Записки. 1818 год, Михайловский-Данилевский Александр Иванович, Год: 1892 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

ЗАПИСКИ А. И. МИХАЙЛОВСКАГО-ДАНИЛЕВСКАГО

1818 годъ.

I.
Путешествіе императора Александра на югъ Россіи.— Отъ Варшавы до Каменецъ-Подольска.— Любимый государемъ разговоръ о смотр при Вертю.— Отъ Каменецъ-Подольска до Кишенева.— Пріемъ и празднества въ Кишенев.— Смотръ войскамъ въ Тираспол.— Отставка Беннигсена.— Пребываніе въ Одесс.— Графини Марковскія.— Сцена съ колонистами.— Прибытіе въ Крымъ.— Разговоръ государя съ баронетомъ Вилліе.— Розыскъ въ Карасу-базар сестры генерала Рудзевича, простой татарки, и представленіе ея государю.— Посщеніе имнія графа Милорадовича.— Посщеніе государемъ татарскаго дома въ Алупк.— Непріятная встрча въ Байдарахъ.— Анекдотъ о Суворов.— Пребываніе въ Севастопол.— Посщеніе государемъ въ Бахчисара татарской мечети, а въ Чуфутъ-Кале гарема.— Перекопъ и отъздъ изъ Крыма.— Пріемъ государемъ въ сел Терпніи духоборцевъ.— Новочеркасскъ.— Смерть Барклая-де-Толли.— Посщеніе государемъ графини Орловой-Чесменской въ сел Хрнов.— Отъздъ въ Москву.

Въ начал марта 1818 года, императоръ Александръ Павловичъ отправился изъ Москвы въ Варшаву, откуда намренъ былъ хать въ Бессарабію, Крымъ и землю Донскихъ казаковъ, не видавъ еще никогда областей сихъ, и на пути осмотрть вторую армію, состоявшую подъ начальствомъ Беннигсена. Въ этомъ путешествіи сопровождали государя австрійскій генералъ принцъ Гессенъ-Гомбургскій и маіоръ графъ Кламмъ, впослдствіи довренная особа императора Фердинанда, генералы: Милорадовичъ, Уваровъ, князь Волконскій, князь Меншиковъ и лейбъ-медикъ Вилліе. Графъ Аракчеевъ, никогда не здившій въ Варшаву, долженъ былъ примкнуть къ свит государя въ Кишенев.

Апрля 18-го, отправились мы изъ Варшавы. Цесаревичъ Константинъ Павловичъ провожалъ императора до Замостья. Первый ночлегъ былъ въ Пулав, второй въ Замость. На слдующее утро государь осматривалъ крпость сію и войско, и провелъ большую часть дня съ цесаревичемъ, 20-го апрля простился съ нимъ, ночевалъ въ Луцк и 21-го къ вечеру пріхалъ въ имніе Ржевуской, Григоровку, близь Стараго Константинова. 22-го государь смотрлъ корпусъ князя Горчакова, посл смотра обдалъ у графини Ржевуской, вечеромъ былъ у нея на бал, а на другой день присутствовалъ на маневрахъ, которыми распоряжалъ тотъ, кто въ 1807 году первый изъ полководцевъ Европы восемь мсяцевъ оспоривалъ побду у непобдимаго дотол Наполеона — Беннигсенъ. Апрля 24-го выхали мы изъ Григоровки въ Каменецъ-Подольскій прекрасною дорогою. На одной станціи, при перемн лошадей, императоръ сказалъ мн:

— Какова дорога? Зато я написалъ къ губернаторамъ орацію на шести листахъ.

Мы пріхали въ Каменецъ-Подольскій поздно вечеромъ. Въ слдующее утро государь осматривалъ больницы, городскую тюрьму, домъ сумасшедшихъ и прогуливался по бульвару. Потомъ былъ у государя обдъ, къ которому пригласили губернатора, вице-губернатора и дворянскаго предводителя. Застоломъ государь подробно разсказывалъ имъ объ одномъ изъ самыхъ любимыхъ имъ предметовъ — смотр при Вертю. Однажды дорогою. когда не было постороннихъ, государь сказалъ намъ:

— Я часто говорю о Вертю, во-первыхъ, потому, что мн пріятно вспомнить о томъ времени, а, во-вторыхъ, встрчая въ путешествіяхъ безпрестанно новыя лица, трудно каждый разъ находить новые предметы для разговоровъ, по невол надобно повторять ceгодня то, о чемъ было говорено вчера и третьяго дня.

— Я не согласенъ съ вашимъ величествомъ, — отвчалъ Милорадовичъ:— мн кажется, что нтъ ничего легче, какъ говорить о пустякахъ. Я боле ничего, кром вздора, не говорю.

На другой день, 26-го апрля, императоръ отправился изъ Каменца-Подольскаго въ Бессарабію, на пути осматривалъ Хотинъ и тамошній карантинъ, и прибылъ на ночлегъ въ Вльцы, 27-го по утру, въ день рожденія цесаревича Константина Павловича, отслушавъ обдню въ Бльцахъ, похалъ въ Кишеневъ, куда прибылъ въ 9-мъ часу вечера. Въ слдующее утро онъ осматривалъ съ бессарабскимъ намстникомъ Бахметевымъ, лишившимся подъ Бородиномъ ноги, острогъ, больницу и окрестности, потомъ похалъ къ обдн съ принцемъ Гессенъ-Гомбургскимъ, и посл обдни постилъ митрополита Гавріила.

— Прошу васъ, — сказалъ ему государь:— ссть по правую сторону. Я крпокъ на лвое ухо. Въ молодости моей стоялъ я подл батареи, и отъ сильнаго пушечнаго выстрла лишился слуха въ лвомъ ух.

Возвратясь домой, государь принималъ представленія всхъ сословій, а потомъ постельника Маврокордато, присланнаго отъ молдавскаго господаря поздравить его величество съ прибытіемъ въ Кишеневъ. Съ обденному столу были приглашены, кром свиты государя, митрополитъ, бессарабскій намстникъ, гражданскій губернаторъ и Маврокордато. Посл обда императоръ постилъ пріхавшаго въ тотъ день въ Кишеневъ графа Аракчеева и супругу генерала Бахметева, которому пожаловалъ Александровскую ленту. Вечеромъ былъ балъ на 600 особъ. Для него жена Бахметева выписала изъ Вны танцовальнаго учителя, который два мсяца училъ въ Бессарабіи и старыхъ и малыхъ танцовать, приготовляя ихъ къ балу для прізда государя. Велико было отчаяніе Бахметевой и учителя, когда государь, вмсто кадрилей, изъявилъ желаніе видть національный танецъ, называемый ‘митики’. Танецъ оказался и предлинный, и прескучный. Видя, что онъ длился уже боле получаса, государь сказалъ мн въ полголоса:

— Est-il possible que ce ‘mitiki’ puisse amuser ces dames et ces messieurs? (Неужели этотъ ‘митики’ можетъ тшить этихъ дамъ и господъ)?

Апрля 29-го императоръ выхалъ изъ Кишенева въ Тирасполь, дорогою обозрвалъ Бендерскую крпость, у Днстра осмотрлъ понтонную роту, приказалъ ей навести мостъ на Днстр и перешелъ по немъ. Въ Тираспол былъ смотръ и на другой день маневръ корпуса Сабанева. Здсь Беннигсенъ явился въ послдній разъ передъ войскомъ. Представивъ государю ввренную ему вторую армію, онъ испросилъ увольненіе отъ званія главнокомандующаго и позволеніе провести остатокъ своей жизни въ Гановер, гд онъ хотлъ кончить начатыя имъ записки о современныхъ ему происшествіяхъ. Онъ самъ читалъ мн эти записки. Въ нихъ много любопытнаго и много несправедливаго, какъ, напримръ, посягательство на великія заслуги Кутузова.

Изъ Тирасполя мы похали 1-го мая въ Одессу нмецкими колоніями. Въ каждой были сооружены тріумфальныя ворота, двушки усыпали путь монарха цвтами, колонисты привтствовали его восклицаніями. Императоръ провелъ въ Одесс три дня, называя ихъ одними изъ пріятнйшихъ въ своей жизни. Какъ будто мановеніемъ волшебнаго жезла возникшая среди Екатеринославскихъ степей, Одесса въ прекраснйшее весеннее время являлась въ роскошномъ вид. Государь осматривалъ вс казенныя заведенія, даже частныя училища, по нскольку разъ въ день выходилъ на балконъ и былъ такъ доволенъ, что послалъ фельдъегеря въ Парижъ вручить орденъ св. Андрея Первозваннаго дюку де-Ришелье, создателю Одессы. Его преемникомъ былъ графъ Ланжеронъ, извстный многими прекрасными воинскими подвигами, благородствомъ чувствъ и разсянностью. Встрчая въ Одесс государя, онъ хотлъ представить его величеству рапортъ о благосостояніи ввреннаго ему края, долго искалъ рапортъ во всхъ карманахъ и, не найдя, сказалъ:

— Ma foi, sire, je ne sais pas ou j’ai mis mon rapport. (Право, государь, не знаю, куда положилъ мой рапортъ).

Императоръ улыбнулся и пожалъ руку покорителя Монмартра. Ланжеронъ провелъ съ государемъ четверть часа въ своемъ кабинет и, выходя оттуда, заперъ дверь ключемъ, забывъ, что тамъ оставилъ императора.

Мая 4-го поутру выхали мы изъ Одессы въ Вознесенскъ. Графъ Аракчеевъ сидлъ въ коляск съ государемъ, потому что всегдашній спутникъ его величества, князь Волконскій, остался на нсколько дней въ Одесс, гд воспитывались его сыновья. Мы обдали на станціи Кодинцевой, въ дом помщика Холмогорова. Къ столу государя были приглашены графъ Аракчеевъ, уздный предводитель г. Холмогоровъ съ супругою, Вилліе и я. Рчь коснулась Англіи. Государь. между прочимъ, сказалъ:

— Удивительная опрятность и чистота въ Англіи особенно поражаютъ, когда прідешь туда изъ грязной и проклятой Франціи.

Лишь только подали кофе, отворилась дверь столовой комнаты, вошли пять двицъ, прекрасно одтыхъ, и пали на колни, прося императора помиловать отца ихъ, находившагося подъ судомъ. То были графини Марковскія. По лицу государя видно было, сколь внезапное появленіе ихъ было ему непріятно, но онъ не прогнвался, веллъ имъ встать и разспрашивалъ о дл ихъ отца. На слдующей станціи государь постилъ бывшаго адьютанта Суворова, Куриса, кушалъ у него плоды, говорилъ съ нимъ о Суворов, и тоже былъ недоволенъ, когда Курисъ, не зная, какъ отблагодарить за посщеніе, сталъ на колни. Казалось, весь тотъ день назначенъ былъ для непріятныхъ явленій. Черезъ дв станціи отъ помстья г. Куриса, при перемн лошадей, собралось вокругъ насъ множество колонистовъ. Нкоторые изъ нихъ подали просьбы государю. Между тмъ, какъ его величество вручалъ мн ихъ для разсмотрнія, одинъ колонистъ закричалъ по-нмецки во все горло:

— До Бога высоко, а до Петербурга далеко!

Я приказалъ было ему молчать, но государь веллъ мн не трогать его и, обращаясь къ колонистамъ, сказалъ имъ по-нмецки:

— Если не хотите оставаться въ Россіи, можете возвратиться въ Германію.

Въ девять часовъ вечера мы пріхали въ Вознесенскъ, главную квартиру поселенныхъ войскъ. На другой день поутру государь смотрлъ Бугскую и Украинскую уланскія дивизіи, молодыхъ лошадей, и былъ на развод, посл обда постилъ больницу и смотрлъ въ манеж зду улановъ. Благодаря начальника поселеній, графа Витта, онъ сказалъ ему:

— Все, что я видлъ сегодня, превзошло мои ожиданія.

На другой день поутру былъ маневръ, потомъ государь нсколько часовъ занимался длами съ графомъ Виттомъ. Къ обду его величества были приглашены вс генералы и полковые командиры. Государь исключительно говорилъ о выгодахъ, ожидаемыхъ имъ отъ военныхъ поселеній, и, между прочимъ, сказалъ:

— Если мн удастся назначить достаточное количество земли для войскъ, то они не будутъ боле вести кочующую жизнь. Въ мирное время поселенія избавятъ насъ отъ рекрутскихъ наборовъ, и мы будемъ брать рекрутъ только во время войны: тогда каждый обязанъ защищать отечество.

Посл обда государь отправился изъ Вознесенска въ Николаевъ, пріхалъ туда вечеромъ и остановился въ дом главнаго командира черноморскаго флота, Грейга.

Въ слдующее утро императоръ осматривалъ штурманское и артиллерійское училища, предлагалъ вопросы воспитанникамъ и былъ доволенъ умными и смлыми отвтами ихъ, здилъ въ госпиталь, богадльню и адмиралтейство, гд спускали 44-хъ пушечный фрегатъ ‘Флору’. Во время спуска государь говорилъ съ адмиралами о различныхъ системахъ строеній кораблей и въ заключеніе сказалъ:

— Впрочемъ, я сужу о морскомъ дл, какъ слпой о краскахъ. Вина не моя: лучшіе годы мои прошли въ сухопутной войн.

Изъ адмиралтейства государь похалъ въ депо картъ, кунстъ-камеру, типографію и на увеселительную мызу Спасскъ, а потомъ гулялъ въ катер по Бугу, осматривая окрестности Николаева. По возвращеніи государя домой, было общее представленіе, причемъ его величество напомнилъ контръ-адмиралу Белли, какъ онъ, въ чин капитанъ-лейтенанта, получилъ отъ императора Павла за взятіе Неаполя награду безпримрную — аннинскую ленту. Къ обду государя были приглашены вс находившіеся въ Николаев генералы и адмиралы. Посл обда его величество выхалъ изъ Николаева и прибылъ въ Херсонъ, прямо въ соборъ, въ тотъ самый день, когда пріхала туда Екатерина II, за 31 годъ передъ тмъ, во время ея великолпнаго путешествія въ Крымъ. Отслушавъ молебенъ въ собор, гд случайно стоялъ императоръ на доск, подъ которою похороненъ Потемкинъ, его величество похалъ въ приготовленный для него домъ гражданскаго губернатора, графа Сенъ-При.

Утромъ, 8-го мая, государь осматривалъ богадльню, острогъ, редуты, канатный заводъ, морскую и сухопутную больницы, арсеналъ, пристани и адмиралтейство. Взойдя на приготовленный къ спуску 74-хъ-пушечный корабль ‘Скорый’, онъ слушалъ молебствіе съ водосвятіемъ, а когда сошелъ на берегъ, корабль спустили на воду. Потомъ государь заложилъ новый корабль о 100 пушкахъ, завтракалъ въ адмиралтейской чертежной, былъ на развод Ряжскаго полка, а возвратясь домой, принималъ представленія. Когда мы собрались къ обду, государь повелъ насъ въ садъ, находившійся подл столовой комнаты, и остановился у большаго абрикосоваго дерева. Съ умиленіемъ посмотрвъ на него нсколько секундъ, онъ сказалъ:

— Это дерево посадила императрица Екатерина. Она хотла основать въ Херсон столицу Южной Россіи и часто говорила объ этомъ предположеніи. Дорожа своимъ завоеваніемъ, она приказала подписывать на нкоторыхъ манифестахъ, вмст съ годомъ вступленія своего на престолъ, годъ присоединенія къ Россіи Таврическаго царства: это сдлано въ манифест о рожденіи брата моего Николая Павловича.

Посл обда, въ три часа, при колокольномъ звон, пушечной пальб съ адмиралтейства и всхъ купеческихъ судовъ и восклицаніяхъ ‘ура!’ государь отплылъ изъ Херсона на шлюпк въ Алешки, куда заблаговременно были отправлены наши экипажи. Дорогою императоръ наиболе разговаривалъ съ адмираломъ Грейгомъ о Черноморскомъ флот, употребляя морскія выраженія. На замчаніе Уварова объ обширной памяти его величества, императоръ отвчалъ:

— Стыдно было бы мн не знать этого.

Черезъ нсколько минутъ Уваровъ, пользовавшійся особенною благосклонностью государя, сказалъ:

— Знаете ли, ваше величество, что мн говорилъ капитанъ спущеннаго сегодня въ Херсон корабля? При первой войн съ турками онъ непремнно хочетъ полонить турецкаго адмирала.

— Капитанъ можетъ долгое время покоиться, — отвчалъ государь.

Въ Алешкахъ мы сли въ коляски и отправились въ Перекопъ, куда прибыли въ полночь. Переночевавъ въ дом г. Пиленка, государь рано поутру слушалъ молебенъ въ церкви и потомъ постилъ находящіяся въ четырехъ верстахъ отъ Перекопа дв церкви, греческую и армянскую. Посл онъ занимался длами солянаго промысла, въ полдень отправился въ Симферополь и пріхалъ туда въ 9 часовъ вечера. Отелушавъ молебенъ въ Петропавловской церкви, его величество похалъ въ приготовленный для него домъ гражданскаго губернатора Лавинскаго, гд для пребыванія его убраны были дв комнаты въ азіатскомъ вкус.

Планъ путешествія нашего по Крыму былъ слдующій. Изъ Симферополя положено было хать сперва въ Керчь и возвратиться черезъ еодосію въ Симферополь, потомъ отправиться на южный берегъ и хать верхомъ на лошадяхъ черезъ Алупку, Никиту и Кикинейсъ въ Вайдарскую долину и оттуда отправиться въ коляскахъ черезъ Севастополь и Бахчисарай въ Симферополь. Для всего путешествія назначалось восемь дней.

10-го мая, поутру, мы похали въ Керчь. Дорогою былъ обдъ въ Карасубазар. Во время стола государь сказалъ:

— Здсь для насъ все ново: чистое, прекрасное небо, верблюды, орлы, летающіе подъ облаками, одежда татаръ, минареты, благоуханіе травъ.— Обратясь къ Вилліе, онъ спросилъ: — Нашелъ ли ты какія нибудь новыя произрастенія?

— Я не искалъ ихъ, — отвчалъ Вилліе.

— Что же ты длалъ дорогою? — продолжалъ императоръ.

— Я стрлялъ орловъ, — былъ отвтъ.

Съ видомъ неудовольствія государь сказалъ ему протяжно:

— Начальникъ всей медицинской части здитъ по такимъ мстамъ, гд, конечно, находятся сокровища для нашихъ аптекъ, и вмсто того, чтобы обратить на нихъ вниманіе и извлечь огромную пользу, онъ стрляетъ птицъ.

Затмъ послдовало молчаніе. Желая развеселить разговоръ, принцъ Гессенъ-Гомбургскій сказалъ государю:

— Крымъ можно назвать садомъ Россіи. Нужно только поставить въ Перекоп такую же ршетку, какъ передъ Лтнимъ садомъ.

Посл обда князь Волконскій приказалъ мн отыскать въ Карасубазар родственниковъ генерала Рудзевича и узнать, кто они. Исполнивъ порученіе, я доложилъ, что нашелъ сестру Рудзевича, бдную, простую татарку, съ нсколькими дтьми. Тотчасъ велно было позвать ее къ государю. По выход ея изъ комнаты императора, гд она провела минутъ десять, государь отворилъ дверь и’ увидя меня одного въ горниц, сказалъ мн, улыбаясь:

— Это будетъ пріятно Рудзевичу.

— Я думаю, — отвчалъ я, — что вниманіе ваше къ его сестр обрадуетъ его больше всхъ наградъ, какими бы вы ни пожаловали его.

— Я не различаю, — возразилъ государь, — ни дворянъ, ни разночинцевъ, ни бдныхъ, ни богатыхъ, мн вс равны, если служатъ хорошо. Рудзевичъ татаринъ, но мн дороже, чмъ иной столбовой дворянинъ.

Сказавъ это, онъ веллъ послать брилліантовый фермуаръ сестр генерала Рудзевича.

Вечеромъ мы пріхали въ Керчь. Рано по утру 11-го императоръ здилъ въ Еникаль и былъ разгнванъ, найдя дорогою солдатъ, обработывавшихъ поля своихъ начальниковъ. Отдача подъ судъ была возмездіемъ противозаконнаго поступка. Возвратясь въ Керчь, государь всходилъ на высокую гору, называемую ‘Митридатовою’, и восхищался прелестнымъ оттуда видомъ. Слва разстилалось Азовское море, справа Черное, а передъ нами лежалъ азіатскій берегъ, отдляемый отъ Крыма проливомъ.

— Жаль только, — замтилъ императоръ, — что эти моря не оживлены торговыми кораблями!

Сойдя съ горы, онъ осматривалъ древнія гробницы и музеумъ.

Находившіяся въ немъ древности были объясняемы французскимъ эмигрантомъ Дю-Брюксомъ, занимавшимъ мсто антикварія. Всего боле понравилась государю прекрасной работы бронзовая головка Діаны. Онъ подарилъ ее принцу Гессенъ-Гомбургскому. Потомъ, указывая на какого-то уродливаго кумира, онъ сказалъ мн по-французски:

— Quel monstre (какой уродъ)!

— Cependant, sire, — отвчалъ я, — ce monstre a t ador (однако же, этотъ уродъ былъ обожаемъ).

— On а ador bien des objets, — возразилъ государь, — qui n’taient point adorables (обожали много предметовъ, не заслуживавшихъ обожанія).

Отобдавъ въ Керчи, императоръ отправился въ еодосію, куда прибылъ въ 8 часовъ вечера, и, приложась къ кресту въ Николаевской церкви, похалъ на ночлегъ въ домъ турецкаго купца, убранный въ восточномъ вкус. Черезъ часъ зажгли иллюминацію, и живописная еодосія явилась въ невыразимой красот. На другой день, 12-го мая, государь слушалъ обдню въ 4 часа утра, потомъ осматривалъ музеумъ, карантинъ, гавань и турецкія бани. Начальникомъ музеума былъ генуезецъ. Государь не оставилъ безъ вниманія этого случая и сказалъ ему, указывая на генуезскіе мраморы:

— Вы здсь дома: вы окружены памятниками вашей народной славы.

Въ заключеніе государь приказалъ градоначальнику представить ему, какъ можно скоре, смты суммамъ, для исправленія казенныхъ зданій и фонтановъ. Въ 7 часовъ утра холоднаго, ненастнаго, выхали мы изъ еодосіи черезъ Старый Крымъ въ Симферополь. За дв станціи до этого города мы обдали наскоро въ татарской изб. Императоръ говорилъ, что еодосія чрезвычайно ему понравилась. Потомъ, упомянувъ о бушевавшемъ дожд и вихр, отъ которыхъ мы вс дрожали, и объ удовольствіи отогрться въ Симферопол, онъ сказалъ:

— Pour avoir des jouissances il faut se creer des privations (чтобы пользоваться удовольствіями, нужно создавать себ лишенія).

Переночевавъ въ Симферопол, мая 13-го, въ 8 часовъ утра и отправились на южный берегъ Крыма. Графъ Аракчеевъ остался въ Симферопол, имя повелніе заняться разными касающимися до Крыма длами. Мы хали въ коляскахъ 20 верстъ до селенія Чевки. Здсь ожидалъ насъ табунъ степныхъ верховыхъ лошадей. Мы надли бурки, башлыки. Государь былъ въ фуражк и бурк, съ нагайкою въ рук, и такой нарядъ шелъ ему къ лицу. Переводчикомъ при немъ былъ магометанинъ, генералъ-маіоръ Балатуковъ. Верхомъ отправились мы въ Алушту, гд былъ приготовленъ обдъ. Свжія устрицы составляли лучшее блюдо. Государь былъ очень веселъ, шутилъ надъ нашими нарядами, уподоблялъ поздъ нашъ маскараду, говорилъ, что къ вечеру мы не узнаемъ другъ друга, потому что тучи облегли все небо, предвщая бурю. Отобдавъ, мы отправились въ Никиту, вдоль морскаго берега, крутыми высокими горами, возл глубокихъ пропастей. Пошелъ дождь и вскор обратился въ ливень, втеръ вылъ, море ярилось. За темнотою нельзя было различать предметовъ въ двухъ шагахъ. Зажгли факелы и отправили съ ними впередъ проводниковъ. Длинною вереницею хали мы одинъ за другимъ, ибо тснота дороги не позволяла хать двумъ рядомъ. Съ одной стороны высились скалы, съ другой — далеко внизу бушевало море, отражая въ себ свтъ факеловъ. Поздъ нашъ являлъ картину самую живописную. Нечувствительный къ непогодамъ, императоръ смялся и, оглядываясь назадъ, громко взывалъ къ намъ:

— Господа! не отставайте!

Вымокшіе до костей, пріхали мы въ 10 часу вечера въ Никиту.

На другой день, 14-го мая, государь осмотрлъ казенныя заведенія и садъ въ Никит, и въ 8 часовъ похалъ въ Кикинейсъ. Графъ Милорадовичъ, имвшій садъ на дорог, по которой надлежало намъ хать, въ тотъ день отправился впередъ, желая встртить государя у своего помстья.

Вскор солнце заблистало ярко, и южный беретъ Тавриды явился во всей своей очаровательной прелести. Море успокоилось отъ волновавшихъ его наканун бурь, воздухъ благоухалъ отъ фиговыхъ, лавровыхъ, оливковыхъ деревьевъ. Императоръ былъ въ восхищеніи, часто останавливался, обращая взоръ во вс стороны. Видя Александра во всей сил и красот, восторженнаго Тавридою, кто могъ вообразить, что черезъ семь лтъ на сихъ самыхъ мстахъ обртетъ онъ смертоносную болзнь, что на сіи горы грянетъ проклятіе проповдника и услышимъ Филарета взывающаго: ‘Горы Таврійскія, да не снидетъ дождь, ниже роса на васъ!’

Прохавъ верстъ пять, увидли мы графа Милорадовича у межи помстья его. Встрчая государя, онъ сказалъ:

— У меня нтъ здсь никакого заведенія, нечмъ угостить ваше величество, но есть для васъ, государь, воспоминанія.

При этихъ словахъ онъ указалъ на величественное лавровое дерево.

— Лавры принадлежатъ теб, — отвчалъ государь, обнявъ его.

На морскомъ берегу, подъ огромнымъ орховымъ деревомъ, былъ приготовленъ чай. Посл завтрака государь, по просьб графа Милорадовича, избралъ мсто для построенія дома, гд вчный мечтатель, Милорадовичъ, хотлъ провести остатокъ своей жизни, посвященной боямъ и наслажденіямъ.

Въ Алупк жители ожидали государя съ хлбомъ и солью и привтствовали его приложеніемъ руки къ голов, ко рту и груди. Одинъ татаринъ пригласилъ императора постить его домъ. Государь исполнилъ его желаніе, обласкалъ семейство татарина и пожаловалъ ему пятьсотъ рублей. Часу въ четвертомъ мы достигли Кикинейса, мста нашего обда и ночлега. Для государя былъ выстроенъ нарочно домъ, но его величество хотлъ непремнно остановиться у какого нибудь татарина и сказалъ:

— Иначе татары подумаютъ, что я гнушаюсь ими.

Вновь выстроенный домъ занялъ, по вол государя, принцъ Гессенъ-Гомбургскій. Мы обдали на пол. Государь продолжалъ хвалить южный берегъ Крыма, а потомъ началъ говорить о великороссійскихъ губерніяхъ и сказалъ:

— У насъ нтъ такихъ видовъ, но зато народъ лучше. Можетъ быть, ему не достаетъ нкотораго просвщенія, но ни у кого нтъ такихъ природныхъ способностей и ума, какъ у русскаго народа, повторяю: завидовать намъ некому.

Весь вечеръ государь занимался длами.

Мая 15-го въ 9 часовъ утра мы отправились изъ Кикинейса въ Байдары. На половин дороги увидли мы передъ собою скалы огромной величины, и только одну тропу, по крутизн своей называемую ‘Лстницею’. Казалось невозможнымъ взъхать верхомъ на скалы. Мы остановились. Проводники начали подтягивать подпруги у нашихъ лошадей. Только Милорадовичъ отдлился отъ государевой свиты и, рожденный для всякаго рода отвагъ, понесся на утесы и взлетлъ на вершину скалъ. Смотря на него, государь сказалъ:

— Михаилъ Андреевичъ хочетъ во всемъ быть первымъ.

Въ полдень пріхали мы въ Байдарскую долину. Государь былъ опечаленъ сдланною ему встрчею. Все населеніе Байдаръ стояло на его дорог со слезами и воплями, жалуясь на притсненія. Государь призвалъ къ себ управителя байдарскаго, долго съ нимъ говорилъ и потомъ приказалъ разсмотрть жалобы.

За обдомъ рчь коснулась Суворова. Императоръ назвалъ его ‘великимъ’ и присовокупилъ:

— Какихъ подвиговъ не надлалъ бы Суворовъ съ теперешнею, до совершенства доведенною арміею нашею!

Потомъ императоръ говорилъ о намреніи своемъ переставить на другія мста находившіеся на Марсовомъ пол памятники Румянцева и Суворову.

— Первый изъ нихъ, — сказалъ онъ, — похожъ на верстовой столпъ, а подл втораго будка. Я поставлю памятникъ Румянцева передъ кадетскимъ корпусомъ, потому что онъ учился тамъ. Это послужитъ поощреніемъ для кадетовъ, а Суворова такъ поставлю, чтобы всякій, кто детъ по Нев, идетъ набережною, съ съ Марсова поля или съ Троицкаго моста, могъ его видть. Обращаясь къ Милорадовичу, государь сказалъ:

— Михаилъ Андреевичъ, разскажи намъ какой нибудь анекдотъ о Суворов.

Не останавливаясь ни минуты, Милорадовичъ началъ такъ:

— Когда, возвращаясь изъ Италіи, мы остановились въ Праг, я былъ дежурнымъ генераломъ при Суворов и долженъ былъ всюду здить съ нимъ. Иногда онъ игралъ съ двицами въ жгуты, билъ ихъ и былъ ими битъ изо всей мочи. Ежедневно приглашали насъ на обды. Суворовъ приказалъ мн разъ навсегда говорить въ то время, когда онъ лъ, и продолжать начатую имъ рчь, когда ему подавали какое нибудь блюдо. Однажды началъ онъ разсказывать, какъ лтъ за сорокъ онъ стоялъ съ войскомъ въ Полтав. Въ ту минуту подносятъ ему блюдо съ кушаньемъ. Суворовъ замолчалъ. Я ничего не зналъ о пребываніи его въ Полтав, но, вспомнивъ, что въ то время жила тамъ г-жа Кочубей, сказалъ: ‘его свтлость, тогда страстно влюбленный въ госпожу Кочубей, проводилъ у нея вс вечера’.— Право, браво!— воскликнулъ Суворовъ.

Посл обда государь постилъ мечеть во время богослуженія, и благоговйно слушалъ моленіе, пока оно кончилось. Вышедши изъ мечети, я спросилъ муллу: ‘упоминаетъ ли онъ въ молитвахъ объ император’. Недалеко отъ насъ стоялъ государь на крыльц.

— О чемъ говорилъ ты съ муллою? — спросилъ онъ меня по-французски, и когда я доложилъ ему о предложенномъ мною вопрос, онъ сказалъ:— Laissez les dire tout ce qu’ils veulent (пусть они говорятъ все, что хотятъ).

Весь вечеръ императоръ провелъ въ длахъ.

Наше трехдневное путешествіе верхомъ по южному берегу кончилось въ Байдарахъ. По утру 16-го мая сли мы въ пріхавшія къ намъ изъ Симферополя коляски и отправились бъ Севастополь. Государь намренъ былъ постить лежавшій на дорог монастырь св. Георгія, причемъ князь Волконскій предупредилъ насъ, что государь желаетъ быть въ монастыр одинъ, и чтобы мы туда не входили.

Въ полдень мы прибыли въ Севастополь. Посл обда императоръ осматривалъ казармы, больницы, военно-сиротское отдленіе и адмиралтейство, гд спускали 14-ти-пушечное судно. На слдующее утро было представленіе. Потомъ государь присутствовалъ на развод, объзжалъ въ катер Севастопольскую гавань, обозрвалъ укрпленія, входилъ на корабль ‘Бріеннъ’ и обдалъ на стопушечномъ карабл ‘Париж’. Бріеннъ и Парижъ — какія воспоминанія для Александра! Посл обда онъ здилъ въ катер осматривать развалины генуезскаго города Инкермана, и оттуда отправился сухимъ путемъ въ Бахчисарай, посадивъ въ свою коляску графа Милорадовича. Не дозжая пяти верстъ до сего города, множество татаръ въ глазетовыхъ кафтанахъ, на прекрасныхъ лошадяхъ, окружили его коляску и провожали его до Бахчисарая. По прибытіи своемъ туда, онъ осматривалъ дворецъ бывшихъ хановъ и потомъ пошелъ въ мечеть, гд происходило торжественное богослуженіе по случаю высочайшаго прізда въ Бахчисарай. По окончаніи молитвъ, во время которыхъ государь стоялъ на хорахъ, дервиши начали вертться, произнося громкія восклицанія. Изъ мечети государь ходилъ смотрть татарскую свадьбу и пожаловалъ новобрачнымъ 1.000 рублей и дервишамъ 500 рублей.

Мая 18-го по утру было представленіе. Сперва ввели къ государю муфтія и 12 духовныхъ. Никому изъ насъ не было позволено находиться при семъ представленіи, даже переводчику князю Валатукову. Вмсто него на время аудіенціи духовныхъ избрали другаго переводчика изъ простыхъ татаръ. Посл представлялись беги, или князья, а потомъ императоръ похалъ въ Чуфутъ-Кале. Осмотрвъ синагогу, онъ пошелъ пшкомъ въ домъ богатаго жителя, у котораго былъ приготовленъ завтракъ, состоявшій изъ орховъ, сотовъ, масла, сыра, плодовъ и цареградскихъ конфектъ. Изъявляя благодарность за сдланную ему честь, хозяинъ просилъ государя постить его гаремъ. Войдя, мы увидли женщинъ до десяти, отъ 15 до 50 лтъ. Не ожидая посщенія, он крайне перепугались и закрыли лица руками. Потомъ, когда мужъ объяснилъ, что передъ ними государь, он изумленно смотрли на насъ. Удостоивъ ихъ привтствіемъ и уходя, государь сказалъ переводчику:

— Dites ces dames, qui je suis enchant d’avoir fait leur connaissance. (Скажите этимъ дамамъ, что я въ восторг отъ знакомства съ ними).

Изъ Чуфутъ-Кале государь похалъ въ греческій Успенскій монастырь, къ вечеру прибылъ въ Симферополь и на другое утро,

19-го мая, отправился ночевать въ Перекопъ. Здсь кончилось наше путешествіе по Крыму. Изъ Перекопа отправились мы въ Новочеркаскъ. Первый ночлегъ нашъ былъ въ сел Терпніи, обитаемомъ духоборцами.. По выход изъ коляски, первымъ вопросомъ государя жителямъ было:

— Довольны ли вы вашимъ положеніемъ?

Изъ толпы вышелъ высокій мужчина, съ окладистой бородой, и смло отвчалъ:

— Въ царствованіе ваше избавлены мы гоненія.

На другой день, въ 5 часовъ утромъ, императоръ принималъ у себя нсколько духоборцевъ, посл присутствовалъ при ихъ моленіи. Уходя, онъ сказалъ имъ:

— Я вашъ защитникъ, — и, обратясь къ намъ, присовокупилъ:— они люди добродтельные.

Въ 9 часовъ мы выхали изъ Терпнія въ Маріуполь. Сперва дорога шла духоборческими селеніями, потомъ колоніями менонитовъ, посл везли насъ селеніями нагайцевъ, казаковъ и грековъ. Такимъ образомъ, видли мы, какъ на пространств 180 верстъ живутъ въ мир и спокойствіи племена, различныя между собою врою, обычаями, происхожденіемъ. За бывшимъ въ тотъ день обдомъ императоръ говорилъ съ удовольствіемъ о такой разительной картин вротерпимости въ Россіи. Принцъ Гессенъ-Гомбургскій упомянулъ о слдующемъ случа съ нимъ во время нашего путешествія по Крыму.

— Я, — сказалъ онъ, — протестантъ, со мною въ коляск сидлъ графъ Кламмъ, католикъ, кучеромъ былъ русскій, слдовательно греческаго вроисповданія, форейторомъ — жидъ, а хавшій подл меня переводчикъ — магометанинъ.

Переночевавъ въ Маріупол, мы продолжали 22-го мая путь въ Таганрогъ, имя котораго и поздній потомокъ не произнесетъ безъ горести. Здсь впослдствіи угасъ великій монархъ, въ которомъ вс любили человка. Императоръ провелъ два дня въ Таганрог, осматривалъ его во всхъ подробностяхъ и обращалъ тмъ большее вниманіе на торговлю, что нашелъ ее несовсмъ согласною съ представленіями, какія сдланы были ему въ Одесс, за что онъ объявилъ строгій выговоръ новороссійскому генералъ-губернатору.

Мая 23-го императоръ отправился изъ Таганрога въ Новочеркаскъ. На дорог, въ крпости св. Дмитрія, получилъ онъ донесеніе о кончин фельдмаршала князя Барклая де-Толли и жаллъ о потер любимаго имъ полководца. Узнавъ на границ Донской области, что для възда его въ Новочеркаекъ приготовлены были тріумфальныя ворота, и на нихъ стихи, императоръ приказалъ снять ихъ. Донцы заставили доскою произведеніе своего барда. Оно было слдующаго содержанія:

‘Объемлемы восторгомъ, радостно сердца

‘Спшатъ во сртенье монарха и отца.

‘Се Александръ днесь ту же благость намъ явилъ,

‘Чмъ въ первый разъ Великій Петръ насъ озарилъ’.

До 30-ти донскихъ генераловъ и множество штабъ-офицеровъ ожидали государя передъ Черкаскомъ. Онъ въхалъ въ городъ верхомъ на казачьей лошади и на казачьемъ сдл и слдовалъ прямо въ соборъ, а оттуда въ домъ наказнаго атамана Иловайскаго 5-го. Здсь представлялись ему казачьи генералы и были удостоены самыхъ лестныхъ выраженій за ахъ службу въ послднія войны.

Въ 10 часовъ вечера императоръ былъ на бал, а на другой день объзжалъ верхомъ городъ, осматривалъ казенныя заведенія и постилъ гробницу графа Платова, во время начальства котораго донцы стяжали себ самую блистательную страницу въ исторіи. Возвратясь, государь обдалъ со всми генералами и остатокъ дня провелъ въ длахъ. Ночью онъ отправился въ Павловскъ. Прибывъ сюда 26-го, поздно вечеромъ, государь на слдующее утро слушалъ панихиду по княз Барила де-Толли, потомъ смотрлъ учебные драгунскіе эскадроны дивизіи Бенкендорфа и похалъ въ принадлежащее графин Орловой-Чесменской село Хрновое. Встрчая государя, графиня вручила ему дорогой подарокъ — письмо отъ императрицы Маріи еодоровны. Посл обда государь осматривалъ конскій заводъ и присутствовалъ на скачк. Графиня Орлова подвела государю пять лошадей и подарила по одной каждому изъ насъ. Императоръ пожаловалъ прислуг ея 7.500 рублей и перстень въ 3.000 рублей управителю конскаго завода.

На слдующій день императоръ отправился въ Воронежъ, гд остановился въ дом г. Тулинова. Вечеромъ его величество былъ на балу, а на другое утро, осмотрвъ учебные драгунскіе и конно-егерскіе эскадроны корпуса Бороздина, похалъ въ Липецкъ. Переночевавъ здсь, императоръ отправился на ночлегъ въ Данковъ и на слдующее утро въ Рязань, куда пріхалъ часовъ въ 8 вечера, постилъ балъ, на другое утро былъ на развод, осмотрлъ казенныя заведенія и отправился въ Москву, гд имлъ утшеніе впервые обнять новорожденнаго племянника своего, впослдствіи императора Александра Николаевича. По случаю этого радостнаго событія и пребыванія въ ней двора, Москва, обыкновенно лтомъ пустынная, являлась столицею шумною, блестящею. Въ начал іюня пріхалъ туда король прусскій и имлъ торжественный въздъ въ городъ. Нсколько дней спустя, происходила закладка храма Спасителя, въ воспоминаніе Отечественной войны. Въ пол дворъ возвратился въ Петербургъ, и вскор начались приготовленія къ отъзду государя на Ахенскій конгрессъ и обихъ императрицъ въ чужіе края.

А. И. Михайловскій-Данилевскій.

‘Историческій Встник’, No 5, 1892.

ЗАПИСКИ А. И. МИХАЙЛОВСКАГО-ДАНИЛЕВСКАГО

Читайте также: