Заметки и размышления по поводу лекций С. И. Лебедева, Добролюбов Николай Александрович, Год: 1858 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 31 минут(ы)

H.A. Добролюбов. Собрание сочинений в девяти томах

Том восьмой. Стихотворения. Проза. Дневники

М.-Л., ‘Художественная литература’, 1964

ЗАМЕТКИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ ЛЕКЦИЙ СТЕПАНА ИСИДОРОВИЧА ЛЕБЕДЕВА

Января 11 1857 г.

Булгарин издавал ‘Северный архив’,¹ в котором явилось несколько статистических и исторических исследований. Степан Исидорович думает, что это делает Булгарину большую честь…

Из романов замечательным для своего времени кажется С. Ис. ‘Иван Выжигин’, в котором, по мнению почтенного профессора, блистательно изображены нравы и обычаи мелкого дворянства в России. ‘Петр Выжигин’ был продолжением ‘Ивана’, и оба вместе характеризуются превосходно известной эпиграммой:

Фаддей родил Ивана, и пр.²

‘Дмитрий Самозванец’ ‘с особенною идеею’ — взятою, впрочем, у Платона, — что Самозванец подготовлен иезуитами.³ Это очень основательно, по крайней мере не менее, чем замечание Тяпкина-Ляпкина, что это все француз гадит…

‘Мазепа’ — даже по словам Ст. С. — еще хуже, чем ‘Димитрий’. Впрочем, он свое мнение основывает на том, что Булгарин больше занимается Мазепой, нежели Полтавой, — не так, как Пушкин.

‘Записки Чухина’ и пр. в историческом отношении имеют будто бы значение. Воспоминания Булгарина, если бы им можно было в чем-нибудь верить, — тоже могли бы иметь свое значение.

Статьи Булгарина критические, философические — по поводу лавочников и пр., не совсем беспристрастны, как деликатно выражается Ст. Ис., напоминающий в этом случае даму приятную во всех отношениях, что для него составляет уже большой шаг вперед потому, что обыкновенно-то он напоминает просто московскую даму, о которых говорил Фамусов:

Словечка в простоте не скажут, все с ужимкой…

Лажечников И. И. написал три романа и три драмы — ‘Христиерн II и Густав Ваза’, ‘Дочь еврея’ и ‘Окопировался’, рассказы — ‘Беленькие, серенькие и черненькие’. Кроме того — ‘Записки походные’, ‘Гримаса моего доктора’…

‘Последний Новик’ — взят из времени завоевания Лифляндии. Последний Новик — противник распоряжений Петра, сторонник Софьи.

У него несколько таинственное происхождение: по крайней мере Ст. Ис. не доискался, чей он сын, хотя в романе это высказано с поразительной, редкой ясностью. Затем Последний Новик убеждается в правости стремлений Петра и посвящает свою жизнь на служение его замыслам ко благу России. Здесь хороши картины Остзейского края, быт раскольников, впрочем, не совсем определенно, и Паткуль, постановленный очень возвышенно, с русской точки зрения, равно как и сам Новик.

‘Ледяной дом’ — эпоха Бирона. Главное лицо здесь Волынский. ‘Обычаи тогдашние и житейские некоторые событья’ служат содержанием этого романа, по глубоко верному и характеристическому замечанию Ст. Ис. Он представляет ряд картин, чрезвычайно занимательных, хотя Волынский и Бирон представлены будто бы неверно.

‘Басурман’ — время Иоанна III, начинается его смертью. Вслед за тем рисуется ряд картин из нравов иноземцев в Москве того времени.

В рассказе о ‘Черненьких, беленьких и сереньких’ Лажечников рисует ряд типов из современного общества, и особенно хорош тип соляного пристава и его дочери, ‘человека честного, воспитавшего дочь и выдавшего ее замуж’: это действительно хороший тип!!! Впрочем, сам Ст. Ис. сознается, что подобных людей нет на свете… Это по крайней мере наивно…

О драмах Лажечникова Ст. Ис. может сказать только то, что в них нельзя узнать Лажечникова, потому что тут напыщенность, неестественность, аффектация. Как будто всего этого не видим мы в высокой степени и в романах Лажечникова!..

Язык в романах и особенно в драмах Лажечникова отличается однообразием в приемах разговора. Это было, впрочем, общее свойство тогдашних писателей.

Вельтман — писал очень много, так что Ст. Ис. не может даже перечислить их. Он находит — удивительное дело! — общее что-то между Загоскиным, Лажечниковым и Вельтманом!.. Конечно, все трое люди, все трое русские, все трое — писатели, но все же… Как же это?!.

У Вельтмана есть, по словам Ст. Сид., две, а по-моему, — три повести в стихах: 1) ‘Муромские леса’, 2) ‘Беглец’, 3) ‘Троян и Ангелица’. Кажется, это составит — три? Наконец, Ст. Сид. перечисляет: 1) ‘Кащей бессмертный’, 2) ‘Странник’ (особенный роман, замечает Ст. Ис, как видно, никогда не видавший его), 3) ‘Святославич’, 4) ‘Каломерос’, 5) ‘Лунатик’, 6) ‘Александр Филиппович Македонский’, 7) ‘Виргиния’,

‘Сердце и думка’, 9) ‘Ротибор Холмоградский’, 10) ‘Новый Емеля’, 11) ‘Приключенья из моря житейского’, 12) ‘Чудодей’.

Самые лучшие романы: ‘Кащей бессмертный’, ‘Сердце и думка’ и ‘Приключенья’. Но эти романы хороши по картинам, не по сцеплению событий и не по характерам действительности, устройство целого вполне произвольно и похоже на Дюма, только глупее еще. Во многих романах, особенно исторических, у Вельтмана есть еще особенная черта, выдающаяся особенно в ‘Святославиче’. Это — язык, которым говорят действующие лица. Они говорят так, как должны были, по соображениям Вельтмана, говорить в ту отдаленную эпоху.

Января 15

Вельтман писал также и ученые исследования о древнейшей эпохе русской истории. Сюда относятся — ‘Достопамятности Московского Кремля’ (!!!) (вот уж никогда бы не подумал, что это относится к древнейшей эпохе русской истории). Он же составил описание Оружейной палаты. ‘О господине Великом Новгороде’ — статья, в которой Вельтман пустился в глубокую отдаленность. (Так вот что! Это называется глубокой отдаленностью, а древнейшая эпоха, должно быть, значит просто прошлые времена.) Вельтман переложил также ‘Слово о пълку Игореве’. Но до сих пор он у нас остается самым ярким и блистательным рассказчиком в частях и самым неестественным в целом.

Были и другие романисты, второстепенные. О них можно сказать несколько слов. Между ними можно назвать Ушакова, Полевого, Бегичева, Степанова, Калашникова, Перовского, Штевена, Корсакова, Каменского, Башуцкого.

В. А. Ушаков подарил Ст. Сид. (нас) романом ‘Кот Бурмосека’ — название странное. ‘Киргиз Кайсак’ изображает киргиза, несколько странного в обществе. (По-моему — это гениальная характеристика романов Ушакова!) ‘Рассказы инвалида’⁴ неверны природе, а только имеют в виду поучительную цель…

Полевому принадлежат немногие романы и многие рассказы. Два романа больших: ‘Клятва при гробе господнем’ и ‘Аббадонна’. Оба не заслуживают внимания Ст. Ис. Хорошо, что не заслуживают!.. Мелкие статьи заслужили внимание Ст. Ис, в виде сборников: ‘Мечты и были’⁵и ‘Новый живописец общества и литературы’. И уж истерзал же их Ст. Ис. По его мнению, в ‘Мечтах’ Полевой хотел успокоиться от гонений судьбы. Блаженство безумия он считает одной из мечт! ‘Были’ — по его, весьма замечательны, потому что отрывок из них помещен был в хрестоматии Галахова. ‘Мешок с золотом’ также хорош, говорит важно Ст. Ис. Чем? — желал бы я спросить… В ‘Живописце’ много верных очерков нравоописательных. Больше об этом Ст. Ис. ничего не мог сказать, потому что иначе нужно бы ведь было прочитать ‘Живописца’. Общими фразами отделаться, конечно, гораздо лучше.

Бегичев — явился у нас в первый раз с романом весьма хорошим: ‘Семейство Холмских’, и в заключение своей деятельности, которая еще продолжается (как же заключение с продолжением?), с ‘Провинциальными сценами’. Провинциальные нравы у него лучше, чем у Загоскина. ‘Ольга’ — весьма слабый роман.

Степанов, которого мы забываем не по заслугам (то есть менее, чем он заслуживает). ‘Постоялый двор’ его обнаруживает в Степанове художника весьма замечательного, по словам Ст. Ис, который этим суждением обнаруживает в себе критика весьма незамечательного. ‘Тайна’ и ‘Прихоть’ — слабы.

Масальский был у нас — эпически выражается Ст. Ис. Кроме басен (или басней, по выражению Ст. Ис), у него есть романы. ‘Стрельцы’ — картина бунтов стрелецких, с поэтическими добавлениями: справедливо!! ‘Черный ящик’ тоже занимателен: он основан на чувстве любопытства. ‘Бородолюбие’ и ‘Регентство Бирона’ касаются эпох в высшей степени интересных (интереснее и быть не может). Масальский представил несколько картин весьма замечательных: скоро их можно будет видеть на выставке.⁶

Калашников — по достоинству своих произведений гораздо ниже. Он изображает быт купеческий в ‘Дочери купца Жолобова’, но весь роман совершенно неестествен. Впрочем, как и во всех произведениях, есть превосходные картин-н-ны-ы-ы. Слабее еще — ‘Автомат’ и ‘Камчадалка’.

Погорельский написал ‘Монастырку’, по замыслу принадлежащую к карамзинской эпохе. Все, что о ней сказал Ст. Ис., относится к письму, помещенному в хрестоматии Галахова. Видно, что его воспоминания о романе Погорельского весьма смутны. Знает он только, что тут есть ряд неправдоподобных сцен и есть сцены хорошие. Цыгана Василия он никак оправдать не может, как будто его кто-нибудь просит об этом!.. Семейство тетушки, по его мнению, очерчено очень хорошо: новое доказательство смутности его воспоминаний и вообще понимания! Другие произведения Перовского гораздо хуже. ‘Двойник’ — ряд сцен весьма несбыточных.

Штевен — мало известен, и, может быть, по справедливости, потому что слишком ужасные сцены рисует (так почему же он неизвестен: по справедливости или по ужасным сценам?). ‘Провидение’, ‘Цыган’ — два рассказа Штевена — правдоподобны даже, но слишком ужасны. (А о ‘Солнечном луче’ — Ст. Сид. и не знает, кажется!).

Корсаков — написал ‘Креолку’, возбуждавшую общее любопытство, но теперь упадшую. То же и о ‘Мещанине’ Башуцкого.

В этом заключается, по Ст. Сид., все, что было сколько-нибудь замечательного в романической литературе 1820—1840 годов. А Зотов, Кукольник, гр. Соллогуб, Воскресенский, Орлов, Кузмичев, Зряхов?

Но есть еще писатели повестей, которые выше предшествующих. Замечательны:

Марлинский, которого литературная деятельность слагается из повестей и ученых (!!) статей. В повестях изображен кавказский быт: ‘Аммалат-Бек’, ‘Мулла-нур’. В других — рыцарские времена: ‘Ревельский турнир’, ‘Замок Нейгаузен’. Отношенья новгородцев к рыцарям тут же

Изображены. Есть еще ряд статей, касающихся русского быта: ‘Латник’, ‘Мореход Никитин’. Характер всего, что он писал, — да будет раскрыт уже в следующей лекции. На сей раз довольно. Довлеет дневи злоба его, то есть Ст. Ис, на русскую литературу, которую он губит беспощадно, не краснея…

Января 22

Марлинский был самым крайним (крайнее и быть не может) выражением карамзинского периода. Все лучшее у Марлинского составляет ту впечатлительность, тот эффект, которым он может поразить читателя. Этого оборота я не понимаю, но Ст. Ис. употребляет его, не заботясь нисколько о моем непонимании, и продолжает, что он с братией (он говорит просто — мы) далеки от того увлечения, которым публика наша болела около 40-х годов. (Он, как видно, воображает, что время деятельности и славы Марлинского относится к сороковым годам.) Необыкновенно резко выдается случайность и неестественность, которая у Карамзина была как-то мягче. Красок местности и народности у Марлинского нет, у него человек стушеван, по щеголеватому выражению Ст. Ис. Оттого, думает он, цена Марлинского упала: такой положительный образ оценки писателя делает честь практическому направлению Ст. Сид. Слог Марлинского тоже нехорош, напыщен и неестествен, и теперь он не нравится, как и все марлинское. (Это слово, хотя и не совсем правильно произведенное Ст. Ис, мне необыкновенно нравится). — Как беллетрист, Марлинский, следовательно, весу не имеет. (Это уж черт знает что такое.) ‘Но имя этого литератора история литературы может произносить с почетом’. Конечно, кто же ей мешает? Особенно, если история литературы воплощается в лице Ст. Ис. и, таким образом, подходит под общее правило, что дуракам закон не писан… Ст. Ис. уважает Марлинского за ученые и критические статьи, особенно за статью о ‘Клятве при гробе господнем’. Правда, что эти статьи критические, но уж никак не ученые. В критических статьях Марлинский явился ‘установителем того нового направления, которое ныне господствует в критике’ (!!!!). Это выразилось в его взгляде на предметы и в способе критики, хотя он и щадит еще ложноклассицизм. Таким образом, Марлинский имеет значение, как ученый.

Павлов Н. Ф. издал три повести: ‘Аукцион’, ‘Ятаган’, ‘Маскарад’, потом еще три повести: ‘Именины’, ‘Демон’, ‘Миллион’. Он же писал стихи, письма к Гоголю по поводу ‘Переписки’ и критику ‘Чиновника’ Соллогуба. У него в повестях преобладают растрепанные чувства. Ст. Сид. находит, что в ‘Демоне’ чиновник бежит к начальнику бог знает эачем, и большого труда стоило растолковать ему, что чиновник из своей жены хочет сделать спекуляцию. Это стоит таинственной необъяснимости происхождения Последнего Новика. Тем не менее справедливо, что повести Павлова, имея всегда в основании хорошую мысль, в подробностях диковаты. Особенно Ст. Ис. жалуется на то, что по прочтении повести Павлова остается не совсем разумным, а он хотел бы себе разума добыть в повести! Вот чудак! Нет, уж если природа обидела, так тут ни Павлов, ни сам Гоголь не поможет… Ст. же Сид. и служит тому доказательством… Павлов дурно изображает вообще аристократический круг. — Критика его — превосходнейшая.

Сенковский — отличался и повестями и учеными сочинениями. Повести его известны под именем Барона Брамбеуса. Сенковский замечателен как ученый и успел бросить много светлых понятий в своих критиках при всей их дикости, — например, он развил мысль о единстве мифологических и гномических понятий у всех народов.⁸ В повестях его всегда есть мысль, но развитие его страждет фантастическим и сальным остроумием. Лучшее — ‘Вся женская жизнь в нескольких часах’ (а не частях, как говорит Ст. Ис), таковы же ‘Любовь и смерть’ (кажется, нет такой повести),⁹ ‘Предубеждение’ и др. (как хорошо здесь это ‘и др.’).

Кн. Одоевский — относится к тому же времени. Одоевский получил разностороннее образование. В 1824 году он издал сборник ‘Мнемозина’, и с той поры он занялся особенно немецкой философией и пустился в мистицизм, подражая отчасти Гофману, но без силы его воображения и потому довольно пошловато. В последнее время Одоевский написал ряд рассказов для простонародья. Он издавал ‘Сельское чтение’,¹⁰ и в русском духе, молодецкая, как по-моему, речь текла в этих рассказах, в которых он старался мужика вразумить об электричестве. Его повести Ст. Сид. рассказывает с 4-х сторон: 1) природу, 2) искусство, 3) общество, 4) человека. 1. ‘Сильфида’, ‘Саламандра’, ‘Игоша’ — дичь неимоверная, с претензией на глубокий психологический анализ, Ст. Сид. упрекает еще эти повести за то, что из них нельзя демонологии народной выучиться, но я не разделяю с ним этого специального негодования. 2. ‘Последний квартет Бетховена’, ‘Себастиян Бах’ и пр. ‘ныне гораздо меньше могли бы иметь значения’. 3. ‘Княжна Зизи’, ‘Княжна Мими’ — изображают высшее общество неверно и неглубоко (если уж такой знаток высшего общества, как Ст. Сид., решает это, то надобно вполне верить). 4. ‘Бригадир’ удовлетворяется общими чертами, а не вводит в душу событий, совершающихся в повести. (Черт знает что это такое!.. Едва ли Ст. Сид. понимает сам, что говорит…) Самое лучшее у Одоевского — простонародные статьи. Остальные ‘и до сих пор еще с трудом читаются’, — говорит Ст. Сид., следовательно, Одоевский опередил свой век. Будет, следовательно, время, когда он легко будет читаться, и потомство оценит его… Оригинальное воззрение.

Гр. В. А. Соллогуб замечательнее всего своей повестью ‘Тарантас’. (Хорошее понятие о повести.) Другие замечательные — ‘История двух калош’, ‘Большой свет’, ‘Три жениха’. Драматические произведения — ‘Цветобесие’, ‘Сотрудники’, ‘Чиновник’. В повестях он изображал типические явления, и до некоторой степени он достиг этого, умевши уловить несколько характерных явлений, особенно в ‘Истории двух калош’, быт студентов и немцев. В ‘Трех женихах’ несколько сцен провинциальной жизни, но особенного ничего нет.

Января 29

Чтение повестей Соллогуба приятно занимает, но после чтения ничего не остается. В ‘Тарантасе’ он лучше всего. Но и здесь для Ст. Ис. идея его довольно смутна, а по-моему, подла и несправедлива, хотя и выражается довольно ясно, несмотря на противоречия… О Соллогубе ‘Москвитянин’, 1841, No 5.

Драматические пьесы. ‘Цветобесие’ — на случай, равно как и другие его драматические пьесы. ‘Цветобесие’ имела сначала некоторый успех, — ‘Сотрудники’ — ничего не значащая, и ‘Чиновник’, отделанный Павловым. ’26 авг. 1756 г.)¹¹ — на юбилей театра — очень плоха, никуда не годится.

Основьяненко (Квитка), писавший на малороссийском языке и на русском, — повести и комедии: ‘Наталка Полтавка’, ‘Москаль Чаривник’. Лучшие пьесы были до Основьяненко, да еще ‘Энеида наизнанку’. Поэтому Основьяненко был принят с особым радушием малороссами. Повести Основьяненко на русском языке особенно печатались в ‘Современнике’. Повести его — ‘Маруся’, ‘Вот любовь’, ‘Божьи дети’, романы — ‘Пан Халявский’, ‘Жизнь и похождения П. С. Столбикова’. Ст. Ис. говорит, что у Основьяненко карамзинские приемы, — видно, что карамаинский у пего равносильно нелепому… Это меня приятно удивляет. Но частности некоторые взяты из малороссийского быта!..

Гребенка Е. П. — написал несколько рассказов, бойких, занимательных, иногда характеризующих общество. Он писал ‘Рассказы пирятинца’, ‘Похождения синей ассигнации’,¹² ‘Путевые записки зайца’, ‘Современник’, 1848, No 11.

Даль-Луганский — из Морского корпуса, дерптский студент, медик военный, чиновник. Отличается знанием местных говоров, даже по уездам. У него три разряда: 1) сказки, 2) повести, 3) физиологические очерки.

Февраля 5

Сказки Даля нужно понимать совершенно иначе, нежели как мы смотрим па сказки, собираемые любителями… Даль издал сказки, переработавши их по-своему… Он отличается особенной манерой языка…

Рассказы Даля отличаются небольшим объемом и несложностью содержания. Он ничего не придумывает, а все только рассказывает, что было. Совокупность его рассказов составляет поэтическую этнографию. — Некоторые воспроизводят быт инородцев: ‘Бикей и Мауляна’, ‘Цыганка’, ‘Болгарка’, ‘Подолянка’… В последнее время было несколько очерков из малорусского быта.

Физиологические очерки¹³ — начались с Даля (по мнению Ст. Ис.), таковы у Даля — ‘Петербургский дворник’, ‘Денщик’, ‘Чухонец в Питере’, ‘Колбасники и бородачи’, и даже, по мнению Ст. Ис., ‘Водовоз’, написанный Вашудким!..

Даль первый стал изображать у нас простой быт, и изображать верно. Народным языком он владеет с замечательным совершенством… Рассказ его действует всегда симпатично на читателя. До него никто не обращался к быту простолюдинов, как он.

Скобелев написал ‘Переписку инвалидов’, в которой верно и ‘типично воспроизвел душу солдат’.

‘Гоголь в последнее время был у нас таким писателем, о котором всего более было говорено’. (Это — определение, что такое был Гоголь…) После этого определения следуют горькие жалобы Ст. Ис. на то, что в журнальных статьях очень плодовито и очень о многом говорится, но самого дела не высказывается. (Оно так и следует, после такого определения…) Ст. Ис. хочет попробовать сказать свое новое слово, хотя и не обещает, чтоб его лекции были верхом совершенства: предостережение совершенно излишнее!..

Гоголь родился в 1808 году¹⁴ в Малороссии, в эпоху, когда страсть к домашним театрам была распространена. И отец Гоголя был человек такого рода, веселого характера. Без сомнения (для Ст. Ис.), от этого и произошло юмористическое направление Гоголя. Учился он в Нежинском лицее, очень плохо, в 1828 году по окончании курса он уже мечтает сделаться писателем и издал ‘Ганса Кюхельгартена’ (В. Алов)… Другие произведения его были напечатаны в 1829—1830 годах в ‘Литературной газете’ и ‘Северных цветах’ с подписями: П. Глечик, 0000, Г. Янов и, наконец, под псевдонимом Пасичника Рудого Панька, 1829 — ‘Вечера на хуторе’, т. I, а в следующем году и второй… Мелкие же статьи его касаются особенно преподавания истории, географии (так как он хотел посвятить себя педагогике). (Ст. С. сюда же причисляет и те статьи об истории вообще и истории Малороссии, которые относятся уже к 1834—1835 годам, а вслед за этим, говорит он, изданы ‘Вечера на хуторе’ — в 1831—1832 годах… Это его новое слово, дело, которое рассказал Ст. Ис…). Вслед за тем два сборника — ‘Арабески’ в 1835, а затем ‘Миргород’ (то есть наоборот¹⁵). К этому же времени — к 1836 году (годом нужно раньше) — Ст. Сид. относит издание ‘Ревизора’.¹⁶ С этой поры большей частью печатает Гоголь свои статьи в ‘Современнике’. Но, собственно, до 1842 года он почти ничего не писал!.. (Отлично!..) Но во все это время противники его не умолкали. И вот поэтому-то (именно!.. Sic! {Так! (лат.). — Ред.}) в Гоголе образуется другой взгляд на свое творчество, вследствие которого он стал считать грехом все, что писал прежде, и написал письма, из которых составилась переписка, изданная в 1847 году (слава богу — хоть один год сказал правильно!), а вслед за тем настроенностью своей он увлекся еще выше и в 1852 году умер. После переписки до смерти он ничего не печатал (так думает Степ. Исидор.).

‘Вот мы в каком виде понимаем сущность биографических данных Гоголя и со временем появление его литературных произведений…’

Что это такое за понимание, я объяснить и понять не берусь… Пусть делает это кто хочет. Впрочем, вероятно, и Ст. С. сам ничего не понимает в том, что говорит.

Первое место занимает в ‘Вечерах на хуторе’ — ‘Сорочинская ярмарка’, простой рассказ по содержанию, но полный прекрасных живых частностей, например, сборы на ярмарку, отношения мачехи, угощение женою Черевика своего возлюбленного, испуг от красной свитки, заключительная свадьба… Характеры действующих лиц не сложны, но метко обозначены.

12 февраля

2. ‘Вечер накануне Ивана Купала’ замечателен по картинам отношений хозяина-богача к работнику, к которому неравнодушна дочь его, и пр., и, наконец, картина, как вместо Петра осталась только груда пепла… Чудесная, в самом деле, картина!

3. ‘Майская ночь’ — лучший рассказ… Левко женится на Гале — вот сущность рассказа, но все дело состоит в подробностях, которые здесь широки и необыкновенно ярко воспроизведены Гоголем. Сцены здесь ‘незабвенны никогда’, вроде Николая Павловича.

4. ‘Пропавшая грамота’. Смысл такой, что ‘козак играл с ведьмой в дурни в пекле’ (то есть в аду, глубокомысленно замечает Ст. Ис), этот очерк слабее и менее сложен. Тут представлен запорожец, как разгуляй-человек, и шинкарь-мошенник.

5. ‘Ночь перед рождеством’. Сущность в том состоит, что кузнец Вакула при помощи черта и царицыных черевик достигает своей цели. Этот рассказ превосходит все остальные. Тут прежде всего влияние нечистой силы представляется в краже чертом месяца (чего никогда не бывает, по остроумному соображению Ст. Ис.). Колядованье весьма хорошо развито… Тут же картина хитрости жены, запрятавшей в мешок довольно много людей… Бой за мешки между колядовщиками. Приезд запорожцев в Петербург. Картина собрания парода в церкви. Лица все понятны, обыкновенпы, отличны одно от другого, но не составляют характеров… Этакая жалость!..

6. Венгерское предание о двух козаках. Содержание ‘Страшной мести’ известно. Хороши картины семейной жизни. Но — что бы вы думали?.. здесь все еще много неестественного!!!

7. ‘Иван Федорович Шпоиька’. Разумеется, тоже картины превосходные. Характеры здесь тоже не совсем развиты, кроме тетушки Шпоньки, Ивана Ивановича и Ивана Григорьевича. — А больше почти и нет никого!

8. ‘Заколдованное место’, состоящее в том, что на одном месте баштана козак не может трепака выплясать, а потом тут же клад находит… Рассказ несложный — но картина хороша!.. Что за живописное настроение у Ст. Сид.! Везде и во всем ему картины хорошие нравятся…Скверно только, что он считать не умеет и то называет девятый рассказ, то семь невпопад, то восемь всех насчитывает.

Гоголю хотелось в своих рассказах представить влияние верований во все сверхъестественное… (Это уж, должно быть, Гоголь сказал Ст. Сидчу по секрету!) Подобие этим рассказам находит Ст. Сид. в заметках Осокина,¹⁷ вот остроумие-то человеческое до чего доходить может… Всю разницу С. С. находит в том, что у Осокина нет творчества, а просто ученое изложение: разница совершенно незначительная…

Следующие произведения Гоголя были уже лучше. Одно из первых его произведений (то есть как это первых?) был ‘Невский проспект’. Гоголя, как новичка в Петербурге, вероятно, поразил Невский проспект, и повесть его имеет значение именно по характеристике Невского проспекта… Гм, недурно! — Собственно содержание состоит из двух рассказов, и пр. Смысл состоит во впечатлительности художника к красоте.

Другой рассказ группируется около поручика военного (как будто бывают статские поручики. Нет, Ст. С., статские бывают только советники, да еще действительные статские). С этим военным поручиком не совсем хорошо обошлись. Здесь прекрасна характеристика военного поручика и немецкого семейства… Но в целом эта повесть стройного особенного ничего не представляет.

‘Портрет’ во многих отношениях замечательнейшая… Смысл ее в том, что владелец картины поражается завистью ко всему прекрасному, особенно к портретам, и в то же время ему видения разные представляются… Содержание известно, а главное дело в картинах, как иначе уже и не может быть, когда дело идет о портрете. Конечно, дело в картинах.

Февраля 28

‘Портрет’ замечателен картинами, как сказано, и первая отличная картина — глазенье на картины. Вслед за тем мастерская картина — виденья художника после покупки портрета. Вслед за тем превосходную картину представляет нам мастерская художника. Вслед за тем картина аукциона, картина рассказа художника, картина житья в Коломне, картина мычанья Ст. Сид. и картина его картинных взглядов на поэзию… Кроме этих картин, замечательны картины понятий о художестве старика художника, высказанные не в дидактическом тоне. ‘Он сказал именно столько, сколько нам (С. Ис. с братиею) нужно, чтоб понимать сущность творчества Гоголя’…

‘Нос’ — несколько раз переработана. Содержание в материальном смысле несбыточно. А смысл понятен: Гоголю хотелось показать, как люди падки до веры во все необычайное. Мастерские картины есть: 1) прием объявлений в газетах, 2) участие полицейских чиновников.

‘Шинель’ — Акакий Акакиевич Башмачкин потерял шинель свою и просит помощи у начальника, начальник его распек, и он умер, после чего привидение в виде его стягивало шинели с прохожих… Всего важнее здесь смысл характеров и картин. С. С. уверяет, что Акакий Акакиевич тип чиновников самодовольных, робких, знающих только свой круг занятий. В последнее время стали у нас такие же лица изображать, но с особым оттенком, то есть что такие лица убиты обстоятельствами, а не по натуре таковы. А в сущности-то, подобные лица именно таковы по натуре: уж если Ст. Сид. говорит так, то ему можно поверить: он по собственному опыту судит… Картины хороши — портного, домашней жизни Акакия Акакиевича. Недостаток тот, что Акакий Акакиевич жадно обедает, не разбирая мух, потому что, когда человек утомлен умственными трудами (умственный в смысле ума Ст. Сид.), то еда ему на ум нейдет. Обращение чиновников с Акакием Акакиевичем превосходнааа… Картины Петровича, распеканья полицейских чипов — тоже хороши. Но странна черта, что когда будочник схватывает привидение, а потом тавлинку достает: это, дескать, неестественно. Башмачкин и лошадь, Башмачкин и известь — невозможны… Картина счета денег тоже неверно сведена. Картина говора Акакия Акакиевича тоже нехороша. Картина спиртуозного запаха тоже нехороша, потому что эта картина, по мнению Ст. Сид., есть глаза не может.

‘Коляска’ представляет картину помещика Чертокуцкого, пригласившего гостей и спьяна не успевшего сделать нужных распоряжений. Картины отдельные хороши: картина Чертокуцкого, картина генерала, майоров, офицеров, денщика с кобылицей, картина жены Чертокуцкого, картина города, нарисованная кричащими красками, и др. картины. Но есть и несообразные картины, например картина репейников на усах Чертокуцкого, здесь краски слишком густы, картина генерала без шинели, картина прятанья в коляску — слишком кричащими красками начертаны.

‘Старосветские помещики’ — представляют картину без движения, но с внутренним развитием. Смысл этой картины очень простой. Гоголь изображает простодушных малороссийских помещиков: вот и весь смысл…. А другой смысл: суеверный взгляд на жизнь… Но главное — картины… Картина разницы характеров мужа и жены, картина шуток Афанасия Ивановича, картина дома, хозяйства, картина судьбы серенькой кошки, картина положения Афанасия Ивановича по смерти Пульхерии Ивановны, в которой хотел Гоголь выразить противоположность страсти старика и молодого, и пр. Эта картина оставляет (в Ст. Сид.) самое успокоительное впечатление (успокоительнее быть не может).

‘Вий’ — картина суеверного предания о смерти Хомы Брута. Картина начала повести напоминает картину ‘Бурсака’ Нарежного. Картина разных голосов бурсаков — очень нравится Ст. Сид. Картина выслушиванья уроков тоже… Картина напутствия начальственного — тоже. Картина взгляда ректора на чтение псалтыри Хомою — тоже… Картина характера богослова Халявы — хороша, но ей вредит то, что Гоголь сделал его потом картиною звонаря. Картина философа, отличаясь от богослова, тоже хороша. Картина ректора, отпускающая с сотником картину философа, тоже хороша. Но картина гроба — то закрытого, то открытого — вредит постройке целого.

‘Ссора Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем’ — картина ссоры за гусака. Тут картины характеров еще не совсем подробно развиты, по в высшей степени картина души каждого человека схвачена. Картина судьи с отличительной чертою своею — угостительности, картина городничего — тоже имеет отличительную черту. Картина Ивана Ивановича с кривым глазом, картина Ант. Пр. Голопуза, примирителя и менялы… Картины времяпровождения Иванов, картина неразвитости их и лени — несколько, может быть, утрированные, живая картина — судейской и суда, живая картина — ассамблеи у городничего. Здесь в первый раз проступает у Гоголя картина злобы и желчи, с которой относится он потом к картинам пошлости общества.

Марта 5

‘Записки сумасшедшего’ по своему содержанию весьма сходны с записками Ст. Сид., но по своей изящной и простой форме — совершенно им противоположны. Поприщин называет себя Фердинандом VIII, и его сажают в желтый дом, а Ст. Сид. считает и называет себя хорошим профессором, и его — не сажают в желтый дом: вот справедливость человеческая!.. По мнению Ст. Сид., он сам не мог бы быть героем хорошей повести, потому что он думает, что неразумно брать в герои повести безумного. Ну, а много ли ума в том, чтоб сказать, например, что в ‘Записках сумасшедшего’ главное достоинсуво состоит в картине характера директора и его дочери, а еще лучше характер канцлера и экзекутора, ‘по отношению к тому, что он жалованье выдает’… Последнее-то по крайней мере понятно: Ст. Сид, сам падок на то, чтоб даром получать жалованье… Аллегорическая форма переписки — говорит — раскрывает перед нами закулисные тайны семейной жизни… Ст. Сид. находит неестественным то, как Поприщин овладевает записками собачек: видно, что он ставит себя решительно на одну доску с Поирнщиным и хочет непременно логику сумасшедшего представить себе по своей собственной. Вредное влияние Гоголя на литературу в том, что ‘Петербургские вершины’ явились, ‘Бедные люди’ и т. п.¹⁸‘Такой наш взгляд, — говорит, — не говорит, конечно, против того, чтобы подобные предметы никогда не были изображаемы в литературе. А мы, дескать, только хотим сказать, что ежели несчастен и глуп — или с ума сошел, так сам виноват непременно, а не обстоятельства…’ Черт знает как это Ст. С. привык все на свой аршин мерить, точно титулярный советник Поярков.¹⁹

‘Рим’ — развивает противоположность римского величия с парижской суетливостью. Эта повесть имеет что-то неконченное для Ст. Сид. А смысл ее состоит в том, что и Москва имеет многое, чем можно гордиться. Смысл этот изображается в следующем событии. Старый князь посылает сына в Рим, а тот увлекся Анунциатой и ее по Риму отыскивает и Римом любуется. Картина характера старого князя состоит из противоположностей и превосходна поэтому. Характер молодого князя другого разбора — веселый, разгульный и любящий изящное. Ментор князя должен учить и развлекать своего питомца: таковы, дескать, были аббаты-воспитатели всегда… Превосходны картины воспитанья молодого князя, приезда в Рим и глазенья на Париж, житья старого князя, картина зданий Рима, карнавала, поисков Анунциаты. Прекрасно изображен смысл домиков двухэтажных и дух жизни тамошнего народа. Вообще ‘Рим’ имеет в себе много ‘смысла’ по яркости и по живости картин…

Этими всеми произведениями, по мнению Ст. Сид., Гоголь приготовлялся к тем произведениям, которые позже произвел, то есть к ‘Тарасу Бульбе’ (который, однако, раньше написан)… Достоинство этой поэмы состоит в том, что вражда малороссов к полякам и басурманам совершенно подтверждается историей Маркевича и Костомарова. Если бы Костомаров не подтвердил, а опроверг показания Гоголя, ‘Тарас’ решительно стал бы наряду с ‘Мазепой’ и ‘Димитрием Самозванцем’ Булгарина и с ‘Цын-Киу-тонгом’ Зотова. Зато теперь он стоит наряду с битвой русских с кабардинцами,²⁰ где сражение русских с горцами подтверждается тоже — даже официальными реляциями. Ст. С. счел нужным рассказать содержание ‘Бульбы’, и в этом рассказе самое замечательное то, что Тарас творит ‘поминки по сыну своему’… Смысл повести в том, чтобы изобразить дух века. А другой смысл — тот, что ‘долг человека общественный должен быть уважен более, нежели семейный’. Характеры хороши: Тарас Бульба по характеру полковник, он предан православию, а поляки — католичеству, а татары на заднем плане. Бульба является еще ‘с интересом родины’. Он женскую сторону не уважает, напротив, на детей своих не может нарадоваться. ‘Вот вам Тарас Бульба в главных основаниях своих!..’ (!!!!!) Андрий и Остап живыми лицами являются, потому, во-первых, что отец посмеивается над их ученостью и потом с ними дерется, а затем посылает их в Сечь, — а они совершенно согласны с этим. Здесь Андрий является ‘с легкомысленной стороны’, которая потом сделала его изменником, а Остап был постоянно тверд… Характер жены отличается тем, что она своих детей любит и выказывает к ним материнскую привязанность. Характер кошевых — первого угрюмый, неподатливый, говорящий небольшими словами, и другого — свой особенный, тоже не говорливый, но хитрый и, по-видимому, правдивый… Много мелких характеров в Запорожской Сечи. Картины — гомерические: например, смех Тараса совершенно гомерический… И вообще картины битв, в которых самая драка представлена, а не только бой барабанный, как в ‘Полтаве’… Замечает Ст. Сид., что в ‘Бульбе’ каждое явление само по себе — крупно, но все вместе — мелки… Вот говорят, что аксиомы прирожденны нам: вздор… Дурак не может понять даже того, что часть всегда меньше целого!.. Прекрасны картины степи, не хуже Айвазовского, особенно потому, что ‘в картине Днепра все представлено живым, как бы разумным образом принимающим участие в картине’… Картина обычаев запорожцев, выражающаяся в том, что пышная фигура лежит на дороге, картина выбора старшины, особенно хорошая потому, что известные обряды у него сохранены, — как в ‘Дожинках’ у Шпилевского.²¹

‘Итак, ежели мы в совокупности возьмем все, что только выражено в этой поэме по духу, по смыслу, то увидим, что в художественных картинах здесь изображена вся жизнь запорожцев, и потому понятно, что Гоголя считали Гомером, и это нисколько не удивительно, то есть нисколько не преувеличено!..’

После этого Гоголь написал нам ‘Мертвые души’. Мы имеем неполную ее. Так и нужно нам смотреть на нее, как на неоконченную и потому не вполне изображающую свой предмет.

Марта 12

Это произведение в эпическом духе Гоголя возбудило всеобщий интерес при появлении своем, и даже еще раньше, при появлении своем много нашла сочувствия эта пьеса, но в то же время распространились слухи и толки о том, что Гоголь что-то такое нехорошее пишет. По характеру же своему это произведение с первого раза стало в ряду первоклассных — по идее своей, по применяемости этой идеи к быту России, по характерам и картинам. Идея состоит в стремлении к приобретению богатства, и эта идея общая всем народам, в этом отношении видим важность произведения самого, потому что идея-то самая необыкновенно важна… Нельзя сказать, чтобы Чичиков жил именно у нас и чтобы здесь было представлено именно то, что у нас есть. Но все это могло быть: доказательством служит то, что недавно в Могилевской губернии было заложено небывалое поместье. Этим Ст. Сид. хочет сказать, что идея важна у нас и что применимость этой идеи существует. Развитие этой идеи следующее: Гоголь сначала рисует нам Чичикова малюткой в школе, потом во время службы в казенной палате, комиссии, таможне: здесь нет ничего неестественного, потому что человек может служить во всех этих местах. После того Гоголь рисует, как Чичикову запала мысль приобрести состояние покупкой мертвых душ. С этой целью он является в губернский город и знакомится с городскими властями, потом уезжает… Идея, следовательно, развита логически, но законность этой мысли еще яснее будет, когда рассмотрены характеры — которых крупных-то самых и отделанных весьма немного. Первый — Манилов, вечно улыбающийся, в душе не с улыбкой, а или с противоположным направлением, или с совершенною простотою. Манилов так и изображен, он, как помещик, совсем не занимается поместьем, а питает себя несбыточными мечтами — о том, например, как на речке мостик построить. От Манилова Чичиков едет на пути к другим соседям Манилова и попадает к Коробочке, крепкоголовой помещице. Третий тип, большой, крупный, есть Ноздрев. Этот — не Манилов. Этот — лгун прежде всего, потом картежник нечистый, промышляющий всем, что только на ярмарке есть, он же меняла, он же охотник биться об заклад. Сделки же свои Чичиков с ним устроил (!!!!!!), только дороже ему все эти сделки обошлись. Межуев напоминает немножко Манилова, только в другом роде: характер в высшей степени слабый, находящийся в отношении к своей слабости под владением благоверной супруги своей. Новое лицо большое перед нами — Собакевич, медведь во фраке — что совершенно справедливо, по замечанию Ст. Сид. Он заботится о прочности, любит покушать — черта из главного характера вытекает, из понятия о солидности, из прочности. Плюшкин лицо чрезвычайно типическое, изображенное с придачею карикатур. Это выражается в том, что он всякую вещичку поднимает и несет домой, заплесневелые сухари ест, сургучик соскабливает, — это невозможно… Другое дело, если б Плюшкин походил на скупого рыцаря Пушкина… В городе выступают — председатель гражданской палаты, чиновник Иван Антонович. Тут же выступают и дамы, особенно приятная вообще (то есть просто) и приятная во всех отношеньях, но они не высказываются полно, равно как и люди Чичикова и лошади… Таковы характеры действующих лиц и животных в 1-й части ‘Мертвых душ’. Еще яснее выражается идея Гоголя в картинах. 1-я картина — въезд Чичикова, особенно хорошо, что фуражка было слетела и половой явился, картина осмотра Чичиковым города, картина бала у губернатора и другого. В одном есть карикатурная черта — явление Ноздрева, потому что там господствует чопорность и комыльфо. Но вслед за тем превосходные картины — сада Плюшкина, канцелярского порядка, толков о попытке Чичикова на мертвые души, вслед за тем продолжение этого или оборотная сторона — сплетни… Отличная картина — угощение властей. Этот смысл влияния полицмейстера на все, что только под его рукой, эта картина чрезвычайно живо изображена. Превосходна картина службы Чичикова в разных местах. К числу карикатурных явлений нужно отнести сцепку карет и их распутыванье… — В 1-й же части Гоголь дает почувствовать, что изображенная им пошлая сторона русского общества есть только часть большой картины, где должно русское общество отразиться светлыми и темными сторонами. Во 2-й части главным действующим лицом является опять Чичиков, но уже не в городе. И разница представ (?) с первого взгляда, та разница, что в 1-й части Гоголь рисует городское общество и помещиков в отношении к городу, а во второй — помещиков в отношении к сельскому быту, а городских отношений совсем не касается (!). Во второй части должно было тоже развиться более светлого, отрадного. Таковы являются дочь Ветрищева и Муразов. Несмотря на неоконченность 2-й части, все же по характеру творчества Гоголя много

в ней высказалось типического. Тентетииков — молодой человек, не глупый, но слишком много забрал себе в голову, как справедливо о нем отзывается Ст. Сид., и генерал Бетрищев. Такое лицо возможно в природе человека и в природе русского общества. Оно могло явиться вследствие образования, какое получил он в училище, где его старались доводить до высших взглядов. Генерал Бетрищев — генерал 12-го года, человек с полуиностранным образованием, любивший выставлять себя русским барином, и, как человек, вышедший в отставку, неравнодушно смотрел на тех, которые опередили его… Он еще не совсем высказался, но его дочь яснее перед нами высказалась. Это — олицетворение доброты. Вслед за этим, по мере того как Чичиков разъезжал по помещикам, является ряд личностей, и первый является П. П. Петух, который рад принять встречного и поперечного и угостить, и это все вследствие коренного начала его жизни — добра, — почему он своей обжорливостью напоминает Собакевича, он же, вследствие коренного своего характера, — нестрого смотрит за детьми своими, будущими проматывателями отцовского наследства в столичных кафе-ресторанах. Платонов — скучающий добряк, вследствие хандры, которая одолела его от душевной спячки, а душевная спячка развивалась вследствие недостатка деятельности. Костанжогло немного напоминает Собакевича своей заботливостью о хозяйстве, и Манилова — тем, что он тоже помещик, и лошадей Чичикова — тем, что тоже глаза и уши имеет. — В семействе Костанжогло есть жена, это женщина в духе Костанжогло, сосредоточившая свое внимание на хозяйстве и детях. Кошкарев, полковник, с противоположным направлением относительно хозяйства, заведший конторы и бюрократию, на иностранный лад хозяйства. Другой отличительной его чертою есть стремление пробудить в наших простолюдинах высшие стремления. ‘Следствием этого является расстройство именья и доказательство, что прямая, рациональная система управления хозяйства — есть самая действительная’. — Хлобуев — мот, проматывающий свое именье в пирах и в нарядах жены, которая совершенно противоположна жене Костанжогло. Это же лицо не прочь ехать по совету Муразова собирать на церковь, но эта черта не выяснилась. Некоторые личности еще есть, но они уже еще менее для нас обозначены. Например, Леницын, человек весьма благородный, смотревший на сделки с Чичиковым как на дело весьма недостойное, но сделавшийся уступчивым, когда фрак Чичикова был замаран его дитятей. Жена его особенно уважает людей комыльфо. Юрисконсульт — блаженствующий под судом и постоянно запутывающий свое дело. Муразов — лицо, представляющее нам не пошлость только, но и светлую сторону. Вышнепокромов, Самосвистов, князь, идеальный чиновник — все личности, неясно обрисованные. Все это (особенно последнее) доказывает, что во второй части изображены особенно отношения помещиков к их хозяйству. Нужно бы указать картины, да, к счастию, некогда.

&lt,Середина марта&gt,

Теперь должна идти речь о картинах, и действительно начинается с картин смысла взгляда на жизнь, которые рисуются в образе прискакивающего на стуле и поправляющего очки Степана Сидоровича. Первая замечательная картина в ‘Мертвых душах’ — картина училища Александра Петровича, другая — картина дня Тентетникова, третья — привлекательная картина — рассказ Чичикова о черненьких и беленьких, которые с одной стороны ярко обрисованы, а с другой стороны — не лишены и существенного отношения к нашему обществу. Еще характеристическая картина разговора Чичикова с самым генералом (более генералом и быть нельзя), это ‘смешно, но не лишено интереса и существенных отношений общества’. Картина Петуха напоминает гр. Нессельроде — и объясняет для Ст. Сид. неудачу последней войны. Картина жизни Хлобуева хороша тем, что смысл его жизни схвачен, еще замечательна нравственная картина, в которой говорится, что не от недостатка просвещения у нас в России всякая дрянь водится. Картина дворянской ярмарки существенно важные черты и смысл весьма важный в себе заключает… Картина покупки сукна Чичиковым и картина, изображающая Чичикова в новом фраке, хотя карикатурна, но превосходна. Другие картины карикатурны и не превосходны — такова картина, когда мужики просятся, чтоб Костанжогло принял их к себе в крестьяне, и жалуются на целовальников. Вторую неестественную картину мы (то есть Ст. Сид.) видим в одном поступке Костанжогло — когда он берет от кулака деньги и без счету кладет их в карман и когда он дает взаймы деньги Чичикову без расписки… Итого — два случая, а не один. Ст. Сид. не математик… К числу неестественных картин принадлежит рапорт гения у Кошкарева. К числу неестественных картин относится невидимость помощи Хлобуеву. Неестественную картину представляют хлопоты Муразова о спасении душ… Вот и все произведения эпические Гоголя…

Отличительная черта его та, что он ‘каждое явление снабжал мыслию’… и сообразовал каждую картину с пониманием русских людей… Неужели Ст. Сид. не русский человек? А с его понятиями Гоголь, кажется, вовсе не соображался.

У Гоголя (слышите) большая часть драматических произведений существует в отрывках. ‘Ревизор’ полон… Отчасти можно считать ‘Женитьбу’ отрывком довольно полным, можно считать — ‘Игроки’. Затем отрывочек ‘Утро делового человека’, ‘Тяжба’, ‘Лакейская’, ‘Отрывок’, ‘Разъезд’, кроме того, отрывки трагедии и ‘Дядька в затруднительном положении’. Первая из этих пьес — самая важная. Самый смысл ее состоит в ‘стремлении к корыстолюбию’ под видом усердия к службе, а завязкою ее служит ‘страх идущего вдали закона’… ‘Но важно не это, а важно то, что… какие идеи развивались у нас… В ‘Недоросле’ невежество, в ‘Горе от ума’ — внешность, эта же тема, эта мысль о важности нравственного значения человека, вероятно, так еще слаба в нашем обществе, что почти несколько комедий на ту же тему писаны, только с вариациями. Одну из таких вариаций представляет ‘Ревизор’. Гоголь представляет нам идеальный городок, в котором собрались все исключения из долга’… просто писать невозможно… Черт знает что это такое. Степка понимает ‘Ревизора’ точно так, как городничий с братьею понимает Хлестакова… ‘Зависит важность этого произведения не столько от естественности действия — завязки и развязки, — сколько от живости самого характера действующих лиц. Городничий — вполне своекорыстный человек и нравственно честолюбивый непомерно. Этот же человек и религиозный и суеверный. От соприкосновения каждого лица с жизнию — родовою, заметьте, подобных людей происходит необыкновенное сходство лиц Гоголя с самым разнообразным понятием нашим о подобных лицах в обществе’… Хлестаков хоть кажется нам несколько утрированным и невозможным, но Хлестаковы и этот Хлестаков, как представитель подобных Хлестаковых, весьма возможны… На картинах Ст. С. не хочет останавливаться, а жаль. Две крысы, которые пришли, понюхали и ушли, представляют прекрасную картину, заключающую в себе важный смысл… ‘Важное достоинство ‘Ревизора’ состоит и в том, что в нем мы в первый раз избавились от дидактики’. Указывает на слабое место, когда Чичиков взятки берет. Недостаток состоит в том, что взятки берет не Чичиков, а Хлестаков, но и в этом заметен драматизм и игра понятий в голове, которая ни на чем не утвердилась порядочно…

2. ‘Женитьба’. Смысл ее — выражение нерешимости, выраженной в решимости жениться Подколесина. Сравнить можно с Хмельницким и Княжниным. Оканчивается дело тем, что Подколесин не решается на выбор и окончательно выскакивает от своей невесты в окно. Картины хороши. С первого раза поражает картина, отличающаяся сходством с самым существом предмета, — состояние холостяка. Другая картина состоит в отношениях свахи к жениху и смысл действий свахи. Третья картина — столкновение женихов, художественно обрисованное.

3. ‘Игроки’ — основная идея — надувательство игроков взаимное. Это отрывок, или небольшая картинка, небольшая комедия (должно быть, это все равно) отличается превосходными картинами…

4. ‘Утро делового человека’ — отрывок, представляющий пустого чиновника, с суетными помыслами, занимающегося сущими пустяками.

5. ‘Тяжба’ — тут смысл изображен сутяжничества. Радость секретаря о поживе — смысл с этой стороны изображен хорошо.

6. ‘Лакейская’ — тунеядство лакеев и поползновения кой-какие, по неважные…

7. ‘Отрывок’ смысл в себе заключает очень хороший, и еще важнее развитие его. Марья Александровна, сын ее и Собачкин хороши. Марья

Александровна отличается честолюбием непомерным, зовет сына Мишей и хочет, чтоб он был военный.

8. ‘Театральный разъезд’ — суд толпы, суд всего народа, так сказать, о комедии, о существе комедии.

9. Отрывок трагедии представляет только частичку. Он напечатан в ‘Записках о жизни Гоголя’ за 56 год…²² В ней хотел он представить борьбу невежества, с одной стороны, и угнетения сильными слабых, а с другой — старания защитить слабых.

К числу же драматических пьес, произведений Гоголя, нами еще не рассмотренных, относится переписка с друзьями… Здесь он дельно говорит о Пушкине, Карамзине, Лермонтове, о театре… и пр., но высоко говорит о Языкове, это происходило от увлечения его в эту сторону. Сюда же принадлежат заметки его о нравственном быте общества, так, замечания его об ‘Одиссее’, переведенной Жуковским, преувеличены. В письме 22, где он говорит об отношении помещика к крестьянам, он говорит парадоксально, что мужика не надо учить грамоте. В 23-м письме об Иванове — говорит о нищенстве, которое называет блаженством. Это парадокс, потому что если все будут нищими, то некому милостыню подавать будет… В 24-м письме о разделении на кучки денег — хорошо, но из одной кучки в другую не велит брать, но это мысль аскетическая. Наконец, в 25-м письме на суде человеческом наказывается виноватый, а на суде божьем наказываются оба…

Марта 29

Степан Исид. говорит, что Гоголь говорит о себе, что Пушкин говорил ему, что он особенно умеет ‘выставить пошлость жизни’. В этом состоит сущность таланта Гоголя… журналисты выдумали натуральную школу и потому прокричали, что сущность таланта самого Гоголя состоит ‘в математической верности действительности и в отсутствии всякой утрировки’. Для доказательства этого указывают на самые сочинения Гоголя: прием верный, но неполный, для полноты следовало спроситься еще Ст. Сид—ча… Ст. Сид. восстает против математической верности. Он не говорит, чтобы завязка ‘Ревизора’ была неверна с действительностью, — но тем не менее математической верности — нет… Откуда он взял эту математическую верность? Неужели Александр Никитич²³ натолковал ему?.. Математической верности нет и в рожах педагога и в ломке стульев… Да мало ли в чем нет математической верности — например, что может быть более похоже на пошлейшего дурака, как не Степ. Сид., а ведь можно сказать, что и тут математической верности недостает. Равным образом Вышноградский похож на Держиморду — но математической верности нет… Лекции Степки похожи на ‘Записки сумасшедшего’, но математической верности опять нельзя найти… Да что же из этого? А из этого вот что: мнение, высказанное (не кем иным, как Степкой) о математической верности — неверно. В ‘Портрете’ Гоголь говорит, что предметы видимого мира отражаются в душе художника — он их перерабатывает, и все это переработанное выливается из души его стройною песнью… В этом Степка находит характеристику творчества Гоголя, пожалуй — но не более, как и всякого порядочного художника, в чем тотчас же и сам Степка сознался. Замечательно, что он считает преувеличения в сочинениях Гоголя ‘особенным итогом его творческой способности’ — и в этом находит разницу Гоголя от писателей прошедшего столетия, ‘там, дескать, было все искусственно, а здесь все естественно’… Вот и толкуй с ним об определенности и точности. ‘Сущность юмора состоит в том, что писатель относится к предмету но с негодованием, не с упреком, — а в том отношении писателя к предмету, когда он смотрит на предмет с сожалением при виде встречающихся в нем уклонений от долга и весело о них рассказывает, как о странностях человеческих, которые глубокого впечатления на душу не могут производить’… Очень хорошее определение!.. Главное — кратко и ясно! А Гоголь, дескать, поражает особенно глубоким юмором… Юмор имеет хорошую сторону в том, что юмористическим способом изображенный предмет становится для нас доступен и понятен, и весело мы проводим время при чтении картин и характеров, таким образом изображенных, дурная сторона в том, что многие увлекаются внешней стороной его и получают наклонность к осмеянию всего—особенно молодое поколение, не изучившее хорошо произведений Гоголя… Кто же вникнет в смысл, тот поражен будет глубоким анализом, составляющим тоже одну из сущностей творчества Гоголя. Ему же принадлежит и расширение содержания литературы, потому что до Гоголя изображали людей или добродетельных, или людей с противоположным направлением. В слоге Гоголя отличают две стороны: в одной — особую силу Гоголя, способность составлять очерки особенными красками языка, в другой — самое строение речи. Первая сторона у Гоголя необыкновенно хороша. Во втором отношении он много пользовался колоритом местным, малороссийским. Но есть некоторые случаи, показывающие необдуманность фразы. А таких случаев довольно много у него (‘Мертвые души’, 1855, стр. 124).

Вот вам весь и Гоголь!..

Рассматривая литературу с зоологической точки зрения, после писателей нужно сказать и о писательницах. Писательницы отличаются от писателей известными половыми особенностями, которые, впрочем, в литературных их произведениях заметным образом не выражались. Первая по времени писательница, известная Степке, — Екатерина II.

Апреля 19

Другие — Е. Хераскова, Княжнина, занимавшиеся сочинениями и переводами, теперь негодными. Так и прошел XVIII век. В начале XIX века можно назвать две-три (вернее, двух-трех?): Бунину, Извекову и Крнневскую. О них написано в хрестоматии Галахова, и больше Степке нечего говорить о них, потому что он все свои познания о русской словесности только и почерпнул из хрестоматии Галахова… Замечательна была девица Кульман — тем, что она ‘моложе самых ранних (раньше быть не может) померла’… Степану кажется, что слишком насиловали ее природу, и она покоится на Смоленском кладбище. (Статья о ней в ‘Библиотеке для чтения’, 1849, No 4—6.) По времени она была необыкновенное явление.

А. Глинка. Ее известен был у нас в литературе перевод Шиллеровой ‘Песни о колоколе’. Она хорошо выразила характер ‘Колокола’ и его картины. Есть у ней еще несколько духовных произведений. К числу таких же писательниц принадлежит здравствующая ныне Ишимова, издающая детские журналы, но имя писательницы заслужившая не изданием журналов, как замечает саркастически Степка, а историями своими… Под историей он разумеет, очевидно, то же самое, что Митрофан с Вральманом.

Таковы же Зоннтаг, Дараган, Шишкина.

Дурова, замечательное явление, которое во время оно видали в Петербурге. Она служила в военной службе как мужчина — а не как женщина. У ней записки остались, и Георгия она получила, талант был для своего времени весьма замечательный. (А время ее было при Пушкине и Гоголе.) Ее характер лучше всего выражен в ‘Гудишках’.

Ган (Зенеида Р—ва) — (‘Отечественные записки’, 1843, No XI). Ее повесть ‘Напрасный дар’ — по времени одно из лучших явлений нашей литературы.

Закревская — ‘Институтки’ — имеет много картин хороших.

Павлова К., еще здравствующая.

Кологривова (Фан-Дим) — перевела ‘Божественную комедию’ — по времени совершенно… (Как будто это были дела давно минувших дней!..)

Е. Тур — современнейшая писательница, с направлением не совсем хорошим, состоящим в старании показать состояние души действующего лица психологическим анализом.

Гр. Растопчина одною из лучших писательниц у нас считается, и многие произведения ее, особенно апокрифические,²⁴ превосходны. Только ее направление не совсем хорошо: она дала себе задачу изучить чувство соленое, и эту часть она представляет превосходно. Но ее поступки не совпадают с чистотою ее воззрений.

Станицкий, которая много писала, Жадовская, талант развивающийся и обещающий много писать.

Этим мы и закапчиваем изложение наше истории-то словесности. В заключение охарактеризую вам современное направление словесности. История словесности тесно связана с судьбами самого народа. У нас весьма долгое время подражательная словесность была потому, что народ подражал. Самосознание явилось с 1820-х годов. Оно выразилось и в науке и в литературе. Во все входит анализ и критика. Все это есть следствие особого направления суммы знаний народа, выражающееся в ‘Плотничьей артели’ и ‘Питерщике’.²⁶ ‘Другую отличительную черту словесность представляет по способу представления избранного содержания. Он также значительно изменился, все к лучшему. Дидактизм упал с Пушкина и Гоголя. Было время, когда лермонтовское направление было новым, свежим, он выразил озлобление, которое до сих пор еще отчасти у нас продолжается. Это направление выразилось особенно у Авдеева, писателя нашего. В то же время развилось еще направление — болезненное. Оно состоит в том, что писатель, принимаясь изображать характер лица, наперед ужо принуждает или настраивает себя на тот взгляд, чтобы изобразить окружающую среду этого лица грязною, недостойною его…’ Это — у Достоевского, Некрасова, Буткова. Это направление называли натуральною школою, но собственно натуральной школы не было никогда. Это направление было и хорошо — тем, что расширяло круг литературы, но и нехорошо, потому что писатели старались преднамеренно унизить действительность. В герои же выбирали таких лиц, которые сами б&lt,ыли&gt, виноваты. Это направление явилось вследствие ложного понимания деятельности Гоголя… Оно выказалось у Тургенева и Григоровича. У Писемского всех меньше. Это правильное направление в равновесии идеала художника с действительностью.

ПРИМЕЧАНИЯ

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

Аничков — H. A. Добролюбов. Полное собрание сочинений под ред. Е. В. Аничкова, тт. I—IX, СПб., изд-во ‘Деятель’, 1911—1912.

ГИХЛ — Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений в шести томах. Под ред. И. И. Лебедева-Полянского, М., ГИХЛ, 1934—1941.

ГПБ — Государственная публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).

Дневники, изд. 1 — Н. А. Добролюбов. Дневники. 1851—1859. Под ред. и со вступ. статьей Валерьяна Полянского, М., изд. Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев. 1931.

Дневники, изд. 2 — Н. А. Добролюбов. Дневники. 1851—1859. Под ред. и со вступ. статьей Валерьяна Полянского, изд. 2-е, М., изд. Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1932.

‘Добр. в восп. совр.’ — Н. А. Добролюбов в воспоминаниях современников. Вступ. статья В. В. Жданова. Подготовка текста, вступ. заметки и комментарии С. А. Рейсера, Гослитиздат, 1961.

Изд. 1862 г. — Н. А. Добролюбов. Сочинения, тт. I—IV, СПб., 1862.

ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР.

Княжнин, No — В. Н. Княжнин. Архив Н. А. Добролюбова.

Описание… В изд.: ‘Временник Пушкинского дома. 1913’, СПб., 1914, стр. 1—77 (второй пагинации).

Лемке — H. A. Добролюбов. Первое полное собрание сочинений. Под редакцией М. К. Лемке, тт. I—IV, СПб., изд-во А. С. Панафидиной, 1911 (на обл.— 1912).

Летопись — С. А. Рейсер. Летопись жизни и деятельности Н. А. Добролюбова. М., Госкультпросветиздат, 1953.

ЛН — ‘Литературное наследство’.

Материалы — Материалы для биографии Н. А. Добролюбова, собранные в 1861—1862 годах (Н. Г. Чернышевским), т. 1, М., 1890.

Некрасов — Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, тт. I—XII, Гослитиздат, 1948—1953.

‘Совр.’ — ‘Современник’.

Чернышевский — Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, тт. I—XVI, М., ГИХЛ, 1939—1953.

ЗАМЕТКИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ ЛЕКЦИЙ С. И. ЛЕБЕДЕВА

Впервые (с некоторыми ошибками) — сб. ‘Шестидесятые годы. Материалы по истории литературы и общественному движению’, под ред. Н. К. Пиксанова и О. В. Цехновицера, М.—Л., 1940, стр. 89—106. Перепечатано — ГИХЛ, V, стр. 499—518. Печатается по автографу ИРЛИ.

Добролюбов начал конспектировать лекции с первых дней пребывания в институте, то есть с 1853 года, в его архиве в ГПБ сохранилось свыше двадцати учебных конспектов. Степан Исидорович Лебедев (ум. 1882) окончил Главный педагогический институт и с 1848 года начал в нем преподавать. Его историко-литературные работы ничтожны и немногочисленны. После закрытия института Лебедев был цензором, а в 1858 году стал ревизором учебного комитета синода (подробно см. данные, указанные К. Н. Григорьяном, — ГИХЛ, V, стр. 575—676). Публикуемые записи Добролюбов точно озаглавил ‘Заметки и размышления по поводу лекций’. Он не ведет конспект, Но либо ‘цитирует’ профессора дословно, либо излагает свои мнения, либо пишет нечто вроде пародии (хотя графически и пунктуационно он почти нигде не отделяет свои добавления от речи Лебедева, но его вставки легко отличаются по смыслу). Студент издевается над профессором — он вскрывает его ограниченные познания, смеется над его произношением и русских и иностранных слов, показывает совершенную беспомощность попыток литературного анализа.

1. ‘Северный архив’ (1822—1828) — ‘журнал истории, статистики и путешествий’, помещавший и литературный материал.

2. Имеется в виду анонимная (иногда приписывавшаяся Пушкину) эпиграмма 1830-х годов:

Фаддей роди ‘Ивана’,

‘Иван’ роди ‘Петра’:

От дедушки-болвана

Какого ждать добра?!

См.: ‘Русская эпиграмма (XVIII—XIX вв.)’. Л., 1958, стр. 207.

3. Предположение о связи Лжедмитрия с иезуитами митрополит Платон высказывает в книге ‘Краткая церковная российская история’ (М., 1805, т. II, стр. 178—185). ‘Дмитрий самозванец’ и ‘Мазепа’ — романы ф. В. Булгарина.

4. Правильно — ‘Досуги инвалида’.

5. Правильно — ‘Мечты и жизнь. Были и повести’ (чч. I—IV. М., 1834).

6. Ирония над злоупотреблением Лебедева термином ‘картина’.

7. Имеются в виду три открытых письма Н. Ф. Павлова к Гоголю (‘Московские ведомости’, 1847, NoNo 28, 38, 46) и его книга ‘Разбор комедии графа Соллогуба ‘Чиновник», М., 1857.

8. См. статьи О. И. Сенковского ‘Калевала’ (‘Библиотека для чтения’ 1842, No 11, смесь, стр. 33—64).

9. Позднее Добролюбов поставил на полях рукописи: ‘есть’.

10. ‘Сельское чтение’ (1843—1848) — непериодические литературные и научно-популярные сборники для крестьян, издававшиеся А. П. Заблоцким-Десятовским и В. Ф. Одоевским.

11. Имеется в виду пьеса В. А. Соллогуба ’30 августа 1756 г.’ (1856). У Добролюбова ошибка: ’26 августа 1756 г.»

12. Правильно: ‘Приключения синей ассигнации’.

13. Физиологические очерки — один из распространенных жанров в русской реалистической литературе 1840-х годов, изображавший социальные типы в бытовой обстановке. Термин происходит от французских нравоописательных очерков 1830—1840-х годов, называвшихся ‘physiologie’.

14. Гоголь родился в 1809 году.

15. В действительности оба сборника вышли в начале 1835 года.

16. Добролюбов ошибается: ‘Ревизор’ издан действительно в 1836 году.

17. Имеются в виду очерки С. М. Осокина — см. прим. 127 на стр. 673 наст. тома.

18. ‘Петербургские вершины’ (1845—1846) — двухтомное собрание повестей и рассказов Я. Буткова, ‘Бедные люди’ (1846) — повесть Ф. М. Достоевского.

19. Поярков — герой одноименного рассказа П. И. Мельникова-Печерского (1857).

20. Битва русских с кабардинцами (1829) — лубочная повесть Н. Зряхова.

21. Имеется в виду драма П. М. Шпилевского ‘Дожинки. Белорусский обычай. Сценическое представление в двух действиях’ (СПб., 1857).

22. ‘Записки о жизни Гоголя’ (1856) — материалы для биографии Гоголя, собранные П. А. Кулишом (см.: Чернышевский, III, стр. 524—636).

23. Александр Никитич — Тихомандрицкий, см. прим. 2 на стр. 665.

24. Подразумевается, очевидно, баллада Е. Ростопчиной ‘Насильный брак’ (о связи России с Польшей), приведшая в ярость Николая I (1847). Апокрифические — непризнанные, отвергнутые официальными властями (апокриф — религиозная легенда, запрещенная церковью).

25. ‘Плотничья артель’ (1855) и ‘Питерщик’ (1852) — очерки А. Ф. Писемского.

Читайте также: