ЗАКУЛИСНЫЕ ТАЙНЫ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ЖИЗНИ
СПб., 1855
ЗАКУЛИСНЫЕ ТАЙНЫ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ЖИЗНИ
СПб., 1855
ПРИМЕЧАНИЯ
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
ЗАКУЛИСНЫЕ ТАЙНЫ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ЖИЗНИ
Закулисные тайны русской литературы и жизни, Добролюбов Николай Александрович, Год: 1855
Время на прочтение: 9 минут(ы)
H.A. Добролюбов. Собрание сочинений в девяти томах
Том восьмой. Стихотворения. Проза. Дневники
М.-Л., ‘Художественная литература’, 1964
Говорят, скоро выйдут в свет стихотворения Нового поэта.1 По уверению П. М. Ш<,пилевско>,го и Н. П. Турчанинова,2 который слышал от Чернышевского, это есть не кто иной, как И. И. Панаев.
Чернышевский издал свою магистерскую диссертацию.3 В ‘Отечественных записках’, No VI, написана очень дельная рецензия на нее, автор, по словам самого Чернышевского, — Дудышкин.4
Недавно удалось мне слышать одну из неизданных эпиграмм Пушкина. Вот она:
Жил да был петух индейский,
Цапле руку предложил,
При дворе взял чин лакейский
И в супружество вступил…
Он просил детей, как дара,
И услышал Саваоф:
Уродилась цаплей пара…
Не родилось петухов…5
И продекламировал мне эту эпиграмму сам действительный статский советник и камергер!..6
Другой анекдот о Пушкине. Когда его просили или приказывали ему написать стихи к Александровской колонне, то он стал в недоумении будто бы склонять: столб… столба… столбу…
Нужно заметить на память событие, доказывающее, как у нас в России не терпят вольного духа. Составитель какой-то поваренной книги, говоря об одном кушанье, сказал, что нужно с ним сделать то и то, замесить, помаслить, помазать, дать взойти, и пр., пр., и, наконец, поставить в печку — в вольный дух. Цензор ужаснулся, увидя это, и чуть не остановил печатания всей книги, наконец решился пропустить, заменив ‘вольный дух’ словами: ‘умеренное тепло’…7
Л. Н. Т., обративший общее внимание своим ‘Детством и отрочеством’, есть гр. Толстой, теперь он находится в Севастополе.
Ростислав есть тоже Толстой Ф., автор ‘Трех возрастов’.8
В отчете министра народного просвещения (‘Журнал министерства народного просвещения’, 1855, No IV) напечатана великолепная бессмыслица, что студенты Главного педагогического института единодушно изъявили желание служить государю на военном поприще, оставаясь притом верными и обязанностям своего звания (!). Эта непонятная оговорка требует объяснения. Дело было вот каким образом. Желание военной службы было действительно единодушное или почти единодушное, то есть желала этого одна душа нашего директора, да еще, может быть, человека три-четыре были немного склонны к этому желанию. У директора есть несколько приближенных к нему студентов, и он наустил их, чтобы студенты шли проситься в военную службу. Те объявили о желании директора, и на другой день человек двадцать отправились, некоторые из любопытства, другие — из желания выказаться пред начальником, третьи — чтобы посмеяться над всей этой комедией. Пришли к директору, и старый хитрец показал вид, что это желание его удивляет. Объяснился с ним за всех А. М. Груздев,9 насмешивший всех тем, что повторял беспрестанно, ‘как мы содержимся на казне и ничем не можем жертвовать, кроме себя’. Однако же наконец директор представил министру, что студенты единодушно желают учиться маршировке и ружейной и артиллерийской стрельбе, не прерывая своих ученых занятий, — чтобы быть готовыми защищать отечество в случае нужды. Это представление возбудило в большей части студентов негодование и ужас. Многие решительно хотели отказаться от чести участвовать в единодушном директорском патриотизме. К счастию, представление не было приведено в исполнение, и институт получил только благодарность монаршую за искусный маневр директора.
Рассказывают наверное, что Фон-Визин и Гоголь были преданы онанизму, и этому обстоятельству приписывают даже душевное расстройство Гоголя.
Награды, по чести и должности, сыплются на почтенного И. И. Давыдова,10 и потомство, прочитав его автобиографию в словаре Московского университета, почтет в нем великого человека. Но есть другого рода возгласы, адресованные к его личности. Вот один:
К ПОРТРЕТУ И. И. Д.
Он при Уварове-французе
Был с атеистами в союзе
И, русских-немцев идеал,
За университет стоял.
Он при Ширинском при монахе
Ел просфоры, жил в божьем страхе,
На Никитенко доносил,
С митрополитами крестил.
Теперь же с кем его сравню я?
Когда латынь и аллилуя
Легли, сожрав друг друга, в гроб,
И всей науке бреют лоб, —
Он повернул свой парус вольный
И стал рукою богомольной
На честь науки — сын на мать —
Доносы Панину писать.11
Н. И. Греч торжественно рассказывал о друге своем Ф. В. Булгарине, что он иногда носит синие очки и это служит вернейшим признаком получения им накануне нескольких оплеух. Открытием этой привычки обязан был Николай Иванович следующему случаю. Давно уж когда-то у Булгарина была молодая жена, а у Греча взрослый сын, который вздумал за ней поволочиться. Дело шло на лад, и однажды Фаддей имел неосторожность застать их en flagrant dlit. {С поличным, на месте преступления (франц.). — Ред.} По своему обык-ъновению, он обратился к молодому Гречу с речью, которая, вероятно, напоминала очень живо способ выражения, употребляемый героями булгаринских романов, потому что молодой человек не вытерпел и поколотил друга отца своего. Вскипев гневом, Фаддей надел синие очки и отправился к Гречу-pè,re жаловаться на Греча-fils. Не сказывая фамилии ловласа, он только поведал другу трагическое происшествие и объявил, что, обиды не стерпев, он порядочно поколотил мальчишку. Греч посмеялся, но, уходя, Булгарин шепнул ему: ‘Я скажу тебе, Н. И., это был твой сын…’ — ‘Ну что же, — говорит Н. И., — ты, Ф. В., был совершенно в своем праве, и я не сержусь на тебя…’ — ‘Вот истинная дружба, — воскликнул тогда оскорбленный муж, — а я не знал, как мне сказать тебе было… Вот нарочно надел синие очки, чтобы не совестно было смотреть на тебя…’ Вскоре приезжает сын Греча домой, и отец расспрашивает его, что такое произошло у них с Булгариным… Сын начинает оправдываться и, повторив часть выражений Булгарина пред отцом, доказывает, что не мог же он за такие грубости не поколотить Ф. В. при всем уважении… и пр. Дело объяснилось, и с тех пор неоднократно примечено, что, получив оплеуху или потерпев какое-нибудь другое посягательство на собственную персону, Булгарин вслед за тем надевает синие очки.
О Булгарине есть эпиграмма Пушкина:
К Смирдину как ни зайдешь,
Ничего себе не купишь,
Иль Сенковского найдешь,
Иль на Булгарина наступишь…12
Пушкин же характеризует:
Благороден, как Булгарин,
Бескорыстен так, как Греч…13
Нельзя не записать кстати пародии ‘Братьев-разбойников’, написанной, как говорят, Мятлевым и рисующей очень хорошо личности Греча и Булгарина:
Не стая птиц, но как собаки,
Готовые из-за костей
Загрызть и ближних и друзей,
Так, алчные вина и драки,
К Булгарину, в числе гостей,
Собрались разные писаки.
Какая смесь лиц и умов,
Способностей и состоянья!
Из немцев, поляков, жидов
Здесь русских критиков собранье.
Здесь цель одна для всех сердец:
Не верить никаким законам.
Меж ними зрится тот беглец,
Что приставал ко всем знаменам,
Песоцкий, букинист-варяг,
И множество других бродяг:
Язвинский, Шпиц, Можевич грязный,
Сам Греч, действительный цыган.
Шпионство, злость, подрыв, обман —
Вот узы избранных мерзавцев!..
Тот их, кто по миру пустил
Двух или трех книгопродавцев,
Кто ближнего из-за чернил
Перед правительством чернил,
Кому смешна пустая честность,
Кто ум и гений не щадит,
Кого бесчестье веселит,
Как Греча странного известность…
Раскрылись подлые уста,
Речь о писателях заходит,
И на невинных клевета
Из уст в другие переходит…
Но, сплетен истощив запас,
Умолкли все… Их занимает
Фаддея старого рассказ,
И все вокруг его внимает.
‘Нас только двое: Греч и я,
Взросли мы розно, наша дружба —
Как баснь ‘Крестьянин и змея’…
Наскучила нам честь и служба,
И согласились меж собой
Мы издавать журнал большой,
В сотрудники себе мы взяли
Таких же неучей точь-в-точь —
Свои грехи на них слагали,
А пикнут — отгоняли прочь…
Бывало, в пору ту лихую
Статейку пустим удалую,
Браним и хвалим под рукой
И вес имеем над толпой…
Кто не робел меня и Греча?!
Сберется ль где-нибудь род веча —
Туда, как братья, и кричим,
Всех громче судим, рассуждаем,
На счет хозяев пьем, едим,
Всех, как Иуды, лобызаем
И, как Иуда, предадим,
И сребреники получаем…
И что ж? Попались молодцы!..
Мы с Пушкиным не совладали,
Он нас клеймил, как подлецы
С тех пор мы в общем мненьи стали, —
И я чуть не попал в острог,
Но вынесть больше Греча мог:
Я бегал под двумя орлами!
Я уцелел — он изнемог…
С трудом поддерживая связи
(Хоть и в чинах, а все из грязи,
И мне во всем был по плечу),
Он трусил всех, твердя всечасно:
‘Мне стыдно здесь, в Париж хочу!’
Я сам себя ему напрасно
В пример бесстыдства выставлял,
Он в Петербурге всех стыдился
И путешествовать пустился,
Оттоль статейки присылал,
В них русским льстил, других ругал,
Но тем не выиграл у трона,
Лишь за границею стяжал
Он имя русского шпиона…
А наша связь свое взяла!
Вновь с Гречем мы соединились…
Стыдливость глупая прошла,
С ней несть и совесть удалились.
Воскресли мы, сильней с тех пор
Взяла нас злость на всех известных.
Душа рвалась при виде честных,
Алкала сплетен, лжи и ссор!..
Нам тошен был журнал правдивый,
Поэт, художник и актер
И в юноше талант счастливый!..
На всех двойной точили нож,
Всех под сюркуп вели… И что ж?
Из всех лишь одного больного
Нам страшно резать старика:
На Николая Полевого
Не подымается рука!’…14
Интересны также подробности юбилея, который праздновал Греч в конце прошлого года, но о них когда-нибудь после.15
Вот песенка, сочиненная Вл. Соколовским, по восшествии на престол Николая Павловича:
Русский император
В вечность отошел,
Ему оператор
Брюхо распорол.
Плачет государство,
Плачет весь народ,
Едет к нам на царство
Константин-урод.
Но творцу вселенной,
Богу высших сил,
Царь благословенный
Грамоту вручил.
Манифест читая,
Сжалился творец,
Дал нам Николая,
Сукин сын, подлец.
Песня сама по себе ничтожна и пуста, но замечательна потому, что из-за нее поднят был целый судебный процесс, в котором захватили и Искандера. История этого процесса и последствий его и дала ему повод написать свою книгу: ‘Тюрьма и ссылка’.16
Аничков — H. A. Добролюбов. Полное собрание сочинений под ред. Е. В. Аничкова, тт. I—IX, СПб., изд-во ‘Деятель’, 1911—1912.
ГИХЛ — Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений в шести томах. Под ред. И. И. Лебедева-Полянского, М., ГИХЛ, 1934—1941.
ГПБ — Государственная публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Дневники, изд. 1 — Н. А. Добролюбов. Дневники. 1851—1859. Под ред. и со вступ. статьей Валерьяна Полянского, М., изд. Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев. 1931.
Дневники, изд. 2 — Н. А. Добролюбов. Дневники. 1851—1859. Под ред. и со вступ. статьей Валерьяна Полянского, изд. 2-е, М., изд. Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1932.
‘Добр. в восп. совр.’ — Н. А. Добролюбов в воспоминаниях современников. Вступ. статья В. В. Жданова. Подготовка текста, вступ. заметки и комментарии С. А. Рейсера, Гослитиздат, 1961.
Изд. 1862 г. — Н. А. Добролюбов. Сочинения, тт. I—IV, СПб., 1862.
ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР.
Княжнин, No — В. Н. Княжнин. Архив Н. А. Добролюбова.
Описание… В изд.: ‘Временник Пушкинского дома. 1913’, СПб., 1914, стр. 1—77 (второй пагинации).
Лемке — H. A. Добролюбов. Первое полное собрание сочинений. Под редакцией М. К. Лемке, тт. I—IV, СПб., изд-во А. С. Панафидиной, 1911 (на обл.— 1912).
Летопись — С. А. Рейсер. Летопись жизни и деятельности Н. А. Добролюбова. М., Госкультпросветиздат, 1953.
ЛН — ‘Литературное наследство’.
Материалы — Материалы для биографии Н. А. Добролюбова, собранные в 1861—1862 годах (Н. Г. Чернышевским), т. 1, М., 1890.
Некрасов — Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, тт. I—XII, Гослитиздат, 1948—1953.
‘Совр.’ — ‘Современник’.
Чернышевский — Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, тт. I—XVI, М., ГИХЛ, 1939—1953.
Впервые — Дневники, изд. 1, стр. 79—84. Печатается по автографу ИРЛИ. Тетрадь начала заполняться, по-видимому, весной 1855 года, когда Добролюбов еще не был знаком с Чернышевским и получал сведения о нем от общих знакомых — товарищей Добролюбова по институту, бывших учеников Чернышевского по Саратовской гимназии (например, Н. П. Турчанинова).
1. ‘Собрание стихотворений Нового поэта’ (И. И. Панаева), СПб., 1855. Цензурное разрешение 26 февраля 1855 года. Вскоре после этой даты книга вышла в свет.
2. П. М. Ш. — ‘комнатный надзиратель’ Главного педагогического института и второстепенный беллетрист Павел Михайлович Шпилевский (1827—1861) (указано И. А. Щуровым). Турчанинов Николай Петрович — филолог, товарищ Добролюбова по Главному педагогическому институту..
3. ‘Эстетические отношения искусства к действительности’, СПб., 1855. Книга вышла в свет 3 мая (‘Голос минувшего’, 1916, No 1, стр. 25). Эта диссертация оказала на формирование эстетических взглядов Добролюбова огромное влияние.
4. Рецензия С. С. Дудышкина на ‘Эстетические отношения…’ напечатана анонимно в ‘Отечественных записках’, 1855, No 6.
5. В действительности авторы стихотворения — Е. А. Баратынский и С. А. Соболевский. Добролюбов приводит лишь две первые строфы, всего их в стихотворении шесть.
6. Добролюбов имеет в виду состоявшего при главноначальствующем над почтовым департаментом камергера Сергея Павловича Галахова (1806—1873), с семьей которого он был близок в годы пребывания в институте.
7. Факт из деятельности анекдотически знаменитого цензора А. И. Кра-совского (1780—1857).
8. Толстой Феофил Матвеевич (псевдоним Ростислав, 1807—1881) — композитор, музыкальный критик и беллетрист, впоследствии видный чиновник цензурного ведомства. Его повесть ‘Три возраста’ была напечатана в ‘Современнике’ (1853, NoNo 10 и 12) и в 1855 году вышла отдельным изданием.
9. Вероятно, студент старшего курса филологического отделения института Алексей Груздев, ср. описание этого же эпизода в письме домой от И апреля 1854 года (т. 9 наст. изд.). История инспирированного Давыдовым военного патриотизма студентов института рассказана Добролюбовым в статье ‘Партизан И. И. Давыдов во время Крымской войны’ (‘Колокол’, 1858, 3(15) сентября, лист 23—24, см. т. 1 наст. изд., стр. 303).
10. Давыдов Иван Иванович (1794—1863) — директор Главного педагогического института. Добролюбов имеет в виду ‘Биографический словарь профессоров имп. Московского университета’ (М., 1855), составленный С. П. Шевыревым, в котором дана сильно преувеличенная оценка научных и административных заслуг Давыдова.
И. Автор этой эпиграммы — Г. П. Данилевский. Уваров Сергей Семенович (1786—1855) в 1833—1849 годах — министр народного просвещения, Ширинский-Шихматое Платон Александрович (1791—1853) занимал тот же пост в 1850—1853 годах. Никитенко Александр Васильевич (1804—1874) — историк литературы, профессор С.-Петербургского университета, академик. Панин Виктор Никитич (1801—1874) в 1839—1862 годах — министр юстиции.
12. Авторы этой эпиграммы, по-видимому, Пушкин и В. А. Соллогуб.
13. Приведенные строки принадлежат не Пушкину, а А. Ф. Воейкову. В его сатире ‘Дом сумасшедших’ в характеристике Н. А. Полевого читаем:
Подл, как раб, — надут, как барин,
Он, чтоб вкратце кончить речь,
Благороден, как Булгарин,
Бескорыстен так, как Греч.
14. Пародия в действительности принадлежит драматургу и режиссеру Александрийского театра Николаю Ивановичу Куликову (1812—1891). Точный текст без пропусков см. в ‘Русской старине’, 1885, No 2, стр. 471—473. Название пародии: ‘Братья журналисты’. Песоцкий Иван Петрович (ум. 1889) — издатель, Язвинский Александр Феликсович — литератор и педагог, кто такой Шпиц — не установлено. Межевич Василий Степанович (1814—1849) — второстепенный реакционный критик и журналист, редактор журнала ‘Репертуар и пантеон’ и газеты ‘Ведомости С.-Петербургской городской полиции’, Полевой Николай Алексеевич (1796—1846) — видный публицист, беллетрист, драматург и критик, в 1825—1834 годах — редактор журнала ‘Московский телеграф’, после ого закрытия перешедший в реакционный лагерь. Вести под сюркуп — подводить под ответственность (карточный термин).
15. Добролюбов принял в этом юбилее своеобразное участие анонимным стихотворением ‘На 50-летний юбилей… Греча’ (см. стр. 607 наст. тома). О подробностях юбилея Добролюбов ничего не написал, вероятно из конспиративных соображений. В институте бывали частые обыски в бумагах студентов, и тетрадь могла попасть в руки начальства. Добролюбов имел все основания считать, что надзор за ним продолжается.
16. Автор этой песни — близкий к кругу Герцена и Огарева студент Московского университета, поэт Владимир Игнатьевич Соколовский (1808—1839). ‘Тюрьма и ссылка’ Герцена — часть ‘Былого и дум’, вышедшая отдельным изданием в Лондоне в 1854 году.