъ былъ сказать и войти съ докладомъ, что отвты уже Державинымъ присланы, и какъ въ нихъ не находится никакой вины его, то предать Ея Величества благосоизволенію, напротивъ, тотчасъ препроводили въ Москву, опасаясь допустить оклеветаннаго въ Петербургъ, чтобъ какъ-либо присутствіемъ своимъ въ семъ город не открылъ своей невинности, ибо письменныхъ жалобъ его не боялись, потому что они, преходя чрезъ руки статсъ-секретарей и почтъ-директора, пріятелей и приверженцевъ ихъ, не могли никакъ проникнуть до Императрицы. Словомъ, Державинъ былъ въ крайнемъ со всхъ сторонъ утсненіи, ибо Вяземскаго и Безбородкина партія, то есть Сенатъ, генералъ-прокуроръ, генералъ-губернаторъ и статсъ-секретари, вс были противъ его. Хотя на князя Потемкина, по случаю помоществованія арміи хлбомъ чрезъ Гарденина и благосклоннаго расположенія Василья Степановича Попова, правителя его канцеляріи, и была нкоторая надежда {См. письма къ Потемкину, Т. V, NoNo 641, 769, и здсь (Т. VІ) NoNo 1159, 1160, общаніе Потемкина, переданное въ письм Грибовскаго, Т. V, No 654.}, но какъ оные три сильные вельможи, Потемкинъ, Безбородко и Вяземскій, у коихъ были въ рукахъ бразды царственнаго правленія, чтобъ не мшать другъ другу, составили тогда между собою тріумвиратъ, любимецъ же Императрицы графъ Мамоновъ {Случай гр. Александра Матвевича Мамонова продолжался съ іюля1786 г. по іюль 1789 г. [П. Б.]. См. о немъ Т. V, стр. 521 (гд однакожъ возрастъ его означенъ неврно), особенно же Р. Архивъ 1865, стр. 851, гд напечатаны письма его къ Императриц. Онъ род. 1758, ум. 1803. — Во время своей невзгоды Державинъ искалъ его знакомства, Т. V, No 663.} ни съ какой стороны не былъ знакомъ Державину, то и былъ онъ въ бездн погибели, изъ коей, казалось, никоимъ образомъ выйти ему неможно было. Но невинность его и Богъ противное учинили, какъ то ниже увидимъ.

Такимъ образомъ долженъ онъ былъ, противъ желанія всхъ благомыслящихъ, въ исход 1788 года оставить Тамбовскую губернію, въ которой онъ много полезнаго сдлалъ, какъ-то:

1. Написалъ топографію губерніи {Это сочиненіе, вроятно писанное только по порученію Державина, а не имъ самимъ, до сихъ поръ намъ неизвстно.}.

2. Учредилъ въ губернскомъ правленіи порядокъ для сокращенія производства, котораго прежде не было, такъ что, раздля по совтникамъ дла на экспедиціи, завелъ три журнала, изъ коихъ два для совтниковъ, а третій для себя. Въ первыхъ двухъ совтники должны были писать резолюціи кратко своими руками, по подобнымъ дламъ, каковыя уже губернаторомъ и правленіемъ апробованы были, а въ третьемъ губернаторъ самъ, по каковымъ еще прежде положенія не было. Симъ сокращалось время и производство, ибо вмсто одной выходило три резолюціи, однако основательныя и согласныя съ законами. Сіи три докладные реестра съ резолюціями совтниковъ и губернатора составляли каждаго дня журналъ правленія, который подписывали подъ каждой статьей по своимъ частямъ совтники, а на конц губернаторъ. И какъ дла были разобраны по матеріямъ и вносились въ докладной реестръ одно за однимъ того же роду, то написавъ на первое резолюцію, согласную апробованнымъ прежде таковымъ же, послдующія совтникъ разршалъ однимъ словомъ: тоже, тоже.

3. Подобно сему сокращены и исполнены были самымъ дломъ, а не на одной только бумаг, губернскія публикаціи, которыхъ, какъ извстно, во всякомъ правленіи отъ почты до почты вступаетъ великое множество. Сіе сдлано было такъ. Учрежденъ былъ особый столъ съ однимъ столоначальникомъ и двумя писцами. Они должны были изъ всхъ сообщеній, требующихъ обнародованія, составлять еженедльный реестръ, изображая въ немъ кратко, о чемъ откуда публикуется. Въ пятницу по реестру сему докладывалось правленію, на которомъ однимъ словомъ отмчалъ совтникъ: публиковатъ. Въ субботу и воскресенье вс статьи публикаціи на одномъ большомъ листу, подобномъ табели, которую можно къ стн прибить, печатывались въ типографіи. Въ понедльникъ листы сіи приносились въ правленіе, которые при краткихъ печатныхъ указахъ, прежде уже изготовленныхъ, посылались городничимъ съ таковымъ только изъясненіемъ, что посылается столько экземпляровъ. Городничій долженъ былъ оные экземпляры раздать по присутственнымъ мстамъ, и въ нижній земскій судъ съ большимъ оныхъ количествомъ, нижній земскій, приложа при каждомъ экземпляр по нскольку листовъ блой бумаги, отсылалъ съ статными драгунами въ четыре конца своего узда до первыхъ земскихъ избъ, гд земскій писарь, на блой бумаг отмтивъ что публикацію видлъ, отсылалъ съ ходакомъ уже до второй земской избы, и такъ дале. По огласк во всемъ узд возвращались экземпляры съ подписанными листами въ земскій судъ и прибивались къ стнамъ по церквамъ, базарамъ и ярмаркамъ, къ свднію всего народа. Такимъ образомъ въ весьма краткое время извщалась вся губернія самымъ дломъ, а не на письм только, о разршеніи и запрещеніи имнія, о подрядахъ и откупахъ, о бглыхъ рекрутахъ и о прочемъ, о чемъ неточныя публикаціи производятъ въ длахъ не токмо замшательство и затрудненіе, но и самыя злоупотребленія. Сему подобно для скорйшаго отправленія длъ учредилъ онъ распорядокъ въ переписк съ подчиненными мстами губернскаго правленія: приказалъ присылать обыкновенныя вдомости о доимкахъ о хлбномъ урожа и о прочемъ — въ пакетахъ въ поллиста, о длахъ, которыя требуютъ резолюціи или предписанія правленія, — въ четверть листа, а репорты о полученіи указовъ — въ восьмую долю листа, чмъ сокращалось весьма теченіе длъ, ибо законами предписано судьямъ самимъ распечатывать пакеты и помчать число на полученныхъ бумагахъ, то и выходила неминуемая медленность и для совтниковъ великій трудъ, что они должны были каждый пакетъ распечатать, прочесть бумагу, помтить въ вдомости и за извстіе отдать секретарямъ, но когда пакеты были различны, то дежурный секретарь по наружной ихъ форм, не распечатывая, разбиралъ и требующіе резолюціи клалъ передъ судей, вдомости раздавалъ секретарямъ по экспедиціямъ, а репорты о полученіи указовъ въ регистратуру прямо для записки въ регистатуру, не взнося всхъ оныхъ въ докладные реестры, чмъ соблюдались вышеписанные законы и несравненно дла ускорялись, ибо пустыя бумаги не обременяли длопроизводителя {По свдніямъ, заимствованнымъ нами изъ тамбовскаго архива, въ тамошнемъ губернскомъ правленіи при Державин производилось длъ: въ 1786 году — 3196, въ 1787 — 2999, въ 1788 — 2680, итого въ три года — 8815. По канцеляріи губернатора: въ 1786 — 101 дло, въ 1787 — 86, въ 1788 — 34, всего 221.}.

4. Вдомости, получаемыя изъ казенной палаты о полученіи доходовъ и о недоимкахъ, а равно и изъ судебныхъ мстъ о ршенныхъ и нершенныхъ длахъ, согласно законамъ и учрежденію, приказалъ присылать только въ два срока, а не нсколько разъ, какъ и когда кому вздумалось, и длалъ по нимъ градской и сельской полиціи только два раза въ годъ предписаніе, штрафуя неисправныхъ безъ лицепріятія, чмъ и трудъ облегчался и исполненіе чинилось дйствительне, какъ по запутанности длъ частыя, но слабыя предписанія.

5. По казенной части въ сбор податей и свидтельствъ казны на основаніи законовъ такое сдлалъ по зависящимъ отъ губернскаго правленія мстамъ распоряженіе, что и по нын государственное казначейство, при ревизованіи счетовъ, руководсгвуется онымъ.

6. Разобралъ по точной сил законовъ вины преступниковъ, содержащихся безъ всякаго прежде различія въ тюрьмахъ, сдлавъ распоряженіе, кого отпустить на росписки и поручительство, кого содержать строже, кого слабе, разсадя ихъ всхъ по особымъ номерамъ, по мр ихъ винъ и преступленій {См. Т. V, стр. 453 и 455.}, и перестроя изъ старыхъ строеній съ пособіемъ суммъ приказа общественнаго призрнія благоучрежденный тюремный домъ съ кухнею, лазаретомъ, приказалъ въ немъ содержать возможную чистоту и порядокъ, чего прежде не было, а содержали въ одной такъ-сказать ям, огороженной палисадникомъ, по нскольку сотъ колодниковъ, которые съ голоду, съ стужи и духоты помирали, безъ всякаго о нихъ попеченія.

7. Учредилъ типографію, въ которой печатались не токмо указы сенатскіе, но и прочія скораго исполненія требующія предписанія губернскаго правленія, а также и губернскія вдомости о цнахъ хлба, чмъ обуздывалось своевольство и злоупотребленіе провіантскихъ коммиссіонеровъ, и о прочемъ къ свднію обывателей нужномъ.

8. Изслдованы препятствія и затрудненія судовому ходу по рк Цн, по коему суда назадъ отъ Рыбной не возвращались, и къ облегченію плаванія придуманы средства, съ описаніемъ чего въ подробности {Этого описанія въ бумагахъ не найдено. Отзывъ о немъ А. И. Васильева см. Т. V, стр. 669 и 670.} и съ приложеніемъ плановъ и смтъ препровождены къ намстнику, а отъ него Императриц. Но какъ князь Вяземскій, управляющій государственною казною, не доброхотствовалъ Державину, то, по бывшей тогда съ Турками войн, отговорился неимніемъ денегъ, требуемыхъ на все то исправленіе, не боле 20,000 рублей. Слышно однако было, что правительство водяной коммуникаціи то описаніе, планы и смты успшнаго плаванія судовъ, отъ Морши до Рыбинска и обратно, одобрило, но что изъ того вышло, неизвстно.

9. Купилъ по препорученію Императрицы для запаснаго петербургскаго хлбнаго магазейна муки около 100,000 кулей, который (хлбъ) обошелся съ поставкою дешевле провіантскаго вдомства 115 копйками, изъ чего видно, что онъ бы могъ положигь себ въ карманъ безъ всякой опасности до 100,000 рублей.

10. Открылъ убивство въ Темников княгини Девлеткильдеевой племянникомъ ея Богдановымъ, которое совершилось такъ-сказать съ свднія городничаго и прочихъ земскихъ чиновниковъ. Исправилъ дороги, пріумножилъ доходы приказа общественнаго призрнія въ годъ до 40 тысячъ рублей {Державинъ ничего не говоритъ о своихъ разъздахъ по Тамбовской губерніи, но память о его прізд въ городъ Липецкъ (тогда еще просто заводъ) досел сохранилась тамъ. Онъ останавливался въ дом П. Т. Бурцова. Дочь сего послдняго до сихъ поръ помнитъ, какъ онъ ласково обращался съ жителями и бралъ сторону бдныхъ противъ богатыхъ. [П. Б.]. О старомъ липецкомъ городничемъ Петр Тимо. Бурцов вспоминаетъ Жихаревъ въ Зап. Соврем. (стр. 117).}.

Но несмотря на вс сіи попеченія и заботы о благосостояніи ввренной губерніи, Державинъ, по злоб сильныхъ его недоброжелателей, отлученъ изъ Тамбова и явился въ Москв къ суду 6-го Сената департамента, по вышесказанному доносу намстника, отправя жену свою къ матери ея въ Петербургъ {Катерина Яковл. отправилась сперва въ Зубриловку къ Голицинымъ, потомъ вмст съ княгинею пріхала въ Петербургъ въ исход февраля 1789. См. Т. V, NoNo 642, 650, 651 и 664.}.

ОТДЛЕНІЕ VI.
По отлученіи отъ губернаторства до опредленія въ статсъ-секретари, а потомъ въ сенаторы, и въ разныя министерскія должности.

Пріхавъ въ Москву, помнится, въ Рождественскій постъ (1788) {Державинъ былъ тамь уже около 15 января, см. NoNo 641 и 642.}, явился въ Сенатъ, нашелъ дло еще не докладываннымъ. Сколько ни просилъ о томъ, но все отлагали день за день, отговариваясь, что сенаторъ князь Петръ Михайловичъ Волхонскій {См. Т. V, стр. 636.} за болзнію не възжаетъ въ присутствіе. Надобно знать, что сей князь Волхонскій родня князя Вяземскаго и былъ предъ тмъ оберъ-прокуроромъ при московскихъ Сената департаментахъ, то и находился у всхъ, по тмъ связямъ, какъ у большихъ, такъ и малыхъ чиновъ сенатскихъ, въ великомъ уваженіи. Никто противъ его не смлъ говорить, и оберъ-прокуроръ князь Гагаринъ {Гавріилъ Петровичъ Гагаринъ (1745-1807). При Екатерин II онъ достигъ только званія сенатора, но Императоръ Павель, пожаловавъ ему ордена Александра Невскаго и Андрея, произвелъ его потомъ въ дйств. тайн. совтники и наконецъ (1800) назначилъ министромъ коммерціи. Возвышенію его особенно содйствовала знаменитая княжна Анна Петровна Лопухина, которая вышла замужъ за его сына Павла Гавриловича. Ср. Т. V, стр. 732.}, отъ котораго зависло приказать предложить дло къ слушанію, сколько былъ ни прошенъ, ничего не предпринималъ. Протекло ужь 6 мсяцевъ. Державинъ шатался по Москв праздно и видлъ, что такая проволочка единственно происходитъ изъ угожденія князя Вяземскаго, потому что, не находя его ни въ чемъ виннымъ, отдаляли оправданіе, дабы не подпасть самимъ подъ гнвъ Императрицы. Наконецъ онъ нершимостію наскучилъ и какъ възжъ былъ въ домъ князя Волхонскаго и довольно ему знакомъ, водя съ нимъ въ бытность его въ Петербург хлбъ и соль: то, пріхавъ въ одинъ день къ нему, просилъ съ нимъ переговору въ его кабинет. Князь не могъ отъ сего отговориться. Державинъ началъ ему говорить: ‘Вы, слава Богу, князь, сколько я вижу, здоровы, но въ Сенатъ възжать не изволите, хотя тамъ мое дло уже съ полгода единственно за неприсутствіемъ вашимъ не докладывается. Я увренъ въ вашемъ добромъ сердц и въ благорасположеніи ко мн, но вы длаете сіе мн притсненіе изъ угожденія только князь Александру Алексичу, то я увряю ваше сіятельство, что ежели будете длить и не ршите мое дло такъ или сякъ (я не требую моего оправданія, ибо увренъ въ моей невинности), то принужденнымъ найдусь принесть жалобу Императриц, въ которой изображу вс причины притсненія моего генералъ-прокуроромъ, какъ равно и состояніе управляемаго имъ государственнаго казначейства самовластно и въ противность законовъ, какъ онъ раздаетъ жалованье и пенсіоны, кому хочетъ, безъ указовъ Ея Величества, какъ утаиваетъ доходы, дабы въ случа требованія на нужныя издержки показать выслугу предъ Государынею, нашедши якобы своимъ усердіемъ и особымъ распоряженіемъ деньги, которыхъ въ виду не было, или совсмъ оныя небреженіемъ другихъ чиновниковъ пропадали, и тому подобное, словомъ, вс опишу подробности, ибо, бывъ совтникомъ государственныхъ доходовъ, вс крючки и норы знаю, гд скрываются, и по переводамъ суммъ въ чужіе краи умышленно государственные ресурсы къ польз частныхъ людей, прислуживающихъ его сіятельству. Коротко, хотя буду десять лтъ подъ слдствіемъ и въ бдствіи, но представлю не лживую картину худаго его казною управленія и злоупотребленія сдланной ему высочайшей довренности. То не введите меня въ грхъ и не заставьте быть доносчикомъ противу моей воли: ршите мое дло, какъ хотите, а тамъ Богъ съ вами, будьте благополучны.’

Князь Волхонскій почувствовалъ мои справедливыя жалобы, общалъ выхать въ Сенатъ, что и дйствительно въ первый понедльникъ исполнилъ, и дло мое, яко на справкахъ основанное и ясно доказанное, въ одно присутствіе кончено. Хотя казенная палата и самъ генералъ-губернаторъ изобличены въ небреженіи ихъ должности, а губернаторъ напротивъ того найденъ ни въ чемъ не виноватымъ, но о нихъ ничего не сказано, а о немъ, что какъ де онъ за справки, требованныя имъ изъ губернскаго правленія противъ генералъ-губернатора, удаленъ отъ должности, то и быть тому такъ. Свдавъ таковое кривое и темное ршеніе, Державинъ, не имвъ его въ рукахъ формально, не могъ противъ онаго никакого длать возраженія, ибо тогда не было еще того узаконенія, какъ нын, чтобъ по слдственнымъ дламъ объявлять подсудимымъ открыто ршительныя опредленія и давать имъ дв недли сроку на написаніе возраженія, буде дло ршено несправедливо и незаконно. Державинъ не зналъ, что въ семъ утснительномъ положеніи длать и какъ отвратить предъ Императрицею сіе маловажное само по себ, беззаконное опредленіе Сената. Итакъ принужденъ былъ дать чрезъ одного стряпчаго оберъ-секретарю 2000 рублей за то, чтобъ только позволилъ копію списать съ того ршительнаго опредленія, дабы, прибгнувъ къ Императриц съ просьбою, въ чемъ противъ онаго не ошибиться, и также оберъ-прокурора князя Гаврилу Петровича Гагарина упросилъ, чтобъ ему объявлено было въ Сенат, что дло его ршено и до него боле никакого дла нтъ, дабы могъ онъ уже свободно хать въ Петербургъ. При семъ случа, къ чести должно сказать графа Петра Ивановича Панина, который, какъ выше явствуетъ, по пугачевскому саратовскому происшествію былъ къ нему недоброжелателенъ и его гналъ {См. выше стр. 511-518. Ср. эпитафію ему, Т. III, стр. 347.}, но когда пріхалъ въ Москву и былъ у него, то онъ его принялъ благосклонно и оказалъ ему вспомоществованіе по сему длу, заступая у князя Гагарина, какъ и въ семъ случа, дабы объявленіемъ въ Сенаг неимнія до него никакого касательства учинить его отъздъ въ Петербургъ свободнымъ. Таковая благосклонность, думаю я, единственно отъ добраго его и сострадательнаго сердца происходила, а другіе полагаютъ, что онъ князя Вяземскаго по давнишней ссор его съ нимъ въ Сенат не любилъ и вс дла его опорочивалъ, будучи всякій день, такъ сказать, поджигаемъ противъ него Александромъ Ивановичемъ Глбовымъ {Александръ Ивановичъ Глбовъ (1718-1790) былъ изъ духовнаго званія. Онъ во второмъ брак женился на Маръ Симоновн Чоглоковой, урожд. Гендриковой, двоюродной сестр Императрицы Екатерины, и черезъ это, а равно и черезъ покровительство Шуваловыхъ, быстро возвысился, такъ что при Петр III игралъ значительную роль. Екатерина скоро смнила его съ генералъ-прокурорской должности княземъ Вяземскимъ. Въ секретнйшемъ наставленіи сему послднему сказано, что Глбовъ, служа при гр. П. И. Шувалов, напитался дурными принципіями. По обычаю тогдашнихъ опальныхъ людей, онъ перехалъ жить въ Москву. [П. Б.]. Ср. Русск. Старина 1870, кн. XI, стр. 471.}, бывшимъ предъ Вяземскимъ генералъ-прокуроромъ, Петромъ Петровичемъ Моисевымъ, отставнымъ вице-президентомъ камеръ-коллегіи, соляной канцеляріи совтникомъ Шапкинымъ и господиномъ Князевымъ, бывшимъ главнымъ судьею въ межевой канцеляріи, которые вс жаловались на явное гоненіе князя Вяземскаго, и потому худое расположеніе графа Панина противъ его поддерживали. По симъ обстоятельствамъ и Державинъ съ сими извстными въ государств дльными людьми, въ бытность его въ Москв, коротко познакомился. Они прочитывали ему вс ихъ дла и объясненія, какъ бы требуя его одобренія, въ которыхъ, по справедливости сказать, много было основательнаго ума и остроты, а паче свднія въ законахъ, но недоставало мягкости въ нравахъ и пріятности въ объясненіяхъ: Моисева {Въ Р. Б. ‘особливо’ вм. ‘Моисева’.} слогъ былъ кудреватъ и надъ-мру плодовитъ, Шапкина дерзокъ и даже обиденъ, Князева крючковатъ, двусмысленъ, наполненъ софизмами или несправедливыми заключеніями, Глбова сухъ, напыщенъ и никакихъ отличныхъ мыслей въ себ не представляющъ, такъ что я удивлялся разности противъ манифеста 1762 года о восшествіи на престолъ Императрицы Екатерины Второй, который ему приписывали и въ которомъ въ великой краткости много силы и политичныхъ причинъ, кстати на тотъ случай для удостовренія простаго народа сказанныхъ {Манифестъ этотъ, по боле общему и боле врному преданію, писанъ тогдашнимъ адъюнктомъ Академіи Наукъ, Григоріемъ Николаевичемъ Тепловымъ. [П. Б.]}. Какъ бы то ни было, но Державинъ, по своей ли невинности, или по Божьему къ нему благоволенію, похвалиться можетъ, что изъ всхъ вышепрописанныхъ острыхъ и дльныхъ головъ, извстныхъ всему государству, одинъ не токмо невредимъ, но еще съ честію вырвался изъ когтей князя Вяземскаго.

Пріхавъ въ Петербургъ {Въ іюн 1789 года.}, какъ къ генералъ-прокурору, къ первому къ нему явился на дач въ сел Александровскомъ. Принятъ былъ, что называется, съ пересемениваніемъ или съ смятеніемъ совсти, очень ласково. Онъ говорилъ ему: ‘Ну, любезный другъ, теперь лучше какъ съ гуся вода’, ибо вся цль была, сколько извстно, его и прочаго дловаго министерства, чтобъ, обходясь съ Державинымъ ласково, не допустить его въ службу, дабы не мшалъ имъ самовластвовать. Но онъ не то думалъ: онъ хотлъ доказать Императриц и государству, что онъ способенъ къ дламъ, неповиненъ руками, чистъ сердцемъ и вренъ въ возложенныхъ на него должностяхъ. Вслдствіе сего и послалъ онъ чрезъ почту къ Императриц письмо {См. Т. V, стр. 867 и д.}, въ которомъ объяснилъ, что по жалобамъ на него генералъ-губернатора, чрезъ Сенатъ присланнымъ, онъ принесъ свои оправданія и надется, что не найдется виноватымъ, но по неизвстнымъ ему оклеветаніямъ, въ которыхъ отъ него никакого отвта требовано не было, онъ сумнвается въ заключеніи Сената: можетъ быть, не поставлено ли ему въ вину, что онъ бралъ противъ доносовъ на него генералъ-губернатора изъ губернскаго правленія справки то онъ ссылается на законы, которые запрещаютъ безъ справокъ дла производить, а потому и требовалъ оныхъ, дабы безсумнительно объяснить истину. Почему и просилъ, чтобъ приказала Государыня, при доклад Сената, прочесть и сіе его объясненіе. Письмо дошло до Императрицы. Скоро посл того узналъ онъ, что графъ Безбородко объявилъ Сенату словесное Ея Величества повелніе, чтобъ считать дло ршеннымъ, а найденъ ли онъ виннымъ или нтъ, того не сказано, и приказано ему тогда же явиться ко двору. Статсъ-секретарь Александръ Васильевичъ Храповицкій объявилъ ему высочайшее благоволеніе, что она автора Фелицы обвинить не можетъ, а гофъ-маршалу, чтобъ представленъ онъ былъ Ея Величеству {Въ Запискахъ Храповицкаго подъ 11-мъ іюля 1789 г. (стр. 198) объ этомъ сказано: ‘Читалъ просьбу Державина и поднесъ оду Фелиц, въ ней прочтено при мн:

Еще же говорятъ неложно,

Что будто завсегда возможно

Теб и правду говорить.

‘Приказано сказать Державину, что докладъ и просьба его читаны и что Ея Величеству трудно обвинить автора оды къ Фелиц: cela le consolera. Донесъ о благодарности Державина, — ‘on peat lui trouver une place’. Ср. разсказъ объ этомъ въ письм Державина къ Капнисту, Т. V, No 674.}. Удостоясь соблаговоленіемъ лобызать руку Монархини и обдавъ съ нею за однимъ столомъ въ Сарскомъ Сел, возвращаясь въ Петербургъ, размышлялъ онъ самъ въ себ, что онъ такое — виноватъ, или не виноватъ? въ служб, или не въ служб? А потому и ршился еще писать къ Императриц и дйствительно то исполнилъ, изобразя въ письм своемъ объявленіе Храповицкимъ о невинности его и благодареніе за правосудіе, прося (не изъ корыстолюбія, но чтобъ въ правительств извстно было его оправданіе), по указу 1726 года, остановленнаго у него заслуженнаго жалованья и чтобъ впредь до опредленія къ должности производить {Указъ 16 мая 1726, см. Полн. Собр. Зак., Т. VІІ, No 4,882.}, а также и просилъ у Ея Величества аудіенціи для личнаго съ нею объясненіи по дламъ губерніи.

Дни чрезъ два или три получилъ чрезъ г. Храповицкаго повелніе велніе въ наступающую середу быть въ 9 часовъ въ Царское {Въ ркп. сперва написано, по старой привычк, ‘Сарское’, а потомъ исправлено.} Село для представленія Ея Величеству. И дйствительно, въ назначенный день и часъ явился. Храповицкій сказалъ мн, чтобъ я шелъ въ покои и приказалъ камердинеру доложить о себ Государын. Тотчасъ позванъ былъ въ кабинетъ. Пришедъ въ перламутовую залу, разсудилъ за благо тутъ на стол оставить имющуюся со мною большую переплетенную книгу, въ которой находились подлинникомъ вс письма и предложенія г. Гудовича (которыми онъ склонялъ губернатора или оставить безъ изслдованія расхищеніе казны, или слабо преслдовать уголовныя преступленія, или прикрыть безпорядки и неправосудіе судебныхъ мстъ подъ видомъ добродушія, говоря апостольское слово: ‘да не зайдетъ солнце во гнв вашемъ’, приписывая личному негодованію и мести кого-либо, особливо защищая шалости любимца своего, экономіи директора Аничкова, по собственной ли своей глупости, или по коварному перетолкованію вицъ-губернатора Ушакова или правителя его канцеляріи Лабы, о томъ мн неизвстно), представя себ, что весьма странно покажется Императриц увидть меня къ себ вошедшаго съ такою большою книгою. Коль скоро я въ кабинетъ вошелъ, то, пожаловавъ поцловать руку, спросила, какую я имю до нея нужду. Державинъ отвтствовалъ: благодарить за правосудіе и объясниться по дламъ губерніи. Она отозвалась: ‘За первое благодарить не за что, я исполнила мой долгъ, а о второмъ, для чего вы въ отвтахъ вашихъ не говорили?’ Державинъ донесъ, что противно было бы то законамъ, которые повелваютъ отвтствовать только на то, о чемъ спрашиваютъ, а о постороннихъ вещахъ изъяснять или доносить особо. — ‘Для чего же вы не объясняли?’ — ‘Я просился для объясненія чрезъ генералъ-прокурора, но получилъ отъ него отзывъ, чтобъ просился по команд, то есть чрезъ генералъ-губернатора {См. въ Т. V письма Державина о позволеніи ему пріхать для объясненій по этому длу въ Петербургъ: NoNo 620, 624, 626 и 767.}, но какъ я имю объяснить его непорядки и несоотвтственные поступки законамъ, въ ущербъ интересовъ Вашего Величества, то и не могъ у него проситься.’ — ‘Хорошо’, изволила возразить Императрица: ‘но не имете ли вы чего въ нрав вашемъ, что ни съ кмъ не уживаетесь?’ — ‘Я не знаю, Государыня’, сказалъ смло Державинъ, ‘имю ли какую строптивость въ нрав моемъ, но только то могу сказать, что знать я умю повиноваться законамъ, когда, будучи бдный дворянинъ и безъ всякаго покровительства, дослужился до такого чина, что мн вврялися въ управленіе губерніи, въ которыхъ на меня ни отъ кого жалобъ не бьіло.’ — ‘Но для чего’, подхватила Императрица, ‘не поладили вы съ Тутолминымъ?’ — ‘Для того, что онъ принуждалъ управлять губерніею по написанному имъ самопроизвольно начертанію, противному законамъ, а какъ я присягалъ исполнять только законы самодержавной власти, а не чьи другіе, то я не могъ никого признать надъ собою императоромъ, кром Вашего Величества.’ — ‘Для чего же не ужился съ Вяземскимъ?’ Державинъ не хотлъ разсказывать всего вышеписаннаго относительно несохраненія и безпорядковъ въ управленіи казенномъ, дабы не показаться доносителемъ, но отвчалъ кратко: ‘Государыня! Вамъ извстно, что я написалъ оду Фелиц. Его сіятельству она не понравилась. Онъ зачалъ насмхаться надо мною явно, ругать и гнать, придираяся ко всякой бездлиц, то я ничего другаго не сдлалъ, какъ просилъ о увольненіи изъ службы и по милости Вашей отставленъ.’ — ‘Что жъ за причина несогласія съ Гудовичемъ?’ — ‘Интересъ Вашего Величества, о чемъ я беру дерзновеніе объяснить Вашему Величеству, и ежели угодно, то сейчасъ представлю цлую книгу, которую я оставилъ тамъ {Ср. тоть же разговоръ въ Объясненіяхъ: Т. III, стр. 614, и въ настоящемъ Том сказанное выше на стр. 567.}.’ — ‘Нтъ’, она сказала: ‘посл.’ Тутъ подалъ ей Державинъ краткую записку всмъ тмъ интереснымъ дламъ, о коихъ мсяцевъ 6 онъ представленіе сдлалъ Сенату, но никакой резолюціи не получилъ, какъ-то: объ отдач въ кортому оброчныхъ статей казенною палатою мене четверти полушки десятину земли, противъ всхъ законовъ, на 10 лтъ, что составляло нсколько сотъ тысячъ рублей ущерба казеннаго, о продаж съ свднія казенной палаты соляными приставами соли, пудъ вмсто 40 копекъ по 2 рубли, о позволеніи ею же, палатою, виннымъ откупщикамъ сверхъ контракта многихъ винныхъ выставокъ по деревнямъ, отчего народъ пропился и пришелъ въ разореніе, и о многомъ прочемъ достойномъ уваженія. Императрица, принявъ ту записку, сказала, что она прикажетъ въ Сенат привесть т дла въ движеніе. Между тмъ, пожаловавъ руку, дополнила, что она прикажетъ удовлетворить его жалованьемъ и дастъ мсто. На другой день въ самомъ дл вышелъ указъ, которымъ велно Державину выдать заслуженное жалованье и впредь производить до опредленія къ мсту {А. В. Храповицкій 1 августа 1789 г. отмтилъ въ своихъ Запискахъ (стр. 201) слдующее: ‘Провелъ Державина въ Китайскую (т. е.комнату) и ждалъ въ Ліонской. ‘Я ему сказала, что чинъ чина почитаетъ. Въ третьемъ мст не могъ ужиться, надобно искать причину въ себ самомъ. Онъ горячился и при мн. Пусть пишетъ стихи. Il ne doit pas tre trop content de ma conversation’. Велно выдать не полученное имъ жалованье, а графъ Безбородко прибавилъ въ указ, чтобы и впредь производить оное до опредленія къ мсту.’ [П. Б.].}. Сіе Вяземскаго какъ громъ поразило, и онъ занемогъ параличемъ. Державинъ, однако, по старому знакомству, какъ бы ничего не примчая, здилъ изрдка въ домъ его и былъ довольно принятъ ласково. Сіе продолжалось нсколько мсяцевъ и хотя по воскресеньямъ прізжалъ онъ ко двору, но какъ не было у него никого предстателя, который бы напомянулъ Императриц объ общанномъ мст, то и сталъ онъ какъ бы забвеннымъ.

Въ такомъ случа не оставалось ему ничего другаго длать, какъ искать входу къ любимцу Государыни и чрезъ него искать себ покровительства. Въ то время, по отставк Мамонова, вступилъ на его мсто молодой конной гвардіи Офицеръ Платонъ Александровичъ Зубовъ {1767-1822. Ему тогда было всего 22 года. Случай его начался въ іюл 1789 года и продолжался по кончину Екатерины. [П. Б.]. См. Т. I, особ. стр. 598 и д. У отца его было имніе въ Симбирской губ.}, который никакъ съ нимъ не былъ знакомъ, ибо когда онъ служилъ въ гвардіи, тогда еще сей дитя фортуны былъ малолтенъ и бгалъ съ своимъ семействомъ туда и сюда, отъ Пугачева укрываясь. — Но что длать? надобно было сыскивать случаю съ нимъ познакомиться. Какъ трудно доступить до фаворита! Сколько ни заходилъ къ нему въ комнаты, всегда придворные лакеи, бывшіе у него на дежурств, отказывали, сказывая, что или почиваетъ, или ушелъ прогуливаться, или у Императрицы. Такимъ образомъ, ходя нсколько (разъ), не могъ удостоиться ни одного раза застать его у себя. Не осталось другаго средства, какъ прибгнуть къ своему таланту. Вслдствіе чего написалъ онъ оду Изображеніе Фелицы {См. Т. I, стр. 270.}, и къ 22-му числу сентября, то есть ко дню коронованія Императрицы, передалъ чрезъ Эмина, который въ Олонецкой губерніи былъ при немъ экзекуторомъ и былъ какъ-то Зубову знакомъ. Государыня, прочетши оную, приказала любимцу своему на другой день пригласить автора къ нему ужинать и всегда принимать его въ свою бесду. Это было въ 1788 году {Слдуетъ исправить: ‘въ 1789’.}. Съ тхъ поръ онъ сему царедворцу сталъ знакомъ, но кром ласковаго обращенія никакой отъ него помощи себ не видалъ. Однако и одинъ входъ къ фавориту дълалъ уже въ публик ему много уваженія, а сверхъ того и Императрица приказала приглашать его въ эрмитажъ и прочія домашнія игры, какъ-то на святки, когда они наступали, и прочія собранія. Въ дом Вяземскаго былъ также принятъ хорошо, но какъ братъ фаворитовъ, то есть Дмитрій Александровичъ Зубовъ, сговорилъ на меньшой дочери Вяземскаго {Княжн Прасковь Александровн (1772-1835), она потомъ дйствительно вышла за Д. А. Зубова (1764-1836), который былъ старшій братъ фавориту. [П. Б.]}, и Державинъ пріхалъ его поздравить, то княгиня, принявъ холодно, показала ему спину. Сіе значило то, что какъ они сдлались, чрезъ сговоръ дочери, съ любимцемъ Императрицы въ свойств, то и не опасались уже, чтобъ Державинъ у него могъ чмъ ихъ повредить. Чрезъ сей низкій поступокъ княгини такъ ему домъ ихъ омерзлъ, что онъ въ сердц своемъ положилъ никогда къ нимъ не здить, что и въ самомъ дл исполнилъ по самую князя кончину {Вроятно, разсказанное относится ко времени нсколько позднйшему: еще въ 1791 году Державинъ написалъ Родственное празднество на брачное воспоминаніе князя и княгини Вяземскихъ (Т. IV, стр. 19).}.

Между тмъ познакомился онъ съ отцомъ фаворита Александромъ Николаевичемъ Зубовымъ {1727-1795, ср. Т. V, стр. 69.}, который, помнится, изъ коллежскихъ или изъ статскихъ совтниковъ сдланъ оберъ-прокуроромъ Сената перваго департамента, и могъ бы сдлать съ нимъ короткую связь по дламъ, въ которыхъ онъ хотя былъ свдущъ, но въ обрядахъ сенатскихъ и производств письмоводства необыченъ, но примтивъ въ немъ, при его натуралъномъ разум и довренности двора, непомрную алчность къ нажив, такъ что онъ хотлъ употребить его къ своду и передач взятокъ, непримтнымъ образомъ отъ короткости съ нимъ удалялся и въ разговорахъ давалъ чувствовать благородство своихъ мыслей и безкорыстіе. Сіе сдлало между ими нкоторую холодность, однако не преставалъ онъ посщать сына и отца, а наиболе перваго. Княгиня Дашкова, по старому знакомству чрезъ первую оду Фелиц напечатанную въ Собесдник, такъ же автора какъ и прежде благосклонно принимала и говорила Императриц много о немъ хорошаго, твердя безпрестанно съ похвалою о вновь сочиненной имъ од Изображеніе Фелицы, чмъ вперила ей мысли взять его къ себ въ статсъ-секретари или, лучше, для описанія ея славнаго царствованія. Сіе княгиня Державину и многимъ своимъ знакомымъ, по склонности ея къ велерчію и тщеславію, что она много можетъ у Императрицы, сама разсказывала. Таковое хвастовство не могло не дойти до двора и было, можетъ, причиною, что Державинъ боле двухъ годовъ еще посл того не былъ принятъ въ службу, а особливо на рекомендованный постъ княгинею Дашковою, потому ли, что любимецъ Зубовъ, кром своего одобренія, никого не хотлъ допускать сблизиться съ Императрицею, или что отецъ его, узнавъ безкорыстный нравъ Державина, не присовтовалъ ему возвесть его на толь видный постъ, гд можетъ онъ быть противоборникомъ его корыстолюбію, что опосл и случилось, какъ ниже увидимъ.

Въ 1789 или въ 1790 году въ сентябр, по заключеніи мира съ Шведами {Миръ съ Швеціею заключенъ 3 августа 1790 г. См. Т. I, стр. 308.}, надобно было, но болзни генераль-прокурора Вяземскаго, старшему оберъ-прокурору едору Михайловичу Колокольцову {Отецъ Екатерины едоровны Муравьевой. Державинъ впослдствіи подшутилъ надъ нимъ въ стихотвореніи Мельникъ. [П. Б.]. См. Т. II, стр. 264.} говорить публично предъ Императрицею, сдящею на трон, отъ лица Сената рчь. Онъ, по знакомству, отнесся къ Державину, который ему и сочинилъ оную, но чтобъ быть благонадежне въ благосклонномъ ея принятіи Императрицею, показалъ заблаговременно ея любимцу. Сей, прочетши предъ нею, былъ рчью доволенъ. Но Колокольцовъ, неизвстно по какой причин, сказался больнымъ или въ самомъ дл занемогъ, такъ что должно было по немъ старшему оберъ-прокурору взять на себя сію церемонію. По немъ старшій былъ оберъ-прокуроръ Петръ Васильевичъ Неклюдовъ {См. выше стр. 444.}, который, по связи съ графомъ Завадовскимъ, прибгнулъ къ нему съ просьбою о сочиненіи рчи, и дйствительно оную читалъ въ собраніи предъ Императрицею, а Державина сочиненіе осталось неупотребленнымъ, которое между прозаическихъ его письменъ со временемъ будетъ напечатано {Вслдъ за Записками.}. Державинъ однакоже въ то время написалъ оду, напечатанную въ первой части, подъ именемъ На шведскій миръ. Въ ноябр или декабр мсяц сего года взятъ Измаилъ {Суворовъ взялъ Измаильскую крпость 11 декабря 1790 года. См. Т. I, стр. 335 и сл.}. Съ извстіемъ симъ фельдмаршалъ князь Потемкинъ прислалъ ко двору, чтобъ боле угодить Императриц, брата любимцова, Валеріана Александровича Зубова, что посл былъ графомъ и генералъ-аншефомъ {1771-1804, младшій братъ фаворита. Державинъ высоко цнилъ его храбрость и добродушный нравъ. [П. Б.]. См. Т. I, стр. 604, Т. II, стр. 29, и въ другихъ мстахъ.}. Въ самое то время случился въ комнатахъ фаворита и Державинъ. Онъ, въ первомъ восторг о сей побд, далъ слово радостному встнику написать оду, которую и написалъ подъ названіемъ На взятіе Измаила. Она напечатана въ 1-ой части его сочиненій {Т. I, стр. 341.}. Ода сія не токмо Императриц, ея любимцу, но и всмъ понравилась, слдствіемъ сего было то, что онъ получилъ въ подарокъ отъ Государыни богатую осыпанную бриліантами табакерку, и былъ приниманъ при двор еще милостиве. Государыня, увидвъ его при двор въ первый разъ по напечатаніи сего сочиненія, подошла къ нему и съ усмшкою сказала: ‘Я не знала по сіе время, что труба ваша столь же громка, какъ и лира пріятна.’ — Князь Потемкинъ, пріхавъ изъ арміи, сталъ къ автору необыкновенно ласкаться и чрезъ Василья Степановича {Попова, бывшаго главнымь секретаремъ Потемкина. См. выше стр. 597 и переписку.} приказывалъ, что хочетъ съ нимъ короче познакомиться. Вслдствіе чего Державинъ сталъ възжъ къ князю Потемкину. Однажды, призвавъ его въ свой кабинетъ, отдалъ письмо принца де-Линя, писанное къ нему на французскомъ язык, прося оное перевесть на русскій. Державинъ отговаривался незнаніемъ перваго, но князь сказалъ: ‘Нтъ, братецъ, я знаю, что ты переведешь’. — Принялъ и съ пособіемъ жены своей перевелъ, чмъ казался быть довольнымъ и благодарилъ.

Въ теченіе сего времени случилась между княземъ Потемкинымъ и любимцемъ графомъ Зубовымъ непріятная {Въ Р. Б. ‘пріятная’. Въ ркп.: ‘пріятная для Державина и непріятная исторія’: устраняемъ очевидную описку.} для Державина исторія, въ которую онъ нечаяннымъ образомъ сталъ замшанъ. Въ одно время, при множеств предстоящихъ предъ княземъ поклонникомъ, вбжалъ какъ бшеный, нкто отставной провіантскаго стата маіоръ Бехтевъ и закричалъ громко: ‘Помилуйте, ваша свтлость, обороните отъ Александра Николаевича Зубова, который, надясь на своего сына, ограбилъ меня’. Князь, увидвъ столь азартнаго человка, произносящаго дерзкую желобу на человка, приближеннаго ко двору, и изъ осторожности, можетъ-быть чтобъ не произнесъ еще какихъ язвителыіыхъ словъ на толь знаменитаго обидчика, или чтобъ не подать поводу мыслить о не весьма хорошемъ его расположеніи къ фавориту (ибо между ими не хорошо было), всталъ стремительно съ мста и, взявъ Бехтева за руку, увелъ къ ссб въ кабинетъ. Тамъ, съ добрые полчаса бывъ наедин, что они говорили, неизвстно.

Но только когда вышли, то, спустя нсколько, стали предстоящіе пошептывать, что старикъ Зубовъ отнялъ у Бехтева наглымъ образомъ деревню {Ср. относящійся сюда стихъ въ од На Умренностъ (Т. I, стр. 493): ‘Крезъ завладлъ чужой деревней’, и Объясненія, Т. III, стр. 627.}, что несмотря на случай (сына), отдадутъ грабителя подъ судъ. Въ продолженіе дня говорили о семъ во всхъ знатныхъ домахъ, какъ-то у графовъ Безбородки, Воронцова, кн. Вяземскаго и прочихъ, для того что отецъ фаворитовъ своимъ надменнымъ и мздоимнымъ поведеніемъ уже всмъ становился несносенъ. На другой же день поутру явился Бехтевъ къ Державину и сталъ усильно просить, чтобъ онъ былъ съ его стороны въ совстномъ суд посредникомъ, въ который онъ подалъ на старика Зубова прошеніе. Державинъ, сколько могъ, отговаривался отъ сей чести, извипялся, что онъ не можетъ идти противъ отца того, который оказываетъ ему свое благорасположеніе. Но Бехтевъ настоялъ въ своемъ исканіи, ссылаясь на учрежденіе о губерніяхъ, въ которомъ именно воспрещено отказываться отъ посредничества въ совстномъ суд. Державинъ не зналъ, что длать, выпросилъ сроку до завтра, похалъ къ молодому Зубову, разсказавъ ему все происшествіе, бывшее у князя Потемкина, слухи городскіе и просьбу Бехтева, желалъ отъ него узнать, что ему длать и какъ поступить въ семъ щекотливомъ обстоятельств, ибе съ одной стороны не позволяетъ ему законъ отказываться отъ посредничества, а съ другой непріятно ему противъ родителя его противуборствовать, который никоимъ образомъ не можетъ быть правымъ. Изъяснилъ ему существо дла. Оно состояло въ слдующемъ: ‘Бехтевъ въ Володимерскомъ узд, въ сосдств съ вашими деревнями, заложивъ въ Воспитательномъ дом 600 душъ за 40,000 рублей, просрочилъ. Батюшка вашъ, безъ всякаго права и противъ законовъ Воспитательнаго дома, по единственному своему могуществу, взнесъ безъ довренности Бехтева деньги и, выкупя чужое имніе, предъявилъ закладную въ гражданскую палату, которая, тожъ безъ всякаго разбирательства и права укрпя имніе за взносчикомъ денегъ, сообщила намстническому правленію, а сіе ввело его въ дйствительное владніе и Бахтева съ семействомъ выгнало изъ дому, отнявъ все его въ немъ и движимое имніе въ пользу батюшки вашего.’ Молодой вельможа, выслушавъ все съ смущеніемъ, нсколько минутъ молчалъ, апотомъ сквозь зубовъ сказалъ: ‘Не можно ли безъ дальней огласки миролюбіемъ кончить сію тяжбу?’

Державинъ Бехтеву предложилъ, и онъ согласился, только чтобъ возвращена была ему деревня, но старый Зубовъ иначе на миръ не шелъ, какъ чтобъ ему же Бехтевъ заплатилъ якобы убытковъ шестнадцать тысячъ рублей, а какъ сіе совсмъ было несправедливо и стыдно было требовать ихъ съ Бехтева, то молодой общалъ отдать свои, только чтобъ отцу не сказывать. Но съ симъ вмст объ этомъ замолчалъ, ибо, какъ слышно было, что старикъ его переуврилъ-было въ своей правости. Бехтевъ наступилъ на Державина, какъ на посредника, чтобъ кончить скоре дло, грозя Императриц подать письмо, чего недоброжелатели Зубова только и ждали, чтобъ подвергнуть его отвту. Державинъ сталъ убдительно говорить любимцу Императрицы противъ отца его, что можетъ-быть было и не весьма пріятно, однакоже убдилъ молодой Зубовъ стараго, и дло чрезъ записи кончено миролюбіемъ. Сего никогда не могъ простить жадный корыстолюбецъ Державину, но ничего не могъ ему сдлать, хотя бы и желалъ, какъ по покровительству сына, такъ и Потемкина, который въ сіе время весьма былъ хорошъ къ автору торжественныхъ хоровъ для праздника на взятье Измаила, отправленнаго имъ въ Таврическомъ его дом, который, по его кончин, переименовать дворцомъ {См. Т. I, стр. 378, 380 и 710.}. Словомъ, Потемкинъ въ сіе время за Державинымъ, такъ сказать, волочился: желая отъ него похвальныхъ себ стиховъ, спрашивалъ чрезъ г. Попова, чего онъ желаетъ. Но съ другой стороны молодой Зубовъ, фаворитъ Императрицы, призвавъ его въ одинъ день къ себ въ кабинетъ, сказалъ ему отъ имени Государыни, чтобъ онъ писалъ для князя, что онъ прикажетъ, но отнюдь бы отъ него ничего не принималъ и не просилъ, что онъ и безъ него все имть будетъ, прибавя, что Императрица назначила его быть при себ статсъ-секретаремъ но военной части. Надобно знать, что въ сіе время крылося какое-то тайное въ сердц Императрицы подозрніе противъ сего фельдмаршала по истинннымъ (ли) политическимъ какимъ, замченнымъ отъ двора причинамъ, или по недоброжелательству Зубова, какъ носился слухъ тогда, что князь, похавъ изъ армій, сказалъ своимъ приближеннымъ, что онъ нездоровъ и детъ въ Петербургъ зубы дергать. Сіе дошло до молодаго вельможи и подкрплено было, сколько извстно, разными внушеніями истиннаго сокрушителя Измаила, пріхавшаго тогда изъ арміи {Ср. Т. I, стр. 709, начало примчанія 1-го.}. Великій Суворовъ, но, какъ человкъ со слабостьми, изъ честолюбія ли, или зависти, или изъ истинной ревности къ благу отечества, но только примтно было, что шелъ тайно противъ неискуснаго своего фельдмаршала, которому, со всмъ своимъ искусствомъ, долженъ былъ единственно по вол самодержавной власти повиноваться {Суворовъ былъ въ близкихъ сношеніяхъ съ Зубовымъ и въ родств. Дочь его, знаменитая Наташа (1775-1844), была замужемъ за гр. Николаемъ Александровичемъ Зубовымъ (1763-1805), старшимъ братомъ фаворита. 3убовы были для Суворова надежною защитою при двор. Это видно между прочимъ изъ записокъ о немъ Н. Н. Ивашева, бывшаго начальникомь его штаба (Отеч. Зап. 1841, январь). [П. Б.]. Письма Суворова къ дочери и къ зятю напеч. въ Русск. Архив 1860, стр. 933-964.}. Державинъ въ таковыхъ мудреныхъ обстоятельствахъ не зналъ, что длать и на которую сторону искренно предаться, ибо отъ обоихъ былъ ласкаемъ.

Въ Свтлый праздникъ Христова воскресенья, какъ обыкновенно и нын бываетъ, (былъ) създъ къ вечерн, посл которой Императрица жаловала дамъ къ рук въ присутствіи всего двора и имющихъ къ оному въздъ кавалеровъ, въ числ которыхъ былъ и Державинъ. Вышедъ изъ церкви, повела она всхъ съ собою въ эрмитажъ. Лишь только вошли въ залу и сдлали по обыкновенію кругъ, то Императрица съ свойственнымъ ей величественнымъ видомъ прямо подошла къ Державину и велла ему за собою идти. Онъ и вс удивилися, недоумвая, что сіе значитъ. Пришедъ въ отдаленныя эрмитажа комнаты, остановилась въ той, гд стоятъ нын бюсты Румянцова, Суворова, Чичагова и прочихъ, начала приказывать тихо, какъ бы какую тайну, чтобъ онъ сочинилъ Чичагову надпись на случай мужественнаго его отраженія въ прошедшемъ году въ Ревел сильнйшаго въ три раза противъ россійскаго, флота шведскаго, которая была бъ сколько возможно кратка, и непремнно помщены бы были въ ней слова сего мореходца. Когда она ему сказала, что идетъ сильный флотъ шведскій противъ нашего ревельскаго, посылая его онымъ командовать, то онъ ей отвчалъ равнодушно: Богъ милостивъ, не проглотятъ. Это ей понравилось. Приказавъ сдлать его бюстъ, желала, чтобъ на ономъ надпись именно изъ тхъ словъ состояла. Державинъ, принявъ повелніе, не могъ однако отгадать, къ чему было такое ничего незначущее порученіе и что при толь великомъ собраніи отведенъ былъ таинственно съ важностію въ толь отдаленные чертоги, тмъ паче что на другой день, истоща вс силы свои и въ поэзіи искусство, принесъ онъ сорокъ надписей и представилъ чрезъ любимца Государын, но ни одна изъ нихъ ею не апробована, а написала она сама прозою, которую и нын можно видть на бюст Чичагова {На кладбищ Александро-невской лавры, налво отъ входа, есть надгробный намятникъ, на которомъ вырзано слдующее четырестишіе, подписанное Екатерина II:

Съ тройною силою шли Шведы на него,

Узнавъ, онъ рекъ: Господь защитникъ мой:

Они насъ не проглотятъ.

Отразилъ, плнилъ и побду получилъ.

О черновыхъ автографахъ этого четырестишія Императрицы см. статью П. К. Щебальскаго Екатерина II какъ писательница въ журнал<ъ> Заря 1869 г., No 2, стр. 103 и 104. Стихи Державина на ту же тем<у> см. вь Т. III, стр. 351.}. Опосл сіе объяснилось и было ничто иное, какъ поддраживаніе или толчекъ Потемкину, что Императрица, противъ его воли, хотла сдлать своимъ докладчикомъ по военнымъ дламъ Державина и для того его толь отличительно показала публик. Князь, узнавъ сіе, не вышелъ въ собраніе и, по обыкновенію его, сказавшись больнымъ, перевязалъ себ голову платкомъ и легъ въ постелю.

Однакоже, въ исход оминой недли, то есть 28-го апрля, далъ извстный великолпный праздникъ въ Таврическомъ своемъ дом, гд Императрица со всею высочайшею фамиліею при великолпнйшемъ собраніи присутствовала. Тамъ были пты вышепомянутые сочиненные Державинымъ хоры, которыми бывъ хозяинъ доволенъ, благодарилъ автора и пригласилъ его къ себ обдать, который общалъ сочинить ему описаніе того праздника {Т. I, стр. 377.}. Безъ сумннія, князь ожидалъ себ въ томъ описаніи великихъ похвалъ, или, лучше сказать, обыкновенной отъ стихотворцевъ сильнымъ людямъ лести. Вслдствіе чего въ ма или въ начал іюня, какъ жилъ князь въ Лтнемъ дворц {См. выше стр. 432.}, когда Державинъ поутру принесъ ему то описаніе, просилъ Василія Степановича доложить ему объ ономъ, князь приказалъ его просить къ себ въ кабинетъ. Стихотворецъ вошелъ, подалъ тетрадь, а князь, весьма учтиво поблагодаря его, просилъ остаться у себя обдать, приказавъ тогда же нарочно готовить столъ. Державинъ пошелъ въ канцелярію къ Попову, — дожидался, не прикажетъ ли чего князь, гд свободный имлъ случай и довольно время объяснить, что мало въ томъ описаніи на лицо князя похвалъ, но скрылъ прямую тому причину, бояся неудовольствія отъ двора, а сказалъ, что какъ отъ князя онъ никакихъ еще благодяній личныхъ не имлъ, а коротко великихъ его качествъ не знаетъ, то и опасался быть причтенъ въ число подлыхъ и низкихъ ласкателей, каковымъ никто не даетъ истиннаго вроятія, а потому и разсудилъ отнесть вс похвалы только къ Императриц и всему русскому народу, яко при его общественномъ торжеств, такъ какъ и въ од на взятье Измаила, но ежели князь приметъ сіе благосклонно и позволитъ впредь короче узнать его превосходныя качества, то онъ общалъ превознести его, сколько его дарованія достанетъ. Но таковое извиненіе мало въ пользу автора послужило: ибо князь когда прочелъ описаніе и увидлъ, что въ немъ отдана равная съ нимъ честь Румянцову и Орлову {Наприм. въ стихахъ:

Создалъ Румянцовъ по степямъ,

Подвигъ ходящи съ съ громомъ грады:

Крылаты Этны по морямъ

Текли съ Орловымъ до Эллады (Т. I, стр. 400).}, его соперникамъ, то съ фуріею выскочилъ изъ своей спальни, приказалъ подать коляску и, не смотря на шедшую бурю, громъ и молнію, ускакалъ Богъ знаетъ куды. Вс пришли въ смятеніе, столы разобрали — и обдъ исчезъ. Державинъ сказалъ о семъ Зубову и не оставилъ однако въ первое воскресенье, при перезд кннзя въ Таврическій его домъ, засвидтельствовать ему своего почтенія. Онъ принялъ его холодно, однако не сердито. Князю при двор тогда очень было плохо. Злоязычники говорили, что будто онъ часто пьянъ напивается, а иногда какъ бы сходитъ съ ума, зазжая къ женщинамъ, почти съ нимъ не знакомымъ, говоритъ несвязно всякую нелпицу. Но Державинъ, несмотря на то, и къ Зубову и къ нему здилъ. Въ сіе время безъ его согласія княземъ Репнинымъ съ Турками миръ заключенъ {31 іюля 1791 года, вскор посл битвы при Мачин (см. Памятникъ герою, Т. I, стр. 428), Репнинъ подписалъ предварительныя условія мира, но, рааумется, о приготовленіяхъ къ тому извстно было въ Петербург заране. Потемкинъ выхалъ 24-го іюля, — ‘отправился изъ Царскаго Села въ 5 часовъ утра по блорусской дорог’ (Зап. Храповицкаго, стр. 245).}. Это его больше убило. Передъ отъздомъ въ армію, когда онъ былъ уже на пути въ Царскомъ Сел, по прізд съ нимъ откланялся. Спрашивалъ еще Поповъ Державина, чтобъ онъ открылся, не желаетъ ли онъ чего — князь все сдлаетъ, но онъ, хотя имлъ великую во всемъ тогда нужду, по обстоятельствамъ, которыя ниже объяснятся, однако слышавъ запрещеніе, чрезъ Зубова, Императрицы ни о чемъ его не просить, сказалъ, что ему ничего не надобно. Князь, получивъ такой отзывъ, позвалъ его къ себ въ спальню, посадилъ наедин съ собою на софу и, увривъ въ своемъ къ нему благорасположеніи, съ нимъ простился.

Должно справедливость отдать князю Потемкину, что онъ имлъ весьма сердце доброе и былъ человкъ отлично великодушный. Шутки въ од Фелиц на счетъ вельможъ, а боле на его вмщенныя, которыя Императрица, замтя карандашемъ, разослала въ печатныхъ экземплярахъ по приличію къ каждому, его ни мало не тронули или по крайней мр не обнаружили его гнвныхъ душевныхъ расположеній, не такъ какъ прочихъ господъ, которые за то сочинителя возненавидли и злобно гнали, но напротивъ того, онъ оказалъ ему доброхотство и желалъ, какъ кажется, всмъ сердцемъ благотворить, ежелибъ вышеписанныя дворскія обстоятельства не воспрепятствовали. Вопреки тому, по отъзд князя въ армію, любимецъ Императрицы графъ Зубовъ хотя безпрестанно ласкалъ автора и со дня на день манилъ и питалъ въ немъ надежду получить какое-либо мсто, но чрезъ все лто ничего не вышло, хотя нердко открывалъ онъ ему тсныя свои обстоятельства, что почти жить было нечмъ: ибо предъ отъздомъ его изъ Тамбова, когда закупленнаго имъ для санктпетербургскихъ запасныхъ магазейновъ вышеупомянутаго хлба недостало у поставщиковъ при отдач въ т магазейны 4000 кулей, и Петръ Ивановичъ Новосильцовъ {Въ то же время с-петербургскій виде-губернаторъ, давнишній знакомый Державина по Саратову, гд во время пугачевщины служилъ секретаремъ въ контор опекунства иностранныхъ, см. выше стр. 497. Ср. въ Т. V письмо Нилова, стр. 739.}, управляющій тми магазейнами, отсрочилъ поставщикамъ тотъ недостатокъ доставить на будущее лто, то Державинъ, получа отъ него о томъ сообщеніе, хотя не имлъ обязанности вступаться въ его новое расположеніе, ибо хлбъ былъ отправленъ на судахъ подъ присмотромъ 12-и человкъ военнослужителей и офицера, и наблюденіемъ всхъ градскихъ и сельскихъ полицій чрезъ губерніи, которыя проходилъ, по увдомленію о томъ генералъ-губернаторамъ, то и не можно было не дойти ему до С. Петербурга не въ цлости, и дйствительно онъ дошелъ, но былъ розданъ Новосильцовымъ частнымъ людямъ по причин тми же поставщиками ихъ растеряннаго хлба, какъ-то самому ему господину Новосильцову 1000, графу Воронцову 1000, Арбеневу {Іоасафу Іевлевичу, Т. III, стр. 507.} 1000, г-ну Львову 600, г. Дьякову {Алексю Аанасьевичу, отцу второй жены Державина, Т. I, стр. 514, и Т. V, стр. 778.} 400, но Державинъ, не входя въ изслдованіе тхъ истинныхъ причинъ недостатка казеннаго, ибо о немъ не былъ въ свое время увдомленъ, а узналъ опосл, то единственно по сообщенію г. Новосильцова, сдлалъ новое обязательство съ тмъ поставщикомъ на поставку недостающихъ 4000 кулей съ залогомъ одного помщика 250 душъ, о которыхъ по справкамъ въ гражданской и казенной палат нижняго земскаго и самаго губернскаго правленія оказалось, что дйствительно состоятъ за тмъ помщикомъ въ безспорномъ владніи и никакихъ на немъ ни казенныхъ, ни партикулярныхъ недоимокъ нтъ, но какъ поставщикъ по собственному своему плутовству или по чьему-либо вымыслу, чтобъ прицпиться {Въ Р. Б. ‘процентовъ’, съ оговоркою что это вроятно ошибка вм. ‘придраться’. Въ ркп. несомннно: ‘прицепится’.} къ бывшему губернатору Державину, и на другой годъ того хлба въ с-петербургскій магазейнъ не доставилъ, то по предложенію Гудовича и обратили на намстническое {Въ Р. Б. ‘несчастное’.} правленіе то взысканіе на счетъ его Державина, якобы за неосторожный его поступокъ, что взялъ неврный по поставщик залогъ, найдя что сказанныя 250 душъ арестованы будто прежде были по вексельному на того помщика иску. А потому, притороговавъ хлбъ вмсто 4.15 к. по 1 рублю четверть, наложили на все его Державина имніе арестъ и велно продать съ публичнаго торгу. Симъ ябедническимъ и коварнымъ поступкомъ привели его въ крайнее разстройство, такъ что онъ лишился всхъ оборотовъ, продавъ предъ тмъ по самокрайнйшимъ нуждамъ (живя безъ дла въ Петербург) въ Рязани и на Вятк около 150 душъ.

Сколько онъ ни просилъ Зубова и прочихъ, а особливо казавшихся ему истинными пріятелями, помянутаго г. Новосильцова и г. Терскаго {Аркадій Ивановичъ Терскій былъ рекетмейстеромъ, при переход Державина въ гражданскую службу занималъ онъ мсто сенатскаго оберъ-секретаря, см. о немъ въ Т. V.}, чтобъ они при доклад письма его Императриц объяснили по справедливости дло и невинное его страданіе, но никто ничмъ ему не помогъ, а напротивъ, сколько онъ могъ примтить, обращали все въ шутку и въ смхъ, говоря, что вотъ теб выслуга и дешевйшая закупка хлба, чмъ вдомства провіантскаго. Видлъ, что лишается безвинно имнія, ибо когда кого угнетаютъ, то при аукціонной продаж отдаютъ обыкновенно за безцнокъ имніе, кому хотятъ. Сколько догадываться можно было, мтили они на оренбургскую деревню Державина, которая единственная почти была его кормилица, ее тотчасъ описали. Истоща вс способы, какъ спастись отъ сей напасти, пріхалъ онъ наконецъ къ г. Еремеву {Андрею Дмитріевичу.}, оберъ-секретарю 1-го департамента, у котораго было дло. Сколь ни объяснялъ ему свою невинность, но ничто его не могло привести на истинный путь. Можетъ-быть, онъ и не смлъ обратиться на оный, что по недоброхотству генералъ-прокурора и Завадовскаго вс сенаторы были на противной сторон. Упросилъ однако, чтобъ примолвилъ въ опредленіи одно слово — купить хлбъ на счетъ Державина и крпившихъ съ нимъ опредленіе въ губернскомъ правленіи, а какъ не токмо крпилъ опредленіе, но и справками очищалъ совтникъ Савостьяновъ {См. Т. V, стр. 771.}, у коего по экспедиціи было то дло, то симъ однимъ изреченіемъ какъ рукой снято несправедливое взысканіе. Савостьяновъ не захотлъ безвинно быть участникомъ въ платеж онаго: тотчасъ нашелся и залогъ благонадеженъ, и поставщикъ въ состояніи самъ заплатить казенную претензію. Такимъ образомъ отдлался Державинъ отъ приготовленнаго ему канцелярскими крючками разоренія, безъ всякаго вспомоществованія казавшагося ему покровителемъ любимца Императрицы, который хотя по вол ея длалъ ему нкоторыя порученія, а именно по недостатку казны — какимъ образомъ безъ тягости народной умножить государственные доходы, или занять у частныхъ людей до нсколько милліоновъ {Примчаніе Державина. О семъ поднесенъ былъ Державинымъ проектъ Ея Величеству подъ названіемъ Патріотическаго банка, но неизвстно, что по немъ сдлано, кажется, не изъ него ли посл явились извстныя облигаціи, ибо предполагалось заложенными въ банк дворянскими имніями обнадеживать заемъ сего банка, облигаціи его закладывать подъ откупа и подряды и выкупать ими дворянскія въ частныхъ банкахъ имнія.} на необходимо нужные расходы, но, несмотря на то, казалось Державину, что непріятна ему и самая піитическая его слава, ибо часто желалъ онъ стравливать или ссорить съ нимъ помянутаго г. Емина {См. выше стр. 567 и 573.}, который, какъ извстно, также писалъ стихи. Онъ былъ до того дерзокъ, что въ глазахъ фаворита не токмо смялся, но даже порицалъ его стихи, а особливо оду на взятье Измаила, говоря, что она груба, безъ смысла и безъ вкусу. Вельможа, съ удовольствіемъ улыбаясь, то слушалъ, а, Державинъ равнодушно отвчалъ, что онъ ни въ чемъ не споритъ, но чтобъ узнать, кто изъ нихъ искусне въ стихотворств, то проситъ позволенія напечатать особо, на свой коштъ, на одной сторон листа его критику, а на другой свою оду, и предать на разсужденіе публики: кому отдадутъ преимущество, говорилъ онъ, тотъ и выиграетъ тяжбу. Но Еминъ не согласился. Какъ бы то ни было, но только, нося благоволеніе любимца Императрицы, Державинъ шатался по площади, проживая въ Петербург безъ всякаго дла.

Но вдругъ неожиданно получаетъ рескриптъ Императрицы, которымъ повелвалось ему приложенное на высочайшее имя прошеніе венеціанскаго посланника графа Моцениго на государственнаго банкира Сутерланда разсмотрть и, собравъ по оному нужныя справки, доложить Ея Величеству {Вотъ самый рескриптъ: ‘Г. дйств. ст. совтникъ Державинъ. Препровождая симъ дошедшее къ Намъ прошеніе отъ д. ст. сов-ка графа Моцениго, соизволяемъ чтобы вы по обстоятельствамъ дла его разсмотрли документы имъ представляемые, взяли потребное объясненіе отъ Нашего банкира барона Сутерланда и, приведя дло въ совершенную ясность, Намъ доложили. Екатерина. Въ Царскомъ Сел, 18 августа 1791 года’. — Внизу отмчено: ‘Слушанъ въ Сенат 12 дня сентября 1791 г.’}. Претензія его въ томъ состояла, что Сутерландъ имлъ съ нимъ торговыя сношенія и, получивъ отъ него товары изъ Италіи, употреблялъ ихъ не такъ, какъ должно, и причинилъ ему чрезъ то убытку до 120,000 рублей, о чемъ хотя и относился онъ въ комерцъ- и иностранную коллегіи, но оныя ему, какъ и все министерство, никакого удовлетворенія не сдлали: то и просилъ онъ, чтобъ Ея Величество, изъ особливаго благоволенія за его врную службу Россійскому Двору, приказала сіе дло разсмотрть дйствительному статскому совтнику Державину, и Ея Величеству доложить. Сколько опосл извстно стало, то на сіе настроила его графа Моцениго княгиня Дашкова изъ какихъ-то собственныхъ своихъ корыстныхъ разсчетовъ, безъ которыхъ она ничего и ни для кого не длала. Въ собраніи справокъ изъ многихъ мстъ по сему длу и въ разсмотрніи оныхъ прошло нсколько мсяцевъ или, лучше, цлое лто. Въ теченіе сего времени, то есть въ октябр мсяц, получено извстіе изъ арміи, что князь Потемкинъ, окончевавшій поставленный на мр княземъ Рпнинымъ съ Турками миръ, скончался {5 октября 1791 г. Подробности его кончины см. въ примчаніяхъ къ од Водопадъ, Т. I, стр. 430, 451 и д.}. Сіе какъ громомъ всхъ поразило, а особливо Императрицу, которая чрезвычайно о семъ присноименномъ талантами и слабостями вельмож соболзновала, и не нашли способне человка послать на конгрессъ въ Яссы для заключенія мира, какъ графа, а потомъ княземъ бывшаго, Александра Андреевича Безбородку, которому приказала кабинетскія свои дла сдать молодому своему любимцу графу Зубову. Державинъ посщалъ всякій день его, въ надежд быть употреблену въ дла, наврное ласкался имть какое-нибудь изъ оныхъ и по статской части, которыхъ превеликое множество недокладыванныхъ перешло отъ Безбородки къ Зубову. Но ожиданіе было тщетно, дла валялись безъ разсмотрнія, и ему фаворитъ не говорилъ ни слова, какъ будто никакого общанія ему отъ Государыни объявлено не было.

Но въ одинъ день, какъ онъ къ нему по обыкновенію пришелъ, спрашивалъ, какъ бы изъ любопытства, молодой государственный человкъ: можно ли нершеныя дла изъ одной губерніи по подозрніямъ переносить въ другія? Державинъ, не знавъ причины вопроса, отвчалъ: .’Нтъ, потому что въ учрежденіи именно запрещено изъ одного губернскаго правленія или палаты, или какого-либо суда дла нершеныя переносить въ другія губерніи, да и нужды въ томъ, по состоянію 1762 года апелляціоннаго указа {П. С. З., Т. XIV, No 11,629, ук. 30 іюля.}, никакой быть не можетъ: ибо всякій недовольный иметъ право переносить свое дло по апелляціи изъ нижнихъ судовъ въ верхніе, доводя ихъ (т. е. его) до самаго Сената, а потому всякое подозрніе и незаконность ршеній уничтожатся сами по себ, если не въ среднихъ мстахъ, то въ сказанномъ верховномъ правительств. Когда же еще апелляціоннаго указа не было, то тяжущіеся по необходимой нужд отъ утсненія ли губернатора или судей, или по ябед, дабы боле запутать, переводили дла изъ воеводскихъ, провинціальныхъ и губернскихъ канцелярій въ подобныя имъ мста другихъ губерній’. Спрашивающій, получивъ полный отвтъ, замолчалъ и завелъ другую рчь. Въ первое посл того воскресенье слышно стало по городу, что когда оберъ-прокуроръ едоръ Михайловичъ Колокольцовъ {См. выше стр. 613.}, за болзнію Вяземскаго правя по старшинству генералъ-прокурорскую должность, былъ по обыкновенію въ уборной для поднесенія Ея Величеству прошедшей недли сенатскихъ меморій, то она, вышедъ изъ спальни, прямо съ гнвомъ устремилась на него и, схватя его за Владимірскій крестъ, спрашивала, какъ онъ смлъ коверкать ея учрежденіе. Онъ отъ ужаса помертвлъ и не зналъ, что отвтствовать, наконецъ, сколько-нибудь собравшись съ духомъ, промолвилъ: ‘Что такое, Государыня! я не знаю.’ — ‘Какъ не знаешь? Я усмотрла изъ меморіи, что переводятся у васъ въ Сенат во 2-мъ департамент, гд ты оберъ-прокуроръ, нершеныя дла изъ одной губерніи въ другую, а именно слдственное дло помщика Ярославова переведено изъ Ярославской губерніи въ Нижегородскую, а въ учрежденіи моемъ запрещено, то для чего это?’ — ‘Такихъ, Государыня, и много длъ.’ — ‘Какъ, много? Вотъ вы какъ мои законы исполняете! Подай мн сейчасъ рапортъ, какія именно дла переведены?’ Съ трепетомъ бдный оберъ-прокуроръ едва живъ изъ покоя вышелъ. Вслдствіе сего окрика того же дня ввечеру наперсникъ Государыни, призвавъ Державина къ себ, объявилъ ему, что Императрица опредляетъ его къ себ для принятія прошеній и, длая своимъ статсъ-секретаремъ, поручаетъ ему наблюденіе за сенатскими меморіями, чтобъ онъ по нихъ докладывалъ ей, когда усмотритъ какое незаконное Сената ршеніе. На другой день, то есть 12-го декабря 1791 году, и дйствительно состоялся указъ {Именной указъ Сенату, данный 13-го (не 12) декабря: ‘Всемилостивйше повелваемъ д. ст. сов-ку Гавріилу Державину быть при Насъ у принятія прошеній. Екатерина.’ Въ Мсяцослов на 1792 годъ Державинъ уже названъ въ списк лицъ ‘при собственныхъ Ея Величества длахъ и у принятія прошеній’. Имена ихъ помщены тутъ въ такомъ порядк: 1, Елагинъ, оберъ-гофмейстеръ, 2, Безбородко, 3, Соймоновъ, 4, Завадовскій, 5, Пастуховъ, 6, Турчаниновъ, 7, Поповъ, 8, Храповицкій, и 9, Державинъ.}. Но предъ тмъ еще задолго имлъ онъ позволеніе доложить Государын по вышеупомянутому длу графа Моцениго, и дйствительно нсколько разъ докладывалъ, но какъ со стороны Сутерланда было все министерство, потому что вс были ему должны деньгами {Къ числу этихъ должниковъ принадлежалъ и Державинъ, см. Т. V, стр. 472, 719 и д.}, какъ о томъ ниже ясне увидимъ, то Императрица и отсылала разъ шесть съ нершимостію докладчика, говоря, что онъ еще въ длахъ новъ. Вмсто того, хотя видла правоту Моцениго, но не хотла огорчить всхъ ближнихъ ея вельможъ.

Лишь только онъ явился къ своей должности, то Государыня, призвавъ его къ себ въ спальну (въ коей она съ 7-го часа утра обыкновенно занималась работою), подала кипу бумагъ и сказала: ‘Тутъ ты увидишь рапортъ оберъ-прокурора Колокольцова и при немъ выписку изъ длъ, которыя переведены въ другія губерніи, то сдлай примчаніе, согласно ли они съ учрежденіемъ моимъ переведены и законно ли ршены?’ — Пріхавъ домой, потребовалъ къ себ секретарей тхъ Сената департаментовъ съ тми длами, когорыя по экстракту значились. Колокольцовъ, по обязанности генералъ-прокурора, долженъ бы былъ и другихъ департаментовъ коснуться, но онъ только очистилъ свой одинъ, то есть 2-ой, показавъ въ немъ только 9 длъ, а о другихъ умолчалъ. По разнесшемуся слуху объ опредленіи Державина въ сію должность, какъ сбжалось къ нему множество канцелярскихъ служителей, просящихся въ его канцелярію, то онъ, дабы испытать ихъ способности, принесенныя къ нему дла сенатскими секретарями роздалъ появившимся къ нему кандидатамъ, каждому по одному длу, съ таковымъ приказаніемъ, чтобъ они сдлали соображеніе, подчеркнувъ строки несправедливыхъ ршеній, а на пол показали т законы, противъ которыхъ учинена гд погршность, и доставили бы ему непремнно завтра поутру. Желаніе опредлиться и ревность показать свою способность и знаніе столько въ нихъ подйствовали, что они до свту на другой день къ нему явились, всякій съ своимъ соображеніемъ. Державинъ до 9-и часовъ усплъ ихъ пересмотрть, сврить съ документами, а они всякій свое набло переписали: то въ положенный часъ и явился онъ ко двору. Государыня, выслушавъ, приказала написать указъ въ Сенатъ съ выговоромъ о несоблюденіи законовъ, кои въ соображеніяхъ были примчены. Но Державинъ, опасаясь, чтобъ, критикуя Сенатъ, не попасть при первомъ случа самому въ дураки, просилъ Государыню, чтобъ она, по новости и по неискусству его въ законахъ, уволила его отъ толь скораго исполненія ея воли, а ежели угодно ей будетъ, то приказала бы прежде Совту разсмотрть его соображенія, правильно ли онъ и по точной ли сил законовъ сдлалъ свои заключенія. Императрица изволила одобрить сіе мнніе и велла вс бумаги и соображенія отнести въ Совтъ {Примчаніе Державина. Въ сіе время случилось происшествіе, достойное замчанія, изъ котораго заключить должно было, что Державину много есть при двор тайныхъ непріятелей. Государыня призываетъ его къ себ и съ гнвомъ спрашиваетъ: что онъ говорилъ Храповицкому, когда вышелъ отъ нея съ рапортомъ и меморіями, поданными отъ Колокольцова? Онъ отвчалъ: ничего, какъ только, когда Храповицкій спросилъ, что за бумаги, то онъ сказалъ, что меморіи сенатскія, которыя Государыня приказала ему разсмотрть. ‘Какъ же’, она продолжала, ‘въ иностранныхъ вдомостяхъ напечатано, что я теб отдала во власть Сенатъ?’ — Не знаю, Государыня, отчего такую небылицу иностранные пишутъ: я никакой съ ними связи не имлъ. — ‘А! понимаю я’, примолвила она: ‘знаю я, отколь сіе проистекаетъ. Здсь видно нельзя на ухо пошептать, чтобъ не явно стало’. Опосл извстно стало, что г. Торсуковъ {Ардаліонъ Александр. Торсуковъ, о которомъ дале не разъ упоминается въ Запискахъ, служилъ при двор (ум. 1810 оберъ-гофмейстеромъ) и былъ женатъ на племянниц М. С. Перекусихиной.}, не любящій Державина, сказанныя ему отъ Храповицкаго слова прикрасилъ и передаль иностраннымъ.}. Совтъ, по разсмотрніи тхъ соображеній, обратилъ къ Ея Величеству оныя съ таковымъ своимъ мнніемъ, что они съ законами согласны, тогда она приказала заготовить проектъ вышеозначеннаго указа и поднесть ей на апробацію. Державинъ не замедлилъ исполнить высочайшую волю. Сіе было уже въ начал 1792 года.

Въ проект указа написанъ былъ строгій Сенату выговоръ за неисполненіе законовъ, съ изображеніемъ точныхъ словъ, на таковые случаи находящихся въ указахъ Петра Великаго, который повелвалосъ общему Сената собранію прочесть огласительно, призвавъ предъ себя второй Сената Департаментъ, въ которомъ показанныя въ экстракт дла ршены были, а сверхъ того съ оберегателей законовъ, какъ-то съ генералъ-губернаторовъ, прокуроровъ и стряпчихъ повелвалось взять отвты, для чего они по сил генеральнаго регламента не доводили до свднія Императорскаго Величества беззаконныя ршенія Сената, всякій по своему начальству. Императрица, выслушавъ проектъ, была имъ довольна, но подумавъ сказала: ‘Ежели вмшали уже Совтъ въ сіе дло, то отнеси въ оный и сію бумагу. Посмотримъ, что онъ скажетъ?’ Повелніе исполнено. Совтъ заключилъ, что милосердые Ея Величества законы никого не дозволяютъ обвинять безъ отвтовъ: не угодно ли будетъ приказать съ производителей длъ взять оные? — Монархиня на сіе положеніе Совта согласилась. Державинъ долженъ былъ написать другой указъ, которымъ требовалось противъ соображенія отвтовъ съ генералъ-прокурора князя Вяземскаго, съ оберъ-прокурора Колокольцова, оберъ-секретарей Цызырева и Ананьевскаго {Ал-дръ Ильичъ Цызыревъ и Ив. Серг. Ананьевскій были оберъ-секретарями во 2-мъ департ. Въ Р. Б. имена ихъ искажены.}. Отвты поданы: генералъ-прокуроръ извинялся болзнію, оберъ-прокуроръ признавалъ свою вину, плакалъ и ублажалъ самымъ низкимъ и трогательнымъ образомъ милосердую Монархиню и Матерь Отечества, прося о прощеніи, оберъ-секретари: Цызыревъ такъ и сякъ канцелярскими оборотами оправдывался, а Ананьевскій, поелику у него было дло тяжебное и никакой важности въ себ не заключавшее, говорилъ довольно свободно. Императрица, выслушавъ сіи отвты, а особливо Колокольцова, сказала, что онъ ‘какъ баба плачетъ, мн его слезы не нужны’. Подумавъ, домолвила {Въ Р. Б. ‘времени долго давали’ вм. ‘подумавъ, домолвила’}: ‘Что мн съ ними длать?’ А наконецъ, взглянувъ на докладчика, спросила: ‘Что ты молчишь?’ Онъ отвчалъ: ‘Государыня! Законы Ваши говорятъ за себя сами, а милосердію Вашему предла я предположить не могу.’ — ‘Хорошо жъ, отнеси еще въ Совтъ и сіи отвты, пусть онъ мн скажетъ на нихъ свое мнніе.’ Совтъ отозвался, что благости и милосердія ея онъ устранять не можетъ: что угодно ей, съ виновными то пусть прикажетъ сдлать. Тогда она приказала начисто переписать указъ и принесть ей для подписанія. Принявъ же оный, положила предъ собою въ кабинет на стол, который и понын остался въ молчаніи, потому что въ пересылк съ Совтомъ прошло много времени, наговоры старика Зубова поведеніемъ его обезсилили, гнвъ ея умягчился, и пріздомъ графа Безбородки дворскія обстоятельства совсмъ перемнились, такъ что замченныя дла въ соображеніи одно по одному, безъ всякаго выговору Сенату, особыми именными указами приведены въ порядокъ.

Подобно тому и вниманіе Государыни на примчанія, дланныя Державинымъ по меморіямъ Сената, по которымъ онъ каждую недлю ей докладывалъ, часъ отъ часу ослабвало. Приказала не утруждать ея, а говорить прежде съ оберъ-прокурорами, вслдствіе чего всякую субботу посл обда должны были они являться къ Державину, какъ бы на лекцію, и выслушивать его на резолюціи Сената замчанія. Не исключался изъ сего и самый фаворитовъ отецъ, перваго департамента оберъ-прокуроръ Зубовъ. Но и сіе продолжалось нсколько только мсяцевъ, стали сенаторы и оберъ-прокуроры роптать, что они подъ муштукомъ Державина. Государыня сама почувствовала, чго она связала руки у вышняго своего правительства, ибо резолюціи Сената, въ меморіи вносимыя, не есть еще дйствительныя его ршенія или приговоры, ибо ихъ нсколько разъ законы перемнять дозволяли, а потому и сіе Императрица отмнила, а приказала только про себя Державину замчать ошибки Сената, на случай ежели къ ней поднесется отъ него какой ршительный докладъ съ важными погршностями, или она особо прикажетъ подать ей замчанія: тогда ей по нимъ докладывать. Такимъ образомъ сила Державина по сенатскимъ дламъ, которой можетъ-быть ни одинъ изъ статсъ-секретарей, по сей установленной форм отъ Императрицы, ни прежде ни посл не имлъ (ибо въ ней соединялась власть генералъ-прокурора и докладчика), тотчасъ умалилась, однакоже какъ онъ, о чемъ докладывалъ, самъ писалъ по тому указы, а не другіе, какъ у Терскаго Безбородко {Р. Б. читаетъ: ‘какъ у Терскаго, Безбородки’, врность нашего чтенія объяснится ниже: ср. стр. 637.}, и, безъ истребованія справокъ изъ Сената за руками секретарей, докладныхъ записокъ не сочинялъ, то чрезвычайно это длопроизводителямъ сего вышняго правительства было непріятно, и они чрезъ генералъ-прокурора и прочихъ министровъ весьма домогались, чтобъ ему справокъ не давать, но какъ сіе въ коренныхъ законахъ установлено было, чтобъ безъ справокъ ничего не длать, то вс ихъ прекословія были тщетны.

Сначала Императрица часто допущала Державина къ себ съ докладомъ и разговаривала о политическихъ происшествіяхъ, каковымъ хотлъ-было онъ вести подневную записку, но поелику дл у него были вс роду непріятнаго, то есть прошенія на неправосудіе, награды за заслуги, и милости по бдности, а блистательныя политическія, то есть о военныхъ пріобртеніяхъ, о постройк новыхъ городовъ, о выгодахъ торговли и прочемъ, что ее увеселяли боле дл у другихъ статсъ-секретарей, то и стала его рдко призывать, такъ что иногда онъ недли предъ ней не былъ, и потому журналъ свой писать оставилъ, словомъ: примтно было, что душа ея боле занята была военною славою и замыслами политическими, такъ что иногда не понимала она, что читано было ей въ запискахъ длъ гражданскихъ {Ср. Объясненія, Т. III, стр. 627, прим. 233 и слл.}, но какъ имла необыкновенную остроту разума и великій навыкъ, то тотчасъ спохватывалась и давала резолюціи (по крайней мр иногда) не столько основательныя, однакоже сносныя, какъ-то: съ кмъ-либо снестись, переписаться и тому подобныя. Вырывались также иногда у нея незапно рчи, глубину души ея обнаруживавшія. Напримръ: ‘Ежелибъ я прожила 200 лтъ, то бы конечно вся Европа подвержена бъ была Россійскому скипетру’. Или: ‘Я не умру безъ того, пока не выгоню Турковъ изъ Европы, не усмирю гордость Китая и съ Индіей не осную торговлю {Ср. Т. I, стр. 619.}.’ Или: ‘Кто далъ, какъ не я, почувствовать Французамъ право человка? Я теперь вяжу узелки {Примчаніе Державина. Она обыкновенно, когда слушала дла, то вязала чулки или какіе-то шнурки съ узелками.}, пусть ихъ развяжутъ.’ Случалось, что заводила рчь и о стихахъ докладчика, и неоднократно такъ-сказать прашивала его, чтобъ онъ писалъ въ род оды Фелиц. Онъ ей общалъ и нсколько разъ принимался, запираясь по недл дома, но ничего написать не могъ, не будучи возбужденъ какимъ-либо патріотическимъ славнымъ подвигомъ, ио о семъ объяснится ниже. Здсь же слдуетъ упомянуть, что въ ма (март) мсяц 1792 года, когда напомянулъ ей Державинъ о нершеномъ дл Моценига, сказала: ‘Охъ, ужъ ты мн съ твоимъ Моценигомъ … ну, помири ихъ!’ что и исполнено. Моценигъ радъ весьма былъ, что получилъ, вмсто претензіи своей 120,000, хотя 40 т. рублей, ибо видлъ, что все пропадало {Въ Запискахъ Храповицкаго, подъ 2-мъ числомъ марта мсяца 1792 года (стр. 262), отмчено: ‘Какъ-то не въ добрый часъ Державинъ докладывалъ по длу графа Моцениго съ банкиромъ Сутерландомъ. По наклоненію его не хотли ршить на основаніи приговора, въ Пиз учиненнаго, и съ неудовольствіемъ отпустили. Потомъ, тотчасъ призвавъ меня, разсказывали объ обстоятельствахъ дла: ‘Какъ мн это ршить? Пусть разбираются между собою и помирятся: онъ со всякимъ вздоромъ ко мн лзетъ’. Я отвчалъ, что какъ это дло заключается только въ коммерческихъ разсчетахъ, то могутъ выбрать посредниковъ, коммерцію знающихъ, и кончить разсчетъ. Пошли къ прическ, и скоро кликнувъ Державина, при парикмахерахъ со словь моихъ дали резолюцію. Посл и безъ него говорили: ‘Онъ такъ новъ, что ходитъ съ длами, до меня не принадлежащими.’ — Въ слдующій же день, 4-го марта, Храповицкій по поводу просьбы купца Милютина, поданной Державинымъ, записалъ замчаніе Императрицы: ‘что Д. принимаетъ вс прошенія о деньгахъ, готовъ принять милліонъ, это работа его тещи’.}.

Тогда же поручено Державину въ разсмотрніе славное дло генералъ-поручика и сибирскаго генералъ-губернатора Якобія въ намреніи его возмутить Китай противъ Россіи. Дло было огромное: 2-й Сената департаментъ занимался имъ поутру и посл обда, оставя прочія производства, всего боле 7-и лтъ {Ср. Т. V, No 706, письмо Якоби Державину. Какъ видно изъ Записокъ Храповицкаго (стр. 49), дло это началось въ 1786 году.}. Привезено въ Царское Село въ трехъ кибиткахъ, нагруженныхъ съ верха до низу бумагами, и отдано было сперва, по повелнію Государыни, Василію Степановичу Попову, но отъ него вдругъ, неизвстно почему, приказано было принять Державину. Сей занимался онымъ цлый годъ и, сообразя вс обстоятельства въ подробносги съ законами, сочинилъ изъ сенатскаго экстракта, въ 3000-хъ листахъ состоящаго, для удобнйшаго выслушанія Государыни, одинъ сокращенный экстрактъ на 250-и листахъ и дв докладныя записки, одну на 15-и, а другую кратчайшую на 2-хъ листахъ. Доложилъ Государын, что дло готово. Она приказала доложить и весьма удивилась, когда цлая шеринга гайдуковъ и лакеевъ внесли ей въ кабинетъ превеликія кипы бумагъ. ‘Что такое?’ спросила она: ‘зачмъ сюда такую бездну?’ — По крайней мр для народа, Государыня, отвчалъ Державинъ. — ‘Ну, положите, коли такъ,’ отозвалась съ нкоторымъ родомъ неудовольствія. Заняли нсколько столовъ. ‘Читай’ — Что прикажете: экстрактъ сенатскій, или мой, или которую изъ докладныхъ записокъ? — ‘Читай самую кратчайшую.’ Тогда прочтена ей которая на двухъ листахъ. Выслушавъ и увидя, что Якобій оправдывается, проговорила, какъ бы изъявляя сумнніе на неврность записки {По Зап. Хр. (стр. 57), Екатерина еще въ 1788 г., изъясняясь о длахъ Якобія, ‘сказали, что бывъ гордъ, ежели иметъ сердце, то теперь уже зарзался’.}: ‘Я не такія пространныя дла подлинникомъ читала и выслушивала, то прочитай мн весь экстрактъ сенатскій. Начинай завтра. Я назначаю теб всякій день для того посл обда два часа, 5-й и 6-й.’ Надобно здсь примтить, что дло сіе, нсколько лтъ въ Сенат слушанное, ни во 2-мъ департамент, ни въ общемъ собраніи единогласнаго ршенія не достигло, но за разными голосами взнесено къ Императриц со всми бумагами, какъ-то: журналами, мнніями, репортами, а потому и было толь обширно. Такимъ образомъ слушаніе сего дла продолжалось всякій день по два часа, 4 мсяца, съ мая по августъ, а совсмъ кончилось ноября 9 дня (1792).

Мы скажемъ для любопытныхъ существо сего дла и окончаніе онаго ниже, а теперь продолжимъ теченіе происшествій по порядку касательно только до Державина. Онъ во время доклада сего дла сблизился-было весьма съ Императрицею по случаю иногда разсужденій о разныхъ вещахъ, напримръ, когда полученъ трактатъ 1793 году съ Польшею {Вроятно, рчь идетъ о 1792 г., когда исходъ дла уже былъ виденъ.}, то она съ восторгомъ сказала: ‘Поздравь меня съ столь выгоднымъ для Россіи постановленіемъ.’ Державинъ, поклонившись, сказалъ: ‘Счастливы Вы, Государыня, что не было въ Польш такихъ твердыхъ вельможъ, каковъ былъ Филаретъ, они бы умерли, а такого постыднаго мира не подписали {Объ этомъ подробне Т. III, стр. 647.}.’ Ей это понравилось. Она улыбнулась и съ тхъ поръ примтнымъ образомъ стала отличать его, такъ что въ публичныхъ собраніяхъ, въ саду, иногда сажая его подл себя на канапе, шептала на ухо ничего не значащія слова, показывая будто говоритъ о какихъ важныхъ длахъ. Что это значило? Державинъ самъ не зналъ, но по соображенію съ случившимся тогда же разговоромъ графа Безбородки, который (потомъ) былъ княземъ, посл имлъ онъ поводъ думать, не имла ли Императрица, примтя твердый характеръ его, намренія поручить ему нкотораго важнаго намренія касательно наслдія посл ея трона. Графъ Безбородко, выпросясь въ отпускъ въ Москву и откланявшись съ Императрицею, вышедъ изъ кабинета ея, зазвалъ Державина въ темную перегородку, бывшую въ секретарской комнат, и на ухо сказалъ ему, что Императрица приказала ему отдать нкоторыя секретныя бумаги, касательныя до великаго князя: то какъ пришлетъ онъ къ нему посл обда, чтобъ пожаловалъ и принялъ у него, но неизвстно для чего, никого не приславъ, ухалъ въ Москву, и съ тхъ поръ Державинъ ни отъ кого ничего не слыхалъ о тхъ секретныхъ бумагахъ. Догадываются нкоторые тонкіе царедворцы, что он т самыя были, за открытіе которыхъ, по вступленіи на престолъ Императора Павла I, осыпалъ онъ отъ него благодяніями и пожалованъ княземъ. Впрочемъ съ достоврностію о семъ здсь говорить не можно, а иногда другіе, имющіе лучшія основанія, о томъ всю правду откроютъ свту.

Обратимся къ Державину. Онъ такимъ Императрицы уваженіемъ, которое обращало на него глаза завистливыхъ придворныхъ, пользовался недолго. 15-го іюля, читавъ дло Якобія, по наступленіи 7-го часа, въ который обыкновенно Государыня хаживала съ придворными въ Царскомъ Сел въ саду прогуливаться, вышелъ изъ кабинета въ свою комнату, дабы отправить нкоторыя ея повелнія по прочимъ дламъ, по коимъ онъ докладывалъ, и, окончивъ оныя, пошелъ въ садъ, дабы имть участіе въ прогулк. Статсъ-секретарь Петръ Ивановичъ Турчаниновъ {По преданію, Турчаниновъ, былъ изъ крещеныхъ Евреевъ. Онъ служилъ сначала при Потемкин. [П. Б.]. Ср. выше стр. 536, прим. 1.}, встртя его, говорилъ: ‘Государыня нчто скучна, и придворные какъ-то никакихъ не заводятъ игръ, пожалуй, братецъ, пойдемъ и заведемъ хотя горлки.’ Державинъ послушался. Довелось ему съ своею парою ловить двухъ великихъ князей, Александра и Константина Павловичевъ, онъ погнался за Александромъ и, догоняя его на скользкомъ лугу, покатомъ къ пруду, упалъ и такъ сильно ударился о землю, что сдлался блденъ какъ мертвецъ. Онъ вывихнулъ въ плеч изъ состава лвую руку. Великіе князья и прочіе придворные подбжали къ нему и, поднявъ едва живаго, отвели его въ его комнату {См. пьесу Горлки (Т. I, стр. 547), которая слдов. относится къ 1792 г.}. Хотя вправили руку, но онъ не могъ одться и долженъ былъ оставаться дома обыкновенныхъ 6 недль, пока нсколько рука въ состав своемъ не затвердла. Въ сіе-то время недоброжелатели умли такъ расположить противъ его Императрицу, что онъ по выздоровленіи, когда явился къ ней, то нашелъ ее уже совсмъ перемнившеюся. При продолженіи Якобіева дла вспыхивала, возражала на его примчанія, и въ одинъ разъ съ гнвомъ спросила, кто ему приказалъ и какъ онъ смлъ съ соображеніемъ прочихъ подобныхъ ршенныхъ длъ Сенатомъ выводить невинность Якобія. Онъ твердо ей отвтствовалъ: ‘Справедливость и Ваша слава, Государыня, чтобъ не погршили чмъ въ правосудіи.’ Она закраснлась и выслала его вонъ, какъ и нердко то въ продолженіи сего дла случалось. Въ одинъ день, когда она приказала ему посл обда быть къ себ (это было въ октябр мсяц), случился чрезвычайный холодъ, буря, снгъ и дождь, и когда онъ, пріхавъ въ назначенный часъ, веллъ ей доложить, она чрезъ камердинера Тюльпина сказала: ‘Удивляюсь, какъ такая стужа вамъ гортани не захватитъ’, и приказала хать домой. Словомъ, какъ ни удаляла она ршеніе дла, но какъ не запретила продолжать оное, то наконецъ приказала заготовить проектъ указа, по представленіи котораго приказала просмотрть Безбородк хотя оный, равно графъ Воронцовъ и господинъ Трощинскій {Дмитрій Прокофьевичъ Трощинскій (1754-1829), о которомъ часто упоминается выше, въ переписк, служилъ секретаремъ при Репиин во время его посольства въ Константинополь, при начал же второй турецкой войны перешелъ въ почтовое правленіе подъ начальство Безбородки, который поздне, въ 1793 году, доставилъ ему мсто статсъ-секретаря, очистившееся удаленіемъ Державина. Императоръ Павелъ пожаловалъ Трощинскаго въ сенаторы, а Александръ I поручилъ ему сперва почтовое, потомъ удльное вдомство и наконецъ, въ 1814 году, министерство юстиціи (См. выше стр. 300, No 1098).} были въ семъ дл замшаны по извтамъ доносителя, о коемъ ниже скажемъ, якобы въ присылк имъ Якобіемъ богатыхъ подарковъ, состоящихъ въ дорогихъ мхахъ. — Указъ переписанъ набло и поднесенъ для подписанія. Но они, написавъ его, велли Безбородк показать Терскому и Шишковскому {Врне, Шешковскому, ст. сов-ку, состоявшему ‘у порученныхъ отъ Ея В. особыхъ длъ’ въ Тайной экспедиціи, учрежденной при 1-мъ департ. Сената (См. Т. I, стр. 111, и Т. IV, стр. 781).}, открытымъ образомъ и сильно бравшимъ сторону князя Вяземскаго противъ Якобія, не найдутъ ли они въ немъ чего несправедливаго. Безбородко низкимъ почелъ для себя просмотрнный имъ указъ представлять якобы на апробацію Терскому и Шишковскому, которые сами никогда указовъ не писывали и по дламъ ими докладываемымъ, а всегда относились о томъ къ Безбородк, который умлъ такъ вкрасться въ довренность Имиератрицы, что подъ видомъ хорошаго слуги по всмъ почти частямъ писывалъ указы, кром, какъ выше значится, Державина, за что онъ къ нему и не весьма благорасположенъ былъ. Безбородко не исполнилъ самъ сего Императрицына приказанія, а поручилъ Державину, который, разсудя, что честолюбивые перекоры въ такомъ случа не токмо неумстны, но и погршительны, когда должно оправдать невиннаго, а вмсто того продолженіемъ времени угнетаютъ его участь, и тмъ самымъ такъ-сказать умерщвляютъ безчеловчно. Вслдствіе чего Державинъ показалъ указъ Терскому и Шишковскому и объявилъ имъ высочайшее повелніе, чтобъ они, знавъ дло, особливо Шишковскій, который, по особому имянному указу, былъ блюстителемъ при слушаніи его во 2-мъ Сената департамент, сказали свое мнніе на указъ. Шишковскій былъ въ отличной довренности у Императрицы и у Вяземскаго по дламъ Тайной канцеляріи. Какъ и сіе дло слдовано было прежде Сената въ страшномъ ономъ судилищ, въ разсужденіи якобы возмущенія Якобіемъ Китайцевъ, то, взявъ на себя важный и присвоенный имъ, какъ всмъ извстно, таинственный, грозный тонъ, зачалъ придираться къ мелочамъ и толковать, якобы въ указ не соблюдена должная справедливость. ‘Слушай, Степанъ Ивановичъ’, сказалъ ему неустрашимо Державинъ: ‘ты меня не собьешь съ пути мнимою тобою чрезвычайною къ теб довренностію Императрицы и будто она желаетъ по извстнымъ теб одному причинамъ осудить невиннаго. Нтъ, ты лучше мн скажи, какую ты и отъ кого имлъ власть выставлять своею рукою примчанія, которыя на дл видны, осуждающія, строжае нежели существо дла и законы, обвиняемаго, и тмъ, совращая сенаторовъ съ стези истинной, замшалъ такъ дло, что нсколько лтъ имъ занимались и поднесли къ Императриц нершенымъ.’ Шишковскій затрясся, поблднлъ и замолчалъ, а Терскій, будучи хитре, увидя таковое неробкое противурчіе, сказалъ, что онъ въ указ ничего не находитъ справедливости противнаго, съ чмъ и Шишковскій согласяся, просилъ донести Императриц, что они предъ правосудіемъ и милосердіемъ ея благоговютъ, но какъ Державинъ при семъ щекотливомъ случа нсколько оплошалъ и, не поступивъ канцелярскимъ порядкомъ, не сдлалъ журнала и не далъ имъ подписать онаго, а доложилъ словесно отзывъ ихъ Императриц, то сами они собою или по ихъ еще какимъ побочными дорогами внушеніямъ, не подписавъ указа, отдали-было еще оный на просмотрніе генералъ-прокурора Самойлова, но къ счастію Якобія, что Державинъ, шедши къ Государын въ послдній разъ съ указомъ, зашелъ къ ея фавориту и, прочетши ему оный, объяснилъ вс обстоятельства: то когда отдавала она его Самойлову, вошелъ въ кабинетъ Зубовъ и спросилъ, что за бумагу она ему отдала, и когда услышалъ, что указъ о Якобіи, то донесъ, что и онъ видлъ и не примтилъ ничего сумнительнаго. Тогда Императрица, подписавъ оный, отдала генералъ-прокурору уже для исполненія. Должно здсь объяснить, что дло сіе приняло совершенное окончаніе, тогда какъ уже былъ Державинъ сенаторомъ слишкомъ два мсяца, то есть, какъ выше явствуетъ (стр. 634), 9-го ноября.

Источникъ и существо его были слдующія: въ 1783 году генералъ-поручикъ Якобій былъ пожалованъ сибирскимъ генералъ-губернаторомъ {Собственно, иркутскимъ. Въ 1783 г. послдовало открытіе этого намстничества (раздленнаго на области: Иркутскую, Нерчинскую, Якутскую и Охотскую), и первымъ намстникомъ иркутскимъ и колыванскимъ назначенъ генералъ-поручикъ Ив. Варол. Якоби, который до того, съ 1776 г., былъ астраханскимъ губернаторомъ. О немъ говоритъ въ своихъ Запискахъ В. С. Хвостовъ (Русск. Арх. 1870, стр. 569 и д.).}. По связи Сената съ должностію его, необходимо было ему спознакомиться съ генералъ-прокуроромъ и пріобрсть его къ себ благорасположеніе, что онъ и учинилъ. Бывъ всякій день въ дом, обласканъ былъ княгинею и прочими женщинами {Въ Р. Б. ‘женщинами’ пропущено.} живущими у князя, между коими понравилась ему дочь вышеупомянутаго оберъ-прокурора, что былъ посл сенаторомъ, Ивана Гавриловича Резанова {См. выше стр. 540. Родной братъ этого Резанова, Петръ Гавриловичъ, отецъ извстнаго Николая Петров. Резанова, служилъ въ это же время совстнымъ судьею въ Иркутск.}, которая, какъ говорили злоязычники, была въ любовной связи съ княземъ и вроятно съ согласія княгини. Она, примтивъ сіе, сказала супругу. Рады были такому жениху и стали принимать его еще дружественне, довели до настоящаго сватовста: уже женихъ невсту дарилъ бриліантами. Искреннею ли любовію плненъ былъ генералъ-губернаторъ къ сей двиц, или только (чтобъ) чрезъ нее получить вс требованія и прихоти свои отъ генералъ-прокурора, какъ-то опредлять въ мста кого, куда хотлъ, давать чины своимъ приверженцамъ и прочее, но сіе очень много значило, а особливо въ такомъ отдаленіи, каковъ пространный Сибирскій край. Вс думали, что онъ женившись уже отправится къ своей должности. Ожидали только докладу Императриц, но наканун онаго любимецъ ея, бывшій тогда, Александръ Дмитріевичъ Ланской {Служившій въ корпус кавалергардовъ, былъ въ случа съ 1782, посл паденія Корсакова, до кончины своей, 25-го іюня 1784.}, призываетъ его къ себ, спрашиваетъ о справедливости разнесшагося слуха и запрещаетъ именемъ Императрицы совершать сіе супружество, а напротивъ того объявляетъ ея волю, чтобъ онъ поскоре халъ въ назначенное ему мсто и открывалъ въ Иркутск губернію по образу ея учрежденія. Къ сему враждующая противъ князя Вяземскаго партія, графы Безбородко, Воронцовъ и прочіе, прибавила, будто Императрица проговорила: ‘Я не хочу, чтобъ князь Вяземскій выдавалъ свою Резанову за Якобія и за ней жаловалъ ему въ приданое Сибирь.’ Можетъ-быть, подъ симъ она разумла, что если будутъ въ тсномъ и столь короткомъ между собою союз генералъ-прокуроръ съ генералъ-губернаторомъ, то цлый край, столь обширный и отдаленный, будетъ въ совершенномъ ихъ порабощеніи, и правды уже тамъ не узнетъ. Она, зная ихъ характеры, можетъ-быть была и права. Какъ бы то ни было, только Якобій, пріхавъ изъ дворца, сталъ спшить отъздомъ и говорить, что ему никакъ прежде онаго брака совершить не можно, и что онъ, обозрвъ и открывъ губернію, не умедлитъ, по обыкновенію другихъ генералъ-губернаторовъ, пріхать къ Императриц о томъ съ рапортомъ, и тогда непремнно женится. Хотя непріятно сіе было всему дому кн. Вяземскаго, но нечего было длать: Якобій отправился. Годъ прошелъ. Онъ обозрлъ и открылъ губернію, но самъ не пріхалъ, по вол ли то Императрицы, или самъ собою, а прислалъ только рапортъ, что за нкоторыми важными причинами быть скоро въ столицу не можетъ, для того и невст отказалъ. Это было громомъ столь знаменитому дому и поруганіемъ какъ ему, такъ и сговоренной двиц. Получа сіе извстіе, князь, сказываютъ, проговорился, что онъ живъ не будетъ, ежели не отомститъ такую наглую обиду {По словамъ В. Хвостова, оть Вяземскаго присланъ былъ въ Иркутскъ, подъ предлогомъ наблюденія за казенною палатой и по всей финансовой части, особый чиновникъ, который и не упускалъ случаевъ вредить генералъ-губернатору.}. Кто у нихъ по справедливости виноватъ, Богъ знаетъ. Самъ ли собою это сдлалъ Якобій, или во угожденіе двора, но, имя великую душу, кажется бы нашелъ средство иначе поступить. Съ другой стороны, столь низку быть генералъ-прокурору, какъ ниже увидимъ, непростительно.

Какъ бы то ни было, только чрезъ нсколько мсяцевъ посл разрыва свадьбы, то есть въ 1785-мъ году, нкто, — помнится, титулярный или надворный совтникъ Парфентьевъ {Въ списк тогдашнихъ иркутскихъ чиновниковъ мы находимъ, между судьями нижняго надворнаго суда, коллежскаго ассессора Александра Иван. Парфентьева (Мсяцосл. 1785 и 1786).}, бывшій у Якобія въ канцеляріи между канцелярскими служителями и по неудовольствію отъ него вышедшій въ отставку, — прислалъ къ Мамонову, бывшему тогда любимцемъ у Императрицы (недоброжелательствовавшему Безбородк и всей его партіи, слдовательно и Якобію), или къ кому другому, но только не къ Вяземскому, доносъ на иркутскаго генералъ-губернагора, въ которомъ взводилъ на него многія вины, какъ-то самовластіе въ перевод съ мста на мсто чиновниковъ, въ отдач ихъ несправедливо подъ судъ, и прочіе пристрастные поступки, кром взятокъ и корыстолюбія. Но главнйшія и важнйшія изъ нихъ были два дла подъ названіемъ Иркутскаго и Баргузинскаго: первое — въ томъ, что якобы желалъ онъ возмутить противъ Россіи Китайцевъ, дабы, заведши войну, пріобрсть къ себ больше отъ Императрицы уваженія, и сіе доказывалъ онъ письмомъ секретаря Якобіева Осинина {Секретаремъ для губернскихъ длъ значится тамъ же коллежскій секретарь Петръ Осининъ.} къ пограничному Петропавловской крпости коменданту Алексеву, второе — въ закупк съ ущербомъ казны на сибирскій корпусъ провіанта. Доносъ сей доведенъ до рукъ Императрицы. Его слишкомъ Мамоновъ и Вяземской уважили, и хотя послдній изъ хитрости, чтобъ отдалить отъ себя всякое подозрніе, отъ производства дла отказался, но однакоже оно, какъ бы великой тайности подлежащее, поручено для изслдованія Тайной канцеляріи, то есть Шишковскому. Тотъ доносителя Парфентьева и прочихъ допрашивалъ, а Якобію, вызвавъ его изъ губерніи, не допустивъ до двора {Въ Запискахъ Храповицкаго отмчено (стр. 66) подъ 7 іюня 1788 г.: ‘Пріхалъ Якобій прямо въ Царское Село, но не велно его представлять, пока не оправдается’. Подъ 9 іюня: ‘Приказано сказать графу А. А. Безбородк данный приказъ о Якобіи, посл чего спрашивали, что онъ отвчалъ. ‘Слышу — такъ’.}, задавалъ въ Пегербург противъ доносовъ вопросные пункты, которые и преданы были сужденію Сената, какъ выше явствуетъ, подъ надзрніемъ Шишковскаго.

Сіи вопросы и на нихъ отвты, а равно и сенатское положеніе, какъ выше явствуетъ, чрезъ четыре мсяца Государыня всякій день прочитывала, а какъ Державинъ въ примчаніяхъ своихъ оказалъ свое сумнніе, почему Сенатъ привязывался только къ письму Осинина, писанному имъ къ коменданту Алексеву, въ которомъ Осининъ раскаявшись, себя зарзалъ, говоря, что Якобій о томъ не зналъ и ни въ чемъ не виновенъ, а напротивъ того о подлинномъ секретномъ ордер, данномъ Якобіемъ нкоторому персіянину Юсупову, чтобъ онъ подговаривалъ къ намъ отъ Китайцевъ бжать Мунгаловъ, и о второмъ данномъ коменданту Алексеву, чтобы онъ былъ остороженъ и въ случа нападенія отъ Китайцевъ защищалъ бы крпость военною рукою, Якобій ни однимъ словомъ спрашиванъ не былъ, какъ онъ смлъ и отъ кого имлъ повелніе давать такія подчиненнымъ своимъ повелнія, которыя могли возмутить спокойныхъ въ сосдств Китайцевъ, то Государыня вспомнивъ, какъ сказали, отъ кого имлъ повелніе: ‘Я ему секретно приказывала, сперва словесно въ эрмитаж, а потомъ, помнится мн, я дала указъ о томъ иностранной коллегіи, по той причин, что какъ Китайцы переманили отъ меня астраханскихъ къ себ Калмыковъ, то я хотла тмъ же имъ заплатить, подговоря Мунгаловъ’. По справк дйствительно нашелся въ иностранной коллегіи тотъ указъ, но Якобій о немъ молчалъ, потому что онъ былъ секретный, а по какому поводу даны были Юсупову и Алексеву помянутыя нарушавшія спокойствіе сосдей повелнія, о томъ Сенатъ, съ умысломъ или по недогадк Якобія, не спрашивалъ, а привязывался только къ письму Осинина, писанному къ Алексеву, по втрености ли, или по невднію того Императрицына повелнія, чтобы при заведеніи войны начальникъ его, слдовательно и онъ, могли какое-либо получить за свои труды награжденіе. Словомъ, Императрица, — бывъ доказана о невинности Якобія въ семъ важномъ пункт и о некорыствованіи его при закупк въ Баргузин провіанта, который закупали провіантскіе и отъ него посланные чиновники, — признавъ невиннымъ {Р. Б. читаетъ ‘признать невиннымъ‘, но въ ркп. ясно: ‘признанъ невиннымъ’, — одна изъ нердкихъ въ Запискахъ Державина обмолвокъ, когда при поспшности редакціи онъ терялъ изъ-виду начало предложенія. Мы предпочитаемъ боле легкую поправку.}, резолюцію свою вкратц собственною своей рукою написала, и какими именно словами начать укорительный указъ Сенату: что онъ занимался столько лтъ сущими и ничего не значащими сплетнями {Указъ, по свидтельству покойнаго Штейнтеля, такъ начинался: ‘Читано передъ Нами нсколько тысячъ листовъ подъ названіемъ Сибирскаго Якобіевскаго дла, изъ коего Мы ничего инаго не усмотрли, кром ябеды, сплетенъ и кляузъ, а потому’ и проч. (Записка о Сибири).}. За нкоторыя же небольшія погршности и слабость въ отправленіи должности, по состоявшемуся тогда милостивому манифесту, учиненъ Якобію выговоръ, а Парфентьевъ за смуту и клеветы хотя строжайшему по законамъ подлежалъ наказанію, но по милосердію, или паче по прозорливости, откуда и отъ кого проистекла сія смута {Т. е. отъ князя Вяземскаго: ср. стр. 639 и 640.}, лишенъ чиновъ и велно ему, не възжая ни въ которую изъ столицъ, жить въ уздныхъ городахъ. Вотъ чмъ кончилось сіе огромное или, лучше сказать, попусту-шумное дло. Вяземскій, не мшаясь въ него, умлъ такъ искусно стороною дйствовать, что весь Сенатъ былъ на его сторон, кром сенаторовъ едора Ивановича Глбова {Родоначальникъ Глбовыхъ-Стршневыхъ. [П. Б.].} и Алекся Васильевича Нарышкина {См. выше стр. 585, прим. 4.}, изъ коихъ первый не соглашался съ нкоторыми чрезвычайно строгими заключеніями на счетъ обвиняемаго, а послдній вовсе противное далъ мнніе, которымъ оправдывалъ Якобія, но хотя имлъ онъ благородныя чувствованія и чистое о дл понятіе, но, по неупражненію ли въ канцелярскомъ слог, или по скорости, написалъ голосъ свой едва вразумительно или почти непонятно, то и подверженъ былъ не токмо смху, но самому отъ Вяземскаго по канцелярскому обряду неуваженію, такъ что по обнесенію его Императриц Мамоновымъ въ пристрастіи къ партіи Безбородки, Воронцова и Якобія, принужденъ былъ выпроситься въ отпускъ и оставить вовсе службу, ухавъ въ чужіе краи.

Вмст съ симъ тогда же почти окончены Державинымъ не меньше важныя два дла, а именно коммиссаріатское и банкирское: коммиссаріатское, наченшееся съ 1775-го или 1776 года во время самой большой силы князя Потемкина, когда происходили на санкпетербургскій винный откупъ торги. Сей всемогущій любимецъ, взявъ подъ покровительство свое купца Логинова {Иванъ Власовичъ Логиновъ содержалъ петербургскіе и московскіе питейные сборы съ 1775 по 1778 г. Ср. Т. І, стр. 545, и Т. III, Объясн. стр. 656.}, выпросилъ ему подъ свое поручительство, безъ всякихъ залоговъ, у Государыни тотъ с-петербургскій откупъ безъ переторжки, съ тмъ что онъ, по окончаніи откупа, по совсти объявитъ всю свою прибыль, полученную имъ сверхъ сложности, на которую торговались. Но какъ у Логинова не было наличныхъ денегъ, чмъ вступить въ откупъ, то и взялъ онъ заимообразно тайнымъ образомъ въ Москв изъ коммиссаріатскихъ суммъ, чрезъ казначея Руднева, казенныхъ денегъ 400,000 руб., съ тмъ что изъ первой выручки по откупу взнесетъ оныя обратно въ казну, не помню чрезъ кого, а кажется, чрезъ нкоего коммиссаріатскаго же вдомства чиновника Выродова, учинилось сіе извстнымъ, и пошло слдствіе. Князь Потемкинъ подъ рукою и, по связи съ нимъ, Александръ Ивановичъ Глбовъ, бывшій генералъ-коммиссаромъ {См. выше стр. 605, прим. 2.}, съ котораго, можетъ быть, согласія и деньги Рудневымъ Логинову выданы, покровительствовали или проволачивали всевозможнымъ образомъ сіе дло, такъ что, хотя Глбовъ пожалованъ около того времени или, ясне сказать, отлученъ отъ коммиссаріата въ смоленскіе генералъ-губернаторы, смненъ и отданъ подъ слдствіе но настоянію генералъ-прокурора князя Вяземскаго, но со всмъ тмъ Логиновъ, требованный къ очнымъ ставкамъ противъ Руднева, хотя всмъ былъ виденъ проживающимъ въ Петербург, но не сысканъ и не представленъ въ Москву около 20 лтъ. Между тмъ, вскор по взятіи откупа, Логиновъ поссорился съ товарищемъ своимъ, купцомъ Савинымъ, и, заплатя ему нкоторую сумму, общавъ изъ прибыли еще наградить, оттеръ отъ откупа. Савинъ, бывъ тмъ недоволенъ, завелъ дло, которое, по сильной сторон Логинова, тянулось по 1792 годъ въ петербургскомъ надворномъ суд, такъ что не могъ ршенія дождаться. По сей причин подалъ онъ къ Державину на высочайшее имя письмо — доносъ, въ которомъ жаловался, что Логиновъ по окончаніи откупа его обидлъ и не открылъ прямой сложности правительству и не внесъ общанной имъ въ казну изъ прибыли десятой доли на богоугодныя дла, а вмсто того сдлалъ только народный извстный праздникъ въ зимнее время, въ Воронцовскомъ дом {Нын зданіе Пажескаго корнуса, по Большой Садовой противъ Гостинаго двора. При немъ былъ садъ въ старинномъ голландскомъ вкус. Въ самомъ дом, купленномъ въ казну, происходили трехлтніе выборы засдателей въ суды губерніи, орденъ св. Владиміра имлъ здсь свою думу, тутъ же помщались иностранные принцы во время ихъ пребыванія въ Петербург (Георги-Безакъ, стр. 109).}, въ которомъ перепоилъ народъ допьяна, такъ что нсколько сотъ человкъ померзло, что и было самая правда: полиція подобрала мертвыхъ тлъ поутру, какъ достоврно тогда увряли, до 400 человкъ {По случаю праздника, даннаго Логиновымъ, въ то время ходили слдующіе стихи неизвстнаго намъ сочинителя:

Недавно Логиновъ для черни сдлалъ пиръ,

Которому вовкъ дивиться будетъ міръ,

Какъ отъ сего себ онъ ожидалъ награду,

Что глупыхъ приманилъ къ тому людей громаду,

И утопилъ въ вин и въ пив и въ меду,

И заморозилъ ихъ, какъ ряпушку на льду.

Похвастать онъ хотлъ веселыми часами,

Но будетъ вспоминать отъ совсти слезами.

Вотъ чудо Логиновъ какое сотворилъ:

Отъ пьяныхъ онъ нажилъ и пьяныхъ поморилъ. [П. Б.].}. Государыня, выслушавъ сіе Савина прошеніе, приказала Державину призвать Логинова къ себ и велть ему, чтобъ онъ по совсти объявилъ ей всю сложность вина и прибыль настоящую свою отъ того. Логиновъ, хотя князь Потемкинъ, могущій его покровитель, уже тогда не существовалъ въ живыхъ, но надялся на приверженцевъ и на родню сего вельможи, бывшихъ ему пріятелями, такъ спсиво принялъ повелніе Императрицы, что не хотлъ почти и отвчать порядочно Державину, сказавъ: ‘онъ не вритъ, чтобъ такое повелніе дала Государыня, которая царствуетъ по законамъ. Когда дло по доносу Савина производится въ надворномъ суд, то оно тамъ и въ прочихъ учрежденныхъ вышнихъ судахъ своимъ порядкомъ и окончиться долженствуетъ, а принуждать его къ какому-то еще совстному признанію въ прибыляхъ его посл того, какъ уже онъ сдлалъ изъ нихъ казн пожертвованіе, давъ народу публичный праздникъ, не думаетъ онъ, чтобъ воля была на то Императрицы.’ Державинъ, услышавъ такой высокомрный сего откупщика отвтъ, тотчасъ написалъ на бумаг высочайшее повелніе и, отдавъ ему, веллъ на оное отвтствовать письменно же, и о семъ тогда же донесъ Государын, которая отозвалась съ неудовольствіемъ: ‘Хорошо, посмотримъ. Я укрощу спесь.’

Черезъ нсколько денъ отдала Императрица Державину письмо его Логинова, въ которомъ жаловался онъ ей на призывъ (его) къ нему несообразный съ законами, на принужденіе и тому подобное, доказывая все то съ своими разсужденіями. При отдач письма сказала: ‘Когда такъ, то произведи жъ дло по законамъ и надзирай по всмъ мстамъ за нимъ. Я тебя длаю моимъ стряпчимъ и ни на комъ какъ на теб взыщу несправедливое его ршеніе.’ Получа таковое повелніе, призвавъ къ себ казенныхъ длъ стряпчаго, веллъ ему принесть изъ дла обстоятельную записку, далъ ему наставленіе понуждать судъ, потомъ палату и предостерегать пользу казенную. Такимъ образомъ довелъ въ Сенатъ и до общаго собранія, а когда уже былъ сенаторомъ, подалъ свой голосъ, прочетши оный напередъ Императриц, противъ всего Сената, который ему благопріятствовалъ, какъ и бывшій тогда уже генералъ-прокуроромъ графъ Самойловъ по родству съ покойнымъ княземъ Потемкинымъ защищалъ, сколько могъ, его приверженца, но ничто не помогло. Вся канцелярская крючкотворная дружина противъ истины, защищаемой Державинымъ законами, не устояла, и единогласно опредлено съ Логинова по симъ двумъ дламъ, то есть по коммиссаріатскому и откупному, взыскать въ казну боле двухъ милліоновъ рублей, которые нкоторою частію и взысканы, а остальные уже при Император Александр, по стряпн г. Новосильцова или, лучше, секретаря его Дружинина, за алтыны прощены. Для любопытныхъ нужнымъ почитается присовокупить, что въ то время какъ Логиновъ подавалъ жалобу Императриц на Державина, служащій у него въ канцеляріи надворнымъ совтникомъ Николай Петровичъ Резановъ {См. выше стр. 639, Т. II, стр. 476, и Т. V, стр. 268. Въ словар митроп. Евгенія Резановъ названъ правителемъ канцеляріи Державина.} (что посл въ 1803 году объзжалъ около свта на корабляхъ Американской компаніи Надежд и Нев и былъ отправленъ въ качеств посланника къ Японскому императору) принесъ ему вчерн руки Василія Степановича Попова то самое письмо, которымъ Логиновъ жаловался на Державина, выданное ему по дружб отъ одного канцелярскаго служителя, служащаго въ канцеляріи Попова, съ тмъ чтобъ показать его Императриц {Въ Р. Б. слова ‘съ тмъ… Императриц’ пропущены. Ниже поставлено ‘умножить’ вм. ‘уважить’.}, дабы тмъ уважить трудность успха сего дла, когда таковые Логинову находятся защитники, но Державинъ, подумавъ, что писать для пріятелей своихъ всмъ запрещать было бы тираническое правленіе и что сдлаетъ симъ только г. Попову вредъ, когда онъ подпадетъ чрезъ то письмо подъ гнвъ у Императрицы, а казна не получитъ никакой отъ того прибыли, ибо не письмо или кто оное писалъ, но содержаніе онаго обвиняетъ или оправдывастъ просителя, а потому, не принявъ онаго, веллъ отнесть къ тому, отъ кого получилъ оное, примолвя, что онъ такими низкими средствами не выслуживается, о чемъ никогда и господину Попову не сказывалъ.

Банкирское же дло было слдующаго содержанія. Банкиръ Сутерландъ былъ со всми вельможами въ великой связи, потому что онъ имъ ссужалъ казенныя деньги, которыя онъ принималъ изъ Государственнаго казначейства для перевода въ чужіе краи, по случающимся тамъ министерскимъ надобностямъ. Такихъ суммъ считалося по казначейству переведенными въ Англію до 6,000,000 гульденовъ, что сдлаетъ на наши деньги до 2-хъ милліоновъ рублей, но какъ министръ оттуда донесъ Императриц, что онъ повелнія ея выполнить не могъ по неполученію имъ денегъ, справились въ казначейств и оказалось, что Сутерланду, чрезъ уполномоченнаго его повреннаго Диго, деньги отданы. Справились по книгамъ Сутерланда: нашли, что отъ него въ Англію еще не переведены, требовали, чтобъ тотчасъ перевелъ, но онъ, не имя денегъ, объявилъ себя банкротомъ. Императрица приказала о семъ банкротств изслдовать и поручила то служившему въ 3-й экспедиціи о государственныхъ доходахъ дйствительному статскому совтнику Васильеву, генералъ-провіантмейстеру Петру Ивановичу Новосильцову и статсъ-секретарю Державину {Храповицкій въ Зап. своихъ (стр. 264) отмтилъ 5 апрля 1792: ‘подписанъ указъ,чтобъ Васильеву, Державину и Новосильцову ревизовать Сутерландову контору. Державинъ прибавленъ Зубовымъ’.}. Они открыли, что вс казенныя деньги у Сутерланда перебраны были заимообразно по роспискамъ и безъ росписокъ самыми знатными ближними окружающими Императрицу боярами, какъ-то: княземъ Потемкинымъ, княземъ Вяземскимъ, графомъ Безбородкою, вице-канцлеромъ Остерманомъ, Морковымъ и прочими, даже и великимъ княземъ Павломъ Петровичемъ, которые ему не заплатили, а сверхъ того и самъ онъ употребилъ знатныя суммы на свои надобности. Князь Вяземскій, графъ Безбородко тотчасъ свой долгъ взнесли, а прочіе сказали, что воля Государынина: они со временемъ заплотятъ, а теперь у нихъ денегъ нтъ. Государыня велла поступить по законамъ. Сутерландъ отравилъ себя ядомъ {2 окт. 1791 (Храп., стр. 251). Между прочимъ Державинъ докладывалъ по длу Сутерланду 14 іюля 1793 (стр. 290).}, контора запечатана, и велно ее помянутымъ тремъ чиновникамъ съ самаго ея начала счесть. По счетамъ между прочимъ оказалось, что въ прошломъ году выдано одному стряпчему по длу съ графомъ Моцениго 15,000 рублей, но поелику то дло, какъ выше явствуетъ, разсматривалъ одинъ Державинъ, что при немъ даже по бытности его въ отставк тогда и секретаря никакого не было, слдовательно т деньги дошли до него. Такъ и товарищи его хотя не говорили явно, но ужимками своими дали ему то знать. Онъ симъ обидлся, просилъ Государыню, чтобъ приказала изслдовать. Она, помолчавъ, съ нкоторымъ родомъ неуваженія сказала: ‘Ну что слдовать? Вдь это и везд водится.’ Державина сіе поразило, и онъ на тотъ разъ снесъ сей холодный, обидный ему отвтъ, но когда поднесъ по приказанію ея сочиненную имъ вдомость, кто именно и сколько денегъ разобралъ, то убдительно просилъ, чтобъ велла строго спросить, для кого онъ т деньги взялъ, и ежели не себ, то кому ихъ отдалъ, за что и кому именно? Съ трудомъ Императрица дала на то свое соизволеніе, приказавъ однако никому иному, а ему же Державину того стряпчаго спросить. Когда Державинъ пріхалъ въ домъ стряпчаго, и по имянному повелнію попросилъ его, то онъ оробвъ, никакого отвту не далъ, говоря, что онъ въ замшательств не можетъ припомнить, просилъ, чтобъ ему до утра отсрочено было. Державинъ не смлъ употребить строгаго домогательства, далъ до утра сроку. Стряпчій письменно показалъ, что далъ 5000 р. генералъ-маіору Степану Васильевичу Перфильеву {См. выше стр. 535.}, а остальныя племяннику графа Николая Ивановича Салтыкова {О Салтыков см. Т. I, стр. 493 и д.}, Петру Николаевичу Голицыну, зайчикомъ прозывавшемуся, заимообразно, за то чтобъ, по знакомству съ ними Державина, они просили его о благосклонности и покровительств Сутерланду. Кончено было сіе дло тмъ, что съ него стряпчаго и съ прочихъ, которые забирали изъ конторы у Сутерланда деньги, потому что они казенныя, велно было взыскать, и ежели у нихъ наличныхъ нтъ, то изъ ихъ имнія, гд какое у кого найдется, кром Цесаревича и князя Потемкина, которыя велно было принять на счетъ казны. Взысканіе то поручено было чрезъ Сенатъ сдлать государственному казначею и генералъ-прокурору графу Самойлову, ибо онъ обоими тми важными постами управлялъ, но взыскано ли все, что изъ казны расхищено, неизвстно.

Между тмъ при производств сего дла случился довольно любопытный анекдотъ, который не должно изъ виду выпустить. По окончаніи Якобіева дла, которымъ Государыня сначала была недовольна и, какъ выше видно, всячески отъ ршенія его уклонялась, дабы стыдно ей не было, что она столь неосторожно строгое завела изслдованіе попустякамъ, какъ сама о томъ въ указ своемъ сказала, но когда чрезъ оберъ-полиціймейстера Глазова услышала молву народную, что ее до небесъ превозносили за оказанное ею правосудіе и милосердіе при ршеніи сего дла, то была очень довольна и, призвавъ Державина къ себ, который уже былъ сенаторомъ, изъявила ему за трудъ его свое удовольствіе. Онъ при семъ случа спросилъ, прикажетъ ли она ему оканчивать помянутое Сутерландово дло, которое уже давно (производится), а также и прочія, или сдать ихъ, не докладывая, преемнику его Трощинскому {См. выше стр. 636.}. Она спросила: ‘Да гд Сутерландово дло?’ Здсь. ‘Взнеси его сюды и положи вотъ тутъ на столикъ, а посл обда, въ извстный часъ, прізжай и доложи.’ Она была тогда въ своемъ кабинет, гд, по обыкновенію сидя за большимъ письменнымъ своимъ столомъ, занималась сочиненіемъ Россійской Исторіи. Державинъ, взявъ изъ секретарской въ салфетк завязанное Сутерландово дло, взнесъ въ кабинетъ и положилъ предъ ея лицомъ, на тотъ самый столикъ, на который она его положить приказала, откланялся и спокойно пріхалъ домой. Посл онъ узналъ, какъ ему сказывалъ Храповицкій, что часъ спустя по выход его, кончивъ свою работу, подошла она къ тому столику и, развязавъ салфетку, увидла въ ней кипу бумагъ: вспыхнула, велла кликнуть Храповицкаго и съ чрезвычайнымъ гнвомъ спрашивала Храповицкаго, что это за бумаги? Онъ не знаетъ, а видлъ, что ихъ Державинъ принесъ. ‘Державинъ!’ вскрикнула она грозно: ‘такъ онъ меня еще хочетъ столько же мучить какъ и Якобіевскимъ дломъ. Нтъ! Я покажу ему, что онъ меня за носъ не поведетъ. Пусть его придетъ сюды.’ Словомъ, много говорила гнвнаго, а по какой причин, никому неизвстно, догадывались однако тонкіе царедворцы: помечталось ей, что будто Державинъ, несмотря на то, что пожалованъ въ сенаторы, хотлъ, подъ видомъ окончанія всхъ бывшихъ у него нершеныхъ длъ, при ней противъ воли ея удерживаться, отправляя вмст сенаторскую и статсъ-секретарскую должность, что было противъ ея правилъ. Итакъ Державинъ, не зная ничего о всемъ вышепроисходящемъ, въ назначенный часъ приходитъ въ секретарскую, находитъ тутъ камердинеровъ, страшными лицами на него смотрящихъ, приказываетъ доложить, велятъ ждать. Наконецъ выходитъ отъ Государыни графъ Алексй Ивановичъ Мусинъ-Пушкинъ, который тогда былъ въ Синод оберъ-прокуроромъ {Эту должность занималъ онъ съ 1790 по 1797 годъ, когда пожалованъ графомъ Римской Имперіи и сенаторомъ. См. о немъ въ предыдущихъ томахъ.}, который обошелся съ нимъ также весьма сухо. Призываютъ къ Государын изъ другой комнаты Василія Степановича Попова, который тамъ ожидалъ ея повелнія. Лишь только онъ входитъ, велятъ ему садиться по старому на стулъ и зовутъ въ ту жъ минуту Державина, чего никогда ни съ кмъ не бывало, чтобъ при свидтельств третьяго, не участвующаго въ томъ дл, кто-либо докладывалъ. Державинъ входитъ, видитъ Государыню въ чрезвычайномъ гнв, такъ что лицо пылаетъ огнемъ, скулы трясутся. Тихимъ, но грознымъ голосомъ говоритъ: ‘Докладывай.’ Державинъ спрашиваетъ — по краткой или пространной записк докладывать? ‘По краткой’, отвчала. Онъ зачалъ читать, а она, почти не внимая, безпрестанно поглядывала на Попова. Державинъ, не зная ничему этому никакой причины, равнодушно кончилъ и, вставъ со стула, вопросилъ, что приказать изволитъ? Она снисходительне прежняго сказала: ‘Я ничего не поняла, приходи завтра и прочти мн пространную записку.’ Такимъ образомъ сіе странное присутствіе кончилось. Посл господинъ Поповъ сказывалъ, что она, призвавъ его скоро посл обда, жаловалась ему, что будто Державинъ не токмо грубитъ ей, но и бранится при докладахъ, то призвала его быть свидтелемъ {Вроятно, этотъ самый случай, перепутанный съ разсказами о дл Сутерланда, подалъ поводъ къ слдующей замтк М. А. Дмитріева: ‘Державинъ былъ правдивъ и нетерпливъ. Императрица поручила ему разсмотрть счеты одного банкира, который имлъ дло съ Кабинетомъ и былъ близокъ къ упадку. Прочитывая Государын его счеты, онъ дошелъ до одного мста, гд сказано было, что одно высокое лицо, не очень любимое Государыней, должно ему такую-то сумму. ‘Вотъ какъ мотаетъ’, замтила Императрица: ‘и на что ему такая сумма!’ — Державинъ возразилъ, что кн. Потемкинъ занималъ еще больше, и указалъ въ счетахъ, какія именно суммы. — ‘Продолжайте’, сказала Государыня. Дошло до другой статьи: опять заемъ того же лица. ‘Вотъ опять!’ сказала Императрица съ досадой: ‘мудрено ли посл того сдлаться банкрутомъ!’ — ‘Кн. Зубовъ занялъ больше’, сказалъ Державинъ и указалъ на сумму. Екатерина вышла изъ терпнія и позвонила. Входитъ камердинеръ. — ‘Нтъ ли кого тамъ въ секретарской комнат?’ — ‘Василій Степановичъ Поповъ, Ваше Величество’, — ‘Позови его сюда?’. — Поповъ вошелъ. ‘Сядьте тутъ, Василій Степановичъ, да посидите во время доклада: этотъ господинъ, мн кажется, меня прибить хочетъ’ (Мелочи изъ запаса моей памяти, М. 1869, стр. 30).}. Но какъ никогда этого не было и быть не могло, то — клевета ли какая взведенная, или что другое, чмъ приведена она была на него въ раздраженіе, — кончилось ничмъ.

На другой день, вслдствіе приказанія ея, съ тмъ же дломъ въ обыкновенный часъ пріхалъ, принятъ былъ милостиво и даже извинилась, что вчерась горячо поступила, примолвя, что ‘ты и самъ горячъ, все споришь со мною.’ — ‘О чемъ мн, Государыня, спорить? я только читаю, что въ дл есть, и я не виноватъ, что такія непріятныя дла вамъ долженъ докладывать.’ — ‘Ну, полно, не сердись, прости меня. Читай, что ты принесъ.’ Тогда зачалъ читать пространную записку и реестръ, кмъ сколько казенныхъ денегъ изъ кассы у Сутерланда забрано. Первый явился князь Потемкинъ, который взялъ 800,000 рублей. Извинивъ, что онъ многія надобности имлъ по служб и нердко издерживалъ свои деньги, приказала принять на счетъ свой Государственному казначейству. Иные приказала взыскать, другіе небольшіе простить долги, но когда дошло до великаго князя Павла Петровича, то, перемнивъ тонъ, зачала жаловаться, что онъ мотаетъ, строитъ такія безпрестанно строенія, въ которыхъ нужды нтъ: ‘не знаю, что съ нимъ длать,’ и такія продолжая съ неудовольствіемъ (подобныя) рчи, ждала какъ бы на нихъ согласія, но Державинъ, не умя играть роли хитраго царедворца, потупя глаза, не говорилъ ни слова. Она, видя то, спросила: ‘Что ты молчишь?’ Тогда онъ ей тихо проговорилъ, что Наслдника съ Императрицею судить не можетъ, и закрылъ бумагу. Съ симъ словомъ она вспыхнула, закраснлась и закричала: ‘Поди вонь!’ Онъ вышелъ въ крайнемъ смущеніи, не зная, что длать. Ршился зайти въ комнату къ фавориту. ‘Вступитесь хотя вы за меня, Платонъ Александровичъ’, сказалъ онъ ему съ преисполненнымъ горести духомъ: ‘поручаютъ мн непріятныя дла, и что я докладываю всю истину, какова она въ бумагахъ, то Государыня гнвается, и теперь по Сутерландову банкротству такъ раздражена, что выгнала отъ себя вонъ. Я ли виноватъ, что ее обворовываютъ? да я и не напрашивался не токмо на это, но ни на какія дла, но мн ихъ поручаютъ, а Государыня на меня гнвается, будто я тому причиною.’ Онъ его успокоилъ и, знать что тотъ же вечеръ говорилъ, что на другой день, выслушавъ порядочно вс бумаги, дали резолюцію чтобъ, какъ выше сказано, генералъ-прокуроръ и государственный казначей предложилъ Сенату взыскать деньги съ кого слдуетъ по законамъ. Тмъ дло сіе и кончилось. Надобно примтить, что подобныя непріятныя дла можетъ-быть и съ умыслу, какъ старшій между статсъ-секретарями, графъ Безбородко всегда сообщалъ Державину, подъ видомъ что онъ прочихъ справедливе, дльне и прилежне, а самой вещію, какъ онъ имъ всмъ ревностію и правдою своею былъ непріятенъ или, лучше сказать, опасенъ, то чтобъ онъ наскучилъ Императриц и остудился въ ея мысляхъ, что совершенно и сдлалось, а особливо когда графъ Николай Ивановичъ Салтыковъ съ своей стороны хитрыми своими ужимками и внушеніями, какъ графъ Дмитрій Александровичъ {Зубовъ.} по дружб сказывалъ Державину, сдлалъ о немъ какія-то непріятныя впечатлнія Императриц, также съ другой стороны и прежде бывшая его большая пріятельница княгиня Дашкова. Первый — за то что, по вступившему на имя Императрицы одного Донскаго чиновника доносу, приказалъ онъ взять изъ военной коллегіи справки, въ которой былъ Салтыковъ президентомъ, о чрезвычайныхъ злоупотребленіяхъ той коллегіи, что за деньги производились неслужащіе малолтки и разночинцы въ оберъ-офицеры и тмъ отнимали линію у достойныхъ заслуженныхъ унтеръ-офицеровъ и казаковъ. Вторая — что по просьб на высочайшее имя бывшаго при Академіи Наукъ извстнаго механика Кулибина, докладывалъ онъ Государын, не спросяся съ нею, поелику она была той Академіи директоромъ и того Кулибина за какую-то неисполненную ей услугу не жаловала и даже гнала, и выпросилъ ему къ получаемому имъ жалованью 300 рублей, въ сравненіе съ профессорами, еще 1500 рублей и казенную квартиру {Указъ о томъ и переписку по этому поводу см. въ Т. , подъ No 700. О самомъ же Кулибин Т. I, стр. 772.}, а также по ходатайству ея за нкоторыхъ людей, не испросилъ имъ за какія-то поднесенныя ими художественныя бездлки подарковъ и награжденій: хотя это и не относилось прямо до его обязанности, но должно было испрашивать чрезъ любимца, она такъ разсердилась, что пріхавшему ему въ праздничный день съ визитомъ вмст съ женою наговорила, по вспыльчивому ея или, лучше, сумасшедшему нраву, премножество грубостей, даже на счетъ Императрицы, что она подписываетъ такіе указы, которыхъ сама не знаетъ, и тому подобное, такъ что онъ не вытерплъ, ухалъ и съ тхъ поръ былъ съ нею незнакомъ, а она, какъ боялась, чтобъ онъ не довелъ до свднія Государыни говореннаго ею на ея счетъ, то забжавъ, сколько извстно было, чрезъ Марью Савишну Перекусихину, приближеннйшую къ Государын даму {Состоявшую при ней камеръ-юнгферой.}, и брата фаворитова графа Валеріана Александровича, наболтала какіе-то вздоры, которымъ хотя въ полной мр и не поврили, но поселила въ сердц остуду, которая примчена была Державинымъ по самую ея кончину. Можетъ-быть и за то, что онъ по желанію ея, видя дворскія хитрости и безпрестанные себ толчки, не собрался съ духомъ и не могъ такихъ ей тонкихъ писать похвалъ, каковы въ од Фелиц и тому подобныхъ сочиненіяхъ, которыя имъ писаны не въ бытность его еще при двор: ибо издалека т предметы, которые ему казались божественными и приводили духъ его въ воспламененіе, явились ему, при приближеніи къ двору, весьма человческими и даже низкими и недостойными великой Екатерины, то и охладлъ такъ его духъ, что онъ почти ничего не могъ написать горячимъ чистымъ сердцемъ въ похвалу ея {Ср. четырестишіе Державина На птичку, Т. III, стр. 482.}. Напримръ, я скажу, что она управляла государствомъ и самымъ правосудіемъ боле по политик или своимъ видамъ, нежели по святой правд. Вотъ тому доказательства:

1-е. Будучи позванъ въ одинъ разъ Державинъ съ дломъ въ кабинетъ посл бывшаго тамъ г. Терскаго, нашелъ ее ропщущею. ‘Какъ’, говорила она, ‘въ Псков продается соль по 2 рубли пудъ, слышалъ ли ты?’ — ‘Нтъ, Государыня.’ — ‘Развдай же пожалуй.’ — ‘Слышу. У меня на сихъ дняхъ оттуда пріхалъ родственникъ.’ Это былъ Николай Петровичъ Яхонтовъ {См. Т. II, стр. 427, 604 и 712.}, который дйствительно сказалъ про многія злоупотребленія, казенною палатою чинимыя чрезъ одного откупщика Городецкаго, и о дороговизн соли. Державинъ донесъ о всемъ томъ на другой день Императриц. Она приказала ему написагь его рукою записку отъ его имени, родомъ доноса, и препроводить оную для изслдованія къ генералъ-губернатору, находившемуся тогда въ Петербург, Осипу Андреевичу Игельштрому {Оттонъ-Генрихъ Игельстромъ, по происхожденію шведъ (1737-1823), военный человкъ и дипломатъ, правившій поперемнно нсколькими губерніями, особенно извстенъ какъ главнокомандующій русскихъ войскъ въ Польш въ 1794 году. [П. Б.]. По словарю Бант.-Каменскаго, О. А. Игельстромъ, сынъ лифляндскаго дворянина, быль псковскимъ намстникомъ въ 1792 и 1793 годахъ, умеръ уже въ 1817. Ср. Т. V, стр. 490. См. о немъ также въ Запискахъ Мертваго.} — ‘Нтъ, Государыня’, Державинъ ей сказалъ: ‘я вамъ не доносилъ самъ отъ себя, а вы изволили приказать развдать, и я что слышалъ, то вамъ и доложилъ.’ — ‘Хорошо’, сказала, ‘напиши какъ знаешь.’ Но едва усплъ онъ отъ нея выдти, то позвала она къ себ статсъ же секретаря Петра Ивановича Турчанинова, который, отъ нея возвратясь съ приказаніями ея, или самъ отъ себя на ухо шепнулъ ему, что приказала она увдомить о дошедшемъ до нея слух Ивана Ивановича Кушелева {Который былъ кавалеромъ при великомъ кияз Александр Павлович, а потомь сенаторомъ. Примчаніе Державина.}, свояка тамошняго вице-губернатора Брылкина, который былъ женатъ на родной сестр покойнаго, бывшаго ея фаворита, Александра Дмитріевича Ланскаго, дабы онъ послалъ къ Брылкину нарочнаго и остерегъ его, чтобъ онъ взялъ свои мры, когда генералъ-губернаторъ прикажетъ о томъ слдовать. Тогда же, по ея приказанію, графъ Петръ Васильевичъ Завадовскій посылалъ какого-то отъ себя регистратора въ Псковъ, якобы развдать подъ рукою о томъ злоупотребленіи, который возвратясь донесъ, что ничего нтъ и что то пустая нанесена клевета на казенную налату и на вицъ-губернатора, и для того кажется и никакого слдствія не было. Спустя нсколько времени, Государыня, призвавъ къ себ Державина въ кабинетъ, ему же голову вымыла, что онъ такіе до нея доводитъ слухи и тмъ ее безпокоитъ, а потому, чтобъ онъ и былъ впередъ осмотрительне.

2-е. Нкто Коробейниковъ, московскій купецъ {Храповицкій (стр. 266) называетъ Коробейникова поручикомъ.}, подалъ ей чрезъ фаворита Зубова письмо, въ которомъ изъяснялъ, что тамошній совстный судъ, въ угодность губернатора Лопухина {Князя Петра Васильевича, занимавшаго эту должность въ Москв съ 1784 по 1793 г.}, покровительствовавшаго московскаго же купца Николая Роговикова {Этотъ Роговиковъ — тесть Д. И. Фонъ-Визина. [П. Б.]} (который посл былъ государственнымъ банкиромъ), отнялъ у него собственный его въ помянутой столиц домъ, совсмъ его къ суду не призывая. По справк оказалось, что совстный судъ, принявъ отъ кого-то просьбу на Роговикова въ завладніи якобы имъ того дома, опредлилъ представить тяжущимся сторонамъ посредниковъ, которые положили тотъ домъ отдать Роговикову, хотя онъ былъ Коробейникова и ни по чему ни Роговикову, ни вымышленному его сопернику не принадлежалъ. Коробейниковъ вошелъ въ тотъ же судъ съ просьбою, доказывая, что домъ — его, а не тхъ, которые о немъ вымышленную тяжбу имли. Совстный судъ отвтствовалъ, что онъ Коробейниковъ къ нему прежде не прибгалъ, то онъ, не зная что домъ — его, и отдалъ тому, кому посредники приговорили. Онъ другую подалъ просьбу, изъявляя, что онъ прибгаетъ къ разбирательству суда сего, ему отвтствовано, что уже поздно, что онъ собственныхъ своихъ ршеній не перершиваетъ. Коробейниковъ прибгъ къ Императриц. Она отослала просьбу его на разсмотрніе Сената 2-го департамента. Сей разсматривая нашелъ дйствительно, какъ выше явствуетъ, что совстный судъ отдалъ чужой домъ Роговикову, а какъ по сенатскимъ опредленіямъ обыкновенно докладывалъ генералъ-рекетмейстеръ Терскій, человкъ хотя умный, дла знавшій, но хитрый и совершенный подъячій, готовый всегда угождать сильной сторон, поелику же Безбородко былъ связанъ по любовной интриг съ женою Лопухина {Кн. Лопухинъ былъ женатъ въ первомъ брак на Прасковь Ивановн Левшиной, во второмъ на Екатерин Николаевн Шетневой (ум. 1839).}, котораго былъ приверженецъ Роговиковъ, то натурально Терскій и покривилъ всы правосудія на сторону послдняго. Поелику онъ зналъ совершенно нравъ Государыни, что она чрезвычайно самолюбива и учрежденіе свое о губерніяхъ почитала выше всхъ въ свт законовъ и что вореки онаго волосомъ никому коснуться не позволяла, то онъ, принесши докладъ Сената къ Императриц, ничего другаго ей не сталъ объяснять, какъ только сказалъ: ‘Вашъ Правительствующій Сенатъ, въ противность Вашего Величества учрежденія, отставилъ совстнаго суда ршеніе, на мнніи обихъ тяжущихся сторонъ основанное.’ Довольно было сего. Государыня разгнваласъ и подписала на доклад Сената. ‘Быть по мннію посредниковъ.’ Коробейниковъ на сіе самое прибгалъ со вторичною просьбою или, лучше, на Царицу жаловался Императриц. И сія-то самая просьба отдана чрезъ Зубова Державину для справедливйшаго и строжайшаго разсмотрнія и доклада Ея Величеству. Онъ докладывалъ съ объясненіемъ всхъ вышеизображенныхъ обстоятельствъ. Она возразила: ‘Да вдь посредники ршили.’ — ‘Правда, посредники, но подложные, а посредники Коробейникова тутъ совсмъ не были’. Она разсердилась и, подумавъ нсколько, сказала: ‘Что жъ длать? Я самодержавна.’

3-е. Сидлъ Державинъ въ одно время въ Царскомъ Сел въ комнат у помянутой госпожи Перекусихиной. Вдругъ услышался въ комнат шумъ. Зовутъ Турчанинова, не усплъ онъ войти, (зовутъ) Державина, который, пришедъ, увидлъ Императрицу въ чрезвычайномъ гнв выступившую такъ-сказать изъ себя. Она кричала, засучивъ руки: ‘Какъ? Сенатъ идетъ противъ моихъ учрежденій! я ему покажу себя.’ Державинъ взглянулъ на нее съ удивленіемъ. Она тотчасъ спохватилась (какъ и нсколько разъ подобное случалось) и, понизивъ голосъ, сказала: ‘Сенатъ по извстному теб Ярославову длу нападаетъ на ярославскаго генералъ-губернатора Кашкина {Въ Запискахъ Храпов. (стр. 273 и 274) читаемъ: подъ 1-мъ сентября 1792 г.: ‘Поутру Терскій докладывалъ по жалоб маіора Ярославова на Е. П. Кашкина’, и подъ 3-мъ сентября: ‘Подписали указъ въ пользу Кашкина, чтобъ судить Ярославова противъ старательства Державина и Зубова’. Евгеній Петр. Кашкинъ былъ вмст и вологод. Намстникомъ.}.’ — ‘Да вдь это дло, Государыня,’ отвтствовалъ Державинъ, ‘нсколько разъ разсматривано было въ Совт.’ Это то самое, за которое, какъ выше видно (стр. 629), браны были отвты съ генералъ-прокурора, оберъ-прокурора и оберъ-секретарей. — ‘Какъ, въ Совт?’ возразила она. — ‘Такъ, Государыня!’ Она, тотчасъ утихнувъ и перемня лицо, сказала: ‘Поди за мной.’ Вошедши въ кабинетъ, сла за свой письменный столъ, приказала сыскать дло: ‘Да что, разв ты оправдываешь Ярославова?’ (помщика, который подозрваемъ былъ въ веденіи разбоя одного мщанскаго дома людьми его и въ пріем воровскихъ вещей). ‘Нтъ, Государыня,’ Державинъ сказалъ: ‘я его не оправдываю, но генералъ-губернаторъ, въ противность законовъ Вашихъ, вторичными допросами подъ истязаніемъ людей его, извлекъ отъ нихъ противныя первымъ показанія, по которымъ его теперь и длаютъ участниковъ того разбоя.’ — ‘Хорошо жъ’, сказала она снисходительно: ‘скажи Терскому, чтобъ онъ не писалъ того указа, который я ему приказала, а доложилъ бы мн завтра, какъ прідемъ въ Петербургъ’ (ибо она въ тотъ день отъзжала изъ Села Царскаго въ сію столицу). Державинъ, вышедши изъ кабинета, нашелъ Терскаго за перегородкою въ секретарской, пишущаго тотъ указъ. Онъ объявилъ ему повелніе Императрицы, говоря, чтобъ онъ былъ остороженъ по длу, которое по его соображеніямъ нсколько разъ было смотрно въ Совт. Поутру на другой день, въ Петербург, встртясь въ секретарской съ Терскимъ, по его вопросамъ объяснилъ ему нкоторыя подробности. Терскій позванъ былъ къ Государын и, вышедъ оттуда, сказалъ, что Государыня приказала отнесть дло въ Совтъ, что и сама она, призвавъ Державина къ себ, подтвердила. Терскій, побывавъ въ Совт, поднесъ ей проектъ сказаннаго указа на апробацію. Она, апробовавъ, призвала опять Державина и сказала, что она по мннію Совта дала указъ Сенату. Державинъ натурально предполагалъ, что Совтъ противъ прежнихъ своихъ неоднократныхъ заключеній по соображеніямъ, Державинымъ учиненнымъ и имъ самимъ утвержденнымъ, криводушничать не будетъ и что указъ въ точной сил ихъ г. Терскимъ написанъ, но какъ онъ удивился, пріхавъ домой, увидя безъ памяти прискакавшаго къ себ оберъ-секретаря Ананьевскаго, который спрашивалъ, что имъ длать: ‘Прежде за то съ насъ брали отвты, что мы не по точной сил учрежденія и прочихъ законовъ длали предписанія по Ярославову длу. Мы, давъ отвты, исправились и поступили такъ, какъ должно, но нын, по жалоб генералъ-губернатора по тому же самому длу, послдовалъ имянной указъ совсмъ въ отмну перваго’. Тутъ Державинъ увидлъ, что Терскій Государыню обманулъ, донеся ей, чго Совтъ апробовалъ писанный имъ указъ, яко согласный первому. Похалъ къ Зубову, объяснилъ ему, въ чемъ были подъяческіе крючки Терскаго и неразуміе или неправомысліе Совта, коимъ онъ покровительствовалъ генералъ-губернатора, угнетавшаго чрезъ мру Ярославова. Зубовъ слегка объяснилъ каверзы сіи Императриц, и тотъ же день посланъ къ Кашкину указъ, чтобъ онъ не възжалъ въ Ярославскую губернію, гд то дло производилось, до ршенія онаго въ палат уголовнаго суда или, лучше, до отсылки онаго на ревизію въ Сенатъ, въ тхъ мысляхъ, что онъ, не будучи лично въ Ярославл, не осмлится письменно длать какихъ-либо внушеній судьямъ на пагубу Ярославова, но вышесказаннаго указа, даннаго Сенату, не отмнила. Однакоже таковая предосторожность отъ гоненія генералъ-губернатора не спасла бы Ярославова, ежелибъ дло, по разногласію втораго департамента, не вошло въ разсмотрніе общаго собранія при Император Павл Первомъ, и бдный Ярославовъ врно бы былъ посланъ, яко разбойникъ или содержатель разбойниковъ, на каторгу, ежелибъ Державинъ, будучи уже сенаторомъ, не присутствовалъ по сему длу въ общемъ собраніи и не далъ защитительнаго своего мннія Ярославову, на что и прочіе гг. сенаторы вс согласились.

4-е. На первой недл Великаго поста, посл говнья и причастія Императрицы и всего двора, призвала она къ себ Державина въ кабинетъ и приказала ему, чтобъ онъ объявилъ еа волю третьяго Сената департамента (оберъ-прокурору) Голохвастову, дабы нкоему польскому знатному магнату Потоцкому, принесшему въ Сенатъ жалобу на генералъ-губернатора Пассека {Извстный Петръ Богдановичъ Пассекъ (см. выше стр. 430, прим. 1) былъ съ 1781 года могилевскимъ намстникомъ. — Андрей Ив. Голохвастовъ былъ впослдствіи сенаторомъ.}, удовольствія длано не было, для того что онъ идетъ противъ ея и каверзитъ по дламъ политическимъ. Сіе было исполнено. Въ Сенат было ему отказано, онъ подалъ на него жалобу къ Императриц, и оная ему отдана съ надписью.

Вотъ какъ, выше сказано, она царствовала политически, наблюдая свои выгоды или поблажая своимъ вельможамъ, дабы по маловажнымъ проступкамъ или пристрастіямъ не раздражить ихъ и противъ себя не поставить. Напротивъ того, кажется, была она милосерда и снисходительна къ слабостямъ людскимъ, избавляя ихъ отъ пороковъ и угнетенія сильныхъ не всегда строгостью законовъ, но особымъ материнскимъ о нихъ попеченіемъ, а особливо умла выигривать сердца и ими управлять, какъ хотла. Часто случалось, что разсердится и выгонитъ отъ себя Державина, а онъ надуется, дастъ себ слово быть осторожнымъ и ничего съ ней не говорить, но на другой день, когда онъ войдетъ, то она тотчасъ примтитъ, что онъ сердитъ: зачнетъ спрашивать о жен, о домашнемъ его быту, не хочетъ ли онъ пить, и тому подобное ласковое и милостивое, такъ что онъ позабудетъ всю свою досаду и сдлается по-прежнему чистосердечнымъ. Въ одинъ разъ случилось, что онъ, не вытерпвъ, вскочилъ со стула и въ изступленіи сказалъ: ‘Боже мой! кто можетъ устоять противъ этой женщины? Государыня, вы не человкъ. Я сегодня наложилъ на себя клятву, чтобъ посл вчерашняго ничего съ Вами не говорить, но Вы противъ воли моей длаете изъ меня, что хотите.’ Она засмялась и сказала: ‘Неужто это правда?’ Умла также притворяться и обладать собою въ совершенств, а равно и снисходить слабостямъ людскимъ и защищать безсильныхъ отъ сильныхъ людей. Скажемъ нсколько примровъ.

I-е. Видли выше (стр. 643), какъ она наказала Парфентьева, доносителя на Якобія.

II-е. Нкоторыя благородныя бдныя двицы, жившія въ Москв, писали Государын чрезъ почту, что генералъ-губернаторъ князь Прозоровскій {Александръ Александровичъ, генералъ-аншефъ, впослдствіи фельдмаршалъ (ум. 1809), былъ московскимъ главнокомандующимъ съ 1790 по 1795 г.} не сдлалъ по ихъ дламъ, въ судахъ производившимся, не токмо никакого пособія, но и выгналъ ихъ отъ себя съ грубостію. Она, отдавъ письмо Терскому, велла справиться и взять съ князя объясненіе. Терскій то исполнилъ. Генералъ-губернатору показалось то обидно: онъ оказалъ свое неудовольствіе губернатору Архарову {Ивану Петровичу, который поздне, по восшествіи на престолъ Императора Павла, былъ назначенъ московскимъ военнымъ губернаторомъ. Братъ его Николай Петровичъ уже въ 1780-хъ годахъ былъ тверскимъ и новгородскимъ генералъ-губернаторомъ (см. Т. V, No 410).} и прочимъ чиновникамъ полиціи, а какъ они жили въ бдной хижин, а можетъ-бытъ и поведеніе не очень хорошее имли, то полиція и стала имъ длать разныя примтки {Р. Б. вм. ‘примтки’ поставила ‘прицпки’, но такъ какъ первое слово совершенно ясно въ ркп., то мы не ршаемся измнить его.}, сыскивала ихъ и тому подобное. Старшая изъ нихъ пожаловалась Государын, описавъ квартиру, гд она отъ гоненія укрывается, и столь убдительно разжалобила ее, что въ одинъ день, часу въ 12-мъ, когда она начала въ бриліантовой палат убираться, приходитъ дежурный лакей и зоветъ къ ней Державина. Онъ входитъ, видитъ ее въ пудреной блой рубашк съ распущенными сдыми волосами, пылающую гнвомъ. ‘Возьми’, говоритъ, отдавая письмо: ‘я вижу, этихъ бдныхъ сиротъ угнетаютъ за то, что они пожаловались на главнокомандующаго, то губернаторъ и вся полиція на нихъ возстали, отыщи ихъ и представь ко мн, но такъ, чтобъ того начальство тамошнее на знало.’ Принявъ повелніе, Державинъ потребовалъ нужное число изъ кабинета денегъ, далъ ордеръ, съ прописаніемъ имяннаго повелнія, находящемуся въ его канцеляріи при письменныхъ длахъ подполковнику Резанову (тому самому, о которомъ выше упомянуто {См. выше стр. 639, прим. 2.}), чтобъ онъ увезь ихъ тайно изъ Москвы и представилъ къ нему. Резановъ, остановясь въ трактир, нашелъ, по описанію въ письм той двицы, бдную хижину, вошелъ къ ней и объявилъ ей ордеръ Державина. Она, испугавшись, думая что это подосланъ лазутчикъ отъ Архарова, дабы схватить ее и увезти куды въ ссылку, бросилась изъ комнаты и побжала по улиц въ домъ нкоего бригадира князя Голицына, въ сосдств живущаго, Резановъ — за ней, и когда вбжалъ на дворъ, то окружило его великое множество людей, почтя его недобрымъ человкомъ, съ какимъ-иибудь дурнымъ намреніемъ за ней прибжавшимъ. Онъ принужденъ былъ сказать, чтобъ его представили князю, хозяину дома, и, попрося его къ нему въ уединенное мсто, объявилъ ему ордеръ. Онъ, не зная руки Державина, сначала было не поврилъ, но Резановъ нашелся, сказалъ ему: ‘Когда вы не врите, то оставьте меня у васъ въ дом, а сами извольте взять и отвезть сію госпожу къ пославшему меня’. Тотъ, симъ отвтомъ бывъ убжденъ, не спорилъ боле и выдалъ двицу, которую благополучно довезъ онъ до Петербурга. Державинъ о привоз доложилъ Императриц. Она приказала нсколько ее подержать у себя и посмотрть ея поведеніе, а какъ оное и потомъ, посл пріхавшей сестры ея, не слишкомъ оказалось невиннымъ, то Государыня, приказавъ имъ выдать на приданое 3000 рублей, приказала ихъ отправить обратно въ Москву.

Подобныя происшествія, происходящія отъ слабости, нердко случались, какъ-то жаловались иногда на увозъ дочерей, на соблазнъ ихъ самими матерьми: то она приказывала подъ рукою освдомляться. Когда открывалось, что двушка по согласію своему давала увозить себя и прельщать молодымъ людямъ, то она, не подвергая огласительному стыду и строгости законовъ, матерински всегда умла обиды и раздоры прекращать семействъ миролюбіемъ, приказавъ удовлетворять богатымъ бдныхъ, какъ равно обремененнымъ долгами отъ мздоимныхъ ростовщиковъ и грабителей помогала. Напримръ: нкто Каировъ, служившій въ Преображенскомъ полку офицеромъ, по молодости своей, вошелъ въ ухищренное знакомство нкотораго офицера того же полку, казавшагося ему пріятелемъ, который прежде былъ полковымъ коммиссаромъ и истратилъ много казенныхъ денегъ на свои надобности, а какъ пришло время къ смн, то онъ уговорилъ его принять сію должность и домогся своимъ пронырствомъ, что прочіе его собратья къ тому его выбрали достойнымъ. Натурально, вмсто того чтобъ сдать казну наличными деньгами, онъ отдалъ росписками и векселями своими. Въ продолженіе же т суммы выигралъ въ карты, росписки возвратилъ, и Каировъ замнилъ ихъ своими. Когда жъ пришло къ сдач, и новый коммиссаръ бумагъ за наличныя деньги не принялъ, то, избгая военнаго суда, Каировъ былъ долженъ занять въ банк подъ закладъ своего материнскаго имнія, назвавъ оное, своимъ, а какъ и тхъ суммъ не достало, то за чрезвычайные проценты — у нкоего немилосердаго лихоимца Тарабаровскаго подъ закладъ того же имнія. Хотя Тарабаровскій это зналъ, но какъ имніе стоило несравненно боле занятыхъ суммъ изъ банка, то, притворясь будто не знавшимъ подлога и будто по добродушію не хотя безпокоить заимщика и подвергать его строгости закона, ждалъ до того времени, какъ банкъ, описавъ имніе, выбралъ долгъ свой изъ доходовъ, и когда уже оставалось только заплатить 600 рублей, Тарабаровскій возсталъ съ своимъ требованіемъ, чтобъ коль скоро имніе освободится отъ залога банковаго, то записать оное, по тогдашнимъ законамъ, уже въ потомственное владніе за себя. Между тмъ Каировъ съ отчаянія спился и умеръ. Мать, при жизни сына не хотя его подвергать строгости законовъ за учиненный имъ подлогъ, выгнана будучи изъ имнія по описи онаго банкомъ, шаталась по Петербургу съ дочерью невстою 12-ть лтъ, кормясь доброхотнымъ подаяніемъ и прося милости у Тарабаровскаго, но имя жестокое и жадное къ интересу сердце, (онъ) никакъ не хотлъ и думать, чтобъ ей сдлать какое снисхожденіе: дожидался только, когда осталыіые 600 рублей въ банкъ взнесены будутъ. Старуха прибгнула чрезъ Державина къ Императриц. Она, вникнувъ во вс подробности жалкаго состоянія сиротъ Каировыхъ, приказала Тарабаровскаго призвать къ себ совстному судь г. сенатору Ржевскому {Алексю Андреевичу, см. выше стр. 52.} и убдить его, чтобъ онъ взялъ только двойной капиталъ по уставу управы благочинія, а не по вексельному праву, считая процентъ на процентъ, въ нсколько кратъ больше. Тарабаровскій, видя предъ собою такую посредницу, хотя не хотлъ, но долженъ былъ согласиться, поелику же и двойнаго капитала Каировой по ея бдности нечмъ было заплатить, то велла банковому директору г. Завадовскому вновь подъ то же имніе выдать безъ очереди потребную сумму. Итакъ извлекла сиротъ Каировыхъ единымъ своимъ милосердіемъ изъ бездны золъ, въ которой они погибали.

Подобными длами хотя угождалъ Державинъ Императриц, но правдою своею часто наскучивалъ, и какъ она говоривала пословицу: живи и жить давай другимъ, и такъ поступала, то онъ на рожденіе царицы Гремиславы {Т. I, стр. 729.} Л. А. Нарышкину въ од сказалъ:

Но только не на счетъ другаго,

Всегда доволенъ будь своимъ,

Не трогай ничего чужаго.

А когда происходилъ Польши раздлъ и выбита такая была медаль, на которой на одной сторон представлена колючая съ шипами роза, а на другой портретъ ея {Ср. Т. III, стр. 655, прим. 478.}, то потому ли, или по недоброжелательнымъ наговорамъ безпрестаннымъ, и что правда наскучила, 8-го Сентября, въ день торжества мира съ Турками, хотя Державинъ провозглашалъ съ трона публично награжденія отличившимся въ сію войну чиновникамъ нсколькими тысячими душами, но ему за вс труды при разобраніи помянутыхъ важныхъ и интересныхъ длъ ниже одной души и ни полушки денегъ въ награжденіе не дано, а пожалованъ онъ въ сенаторы въ межевой департаментъ, и между прочими, тучею {Въ Р. Б. ‘почтенъ… брошеннымъ’ вм. ‘тучею брошенный’.} такъ-сказать брошенный на достойныхъ и недостойныхъ, надтъ и на него крестъ св. Владиміра 2-й степени {Об награды послдовали 2-го сентября 1793 года (въ этотъ день, а не 8-го сентября, какъ сказано въ текст, было и празднество втораго турецкаго мира). Съ пожалованіемъ въ сенаторы Державинъ, по обыкновенію, произведенъ и въ тайные сов-ки.}. Но предъ тмъ незадолго имлъ онъ всю надежду получить нчто отличительное, потому что въ одинъ день поутру прізжаетъ къ нему отъ любимца Зубова здовой съ краткой отъ него записочкой, чтобъ онъ какъ можно скоре къ нему пріхалъ. Онъ принялъ только лишь лкарство, то и отвчалъ, что въ тотъ часъ не можетъ къ нему быть, а прідетъ посл обда, коль скоро можно будетъ, и дйствительно, часу въ пятомъ пополудни, пріхалъ. Любимецъ, заведши его въ спальну за ширмы, наедин говорилъ ему, что Государыня, по долговременной неизлчимой болзни Вяземскаго, ршилась новаго сдлать генералъ-прокурора, съ тмъ чтобъ противъ должностей, несущихся настоящимъ генералъ-прокуроромъ, уменьшить оныхъ нсколько: то приказала его Державина спросить, кому бъ онъ думалъ поврить сей важный постъ. Въ продолженіе сего разговора фаворитъ пристально глядлъ въ глаза ему, какъ бы вызывая, чтобъ онъ его попросилъ о томъ, но Державинъ сначала и въ продолженіе всей своей службы имлъ себ въ непремнное правило, чтобъ никогда никого ни о чемъ не просить, и ни на что не напрашиваться, а напротивъ ни отъ чего не отказываться {Такъ точно А. И. Бибиковъ въ одномъ письм къ Н. И. Панину говорилъ: ‘Слдую моему всегдашнему правилу съ начала службы, чтобъ ни на какое дло не напрашиваться и ни отъ какого не отговариваться. Выпрошенное награжденіе въ глазахъ моихъ теряетъ свою цну’ (Бант.-Кам. Словаръ д. л., М. 1836, ч. I, стр. 180). Такъ и князь Репнинъ писалъ Потемкину, что не откажется отъ порученія хать въ Крымъ, ‘имл правиломъ, какъ вамъ извстно, ни отъ какой службы не отрекаться’ (П. Лебедева Графы Панины, стр. 337).}, и когда какое поручатъ служеніе, исполнить оное со всею врностію и честію, по правд и по законамъ, сколько его силъ достанетъ (основывая то правило на священномъ писаніи: что никто же пріиметъ честь токмо званный отъ Бога {Посланіе кь Евреямъ, 5. 3.}, и что пастырь добрый не прелазитъ чрезъ ограду, но входитъ дверью и пасетъ повренныхъ ему овецъ, полагая за нихъ свою душу {Еванг. отъ Іоанна, 10. 1-11.}, и что когда его на что призовутъ, то невидимо самъ Богъ поможетъ ему исполнить самыя труднйшія дла съ успхомъ и легкостію, а когда онъ чего происками своими доможется, то обязанъ будетъ все бремя переносить на собственныхъ своихъ плечахъ. Поелику же нтъ человка безъ слабостей и безъ недостатковъ, то и никогда не осмливался онъ надяться на свои собственныя способности, какъ-то умъ, свднія и прочее, вопреки же тому, когда ему приказывала вышняя власть что-либо производить по ея собственному, а не по его желанію, то онъ дйствовалъ тогда ни на кого не смотря, смло и ршительно, со всею возможною силою, увренъ будучи, что Богу это надобно, хотя ему многіе друзья его, не зная его правила, часто говаривали, что не надобно длъ постороннихъ кром своихъ принимать на сердце, онъ же, какъ извстно всмъ коротко его знающимъ, о своихъ длахъ не заботился и не радлъ, а хлопоталъ и ссорился всегда за казенныя и за чужія, ему по должности порученныя. Словомъ, онъ удержался отъ просьбы мста генералъ-прокурорскаго, хотя оное ему боле другихъ принадлежало, потому что онъ, длая замчанія на меморіи сенатскія и давая совты оберъ-прокурорамъ, правилъ такъ-сказать Сенатомъ около двухъ годовъ. Но какъ бы то ни было, когда увидлъ любимецъ Государыни, что онъ отмалчивается и не сдлалъ никакого назначенія кого избрать, то сказалъ ему, чтобъ онъ завтра къ нему пріхалъ поране, дабы еще о семъ поговорить. Онъ въ 9-мъ часу пріхалъ, но фаворитъ ему объявилъ, что уже выбранъ Государынею генералъ-прокуроръ — графъ Самойловъ, находившійся тогда въ Петербург безъ всякаго дла. Державинъ отвтствовалъ: ‘Хорошо, воля Государыни’. Тутъ тотчасъ позвали его къ Императриц, которая сказала ему: ‘Длалъ ли ты примчанія на меморіи Сената, которыя я теб приказала?’ — ‘Длалъ, Государыня’. — ‘Подай же мн ихъ завтра посмотрть’, что онъ исполнилъ. На другой день съ апробаціею своею возвратила она ихъ ему, сказавъ: ‘Отдай Самойлову и скажи ему моимъ именемъ, чтобъ онъ поступалъ по нихъ’. Посл того, позвавъ Самойлова, приказала ему, чтобъ онъ по сомнительнымъ и важнымъ дламъ совтовался со мною и поступалъ по моимъ наставленіямъ, что Самойловъ самъ, вышедъ отъ Государыни, тогда же Державину объявилъ {Другой разсказъ объ этомъ назначеніи ср. въ Объясненіяхъ, Т. III, стр. 633, прим. 276.}. Тогда о пожалованіи его генералъ-прокуроромъ вышелъ указъ, и онъ въ достоинств сего чиновника въ мирное торжество съ Турками читалъ уже рчь публичио благодарную отъ лица Сената передъ трономъ {Рчь эта была тогда же напечатана отдльно.}, когда Державинъ, какъ выше явствуетъ, стоя на трон близъ Государыни, провозглашалъ ея милости.

Въ первый день присутствія читана была та рчь въ Сенат и разсуждаемо было, чмъ возблагодарить и увковчить Императрицыно попеченіе о благ ея Имперіи, какъ-то за расширеніе предловъ, за законы и прочее. Одни говорили, что надобно повторить и поднести вновь т титла, которыя были подносимы при открытіи коммиссіи новаго уложенія, но ею не приняты {См. Т. III, стр. 246.}, другіе поставить статую, и тому подобное. Но какъ при жизни государей учиненныя имъ таковыя почести почитаются въ потомств ласкательствомъ, то Державинъ говорилъ, чтобъ со вступленія ея на престолъ изъ всхъ указовъ и учрежденій, ею изданныхъ, сдлать кратчайшую выписку, изъ коей бы точно видны были вс ея труды, попеченія и предусмотрнія о благ Имперіи, и, дополняя оную безпрестанно новыми ея подвигами, хранить въ нарочно устроенномъ для того ковчег, дабы со временемъ могли они служить истиннымъ основаніемъ исторіи, изъ самыхъ длъ ея почерпнутой, а не изъ народныхъ преданій и часто ложно разсваемыхъ и нелпыхъ басней. На этомъ вс остановились сенаторы, но неизвстно почему, замолчано и никакого даже разсужденія въ журнал того дня не записано.

Видно, то ей неугодно было, хотя вскор посл того Державинъ самъ имлъ случай съ ней объясняться, и она съ улыбкою выслушивала его разсужденія. На другой день посл присутствія долгомъ пріялъ чрезъ любимца изъявить благодарность свою Императриц, что она его возвела въ такое важное достоинство, а какъ Сенатъ доведенъ наперсниками и прочими ея приближенными вельможами или, лучше, ею самою, можно выговорить, до крайняго униженія, или презрнія, то Зубовъ весьма удивился, когда Державинъ благодарилъ ее за то, что онъ сдланъ сенаторомъ. ‘Неужто доволенъ?’ спросилъ онъ его. ‘Какъ же’, отвчалъ онъ, ‘не быть довольну сей монаршей милостію бдному дворянину, безъ всякаго покровительства служившему съ самаго солдатства, что онъ посаженъ на стулъ сенаторскій Россійской Имперіи? Чего еще мн боле? Ежели жъ его сочлены почитаются можетъ-быть кмъ ничтожными {Припомнимъ примчаніе Державина къ извстному мсту оды Вельможа: ‘Авторъ, присутствуя тогда въ Сенат, видлъ многихъ своихъ товарищей безъ всякихъ способностей, которые, слушая дла, подобно осламъ хлопали только ушами’ (Т. 1, стр. 626).}, то онъ себ уваженіе всемрно сыщетъ.’ Не знаю, пересказалъ ли Зубовъ сіе Государын, но только онъ во все служеніе свое въ семъ правительств поступалъ по правд и по законамъ. Сіе множество голосовъ его доказываетъ, съ которыми иногда былъ противъ, по посл цлый Сенатъ принужденъ былъ соглашаться, а изъ сего выходили иногда примчанья заслуживающіе анекдоты. Напримръ:

1. Нкто молодая двица, помнится, Безобразова, подала Государын письмо, въ которомъ жаловалась на дядю своего Жукова, что онъ другаго ея дядю, отставнаго полковника Жукова же, держитъ подъ видомъ дурачества въ своей опек, владя его имніемъ: онъ отнюдь не дуракъ, но самъ собою жить и управлять имніемъ своимъ, какъ и прочіе, можетъ. Государыня, по указу Петра Великаго 1722 году, приказала сего Жукова освидтельствовать, подлинно ли онъ дуракъ, въ Сенат, а какъ племянница имла покровительство приближеннаго къ двору министерства, то натурально и сенаторы тянули на ту же сторону, а особливо старшій тогда во 2-мъ департамент графъ Строгановъ, который, по малодушію своему, всегда былъ угодникомъ двора и въ дла почти не входилъ, а по привычк своей или по умышленной хитрости, при начал чтенія оныхъ шутилъ и хохоталъ чему-нибудь, а при конц, когда надобно было давать резолюцію, закашливался: то и ршали дла другіе, а онъ, не читая ихъ и не зная, почти все то, что ему подложатъ или принесутъ, подписывалъ, но когда онъ чью бралъ сторону и пристрастенъ былъ къ чему-либо по своимъ, а паче по дворскимъ видамъ, то кричалъ изъ всей силы и нердко превозмогалъ прочихъ своею старостію, знатностію и приближенностію ко двору {Такое мнніе о Строганов Державинъ составилъ себ, когда сдлался его сослуживцемъ по Сенату, прежде онъ иначе смотрлъ на этого вельможу: см. въ Т. I (стр. 363) оду Любителю художествъ. Взглядъ Екатерины на Строганова тамъ же, стр. 257.}, то и по сему длу вс взяли несправедливую сторону, отъ истиннаго ли сердца, или будучи канцеляріею обмануты, ибо Жуковъ былъ съ природы не дуракъ, но сумасшедшій, и дурь на него находила по временамъ, а боле подъ ущербъ луны или новомсячье, а въ прочіе дни былъ порядоченъ, только пасмуренъ и тихъ, то и представили его Сенату въ такое время, когда онъ на вопросы могъ отвчать порядочно, да и вопросы задали ничего не значащіе, на которые отвтствовать никакого не надобно было ума, а одну привычку, слдовательно и призналъ его Сенатъ не дуракомъ. Но оберъ-прокуроръ Кононовъ былъ противнаго мннія, и потому перенесено дло въ общее собраніе, гд какъ не случилось въ присутствіи Державина, то и ршили-было, въ угожденіе втораго департамента, согласно съ нимъ, и записали такъ въ журнал. Обвиняемый Жуковъ, узнавъ противную ему резолюцію, бросился къ Державину, объяснилъ ему вс обстоятельства въ подробности, показалъ отцовскія письма, въ которыхъ онъ признавалъ сумасшествіе его брата, и опредленія согласныя съ тмъ опеки, а паче ршило Державина въ тяжб сей видимое настоящее дйствіе къ противному заключенію Сената, ибо какъ могъ дозволить, будучи не безумнымъ, въ 40 лтъ полковникъ увезти себя изъ Москвы 18-лтней двушк, своей племянниц, и подать отъ имени ея письмо къ Императриц, когда онъ могъ и долженъ былъ самъ то сдлать, еслибъ онъ былъ въ совершенномъ ум. Таковыя и другія причины ршили Державина быть съ мнніемъ Сената несогласнымъ. Вслдствіе чего, въ наступившую пятницу, когда пріхалъ онъ въ общее собраніе и подали ему къ подписанію журналъ минувшаго присутствія, то, прочитавъ оный, объявилъ, что онъ по длу Жукова несогласенъ. Тотчасъ явились возраженія сенаторовъ, подписавшихъ тотъ журналъ, а особливо заспорилъ сенаторъ Алексй Логиновичъ Щербачевъ {На него написаны стихи Стрлокъ, Т. II, стр. 257.}, человкъ хотя не великаго ума и не весьма важный длецъ, но велерчивъ и даже дерзокъ, когда видлъ себя подкрпленнымъ большинствомъ голосовъ, а паче дворскою стороною, слово за слово, возсталъ превеликій шумъ. Державинъ не уступалъ и слишкомъ погорячился, однакоже ни мало не вышелъ изъ благопристойности и никого какими-либо оскорбительными словами не обидлъ, сказалъ, что онъ подаетъ письменное свое мнніе. Сіе такъ сенаторовъ раздражило, что они сдлали противъ его заговоръ, о коемъ, какъ онъ възжалъ въ послднюю пятницу въ общее собраніе, оберъ-секретарь межеваго департамента Стрижевъ тихонько въ сняхъ открылъ, совтуя, чтобъ онъ, сколько возможно, былъ остороженъ и не горячился, ибо въ заговор у сенаторовъ положено при чтеніи его мннія, сколько можно, оное оговаривать и его поджигать, дабы онъ по горячему своему нраву вспылилъ и что-нибудь сказалъ несоотвтственное мсту, грубое или обидное, то записавъ т рчи въ журналъ, и войти (къ) Государын докладомъ, что съ нимъ Державинымъ присутствовать неможно. Словомъ, въ теченіе недли Державинъ написалъ свой голосъ, въ которомъ доказалъ правость защищаемой имъ стороны видимыми въ дл документами, по тутъ должно было употребить всю тонкость ума, чтобъ не оскорбить втораго Сената департамента, яко верховнаго правительства Имперіи, что онъ не могъ различить при свидтельств дурака отъ умныхъ, слдовательно явился бы самъ дуракъ, а потому Державинъ въ голос, различая дурачество отъ сумасшествія и бшенства, бываемаго по временамъ, вывелъ, что представляемый Сенату къ свидтельству могъ быть на то время въ полномъ разсудк, давать порядочные отвты, слдовательно и не подлежалъ онъ къ свидтельству Сената по указу 1722 года, но къ обыску полиціи по показанію отца и къ призору родственниковъ или содержанію въ дом сумасшедшихъ. Еслибы по изслдованію управы благочинія онъ оказался не бшенымъ и съ ума никогда не сходившимъ, тогда можно было допустить его до управленія имніемъ на всеобщемъ прав благородныхъ. При чтеніи таковаго мннія начали-было его, какъ выше сказано, а особливо Щербачевъ, горячить и подстрекать къ возраженіямъ, но онъ остерегся и молчалъ до самаго конца чтенія, а когда кончилъ, то, не говоря ни слова, вышелъ изъ собранія, да и само по себ не о чемъ было ему говорить, ибо что нужно было, то все объяснено было на бумаг. Такимъ образомъ, къ стыду гг. сенаторовъ, исчезла ихъ недоброхотная или, лучше сказать, коварная стачка, и дло своимъ порядкомъ, по тогдашнимъ законамъ, за разногласіемъ взнесено было на разсмотрніе самой Императрицы. Когда поднесъ оное ей оберъ-прокуроръ Башиловъ {Ср. выше стр. 88, прим. 2.}, тогда она сказала: ‘Положи, я посмотрю, достойно ли было такого содому сіе дло, о коемъ я слышала’: ибо ей все пересказано было генералъ-прокуроромъ Самойловымъ, что происходило въ Сенат, который на противной сторон былъ Державина, слдовательно и надобно думать, что сей послдній и могъ ожидать себ большой непріятности. Но Богъ по-своему сдлалъ и показалъ свой неумытный судъ. Недли съ дв посл сумасшедшій Жуковъ, жившій съ племянницею своею въ Милліонной въ одномъ дом, выбросился изъ втораго этажа на улицу и, о каменную мостовую разбивъ себ голову, на мст скончался.

II. Посл кончины князя Потемкина осталось страшное движимое и недвижимое имніе. Императрица, изъ уваженія къ памяти, вошла сама въ распоряженіе имущества его: бриліанты, золото, серебро и прочія дорогія вещи, приказала по безпристрастной оцнк взять въ свой кабинетъ и заплатить за него деньги, а недвижимое имніе, которое почти все состояло въ Польш, раздлить между наслдниками по законамъ. Извстно, тамъ братья съ сестрами получаютъ равныя доли. Длежъ происходилъ между двоюродными братьями и сестрами, Самойловымъ (генералъ-прокуроромъ), Давыдовымъ и Высоцкимъ, генералъ-маіорами {Флигель-адъютантъ Левъ Денис. Давыдовъ быль женатъ на графин Екат. Никол. Самойловой, племянниц Потемкина (см. Т. I, стр. 442). Отецъ Высоцкаго — на сестр Потемкина, Пелаге Александровн.}, и графинями Браницкою и Литтовою, княгинями Голицыною, Юсуповою и сенаторшею Шепелевою {Объ этихъ племянницахъ Потемкина см. Т. I, стр. 228, и въ другихъ мстахъ по Указателю.}. Въ то время былъ генералъ-губернаторомъ въ новопріобртенныхъ отъ Польши губерніяхъ, въ Минской, Волынской, Виленской, Подольской, Тимоей Ивановичъ Тутолминъ {См. выше стр. 561 и 562.}, который, какъ выше упомянуто, человкъ надменнаго, но низкаго духа, угодникъ случая, то естественно и взялъ онъ сторону генералъ-прокурора и, при росписаніи имнія на части, одлилъ всхъ сонаслдниковъ какъ количествомъ, такъ и добротою имнія. Графиня Браницкая, сколько по старшинству своему, столько и по знаменитости при двор, бывъ первою статсъ-дамою, возстала противъ сего пристрастнаго раздла, но сколь ни была случайна, не могла однако, ни чрезъ фаворита, ниже чрезъ внушеніе самой Императриц противъ генералъ-прокурора, исправить сію несправедливость краткими средствами, ибо вс говорили: пусть дло идетъ законнымъ порядкомъ чрезъ обыкновенныя инстанціи въ губерніи. Тщетно она на словахъ объясняла, что тутъ вмшался генералъ-губернаторъ и чрезъ его притсненіе она терпитъ обиду. На словахъ дл не ршатся: надобно было писать въ Сенатъ просьбу. Къ кому она ни относилась, всякъ устранялся, чтобы не поставить противъ себя генералъ-прокурора. Не знала, что длать, адресовалась наконецъ къ Державину, по знакомству съ нимъ при двор, въ бытность его статсъ-секретаремъ {Объ отношеніяхъ Державина къ Браницкой см. выше, въ переписк, NoNo 807, 830 и 835.}. Онъ, исполняя ея желаніе, написалъ просьбу въ Сенатъ въ третій департаментъ. Произошли разныя мннія, перешло въ общее собраніе. Тутъ единогласно ршено въ пользу графини Браницкой и ея соучастниковъ, въ противность выгодъ генералъ-прокурора. Онъ весьма этому удивился и говорилъ съ негодованіемъ: кто осмлился написать противъ его такую просьбу? ‘Я’, сказалъ Державинъ. — ‘Какъ?’ — ‘Такъ’, отвтствовалъ онъ: ‘вы око правосудія Государыни и должны оное свято наблюдать, а вы, вмсто того, будучи генералъ-прокуроромъ, сами оное испровергаете, подавая собою такимъ направеднымъ любостяжаніемъ дурные примры’. Закраснлся онъ, но нечего было длать.

III. Генералъ-поручикъ, сенаторъ, бывшій любимецъ Императрицы Елисаветы, Никита Аанасьевичъ Бекетовъ, жившій въ отставк въ астраханскихъ своихъ деревняхъ {Прежде астраханскій губернаторъ, см. Т. V, No 266, прим. 1. Онъ жилъ въ сел своемъ Отрад, въ 30-и верстахъ отъ Царицына и въ 15-и отъ Сарепты (И. Дмитріева Взглядъ на м. ж., стр. 71).}, имъ населенныхъ, со многими экономическими заведеніями, виноградными садами и проч., оставилъ посл (себя) знатное благопріобртенное имніе, которое духовною своею дарительною записью завщалъ побочнымъ своимъ дочерямъ Всеволожской и Смирновой, а 40,000 рублей роднымъ своимъ племянницамъ и племяннику, гвардіи Семеновскаго полка офицеру, что нын министръ юстиціи, Ивану Ивановичу Дмитріеву {Мать его, Катерина Аанасьевна, была дочь отставнаго полковника Аанасія Алексевича Бекетова (тамъ же, стр. 11). Дмитріевъ написалъ стихи къ портрету своего дяди Никиты А. (См. его Сочиненія, М. 1818, ч. I, стр. 115).}. Всеволожскій {Всеволодъ Андреевичъ (род. 1769, ум. 1836), дйствительный камергеръ (кн. II. Долгор. Родосл. кн., ч. IV. стр. 354).}, невзирая на то, что толь великое богатство получилъ стороною, которому всему законные были наслдники Дмитріевы, началъ опорочивать дарительную запись тмъ, что будто она незаконнымъ порядкомъ сдлана, то есть что не всею канцелярскою формою записана въ книгахъ, хотя тмъ самымъ опорочивалъ свое право, но Дмитріевъ, знавъ волю дяди своего, былъ столько великодушенъ, что не искалъ боле ничего, какъ только то, что дядя ему съ сестрами подарилъ, то есть, 40,000 рублей, но Всеволожскій не хотлъ. — Дмитріевъ прибгнулъ-было къ астраханскимъ присутственнымъ мстамъ {Онъ самъ здилъ въ Астрахань (о чемъ говоритъ и въ своихъ 3апискахъ, стр. 79). Это было въ 1794 году, посл смерти 9-го іюля старика Бекетова, — въ томъ самомъ году, который Дмитріевъ называетъ своимъ ‘лучшимъ поэтическомъ годомъ’ (тамъ же). Во время этого-то путешествія его и случилось, что напечатанная въ Петербург ода его Гласъ патріота была приписана Державину (Т. I, стр. 637, и въ настоящемъ Том стр. 18).}, но форма производства тяжебнымъ порядкомъ, т. е. вызовы, апелляціи и тому подобное представляли ему такія страшныя хлопоты, коихъ не могъ бы никогда онъ и во всю жизнь окончить: то и ршился онъ кончить свое дло совстнымъ судомъ въ Петербург, по возвращеніи въ который уговорилъ онъ къ тому и Всеволожскаго. Явились въ судъ, выбраны посредники: со стороны его двое сенаторовъ, Алексй Ивановичъ Васильевъ, что посл былъ графомъ и министромъ финансовъ, и Николай Михайловичъ Сушковъ, а со стороны Дмитріева одинъ Державинъ. Нсколько было създовъ, но ничего ршительнаго за сильными противурчіями не сдлали, наконецъ въ дом Васильева, при всей его фамиліи и нсколькихъ постороннихъ людяхъ, удалось Державину уговорить Всеволожскаго на миръ, чтобъ заплатилъ онъ только Дмитріеву т 40,000, которыя ему съ сестрами завщаны, безъ всякихъ процентовъ и другихъ убытковъ. Всеволожскій самъ охотно на то согласился, только просилъ дать ему сроку до завтра, чтобъ расположить время, въ какіе сроки можетъ заплатить ту сумму, ибо въ одинъ разъ находилъ себя не въ состояніи. Посредникамъ его ничего другаго не оставалось какъ подтвердить сіе миролюбіе, что они и сдлали по-пріятельски: не учиня письменнаго о томъ журнала, а словесно только подтвердя, выдали вс бумаги Всеволожскому, дабы онъ по нихъ сдлалъ расположеніе свое въ заплат въ сроки денегъ. Но поутру на другой день, къ незапному удивленію своему, получаетъ Державинъ отъ Васильева записку, которою онъ увдомляетъ его, что Всеволожскій подалъ спорную бумагу и что онъ, принявъ ее, зоветъ его къ себ для разсужденія. Державинъ, увидя изъ сего непріязненный со стороны Васильева поступокъ, ибо какъ, посл публичнаго желанія отвтчикомъ мира, могъ онъ отъ него принимать еще спорную бумагу, когда имютъ все право посредники и безъ согласія тяжущихся мириться? Въ разсужденіи чего и отвчалъ ему Державинъ: когда онъ принялъ отъ Всеволожскаго спорную бумагу, слдовательно миръ не состоялся, а потому ему и нечего у него длать, а подавалъ бы въ совстный судъ свое мнніе, куды и онъ свое подастъ.

Нсколько мсяцевъ прошло, что не получалъ Державинъ отъ Васильева никакого отвта и не видался съ нимъ. Но въ самый день торжества свадебнаго великаго князя Константина Павловича {Константинъ Павловичъ женился на Кобургской принцесс Анн еодоровн 12 февраля 1796 года. [П. Б.]} приносятъ ему изъ совстнаго суда повстку, въ которой призывается онъ въ судъ въ самый тотъ часъ, когда должно быть во дворц, для выслушанія опредленія по сему длу. Удивился онъ, что призывается къ выслушанію опредленія, когда еще не предложено было средствъ посредниками къ примиренію, какъ въ закон предписано, когда безъ согласія его опредленію быть не можно, а притомъ и въ такой день, когда въ собраніи судъ быть не могъ. Но изъ любопытства похалъ. Находитъ присутствующимъ совстнаго судью сенатора Алекся Андреевича Ржевскаго, человка весьма честнаго, но слабаго, худо законы знающаго и удобопреклоннаго на сторону сильныхъ {См. выше стр. 52 и 661.}. Надобно знать, что Всеволожскій пронырствами и подарками своими умлъ найти не токмо въ семействахъ Васильева и Ржевскаго, но и при двор: гг. Торсуковъ и Трощинскій и Марья Савишна Перекусихина были на его сторон. Словомъ, Ржевскій засдалъ только съ Васильевымъ и съ Сушковымъ, и никого другихъ судей и канцелярскихъ служителей въ присутствіи, кром одного секретаря, не было. Таковое необыкновенное собраніе странно Державину показалось, а паче когда взглянулъ онъ на лица присутствующихъ, и увидлъ въ нихъ нкое скрытое намреніе или, лучше сказать, стачку на что-либо ему противное, но, несмотря на то, слъ. Секретарь зачалъ читать опредленіе суда или, лучше сказать, безсовстное обвиненіе Дмитріева. Когда прочли, Державинъ сказалъ, что совстный судъ иметъ только право мирить, а не винить, и того безъ согласія обоихъ сторонъ посредниковъ сдлать не можетъ. ‘Какъ, не можетъ?’ закричали со всхъ сторонъ съ жаромъ. — ‘Такъ’, подтверждалъ онъ: ‘я ссылаюсь на учрежденіе, подай, секретарь, мн оное.’ — Но секретарь медлилъ, пересеменивалъ и не подавалъ учрежденія. Державинъ просилъ, судьи кричали, и наконецъ, когда учрежденіе подано, Державинъ всталъ со стула и хотлъ оное читать на нало, но присутствующіе усугубили свой крикъ, дабы не слышать, что будетъ читать. Тогда усмотрвъ, что онъ одинъ, что ничмъ въ порядокъ ихъ привесть не можетъ, когда не слушаютъ законовъ, что запишутъ они въ журнал его рчи, какъ хотятъ, то, оставя на пало учрежденіе, выбжалъ онъ изъ суда вонъ, не говоря ни слова въ отвтъ на кричавшихъ ему вслдъ: ‘Да объяви, согласенъ, или не согласенъ!’ Сего не могъ онъ сдлать потому: когда бы сказалъ ‘согласенъ’, то обвинилъ бы тмъ Дмитріева, а ‘несогласенъ’, то опредлилъ бы судъ вдаться ему въ судебныхъ мстахъ въ Астрахани, гд уже онъ былъ и скораго ршенія не нашелъ. Вслдъ за нимъ въ домъ пріхалъ секретарь и требовалъ вышесказаннаго отзыва, согласенъ или несогласенъ. Онъ отвчалъ ему, что ни того, ни другаго объявить не можетъ, для того что это не былъ совстный судъ, а такъ, собраніе противъ него сговорившихся, ибо прочихъ никого присутствующихъ не было. Секретарь подалъ Ржевскому, какъ совстному судь, репортъ съ прибавленіемъ, въ угодность его, рчей, что будто Державинъ порочилъ учрежденіе, называя узаконенный въ немъ совстный судъ безсовстнымъ и проч. Ржевскій взошелъ съ своимъ репортомъ къ Архарову, какъ генералъ-губернатору тогда бывшему въ Петербург {Николаю Петровичу, см. выше стр. 661. Краткій очеркъ біографіи обоихъ братьевъ Архаровыхъ помщенъ, при письмахъ Екатерины къ Ник. Петр., въ Р. Архив 1864 г. (стр. 873), но, дажется, до сихъ поръ наши свднія о нихъ, еще не совсмъ точны.}, описывая случившееся происшествіе на счетъ Державина самыми черными красками и между прочимъ, что будто онъ бросилъ учрежденіе, когда ему оное подано было, говоря: ‘что это за законъ?’ и тому подобныя обидныя выраженія для самой Законодательницы. Архаровъ въ подлинник оный представилъ Государын, которая приказала ему противъ онаго взять съ Державина отвтъ {Данное Державинымъ, объясненіе будетъ напечатано вслдъ за Записками. Изложеніе всего дла ср. въ его Объясненіяхъ, Т. III, стр. 597.}. Отвчать было не трудно, но непріятно, потому что самое читанное въ суд опредленіе было несоотвтственно учрежденію, ибо, какъ выше сказано, въ немъ не повелвается винить тяжущихся, а чрезъ представленныя отъ посредниковъ средства примирять только, а когда на миръ не согласятся, тогда отказывать имъ, чтобъ вдались въ обыкновенныхъ судахъ: слдовательно Державину не для чего было учрежденіе бросать и порочить оное, когда онъ на него ссылался и просилъ для разршенія спора. А какъ онъ примолвилъ къ тому, что онъ защищалъ сторону слабую и небогатую, не такъ какъ противоборники его, то сіе такъ раздражило, что они вс употребили возможныя тайныя и явныя средства разными клеветами возбудить на него гнвъ Императрицы. И она, какъ извстно, такъ была раздражена, что хотла примрно наказать пренебрегшаго ея законы. По самую кончину дло сіе лежало предъ нею на стол. По восшествіи на престолъ Павла брошено оно въ архивъ, а когда воцарился Александръ, и Державинъ сдлался генералъ-прокуроромъ {Т. е. министромъ юстиціи, въ 1803 г.}, то Всеволожскій безъ памяти прискакалъ изъ Москвы въ Петербургъ и просилъ, чтобъ помирить ихъ съ Дмитріевымъ, на томъ основаніи, какъ Державинъ прежде полагалъ, что и исполнено, и господинъ Дмитріевъ получилъ свое удовольствіе. Хотя сіе дло совсмъ не принадлежало до Сената, но какъ судили его все сенаторы, и Державинъ противъ оныхъ противоборствовалъ, то и помщено оно здсь какъ бы кстати между длами сего вышняго судилища, въ которомъ желалъ онъ сохранить правосудіе во всей святости его. И для того, когда господа оберъ-прокуроры, желая иногда сбить сенаторовъ въ праваго пути, вмшивались въ ихъ разсужденія и наклоняли мысли на ту сторону, куда имъ хотлось, то онъ, не взирая ни на какія лица и обстоятельства, сажалъ ихъ на ихъ мста, говоря, чтобъ они изволили молчать и не мшали разсуждать сенаторамъ {Ср. въ настоящемъ Том стр. 38-44.}, а когда придетъ ихъ время, то бы они представляли свои возраженія, и ежели они явятся согласными справедливости и законамъ, тогда уважены будутъ, съ чмъ иногда возвращались и самые господа генералъ-прокуроры, когда они приходили въ департаментъ нарочно по какому-нибудь казенному или частному для нихъ занимательному длу. Угождая имъ, ежели иногда канцелярія представляла въ докладныхъ запискахъ обстоятельства неясно, или наклоняла примчаніями своими на поляхъ на т виды, куды ей желалось, или не давала по непозволенію генералъ-прокурора на домъ длъ для усмотрнія всхъ въ тонкости обстоятельствъ, то онъ имлъ сшибки не только съ оберъ-секретарями, оберъ-прокурорами, но и съ генералъ-прокурорами, а именно съ графомъ Самойловымъ, а при Павл съ княземъ Куракинымъ {См. выше стр. 546, прим. 3, и 556.}, требуя отдачи оберъ-секретарей за лживыя примчанія въ экстрактахъ подъ судъ. А когда надобно было какое обстоятельство узнать подробне, а дла на домъ къ нему не отдавали, то онъ по воскресеньямъ и по торжественнымъ праздникамъ здилъ самъ въ Сенатъ и тамъ наедин прочитывалъ кипы бумагъ, длалъ на нихъ замчанія, сочинялъ записки, или и самые голоса, то несносно сіе было крючкотворцамъ, желавшимъ для пользъ своихъ покривить всы правосудія.

Въ 1794 году генваря 1-го дня къ сенаторскому достоинству дано ему мсто президентское коммерцъ-коллегіи {Въ Объясненіяхъ, гд также упоминается объ этомъ назначеніи, прибавлено: ‘противъ его желанія, ибо онъ никогда сей частью не занимался’ (Т. III, стр. 623, прим. 189).}, постъ для многихъ завидный и, кто хотлъ, нажиточный, но онъ по ревности своей или, въ другомъ смысл сказать, по глупому честолюбію, думая, что Императрица возвела его для его врности и некорыстолюбія, хотлъ отправлять свое служеніе по видамъ пользъ государственныхъ и законовъ, но, какъ ниже усмотрится, вышло совсмъ тому противное. Императрица, по внушеніямъ князя Потемкина или по собственнымъ своимъ разсужденіямъ, думала, что торговля Имперіи будетъ съ лучшимъ успхомъ и пользою управляться по губерніямъ генералъ-губернаторами, а не чрезъ коммерцъ-коллегію по инструкціи Петра Великаго, и для того, хотя не уничтожила коммерцъ-коллегію и не издала на то публичнаго указа, но въ угодность помянутаго своего вельможи, таврическій торгъ, какъ и вс доходы Тавриды, онъ единственно завдывалъ безотчетно, не сносяся ни съ государственнымъ казначействомъ, ни съ коммерцъ-коллегіею. Сообразно тому желала, чтобъ и с-петербургская таможня такимъ же образомъ управлялась, то есть, чрезъ нее, ибо она, какъ думала, сама должность государева намстника отправляла по Петербургской губерніи, хотя случалось, въ то же время и генералъ-губернаторы, какъ-то Архаровъ и прочіе, опредляемы ею были. Поелику же въ подробное управленіе таможенъ не токмо ей, но и генералъ-губернаторамъ входить неудобно было, то и заступалъ мсто по Петербургу коммерцъ-коллегіи президента санктпетербургскій вице-губернаторъ, хотя ни мало ему подчинены не были таможни другихъ губерній, которыя имли сношенія и связь съ с-пегербургскимъ портомъ. На то время былъ въ Петербург вице-губернаторомъ Иванъ Алексевичъ Алексевъ, опосл бывшій сенаторъ {Слдуетъ прибавить: и членъ Государственнаго Совта (род. 1751, ум. 1816), въ Чертковской библіотек, въ Москв, находятся письма къ нему отъ князя Н. В. Репнина, съ которымъ онъ былъ друженъ (Дмитріева Взглядъ на м. ж., стр. 192 и 293).}, связанный дружбою съ Трощинскимъ, съ Новосильцовымъ и Торсуковымъ, Перекусихиной и со всею дворскою партіею, противуборствующею Державину. Само по себ видно, что нечего ему было тутъ ждать, но онъ долженъ былъ исполнить волю Императрицы, которая, сколько догадываться позволено, думала, повря ему сей наживной постъ, наградить его за труды и службу, по должности статсъ-секретаря понесенные, но Державину сего и въ голову не входило, ибо онъ, напротивъ того, предполагалъ сію новую довренность наилучшимъ образомъ заслужить возможною врностію, безкорыстіемъ и честностію, какъ выше о томъ сказано.

Словомъ, вступивъ въ президенты коммерцъ-коллегіи, началъ онъ сбирать свднія и законы, къ исправному отправленію должности его относящіеся. Вслдствіе чего хотлъ осмотрть складочные на бирж анбары альняные, пеньковые и прочіе, а по осмотр вещей, петербургскій и кронштатскій порты, но ему то воспрещено было, и таможенные директоры и прочіе чиновники явное стали длать неуваженіе и непослушаніе, а когда прибылъ въ С. Петербургъ изъ Неаполя корабль, на коемъ отъ вышеупомянутаго графа Моцениго присланъ былъ въ гостинцы кусокъ атласу жен Державина, то директоръ Даевъ, донеся ему о томъ, спрашивалъ, показывать ли тотъ атласъ въ коносаментахъ и какъ съ нимъ поступить, ибо таковые цновные товары ввозомъ въ то время запрещены были, хотя корабль отплылъ изъ Италіи прежде того запрещенія и объ ономъ знать не могъ. Но со всмъ тмъ Державинъ не веллъ тотъ атласъ отъ свднія таможни утаивать, а приказалъ съ нимъ поступить по тому указу, коимъ запрещеніе сдлано, то есть отослать его обратно къ Моцениг. Директоръ, видя, что президентъ не поддался на соблазнъ, чмъ бы заслпилъ онъ себ глаза и далъ таможеннымъ служителямъ волю плутовать, какъ и при прежнихъ начальникахъ, то и вымыслили Алексевъ съ тмъ директоромъ клевету на Державина, которой бы замарать его въ глазахъ Императрицы, дабы онъ довренности никакой у ней не имлъ. Донесли Государын, что будто онъ посл запретительнаго указа выписалъ тотъ атласъ самъ и приказалъ его ввезти тайно, а какъ таковые тайно привезенные товары велно было тмъ указомъ жечь, и сь тхъ, кто ихъ выписалъ, брать штрафъ, то и получили согласную съ тмъ отъ Государыни резолюцію. Державинъ не зналъ ничего, какъ вдругъ сказываютъ ему, что публично съ барабаннымъ боемъ предъ коммерцъ-коллегію на площади подъ именемъ его сожжены тайно выписанные имъ товары, и тогда получаетъ директоръ такъ-сказать ордеръ отъ Алексева, въ коемъ требуетъ онъ, чтобъ Державинъ взнесъ въ таможню положенный закономъ штрафъ. Такая дерзость бездльническая его какъ громомъ поразила, онъ написалъ на явныхъ справкахъ и доказательствахъ основанную записку, въ которой изобличалась явно гнусная ложь Алексева и Даева, и какъ не допущенъ былъ къ Императриц, то чрезъ Зубова подалъ ту записку и просилъ по ней его ей доложить, но сколько ни хлопоталъ, не могъ получить не токмо никакой дльной Ея Величесгва резолюціи, но и никакого даже отъ самого Зубова отзыву.

Потомъ, вскор посл того, призванъ онъ былъ именемъ Государыни въ домъ генералъ-прокурора (Самойлова), который объявилъ ему, что Ея Величеству угодно, дабы онъ не занимался и не отправлялъ должности коммерцъ-коллегіи президента, а считался бы онымъ такъ, ни во что не мшаясь. Державинъ требовалъ письменнаго о томъ указа, но ему въ томъ отказано. Видя таковое угнетеніе отъ той самой власти, которая бы по правот его сама поддерживать долженствовала, не зналъ что длать, а наконецъ, посовтавъ съ женою и съ другими, ршился подать Императриц письмо о увольненіи его отъ службы. Пріхавъ въ Царское Село, гд въ то время Императрица проживала, адресовался съ тмъ письмомъ къ Зубову, онъ веллъ подать чрезъ статсъ-секретарей. Просилъ Безбородку, Турчанинова, Попова, Храповицкаго и Трощинскаго, но никто онаго не приняли, говоря, что не смютъ. Итакъ убдилъ просьбою камердинера Ивана Михайлова Тюльпина, который былъ самый честнйшій человкъ и ему благопріятенъ. Онъ принялъ и отнесъ Императриц. Чрезъ часъ время, въ который Державинъ, походя по саду, пошелъ въ комнату Зубова навдаться, какой успхъ письмо его имло, находитъ его блднаго, смущеннаго, и сколько онъ его ни вопрошалъ, ничего не говорящаго, наконецъ за тайну Тюльпинъ открылъ ему, что Императрица по прочтеніи письма чрезвычайно разгнвалась, такъ что вышла изъ себя, и ей было-сдлалось очень дурно. Поскакали въ Петербургъ за каплями, за лучшими докторами, хотя и были тутъ дежурные. Державинъ, услыша сіе, не остался доле въ Царскомъ Сел, но не дождавшись резолюціи, ухалъ потихоньку въ Петербургъ и ждалъ спокойно своей судьбы, но ничего не вышло, такъ что онъ принужденъ былъ опять въ недоумніи своего президенства по прежнему шататься.

Между тмъ, какъ при начал своего вступленія въ должность президента усмотрлъ онъ по балансу, отъ коммерцъ-коллегіи Императриц поданному, что въ 1793 году перевсъ торговли 31-мъ милліономъ рублей превышалъ къ нашей сторон противъ иностранныхъ, а курсъ былъ не выше 22-хъ штиверовъ, то и удивился онъ, какъ это могло случиться, что намъ перевели иностранные чистыми деньгами таковую довольно знатную сумму, а курсъ былъ такъ для насъ низокъ, что будто мы имли нужду перевесть за иностранные товары въ чужіе краи такое или боле количество наличныхъ денегъ, ибо курсъ ничто иное какъ ходъ денегъ, въ ту или другую сторону требованіемъ оныхъ усугубляющійся. Въ разсужденіи чего и далъ онъ коммерцъ-коллегіи предложеніе, чтобъ она сіе обстоятельство въ торговл, какъ можно наиврне, по всмъ таможнямъ изслдовала и увдомила бы его о причин, отъ чего, когда балансъ торга на нашей сторон, а курсъ на иностранной? Чрезъ нсколько мсяцевъ коллегія доказательнымъ образомъ дала знать, что при упадк курса превосходный балансъ ничто иное есть, какъ плутовство иностранныхъ купцовъ съ сообществомъ нашихъ таможенныхъ служителей, и бываетъ именно отъ того: выпускные наши товары объявляются настоящею цною и узаконенныя пошлины въ казну съ той цны берутся, а иностранные объявляютъ иногда цну ниже 10-ю процентами, слдовательно боле десяти частей уменьшаютъ балансъ въ товарахъ и боле 10-и процентовъ крадутъ пошлинъ. Итакъ, сравнивъ количество отпускныхъ товаровъ нашихъ съ иностранными цновными, выходитъ балансъ на нашей сторон, а дйствительная выгода торга и курсъ на иностранной, не говоря о уменьшеніи пошлинъ, ибо мы переводимъ денегъ 10, а получаемъ вмсто того только 1 процентъ. Державинъ, открывъ таковую государственную кражу, думалъ сдлать выслугу для Имперіи и благоугодное Императриц: подалъ о томъ рапортъ какъ Сенату, такъ и ей краткую, но ясную записку, но что же? Вмсто оказательства какого-либо ему благоволенія, хладнокровно о томъ замолчали. Посл, какъ ниже увидимъ, вышла еще непріятность. Сказываютъ, что будто таковая правда была Императриц непріятною, что въ ея правленіе и при ея учрежденіи могла она случиться или, лучше, обнаружиться. Вотъ каково самолюбіе въ властителяхъ міра! И вредъ — не вредъ, и польза — не польза, когда только имъ они неблагоугодны. — Не будучи Державинъ по прошенію уволенъ отъ службы, долженъ былъ онъ остаться и переносить ея горести.

Іюля 15-го числа 1794 году скончалась у него первая жена {Ср. выше, въ переписк, No 783, и Т. I, стр. 570-585.}. Не могши быть спокойнымъ о домашнихъ недостаткахъ и по служб непріятностяхъ, чтобъ отъ скуки не уклониться въ какой развратъ, женился онъ генваря 31-го дня 1795 году на другой жен, двиц Дарь Алексевн Дьяковой. Онъ избралъ ее такъ же, какъ и первую, не по богатству и не по какимъ-либо свтскимъ разсчетамъ, но по уваженію ея разума и добродтелей, которыя узналъ гораздо прежде, чмъ на ней женился, отъ обращенія съ сестрою ея Марьею Алексевною {Львовою, о ней и другихъ названныхъ здсь лицахъ см. Т. I, стр. 584, а также и въ прочихъ Томахъ.} и всмъ семействомъ отца ея, бригадира Алекся Аанасьевича Дьякова, и зятьевъ ея, Николая Александровича Львова, графа Якова едоровича Стейнбока и Василья Васильевича Капниста, какъ выше видно, пріятелей его. Причиною наиболе было сего союза слдующее домашнее приключеніе. Въ одно время, сидя въ пріятельской бесд, первая супруга Державина и вторая, тогда бывшая двица Дьякова, разговорились между собою о счастливомъ супружеств. Державина сказала: ежелибъ она г-жа Дьякова вышла за г. Дмитріева, который всякій день почти въ дом Державина и коротко былъ знакомъ, то бы она не была безсчастна. ‘Нтъ’, отвчала двица: ‘найдите мн такого жениха, каковъ вашъ Гаврилъ Романовичъ, то я пойду за него, и надюсь, что буду съ нимъ счастлива.’ Посмялись, и начали другой разговоръ. Державинъ, ходя близъ ихъ, слышалъ отзывъ о немъ двицы, который такъ въ ум его напечатллся, что, когда онъ овдовлъ и примыслилъ искать себ другую супругу, она всегда воображенію его встрчалась. Когда же прошло почти 6 мсяцевъ посл покойной, и двица Дьякова съ сестрою своею графинею Штейнбоковою {Катериной Алексевной.} изъ Ревеля пріхала въ Петербургъ, то онъ, но обыкновенію, какъ знакомымъ дамамъ сдлалъ посщеніе. Они его весьма ласково приняли, онъ ихъ звалъ, когда имъ вздумается, къ себ отобдать. Но поселившаяся въ сердц искра любви стала разгораться, и онъ не могъ дале отлагать, чтобъ не начать самымъ дломъ предпринятаго имъ намренія, хотя многія богатыя и знатныя невсты — вдовы и двицы — оказывали желаніе съ нимъ сближиться, но онъ позабылъ всхъ, и вслдствіе того на другой день, какъ у нихъ былъ, послалъ записочку, въ которой просилъ ихъ къ себ откушать и дать приказаніе повару, какія блюда они прикажутъ для себя изготовить. Симъ онъ думалъ дать разумть, что длаетъ хозяйкою одну изъ званыхъ имъ прекрасныхъ гостей, разумется, двицу, къ которой записка была надписана. Она съ улыбкою отвтствовала, что обдать они съ сестрою будутъ, а какое кушанье приказать приготовить, въ его состоитъ вол. Итакъ они у него обдали, но о любви или, просте сказать, о сватовств никакой рчи не было. — На другой или на третій день поутру, зайдя постить ихъ и нашелъ случай съ одной невстой говорить, открылся ей въ своемъ намреніи, и какъ не было между ими никакой пылкой страсти, ибо жениху было боле 50-и, а невст около 30-и лтъ, то и соединеніе ихъ долженствовало основываться боле на дружеств и благопристойной жизни, нежели на нжномъ страстномъ сопряженіи. Вслдствіе чего отвчала она, что она принимаетъ за честь себ его намреніе, но подумаетъ, можно ли ршиться въ разсужденіи прожитка, а онъ объявилъ ей свое состояніе, общавъ прислать приходныя и расходныя свои книги, изъ коихъ бы усмотрла, можетъ ли она содержать домъ сообразно съ чиномъ и лтами. Книги у ней пробыли недли дв, и она ничего не говорила. Наконецъ сказала, что она согласна вступить съ нимъ въ супружество {См. выше, въ переписк, рядъ записокъ Державина къ невст, NoNo 792-797, и письмо къ Мертваго, No 798.}. Такимъ образомъ совокупилъ свою судьбу съ сей добродтельной и умной двицею, хотя не пламенною романическою любовью, но благоразуміемъ, уваженіемъ другъ друга и крпкимъ союзомъ дружбы. Она своимъ хозяйствомъ и прилежнымъ смотрніемъ за домомъ не токмо доходы нашла достаточными для ихъ прожитка, но, поправивъ разстроенное состояніе, присовокупила въ теченіе 17-и лтъ недвижимаго имнія, считая съ великолпными пристройками домовъ, едва ли не половину, такъ что въ 1812 году, когда сіи Записки писаны, было за ними вообще въ разныхъ губерніяхъ уже около 2000 душъ и два въ Петербург каменные знатные дома {Одинъ изъ нихъ былъ близъ Измайловскаго моста (Т. V, стр. 779, 782), — нын зданіе Римско-католической коллегіи, а другой на Снной (см. въ настоящ. Т., стр. 112).}.

Въ теченіе 1795 года онъ пытался еще лично проситься у Государыни, хотя не въ отставку, но въ отпускъ на годъ, для поправленія своей экономіи {Онъ сбирался постить свое оренбургское имніе, особенно для распоряженія по винокуренному заводу, о план этого путешествія см. выше письма къ Мертваго, въ конц 1795 и въ первой половин 1796 г., NoNo 804-809. О неудовольствіяхъ же по коммерцъ-коллегіи см. переписку съ П. А. Зубовымъ, NoNo 781 и 782.}. Государыня отвтствовала, что она прикажетъ записать о томъ указъ въ Сенат генералъ-прокурору, но вмсто того, состоявшимся чрезъ нсколько дней указомъ по случаю открывшагося въ государственномъ заемномъ банк расхищенія суммъ, до 600,000 рублевъ, опредленъ онъ въ коммиссію для изслдованія той покражи. Президентомъ оной сдланъ главный директоръ того банка графъ Завадовскій, (членами

правящій генералъ-губернаторскую должность въ Петербург генералъ-поручикъ Архаровъ, главный директоръ ассигнаціонаго банка сенаторъ Мятлевъ {Петръ Васильевичъ Мятлевъ, отецъ автора Курдюковой.} и коммерцъ-коллегіи президентъ и сенаторъ Державинъ. Случай сей достоинъ подробнйшаго описанія. Когда объявленъ указъ о томъ слдствіи, — это было на другой день Рождества (1795), — Державинъ былъ во дворц. Г. Терскій, бывшій тогда генералъ-рекетмейстеромъ, докладчикъ по тяжебнымъ процессамъ, имлъ вліяніе на вс дла, частію явно и подъ рукою, бывъ близокъ къ Государын. Онъ, подошедъ къ Державину, отвелъ его на сторону и, съ заклятіемъ никому не сказывать, шепнулъ ему по дружб, будто отъ себя, что когда открылась пропажа казны въ банк, то графъ Завадовскій ночью тайно вывезъ къ себ въ домъ два сундука, одинъ съ серебромъ, другой съ золотомъ: то чтобы онъ держалъ ухо востро и былъ остороженъ. Получивъ таковое важное извстіе, Державинъ разсуждалъ самъ въ себ: нельзя, чтобъ Терскій открылъ ему такую тайну безъ свднія Императрицы, а потому и ршился также подъ рукою сказать любимцу Зубову, дабы испытать его, ккъ онъ отзовется. Сей молодой временщикъ хотя по обыкновенію его не сказалъ ни да, ни нтъ, но на лиц его написано было, что онъ не безъ удовольствія принялъ сіе извстіе. Итакъ Державинъ принялъ намреніе дйствоватъ по сущей правд и доводить о всемъ чрезъ него до свднія Государыни, ибо что ему было извстно, то всемрно и она знала, но это такъ было искусно скрыто, что никоимъ образомъ участія ея въ чемъ-либо дознаться было невозможно. Съ перваго засданія коммиссіи, когда поручено было Державину написать вопросные пункты кассиру (Кельбергу {Андрей Иван. Кельбергъ, колл. асс., былъ старшимъ кассиромъ 1-й экспедиціи заемнаго банка.}) и кассирш банка, относительно перваго — неисполненія должности, а второй — покупки и продажи весьма дорогихъ бриліантовыхъ вещей, примтилъ онъ Державинъ не токмо неравнодушіе, но даже пристрастіе президента къ подсудимымъ: ибо онъ многіе весьма нужные пункты вымарывалъ. А какъ и Архаровъ, будучи короткій пріятель (по связи съ Безбородкою) съ Трощинскимъ и съ графомъ Завадовскимъ, а Мятлевъ, по ласкательству къ Зубову, чтобъ не обнаружить его видимаго притсненія къ подсудимому такъ-сказать президенту, молчали, то и Державинъ долженъ былъ на противорчія Завадовскаго соглашаться. Поелику жъ таковыми слабыми или, лучше сказать, малозначащими вопросами ничего не открывалось, то и положено было мужа и жену Кельберговыхъ увщавать чрезъ священника. Когда сей увщавалъ кассиршу, стоящую предъ распятіемъ на колняхъ, въ виду ея мужа въ отверзтую дверь, бывшаго въ другой комнат наедин съ Державинымъ, то сей послдній, какъ съ подсудимыми весьма снисходительно обращался и подавалъ даже надежду заступить ихъ, гд только будетъ возможно, то кассиръ просилъ его убдительно сказать ему его судьбину, что удержитъ ли онъ свое званіе, какъ ему нкоторые общаютъ. Державинъ отвтствовалъ ему скромно и чистосердечно, что онъ человкъ умный, самъ знаетъ законы и свое преступленіе: то можетъ ршить самъ свою судьбину, а онъ его угнетать не будетъ, зная, что, безъ слабости или, лучше, попущенія начальства, въ преступленіе сіе, толь долго продолжавшееся, ему одному впасть было не дюжно, ибо онъ (кассиръ), мсяцевъ чрезъ 6 ходя въ кладовой сундукъ за замками и печатьми прочихъ членовъ, вносилъ съ собою въ карманахъ завернутую простую бумагу въ пакетахъ съ надписью 10,000 рублей и клалъ оные тайно въ сундукъ на мсто тхъ, въ которыхъ хранились въ томъ сундук настоящіе пакеты, а потому и не почитаетъ онъ его столь виновнымъ, какъ начальниковъ. Сіе ободрило преступника. Державинъ, видя то, просилъ его также пріятельски, чтобъ онъ ему самъ открылся чистосердечно (общая съ клятвою никому не сказывать и въ дло не вводить то, что онъ ему по совсти скажетъ), а именно — вывезъ ли Завадовскій тайно изъ банка два сундука, какъ выше явствуетъ, съ серебромъ и золотомъ? Кельбергъ отвтствовалъ: ‘Вывезъ.’ — ‘Какимъ образомъ?’ — ‘Вотъ какъ: когда надобно было нкоторую выдачу денегъ изъ того сундука сдлать, и я со дня на день откладывалъ, ожидая взносу отъ кого-либо постороннихъ суммъ, какъ то не разъ бывало, дабы удовольствовать ту выдачу, потому что въ сундук счисляющіеся 600,000 рублей въ пакетахъ съ надписями, на каждомъ по 10,000 руб., были все съ пустыми бумагами, но какъ отъ сильнаго настоянія членовъ невозможно уже было не открыть сундука, то съ открытіемъ онаго и обнаружилось давио таившееся похищеніе. Главный директоръ какъ скоро узналъ объ ономъ, тотчасъ побгъ {Сохраняемъ здсь чтеніе Р. Б., хотя слова ‘тотчасъ побгъ’ и не передаютъ того, что слишкомъ неразборчиво написано въ ркп.}, донесъ Государын, а между тмъ при наступившей ночи веллъ вывезть помянутые два сундука къ себ’. Узнавъ Державинъ отъ кассира Кельберга сію важную тайну, держалъ свое слово, не открывалъ никому оной, пока наконецъ сама по себ по производству дла не открылась. По отобраніи отвтовъ отъ похитителей, мужа и жены, которая на казенныя похищенныя деньги покупала дорогія бриліантовыя вещи, дабы, дорогою цною продавъ оныя при торжеств шведскаго мира Государын, взнесть оныя въ банкъ, надобно спросить членовъ банка, соблюдали ли они учрежденія банковыя относительно храненія казны и свидтельства оной. Тутъ вышелъ споръ: Завадовскій, Архаровъ и Мятлевъ говорили, что надобно съ прописаніемъ вопросовъ послать въ банкъ сообщеніе, но Державинъ настоялъ держаться силы законовъ, кои предписывали о похищеніи казны производить строгое изслдованіе, допрашивая подсудимыхъ лично предъ налоемъ, а не чрезъ сообщенія. Долго спорили, и ршили тмъ, чтобъ спросить Государыню. Поелику жъ ей всхъ законовъ помнить не возможно было, то Державинъ, вставъ до свту, написалъ записку къ Зубову, въ коей прописалъ споръ и законъ, оный разршающій. Въ обыкновенный часъ пришелъ Архаровъ съ докладомъ. Государыня отозвалась ему, что не было никакой нужды докладывать о томъ, на что есть законы: поступили бы по онымъ. Посл сего, нечего длать, должно было лично всхъ призвать въ коммиссію и дать имъ вопросные пункты, но какъ вс за сіе вознегодовали сильно на Державина, то онъ принужденъ былъ всми возможными средствами умягчить ихъ ярость, а для того и выдумалъ средство, чтобъ на бумаг удовлетворить закону, а на самомъ дл — противуборствующей себ сторон, въ надежд, что вопрошаемые признаются чистосердечно въ неисполненіи ихъ должностей, и въ винахъ своихъ прибгнутъ къ милосердію Императрицы, прося у нея прощенія. Вслдствіе чего, давъ имъ каждому вопросные пункты, дозволилъ всмъ быть въ одной комнат и, посовтовавъ между собою, написать ихъ отвты. Они то и сдлали, но вмсто того, чтобъ признаніемъ винъ или упущенія своихъ должностей учинить слдствію конецъ, они отвтствовали, что вс подробности правилъ банковыхъ относительно храненія и свидтельства казны ими свято сохранены были, а какимъ образомъ пропали деньги, они не знаютъ.

Таковое слдствіе, что ни денегъ, ни виновныхъ не нашли, смшно было всякому, ибо кассиръ не могь невидимкою длать похищеніе, когда бы члены исполняли по законамъ свою должность, при себ его всегда пускали въ сундукъ и въ пакетахъ всякій разъ сами пересчитывали деньги. А потому Державинъ, чтобъ не быть самой коммисіи виноватою въ слабомъ изслдованіи, настоялъ уже, чтобъ банковыхъ членовъ въ другой разъ призвать и лично спросить всякаго порознь, извлекши вопросы изъ показаніевъ Кельберга, жены его и прочихъ подсудимыхъ, какъ-то: маклеровъ и иностранныхъ купцовъ, которые прикосновенны были къ сему длу переводомъ своихъ суммъ въ банкъ и продажею Кельбергшею и покупкою у ней бриліантовыхъ вещей. Нечего длать: должны были прочіе члены на такое Державина мнніе согласитъся, вслдствіе чего вторично призваны были въ коммиссію банковые судьи и прочіе служители. Всякому даны были порознь вопросные пункты, но чтобъ чувствительно не обидть ихъ и не допрашивать предъ налоемъ, то разставлены были въ одной комнат въ нкоторомъ разстояніи столы, и приказано было имъ всякому на своей бумаг писать свои отвты, но чтобъ они не стакнулись по-прежнему и открыли бы всю истину, то Державинъ ходилъ между столами и надзиралъ за ними. Натурально, чрезъ сей способъ невозможно было уже имъ стакнуться. Писали, кто что вдалъ, между прочими совтникъ Розановъ {Петръ Григ. Розановъ былъ правителемъ канцеляріи банковаго правленія (Мсяцосл. 1795, стр. 39).} показалъ, что два сундука съ золотомъ и серебромъ вывезены были главнымъ директоромъ въ его домъ въ самый день открытаго въ банк похищенія, о чемъ объяснится ниже. Коль скоро прочтено сіе, то Державинъ приказалъ ввести въ присутствіе Кельберга и, будто ничего на зная, спросилъ у него: ‘Правда ли что г. совтникъ Розановъ показываетъ?’ Кельбергъ отвчалъ: ‘Правда’. Г. Завадовскій поблднлъ. Записаны Розаново показаніе и Кельберговъ отвтъ въ журналъ, которые въ меморіяхъ вседневно чрезъ Трощинскаго подносились Императриц. Завадовскій сказался больнымъ и боле двухъ недль не присутствовалъ въ коммиссіи. Наконецъ выхалъ, и какъ случились въ комнат только трое, онъ г. Завадовскій, Архаровъ и Державинъ, то первые двое униженнымъ образомъ послднему кланялись почти въ землю, упрашивали его, чтобъ изъ меморіи показанія Розанова вычернить и не доводить оныхъ до свднія Императрицы, но какъ это было бы противъ присяги, да и Зубовъ о семъ уже чрезъ него зналъ, то онъ и не могъ на толь измнническій поступокъ согласиться.

Такимъ образомъ открытъ сталъ главный преступникъ. А какъ Императрица приказала взять съ него объясненіе, что это за сундуки и съ какимъ были золотомъ и серебромъ, то и отвтствовалъ онъ чрезъ Архарова, что то былъ ломъ, золотыя старыя табакерки и всякая серебряная посуда, которыя содержаны у него были для лучшаго сохраненія въ кладовыхъ банка: то онъ и приказалъ вывезть, коль скоро приказалъ запечатывать банкъ, яко ему не принадлежащія вещи. Коммиссія препоручила Державину о всемъ томъ, что по слдствію открыла, написать къ Императриц докладъ. Надобно было сообразить вс обстоятельства основательно, не упустя ничего нужнаго, и не примшать ничего посторонняго, а паче какъ предсдатель самъ былъ прикосновенъ къ длу, то чтобъ не зацпить его какъ-либо обидно и слишкомъ выразительно, да также и не закрыть, а потому и требовалось великой осторожности, слдовательно и время. Но товарищи, а особливо Архаровъ, сильно торопили написаніемъ доклада, (дабы) можетъ-быть для того, чтобъ не выработать основательно всхъ происшествій. Но какъ бы то ни было, докладъ Государын поданъ, она отдала его въ Сенатъ на разсмотрніе. Тамъ сильная партія г. Завадовскаго, т. е. генералъ-прокуроръ Самойловъ, сенаторъ Васильевъ, Колокольцовъ и прочіе, уговоренные гг. Безбородкою и Трощинскимъ, постарались слдствіе представить будто неяснымъ и нужнымъ пополнить, вслдствіе чего передопрашиваны подсудимые, и записка, представленная въ коммиссію Кельбергшею отъ директора Зайцова {Алексй Алексевичъ Зайцовъ, конечно братъ Василія Алексевича, съ которымъ Державинъ переписывался изъ Тамбова (см. Т. V), въ списк служащихъ означенъ совтникомъ правленія заемнаго банка и завдующимъ 3-ею его экспедиціею. — Въ фраз текста недостаетъ глагола, не слдуетъ ли разумть ‘и читана была записка’?}, которою сей директоръ предостерегалъ кассира, дабы онъ держаль ухо востро, по случаю имющаго быть свидтельства въ банк вслдствіе имяннаго повелнія Императрицы: когда она, узнавъ, что кассирша чрезъ камердинера Захара Зотова предлагала ей, не угодно ли будетъ при шведскомъ мир для подарковъ купить дорогую бриліантовую шпагу, то она, усумнясь, откуда кассирш взять толь драгоцнную вещь, приказала главнымъ директорамъ банковъ, а именно: Завадовскому заемный, а Мятлеву ассигнаціонный освидтельствовать и ей о цлости казны репортовать. Мятлевъ въ тотъ же часъ то исполнилъ, а Завадовскій поручилъ сіе первому управляющему, директору Хатову {Въ списк чиновъ Илъя Меркулъевичъ Хатовъ показанъ первымъ совтникомъ правленія заемнаго банка.}, который, сколько открывалось по длу, былъ нкоторыми вещами задобренъ отъ кассира и къ скорому свидтельству не приступилъ, а отложилъ оное до завтра и предувдомилъ Зайцова, втораго директора, у котораго въ особливомъ надзираніи была казна и кассиръ, а сей чрезъ вышепомянутую записку предостерегъ онаго. Симъ образомъ обманули ложнымъ свидтельствомъ Хатова, а сей ложнымъ рапортомъ — Завадовскаго, или они и сами вс знали о употребленіи казенныхъ денегъ на покупку бриліантовыхъ вещей, но только похищенія казны не открыли, и Завадовскій донесъ Императриц, что казна цла.

Таковымъ проворствомъ сіе дло тогда было затушено, но посл того уже года чрезъ три, когда похищеніе суммъ умножилось, вышеописаннымъ незапнымъ образомъ открылось. Къ самому сему соблазну торговать казенными деньгами поводомъ предполагать никого другаго не можно, какъ графа Завадовскаго, потому что онъ, когда посл графа Брюса сдланъ главнымъ директоромъ банка {Ср. выше стр. 561. Заемный банкъ былъ учрежденъ не прежде 1786 года (Т. V, стр. 492), слдовательно здсъ рчь идетъ о прежнемъ, дворянскомъ банк, директоромъ котораго графъ Яковъ Александровичъ Брюсъ считался еще въ 1782 году, во время своего отпуска въ чужіе краи. Графъ Завадовскій, исправлявшій тогда его должность, окончательно занялъ это мсто съ 16-го февраля 1783 года (см. Мсяцословы).} и, при наступленіи трети, требовалъ себ жалованья серебромъ, но какъ положенная въ оный банкъ серебромъ капитальная сумма никуды по законамъ въ расходъ не употреблялась, напротивъ того процентами накоплена была, ибо въ расходъ употреблялась мдная (монета): то при годовомъ счет и стало недоставать оной нсколько тысячъ рублей, которыя перебралъ себ главный директоръ въ жалованье. А потому, чтобъ пополнить оную, и выдумали средство заимщикамъ въ ссуду выдавать деньги не за указные 6, а за 12 и за 15 процентовъ, обращая сей излишекъ въ наполненіе серебра. Но какъ мало сего г. Завадовскому показалось, что онъ жалованье свое получалъ серебромъ, а захотлъ еще онымъ пользоваться и сверхъ того чрезъ промнъ своихъ ассигнацій безъ всякаго платежа лажа рубль за рубль, то и поставилъ онъ съ своими, или съ князя Голицына суммами вышепомянутые сундуки, одинъ съ серебромъ и золотомъ, а другой съ ассигнаціями, изъ которыхъ изъ одного въ другой и переводили монету безъ всякой огласки, грабя заимщиковъ, какъ выше сказано, лихвою процентовъ, но чтобъ сіе было тайно и не падало на счетъ банка, что онъ излишніе беретъ проценты, то когда требовали заимщики въ ссуду себ денегъ, то всегда говорили, что денегъ въ касс нтъ, и совтовали просить у купцовъ, чтобъ они внесли въ банкъ потребную имъ сумму, а изъ онаго и производили уже по обыкновенному канцелярскому порядку выдачу. Но какъ купцы (разумется, большею частію иностранные) не находили своихъ разсчетовъ отдавать въ банкъ свои суммы за указные процепты, то и платили имъ заимщики вышеписанные 12 или 15 процентовъ, которые раздляемы были съ тми купцами, съ маклерами и съ банкомъ или, лучше, съ главнымъ директоромъ онаго, а заимщики, давая обязательство на серебро, получали мдныя. Симъ средствомъ серебряная казенпая монета была въ банк сохраняема. Завадовскій промнивалъ свои ассигнаціи на серебро, купцы, маклеры и банковые служители имли свой кормъ, одни заимщики терпли, и потому-то кассиръ Кельбергъ, бывши употребленъ въ сей оборотъ, былъ у главнаго директора и прочихъ чиновниковъ въ великомъ довріи, и на сіе-то надясь, вошелъ онъ со вторымъ директоромъ Зайдовымъ въ толь короткую связь, что брали казенныя деньги на покупку бриліантовъ, дабы, продавъ ихъ Императриц съ барышемъ, взнести въ казну забранныя ими суммы и сверхъ того имть себ какой-либо прибытокъ. Вотъ истинная причина и развязка сего похищенія, которыя хотя довольно въ доклад были видны, но — безъ собственнаго виновныхъ признанія и явнаго въ томъ доказательства какъ не можно было ихъ точно и обвинять, для того что съ главнаго директора, яко съ предсдателя коммиссіи, и отвтовъ не брано и брать оныхъ безъ особаго имяннаго повелнія было не можно: то и предоставлялось сіе разршенію Императрицы. Державинъ же съ своей души упрекъ совсти въ слабомъ изслдованіи свергнулъ тмъ, что сдлалъ на все ясныя съ своей стороны примчанія и отдалъ ихъ Зубову для донесенія Государын. Отдалъ ли онъ ихъ ей, того не извстно, но только докладъ по самую кончину ея пролежалъ у ней въ кабинет нершенымъ, а по воцареніи Павла, Безбородко съ Трощинскимъ такъ смастерили сіе воровское дло, что Зайцову и прочимъ будто за напрасное претерпніе даны въ награжденіе деревни, только кассиръ съ женою сосланы въ Сибирь, и то, какъ слышно, просто на житье, а не на каторгу.

Вотъ съ какою врностію служатъ приближенные къ государю вельможи, то какъ можно ожидать отъ нихъ общаго блага? Но возвратимся еще къ остатку царствованія Екатерины. Въ продолженіе 1795 и 1796 года случились съ Державинымъ еще примчательныя событія.

Первое. По желанію Императрицы, какъ выше сказано, чтобъ Державинъ продолжалъ писать въ честь ея боле въ род Фелицы, хотя далъ онъ ей въ томъ свое слово, но не могъ онаго сдержать по причин разныхъ придворныхъ каверзъ, коими его безпрестанно раздражали: не могъ онъ воспламенить такъ своего духа, чтобъ поддерживать свой высокій прежній идеалъ, когда вблизи увидлъ подлинникъ человческій съ великими слабостями. Сколько разъ ни принимался, сидя по недл для того запершись въ своемъ кабинет, но ничего не въ состояніи былъ такого сдлать, чмъ бы онъ былъ доволенъ: все выходило холодное, натянутое и обыкновенное, какъ у прочихъ цховыхъ стихотворцевъ, у коихъ только слышны слова, а не мысли и чувства. — Итакъ не зналъ, что длать, но какъ покойная жена его любила его сочиненія, съ жаромъ и мастерски нердко читывала ихъ при своихъ пріятеляхъ, то изъ разныхъ лоскутковъ собрала она ихъ въ одну тетрадь (которая хранится нын въ библіотек графа Алекся Ивановича Пушкина въ Москв {Изъ этого замчанія можно заключить, что еще и это мсто автобіографіи Державина писано имъ въ первой половин 1812-го года или, по крайней мр, до разоренія Москвы во время нашествія Наполеона, — вроятно на Званк. Ср. выше стр. 685.}) и, переписавъ начисто своею рукою, хранила у себя. Когда же мужъ безпокоился, что не можетъ ничего по общанію своему сдлать для Императрицы, то она совтовала поднести ей то, что уже написано, въ числ коихъ были и такія піесы, кои еще до свднія ея не доходили, сказавъ сіе, подала къ удивленію его переписанную ею тетрадь. Не имя другаго средства исполнить волю Государыни, обрадовался онъ сему собранію чрезвычайно. Просилъ пріятеля своего Алекся Николаевича Оленина нарисовать ко всякой поэмк приличныя картинки (виньеты), и, переплетя въ одну книгу, съ посвятительнымъ письмомъ, поднесъ лично въ ноябр 1795 году {См. Т. I, Предисловіе, стр. XIII, ХІV, XXX и д.}. Государыня, принявъ оную, какъ казалось съ благоволеніемъ, занималась чтеніемъ оной сама, какъ камердинеръ ея г. Тюльпинъ сказывалъ, двои сутки, но по прочтеніи отдала г. Безбородк, а сей г. Трощинскому, — съ каковымъ намреніемъ, неизвстно. Недли съ дв прошло, что никто ни слова не говорилъ, но только, когда по воскресеньямъ прізживалъ авторъ къ двору, то примтилъ въ Императриц къ себ холодность, а окружающіе ее бгали его, какъ бы боясь съ нимъ даже и встртиться, не токмо говорить. Не могъ онъ придумать, что тому была за причина. Наконецъ, въ третье воскресенье ршился онъ спросить Безбородку, говоря: слышно, что Государыня сочиненія его отдала его сіятельству, то съ чмъ, и будутъ ли они отпечатаны? Онъ, услышавъ отъ него вопросъ сей, побжалъ прочь, бормоча что-то, чего не можно было выразумть. Не зная, что это значигъ, и будучи званъ тогда обдать къ графу Алексю Ивановичу Пушкину, похалъ къ нему. Тамъ встртился съ нимъ хорошій его пріятель Яковъ Ивановичъ Булгаковъ, что былъ при Екатерин посланникомъ при Оттоманской Порт, а при Павл генералъ-губернаторомъ въ Польскихъ губерніяхъ {Павелъ назначилъ Булгакова гражданскимъ губернаторомъ въ Литовскую губернію (посл составились изъ нея Виленская и Гродненская).}. Онъ спросилъ его: ‘Что ты, братецъ, пишешь за якобинскіе стихи?’ — ‘Какіе?’ — ‘Ты переложилъ псаломъ 81-й, который не можетъ быть двору пріятенъ’. — ‘Царь Давидъ’, сказалъ Державинъ, ‘не былъ якобинецъ, слдовательно псни его не могутъ быть никому противными.’ — ‘Однако’, заключилъ онъ, ‘по ныншнимъ обстоятельствамъ дурно такіе стихи писать’. Но гораздо посл того Державинъ узналъ отъ француженки Леблеръ {Г-жа Leblaire-Leboeuf (послднее — имя ея мужа, остававшагося во Франціи) была эмигрантка хорошей фамиліи и впослдствіи возвратилась на родину, какъ сказывала ея ученица, покойная Ел. Ник. Львова.}, бывшей у племянницъ его Львовыхъ учительницей, что во время французской революціи въ Париж сей самый псаломъ былъ якобинцами перифразированъ и птъ по улицамъ для подкрпленія народнаго возмущенія противъ Людовика ХVІ. Какъ Державинъ тогда совсмъ того не зналъ, то и былъ спокоенъ, но, пріхавъ отъ графа Пушкина съ обда, ввечеру услышалъ онъ отъ постившаго его г. Дмитріева, того самаго, о коемъ выше сказано {См. выше стр. 673.}, что будто велно его секретно (разумется, чрезъ Шишковскаго) спросить, для чего онъ и съ какимъ намреніемъ пишетъ такіе стихи? Державинъ почувствовалъ подыскъ вельможъ, ему недоброжелательныхъ, что непріятно имъ видть въ од Вельможа и прочихъ его стихотвореніяхъ развратныя ихъ лицеизображенія: тотчасъ, не дождавшись ни отъ кого вопросовъ, слъ за бюро и написалъ анекдотъ, который можно читать въ прозаическихъ его сочиненіяхъ въ -й части, въ коемъ ясно доказалъ, что тотъ 81-й псаломъ перифразированъ имъ безъ всякаго дурнаго намренія и напечатанъ въ мсячныхъ изданіяхъ подъ именемъ Зеркало Свта въ 1786 году {Точне, въ 1787. Обо всхъ этихъ обстоятельствахъ ср. Т. I, стр. 111—115, и Т. III, Обьясн., стр. 595. Самый анекдотъ, о которомъ здсь упоминается, напечатанъ въ Т. I, стр. 113.}, присовокупя къ тому свои разсужденія, что если онъ тогда не произвелъ никакого зла, какъ и подобные ему иные стихи, то и нын не произведетъ. Запечатавъ въ три пакета, при краткихъ своихъ письмахъ послалъ онъ тотъ анекдотъ къ тремъ ближайшимъ въ то время къ Императриц особамъ, а именно: къ князю Зубову (фавориту), къ графу Безбородк и къ Трощинскому, у котораго на разсмотрніи сочиненія его находились. Въ слдующее воскресенье по обыкновенію похалъ онъ во дворецъ. Увидлъ противъ прежняго благопріятную перемну: Государыня милостиво пожаловала ему поцловать руку, вельможи пріятельски съ нимъ разговаривали и, словомъ, какъ рукой сняло: вс обошлись съ нимъ такъ, какъ ничего не бывало. Г. Грибовскій, бывшій у него въ Олонц секретаремъ {См. выше стр. 562.}, а тогда при Императриц статсъ-секретарь, всмъ ему обязанный (а тогда его первый непріятель, который, какъ слышно было, читалъ предъ Императрицей тотъ анекдотъ), смотря на него съ родомъ удивленія, только улыбался, не говоря ни слова. Но при всемъ томъ сочиненія его Державина въ свтъ не вышли, а отданы были еще на просмотрніе любимцу Императрицы, князю Зубову, которыя у него хотя нердко въ кабинет на столик видалъ, но не слыхалъ отъ него о нихъ ни одного слова, гд они и пролежали цлый почти 1796 годъ, то есть по самую Императрицы кончину. А посл оной, въ царствованіе Павла, Державинъ, какъ ниже будетъ видно, бывъ въ Государственномъ Совт, имлъ случай чрезъ г. статсъ-секретаря Нелединскаго къ себ ихъ возвратить. Въ 1810 же или 1811 году подарилъ ихъ съ своею надписью въ библіотеку г. Дубровскаго, гд и теперь они должны находиться {Ср. выше стр. 316 и Т. I, стр. XIV.}.

Второе. При раздленіи съ Пруссіею и Австріею Польши, имяннымъ указомъ 1795 года, даннымъ коммерцъ-коллегіи {См. П. Собр. Зак., Т. ХХIII, No 17,419, указъ Сенату отъ 14 декабря 1795, о учрежденіи стражи по границ Литовской губ. и проч.}, повелла таможенную сухопутную стражу перевесть на новую границу, именно съ старыми таможенными чиновниками, но, какъ выше видно, что генералъ-губернаторы старались всми мрами присвоить себ власть сей коллегіи по таможеннымъ чиновникамъ и всмъ дламъ {Ср. выше стр. 679.}, то будучи тогда намстникомъ Польскихъ губерній, упоминаемый уже выше генералъ-поручикъ Тимоей Тутолминъ {Ему вврены были новоучрежденныя губернія: Изяславская, Брацлавская и Минская, открытыя по указу 13 апрля 1793 года. Изяславская составилась изъ Волыни и части Подолія и въ 1795 г. раздлилась на Волынскую и Подольскую (К. Арсеньева Статист. очерки, стр. 132).}, не снесясь ни съ коллегіею, ни съ президентомъ ея Державинымъ, опредлилъ своихъ директоровъ, цолнеровъ и прочихъ таможенныхъ служителей. Старые, будучи тмъ обижены и лишены въ жаловань своего пропитанія, приступили съ жалобами и воплями своими къ президенту. Сей требовалъ отъ генералъ-губернатора по крайней мр за извстіе списка, чтобъ знать старымъ чиновникамъ, кому ихъ должности отдавать. Но сей, надясь на Зубова, которому онъ подлымъ образомъ ласкалъ и угождалъ, пренебрегъ его, ничего не отвчалъ, а прислалъ только безъ всякаго своего подписанія имянной реестръ чиновникамъ съ отмткою противъ каждаго, по чьей рекомендаціи онъ опредленъ, въ которыхъ значилось, что т опредлены по рекомендаціи князя, другіе графа Валеріана, третьи графа Николая, четвертые графа Дмитрія {Т. е. Зубовыхъ.} и прочихъ ихъ родственниковъ и пріятелей. Таковаго презрнія не токмо личнаго президенту, но и самой высочайшей вол Императрицы, изображенной въ сказанномъ указ, чтобъ оставить старыхъ чиновниковъ, Державинъ не могъ снесть и, надясь сколько на справедливость, столько на врность наперсника къ высочайшей своей Обладательниц, что онъ подкрпитъ ея волю, пошелъ къ нему и показалъ какъ тотъ присланный къ нему не подписанный никмъ реестръ, такъ и указъ Государыни, будучи твердо увренъ, что онъ возьметъ его сторону. Но противъ всякаго чаянія онъ сталъ оправдывать Тутолмина и съ жаромъ выговаривалъ, что онъ напрасно идетъ по слдамъ предмстника своего, графа Воронцова, удерживая таможни и чиновниковъ ихъ подъ своей властію. Державинъ доказывалъ противное указомъ Императрицы, объясняя, что предмстникъ его, графъ Воронцовъ, начальствуя таможнями и ихъ чиновниками, поступалъ по своей должности, но любимецъ возражалъ противное, говоря, что князь Потемкинъ, его предмстникъ (ибо тогда онъ Зубовъ былъ Таврическимъ губернаторомъ), опредлялъ самъ таможенныхъ чиновниковъ въ ввренныхъ ему губерніяхъ, то и онъ также, а равно Тутолминъ долженъ поступать. Державинъ говорилъ, что князь Потемкинъ былъ сильный человкъ и вертлъ дла, какъ хотлъ, то и ваша свтлость по единому только своему фавору длать можете, что хотите, а онъ напротивъ того (какъ) человкъ безъ всякой подпоры, то единственно и долженъ исполнять волю Государыни своей и законовъ, а ни чью другую. Словомъ, чрезъ таковое противорчіе вышелъ довольно горячій разговоръ, такъ что любимецъ оказалъ свое негодованіе, и Державинъ въ горячности пошелъ прямо въ покои къ Императриц, гд, приказавъ доложить о себ, подалъ ей лично помянутый реестръ о новыхъ таможенныхъ чиновникахъ съ отмтками, по чьей рекомендаціи они опредлены, донеся притомъ, что по указу ея должны оставаться при своихъ мстахъ старые чиновники, но она изволитъ увидть, что опредлены другіе. Она, примтивъ, можетъ быть, пасмурную его физіономію, сказала, что она разсмотритъ. И нсколько дней спустя, когда онъ случился въ кавалерской, выслала г. Трощинскаго и велла ему сказать Державину, чтобъ онъ не безпокоился по дламъ коммерцъ-коллегіи, она велитъ ее уничтожить, и дйствительно состоялся въ 1795 году указъ, что коммерцъ-коллегіи боле не быть {Ср. выше стр. 59, прим. 6 къ No 827.}, что впредъ коммерческія дла вдать казеннымъ палатамъ тхъ губерній, гд которыя состоятъ, и что наконецъ для сдачи въ архивъ старыхъ длъ остаться ей только до наступающаго новаго года. Державинъ тогда чрезъ господина Трощинскаго отвтствовалъ, что воля Ея Величества: можетъ она уничтожить и не уничтожить коллегію, какъ ей угодно, для него все равно, но только онъ радъ, что избавится чрезъ то такого мста, которое много длаетъ ему непріятнаго и за которое онъ однакоже отвтствовать былъ долженъ по законамъ. Были и посл сего въ продолженіе остатка 1796 года нкоторыя ему по сей коллегіи непріятности, между прочимъ и по сообщеніямъ коллегіи иностранныхъ длъ, что сія послдняя отрекалась отъ своего сообщенія въ разсужденіи нейтральной торговли съ Французами и обратила вину свою на первую, но всхъ каверзъ и криводушничества, разными министрами чинимаго противъ Державина въ продолженіе царствованія Императрицы Екатерины, описывать было бы весьма пространно, довольно сказать того, что она окончила дни свои — не по чувствованію собственнаго своего сердца, ибо Державинъ ничмъ предъ ней по справедливости не провинился, но по внушеніямъ его недоброжелателей — нарочито въ неблагопріятномъ расположеніи.

Конецъ же ея случился въ 1796 году, ноября въ 6-й день, въ 9-мъ часу утра. Она, по обыкновенію, встала поутру въ 7-мъ часу здорова, занималась писаніемъ продолженія Записокъ касательно Россійской Исторіи, напилась кофею, обмакнула перо въ чернильницу и, не дописавъ начатаго реченія, встала, пошла по позыву естественной нужды въ отдленную камеру, и тамъ отъ эпилептическаго удара скончалась. Приписываютъ причину столь скоропостижной смерти воспаленію ея крови отъ досады, причиненной упрямствомъ шведскаго королевича, что онъ отрекся отъ браку съ великою княжною Александрою Павловною {См. Т. I, стр. 753 и д.}, но какъ сія матерія не входитъ своимъ событіемъ въ приключенія жизни Державина, то здсь и не помщается. Но что касается до него, то, начавъ ей служить, какъ выше видно, отъ солдатства, слишкомъ чрезъ 35 лтъ дошелъ до знаменитыхъ чиновъ, отправляя безпорочно и безкорыстно вс возложенныя на него должности, удостоился быть при ней лично, принимать и исполнять ея повелнія съ довольною довренностію, но никогда не носилъ отличной милости и не получалъ за врную свою службу какого-либо особливаго награжденія (какъ прочіе его собратья, Трощинскій, Поповъ, Грибовскій и иные многіе: онъ даже просилъ, по крайнему своему недостатку, обратить жалованье его въ пансіонъ, но и того не сдлано до выпуску его изъ статсъ-секретарей) деревнями, богатыми вещами и деньгами, знатными суммами, кром, какъ выше сказано, пожаловано ему 300 душъ въ Блоруссіи, за спасеніе колоній, съ которыхъ онъ во всемъ получалъ доходу серебромъ не боле трехъ рублей съ души, то есть 1000 рублей, а ассигнаціями въ послднее время до 2000 рублей, да въ разныя времена за стихотворенія свои подарковъ, то есть: за оду Фелиц золотую табакерку съ бриліантами и 500 червонцевъ, (за оду) на взятье Измаила золотую же табакерку, да за тарифъ — съ бриліантами же табакерку, по назначенію, на билет ея рукою подписанному: Державину, получилъ посл уже ея кончины отъ Императора Павла. Но должно по всей справедливости признать за безцннйшее всхъ награжденій, что она, при всхъ гоненіяхъ сильныхъ и многихъ непріятелей, не лишала его своего покровительства и не давала такъ-сказать задушить его, однакоже и не давала торжествовать явно надъ ними огласкою его справедливости и врной службы или особливою какою-либо довренностію, которую она къ прочимъ оказывала. Коротко сказать, сія мудрая и сильная Государыня, ежели въ сужденіи строгаго потомства не удержитъ на вчность имя Великой, то потому только, что не всегда держалась священной справедливости, но угождала своимъ окружающимъ, а паче своимъ любимцамъ, какъ бы боясь раздражить ихъ, и потому добродтель не могла такъ-сказать сквозь сей чесночникъ {Въ Р. Б. ‘закоулокъ’ вм. ‘чесночникъ’. Этого существительнаго нтъ въ словаряхъ, но оно легко объясняется словомъ чеснокъ (врне частнокъ) въ значеніи частокола и т. п.} пробиться, и вознестись до надлежащаго величія. Но если разсуждать, что она была человкъ, что первый шагъ ея восшествія на престолъ былъ не непороченъ, то и должно было окружить себя людьми несправедливыми и угодниками ея страстей, противъ которыхъ явно возставать можетъ-быть и опасалась, ибо они ее поддерживали. Когда же привыкла къ изгибамъ по своимъ прихотямъ съ любимцами, а особливо въ послдніе годы, княземъ Потемкинымъ упоена была славою своихъ побдъ, то уже ни о чемъ другомъ и не думала, какъ только о покореніи скиптру своему новыхъ царствъ {Ср. въ Объясн. (Т. III, стр. 670 и 671) то, что говорится о злоупотребленіяхъ въ послдніе годы царствованія Екатерины.}. Поелику же духъ Державина склоненъ былъ всегда къ морали, то если онъ и писалъ въ похвалу торжествъ ея стихи, всегда однако обращался аллегоріею, или какимъ другимъ тонкимъ образомъ къ истин, а потому и не могъ быть въ сердц ея вовсе пріятнымъ. Но какъ бы то ни было, да благословенна будетъ память такой Государыни, при которой Россія благоденствовала и которую долго не забудетъ.

ОТДЛЕНІЕ VII.

Царствованіе Императора Павла.

Ноября 6-го дня 1796 году, поутру часу въ 11-мъ, получилъ Державинъ свдніе отъ служившаго при Кабинет надворнаго совтника, бывшаго прежде при немъ секретаремъ, Маклакова, что Государыня занемогла (хотя тогда уже она, какъ выше сказано, отъ удара скончалась), и какъ это иногда случалось, то и уваженія большаго сія непріятная вдомость не имла, но посл обда, часу въ 6-мъ, увдомился отъ товарища своего, сенатора Семена Александровича Неклюева {См. шуточные стихи Державина Резолюція (Т. III, стр. 354).}, что она отыде сего свта: то похали они во дворецъ и нашли ее уже среди спальни лежащую, покрытую блою простынею. Державинъ, имвъ входъ въ внутренніе чертоги, вошелъ туда и, облобызавъ по обычаю тло, простился съ нею съ пролитіемъ источниковъ слезъ. Вскор пріхалъ сынъ ея, Наслдникъ или новый Императоръ Павелъ. Тотчасъ во дворц пріяло все другой видъ, загремли шпоры, ботфорты, тесаки, и, будто по завоеваніи города, ворвались въ покои везд военные люди съ великимъ шумомъ. Но описывать въ подробности всхъ происшествій, тогда случившихся, было бы здсь излишно, ибо они принадлежатъ до государственной исторіи, а не до частной жизни Державина. Онъ на другой день, вообще съ прочими государственными чинами, въ сенатской церкви принесъ присягу. Потомъ отправилъ вс погребательныя церемоніи, бывъ не одинъ разъ дежурнымъ какъ во дворц при тл новопреставльшейся Императрицы, такъ и въ Невскомъ монастыр при гроб покойнаго Императора Петра III (ибо Павелъ восхотлъ соединить тла ихъ въ одной могил въ крпости Св. апостола Павла, въ соборной церкви), и наконецъ и при самомъ погребеніи, оставаясь все сенаторомъ и коммерцъ-коллегіи президентомъ. Но скоро вышелъ отъ Императора указъ о возстановленіи на прежнихъ Петра Великаго правахъ всхъ государственныхъ коллегій, въ томъ числ и коммерцъ, и въ то же время, поутру въ одинъ день рано, придворный здовой лакей привезъ отъ Императора повелніе, чтобъ онъ тотчасъ халъ во дворецъ и веллъ доложить о себ чрезъ камердинера Его Величеству. Державинъ сіе исполнилъ. Пріхалъ во дворецъ, еще было темно, далъ знать о себ камердинеру Кутайцову {Иванъ Павловичъ Кутайсовъ (род. 1759, ум. 1848) — ‘турченокъ, взятый въ плнъ въ Кутаис и котораго Павелъ, будучи великимъ княземъ, принялъ подъ свое покровительство, веллъ воспитать на свой счетъ и обучить бритью’ (Зап. Саблукова, Р. Арх. 1869, стр. 1894), поздне графъ и егермейстеръ (упр. экспедиц. конскихъ заводовъ).}, и коль скоро разсвло, отворили ему въ кабинетъ двери. Государь, давъ ему поцловать руку, принялъ его чріззвычайно милостиво и, наговоривъ множество похвалъ, сказалъ, что онъ знаетъ его со стороны честнаго, умнаго, безынтереснаго и дльнаго человка, то и хочетъ его сдлать правителемъ своего Верховнаго Совта, дозволивъ ему входъ къ себ во всякое время, и если что теперь иметъ, то чтобы сказалъ ему, ничего не опасаясь. Державинъ, поблагодаря его, отозвался, что онъ радъ ему служить со всею ревностію, ежели Его Величеству угодно будетъ любить правду, какъ любилъ ее Петръ Великій. По сихъ словахъ взглянулъ онъ на него пламеннымъ взоромъ, однако весьма милостиво раскланялся. Это было въ понедльникъ. Во вторникъ дйствительно вышелъ указъ объ опредленіи его, но не въ правители Совта, какъ ему Императоръ сказалъ, а въ правители канцеляріи Совта, въ чемъ великая есть разница, ибо правитель Совта могъ быть какъ генералъ-прокуроръ въ Сенат, то есть пропустить или не пропустить опредленіе, а правитель канцеляріи только управлять оною. Сіе его повергло въ недоумніе, и для (того) во вторникъ и въ середу, длая визиты членамъ Совта, искренно нкоторымъ изъ нихъ открылъ, что онъ, будучи сенаторомъ, не знаетъ какъ поступить и для того ршился попросить у Государя инструкціи. Ему сіе присовтовали, тмъ паче какъ Стефанъ едоровичъ Стрекаловъ {Въ начал царствованія Екатерины II Стрекаловъ былъ правителемъ канцеляріи Совта ея, впослдствіи же управлялъ Кабинетомъ, былъ сенаторомъ и членомъ Совта, ср. стр. 704, прим. 1.} сказалъ, что въ первую турецкую войну дана была покойною Императрицею инструкція, но единственно на военныя дйствія, а когда та война кончилась, и начали вступать въ Совтъ и гражданскія дла, то Государыня, первую инструкцію взявъ, хотла издать другую, но по препятствіямъ, оказываемымъ княземъ Вяземскимъ, день отъ дня отлагала.

Насталъ четвергъ, то есть день совтскій. Державинъ, пріхавъ въ оный, не зналъ, какъ ему себя вести, и для того, не садясь ни за столъ членовъ, ни за столъ правителя канцеляріи, слушалъ дла стоя или ходя вокругъ присутствующихъ. По окончаніи засданія князь Александръ Борисовичъ Куракинъ {Кн. Ал-дръ Б. Куракинъ (1752-1818), братъ генералъ-прокурора, воспитывался вмст съ Императоромъ Павломъ, былъ его другомъ и принадлежалъ къ числу немногихъ людей, которые долгое время пользовались его расположеніемъ. [П. Б.]. До августа 1798 г. онъ былъ вице-канцлеромъ. Ср. Т. V, стр. 356.}, вставъ, приказывалъ, что когда напишется протоколъ о длахъ, о коихъ разсуждали, то чтобъ оный привезъ онъ къ нему для поднесенія Императору. Сіе его пуще смутило, ибо изустно слышалъ отъ Государя, что онъ ему во всякое время съ длами дозволилъ къ себ доступъ, а какъ онъ во вс сіи дни имлъ счастіе, съ прочими членами Совта, приглашаемъ быть къ обду и ужину Его Величества, то имлъ случай говорить и съ самимъ Куракинымъ о своемъ намреніи просить инструкціи, давъ ему почувствовать, что ему самому входъ Императоръ къ себ дозволилъ. Хотя сей вельможа на то былъ согласенъ, однако (какъ) Державинъ опосл узналъ, что онъ былъ имъ всмъ непріятенъ, ибо по собственному своему выбору, а не по ихъ представленію Государь посадилъ его въ Совтъ. Вслдствіе чего и нашли они минуты сдлать на него разныя неблагопріятныя внушенія, какъ между прочимъ, что Державинъ низкимъ почитаетъ для себя быть изъ сенаторовъ правителемъ канцеляріи Совта, что Вейдемейеръ, бывшій тогда онымъ {До кончины Екатерины, ‘при Совт у исправленія длъ’ находился статскій совтникъ Иванъ Андреевичъ Вейдемейеръ. Членами Совта въ послднее время ея царствованія были: графы Кир. Григ. Разумовскій, П. А. Румянцовъ, Ив. Гр. Чернышевъ, Ник. Ив. Салтыковъ, Ив. Андр. Остерманъ, Валент. Плат. Мусинъ-Пушкинъ, А. А. Безбородко, Ст. ед. Стрекаловъ, графы А. Н. Самойловъ и П. В. Завадовскій.}, считаетъ тмъ себя обиженнымъ. Но какъ бы то ни было, Державинъ, слдуя твердо своему намренію, пріхалъ во дворецъ рано поутру въ пятницу просить инструкціи. Его не допустили, потому что все утро занималъ его (Государя) канцлеръ Остерманъ {Графъ И. А. Остерманъ (род. 1725, ум. 1811), сынъ знаменитаго дипломата, бывшій при Екатерин II сперва посломъ въ Швеціи, потомъ вице-канцлеромъ, Императоръ Павелъ пожаловалъ его государственнымъ канцлеромъ. Ср. выше стр. 648.}, и тутъ-то, какъ опосл слышно было, по направленію другихъ, а именно графа Безбородки (ибо онъ самъ былъ честнйшій человкъ), вышесказанныя сдлалъ Императору внушенія. По сей причин принужденъ былъ въ пятницу хать ни съ чмъ домой, а въ субботу, долго ожидавъ, былъ принятъ, казалось, довольно ласково. Онъ спросилъ, ‘Что вы, ГавріилъРомановичъ?’ Сей отвтствовалъ: ‘По вол вашей, Государь, былъ въ Совт, но не знаю, что мн длать.’ — ‘Какъ, не знаете? длайте, что Самойловъ длалъ.’ (Самойловъ былъ при Государын правителемъ канцеляріи Совта, счисляясь при двор камергеромъ). ‘Я не знаю, длалъ ли что онъ: въ Совт никакихъ его бумагъ нтъ, а сказываютъ, что онъ носилъ только Государын протоколы Совта, потому осмливаюсь просить инструкціи.’ — ‘Хорошо, предоставьте мн.’ Симъ бы кончить должно было, но Державинъ по той свобод, которую имлъ при докладахъ у покойной Императрицы, продолживъ рчь, сказалъ: не знаетъ онъ, что сидть ли ему въ Совт, или стоять, то есть быть ли присутствующимъ, или начальникомъ канцеляріи. Съ симъ словомъ вспыхнулъ Императоръ, глаза его какъ молньи засверкали, и онъ, отворя двери, во весь голосъ закричалъ стоящимъ предъ кабинетомъ Архарову, Трощинскому и прочимъ, изъ коихъ первый тогда былъ въ великомъ фавор: Слушайте: онъ почитаетъ быть въ Совт себя лишнимъ, а оборотясь къ нему: Поди назадъ въ Сенатъ и сиди у меня тамъ смирно, а не то я тебя проучу. Державинъ какъ громомъ былъ пораженъ таковымъ царскимъ гнвомъ и въ безпамятьи довольно громко сказалъ въ зал стоящимъ: ‘Ждите, будетъ отъ этого … толкъ’. Посл сего выхалъ изъ дворца съ великимъ огорченіемъ, размышляя въ себ: ежели за то, что просилъ инструкціи, дабы врне отправлять свою должность, заслужилъ гнвъ Государя, то что бы было, когда(бъ), не имя оной, сдлалъ какую погршность, а особливо въ толь критическое время, когда вс прежнія учрежденія Петра Великаго и Екатерины зачали сумасбродно безъ всякой нужды коверкать. Въ таковыхъ мысляхъ пріхавъ домой, не могъ удержаться отъ горестнаго смха, разсказывая жен съ нимъ случившееся. Скоро посл того услышалъ, что въ Сенатъ присланъ имянной указъ, въ коемъ сказано, что онъ отсылается назадъ въ сіе правительство за дерзость, оказанную Государю {Ср. объ этомъ М. Дмитріева Мелочи изъ запаса моей памяти (М. 1869, стр. 36) по разсказу графа Ростопчина, который присутствовалъ при описанной сцен, Болотовъ приводитъ самый указъ, состоявшійся по этому поводу: ‘Тайный сов. Гаврило Державинъ, опредленный правителемъ канцеляріи Совта Нашего, за непристойный отвтъ, имъ предъ Нами учиненный, отсылается къ прежнему его мсту. 22 ноября 1796’. — Болотовъ сообщаетъ также любопытные слухи и догадки, ходившіе въ публик объ отвт Державина (Р. Архивъ 1864, стр. 784).}, а кавалергардамъ дано повелніе, чтобъ его не впускать во время собранія въ кавалерскую залу {Ср. Т. I, стр. 599.}.

Таковое посрамленіе узнавъ, родственники собрались къ нему и, съ женою вмст осыпавъ его со всхъ сторонъ журьбою, что онъ бранится съ царями и не можетъ ни съ кмъ ужиться, принудили его искать средствъ преклонить на милость Монарха. Не зналъ онъ, что длать и кого просить. Многіе вельможи, окружавшіе Государя, хотя были ему знакомы и оказывали прежде благопріятность, но не имли духа и чувства состраданія, а жили только для себя, то онъ ихъ и не хотлъ безпокоить, а по прославляемымъ столь много добродтелямъ и христіанскому житію, казалось ему лучше всхъ прибгнуть къ князю Николаю Васильевичу Репнину, котораго Государь тогда уважалъ, и что, какъ вс говорили, онъ склоненъ былъ къ благотворенію: то онъ и похалъ къ нему поутру рано, когда у него еще никого не было и онъ былъ въ кабинет, или въ спальной своей еще только одвался. Приказалъ о себ доложить, дожидаясь въ другой комнат, и какъ они раздлены были одной стной, или дверью, завшенною сукномъ, то и слышенъ былъ голосъ докладчика, который къ нему вошелъ {Это былъ умершій 2 февр. 1869 г. въ глубокой старости сенаторъ едоръ Петровичъ Лубяновскій, нкогда адъютантъ Репнина, въ свое время извстный и въ литератур нсколькими трудами. Онъ оставилъ Записки (подъ заглавіемъ ‘Vixisse memini’), въ которыхъ разсказываетъ и объ этомъ посщеніи Державина.}. Онъ ему сказалъ: ‘Пришелъ сенаторъ и хочетъ васъ видть’. — ‘Кто такой?’ — ‘Державинъ’. — ‘Зачмъ?’ — ‘Не знаю.’ — ‘Пусть подождетъ’. Наконецъ, посл хорошаго часа, вышелъ, и съ надменнымъ весьма видомъ спросилъ: ‘Что вы?’ Онъ ему пересказалъ случившееся съ нимъ происшествіе. Онъ, показавъ презрніе и отвернувшись, сказалъ: ‘Это не мое дло мирить васъ съ Государемъ.’ Съ симъ словомъ Державинъ поклонясь вышелъ, почувствовавъ въ душ своей во всей сил омерзніе къ человку, который носитъ на себ личину благочестія и любви къ ближнему, а въ сердц адскую гордость и лицемріе. Скоро посл того низость души сего князя узнали и многіе, и Императоръ его отъ себя отдалилъ {Отзывы Державина о кн. Н. В. Репнин, безъ сомннія, несправедливы. Не говоря уже о военныхъ и дипломатическихъ заслугахъ этого замчательнаго человка, припомнимъ, что онъ былъ покровитель Новикова. И. В. Лопухинъ считалъ лучшею для себя похвалою свою дружбу съ Репнинымъ. Самъ Державинъ восхвалялъ его прежде въ піес: Памятникъ герою. [П. Б.]. За противорчіе между отзывами его о Репнин поэтъ подвергся рзкому порицанію со стороны г. Де-Пуле въ стать Послдній король польскій въ Гродн. На такое обвиненіе П. И. Бартеневъ, сознавая, какъ сейчасъ видли, несправедливость приговора Державина, возражаетъ однакожъ, что ‘князь Репнинъ, при всхъ достоинствахъ, имлъ слабыя стороны, и не мудрено, что Державинъ, при своей поэтической впечатлительности, которая, къ сожалнію, не покидала его и на государственномъ поприщ, отнесся къ нему враждебно на этотъ разъ, хотя прежде и восхищался имъ’ (Осмнадц. вкъ, кн. IV, стр. 156) Ср. выше стр. 620, также Т. I, стр. 434, и Т. III, Объясн., стр 618-620.}. Таковы-то почти вс святоши, но какъ бы то ни было, Державинъ, по ропоту домашнихъ, былъ въ крайнемъ огорченіи и наконецъ вздумалъ онъ, безъ всякой посторонней помощи, возвратить къ себ благоволеніе Монарха посредствомъ своего таланта. Онъ написалъ оду на восшествіе его на престолъ, напечатанную во второй части его сочиненій подъ надписью ‘Ода на новый 1797 годъ’ {См. Т. II, стр. 16, и Т. III, стр. 729.} и послалъ ее къ Императору чрезъ Сергя Ивановича Плещеева {О Плещеев см. Т. II, стр. 17 и 714.}. Она полюбилась и имла свой успхъ. Императоръ позволилъ ему чрезъ адъютанта своего князя Шаховскаго пріхать во дворецъ и представиться, и тогда же данъ приказъ кавалергардскому начальнику впускать его въ кавалерскую залу по прежнему {Отъ 12-го января 1797 сообщено Державину слдующее высочайшее повелніе: ‘Его И. В. всемилостивйше указать соизволилъ имть вамь входъ за кавалергардовъ. Генералъ-адъютантъ князь Шаховской’.}.

Между тмъ въ т дни, какъ онъ почитался въ Совт, непріятели его смастерили выжить изъ коммерцъ-коллегіи, которая возстановлена {См. выше стр. 698.} въ превосходнйшее достоинство, чмъ учреждена была съ самаго начала Петромъ Великимъ, ибо и коммиссія о коммерціи и таможенная канцелярія, все заключалось въ ней. Президентомъ пожалованъ тайный совтникъ Петръ Александровичъ Соймоновъ {См. Т. V, стр. 577.}, и Державинъ, по исключеніи его изъ Совта, остался только въ Сенат въ межевомъ департамент, и тамъ, когда случались спорныя и шумливыя дла, то онъ шутя повторялъ императорскія слова: ‘мн велно сидть смирно, то длайте вы какъ хотите, а я сказалъ уже мою резолюцію’. Однакоже въ сіе время многіе прибгали къ нему утсненные, прося быть третейскимъ судьею въ ихъ запутанныхъ и долго продолжающихся тяжбахъ, и также отдавали себя и ихъ имнія по разстроеннымъ отъ долговъ ихъ обстоятельствамъ. Хотя таковая общественная довренность къ нему началась еще въ царствованіе Екатерины, но при Павл до такой степени возросла, что онъ имлъ въ управленіи своемъ 8-мъ опекъ, а именно: 1, госпожъ Фурсовыхъ {Во время статстъ-секретарства Державина, въ 1792 году, генералъ-маіорша Маръя Фурсова, бывшая смолянка, жаловалась чрезъ него на жестокое обращеніе своего мужа и просила Императрицу обезпечить ея содержаніе въ дом матери. Другой Фурсовъ, Ив. Артам., былъ въ 1780-хъ годахъ совтникомъ банковаго правленія.}, 2, графа Чернышева {Григорія Ивановича (ум. 1830), бывшаго оберъ-шенкомъ и женатаго на дочери сенатора Елисавет Петр. Квашниной-Самариной, благодарственное письмо Чернышева къ Державину см. выше стр. 177.}, 3, князя Гагарина, 4, графини Брюсовой {Катерины Яковлевны, ея письмо см. выше стр. 158. Опека надъ ея имніями продолжалась до 1804 года. Имена Матюшкиной и Колтовской извстны уже изъ предыдущихъ Томовъ.}, 5, князя Голицына, 6, графини Матюшкиной, 7, генерала Зорича {О Семен Гаврилович Зорич ниже, стр. 719. Ср. стр. 122 и 123. Упомянутый тамъ Неранжичъ или, врне, Неранчичъ, Давидъ Гавриловичъ, флигель-адъютантъ Екатерины и генералъ-маіоръ, былъ по своей матери братъ Зорича и, по смерти послдняго въ 1799 году, наслдовалъ его имніе. Письмомъ отъ 4 сентября 1808 онъ благодарилъ Государя за опредленіе Державина главнымъ попечителемъ этого имнія и просилъ, какъ милости, поручить ему же не только пещись объ уплат долговъ покойнаго, но и войти въ полное и непосредственное управленіе всми оставшимися посл него имніями, на что Павелъ и изъявиль свое согласіе. Державина увдомилъ о томъ Обольяниновъ письмомъ изъ Гатчины отъ 20 сент. 1800 г.}, 8, госпожи Колтовской, кром постороннихъ, которые требовали отъ него совтовъ, какъ-то сенатора Самарина и графа Апраксина, для которыхъ иногда писывалъ нарочито трудныя бумаги. Хотя съ имній, состоящихъ въ его попечительств, получалъ онъ ежегоднаго дохода до милліона рублей, но не пользовался опредленными по законамъ и пятью процентами, почитая низкимъ служить своему брату изъ-за платы. Касательно жъ третейскихъ судовъ важныхъ и не важныхъ, по имянному указу и по обоюдному согласію тяжущихся, съ посредниками и безъ посредниковъ, ршилъ близъ сотни, но по именамъ ихъ назвать трудно, а упомяну нсколько знаменитйшихъ. А именно назову: 1, покойнаго Евдокима Никитича Демидова оставшуюся вдову съ дтьми ея, съ имніемъ боле милліона {Ср. Т. V, стр. 371 и д.}, 2, графа Матвя едоровича Апраксина съ супругою его {Рожд. графиней Ек. Ив. Гендриковой. [П. Б.]. См. Т. V, стр. 840 и д.}, 3, графа едора Григорьевича Орлова съ генеральшею Фурсовою, 4, графа Моцениго съ банкиромъ Сутерландомъ, 5, аглинскаго купца Ямеса съ компаніею, 6, Анну Александровну Лопухину съ ея деверемъ {См. выше стр. 141, No 942.}, 7, графиню Брюсъ съ графомъ Мусинымъ-Пушкинымъ, 8, многихъ кредиторовъ графа Чернышева и князя Гагарина, 9, графа Алекся Ивановича Мусина-Пушкина съ Иваномъ Ивановичемъ Шуваловымъ {По этому случаю въ пъес Урна (Т. II, стр. 138) Державинъ говоритъ Шувалову: ‘Я твой питомецъ и судья’. [П. Б.]. Ср. Т. III, стр. 665.}, 10, родныхъ братьевъ Александра и Дмитрія Львовичей Нарышкиныхъ въ раздл между ими имнія, 11, зятя ихъ, польскаго графа, по фамиліи не упомню {Соллогуба: ср. ниже стр. 809. — Дочь упомянутой на стр. 708 Матюшкиной была за гр. Вьельгорскимъ, отцомъ Михаила и Матвя Юрьевичей, и умерла въ молодыхъ годахъ, оставивъ дтей въ малолтств. Надъ ихъ-то имніемъ, доставшимся имъ посл бабки, Державинъ и былъ опекуномъ (Д. В. Полновъ).}, 12, генералъ-маіора Маркловскаго съ генералъ-прокуроромъ Самойловымъ и прочими наслдниками покойнаго князя Потемкина, и другихъ многихъ, какъ выше сказано, о которыхъ не упомню. Но за неизлишнее почитаю о нкоторыхъ изъ нихъ по особливымъ происшествіямъ, въ которыхъ наиболе ознаменовался характеръ Державина, объяснить подробне, какъ-то:

Первое. Графъ Чернышевъ былъ порученъ ему въ опеку въ чрезвычайно-разстроенныхъ обстоятельствахъ, такъ что имнія далеко не доставало на расплату {Р. Б. ‘не равнялось количеству’ вм. ‘недоставало на расплату’.} его долговъ, изъ коихъ большая часть были несправедливы, а въ томъ числ казенныхъ до 200,000 рублей, Нечего было длать, какъ отдать все движимое и недвижимое имніе на раздлъ кредиторамъ, какъ то было предмстникъ его графъ Сиверсъ {См. выше, стр. 177, указъ о передач этого попечительства Державину отъ графа Як. Еф. Сиверса по случаю отъзда послдняго.} уже и сдлалъ, но въ такомъ случа толь знатный домъ графовъ Чернышевыхъ долженъ былъ повергнуться въ бдственное уничиженіе: мужъ, жена и малыя дти кормиться мірскимъ подаяніемъ. Итакъ Державинъ ршился Императору послать письмо, въ которомъ объяснилъ несправедливость долговъ и незаконность обязательствъ, не токмо многихъ партикулярныхъ, но и выше показаннаго казеннаго долгу, прося первые приказать разобрать въ судебныхъ мстахъ, а вторые если (не) вовсе не взыскивать, то по крайней мр безъ процентовъ. Таковая смлая просьба въ Павловы времена, чтобъ опорочивать казенный долгъ, была не шутка. Вс думали, что его пошлютъ въ Сибирь, но, противъ всякаго чаянія, получилъ удивительный рескриптъ, въ которомъ Государь говорилъ, что хотя и видитъ онъ представленіе попечителя справедливымъ, но почитаетъ и самъ себя банкротомъ, а для того повелваетъ государственному казначею казенный долгъ безъ процентовъ разсрочить на такое время, какъ изъ доходовъ можно будетъ заплатить его, безъ всякаго залога, подъ честное слово Державина, партикулярные долги сыновніе {Въ Р. Б. ‘если’ вм. ‘сыновніе’.}, сумнительные, отослать на разборъ судебныхъ мстъ, а между тмъ родительскіе и справедливые долги заплатить, взявъ суммы изъ банка вновь подъ залогъ имнія. Такимъ образомъ вдругъ нершимый узелъ всхъ долговъ графа Чернышева развязался {Императоръ Павелъ особенно былъ милостивъ къ отцу графу Чернышева, графу Ивану Григорьевичу, котораго онъ между прочимъ пожаловалъ необыкновеннымъ титуломъ генералъ-фельдмаршала по флоту. [П. Б.]. Гр. И. Г. Чернышевъ былъ вице-президентомъ адмиральтействъ-коллегіи. Объ отношеніяхъ къ нему Державина см. Т. V, стр. 440 и 621.}: 1-е) Казенный долгъ безъ залогу и безъ процентовъ разсроченъ на 8 лтъ, потому что онъ былъ въ самомъ дл несправедливый, ибо нкто Диго, конторщикъ банкира Сутерланда, взявъ отъ Чернышева вексель на расплату его партикулярныхъ долговъ и незаплатя, взнесъ оные въ кассу банкира на мсто полученныхъ имъ изъ казны для пересылки въ чужіе краи, когда открылось вышеописанное банкротство банкира Сутерланда, почему и сталъ графъ Чернышевъ вдвойн должнымъ, и казн и партикулярнымъ людямъ. 2-е) Партикулярныхъ кредиторовъ обязательства сумнительныя веллъ препроводить на разсмотрніе судебныхъ мстъ по законамъ. 3-е) Несмотря на запрещенія, учиненныя по симъ обязательствамъ, приказалъ банку выдать сумму на имніе графа Чернышева, доставшееся ему по наслдству отъ родителей и заплатить сперва долги родительскіе, а потомъ и сыновніе, которые окажутся несумнительными. Вслдствіе чего Державинъ разобралъ обязательства молодаго графа Чернышева и, подведя законы, открылъ ихъ истинное достоинство, по коему должны они быть заплаченными или уничтоженными, созвалъ кредиторовъ чрезъ публики и, положа съ одной стороны векселя ихъ съ примчаніями на оные, а съ другой положа ассигнаціи, занятыя изъ банка, оставшіяся за платежемъ родительскихъ долговъ, требовалъ ихъ согласія, хотятъ ли они за несправедливые по законамъ получить половинныя суммы, или отосланы быть въ судебныя мста для разбирательства по законамъ. Поелику жъ обязательства, какъ выше сказано, были беззаконныя и сумнительныя, то большая часть кредиторовъ и согласились съ радостію принять половинныя суммы обязательства, но нсколько захотли подвергнуться судебному разсмотрнію, которыхъ оказалось не боле, какъ тысячъ на сорокъ. Итакъ однимъ разомъ масса на два милліона долговъ ршилась, кредиторы были вс довольны, а Чернышевъ остался въ двадцатипятилтній банкъ долженъ только до шестисотъ тысячъ, да казн и партикулярнымъ людямъ до 400, которые росписаны платежемъ въ годы, и въ правленіе Державина изъ доходовъ заплачены. Оставалось только заплатить княгин Дашковой 18 тысячъ рублей, въ то самое время, когда, за платежемъ процентовъ въ банкъ 50,000, Черныіпевъ получалъ доходу около 70,000 рублей. Но при всемъ (томъ), по привычк къ роскоши и къ мотовству, наскучивъ жить въ довольств и поко, пожелалъ быть свободнымъ отъ попечительства. Вслдствіе чего Державинъ, взявъ отъ него квитанцію въ добропорядочномъ управленіи имніемъ его и въ полученіи имъ по отчетамъ суммъ, въ 1807 или 1808 годахъ {Точне, въ 1806, см. выше стр. 177.} освободилъ его отъ своей опеки, и онъ посл того, продавъ нсколько душъ, за всмъ тмъ сдлался должнымъ не мене почти, какъ прежде.

Второе происшествіе по третейскому разбирательству случилось не мене примчанія достойное, означающее характеръ Императора Павла и Державина. Оно было слдующее. Князь Потемкинъ имлъ у себя въ Польш мстечко Дубровну {На Днпр, Могилевской губ. въ ныншнемъ Горецкомъ узд, въ 38-и верстахъ отъ Горокъ, въ 17-й отъ Орши, по смоленской дорог. Въ Р. Б. ‘Дубровка’ неврно.}, купленное у князя Любомирскаго {Не у князя ли Франца Ксаверія, ген.-поручика, женатаго въ 3-мъ брак на Маръ Львовн Нарышкиной? (Ср. Т. І, стр. 683, и Рос. Род. кн., Т. III, стр. 29).}, въ которомъ была устроенная имъ прекрасная суконная фабрика, которой управлялъ изъ пріязни или, лучше, изъ раболяства армейскій подполковникъ Маркловскій {Этотъ Маркловскій былъ потомъ пожалованъ въ бароны. Онъ скоро сошелъ со сцены, вмст съ многими случайными людъми Павлова царствованія. [П. Б.]}. Посл же смерти князя, вступили въ наслдство графъ Самойловъ съ прочими сонаслдниками и сонаслдницами. Маркловскій пріхалъ къ нимъ въ Петербургъ для разсчета по фабрик, и какъ въ то время былъ графъ Самойловъ генералъ-прокуроромъ и въ великомъ случа при двор, то натурально и не весьма уважалъ управителя фабрики, и какъ онъ имлъ счетъ по неполученію общаннаго жалованья и по прочимъ издержкамъ на князя, то Самойловъ не токмо не заплатилъ ему требуемыхъ имъ суммъ, но, сдлавъ и притсненіе, исходатайствовалъ отъ Императрицы указъ, чтобъ счесть его въ могилевской казенной палат, будто по казенному управленію, куды и отосланъ былъ въ кибитк подъ присмотромъ офицера. Натурально, въ угодность сильнаго, можетъ, были сдланы ко вреду его многія натяжки, но какъ бы ни было, онъ считалъ себя обиженнымъ и неудовлетвореннымъ. Въ такомъ положеніи дло застала смерть Императрицы. Обстоятельства перемнились: Маркловскій сталъ посмле говорить и уграживать жалобою Императору. Графъ Самойловъ испугался, и прибгли оба къ посредству Державина, чтобъ онъ разобралъ ихъ третейскимъ разбирательствомъ, который потребовалъ отъ нихъ съ каждой стороны объясненіевъ и документовъ, по чему кто себя правитъ. Они представили кратчайшіе, изъ которыхъ однако примтили уже со стороны Маркловскаго излишнія требованія, а со стороны Самойлова спесь и самоуправство, что не хотлось ему и малаго сдлать удовлетворенія. Въ такомъ случа не было надежды къ добровольному примиренію, а надобно было ршить властію, которую обвиненный всегда почитаетъ несправедливою. А потому и требовалъ посредникъ отъ нихъ, на законномъ основаніи, отъ крпостныхъ длъ записи, чтобъ безъ всякихъ отговорокъ ршеніе его исполнили. Маркловскій на сіе согласился, но графъ Самойловъ не хотлъ себя подвергнуть сему обязательству, а говорилъ, что онъ и безъ записи исполнитъ положеніе суда. Держивинъ, знавъ его къ колебанію склонный нравъ, не хотлъ вотще употреблять труда своего, а для того отъ посредничества отказался.

Скоро посл того дворъ отправился въ Москву для коронаціи {Это было въ март 1798 года, см. Т. II, стр. 56.}, графъ Самойловъ туды похалъ. Тамъ снискалъ онъ, по своему старому знакомству и связямъ придворнымъ, пріязнь между приближенными Императору, какъ-то: генералъ-прокурора тогда бывшаго, князя Куракина {Въ ркп. по недосмотру: ‘Самойлова’ вм. ‘Куракина’, но въ Р. Б. уже исправлено. См. выше стр. 703, прим. 2.} и прочихъ, а потому и мало заботился о удовлетвореніи Маркловскаго, который былъ принятъ въ службу и находился въ Твери комендантомъ. При возвращеніи двора въ Петербургъ, снискалъ онъ {Т. е. Маркловскій, когда дворъ прозжалъ черезъ Тверь Императоръ Павелъ посл коронаціи пред<п>ринялъ путешествіе по Россіи.} знакомство у извстнаго господина генерала Дибича {Отецъ фельдмаршала, выписанный изъ Берлина. [П. Б.]}, вступившаго въ россійскую службу изъ прусской и обучавшаго гвардію строевымъ эволюціямъ на манеръ прусской, котораго Государь, по пристрастію къ сей націи, подобно какъ и родитель его Петръ Третій, очень любилъ. Почему, поруча въ покровительство его и графа Палена, бывшаго тогда военнаго губернатора {Петра Алексевича (род. 1745, ум. 1826), генерала отъ кавалеріи, первоприсутствующаго въ коллегіи иностр. длъ и главнаго директора почтъ. См. писъма къ нему Державина выше стр. 111 и д.}, жену свою, отправился въ Петербургъ, возобновилъ дло съ графомъ Самойловымъ третейскимъ судомъ, ибо по присутственнымъ мстамъ не было способу ни начать, ни продолжать его, ибо у Маркловскаго съ княземъ Потемкинымъ не было никакого письменнаго акта ни на управленіе фабрикою, ни на положенное отъ него жалованье, ни на кредитъ длать долги на счетъ его, слдовательно только по совсти, принявъ въ документы нкоторыя письма и обстоятельство, что подчиненный волю главнаго своего начальника и толь могущаго вельможи исполнять былъ долженъ по невол, Маркловскій право свое имть могъ. По таковымъ обстоятельствамъ опять Маркловскій чрезъ жену свою прибгъ къ суду Державина, на что и Самойловъ согласился. Державинъ паки требовалъ по порядку доказательствъ съ обоихъ сторонъ и записи, но не усплъ еще получить оныхъ, какъ Маркловскій пріхалъ въ Петербургъ, привезя съ собою для усмотрнія Императору мундирные образчики суконъ, которыя съ апробованными не были сходны. Симъ очень онъ угодилъ Государю, и по сей-то причин генералъ-кригскоммиссаръ князь Сибирскій {Василій едоровичъ. [П. Б.].} былъ сосланъ почти безъ суда на каторгу въ Сибирь, а Маркловскій получилъ довріе, и, будучи у него въ одно время въ кабинет, по предваренію Дибича, а можетъ-быть и графа фонъ-деръ Палена, осмлился пожаловаться на графа Самойлова о своей имъ обид и что онъ не можетъ ио своимъ просьбамъ нигд (найти) удовлетворенія. Государь приказалъ Палену, чтобъ Самойловъ тотчасъ удовольствовалъ Маркловскаго, а ежели онъ будетъ отговариваться неимніемъ на тотъ разъ денегъ, то чтобъ сорвалъ съ жены его бриліанты и отдалъ Маркловскому. Графъ Самойловъ, услыша такое строгое повелніе, бросился къ графу Кутайцову, къ любимому камердинеру или гардеробмейстеру, который былъ въ первыхъ чинахъ и въ Андреевской лент, и также къ возведенному имъ въ генералъ-прокуроры, господину Обольянинову {Петръ Хрисановичъ Обольяниновъ былъ назначенъ въ эту должность посл Беклешова, уволеннаго уже 2 февраля 1800 г., и оставался въ ней до кончины Павла. Затмъ онъ поселился въ Москв, гд въ 1818 г. былъ избранъ въ губернскіе предводители дворянства (См. П. Иванова Опытъ біографій генералъ-прокуроровъ, Спб. 1863, стр. 80). Ср. выше стр. 354. О характер его говоритъ Саблуковъ въсвоихъ Запискахъ, Р. Арх. 1869, стр. 1895, см. также Записки Мертваго и Сперанскій барона Корфа.}, прося, чтобъ не столь круто поступили съ нимъ, и ссылался на зачатый имъ у Державина третейскій судъ. Сіи два любимца упросили Императора, чтобъ онъ отмнилъ приказаніе свое, данное графу Палену, и дозволилъ разобраться судомъ посредническимъ, но какъ записи еще не сдлано было, то продолжалось дло нсколько дней безъ производства.

Маркловскій въ одно утро просилъ Державина о скорйшемъ окончаніи. Державинъ отвтствовалъ, что коль скоро готово будетъ, то онъ не умедлитъ ршеніе. Маркловскій отъ него похалъ во дворецъ. Тамъ, самъ ли Императоръ спросилъ объ удовольствованіи его, или Маркловскій жаловался на продолженіе, но только въ то же утро, когда Державинъ пріхалъ въ Сенатъ, прискакалъ къ нему безъ души адъютантъ императорскій, князь Гагаринъ {Павелъ Гавриловичъ, см. выше стр. 603, примч.}, котораго жена была фавориткой его Величества, и объявилъ ему волю Государя, чтобъ совстное дло Маркловскаго съ Самойловымъ непремнно въ тотъ день ршено было въ пользу послдняго, а ежели оно такъ не ршится, то изъ имнія его Державина Маркловскій удовольствованъ будетъ. Державинъ, получивъ такое повелніе, изумился и холоднокровно съ огорчительною усмшкою отвтствовалъ: ‘Донесите Его Величеству, что воля его исполнена будетъ, но въ случа какой ошибки по скорости, не угодно ли Его Величеству будетъ принять предъ всевышнимъ Судьею отвтственность на себя?’ Послднихъ, съ горечью выговоренныхъ словъ, чаятельно, князь Гагаринъ, будучи весьма благонамренный и добрый человкъ, не донесъ Императору. Какъ бы то ни было, Державинъ въ крайнемъ былъ смущеніи и не зналъ, какъ въ нсколько часовъ столь запутанное совстное дло, требующее осторожнаго соображенія, въ пользу непремнно одного изъ тяжущихся безпогршительно ршить. Похалъ домой придумать какое-либо къ тому удобнйшее средство. Нашелъ, что военный губернаторъ графъ Паленъ былъ у него и хотлъ его видть. По тогдашнему строгому и крутому правленію, домашніе перепугались, предполагая быть какому гнву Государя, но тогда же получилъ письмо отъ него г. Палена, который объявляетъ ему Императора ту же самую волю, которую объявилъ и адъютантъ Гагаринъ, то есть чтобъ въ сутки ршить дло въ пользу Маркловскаго, въ противномъ же случа пожертвуетъ своимъ имніемъ. Итакъ тотчасъ призываетъ онъ къ себ главнаго наслдника графа Самойлова и всхъ другихъ, бывшихъ наличныхъ въ Петербург, какъ-то: князя Юсупова, дйствительныхъ тайныхъ совтниковъ Петра (Ампліевича {Въ ркп. для отчества оставлено мсто. См. Т. I, стр. 228.}) Шепелева, по довренности супругъ ихъ, Василія Васильевича Энгельгардта и прочихъ, которымъ пересказываетъ словесное повелніе Императора и наконецъ письменное, полученное отъ графа Палена, предлагая, чтобъ они справедливо или несправедливо ршились удовлетворить хотя половиною иска Маркловскаго, котораго было 120 тысячъ, то есть, что причиталось ему получить, полагая по 7-и тысячъ на годъ будто общаннаго ему княземъ жалованья, а другую половину, 60 тысячъ, т. е. на счетъ князя безъ довренности, долговъ разнымъ людямъ насчитанныхъ, будетъ стараться имющимися у него докуменгами уничтожить. Вс они на это согласились.

Итакъ призвали Маркловскаго, который никакимъ образомъ не соглашался получить половину иска. Итакъ, что было длать? Приговорить весь заплатить крайняя была бы несправедливость, которая легла бы вчно на совсти, а сверхъ того подвергнулся бы стыду и поношенію, что изъ трусости, какъ низкаго духа человкъ, предалъ въ жертву безсильныхъ сильному, съ другой же стороны заступить невинность справедливымъ ршеніемъ, отказавъ весь искъ Маркловскому, какъ ничмъ не доказанный, было бъ въ правленіе Императора Павла крайнее неблагоразуміе. А потому и придумывалъ способы, какъ бы кончить процессъ миролюбіемъ, а не своимъ приговоромъ, и наконецъ, по тончайшемъ соображеніи всхъ здсь видимыхъ обстоятельствъ, усмотрлъ, что предъ тмъ за годъ было дло у тхъ же сонаслдниковъ съ княземъ Любомирскимъ, котораго было мстечко Дубровна, гд была означенная {Въ Р. Б. ‘каменная’ вм. ‘означенная’.} суконная фабрика, и продано князю Потемкину, и какъ деньги были не вс заплачены, то происходилъ между тмъ княземъ и сонаслдниками разсчетъ въ суммахъ, который ршенъ третейскимъ судомъ и конфирмованъ Императоромъ. Изъ сего ршенія видно, что вс долги по Дубровн и фабрик принялъ Любомирскій на себя, а прочіе, то есть по обязательствамъ на имя князя Потемкина, графъ Самойловъ съ сонаслдниками, каковыхъ дубровенскихъ долговъ насчитывалось тоже до шестидесяти тысячъ, слдовательно и выходило само по себ, когда шестьдесятъ тысячъ наслдники согласились заплатить добровольно, а 60 тысячъ приняты, — по третейскому суду утвержденному Императоромъ, — княземъ Любомирскимъ, отъ чего онъ и отговориться не можетъ. Об стороны на сіе согласились. Вслдствіе чего и написанъ приговоръ, въ которомъ сказано, что, по предложенію Державинымъ миролюбія, платятъ они тотчасъ 60 тысячъ, а достальныя предоставляютъ получить съ Любомирскаго по его въ бывшемъ третейскомъ суд согласію.

Сей приговоръ графомъ Самойловымъ и всми сонаслдниками подписанъ, но какъ пришло къ подписк Маркловскаго, то онъ началъ насчитывать и требовать 30,000 рублей, говоря, что онъ безъ того не подпишетъ приговора, стращая графомъ Паленомъ. Тутъ Державинъ вышелъ изъ себя и, забывъ строгость императорскаго приказанія и покровительство Маркловскаго Паленомъ и Дибичемъ, сказалъ Маркловскому въ лицо, что онъ бездльникъ, что искъ его затйный: доказывается сіе собственнымъ его письмомъ, въ которомъ онъ увдомляетъ одного своего пріятеля, что онъ въ вдомости на имя его показалъ должнымъ князя Потемкина 18 тысячъ рублей, то чтобъ онъ сіе, когда будетъ спрошенъ, подтвердилъ, но тотъ сего не подтвердилъ и отдалъ письмо его графу Самойлову, а сей Державину, при первомъ еще желаніи разобраться третейскимъ судомъ, про которое онъ Самойловъ и Державинъ совсмъ было забыли, но при семъ послднемъ разбирательств Державинъ, вспомнивъ, не показалъ его съ умыслу, дабы не показать Маркловскому вида, что онъ противной стороны, и не подать тмъ поводу (къ) какимъ-либо клеветамъ и ухищреніямъ, при сильномъ покровительств самого Императора, отдалить его отъ разбирательства сего дла, предоставляя себ то письмо показать при самомъ послднемъ ршеніи и, изоблича Маркловскаго неожиданнымъ образомъ въ его плутовств, сдлать его безгласнымъ, что онъ и сдлалъ. Прочетши то письмо громогласно, спросилъ Маркловскаго, хочетъ ли онъ, чтобъ то письмо показано было Императору, словомъ, ежели онъ не подпишетъ миролюбія, онъ сейчасъ детъ во дворецъ и увренъ въ правосудіи Государя, что онъ Маркловскій не токмо не получитъ своего иска, но будетъ отправленъ въ Сибирь, какъ изобличенный бездльникъ. Маркловскій, увидя свое письмо и твердую ршимость Державина, защищающаго правдою невинность, затрясся, поблднлъ и, не говоря ни слова, подписалъ приговоръ. Въ 7 часовъ утра, отправилъ Державинъ чрезъ графа Палена репортъ Государю и при ономъ, за подписаніемъ обоихъ сторонъ тяжущихся, приговоръ, также при доношеніи въ Сенатъ, и списки такіе жъ далъ на об стороны. Такимъ образомъ сіе ябедническое дло кончено. Государь былъ очень доволенъ, что повелніе его въ толь короткое время исполнено, и Державинъ не подвергался никакимъ пересудамъ, ибо миролюбіемъ, а не его однимъ приговоромъ, окончилъ оное.

Въ прошломъ год, предъ симъ дломъ, по той ли {Въ Р. Б. ‘по тайной’ вм. ‘по той ли’.} интриг, что долженъ былъ ршительный приговоръ послдовать въ общемъ собраніи Правительствующаго Сената о взысканіи съ тамбовскаго купца Бородина по вышепомянутому винному откупу {См. выше стр. 586-588 и д.} 300,000 рублей, по жалоб стряпчаго, когораго государственный казначей графъ Васильевъ покровительствовалъ, да и вся партія графа Гудовича и Завадовскаго, и какъ боялись противнаго мннія Державина, по коего приказанію, въ бытность его въ Тамбов губернаторомъ, губернскій стряпчій вошелъ въ искъ на Бородина, то бывшій тогда генералъ-прокуроромъ князь Лопухинъ {Петръ Васильевичъ, назначенный въ эту должность въ август 1798 г. посл князя Куракина и замненный въ іюл 1799 Беклешевымъ. Впослдствіи онъ былъ преемникомъ Державина какъ министръ юстиціи (р. 1753, ум. 1827). — Разсказываемое въ текст относится къ лту 1799 г.}, будучи упрошенъ помянутой партіей, хитрымъ образомъ удалилъ Державина въ Блоруссію въ имніе генерала Зорича, находящееся въ Шклов {Шкловъ, мстечко Могилевской губ. и узда, въ 22-хъ верстахъ отъ Могилева (нкогда собственность Хотквичей, а потомъ Чарторыжскихъ), посл пожара 1769 г. перенесенъ на новое мсто, между пр. берегомъ Днпра и рчкою Шкловкою, и въ 1778 подаренъ бывшему передъ тмъ въ случа флигель-адъютанту и генералъ-маіору Зоричу, родомъ сербу, котораго возвышеніе при двор Екатерины продолжалось не боле года. По словамъ Л. Н. Энгельгардта, въ Шклов было тогда 13,000 жителей. Отправившись въ свое помстье въ іюн 1778, Зоричъ завелъ тамъ училище, переименованное впослдствіи, при Екатерин же, кадетскимъ корпусомъ (объ этомъ, какъ и о жизни Зорича въ Шклов, см. Зап. Энгельгардта). Ср. выше стр. 708.}, якобы по дошедшимъ на него до престола жалобамъ отъ тамошнихъ Евреевъ, или, какъ извстно всмъ было, что любимцу Императора, вышесказанному гардеробмейстеру Кутайцову, чрезвычайно хотлось то Зоричево имніе за дешевую цну себ присвоить, а потому Лопухинъ, какъ тесть Кутайцову {Сынъ И. И. Кутайсова, Павелъ Ивановичъ, впослдствіи оберъ-гофмейстеръ, былъ женатъ на княжн Прасковь Петровн Лопухиной, ср. ниже стр. 727.}, благопріятствуя ему въ семъ намреніи, и избралъ Державина, какъ человка знающаго дла и по его мннію жестокаго къ совершенію сего ихъ замысла, въ чаяніи тмъ два удара сдлать: 1) удалить его отъ суда Бородинскаго дла, 2) угодить Кутайцову, который Державина побочнымъ образомъ чрезъ своихъ пріятелей наклонялъ, чтобъ, утсня Зорича, имніе его ему за дешевую цню доставить. Итакъ Державинъ долженъ былъ хать въ Блоруссію для слдствія, по жалоб шкловскихъ Евреевъ, Зорича и для изысканія причинъ возстанія нкотораго селенія противу нижняго земскаго суда, по указу губернскаго правленія, долженствующаго привесть въ исполненіе приговоръ гражданской палаты, относительно ввода во владніе нкотораго помщика по гражданскому спорному длу. Пріхавъ въ Шкловъ, сколько ни старался изыскивать такихъ правильныхъ причинъ притсненія жидовъ Зоричемъ, по коимъ можно (бы) было подвергнуть его не только лишенію имнія, но и суду обыкновенному, ибо если Евреи имли какіе-либо виды къ жалобамъ на вдадльца, то онъ не мене на нихъ въ неисполненіи ихъ обязанностей, поелику же приказано было въ повелніи Государя относиться въ сумнительныхъ случаяхъ къ Его Величеству, то и писалъ Державинъ къ нему о многомъ, а сіе ему тотчасъ наскучило, то чрезъ бывшаго тогда генералъ-прокурора Беклешова {Александра Андреевича, бывшаго въ этой должности съ 7 іюля 1799 по 2-е февр. 1800, см. о немъ Т. II, стр. 312, и ниже въ Запискахъ.} велно было ему, оставя слдствіе, возвратиться въ Петербургъ, что онъ и исполнилъ, учиня изслдованіе о показанномъ буйств нижнему земскому суду деревни Березятни, которое произошло ни отъ чего боле, какъ отъ несообразности польскихъ законовъ съ русскими: напримръ, въ польскихъ не было ни губернскаго правленія, ни градской, ни сельской полиціи, судная и исполнительная власть заключалась въ главномъ и повтовомъ судахъ нераздльно, и ихъ только повелнія исполнялись, а по русскому учрежденію о управленіи губерній палаты и уздные суды судили, но приводило въ исполненіе ршенія ихъ губернское правленіе чрезъ капитановъ-исправниковъ и городничихъ: то когда по просроченной записи на деревню Березятню графа Поля {Врне, Поль, ср. Т. II, стр. 258. Замтимъ, что написанныя Державинымъ въ эту поздку стихотворенія (Горки, Горы и Выша), помщенныя нами подъ 1798 годомъ, должны быть отнесены къ 1799.}, предписало губернское правленіе отдать во владніе помщику, имвшему запись, повренный или прикащикъ графа, по польскимъ законамъ, цыдулою своею боронилъ или не допустилъ нижняго земскаго суда до исполненія указа, а отъ того вышла драка, въ которой прибитъ капитанъ-исправникъ и служители сельской полиціи. Изыскавъ сіе, донесъ по прізд въ Петербургъ съ подробнымъ объясненіемъ сего неустройства Правительствующему Сенату, но къ крайнему удивленію ничего изъ сего не вышло къ исправленію сего великаго въ земл безпорядка, отъ котораго происходило не токмо много ссоръ и тяжбъ, но и самыхъ убивствъ. Въ бытность генераломъ-прокуроромъ старался-было Державинъ о поправленіи всхъ таковыхъ неудобствъ, происходившихъ отъ разности законовъ пріобртенныхъ завоеваніемъ провинцій, но съ сожалніемъ или стыдомъ признаться должно, что никто ни о чемъ касательно общаго блага отечества, кром своихъ собственныхъ пользъ и роскоши, не пекся, то и было правленіе такъ-сказать въ летаргіи или въ паралич. Не знаю, что Богъ сдлаетъ при наступившемъ теперь несчастіи или переворот, одумаются ли правительствующія головы и приложатъ ли всевозможное истинное попеченіе о должномъ во всхъ частяхъ правленія порядк и непоколебимости отечества.

Въ наступившемъ 1798 году Державинъ получилъ, по избранію самого Императора, кром ввренныхъ опекъ графини Брюсъ, князя Голицына и госпожи Колтовской, новыя коммиссіи, а именно въ ма мсяц велно было ему хать въ Вятскую губернію для слдованія посыланныхъ туда сенаторовъ Ивана Володиміровича Лопухина и Матвя Григорьевича Спиридова {Объ И. В. Лопухин см. Т. III, стр. 658. Въ его Запискахъ, кн. 5, есть описаніе этой ревизіи. Спиридовъ издалъ въ 1810 г. рдкую нын книгу о русскихъ дворянскихъ родахъ (Смирд. Росп., No 2374).}, которые въ рапорт своемъ Императору донесли о нкоторыхъ сдланныхъ ими положеніяхъ противъ законовъ и несоотвтственно данной имъ власти. Но Державинъ искусно умлъ отъ сей хлопотливой посылки отдлаться, сказавъ, что онъ сейчасъ готовъ хать, но думаетъ, что не будетъ никакой въ томъ пользы, но напротивъ можетъ выйти изъ сего новое слдствіе, для того, что одинъ сенаторъ противъ двухъ сенаторовъ вроятія правительства не заслужитъ, ежели онъ и дйствительно найдетъ какіе ихъ безпорядки, а лучше пусть Правительствующій Сенатъ, сообразивъ сдланное ими съ законами и найдя ихъ самыя погршности, ихъ прикажетъ исправить, тогда они не столько могутъ обидться, какъ тмъ, что бы одинъ равный имъ собратъ сдлалъ. Уважено было сіе разсужденіе, и посылка безъ всякаго гнва императорскаго отмнена {См. выше стр. 99, письмо къ Брусилову, откуда видно однакоже, что это предположеніе относилось къ весн 1800, а не 1798 года.}. Но только лишь сія исторія прошла, поручена, по имянному же указу, вышеупомянутая опека г-жи Колтовской {Натальи Алексевны, см. Т. II, стр. 683, 686 и 705.}, которая была весьма щекотлива, потому что Императоръ въ нее влюбнлся, и хотлъ, по его нраву, круто благосостояніе ея исправить, словомъ опека сія въ послдствіи времени, какъ ниже увидимъ, имла важное вліяніе на устройство всего государственнаго состава относительно производства длъ. Не усплъ сего указа не только выполнить, но и собрать по немъ нужныхъ свдній о имніяхъ и длахъ госпожи Колтовской, какъ получилъ еще имянной указъ хать тотчасъ въ Блоруссію и, по оказавшемуся тамъ великому въ хлб недостатку, сдлать такія распоряженія, чтобъ не умирали обыватели съ голоду. Ни денегъ на покупку хлба, ни другихъ какихъ пособій не дано, а велно казенныя староства, пожалованныя владльцамъ на урочные годы, поврить съ ихъ контрактами, и ежели гд оные во всей сил не соблюдены, то отобрать т имнія по прежнему въ казенное вдомство. Но и собственные владльческіе крестьяне, ежели гд усмотрны будутъ не снабденными отъ владльцевъ хлбомъ и претерпвающіе голодъ, то отобравъ отъ нихъ, отдать подъ опеку. Равно изслдовать поведеніе Евреевъ, не изнуряютъ ли они поселянъ въ пропитаніи ихъ обманами, и искать средствъ, чтобъ они, безъ отягощенія послднихъ, сами трудомъ своимъ пропитывать себя могли {Рескриптъ Державину объ этомъ порученіи см. выше стр. 385, тамъ же письма къ нему отъ Обольянинова по тогдашней командировк, стр. 385-394, а рядъ писемъ Державина къ жен съ дороги см. стр. 120-123.}.

Державинъ, пріхавъ въ Блоруссію, самолично дозналъ великій недостакокъ у поселянъ въ хлб или, лучше, самый сильный голодъ, что питались почти вс пареною травою, съ пересыпкою самымъ малымъ количествомъ муки или крупъ. Въ отвращеніе чего, развдавъ у кого у богатыхъ владльцевъ въ запасныхъ магазейнахъ есть хлбъ, на основаніи (указа) Петра Великаго 1722 года {Въ П. Собр. Зак. мы не отыскали этого указа.}, (веллъ) взять заимообразно и раздать бднымъ, съ тмъ чтобъ, при приближающейся жатв, немедленно такое же количество возвратить тмъ, у кого что взято. А между (тмъ), прозжая деревни г. Огинскаго {Михаилъ Казиміръ Огинскій, великій гетманъ литовскій (р. 1731, ум. 1801), прославился прорытіемъ канала между Нманомъ и Припетъю (Род. кн., Т. IV, стр. 24 и 25).}, подъ Витебскомъ находящіяся, зашелъ въ избы крестьянскія, и увидвъ, что они дятъ пареную траву и такъ тощи и блдны, какъ мертвые, призвалъ прикащика и спросилъ, для чего крестьяне доведены до такого жалостнаго состоянія, что имъ не ссужаютъ хлба. Онъ, вмсто отвта, показалъ мн повелніе господина, въ которомъ повелвалось непремнно съ нихъ собрать, вмсто подводъ въ Ригу, всякій годъ посылаемыхъ, по два рубли серебромъ. ‘Вотъ’, сказалъ при томъ, ‘ежелибы и нашлись у кого какія денжонки на покупку пропитанія, то исполнить должны сію господскую повинность’. Усмотря таковое немилосердое сдирство, послалъ тотчасъ въ губернское правленіе предложеніе, приказалъ сію деревню графа Огинскаго взять въ опеку по сил даннаго ему имяннаго повелнія. Услыша таковую строгость, дворянство возбудилось отъ дремучки или, лучше сказать, отъ жестокаго равнодушія къ человчеству: употребило вс способы къ прокормленію крестьянъ, доставъ хлба отъ сосдственныхъ губерній. Также свдавъ, что жиды, изъ своего корыстолюбія, выманивая у крестьянъ хлбъ попойками, обращаютъ оный паки въ вино и тмъ оголожаютъ, приказалъ винокуренные заводы ихъ въ деревн Лёзн {Лезно или, какъ въ Геогр. Словар, Ліозно, мстечко Могилевской губ., Ортанскаго узда, въ 73-хъ верстахъ отъ Орши, на купеческомъ тракт изъ Смоленска въ Витебскъ. О посщеніи Державинымъ этого селенія см. выше, стр. 390, докладъ Обольянинова.} запретить, и прочія сдлалъ распоряженія, сберегающія и пособляющія къ промыслу хлба. А какъ было уже это въ исход іюня и чрезъ два мсяца поспвала жатва, то, разными способами пробавившись до оной, прескъ голодъ. Въ теченіе сего времени, разьзжая по губерніи, далъ приказаніе капитанъ-исправникамъ и повтовымъ маршаламъ пересвидтельствовать вс казенные староства и поврить ихъ съ контрактами, относительно жъ крестьянскаго имущества, угодій, скота и пашенной земли, не остались ли оныя у васъ (у нихъ?) противъ того количества, въ каковомъ приняты изъ казны въ частное содержаніе, а чтобы они сіе сдлали безъ всякаго подлога, съ наилучшею врностію, то общалъ репорты ихъ и вдомости лично самъ въ селеніяхъ поврить съ натурою, что онъ по нкоторымъ важнымъ староствамъ и учинилъ дйствительно, а тмъ самымъ привелъ въ такой страхъ предводителей, исправниковъ, прикащиковъ и самыхъ поселянъ, что никто не смлъ ничего солгать. Такъ же, во время сего объзда своего, собралъ свднія отъ благоразумнйшихъ обывателей, отъ Іезуитской академіи, всхъ присутственныхъ мстъ, дворянства и купечества и самыхъ казаковъ, относительно образа жизни жидовъ, ихъ промысловъ, обмановъ и всхъ ухищреній и уловокъ, коими они уловляютъ и оголожаютъ глупыхъ и бдныхъ поселянъ, и какими средствами можно оборонить отъ нихъ несмысленную чернь, а имъ доставить честное и не зазорное пропитаніе: водворя ихъ въ собственные свои города и селенія, учинить полезными гражданами, равнымъ образомъ, какъ поправить въ Блоруссіи хлбопашество, которое весьма небрежно отправляется. Вс таковыя свднія, какъ объ арендахъ, такъ и Евреяхъ, веллъ себ доставить къ 1-му сентябрю въ Витебскъ, куды къ сему времени пріхавъ, сочинилъ о Евреяхъ обстоятельное мнніе, основанное на ссылкахъ историческихъ, общежительскихъ свдніяхъ и канцелярскихъ актахъ {Это мнніе будетъ напечатано въ слдующемъ Том.}, а объ арендахъ — табель, изъ которой ясно видно, въ каждомъ староств какое число душъ, земли, угодій, скота и прочаго имущества было принято арендаторами изъ казны и дйствительно существуетъ.

Въ сіе время получено имянное повелніе принять въ свое попечительство вышесказанное шкловское имніе генералъ-маіора Зорича {См. выше стр. 122, 708 и 719.}, то между тмъ какъ мнніе о Евреяхъ и табель переписывались набло, здилъ въ шкловское имніе для принятія онаго въ свое вдомство отъ опекуновъ, графа Толстаго и помщика Чаплица. Сдлавъ нужное тамъ распоряженіе, похалъ обратно въ Шкловъ, а оттуда въ Петербургъ въ октябр мсяц. Надобно замтить, что по симъ тремъ порученіямъ, т. е. прокормленію губерніи, описанію староствъ и описанію Евреевъ, скорое и основательное исполненіе императорскихъ повелній доставило Державину въ август еще мсяц не токмо что въ рескриптахъ монаршее благоволеніе, но и чинъ дйствительнаго тайнаго совтника и орденъ, тогда бывшій въ великой мод малтійскій Іоанна Іерусалимскаго {Объ этихъ наградахъ Державинъ узналъ въ Полоцк изъ письма Обольянинова отъ 14 іюля 1800 г., см. выше стр. 389.}. Случилась также и непріятность: дворянство, за то что веллъ онъ имъ кормить своихъ крестьянъ и наложилъ на имніе Огинскаго опеку, сдлало комплотъ или стачку и послало на Державина оклеветаніе къ Императору, но согласительныя ихъ письма переловлены и доставлены въ Петербургъ. Императоръ по пылкому своему нраву подумалъ, что замышляютъ на него бунтъ, приказалъ-было, по сообщенію Державина, военнымъ начальникамъ, находящимся съ полками въ Полоцк, дйствовать, но Державинъ представленіями своими его успокоилъ. Губернскій только предводитель статскій совтникъ Зарянко сосланъ былъ въ ссылку въ Тобольскъ, но едва туды дохалъ, то былъ освобожденъ по ходатайству Державина при вступленіи на престолъ Императора Александра.

Исполненіемъ сихъ коммиссій Державинъ пришелъ-было у Императора Павла въ великое уваженіе и довренность. Не усплъ онъ по повелнію его возвратиться въ Петербургъ, какъ и сдланъ паки президентомъ коммерцъ-коллегіи въ август еще мсяц. На возвратномъ пути захалъ въ Гатчино и остановился, по благопріятству къ нему тогдашняго генералъ-прокурора Петра Хрисановича Обольянинова, во дворц, въ его покояхъ. Тутъ хозяинъ объявилъ ему, что онъ президентъ коммерціи, чего Державинъ до того времени не зналъ {Здсь Державинъ забываетъ, что извстіе о томъ онъ получилъ отъ Обольянинова еще въ Витебск 7-го сентября, см. выше стр. 393.}. Сей удивился и спросилъ, по какой причин палъ на него сей выборъ Императора. Обольяниновъ отвтствовалъ, что предмстникъ его князь Гагаринъ ‘подозрвается имъ покровительствующимъ Агличанамъ, которыхъ онъ не терпитъ и не иметъ къ нему большой довренности, то и нашелъ достойнымъ васъ’. — ‘Но гд же Гагаринъ?’ — ‘Онъ сдланъ министромъ коммерціи, а вы президентомъ {Указъ объ этомъ см. тамъ же, въ прим. къ No 1210. Разборъ этой новой довольно непрактической мры, которою предполагалось соединить коллегіальный порядокъ съ бюрокрятическимъ, см. въ стать Е. М. Дмитріева Сперанскій въ Русск. Арх. 1868 г., стр. 1579 и 1580.} съ полною довренностью’. — ‘Въ чемъ же та состоитъ довренность?’ — Тогда генералъ-прокуроръ показалъ печатную инструкцію, изъ которой Державинъ усмотрлъ, что министръ управляетъ коммерціею, опредляетъ и отршаетъ непосредственно чиновниковъ, смотритъ за таможнями, длаетъ предписанія консуламъ, составляетъ торговые трактаты и тарифы и предлагаетъ, по конфирмаціи, коллегіи, которая вс его распоряженія исполняетъ, а буде усмотритъ что противное законамъ и польз государственной, доноситъ о томъ Сенату, впрочемъ наблюдаетъ порядокъ въ производств длъ и хранить ихъ въ архив. ‘Гд же’, Державинъ сказалъ, ‘полная ко мн довренность?’ я ничто иное, какъ рогожная чучела, которую будутъ набивать бумагами, а голова, руки и ноги, дйствующіе коммерціею — князь Гагаринъ’. — ‘Такъ угодно было Государю’, измнясь въ лиц, отвтствовалъ генералъ-прокуроръ. Опосл Державинъ узналъ, что Государь имлъ полную довренность къ Державину по извстному всмъ безкорыстію его и хотлъ президента коллегіи по исполнительной части уважить, а министра учредить для изобртенія лучшихъ средствъ къ распространенію оной, но по придворной интриг, что князя Лопухина дочь была любовница императорская, которою посредствовалъ ему, по дружб съ отцомъ, князь Гагаринъ, слдовательно и состоялъ подъ покровительствомъ ея {См. выше стр. 603, и Т. V, стр. 732.}, а потому въ угодность ли ей самъ Императоръ таковую инструкцію веллъ сочинить, или генералъ-прокуроръ {Т. е. Обольяниновъ.} въ угодность ей же и Кутайцову, за котораго сыномъ была дочь Лопухина {Прасковья Петровна, см. выше стр. 719.}, вмст съ Лопухинымъ и Гагаринымъ составили. Или Императоръ, зная строгія правила Державина слдовать во всемъ законамъ и не уступать въ томъ никому, то нарочно поставилъ его съ княземъ Гагаринымъ въ такомъ соотношеніи, чтобъ онъ съ нимъ ссорился и выводилъ дла его наружу, дабы удобне ему было, по пословиц, чужими руками жаръ загребать. А какъ сіе ближе было другихъ причинъ къ истин, то Державинъ переговоря съ Гагаринымъ, условились не длать ничего прежде публично, пока другъ съ другомъ не согласятся, дабы не быть жертвами такого непріязненнаго замысла. Такимъ образомъ пошло у нихъ дло гладко и безссорно. Пространно бы было описывать вс несообразныя съ здравымъ разсудкомъ повелнія, но скажу вкратц о трехъ. Первое, приказалъ, въ коллегіи, въ общемъ собраніи знатныхъ купцовъ и адмирала Кушелева {Графа Григорія Григорьевича, см. выше стр. 354, прим. къ No 1148, также Р. Арх. 1869, стр. 1640.}, сдлать постановленіе о внутреннемъ судоходств, то есть какой конструкціи гд строить суда, къ хожденію по ркамъ удобнйшія, вслдствіе чего въ собраніи коллегія объявила свое мнніе, адмиралъ свое, а купечество свое, и какъ въ указ предписано не было въ случа разныхъ мнній представить Сенату, а поднести прямо Государю: то и вышла его резолюція, надписанная его рукою надъ всми тми мнніями: ‘Быть по сему’. Никто не осмлился спросить изъясненія, такъ напечатано и публиковано. Второе, приказалъ непремнно узнать, въ какое время аглинскихъ капиталовъ боле у насъ въ Россіи, нежели нашихъ въ Англіи, для того чтобъ, какъ опосл открылось, въ удобнйшее время наложить на ихъ товары амбарго, а какъ таковое же приказаніе прежде дано было и князю Гагарину, и, противъ всхъ политаческихъ просвщенныхъ народовъ правъ, отбираны были и ревизованы иностранныхъ книги, по которымъ истины не нашли, для того что они настоящія скрыли и представили поддльныя, то Державину и не хотлось быть исполнителемъ такого съ одной стороны несообразнаго, а съ другой безполезнаго приказанія: отговорился, но подвергнуть себя вящшему гнву, нежели подъ какой князь Гагаринъ за то же самое попадалъ, не хотлъ, то безъ всякаго сумннія чрезъ генералъ-прокурора донесъ Его Величеству, что онъ сіе тотчасъ исполнитъ. Вслдствіе чего и приказалъ всмъ маклерамъ всякій день въ 6-мъ часу поутру являться къ нему и репортовать объ своихъ записныхъ (книгахъ) какъ и куды сколько денегъ переведено ими въ чужіе краи, хотя зналъ онъ, что таковою крутою или, лучше сказать, смшною экзекуціею врнаго о капиталахъ баланса узнать не можно было, ибо маклеры съ одной стороны въ книжкахъ своихъ писать могли не всегда правду, а съ другой о переводимыхъ въ Россію суммахъ безъ купеческихъ книгъ и вовсе знать не можно было, но таковымъ шумнымъ дйствіемъ Державинъ думалъ, какъ говорится, бросить пыль въ глаза Императору, что приказанія его ревностно исполняются, чмъ и былъ онъ безмрно доволенъ. Однакожъ не выдержалъ не токмо что ни одного мсяца, ниже недли: приказалъ наложить амбарго. Третье, во время сего захваченія аглинскихъ товаровъ, пожаловался Государю одинъ лифляндскій дворянинъ, что въ Англіи будто несправедливо у него оставленъ корабль съ товарами, до 700,000 р. простирающимися. Государь, не приказавъ ни переписаться, ни выправиться ни съ кмъ, веллъ аглинскимъ купцамъ, здсь находящимся, заплатить сію сумму претенденту и поручилъ сіе исполнить въ 24 часа непремнно Державину, который, съ возможной кротостью и снисхожденіемъ собравъ тхъ купцовъ, объявилъ имъ волю Императора, но какъ тогда сильный шелъ ледъ по Нев и никоимъ образомъ нельзя было имъ за деньгами перехать чрезъ Неву, которыя у нихъ въ конторахъ хранились на Васильевскомъ острову, — они дали честное слово, коль скоро станетъ рка, внесть деньги. Державинъ репортовалъ, что получилъ. Сіе было-дошло до Государя, который веллъ истребовать ихъ генералъ-прокурору. Къ счастію, что въ ночь рка остановилась, деньги купцами взнесены, и Державинымъ генералъ-прокурору отосланы. Провидніе его берегло во всякихъ таковыхъ случаяхъ. Но возвратимся, для нкоторыхъ не безважныхъ обстоятельствъ, чтобъ соблюсти цпь происшествій, къ прізду Державина изъ Блоруссіи въ Гатчино.

Пріхавъ, подалъ онъ чрезъ генералъ-прокурора Императору репортъ о исполненіи порученныхъ имъ длъ, приложа къ оному мнніе свое о Евреяхъ и табель о поврк старостинскихъ имній, боле 80,000 душъ, изъ коей, какъ въ зеркал, видно было состояніе каждаго и какъ они приняты были изъ казеннаго вдомства. Государю онъ лично представленъ не былъ, неизвстно для какихъ причинъ, а какъ сказывалъ господинъ Обольяниновъ, то для того будто, что Государь отозвался: ‘Онъ горячъ, да и я, то мы опять поссоримся, а пусть чрезъ тебя доклады его ко мн идутъ’. Мнніе же и табель приказалъ препроводить для разсмотрнія въ Сенатъ. Впрочемъ, хотя объявлено Державину было благоволеніе Императора за совершеніе сихъ коммиссій, однако примчалъ онъ сухость онаго, потому что не отобрано въ казну ни одного староства, чего, кажется, очень хотлось: ибо, за раздачею скоровременно и безразсудно, кому ни попало, русскихъ казенныхъ дворцовыхъ крестьянъ и польскихъ арендъ при восшествіи на престолъ и коронаціи, нечмъ уже почти было награждать истинныхъ заслугъ и прямыхъ достоинствъ, то и ожидали наполненія ущерба отобраніемъ арендныхъ староствъ за неисправное содержаніе по контрактамъ, такъ какъ и по другимъ дламъ, за неисполненіе законовъ и обязанностей, и всякими новыми налогами за гербовую бумагу щечились {Въ Р. Б. ‘щечились’ пропущено.} и накопляли казенныя имущества. Державинъ могъ ршительнымъ отнятіемъ большаго количества имній и себ достать за труды тысячи дв душъ или по крайней мр одну, что ему и общано было, но онъ не хотлъ взять на свою совсть грха, чтобъ у кого-либо отписать староство за несохраненіе контрактовъ, ибо судя строго, никто изъ арендаторовъ оныхъ въ точности не сохранилъ, одни въ той стать, а (другіе въ) другой, а отобрать у всхъ около ста тысячъ душъ и поднять на себя крики и вопль многочисленныхъ, имющихъ связи при двор, владльцевъ — не ршился, а предоставилъ Императору самому, не скрывъ предъ нимъ истины кому-либо въ поноровку, а другому въ обиду. Вотъ это-то и не полюбилось……… подлыя души, задушая гласъ совсти, для своей корысти выслуживаются.

Въ сіе же время вышесказанный временщикъ г. Кутайцовъ, бывши въ покояхъ генералъ-прокурора, завелъ Державина въ уединенную комнату и убдительно просилъ достать ему шкловское имніе господина Зорича, по случаю попечительства его надъ онымъ {См. выше стр. 725.}, по его же, какъ видно, тайному ходатайству учрежденнаго, общая ему сію услугу отплатить значительною благодарностью, да и подъ рукою однимъ евреемъ сказано ему было, что онъ получитъ за осмотръ арендъ дв тысячи душъ и орденъ св. Андрея, въ удостовреніе чего и господинъ Перецъ, извстный нын славный откупщикъ, неоднократно прихаживалъ къ нему, и іезуитскій генералъ Груберъ прашиванъ отъ Кутайцова. Но Державинъ, слдуя законному порядку, иначе сего сдлать не могъ, какъ испросить продажу, имнія съ публичнаго торгу за неплатежъ долговъ Зоричевыхъ, которыхъ простиралось за 2 милліона р., а имніе было въ Могилевской и Минской {Названіе второй губерніи въ ркп. такъ неясно, что Р. Б. предпочла совсмъ пропуститъ его, по видимому, Державинъ хотлъ-было написать ‘Гродненской’, но потомъ поставилъ ‘Минской’.} губ., до 14 тысячъ душъ, то и надобно прежде чрезъ публики собрать кредиторовъ. А какъ на сіе въ законахъ положены сроки, то скоро сего и исполнить не можно, чмъ онъ предъ Кутайцовымъ и предъ Перцомъ всегда и отговаривался, прося подождать, а тамъ зависть будетъ отъ нихъ купить имніе съ публичнаго торга, — которое однако всякими крючками и неправдами, при помощи сильной руки Кутайцова въ царствованіе Павлово и иными, хотя не законными, средствами отнять у Зорича и доставить Кутайцову можно было, но Державинъ противъ совсти сего не сдлалъ и Зорича не продалъ, обнадеживая домогающихся со дня на день довести до публичной продажи, но какъ это продлилось {Въ Р. Б. ‘что продалось’ вм. ‘это продлилось’.}, а равно и въ Сенат разсмотрніе объ арендахъ, то и остался Державинъ отъ великихъ общаній, по своей богобоязненности, ни съ чмъ, какъ токмо съ добрымъ именемъ и довренностію Государя, въ доказательство которой ноября 23 дня пожалованъ въ финансъ-министры {Относительно этого назначенія мы находимъ въ послужномъ списк Державина, что 21-го ноября 1800 г. ему повелно быть ‘вторымъ министромъ при государственномъ казначейств и управлять длами обще съ государственнымъ казначеемъ’, а на слдующій день, 22-го,— ‘быть государственнымъ казначеемъ’.}.

Весьма удивился, что бывъ коммерцъ-президентомъ въ дйствительномъ служеніи не боле двухъ мсяцевъ и не успвъ еще войти въ познаніе сей части, уже получаетъ новую весьма обширную и важнйшую первой. Но весьма странно казалось ему также и то, что графъ Васильевъ оставался въ прежней должности государственнаго казначея: то не понималъ, какъ ему быть финансъ-министромъ при ономъ, и которое званіе предъ которымъ преимущественне, и кто изъ нихъ начальствовать долженъ былъ, а какъ Васильевъ его и по чину и по служб считался старе, то и не могъ онъ быть подъ командою у младшаго: финансъ-министра званіе было важне {Въ Р. Б. нтъ слова ‘важне’, въ ркп. оно зачеркнуто по недосмотру.} государственнаго казначея. Словомъ, въ такой путаниц похалъ объясниться къ генералъ-прокурору, по котораго докладу писались и выходили Государевы указы. Онъ ему доказалъ, что финансъ-министровъ съ самаго начала политическаго образованія Россіи никогда не бывало, а въ другихъ государствахъ, сколько ему извстно, въ сей постъ облеченный чиновникъ есть весьма великая особа: онъ изобртатель и распорядитель всхъ государственныхъ доходовъ и расходовъ, а государственный казначей ничто иное, какъ счетчикъ оныхъ и то же самое, что была ревизіонъ-коллегія, учрежденная Петромъ Великимъ и до установленія въ 1779 году {Въ Р. Б. ‘1772 году’ и все мсто искажено.} экспедиціи о государственныхъ доходахъ существовавшая {Въ 1779 г. указомъ 31-го декабря учреждена экспедиція для ревизіи счетовъ, и затмъ ревизіонъ-коллегія должна была упразднитъся, что и послдовало въ 1780-мъ году, въ которомъ возникла и экспедиція о государственныхъ доходахъ (ср. выше стр. 547). Отъ ревизіонъ-коллегіи еще оставался однакожъ одинъ департаментъ для поврки старыхъ счетовъ, закрытый не прежде 1809 года (П. Собр. Зак., Т. XX, NoNo 14,957, 15,074, 15,076).}, финансъ-министръ долженъ имть особливую инструкцію, въ которую, какъ въ узелъ, должны входить вс источники силъ государственныхъ. Императрица Екатерина отлагала отъ времени до времени оную, или наказъ издать казеннаго управленія, но не успла и такъ скончалась, а для того-то экспедиція о государственныхъ доходахъ и управлялась временнымъ начертаніемъ ея должности, поднесеннымъ княземъ Вяземскимъ для свднія только Императрицы, которое писалъ наскоро Державинъ {См. выше стр. 550.}.

Г. Обольяниновъ, внявъ сему объясненію, доложилъ Императору, который, отмня прежній свой указъ, коимъ пожалованъ былъ Державинъ въ финансъ-министры, наименовалъ его государственнымъ казначеемъ, отставя г. Васильева вовсе отъ службы {Въ списк чиновъ 1800 года Васильевъ (въ служб съ 1754, въ чин д. тайн. сов. съ дек. 1797) значится присутствующимъ въ Совт, сенаторомъ, государственнымъ казначеемъ, главнымъ директоромъ медицинской коллегіи и проч., въ списк же 1801 его имени уже нтъ вовсе. Критику этого мста Записокъ Державина см. въ стать . М. Дмитріева Сперанскій, Р. Арх. 1868 г., стр. 1580 и 1581.}. Таковая на него опала произошла отъ какихъ-то сплетней, что не удовлетворилъ онъ выдачею какой-то суммы по желанію и просьб Кутайцова, который за то и наговорилъ Императору, что будто онъ утаиваетъ всегда прямое количество въ казначейств денегъ, заставляя терпть недостатокъ даже военные департаменты. Сего было уже очень много возбудить гнвъ вспыльчиваго и самовластнаго владтеля. Велно было тотчасъ сочиненную и поднесенную г. Васильевымъ тогда табель росписанія доходовъ и расходовъ на наступившій годъ разсмотрть Державину. Поелику жъ она составляется вкратц изъ многихъ перечней, взятыхъ изъ вдомостей и счетовъ всего государства, то надобно было вс просмотрть оные, чтобъ удостовриться о точности росписанія, но какъ въ скорости сего никоимъ образомъ не можно было сдлать, а Императоръ требовалъ, то Державинъ и не зналъ, что длать. Но взглянувъ на перечень коммерцъ-коллегіи, показующій пошлинный доходъ, увидлъ, что показано онаго было только 8,000,000, а въ вдомости коммерцъ-коллегіи, тогда же отъ него поданной, значилось 10,000,000: то посему усумнясь, не могъ взять на свой страхъ исправности росписанія, въ табели изображеннаго, что и донесъ Императору чрезъ господина Обольянинова. Вслдствіе сего велно было графу Васильеву подать Императору счетъ за все время управленія его государственною казною. Помнится, спустя два мсяца, онъ подалъ, который тотчасъ велно было разсмотрть Державину, чего Васильевъ представить себ не могъ, полагая, что Государь будетъ онымъ доволенъ, для того что онъ въ красныхъ линейкахъ и весьма чисто былъ написанъ.

Между тмъ Державинъ, обозрвая производство длъ государственныхъ экспедицій, нашелъ чрезвычайную оныхъ обширность къ отягощенію только служащею, а никакой не приносящую пользы или прямаго дла не исполняющую, ибо велно было присылать вдомости на вдомости, какъ-то мсячныя, третныя и годовыя, и кром того отчеты, которые никто какъ должно не разсматривалъ, откладывая день за день: то и была со дня учрежденія экспедиціи о государственныхъ (доходахъ) боле двадцати лтъ вся имперія несчитанною. Въ разсужденіи чего, чтобъ сократить счеты, предложилъ Державинъ собранію всхъ экспедицій государственныхъ доходовъ, то есть доходной, расходной, недоимочной и счетной, чтобъ они дали свои мннія, какія вдомости, какъ не нужныя и отягощающія прямое дло, отмнить и какія оставить, а также и изобрли бы кратчайшіе или удобнйшіе способы, какимъ образомъ каждый годъ непремнно, не запуская до другаго, ревизовать окончательно счеты всего государства, ибо безъ сего не можно удостоврять верховную власть о цлости казны.

Собраніе экспедицій объ отмн излишнихъ бумагъ дало свои мннія, которыя тщательно разсмотрлъ государственный казначей и, утвердивъ, вошелъ съ репортомъ въ Правительствующій Сенатъ, прося о предписаніи всему государству, какія вдомости присылать и какія не присылать, что Сенатъ безъ всякой отмны и учинилъ. Касательно жъ методы {Въ Р. Б. ‘счетоводства’ вм. неразобраннаго слова ‘методы’.}, какимъ образомъ сокращательно ревизовать и оканчивать счеты непремнно каждаго году, не откладывая до другаго, тхъ способовъ и мръ во время отправленія сей должности не усплъ еще изложить, а потому и осталось, смло сказать можно, до сего дня государство такъ-сказать безсчетнымъ. Когда же присланный счетъ отъ Императора, поданный ему отъ графа Васильева за время его управленія, сталъ по книгамъ въ государственной экспедиціи поврять, то нашелъ не токмо по перечнямъ каждой губерніи, но и по валовой росписательной табели, поднесенной Государю въ томъ году, такія неврности и несходства, что никакъ не можно было удостовриться о цлости казны государственной. Первый самый перечень по счету и по табели былъ сборъ съ государственныхъ дворцовыхъ крестьянъ: въ счет противъ конфирмованной табели было показано мене двумя милліонами, и какъ самого Васильева не было, за болзнію якобы, при семъ случа въ экспедиціи, то и спросилъ Державинъ старшаго члена, что посл былъ самъ государственнымъ казначеемъ {ед. Александр. Голубцовъ, какъ видно изъ далънйшаго разсказа, при Александр I онъ былъ напослдокъ и министромъ финансовъ: см. выше стр. 328.}, отъ чего такое несходство, и на которомъ перечн утвердиться. Онъ, замшавшись, не нашелся, какъ отвтствовать, сталъ жаловаться и говорить, что якобы онъ судитъ экспедицію, чего ему указомъ не предписано, а велно только сврить счетъ съ росписаніемъ. Державинъ крайне такою дерзкою укоризною былъ тронутъ и, вспыхнувъ, схватилъ себя за волосы и сказалъ, что ‘ежели вы хотите быть судимы, то тотчасъ сіе иснолниться можетъ.’ Въ самомъ дл, стоило только показать Императору несходство между двумя документами, то есть табелью, конфирмованною Государемъ, и счетомъ, ему поднесеннымъ также самимъ Васильевымъ, то безъ всякаго сумннія отвезены были (бы) и Васильевъ и вс его совтники въ крпость. Но Державинъ сего не сдлалъ, а между тмъ Голубцовъ оправясь, сказалъ что несходство сіе происходитъ можетъ отъ того, что въ табели, конфирмованной Государемъ, съ дворцовыхъ крестьянъ доходъ былъ показанъ съ полнаго числа душъ, сколько ихъ тогда дйствительно было: но какъ посл того въ наступившемъ году пожаловано оныхъ крестьянъ боле 300,000 душъ разнымъ владльцамъ, то и сборъ съ нихъ умалился, о чемъ докладывано было Императору, и онъ въ іюн мсяц того же году сдлалъ счисленіе своею рукою карандашемъ на записк, которая ему о томъ поднесена была: то въ счет и выставленъ перечень съ той записки, а потому онъ съ табелью и не сходенъ. ‘Гд же записка?’ спросилъ Державинъ. — ‘Не знаю, гд завалилась’, отвтствовалъ Голубцовъ. Наконецъ, по многомъ исканіи и суетахъ, нашли оную бумагу у него въ дом, на коей карандашемъ императорскою рукою видно исчисленіе о уменьшеніи съ сей статьи доходовъ. По сей причин Державинъ дозволилъ и другіе несходные перечни счетные съ вдомостью, поданной ему отъ экспедиціи, поврить и объяснить, отъ чего происходитъ ихъ разность, давъ имъ на то довольно сроку {На поляхъ ркп. осталась незачеркнутою и первоначальная редакція послднихъ фразъ: ‘По сей причин и дозволено было и другія несходства со счетомъ государственнаго казначея, поднесеннымъ Государю, противъ вдомостей, поданныхъ отъ экспедиціи къ Державину, объяснить письменно, на что и данъ былъ довольный срокъ’.}. Графъ Васильевъ {Въ графы онъ былъ пожалованъ при коронаціи Императора Александра, Павелъ возвелъ его въ бароны 5 апрля 1797.}, пріхавъ къ нему ввечеру, благодарилъ сквозь слезъ за снисхожденіе. Державинъ, забывъ многія непріятности, длаемыя ему во время тамбовскихъ длъ, которыя много зависли отъ экспедиціи о доходахъ, или паче отъ него Васильева по сильному его вліянію на домъ князя Вяземскаго {Ср. выше стр. 548, прим. 4.}, припомня только слегка, что за ревностное его желаніе отправлять должность свою съ точностію и не запускать безъ разсмотрнія вдомостей, выгоняли его изъ службы, а когда (бъ) его представленія приняты были и объ отчетахъ палатъ прилежне пеклися {Въ Р. Б. ‘исканіе’ вм. ‘пеклися’.}, тогда (бъ) сей напасти съ нимъ не случилось. Словомъ, ежелибъ Державинъ по строгому тому времени не спасъ Васильева, то бы онъ конечно погибъ, потому что Кутайцовъ, а въ угожденіе его и Обольяниновъ, на него сильно налегали и желали его совершенно погубить.

Симъ самымъ Державинъ навлекъ на себя отъ нихъ подозрніе. Они заключили, что Державинъ Васильева покровительствуетъ, и для того исходатайствовали у Императора оберъ-прокурора для смотрнія за длами экспедиціи, чего ни прежде, ни посл никогда не бывало, но могъ быть учрежденъ государственный контролеръ совсмъ на другихъ правилахъ, нежели оберъ-прокуроръ, и быть подъ начальствомъ финансъ-министра или государственнаго казначея, а не генералъ-прокурора, но Обольяниновъ, по честолюбію своему, хотлъ и сію часть прибрать къ себ подъ руки. Какъ бы то ни было, но объясненіе несходствъ продолжалось боле мсяца, такъ что Кутайцовъ и Обольяниновъ зачали о томъ громко поговаривать, и Державинъ боялся чтобъ, снисходя Васильеву, себя самого вмсто его не управить въ крпость. Наконецъ въ март мсяц объясненія т кончились, и Державинъ въ собраніи всхъ экспедицій и оберъ-прокурора оныхъ г. Михайлова разсмотрвъ, получилъ (приказаніе), поднесть Императору на основаніи ихъ рапортъ, что и исполнилъ. Поелику жъ г. Голубцовъ убдительно его просилъ прежде поданныя ему вдомости, изобличающія неврность самихъ ихъ и счетовъ, отдать ему обратно, то Державинъ подумавъ, чтобъ не сочли его умышленнымъ закрытелемъ какого-либо похищенія казны, призвалъ оберъ-прокурора въ собраніе и спросилъ его, можно ли и согласенъ ли онъ т неисправныя вдомости обратно выдать, въ которыхъ не находитъ никакой надобности, для того что репортъ Императору о цлости казны подавался тогда не удостоврительно, а только къ свднію, въ какомъ состояніи найдены дла экспедиціи и суммы по вдомостямъ ея, а когда по циркулярному письму Державина, апробованному Императоромъ и посланному ко всмъ губернаторамъ, яко къ хозяевамъ губерній, о поврк наличныхъ денегъ и высланныхъ (отъ) оныхъ въ казначейства и о недоимкахъ свднія получатъ и счеты въ новому году обревизуютъ, тогда уже новымъ репортомъ о цлости казны достоврно донесено быть можетъ. Когда же оберъ-прокуроръ на сіе предложеніе согласился и донесъ генералъ-прокурору, тогда онъ прежде, по записк сего обстоятельства въ журналъ, репортъ Государю подалъ, въ которомъ именно изображено, что книгъ записныхъ и бухгалтерскихъ за время князя Вяземскаго совсмъ не нашлось, что за Васильева время хотя и есть книги, но такъ многочисленны, пространны и сумнительны, что ихъ въ скоромъ времени ни проревизовать, ни утвердить безъ справокъ до полученія отвтовъ отъ губернаторовъ никакъ не возможно, и что основываясь только {Въ Р. Б. ‘основательно’ вм. ‘основываясь только’.} на вдомостяхъ и объясненіяхъ, поданныхъ отъ экспедиціи, за которыя они отвтствуютъ, поврка счетамъ графа Васильева сдлана, которыя оказались другъ съ другомъ сходственны (потому что они соглашены послдними объясненіями), и наконецъ, что многихъ имянныхъ указовъ на отпущенныя въ расходъ суммы не отыскано. Вотъ въ какомъ порядк найдено Державинымъ государственной казны управленіе, что можно видть изъ помянутаго его рапорта, поданнаго Императору Павлу, который и теперь чаятельно въ цлости находится въ канцеляріи Государственнаго Совта {Изъ справки, наведенной по просьб нашей И. А. Чистовичемъ въ совтскомъ архив, заимствуемъ слдующее. Въ конц протокольной книги Совта за 1798-1801 годы помщенъ составленный правителемъ его канцеляріи Вейдемейеромъ (ср. выше стр. 704) перечень бумагъ, поступившихъ, но еще не разсмотрнныхъ при Император Павл. Въ числ ихъ, подъ лит. Д, значится и ‘внесенная въ Совтъ государственнымъ казначеемъ Г. Р. Державинымъ записка съ повркою отчета, даннаго предмстникомъ его барономъ А. И. Васильевымъ’. — 15-го апрля 1801 года разсмотрны въ Совт, между прочимъ, отчеты поднесенные Васильевымъ съ 1797 по 23 ноября 1800 г. (день увольненія его) и примчанія на оные Державина. При этомъ Совтъ нашелъ вс дйствія Васильева вполн согласными съ государственной пользой и оцнилъ съ одной стороны его ‘усердное стараніе къ исполненію порученной ему должности’, а съ другой ‘соединенныя съ оною затрудненія’. Самой же записки Державина не отыскалось ни при этомъ протокол, ни въ приложеніяхъ.}. По оному репорту докладывано было въ Совт въ присутствіи Наслдника, то есть нын царствующаго Государя Императора Александра Перваго, 11-го марта {Посл совтскихъ разсужденій 11-го марта 1801 года протокола составлено не было, но засданіе дйствительно происходило въ присутствіи Цесаревича, который съ 1-го декабря 1799 принималъ участіе въ собраніяхъ Совта (И. Чистовичъ). Державинъ былъ, членомъ Совта съ 23 ноября 1800.}, то есть наканун кончины Императора Павла. Наслдникъ бралъ сторону Васильева и защищалъ его всевозможнымъ образомъ, не по существу длъ, но по предупрежденію о его исправности, а господинъ Обольяниновъ выказывалъ его неисправнымъ, но уже слишкомъ, по пристрастію угодить обвиненіемъ Императору или, лучше сказать, Кутайцову. Державинъ балансировалъ на ту и другую сторону, подкрпляя, сколь можно, невинныя ошибки и справедливость, но чмъ бы сія исторія въ наступающій день, по доклад Императору, ежелибы онъ здравствовалъ, кончилась, неизвстно. Можетъ-быть и Державинъ бы пострадалъ.

Здсь бы должно происшествія, случившіяся съ Державинымъ въ царствованіе Императора Павла, кончить, но нкоторыя, хотя частныя, по примчательныя по вліянію на все Кутайцова, заслуживаютъ распространенія.

Первое. Производилось въ Сенат въ 1795-мъ или въ 1796-мъ году дло нкоего господина Свищова, шацкаго помщика, въ сочиненіи имъ якобы подложной завщательной записи на имніе покойной жены его, которую опровергалъ шуринъ его Енгалычевъ, подъ покровительствомъ графа Мусина-Пушкина, оберъ-прокурора Святйшаго Синода {См. выше стр. 650 и 709.}, который носилъ нарочитое благоволеніе покойной Императрицы Екатерины. Онъ по своей ловкости домогся, что велно было сіе дло разсмотрть въ совстномъ суд. Енгалычевъ или, лучше, графъ Пушкинъ избралъ съ своей стороны въ посредники Державина и лишь объявилъ о томъ совстному суду, то явился къ нему поутру рано графъ Дмитрій Александровичъ (Зубовъ) {См. выше стр. 326.} и отъ себя и отъ имени брата своего Платона Александровича, любимца Императрицы, просилъ, чтобъ онъ не ходилъ въ посредники по Свищову длу со стороны графа Пушкина. Державинъ отвтствовалъ, что онъ не можетъ отъ того отговориться по учрежденію о губерніяхъ {Ср. выше стр. 615.}, Зубовъ возразилъ, что ежели не послушаетъ просьбы его, то зналъ бы, что онъ, братъ и вся ихъ фамилія — ему враги. Подумавъ, что навлекать на себя непріязнь такихъ людей, которые ему благопріятны, несходно съ благоразуміемъ, и что по сил ихъ не можетъ онъ помочь одинъ правой сторон, а къ тому жъ что тогда былъ не очень здоровъ, то и послалъ онъ въ судъ отзывъ, что за болзнію посредникомъ по сему длу быть не можетъ. Спустя посл того года два или три, пришло то самое дло на ршеніе Правительствующаго Сената общаго собранія. Стали докладывать, Державинъ тотчасъ усмотрлъ несохраненіе законнаго порядка въ дарительной записи, данной Свищову отъ жены его и, по довренности отъ нея, безъ собственнаго ея рукоприкладства, записанной человкомъ Свищова въ записной крпостной книг (и другіе видли, что та запись подложно составлена посл смерти госпожи Свищовой), по горячему его характеру тотчасъ зачалъ прежде другихъ сенаторовъ открывать мнніе свое въ пользу Енгалычева. Примтя сіе, оберъ-прокуроръ г. Оленинъ {Алексй Николаевичъ, произведенный въ д. ст. сов-ки въ 1798 г. (въ служб съ 1783), былъ оберъ-прокуроромъ въ 3-мъ департ. Сената. Объ отношеніяхъ его къ Державину уже извстно изъ предыдущихъ Томовъ, см. также выше стр. 163, 290 и 694.} тотчасъ, противъ всякаго порядка, прескъ чтеніе сего дла, сказавъ, что онъ иметъ государственное нужнйшее предложить къ слушанію. Не зная тому причины, вс удивились, тмъ паче что другое дло, которое стали докладывать, не имло никакой важности. Но тотъ же день ввечеру, часу въ 12-мъ ночью, прізжаетъ къ нему г. Дольской {Въ спискахъ чиновъ при Император Павл мы не находимъ Дольскаго, Державинъ называетъ его въ одной эпиграмм, Т. III, стр. 501.}, г. Кутайцова наперсникъ, и проситъ отъ имени его, чтобъ былъ со стороны Свищова. Державинъ отговаривался всми силами, но Дольской не отставалъ, убждая общаньями и угрозами отъ имени временщика: такъ ежели онъ противъ Свищова будетъ, то сей сдлается ему непримиримымъ врагомъ. Державинъ часа два бился и наконецъ, не могши отвязаться, сказалъ, что онъ скажется больнымъ и въ Сенатъ не будетъ. ‘Нтъ’, отвтствовалъ Дольской: ‘вы непремнно быть должны въ присутствіи, потому что знаетъ Государь, что вы по сему длу убждены были Зубовыми нейти въ посредники, то, зная вашу правду, и смотритъ онъ, на чьей сторон вы будете. Видя такое усиліе, отъ котораго отдлаться не могъ, не раздраживъ временщика, принужденъ былъ сказать, что онъ послдуетъ большинству голосовъ. Съ симъ Дольской и оставилъ его въ поко, посл котораго, долго размышляя, не зналъ какъ поступить, чтобъ, не наруша правды, выйти съ честію изъ сего скареднаго дла. Но какъ оно было весьма сумнительно, что по совсти могло быть такъ, а по форм или по канцелярскому обряду иначе, каковыя сумнительныя дла, по указу 1714 года Петра Великаго, велно, не рша въ Сенат, вносить на ршеніе самого Государя, то онъ и положилъ твердо поступить по оному. Вслдствіе чего пріхавъ на другой день въ Сенатъ, засталъ уже слушаемымъ, и когда стали сбирать голоса, то онъ приказалъ подать указную книгу, въ которой, пріискавъ вышепомянутый указъ, прочелъ и увидлъ, что онъ послдовалъ по длу извстнаго и славнаго богатствомъ сибирскаго губернатора князя Гагарина, который за лихоимство и вопіющія притсненія казненъ былъ злйшею смертною казнью по указу того великаго Государя {Князь Матвй Петровичъ Гагаринъ былъ сибирскимъ губернаторомъ съ 1711 года, по произведенному на мстахъ слдствію, онъ, посл страшныхъ истязаній пыткою и кнутомъ, погибъ на вислиц въ Петербург 18-го іюля 1721. Казнь его подробно описана Беркгольцемъ. Въ П. Собр. Зак. мы не могли отыскать упомянутаго нсколько выше указа 1714 года.}, а какъ онъ Гагаринъ въ томъ указ самыми грубыми названіями былъ порицаемъ, и къ несчастію, на то время сидлъ въ присутствіи, противъ самаго Державина, князь Гаврила Петровичъ Гагаринъ, потомокъ казненнаго Гагарина, державшій сторону Свищова: то не могъ онъ отъ стыда глазъ взвести на него и сослаться на тотъ указъ, а потому, не говоря ни слова, закрылъ книгу, и когда подошелъ къ нему секретарь спрашивать его мннія, то онъ, размысля, что хотя Енгалычевъ доказалъ несохраненіе законнаго порядка при записк въ книг записи, но какъ о томъ, что врющее письмо завщательницы, данное человку мужа ея, было подписано точно не ея рукою, въ доказательствахъ своихъ нигд не говорилъ ни слова, то онъ, успокоя тмъ свою совсть, сказалъ секретарю: ежели большинство голосовъ будетъ на сторон Свищова, то и онъ съ ними согласенъ. Чмъ самымъ и кончилось сіе дло, которое можетъ служить образцомъ, что въ правленіи, гд обладаютъ любимцы, со всею честностію и правотою души и при всемъ желаніи послдовать законамъ, не всегда можно устоять въ правд, или по крайней мр поднять на себя невинно людей сильныхъ, что нердко съ Державинымъ и случалось.

Второе. Виленскій или минскій губернаторъ Яковъ Ивановичъ Булгаковъ {См. выше стр. 695.} увдомилъ дворъ въ 1798 году, что тамошніе обыватели длаютъ потаенныя стачки, неблагопріятныя для Россіи, а полезныя для французовъ, и что нкто Дембровскій, набравъ нсколько полковъ Поляковъ, ушелъ и присоединился къ ихъ арміямъ. Императоръ по крутому своему (нраву) тотчасъ веллъ таковыхъ заговорщиковъ ловить и привозить въ Петербургскую крпость, гд ихъ въ Тайной канцеляріи допрашивали, а по допрос присланы на судъ Сенату. Таковые были почти вс изъ нижняго разбора людей, то есть попы, стряпчіе и дробная шляхта, которые никакого уваженія не заслуживали, потому что ежели они и были въ чемъ виновны, то не иначе какъ по внушеніямъ или подкупамъ сильныхъ или богатыхъ магнатовъ, которыхъ они, не имя на нихъ явныхъ доказательствъ, принуждены были не выводить наружу. Ихъ обвиняли измною, потому что они присягали на русское подданство, и по россійскимъ законамъ приговаривали, вмсто смерти, на вчную каторгу въ Сибирь. По очереди пришло и до Державина давать свое о нихъ мнніе. Онъ спросилъ г. Макарова, имвшаго дирекцію въ Тайной канцеляріи {Александръ Семеновичъ Макаровъ былъ преемникомъ Шешковскаго по Тайной экспедиціи и имлъ тутъ помощникомъ довольно извстнаго Егора Бор. Фукса. Въ 1800 онъ сдлался кром того сенаторомъ.}: ‘Виноваты ли были Пожарскій, Мининъ и Палицынъ, что они, желая избавить Россію отъ рабства польскаго, учинили между собою союзъ и свергли съ себя иностранное иго?’ — ‘Нть’, отвтствовалъ Макаровъ, ‘они не токмо не виноваты, но всякой похвалы и нашей благодарности достойны.’ — ‘Почему жъ такъ строго обвиняются сіи несчастные, что они имли нкоторые между собою разговоры о спасеніи отъ нашего владнія своего отечества, и можно ли ихъ винить въ измн и клятвопреступленіи по тмъ же самымъ законамъ, по каковымъ должны обвиняться въ подобныхъ заговорахъ природные подданные? По нашимъ, кто вступилъ въ заговоръ или слышалъ о томъ, да не донесъ, подлежитъ смерти. Мн нечего другаго о нихъ сказать, какъ то же самое, но если и были они когда врные подданные, спросите по совсти у всхъ вельможъ, которые о нихъ подписываютъ смертный приговоръ, то есть графа Ильинскаго, графа Потоцкаго {О граф Август Иван. Ильинскомъ и роскошномъ его житъ въ волынскомъ имніи Романов разсказываетъ Комаровскій въ своихъ Запискахъ (Р. Арх. 1867, стр. 1277), упоминаетъ о немъ и Шишковъ (Зап., Т. I, стр. 54). — О Северин Осип. Потоцкомъ будетъ рчъ ниже.} и прочихъ, которые тогда были сенаторами и присутствовали по сему длу въ общемъ собраніи, не то же ли и они думаютъ, что сіи осужденные. Придетъ время, что о томъ узнаете: чтобъ сдлать истинно врноподданными завоеванный народъ, надобно его прежде привлечь сердце правосудіемъ и благодяніями, а тогда уже и наказывать его за преступленія, какъ и коренныхъ подданныхъ по національнымъ {Въ Р. Б. ‘патріотическимъ’ вм. ‘національнымъ’.} законамъ. Итакъ, по моему мннію, пусть они думаютъ и говорятъ о спасеніи своего отечества, какъ хотятъ, но только къ самому дйствію не приступаютъ, за чмъ нашему правительству прилежно наблюдать должно и до того ихъ не допускать кроткими и благоразумными средствами, а не казнить и не посылать всхъ въ ссылку, ибо всей Польши ни переказнить, ни заслать въ заточеніе не можно. Иное дло — главныхъ заводчиковъ {Все это мсто приведено г-номъ Де-Пуле въ доказательство, что во времена Екатерины отношенія образованныхъ Русскихъ къ Полякамъ, по разнымъ причинамъ, не доходили еще до ожесточенной вражды (Осмнадц. вкъ, Т. IV, стр. 155).}. Посмотрите лучше на Дембровскаго, который выпросилъ у Государя привилегію на формированіе полковъ, то набравъ ихъ, онъ легко то же можетъ сдлать, что и братья его, то есть уйти во Францію, или когда подойдутъ Французы, то измня присоединиться къ нимъ. Вотъ за чмъ надобно неусыпно наблюдать, а не за тмъ, что попы и подъячіе между собою въ домахъ своихъ разговариваютъ, и за то ихъ ссылать въ ссылку.’ Г. Макаровъ тутъ же въ собраніи при Державин пересказалъ слышанное отъ него генералъ-прокурору князю Куракину. На другой, то есть въ воскресный день, когда Державинъ пріхалъ по обыкновенію во дворецъ, Куракинъ, встртя его, улыбаючись сказалъ, что Государь приказалъ ему не умничать, а между тмъ, сколько слышно было, что судьба преступниковъ облегчена и боле не приказано забирать и привозить въ Петербургъ Поляковъ въ Тайную канцелярію, а тамъ ихъ за болтовню унимать по законамъ.

Третье. Покойною Государынею пожалованныя Донскимъ казакамъ земли особою дачею отмежеваны и планъ на нихъ выданъ {Жалованная грамота войску Донскому, на имя казаковъ и ихъ атамана Алекся Иловайскаго, отъ 24 мая 1793 г. (П. Собр. Зак., Т. XXIII, No 17,126).}, которыя разграничилъ посыланный нарочно, не помню какой, генералъ, но при Император Павл произошли отъ смежныхъ казенныхъ и частныхъ владльцевъ споры, такъ что надобно было нкоторыя русскихъ крестьянъ селенія отъ нихъ вывести или причислить къ ихъ станицамъ, а какъ сего никто не могъ сдлать, кром Государя, то поданъ былъ о семъ отъ межеваго департамента докладъ съ описаніемъ обстоятельствъ и сумнній, по коимъ испрашивалось разршеніе. Государь, посреди плана, на всхъ спорныхъ мстахъ подписалъ своею рукою: ‘Быть по сему.’ Межевая экспедиція, получа, не знала, что длать, кому какое мсто отдавать и куды по средин живущихъ поселянъ причислить: къ казакамъ ли, или оставить по прежнему? Державинъ написалъ о семъ краткую записку и отдалъ оберъ-прокурору, чтобъ объяснился съ генералъ-прокуроромъ, который жилъ тогда въ Гатчин, который было-общалъ доложить Императору, но посл такъ струсился, что далъ погонку и оберъ-прокурору, зачмъ онъ отъ Державина принималъ записку. А потому и посланъ былъ безтолковый указъ, по коему не знали, что длать, но посл уже при Император Александр дло сіе поправлено, и дана особая грамота войску Донскому на т земли въ 1811 году {Въ П. С. З. мы подъ этимъ годомъ такой грамоты не нашли.}.

Четвертое. Въ начал царствованія Императора Павла генералъ-прокуроръ князь Куракинъ выпросилъ себ и многимъ своимъ пріятелямъ великое количество на выборъ лучшихъ казенныхъ земель, которыя у казенныхъ поселянъ, лишнія сверхъ 8-и десятинъ, отбирали даже подъ огородами, не токмо подъ пашнями, а т, кому они были отданы, продавали тмъ же самымъ поселянамъ рублевъ по 300 и по 500 десятину и такимъ образомъ удовлетворяли ненасытную свою алчность. Въ то самое время, когда Державинъ чрезъ Лопухипа просилъ на обмнъ себ земли 200 только четвертей на Званк изъ ямской противулежащей за Волховомъ дачи, у которыхъ были излишнія сверхъ 15-и десятинъ, то и въ томъ отказано. Когда князь Куракинъ и другіе хищнически набили свои карманы, то будто изъ жалости и изъ состраданья, что у казенныхъ крестьянъ мало земли, исходатайствовали указъ, чтобъ всхъ казенныхъ крестьянъ надлить по 15-и десятинъ на душу. И тогда пошло притсненіе владльцевъ при ршеніи длъ, что начали отнимать не только примрныя земли, но и писцовыя, чтобъ набрать недостатокъ въ 15 десятинъ, а гд въ смежности нтъ, тмъ додавать и въ дальномъ разстояніи. Видя все сіе, Державинъ, присутствуя въ межевомъ департамент, нердко шумливалъ противъ генералъ-прокуроровъ, князя Куракина и потомъ князя Лопухина, также и государственнаго казначея Васильева, что они такъ изъ пристрастія и корыстолюбія во зло употребляли щедроту Государя, а какъ они сіе ни во что ставили, то сочинилъ онъ извстную въ 3-й части его сочиненій псню:

Что мн, что мн суетиться,

Вьючить бремя должностей,

Если свтъ за то бранится,

Что иду прямой стезей?

Пусть другіе работаютъ,

Много умныхъ есть господъ:

И себя не забываютъ,

И царямъ сулятъ доходъ¹.

¹ Изъ пьесы Къ самому себ, см. Т. I, стр. 176, и Т. III, Объясн., стр. 714, No XXII.

Распустилъ по городу, желая, чтобъ она дошла до Государя и чтобъ его спросили, на чей счетъ оная писана: тогда бы и сказалъ онъ всю правду, но какъ они боялись до сего довести Государя, чмъ бы открыться могли вс ихъ пакости, то и терпли, тайно злобясь, длая между тмъ на его счетъ непріятныя Императору внушенія. Вслдствіе чего въ одно воскресенье, проходя онъ въ церковь, между собравшимися въ прохожей зал увидвъ Державина, съ яростнымъ взоромъ, по обыкновенію его, раздувъ ноздри, такъ фыркнулъ, что многіе то примтили и думали, что врно отошлетъ Державина въ ссылку или по крайней мр вышлетъ изъ города въ деревню, но Державинъ, надяся на свою невинность, пошелъ, будто ничего не примтя, въ церковь, помолился Богу и далъ себ общаніе въ хвалу Божію выпросить къ своему гербу надпись: Силою вышнею держусь, что на другой день и исполнилъ, подавъ въ герольдію прошеніе, въ которомъ просилъ себ написанія грамоты съ прибавленіемъ вышесказаннаго девиза, потому что въ герб его изображена рука, держащая звзду, а какъ звзды держатся вышнею силою, то и смыслъ таковаго девиза былъ ему очень приличенъ, что онъ никакой другой подпоры не имлъ, кром одного Бога, Императору же могло быть сіе не противно, потому что силу Вышняго по самолюбію своему почиталъ онъ въ себ. Герольдія поднесла докладъ и съ симъ девизомъ гербъ Державина конфирмованъ {См. объ этомъ выше, стр. 365, два письма къ Козодавлеву.}.

Пятое. Скоро посл того, и помнится, въ первый день 1798-го или 1799-го года {Конечно, 1799: ибо въ начал 1798-го генералъ-прокуроромъ былъ еще Куракинъ.}, генералъ-прокуроръ Лопухинъ многимъ сенаторамъ, унижавшимся предъ нимъ или ласкательствующимъ ему, выпросилъ лентъ, Державинъ же, хогя онъ былъ старе другихъ и боле прочихъ трудился, однако обойденъ. Лишь только разнесся о семъ слухъ въ собраніи при двор, то услышался всеобщій ропотъ на неправосудіе. Кутайцовъ, или кто другой, пересказалъ о томъ Императору. Державинъ между тмъ, привыкнувшій почасту сносить таковыя обиды, похалъ изъ дворца равнодушно обдать къ графу Строганову {Александру Сергевичу: см. выше стр. 669.}, гд и занялся бостономъ до самаго вечера, не хотя хать во дворецъ на балъ, куды хозяинъ сбирался. Пріхавши домой, услышалъ, что прізжалъ придворный здовой и именемъ Императора звалъ его во дворецъ. Не зная тому причины, весьма удивился и тотчасъ похалъ. Лишь только входитъ въ Егорьевскую залу, гд уже начался балъ, то многіе, встрчая, сказываютъ: ‘Тебя Государь спрашивалъ’. Наконецъ, увидя его, генералъ-прокуроръ князь Лопухинъ сказалъ: ‘Вамъ Императоръ намренъ надть Аннинскую ленту, но теперь уже поздо, то пожалуйте ко мн завтра поутру поране, я васъ ему въ кабинет представлю’. Такъ и сдлалось. Я къ нему пріхалъ, и вмст, въ его сдши карету, отправились во дворецъ. Онъ зачалъ, будто по довренности, говорить, что Государь давеча было-хотлъ надть на васъ ленту съ прочими, но поусумнился, что вы все колкіе какіе-то пишете стихи, но я уже его упросилъ: итакъ онъ приказалъ васъ представить къ себ сегодня. Державинъ поблагодарилъ, зная, что онъ его не рекомендовалъ, а можетъ-быть и отговаривалъ, но когда голосъ публики отозвался въ пользу Державина и дошелъ до Государя, то онъ самъ захотлъ, какъ изъ нижеслдующаго увидимъ, ознаменовать къ нему свою милость. Пріхавъ во дворецъ, нсколько подождалъ въ кабинетской канцеляріи и скоро позванъ былъ въ кабинетъ: Государь вошелъ изъ противныхъ дверей и набросилъ на него ленту, Державинъ усплъ только сказать, что ежели онъ чмъ виноватъ… {Точки и въ подлинной ркп.} но Императоръ, не давъ договорить начатыхъ словъ, зарыдалъ и отъ него скороподвижно ушелъ. Изъ сего не иное что заключить можно, что Государь къ нему былъ хорошо расположенъ, но злобнымъ наушничествомъ и клеветою былъ отвращаемъ.

Шестое. Когда родился великій князь Михаилъ Павловичъ {28 января 1798 года.}, то во время собранія при двор знатныхъ особъ для поздравленія, графъ Завадовскій и господинъ Козодавлевъ, который тогда былъ оберъ-гірокуроръ въ Сенат, между радостными разговорами, при таковыхъ случаяхъ бываемыми, говорилъ Державину, чтобъ онъ написалъ на день рожденія царевича стихи. Онъ имъ общалъ, и въ первое собраніе привезъ съ собой оду, которой тому и другому отдалъ по письменному экземпляру, а какъ сія піеса имла нкоторыя въ себ рзкія выраженія, какъ-то между прочимъ:

Престола хищнику, тирану

Прилично устрашать враговъ¹,

Но Богомъ на престолъ внчанну

Любить ихъ должно, какъ сыновъ,

¹ Въ самой од ‘рабовъ’, а не ‘враговъ’: см. Т. II, стр. 155.

то натурально и стала публика поговаривать, опасаясь, чтобъ сочинителя въ толь смутное время, каково было Павлово, не сослали въ ссылку, или бы какого другаго ему огорченія не сдлали. Державинъ, въ полномъ удостовреніи о своей невинности и будучи готовъ отвтствовать, что онъ о хищник престола говорилъ, а Императоръ воцарился по наслдству законно, то, не опасаясь ничего, не роблъ и, не взирая на разные неблагопріятные для него слухи, всюду вызжалъ. Въ наступившее воскресенье, пріхавъ въ придворный театръ, встртился въ дверяхъ съ Козодавлевымъ: то сей, увидвъ его, поблднлъ и бросился отъ него, какъ отъ язвы, опрометью прочь, въ театр же, увидя его предъ собою на передней лавк сидящаго, тотчасъ вскочилъ и ушелъ въ толь отдаленное мсто, что его видть не могъ. Державинъ не зналъ, къ чему приписать такое отъ себя пріятеля удаленіе, которому онъ нкогда и чинъ статскаго совтника выпросилъ у Императрицы Екатерины и всегда считалъ. его себ привязаннымъ человкомъ. Но посл узналъ, что страшные разнесшіеся слухи, что будто Императоръ гнвенъ за оду, были причиною трусости г. Козодавлева, чтобъ не почли его сообщникомъ въ сочиненіи оной. Итакъ, презрвъ такую низость души, былъ спокоенъ. Но на первой недл Великаго поста, когда говлъ Державинъ съ своимъ семействомъ, въ середу, видлъ непріятный сонъ, и хотя не врилъ никакимъ привидніямъ, однако подумалъ, чтобъ не случилось съ нимъ чего, говорилъ жен, чтобъ она не пужалась отъ разносящихся слуховъ, а уповала на Бога. Но когда они были въ церкви, то посреди самой обдни входитъ въ церковь фельдъегерь отъ Императора и подаетъ ему толстый свертокъ бумагъ, жена, увидвъ, помертвла. Между тмъ открывъ свертокъ, находитъ въ немъ табакерку, осыпанную бриліантами, въ подарокъ отъ Императора присланную за ту оду, при письм г. статсъ-секретаря Нелединскаго, въ коемъ объявлено ему отъ Его Величества высочайшее благоволеніе. На другой день, похавъ въ Сенатъ, находитъ въ общемъ собраніи г. Козодавлева, показываетъ ему табакерку, который съ радостнымъ восторгомъ бросается ему на шею и поздравляетъ съ государскою милостію. Державинъ, отступя отъ него, сказалъ: ‘Поди прочь отъ меня, трусъ. Зачмъ ты намедня отъ меня бгалъ, а теперь цлуешь? {Ср. Объясн. Т. III, стр. 661. — Въ Р. Б. ‘ищешь’ вм. ‘цлуешь’.}’.

Седьмое. Въ 1798 году, когда напечатаны были въ Москв въ первый разъ сочиненія Державина, цензура тамошняя по строгому тогдашнему времени усумнилась напечатать и не напечатала въ од Изображеніе Фелицы двухъ строкъ, а именно: Самодержавства {Въ Р. Б. ‘самодержавья’. Ср. Т. I, стр. 285, и Объясн., Т. III, стр. 614, прим. 124, также въ настоящемъ Т. NoNo 848 и 852.} скиптръ желзный Моей щедротой позлащу, могъ только упросить, чтобъ для сихъ стиховъ оставили праздное мсто, и писалъ генералъ-прокурору князю Куракину, говоря, что ежели Екатерина, будучи также самодержавная Государыня, не токмо не воспретила, но съ благоволеніемъ приняла сей стихъ, то для чего Императору Павлу можетъ быть непріятенъ, когда онъ не мене ея позлащаетъ щедротами свой скипетръ? Куракинъ докладывалъ по сему письму, и какъ (Державинъ) никакого не получилъ отвта, то во всхъ отпечатанныхъ экземплярахъ и написалъ въ пробл сіи два стиха своею рукою, не опасаясь толкованія трусовъ.

Осьмое. Когда Державинъ возвратился изъ Блоруссіи, то вскор, по покровительству Кутайцова, котораго тогда задобрили Евреи, подала на него одна жидовка жалобу Императору, единственно съ тмъ чтобъ, оклеветавъ, замарать его въ мысляхъ Государя и лишить довренности къ мннію его, о нихъ поданному. Въ той жалоб жидовка показывала, что будто Державинъ на вышеупомянутомъ лезнинскомъ {См. выше стр. 723.} винокуренномъ еврейскомъ завод, смертельно билъ ее палкою, отъ чего она, будучи чревата, выкинула мертваго младенца. Но какъ Державинъ, бывъ на томъ завод съ четверть часа, не токмо никакой жидовки не билъ, но ниже въ глаза не видалъ, то и не зналъ о сей клевет до самой той минуты, когда, при прізд его изъ коммерцъ-коллегіи въ Сенатъ, оберъ-прокуроръ Оленинъ показалъ ему объявленный генералъ-прокуроромъ имянной указъ, чтобъ по той просьб учинилъ разсмотрніе Сенатъ. Крайне онъ удивился такой странной незапности и не врилъ ей, потому что онъ поутру былъ у генералъ-прокурора и ни слова отъ него о томъ не слыхалъ. Но прочетши указъ и просьбу, вспыхнулъ и сбсился такъ-сказать до сумасшествія. ‘Какъ’, закричалъ онъ во весь голосъ при собраніи: ‘здсь не законы управляютъ и не воля Императора, но прихоти Кутайцова и узденя {Въ Р. Б. ‘слуги’ вм. ‘узденя’. Узденями называются на Кавказ дворяне горскихъ жителей (Буткова Матеріалы для нов. ист. Кавказа, см. указатель): кажется, здсь намекъ на восточное происхожденіе Кутайсова (стр. 702, прим.) и на то, что онъ былъ начальникомъ конскихъ заводовъ.} его Обольянинова. На меня въ то время внимать клеветамъ жидовки, когда вс мои поступки въ Блоруссіи апробованы уже рескриптомъ Государя, и предавать меня съ ней суду! Нтъ, я ду къ Императору, и пусть меня посадятъ въ крпость, а я докажу глупость объявителя такихъ указовъ, прежде нежели буду отвчать на жидовкину бездльническую просьбу’. Оленинъ и прочіе его пріятели, схватя его за полу, дергали и унимали, чтобъ онъ пересталъ горячиться. Онъ опомнился, хотлъ хать къ генералъ-прокурору, но не могши вдругъ преодолть своей запальчивости, просилъ г. сенатора Захарова {Иванъ Семеновичъ Захаровъ, служившій въ царствованіе Екатерины при банк (Зап. Энгельг., стр. 138), былъ пожалованъ Павломъ въ сенаторы, см. о немъ выше стр. 231.}, попавшагося ему въ глаза на подъзд сенатскомъ, чтобъ онъ слъ съ нимъ въ карету и прохался нсколько по городу. Сей исполнилъ его желаніе и, въ продолженіе зды боле двухъ часовъ, разговорами своими нсколько его успокоилъ. По прізд пошелъ прямо въ кабинетъ къ генералу-прокурору, но сей, какъ видно, свдалъ о его чрезвычайномъ огорченіи, тотчасъ вскочилъ съ мста и прибжалъ къ нему, цловалъ даже его руки, прося успокоиться, доказывая что указъ, объявленный имъ, никакой важности въ себ не составляетъ, что жидовкина клевета ничего не значитъ. — ‘Нтъ, ваше превосходительство, я писалъ указы и знаю, какъ ихъ писать, то когда велно разсмотрть жидовкину просьбу, то само по себ разумется, что съ меня противъ оной взять объясненіе и ршить по законамъ, стало судить.’ — ‘Но какъ же этому помочь?’ сказалъ генералъ-прокуроръ. — ‘Подемте со мною къ Императору, пусть онъ самъ разсудитъ и отмнитъ свой неосторожный указъ’, сказалъ Державинъ. ‘Почто такъ далеко ходить’, съ робостію {Въ Р. Б. ‘въ разборъ’ вм. ‘съ робостію’.} говорилъ Обольяниновъ {Въ ркп. описка: ‘Императоръ’ вм. ‘Обольяниновъ’.}: ‘нтъ ли средства самимъ намъ поправить?’ — ‘Но записаны ли въ Сенат’, спросилъ Державинъ, ‘вс вами объявленныя высочайшія повелнія и собственноручный рескриптъ Государя Императора, которымъ апробованы дла мои и поступки, бывшіе въ Блорусской губерніи, по порученнымъ мн коммиссіямъ, а въ томъ числ и по лезнинскому винокуренному заводу, на которые боле трехъ мсяцевъ жалобы ни отъ кого не было? Ежели записаны, то какъ вы могли противъ государскихъ благоволеній поврить такой сумасбродной и неистовой жалоб, и по ней докладывать?’ — ‘Нтъ’, онъ сказалъ, ‘благоволенія мною вамъ объявленныя и рескриптъ въ Сенат не записаны’. — ‘То объявите’, говорилъ Державинъ: ‘или я самъ ихъ объявлю прежде, нежели по жалоб жидовки докладывано будетъ, а когда они запишутся, тогда, наведя о нихъ справку, можете ими отвергнуть клевету еврейки, не требуя отъ меня объясненія на оную и не подвергая такъ-сказать меня суду съ нею’. Такъ и сдлали, и еврея, писавшаго ей жалобу, приговорили за дерзость на годъ въ смирительный домъ. Но по восшествіи на престолъ Императора Александра Державинъ исходатайствовалъ ему свободу изъ онаго.

Девятое. Наканун Крещенія въ 1801 году Державину разсудилось създить отобдать въ Пажескій корпусъ къ князю Зубову (по возвращеніи его изъ удаленія въ Петербургъ), въ которомъ онъ былъ названъ главнымъ директоромъ {По спискамъ чиновъ князь П. А. Зубовъ значится директоромъ 1-го кадетскаго корпуса, а братъ его Валеріанъ — директоромъ 2-го корпуса.}. Просидвъ у него до вечера, похали вмст во дворецъ, по обыкновенію, для поздравленія наканун Императора съ наступающимъ праздникомъ. Едва вступили въ залу собранія, какъ услышалъ, что ищутъ его и зовутъ къ Императору. Онъ удивился, ибо выше сказано, что онъ не хотлъ съ нимъ лично видаться, дабы себя и его не разгорячить. По вступленіи въ кабинетъ, Государь подошелъ и, осмотря его съ ногъ до головы нсколько разъ, самъ слъ на софу и, велвъ противъ себя ему ссть на стулъ, смотрлъ прилежно въ глаза. По нкоторомъ молчаніи, спросилъ: ‘Послалъ ли онъ воспрещеніе въ Ригу о невыдач французскому королю Людовику XVIII, живущему тамъ, жалованья?’ — ‘Послалъ’, отвтствовалъ Державинъ. — ‘Да полно такъ ли, и будетъ ли остановлено?’ — ‘Конечно’, Державинъ сказалъ: ‘ибо коль скоро отъ Вашего Величества получилъ вчерась чрезъ адъютанта князя Шаховскаго о томъ повелніе, то тотчасъ отправилъ по эстафет въ казенную палату повелніе, а на другой день еще по почт, то надюсь, исполнены будутъ.’ — ‘Хорошо’, сказалъ съ грознымъ видомъ Императоръ и, тотчасъ откланявшись, отпустилъ его отъ себя. Державинъ не зналъ, что это значило, но посл, какъ время объяснило случившееся происшествіе, то кажется не иное что, какъ Государь хотя ласкалъ въ то время Зубова, но подозрвалъ его себ недоброжелателемъ, и былъ онъ у него подъ тайнымъ присмотромъ, а потому когда свдалъ, что Державинъ у него въ тотъ день обдалъ, то спросилъ его незапно предъ себя и глядлъ пристально въ глаза, не покажетъ ли какого смущенія, а чрезъ то не покажетъ ли своего съ нимъ соучастія. Но какъ бы то ни было, Державинъ всякое воскресенье долженъ былъ ему посылать краткія репортицы о состояніи казны (т. е. отчетъ о приходахъ и расходахъ оной въ прошедшую недлю), которая такъ безмрными издержками истощена была и безпрестанно истощалась, что недоставало не токмо остаточныхъ казначейства суммъ, но самыхъ давныхъ недоимокъ и долговъ казенныхъ, на счетъ коихъ принуждены были печатать новыя ассигнаціи и удовлетворять Императора, который не хотлъ врить, что казна его въ крайнемъ недостатк. Въ два мсяца тогда, сверхъ всхъ статныхъ и остаточныхъ суммъ, издержано было боле 6-и милліоновъ рублей, какъ на посылку въ Индію Донскихъ казаковъ {Т. III, стр. 646 и 671.}, на строеніе Казанской церкви {Т. III, стр. 105.}, и прочія подобныя затйливыя издержки, такъ что наконецъ, по невступленію въ полномъ количеств ассигнованныхъ доходовъ на военный департаментъ, стали оказываться въ ономъ недостатки, которые наполнить никоимъ образомъ было неоткуда. А какъ сіе могло причинить государственному казначею великую бду, то въ послдній день царствованія сего Государя, по неожиданію отъ запрещенной европейской торговли пошлиннаго доходу, Державинъ ршился подать докладъ Императору и подалъ, чтобъ напечатать милліоновъ 40 ассигнацій, скупить ими на бирж находящіеся купеческіе товары, и тмъ ожививъ внутреннюю торговлю, воспользоваться сколько-нибудь отъ нихъ пошлинами. Но за смертію Императора, въ ту ночь случившуюся, сего доклада не вышло.

Десятое. Въ навечерье сего страшнаго переворота Державинъ былъ у генералъ-прокурора до 12-го часа ночи и, какъ государственпый казначей, трактовалъ съ нимъ и съ купцомъ Рюминымъ о подряд соли во вс Россійскіе города, по отдач оной на откупъ еврею Перцу въ полуденныхъ губерніяхъ изъ крымскихъ соляныхъ озеръ {Ср. выше стр. 356 и 369, письма Державина къ Мертваго и къ М. . Соймонову о соляномъ управленіи, также стр. 137, письмо къ Н. Н. Новосильцову. Содержаніе самаго проекта Державина будетъ сообщено въ слдующемъ том.}, и положивъ на мр сію операцію, похалъ домой. Но часу поутру въ осьмомъ на другой день вбгаетъ къ нему свояченица его, (жена) г. Нилова, который посл былъ губернаторомъ въ Тамбов {Это была урожденная Прасковья Мих. Бакунина, двоюродная сестра Д. А. Державиной, жившая въ дом поэта и восптая имъ подъ именемъ Параши (Т. II, стр. 185, и въ настоящ. Том выше, стр. 78).}, жившая съ мужемъ у него въ дом, и сказываетъ, запыхавшись, что Императоръ скончался. Происшествіе сіе не оставятъ описать историки, но Державинъ, по ревности своей и любви къ отечеству желая охранить славу Наслдника и брата его Константина, которыхъ порицали въ смерти ихъ отца, и тмъ укоризну и опасность отвратить Имперіи, написалъ бумагу, въ которой совтовалъ хотя видомъ однимъ произвесть слдствіе, которымъ бы обвиненіе сгладить съ сихъ принцевъ……………………. съ которой бумагой и здилъ раза три во дворецъ, но былъ приближенными, которые его держали такъ-сказать въ осад, не допущенъ. Впрочемъ о семъ объяснится ниже, а здсь за приличное только почитается сказать, что вмст съ манифестомъ о восшествіи на престолъ Александра состоялся указъ, что государственнымъ казначеемъ сдланъ опять по прежнему графъ Васильевъ, а Державину велно только присутствовать въ Сенат {Въ спискахъ чиновъ за послднее время царствованія Павла мы находимъ Державина (въ служб съ 1760 г., въ чин д. т. сов. съ 14-го іюля 1800) присутствующимъ въ Совт Е. И. В., сенаторомъ, госуд. казначеемъ, присутств. въ коммиссіи о составл. законовъ Росс. Имперіи и въ совтахъ Смольнаго монастыря и Екатерининскаго института.}.

Онъ получилъ отъ Императора Павла слдующія награжденія: 1, за оду на рожденіе великаго князя Михаила Павловича табакерку съ бриліантами, 2, такую же за оду на Малтійскій орденъ, 3, крестъ бриліантовый Мальтійскій за сочиненіе банкротскаго устава, въ которомъ онъ участвовалъ съ бывшимъ генералъ-прокуроромъ Беклешовымъ и настоящимъ, Обольяниновымъ, и княземъ Гагаринымъ. Достойно замтить, что сего устава была наиболе цль воздержать дворянство отъ мотовства и дланія сверхъ имнія ихъ долговъ, а для того довренность къ нимъ въ тснйшіе сжата предлы, нежели прежде, то есть велно заемныя письма писать у крпостныхъ длъ, а ежели и домовыя могутъ быть письма, но по нимъ взысканіе чинить не иначе какъ по форм судомъ, а не скорымъ исполненіемъ, купеческая довренность по векселямъ оставлена въ прежней сил. Державинъ же предполагалъ не иначе дворянину длать довренность какъ по открытому листу, отъ правительства за свидтельствованному, гд у кого какое недвижимое есть имніе, такимъ образомъ чтобъ всякій заимодавецъ подписывалъ сколько подъ какое имніе кого ссудилъ, дабы послдующій заимодатель могъ видть, не безопасно ли ему еще подъ то же имніе заимобрателя ссудить. Ибо, напримръ, кто въ банк заложилъ по 40 рублей душу или домъ въ третьей части настоящаго капитала, а онъ несравненно дороже стоитъ, то по продаж и можетъ онъ безъ сумннія свои получить деньги, кто же недвижимыхъ имній не иметъ, тотъ можетъ какого извстнаго капиталиста упросить подписать за него свое поручительство, и тотъ уже порука за него своимъ имніемъ отвтствовать. Такимъ способомъ вс бы тяжбы долговыя пресклись, ибо довренность была (бы) имнію, а не лицу дворянскому, но купеческая довренность, душа торговли, распространяясь, оставалась бы въ своей сил. Но опосл сей (уставъ) разными толкованіями и каверзами ослабленъ, такъ что ни доврія, ни скораго взысканія кредиторамъ не доставлялъ. — Наконецъ получилъ Державинъ еще награжденіе за поднесеніе росписанія доходовъ на 1801 годъ, за что прежде государственнымъ казначеямъ, предшественникамъ {Въ ркп. ‘преемникамъ’, — обмолвка, исправленная уже въ Р. Б.} его, жаловалось по 100,000 рублей, которые и тогда Императоръ приказалъ-было выдать, но окружающіе уврили Государя, что по недавному вступленію Державина въ сію должность много такого награжденія, и дано ему только 10,000 рублей, а остальные 90,000 рублей раздлили по себ, какъ-то: Обольянинову 30,000 руб., адмиралу Кушелеву 30,000, князю Гагарину 30,000, но Державинъ никогда ни отъ кого никакого не получалъ награжденія и тмъ былъ доволенъ: хотя и чувствовалъ обиду, но скрылъ въ своемъ сердц.

ОТДЛЕНІЕ VIII¹.

Царствованіе Императора Александра I.

¹ Въ ркп. вся эта послдняя глава не отдлена отъ предыдущей особымъ заглавіемъ.

Какъ выше явствуетъ, на 12-е марта 1801 года Императоръ Александръ вступилъ на престолъ Всероссійской Имперіи. Первый манифестъ его {Поднесенный Трощинскимъ къ подписанію (Зап. Шишкова, Т. I, стр. 81).} былъ о вступленіи на престолъ, въ которомъ торжественно общано, что царствовать будетъ по закону и по сердцу Екатерины. Въ то же самое время состоялся указъ, чтобъ по прежнему государственнымъ казначеемъ быть графу Васильеву, а Державину только присутствовать въ Сенат. По нсколькихъ дняхъ, по дружб съ Трощинскимъ, Васильевъ получилъ всемилостивйшій рескриптъ, въ которомъ, не смотря на то, что не могъ дать врнаго отчета казн, расхвалялся онъ чрезвычайно за исправное управленіе государственными доходами. Васильевъ, внеся сей рескриптъ въ первый Сената департаментъ, хотлъ потщеславиться онымъ въ укоризну Державину, сказавъ: ‘Вотъ многіе говорятъ, что у меня плохо казна управлялась, вмсто того сей рескриптъ противное доказываетъ.’ Державинъ отвтствовалъ: ‘Начто вамъ, графъ, гршить на другихъ? а я вамъ говорю въ глаза, что вы въ такомъ болот безотчетностію вашею, изъ коего вамъ вовкъ не выдраться’. Онъ закраснлся и замолчалъ. Послдствіе доказывало и понын доказываетъ Державина правду, что часть сія въ такомъ безпорядк, котораго въ благоустроенномъ государств предполагать никакъ бы не долженствовало.

Въ дни {Сначала было написано: ‘въ первые дни’.} царствованія своего Императоръ Александръ возстановилъ Дворянскую грамоту {Манифестомъ 2-го апрля 1801 (П. С. З., Т. XXVI, No 19,810).}, нарушенную отцомъ его, совершенно уничтожилъ Тайную канцелярію, даже веллъ не упоминать ея названія {П. С. З., Т. XXVI, No 19,813.}, а производить секретныя дла въ обыкновенныхъ публичныхъ присутственныхъ мстахъ и присылать на обревизованіе въ первый Сената департаментъ. И какъ въ то время случилось, что одного въ Тамбовской губерніи раскольника духоборской секты судили въ неповиновеніи верховной власти, который не признавалъ совсмъ Государя, то уголовная палата и присудила его къ смертной казни и намсто оной къ жестокому наказанію кнутомъ и къ ссылк въ Сибирь на вчную каторжную работу. Но какъ въ угожденіе милосердію Государя Сенатъ не хотлъ его осуждать такъ строго, то и не знали, что съ нимъ длать, дабы съ одной стороны не потакнуть ненаказанностію неуваженію вышней власти, а съ другой не наказать и не обременить выше мры преступленія точнымъ исполненіемъ закона. Державинъ сказалъ: ‘Поелику Императрица Екатерина въ Наказ своемъ совтовала наказаніе извлекать изъ естества преступленія, и какъ сущность вины его состоитъ въ томъ, что не признаетъ онъ надъ собою никого, то и отправить его одного на пустой островъ, чтобъ жилъ тамъ безъ правительства и безъ законовъ, подобно зврю.’ Вс на мнніе сіе согласилисъ: такъ и сдлано {Ср. въ Т. II, стр. 385, происшествіе въ Казани, послужившее поводомъ къ отмн пытки.}.

Какъ, при самомъ восшествіи новаго Императора, генералъ-прокуроръ Обольяниновъ смненъ и опредленъ на мсто его г. Беклешовъ, Трощинскій же занималъ мсто перваго статсъ-секретаря, и вс дла шли чрезъ него {Въ первой нашей замтк о Трощинскомъ (см. выше стр. 636) сказано, что Павелъ пожаловалъ его въ сенаторы: дйствительно, по спискамъ 1800 года мы находимъ его въ этомъ званіи, но ране того, въ 1798, онъ состоялъ ‘у принятія прошеній и въ главномъ почтовыхъ длъ правленіи 1-мъ членомъ’, слдовательно сохранялъ положеніе, занятое при Екатерин, въ конц же Павлова царствованія имя его совершенно исчезаетъ изъ списковъ. Уже 30 марта 1801 Императоръ Александръ, образовавъ непремнный Совтъ, поручилъ главное завдываніе его канцеляріей одному изъ членовъ его, Трощинскому, который такимъ образомъ сдлался докладчикомъ и редакторомъ при лиц Государя (Барона М. Корфа Ж. Спер. и М. Богдановича Исторія царств. Ал. I, особенно же Сборн. Ист. Общ., Т. III, статъя А. Н. Попова).}: то и обладали они Императоромъ по ихъ вол, и какъ скоро потомъ вызванъ изъ деревень своихъ графъ Александръ Романовичъ Воронцовъ, бывшій по связи съ покойнымъ Безбородкою въ одной партіи {Въ ркп. ‘въ одной связи’, очевидная обмолвка.}, то, для усиленія своего, его къ себ присовокупили {Вызванный изъ деревни графъ А. Р. Воронцовъ представилъ Государю замчательную записку о тогдашнемъ состояніи Россіи. Записка эта напечатана въ Чт. общ. Ист. и Древн. 1859 г., кн. I. [П. Б.]. Вскор онъ былъ назначенъ государственныъ канцлеромъ, членомъ Совта и министромъ иностранныхъ длъ. Со дня коронаціи онъ состоялъ въ 1-мъ класс наравн съ двумя фельдмаршалами, графами Салтыковыми.}. Словомъ, они ворочали государствомъ, а чтобъ Державинъ имъ ни въ чемъ не препятствовалъ, то они выключили его изъ Государственнаго Совта {Въ члены Совта Державинъ былъ назначенъ на другой день посл порученія ему должности государственнаго казначея, рескриптомъ Имп. Павла (см. выше стр. 394 и 731).}, подъ видомъ новаго его преобразованія. Нкоторый подлый стиходй, въ угодность ихъ, не оставилъ на счетъ его пустить по свту эпиграмму слдующаго содержанія:

Тебя въ совт намъ не надо:

Паршивая овца все перепортитъ стадо¹.

¹ Ср. разсказъ объ этомъ въ дневник Второва, Т. II, стр. 363.

Державину злобная глупость сія хотя сперва показалась досадною, но снесъ равнодушно и посл утшился въ томъ {Въ ркп. было сперва: ‘утшился и смялся тому’.}, когда избранными въ Совтъ членами, посл его отставки, доведено стало государство до близкой въ 1812 году погибели. Началось неуваженіе законовъ и самые безпорядки въ Сенат: охуждая правленіе Императора Павла, зачали безъ разбора такъ-сказать все коверкать, что имъ ни сдлано. Перве всего разрушили контрактъ о Крымской соли откупщика Перца, разсматриванный въ Правительствующемъ Сенат и утвержденный собственноручно Императоромъ. Державинъ, соблюдая святость законовъ, сильно противорчилъ противъ сего насилія въ общемъ собраніи, состоящемъ около 40-а человкъ, говоря, что при первомъ шаг нововоцарившагося Государя весьма опасно нарушать общественную довренность. Но какъ генералъ-прокуроръ съ одной стороны былъ человкъ самовластный и наглый и дерзкій крикунъ, а съ другой подлый ласкатель политическихъ видовъ, коими желалъ помрачить предъ тмъ бывшее правленіе {О Беклешов (ум. 1808 г.) см. Т. II, стр. 356, гд приведенъ и благопріятный отзывъ о немъ Вигеля. По свидтельству барона Корфа, Беклешовъ ‘славился природнымъ умомъ, знаніемъ дла и, въ особенности, правдивостію и безкорыстіемъ’ (Ж. Сперанскаго, Т. I, стр. 49). Г. Киселевъ обращаетъ вниманіе на его твердое въ патріотическомъ дух управленіе остзейскимъ краемъ (Зап. Шишкова, Т. I, стр. 81). Отношенія Державина къ Беклешову поясняются ниже. Припомнимъ также сказанное въ Объясненіяхъ, что ода на воцареніе Александра была запрещена по внушенію генералъ-прокурора (Т. III, стр. 679).}, и предложеніе свое, заготовленное для Сената, объявилъ апробованнымъ уже Государемъ, то все собраніе согласилось съ нимъ, и контрактъ былъ уничтоженъ, хотя Державинъ доказывалъ, что таковое предложеніе было не въ законномъ порядк, ибо когда было сказано, что оно апробовано Государемъ, то кто могъ вызваться противъ онаго съ своимъ мнніемъ? Словомъ, Беклешовъ и Трощинскій, бывшіе тогда приближенные къ Государю чиновники и имющіе такъ-сказать всю власть въ своихъ рукахъ, оказывали себя по прихотямъ своимъ всхъ выше законовъ, а какъ они между собою поссорились и, противоборствуя другъ другу, ослабили свою въ Государ довренность, то и сбили его съ твердаго пути, такъ что онъ не зналъ, кому изъ нихъ врить. Подосплъ тутъ графъ Воронцовъ, и, приставъ къ Трощинскому, по внушенію котораго онъ изъ деревни вызванъ, пошелъ противъ Беклешова, а какъ злоупотребленіемъ законовъ генералъ-прокуроръ присвоилъ себ всю власть такъ-сказать самодержавную {Авторъ статьи о Сперанскомъ . М. Дмитріевъ, разсматривая взаимныя отношенія Сената и генералъ-прокурора при Екатерин II, приводитъ эту фразу изъ Записокъ Державина и признаетъ ее справедливою (Р. Арх. 1868, стр. 1576).}, то и Державинъ былъ согласенъ съ графомъ Воронцовымъ на воздержаніе самовластительства генералъ-прокурора {Въ оригинал противъ этого мста съ боку рукою Державина написано: ‘Не забыть о пріобртеніяхъ что былъ въ нихъ несчастливъ, что особо надо написать. О сенатор Глинк’.}.

При открывшемся случа онъ обнаружилъ о томъ свое мнніе, а именно: вышеупомянутое дло госпожи Колтовской, какъ не было окончено по поданному мннію Державина и по голосу противному г. Захарова {Въ Р. Б. ‘Гагарина’ вм. ‘Захарова’. См. выше стр. 750.}, то и было предложено оно въ общемъ собраніи къ слушанію. Г. Беклешовъ, какъ и прежде, пристрастно держалъ сторону мужа ея, и по домогательству сего послдняго избраны были въ опекуны сенаторъ Алябьевъ и дйствительный статскій совнникъ Шнезе {Александръ Васильевичъ Алябьевъ, прежде кавказскій губернаторъ (см. выше стр. 73), былъ теперь, между прочимъ, президентомъ бергъ-коллегіи и монетнаго департамента. — О Шнезе (котораго имя искажено въ Р. Б.) см. Т. V. Въ это время онъ былъ однимъ изъ присутствующихъ въ Кабинет, которымъ управлялъ Дм. Александр. Гурьевъ.}, угнетавшіе г-жу Колтовскую, по по просьб ея Императора Павла, по словесному его указу, генералъ-прокуроромъ объявленному, перемнены были т опекуны Державинымъ, то Беклешовъ въ общемъ собраніи и желалъ возстановить прежнее свое предложеніе, говоря, что прежняя опека утверждена письменнымъ указомъ Императора Павла, а послдняя его словеснымъ, то по сил законовъ послдняя противъ первой и не можетъ имть своей силы. Державинъ хотя соглашался, что записной указъ предъ письменнымъ былъ бы недйствительнымъ, но какъ принятъ уже былъ Сенатомъ въ отмну перваго, и притомъ первый лишалъ Колтовскую всего имнія въ противность коренныхъ законовъ, безъ разсмотрнія длъ Колтовской съ мужемъ въ нижнихъ инстанціяхъ, то и настоялъ, чтобы съ прописаніемъ сихъ запутанныхъ обстоятельствъ былъ поднесенъ докладъ Императору, и о семъ хотлъ подать свой голосъ, но къ удивленію его, дни чрезъ три подаютъ прочесть конфирмованный докладъ Государемъ безъ включенія его мннія, такъ что и имя его совсмъ было умолчано.

А какъ сіе было противъ коренной привилегіи Сената или законовъ Петра Великаго и Екатерины, въ коихъ одинъ голосъ имлъ равносильное право прочимъ, а разршала споръ единственно самодержавная власть Государя, то натурально презрніе такое, учиненное ему генералъ-прокуроромъ, его безмрно огорчило, и для того онъ тотчасъ написалъ письмо къ бывшему тогда статсъ-секретаремъ Михайл Никитичу Муравьеву, человку самому честнйшему и его пріятелю {См. Т. V, стр. 736.}, въ которомъ просилъ его доложить Государю Императору, чтобъ пожалована была ему аудіенція для объясненія по должности сенатора. Сіе ему на другой день позволено, и когда онъ впущенъ былъ въ кабинетъ Его, то вопрошенъ былъ, что ему надобно? — ‘Государь’, Державинъ сказалъ: ‘Ваше Императорское Величество манифестомъ своимъ о восшествіи на престолъ общали царствоватъ по законамъ и по сердцу Екатерины, законы же Петра Великаго, на коихъ основанъ Сенатъ, и сей Государыни давали всякому сенатору то преимущество, что голосъ каждаго имлъ право доставлять спорное дло на разсмотрніе самого Монарха, не смотря на мнніе прочихъ, которые бы были съ нимъ несогласны, а нын г. генералъ-прокуроръ Беклешовъ, по длу г-жи Колтовской, поднесъ докладъ Вашему Величеству, не упомянувъ о моемъ противномъ прочимъ мнніи, чмъ и учинилъ мн по должности презрніе, то и осмливаюсь испрашивать соизволенія Вашего, на какомъ основаніи угодно Вамъ оставить Сенатъ? Ежели генералъ-прокуроръ будетъ такъ самовластно поступать, то нечего сенаторамъ длать, и всеподаннйше прошу меня изъ службы уволить’ {Ср. сказанное о Сенат и Беклешов выше стр. 218—221.}. — Государь сказалъ: ‘Хорошо, я разсмотрю’. Вслдъ за симъ чрезъ нсколько дней послдовалъ имянной указъ, которымъ повелвалось разсмотрть права Сената, и какимъ образомъ оныя востановить {Въ Р. Б. ‘сочинены’ вм. ‘возстановить’.}, подать Его Величеству мнніе Сената. Вотъ первоначальный источникъ, откуда произошли министерства и разныя установленія Сената, которыя хотя по сіе время къ народному исполненію совершенно не изданы, но произвели, какъ впослдствіи увидимъ, много шуму и замшательствъ въ общихъ длахъ Имперіи, которыхъ привесть въ прежній порядокъ едва ли безъ сильнаго переворота возможно будетъ.

Возвратимся на стезю свою. При слушаніи сего указа въ общемъ Сената собраніи произошли разныя мннія. Графы Воронцовъ и Завадовскій весьма въ темныхъ выраженіяхъ или такъ-сказать тонкихъ жалобахъ на прежнее (разумется, Павлово) правленіе словами Тацита, что ‘говорить было опасно, а молчать бдственно’ {Ср. съ этимъ эпиграфъ Державина къ изданію его сочиненій въ 1808 году (въ нашемъ изданіи Т. I, стр. ХLІІ).}, хотли ослабить самодержавную власть и присвоить больше могущества Сенату, какъ-то: чтобъ доходами располагать и свершать смертную казнь безъ конфирмаціи Государя и прочее. Господинъ Захаровъ толковалъ грамматическій смыслъ нкоторыхъ словъ въ должности Сената. Державинъ, хотя раздлялъ обязанность правленія, согласно учрежденію о губерніяхъ, на 4 власти, то есть на законодательную, судную, исполнительную и оберегательную, но соединялъ ихъ, яко въ центр, въ единственной вол Монарха. Но какъ по словамъ Петра Великаго, государь не ангелъ, не можетъ одинъ везд и все управить, то и распорядилъ на 4 должности, возложивъ ихъ на лица министровъ, какъ-то: просвщенія или законодательнаго, суднаго или юстиціи, внутреннаго или исполнительнаго, оберегательнаго или генералъ-прокурора, Государю мнніе его лучше всхъ прочихъ полюбилось, да и вышеупомянутымъ графамъ, желавшимъ присвоить себ власть Государя, не противно было, для чего они его и одобрили, ибо они, какъ со временемъ открылось, думали раздлить оную по министерствамъ, до чего они, какъ впослдствіи увидимъ, разными коварными хитростями почти и достигли и привели государство въ такое бдственное состояніе, въ которомъ оно нын, то есть въ 1812 году, находится. Сіе объяснится ниже по самымъ дламъ. Словомъ, Государь приказалъ Державину, чрезъ князя Зубова, написать организанію или устройство Сената. Оно и написано въ дух Екатерины, то есть сообразно ея учрежденію о управленіи губерній {Мнніе Державина ‘о должности Сената’ будетъ напечатано въ слдующемъ Том. Оно разобрано въ названной стать г. Дмитріева (стр. 1584—1586), также въ соч. профессора Градовскаго Высшая администрація (стр. 269), въ рецензіи этой книги Б. И. Утинъ разсмотрлъ недостатки Сената (Встн. Евр. 1867, Т. II, Лит. Хрон., стр. 58). О взгляд молодыхъ сотрудниковъ Александра на мнніе Державина см. Записки графа П. А. Строганова (Богдановича Исторія царств. Имп. Александра, Т. I, Прилож., стр. 45 и 57). Оттуда же узнаемъ, что въ конц 1801 года Государь, колеблясь кого назначить директоромъ банка посл князя Гагарина, назвалъ въ числ кандидатовъ на эту должность графа Сергя Румянцова и Державина, но члены Комитета, отдавая справедливость уму этихъ лицъ, ‘считали ихъ однако — pour trancher le mot — des brouillons, т. е. неуживчивыми’ (тамъ же, стр. 56, и Встн. Евр. 1866, Т. I, стр. 191).}, ибо регламенты Петра Великаго смшивали въ себ вс вышеупомянутыя власти, то они и не могли длать гармоническаго состава въ управленіи Имперіи. Хотя не удостоилась сія организація письменной конфирмаціи Государя и не обнародована, но Державинъ получилъ въ Москв при коронаціи за нее орденъ св. Александра Невскаго.

Составъ сей организаціи былъ самый простой. (Сенатъ) раздлялся на дв главныя части, на правительствующій и судный. Первый назывался Правительствующимъ Сенатомъ или Имперскимъ Правленіемъ и заключалъ въ себ все то, что ири Екатерин первый департаментъ, а для успшности длъ онъ подраздлялся еще на три отдла, какъ-то: на исполнительный департаментъ или благочинія, на казенное управленіе или финансы, на просвщеніе или призрніе и воспитаніе народное. Второй или судный для успшности также подраздлялся на три отдла, какъ-то: на гражданскій, уголовный и межевой департаменты. Въ случа разногласія каждые три составляли изъ себя общее собраніе, и единогласныя ихъ ршенія были равносильны. По протестамъ или жалобамъ хотя могли ихъ опредленія перершиваться, но не иначе какъ по имянному повелнію Императорскаго Величества въ общемъ собраніи всхъ департаментовъ, то есть правительствующихъ и судныхъ. Завдывали они: первый департаментъ, или Имперское Правленіе, полицейскія дла и вс вообще исполнительныя, скораго ршенія требующія, точно какъ въ губерніи губернское правленіе, второй, или хозяйственный, приходы и расходы, ревизію счетовъ, коммерцію, банки, горныя дла, мануфактуру и, словомъ, все что завдывается въ губерніяхъ казенною палатою. Третій департаментъ, просвщенія и народнаго призрнія, завдывалъ въ себ все то, что по губерніямъ приказы общественнаго призрнія. Четвертый департаментъ, оберегательный, состоялъ изъ всхъ оберъ-прокуроровъ и прокуроровъ. Первый департаментъ, или Имперское Правленіе, долженъ былъ состоять подъ надзоромъ исполнительнаго или внутренняго министерства, второй, судный, — юстицъ-министра, третій, просвтительный, — подъ министромъ просвщенія, четвертый — подъ вдомствомъ генералъ-прокурора, которые министры, каждый по своей части, не иначе были какъ опекуны только и надзиратели за успшнымъ теченіемъ длъ и понудители оныхъ, имющіе власть предлагать только своему департаменту и по утвержденіи его входить съ докладомъ къ Императорскому Величеству, и ничего сами собою вновь постановляющаго или ршительнаго не длать, ни наказывать, ни награждать. Оберъ-прокуроры на нихъ могли протестовать къ генералъ-прокурору, а тотъ по важнйшимъ дламъ собирать общее собраніе всхъ департаментовъ и, по разсужденію его, указомъ Императорскаго Величества перершивать постановленія департаментовъ. Словомъ, каждому министру была возложена обязанность пещись о лучшемъ устройств и исправности части его посредствомъ Сената, а никому не дано самому собою самовластно дйствовать, и вс т власти изъ министерствъ стекаются къ одному ихъ центру, къ Государю, посредствомъ генералъ-прокурора. За сію организацію получилъ Державинъ въ Москв при коронаціи орденъ Александра Невскаго, какъ выше сказано.

Едва же пріхалъ изъ Москвы, а именно въ ноябр мсяц 23-го числа ввечеру, Державинъ былъ позванъ чрезъ здоваго къ Государю. Онъ предложилъ ему множество извтовъ, отъ разныхъ людей къ нему дошедшихъ о безпорядкахъ, происходящихъ въ Калужской губерніи, чинимыхъ калужскимъ губернаторомъ Лопухинымъ {Дм. Ордаліон., см. выше стр. 131. Тамъ же напечатаны рескрипты Александра I Державину по поводу описываемаго здсь порученія.}, приказывая, чтобъ халъ въ Калугу и открылъ злоупотребленія сіи формально обозрніемъ своимъ какъ сенаторъ, сказывая, что по тмъ извтамъ нарочно посланными отъ него подъ рукою уже ощупаны такъ-сказать вс слды, и остается только открыть ихъ офиціально. Державинъ, — прочетши сіи бумаги и увидвъ въ нихъ наисильнйшихъ вельможъ замшанныхъ, на которыхъ губернаторъ надясь чинилъ разныя злоупотребленія власти своей, а они его покровительствовали, — просилъ у Императора, чтобъ онъ избавилъ его отъ сей коммиссіи, объясняя, что изъ слдствія его ничего не выдетъ, что труды его напрасны будутъ, и онъ только вновь прибавитъ враговъ и возбудитъ на себя ненависть людей сильныхъ, отъ которыхъ клеветъ и такъ онъ страждетъ. Имиераторъ съ неудовольствіемъ возразилъ: ‘Какъ, разв ты мн повиноваться не хочешь?’ — ‘Нтъ, Ваше Величество, я готовъ исполнить волю Вашу, хотя бы мн жизни стоило, и правда предъ Вами на стол семъ будетъ. Только благоволите умть ее защищать, ибо вс дла длаются чрезъ бояръ. Екатерина и родитель Вашъ бывали ими безпрестанно обмануты, такъ что я по многимъ порученіямъ отъ нихъ (о которыхъ выше сказано) хотя все, что честь и врность требовали, длалъ, но правда всегда оставалась въ затмніи, и я презираемъ’. — ‘Нтъ!’ съ уврительнымъ видомъ возразилъ Императоръ: ‘я теб клянусь, поступлю какъ должно.’ Тогда отдалъ онъ ему извты и вс бумаги, отъ посланныхъ отъ него потаенно для развдыванія и поврки извтовъ къ нему доставленныя, примолвивъ: ‘Еще получишь въ Москв отъ коллежскаго совтника Каразина {Извстно, какъ Вас. Наз. Каразинъ смлымъ поступкомъ умлъ обратить на себя вниманіе молодаго Государя и снискать его довренность, которую впрочемъ онъ въ скоромъ времени невозвратно утратилъ (ср. ниже стр. 773). 11 апрля 1801 г. онъ былъ произведенъ въ колл. сов. и потомъ получилъ мсто правителя канцеляріи коммиссіи объ училищахъ, но уволенъ уже въ 1804. См. о немъ Чт. въ общ. Ист. и Др. 1860, кн. III, 1861, кн. II, и 1863, кн. III, статьи: Г. Данилевскаго въ Украинской Старин (стр. 119-124) и И. Вернета въ Соврем. 1847, No 2, стр. 172, также письма его въ Русск. Старин 1870, No 12. Въ Укр. Старин перепечатано, къ сожалнію безъ критики, все что Державинъ говоритъ о Каразин, и только замчено, что возраженіе на это мсто со стороны его сына Ф. В. Каразина нисколько не разъяснило дла.}. А между тмъ заготовь и принеси ко мн завтра указъ къ себ и къ кому должно объ открытіи краткимъ обозрніемъ злоупотребленій въ Калужской губерніи’. Державинъ безъ огласки сіе на другой день исполнилъ: принесъ къ немудля подписанія къ себ указъ, въ которомъ было приказано отправиться ему секретно подъ предлогомъ отпуска въ Калугу, и тамъ сперва поврить извты съ гласомъ народа, и когда они явятся сходны, тогда открыть формальное свидтельство губерніи.

Вслдствіе чего на другой день, т. е. генваря 5-го дня 1802 году, отправился онъ безъ огласки въ Калугу и уже съ мста увдомилъ чрезъ генералъ-прокурора, для объявленія Сенату, что онъ высочайше отпущенъ въ отпускъ, будто для обозрнія графини Брюсовой деревень, которыя находились у него въ опек {См. выше стр. 708.}. Такимъ образомъ прибылъ онъ въ Москву, гд получилъ отъ помянутаго Каразина нарочито важныя бумаги, между прочимъ и подписку, секретно именемъ Государя отъ калужскаго помщика и фабриканта Гончарова {У него была въ 30-и верстахъ отъ Калуги бумажная фабрика, которую Екатерина II постила въ 1776 году (Собр. соч. и новостей 1776, кн 1, стр. 52).} имъ истребованную, въ томъ что губернаторъ Лопухинъ выпросилъ сперва у него Гончарова заимообразно денегъ 30,000 рублей, въ которыхъ на годъ далъ ему вексель, и посл, похавъ будто осматривать губернію, захалъ къ нему въ деревню и, придравшись къ слухамъ, что будто у него въ дом происходитъ запрещенная карточная игра, грозилъ ему ссылкою въ Сибирь. Хотя бдный Гончаровъ съ клятвой уврялъ, что у него азартныхъ игръ никакихъ не бывало, а игривалъ онъ съ женою и съ домашними иногда въ банкъ для препровожденія времени по вечерамъ, на мелкія деньги, но ничто не помогло, и веллъ онъ ему для допросовъ и слдствія непремнно явиться къ себ въ ближайшій городъ Мосальскъ, а между тмъ чрезъ приверженнаго къ себ, находящагося при немъ секретаря Гужова веллъ ему сказать, что ежели онъ помянутый вексель уничтожитъ и не будетъ отъ него денегъ требовать, то онъ слдствіе производить не прикажетъ. Бдный Гончаровъ, будучи честный съ природы человкъ, богатый, и видя себя въ такой напасти, во время Павлово, когда по навтамъ сплошь многіе люди подвергались разнымъ несчастіямъ, и зная притомъ, что губернаторская свойственница, генералъ-прокурора Лопухина дочь Анна Петровна была императорская любовница, оброблъ, не зная ни отъ кого себ противъ толь сильнаго врага защиты и покровительства: согласился на требованіе и, возвратясь домой изъ Мосальска, отослалъ вексель съ прикащикомъ своимъ въ Калугу губернатору, который посл того, при вступленіи на престолъ Императора Александра, отправляясь въ Петербургъ и имя крайнюю нужду въ деньгахъ, занялъ еще у него Гончарова 3,000 руб. и далъ въ оныхъ вексель. Гончаровъ все сіе въ помянутой секретной подписк, писанной его собственною рукою, подъ присягой объявилъ Каразину, а сей отдалъ оную въ Москв для обличенія преступника Державину, какъ равно и другія бумаги, доказывающія преступленія губернатора.

Снабденный таковыми отъ Императора и Каразина, пріхавъ въ Калугу, остановился на квартир, Каразинымъ пріисканной, въ дом у купца Бородина, градскаго головы, человка честнаго и великую довренность въ город имущаго. Отъ него и отъ прочихъ приходящихъ къ нему развдалъ онъ о всхъ поступкахъ и злоупотребленіяхъ губернаторскихъ, сказывая о себ, что онъ отправился въ отпускъ, детъ въ деревню графини Брюсовой и намренъ въ Калуг нсколько дней отдохнуть. Такъ онъ сказывалъ о себ губернатору, вицъ-губернатору, архіерею {Калужскимъ и боровскимъ епископомъ былъ въ это время, съ 1799-го года, извстный еофилактъ Русановъ, умершій въ 1821 митрополитомъ въ Грузіи.} и прочимъ чиновникамъ, прізжавшимъ къ нему съ обыкновенными визитами, и между тмъ, какъ слухи городскіе сходными явились съ извтами, то изъ имющихся у него бумагъ приготовилъ онъ, кому и куды слдовало, вопросы и предложенія, и отплатя всмъ визиты, приступилъ къ длу. Пріхавъ въ губернское правленіе, веллъ позвать губернатора, и когда онъ прибылъ, то объявилъ ему указъ о свидтельств длъ въ губерніи, и какъ уже у него заблаговременно о всемъ, что нужно къ открытію истины, то есть о людяхъ и о бумагахъ потребныхъ, заготовлены были предложенія губернскому правленію, то не теряя нимало времени на канцелярскую проформу, веллъ онъ (привезти къ себ) тотчасъ представить и дла и чиновниковъ, произведшихъ оныя. Тотчасъ все исполнено, даны вопросы, по коимъ и отвты должны были дать на разставленныхъ столахъ, не выходя изъ комнаты, въ которой самъ онъ, расхаживая, наблюдалъ чтобъ не было какихъ стачекъ и канцелярскихъ уловокъ. Таковое быстрое слдствіе не могло не обнаружить истины. Открылись злоупотребленія губернатора: въ покровительств смертоубивства, за взятки, помщикомъ Хитровымъ брата своего роднаго, за что онъ въ подарокъ давалъ губернатору на 75 тысячъ ломбардныхъ билетовъ, въ отнятіи имнія безденежно у помщицы Хвостовой въ пользу городничаго Батурина, въ требованіи взятокъ себ и въ разореніи чугуннаго завода купца Засыпкина, и въ прочихъ неистовыхъ, мерзкихъ и мучительскихъ поступкахъ, въ соучастіи съ архіереемъ, о чемъ подробно описывать было бы здсь пространно, каковыхъ, какъ-то важныхъ уголовныхъ и притснительныхъ длъ, открыто слдующихъ до ршенія Сената и высочайшей власти 34, не говоря о безпутныхъ, изъявляющихъ развращенные нравы, буйство и неблагопристойные поступки губернатора, какъ-то: что напивался пьянъ и выбивалъ по улицамъ окны, здилъ въ губернскомъ правленіи на раздьякон верхомъ, приводилъ въ публичное дворянское собраніе въ торжественный день зазорнаго поведенія двку, и тому подобное, каковыхъ распутныхъ длъ открылось 12-ть, да безпорядковъ по теченію длъ около ста. Но какъ злоупотребитель власти губернаторъ былъ самъ въ губерніи и управлялъ оною, то и не смли сельской и градской полиціи чиновники доводить въ точности на своего начальника, что они повелнія его исполняли, то сами по себ затмвались нкоторыя истины, а потому Державинъ, пославъ нарочнаго курьера въ Петербургъ, испросилъ у Императора позволеніе удалить губернатора отъ должности и препоручить оную до указу вицъ-губернатору {Алексю едоровичу Козачковскому.}.

Не былъ безъ дйствія съ своей стороны и губернаторъ. Онъ отправилъ тайно нарочнаго курьера къ своимъ покровителямъ, — къ генералъ-прокурору Беклешову, князю Лопухину, Трощинскому, Торсукову {Оберъ-гофмейстеру, при Павл бывшему шталмейстеромъ, см. о немъ выше стр. 629.} и прочимъ его пріятелямъ, съ письмомъ къ Императору, въ которомъ въ защищеніе свое взводилъ разныя клеветы на Державина, говоря, что будто онъ завелъ у себя тайную канцелярію и жестокими пытками домогался на губернатора отъ разныхъ лицъ обвиненія, въ числ коихъ вышеупомянутаго Гончарова такъ мучилъ, что онъ, не стерпя пытокъ, умеръ. Надобно знать, что въ сіе время сей Гончаровъ въ в самомъ дл скоропостижно отъ апоплексическаго удара кончилъ жизнь. Причина чему была слдующая. Когда Державинъ пріхалъ въ Калугу, то чрезъ нсколько дней явился къ нему Гончаровъ, былъ представленъ отъ Демидова и Крупеникова, тамошнихъ дворянъ, кои были въ числ скрытыхъ извтчиковъ Государю Императору о происходимыхъ злоупотребленіяхъ въ Калуг. Державинъ, показавъ ему вышеупомянутую его руки секретную подписку, взятую отъ него Каразинымъ, спросилъ, подлинно ли его рукою оная писана. Гончаровъ отвтствовалъ, что онъ ту бумагу писалъ. ‘Чего жъ онъ хочетъ?’ Онъ отвтствовалъ: ‘Взысканія съ губернатора суммъ, насильствомъ отъ него взятыхъ.’ Державинъ сказалъ ему, что хотя бы онъ и по той подписк могъ учинить изслдованіе, но поелику она Каразинымъ взята у него именемъ Государя по секрету, то и непріятно ему такими инквизиціонными средствами безславить кроткое царствованіе владющаго Государя, а потому и желательно бы было, ежели онъ только намренъ производить искъ на губернатора, чтобъ подалъ ему формальное прошеніе съ доказательствами, ибо могъ онъ по секрету чрезъ Каразина объявить Императору за тайность поступокъ, учиненный имъ губернаторомъ, но не хочетъ иногда {Въ Р. Б. ‘иначе’ вм. ‘иногда’, слова, употребленнаго здсь въ особенномъ значеніи (какъ-либо и т. п.), въ которомъ оно не разъ встрчается и въ письмахъ Державина.} производить на немъ иску денегъ. Гончаровъ на сіе согласился, и въ самомъ дл недлю спустя привезъ прошеніе, въ его дом человкомъ его писанное и подписанное его рукою, въ которомъ, ссылаясь на свидтелей, жаловался на губернатора въ ругательств за мнимую, чинимую якобы имъ картежную игру, и въ домогательств у него помянутой суммы, которую просилъ взыскать. Державинъ, принявъ отъ него сію бумагу, будучи занятъ тогда отправленіемъ почты, просилъ его обождать, чтобъ объясниться о свидтеляхъ, въ просьб упомянутыхъ, — вышелъ въ другую комнату. Гончаровъ, сдши на стулъ, дожидался, и чрезъ нсколько минутъ стала у него изъ рукъ выпадать шляпа, что видли сидвшіе въ той же комнат за столомъ канцелярскіе служители, онъ, раза два поднявъ ее, садился по прежнему на стулъ, наконецъ, въ третій разъ поднявъ, вышелъ въ сни, и тутъ случился ему ударъ, такъчто онъ чрезъ весьма короткое время, не могши выговорить ни слова, скончался.

Итакъ сей незапный и довольно странный и поразительный случай непріятели Державина умыслили обратить ему въ обвиненіе, по доносу губернаторомъ къ Императору, который удостоврялъ, что будто онъ произошелъ отъ жестокости допросовъ, учиненныхъ Гончарову. Съ возвратившимся, нарочно посланнымъ къ Императору курьеромъ съ помянутымъ донесеніемъ объ открывавшихся подозрніяхъ на губернатора, по коимъ требовалось его отъ должности отлученія, прислалъ Императоръ и подлинную жалобу губернатора, столь нелпыми клеветами наполненную. Государь хотя приказалъ удалить губернатора отъ должности, но съ удивленіемъ требовалъ объясненія противъ жалобъ его. Державинъ, благодаря за довренность, отвтствовалъ, что въ обвиненіи его, какъ по своему собственному длу, оправдываться самъ не будетъ, а предоставитъ вице-губернатору, вступившему въ должность губернатора, собрать подсудимыхъ въ губернское правленіе и спросить въ присутствіи предсдателей палатъ, какимъ образомъ они были при допросахъ изнуряемы и мучимы, и что окажется, записавъ въ журналъ, донесть прямо Государю {Другая редакція, оставшаяся на поляхъ: ‘все что покажутъ, записавъ въ журналъ, донесть прямо Государю. Такимъ образомъ было исполнено’. Эта редакція и принята въ текст Р. Б., но, какъ оказывается изъ послдующаго, она устранена самимъ Державинымъ.}. Но къ великому удивленію Державинъ получилъ тотъ журналъ, изъ котораго онъ усмотрлъ, что совсмъ другимъ образомъ учинено исполненіе. Вмсто призыва подсудимыхъ и освдомленія, какими они муками и истязаніями ири допросахъ принуждаемы были къ оклеветанію невинности, опредлено было въ томъ, о чемъ уже они спрашиваны, вновь передопросить и дополнить другими людьми ихъ показанія, то есть сызнова слдствіе переслдовать. Сіе было сдлано вицъ-губернаторомъ изъ трусости, отъ угрозъ изъ Петербурга сильныхъ людей, что онъ хотлъ дло запутать. Но Державинъ далъ другое предложеніе правленію, объяснивъ, что ему должно призвать только бывшихъ у него въ допрос людей и спросить, чмъ и какъ они имъ были угнетаемы, а не вновь производить и оканчивать слдствіе, что не его есть дло, а уголовной палаты, когда высочайшее на то повелніе послдуетъ. И такъ наконецъ сдлано. Державинъ между тмъ, собравъ сколько возможно поспшне показанія допрашиванныхъ, за скрпою ихъ по листамъ собственными руками, и уклонясь отъ новыхъ доносовъ и просьбъ дущихъ просителей изъ уздовъ, ибо были безконечны, отправился чрезъ 6 недль своего слдствія изъ Калуги въ Москву, и тамъ, остановясь недли на дв или на три, изготовилъ по каждому длу порознь для Государя Императора докладныя записки, а также и обстоятельное объясненіе противъ жалобъ губернатора, доведенныхъ пріятелями его до Государя, которое кратчайшимъ образомъ доказывало лжи и клеветы, на него взведенныя.

Съ симъ запасомъ прибылъ въ Петербургъ въ первыхъ числахъ апрля {См. выше, въ переписк, стр. 133 и 134.}. Пріхавъ во дворецъ, приказалъ доложить, но не былъ принятъ, а приказано прізжать на другой день. Будучи допущенъ, увидлъ суровую встрчу Государя, который сердито сказалъ ему: ‘На васъ есть жалобы.’ — ‘Я знаю, Государь’, сказалъ Державинъ: ‘Вы мн изволили прислать ихъ подлинникомъ’. — ‘Для чего же это?’ — ‘Я Васъ теперь’, отвтствовалъ Державинъ, ‘пространнымъ объясненіемъ не обезпокою, которое изволите прочесть со временемъ, не торопясь, а теперь смю только представить подлинный къ Вашему Величеству репортъ губернатора отъ 31-го генваря, въ которомъ онъ Вамъ доноситъ, что жестокими моими поступками въ заведенной мною тайной канцеляріи губернія вся встревожена и что онъ ожидаетъ дурныхъ послдствій отъ народа’. — ‘Такъ’, Государь сказалъ: ‘я этотъ репортъ видлъ и послалъ его къ вамъ. Что вы мн на него скажете?’ — ‘Я ничего не скажу’, сказалъ Державинъ: ‘а вотъ другой репортъ того же губернатора ко мн отъ того же самаго мсяца и числа, въ которомъ онъ меня увдомляетъ, какъ и повседневно то длалъ, что въ губерніи все обстоитъ благополучно’. — ‘Какъ!’ вскрикнулъ Государь, взглянувъ на тотъ и на другой рапорты: ‘такъ онъ бездльникъ! Напиши указъ, чтобъ судить его.’ — ‘Нтъ, Государь!’ возразилъ смло Державинъ: ‘позвольте мн теперь не повиноваться’. — ‘Какъ?’ — ‘Такъ: когда Вы изволили во мн усумниться, то не угодно ли будетъ Вамъ лучше удостовриться во мн и приказать пересмотрть мое слдствіе, нтъ ли въ немъ какихъ натяжекъ къ обвиненію невинности.’ — ‘Хорошо’, и въ ту жъ минуту приказалъ составить комитетъ, назнача въ него членами: графа Александра Романовича Воронцова, графа Валеріана Александровича Зубова, графа Николая Петровича Румянцова и его, Державина, для объясненій въ случа какихъ неясностей, сказавъ, чтобъ, разсмотрли въ подробности вс бумаги и вошли бы къ нему съ докладомъ за общимъ всхъ подписаніемъ, заготовя при томъ и проекты указовъ, кому и куды какіе слдуютъ.

Таковымъ разсмотрніемъ комитетъ занимался слишкомъ 4 мсяца, каждаго дла порознь слдствіе и каждую бумагу наиприлежне прочитывалъ и поврялъ съ подлинными показаніями подсудимыхъ, и за подписаніемъ правителя комитета г. Посникова, который посл былъ оберъ-прокуроромъ Сената въ 3-мъ департамент {О Захар Никол. Посников см. выше стр. 403.}, опредлялъ журналомъ, какое дло должно быть уважено и замшанные въ ономъ какіе преступники должны быть подвержены суду, и какое оставить безъ уваженія. Таковыхъ важныхъ длъ нашлось 34, а признанныхъ неважными, какъ выше сказано, 12, въ томъ числ признанъ таковымъ же, по просьб Державииа, и ложный репортъ на него Государю, который, по строгости законовъ, хотя долженъ былъ быть наказанъ смертію, но онъ, какъ въ собственной обид, не хотлъ производить иску. Словомъ, по разсмотрніи всего слдствія, не найдено, не токмо притсненій или домогательствъ подсудимымъ, тмъ паче какихъ истязаній, но даже везд и ко всмъ великое снисхожденіе, такъ что нкоторые, и не изъ доброжелательныхъ къ нему членовъ, пришли въ удивленіе. Графъ Воронцовъ, какъ старшій членъ, поднесъ докладъ комитета и просилъ указовъ, которые дствительно состоялись въ Сенат 16-го августа, коими велно было губернатора Лопухина и соучастниковъ его (дополня, буде гд нужно, слдствіе) судить по законамъ {Намсто Лопухина калужскимъ губернаторомъ назначенъ тайным сов. Андрей Лаврентьевичъ Львовъ, до тхъ поръ губернаторъ тамбовскій.}.

Въ продолженіе сего разсмотрнія, Державинъ получилъ довольно не безважное порученіе отъ Императора. Вышеупомянутый Каразинъ, будучи человкъ умный и расторопный, хотя впрочемъ не весьма завидной честности, имлъ доступъ къ Государю. Онъ показывалъ въ Москву къ нему писанные такіе благосклонные или, лучше сказать, дружескіе рескрипты, что могли всякаго привести въ удивленіе довренностію къ нему Монарха. Пріобрлъ сіе онъ живучи въ Москв, увдомляя его о московскихъ всякаго рода происшествіяхъ и о вышеписанныхъ калужскихъ злоупотребленіяхъ, какъ выше явствуетъ, по извтамъ безыменныхъ лицъ къ свднію Императора дошедшихъ. Между тмъ какъ производилъ Державинъ, по его развдываніямъ, въ Калуг слдствіе, усплъ онъ изъ Москвы прежде его пріхать въ Петербургъ и тутъ узнать о тяжебномъ важномъ дл, находящемся уже въ Государственномъ Совт, между нкоторою госпожею Надаржинскою и Кондратьевымъ. Сей послдній опровергалъ ея бракъ и дочь вн брака зачатую, чмъ онъ пріобрталъ посл ея мужа, а своего дяди, великое недвижимое и движимое имніе, въ Малороссіи находящееся. Разныя были мннія на той и на другой сторон, а сильнйшая партія тогдашняго времени, то есть вскор по восшествіи на престолъ Императора Александра, какъ-то гг. Зубовы, была на сторон Кондратьева. Каразинъ свдалъ о семъ дл, и хотя онъ прежде былъ на сторон племянника, но узнавъ, что вдова иметъ дочь лтъ 13-ти, которая, по утвержденіи законности ея рожденія, могла быть богатая невста, имющая въ приданое боле 5000 душъ, то и вознамрился ходатайствовать за нее, съ тмъ чтобъ получить ее себ въ замужство {Каразинъ женился впослдствіи на двиц Бланкеннагель, родной внук Голикова, собирателя извстій о Петр Великомъ. [П. Б.]. По словамъ г. Фортунатова ‘пристрастное участіе Каразина въ дл Надаржинской было причиною того, что онъ лишился доврія царскаго’ (Русск. Архивъ 1867, стр. 1678).}. Онъ подольстился къ матери, и хотя чрезъ переписку, весьма ласкательную, не получилъ точнаго общанія о полученіи руки ея, но весьма великую надежду, съ тмъ что ежели онъ ея дло исходатайствуетъ, (то) и пріобртетъ ея склонность. Въ такомъ намреніи умлъ онъ внушить Государю, что ежели дло Надаржинской, въ которой онъ, какъ сговоренной невст, беретъ участіе, по запутанности обстоятельствъ и пристрастію членовъ Совта, поручится разсмотрнію г. Лагарпа, учителя Государя {Францъ Цезарь Лагарпъ род. 1754 г. въ Швейцаріи, въ наставники къ Александру Павловичу поступилъ въ 1783, умеръ въ Лозанн 1838. Собственный разсказъ его о пребываніи въ Россіи, заимствованный изъ его Записокъ, см. въ Р. Архив 1866, стр. 75.}, который былъ тогда въ Петербург, и Державина, какъ людей совстныхъ и знающихъ юриспруденцію, то они ему удобне представятъ наилучшее мнніе. Императоръ на сіе соизволилъ, и графъ Валеріанъ Александровичъ Зубовъ, который, какъ выше явствуетъ, былъ за Кондратьева, привезъ къ Державину, когда онъ совсмъ не ожидалъ, сіе дло при записк Каразина съ высочайшимъ повелніемъ, чтобъ онъ представилъ свое мнніе, хотя одинъ, Государю, для того что Лагарпъ уже ухалъ во Францію. Поелику сіе дло такого было щекотливаго содержанія, что съ одной стороны по гражданскому закону, то есть уложенію, строго воспрещено выблядкамъ вступать въ наслдство и принимать фамилію отцовъ, а по духовнымъ правиламъ позволено привнчивать, при совершеніи браковъ, незаконныхъ дтей или такъ-сказать усыновлять, какъ извстно, что многимъ таковымъ Императоръ далъ фамилію родителей и право посл нихъ наслдства, да и знатный примръ былъ въ Россіи, что Императрица Елисавета Петровна привнчана была при совершеніи брака Петра 1-го и почиталась законною, а притомъ судя по совсти, что когда новорожденная, спустя посл брака два мсяца только, произошла на свтъ и отецъ призналъ ее своею дочерью, и братъ его, а ея дядя, при жизни отца не оспаривалъ законности ея происхожденія, каковыхъ дтей юристы по многимъ примрамъ не отрицали права отцовскаго, то, поговоря съ синодальными членами, и основался на духовныхъ законахъ, ими показанныхъ, и что крайне бы безчеловчно было обезчестить благородную женщину, и не винную ни въ чемъ дочь ея лишить навкъ и имени и имнія отцовскаго, тмъ паче что, при жизни его, дядя ее называлъ публично своею племянницею. А потому далъ Державинъ свое мнніе въ пользу сей несчастной сироты. И какъ онъ прежде отозвался такимъ образомъ только словесно, то между тмъ графъ Валеріанъ Зубовъ, котораго Государь очень любилъ и уважалъ, принесъ-было къ нему заготовленный уже, по его приказанію, указъ въ пользу Кондратьева, то и хотлъ Государь подписать и взялъ уже перо, но сей молодой вельможа хотя интересовался за Кондратьева, но столько былъ благороденъ и честенъ, что остановя руку его, совтовалъ ему (потребоватъ) прежде отъ Державина письменнаго заключенія, и когда оное несправедливымъ покажется, тогда уже заготовленный имъ конфирмовать указъ, на что Императоръ согласился, и по поднесеніи Державинымъ подробныхъ объясненій и доказательствъ правости двицы, состоялся указъ въ ея пользу.

Посл того въ томъ же году, въ август мсяц, поднесенъ былъ чрезъ графа Воронцова отъ вышеупомянутаго калужскаго комитета о губернатор Лопухин докладъ и проектъ указовъ какъ о немъ губернатор, такъ и о прочихъ чиновникахъ, съ нимъ соучаствовавшихъ, и о прикосновенныхъ къ тому длахъ. Сколько члены комитета по связи съ прочимъ министерствомъ, благопріятствующимъ Лопухину, найти его невиноватымъ и открыть притсненія, ему Державинымъ при слдствіи учиненныя (ни старались), но не могли, а напротивъ того весьма удивлялись везд снисхожденію, ему оказываемому. Итакъ найдено было 34 дла достойныхъ уваженія, какъ-то въ смертоубивств, въ отнятіи собственности, въ тиранств и взяткахъ, а 12 такихъ, которыя, за первыми, уже не считались достойными уваженія, потому что означали боле шалость и непристойность въ поступкахъ, нежели зловредное намреніе, какъ-то напримръ: здилъ губернаторъ въ губернскомъ правленіи при всхъ слушателяхъ на раздьякон, присланномъ отъ архіерея для отсылки въ военную службу за вины его, верхомъ, приговаривая разныя прибаутки и похабныя слова, вводилъ въ государскій праздникъ, во время торжественнаго благороднаго собранія, публичную распутную двку, француженку, давая ей мсто между почтенными дамами и приглашая съ собою и прочими кавалерами танцовать, пьянствовалъ вмст съ архіереемъ по ночамъ, ходя по улицамъ, выбивая въ домахъ окны, какъ-то: у господина Демидова {Владльца чугунноплавильныхъ заводовъ, изъ которыхъ одинъ, Дугиинскій, въ 44-хъ верстахъ отъ Калуги, а другой, Людиновскій, въ Жиздринскомъ узд. См. выше стр. 371.}, отъ чего все и дло началось, и прочее, чего описывать здсь было бы подробно, а оставляется при семъ экстрактъ и копія съ дла {При Запискахъ не оказались.}, которые любопытному не худо прочесть для узнанія нравовъ въ семъ дл замшанныхъ и производства правосудія. Словомъ, сказанныя 34, уваженія достойныя дла, отосланы въ Сенатъ при указ отъ 16-го августа, въ коемъ повелно губернатора и соучастниковъ его судить, взявъ съ нихъ, въ чемъ нужно, дополнительные отвты, а 12-ть длъ, признанныхъ шалостію, отосланы къ господину Трощинскому, для храненія, въ кабинетскій архивъ. Хотя изъ нихъ ложный губернатора рапортъ, оклеветательный (для) Державина, отъ 30 генваря, о коемъ выше сказано, заслуживалъ по законамъ смерть, но Державинъ, какъ въ личной его обид, просилъ членовъ комитета оставить оный безъ уваженія, что по просьб его и исполнено. Симъ дло сіе не кончилось, но ниже по порядку продолженіе его объяснится.

Въ семъ же 1802 г. октября (читай: сентября) 8-го дня состоялся высочайшій манифестъ о министерств, въ которомъ, въ числ прочихъ 8-ми, сдланъ Державинъ юстицъ министромъ, съ названіемъ купно генералъ-прокурора. Въ сей день ввечеру, когда случились у Державина гости, пріхалъ къ нему господинъ Новосильцовъ {Николай Николаевичъ, съ 1835 г. графъ и предсдатель Государственнаго Совта до смерти своей въ 1838 г. Нсколько ниже Державинъ ошибочно называетъ его помощникомъ министра народн. просвщенія: съ 1804 года онъ значится товарищемъ министра юстиціи (княза П. В. Лопухина) и кром того показанъ: находящимся при особо порученныхъ отъ Е. И. В. длахъ, президентомъ Академіи Наукъ, членомъ Гл. правленія училищъ и попечителемъ училищъ с-петербургскаго округа. Выше, на стр. 137, Новосильцовъ названъ состоящимъ ‘у принятія прожектовъ’ на основаніи Списка гражданскихъ чиновъ 1803 г.} и привезъ тотъ манифестъ, который, отозвавъ его въ другую комнату, прочелъ ему по повелнію, какъ онъ сказалъ, Государя Императора, съ тмъ чтобъ онъ ему (далъ) свое мнніе, примолвя, что онъ назначаемъ былъ въ финансъ-министры, а г. Васильевъ въ генералъ-прокуроры, но какъ сей послдній не хотлъ принять на себя, невдомо почему, сего названія, а убдительно просилъ сдлать его финансъ-министромъ, то Державину и судила судьба быть юстицъ-министромъ, а Васильеву финансовъ. Поелику Державинъ уже видлъ указъ о министерств подписаннымъ, къ сочиненію котораго онъ приглашенъ не былъ, а сочиняли его, сколько опосл извстнымъ учинилось, графъ Воронцовъ и г. Новосильцовъ или, лучше сказать, тогда составляющіе партикулярный или дружескій совтъ Государя Императора, съ помянутыми двумя, князь Черторижскій и г. Кочубей {Ниже названъ еще графъ Павелъ Александровичъ Строгановъ, составлявшій извстный журналъ засданій неофиціальнаго комитета, напечатанный въ извлеченіи М. И. Богдановичемъ (Встн. Евр, 1866, кн. I, и Ист. царств. Алекс. I, Т. I). См. намеки на эти лица въ басняхъ Державина (Т. III, стр. 554 и 559). Съ его отзывами о молодыхъ совтникахъ Государя однородно то, что говоритъ о нихъ другой современникъ, хотя и гораздо моложе Державина, но не мене предубжденный противъ новаго порядка вещей (Зап. Шишкова, Т. I, стр. 84).}, люди, ни государства, ни длъ гражданскихъ основательно не знающіе, то хотя бы можно было въ немъ важные недостатки замтить, о которыхъ ниже, при удобности, помянется, но какъ уже было дло сдлано, то Державинъ и отозвался, что онъ ничего противъ подписанной Его Величества воли сказать не можетъ. Министрами были сдланы: иностранныхъ длъ графъ Воронцовъ, помощникомъ его князь Черторижскій, финансъ-министромъ графъ Васильевъ, помощникомъ г. Гурьевъ, коммерцъ-коллегіи графъ Румянцовъ, внутреннихъ длъ г. Кочубей: военныхъ сухопутныхъ силъ г. Вязмитиновъ, морскихъ силъ г. Мордвиновъ, помощникъ у него г. Чичаговъ, просвщенія графъ Завадовскій, помощникъ его г. Новосильцовъ, который отправлялъ должность и правителя канцеляріи сего комитета {Почти вс эти имена уже встрчались на предыдущихъ страницахъ нашего изданія. Здсь замтимъ только слдующее: Въ Мсяцослов 1803 г., гд въ первый разъ означены министры, они исчислены въ такомъ порядк: 1, иностр. длъ: графъ Александръ Ром. Воронцовъ (вмст и государственный канцлеръ), 2, военныхъ сухоп. силъ: Сергй Козьмичъ Вязмитиновъ, 3, военныхъ морскихъ силъ: министръ не названъ, товарищъ его — Павелъ Вас. Чичаговъ, вице-адмиралъ, 4, юстиціи: Державинъ (безъ помощника), 5, внутр. длъ: графъ Викторъ Павловичъ Кочубей, товарищъ: графъ Павелъ Александр. Строгановъ, директоръ: д. ст. сов. М. Сперанскій, статсъ-секретарь и въ то же время экспедиторъ въ экспедиціи Госуд. Совта по части гражданской и духовной, 6, финансовъ: графъ Алексй Ив. Васильевъ, товарищъ: Дм. Александр. Гурьевъ (въ то же время управл. Кабинетомъ), 7, коммерціи: графъ Ник. Петр. Румянцовъ (въ то же время гл. директоръ департ. водяныхъ коммуникацій и коммиссіи о устроеніи дорогъ), и 8, народнаго просвщенія: графъ Петръ Вас. Завадовскій (въ то же время управл. коммиссіею о составленіи законовъ), товарищъ: Мих. Никитичъ Муравьевъ (попечитель Московскаго округа).}, юстицъ-министромъ Державинъ. На другой день было собраніе сего министерскаго комитета у графа Воронцова, яко старшаго члена. Оно было такъ-сказать для пробы, какимъ образомъ заниматься ему производствомъ длъ въ личномъ присутствіи Государя Императора. Державинъ тутъ же открылъ свое мнніе, что безъ основательныхъ инструкцій или наставленій для каждаго министра по его должности, не будетъ отъ сего комитета въ государственныхъ длахъ никакой пользы, ни успха, а напротивъ будутъ впадать въ обязанности одинъ другаго, перессорятся, и все падетъ въ безпорядокъ, что къ несчастію и случилось, о чемъ дале объяснится, но господа сочлены вс возстали, а особливо графъ Воронцовъ, противъ сего мннія, сказавъ, что въ инструкціяхъ на первый случай нтъ нужды, а что со временемъ оныя можно дать.

Итакъ вскор посл того на семъ основаніи открытъ министерскій комитетъ въ личномъ присутствіи Государя Императора, который собирался, какъ и нын, по два раза въ недлю, именно по вторникамъ и пятницамъ, во дворц, во внутреннихъ комнатахъ Государя. Въ первое самое собраніе Державинъ то же самое, какъ выше, объявилъ, что безъ инструкцій не можно съ пользою дйствовать сему комитету, что и записано по просьб его въ журналъ, но прочіе господа сочлены объявили тоже, чтобъ по времени сочинить ихъ. Державинъ въ непродолжительномъ времени и еще напомнилъ о томъ. Какъ Государь уже говорилъ, что въ томъ почти нужды нтъ, говоря, что онъ тмъ своимъ манифестомъ никакой отмны не сдлалъ въ производств длъ, Державинъ тотчасъ противное доказалъ, такъ что вс напримръ коллегіи только именемъ однимъ существуютъ, а не дломъ, безо всякаго разсужденія должны исполнять министерскія предложенія или повелнія, даже такъ, что ежелибы было что явно отъ министра предложено противъ законовъ и пользъ государственныхъ, то коллегіи и никто изъ членовъ никуда не могугъ протестовать противъ онаго, но записать только у себя въ журналъ. Противъ сего никто не могъ ничего возразить, то Государь и приказалъ подать каждому министру свое мнніе, на какомъ основаніи быть ихъ инструкціямъ или что они въ себ содержать должны, дабы не впадать во власть другаго. Державинъ отвтствовалъ, что поелику въ манифест о министерств именно сказано, чтобъ юстицъ-министру поступать по должности генералъ-прокурора, то онъ въ сей должности и имлъ свою инструкцію и ни въ какой другой не имлъ надобности, пока другихъ министровъ должности или инструкціи изданы не будутъ, а когда оныя издадутся, тогда онъ и увидитъ предлы {Въ Р. Б. ‘предъ собою свои’ вм. ‘предлы своей’.} своей обязанности, а равно и другихъ, до какой степени чья власть простирается. Поелику же по должности генералъ-прокурора, о коей въ манифест сказано, власть и обязанность его простирается, яко око государево, на вс дла гражданскія и государственныя, то онъ и будетъ дйствовать до изданія новыхъ по оной. А между тмъ, чтобъ въ длахъ замшательства не было и господа прокуроры не входили бы до нихъ въ непринадлежащее, то нужнымъ онъ находитъ дать ордера прокурорамъ, какимъ образомъ имъ относительно министровъ поступать, которые съ апробаціи Его Величества въ присутствіи министерскаго комитета учинены и даны были отъ 26-го октября 1802 года и разосланы къ исполненію по всей Имперіи.

Такимъ образомъ и пошло кое-какъ теченіе длъ относительно правленія государства чрезъ министерскій комитетъ, но какъ Сенатъ отмненъ не былъ и по-видимому оставался не токмо въ прежней форм, но и сил, то и пошла путаница день отъ дня боле. Напримръ, законъ Петра Великаго и Екатерины II говоритъ, что Сенатъ не иметъ власти самъ собою распоряжать государственными суммами сверхъ 10,000 рублей, но тутъ, безъ всякаго уваженія какого-либо государственнаго мста {Въ Р. Б. ‘члена’ вм. ‘мста’ и ниже ‘различаться’ вм. ‘разлучаться’.} или совта и остереженія прокуроровъ, подавали сами отъ себя министры доклады Государю о милліонахъ, который ихъ и конфирмовалъ, и уже сего исправить не можно было, а потому и зачали министры тащить казну всякій по своему желанію. Державинъ первый таковой докладъ усмотрлъ поданный отъ господина Кочубея и остановилъ-было его въ Сенат, но какъ на то благоволенія Императора не послдовало, то и долженъ былъ замолчать съ непріятностью. Равнымъ образомъ зачали заключать министры контракты, сверхъ власти имъ данной, на превосходныя суммы, безъ уваженія Сената, какъ-то г. Чичаговъ на поставку провіанта въ морской флотъ съ купцомъ Косиковскимъ сдлалъ контрактъ безъ торговъ и публикацій на нсколько милліоновъ, противъ чего также спорилъ Державинъ, но и на это Государь не соизволилъ: то и стали сами по себ приходить законы въ неуваженіе день отъ дня боле, и правительство нсколько ослабвать и разлучаться, какъ и отъ того, что прежде важныя мста занимались и награждались знатными чинами по представленію герольдіи и по докладу Сената Государю, а тутъ все то пошло по прихотливой вол каждаго министра, въ коихъ распоряженія не токмо по генеральному регламенту никто не долженъ былъ вмшиваться, но и генералъ-прокуроръ, то и спала съ господъ министровъ всякая обузданность, а потому и забота. Стали длать, что кому захотлось {Ср. то, что около того же времени говорилъ противъ министерствъ Карамзинъ въ извстной ‘Записк’.}. Хотя въ министерскихъ комитетахъ и докладываны были дла, но безъ всякихъ справокъ и соображеній, а потому въ присутствіи Императора заводить споры безъ точнаго освдомленія было не ловко, да и не пристойно о томъ говорить, о чемъ достоврно не знаешь, то также вс дла потянули {Въ ркп. сомнительное слово, Р. Б. читаетъ ‘пошатнули’.} ко вреду государства, а не къ польз. Напримръ:

І-е. Предложено было отъ финансъ-министра по лсной части, чтобъ казенные лса измривъ, привести просками въ геометрическія фигуры, а годныя деревья для корабельнаго строенія перечесть, какъ во Франціи и другихъ иностранныхъ земляхъ. Державинъ, судя по пространству Россійской Имперіи, говорилъ, что этого сдлать не можно, сверхъ того, при производств произойдетъ отъ того множество споровъ и разоренія крестьянамъ, а боле казеннымъ отъ взятокъ, какъ то боле, чмъ при генеральномъ межеваніи случилось, а со временемъ, когда умножится народонаселеніе, то это само по себ выдетъ: споры будутъ отъ того, что захотятъ подъ лса отводить, дабы сдлать правильную геометрическую фигуру, пахотныя земли, другіе будутъ до того не допускать, и въ семъ случа непремнно произойдутъ срывы и взятки, что пересчитывать деревья почти нтъ возможности, да и пользы отъ того не выдетъ, что измреніе сіе продолжиться можетъ нсколько лтъ и едва ли въ жизнь нашу окончится, а удобоисполнительне и полезне будетъ держаться въ семъ случа постановленіевъ Петра Великаго, и что казенные лса отвести къ однимъ мстамъ при судоходныхъ ркахъ и окопать ихъ валомъ, назвавъ заповдными рощами, которыя пріумножить въ удобныхъ мстахъ насадкою, при казенныхъ же селеніяхъ, заклеймя, отдать сберегать лса самимъ крестьянамъ, обязавъ ихъ подпискою и штрафомъ за вырубку, а именно отдачею виновнаго въ рекруты, а вахтмейстеровъ отмнить, потому что извстно, какъ злоупотребленіями ихъ боле изводятся лса, нежели сберегаются, для партикулярныхъ деревьевъ, годныхъ для корабельнаго строенія, назначить порядочныя цны, то будутъ сами помщики для прибыли своей ихъ беречь. Словомъ, по сему спору положено сдлать пробу сперва только по одной Новогородской губерніи, чтобъ измрить и привесть лса въ правильныя геометрическія фигуры, то есть въ циркули, квадраты, треугольники и прочее, что и предписано, однакожъ по сіе время чрезъ 10 лтъ и одного узда не сдлано по неудобности, что въ сей губериіи лса почти вс на болотахъ, изъ чего выходитъ, что надобно прежде осушить болота, а потомъ уже приступить {Въ ркп. ‘осушить’ — обмолвка, поправленная уже въ Р. Б.} къ измренію и описи.

ІI-е. Внутренній министръ предложилъ, чтобъ дозволить Іезуитамъ вводить католическую вру и даже преклонять въ оную чрезъ миссіонеровъ магометанскіе и идолопоклонническіе народы, обитающіе въ Астраханской, Оренбургской и сибирскихъ губерніяхъ. Державинъ говорилъ, что довольно терпимости връ, какова оная существуетъ теперь въ Имперіи, а длать католическую владычествующею неприлично достоинству Имперіи, что можетъ потрясти духъ народа и произвести со временемъ мятежи и возмущенія, каковы были во Франціи и въ Нмецкой земл, но лучше бы приложить стараніе о посылк миссіонеровъ къ иноврнымъ идолопоклонническимъ и магометанскимъ народамъ, дабы ихъ привесть въ религію Греческаго исповданія, какъ длалъ царь Иванъ Васильевичъ, и пріучить ихъ къ хлбопашеству и прочимъ обычаямъ и нравамъ коренныхъ русскихъ подданныхъ, что бы умножило силу и твердость Имперіи, и какъ къ мннію Державина присталъ графъ Румянцовъ {Министръ коммерціи, см. выше стр. 778, прим.}, то Кочубеево по сей матеріи и не принято къ производству.

ІІІ-е. Отъ иностраннаго министра графа Воронцова предложено было объявить Шведамъ войну за то, что чрезъ пограничную рку Кюмень {Въ ркп. и Р. Б. ошибочно ‘Тюмень’. Рка Тюмень (Kymmene-elf), впадающая въ финскій заливъ, составляла съ 1743 г., по Абовскому трактату, границу между Россіей и Швеціей.} выкрасили они весь мостъ не пестрыми красками, какъ у насъ вс казенныя зданія красятся, черною и блою шахматно, но одною своею {Русская пестрая окраска будокъ, мостовъ, шлагбаумовъ и т. п. введена была Императоромъ Павломъ. Случай, разсказываемый Державинымъ, произошелъ за нсколько лтъ до извстной финляндской войны, именно въ іюл 1802. Шведскій историкъ разсказываетъ, что Густавъ IV Адольфъ, постивъ Финляндію и увидвъ, что этотъ мостъ весь присвоенъ Русскими, приказалъ окрасить его съ шведской стороны до половины въ синюю и желтую краску, но Русскіе тотчасъ же перекрасили его по прежнему, такъ какъ они изстари содержали этотъ мостъ. Императоръ Александръ веллъ выслать на границу войско и снарядитъ флотъ. Король не хотлъ уступать, но наконецъ послушался миролюбивыхъ совтовъ своего посла Стединка, который тогда былъ въ Стокгольм (Swerges Historia fr undom, af Bruzelius, Lund 1833, стр. 660 и 661). Самъ Стединкъ въ своихъ Запискахъ такъ разсказываетъ этотъ случай: ‘Сдлавъ смотръ финляндскимъ полкамъ, молодой король похалъ на русскую границу въ Абборфорсъ. Тамъ былъ деревянный мостъ, который велъ на островокъ середи рки Кюменя, составлявшій тогдашнюю границу между обими странами, а оттуда на русскій берегъ. Въ договорахъ не было ясно опредлено, Швеція или Россія должны были владть этимъ островомъ, простиравшимся всего на 50 шаговъ длины. Частъ моста, которая вела на шведскую сторону, издавна была окрашена пополамъ въ шведскую (синюю), пополамъ въ русскую (зеленую) краску. Прибывъ на мсто, король тотчасъ приказалъ закрасить синей краской и ту половину моста, которая считаласъ русскою. Русскія власти воспротивились этому и велли опять перекрасить свою половину, Шведы снова выкрасили ее въ синій цвтъ, по повелнію короля, дло дошло до того, что скоро передъ мостомъ явился русскій корпусъ съ угрозою, что онъ перейдетъ рку, если русскій цвтъ не будетъ удержанъ. Густавъ IV, по обыкновенію, ничего не сдлалъ для поддержанія возбужденнаго имъ спора, и мостъ остался зеленымъ’ (Mmoires posthumes duc Stedingk, Т. II, стр. 13).}, но Державинъ и графъ Румянцовъ противуполагали, чтобъ прежде переписаться съ министеріею, чмъ открыть вдругъ военныя дйствія за такую бездлицу, можетъ-быть отъ недоумнія нижнихъ чиновъ происшедшую, съ чмъ и согласились, приказавъ однако до полученія отвта приготовиться нкоторымъ полкамъ къ походу, а нкоторымъ и сдлать движеніе.

І-е. Державинъ настоялъ, чтобъ по государственному казначейству приложено было стараніе о скорйшемъ окончаніи годовыхъ отчетовъ, какъ-то бергъ-коллегія въ отпускаемыхъ къ ней на содержаніе горныхъ машинахъ за нсколько лтъ, боле чмъ въ 15-и милліонахъ рублей, не считана была, и съ откупщиками по винокуреннымъ откупамъ боле нежели 120,000 длъ разсчетныхъ не кончено было, то бы оныя скоре кончить и взыскать {Въ Р. Б. ‘обозначить’ вм. ‘взыскать’.} казн принадлежащія великія суммы, которыя годъ за годъ длятся и подходятъ подъ милостивые манифесты, или по выбытію заложенныхъ имній въ другія руки къ взысканію казенному становятся неудобными. Но финансъ-министръ на сіе весьма не ршивался, и даже препятствовалъ разными образами и увертками. Каковое злоупотребленіе по непопеченію министровъ и понын во всей своей сил существуетъ, по сей причин, что казенныя палаты и Сената первый департаментъ самъ установлялъ кондиціи, исполнялъ ихъ и взысканіе чинилъ недоборамъ, а нын еще хуже, что все то длаетъ одинъ министръ: то натурально, что откупщики задабриваютъ казенныя палаты, сенатскихъ производителей и министра, которые потаеннымъ образомъ, подъ чужими именами, съ ними входятъ въ доли откупа, и потому мірволятъ имъ разными образами въ полномъ взнос въ срокъ въ казну откупныхъ суммъ, такъ что къ послднему, то есть къ четвертому году откупа, всегда остается нарочитая недоимка (а по всему государству нсколько милліоновъ), которая за неокончаніемъ изъ году въ годъ разсчетовъ не взыскивается, а наконецъ остается такъ-сказать въ забвеніи, ибо т, на которыхъ возложено попеченіе о томъ, будучи интересованы, не заботятся, а другіе государственные чины и сенаторы до себя непринадлежащимъ почитаютъ дломъ, если генералъ-прокуроръ, какъ государево око, не вступится и не будетъ отправлять своей должности по законамъ Петра Великаго и Екатерины ІІ-й. Поелику же Державинъ говорилъ о семъ какъ финансъ-министру, такъ и прочимъ по ихъ частямъ, какъ-то морскому министру г. Чичагову, что онъ заключалъ контракты на нсколько милліоновъ безъ порядку, въ законахъ постановленнаго, и не хотлъ быть ни у кого подъ отчетомъ, то господа министры и пошли вс противу Державина, стараясь его разными навтами очернить въ мысляхъ Императора, въ чемъ чрезъ нкоторое время и успли, какъ то ниже усмотрится. Хотя же Императоръ и самъ желалъ, чтобъ министры каждогодно, всякій по своей части, подавали отчеты Сенату, о чемъ и въ манифест о министерств сказано, но какъ не было инструкціи, какою процедурою, чрезъ кого и кому т отчеты въ Сенат разсматривать, то Державинъ и настоялъ у Императора, чтобъ непремнно и въ первый годъ министерскіе отчеты были поданы, хотя того и требовать отъ нихъ неможно было, ибо они не вошли еще въ достаточное познаніе всего того, чмъ управляютъ, что въ Сенат не было еще ни сенаторовъ, ни производителей, знающихъ въ подробности государственныя части, напримръ коммерческую, бергъ-коллежскую, финансовую, военную сухопутную, морскую и прочія, то и некому было доказывать министровъ въ случа ихъ погршностей и въ напрасномъ ущерб казенныхъ суммъ, а потому онъ Державинъ и подалъ Императору записку, чтобъ на первый случай, покудова установится порядокъ разсмотрнія отчетовъ, выбрать трехъ или четырехъ человкъ сенаторовъ, придавъ имъ по каждой части по оберъ-секретарю, которые (бы) предварительно, предъ докладомъ общему собранію, вникли подробно въ каждую часть и, сдлавъ свои примчанія, докладывали прежде своему комитету, а потомъ уже и общему собранію, по вынесеннымъ откуда слдуетъ справкамъ изъ подлинныхъ документовъ. Но какъ сенаторы были выбраны слабые и частей государственныхъ почти или вовсе не свдущіе, то и было разсмотрніе сего перваго отчета такъ-сказать одна проформа или епанча, подъ которою министры могли крыть свои небреженія и самыя злоупотребленія безнаказанно. Но какъ, въ бытность Державина министромъ юстиціи, первые отчеты были не кончены, а по окончаніи никакъ ни въ чемъ не исправлены, то въ такомъ положеніи и остались и понын, то есть боле игрушкою, нежели государственнымъ дломъ: ибо, сколько по слухамъ было извстно, министръ морскихъ силъ г. Чичаговъ и отвчать не хотлъ въ общемъ собраніи и вышелъ изъ него съ грубостію и презрніемъ, когда у него спросили, по какой причин онъ флотъ, бывшій при Екатерин, истребилъ, а новаго не сдлалъ. Словомъ, по таковымъ съ одной стороны министровъ безпорядкамъ, а съ другой, то есть Державина, безпрестаннымъ возраженіямъ и непріятнымъ Государю докладамъ, и сталъ онъ скоро приходить часъ отъ часу у Императора въ остуду, а у министровъ во вражду.

Наконецъ нижеслдующее приключеніе обнаружило первое ихъ противъ него покушеніе. Министръ военныхъ силъ г. Вязмитиновъ докладывалъ по вол Государя Императора, что унтеръ-офицеры изъ дворянъ, а особливо изъ Поляковъ, никакъ не хотятъ служить, всячески отбывая отъ службы, такъ что едва успютъ вступить въ оную, то уже и просятся въ отставку. Положено было, чтобъ подтвердить указъ Императора Петра III {О вольности дворянства, 18 февр. 1762.} и потомъ Екатерины II {См. жалованную грамоту 21 апрля 1785, также уставъ о полевой служб 1797 г.}, чтобъ дворянъ, не дослужившихся оберъ-офицерскаго чина, прежде 12-и лтъ службы ихъ въ отставку не увольнять. О семъ состоялся указъ, помнится въ декабр мсяц, который въ Сенат безъ всякаго сумннія или замчанія прочтенъ и записанъ {См. П. Собр. Зак., Т. ХХVII, No 20,542, 5-го декабря 1802 года высочайше утвержденный докладъ военной коллегіи о правилахъ увольненія отъ службы дворянъ и вольноопредляющихся. Вотъ 1-й пунктъ этого узаконенія: ‘Объ отставк не дослужившихся до оберъ-офицерства изъ дворянъ унтеръ-офицеровъ и прочихъ нижнихъ чиновъ по прошеніямъ на свое пропитаніе не прежде представлять, какъ по нахожденіи ихъ въ дйствительной воинской служб 12 лтъ’.}.

Девять дней прошло, какъ о томъ никто не говорилъ, наконецъ въ пятницу, какъ въ день общаго собранія, поднесъ Державину оберъ-секретарь мнніе графа Потоцкаго {Северина Осиповича (род. 1762, ум. 1829), впослдствіи члена Госуд. Совта, теперь онъ былъ сенаторомъ въ 3-мъ департ., камергеромъ, членомъ Гл. правленія училищъ и попечителемъ учреждаемаго въ Харьков университета.}, по тому указу послдовавшее, сказывая, что онъ его принять безъ его повелнія не сметъ, какъ по самому его содержанію, такъ и потому, что уже въ общемъ собраніи дло сіе кончено, то есть указъ принятъ и отосланъ въ военную коллегію {Въ министерствахъ военномъ, морскомъ и иностранныхъ длъ удержанъ былъ до времени коллегіальный порядокъ управленія.} для исполненія. Державинъ, разсмотрвъ мнніе и увидя, что оно написано не токмо дерзко противъ Сената, который непристойными выраженіями разруганъ, но и противъ Государя неприлично, который какъ бы въ какомъ народномъ правленіи сравненъ со всми гражданами, и тому подобныя нелпицы, не соотвтствующія законамъ, то Державинъ, не приказавъ его записывать, оставилъ у себя. Въ слдующее воскресенье, какъ въ день докладной, представя то мнніе Государю, доложилъ, что онъ таковой непристойной и законамъ нашимъ противной бумаги принять не можетъ: то какъ Онъ соизволитъ? Государь, какъ видно, зналъ о семъ мнніи, и едва ли не съ позволенія его оно написано, ибо тогда вс окружающіе его были набиты конституціоннымъ французскимъ и польскимъ духомъ, какъ-то графъ Черторижскій, Новосильцовъ, Кочубей, Строгановъ, а паче всхъ и какъ атаманъ ихъ, графъ Воронцовъ, который, какъ уже выше сказано, въ Сенат при разсужденіи о правахъ онаго, вводилъ мннія аристократическія или ослабляющія единодержавную власть Государя, но не былъ же тому противнымъ, сколько видно было, и графъ Валеріанъ Зубовъ, бывшій тогда въ Совт и въ уваженіи Императора: то Онъ и отвчалъ на докладъ Державина весьма рзко, сими точно словами: ‘Что же? мн не запретить мыслить, кто какъ хочетъ! пусть его подаетъ, и Сенатъ пусть разсуждаетъ’. Державинъ докладывалъ, что таковыя мннія приводятъ особу Его и правительство въ неуваженіе, что можно подавать мнніе, но въ свое время и согласно законамъ. Государь отвтствовалъ: ‘Сенатъ это и разсудитъ, а я не мшаюсь. Прикажите доложить’. Въ слдующую пятницу докладывано, и какъ вся партія, хотвшая ослабить или раздлить власть самодержавнаго Императора, а привлечь ее къ министерству и Сенату {Фраза не кончена, какъ въ ркп.}, то и возсталъ такой крикъ, что и сладить было не можно, словомъ, что вс одобрили мнніе графа Потоцкаго, сказавъ, чтобъ противъ имяннаго указа, принятаго уже Сенатомъ, въ опроверженіе его подать Государю докладъ: чтобъ дворянство служило или не служило, отдать ему на волю. Одинъ только сенаторъ Шепелевъ {См. выше стр. 672 и 716.}, будучи хорошій пріятель Державину, подошедъ къ нему, спрашивалъ тихонько, что длать, которому онъ шепнулъ, чтобъ онъ не соглашался съ революціоннымми мыслями, а держался бы старыхъ законовъ, который такъ и сдлалъ, да опосл, по совту Державина же, сенаторъ Ананьевскій {Не ‘Аникевскій’, какъ въ Р. Б. См. выше стр. 629 и 659. Теперь онъ былъ сенаторомъ во 2-мъ департамент.} при подписк журнала объявилъ, что онъ отступаетъ отъ своего прежняго мннія, а присоединяется къ Шепелеву. Державинъ въ наступившій его докладной денъ донесъ о томъ Государю, что Сенатъ весь противъ его. Онъ такъ сильно встревожился, что поблднлъ и не зналъ, что сказать, но Державинъ успокоилъ его, сказавъ, чтобъ онъ не изволилъ смущаться, а позволилъ ему отправлять его должность, какъ законы повелваютъ. Государь согласился, и генералъ-прокуроръ долженъ былъ дать предложеніе Сенату, въ которомъ разныя мннія сенаторовъ соглашались на точную силу законовъ, но, къ несчастію, занемогъ простудою, такъ что не могъ писать, а правитель его канцеляріи и прочіе письмоводцы или не хотли понимать его мыслей, боясь сильной противной партіи, или не умли изобразить ихъ по его желанію. Болзнь, сколько сама собою, или отъ чрезвычайной чувствительности и потрясенія всхъ нервъ, — что россійскій Сенатъ не токмо позволялъ унижать себя пришельцу и врагу отечества, но еще, защищая его, идетъ противъ своего Государя и тмъ самымъ кладетъ начальное основаніе несчастію государства, допуская засвать смя мятежей или революціи, подобной французской, — такъ умножилась, что Державинъ не могъ написать мннія, по неоднократнымъ присылкамъ графа Валеріана Александровича Зубова, князя Александра Николаевича Голицына и наконецъ Новосильцова, изъ которыхъ первый былъ сперва на сторон Потоцкаго, но когда Державинъ объяснилъ ему, что симъ Поляки хотятъ разстроить нашу военную (силу), дабы, изнживъ дворянство, сдлать его неспособнымъ къ военной служб, слдовательно къ защит отечества, ибо безъ офицеровъ и генераловъ-дворянъ военная наша сила исчезнетъ, а мы рано или поздно, таковымъ ухищреніемъ, будемъ добычею враговъ нашихъ. Что же касается до того, что отцы и матери ропщутъ, что дти ихъ должны будутъ служить 12 лтъ въ унтеръ-офицерахъ и что это для нихъ унизительно и несносно, то онъ ему объяснилъ прямую силу указа, въ которомъ сказано, что недослужившихся до оберъ-офицерскаго чина унтеръ-офицеровъ прежде 12-и лтъ не отставлять, но кто будетъ оберъ-офицеромъ, тхъ позволено отпускать изъ службы чрезъ годъ, и какъ чрезъ все царствованіе Екатерины сей законъ не отмнялся и дворянство себя утсненнымъ не считало и выходило изъ службы подъ видомъ болзней, когда хотло и нужды въ томъ не имло, ибо гораздо прежде 12-и лтъ дослуживались до оберъ-офицерскихъ чиновъ, а особливо въ гвардіи. Да ежели и чрезъ 12 лтъ кто получилъ офицерское достоинство, то никакого въ томъ притсненія нтъ, ибо въ самые вышніе чины государства довольно еще время остается доступить, какъ то своимъ собственнымъ опытомъ доказалъ Державинъ, что, служа 12 лтъ въ унтеръ-офицерскихъ чинахъ, дошелъ до генералъ-прокурорскаго чина, то графъ Зубовъ, по таковомъ объясненіи, и отступилъ отъ прежняго своего (мннія) и былъ согласенъ съ Державинымъ. Какъ онъ, по облегченіи своемъ, написалъ кое-какъ свое предложеніе Сенату, но не могъ еще самъ вызжать, то прізжалъ къ нему онъ, графъ Зубовъ, отъ Государя и требовалъ заготовленное его предложеніе, прежде отсылки въ Сенатъ, на разсмотрніе Его Величества. А какъ оное было хотя справедливо, но слишкомъ горячо написано противу Потоцкаго, то и получилъ обратно съ почерненіемъ нкоторыхъ строкъ, съ такимъ приказаніемъ, чтобы предложеніе было поскоре дано Сенату, дабы унять молву народную, разносящуюся по сему случаю съ разными толками. Но какъ Державинъ не совершенно еще отъ болзни оправился, и доктора ему не позволяли вызжать, ибо, къ простуд отъ чрезвычайнаго огорченія на подлый поступокъ Сената, разлилась желчь, то чуть-было не умеръ, а потому и нашелся онъ въ необходимости препоручить предложеніе свое представить Сенату, какъ старшему оберъ-прокурору перваго департамента, князю Александру Николаевичу Голицыну {Въ 1802 году оберъ-прокуроромъ 1-го департ. былъ Ник. Петр. Резановъ, посл отправленія его въ Японію, кандидатами на эту должность остались бывшіе за оберъ-прокурорскимъ столомъ графъ Павелъ Александровичъ Строгановъ и князъ А. Н. Голицынъ. Строгановъ получилъ тогда важнйшее назначеніе (см. выше стр. 778, прим.), а въ должность оберъ-прокурора вступилъ Голицынъ. За первый его отчетъ по этому званію ‘Державинъ настойчиво испросилъ ему крестъ св. Владиміра 3-й степени, тогда какъ Государь хотлъ дать ему 4-ую степ., Державинъ возразилъ, что крестъ долженъ показывать значеніе занимаемаго мста и убдилъ въ пожалованіи 3-й степ.’ (Загробныя Записки князя Николая Серг. Голицына изъ сказаній дяди его, Спб. 1859).}.

Между тмъ въ продолженіе сего времени мнніе графа Потоцкаго дошло въ Москву, которое тамъ знатное и, можно сказать, глупое дворянство приняло съ восхищеніемъ, такъ что въ многолюдныхъ собраніяхъ клали его на голову и пили за здоровье графа Потоцкаго, почитая его покровителемъ россійскаго дворянства и защитникомъ отъ угнетенія {По этому-то поводу была тогда же написана ода графу Потоцкому, напечатанная М. Н. Лонгиновымъ въ Русскомъ Архив 1869 г. (стр. 1380). Авторъ ея неизвстенъ, въ современномъ списк, доставленномъ намъ нсколько лтъ тому назадъ М. П. Погодинымъ, замчено что она ‘сочинена въ Орл любящимъ правду, отечество и дворянъ съ презрніемъ къ льстивымъ вельможамъ, носящимъ личину подлости и коварства’. Г. Лонгиновъ уже обратилъ вниманіе на то любопытное обстоятельство, что нензвстный стихотворецъ, не зная всего хода дла, за которое такъ укоряли именно Державина, заимствовалъ въ одной строф два стиха изъ оды Вельможа, прибавляя:

‘Слова великія, священны,

Безсмертнымъ бардомъ изреченны’.}, а глупйшія или подлйшія души не устыдились бюсты Державина и Вязмитинова, яко злодевъ, выставить на перекресткахъ, замаравъ ихъ дермомъ для поруганія, не проникая въ то, что попущеніемъ молодаго дворянства въ праздность, нгу и своевольство безъ службы, подкапывались враги отечества подъ главную защиту государства. Голицынъ представилъ Сенату предложеніе генералъ-прокурора, которымъ онъ соглашалъ давшихъ разныя мннія на единомысліе, но, будучи человкъ молодой и неопытный, не умлъ сберечь совершенно порядка законнаго, то есть не приказавъ сбирать голосовъ съ младшихъ, тмъ допустилъ возвысить свой голосъ или напередъ вызваться господина Трощинскаго, какъ главнаго предводителя противной партіи, своимъ мнніемъ, прежде нежели было разсуждаемо и прежде нежели было ему должно, чмъ безголовыхъ или, лучше, бездушныхъ сенаторовъ, то есть глупцовъ и трусовъ, привелъ въ смятеніе и безгласность, которые потомъ пристали къ тмъ, которые себя объявили съ Трощинскимъ согласными, кром однако двухъ, Шепелева и Ананьевскаго, и третьяго, Гурьева, который отозвался ни въ ту, ни въ другую сторону. Министры вс, сколько можно было догадаться, ничмъ не отозвались изъ политическихъ видовъ, потому что съ одной стороны ихъ согласіе было уже на представленіе Вязмитинова въ министерскомъ комитет, а съ другой главнйшіе изъ нихъ, какъ выше объяснено, желали аристократическаго правленія, то есть, чтобъ усиля Сенатъ, въ ономъ господствовать. Поелику же таковое разногласіе сенаторовъ и посл согласительное предложеніе генералъ-прокурора по сил законовъ требовало особой процедуры, то есть, чтобъ вносились мннія сенаторовъ и предложеніе генералъ-прокурора, безъ всякаго приговора, на разсмотрніе Императорскаго Величества, а потому, по выздоровленіи Державина, выхалъ онъ въ наступившую пятницу въ Сенатъ, и какъ по обыкновенію стали подписывать журналъ прошедшаго собранія, то и требовали сенаторы противной партіи, — разумется, горланы или крикуны, Алексевъ и прочіе, — чтобъ былъ написанъ приговоръ по ихъ мннію, и даже давали о томъ приказаніе оберъ-секретарю, но какъ по законамъ канцелярія Сената непосредственно состояла подъ управленіемъ генералъ-прокурора, безъ апробаціи котораго не могли приговоры быть ни поднесены къ подписанію сенаторовъ, ни посл подписанія отданы къ исполненію, то оберъ-секретарь, не могши самъ собою исполнить приказанія сенаторовъ, докладывалъ генералъ-прокурору предъ всми вслухъ, что онъ прикажетъ, писать ли приговоръ. Державинъ отвтствовалъ: ‘Поступить по законамъ, внести….. {Слово, котораго въ ркп. невозможно разобрать, вроятно: ‘въ Совтъ’.} дло безъ приговора для представленія Его Величеству’. Такъ отвтствовалъ Державинъ. — ‘Нтъ’, закричали нсколько сенаторовъ: ‘мы приказываемъ, пиши приговоръ’. — ‘Этого нельзя’, возразилъ Державинъ. Тутъ Алексевъ и Строгановъ возопили безъ всякой пристойности: ‘Какъ, насъ не слушаютъ! мы вамъ приказываемъ написать приговоръ’. Державинъ, видя такое неистовство и несвдніе законовъ, возвыся голосъ, сказалъ: ‘Его Величество изволилъ приказать взнести все дло безъ приговора на его разсмотрніе’. — ‘Какъ, Его Величество?’ закричали Строгановъ и Алексевъ: ‘клевета! клевета!’ — ‘Нтъ, не клевета’, съ твердымъ голосомъ сказалъ Державинъ протоколисту: ‘запиши все происшествіе въ журнал’. Посл сего вс оробли и замолкли. Державинъ на сей непредвидимый случай хотя не имлъ точнаго имяннаго повелнія Государя Императора, но какъ законъ именно повелвалъ взносить таковыя спорныя дла, безъ приговоровъ, къ Императорскому Величеству, то чтобъ устранить мятежъ сенаторовъ, онъ, опершись на сказанный законъ, объявилъ волю Императора самъ собою, поелику ей инаковой не признавалъ быть, какъ согласной съ закономъ, что онъ все посл и пересказалъ Государю и получилъ отъ него благоволеніе. Подобное сему малодушіе и несвдніе законовъ показалъ Сенатъ и при семъ первоначальномъ предложеніи генералъ-прокуроромъ мннія графа Потоцкаго {Мнніе Потоцкаго и возраженіе на него Державина будутъ напечатаны нами вслдъ за Записками.}.

Неизлишно почитаю, какъ нсколько смшное приключеніе, распространить сіе подробне. Когда назначено было собраніе для выслушанія того мннія, то сказано было въ повсткахъ, что сзывается Сенатъ для выслушанія нкотораго государственнаго дла. Почему и веллъ Державинъ приготовиться канцеляріи Сената съ возможнымъ уваженіемъ и припасти нужное, а между прочимъ и молотокъ деревянный Петра Великаго, хранящійся въ ящик на генералъ-прокурорскомъ стол, и песочные часы, которые Онъ употреблялъ во время слушанія важныхъ длъ такимъ образомъ: когда начинали читать дло, то онъ ударялъ по столу молоткомъ, давая чрезъ то знать, чтобъ обращено было вниманіе къ выслушанію читаемаго и никакихъ бы постороннихъ разговоровъ во время чтенія не происходило, а когда оканчивалось чтеніе, то онъ приказывалъ секретарю, который производилъ дло, сбирать голоса, начиная съ младшаго, которые давали сенаторы письменные или словесные, по собраніи коихъ читались оные въ слухъ, и если открывалось несогласіе, тогда онъ, по генеральному регламенту, давалъ часъ на разсужденіе или на диспутъ, и для того-то поворачивалъ часы верхнею скляночкою нанизъ и смотрлъ, покудова изъ верхней въ нижнюю перекатится весь песокъ, что означало часъ. Тогда ударялъ молоткомъ по столу, давая тмъ знать, чтобъ перестали спорить, садились бы на мста свои и давали ршительные голоса, которые протоколистомъ записывались, и буде были согласны, то такимъ образомъ и ршалось дло, ежели жъ были разные, то его голосъ или имянной указъ совершенпо оканчивалъ дло. Такъ поступалъ и бывшій при немъ генералъ-прокуроромъ графъ Ягужинскій {Павелъ Ивановичъ, первый генералъ-прокуроръ по учрежденіи этого званія въ 1722 году. Передъ отъздомъ своимъ въ Астрахань Петръ В., представляя его сенаторамъ, сказалъ: ‘Вотъ мое око, коимъ я буду все видть’. При Анн Іоанновн онъ былъ кабинетъ-министромъ и умеръ въ 1736 г.}, когда не присутствовалъ Государь въ Сенат. Было ли посл его такое употребленіе молотка и песочныхъ часовъ — неизвстно, многіе однако говорили, что не было. Державину разсудилось оные употребить, дабы придать боле уваженія длу, коимъ такъ-сказать боролось монархическое правленіе съ аристократическимъ. Первое защищалъ генералъ-прокуроръ, удерживая единодержавную власть при Государ, а второе Сенатъ, присвоивая нкоторую часть власти себ въ томъ разум, что ежели онъ въ прав всегда будетъ на имянные указы длать цензуру или свои примчанія и входить о томъ съ докладомъ къ Императорскому Величеству (ибо хотя законами Петра Великаго и Екатерины Второй и позволено Сенату входить съ докладомъ къ Государю въ сомнительныхъ случаяхъ, когда какой законъ или указъ неясенъ или неудобоисполнителенъ или вреденъ государству, но иначе сего не длывалось, какъ чрезъ генералъ-прокурора, съ докладу Императорскаго Величества собрать коллегіи и трактовать съ важною осмотрительностью и уваженіемъ предстоящихъ сумнній, и потомъ, что положено будетъ, входить съ докладомъ и испрашивать повелнія, которое уже безмолвно исполнено, а не такъ, чтобъ одному Сенату самому собою, не чрезъ генералъ-прокурора, дана была власть подавать таковые доклады): — сіе бы было уже почти аристократія. Словомъ, когда было предложено помянутое мнніе Потоцкаго и данъ былъ часъ на диспутъ, то сдлался великій шумъ: сенаторы встали съ своихъ мстъ и говорили между собою съ горячностію, такъ что едва ли другъ друга понимали, и прошелъ часъ, на диспутъ данный. Державинъ нсколько разъ показывалъ часы, просилъ, чтобъ садились на ихъ мста и давали свои голоса, но его не внимали. Тогда, сдши на свое мсто за генералъ-прокурорскій столъ, ударилъ по оному молоткомъ. Сіе какъ громомъ поразило сенаторовъ: поблднли, бросились на свои мста, и сдлалась чрезвычайная тишина. Не знаю, что было этому причиною, — не показалось ли имъ, что Петръ Великій всталъ изъ мертвыхъ и ударилъ своимъ молоткомъ, къ которому, по смерти его, никто не смлъ прикоснуться. И по городу были о семъ простомъ и ничего не значащемъ случа многіе и различные толки: по обыкновенію, недоброжелатели толковали въ невыгодную Державину сторону, говоря, что будто онъ на сіе не имлъ права и что тмъ присвоилъ себ право Государя, но какъ Державинъ никакихъ противъ Императорскаго Величества намреній не имлъ, а напротивъ того защищалъ его самодержавную власть и молоткомъ ударилъ только для того, чтобъ разбредшихся сенаторовъ и шумящихъ усадить скоре на ихъ мста и побудить къ дач ихъ голосовъ, то сами по себ вс пустые толки исчезли {Ср. боле краткій разсказъ объ этомъ случа въ Объясн., Т. III, стр. 622, подъ прим. 188.}.

При доклад Государю о всемъ происходившемъ по сему длу въ Сенат, Державинъ нсколько разъ внушалъ ему, что, защищая его права, какъ генералъ-прокуроръ, много онь себ новыхъ надлалъ злодевъ, и что не преминутъ его всячески очернивать и приводить къ нему въ немилость, но Государь всегда уврялъ его, что онъ его не выдастъ и чтобъ онъ отправлялъ свою должность, не боясь никого, по законамъ. Но противная сторона, какъ-то окружавшіе Государя поляки и польки, сильнымъ образомъ и непрестанно работали по сему длу, покудова оно производилось въ Сенат, уменьшая его важность и оправдывая Потоцкаго и сенаторовъ, противъ его власти возстававшихъ, такъ что Державинъ примтилъ его гораздо умягченнымъ противъ нихъ и перемнившимъ его мнніе противъ того, когда ему онъ первоначально доложилъ, что вс согласились съ мнніемъ Потоцкаго, тогда онъ съ негодованіемъ сказалъ: ‘Я имъ дамъ себя знать’. Такимъ образомъ внесено было дло сіе съ разными мнніями безъ приговора къ Государю. Долго онъ его одинъ, или съ кмъ-либо изъ ближайшихъ ему совтниковъ, какъ-то: Черторижскимъ, Новосильцовымъ, Кочубеемъ и Строгановымъ, разсматривалъ, не говоря съ генералъ-прокуроромъ ни одного слова, изъ чего и познавалъ онъ, что противная сторона взяла перевсъ. Наконецъ, на оминой уже недл, позволено было предстать депутаціи Сената для объясненія сего дла предъ Государемъ, какъ о томъ въ прав сего правительства, при министерскомъ манифест изданномъ, узаконено было, которое при преемник Державина, княз Лопухин, отмнено. Со стороны Сената избранъ былъ для объясненія сего дла г. Трощинскій, который въ то время отправлялъ должность статсъ-секретаря, и графъ Строгановъ, а Державинъ одинъ защищалъ сторону генералъ-прокурора. При вступленіи въ кабинетъ къ Его Величеству, часу въ 7-мъ ввечеру, хотя еще свтло было, но неизвстно для чего гардины у оконъ были завшены, и горли свчи. Великая везд была тишина, и Государь одинъ дожидался. Принялъ весьма важно самъ, при письменномъ стол, и депутаціи (приказалъ) садиться, не говоря никому ни одного слова. Потомъ приказалъ Трощинскому читать бумаги, то есть мнніе Потоцкаго, резолюцію Сената, предложеніе согласительное Державина и наконецъ послднее сенатское мнніе. По выслушаніи всталъ, весьма сухо сказалъ, что онъ дастъ указъ, и откланялся. Предполагаемо было, что при таковыхъ депутаціяхъ Государь будетъ входить во вс подробности длъ, то есть съ тою и другою стороною объясняться, но какъ этого тогда, да и посл, какъ слухи носились, никогда ничего не было, то и весьма хорошо, что он отмнены, ибо никакой пользы не приносили и истины не могли въ полномъ ея свт открывать Государю, которая по большой части зависитъ отъ чистосердечія и безпристрастія докладчика.

Дла текли по прежнему, и хотя съ тхъ поръ не примчалъ Державинъ въ Государ прежняго къ себ уваженія, однакоже не видалъ и недовренности. Спустя нкоторое время, къ великому всхъ удивленію состоялся по Потоцкому длу неожиданный указъ, которымъ не токмо сдлано уваженіе Сенату и законамъ, согласно предложенію генералъ-прокурора, но вовсе у него отнято право входить съ докладомъ къ Императорскому Величеству по его въ состоящихся указахъ сумнніямъ. Въ ма мсяц докладывалъ Державинъ Государю правила третейскаго совстнаго суда, имъ сочиненныя, надъ которыми трудился нсколько лтъ по мпогимъ опытамъ третейскаго судопроизводства, и посылалъ по многимъ своимъ пріятелямъ, знающимъ законы, для примчанія {См. выше переписку, стр. 138, 146, 149, 161. Служившій при мин. юст. Тимковскій приписываетъ себ редакцію этого положенія по проекту и запискамъ Державина (Москвит. 1852, No 20, стр. 56).}. Государь, выслушавши оныя правила, вскочилъ съ восторгомъ со стула и сказалъ: ‘Гаврилъ Романовичъ! Я очень доволенъ, это весьма важное дло’. Однакоже т правила и по сіе время не выданы къ исполненію. Слышно было, что г. Новосильцовъ ихъ не одобрилъ, по недоброхотному отзыву окружающихъ его подъячихъ, Дружинина {Колл. сов. Яковъ Александр. Дружининъ, по спискамъ 1803 г., былъ въ служб съ 1790 и состоялъ ‘при дйств. камергер Новосильцов’.} и прочихъ, для того что они прескали взятки и всякое лихоимство, что было имъ не по мыслямъ, ибо тогда бы царство подъяческое прошло {О неутвержденіи правилъ третейскаго суда ср. Т. II, стр. 408.}. Однакоже при прощаніи съ Державинымъ, какъ ниже о томъ увидимъ, Государь побожился, что онъ т правила введетъ въ употребленіе. Въ ма мсяц въ томъ году, то есть 1803-мъ, путешествовалъ Государь въ Лифляндскую губернію, а съ нимъ г. Новосильцовъ и графъ Черторижскій, и какъ они были враги Державина, то, будучи съ Государемъ не малое время такъ-сказать въ уединеніи, и довершили они Державину свое недоброжелательство разными клеветами, какими именно — неизвстно, но только изъ того оное разумть можно было, что Державинъ, будучи во время отсутствія Императора отпущенъ въ новогородскую свою деревню Званку на мсяцъ, не могъ за болзнію къ прізду Государя возвратиться, то писалъ къ князю Голицыну, прося доложить, что замедленіе его происходитъ отъ болзни, но что онъ однако скоро будетъ. На что по прізд получилъ отзывъ, что Ему нтъ въ немъ нужды, хотя бы онъ и вовсе не прізжалъ. Державинъ хотя почувствовалъ симъ отзывомъ неблаговоленіе себ Государя, но терпливо снесъ оное, стараясь, сколько силъ его было, исполнять наилучшимъ образомъ свою должность.

Съ того времени примтнымъ образомъ холодне обращался Государь съ Державинымъ. Однакоже дла шли своимъ порядкомъ, имъ учрежденнымъ въ Сенат, весьма поспшно и безпристрастно, что можетъ засвидтельстовать и понын вся публика, такъ что онъ имлъ удовольствіе видть, что въ общемъ собраніи иногда въ одно засданіе по 4 дла ршено было. Въ іюл мсяц, на Каменномъ острову, въ министерскомъ комитет читано было по внутреннему министерству графомъ Кочубеемъ сочиненное господиномъ Сперанскимъ образованіе внутренняго министерства {Ср. Жизнь Сперанскаго Т. I, стр. 97.}, и какъ оно писано было, кажется, боле для того, чтобъ показать большое свдніе въ старинныхъ учрежденіяхъ разныхъ нашихъ присутственныхъ мстъ, приказовъ и конторъ, а не съ тмъ чтобъ принесть государственную пользу, какъ то и оказалось посл, что все учреждаемое господиномъ Кочубеемъ и господиномъ Сперанскимъ было несообразица съ настоящимъ дломъ: то и было оно преогромное сочиненіе, чтеніемъ котораго занимались боле 4-хъ часовъ, но какъ никто никакого толку не понялъ, что и для чего предполагалось, то и просили Государя, чтобъ позволено было каждому министру на домъ взять и разсмотрть сіе сочиненіе. Императоръ позволилъ, такимъ образомъ пошло оно по рукамъ министровъ, и наконецъ, чрезъ нсколько недль, дошло до Державина, іюля 22-го числа, то есть въ день рожденія {Читай: ‘въ день ангела’. Родилась 14/25 октября 1759, скончалась 24 октября/5 ноября 1828.} Государыни Императрицы Маріи едоровны, поутру, когда сбирался онъ къ ней для поздравленія въ Павловскъ. Тамъ, увидавшись съ нимъ, г. Кочубей спросилъ, получилъ ли онъ учрежденіе его департамента. — ‘Получилъ’. — ‘Пожалуйте, пришлите мн его на часъ нчто поправить: я тотчасъ къ вамъ возвращу’. — ‘Хорошо’. Вслдствіе чего, возвратясь изъ Павловска, при краткомъ письм, въ которомъ сказалъ, что онъ еще его не разсмотрлъ въ подробности какъ должно, по требованію его возвращаетъ, съ таковымъ только по краткости времени замчаніемъ, что если ни одинъ архитекторъ безъ основанія или фундамента не строитъ зданія, то кажется ему, что безъ основанія или инструкціи — и учрежденія департамента писать не можно, но когда онъ ему пришлетъ, то не оставитъ онъ подробныхъ сдлать примчаній. Спустя недли дв, вдругь въ министерскомъ комитет, неожиданнымъ образомъ, въ присутствіи Государя читаютъ то письмо, съ таковымъ тономъ, что будто я не хотлъ разсматривать сочиненіе г. Кочубея и негодую на то, что толь долгое время не даются инструкціи министрамъ. Государь, по прочтеніи письма, съ неудовольствіемъ отозвался: ‘Что вы меня побуждаете такъ скоро дать вамъ инструкціи, когда вы сами чрезъ полгода не могли подать мн своихъ мнній, что по каждой части надобно’. Державинъ всталъ и доложилъ Государю, что онъ отнюдь не съ тмъ намреніемъ писалъ къ г. Кочубею, чтобъ побуждать Ваше Величество писать инструкціи, а думаетъ, что безъ нихъ никакихъ департаментовъ министерства учреждать не можно. Государь сухо отвтствовалъ: ‘Я дамъ инструкціи’, однакоже и по сію пору, можно сказать, ихъ основательныхъ или подробныхъ нтъ. Такимъ образомъ гг. министры подыскивались во всякихъ бездлкахъ подъ Державина и его оклеветывали, а особливо графъ Кочубей, потому что должность внутренняго министра по судебнымъ мстамъ, а особливо по губернскому правленію, непрестанно сталкивалась съ генералъ-прокурорскою обязанностію, или шли такъ-сказать смшанно, съ прямаго пути сбиваясь, перемогая другъ друга пронырствами и ухищреніями.

Выше видно, что мнніе о Евреяхъ Державина, сочиненное имъ во время посылки его въ Польшу, отданное при Император Павл на разсмотрніе Правительствующаго Сената, приказано было разсмотрть, съ начала почти самаго министерства Державина, учрежденному особому комитету, составленному изъ графа Черторижскаго, графа Потоцкаго, графа Валеріана Зубова и Державина, которое и разсматривалось чрезъ продолженіе всего его Державина министерства, но по разнымъ интригамъ при немъ окончанія не получило. Оно заслуживаетъ, чтобъ объ немъ сказать подробне. Первоначально положено было, чтобъ призвать изъ нкоторыхъ губерній нсколько старшинъ изъ кагаловъ {Т. е. еврейскихъ общинъ. Все это мсто, относящееся къ еврейскому длу, перепечатано въ изданной г. Брафманомъ Книг Кагала (Вильна 1869, см. тамъ стр. XII-XV). Въ подтвержденіе разсказа Державина издатель представляетъ документы (NoNo 280-286), изъ которыхъ видно, какъ общее собраніе кагаловъ разсуждало объ учрежденной въ Петербург коммиссіи по еврейскому вопросу и о средствахъ для противодйствія опредленіямъ ея.} и рабиновъ знаменитйшихъ для объясненія съ ними всхъ обстоятельствъ, въ томъ Державина мнніи изображенныхъ. Оно достойно, чтобъ его съ прилежаніемъ прочесть и войти во вс его подробности, дабы узнать прямое мнніе сочинителя, къ благоустройству государства и самыхъ Евреевъ служащее. Продолжался ихъ създъ, явки и ихъ представленія во всю почти зиму. Тутъ пошли съ ихъ стороны, чтобъ оставить ихъ по прежнему, разные происки. Между прочимъ г. Гурко, блорусскій помщикъ, доставилъ Державину перехваченное имъ отъ кого то въ Блоруссіи письмо, писанное отъ одного еврея къ повренному ихъ въ Петербург, въ которомъ сказано, что они на Державина, яко на гонителя, по всмъ кагаламъ въ свт наложили херимъ или проклятіе, что они на подарки по сему длу собрали 1,000,000 и послали въ Петербургъ, и просятъ приложить всевозможное стараніе о смн генералъ-прокурора Державина, а ежели того не можно, то хотя покуситься на его жизнь. на что и полагаетъ сроку до трехъ лтъ, а между тмъ убждаетъ его, чтобы, сколько можно, продолжить дло, ибо при Державин не чаетъ, чтобъ въ пользу ихъ ршено было. Польза же ихъ состояла въ томъ, чтобъ не было имъ воспрещено по корчмамъ въ деревняхъ продавать вино, отъ чего все зло происходило, что они спаиваютъ и приводятъ въ совершенное разореніе крестьянъ, а чтобъ удобне было продолжать дло, то онъ будетъ доставлять ему изъ чужихъ краевъ отъ разныхъ мстъ и людей мннія, какимъ образомъ лучше учредить Евреевъ, которыя скоро посл того самымъ дломъ начинали вступать то на французскомъ, то на нмецкомъ язык, и доставлялись въ комитетъ, при повелніи Государя Императора разсмотрть оныя, то чрезъ графа Черторижскаго, то Кочубея, то Новосильцова.

Между тмъ Еврей Нотко, бывшій у Державина въ довренности, якобы по ревности его къ благоустроенію Евреевъ, соглашаясь съ его Державина мнніемъ, подававшій разные проекты о учрежденіи фабрикъ и прочее, пришелъ въ одинъ день къ нему, и подъ видомъ доброжелательства, что ему одному Державину не перемочь всхъ его товарищей, которые вс на сторон еврейской, — принялъ бы сто, а ежели мало, то и двсти тысячъ рублей, чтобы только былъ съ прочими его сочленами согласенъ. Державинъ, сочтя сіе важнымъ и разсуждая, что ежели на его убжденіе согласиться и принять деньги, то измнить присяг и дйствовать вопреки вол Государя, что, оставя въ прежнемъ неустройств Евреевъ, оставить имъ прежніе способы, чрезъ винную по корчмамъ продажу, грабить поселянъ и лишать ихъ насущнаго хлба, ежели жъ не согласиться на подкупъ и остаться одному въ противуборствіе всхъ, безъ подкрпленія Государя, то успху во всхъ его трудахъ и стараніяхъ ожидать не можно. Итакъ онъ ршился о семъ подкуп сказать Государю и подкрпить сію истину Гуркинымъ письмомъ, въ которомъ видно, что на подкупъ собрана знатная сумма, что на него умыселъ и прочее, какъ выше видно, а притомъ, что чрезъ князя Черторижскаго и Новосильцова вступили уже въ комитетъ, по вол Государя, два проекта о устройств Евреевъ, одинъ на французскомъ, а другой на нмецкомъ язык: то, все сіе сообразя и представя Императору, надялся онъ, что Государь удостоврится въ его врной служб и приметъ его сторону. Правда, сначала Онъ поколебался жестоко, и когда Державинъ его спросилъ, принять ли деньги, предлагаемые Ноткою 200 т. руб., то Онъ въ замшательств отвчалъ: ‘Погоди, я теб скажу, когда что надобно будетъ длать’, а между тмъ взялъ къ себ Гуркино письмо, чтобъ удостовриться о всемъ, въ немъ написанномъ, чрезъ другіе каналы. Державинъ думалъ, что возымютъ дйствіе такія сильныя доказательства, и Государь остережется отъ людей, его окружающихъ и покровительствующихъ жидовъ. Между тмъ, по связи и дружб съ графомъ Валеріаномъ Александровичемъ Зубовымъ, пересказалъ все чистосердечно ему случившееся, не знавъ, что онъ въ крайней связи съ господиномъ Сперанскимъ, бывшимъ тогда директоромъ канцеляріи внутренняго министерства, г. Кочубея, котораго онъ водилъ за носъ и длалъ изъ него, что хотлъ. Сперанскій совсмъ былъ преданъ жидамъ, чрезъ извстнаго откупщика Переца, котораго онъ открытымъ образомъ считался пріятелемъ и жилъ въ его дом {По замчанію барона Корфа, ‘Сперанскій дйствительно состоялъ въ близкихъ отношеніяхъ въ Перетцу, человку, еще многимъ памятному по своимъ достоинствамъ, по своимъ огромнымъ дламъ и потомъ по своимъ несчастіямъ … Всего вроятне, что нашъ государственный человкъ поддерживалъ эту связь потому боле, что въ огромныхъ финансовыхъ знаніяхъ Перетца онъ почерпалъ т практическія свднія, которыхъ и по воспитанію и по кругу своей дятельности не могъ самъ имть’ (Жизнь Спер., Т. I, стр. 102).}. Итакъ, вмсто того чтобъ выйти отъ Государя какому строгому противъ пронырствъ Евреевъ приказанію, при первомъ собраніи Еврейскаго комитета открылось мнніе всхъ членовъ, чтобъ оставить винную продажу въ уздахъ по мстечкамъ по прежнему у Евреевъ, но какъ Державинъ на сіе не согласился, а графъ Зубовъ въ присутствіи не былъ, то сіе дло (осталось) въ нершеніи. Государь между тмъ сдлался къ Державину отъ часу холодне, и никакого по вышесказанному Гуркину {О Гурк см. выше въ доклад Обольянинова, стр. 802.} письму не токмо распоряженія, ниже словеснаго отзыву не сдлалъ……….. скоро посл того, а именно въ октябр, Державинъ былъ долженъ оставить службу, о чемъ ниже объяснится.

Теперь за нужное почитается сказать не мене жидовскаго о важномъ дл. Извстно, что въ Польш великое множество есть свободныхъ людей, почти ни къ какому состоянію не принадлежащихъ, то есть ни къ дворянамъ, ни къ поселянамъ, ни къ купечеству, ни къ духовенству, ни къ мщанству, хотя они почитаются происходящими изъ дворянъ и принадлежащими къ военнымъ людямъ. Это люди, называемые чиншевое и панцырное дворянство, ихъ во всей Польш наберется можетъ-быть не одинъ милліонъ, и въ части Россійской считается до 500,000. Они большею частію собственныхъ земель не имютъ, а живутъ у помщиковъ, платя имъ чиншъ или оброкъ съ земель по условіямъ. Ихъ магнаты польскіе употребляли всегда на ихъ сеймахъ, при народныхъ выборахъ, въ чиновники и даже въ самые короли, ими-то бывали они сильны, и для того, приласкивая ихъ, почти съ нихъ ничего не брали, дабы на сеймахъ чрезъ нихъ имть свой могущественне голосъ. Но когда Польша стала раздлена между Россіею, Австріею и Пруссіею, то у пановъ, не хотвшихъ быть подъ скипетромъ Россіи, многія мстечки и селенія отобраны и розданы Государынею Императрицею въ вчное потомственное (владніе) россійскимъ владльцамъ, хотя безъ исключенія тхъ панцырныхъ дворянъ и чиншевой шляхты, однакоже и безъ отъятія ихъ правъ и вольностей, какъ они подъ польскимъ владніемъ находились. Изъ каковыхъ мстечекъ и селеній между прочимъ пожаловано нсколько тысячъ душъ въ Могилевской губерніи Александру Петровичу Ермолову {См. Т. V, стр. 503 и 521.}, а онъ продалъ нкоему коллежскому или надворному совтнику, что былъ виннымъ въ Херсон откупщикомъ, Яншину. Сей, не имя нужды, какъ польскіе магнаты, при выборахъ, такой сволочи въ голосахъ, и будучи хорошимъ хозяиномъ, управляя самъ своими деревнями, сталъ налагать на живущую у него чиншевую шляхту оброкъ, за владемыя ими земли, боле того, какъ они прежде платили, или ссылалъ ихъ съ своихъ земель, если они платить требуемаго имъ не соглашались. Они заупрямились, а онъ домогался, и дошла отъ нихъ жалоба Государю, который приказалъ чрезъ губернское правленіе то изслдовать и удовлетворить притсненныхъ и обиженныхъ. Трудно было ршить сіе дло и удовлетворить по справедливости обимъ спорящиімъ сторонамъ, ибо чиншевая шляхта, панцырные дворяне и вс прочія состоянія, при забраніи Польскаго края, оставлены всемилостивйшимъ манифестомъ на всхъ польскихъ правахъ и привилегіяхъ, а съ другой стороны грамотами пожалованы россійскимъ подданнымъ польскія мстечки и селенія со всми землями, угодьями и жителями, къ нимъ принадлежащими. То Державинъ, собравъ о всемъ нужныя къ длу сему справки и узнавъ, что покойная Императрица имла намреніе выселить тхъ дворянъ и шляхту, по политическимъ видамъ, на порожнія земли въ полуденныхъ своихъ губерніяхъ, согласно чему Державинъ сочинилъ проектъ или докладную записку о выселеніи тхъ праздныхъ людей въ Херсонскую, Астраханскую, Саратовскую, Уфимскую и сибирскія губерніи, дабы тмъ самымъ: 1) очистить земли владльческія въ Польш и прекратить тмъ самымъ споры ихъ съ тою шляхтою, 2) чтобъ отнять способы у польскихъ вельможъ въ безпокойное время усиливать ихъ партіи симъ своевольнымъ народомъ, который всегда готовъ на всякія неистовства и возмущенія, 3) чтобъ населя ихъ по окружной черт Имперіи, укрпить тмъ самымъ ея границы и оградить коренныхъ жителей, и наконецъ 4) чтобъ дать способъ доказывать имъ свое дворянство, котораго они безпрестанно съ великими хлопотами и издержками доискивались, службою, когда изъ нихъ учредить такіе ландмилицкіе полки, каковые были въ польской Украйн и по Оренбургской линіи, словомъ, такое полезное дло изъ сей шляхты сдлать, которое бы въ ныншнее время оказало уже свои плоды, и польскіе вельможи измнники не могли бы изъ сей шляхты формировать новыхъ полковъ для Бонапарта. Государь, выслушавъ сію записку, былъ чрезвычайно доволенъ и приказалъ взнесть ее на уваженіе Еврейскаго комитета, съ таковымъ повелніемъ, чтобъ поданъ (былъ) отъ него немедленно Ему о томъ докладъ, но дло сіе и по сіе время, то есть по 1812 годъ, осталось безъ всякаго движенія, по причин той, что члены Еврейскаго комитета большею частію изъ польскихъ вельможъ, какъ-то: князя Черторижскаго и графа Потоцкаго, а хотя посл Державина заступилъ мсто его князь Лопухинъ, но онъ и графъ Зубовъ, состоявшій членомъ того комитета посл Державина, имли вс въ Польш большія маетности и мстечки, населенныя разнаго рода шляхтою и жидами, то и была бы знатная иотеря ихъ доходамъ, ежелибы жидовъ и шляхту вывесть изъ Польши въ другія губерніи, какъ то въ помянутомъ еврейскомъ мнніи Державина и сей записк о шляхт Державинымъ предполагалось. Словомъ, надобно прочесть внимательно то мпніе и записку, дабы увидть всю пользу и выгоды для Россійской Имперіи, но частная польза помянутыхъ вельможъ перемогла государственную. Евреи, посл выбытія Державина изъ министерства, остались въ прежнемъ ихъ безпорядк, а о шляхт и думать не хотли.

Хотя по теченію всхъ длъ видно было истиннымъ сынамъ отечества недоброжелательство польскихъ вельможъ, окружавшихъ Государя, но явное ихъ и наглое {Въ Р. Б. ‘низкое’ вм. ‘наглое’ и ниже ‘проектъ’ вм. ‘приговоръ’.} поведеніе ко вреду Россіи свидтельствуется симъ. Господинъ Барановъ, что нын оберъ-прокуроръ въ Сенат {Дмитрій Осиповичъ, въ 1-мъ департамент. См. Т. II, стр. 724.}, бывшій въ министерскомъ комитет производителемъ длъ, по увольненіи изъ службы Державина разсказывалъ ему: что когда онъ принесъ въ комитетъ объявленный генералъ-прокуроромъ словесный имянной указъ о шляхт и вышесказанную докладную записку объ оной, то г. Черторижскій, прочтя оную и указъ, бросилъ въ каминъ съ презрніемъ, которую Барановъ подхватя спасъ отъ огня. О жидахъ написанный имъ приговоръ, согласный съ мнніемъ Державина, велно было отдать г. Сперанскому, который передлалъ по-своему, не упомянувъ даже и о томъ, что онъ послдовалъ по разсмотрнію мннія Державина, какъ бы онаго совсмъ не было, о которомъ ни однимъ словомъ и въ указ не упомянуто. Державинъ, узнавъ отъ него Баранова о ршеніи такимъ образомъ еврейскаго дла, шутя сказалъ: ‘Іуда продалъ Христа за 30 сребрениковъ, а вы за сколько Россію?’ Онъ съ смхомъ также отвтствовалъ: ‘По 30,000 червонныхъ на брата, кром де меня, ибо приговоръ, мною написанный, передлалъ Сперанскій’, но кто же именно взялъ червонные, того не объявилъ. Не думаю, чтобъ русскіе вельможи сдлали такую подлость, кром Сперанскаго, котораго гласно подозрвали и въ корыстолюбіи, а особливо по сему длу, по связи его съ Перцомъ {Баронъ Корфъ, разбирая слишкомъ ршительные приговоры Державина надъ нкоторыми изъ его современниковъ, справедливо замтилъ, что отзывы нашего поэта о Сперанскомъ ‘не могутъ имть серіознаго значенія передъ судомъ исторіи… состояніе, открывшееся посл его (Сперанскаго) смерти, торжественно сняло съ его памяти эту клевету, но для такого же, можетъ-быть еще полнйшаго оправданія достаточно и искренней переписки Сперанскаго съ его домашнимъ повреннымъ, Масальскимъ’ (Ж. Спер., Т. I, стр. 104).}.

Выше уже видно, что Государь около сего времени часъ отъ часу холодне становился къ Державину, но началось внутреннее Его къ нему неблагорасположеніе сперва обнаруживаться тмъ: Первое. Въ одно время, при доклад по какому-то частному письму, увидвъ число на немъ прошедшаго мсяца, сказалъ, что ‘у васъ медленно дла идутъ’. Державинъ отвтствовалъ: онъ сметъ удостоврить, что въ Сенат ни при одномъ генералъ-прокурор такъ скоро и осмотрительно дла не шли, какъ нын, что ихъ въ общемъ собраніи въ одно присутствіе иногда ршится по 4, и жалобъ на оныя нтъ. — ‘Но вотъ это письмо доказываетъ, что такъ замедлилось’, возразилъ Государь съ неудовольствіемъ. — Что касается до частныхъ писемъ, сказалъ Державинъ, то это не его дло. — ‘Какъ, не твое дло?’ съ негодованіемъ спросилъ Императоръ. — ‘Такъ, Государь! это дло статсъ-секретарей: они, по частнымъ письмамъ собравъ справки или сдлавъ съ кмъ надлежитъ сношеніе, должны докладывать Вашему Величеству и писать по нимъ ваши указы, а генералъ-прокурорская обязанность состоитъ прилежно смотрть за Сенатомъ и за подчиненными ему мстами, чтобъ они ршили дла и поступали по законамъ: такъ при покойной Вашей бабк было. Я былъ самъ статсъ-секретаремъ, и очень это знаю, что не затрудняли такими мелочьми генералъ-прокурора’. — ‘Но при родител моемъ такъ учреждено было’. — ‘Я знаю, но родитель Вашъ поступалъ самовластно, съ однимъ генераломъ-прокуроромъ безъ всякихъ справокъ и соображенія съ законами длалъ, что Ему было только угодно, но Вы, Государь, въ манифест Вашемъ при вступленіи на престолъ объявили, что Вы царствовать будете по законамъ и по сердцу Екатерины: то мн не можно иначе ни о чемъ докладывать Вамъ, какъ по собраніи справокъ и по соображеніи съ законами, а потому и не могу я и сенатскія и частныя дла вдругъ и поспшно, какъ бы желалось, обработывать и Вамъ докладывать. Не угодно ли будетъ приказать частныя письма раздать по статсъ-секретарямъ?’ — ‘Ты меня всегда хочешь учить’, Государь съ гнвомъ сказалъ: ‘я самодержавный Государь, и такъ хочу’.

Второе. Въ одинъ день говоритъ: ‘Какъ это у васъ дла исполняются, а канцелярія ваша объ нихъ не знаетъ?’ — ‘Не понимаю и не знаю, Государь’, сказалъ Державинъ: ‘позвольте о томъ мн справиться, какія бы то были дла, которыя исполнены, прежде нежели канцелярія о нихъ знала’. Державинъ справился и нашелъ, что въ самой вещи нсколько было такихъ длъ, которыя уже по исполненіи ихъ отданы были къ записк въ регистратуру канцеляріи, напримръ доносы о похищеніи казначеями казны, о заговорахъ и умыслахъ на особу Государя и о прочемъ, по которымъ, съ докладу Его Величества, писано было секретно къ кому надлежало собственною рукою Державина, чтобъ взяты были подлежащія мры, къ захваченію похищенія казны и заговорщиковъ, прежде нежели узнала о томъ канцелярія, для того что имли они и здсь въ город и по губерніямъ пріятельскія связи, чрезъ которыя происходила преждевременная разгласка, и виновные могли укрываться. Державинъ объяснилъ сіи обстоятельства Государю, и онъ оправдалъ его поступки.

Третье. Министерскія канцеляріи имли между (собою) пріятельскія связи, и какъ большая часть производителей длъ были изъ семинаристовъ, выбранные и пристроенные {Въ Р. Б. ‘пристрастные’ вм. ‘пристроенные’.} къ ихъ мстамъ чрезъ господина Сперанскаго, который всми ими, какъ скрытою такъ-сказать машиною, двигалъ и руководствовалъ {По замчанію барона Корфа, предпочтеніе, какое Сперанскій оказывалъ питомцамъ семинарій, очень просто объясняется недостаткомъ въ то время высшихъ учебныхъ заведеній, онъ ‘бралъ семинаристовъ не потому, что былъ одного съ ними происхожденія, а потому, что ближе другихъ зналъ ихъ’ (Ж. Спер., Т. I, стр. 102).}, такъ что какое у котораго министра, а особливо у Державина, было приготовлено къ докладу дло имъ апробованное и положено въ портфель, онъ уже зналъ, а потому, буде оно было изложено не по его мыслямъ или, лучше сказать, того тріумвирата приближенныхъ тайныхъ совтниковъ, Черторижскаго, Новосильцова, Кочубея и Строганова и прочихъ коварныхъ и корыстныхъ, то и предваряемъ былъ Государь заблаговременно тайными побочными внушеніями противъ справедливости и истиннаго существа того дла. Итакъ, когда Державинъ, а можетъ-быть и другіе когда приходили то-и-дло {Въ Р. Б. ‘т дла’ вм. ‘то и дло’.} къ Государю, то онъ, выслушавъ и не говоря никакой резолюціи, приказывалъ оставлять т дла у себя на стол, которыя одинъ или съ тми совтниками разсматривалъ или не разсматривалъ, то выходили несообразные съ истиною, съ законами и съ пользою государственною законы и учрежденія, а другія остались и по сіе время безъ движенія. Для сего жъ, чтобъ все знать происходящее у министровъ въ канцеляріяхъ, подкуплены были изъ самыхъ ихъ служителей, людьми, которые доводили до свднія Сперанскаго и прочихъ все, что узнали. Такимъ образомъ внушено было Государю и вышеписанное обстоятельство, что извстны были нкоторыя бумаги въ канцеляріи министра юстиціи прежде исполненія оныхъ. Словомъ, помянутыя недоброжелательствующіе Державину министры сами или ихъ угодники употребляли вс низкія, подлыя и коварныя средства въ чемъ-нибудь подловить Державина, такъ что выкрадывали бумаги изъ канцеляріи, какъ-то напримръ, г. Трощинскій сообщилъ {Въ Р. Б. ‘стащилъ’ вм. ‘сообщилъ’.} къ нему подписной имянной указъ о произведеніи въ чинъ одного служившаго подъ начальствомъ его въ почтовомъ департамент чиновника. Державинъ, получа оный, по заведенному порядку отдалъ для записки и отсылки въ Сенатъ директору его канцеляріи Колосову. Сей дурной человкъ или, пряме сказать, бездльникъ {Колл. сов. Иванъ Петровичъ Колосовъ въ Мсяцослов 1803 г. показанъ директоромъ департамента министерства юстиціи. Совсмъ иного рода отзывъ о немъ см. въ отрывк ‘Изъ Записокъ’ Н. В. Сушкова въ Встн. Евр. 1867 г., Т. III, стр. 183.} неумышленно его потерялъ, или по открывшимся посл дурнымъ его поступкамъ соглашусь лучше врить, что нарочно его уничтожилъ, дабы (не смотря на то, что предательски) выказать лучше безпорядокъ канцеляріи, хотя оный наиболе отъ него завислъ, и неисправность канцеляріи, въ которой, какъ выше видно, Государю хотлось Державина обличить. Нсколько недль спустя, Трощинскій пишетъ Державину, что онъ не видитъ исполненія помянутому указу. Державинъ справляется, не находитъ онаго. Спрашиваетъ директора: онъ отрицается, говоря, что не получалъ. Дежурный канцелярскій служитель уличаетъ его, что онъ подносилъ пакетъ министру, а сей, раскрывъ пакетъ, отдалъ его директору, у котораго онъ въ рукахъ его видлъ, но сей съ клятвами отрицается, что ни отъ кого не нолучалъ и не видалъ. Итакъ могъ бы онъ его предать суду, но какъ рекомендованъ онъ былъ не токмо отъ графа Валеріана Зубова, котораго Державинъ любилъ и считалъ себ другомъ, но и отъ самого Государя, то онъ о семъ происшествіи и докладывалъ ему, объясняя и прочее его дурное поведеніе, что онъ обращается безпрестанно въ карточной игр и въ пирахъ, а къ должности ни мало не прилежитъ, то не мудрено и канцеляріи быть неисправной, потому что директоръ вовсе должностію своею не занимается, и просилъ, чтобъ позволилъ перемнить его, но Государь промолчалъ на то и подписалъ другой указъ о помянутомъ чиновник, потомъ сказалъ, чтобъ онъ ему сдлалъ выговоръ. Изъ сего понялъ Державинъ, что онъ Колосова покровительствуетъ, а можетъ-быть и нарочно ему его рекомендовали такого, чтобъ чрезъ него тайнымъ образомъ Сперанскому и прочимъ вдать, что происходитъ въ канцеляріи министра юстиціи, какъ о томъ выше явствуетъ. Такой же бездльникъ былъ Колосовымъ рекомендованный управляющій по юстицкой части нкто Лавровъ {Колл. сов. Ив. Павл. Лавровъ былъ экспедиторомъ въ томъ же департ.}, который нын дйствительный статскій совтникъ, кавалеръ и директоръ Тайной канцеляріи. Онъ выкралъ {Въ ркп. ‘выкралъ или, лучше сказатъ, важныя бумаги’, безъ глагола.} важныя бумаги, которыя, при смн Державина съ министровъ, не могли найти по длу Лазаревича о драгоцнномъ бриліант, находившемся въ скиптр Императора, что онъ обманомъ присвоенъ былъ Лазаревичемъ отъ нкоторыхъ персіянъ, по наслдію отъ своей матери получившихъ сей камень, отъ времени шаха Надира ей доставшійся, у тхъ персіянъ нагло отнялъ тотъ камень, давъ имъ другой поддльный, изъ чего происходило дло по нижнимъ правительствамъ, а наконецъ и въ самомъ Сенат, гд вс доказательства и улики бдныхъ персіянъ, по выбытіи Державина изъ министерства, уничтожены. Лазаревичъ оправленъ, и они едва ли куды въ кибиткахъ не отосланы. Сіе вопіющее дло Богъ разсудитъ, но когда (бы) былъ Державинъ министромъ, то не допустилъ бы онъ утснить сильной сторон людей безсильныхъ.

Какъ бы то ни было, подобныя дла и обстоятельства длали много недоброжелателей Державину и, внушеніями на него разными, Государя къ нему остужали, что онъ и самъ съ своей (стороны) добавлялъ, держась сильно справедливости, не отступая отъ нея ни на черту, даже въ угодность самаго Императора. Скажемъ нсколько тому примровъ. Государь, въ угодность своей фаворитк Нарышкиной {Марь Антоновн, см. Т. I, стр. 685, и Т. III, стр. 4.}, которая покровительствовала графа Соллогуба {Женатаго на Наталь Львовн Нарышкиной: Т. II, стр. 256.}, противъ законовъ приказалъ отъ жены его отобрать имніе, отданное имъ ей записью, и наложить опеку безъ всякаго въ нижнихъ судебныхъ мстахъ о томъ производства. Какъ это было противъ коренныхъ законовъ и самого Его о министерств манифеста, которымъ точно запрещено въ Сенат не производить длъ, не бывшихъ въ сужденіи нижнихъ инстанцій, а также имній, кром малолтныхъ и безумныхъ, въ опеку не брать, то Державинъ выписалъ т законы и представилъ Государю, сказавъ, что онъ долгомъ своимъ почитаетъ оберегать не токмо Его законы, но и славу. Но Государь, оставя дло у себя, далъ нсколько спустя дней о томъ указъ, но Державинъ не контрасигновалъ его, такъ какъ не контрасигновалъ указовъ: по упомянутому Потоцкому длу, по отршенію нижегородской уголовной налаты предсдателя отъ должности и безъ суда, по вольнымъ хлбопашцамъ и прочимъ. Но о сихъ послднихъ двухъ длахъ за нужное почитается упомянуть пространне.

Г. Кочубей сообщилъ волю Государя, чтобъ отршить отъ должности предсдателя нижегородской уголовной палаты, не помню его фамиліи {Это былъ ст. сов. Авраамъ Андреевичъ Захарьинъ.}, за то что ассессоръ этой палаты съ кмъ-то поссорился на улиц, взятъ въ полицію, и губернаторъ {Андрей Максим. Руновскій.} приказалъ его палками или, не помню какъ, наказать. Предсдатель отозвался, что это не его дло, что когда дло дойдетъ по уголовному суду до него, тогда онъ опредлитъ виновному наказаніе по законамъ. Губернаторъ за это прогнвался и представилъ внутреннему министру на предсдателя якобы въ непослушаніи. Между тмъ предсдатель просилъ о своей защит министра юстиціи. Сей не усплъ еще ничего по сей просьб сдлать, какъ господинъ Кочубей докладываетъ, безъ всякихъ справокъ и сношенія съ министромъ юстиціи, Государю, и получилъ отъ него повелніе отршить предсдателя отъ должности, о чемъ и объявилъ внутренній министръ сообщеніемъ своимъ волю Государя. Державинъ, сообразя жалобу предсдателя съ представленіемъ губернатора и нашедъ послдняго поступокъ не сообразнымъ ни съ законами, ни съ справедливостію, передоложилъ Государю неосновательный докладъ Кочубея. Государь симъ былъ доволенъ, но чрезъ нсколько дней опять получено государево повелніе, чтобъ онъ непремнно заготовилъ указъ объ отршеніи предсдателя и поднесъ бы къ подписанію Его Величества. Тогда Державинъ, заготовивъ указъ и поднося къ подписанію, еще объяснилъ невинность предсдателя, но Государь, не внявъ его представденію и не говоря ни слова, подписалъ. Державинъ, принявъ сей указъ и не контросигнировавши оный, отослалъ его при письм г. Кочубею, въ которомъ сказалъ: какъ по его докладу и ходатайству сей состоялся указъ, то чтобъ и изволилъ онъ его контросигнировать, а онъ не можетъ, видя невинность предсдателя. Кочубей представилъ письмо Государю, которое онъ прочетши, указъ изодралъ<.> Но неизвстно почему и какъ сіе могъ сдлать господинъ Кочубей, что онъ чрезъ нсколько дней (обьявилъ) словесное {Въ Р. Б. ‘означенное’ вм. ‘словесное’.} имянное повелніе въ Сенат объ отршеніи того предсдателя. Хотя бы Сенату и не слдовало его принять (первое потому, что Кочубей его объявилъ не по своей части, а по части министра юстиціи, а второе, что предсдатели палатъ опредляются на ихъ мста собственноручнымъ подписомъ докладовъ сенатскихъ Императорскимъ Величествомъ, то объявленные словесные имянные указы и не имли по законамъ противъ подписныхъ никакой силы), но однако изъ подлой трусости принялъ тотъ указъ и предсдателя отъ должности отршилъ, который однако годъ спустя посл уже министерства Державина, пріхавъ самъ въ Петербургъ, подавалъ письмо Императору, доказалъ свою невинность и незаконное его отршеніе: отдана ему справедливость, и по желанію его дано полное жалованье, и онъ отъ службы уволенъ. Вотъ большою частію какъ молодыми министрами производились дла.

Касательно вольныхъ хлбопашцевъ, то сіе такимъ образомъ случилось. Румянцовъ выдумалъ (смю сказать, изъ подлой трусости Государю угодить) средства, какимъ образомъ сдлать свободными господскихъ крестьянъ. Какъ это любимая была мысль Государя, внушенная при воспитаніи его нкоторымъ его учителемъ Лагарпомъ, то Румянцовъ, чтобъ подольститься Государю, стакнувшись напередъ, смю сказать съ якобинскою шайкою — Черторижскимъ, Новосильцовымъ и прочими, подалъ проектъ, чтобъ дать свободу крестьянамъ отъ господъ своихъ откупаться, хотя сего никогда запрещено не было, и на семъ основаніи отпустилъ своихъ крестьянъ до 200 душъ, которые, какъ посл слышно стало, никогда не были его крпостными людьми, но вольные, отцомъ его покойнымъ фельдмаршаломъ — съ условіемъ какого платежа или изъ милости на его земляхъ вновь отъ Порты пріобртенныхъ, — поселенные. Государь проектъ сей, одобренный его молодыми тайными совтниками, принялъ весьма милостиво или, лучше сказать, съ радостію, что нашлося средство привести его любимйшую мысль къ исполненію, передалъ оный Государственному Совту на разсмотрніе или, лучше сказать, на исполненіе. Вс господа члены Совта, хотя находили сей проектъ неполезнымъ, перешептывали между собою о томъ, но согласно вс одобрили, какъ и указъ заготовленный о томъ апробовали. Державинъ только одинъ далъ свой голосъ, что всмъ владльцамъ по манифесту 1775 года отпущать людей и крестьянъ своихъ позволено, а по указу царствующаго Государя 1801 году и снабжать отпущенныхъ людей землями можно {П. Собр. Зак., Т. XXVI, No 20,075, указъ 12 дек. 1801 г. о предоставленіи купечеству, мщанству и казеннымъ поселянамъ, а также и на волю отпущеннымъ отъ помщиковъ, пріобртать покупкою земли.}, слдовательно никакой нужды нтъ въ новомъ закон. Румянцовъ можетъ освободить хотя всхъ своихъ людей и крестьянъ по тмъ указамъ (однакоже онъ того ни тогда, ни посл не сдлалъ), а на всхъ особымъ указомъ растверживать о мнимой вольности и свобод простому, еще довольно непросвщенному народу, опасно, и только такое учрежденіе надлаетъ много шуму, а пользы никакой ни крестьянамъ, ни дворянамъ. Это мнніе его записано въ журнал Совта, но несмотря на то, Государь далъ указъ извстный о вольныхъ хлбопашцахъ {П. С. З., Т. ХХVІІ, No 20,620, указъ 20 февр. 1803.}. Когда къ генералъ-прокурору онъ присланъ былъ, то, не посылая онаго въ Сенатъ, похалъ во дворецъ и представилъ Государю со всею откровенностію и чистосердечіемъ о неудобности указа. Онъ вопросилъ: ‘Почему же онъ безполезенъ?’ — ‘Не говоря о политическихъ видахъ, что нашей непросвщенной черни опасно много твердить о вольности, которой она въ прямомъ ея смысл не понимаетъ и понять не можетъ’, отвтствовалъ Державинъ: ‘но и по самому своему содержанію онъ неудобоисполнителенъ’. — ‘Почему?’ — ‘Потому что условливаться рабу съ господиномъ въ цн о свобод почти невозможно, это такая вещь, которая цны не иметъ, требуя со стороны господина только всего великодушія, а со стороны раба благодарности, а иначе всякія условія будутъ тщетны. Натурально, рабъ за свою свободу будетъ общать все, что отъ него ни потребуютъ, а помщикъ, лишаясь крестьянъ и съ ними своего доходу или, лучше сказать, своего существованія, захочетъ имть такой капиталъ за сію свободу, чтобъ не токмо (не) разстроить, но и улучшить свое благосостояніе. Изъ сего выдутъ неустойки въ платеж условленныхъ суммъ, изъ неустойки дла и тяжбы, которыхъ такое великое множество по долгамъ. Сверхъ того, какъ правосудіе въ Россійской Имиеріи большею частью въ рукахъ дворянства, то дворянинъ, судя дло своего собрата, будетъ осуждать самъ себя, изъ того другаго ничего не выдетъ, какъ подготовленное беззаконіе: будутъ обвиняемы крестьяне и обращены по этому указу въ прежнее ихъ крпостное состояніе или тягчайшее рабство, потому что помщикъ за причиненные ему хлопоты и убытки будетъ мстить. Сверхъ того, и государственное хозяйство неминуемо отъ сего учрежденія потерпитъ какъ въ сбор рекрутъ, такъ и денежныхъ повинностей, ибо крестьяне, продавъ взятую ими у помщиковъ землю, могутъ переселиться на другія въ отдаленнйшія страны Имперіи, гд ихъ сыскать скоро не можно, или по своевольству своему и лности разбрестися, куды глаза глядятъ, чтобъ только не ставить рекрутъ и не платить никакой повинности, въ чемъ они единственно свободу свою (полагають). Нижніе земскіе суды или сельская полиція, по пространству въ Имперіи мстъ жилыхъ и пустыхъ, удержать ихъ отъ разброду не могутъ безъ помщиковъ, которые суть наилучшіе блюстители или полиціймейстеры за благочиніемъ и устройствомъ поселянъ въ ихъ селеніяхъ. Ежели же по доходящимъ иногда къ Государю жалобамъ отъ крестьянъ на тиранскіе помщиковъ ихъ поступки, на угнетеніе поборами и разныя насилія, какъ милосердому отцу невозможно не обратить вниманія своего и не оказать правосудія, то къ предупрежденію таковыхъ жалобъ совтовалъ Державинъ Государю пригласить не вдругъ изъ всей Имперіи, а по частямъ изъ нсколькихъ губерній губернскихъ предводителей дворянства, которымъ дать милостивые рескрипты, похваля съ одной стороны древнюю и новую службу дворянъ, а съ другой изобразить дурные поступки съ своими подданными нкоторыхъ помщиковъ, доходящіе до престола, приложа онымъ экстрактъ изъ длъ имющихся въ Сенат, приказавъ имъ найти средство и положить ихъ мнніе, какія въ которыхъ губерніяхъ и уздахъ могутъ собираемы быть денежныя или продуктами подати или отправляемы работы, потому что они не могутъ быть по положенію различныхъ мстъ одинаковы, а также и наказанія тлесныя, какія дома чинить и для какихъ отсылать въ градскія и сельскія полиціи. Предводители сіе должны непремнно будутъ сдлать, слдовательно они на себя сами сдлаютъ постановленіе, а на Государя ропоту не будетъ. Такимъ образомъ и крестьяне облегчатся въ ихъ участи, и правительство не будетъ имть опасности отъ которой-либо стороны ропоту или неудовольствія’. — Государь, выслушавъ сіе представленіе отъ Державина, казался довольнымъ, приказалъ указъ свой отдать въ Совтъ, дабы вновь былъ пересмотрнъ. Касательно же созыва дворянскихъ предводителей, то сказалъ, что онъ о семъ подумаетъ, а изъ всхъ вдругъ губерній сдлать многолюдный вызовъ онъ находитъ неудобнымъ и не безопаснымъ.

Державинъ едва отъ Государя возвратился домой, располагаясь на другой день представить указъ въ Государственный Совтъ, какъ является къ нему г. Новосильцовъ съ повелніемъ отъ Государя, чгобъ указа не отдавать въ Совтъ, а отослать въ Сенатъ для непремннаго исполненія. Державинъ крайне симъ огорчился и не зналъ, какъ тому помочь: то пришло ему въ голову, что въ правахъ Сената, напечатанныхъ при министерскомъ манифест, и по кореннымъ Петра Великаго и Екатерины ІІ-й законамъ позволено сему правительству входить съ докладомъ къ Императорскому Величеству, когда какой новоизданный законъ покажется теменъ, неудобь-исполнителенъ или вреденъ государству: то и желалъ пріятельски о томъ сдлать внушеніе кому-либо изъ господъ сенаторовъ, чтобъ онъ, при записк того указа Сената въ общемъ собраніи, подалъ мысли прочимъ сенаторамъ взойти въ докладъ къ Государю, представя ему неполезность указа. Обращаясь мыслями на того и на другаго сенаторовъ, показался ему всхъ способне, по престарлымъ лтамъ своимъ и по знанію законовъ и пользъ государственныхъ, едоръ Михайловичъ Колокольцовъ {См. стр. 613, 627 и д.}, котораго онъ тотъ же день пригласивъ къ себ на вечеръ, сообщилъ наедин свои мысли. Онъ, понявъ всю важность предложенія, охотно согласился оное исполнить. Державинъ остался спокоенъ, уповая, что въ понедльникъ, при объявленіи указа въ общемъ собраніи, положатъ войти съ докладомъ о неудобности сего новаго закона. Въ сихъ мысляхъ, во вторникъ, яко въ докладной день, бывъ у Государя, похалъ въ Сенатъ въ полномъ удостовреніи, что г. Колокольцовъ поступилъ, какъ общалъ. Вмсто того на вопросъ отвтствуютъ ему, что указъ въ общемъ собраніи принятъ, записанъ и отосланъ въ первый департаментъ для исполненія. Весьма онъ сему удивился. Подходитъ къ Колокольцову, спрашиваетъ его потихоньку: ‘Какъ, указъ принятъ?’ — ‘Такъ’, отвчаетъ онъ пересменивая: ‘къ несчастію, я сдлался боленъ вчерась и не могъ въ Сенат быть’. Поговоря, положили, что будто по разнорчію въ исполненіи, внести паки въ общее собраніе. Какъ разсужденіе было о томъ при оберъ-прокурор княз Голицын, посаженномъ въ сіе мсто, можно сказать, боле не для соблюденія законовъ и настоящаго дла, а для тайнаго увдомленія Государя, что въ Сенат длается, и какъ онъ врно отправлялъ возложенную на него должность, обдая всякій день во дворц, то разсужденія Державина о семъ указ, — въ которыхъ онъ говорилъ о безполезности и неудобности сего указа, сожаля о Государ, что онъ приведенъ на такое дло, которое не принесетъ ему ни пользы, ни славы, натурально что Голицынымъ слушаныя, — похавъ обдать во дворецъ, пересказалъ Императору, а какъ по вторникамъ всякую недлю, посл обда часу въ 7-мъ, былъ во дворц въ присутствіи Императора министерскій комитетъ, то Государь, посидвъ въ немъ не боле часа, не очень весело кончилъ присутствіе, и лишь только начали министры разъзжаться, то одинъ изъ камердинеровъ Государя, подошедъ къ Державину, сказалъ тихо, что Императоръ зоветъ его къ себ въ кабинетъ. Вошедъ въ оный, нашелъ его одного. Онъ тотчасъ началъ говорить: ‘Какъ вы, Гаврила Романычъ, противъ моихъ указовъ идете въ Сенат и критикуете ихъ? вмсто того ваша должность подкрплять ихъ и настоять о непремнномъ исполненіи’. Державинъ отвчалъ, что не критиковалъ указовъ, а признается, что при разсужденіи объ исполненіи, какъ и Его Величеству докладывалъ, сумнвался о удобности и польз, что и теперь по присяг своей подтверждаетъ, удостовряя, что Его Величество симъ способомъ не достигнетъ своего намренія, чтобъ сдлать свободными владльческихъ крестьянъ, да ежелибъ и достигъ, то въ ныншнемъ состояніи народнаго просвщенія не выдетъ изъ того никакого блага государственнаго, а напротивъ того вредъ, что чернь обратитъ свободу въ своевольство и надлаетъ много бдъ {Въ литератур послдняго десятилтія не разъ уже было замчаемо, что такъ же точно смотрли на вопросъ объ освобожденіи крестьянъ многіе изъ лучшихъ людей конца 18-го и начала 19-го вка, между ними особенно выдаются: Екатерина II, княгиня Дашкова, И. В. Лопухинъ, Н. С. Мордвиновъ, графъ Ростопчинъ, В. С. Поповъ, Карамзинъ, Каразинъ, Шишковъ. Сущность ихъ доводовъ въ пользу крпостнаго права выразила Императрица Екатерина въ слдующемъ замчаніи о Радищев: ‘детъ оплакивать плачевную судьбу крестьянскаго состоянія, хотя и то неоспоримо, что лучше судьбы нашихъ крестьянъ у хорошаго помщика нтъ во всей вселенной’ (Чт. въ Общ. Ист. и Др. 1865, кн. III, стр. 71). Около 1811 года, слдов. Около времени происхожденія Записокъ Державина, Поповъ писалъ Государю: ‘Въ Россіи не созрли еще умы къ воспріятію лестнаго, но и опаснаго дара вольности: умствованія о ней воспалительны, а слдствія злоупотребленія ея могутъ быть ужасны’ (Р. Арх. 1864, стр. 319). Шишковъ называлъ заботы Императора Александра I объ освобожденіи крестьянъ ‘несчастнымъ въ Государ предубжденіемъ противъ крпостнаго въ Россіи права’ (Записки Шишкова, Т. I, стр. 309).}. Но какъ Государь учителемъ своимъ, французомъ Лагарпомъ {Выше, на стр. 774, въ прим., Лагарпъ по ошибк названъ Францемъ-Цезаремъ, слдуетъ читать: Фридрихъ—Цезарь. См. о немъ статью М. И. Сухомлинова въ Журн. мин. нар. просв. за янв. 1871 г., стр. 47-75.} упоенъ былъ и прочими его окружавшими ласкателями, сею мыслію, по ихъ мннію великодушною и благородною, чтобъ освободить отъ рабства народъ, то остался непоколебимымъ въ своемъ предразсудк, и приказалъ объявить имянное свое повелніе, чтобъ по разногласію въ первомъ департамент не обращать того указа въ общее собраніе, а исполнить бы его непремнно, что онъ безпрекословно уже и исполнилъ, негодуя въ размышленіи на подлую душу и трусость г. Колокольцова, каковы почти и вс были господа сенаторы его времени, что доказываетъ и нижеописанное еще приключеніе.

Въ первыхъ еще мсяцахъ его министерства, помнится въ ноябр, когда финансъ-министръ приготовлялъ обыкновенныя росписанія свои разнымъ губерніямъ, въ одинъ день на вечер, во время собранія у Державина оберъ-прокуроровъ для консультаціи, прізжаетъ къ нему государственный казначей, господинъ Голубцовъ, родной племянникъ финансъ-министра графа Васильева {Стало-быть, мать Голубцова была родная сестра графа А. И. Васильева, о которой однакожъ ничего не упомянуто при свдніяхъ о послднемъ въ Родословн. книг кн. Долгорукова.}, и проситъ его въ кабинетъ для переговора наедин. Державинъ исполняетъ его просьбу. Голубцовъ начинаетъ ему жаловаться на его дядю, говоря, что въ крайнемъ безпорядк казенное управленіе, что онъ не знаетъ, какъ посылать росписанія о доходахъ, которыхъ никакого счету нтъ, и прочее тому подобное. Державинъ удивляется тому и говоритъ, что не его дло. ‘Нтъ’, Голубцовъ съ жаромъ и настоятельностію возражалъ: онъ пріхалъ къ генералъ-прокурору и доводитъ ему до свднія о крайнемъ разстройств казны и что онъ, принимая теперь на себя сію должность (ибо онъ тогда только пожалованъ въ государственные казначеи), не можетъ отвтствовать за могущій быть ущербъ казны, а паче за ассигнаціи суммъ, на которыя финансъ-министръ объявляетъ или выноситъ имянные Императора указы. Державинъ поусумнился-было доводить до Государя таковые доносы, не имя въ рукахъ у себя ничего письменнаго, но какъ Голубцовъ ему подалъ въ то же время письмо, въ которомъ онъ просилъ генералъ-прокурора о исходатайствованіи одному казначею чина, говоря, что онъ, за извстными ему причинами, не можетъ о томъ просить финансъ-министра по своей команд, то прибгаетъ къ нему. Державинъ еще сумнвался, но Голубцовъ уврялъ, что ежелибъ онъ не имлъ важныхъ причинъ, для своей безопасности, прибгать къ генералъ-прокурору въ толь государственномъ интересномъ дл, то бы онъ на роднаго своего дядю и благодтеля не сталъ клеветать понапрасну. Державинъ, разсудя, что онъ иметъ у себя въ рукахъ письмо государственнаго казначея, изъ котораго видно неудовольствіе его на финансъ-министра, ршился доложить Государю, что на другой день и исполнилъ. Императоръ тоже усумнился-было, не видя ничего отъ Голубцова письменнаго, но когда показано ему письмо отъ казначея, то взялъ вру и общалъ о томъ переговорить съ финансъ-министромъ. Это былъ вторникъ, докладной день Державина, то онъ и похалъ прямо изъ дворца въ Сенатъ: тамъ нашелъ въ первомъ департамент финансъ-министра графа Васильева, помощника его Гурьева и государственнаго казначея Голубцова {Въ Р. Б. ‘и государственнаго казначея Голубцова’ пропущено.}, котораго онъ подозвавъ, нарочно въ слухъ при всхъ сказалъ ему, — давъ почувствовать что онъ, не духомъ тайной клеветы какой водимъ и пронырствомъ, докладывалъ Государю то, о чемъ его Голубцовъ просилъ, — и объявилъ государевъ указъ о пожалованіи казначея въ слдующій чинъ. Голубцовъ поблднлъ и ни слова на это ему не отвтствовалъ. Васильевъ пристально на это всмотрлся и также ничего не говорилъ. Но на другой день, то есть въ середу, въ его докладное время, какъ видно, объяснился съ Голубцовымъ, а сей, чтобъ вывернуться изъ своего сквернаго противъ дяди поступка, далъ совсмъ другой оборотъ длу, сказавъ, что будто Державинъ призывалъ его къ себ, упрашивалъ и даже уграживалъ, домогаясь чтобъ онъ доносилъ на неисправность дяди, изъ той будто злобы, что Державинъ, тотчасъ по восшествіи на престолъ Императора Александра, смненъ изъ государственныхъ казначеевъ Васильевымъ, то Васильевъ и жаловался якобы на нападки Державина Государю и просилъ отъ него защиты, а тмъ самымъ и ослабилъ вроятіе доносовъ Голубцова, внушенныхъ Государю чрезъ Державина {По словамъ Вигеля (Восп., Р. Вст. 1864, No 4, стр. 488), Голубцовъ былъ-умный и почтенный человкъ. Баронъ Корфъ называетъ его добродушнымъ и мягкосердечнымъ, но слабымъ, и свидтельствуетъ что онъ, завдывая, по смерти Васильева въ 1807 г., министерствомъ финансовъ, держался преимущественно угодливостью Аракчееву, когда же въ 1810 былъ внезапно устраненъ, то не сохранилъ никакого злопамятства къ виновнику этого удаленія, Сперанскому (Ж. Спер., Т. I, стр. 187).}.

Сіе все въ слдующій докладной день, т. е. въ воскресенье, самъ пересказалъ Императоръ за тайну Державину, спрося напередъ его, какъ онъ призывалъ къ себ Голубцова и принуждалъ его доносить на Васильева. Державинъ отвтствовалъ: да какъ же могъ онъ его принудить написать письмо къ нему о казначе? Тогда Государь сказалъ: ‘А! вижу теперь плутни. Хорошо жъ, я посажу теперь Голубцова въ министерскій комитетъ, пусть онъ, тамъ сидя, уличаетъ финансъ-министра въ несправедливыхъ его докладахъ и препятствуетъ распоряжать ему государственными суммами ко вреду казны’. Но ничего не бывало: Голубцовъ, такимъ образомъ втершись въ министерскій комитетъ, былъ всегда противъ финансъ-министра безгласнымъ, иногда и въ такихъ длахъ, которыя, со стороны видно было, не только хозяйственны, но даже и вредны. Посл по ихъ поступкамъ можно было подумать, что не съ намреніемъ ли они, согласясь, сыграли сію хитрую штуку, для того: 1-е, чтобъ жалобою въ притсненіи вселить въ Государя нкоторое подозрніе на Державина, что онъ, докладывая о безпорядкахъ казеннаго управленія, подыскивается на Васильева, 2-е, что Голубцовъ, не бывъ въ министерскомъ комитет, считалъ себ за обиду, когда Гурьевъ, будучи помощникомъ министра, въ ономъ присутствовалъ, то чтобъ и ему въ оный сею хитростію втереться, когда ни Васильевъ, ни онъ самъ не могли и не смли, не имвъ приличія, о томъ просить Императора, 3-е, чтобъ, сидя вмст въ комитет, могли другъ друга лучше подкрплять, ибо Гурьевъ всегда былъ несогласенъ съ Васильевымъ и всегда искалъ его мста, котораго онъ со временемъ, разными интригами и происками, наконецъ чрезъ Сперанскаго домогся {Д. А. Гурьевъ, впосддствіи графъ (см. выше стр. 778, прим.), былъ назначенъ министромъ финансовъ 1-го января 1810 г. въ одинъ день съ открытіемъ преобразованнаго Госуд. Совта и съ обновленіемъ всего состава высшаго управленія, когда Аракчеевъ пересталъ быть военнымъ министромъ и званіе государственнаго казначея упразднено (Ж. Сп., 1. с.).}. Вотъ таковыми-то людьми и средствами въ сіе несчастное время большою частію управлялось государство. Но оставимъ описывать въ подробности подобныя сплетни каверзъ, противъ Державина употребляемыхъ, а скажемъ, какимъ образомъ онъ отъ службы уволенъ.

Въ начал октября мсяца 1803 году, въ одно воскресенье, противъ обыкновенія, Государь его не принялъ съ докладами, приказавъ сказать что ему недосугъ, хотя и былъ у развода. Въ понедльникъ прислалъ къ нему письмо или рескриптъ, въ которомъ хотя оказываетъ удовольствіе свое ему за отправленіе его должности, но тутъ же говоритъ, чтобъ отнять неудовольствіе, доходящее къ нему на неисправность его канцеляріи, проситъ очистить постъ министра юстиціи, а остаться только въ Сенат и Совт присутствующимъ. Державинъ не зналъ, что подумать и чмъ по должности могъ онъ прослужиться, отправляя оную со всмъ своимъ усердіемъ, честностію, всевозможнымъ прилежаніемъ и безкорыстіемъ, но разсудя, что у монарховъ таковыми качествами или добродтелями найти совершеннаго благоволенія не можно, написалъ ему письмо, въ которомъ напомянулъ слишкомъ 40-лтнюю ревностную службу и то, что онъ при бабк его и при родител всегда былъ недоброхотами за правду и истинную къ нимъ приверженность притсняемъ и даже подвергаемъ подъ судъ, но, по непорочности, оправдыванъ и получалъ большее возвышеніе и довренность, такъ что удостоенъ былъ и приближеніемъ къ ихъ престолу, что и Ему служа, шелъ по той же стез правды и законовъ, не смотря ни на какія сильныя лица и противныя противъ его партіи, напомянувъ свои ему при дл Потоцкаго предваренія, что его будутъ предъ Нимъ оклеветывать, и прочая, заключилъ, что ежели такой юстицъ-министръ, который слдуетъ законамъ и справедливости не угоденъ, то чтобъ отпустилъ его съ честію, какъ предмстника его г. Беклешова, ибо онъ не признаетъ себя виновнымъ или прослужившимся. Поколь не получилъ на сіе письмо резолюціи, получилъ отъ нкоторой женщины, довольно порядочной или по крайней мр не сумасшедшей, доносъ, изъявляющій умыслъ на жизнь его, въ который вмшивала она весьма важныя лица, такъ что онъ не смлъ приступить даже къ письменнымъ допросамъ, а поговоря съ нею наедин, примтилъ, что она сбивчиво и сумасбродно пересказывала обстоятельства, которыя давали подозрніе, что она или не совсмъ въ здравомъ разсудк, или какъ-нибудь коварно научена затять такія сплетни, которыя распутывать было бы и трудно и непріятно, по касательству такихъ особъ, коихъ оскорбленіе было бы уже съ его стороны преступленіемъ, то онъ и ршился послать къ Нему краткую записку {Сія переписка въ подлинник прилагается. Примчаніе Державина. — Она не дошла до насъ.}, что онъ иметъ нужду видться съ Нимъ по секретному длу, то и проситъ назначить часъ, когда онъ можетъ къ Нему пріхать. Онъ отвчалъ ему также запиской, что онъ можетъ къ Нему пріхать на другой день, то есть въ четвергъ, въ обыкновенное докладное время, то есть въ 10-мъ часу поутру, что и было исполнено. Тутъ было пространное и довольно горячее объясненіе со стороны Державина, въ которомъ онъ спрашивалъ Его, въ чемъ онъ предъ Нимъ прослужился. Онъ ничего не могъ сказать къ обвиненію его, какъ только: Ты оченъ ревностно служишь. — ‘А какъ такъ, Государь’, отвчалъ Державинъ: ‘то я иначе служить не могу. Простите’. — ‘Оставайся въ Совт и Сенат’ — ‘Мн нечего тамъ длать’. — ‘Но подайте же просьбу’, подтвердилъ Государь, ‘о увольненіи васъ отъ должности юстицъ-министра’. — ‘Исполню повелніе’. Тутъ выпросилъ онъ многимъ подкомандующимъ своимъ чины и другія милости, разстался, а между тмъ поколь онъ не подавалъ просьбы, то доводили до него, чрезъ его ближнихъ, внушенія, что ежели онъ пришлетъ уничижительное прошеніе о увольненіи его отъ должности юстицъ-министра, по ея трудности, и останется въ Сенат и Совт, то оставлено будетъ ему все министерское жалованье, 16,000 рублей, и въ вознагражденіе за труды дастся Андреевская лента. Но какъ онъ цнилъ истинныя достоинства ни по деньгамъ, ни по лентамъ, а по довренности государской и совстному разбирательству своихъ поступковъ, то когда лишился онъ первой, по самонравію счастья или, лучше сказать, Государя, которому служилъ онъ всей душою и сердцемъ, не щадя ни здоровья своего, ни трудовъ, и не можетъ также упрекать себя въ нарушеніи второй, то и не хотлъ принять предлагаемыхъ выгодъ и награжденій, а написалъ просто по форм просьбу, въ которой весьма кратко сказалъ, чтобъ Государь его отъ службы своей уволилъ. Вслдствіе чего, на другой или третій день состоялся 8-го октября 1803 году въ Сенатъ указъ, коимъ онъ отъ службы вовсе уволенъ съ пожалованіемъ ему 10,000 рублей каждогоднаго пансіона, который онъ и теперь получаетъ. Здсь прилично сказать, какія онъ въ продолженіе своей службы, разумется уже въ знаменитыхъ (чинахъ), оказалъ ревностныя услуги въ статской служб, за которыя имлъ бы право быть вознагражденнымъ, но напротивъ того претерплъ разныя непріятности и гоненія, о коихъ выше сказано.

1-е. За то что, будучи въ экспедиціи о государственныхъ доходахъ совтникомъ, желалъ точно исполнить узаконенія и поврять по мсячнымъ мстамъ {Въ ркп. ‘мстамъ’, вроятно описка вмсто ‘вдомостямъ’.} суммы ассигнованныя, точно ли они тми мстами получены были, куда назначены, получилъ неудовольствіе отъ князя Вяземскаго и едва удержался въ служб.

2-е. За то, (что) не хотлъ обмануть Императрицу и оклеветать начальниковъ губерній, будто отъ нихъ никакихъ въ полученіи нтъ вдомостей, по которымъ бы можно исчисленіе сдлать въ пріумножившихся доходахъ отъ новой ревизіи и прибавки оброку на государственныхъ крестьянъ по рублю на душу, отъ него же Вяземскаго вознагражденъ гоненіемъ.

3-е. За то, что не ршился принять отъ Тутолмина къ исполненію вздорныхъ его учрежденій въ предосужденіе Императорской власти, великія имлъ непріятности, и хотя тогда ничего ни сдлали, кром что перевели изъ Олонецкой въ Тамбовскую губернію, но никакого ободренія не получилъ къ ревностной служб, но, напротивъ того, всякія притсненія и неудовольствія по служб отъ генералъ-прокурора и Сената въ продолженіе трехъ лтъ, сколько помнится, имлъ за такія дла, за которыя бы похвалить должно было {Слдующее за этимъ въ ркп. слово ‘выговоръ’ — очевидно лишнее.}.

4-е. За выдачу въ Тамбов ассигнованныхъ провіантскихъ и коммиссаріатскихъ суммъ коммиссіонеру князя Потемкина, на продовольствіе Очаковской арміи, которая терпла голодъ, получилъ отъ Сената выговоръ, вмсто того, что за расторопность и усердіе имлъ право быть вознагражденнымъ.

5-е. За удержаніе сложности по винному откупу 240 тысячъ въ 4 года въ той же губерніи и за открытіе казенныхъ похищеній до 500 душъ, — подъ предлогомъ будто длаю помшательство въ выборахъ дворянскихъ, отршенъ отъ должности губернаторской и отданъ подъ судъ, по которому оправдался, и не получилъ за невинное претерпніе никакого по законамъ удовлетворенія, кром личнаго уваженія отъ Императрицы, что приглашаемъ былъ въ эрмитажъ и къ комнатнымъ забавамъ, и то, если правду сказать, не за отличную службу, а (за) стихотворческій талантъ, ибо желалось похвалъ.

6-е. Будучи статсъ-секретаремъ, за окончаніе весьма труднйшихъ и важныхъ длъ, которыя небольшою частью {Въ Р. Б. ‘по большой части’ вм. ‘небольшою частью’.} выше описаны, не токмо не получилъ никакихъ наградъ, но политически отдаленъ отъ Императрицы и пожалованъ въ сенаторы, гд также хотя имлъ уваженіе, но съ великими непріятностями и противуборствомъ за истину.

7-е. За то, что попросилъ у Императора Павла инструкціи, будучи опредленъ въ правители Верховнаго Совта, прогнанъ отъ него чрезъ три дни обратно въ Сенатъ съ выговоромъ.

8-е. За коммиссію въ Польш хотя получилъ отъ него чинъ дйствительнаго тайнаго совтника и орденъ Малтійскій, но въ подкрпленіе недостаточнаго состоянія своего, какъ многимъ тогда, Богъ знаетъ за что, раздавали крестьянъ, ничмъ не награжденъ.

9-е. При Император Александр, за калужскую трудную экспедицію не токмо ничмъ не пожалованъ, но претерплъ великія непріятности, и будучи генералъ-прокуроромъ, хотя оказалъ отлично усердные подвиги къ благоденствію Имперіи, но ничто прямаго уваженія не имло. А именно:

10-е. Прежде генералъ-прокуроры не токмо не дозволяли свободы сенаторамъ узнавать прямое существо ршимыхъ ими длъ, но Вяземскій скрывалъ оныя, дабы никто не видлъ истины. Но Державинъ исходатайствовалъ узаконеніе и ввелъ въ обычай, что теперь лежатъ дла на стол открыто, съ замтками важныхъ въ нихъ обстоятельствъ, и сочиняются для облегченія ихъ краткія записки и разсылаются къ нимъ за дв недли до докладу, такъ что они свободное имютъ время вникнуть во вс обстоятельства, дабы судить безпристрастно.

11-е. Введены консультаціи, чтобъ по возможномъ соображеніи всхъ обстоятельствъ и законовъ, генералъ-прокуроръ могъ предложенія свои давать о соглашеніи разныхъ мнній сенаторскихъ, какъ можно наилучшимъ, безпристрастнымъ образомъ, но сіи полезныя и спасительныя заведенія лностію или, лучше сказать, небреженіемъ или нелюбленіемъ истины преемниковъ его, юстицъ-министровъ князя Лопухина и г. Дмитріева, обращены въ сущій вредъ, потому что когда они престали прилежно надзирать за сочиненіемъ докладныхъ краткихъ записокъ, то подъячіе или, лучше сказать, секретари не стали пещися о краткомъ и ясномъ сочиненіи ихъ, но подлинникомъ почти дла или огромные изъ нихъ экстракты втискивали въ т докладныя записки: то по огромности и невнятному ихъ слогу отняли всю возможность у господъ сенаторовъ внятно прочитывать ихъ и проразумвать существо длъ, а на втеръ давали свои резолюціи какъ ни попало, и отъ того нердко выходитъ несогласіе двухъ сторонъ, но даже, къ удивленію, бываетъ по одному длу до 7-и разныхъ мнній. На консультацію же присланныя по лности генералъ-прокуроровъ, а особливо г. Дмитріева, такъ умножились, что сдлался изъ множества ихъ особый такъ-сказать департаментъ, къ тяжкой проволочк тяжущихся и къ обид сенаторовъ, потому что г. Дмитріевъ рдко самъ при оныхъ присутствовалъ, то и писаны были отъ него такія предложенія по внушеніямъ его канцеляріи, кои несправедливо не уважали оберъ-прокурорскихъ и консультантовъ мнній, иногда и законныхъ голосовъ сенаторовъ, а потому и отняли у нихъ всякое уваженіе и охоту къ безпристрастному суду {Послднія строки въ Р. Б. не совсмъ врно разобраны и не вполн переданы. На это мсто, начиная отъ словъ: ‘На консулътацію же’ М. А. Дмитріевъ написалъ ‘Замтку’ (Моск. Вдом. 1860, No 69), въ которой, изложивъ ходъ развитія консультацій, заведенныхъ впервые Державинымъ, и приведя относящееся сюда свидтельство И. И. Дмитріева, объясняетъ затмъ: ‘Слова Державина, что будто консультаціи послужили при его преемникахъ къ обид сенаторовъ и что мннія консультантовъ отняли у нихъ всякое уваженіе и охоту къ безпристрастному труду, — опровергаются слдующими словами изъ Записокъ Дмитріева: »Для той же причины (т. е. для большей свободы мнній) я остерегался преждевременно вмшиваться и въ дла сенатскихъ департаментовъ, но старался только уврить сенаторовъ и оберъ-прокуроровъ, что я угодникъ однимъ законамъ и ни въ какомъ случа не убоюсь охранять ихъ. Съ удовольствіемъ скажу къ чести Сената, что онъ, въ продолженіе моего министерства, доказалъ свою твердость и безпристрастіе». Въ примръ тому онъ приводитъ между прочимъ довольно важный случай по дламъ сенатора и сибирскаго генералъ-губернатора Пестеля, который былъ въ свое время лицо сильное’. См. выше стр. 208.}.

12-е. Державинъ исходатайствовалъ указъ въ 1803 году объ избраніи чиновниковъ для службы въ Имперіи, съ нижняго до самаго вышняго мста, прежде по губерніи при выбор на губернскія мста, а посл оныхъ на вс государственныя должности такимъ образомъ, чтобъ списки тхъ чиновниковъ, которыхъ въ губерніи выберутъ для службы государственной, отсылали въ герольдію, а герольдія (бы), избравъ изъ нихъ кандидатовъ, по соображенію съ послужными списками, представляла бы Сенату, который бы зависящихъ отъ него чиновъ и утверждалъ по тмъ представленіямъ, а которые зависятъ отъ Императорскаго Величества, о тхъ бы къ нему входилъ, выбравъ трехъ человкъ своихъ кандидатовъ, дабы опредленіе на мста чиновниковъ сперва по общему въ государств выбору, а потомъ по герольдіи и Сената удостоенію, было, сколько возможно, безпристрастно и осмотрительно, а не такъ, какъ прежде и нын длается, что по проискамъ, взяткамъ и рекомендаціямъ камердинеровъ и метрессъ, недостойныхъ людей (опредляютъ), Но по выход Державина изъ министерства сей указъ никакого исполненія не иметъ.

13-е. Державинъ исходатайствовалъ также указъ о судимыхъ въ уголовныхъ палатахъ за преступленіе должностей чиновникахъ, чтобъ, по ршеніи объ нихъ длъ въ палатахъ, когда прочтутся при открытыхъ дверяхъ имъ опредленія, ихъ обвиняющія, то чтобъ давали имъ сроку дв недли на т ршенія длать ихъ примчанія, которыя, въ случа ихъ неудовольствія, отсылать бы вмст съ дломъ на ревизію Сената, ибо прежде симъ бднымъ подсудимымъ, иногда свыше мры ихъ винъ утсненнымъ отъ губернскихъ начальниковъ, не давалось почти никакого способа къ ихъ оправданію, но по взятіи отъ нихъ отвтовъ, нердко случалось, притснительныхъ и выможенныхъ, длали о нихъ несправедливыя опредленія, и, не объявляя оныхъ имъ, лишали ихъ мстъ, жалованья, а иногда и самыхъ чиновъ, такъ что они посл не могли добиться нигд защиты и лишались ихъ пропитанія. Сей указъ хотя исполняется, но не совсмъ иногда, а по домогательству генералъ-губернаторовъ и губернаторовъ отсылаются въ Сенатъ о нихъ несправедливыя ршенія и безъ объявленія имъ.

14-е. Имъ же исходатайствованъ указъ и о взятчикахъ, чтобъ не подвергать единой строгой участи какъ тхъ, которые берутъ взятки, такъ и тхъ, которые, по необходимости иногда, чтобъ избавиться несносной волокиты и притсненія въ производств, и напрасно, ходя за длами, не проживаться, даютъ подарки, и чтобъ не имть необходимости канцелярскимъ служителямъ, для содержанія своего, впадать въ лихоимство, прибавить имъ жалованья, изобртя оное отъ самаго производства длъ, что Державинъ и сдлалъ, написавъ докладъ, дабы, пріумножа сенатскую типографію и продавая изъ оной вс законы и выходящіе указы, продавать и обращать вырученныя деньги въ прибавокъ по трудамъ къ жалованью канцелярскимъ сенатскимъ служителямъ, что посл него хотя и сдлано, но вырученныя за продажу указовъ и сенатскихъ вдомостей деньги, которыхъ въ годъ вступаетъ боле ста тысячъ рублей, употребляются не въ жалованье сенатской канцеляріи, а отсылаются въ государственное казначейство. Касательно же о взяткахъ указа, чтобъ различить зловреднаго лихоимца отъ принимателя изъ крайней нужды какой-либо бездлки, о томъ посл Державина никакого сужденія не длано, и сей указъ лежитъ теперь 10 лтъ безъ малйіпаго движенія.

15-е. Выше сказано, что Державинъ сочинилъ правила третейскаго суда, которыя могли бы прекратить и взятки и доставить государству скорое и безпристрастное правосудіе, но никакого къ нимъ вниманія не сдлано. Итакъ заботливая его и истинно-попечительная, какъ врнаго сына отечества, служба потоптана такъ-сказать въ грязи, а потому онъ, какъ выше явствуетъ, и оставилъ оную въ 1803 году октября 8-го числа, бывъ генералъ-прокуроромъ одинъ только годъ и одинъ мсяцъ.

Упражненія его посл отставки отъ службы.

Привыкши къ безпрестаннымъ трудамъ, не могъ онъ быть безъ упражненія, и для того занимался литературою, писалъ нсколько лирическихъ сочиненій, которыхъ вышло 4 части, и еще наберется можетъ-быть одна, сочинялъ трагедіи, какъ-то: 1) Иродъ и Маріамну, 2) Евпраксію, 3) Темнаго, да перевелъ Федру, Зельмиру. Комическихъ написалъ оперъ бездльныхъ дв: Дурочка умне умныхъ, и Женская дружба {Названныя здсь пьесы, кром послдней, которая не сохранилась, напечатаны въ IV-мъ Том.}, нсколько прозаическихъ сочиненій, надписей, эпиграммъ {См. Т. III. — Разсужденіе о лирической поэзіи войдетъ въ составъ Тома VII.} и разсужденіе о лирической поэзіи. Но въ 1806 и въ начал 1807 году, въ то время какъ вошли Французы въ Пруссію, не утерплъ, писалъ Государю дв записки о мрахъ, какимъ образомъ укротить наглость Французовъ и оборонить Россію отъ нападенія Бонапарта, которое явно предвидлъ, о чемъ съ Нимъ и словесно объяснялся, прося позволенія сочинить проектъ, къ которому у него собраны мысли и начертанъ планъ: только требовалось нкоторыхъ справокъ отъ военной коллегіи и прочихъ мстъ относительно наряда войскъ, крпостей, оружія и тому подобное. Государь принялъ сіе предложеніе съ благосклонностію, хотлъ призвать его къ себ, но, похавъ въ март мсяц къ арміи подъ Фридландъ и возвратясь оттуда, перемнилъ съ нимъ прежнее милостивое обхожденіе, не кланялся уже и не говорилъ съ нимъ, а напротивъ того чрезъ князя А. Н. Голицына, за псаломъ 101, переложенный имъ въ стихи {Подъ заглавіемъ Стованіе, см. Т. II, стр. 670.}, въ которомъ изображалось Давыда стованіе о бдствіи отечества, сдлалъ выговоръ, отнеся смыслъ онаго на Россію и говоря: ‘Россія не бдствуетъ’, о чемъ ясне можно видть изъ анекдота, написаннаго о семъ случа {Не сохранился.}. Нужно припомнить, что когда Державинъ вышелъ въ отставку и увидлъ, что указъ о вольныхъ хлбопашцахъ не исполняется и исполниться не можетъ, и будучи тогда очень нездоровымъ, написалъ завщаніе о своемъ имніи, въ которомъ сдлалъ распоряженіе относительно свободы его крестьянъ, въ которомъ ограничилъ съ одной стороны самовластіе владльцевъ, его наслдниковъ, надъ людьми и крестьянами, а съ другой не далъ имъ никакого поводу къ своеволію и перехожденію на мста, въ 1808 или 1809 году просилъ чрезъ господина Молчанова о подтвержденіи Государемъ того его завщательнаго распоряженія, но не удостоился его благоволенія, а сказано было, чтобъ просилъ о томъ въ судебныхъ мстахъ по законамъ, чего безъ воли монаршей никому не можно было сдлать. Съ тхъ поръ оставилъ Державинъ всячески дворъ и не безпокоилъ его никакими на пользу отечества усердными представленіями, кром что въ 1812 году, во время вторженія французовъ внутрь Имперіи, при случа воззванія манифестомъ всеобщаго ополченія, писалъ изъ Новагорода іюля 14-го дня о нкоторыхъ къ оборон служащихъ мрахъ, но что по нимъ сдлано, ни отъ Императора и ни отъ кого не имлъ никакого извстія, и дошла ли та бумага до рукъ Его Величества, не получилъ ни отъ кого никакого свднія, ибо отдана она была лично въ Новгород Его Высочеству принцу Георгію Ольденбургскому для доставленія Его Величеству. Также по прізд тогда въ Петербургъ, когда вс были въ крайней тревог, собирались и укладывались ухать неизвстно куды {См. выше стр. 240.}, и капиталовъ партикулярныхъ людей изъ ломбарда не хотли выдавать, то онъ чрезъ госпожу Оленину довелъ ропотъ народный до вдовствующей Императрицы, подъ управленіемъ которой состоялъ тотъ ломбардъ, что было весьма непріятно Императриц, но однако дано было повелніе, чтобъ выдать капиталы ихъ требующимъ обратно, то и прекратилось тмъ народное неудовольствіе. Сіе оканчивается 1812 годомъ.

Разнаго рода прозаическія сочиненія Державина, о которыхъ въ примчаніяхъ къ настоящему Тому заявлено, что они будутъ напечатаны въ приложеніяхъ къ Запискамъ или вслдъ за Записками, — войдутъ въ составъ ІІ-го Тома.

ХРОНОЛОГИЧЕСКІЙ ПЕРЕЧЕНЬ

СОДЕРЖАНIЯ ЗАПИСОКЪ ДЕРЖАВИНА.

____________

Отдл. I. Рожденіе и воспитаніе, 1743-1762.

1743. Рожденіе, стр. 413. 414. Командировка отца на слдствіе въ Яранскъ. — 1744. Появленіе кометы. — 1748. Д-нъ уже уметъ читать 414. Первое воспитаніе, перезды съ родителями 415. — 1749. Явка на смотръ въ Оренбургъ, гд учится нмецкому языку 415. Склонность къ рисованію. Охота къ инженерному искусстну 416. — 1754. Поздка съ отцомъ въ Москву. Смерть отца 416. Положеніе овдоввшей матери 417. Отвращеніе къ несправедливости 418. — 1755. Учится ариметик у полковыхъ грамотевъ 418. — 1757. Поздка съ матерью въ Москву для явки и помщенія въ кадетскій корпусъ 418. — 1758. Отдань въ Казанскую гимназію 419. — 1759. Успхи въ рисованіи 420. Веревкинъ везетъ въ Петербургъ чертежи и рисунки Д-на 420. — 1760. Записанъ сперва въ инженерный корпусъ кондукторомъ, потомъ въ Преображенскій полкъ рядовымъ 421. 422. Офиціальная поздка въ Чебоксары для снятія плана города 421. 422. — 1761. Поздка въ Болгары для описанія тамошнихъ развалинъ 423. 424.

Отдл. II. Военная служба до пугачевщины, 1762-1773.

1762. Требованіе изъ Преображенскаго полка. Въ март прибылъ въ Петербургъ и принятъ въ 3-ю роту 425. Представленіе Шувалову и знакомство съ Чемезовымъ 426. Страсть къ чтенію и къ стихотворству 427. Въ виду предстоявшаго похода выбранъ артельщикомъ. Мая 9-го на караул въ старомъ Зимнемъ дворц 428. Гельтергофъ вызывается опредлить его офицеромъ въ голштинскій полкъ 429. Іюня 28-го движеніе гвардіи къ Зимнему дворцу 431. Походъ съ Екатериною II въ Петергофъ и обратно 432. Волненіе въ войск, обнародованіе манифеста 434. Въ август отпускъ Д-на въ Москву 435. Въ Петровскомъ-Разумовскомъ на ночномъ пикет 436. Пребываніе въ Москв 436. 437. Намреніе хать съ Шуваловымъ за границу 437. Анекдотъ съ Козловскимъ 438. — 1763. Іюня 28 произведенъ въ капралы по ходатайству гр. Орлова 439. Годовой отпускъ въ Казань къ матери. Поздка съ двицею и съ Аристовымъ. Драка съ перевощиками на Клязьм 440. Поздка въ Шацкъ и въ Оренбургъ по дламъ матери 441. Въ дорог раненъ кабаномъ 442. — 1764. Возвращеніе въ Петербургъ. Учится стихосложенію по Тредьяковскому, Ломоносову, Сумарокову и Козловскому 443. Стансы Наташ. Шуточные стихи на счетъ одного капрала, гоненіе за то. Начало развращенія въ обществ дворянъ 444. Опасность на караул въ Зимнемъ дворц 445. Лагерь подъ Краснымъ Селомъ. Путешествіе Екатерины II въ Лифляндію. Казнь Мировича 446. — 1766. Карусель 445. Д-нъ пожалованъ въ фурьеры и командированъ на ямскую подставу въ Яжелбицы и Зимогорье (ноябрь 1766 — мартъ 1767) 447. — 1767. Путешествіе Императрицы въ Москву. Александринскіе стихи на проздъ ея черезъ рку Мохость 447. Прекращаетъ драку товарищей 448. Произведенъ въ кантенармусы (января 1) 448. Плаваніе Императрицы въ Казань. Отпускъ Д-на въ Казань и оренбургскую деревню, гд проводитъ лто и осень. Возвратясь въ Москву, отправляетъ брата на службу въ Петербургъ 449. Получивъ отстрочку отпуска, живетъ въ Москв съ Максимовымъ у Блудова. Завлеченъ въ карточную игру, большой проигрышъ 450. 451. Д-нъ одинъ изъ секретарей въ Коммиссіи составленія новаго уложенія 451. — 1768. Произведенъ въ сержанты (янв. 1). Просрочивъ отпускъ, приписанъ къ московской команд 452. Продолжаетъ безпорядочную жизнь. Посаженъ въ полицію 453. Непріятность въ дом новаго знакомаго 454. Сближеніе къ Серебряковымъ черезъ Максимова 454-456. — 1770. Отъздъ въ Петербургъ (мартъ). Безпутство въ дорог 456. Задержанный въ Тоснинскомъ карантин, сожигаетъ свои рукописи 457. Въ Петербург занимаетъ деньги у пріятеля, Киселева. Болзнь брата и смерть его въ Казани 458. Продолжаетъ играть. Пріятели его. Искусство въ рисованіи перомъ и въ сочиненіи писемъ 458. — 1771. Переведенъ въ другую роту фельдфебелемъ. Лагерь подъ Краснымъ Кабачкомъ. Довріе къ нему. Притсненія отъ Желтухина 459. По настоянію знавшихъ его, аттестованъ въ офицеры 460. — 1772. Произведенъ въ прапорщики (января 1). Обзаведеніе въ долгъ. Квартира на Литейной. Любовная связь. Умренная игра. Пріязнь съ поручикомъ Масловымъ 460. Присутствуетъ при торговой казни. Заговоры противъ Императрицы 461.

Отдл. III. Служба во время пугачевщины, 1773-1776.

1773. Слухи о Пугачев (сентябрь). Назначеніе Бибикова 462. Д-нъ просится къ Бибикову 463. Принятъ имъ въ Секретную Коммиссію. До Бибикова доходитъ слухъ объ умысл одного полка 465. Въ декабр отъздъ въ Москву. Къ Рождеству у матери въ Казани 466. Объясненіе съ Бибиковымъ 467. Посланъ въ Симбирскъ и въ Самару 468-470. Донесеніе его Бибикову о найденныхъ тамъ обстоятельствахъ 471. Соединеніе съ Гриневымъ. Распоряженія относительно духовныхъ въ Самар 471. Участвуетъ въ сраженіи при Алексевск, тлесное наказаніе виновныхъ въ Самар 472. — 1774. Январь. Преслдованіе Калмыковъ съ Гриневымъ. Увщательное къ нимъ письмо. Допросы въ Самар. Въ Казани составляетъ алфавитный списокъ замшаннымъ въ бунт 473. Начало журнала о ход распоряженій и переписки по поводу мятежа. Возбуждаетъ дворянство къ составленію ополченій 474. — Февраль. О рескриптахъ Императрицы и благодарственной рчи Д-на 475. — Мартъ. Предложеніе Серебрякова 476. Д-нъ посланъ съ нимъ въ Саратовъ для принятія мръ къ поимк Пугачева 477. Пріздъ въ Малыковку 479. Посылаетъ лазутчиковъ на Яикъ съ особой инструкціей 479. Посщеніе Саратова 481. Пребываніе въ колоніяхъ 482. Одобреніе Бибикова 481. 482. Извстіе о побд Голицына при Татищевой 482. — Апрль. Выписываетъ команду изъ Саратова 483. Выступаетъ къ Яику, но по извстію отъ Мансурова объ освобожденіи Яицкой крпости возвращается 484. Извстіе о смерти Бибикова и вступленіи въ его должность князя . . Щербатова 485. — Май. Отправленіе бунтовщика Мамаева въ Казань. Д-нъ проситъ увольненія, но получаетъ приказаніе остаться 486. Распоряженія Д-на къ прикрытію колоній отъ Калмыковъ 487. Благодарность Щербатова и извстіе о пораженіи Дербетева съ Калмыками. Раздленіе Секретной Коммиссіи на казанскую и оренбургскую 487. Команда возвращается въ Саратовъ 488. — Іюнь. Приказъ о высылк Серебрякова въ Казань 489. Предостереженіе противъ Киргизъ-Кайсаковъ и саратовскихъ Малороссіянъ 490 (съ 28 іюня поручикъ). — Іюль. Извстіе о стремленіи Пугачева внизъ поКам, предписаніе принять мры противъ него на Иргиз и Волг. Д-нъ требуетъ снова артиллерійской команды, но получаетъ отказъ. детъ въ Саратовъ 491. Опроверженіе слуха о Малороссіянахъ. Извстіе о сожженіи Казани 491. Д-нъ приглашается Бошнякомъ и Лодыжинскимъ въ собраніе Опекунской Конторы. Опредленіе о защит Саратова и выступленіи на встрчу Пугачеву. Несогласіе между саратовскими властями 492. Назначеніе П. С. Потемкина начальникомъ Секретныхъ Коммиссій. Д-нъ долженъ отдать ему отчетъ въ своихъ дйствіяхъ, детъ въ Малыковку за бумагами и для вооруженія крестьянъ. Получаетъ одобреніе отъ Потемкина и Щербатова и поступаетъ подъ команду перваго 493. Прибытіе двухъ сотъ Донскихъ казаковъ. Д-нъ ставитъ для разъздовъ сто казаковъ около Сызрани, и столько же около Малыковки. Возвращается въ Саратовъ 494. — Августъ. Неудовольствіе на Бошняка за противодйствіе принятому ршенію. Жалобы П. Потемкину 494. Бошнякъ велитъ строить укрпленіе, но скоро отмняетъ приказаніе 495. Д-нъ входитъ въ магистратъ и вноситъ въ журналъ угрозу за измну. Вызываетъ къ себ непокорныхъ. Требуетъ отправленія отряда противъ Пугачева и ведетъ сто казаковъ подъ Петровскъ 496. Видніе. Съ дороги отправляетъ лазутчика къ Меллину, идущему по слдамъ мятежниковъ. Посл измны казаковъ Д-нъ съ трудомъ спасается отъ Пугачева 497. Новое предложеніе Д-на. Ршается оставить Саратовъ 498. По извстію отъ своего агента, идетъ на соединеніе съмалыковскими крестьянами, но не успваетъ пристать къ нимъ, и узнавъ, что Саратовъ 6-го числа взятъ Пугачевымъ, распускаетъ крестьянъ. Останавливается въ колоніяхъ 499. Голова его оцнена. Спасенъ извщеніемъ егеря и бжитъ въ Сызрань. Въ дорог опасность отъ буйства крестьянъ. Уходитъ къ князю Голицыну 500. Отправляетъ Былинкина въ толпу Пугачева, а Серебрякова къ Мансурову, но Серебряковъ вмст съ сыномъ убитъ въ Иргизской степи. 10-го августа Д-нъ въ Сызрани присоединяется къ Мансурову и съ нимъ идетъ въ село Колодню къ князю Голицыну, при которомъ и остается 501. 502. Отправляется съ крестьянами на Киргизъ-Кайсаковъ, разоряющихъ селенія по Иргизу. Слухъ о разбояхъ Воронова. Въ пути Д-нъ повсилъ двухъ измнниковъ 502. Въ Сосновк принялъ мры къ энергической оборон 503. — 1774. Сентябрь. Прибытіе въ Малыковку, гд прежде сдланы Д-нымъ распоряженія на случай нашествія 503. Убіеніе Тишина и жены его мятежниками въ Малыковк 504. Торжественная казнь убійцъ 505. Сборъ конныхъ вооруженныхъ людей. Кордонъ въ защиту колоній. Походъ черезъ степь 506. Пораженіе Киргизовъ 507. Извстіе о бгств Пугачева на Узени 508. Д-нъ располагается на Иргиз, отряжаетъ сто крестьянъ для поимки Пугачева, вшаетъ еще нсколькихъ изъ толпы убійцъ Тишина. Движеніе Голицына къ Яику. Отрядъ возвращается съ захваченнымъ Мельниковымъ. Д-нъ посылаетъ извстіе о поимк Пугачева 510. Неудовольствіе графа Панина вслдствіе того 511. Онъ требуетъ отчета у Д-на. Отвтъ Д-на 512. Ордеръ Панина. Д-нъ детъ къ нему въ Симбирскъ 513. Разговоръ съ Голицынымъ. Пребываніе у Панина 514-517. ОшибкаД-на. детъ въ Казань къ Потемкину 518. Холодный пріемъ. Любовное соперничество съ Потемкинымъ. Опять долженъ хать на Иргизъ для отысканія Филарета 519. Болзнь Д-на 519. Оправданіе преосв. Веньямина 520. Отъздъ въ Саратовъ и на Иргизъ 521. — 1775. Казнь Пугачева. Д-нъ живетъ въ колоніяхъ весною. Вызванъ въ полкъ 521. детъ чрезъ Казань въ Москву. Приглашеніе отъ историка кн. М. М. Щербатова. Дурной пріемъ отъ полковаго начальства 522. Ошибка въ команд. Унизительное наказаніе 523. Исчисленіе своихъ заслугъ 523. 526. 530-533. Посщаетъ историка Щербатова 524. Денежныя затрудненія по поручительству за Маслова 525. 527. Письмо къ Г. А. Потемкину, отвезенное въ мстопребываніе Императрицы близъ Москвы 526. Требуетъ награды и уплаты за продовольствіе войскъ въ его оренбургской деревн. детъ въПетербургъ 527. Письмомъ напоминаетъ Потемкину о наград. Хлопочетъ по длу Маслова. Издерживается на обзаведеніе. Счастливая игра въ карты 528. — 1776. Первая обида отъ Завадовскаго. Опала Потемкина и отъздъ его въ Новгородъ 529. Д-нъ на караул въ Петергоф. Просьба къ Императриц о наград 530-533. Благопріятный отвтъ Безбородки 534. Новыя знакомства. Потемкинъ предлагаетъ Д-ну назначить желаемую награду. Непріязнь маіора Толстаго 536. — 1777. Произведенъ въ бомбардиръ-поручики. Докладная записка Потемкину 536.

Отдл. IV. Статская служба до первой отставки, 1777-1784.

1777. Переходъ въ статскую службу (15 февр.) коллежскимъ совтникомъ. Пожалованіе ему 300 душъ въ Блоруссіи. Знакомство съ кн. Вяземскимъ 537, Принятъ на службу въ Сенатъ экзекуторомъ 1-го департамента (авг. 1777 — дек. 1780). Всякій день у Вяземскаго 538. За Д-на прочатъ княжну Урусову. Какъ проводитъ время въ дом князя 539. — 1778. Приглашается въ секунданты къ Окуневу 539. Влюбляется въ Бастидонову. Поздка на дуэль Ок. съ Храповицкимъ. Отыскиваетъ на маскарад Бастидонову. Средства къ жизни. Ршается жениться 542. Сватовство чрезъ Кирилова 543. Личное объясненіе. Помолвка. Представленіе Наслднику. Женитьба (18 апр.). Отиускъ на 4 мсяца въ Казань (съ августа). Оканчиваетъ тяжбу матери 545. — 1779. Пріобртеніе деревни Гавриловки. Передлки въ Сенат подъ надзоромъ Д-на. Описаніе барельефовъ въ зал общаго собраніи 546. — 1780. Провожаетъ императора Іосифа по Сенату 547. Переведенъ въ экспедицію о государственныхъ доходахъ. Характеристика его. Слдствіе надъ сенатскими секретарями за неисправность въ дежурств 548. Пишетъ положеніе экспедиціи о государственныхъ доходахъ 549. — 1781. Живетъ на дач Вяземскаго вмст съ Васильевымъ, едва не утонулъ, купаясь 550. — 1782. Произведенъ въ статскіе совтники (іюнь) 550. Настаиваетъ на поврк вдомостей о высылк суммъ. Ссора съ Бутурлинымъ. Неудовольствіе князя Вяземскаго 551. — 1783. Державинъ подаетъ въ отставку (августъ), Вяземскій удерживаетъ его на служб. Опасеніе дуэли съ Бутурлинымъ. Новый непосредственный начальникъ, кн. С. И. Вяземскій 553. Споръ Д-на съ нимъ касательно табели о высылаемыхъ деньгахъ 554. Сказавшись больнымъ, составляетъ сводную табель доходовъ. Нерасположеніе Вяземскаго. Награда за ‘Фелицу’. Подноситъ Вяземскому составленную табель. Гнвъ Вяземскаго. Чиновники экспедиціи разсматриваютъ трудъ Д-на и одобряютъ его 556. Ршается оставить службу. Просится въ отпускъ. Вяземскій присылаетъ къ нему Васильева для переговоровъ. Нареканіе на князя 557. Д-нъ подаетъ въ отставку чрезъ герольдію 558. — 1784. Уволенъ съ чиномъ дйствительнаго статскаго совтника (15 февраля). Сбирается въ Казань. Долги, заемъ. Поздка въ Нарву для окончанія оды ‘Богъ’ 558. Отдаетъ ее въ печать, начало ‘Собесдника’. Назначенъ Олонецкимъ губернаторомъ (май). детъ съ женою въ отпускъ въ Казань (до декабря) 559.

Отдл. V. Губернаторство въ Петрозаводск и Тамбов, 1784-1788.

1784. Смерть матери Д-на до его прізда. Поздка въ оренбургскую деревню. Возвращеніе въ Петербургъ 560. Получаетъ на обзаведеніе отъ Императрицы 2000 р. Отказъ Завадовскаго въ ссуд. Заемъ у банкировъ. Аудіенція у Императрицы. Прибытіе въ Петрозаводскъ 561. Домашнее устройство, чиновники. Дружба съ намстникомъ Тутолминымъ 562. Незаконныя его требованія и откровенное съ нимъ объясненіе 563. Д-нъ просматриваетъ составленныя имъ правила. Продолженіе добрыхъ отношеній. Поведеніе Д-на на ревизіи присутственныхъ мстъ намстникомъ. 564. 565. — 1785. Неудовольствіе намстника. Отъздъ его съ угрозою въ Петербургъ (мартъ). Въ отсутствіи Тутолмина свидтельствуетъ присутственныя мста и находитъ неправильными предписанія намстника 566. Доноситъ Императриц 567. Исторія съ медвдемъ (іюнь) 568-571. По приказаніюТутолмина детъ открывать городъ Кемь 571. Распоряженія въ Кеми 572. Буря на пути въ Соловецкій монастырь. Возвращеніе изъ путешествія (сентябрь). Указъ о перевод въ Тамбовскую губернію (декабрь) 573. Между тмъ передъ сдачею ревизуетъ присутственныя мста въ Петрозаводск. Недочетъ въ приказ общественнаго призрнія. Признаніе Грибовскаго 574. Д-нъ вноситъ 1 т. руб. Кончаетъ дло шампанскимъ. Гд жилъ Д-нъ въ Петрозаводск 576. Что сдлано имъ въ Олонецкой губерніи 576. Оставляетъ губернію (окт.) 577. Ермоловъ защищаетъ Д-на предъ Императрицею отъ навтовъ, Потемкинъ перестаетъ гнваться на него за раскольника Семенова 578. — 1786. Д-нъ остается въ Петербург до марта. Прізжаетъ въ Тамбовъ. Хорошія отношенія съ генералъ-губернаторомъ Гудовичемъ. Лтомъ праздникъ въ честь его 578. Заботы объ образованіи общества. Собранія и уроки въ дом Д-на 579. 580. Открытіе театра. Успшный ходъ длъ. Учрежденіе типографіи. Губернская газета 581. Открытіе народнаго училища (сент. 22). Рчь, произнесенная Захарьинымъ 582. 583. Захарьинъ вытребованъ въ Петербургъ 584. Духовное пніе, пвческій классъ. Цвтущее состояніе Тамбова. Ревизіи губерніи сенаторами 585. Зависть намстника 585. Характеристика Гудовича 585. Роспоряженіе по винному откупу 587. Явное неудовольствіе Гудовича 588. — 1788. Купецъ Гарденинъ именемъ Потемкина проситъ содйствія въ покупк провіанта на армію (мартъ) 588. Отказъ вице-губернатора и казенной палаты 589. Д-нъ велитъ освидтельствовать казну въ губернскомъ казначейств. Доноитъ Сенату объ открытыхъ безпорядкахъ 590. По воскресеньямъ принимаетъ чиновниковъ и ихъ женъ. Узнавъ, что и казенная палата послала рапортъ, длаетъ выговоръ губернскому прокурору 591. Требуетъ къ себ производившихъ ревизію казначейства. Выговоръ Д-ну отъ Сената 591. Новыя несогласія съ Гудовичемъ по поводу обмундированіи рекрутъ. Указъ Сената по жалоб на губернатора 593. Д-нъ хитростью получаетъ справки отъ секретарей 594. Новая жалоба Гудовича. Докладъ Сената, написанный Завадовскимъ о преданіи Д-на суду 595. Еще ссора съ Гудовичемъ по случаю выборовъ 596. По конфирмаціи Екатерины ІІ Д-нъ преданъ суду. Противъ него большая партія 597. Въ исход 1788 г. оставляетъ Тамбовскую губернію 598. Что сдлано имъ въ ней 598-602. Одинъ детъ въ Москву, жену отправляетъ въ Петербургъ 602.

Отдл. VI. Отршеніе оть губернаторства и дальнйшая служба при Екатерин II, 1788-1796.

1788. Въ Рождественскій постъ прізжаетъ въ Москву 602. Шесть мсяцевъ ждетъ ршенія суда 603. — 1789. Проситъ Волконскаго ускорить дло 603. Ршеніе Сената. Достаетъ за деньги копію съ опредленія 604. Въ Москв новые знакомые его, враги кн. Вяземскаго 605. Пріхавъ въ Петербургъ, посщаетъ Вяземскаго. Желаніе Д-на оправдаться. Письмо къ Императриц 606. Высочайшее повелніе Сенату. Представляется Екатерин II. Еще письмо къ ней 607. Вторая аудіенція въ Царскомъ Сел, съ документами. Разговоръ о неуживчивости Д-на 608. 609. Указъ о производств ему жалованья до опредленія къ мсту 610. Продолжаетъ здить въ домъ Вяземскаго 610. Для полученія доступа къ Зубову пишетъ ‘Изображеніе Фелицы’ (сент.). Приглашается къ нему и къ Императриц. Прекращаетъ знакомство съ Вяземскимъ 611. Отвращеніе къ лихоимству. Связь съ Зубовыми. Совтъ Дашковой Императриц взять Д-на въ статсъ-секретари 612. — 1790. Сочиняетъ рчь для Колокольцова на миръ съ Швеціею и оду на тотъ же случай 613. Ода ‘На взятіе Измаила’, и за нее брилліантовая табакерка. Милость къ Д-ну Потемкина. Незнаніе французскаго языка. Приглашенъ въ посредники совстнаго суда по длу Бехтева съ Зубовымъ-отцомъ 614. Совтуется съ молодымъ Зубовымъ. Существо дла 615. Миролюбивое окончаніе 616. Недовріе Императрицы къ Потемкину. Противодйствіе Суворова 617. — 1791. Общаніе назначить Д-на статсъ-секретаремъ. Императрица въ эрмитаж поручаетъ ему сочинить надпись къ бюсту Чичагова 618. Праздникъ Потемкина по случаю взятія Измаила (апрль). Описаніе праздника. Почему въ немъ мало похвалъ Потемкину 619. Гнвъ и холодность. его. Отъздъ въ армію 620. Похвала Потемкину 621. Стсненныя обстоятельства Д-на 621. Все его имніе взято подъ секвестръ для продажи съ публичнаго торгу, самъ продалъ около 150 душъ 622. Хитростью спасается отъ несправедливаго взысканія. Проектъ патріотическаго банка 623. Настоящія отношенія къ П. А. Зубову. Насмшки Эмина. Д-нъ все еще безъ должности и безъ дла. Рескриптъ Императрицы о разсмотрніи жалобы Моцениго на Сутерланда 624. Извстіе о смерти Потемкина (октябрь). Отправленіе Безбородки на конгрессъ въ Яссы. Д-нъ всякій день у Зубова, заступившаго мсто Безбородки 625. Разговоръ Зубова о перенос тяжебныхъ длъ изъ одной губерніи въ другую. Неудовольствіе Императрицы на Колокольцова 626. Указъ о назначеніи Д-на статсъ-секретаремъ (декабрь). Еще прежде доклады его до длу Моцениго, нершительность Императрицы. Разсматриваетъ по ея повелнію рапортъ Колокольцова о перенос длъ изъ одной губерніи въ другую 627. Испытаніе явившихся къ нему чиновниковъ. Мнніе Д-на, по его желанію, поступаетъ въ Совтъ. Толки иностранныхъ газетъ о сил Д-на 628. — 1792. Подноситъ проектъ указа съ выговоромъ Сенату. Заключеніе Совта. Указъ не пошелъ въ дло. Д-нъ пишетъ другой 629. Перемна дворскихъ отношеній съ возвращеніемъ Безбородки. Императриц надодаютъ замчанія Д-на по сенатскимъ меморіямъ 630. Оберъ-прокуроры должны являться къ нему 630. Новое измненіе въ его обязанностяхъ, уменьшеніе его силы 631. Самъ пишетъ указы и требуетъ справокъ. Неудовольствіе сенатскихъ длопроизводителей. Рдко принимается Екатериною, которую боле интересуютъ дла вншнія и военныя 631. Ея признанія. По просьб ея, старается написать еще что-нибудь въ род ‘Фелицы’ 632. Съ мая по августъ, каждый день читаетъ Императриц дло Якоби (кончаетъ 9 ноября) 633. 634. Разговоръ Екатерины о Польш, милостивое ея обращеніе, догадка о видахъ ея на Д-на 634. Сообщеніе Безбородки о секретныхъ бумагахъ. Несчастный случай во время игры въ горлки 636. Продолжительное удаленіе Д-на. Перемна къ нему Императрицы. Указъ по длу Якоби. Просмотръ его Терскимъ и Шешковскимъ 637. Правда, высказанная Шешковскому. Указъ одобренъ Зубовымъ и подписанъ Императрицею (ноябрь) 638. Сущность дла Якоби. Участіе въ немъ кн. Вяземскаго 638 — 643. Д-нъ сенаторъ (см. ниже 1793 г.) 638. Ему поручено дло откупщика Логинова. Сущность этого дла 643-646. Опредленіе о взысканіи съ Логинова 647. Письмо Логинова съ жалобою Императриц въ рукахъ Д-на 646. Въ апрл мсяц Д-ну съ Васильевымъ и П. И. Новосильцовымъ поручено разсмотрть дло Сутерланда. Обиженный подозрніемъ въ подкуп, Д-нъ требуетъ слдствія 648. Его оправданіе. Взысканіе казенныхъ денегъ съ должниковъ Сутерланда 649. Благодарность Императрицы за ршеніе дла Якоби 649. Гнвъ ея во время производства дла Сутерланда 650. Докладъ Д-на Екатерин въ присутствіи Попова. Жалоба ея на грубость Д-на при докладахъ 651. Ршенія ея по длу Сутерланда относительно Потемкина и вел. князя Павла Петровича. Гнвъ на Д-на 652. Посредничество Зубова. Догадка о причин, почему ему преимущественно поручались подобныя непріятныя дла. Наговоры Салтыкова и Дашковой. Охлажденіе Императрицы. Д-нъ уже не можетъ восхвалять ея въ стихахъ 654. Поведеніе Екатерины вслдствіе слуховъ о продаж соли во Псков 655. Ршеніе ея вопреки мннію Д-на по длу Коробейникова 656. 657. Государыня совтуется съ нимъ по длу о мнимомъ разбо Ярославова. Д-нъ при посредств Зубова оправдываетъ обвиненнаго 659. Жалоба Потоцкаго на Сенатъ отвергнута Екатериною за его политическіе происки. Характеристика Императрицы 660. Примры ея великодушія и снисходительности. Она поручаетъ Д-ну выписать изъ Москвы двухъ бдныхъ двицъ, по жалоб ихъ на тамошнія власти 661. 662. Посредничество ея въ дл о притсненія сиротъ Каировыхъ ростовщикомъ 663. — 1793. При торжеств мира съ Турціею Д-нъ провозглашаетъ съ трона награжденія (8 сентября) 664. Сенаторъ межеваго департамента. Зубовъ совтуется съ нимъ о выбор генералъ-прокурора. Служебное правило Державина 665. Притязаніе на должность генералъ-прокурора. Порученіе ему руководить новаго генералъ-прокурора, гр.Самойлова 667. Рчь Самойлова при празднованіи турецкаго мира. Д-нъ предлагаетъ въ честь Императрицы составить выписку изъ всхъ ея указовъ 667. Благодарность его за сенаторство. Особое мнніе въ дл о сумасшествіи Жукова 670. Въ дл о наслдств посл Потемкина Д-нъ на сторон Браницкой противъ Самойлова 672. Правдивое слово Самойлову 673. Участіе въ совстномъ суд по длу Дмитріева съ Всеволожскимъ о наслдств посл Бекетова 673-677. Неудовольствіе Екатерины на Д-на до обвиненію его Ржевскимъ въ неуваженіи къ ея закону 677. Общее поведеніе Д-на въ Сенат 678. — 1794. Президентъ коммерцъ-коллегіи (янв. 1) 678. Намреніе Екатерины передать завдываніе торговлей генералъ-губернаторамъ 679. Распоряженіе на счетъ заморскаго гостинца. Интрига вице-губернатора Алексева 680. Д-нъ не допущенъ къ Императриц для объясненія 681. Устраненъ отъ управленія коммерцъ-коллегіей. Подаетъ въ отставку. Гнвъ Екатерины 681. Записка его о фальши иностранныхъ купцовъ и неврномъ показаніи торговаго баланса 682. Не получаетъ увольненія. Смерть первой жены (іюль) 683. — 1795. Второй бракъ (январь) 683-685. Назначенъ членомъ коммиссіи по расхищенію суммъ въ заемномъ банк 685. Вывдываетъ отъ кассира тайну о поступк директора Завадовскаго 687-689. Показаніе Завадовскаго. Поокончаніи слдствія пишетъ докладъ 690. До опредленія Совта слдствіе дополняется новыми допросами 691. Открытыя въ банк злоупотребленія 692. Д-нъ черезъ Зубова доставляетъ Императриц особыя примчанія 693. Не можетъ, по ея желанію, писать ей похвалы въ стихахъ. Подноситъ Екатерин тетрадь своихъ сочиненій, собранныхъ первою женою (ноябрь). Холодность къ нему за переложеніе псалма ‘Властителямъ и судьямъ’ 694. Оправданіе 696. — 1796. Жалоба П. А. Зубову на распоряженіе Тутолмина по польскимъ таможнямъ 697. Д-нъ докладываетъ дла Императриц. Упраздненіе коммерцъ-коллегіи 698. Новыя непріятности. Жалобы на интриги. Опала. Смерть Екатерины. Обзоръ положенія его при этой Государын. Характеристика ея 700.

Отдл. VII Царствованіе Павла, 1796-1801.

1796. Д-нъ оплакиваетъ Екатерину. Присяга Павлу 702. Дежурство при тл Императрицы и при гроб Петра III. Возстановленіе коммерцъ-коллегіи. Первая аудіенція у новаго Императора 702. Назначеніе въ верховный Совтъ 702. Указъ объ опредленіи Д-на въ правители канцеляріи Совта. Положеніе его въ засданіи Совта 703. Нерасположеніе къ нему членовъ Совта. Лично проситъ у Павла инструкціи 704. Гнвъ Государя. Д-нъ оставленъ только въ Сенат. Родственный совтъ 705. Визитъ Репнину 706. — 1797. Ода на востествіе на престолъ Павла. Возвращеніе милости. Присутствіе Д-на въ межевомъ департамент 708. Общественное довріе къ Д-ну. Ему поручаются опеки и третейскіе суды 708. 709. Безкорыстіе его. Опека надъ графомъ Чернышевымъ 709-712. Дло Маркловскаго съ графомъ Самойловымъ, при посредничеств Д-на, по наслдству посл Потемкина {Начиная отсюда, особенно замтна неточность хронологическихъ показаній въ Запискахъ Державина. Исправляемъ ее по мр возможности.} 712-718. — 1799. Командировка Д-на въ Блоруссію для слдствія по жалоб шкловскихъ Евреевъ на Зорича. Догадки его о причинахъ этого порученія 719. Возвращеніе въ Петербургъ. Несообразность польскихъ законовъ съ русскими въ завоеванныхъ губерніяхъ 720. Жалоба на своекорыстіе правительственныхъ лицъ 721. — 1800. Отклоняетъ отъ себя командировку на ревизію въ Вятку. Опека надъ Колтовской. Вторая командировка въ Блоруссію для прекращенія голода и изслдованія причинъ его 722. Распоряженія на мстахъ 723. 724. Въ Витебск пишетъ мнніе о Евреяхъ (сентябрь) 724. Опека надъ Шкловскимъ имніемъ. Черезъ Шкловъ возвращается въ Петербургъ (октябрь) 725. За исполненіе порученій еще въ август получаетъ награды при рескриптахъ Павла. Чинъ д. тайнаго сов. и Мальтійскій орденъ. Опять президентъ коммерцъ-коллегіи. Жалоба мстнаго дворянства на Д-на, ссылка Заряпки 725. Недоумніе Д-на по послднему назначенію. Объясненіе въ Гатчин съ ген.-прокуроромъ Обольяниновымъ. Догадки Д-на о неловкости его роли въ отношеніи къ Гагарину. Странная резолюція Императора по разногласію въ коммерцъ-коллегіи 727. Исполненіе его приказаній о наложеніи эмбарго на англійскіе товары и о взысканіи денегъ съ англійскихъ купцовъ 728. Докладъ Государю чрезъ Обольянинова о блорусской командировк 729. Сухость обращенія Павла и объясненіе немилости 729. 730. Просьба Кутайсова о доставленіи ему Шкловскаго имнія Зорича отклонена Д-нымъ 730. Пожалованъ финансъ-министромъ. Отмна указа о томъ и назначеніе государственнымъ казначеемъ 731. Сравненіе обихъ должностей 732. Ему поручена ревизія табелей уволеннаго Васильева 733. Отмна излишнихъ вдомостей въ экспедиціи о государственныхъ доходахъ 734. Неисправность въ счетахъ Васильева. Объясненія съ Голубцовымъ 735. Спасеніе Васильева. Поврка ревизіи Д-на по желанію Кутайсова и Обольянинова. Безпорядки въ управленіи государственной казны со времени Вяземскаго. Рапортъ Д-на Государю 737. Доложенъ въ Государственномъ Совт (11 марта). Поведеніе Д-на въ дл Свищова 738: отказывается отъ посредничества по желанію Зубовыхъ 739, потомъ разсматриваетъ дло въ Сенат противъ нихъ, но по усиленной просьб Зубовыхъ при собираніи голосовъ присоединяется къ неправой сторон 741. Мнніе Д-на въ Сенат объ обвиняемыхъ въ измн полякахъ 742. Записка по поводу резолюціи Государя о спорныхъ земляхъ Донскихъ казаковъ 744. О раздач казенныхъ земель вельможамъ, отказъ Д-ну въ обмн земли на Званк. Споры его въ Сенат съ генералъ-прокурорами. Стихи ‘Къ самому себ’ по поводу злоупотребленій. Гербъ Д-на 745. Въ январ 1799 г. обойденъ наградою, но вскор получаетъ изъ рукъ Императора ленту 747. По вызову Козодавлева пишетъ оду на рожденіе Михаила Павловича, за которую получаетъ табакерку, Поведеніе Козодавлева въ этомъ случа 748. Запрещеніе двухъ стиховъ въ од ‘Изображеніе Фелицы’, клевета жидовки на Д-на. Оправданіе его 750. 751. Пріязнью съ Зубовымь навлекаетъ на себя подозрніе Павла. Еженедльные отчеты о состояніи казны. Непомрныя издержки. Проектъ значительнаго выпуска ассигнацій 752. 753. Бесда съ Обольяниновымъ о соляномъ откуп 753. Извстіе о смерти Павла. Записка Д-на по этому поводу. 754. Награды, полученныя при покойномъ Император. Банкротскій уставъ 754. 755.

Отдл. VIII. Царствованіе Александра I, 1801-1812.

1801. Д-нъ остается только сенаторомъ 754. 755. Милостивый рескриптъ Васильеву, отзывъ о томъ Д-на. Первыя дла Александра. Придуманный Д-нымъ приговоръ раскольнику 756. Важнйшіе люди 757. Исключеніе Д-на изъ Совта. Пасквиль на него. Крутыя перемны, уничтоженіе контракта о соли. Беклешовъ и Трощинскій 758. Воронцовъ. Мнніе Д-на въ Сенат объ опек Колтовской и противоборство Беклешову 759. 760. Личная жалоба Государю. Повелніе пересмотрть права Сената. Разногласіе въ Сенат 761. Мнніе Д-на о его организаціи 762. 763. Награда при коронаціи. Аудіенція у Государя о калужскихъ безпорядкахъ при губернатор Лопухин (ноябрь) 764. — 1802. Пребываніе въ Москв 765. Слдствіе въ Калуг 766. 767. Происки калужскаго губернатора 768. Смерть Гончарова 769. Доносъ на Д-на 770. Возвращеніе въ Петербургъ. Аудіенція у Государя 771. По просьб Д-на, особый комитетъ разсматриваетъ его дйствія въ Калуг. Отдача Лопухина подъ судъ 772. Дло Кондратьева съ Надаржинской, ему порученное, ршается по его мннію въ пользу послдней 773. 774. Продолженіе Лопухинскаго дла 775. 776. Указъ о министерствахъ (сент.). Д-нъ министръ юстиціи. Ему предназначалась финансовая часть. Составители новаго учрежденія. Прочіе министры 778. Комитетъ министровъ. Д-нъ доказываетъ необходимость инструкцій министрамъ. Взглядъ на свою должность 779. Власть министровъ и ослабленіе Сената. Произвольные доклады Кочубея и Чичагова 780. Мнніе о проект измренія казенныхъ лсовъ. Мнніе противъ дозволенія Іезуитамъ отправлять по Россіи миссіонеровъ 782, — противъ войны съ Швеціею. Настаиваетъ на представленіе отчетовъ по министерству финансовъ. Злоупотребленія и недоимки по откупамъ. Общее неудовольствіе министровъ противъ него 784. Повелніе, чтобы отчеты были представлены уже за первый годъ. Порядокъ разсмотрнія ихъ. Нареканія на Чичагова 785. Указъ по докладу Вязмитинова о срок службы дворянъ въ унтеръ-офицерскихъ чинахъ. Мнніе графа Потоцкаго, принятое Сенатомъ 786. Противное мнніе Д-на. Болзнъ его 787-789. — 1803. Манифестаціи въ Москв 790. Волненіе въ Сенат 791. Бурное засданіе, Д-нъ прибгаетъ къ Петровскому порядку веденія преній 793. 794. Происки противъ Д-на. По поводу мннія Потоцкаго депутація отъ Сената у Государя 795. Ршеніе дла противъ Д-на. Его проектъ правилъ третейскаго суда (май). Путешествіе Императора въ Лифляндію. Навты враговъ противъ Д-на 796. Охлажденіе къ нему и рзкій отзывъ Александра. Преобразованіе министерства внутреннихъ длъ по проекту Сперанскаго. Замчаніе о Спер. и о Кочубе 797. Устраненіе Д-на отъ разсмотрнія этого проекта. Отзывъ Государя объ инструкціяхъ министрамъ 798. Мнніе Д-на о Евреяхъ разсматривается особымъ комитетомъ. Заговоръ Евреевъ противъ него. Ему предлагаютъ большую сумму 800. Совтуется съ Государемъ. Клевета на Сперанскаго. Евреи остаются въ прежнемъ положеніи 801. Докладная записка Д-на о переселеніи шляхты изъ польскихъ губерній въ южныя и въ Сибирь 802-804. Ршеніе дла о Евреяхъ 805. Замчанія Государя по обвиненію Д-на въ разныхъ безпорядкахъ его министерства 805-807. Догадка о тайныхъ агентахъ Сперанскаго 807. Пропажа сообщеннаго Трощинскимъ указа. 808. 809. Два случая строгаго соблюденія Д-мъ законовъ, не контрасигнуетъ нкоторыхъ указовъ 810. 811. Возстаетъ противъ указа о вольныхъ хлбопашцахъ и вообще противъ освобожденія крестьянъ 811-813. Мнніе его о способахъ улучшенія крестьянскаго быта 814. Тщетная попытка остановить указъ о вольныхъ хлбопашцахъ 815. Упрекъ Александра Д-ну 816. Жалоба Голубцова на финансовое управленіе Васильева 817. Объясненіе между ними 818. Ршеніе Государя по этому поводу 819. Союзъ Васильева и Голубцова противъ Гурьева. Не принятый Государемъ въ докладной день, Д-нъ получаетъ рескриптъ о своемъ увольненіи. Письмо его къ Императору 820. Доносъ женщины объ умысл на жизнь Д-на. Аудіенція у Государя. Проситъ полной отставки, испрашиваетъ награды своимъ подчиненнымъ. Указомъ 8 октября уволенъ съ пенсіею 822. Перечень заслугъ его на гражданскомъ поприщ 822-827. Занятія въ отставк 827-829.