Закон дикаря, Арцыбашев Михаил Петрович, Год: 1915

Время на прочтение: 47 минут(ы)

М. АРЦЫБАШЕВЪ.

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ.

томъ восьмой.

‘МОСКОВСКОЕ КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО’.
1916.

ЗАКОНЪ ДИКАРЯ.
Пьеса въ 5-ти актахъ и 6-ти картинахъ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Вересовъ, Борисъ Николаевичъ, адвокатъ.
Зинаида Павловна, его жена.
Ниночка, ея сестра.
Николай Ивановичъ.
Лариса Владимировна, его жена.
Дугановичъ, офицеръ.
Корнетъ Краузе.
Докторъ Воротовъ.
Секунданты, офицеры.
Горничныя.
Между первымъ и вторымъ дйствіемъ проходитъ пять лтъ.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Вечеръ. Помщичій домъ, съ колоннами и террасой. Кругомъ зеленый заросшій садъ. Подъ деревьями столъ, накрытый для ужина съ чаемъ. Лариса, вся въ красномъ, Зина въ дорожномъ костюм. Николай Ивановичъ и Вересовъ сидятъ за столомъ. Темнетъ, и къ концу акта всходитъ яркая луна, зеленымъ свтомъ заливая террасу, стны и крышу дома.
Николай Ивановичъ. Однако, уже десять часовъ. Вамъ, съ дороги, пора и отдохнуть. А я, все-таки, страшно радъ, что вы пріхали. Мы съ Ларисой совсмъ заскучали тутъ. Мн-то, собственно, ничего: я цлый день занятъ и къ вечеру такъ устаю, что засыпаю на ходу. А Лариса все одна да одна.
Лариса. Я не скучаю…
Николай Ивановичъ. Ну да… не скучаю!.. Точно я не вижу, какъ ты цлый день бродишь изъ угла въ уголъ…
Вересовъ. Неужели у васъ нтъ знакомыхъ?
Николай Ивановичъ. Ну, какіе тутъ знакомые, другъ!.. Зазжаетъ земскій докторъ, скучный и тяжелый человкъ, заходятъ попъ съ попадьей, люди совершенно неинтеллигентные… Играемъ по маленькой въ преферансъ, вотъ и все!..
Вересовъ. Н-да, это не много!.. Что же вы длаете, Лариса Владимировна?
Лариса. Да ничего!.. Гуляю, купаюсь, читаю… такъ.
Зина. Разв вы не любите хозяйства?
Лариса. Нтъ, я въ этомъ ничего не понимаю.
Николай Ивановичъ. Собственно говоря, жаль ее. Что касается меня, то я, признаться, никогда не любилъ города, шума, толкотни… Богъ съ ними. Лариса, другое дло!..
Зина. А вы любите городъ?
Лариса. Я жизнь люблю…
Зина. А здсь разв не жизнь?.. Нтъ, я родилась въ деревн, и мн кажется, что нтъ больше счастья, какъ жить среди природы, въ лсу, среди полей… Когда мы разбогатемъ, мы непремнно купимъ какую-нибудь усадьбу и сами будемъ хозяйничать.
Лариса (быстро взглянувъ на Вересова). Вотъ какъ… У Бориса Николаевича, кажется, никогда не было наклонностей къ мирной сельской жизни… Неужели онъ такъ перемнился?
Зина (ласково кладя руку на рукавъ Вересова). Онъ у меня милый!..
Николай Ивановичъ. Милый другъ… какъ мы его называли когда-то!.. (Смется).
Зина. Ну, милый другъ!.. Это у Мопассана?.. Тотъ былъ противный!..
Вересовъ (улыбаясь). Я не такой?..
Зина. Нтъ!..

(Пауза).

Николай Ивановичъ. Да, страшно радъ видть тебя, другъ!.. Теперь и Лариса оживетъ… А помнишь, какъ славно мы жили въ Москв!..
Вересовъ (немного неловко), Да, конечно… помню.
Николай Ивановичъ. Мы тогда такъ привыкли къ теб, что когда ты ухалъ, Лариса мста себ не находила. Вотъ теперь опять заживемъ вмст!..
Лариса. Борису Николаевичу теперь не до насъ. Тогда онъ былъ свободнымъ человкомъ.
Зина. А разв теперь онъ не свободенъ?
Лариса. Ну, все-таки это не то… Правда, Борисъ Николаевичъ?
Вересовъ (принужденно). Что касается меня, то я остался такимъ же, какъ и былъ.
Лариса. Да?..
Вересовъ. Такъ мн кажется, по крайней мр! Лариса. Ну, что жъ, посмотримъ… (Зин). Вы не устали?
Зина (съ извиняющейся улыбкой). Немножко!..
Николай Ивановичъ. Еще бы!.. Я думаю!.. Двадцать шесть верстъ прохать по нашимъ дорогамъ, это не котъ начихалъ!.. Ну, что жъ… на первый разъ, пожалуй, можно разойтись и пораньше… Ложитесь-ка вы спать!..
Зина (вставая). Нтъ, я спать еще не хочу… Мн бы только разобраться немного.
Николай Ивановичъ. Проводить васъ въ ваши комнаты?.. Пойдемте, я васъ провожу. У насъ, вдь, хозяйка я, а не Лариса!.. (Смете я).
Зина. Пожалуйста.
Лариса. Пошли Дуню, чтобы убрала со стола. Николай Ивановичъ. Ладно… Пожалуйте!

(Зина и Николай Ивановичъ уходятъ въ домъ. Лариса и Вересовъ остаются одни. Вересовъ, стараясь избжать взгляда Ларисы, старательно закуриваетъ, потомъ откидывается на спинку соломеннаго кресла и куритъ, глядя вверхъ на деревья. Лариса, положивъ вытянутыя руки на столъ, насмшливо и пристально смотритъ на него. Долгое неловкое молчаніе).

Лариса. Ну?..
Вересовъ (вздрогнувъ). Что?..
Лариса. Что же вы молчите?
Вересовъ. А о чемъ же мн говорить?
Лариса. Ну, мало ли о чемъ!.. Столько времени прошло съ тхъ поръ, какъ мы разстались, въ вашей жизни столько перемнъ… Неужели вамъ нечего разсказать?.. Ну, скажите: какъ вы жили… счастливы ли?
Вересовъ (принужденно). Что значитъ — счастливы?..
Лариса. Ну, какъ же!.. Любите, любимы!.. (Откидываясь на спинку кресла, нехорошимъ, неискреннимъ тономъ). А ваша жена мн очень понравилась… Она милая… Простенькая немножко, но это ничего!..
Вересовъ (принимая вызовъ). Не всмъ же быть такими необыкновенными женщинами, какъ вы, Лариса Владимировна!..
Лариса (зло). Конечно, конечно!.. Я ничего и не говорю. Она, все-таки, очень и очень мила!.. Но вы прежде всегда такъ зло смялись надъ мщанскимь счастьемъ, что мн немножко странно видть васъ женатымъ и довольнымъ!..
Вересовъ. Почему вы думаете, что я такъ доволенъ?
Лариса. Ну, какъ же!.. Это видно!.. Вы пополнли, успокоились… Я очень рада за васъ!..
Вересовъ. А мн кажется, что вы ищете ссоры!..
Лариса. Боже меня упаси!.. Зачмъ намъ ссориться?.. Мы такіе старые друзья, вы такой другъ Николая!..
Вересовъ (многозначительно). Вотъ именно потому, что я другъ Николая.
Лариса (прищурившись). Что?..
Вересовъ (волнуясь). Слушайте, Лариса. Мы должны объясниться разъ и навсегда!.. Я надюсь, что вы поймете меня… (Съусиліемъ).Я всегда любилъ и уважалъ васъ… Быть можетъ, если бы съ вами встртились раньше, когда вы были еще свободны, я былъ бы счастливъ съ вами… Если хотите, я и теперь люблю васъ, и хотя вижу, что вы на меня сердитесь, не могу забыть прошлаго, которое дало мн столько радости и счастья…
Лариса. Охота вамъ вспоминать о такихъ пустякахъ!..
Вересовъ (съ чувствомъ). Лариса, оставьте этотъ тонъ!.. Я не хочу ссориться съ вами… Мн хотлось бы, чтобы между нами не было зла. Зачмъ?.. Вспомните, при какихъ обстоятельствахъ мы сошлись… Вы были женой человка, котораго я любилъ и уважалъ, съ которымъ прожилъ много лтъ, который мн врилъ больше, чмъ самому себ… Боле близкаго человка, чмъ Николай, у меня никогда не было… Ну, я увлекся вами, но разв я виноватъ въ этомъ?.. Наша связь была для меня и счастьемъ и страданіемъ… Богъ видитъ, какъ невыносимо тяжело мн было обманывать, вчно притворяться и лгать человку, который врилъ мн всей душой!.. Правда, мы обманывали его ради него же, потому что онъ не пережилъ бы правды, но все-таки каждый поцлуй, каждое наше объятіе мы крали, унижая и его и себя… Это была пытка для меня!.. Потомъ мы разстались, и когда я опомнился, когда обдумалъ все, что произошло, я ршилъ, что такъ дольше жить нельзя… Я не забылъ васъ, наша любовь навсегда останется въ моей душ, какъ самое яркое и красивое воспоминаніе въ жизни, но вдали отъ васъ я увидлъ всю гнусность своего поступка по отношенію къ Николаю и ужаснулся!.. Я понялъ, что, чего бы это мн ни стоило, я долженъ порвать все и устроить свою жизнь вдали отъ васъ…
Лариса (насмшливо). Еще бы!..
Вересовъ (съ тоской). Лариса!..
Лариса. Нтъ, я ничего… Вы такъ интересно разсказываете!.. Продолжайте!..
Вересовъ (вставая и горько вздернувъ плечами). Я вижу, что вы не хотите понять меня…
Лариса (съ ненавистью глядя на него). Напротивъ, я все прекрасно поняла… Я только хотла бы знать, что вы думаете теперь?..
Вересовъ. Какъ — теперь?.. Я не понимаю…
Лариса (нехорошо смясь). Вотъ, видите.. Это вы меня не понимаете, а не я васъ!..
Вересовъ. Чего вы хотите?..
Лариса. Я?.. Ршительно ничего!.. Мн только интересно: вы получили красивое воспоминаніе, которое остается у васъ на всю жизнь, какъ вы увряете, ну, а я?..
Вересовъ. Я думаю…
Лариса (злобно). Лучше не думайте!.. Вы получили то, что вамъ было нужно… прекрасно прожили полгода… теперь женаты и счастливы и сохраняете въ душ пріятное воспоминаніе… А я?..
Вересовъ. Разв вы не любите Николая?..
Лариса. Слушайте, Борисъ Николаевичъ!.. За какую дрянь вы принимаете меня?.. Неужели вы думаете, что я могла любить Николая до васъ, потомъ сойтись съ вами, потомъ опять полюбить его!.. Неужели вы думаете, что я сошлась съ вами для разнообразія? Не судите по себ, Борисъ Николаевичъ!.. Увряю васъ, что я вовсе не такое ничтожество, какимъ, можетъ быть, вамъ хотлось меня видть… Конечно, для васъ это было бы удобне!..
Вересовъ. Я вижу, что вы хотите оскорбить меня и ищете ссоры. Жаль. Мн казалось, что вы будете выше мелкаго женскаго самолюбія… Когда я халъ сюда, я думалъ, что мы встртимся иначе, и у насъ будутъ прежнія хорошія дружескія отношенія, которыми я такъ дорожилъ всегда…
Лариса. И привезли сюда свою жену, чтобы я наслаждалась картиной вашего семейнаго счастья!
Вересовъ. Я знаю, что это вамъ будетъ непріятно… Но все-таки, почему мы должны быть врагами за то, что были счастливы вмст?..
Лариса. Я вамъ не врагъ!
Вересовъ. Но и не другъ?..
Лариса (тряхнувъ головой). Этого я еще не знаю… можетъ быть!..
Вересовъ (подходя и протягивая руку). Будемте друзьями, Лариса!.. Мы оба увлеклись тогда, и это не причина, чтобы намъ ненавидть другъ друга!.. Вы не хотите?!.
Лариса (не принимая руки). Постойте… я хочу знать… (Съ усиліемъ). Значитъ, вы больше меня не любите?..
Вересовъ (растерянно). Нтъ, я люблю васъ, но… конечно, не такъ, какъ…
Лариса (перебивая). И вы совсмъ, совсмъ равнодушны ко мн?..
Вересовъ. Нтъ, не равнодушенъ… Но я хочу открыто смотрть въ глаза Николаю…
Лариса (вставая). Конечно, конечно… А скажите мн, Борисъ Николаевичъ, почему вы не заботились объ этомъ раньше?.. Бдняжка, вамъ тяжело было обманывать своего лучшаго друга… вы такъ страдали. Это было такъ гадко, подло… Но почему же вы, лучшій другъ, прилагали столько усилій, чтобы заставить меня сдлать эту гадость и подлость?..
Вересовъ. Лариса!..
Лариса (страстно). Вы забыли, какъ вы старались наставить рога своему лучшему другу, какъ пламенно и краснорчиво говорили о красивомъ момент, о свобод страсти, о прав на счастье, не считаясь ни съ чмъ?.. Забыли?.. (Хрустнувъ пальцами). А вдь я любила Николая и защищалась изо всхъ силъ… Но я была молода и глупа, Борисъ Николаевичъ!.. Я и въ самомъ дл поврила, что это очень красиво, и врила до тхъ поръ, пока на собственномъ опыт не узнала, что для мужчины красивый моментъ исчерпывается раздваніемъ!.. Скажите, почему вы начали страдать и благородствовать только ‘посл’, а не ‘до’? Неужели вы раньше не знали, что это будетъ подло и гадко?
Вересовъ. Я былъ увлеченъ вами…
Іариса. А теперь увлеченіе… (Быстро мняя тонъ). Ваша жена идетъ!.. Итакъ, Борисъ Николаевичъ, вы надолго къ намъ?..

(Входитъ Зина, радостно улыбаясь, подходитъ къ мужу и беретъ его подъ руку, прижимаясь всмъ тломъ. Она уже въ домашнемъ, похожемъ на капотъ, широкомъ плать).

Вересовъ. Не знаю… надюсь… Если мы васъ не стснимъ…
Николай Ивановичъ (спускаясь съ балкона). Не говори глупостей! Какое тутъ можетъ быть стсненіе!.. Кром радости и удовольствія, вы намъ ничего не доставите… Живите пока не соскучитесь.
Лариса (любезно). Конечно!.. (Зин). А мы съ вами будемъ гулять, кататься на лодк… купаться… Вы любите купаться?..
Зина. Ужасно люблю!..
Николай Ивановичъ. Ну, вотъ и прекрасно!.. Завтра мы вамъ все покажемъ. У насъ, вдь, замчательныя мста для купанья… Можно было бы пойти погулять немного, да, я думаю, вы устали.
Зина. Немножко…
Николай Ивановичъ. Гд тамъ — немножко!.. Вы едва на ногахъ стоите… Идите-ка спать, милая молодая женщина, а мы съ Борисомъ побесдуемъ немного… Мы вдь такъ давно не видались!
Зина (смясь). Вы меня прогоняете?..
Николай Ивановичъ. Господь съ вами… Мн просто жаль васъ. Вы даже поблднли…
Лариса. Въ самомъ дл, господа, давайте спать… Можетъ быть, и Борисъ Николаевичъ хочетъ отдохнуть.
Вересовъ. Нтъ, я ничего… я еще съ удовольствіемъ посижу съ вами.
Зина. Ну, такъ я пойду…
Николай Ивановичъ. Идите, идите, Христосъ съ вами!..
Лариса. Я васъ провожу…
Зина. Ну, зачмъ!.. Я сама…
Лариса. Можетъ быть, вамъ еще понадобится что-нибудь…
Зина. Ну, до свиданья!.. (Протягиваетъ руку Николаю Ивановичу, которую тотъ нжно цлуетъ, и улыбается мужу). До свиданья. (Шутливо помахавъ рукою). Не засиживайся только!..
Вересовъ. Нтъ! Нтъ!

(Зина уходитъ въ домъ, еще разъ привтливо кивнувъ головой мужу и Николаю Ивановичу).

Лариса (идя за нею). Я вамъ вина пришлю, господа!..
Николай Ивановичъ. Великолпно!..

(Лариса и Зина уходятъ).

Николай Ивановичъ (усаживаясь противъ Вересова). Ну, разскажи, какъ ты жилъ, что длалъ?..
Вересовъ (разсянно). Да, ничего… такъ себ!..

(Входитъ горничная съ виномъ и стаканами. Быстро убравъ со стола, уноситъ все въ домъ и приноситъ зажженную лампу. При огн становится совсмъ темно. Горничная уходитъ).

Николай Ивановичъ. Да, такъ себ!.. Слышали мы тутъ, читали!.. Ты сталъ знаменитостью, другъ!.. Газеты о теб кричатъ, какъ Богъ всть о комъ!.. Что жъ, это хорошо!.. Я радъ за тебя!.. А помнишь, какъ ты писалъ мн, что изъ тебя ничего не выйдетъ, и что я долженъ на твоемъ имени поставить большой крестъ!..
Вересовъ. Мн плохо жилось тогда!..
Николай Ивановичъ. А я всегда зналъ, что ты не пропадешь. Такіе люди не пропадаютъ!.. Ты, вдь, не то, что я!..
Вересовъ. Почему такъ грустно?..
Николай Ивановичъ. Да такъ… Было, вдь, время, когда я тоже о чемъ-то мечталъ, работалъ, думалъ о каедр… Все прахомъ пошло!..
Вересовъ. Кто же въ этомъ виноватъ?..
Николай Ивановичъ. Лнь, матушка, виновата!.. Обыкновенная русская лнь. Да и не вышло какъ-то… Женился, дла были плохи, то да се… Да я, впрочемъ, и не жалю!.. Не всмъ же знаменитостями быть. Кому-нибудь надо и такъ просто жить… Я радъ за тебя: съ твоими запросами, съ твоей энергіей, ты не примирился бы съ такой жизнью… И, ей-Богу, мн было бы тяжеле за тебя, чмъ за себя…
Вересовъ. Ты какъ-будто жалуешься, Николай!
Николай Ивановичъ. Нтъ, другъ!.. Я не жалуюсь и права на то не имю!.. Если говорить правду, я доволенъ своей жизнью: я люблю Ларису, люблю свой домъ, свои поля… дло свое люблю… Зимой мы живемъ въ город, и тамъ мн тяжело… Я байбакъ, другъ!.. Для меня слишкомъ достаточно того, что есть. Мн только страшно, другъ!..
Вересовъ. Почему страшно?
Николай Ивановичъ. Не знаю!.. Я теб вотъ что скажу: я люблю Ларису… Такъ люблю, какъ теб никогда не полюбить, потому что ты слишкомъ интересенъ и тебя самого будутъ любить… А я!.. Я знаю, что я неинтересенъ, ничмъ не замчателенъ, нтъ во мн ни особеннаго ума, ни талантовъ… Судьба просто подарила мн счастье, такъ, ни за что… И съ каждымъ днемъ я все больше дорожу имъ и все больше боюсь его потерять!.. Ты меня не поймешь, другъ!..
Вересовъ. Да… Почему же, собственно, ты такъ боишься… Разв Лариса…
Николай Ивановичъ. Нтъ, Лариса меня любитъ… конечно, по-своему, такъ, какъ можетъ женщина, созданная для блестящей интересной жизни, любить такого человка, какъ я… (Прерываетъ самъ себя). Ты знаешь, когда она выходила за меня замужъ, она сказала: я васъ не люблю, но буду вамъ врной и преданной женой… Я былъ влюбленъ тогда и даже не обратилъ вниманія на эти слова… А вдь, по-просту, она принесла себя въ жертву…и долгъ свой несетъ до конца.
Вересовъ (съ трудомъ). Разв… ты думаешь, что она тебя не любитъ?
Николай Ивановичъ. Нтъ, потомъ она полюбила меня… полюбила за мою любовь и привязалась ко мн… Я вдь только и живу для нея. Странно, право… Ты помнишь, какимъ хладнокровнымъ тюленемъ я былъ въ университет… Вс вы влюблялись, сходили съ ума, а я только удивлялся. Мн казалось, что я и любовь — дв вещи несовмстимыя. А теперь я люблю съ каждымъ днемъ все сильне и глубже, и если бы Лариса меня покинула, въ моей жизни все было бы кончено!..
Вересовъ. Ты такъ странно говоришь, что можно подумать…
Николай Ивановичъ. Нтъ, я только вижу, что она несчастна со мною, и это меня мучаетъ!.. Такъ жизнь прожить нельзя, и рано или поздно она полюбитъ понастоящему. И вотъ, я живу и жду, и въ каждомъ человк, который подходитъ къ ней, вижу возможность этой настоящей любви… (Грустно смется). Ты и не зналъ, другъ, что я такой ревнивый!
Вересовъ. Это не ревность!
Николай Ивановичъ. Есть и ревность. Самая маленькая обыкновенная ревность!.. (Смется). Ты знаешь, вдь, я даже къ теб ревновалъ одно время!..
Вересовъ (смутившись). Этого только недоставало!..
Николай Ивановичъ (смется добродушно и застнчиво). Было, было! Что грха таить!.. Конечно, я отогналъ это, но тогда мн казалось, что вы неравнодушны другъ къ другу…
Вересовъ (принужденно). Вотъ вздоръ какой!..
Николай Ивановичъ. Самъ знаю, что вздоръ!.. И за твое отношеніе къ Ларочк я еще больше полюбилъ тебя.
Вересовъ. Почему же?.. Мн кажется, что это были самыя обыкновенныя отношенія.
Николай Ивановичъ. Ну, знаешь!.. Будемъ говорить просто: Лариса — красивая молодая женщина, ты былъ молодъ и свободенъ! Взгляды твои на это дло я знаю… И вдь она нравилась теб.
Вересовъ. Конечно, нравилась… Лариса Владимировна такая женщина, которая не нравиться не можетъ, но отъ этого еще далеко…
Николай Ивановичъ. А я знаю, что тутъ была маленькая жертва съ твоей стороны. Я’ вдь, не такъ глупъ, другъ, какъ ты думаешь!.. Всякій на твоемъ мст не сталъ бы считаться со мною. И вотъ за это…
Зина (появляясь на балкон). Боря!..
Вересовъ (вздрагивая). Что?.. Ты разв еще не спишь?..
Зина. Я сейчасъ ложусь… Пойди сюда на минутку, я теб что-то скажу…

(Вересовъ идетъ къ ней. Николай Ивановичъ продолжаетъ думать о чемъ-то своемъ и тихо покачиваетъ головой, съ грустной и доброй улыбкой).

Вересовъ. Ну, что теб, безпокойное созданіе?..
Зина (становясь такъ, чтобы Вересовъ заслонялъ ее отъ Николая Ивановича). Ничего!.. Просто я хотла сказать теб покойной ночи. Поцлуй меня!..
Вересовъ. Ахъ, вотъ что!.. Какой ты еще ребенокъ, Зиночка!.. (Обнимаетъ и цлуетъ ее).
Зина. Я не ребенокъ, а только я такъ люблю тебя, такъ люблю… Мн даже страшно за нашу любовь…
Вересовъ (невольно оглянувшись на Николая Ивановича). Вотъ странно!.. Почему же теб страшно?..
Зина. Не знаю!.. Потому, что если ты меня разлюбишь, я умру!..
Вересовъ. Разв тебя можно разлюбить!.. (Цлуетъ).
Зина. Ну, будетъ!.. Иду спать!.. А ты приходи скоре… Слышишь?
Вересовъ. Хорошо, хорошо… Только ты, пожалуйста, спи и не жди меня.
Зина. Я буду спать. Ну, покойной ночи!.. (Быстро цлуетъ его и отходитъ къ двери). Покойной ночи, Николай Ивановичъ!..
Николай Ивановичъ (вздрогнувъ и очнувшись). А… Покойной ночи!..
Зина (потихоньку). Какой онъ милый, твой другъ… А она нехорошая женщина!..
Вересовъ. Почему ты такъ думаешь?..
Зина. Такъ, я знаю!.. Покойной ночи!.. (Длаетъ привтственный жестъ рукой и уходитъ, сталкиваясь въ дверяхъ съ Ларисой).
Лариса (въ красномъ, почти прозрачномъ капот, съ обнаженными руками и глубокимъ вырзомъ на груди, странно красивая и яркая). А, вы еще не легли?..
Зина. Сейчасъ лягу!.. (Уходитъ).
Лариса. Николай, тамъ тебя управляющій спрашиваетъ.
Николай Ивановичъ. Что ему нужно?..
Лариса. Не знаю… кажется, какое-то недоразумніе съ рабочими.
Николай Ивановичъ (съ досадой). А, чортъ!.. Опять. Чортъ знаетъ что такое!.. Ну, ладно… Посиди покамстъ съ Борисомъ, а я сейчасъ приду…
Лариса. Хорошо, иди…
Николай Ивановичъ (всходя на крыльцо). А, вотъ и луна взошла!.. Можно будетъ погулять потомъ!.. (Уходитъ).
Лариса (стоитъ на крыльц, прислонившись къ колонн и заложивъ руки подъ голову). Борисъ Николаевичъ, идите сюда. Отсюда луну видно. Посмотрите, какъ красиво!..

(Вересовъ подымается къ ней на крыльцо. Луна освщаетъ обоихъ холоднымъ зеленымъ свтомъ).

Вересовъ. Да, красиво!..
Лариса (опуская руки и хватая его за руку). Мн не хотлось, чтобы мы разстались подъ впечатлніемъ этого глупаго разговора!.. Вы должны простить меня, Борисъ!.. Мн было очень больно… Вдь вы даже не написали мн ни разу!..
Вересовъ (беретъ ея руку и цлуетъ). Я знаю, что я виноватъ передъ вами… Но я думалъ, что если рвать, то рвать все до конца…
Лариса (задумчиво смотря на то мсто, гд онъ поцловалъ и близко поднося руку къ своимъ губамъ). Да, можетъ быть, оно и къ лучшему… Въ сущности говоря, это было только маленькое женское самолюбіе… Непріятно быть брошенной!..
Вересовъ. Разв я бросилъ васъ?.. Такъ сложилась жизнь!..
Лариса. Ну, да, а все-таки, непріятно!.. Но на самомъ дл, я сама рада, что все кончилось, и мы можемъ опять быть друзьями. Правда? (Снова протягиваетъ ему руку).
Вересовъ (цлуя). Я такъ радъ!..
Лариса (странно глядя на него сверху). Я тоже рада!.. Въ сущности говоря, наша связь была нелпостью… Въ конц-концовъ, не любила же я васъ!..
Вересовъ (задтый). Да?.. Я, положимъ, думалъ иначе!..
Лариса. Я сама такъ думала… Но теперь, когда все прошло, я вижу, что это было простое увлеченіе и больше ничего!.. Иначе мн не было бы такъ легко, какъ теперь. (Помолчавъ). А все-таки, странно!.. Прежде я не могла видть васъ спокойно, а ваше прикосновеніе сводило меня съ ума… Вы сами не знаете, какую страсть пробудили во мн тогда… Я сама себя не узнавала!.. Это былъ какой-то необыкновенный, красивый сонъ!.. Я была какъ пьяная. И вотъ, теперь, вы стоите рядомъ, цлуете мн руку, я почти раздта и… ничего!.. Спокойно, просто… Точно какая-то тяжесть свалилась съ плечъ!.. (Широко раскидываетъ руки, подымая ихъ медленно вверхъ, точно потягиваясь, и вдругъ быстро опускаетъ).
Вересовъ. Да, конечно…
Лариса. А все-таки, ты… (Спохватившись). Опять по-старому… Вы!.. Вы!..
Вересовъ (неврнымъ голосомъ). А почему и не ты?.. Все-таки, мы любили другъ друга!
Лариса. Вы думаете — любили?.. Все равно!.. Ничего прошлаго не надо вспоминать. Все прошло и не вернется!.. Правда?.. Вдь, мы друзья теперь?..
Вересовъ (цлуя руки, почти у локтя). Друзья!..
Лариса. А вотъ и Николай.

(Вересовъ невольно выпускаетъ руку и отодвигается).

Николай Ивановичъ (озабоченно). Вотъ что, другъ… мн придется пойти на рабочій дворъ. Тамъ маленькое недоразумніе вышло. Такъ что ты ужъ меня не жди…
Вересовъ (быстро). Я съ тобой пойду!
Лариса. Нечего вамъ шататься… Приказала вамъ жена итти спать, ну и нечего…
Вересовъ (неловко смется). Кто же мн можетъ приказывать, я не маленькій.
Лариса. Да, да… не храбритесь. Знаемъ мы вашего брата!..
Николай Ивановичъ. Ну, ладно… я иду. Такъ, до завтра, другъ!.. (Крпко пожимаетъ ему руку, цлуетъ руку у жены и, привтливо кивнувъ головой, уходитъ).

(Молчаніе. Лариса закидываетъ руки за голову и потягивается).

Лариса. Мы рано встаемъ… (Опускаетъ руки). Пора… Покойной ночи.
Вересовъ. Покойной ночи!..
Лариса (смясь). Вотъ какъ хорошо!.. Прежде мы обрадовались бы, что Николая вызвали, а теперь спать идемъ!.. Ну, цлуйте руку и идите спать.
Вересовъ. А вы?
Лариса. Мн что-то не хочется… Я постою еще тутъ, посмотрю на луну и помечтаю…
Вересовъ. О чемъ?..
Лариса. Ну, о чемъ!.. О прошломъ… о будущемъ…
Вересовъ. Тогда и я буду мечтать!
Лариса. Вамъ нельзя… Васъ жена ждетъ.
Вересовъ. Ну и пусть ждетъ!.. Побудемъ вмст немного…
Лариса. Зачмъ?..
Вересовъ (волнуясь). Такъ… Смотрите, какая ночь.
Лариса. Ночь существуетъ для любовниковъ, а мы съ вами и завтра успемъ надость другъ другу…
Вересовъ. Вы никогда не надодите мн!..
Лариса. Разв?
Вересовъ. Точно вы этого не знаете!
Лариса. Прежде знала… теперь забыла!
Вересовъ (срывающимся голосомъ). Такъ вспомните!..
Лариса. Зачмъ вспоминать то, что прошло и не повторится!..
Вересовъ. Какъ знать!..
Лариса. Ну, довольно… Спать, спать!.. До свиданья!..
Вересовъ. Ну, что жъ… до свиданья, если такъ.

(Лариса протягиваетъ руку, которую Вересовъ жадно цлуетъ, а потомъ, тихо высвободивъ ее, идетъ къ двери. Вересовъ смотритъ ей вслдъ. Вдругъ Лариса поворачивается. Глаза у нея русалочьи, губы странно искривлены болзненной улыбкой).

Лариса. Итакъ, значитъ, все кончено?..

(Вересовъ молчитъ).

Лариса. Да?.. (Приближаетъ лицо, почти грозное отъ страсти).
Вересовъ (почти не сознавая, что говоритъ). Да…
Лариса. Да?..

(Одно мгновеніе они близко-близко смотрятъ другъ другу въ глаза. Вдругъ Вересовъ длаетъ шагъ къ ней и протягиваетъ руки).

Лариса (отстраняясь, какъ бы дразня). Это еще что?.. Не надо!..
Вересовъ (страстно). Нтъ, надо!.. (Схватываетъ ее въ объятія).
Лариса (упираясь ему въ грудь руками и отклоняя голову). Зачмъ? Вдь, ты меня больше не любишь?.. Между нами все кончено!
Вересовъ (какъ пьяный). Ничего не кончено!.. Я тебя люблю!..
Лариса. А твой другъ?.. А жена?..
Вересовъ. Какое мн дло до нихъ!.. Я люблю тебя!.. Слышишь?.. Я тебя люблю!..

(Лариса мгновеніе смотритъ ему въ глаза, потомъ тихо склоняется къ его губамъ, обвивая его шею руками. Долгій поцлуй. Потомъ Лариса отклоняетъ голову и странно смотритъ на него).

Лариса. Значитъ, ты мой?.. Все-таки, мой?..
Вересовъ. Да, твой!.. (Съ силой перегибаетъ ее назадъ и покрываетъ поцлуями ея лицо, плечи, грудь).

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Черезъ нсколько лтъ. Въ город.

Гостиная въ квартир Вересовыхъ. Мягкая мебель, піанино, у камина качалка, на мху какого-то большого пушистаго звря. Вечеръ. Въ гостиной полусвтъ, но изъ открытой налво двери въ столовую падаетъ яркая полоса свта. У Вересовыхъ гости и изъ столовой доносятся голоса, смхъ и звонъ посуды. Ниночка полулежитъ въ качалк, закинувъ руки за голову и полузакрывъ глаза. На ней свтлое легкое платье. Вересовъ сидитъ подл нея, на пододвинутомъ кресл, низко наклонившись къ Нин).

Ниночка. Зачмъ вы это говорите, Борисъ Николаевичъ? Это нехорошо!
Вересовъ. Я говорю то, что чувствую… Конечно, я очень люблю Зину: она милый человкъ, прекрасная жена, но… вдь, мы прожили вмст уже пять лтъ… Ахъ, Ниночка, вы еще не знаете, что значитъ — пять лтъ!.. Вдь, это же ужасъ, Нина!..
Ниночка. Почему же ужасъ?
Вересовъ. Мужчина и женщина не должны жить вмст. Они должны сходиться только въ порыв страсти, а потомъ жить каждый своей собственной жизнью. Пять лтъ, изо дня въ день, вмст!.. Разв можно говорить о страсти посл пяти лтъ?.. Когда мы встртились, Зина была молоденькой двушкой, загадкой, съ большими таинственными глазами… Пять лтъ прошло, и загадка разгадана давно!.. Что же оказалось?.. Врная жена, милый другъ, хорошая хозяйка, и больше ничего!.. Все это, конечно, очень хорошо и цнно, но гд же страсть, гд порывъ и радость жизни?.. Все прошло, осталось только скучное, пошлое мщанское счастье!..
Ниночка. Зачмъ же вы женились?
Вересовъ. Ахъ, Боже мой!.. Зачмъ женятся вообще?.. Этого хочетъ женщина, а мужчина подчиняется необходимости платить за свое увлеченіе. Я былъ влюбленъ, Зина не изъ тхъ женщинъ, которыя умютъ любить безъ разсужденій о завтрашнемъ дн… Ну, и что же?.. Прошло пять лтъ… Я знаю Зину, какъ самого себя, знаю всю, до малйшей черточки души, до малйшаго изгиба тла… Я могу заране сказать, когда она засмется, когда заплачетъ, когда почувствуетъ потребность ласки… И вс эти ласки я тоже знаю давно, какъ нчто до того привычное, свое, что уже и не замчаю ихъ!.. Когда мы остаемся вдвоемъ, намъ не о чемъ говорить, потому что все давно сказано, а въ объятіяхъ другъ друга мы думаемъ: хватитъ ли денегъ до перваго числа…
Ниночка (съ отвращеніемъ пожимая плечами). Это гадко!.. То, что вы говорите!..
Вересовъ. Можетъ быть, и гадко, но это правда!.. Ахъ, Ниночка, никогда не выходите замужъ!..
Ниночка (съ рзкой смлость ю). Да я и не собираюсь!..
Вересовъ. И слава Богу!.. Живите свободно и легко, отдаваясь страсти безъ запретовъ и цпей… И вы будете много счастливе меня!.. Вы не испытаете самаго ужаснаго несчастія, какое есть въ жизни: скуки!.. (И омолчавъ). Да, Зина прекрасный человкъ, но для меня она уже не женщина, а только жена!
Ниночка (съ оттнкомъ маленькой ревности). Все-таки, жена!
Вересовъ (смшавшись). Да, конечно… Но это уже не страсть, въ которой сгораютъ душа и тло, а только простое физіологическое отправленіе, необходимое, какъ необходимо сть и спать!
Ниночка. Какая гадость!..
Вересовъ. Да, гадость…

(Молчаніе. Слышне голоса и смхъ въ столовой. Въ полос свта мелькаютъ тни. Ниночка лежитъ, закрывъ глаза. Вересовъ пристально и жадно на нее смотритъ).

Ниночка (какъ бы почувствовавъ его взглядъ, безпокойно шевелится и открываетъ глаза). Какъ жарко тутъ!..
Вересовъ. Да… Ниночка!..
Ниночка. Что?..
Вересовъ. Зачмъ вы пріхали къ намъ?..
Ниночка. Какъ — зачмъ?..
Вересовъ. Ну, да… Я думалъ, что въ моей жизни все кончено, и начиналъ привыкать къ этой мысли. Я ждалъ только, когда состарюсь настолько, что потухнетъ всякая потребность жизни и радости. А теперь…
Ниночка (вставая, тоскливо). Опять!.. Борисъ Николаевичъ, какъ вамъ не стыдно!.. Вы забываете, что я сестра Зины!..
Вересовъ (удерживая ее за руку). Ахъ, какое мн дло до этого!.. Сестра или не сестра, вы прежде всего женщина, и когда я вижу васъ, вижу ваше тло, ваши волосы, ваши губы… у меня кружится голова…
Ниночка (въ страшномъ волненіи). Зачмъ это?.. Этого не должно быть, этого не можетъ быть!.. Зачмъ же вы меня мучаете!..
Вересовъ (вставая и беря ее за об руки). А если бы это было возможно?.. Если бы?.. Ниночка!..
Ниночка (мечась въ тоск). Я не знаю… пустите меня!..
Вересовъ. Почему?.. Я противенъ вамъ?.. Вы не любите меня?..
Ниночка. Нтъ… да… я не знаю!.. Пустите же!..
Вересовъ (пьяня отъ страсти). А если не пущу?.. (Все ближе и настойчиве тянетъ ее къ себ). Ниночка!..
Нина (вырываясь). Борисъ Николаевичъ!.. Кто-нибудь войдетъ… Пустите! Это жестоко!.. Я не могу такъ… мн жарко!..
Вересовъ. А если я люблю васъ?.. (Вдругъ быстрымъ и грубымъ движеніемъ схватываетъ ее въ объятія).
Ниночка. Что вы длаете!.. Борисъ Ник…

(Вересовъ зажимаетъ ей ротъ поцлуемъ. На мгновеніе она замираетъ въ его объятіяхъ, потомъ вырывается, отходитъ къ піанино и безсильно опускается передъ нимъ, закрывъ лицо руками).

Вересовъ (торжествующе и жадно смотритъ на нее, потомъ подходитъ, становится между нею и піанино и, взявъ за руки, подымаетъ ея лицо къ себ). Ниночка… вы не сердитесь на меня?
Ниночка (въ смятеніи). Нтъ… только, ради Бога… не надо больше!.. Это дурно!..
Вересовъ (подымая ее и беря за талію). Значитъ, вы любите меня? Да?..
Ниночка (безпомощно, умоляюще смотритъ на него, потомъ прячетъ лицо у него на груди). Зачмъ вы спрашиваете… все равно теперь!

(Вересовъ силой приподымаетъ ея лицо и цлуетъ).

Ниночка (Стараясь освободиться). Нтъ, не надо, пустите!..
Вересовъ. Я люблю тебя!..
Ниночка. А Зина?..
Вересовъ. Зачмъ — Зина?.. Какая Зина?.. Я люблю тебя, и больше мн ни до чего нтъ дла!.. Скажи, ты будешь моей?.. Да?.. Ниночка!..
Ниночка. Боже мой!.. Что же это такое!.. Вы…
Вересовъ (быстро). Тише, идутъ!..

(Какая-то тнь заслоняетъ полосу свта изъ столовой. Вересовъ быстро, хотя и неловко отступаетъ и садится въ кресло. Ниночка испуганно оглядывается и сейчасъ-же опускаетъ голову надъ клавишами).

Вересовъ (мняя тонъ, неестественно небрежно). Ну, что же вы не играете, Нина?.. Сыграйте что-нибудь…
Зина (входя). Борисъ, чего вы тутъ сидите… Это неловко. Я же не могу одна… Нина, пойди скажи, чтобы давали ужинать.
Ниночка. Сейчасъ… (Нина ни на кого не глядя поспшно уходитъ).

(Вересовъ встаетъ и беретъ съ курительнаго столика папиросу).

Зина (подходитъ къ мужу и кладетъ ему голову на плечо). Устала… какъ они вс мн надоли!..
Вересовъ. Что жъ длать, Зиночка… Безъ людей жить нельзя.
Зина. Я знаю… Хотя сама я великолпно прожила бы и безъ нихъ. Мн никого, кром тебя, не нужно!..
Вересовъ (обнимая ее за талію, ласково). Ахъ, ты моя бдная, вчная жена!..
Зина. А разв это плохо?.. Разв ты не хотлъ бы всегда быть со мной?
Вересовъ. Конечно, хотлъ бы, но вдь жить же надо, Зина… Одной любовью не проживешь!..
Зина. А я бы прожила!.. Мн другой жизни и не надо. Я знаю, что ты меня любишь, знаю, что я теб нужна, вотъ и все!.. (Подымаетъ лицо для поцлуя).

(Вересовъ нжно цлуетъ ее).

Зина (съ трогательной застнчивостью). Вдь теб хорошо со мной?..

(Вересовъ, вмсто отвта, прижимаетъ ее къ себ).

Зина (на мгновеніе забывшись въ ласк). Ну, довольно… Надо итти, а то неловко… (Вдругъ вспомнивъ). Да, кстати… ты не замчаешь, что длается съ Ларисой?
Вересовъ (дрогнувъ щекой). Что?..
Зина. Она стала странная какая-то… Все время нервничаетъ, злится… сейчасъ наговорила дерзостей доктору… Ты знаешь, мн кажется, что она влюблена…
Вересовъ (неловко). Въ кого-же?..
Зина. Конечно, въ тебя!..
Вересовъ. Глупости!..
Зина (шутливо грозитъ ему). Да, да, да!.. И ты самъ это прекрасно знаешь! Не притворяйся, пожалуйста!..
Вересовъ (раздражаясь). Ну, перестань… Я не люблю такихъ шутокъ!..
Зина. Я не шучу… Это такъ и есть… Впрочемъ, въ тебя нельзя не влюбиться…
Вересовъ. Это почему?..
Зина. Не знаю… Въ теб есть что-то такое, что должно нравиться всмъ женщинамъ… И ты знаешь и вришь въ это самъ!.. А объ этомъ я думала…
Вересовъ. О чемъ?..
Зина. О томъ, что было бы, если бы Лариса и въ самомъ дл влюбилась въ тебя… Это было бы ужасно!..
Вересовъ. Почему же ужасно?.. Вдь, это еще не значило бы, что и я долженъ влюбиться въ нее.
Зина. Кто знаетъ… По-моему, если женщина захочетъ, мужчина никогда не откажется отъ нея…
Вересовъ. Что же, по-твоему, мужчина готовъ жить съ каждой женщиной, что ли?..
Зина. Да, это такъ и есть… Ну, впрочемъ, довольно объ этомъ… Все это, конечно, пустяки… я шучу!..
Лариса (появляясь въ дверяхъ). Что вы тутъ попрятались вс?.. Борисъ Николаевичъ, это, наконецъ, невжливо!.. Могли бы нжничать и въ другое время…
Зина (пристально посмотрвъ на нее). А теб завидно?.. Хотимъ и нжничаемъ!.. А, впрочемъ, въ самомъ дл, идемъ, Борисъ…
Вересовъ (доставая папиросу и закуривая). Сейчасъ, сейчасъ…

(Зина уходитъ, Лариса какъ-будто идетъ за ней, но, дойдя до двери, вдругъ отстаетъ, провожаетъ ее глазами, однимъ скачкомъ бросается къ Вересову и страстно охватываетъ его шею руками).

Вересовъ (роняя папиросу). Ты съ ума сошла!.. Увидятъ!..
Лариса. Мн все равно!.. Я измучилась!.. Ты уже дв недли не былъ у насъ!.. Ты меня разлюбилъ, да?..
Вересовъ. О, Господи!.. Просто не могъ!..
Лариса (грозно). Не говори со мной такимъ тономъ!.. Не могъ!.. А прежде могъ?..
Вересовъ. Лариса, это скучно, наконецъ!.. (Отводитъ ее отъ себя).
Лариса (прижимаясь). Ну, не буду, не буду!.. А ты могъ бы быть деликатне со мною и не нжничать съ своей Зиной при мн!..
Вересовъ. Лариса!..
Лариса. Ну, а что же мн длать, если я ревную!.. Я не могу понять твоихъ отношеній ко мн!.. Что я для тебя, наконецъ?.. Какъ ты можешь жить и съ нею и со мною въ одно время!..
Вересовъ. Живешь же ты съ Николаемъ.
Лариса. Нтъ, не живу!..
Вересовъ. Позвольте вамъ не поврить!..
Лариса (страстно). Клянусь теб всмъ, чмъ хочешь!.. Я уже давно не живу съ нимъ… Я не могу длить себя, какъ это длаешь ты!.. Ты какое-то. чудовище… Какъ ты можешь?.. Неужели теб не стыдно быть и съ нею и со мною…
Вересовъ. Но что же длать?
Лариса. Не жить съ нею!..
Вересовъ. Это невозможно…
Лариса. А почему же я могу?..
Вересовъ. Ты женщина…
Лариса. А мужчина непремнно долженъ быть развратникомъ?..
Вересовъ. Это не развратъ, а необходимость…
Лариса. Хорошенькая необходимость!.. Это не необходимость, а просто полное безразличіе… гадость и мерзость!..
Вересовъ (раздраженно). Это глупо, Лариса!.. Ты прекрасно знаешь, что другого выхода нтъ… Если я откажу ей въ ласк, она догадается обо всемъ… Она уже и то говорила мн, что ты влюблена въ меня…
Лариса. Скажи, что ты боленъ и не можешь быть ея мужемъ!..
Вересовъ. Ты сама знаешь, что это глупо, и никого не обманетъ!..
Лариса. Ну, такъ разойдись съ нею…
Вересовъ. Я не могу… Слушай, Лара, не мучь ты меня!.. Все это говорено и переговорено!.. Это невозможно. Вдь, не бросишь же ты Николая…
Лариса. Если ты захочешь — брошу!..
Вересовъ. Значитъ, ты сильне меня… А я не могу!.. У меня не повернется языкъ сказать ей… Зина не переживетъ разрыва!..
Лариса. Оставь, пожалуйста!.. Отлично переживетъ!.. Она съ Дугановичемъ сойдется!..
Вересовъ (отталкивая ее). Лариса, не говори глупости!..
Лариса (ревниво). А! Ревнуешь?..
Вересовъ. Не ревную, а просто это пошло!..
Лариса (обнимая его). Ну, не буду!.. Прости!.. Если бы ты зналъ, какъ я изстрадалась за это время, ты бы пожаллъ меня!.. Пять лтъ!.. Пять лтъ я ревную… каждую ночь я представляю тебя съ нею и тогда я готова убить васъ обоихъ!.. Когда же конецъ этому?.. Я не могу больше!..
Вересовъ. Тогда лучше разойдемся, чмъ мучить другъ друга.
Лариса. Да, ты только этого и хочешь!..
Вересовъ. Я ничего не хочу, а просто я усталъ отъ этихъ вчныхъ сценъ!.. Это становится невыносимо, наконецъ!..
Лариса. Да, да… конечно!.. Бдненькій!.. Мн тебя очень жаль: все такъ прекрасно устроилось… жена съ одной стороны, любовница для разнообразія — съ другой… И вдругъ какія-то требованія!.. Бдненькій!.. (Съ угрозой). Но только знай, что если ты меня бросишь, я на все пойду!.. Я все разскажу Зин и Николаю!.. Мн все равно!.. Пусть моя жизнь будетъ исковеркана, но зато я теб отомщу такъ, что ты меня никогда не забудешь!..
Вересовъ (испуганно). Лариса, что съ тобой!.. Фу, какая ты дурочка!.. Вдь, я же люблю тебя!.. (Обнимаетъ ее).
Лариса (не даваясь). Ага, испугался!
Вересовъ. Не испугался, а просто мн стало жаль тебя… что ты страдаешь!.. Ну, будетъ!.. Успокойся!.. (Ласкаетъ ее).
Лариса (успокаиваясь и затихая). Значитъ, ты все-таки любишь меня еще хоть немного?..
Вересовъ. Конечно, люблю!..
Лариса. Правда?..
Вересовъ. Правда…

(Долгій поцлуй).

Лариса. Ну, хорошо… я врю теб… Мн легче теперь. Ты самъ виноватъ: зачмъ ты столько времени не приходилъ ко мн?..
Вересовъ. Если хочешь, я завтра прійду…
Лариса (задумываясь на минутку). Завтра?.. Нтъ, завтра Николай будетъ дома… Приходи послзавтра… Хорошо?.. Придешь?..
Вересовъ. Прійду…
Лариса. Смотри же, я буду ждать… А пока, до свиданья, милый, любимый мой… (Быстро цлуетъ его и убгаетъ).
Вересовъ (оставшись одинъ, длаетъ злобный жестъ досады, вздергиваетъ плечами). Когда это, наконецъ, все кончится!.. (Уходитъ въ столовую).

(Нсколько времени комната пуста. Потомъ въ столовой взрывъ голосовъ, движеніе, и въ гостиную входятъ Зина, Лариса, Дугановичъ, корнетъ Краузе, докторъ Воротовъ, Николай Ивановичъ и Вересовъ. Входя, Вересовъ зажигаетъ электричество, и въ гостиной становится ярко свтло).

(Лариса ложится въ качалку, Краузе садится у піанино и разсматриваетъ ноты, Дугановичъ, Воротовъ и Зина садятся вокругъ стола. Вересовъ одинъ остается стоять посреди комнаты).

Докторъ. Я и говорю, Николай Ивановичъ, что въ наше время за убійство жены оправдаютъ скоре, чмъ за воровство яблокъ изъ чужого сада…
Николай Ивановичъ. Ну, что жъ… это возмутительно, и больше ничего!..
Докторъ. Почему возмутительно?.. Это просто доказываетъ, что въ наше время женщина такъ испакостилась, что это сознаютъ вс.
Лариса. Чмъ это вамъ такъ насолили эти бдныя женщины?..
Докторъ. Мн?.. Ршительно ничмъ!.. Я, слава Богу, не женатъ… Если бы присяжныхъ выбирали только среди нашего брата, холостяковъ, приговоры были бы другими.
Зина. Вы такъ говорите, точно каждый женатый мужчина непремнно долженъ ненавидть женщинъ.
Докторъ. Долженъ ли, я не знаю, а что ненавидитъ, такъ это фактъ!..
Лариса. Вы удивительно деликатны, докторъ!..
Докторъ. О присутствующихъ не говорятъ, Лариса Владимировна… Исключенія возможны всегда и везд, и каждому человку предоставляется завидное право считать себя этимъ исключеніемъ…
Зина. Это зло, докторъ!..
Докторъ. Только искренно, Зинаида Павловна!..
Зина. Но почему вы такъ думаете, злой человкъ?
Докторъ. Искренній, хотите вы сказать?
Зина (смясь)). Ну, пусть будетъ искренній!.. Все равно…
Докторъ. Большая разница!..
Краузе. А, по-моему, никакой…
Докторъ. Какъ такъ?..
Краузе (спокойно). Я хочу сказать, что въ наше время жизнь такъ плоха и вс люди такъ плохи, что искренно говорить о жизни и людяхъ значитъ говорить зло… Кто хочетъ говорить о людяхъ мягко, тотъ говоритъ неискренно… Да, злость и искренность одно и то же.
Дугановичъ. Ну, это парадоксъ, Краузе…
Краузе. Можетъ быть и парадоксъ… (Отворачивается къ піанино и тихо беретъ аккорды).
Зина. Однако, мы отвлеклись… Такъ почему же вы думаете, докторъ…
Докторъ. Видите ли, Зинаида Павловна… мн уже сорокъ шесть лтъ, и я знаю жизнь… Многое мн извстно, какъ врачу, многое просто — какъ хорошему собутыльнику… Мы, мужчины, не стсняемся другъ съ другомъ и любимъ поисповдаться, особливо, ежели въ пьяномъ вид!..
Лариса. А скажите, докторъ… наши мужья не принадлежатъ къ числу вашихъ собутыльниковъ?..

(Общій смхъ).

Докторъ. Къ сожалнію, не имю этой чести, Лариса Владимировна.
Лариса. Жаль!..
Краузе (который одинъ не смялся, опять поворачивается къ доктору). Я хотлъ бы задать вамъ одинъ вопросъ.
Докторъ. Пожалуйста.
Краузе. Вы сказали, что каждый мужчина ненавидитъ женщину…
Докторъ. Я сказалъ: женатый!
Краузе. Хорошо, я не такъ выразился… Каждый женатый мужчина ненавидитъ женщинъ… Это дурно или хорошо?..
Докторъ. Ни дурно, ни хорошо… Это только естественно, и больше ничего.
Краузе. Почему это естественно?..
Докторъ. Потому, милйшій корнетъ, что въ одну телгу впрячь не можно коня и трепетную лань… Слишкомъ ужъ различныя существа мужчина и женщина, слишкомъ у нихъ различныя желанія и стремленія… Сходятся они въ одномъ пункт: въ страсти, а когда страсть остынетъ, они только стсняютъ другъ друга и лишаютъ свободы… Не могутъ не ненавидть другъ друга два колодника, прикованные къ одной тачк.
Лариса. Боже, какъ это старо!.. Стыдитесь, докторъ, я считала васъ остроумне!..
Краузе. Совершенно не удовлетворенъ вашимъ отвтомъ… (Поворачивается къ піанино).
Докторъ (задтый). Нтъ, позвольте… Я не кончилъ… Я хочу сказать, что связь мужчины и женщины это безконечный рядъ компромиссовъ. Женщина по природ склонна къ единой любви, она инстинктивно ищетъ въ немъ отца своимъ дтямъ, постоянную и прочную опору… Мужчина же по природ не можетъ не вожделть ко всякой женщин, не думая о будущемъ… Это вожделніе его законно прирожденное свойство, и онъ не виноватъ въ немъ…
Лариса. Вы, кажется, смшиваете мужчину съ павіаномъ!..

(Вс смются, кром Краузе).

Докторъ. Милая Лариса Владимировна… Да мужчина и есть павіанъ!..
Зина (съ отвращеніемъ). Богъ знаетъ, что вы говорите, докторъ!.. Противно слушать!..
Докторъ. Что же длать, если это такъ!.. Дорогая моя, вс мужскія особенности — сильный творческій умъ, сила физическая, талантливость — все зависитъ отъ степени яркости въ немъ чисто мужского начала!.. Когда въ мужчин умираетъ желаніе женщины, въ немъ умираетъ все!.. Какъ же вы хотите, чтобы какимъ-то чудомъ мужчина, оставаясь мужчиной, пересталъ имъ быть!..
Зина. Разв любить одну женщину, значитъ, перестать быть мужчиной?
Докторъ. Если хотите, да!.. Мужчина, который навсегда полюбилъ одну и не видитъ, не чувствуетъ другихъ женщинъ, это или какой-то феноменъ, или уже не мужчина. Половое чувство крайне требовательно, оно нуждается въ постоянномъ и разнообразномъ возбужденіи. И врьте мн, какъ бы мужчина ни любилъ одну женщину, онъ не можетъ не испытывать желанія при вид всякой молодой красивой женщины… Онъ можетъ, конечно, бороться съ этимъ, можетъ подавить въ себ это влеченіе, но это насиліе надъ природой не проходитъ даромъ… Или мужчина тупетъ, опускается, теряетъ работоспособность, или онъ гаденько развратничаетъ на сторон… Гаденько и скверненько, какъ рабъ… И какъ рабъ, онъ ненавидитъ ту, ради которой мучаетъ и убиваетъ себя!..
Вересовъ. Позвольте, я не совсмъ согласенъ съ вами…
Ниночка (появляясь въ дверяхъ). Зина, ужинъ готовъ… (Быстро взглядываетъ на Вересова и сейчасъ-же скрывается).
Вересовъ. А… Пойдемте, господа, въ столовую, тамъ докончимъ нашъ споръ.

(Вс встаютъ. Зинаида Павловна, стоя въ дверяхъ, пропускаетъ всхъ въ столовую, улыбаясь каждому. Вересовъ и Дугановичъ остаются послдними).

Зина (мужу). Иди, иди… Мы сейчасъ…

(Вересовъ удивленно оглядывается на жену и Дугановича, по лицу его скользитъ легкая тнь, но онъ все-таки уходитъ).

Зина (отходя отъ двери, быстро). Я нарочно задержала васъ… Мн надо сказать вамъ… Слушайте, я получила ваше письмо… Я не буду разыгрывать оскорбленную добродтель… Мн жаль васъ… Но этого никогда не будетъ, и не должно быть!.. Я люблю Бориса, и если, какъ вы пишете, вы дйствительно любите меня, вы оставите все это… и мы по-старому будемъ друзьями.
Дугановичъ (потупившись). Я не могу!..
Зина (волнуясь). Но поймите: я люблю Бориса, и люблю свою любовь къ нему!.. Ваши ухаживанія, ваши объясненія оскорбляютъ мое чувство. Я не могу сказать Борису о вашемъ письм, а скрывать, значитъ, уже имть какую-то тайну… Мн это несвойственно, мн гадко это… Вы сами хорошій, честный человкъ, вы должны понять, что для меня это тяжело!..
Дугановичъ (глухо). Я знаю…
Зина (съ жалостью). Милый, не огорчайтесь такъ!.. Я плакала, когда читала ваше письмо… И если это послужитъ вамъ въ утшеніе, я скажу искренно: если бы я не любила Бориса, я полюбила бы васъ!..
Дугановичъ (длая движеніе къ ней). Зинаида Павловна!..
Зина (испуганно останавливая его). Постойте!.. Я не хочу сказать того, что вы думаете!.. Ну, да… если бы я не любила Бориса, я полюбила бы васъ, но я люблю его и ваша любовь, ваше чувство ко мн, когда не возбуждаетъ жалости, возбуждаетъ во мн отвращеніе и стыдъ!.. Мн тяжко видть, мн оскорбительно чувствовать на себ ваши взгляды… Они мараютъ чистоту моего чувства къ Борису… Я начинаю васъ ненавидть тогда!.. (Мняя тонъ). Ну, вотъ. И довольно объ этомъ!.. Правда?.. Все кончено, и мы снова простые, хорошіе друзья?..
Дугановичъ (не беря протянутой руки, которая безсильно падаетъ). Нтъ.
Зина. Но почему же?.. Вы обидлись на меня?.. Я хотла быть искренней съ вами… Но не могу же я…
Дугановичъ. Я ничего и не требую отъ васъ… Я не обиженъ, мн просто слишкомъ тяжело и больно!.. Я не могу оставаться вашимъ другомъ, видться съ вами, слышать вашъ голосъ и никогда не смть показать то, то, что я чувствую къ вамъ!.. Слушайте теперь вы, Зинаида Павловна… Времени у насъ немного… сейчасъ насъ позовутъ… Я скажу все коротко… Я люблю васъ!.. Я давно люблю васъ, еще съ тхъ поръ, какъ вы были двушкой, и вы первая женщина, которую я полюбилъ!.. Я живу вами и только вами!.. Вашъ голосъ, ваши милые чистые глаза, ваша походка, вся вы, чистая и нжная, наполнили всю мою жизнь!.. Я изъ породы тхъ людей, которые любятъ одинъ разъ въ жизни!.. Пусть это правда, и въ сравненіи съ вашимъ мужемъ, я ничтожный, ничмъ не замчательный кавалерійскій офицеръ… но я люблю васъ такъ, какъ дай вамъ Богъ, чтобы васъ любили всю жизнь!.. Если бы вы нашли другую такую любовь, я уступилъ бы и былъ бы счастливъ вашимъ счастіемъ…
Зина (машинально). Борисъ любитъ меня…
Дугановичъ (поспшно). Не будемъ говорить объ этомъ!.. Знайте только одно: я жилъ только одной крохотной фантастической надеждой, что… Впрочемъ, не надо!.. Все равно теперь!.. Вы сказали правду… это лучше. Я слишкомъ люблю васъ, чтобы бросить хоть малйшую тнь на вашу жизнь. Больше вы никогда не услышите обо мн… Прощайте!.. (Быстро поворачивается и уходитъ, не оглядываясь).

(Зина долго смотритъ ему вслдъ, потомъ закрываетъ лицо руками и тихонько идетъ къ двери).

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Кабинетъ Вересова. Большой письменный столъ, книжные шкапы, широкій кожаный диванъ. Прямо и налво двери въ другія комнаты. Вересовъ сидитъ за столомъ, разбирая бумаги. Николай Ивановичъ взволнованно ходитъ по комнат.

Вересовъ (оставляя бумаги). Но въ чемъ же дло?.. Что случилось?..
Николай Ивановичъ.. Да, ничего!.. Ерунда!.. Не стоитъ говорить!..
Вересовъ. Нтъ, я же вижу, что ты чмъ-то разстроенъ!
Николай Ивановичъ. Я не разстроенъ, а мн просто тяжело!.. Тяжело и противно.
Вересовъ (тревожно). Не понимаю!.. Что тяжело?.. Что противно?..
Николай Ивановичъ. Противно то, что люди не могутъ допустить чистыхъ отношеній, что во всемъ видятъ грязь и мерзость!.. (Внезапно ршившись). А впрочемъ, можетъ быть, и въ самомъ дл, лучше, если ты будешь знать.. Дло въ томъ, что я… ну, однимъ словомъ, я получилъ анонимное письмо…
Вересовъ (страшно смутившись). Письмо?.. Отъ кого?..
Николай Ивановичъ. Почемъ я знаю! Отъ какого-нибудь мерзавца и подлеца!..
Вересовъ.. Ну, да… я не то хотлъ спросить… О чемъ же теб пишутъ?
Николай Ивановичъ. О чемъ могутъ писать анонимнымъ письмомъ?.. Конечно, о теб и Ларис!..
Вересовъ (невольно вставая). А… вотъ какъ!
Николай Ивановичъ. Да… (Страдальчески). Пишутъ, что будто ваша связь ни для кого не тайна, кром меня… что я слишкомъ плохо вижу сквозь свои очки… Ну, ты знаешь эту гаденькую, подлую шутливость, съ какой пишутся подобныя письма… Грязь и мерзость!.. (Махнувъ рукой, ходитъ взадъ и впередъ).

(Вересовъ, не зная что длать, стоитъ и смотритъ на него).

Николай Ивановичъ (внезапно останавливаясь). Скажи мн, другъ… откуда у людей эта гнусная потребность мшаться въ чужую жизнь?.. Что имъ нужно?.. Какая радость имъ отъ того, что они вольютъ ядъ въ наши отношенія, что они заставятъ меня страдать?.. Откуда у нихъ это гаденькое, подленькое злорадство?.. Мн не за себя обидно, мн больно, что обливаютъ грязью людей, которыхъ я люблю и уважаю больше всего на свт… Мн Ларису жаль!..
Вересовъ (быстро). А она знаетъ про это письмо?..
Николай Ивановичъ. Да…
Вересовъ (не зная, что сказать). Ну, и что?..
Николай Ивановичъ. Что же!.. Плачетъ!.. Сперва начала страшно хохотать, а потомъ заплакала, бросилась мн на шею… стала уврять, что любитъ, что лучше меня человка на свт нтъ, а вс другіе подлецы и мерзавцы… Истерика!.. (Махнувъ рукой, начинаетъ опять ходить взадъ и впередъ). И, вдь, что ужасне всего… Какая сила въ этой мерзости… Вдь, я ни на одну минуту, ни на одно мгновеніе не поврилъ этой сплетн… мн даже смшно стало… Ты и Лариса!.. А между тмъ… а между тмъ…
Вересовъ (съ трудомъ). Что?..
Николай Ивановичъ (ударяя кулакомъ въ грудь). А между тмъ, вотъ, осталось тутъ… Что-то гадкое, липкое осталось… Мн гадко, мн стыдно самому, а… (Внезапно подходя къ столу и опираясь на него руками, въ упоръ глядя на Вересова). Скажи мн, другъ… скажи правду… Можетъ быть… Ты самъ какъ-то говорилъ мн, что Лариса теб нравится… какъ женщина…
Вересовъ. Ты съ ума сошелъ!.. (Въ страшномъ волненіи и замшательств выходитъ изъ-за стола). Какъ теб могло прійти въ голову?..
Николай Ивановичъ (оставаясь около стола и странно пристально глядя на него). А почему же нтъ?..
Вересовъ (не зная, что говоритъ). Я не понимаю… Мн кажется, что ты достаточно хорошо знаешь Ларису и меня, чтобы допустить что-нибудь подобное… Я даже не знаю, что теб сказать…
Николай Ивановичъ (исподлобья слдя за нимъ). Значитъ, это ложь?.. Да?..
Вересовъ (невольно избгая его взгляда). Разумется, ложь!..
Николай Ивановичъ (все такъ и е). И между тобой и Ларисой нтъ ничего?..
Вересовъ. Конечно, ничего!..
Николай Ивановичъ (долго смотритъ на него въ упоръ, потомъ встряхиваетъ головой, точно отгоняя тяжелую мысль). Нтъ!.. Не могу!.. Это было бы слишкомъ подло!.. Я въ самомъ дл съ ума сошелъ! (Безсильно опускается на стулъ возл стола и кладетъ голову на руку). Это кошмаръ какой-то!..
Вересовъ (осторожно подходя къ нему и дотрогиваясь до плеча). Николай… что съ тобой?..
Николай Ивановичъ (быстро поворачиваясь къ нему, хватая за об руки и съ мольбой глядя въ глаза). Другъ, значитъ, это неправда?.. Значитъ, ничего нтъ?..
Вересовъ (отступая и не глядя). Мн даже странно, ей-Богу… Неужели ты можешь серьезно спрашивать объ этомъ!..
Николай Ивановичъ (отчаянно). Ахъ, я не знаю… ничего не знаю!.. Кругомъ столько мерзости, столько подлости, что разв можно угадать, гд правда, гд ложь!.. Разв я не знаю, что въ наше время, когда дло касается женщины, считается смшнымъ помнить о какихъ-нибудь отношеніяхъ, о дружб, о чести, о совсти!.. Разв я не знаю, что самый честный человкъ считаетъ себя въ прав быть подлецомъ, когда можетъ взять женщину, хотя бы она и была женой друга, брата… кого угодно!.. (Опять пристально глядя Вересову въ глаза). Ну, скажи… если бы въ самомъ дл Лариса увлеклась тобой и ты ею… если бы полюбили другъ друга… ты бы пришелъ и прямо сказалъ мн?..
Вересовъ. Я думаю… конечно…
Николай Ивановичъ (вставая). Ты бы не могъ быть такимъ подлецомъ, такимъ негодяемъ и мерзавцемъ, чтобы пожимать руку человку, котораго называешь своимъ другомъ и котораго грязно и подло обманываешь?..
Вересовъ. Конечно, не могъ бы… Хотя почему ты называешь это такой ужъ подлостью… Между мной и Ларисой нтъ ничего… но если бы и было, почему же непремнно подлость?.. Могло бы быть увлеченіе… люди могутъ запутаться… опомниться только тогда, когда все кончено, и молчать, ну, изъ жалости… я не знаю… мало ли что!..
Николай Ивановичъ (глядя въ полъ и морща лобъ, точно стараясь сообразить что-то). Изъ жалости?..
Вересовъ. Ну, да… изъ жалости… Не желая портить всю жизнь этому человку изъ-за минутнаго увлеченія… о которомъ они сами пожалютъ на другой день…
Николай Ивановичъ. Можетъ быть, и ты лжешь изъ жалости?..
Вересовъ. Ну… при чемъ тутъ я?.. Я говорю вообще…
Николай Ивановичъ. Постой!.. Я хочу спросить… А скажи, ты вообще могъ бы… ну, соблазнить жену близкаго человка… друга, что ли?.. Ты могъ бы сдлать эту подлость?..
Вересовъ. Не знаю, право… Только опять-таки, не вижу тутъ никакой подлости!.. Разв страсть считается съ вопросами дружбы?..
Николай Ивановичъ (съ болзненнымъ нетерпніемъ). Ахъ, какая тутъ страсть?.. Гд она въ наше время?.. Мы сходимся и расходимся отъ нечего длать, отъ распущенности, отъ погони за наслажденіемъ… просто потому, что если можно взять женщину, почему ее не взять!.. Нтъ, скажи мн ты… ты о себ!.. Ты могъ бы… ну, сойтись съ Ларисой и скрыть это отъ меня?..
Вересовъ. Не знаю… не думалъ объ этомъ…
Николай Ивановичъ (опять пристально смотритъ на него, потомъ вдругъ подходитъ и кладетъ ему руки на плечи) Другъ…
Вересовъ. Что?..
Николай Ивановичъ. Дай мн честное слово, что между тобой и Ларисой нтъ ничего!..
Вересовъ. Это смшно, Николай… Ну, изволь… даю теб честное слово, если это тебя можетъ успокоить…
Николай Ивановичъ. Нтъ, не потому… Скажи мн это вотъ такъ, прямо въ глаза…
Вересовъ (съ страшнымъ усиліемъ). Я говорю…
Николай Ивановичъ. Что?..
Вересовъ. Между мной и Ларисой нтъ ничего.
Николай Ивановичъ. И никогда не было?..
Вересовъ (твердо). Никогда.

(Молчаніе и какъ бы поединокъ глазъ. Потомъ Николай Ивановичъ опускаетъ руки и тяжело вздыхаетъ).

Николай Ивановичъ. Ну, хорошо… я врю теб. Прости меня, другъ!.. Мн было слишкомъ тяжело при одномъ представленіи, что, можетъ быть, это правда… Прости!..
Вересовъ (растроганно).Я понимаю, другъ!.. Успокойся…
Николай Ивановичъ. Ты не сердишься на меня?..
Вересовъ (обнимая его за плечи). Съ какой стати!.. За кого ты меня принимаешь?.. Разв я не понимаю, что значитъ получить такое письмо… Перестанемъ говорить объ этомъ и успокойся…
Николай Ивановичъ (крпко пожимая ему руку). Ну, спасибо!.. Теперь мн легче… Это было какое-то сумасшествіе… Ужъ очень это было неожиданно… Мн въ голову не приходило, чтобы кто-нибудь… Ну, да Богъ съ ними… Спасибо еще разъ!.. Я пойду теперь… надо побыть одному, успокоиться и въ самомъ дл… Только я хотлъ попросить тебя: не надо ничего говорить Ларис…
Вересовъ. Конечно.
Николай Ивановичъ. Я былъ сумасшедшій, а ее это оскорбитъ… и я не простилъ бы себ, если бы это повліяло на ваши отношенія… Пусть это будетъ между нами.
Вересовъ. Конечно, конечно.
Николай Ивановичъ. Ну, вотъ… и довольно объ этомъ. Я пойду… До свиданья, другъ…
Вересовъ. До свиданья… Можетъ быть, зайдешь вечеромъ?
Николай Ивановичъ. Да, я зайду… непремнно. Такъ, пожалуйста, другъ… ни слова Ларис о нашемъ разговор.
Вересовъ. Нтъ, нтъ…

(Николай Ивановичъ крпко жметъ его руку и идетъ къ двери. Изъ другихъ дверей выходитъ Зинаида Павловна, въ пальто и шляп).

Зина. Николай Ивановичъ, вы уже уходите?.. Постойте, я съ вами…
Вересовъ. А ты куда?..
Зина. Я на минуту, мн надо купить кое-что… Я сейчасъ вернусь. Если прійдетъ Лариса, скажи, чтобы она меня подождала.
Вересовъ. Хорошо…

(Зина весело киваетъ ему головой и уходитъ въ прихожую. Николай Ивановичъ слдуетъ за нею).

Вересовъ (что-то вспомнивъ). Ахъ, да, Николай! Два слова… (Беретъ со стола какой-то пакетъ и, догоняя Николая Ивановича, тоже выходитъ изъ комнаты).

(Нкоторое время въ комнат пусто. Потомъ изъ двери налво тихо выходитъ Ниночка, прислушивается къ голосамъ въ передней, подходитъ къ столу и, понурившись, машинально перебираетъ на немъ что-то. Входитъ Вересовъ. При вид Ниночки онъ останавливается, потомъ подходитъ къ ней и быстро цлуетъ въ шею, подъ волосами. Въ ту же минуту въ комнату входитъ горничная. Вересовъ неловко отходитъ отъ Ниночки, не зная, что длать и не смя оглянуться на горничную. Ниночка стоитъ помертвла я. Горничная, какъ-будто ничего не замтивъ, беретъ забытую на диван метелочку и уходитъ въ другую дверь. Ниночка оглядывается на Вересова, жалко и нелпо улыбаясь).

Ниночка. Она видла?..
Вересовъ. Должно быть, да… А, чортъ съ ней!.. Все равно!.. Если и видла, не скажетъ… (Подходитъ къ Ниночк, странно и значительно улыбаясь). Ниночка, Зина ушла…
Ниночка (въ замшательств опускаетъ голову). Ну, такъ что жъ…
Вересовъ. Ничего… (Подходитъ къ ней, протягивая руки).

(Ниночка пятится, слабо улыбаясь и защищаясь вытянутыми руками. Вересовъ прижимаетъ ее къ столу и цлуетъ).

Ниночка (тихо). Не надо… я боюсь!.. Зина прійдетъ!..
Вересовъ. Не прійдетъ!.. Ниночка!..
Ниночка. Что?..
Вересовъ. Я хочу приласкать тебя!..
Ниночка (прячетъ лицо у него на груди). Не надо…
Вересовъ. Почему — не надо?.. Нтъ, надо!.. (Обнявъ за талію, силой ведетъ ее къ дивану).
Ниночка (опускается на диванъ, но старается встать опять и удерживаетъ его, ловя за руки). Ну, милый, не надо!.. Ради Бога!.. Я боюсь!.. Зина можетъ вернуться!..
Вересовъ (опускаясь передъ ней на колни). Не вернется!.. Она позвонитъ, и мы услышимъ…
Ниночка (удерживая его объятіями). Ну, я боюсь!.. Потомъ… въ другой разъ… Вечеромъ!..
Вересовъ (забирая ея руки въ свои). То будетъ вечеромъ!..
Ниночка (борясь). Ну, милый!.. Ну, ради Бога!.. Мн страшно!.. Господи, что же это такое!.. Вдь Зина можетъ узнать… Что будетъ тогда?.. Зачмъ это?..
Вересовъ. А разв теб не хорошо со мною?.. Разв ты меня не любишь?.. Ну, что жъ… если ты не хочешь, мы можемъ прекратить все… будемъ опять чужими…
Ниночка. Теперь ужъ все равно!.. Милый мой!.. (Страстно обхватываетъ его шею руками).

(Вересовъ опускаетъ ее на диванъ, не вставая съ колнъ, и покрываетъ поцлуями ея лицо).

(Въ передней звонокъ, но они не слышатъ. Сопротивленіе Ниночки слабетъ. Въ дверяхъ и о является Лариса, въ красномъ пальто и въ красной шикарной шляп).

Лариса (останавливаясь въ дверяхъ, какъ-бы не понимая, что видитъ). Борисъ Николаевичъ!..

(Вересовъ быстро подымается. Ниночка лежитъ, глядя полными ужаса глазами на Ларису, потомъ вскакиваетъ и стоитъ, закрывши лицо руками).

Лариса. Прекрасно!.. Какой же вы негодяй!..
Вересовъ (злобно). Что вамъ нужно отъ меня?..
Лариса. А, такъ?.. Хорошо!.. Что мн нужно?.. Мн нужно сказать вамъ, что вы грязное, подлое животное!.. Вы подлецъ!..
Вересовъ. Лариса!..
Лариса. Я вамъ не Лариса!.. Боже мой, какая гадость, какая подлость!.. Какъ мн стыдно, что я любила васъ!..

(Ниночка въ ужас отшатывается, дико глядя то на нее, то на Вересова).

Вересовъ (подходя къ Ларис и стараясь поймать ея руку). Лариса… это не то… вы ошибаетесь… Я все объясню вамъ!..
Лариса (съ отвращеніемъ отступая). Не смйте меня трогать!.. Вы мн противны!.. Какъ вамъ не стыдно!.. Вдь она еще двчонка!.. Неужели вамъ мало было всей грязи, что вы еще и ее губите?..
Вересовъ (стараясь защититься наглостью). Это мое дло!..
Лариса. Но, вдь, это подлость!..
Вересовъ (злобно). Не вамъ говорить о подлости!.. Нина, уйдите отсюда!

(Нина дико взглядываетъ на него, длаетъ движеніе уйти и вдругъ останавливается при вид Зинаиды Павловны въ дверяхъ).

Зина (съ удивленіемъ). Что тутъ такое?.. Лариса, что съ тобой?.. Что случилось?..
Лариса. Что случилось?.. Случилось то, что этотъ негодяй…
Вересовъ (бросаясь къ ней). Лариса!..
Лариса (вн себя). Оставьте меня!.. Пусть же она хоть теперь узнаетъ правду!..
Зина (съ испугомъ). Какую правду?.. Что ты говоришь, Лариса?..
Лариса (бшено). Какую правду?.. А ту, что я любовница Бориса Николаевича!..
Зина. Лариса!.. Ты съ ума сошла!..
Лариса (въ упоеніи бшенства). Я не сошла съ ума, а мн надоло это, наконецъ!.. Довольно лжи и мерзости!.. Ну, да, я его любовница!.. Я была его любовницей еще до вашей свадьбы… и потомъ, до сегодняшняго дня!.. А теперь его любовница вотъ эта!..
Зина (безсильно опускаясь на стулъ у двери). Борисъ, это правда?..

(Вересовъ молчитъ).

Зина. Нина?..

(Ниночка закрываетъ лицо руками).
(Молчаніе. Вересовъ стоитъ, потупи голову. Зинаида Павловна дико смотритъ то на него, то на Ниночку. Лариса нахально и съ презрительнымъ торжествомъ, улыбаясь, наблюдаетъ за ними).

Зина (тихо). Да?.. Такъ это правда?.. Нина, что же ты молчишь?..

(Ниночка открываетъ лицо, смотритъ на Зинаиду Павловну и бросается къ ней).

Зина (вскакиваетъ, отдергивая даже край платья, какъ отъ прикосновенія какого-то гада). Не смй подходить ко мн!.. Какъ ты могла… Нина!.. (Дико). Уйди отсюда!..
Ниночка. Зина… Зиночка!..
Зина (кричитъ). Уйди!..

(Нина безпомощно смотритъ кругомъ, потомъ медленно поворачивается и тихо, тихо, опустивъ голову и закрывъ лицо руками, уходитъ).

Лариса (злобно и весело хохочетъ). Какая трогательная семейная сцена!..
Вересовъ (бшено). Я убью тебя!..

(Лариса, гордо вскинувъ голову, смотритъ на него, потомъ презрительно смется и, не торопясь, выходитъ изъ комнаты).
(Молчаніе. Слышно, какъ въ прихожей хлопаетъ дверь. Зинаида Павловна взглядываетъ на Вересова, потомъ тихо опускаетъ голову на руки и плачетъ).

Вересовъ (кидаясь къ ней). Зи’на, Зиночка!.. Ради Бога!.. Это все не такъ!.. Это не то!..
Зина (подымая голову, съ надеждой). Значитъ, это ложь?..
Вересовъ. Я теб объясню все…
Зина. Я хочу знать, правда то, что сказала Лариса или нтъ?..
Вересовъ (трусливо). Ну, да… но ты должна понять…
Зина (грозно). Правда или нтъ?..
Вересовъ (опуская голову). Да…
Зина (мгновеніе сидитъ, глядя на него, потомъ всплескиваетъ руками, торопливо вскакиваетъ и дрожащими руками начинаетъ что-то шарить вокругъ, другой рукой застегивая пальто). Хорошо… хорошо… Довольно… Хорошо!..
Вересовъ (прижимая руки къ груди). Зина… Постой!.. Ради Бога!.. (Хватаетъ ее за руку). Куда ты?..
Зина (вырываясь). Это мое дло!..
Вересовъ. Зина, ты сама виновата… ты послднее время была такъ холодна ко мн… Это было увлеченіе…
Зина (съ отвращеніемъ). Да?.. Увлеченіе?..
Вересовъ (торопливо). Конечно, увлеченіе… Я люблю только тебя… Неужели ты думаешь, что я…
Зина. А Лариса… Это тоже увлеченіе?..
Вересовъ. Я былъ съ ней въ связи еще до нашей встрчи… Я хотлъ порвать съ ней, но она угрожала, что испортитъ всю нашу жизнь. Я не хотлъ продолжать эту связь, Зина… Она потребовала этого…
Зина. Не лгите! Хоть теперь не лгите!..
Вересовъ. Зина!..
Зина. Постойте!.. Не трогайте меня!.. Я хочу знать, когда вы сошлись съ Ниной?..
Вересовъ. Зина, не надо объ этомъ!.. Это все равно!.. Это была ошибка! Ужасная ошибка!.. Я люблю тебя!.. Я не знаю, какъ это вышло…
Зина. Я хочу знать. Когда?.. Давно?.. Годъ?.. Два?..
Вересовъ. Нтъ, это случилось… не все ли равно!
Зина. Я хочу знать!..
Вересовъ. Ну, ну… это случилось… ну, позавчера… только…
Зина (какъ бы что-то припоминая, подноситъ руку ко лбу). Позавчера… позавчера… (Съ дикимъ ужасомъ) Но, вдь, позавчера… (Всплескиваетъ руками) Какая гадость!.. Какая низость!.. (Бшено) Оставьте меня!.. Не смйте трогать!.. (Хватаясь за голову) Боже мой, что же это такое!.. (Подымаетъ голову, съ безконечнымъ презрніемъ смотритъ на Вересова, потомъ лихорадочно быстро начинаетъ собираться и быстро идетъ къ двери).
Вересовъ (не смя удерживать ее). Зина… куда же ты?.. Что ты хочешь длать?.. Подожди!..
Зина (останавливаясь въ дверяхъ). Я знаю куда!.. Я знаю, что мн длать!.. (Быстро выходитъ).
Вересовъ (отчаянно). Зина!..

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Картина 1-я.

Та же гостиная въ дом Вересовыхъ. Никого нтъ. Слышенъ, звонокъ и черезъ комнату пробгаетъ въ прихожую горничная.

Дугановичъ (за сценой). Дома Зинаида Павловна?..
Горничная. Дома. Пожалуйте… (Прижимаясь къ косяку и придерживая рукой драпри, пропускаетъ Дугановича въ гостиную, а сама идетъ съ докладомъ).
Дугановичъ (въ этотъ день онъ дежурный по полку, въ мундир и при шашк, садится въ кресло, потомъ встаетъ, длаетъ нсколько шаговъ и опять садится, поставивъ шашку между колнъ).

(Входитъ Зина. Она страшно блдна, небрежно одта, плохо причесана. На плечахъ у нея большой блый платокъ, въ который она кутается, какъ больная).

Дугановичъ (радостно бросается къ ней и вдругъ останавливается).
Зина. Зачмъ вы… пришли… (Медленно проходитъ мимо и опускается въ кресло, закрывъ лицо руками).

(Долгое молчаніе).

Дугановичъ (робко и страстно). Зина!..
Зина (вздрагиваетъ, взглядываетъ на него и снова, закрывъ лицо, плачетъ).
Дугановичъ (дрогнувшимъ голосомъ). Что съ вами?.. Зина… Отчего вы плачете?.. Васъ оскорбили?.. Случилось что-нибудь?.. (Беретъ ее за руку).
Зина (медленно высвобождая руку). Ничего… это такъ!.. Постойте… Я должна вамъ сказать… Это все ужасная ошибка!..
Дугановичъ (не понимая). Что — ошибка?.. Что вы хотите сказать?..
Зина. То, что произошло между нами!.. Я виновата…
Дугановичъ. Въ чемъ вы виноваты?.. Не мучьте же меня, Зина!
Зина (страдальчески). Не называйте меня такъ!.. Не надо!.. Садитесь… Мн много надо сказать вамъ…
Дугановичъ (садится, не спуская глазъ съ нея).
Зина (съ страшнымъ трудомъ). Слушайте… Я не должна была вчера приходить къ вамъ… Это была ошибка!.. Я не люблю васъ!..
Дугановичъ (странно спокойно). Да?..
Зина (протягивая руку). Простите меня, если можете?..
Дугановичъ. Въ чемъ васъ прощать?.. Разв вы не знаете, кто вы для меня? Разв то счастье, которое вы дали мн…
Зина (ломая руки). Какое счастье!.. (Быстро) Слушайте… Я поступила дурно, гадко… Я не люблю васъ, я только хотла отомстить… Если бы вы знали!.. Слушайте, я вчера была совсмъ сумасшедшая, я не знала, что длала!.. У меня вся жизнь разбита!.. Я хотла отомстить, хотла, чтобы и другимъ было такъ больно, какъ мн… Когда я пришла къ вамъ, я не думала о васъ. Мн было все равно: вы или другой. Только сегодня, когда я опомнилась, я поняла, что сдлала… Простите меня!
Дугановичъ (глухо). Мн нечего прощать,
Зина (закрывая лицо руками). Вы не понимаете… вы не хотите понять!.. (Плачетъ).
Дугановичъ (вставая). Нтъ, я понимаю!.. Понимаю, что игралъ смшную и жалкую роль!.. (Помолчавъ). Да, такъ… Значитъ, все ошибка, и то, что я принялъ, какъ милость, какъ счастье, только издвательство надо мной?.. Такъ… Ну, что жъ, я долженъ былъ это почувствовать!.. Я самъ виноватъ: я слишкомъ былъ счастливъ и ничего не понималъ, ничего не соображалъ тогда… Я зналъ, что вы меня не любите и никогда не полюбите… Я думалъ, что случилось чудо… Ну, что жъ, пусть!.. Но все-таки, это слишкомъ жестоко, Зинаида Павловна!..
Зина (не подымая глазъ). Простите!..
Дугановичъ. Я уже сказалъ, что прощать мн нечего… Пусть такъ, ошибка такъ ошибка!.. Но скажите, Зинаида Павловна, вы хотли мстить, но почему же вы не подумали хотя немного обо мн?..
Зина. Я была какъ безумная… Я себя не помнила…
Дугановичъ. Но вы и меня не помнили!.. Вдь, вы же знали, кто вы для меня… вы знали, что ваши ласки для меня это такое счастіе, о которомъ я никогда мечтать не смлъ!.. Почему же вы не пожалли меня?.. Помните, когда вы сказали, что любите своего мужа и просили оставить васъ, я ушелъ и ни однимъ словомъ, ни однимъ намекомъ не напоминалъ вамъ о своей любви… Я боялся оскорбить вашу любовь къ другому своимъ непрошеннымъ чувствомъ… Ваша любоівь была для меня священна… Зачмъ же вы такъ жестоко оскорбили мою любовь?..
Зина. Я не думала…
Дугановичъ. Да, вы не думали ни о чемъ, кром своей мести… Изъ-за унизившаго, оскорбившаго васъ человка, вы растоптали мою душу, исковеркали мою жизнь, не думая… не считаясь съ нею!..
Зина. Я знаю, что поступила гадко, подло… Но я такъ несчастна!.. Хоть вы пожалйте меня!..
Дугановичъ. А вы меня пожалли?..
Зина (безпомощно плачетъ).
Дугановичъ (долго смотритъ на нее, потомъ медленно проводитъ рукой по лицу). Постойте, не плачьте!.. Зинаида Павловна… Я хочу сказать… Не плачьте!.. Отвтьте мн только: вы еще любите его?
Зина. Не знаю… ничего не знаю!..
Дугановичъ. Вдь вы же не можете оставаться его женой?
Зина (вздрогнунъ). Нтъ, конечно, нтъ!.. Ни за что, никогда!..
Дугановичъ (борясь съ собою). А если такъ… Пусть вы и не любите меня, но вы уже были моею, мы близки… вы не можете оставаться здсь, а я люблю васъ…
Зина. Нтъ, это невозможно!.. (Какъ бы спросивъ внутрь себя). Этого не можетъ быть!..
Дугановичъ. Но почему же?..
Зина. Потому, что… потому… потому, что- я, все-таки, люблю его!..
Дугановичъ. Посл всего, что было?
Зина. Да, посл всего!.. Сначала думала — ненавижу, презираю… но теперь вижу, что люблю… Люблю, несмотря на все, тломъ и душою люблю!.. Я любила его и вчера, когда… была у васъ!..
Дугановичъ. Ахъ!.. (Съ болью).
Зина. Да, да!.. Любила!.. И когда вы цловали меня, когда я отдавалась вамъ, я думала только о немъ, наслаждалась только тмъ, что и онъ будетъ мучиться, будетъ страдать!.. Онъ меня оскорбилъ, онъ мн всю душу исковеркалъ, а вы меня любите, я знаю, но… если бы я ушла къ вамъ, а онъ изъ прихоти, по капризу, позвалъ бы меня къ себ хоть на день, хоть на часъ, на одну ночь, я бросила бы васъ и пошла!.. Разв я могу жить съ вами, когда вс мои мысли о немъ!.. За то, что вы не онъ, я возненавижу васъ!..
Дугановичъ. Но за что же такая любовь?.. Чмъ онъ такъ поработилъ васъ?..
Зина. Почемъ я знаю!.. Можетъ быть тмъ, что самъ онъ никогда никого не любилъ!
Дугановичъ. Я не понимаю этого!..
Зина (съ тоской). А я разв понимаю?.. Люблю, люблю и все тутъ!.. И если бы онъ еще больше оскорбилъ меня, если бы онъ меня въ грязь втопталъ, я бы все-таки любила его!.. Когда онъ ласкалъ меня, я себя не помнила отъ счастья, а ваши ласки вчера заставляли меня содрогаться отъ стыда и отвращенія!.. (Ломая руки). Господи, какъ я могла сдлать это!.. Онъ никогда не проститъ… не забудетъ!..
Дугановичъ (помолчанъ). Теперь я все знаю… Ну, что жъ, прощайте. Не плачьте… Помните одно, что я всегда буду помнить васъ… И не думайте о томъ, что случилось… Объ этомъ никто никогда не узнаетъ. Вы вернетесь къ нему и, дастъ Богъ, будете счастливы. Въ этой ошибк вы не виноваты, а меня вы больше не увидите и ничто не будетъ вамъ напоминать о случившемся… Прощайте.
Зина (тихо). Прощайте!..

(Молчаніе. Дугановичъ долго смотритъ на нее и вдругъ бросается передъ нею на колни, цлуя руки и пряча лицо въ ея плать. Зина сначала испуганно отшатывается, потомъ начинаетъ нжно и съ жалостью гладить его по волосамъ).

Зина. Бдный, милый… не надо такъ огорчаться!.. Вы еще и сами будете счастливы… Вы найдете другую, боле достойную, не такую несчастливую, какъ я…

(Въ дверь быстро входитъ Вересовъ и останавливается какъ вкопанный).

Вересовъ. Зина!
Дугановичъ (быстро подымается и длаетъ шагъ назадъ, какъ бы загораживая Зинаиду Павловну).
Зина (одну секунду смотритъ на мужа и вдругъ лицо ея искажается злобной, мстительной радостью. Высокомрно и холодно) Что вамъ угодно отъ меня?..
Вересовъ. Что все это значитъ?..
Зина (медленно вставая). Что значитъ?.. Разв вы не видите?.. (Стремительно хватаетъ Дугановича подъ-руку и прижимается къ нему всмъ тломъ). Значитъ то, что я люблю его…
Вересовъ (поблднвъ). А, вотъ какъ!..
Зина. Да, да… люблю!.. Онъ мой любовникъ!.. Я теб измнила!.. Слышишь?.. Я теб измнила!..
Дугановичъ (пытаясь удержать ее). Зинаида Павловна!
Зина. Что?.. Разв это неправда?.. Разв я не была у васъ сегодня ночью?..
Вересовъ (бросаясь къ ней). А, такъ!..
Дугановичъ (загораживая Зину). Борисъ Николаевичъ, опомнитесь!..
Вересовъ. А вамъ что нужно?.. Вонъ отсюда!.. (Xватаетъ его за плечо и отбрасываетъ въ сторону). Вонъ!..
Дугановичъ (до половины выхвативъ шашку, длаетъ движеніе броситься на Вересова, но, опомнившись, съ отвращеніемъ бросаетъ шашку въ ножны, презрительно смотритъ на него и обращается къ Зин). Простите… Вы сами не знаете, что длаете!.. Прощайте… (Вересову). А съ вами мы еще увидимся потомъ!..
Вересовъ. Пожалуйста!.. А теперь ступайте вонъ!..
Дугановичъ (не обращая на него вниманія). Прощайте еще разъ… (Беретъ ея руку, почтительно цлуетъ и, круто повернувшись, выходитъ, не глядя на Вересова).

(Пауза. Зина, все время съ мстительнымъ торжествомъ смотрвшая на эту сцену, высоко поднявъ голову, медленно поворачивается и идетъ изъ комнаты).

Вересовъ (дико смотритъ и вдругъ хватаетъ ее за руку). Такъ это правда?..
Зина. Да, правда.
Вересовъ (выпускаетъ ея руку и проводитъ рукой по лбу). Да?.. (Опомнившись). Это не можетъ быть!!. Ты лжешь!..
Зина. Я никогда не лгу… Я любовница Дугановича и сегодня провела у него всю ночь… Что же, это было очень интересно!..
Вересовъ (хрипло). Лжешь!.. (Съ силой хватаетъ ее за плечи).
Зина (не вырываясь, хладнокровно). Осторожне… мн больно!..
Вересовъ (въ изступленіи). А мн какое дло!.. Говори, ты лжешь или нтъ?..
Зина. Пустите же!.. Я говорю вамъ, что мн больно!.. (Вырывается). Зврь! (Спокойно отходитъ и садится въ кресло). И что васъ такъ поразило?.. Что же тутъ необыкновеннаго?.. Почему вы мн измняли всю жизнь, а я не могу измнить хоть одинъ разъ?.. Странно!..
Вересовъ (дико смотритъ на нее, какъ будто не узнавая). Зина… Это неправда!.. Зина!..
Зина. Что?.. Что я любовница Дугановича?.. Къ сожалнію, правда… Можетъ быть, чтобы убдить васъ, разсказать подробности?.. Это было очень пикантно!.. Я даже не ожидала, что онъ такъ интересенъ!..
Вересовъ (пристально смотря на нее) Ты лжешь, подлая!.. (Хватаетъ ее за горло).

(Короткая борьба. Зина старается оторвать его руки и бьется, но Вересовъ вдругъ отшвыриваетъ ее и, шатаясь какъ пьяный, отходитъ къ столу, садится и закрываетъ лицо руками).

Зина (съ торжествомъ глядя на него и поправляя разбившіеся волосы) Ага, больно?.. Не нравится?.. (Смете я). Вы думали, что только вы имете право топтать чужія души?.. Чего жъ вы такъ страдаете?.. Разв вамъ не все равно?.. Вдь вы же меня не любите?..
Вересовъ (странно взглядываетъ на нее, хочетъ что-то сказать, и вдругъ, уронивъ лицо на руки, глухо рыдаетъ).
Зина (изумленно смотритъ на него, потомъ всплескиваетъ руками и отчаянно бросается къ нему, охвативъ его голову руками) Боря!.. Что съ тобой?.. Не плачь!.. Не надо!.. Я пошутила!.. Прости!..
Вересовъ (судорожно обнимая ее, не вря, радостно). Да?.. Пошутила?.. Зиночка!..
Зина. Конечно, пошутила… глупый!.. Разв это могло быть?.. Вдь я же люблю тебя!.. Милый!.. Любимый мой!..
Вересовъ. Зиночка… святая моя! Радость моя!.. Зачмъ ты… Вдь, я люблю тебя… Я всегда тебя любилъ… только тебя!.. Зиночка!.. (Цлуетъ ей руки, гладитъ по плечамъ, смется и плачетъ въ одно время, какъ сумасшедшій).
Зина. Милый, любимый мой, бдный!..
Вересовъ. Неужели ты думала… что я могу… кого-нибудь… Значитъ, это неправда?.. Ты не измнила мн?..
Зина (безсильно опускаетъ руки и стоитъ, потупя голову).
Вересовъ (медленно вставая). Такъ… это правда?..
Зина (молчитъ).
Вересовъ. Говори же!..
Зина. Мн нечего говорить… Прости… (Робко протягиваетъ руки къ нему).
Вересовъ (молча отступаетъ).
Зина (ломая руки). Но, вдь, ты самъ виноватъ!.. Ты оскорбилъ меня!.. Я только хотла отомстить теб!.. Прости!.. Я была сумасшедшая!
Вересовъ. Для того, чтобы отомстить мн, ты пошла и отдалась первому встрчному?.. Хохочетъ). Хорошая месть, нечего сказать!.. Разсказывайте эти сказки кому-нибудь другому!..
Зина (въ отчаяніи ломая руки). Борисъ, клянусь теб… Борисъ!..
Вересовъ (бшено двигаясь къ ней). Уйди, или я убью тебя!.. Грязная, подлая тварь!..
Зина (отшатнувшись). Борисъ!..
Вересовъ. Уйди!.. Уйди же!.. Уйди или я не знаю, что сдлаю!..
Зина. Но, вдь я… Борисъ…
Вересовъ (хватая себя за горло, страдальчески). Уйди… ради Бога!.. Я прошу тебя!..
Зина (испуганно смотритъ на него и медленно, медленно, вся опустившись, уходитъ).
Вересовъ (смотритъ ей вслдъ, потомъ, когда Зина скрывается за дверью, закрываетъ лицо руками и, тяжело опускается на кресло).

ЗАНАВСЪ.

КАРТИНА 2-я.

Та же гостиная. Вечеръ. На стол передъ диваномъ горитъ высокая электрическая лампа. Свтло только вокругъ нея, въ остальной комнат мракъ. Вересовъ сидитъ подъ нею, положивъ на столъ руки и голову. Тишина. Слышенъ звонокъ. Въ прихожей голоса и движеніе. Входитъ горничная.

Горничная (подавая подносъ съ карточками, тревожно). Баринъ… тамъ васъ господа офицеры спрашиваютъ.
Вересовъ (тяжело подымая голову). Что?.. А, да… Проси…
Горничная (выходитъ).
Вересовъ (потираетъ рукой лобъ, точно приходя въ себя, встаетъ и выпрямляется).

(Входятъ два молодыхъ офицера съ фуражками въ рукахъ и разомъ останавливаются, не доходя до Вересова).

Молодой офицеръ. Имемъ честь говорить съ господиномъ Вересовымъ?..
Вересовъ. Да…
Молодой офицеръ (слегка кланяясь). Мы явились къ вамъ по порученію нашего товарища корнета Дугановича, чтобы передать вамъ его вызовъ на поединокъ и просить васъ указать намъ вашихъ свидтелей.
Вересовъ. Дуэль?.. Ну, что жъ… Я радъ. Простите, я не знаю правилъ и обычаевъ въ этихъ случаяхъ… Что я долженъ длать?
Молодой офицеръ. Если вы принимаете вызовъ, потрудитесь, какъ я уже сказалъ, указать вашихъ свидтелей… Съ указанными вами лицами, съ которыми вы, конечно, переговорите заране, мы сами выработаемъ вс условія и подробности.
Вересовъ (холодно). Прекрасно… Я переговорю съ моими друзьями и они дадутъ вамъ знать…
Молодой офицеръ. Я долженъ поставить вамъ на видъ, что все это нужно сдлать какъ можно скоре…
Вересовъ (вдругъ странно озлобляясь). Да?.. Скажите!.. Не безпокойтесь, я сдлаю это, быть можетъ, скоре, чмъ вы думаете!..
Офицеры (переглядываются съ нкоторымъ удивленіемъ. Молодой офицеръ слегка пожимаетъ плечами). Вы насъ очень обяжете.
Вересовъ. Да, да… (Смется). Но передайте вашему товарищу…
Молодой офицеръ. Мы ничего не можемъ передать ему, кром вашего извиненія или отказа отъ дуэли… Объ остальномъ мы можемъ говорить только съ вашими секундантами…
Вересовъ (смется). Скажите, какой молодой и такой выдержанный!..
Офицеръ (не отвчаетъ ни малйшимъ движеніемъ).
Вересовъ. Я только хотлъ сказать, что такихъ глупостей, какъ дуэль, я не признаю…
Офицеръ (удивленно подымая голову). Значитъ, вы отказываетесь?..
Вересовъ. О, нтъ!.. Напротивъ!.. (Вдругъ мняя тонъ). Будьте любезны, укажите, куда направить моихъ секундантовъ?
Офицеръ (успокаиваясь). На нашихъ карточкахъ имются адреса.
Вересовъ. А, да!.. Хорошо. Больше ничего?.. Офицеръ. Это все.
Вересовъ (смется). Ну, въ такомъ случа… до свиданья!..
Офицеры (вжливо кланяются и повернувшись уходятъ).
Вересовъ (долго стоитъ, о чемъ-т о думая, потомъ злобно пожимаетъ плечомъ и выходитъ изъ комнаты. Черезъ минуту онъ возвращается въ пальто и цилиндр, подходитъ къ столу и опять долго стоитъ о чемъ-т о думая).

(Тихо появляется въ дверяхъ Зина. Вересовъ быстро подымаетъ голову и смотритъ на нее. Ни слова не говоря, Зина медленно подходитъ къ нему и тихо опускается передъ нимъ на колни. Одну секунду Вересовъ остается неподвижнымъ, потомъ лицо его искажается невроятной злобой и со всего размаху онъ ногой бьетъ жену прямо въ грудь).

Зина (пронзительно). А-а!.. (Падаетъ на полъ и лежитъ, закрывъ лицо руками).
Вересовъ (смотритъ на нее сверху, потомъ круто поворачивается и быстро выходитъ вонъ).

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Раннее утро. Зеленая лужайка въ молодомъ березняк. Солнце только что взошло, и стволы березокъ розовютъ по верхамъ. Въ сторон, на пеньк старой срубленной березы, сидитъ сумрачный, не выспавшійся докторъ Воротовъ. Возл него въ трав ящикъ съ пистолетами и желтый саквояжикъ съ хирургическими инструментами. Корнетъ Краузе, въ длинной кавалерійской шинели, шагаетъ взадъ и впередъ въ глубин лужайки. Вересовъ, въ пальто съ поднятымъ воротникомь и въ цилиндр, стоя закуриваетъ папиросу. Николай Ивановичъ, тоже въ пальто, стоитъ возл, глубоко засунувъ руки въ карманы.

Докторъ (сердито). Холодно… чортъ!.. Который часъ? Скоро ли они тамъ?
Краузе (останавливаясь и вынимая часы). Безъ тринадцати минутъ шесть.
Докторъ. Однако!..
Краузе. Да, они опоздали ровно на семнадцать минутъ.
Вересовъ (насильственно смясь). Вы удивительно пунктуальны, Краузе!
Краузе. Да, я во всемъ люблю аккуратность и точность.
Вересовъ. Даже въ томъ, чтобы отправить человка на тотъ свтъ?..
Краузе. Да, даже и въ этомъ…
Докторъ. Что длать!.. Порода!.. Въ которомъ часу фрау фонъ-Краузе произвела васъ на свтъ, корнетъ?..
Краузе. Я не очень люблю такихъ шутокъ, докторъ… (Опять начинаетъ ходить. Пауза).

(Докторъ засовываетъ руки въ рукава и судорожно зваетъ. Краузе ходитъ, какъ маятникъ. Вересовъ и Николай Ивановичъ мнутся на мст, видимо не зная, какъ держать себя. Всмъ холодно и тяжело).

Николай Ивановичъ (криво улыбаясь). А все-таки, глупо все это!.. (Помолчавъ, робко). Я не понимаю тебя, Борисъ!.. Неужели ты въ самомъ дл, считаешь это необходимымъ?..
Вересовъ (сухо). Да, считаю… (Оживляясь и не глядя).Я прекрасно знаю все, что ты можешь сказать… Когда-то и я самъ считалъ все это глупостью, мальчишествомъ и юнкерствомъ… Но что же длать, если до сихъ поръ человчество не изобрло ничего умне!.. Дуэль — глупость, да… Я ли убью, меня ли убьютъ, по существу это ничего не доказываетъ… (Болзненно морщась) И ничего не исправляетъ!.. Но бываютъ такія положенія, изъ которыхъ нтъ выхода!.. И кром здраваго смысла, есть еще и другой законъ…
Николай Ивановичъ. Законъ дикаря?..
Вересовъ (вспыльчиво). Ну, да… дикаря!.. А почему ты думаешь, что этотъ законъ глупе всякаго другого?.. (Съ силой) Я знаю одно, что не моту продолжать жить какъ жилъ, когда есть человкъ, который въ пьяной компаніи, на смхъ, для потхи всякой сволочи начнетъ говорить о моей жен… о женщин, которую я любилъ и люблю… какъ о проститутк… Когда…
Николай Ивановичъ (поспшно). Ну, да… ну, да… Но все-таки, это ужасно!.. Ужасно и безсмысленно!..
Вересовъ (коротко и жестко). Пусть!..
Николай Ивановичъ (безпомощно разводитъ руками).

(Пауза. Вересовъ закуриваетъ новую папиросу).

Краузе (останавливаясь). Безъ десяти минутъ шесть!
Докторъ (звая). Холодно!..
Краузе. Да, свжо. (Начинаетъ ходить).
Николай Ивановичъ (тихо). Послушай, другъ… Я не хотлъ и не могъ говорить этого, но теперь, когда я вижу, что уже ничмъ остановить нельзя… Вдь, ты же первый былъ виноватъ во всемъ!
Вересовъ (упрямо). Это все равно!..
Николай Ивановичъ (опять безпомощно пожимаетъ плечами).
Вересовъ (быстро и ршительно). Ну, да… я знаю, что виноватъ я самъ… больше чмъ кто-нибудь во всемъ!.. Въ эту ночь… (Неестественно смется) какъ полагается передъ дуэлью… я много пережилъ и передумалъ!.. Я все вспомнилъ, и мн пришло на память одно пушкинское стихотвореніе… Ты помнишь его?..
И съ отвращеніемъ читая жизнь свою,
Я трепещу, и проклинаю,
И горько жалуюсь и горько слезы лью,
Но строкъ печальныхъ не смываю!..
Николай Ивановичъ (съ тоской махнувъ рукой). Ахъ, что тутъ стихотвореніе!..
Вересовъ. Нтъ, постой!.. Я вспоминалъ всю нашу жизнь съ Зиной и вижу, какимъ негодяемъ и подлецомъ я былъ все время… Я началъ съ обмана… Ты этого не знаешь, и слава Богу!.. Въ обман и лжи прожилъ съ нею столько лтъ, и вс эти годы не было минуты, когда бы мн нечего было скрывать отъ нея!.. Я былъ подлецомъ, и гадокъ самому себ!.. Но если бы вернуть все съ начала, я сдлалъ бы то же!.. Я таковъ, какимъ создала меня природа и воспитала среда!.. Другимъ я быть не могу и не хочу!.. Я дитя своего вка: я не врю ни во что и отъ жизни хочу только одного — разнообразія и наслажденія!.. Я воспитался въ презрніи къ женщин, въ отношеніи къ ней, какъ къ орудію наслажденія прежде всего!.. Можетъ быть, это гадко, а можетъ быть, она лучшаго и не заслуживаетъ!.. И несмотря на это, несмотря на то, что я измнялъ Зин на каждомъ шагу и не считалъ себя какимъ-нибудь особеннымъ негодяемъ, я никогда не переставалъ любить ее. Зина была для меня святыней, которую я оскорблялъ, но въ которую врилъ какъ въ Бога!.. Теперь я переживаю чувство человка, который вмсто храма своего увидлъ грязную и зловонную помойную яму!.. Можешь ли ты понять это?.. Думаю, что да… потому что ты тоже любишь и… когда-нибудь узнаешь то же, что узналъ я!.. Но я и теперь не могу представить себ… не могу представить себ мою свтлую, чистую Зину… (Машетъ рукой). Э, что тутъ говорить!..
Николай Ивановичъ. Но, вдь, она сдлала это изъ мести!.. Вдь, она была въ такомъ состояніи, когда не отдаютъ себ отчета…
Вересовъ (со злобой швыряя папиросу). Ахъ, оставь ты!.. Все это вздоръ! Я не ребенокъ!.. Почему же мы никогда не мстимъ такъ?.. Лзть въ грязь, чтобы отомстить другому!.. Изъ мести доставить себ нсколько пріятныхъ минутъ въ чужой постели!.. Ха!.. Вс он въ такомъ состояніи: при первомъ удобномъ случа, при малйшемъ благовидномъ предлог броситься въ объятія первому встрчному, гадко и подло измнить, исковеркать душу!.. У всхъ у нихъ найдется предлогъ: у одной мужъ слишкомъ хорошъ и скученъ, у другой слишкомъ гадокъ… Почему же, если все дло въ мести и въ такомъ состояніи, она не пошла къ первому встрчному, въ самомъ дл, къ первому встрчному… почему не отдалась случайному прохожему, лакею своему?.. Почему она побжала именно къ нему?..
Николай Ивановичъ. Онъ, вдь, давно за ней ухаживалъ…
Вересовъ (злобно смясь). Вотъ, вотъ!.. Давно ухаживалъ!.. Да неужели же ты не понимаешь, что это значитъ?.. Значитъ, что раньше у нея смлости не хватало, и когда мое глупое увлеченіе развязало ей руки, она прежде всего вспомнила о немъ!.. И почему именно эта месть прежде всего пришла въ голову?.. Въ ту же минуту пришла, какъ только узнала… Человкъ въ минуту злобы хватается за то оружіе, которое у него всегда подъ рукой… Значитъ всегда сидла въ ней эта мысль, эта похоть, что прежде всего она кинулась туда… Хорошо, она мстила мн… а какъ же она отдавалась ему?.. Э, брось!.. Все это грязь и мерзость!.. Я… Краузе (останавливаясь). дутъ!

(Вересовъ останавливается на полуслов. Докторъ подымаетъ голову и вс смотрятъ туда, откуда доносится шумъ колесъ).

Николай Ивановичъ (торопливо хватая Вересова за руку). Борисъ, еще одно слово…
Вересовъ (съ рзко измнившимся холоднымъ и жесткимъ лицомъ). Оставь! (Вырываетъ руку и отходитъ).

(Изъ лсу показываются секунданты-офицеры, изъ которыхъ одинъ несетъ подмышкой ящикъ съ пистолетами. Дугановичъ, въ шинели, идетъ за ними. Онъ блденъ и разсянъ. По глазамъ и осунувшимся щекамъ видно, что онъ не спалъ всю ночь).

Краузе (вынимая часы). Шесть часовъ, господа!..
Молодой офицеръ (прикладывая руку къ козырьку). Простите, кучеръ повезъ насъ не той дорогой и мы немного заблудились… Надюсь, мы все-таки, не опоздали?..
Докторъ. Хм…
Молодой офицеръ. А, здравствуйте, докторъ!.. Вы что-то сказали?..
— Докторъ. Нтъ, ничего…

(Секунданты здороваются другъ съ другомъ. Минутное замшательство. Никто не ршается начать первый. Офицеры неловко переглядываются, изрдка поглядывая на Вересова. Одинъ изъ нихъ такъ и держитъ обими руками передъ собою тяжелый ящикъ съ пистолетами).

Краузе (громко и ршительно). Ну, что же, господа?.. Пора начинать… Время идетъ. Надо отмрить разстояніе и бросить жребій, изъ какихъ пистолетовъ стрлять… Если вы ничего не имете противъ, я сдлаю…

(Секунданты Дугановича молча кланяются. Краузе оглядываетъ поляну и, выбравъ направленіе, отмриваетъ шаги, наискось отъ угла къ углу. Въ одномъ конц онъ втыкаетъ свою шашку, въ другомъ шашку о дно то изъ секундантовъ, которую тотъ торопливо подаетъ ему. Длаетъ все онъ очень аккуратно и методично. Съ страннымъ любопытствомъ вс слдятъ за нимъ).

Краузе. Готово!.. Теперь я предлагаю кинуть жребій. Условія дуэли всмъ извстны, и я считаю лишнимъ повторять предварительно… Угодно вамъ кинуть жребій?..
Молодой офицеръ. Пожалуйста.

(Вс секунданты отходятъ вглубь поляны и тснятся въ кучку. Докторъ, вытянувъ шею, старается разсмотрть, что они длаютъ).

Дугановичъ (быстро подходя къ доктору). Докторъ… я хочу сказать вамъ два слова…
Докторъ. Пожалуйста… я слушаю.
Дугановичъ (торопливо). Не откажите мн… если меня убьютъ… передать это письмо Зинаид… Павловн…
Докторъ (длая нершительное движеніе). Я, право, не знаю…
Дугановичъ (быстро). Не бойтесь… здсь нтъ ничего особеннаго… Я могъ бы просто переслать это письмо, но я не хочу, чтобы кто-нибудь зналъ самый фактъ посылки мною письма Зинаид Петровн… Вы одинъ, кто случайно знаетъ все… Я не хочу, чтобы о нашихъ отношеніяхъ говорили… ради нея не хочу. Чтобы вы не думали… я скажу вамъ… Въ этомъ письм я только хочу сказать ей, что глубоко и искренно сожалю о случившемся.. Теперь я самъ вижу, что это была ошибка, ужасная и непоправимая ошибка… Мн очень тяжело, докторъ. Я знаю, что буду убитъ.
Докторъ. Ну!…
Дугановичъ (нетерпливо). Я знаю… Но не въ этомъ дло!.. Тяжело только умирать съ сознаніемъ, что всего одинъ часъ считалъ себя счастливымъ, да и то былъ самообманъ!.. А впрочемъ, все равно!.. Прощайте, докторъ!..
Докторъ (растроганно). Прощайте, голубчикъ… (Спохватившись). Да почему вы такъ уврены?..
Дугановичъ (съ болзненной досадой машетъ рукой). Я знаю!.. (Отходитъ).
Вересовъ (издали слдившій за этой сценой, съ перекошеннымъ отъ злобы и ненависти лицомъ). Господа, скоро ли вы?.. Это скучно, наконецъ!..
Краузе (вжливо). Все готово… Это были совершенно необходимыя формальности. Пожалуйте по мстамъ, господа.

(Легкая и короткая суета. Дугановичъ снимаетъ шинель и шашку и отдаетъ ее одному изъ секундантовъ. Вересовъ отдаетъ свое пальто Николаю Ивановичу, который обнимаетъ его, не выпуская пальто изъ рукъ. Освободившись отъ его объятій, Вересовъ подымаетъ воротникъ сюртука, застегивается на вс пуговицы, сдвигаетъ цилиндръ на затылокъ и становится на мсто. Секунданты пожимаютъ руку Дугановичу и отходятъ. Дугановичъ бросаетъ въ сторону фуражку. Краузе вручаетъ противникамъ пистолеты).

Краузе (становясь посредин). Все готово, господа… Можно начинать?..
Николай Ивановичъ (съ пальто Вересова на рукахъ, бросается между ними). Позвольте, господа… мн нсколько словъ!..
Краузе (удивленно). Пожалуйста.
Николай Ивановичъ (взволнованно и разсянно). Господа, я знаю, что, можетъ быть, больше ничего сдлать нельзя, но я хочу все-таки сказать… Неужели нельзя обойтись безъ этого?.. Я знаю, что въ такихъ случаяхъ офиціально предлагается примиреніе, но я не хочу офиціально!.. Я хочу сказать, что какъ бы ни было ужасно то, что произошло между вами, но, вдь, вы люди!.. Неужели нтъ иного способа, кром кровавой расправы?.. Быть можетъ, въ эту послднюю минуту…
Вересовъ (злобно). Довольно, господа!.. Все это напрасная болтовня и трата времени!.. Я прошу начинать!..
Краузе (внимательно выслушавшій Николая Ивановича). Простите, но по долгу секундантовъ мы обязаны были предложить вамъ примиреніе. Въ качеств уполномоченнаго другими господами секундантами руководителя поединка, я предлагаю вамъ примириться. Согласны ли вы?..
Дугановичъ (быстро взглядывая на Вересова). Я ничего не имю противъ.
Вересовъ (коротко и зло смется). Еще бы!..
Краузе. Итакъ, господа!..
Вересовъ. Если вамъ непремнно нужна формальность, извольте: я отказываюсь. Надюсь теперь все?.. Или еще что-нибудь?..
Краузе (съ вжливымъ поклономъ). Нтъ, больше ничего… Господа секунданты, прошу занять свои мста…

(Секунданты отодвигаются вглубь поляны. Докторъ встаетъ съ своего мста, вытянувъ шею. Николай Ивановичъ отчаянно махаетъ рукой и становится спиной къ дуэлянтамъ, лицомъ къ дереву).

Краузе. Позвольте же повторить: то слову ‘готовься!’, вы можете цлиться. Между словами ‘разъ’ и ‘три!’, стрлять… Но ни въ какомъ случа не раньше слова ‘разъ’… Вы поняли, господа?..
Дугановичъ и Вересовъ (киваютъ головами). Краузе (отходя въ сторону и подымая руки). Итакъ, я начинаю… (Коротенькая пауза). Готовься!..
Дугановичъ и Вересовъ (подымаютъ пистолеты и Вересовъ почти сейчасъ-же стрляетъ).

(Краузе машинально кричитъ ‘разъ!’ почти одновременно съ выстрломъ. Лугановичъ длаетъ два шага впередъ, поворачивается и падаетъ. Нестройный общій крикъ ужаса и недоумнія. Секунда растерянности, потомъ докторъ и офицеры бросаются къ Лугановичу и окружаютъ его. Краузе стоитъ остолбенвъ. Потомъ вдругъ кидается къ Вересову).

Краузе (въ яростномъ негодованіи). Это убійство!.. Что вы сдлали?..
Вересовъ (холодно и упрямо). То, что вы видли!.. (Швыряетъ въ сторону пистолетъ и, круто повернувшись, идетъ прочь).

(Николай Ивановичъ съ ужасомъ сторонится отъ него. Краузе стоитъ какъ столбъ. Секунданты и докторъ оставляютъ Дугановича, неподвижно лежащаго на земл и, поднявшись, тоже съ ужасомъ смотрятъ вслдъ Вересову).

ЗАНАВСЪ.

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека