Время на прочтение: 38 минут(ы)
Письмо къ редактору журнала ‘ВПЕРЕДЪ.’
НЕБОЛЬШОЕ ЛИЧНОЕ ОБЪЯСНЕНІЕ.
Въ конц прошлаго года, живя въ ссылк, я получилъ нсколько заявленій, частью анонимныхъ, частью съ подписями, приглашавшихъ меня оставить ссылку, хать заграницу и принять участіе въ только что возникшемъ тогда орган ‘русской радикальной революціонной партіи’ — ‘Впередъ.’ Мн извстно было въ чьихъ рукахъ находится это изданіе, я зналъ, что его первая программа (ходившая по рукамъ въ литографированныхъ листахъ) возбудила одно лишь негодованіе во всхъ честныхъ кружкахъ нашей молодежи, и что его вторая программа, хотя и произвела боле благопріятное впечатлніе, но мало кого вполн удовлетворила. Я зналъ также, что первая книжка журнала среди наиболе радикальной молодежи была встрчена крайне холодно, и что нкоторые статьи въ ней (напр. Знаніе и Революція) вызвали съ ея стороны горячіе и рзкіе протесты. Въ виду этихъ данныхъ, я начиналъ опасаться за будущее новорожденнаго органа. Я боялся, что онъ не въ состояніи будетъ сдлаться тмъ, чмъ онъ желалъ сдлаться и чмъ онъ долженъ былъ сдлаться — литературнымъ представителемъ, истолкователемъ истинныхъ потребностей нашей юной радикально революціонной партіи, я боялся, что онъ, вмсто объединенія этой партія, броситъ въ нее только новое яблоко раздора, внесетъ новое разъединеніе и такимъ образомъ вмсто того, чтобы оказать пользу принесетъ одинъ лишь вредъ революціонному длу. Хотя я не придаю большаго значенія журнальной пропаганд, но все же я считаю ее однимъ изъ средствъ революціонной борьбы, однимъ изъ средствъ, которымъ нельзя игнорировать, но на которое и не слдуетъ тратить слишкомъ много революціонныхъ силъ.
Въ особенности этимъ средствомъ нельзя игнорировать, когда оно употребляется не такъ какъ слдуетъ. При нецлесообразномъ употребленіи оно приноситъ несравненно большую сумму вреда, чмъ та сумма пользы, которую оно могло бы принести при употребленіи цлесообразномъ. Въ послднемъ случа все, что оно можетъ сдлать — это натолкнуть нсколько юношей на практическую революціонную дятельность, разъяснитъ имъ пути и способы этой дятельности, вызвать въ обществ сознаніе своего недовольства существующимъ порядкомъ. Въ первомъ же случа, оно не только можетъ содйствовать притупленію этого сознанія, отвлеченіе юношей отъ практической революціонной дятельности и т. д., но еще и внести раздоръ въ революціонную партію, пріучить молодежь къ вредному резонерству, къ тому, что да позволено мн будетъ назвать, революціоннымъ онанизмомъ. Подъ вліяніемъ этихъ соображеній и этихъ опасеній, я счелъ своей обязанностью послдовать сдланнымъ мн приглашеніямъ: оставить ссылку и войти въ непосредственныя сношенія съ редакціей ‘Впередъ’.
Я былъ конечно далекъ отъ мысли, что своимъ участіемъ въ журнал, могу прибавить что нибудь къ обширнымъ научнымъ знаніямъ и литературному таланту лица, взявшаго на себя вденіе дла. Я зналъ, что лицо, завдующее редакціей, человкъ весьма свдующій въ сфер математическихъ, философскихъ и историческихъ знаній, но что онъ весьма мало свдущъ въ сфер тхъ практическихъ вопросовъ, тхъ насущныхъ интересовъ, которые занимаютъ и волнуютъ нашу молодежь.
Онъ, по возрасту, человкъ другого поколнія, поколнія сороковыхъ годовъ, поколнія отцевъ поколнія ‘дтей,’ поколнія той новой молодежи, которая выработалась подъ вліяніемъ общественныхъ условій непосредственно предшествовавшихъ крпостной реформ, и которое съ такимъ шумомъ выступило на сцену въ начал шестидесятыхъ годовъ,— этого поколнія онъ не знаетъ, a если и знаетъ, то знаетъ, такъ сказать, теоретически, по слухамъ и по книжкамъ. Самъ онъ никогда среди него не вращался, никогда не жилъ одною съ нимъ жизнею. Онъ всегда стоялъ особнякомъ отъ него. Происходило это частью отъ общаго направленія его занятій, слишкомъ отвлеченныхъ и слишкомъ мало гармонировавшихъ тогдашнему настроенію нашего общества и въ особенности съ настроеніемъ нашей молодежи, частью же, отъ того положенія, которое онъ занималъ среди нашихъ литературныхъ партій. По какой то странной случайности, онъ постоянно держался около лагеря журналовъ съ несомннно реакціонною окраскою, журналовъ ненавистныхъ и антипатичныхъ молодежи, его спеціально-научныя работы помщались въ оффиціальныхъ, правительственныхъ изданіяхъ, его философскіе и историческіе этюды печатались рядомъ съ полицейскими инсинуаціями ех-жандарма Громеки, фигурировавшаго недавно въ роли Сдлицкаго палача, ‘милаго мальчика’ Альбертини и иныхъ наздниковъ изъ клики заматарлаго въ реакціонерств и всякого рода эксплуататорств старика Краевскаго. Любимйшіе молодежью писатели, представители нашей радикальной журналистики, относились къ нему, какъ къ человку враждебной партіи, считали его ,,отсталымъ,’ клеймили его, страшнымъ въ то время, прозвищемъ реакціонера. Понятно, что молодежь сторонилася отъ него, что между нимъ и ею существовали, если не явью враждебныя, то, во всякомъ случа, крайне холодныя, натянутыя отношенія.
Только въ конц шестидесятыхъ годовъ, когда правительственный гнетъ достигъ казалось (т. е. казалось тогда, теперь намъ это не кажется) своего апогея, когда царскіе палачи, обрызганные кровью мученика Каракозова, потеряли всякій стыдъ и впали въ какое то полицейское бшенство,— только въ эту несчастную эпоху реакціоннаго безумія, эпоху дикихъ сатурналій распоясавшагося деспотизма,— холодныя и натянутыя отношенія между теперешнимъ редакторомъ ‘Впередъ’ и молодежью начали нсколько измняться.
Онъ оказался въ числ ‘пострадавшихъ,’ онъ сдлался одною изъ жертвъ ослиной реакціи и этого для молодежи было довольно.
За одно это, молодежь готова была все простить, все забыть. Она стала относиться къ нему съ нкоторымъ довріемъ — но, тогда онъ самъ уже былъ оторванъ отъ нее. Онъ былъ сосланъ, потомъ жилъ заграницею, затмъ очутился во глав ‘русскаго революціоннаго органа’ органа объявившаго себя представителемъ ‘радикально-революціонной молодежи’. Гд же и когда же онъ могъ узнать эту молодежь?— Нигд и никогда.
Этому то недостатку практическаго знанія молодежи я и приписывалъ первые не совсмъ удачные шаги новорожденнаго органа. Мн казалось, что человкъ, никогда ни въ теоріи, ни на практик не занимавшійся революціоннымъ дломъ, не можетъ быть врнымъ представителемъ революціонной партіи, вотъ почему и журналъ во глав котораго онъ стоитъ, не можетъ попасть въ унисонъ съ общимъ направленіемъ этой партіи, вотъ почему между нимъ и ею (или покрайней мр нкоторыми ея фракціями) сейчасъ же возникли недоразумнія, холодныя, даже враждебныя отношенія. Вотъ почему, нашлись въ ней люди, которые съ перваго же раза бросили ему въ лицо обвиненіе въ измн и предательств, a нкоторые заподозрили его даже въ сношеніяхъ съ III-мъ отдленіемъ.
Врно или неврно было мое объясненіе, но я находилъ его тогда вполн правдоподобнымъ, и потому, думалъ, что каждый честный человкъ, признающій пользу журнально-революціонной пропаганды, и незанятый никакими другими боле серьезными работами, что каждый такой человкъ, — если только онъ можетъ пополнить проблы редакціи по части знанія нашей революціонной молодежи — можетъ и долженъ это сдлать. Я полагалъ, что я могъ, слдовательно, и обязанъ былъ это сдлать.
Въ теченіе всей своей литературной дятельности, я постоянно вращался среди нашей молодежи, среди нашихъ ‘дтей.’ Я самъ принадлежу къ этому поколнію, я переживалъ съ нимъ его увлеченія и ошибки, его врованія и надежды, его иллюзіи и разочарованія, a каждый почти ударъ, который наносила ему свирпая реакція, отражался и на мн или непосредственно, или въ лиц моихъ близкихъ товарищей и друзей, съ гимназической скамьи, я не зналъ другого общества, кром общества юношей,— то, увлекавшихся студентскими сходками, то, таинственно конспирирующихъ, то, устроивающихъ воскресныя школы и читальни, то, заводящихъ артели и коммуны, то, опять хватающихся за народное образованіе, за идею сближенія съ народомъ, и опять и опять конспирирующихъ, я всегда былъ съ ними и среди нихъ — всегда, когда только меня не отдляли отъ нихъ толстыя стны каземата Петропавловской крпости, могу ли я не знать людей, съ которыми 10-ть лтъ жилъ одною жизнею, длилъ пополамъ и горе и радость? Мн кажется, что если я хоть въ какой нибудь сфер знаній имю нкоторую опытность, то только въ этой.
Эту то опытность я и предложилъ издателю журнала ‘Впередъ,’ ею то я и думалъ быть ему полезенъ.
Меня встртили въ Цюрих съ радостью, мои предложенія приняли. Мн и на умъ тогда не приходило опредлятъ какими нибудь формальными договорами мои отношенія къ редактору, мое право на контроль и вмшательство въ дло журнала, въ его направленіе. Однако, чмъ больше я сближался съ редакціей, тмъ больше я замчалъ, что расхожусь съ нею по нкоторымъ весьма существеннымъ вопросамъ, касающимся революціонной дятельности молодежи, что я расхожусь съ нею во взглядахъ на самую эту молодежь и на т задачи, которыя долженъ имть въ виду русскій революціонный журналъ.
Въ то же время, ознакомившись съ организаціею журнала, я увидлъ, и увидлъ къ немалому моему удивленію, что въ основ ея лежитъ принципъ единоначалія, что только одно лицо — полный хозяинъ дла, только оно одно иметъ ршающій голосъ, что вс остальные участники могуть лишь подавать свои мннія, но не боле. Подобная организація несправедливая вообще, въ журнал анонимномъ, становится возмутительно несправедливою. Въ анонимномъ журнал отвтственность за направленіе его падаетъ въ одинаковой мр на всхъ лицъ, принимающихъ въ немъ постоянное участіе. Она не единична, a коллективна, равная же отвтственность, естественно предполагаетъ равныя права и обязанности. Это ясно, какъ день.
Но, не съ одной только теоретической точка зрнія я не могъ допустить принципъ единоначалія, я, особенно не могу его допустить съ точки зрнія чисто практической. Вдь это значило бы предоставить вденіе всего дла, дла близкаго каждому революціонеру, дла, въ успх котораго заинтересована вся молодежь, одному лицу и притомъ лицу, по всмъ своимъ прецендентамъ весьма мало внушающему къ себ довріе, какъ къ революціонеру. Я отдаю полную справедливость знаніямъ и талантамъ этого лица, и еслибы дло шло объ какомъ нибудь изданіи въ род энциклопедическаго словаря, я бы не сталъ спорить противъ его единовластія. Но въ дл изданія революціоннаго журнала, я самымъ положительнымъ образомъ возстаю противъ него. Я самымъ положительнымъ образомъ отрицаю его компетентность въ ршеніи практически-революціонныхъ вопросовъ, въ опредленіи истинныхъ потребностей и желаній нашей молодежи, въ уясненіи ея программы и т. п. потому, что я знаю, что эти вопросы лежатъ совершенно вн сферы его обычныхъ умственныхъ занятій, вн сферы его знаній, вн сферы его житейской опытности.
Само собою понятно, что мои отношенія къ редакціи должны были измниться: прежде всего я пожелалъ опредлить ихъ точно и ясно.
Съ этою цлью я составилъ записку, въ которой изложилъ свой взглядъ на т общія требованія, которымъ должна удовлетворятъ, по моему мннію, программа русскаго революціоннаго журнала. При словесныхъ объясненіяхъ, возникшихъ y насъ по этому поводу, я достигъ того, чего желалъ. Наши разногласія опредлились.
Оказалось, что мы расходимся въ весьма существенныхъ пунктахъ, однако я думалъ, что мы всетаки можемъ вмст работать, если только мы будемъ нести въ журнал одинаковыя обязанности и пользоваться равными правами, т. е. если организація журнала измнится. Не желая совсмъ ставить этого вопроса на чисто личную точку, и щадя по возможности самолюбіе почтеннаго редактора, я потребовалъ просто во имя справедливости, во имя соображеній чисто теоретическихъ, предоставленія каждому постоянному сотруднику, сочувствующему журналу, равенство правъ и обязанностей во всемъ, что касается литературной и экономической стороны изданія.
Я поставилъ эти требованія условіемъ sine qua non моего участія въ журнал. Могъ ли я поступить иначе? Могъ ли взять на себя отвтственность за направленіе журнала, съ которымъ я во многомъ несогласенъ, и на которое однакоже я не могу имть никакого существеннаго вліянія, въ которомъ я не могу длать никакихъ поправокъ, никакихъ измненій? Могъ ли я поддерживать органъ, претендующій быть представителемъ всей нашей радикально-революціонной партіи, когда этотъ органъ находится въ единоличномъ завдываніи человка, никогда не принадлежавшаго къ этой партіи, незнающаго ее, a если и знающаго, то лишь въ теоріи, a не на практик?
Редакція отказалась принять мои условія, я отказался отъ сотрудничества, этимъ вполн и окончательно изчерпывался вопросъ о нашихъ личныхъ отношеніяхъ. Но, кром этого личнаго вопроса тутъ былъ затронутъ другой вопросъ, вопросъ общій, вопросъ имющій, по моему мннію, весьма существенное значеніе для всей нашей революціонной молодежи,— вопросъ тсно связанный съ нкоторыми основными пунктами ея революціонной программы.— Это вопросъ о задачахъ и цляхъ русского революціонного журнала,— т. е. о задачахъ и цляхъ революціонной пропаганды вообще. Около него-то и вертлись вс мои объясненія съ редакціей, оно то и составляетъ предметъ настоящаго моего письма, потому то я и счелъ возможнымъ принять предложенія нкоторыхъ изъ здшнихъ моихъ друзей и обнародовать это письмо. Я думаю, что, съ одной стороны, оно можетъ послужить къ выясненію существенныхъ пунктовъ нашей революціонной программы, съ другой, бросить нкоторый свтъ на отношеніе наиболе радикальныхъ кружковъ нашей революціонной молодежи къ журналу ‘Впередъ,’ оно покажетъ сторонникамъ этого журнала, гд слдуетъ искать истинныхъ причинъ той холодности, того недовольства, которое проглядываетъ въ этихъ отношеніяхъ. Оно покажетъ имъ что для его объясненія имъ нечего ссылаться на невжество и легкомысліе русской молодежи, на недобросовстныя интриги, на ковы какихъ то враждебныхъ партій, и т. п. призраки ихъ собственной фантазіи.
ПИСЬМО КЪ РЕДАКТОРУ ЖУРНАЛА ‘ВПЕРЕДЪ.’
М. Г.
Я отказался отъ сотрудничества въ вашемъ журнал, потому что вы отказались предоставить мн, наравн съ вами, право ршающаго голоса въ выбор и помщеніи статей, право контроля надъ общимъ направленіемъ журнала. {Я говорю здсь только о себ, потому что другіе ваши сотрудники отказались отъ тхъ правъ, которыхъ я требовалъ для нихъ и для себя.} Но мн было бы прискорбно еслибы вы и ваши сторонники, основываясь на этомъ факт, вывели заключеніе, что я разошелся съ вами изъ за личнаго самолюбія, изъ за вопроса о первенств. Въ общемъ дл, м. г., въ дл касающемся дорогихъ для меня интересовъ русской революціонной партіи, я никогда еще не руководствовался, никогда не могу руководствоваться личными побужденіями, я всегда ихъ приносилъ и всегда буду приносить въ жертву этой партіи, этого общаго всмъ намъ дла, дла русской революціи. Я не хочу, чтобы даже вы могли превратно истолковывать мое поведеніе, набрасывать тнь на руководившія мною мотивы. Потому не довольствуяся нашими личными объясненіями, я вамъ ршаюсь писать. Прочтя это письмо внимательно и обсудивъ безпристрастно мои аргументы, вы должны будете убдится, что я поступилъ такъ, какъ обязанъ былъ поступить всякій честный человкъ, дорожащій интересами революціонной партіи.
Еслибы я былъ во всемъ согласенъ съ вашимъ журналомъ, или наконецъ еслибы я питалъ къ вамъ, подобно теперешнимъ вашимъ сотрудникамъ, безграничное личное довріе, еслибы я видлъ въ васъ истиннаго и настоящаго представителя русской революціонной мысли, я бы никогда не ршился поднять вопроса о несправедливости принципа единоначалія. Я бы охотно пожертвовалъ этимъ принципомъ практическому интересу дла, я бы работалъ y васъ, я бы предоставилъ въ полное ваше распоряженіе весь тотъ запасъ знаній, и способностей которыми я обладаю, и мн на умъ бы не приходила мысль спорить о правахъ.
Но вы сами понимаете, что ни я и никто изъ молодежи шестидесятыхъ годовъ не могъ питать къ вамъ подобнаго доврія. Мы вс знали кмъ вы были прежде, чмъ сдлались революціонеромъ. Мы знали, что вы половину своей жизни служили на служб y русскаго правительства, получая отъ него чины и награды, что вы никогда не мшались въ ‘политику,’ никогда даже въ теоріи не занималися вопросами, имющими какое нибудь непосредственное отношеніе къ соціальной революціи. Вы всегда держались въ сторон отъ всхъ нашихъ революціонныхъ кружковъ, вели жизнь, выражаясь вашими же словами, ‘уединеннаго кабинетнаго мыслителя,’ и при томъ еще такого мыслителя, который вчно или виталъ въ туманныхъ сферахъ отвлеченной философіи или совершалъ благонамренныя экскурсіи въ область физико-математическихъ и историческихъ наукъ.
Ваша мысль постоянно занятая либо математическими формулами, либо метафизикою, либо философскимъ созерцаніемъ прошлаго, была чужда живымъ вопросамъ дня.
Въ ‘медовой мсяцъ’ нашаго либерализма, когда все общество увлекалось общественными вопросами, когда y всхъ лихорадочно бился пульсъ, когда даже философъ Страховъ сдлался политикомъ, вы и одни вы, спокойно бсдовали о задачахъ философіи. Въ то время, когда вс честные, молодые, живые силы группировались около представителей нашей радикальной журналистики,— вы работали въ лагер Краевскаго, стояли подъ знаменемъ, служившимъ символомъ рутины.
Имя за собою такое прошлое, вы не могли и не должны были разсчитывать на полное довріе съ нашей стороны. Ваши настоящія заявленія слишкомъ рзко противорчатъ всей вашей предшествовавшей жизни. Если бы вы были ‘флюгеромъ,’ тогда другое дло, но вдь вы человкъ съ твердыми, весьма ясно опредлившимися убжденіями. Какъ же это могъ случиться съ вами такой удивительный переворотъ? Какъ это вы вдругъ изъ спокойнаго философа, изъ благонамреннаго сотрудника старыхъ ‘Отечественныхъ Записокъ’ превратились въ краснаго революціонера, въ редактора журнала, объявившаго себя органомъ ‘радикально-революціонной партіи?’ Такія метаморфозы всегда немножко подозрительны.
Не то, чтобы я сомнвался въ вашей искренности, не то, чтобы я не врилъ въ дйствительность вашаго превращенія (чего на свт не бываетъ), но, не постуйте на меня за откровенность, я не врю, я не могу поврить въ его прочность. Мн кажется, что отъ старыхъ привычекъ, отъ старыхъ идеаловъ, вошедшихъ въ плоть и въ кровь человка, нельзя такъ же легко отказаться, какъ отъ изношеннаго платья. Рано или поздно он пробьются наружу и смоютъ новыя, навянные извн убжденія. Личность постоянно привыкшая работать въ одномъ направленіи не можетъ безнаказанно перескочить въ другое, ему противуположное. Старый человкъ, по мимо его воли, скажется въ новомъ. И разв онъ не сказался въ той первой программ, которую вы составили для вашего журнала. Могъ ли бы дйствительный революціонеръ сочинить, что нибудь подобное? Сталъ ли бы онъ толковать о возможности революціи, при помощи легализма?
Правда, вы моментально отказались отъ своего изобртенія, чуть только увидали, что надъ нимъ смются, вы написали другую программу (говорятъ даже, что была и третья), но, и въ вашемъ новомъ proffession de foi, сквозь революціонныя фразы, сквозило далеко не революціонное содержаніе. Да, наконецъ, самая поспшность, съ которою вы мняли свои революціонныя proffesion de foi, не свидтельствовала ли она о шаткости и неустойчивости вашихъ революціонныхъ убжденій? Скажите же по совсти, могъ ли, имлъ ли я право доврять вамъ.
Правда, вы нсколько разъ старались убдитъ меня, что ваши личныя мннія, не могутъ имть существеннаго вліянія на мннія редактируемаго вами журнала, что хотя по своимъ приватнымъ взглядамъ, вы продолжаете стоять на точк зрнія первой программы, но, что это нисколько не мшаетъ вамъ въ качеств редактора революціоннаго органа проводить въ немъ самыя радикальныя, самыя революціонныя идеи. Такимъ образомъ, по вашимъ же собственнымъ словамъ выходило, что вы изображаете собою нкотораго рода двуипостась, первое лицо, которой — философъ, постепенновецъ, либералъ, врующій въ прогрессъ, a второе — красный революціонеръ, редакторъ органа ‘радикально-революціонной партіи.’ Но кто же могъ мн поручиться, что первое лицо когда нибудь не поглотитъ второе, что философъ не зажметъ ротъ революціонеру и не заставитъ его плясать по своей дудк? Напротивъ, судя по двумъ первымъ книжкамъ ‘Впередъ,’ мн казалось, что это поглощеніе революціи философіею, уже фактъ совершившійся.
Въ самомъ дл: вникните въ сущность распространяемыхъ вашимъ журналомъ идей, и вы сами убдитесь, что они могутъ привести къ торжеству всего чего хотите, но только не къ торжеству революціи.
Да, нужно ли еще вамъ въ этомъ убждаться? Мн кажется, что вы ужь давно въ томъ убждены, и что именно потому-то вы и разпространяете ихъ. Не примите это за упрекъ въ лицемріи. Нтъ, вы совершенно искренно не врите въ революцію, и не желаете ей успха. Точно также, вы искренни и тогда, когда толкуете о необходимости революціи, когда выражаете твердую надежду на ея несомннное торжество д т. н. Вы только злоупотребляете словами. То, что вы и вашъ журналъ называете революціею, то совсмъ не революція, по крайней мр не о такой революціи мечтаетъ наша революціонная партія, не для такой революціи должна готовить себя наша молодежь.
Что подразумваетъ вашъ журналъ подъ словомъ революція? Народное движеніе, направленное къ уничтоженію существующаго порядка вещей, къ устраненію тхъ исторически-выработавшихся условій экономическаго быта, которые его давятъ и порабощаютъ. Это слишкомъ обще. Какое движеніе? Осмысленное, разумное, вызванное яснымъ сознаніемъ принципіальныхъ недостатковъ дикихъ общественныхъ условій, руководимое врнымъ и отчетливымъ пониманіемъ какъ его средствъ, такъ и конечныхъ цлей. Это сознаніе и это пониманіе должны быть присущими всему народу, или по крайней мр, большинству его,— только тогда, по вашему мннію, совершится истинная народная революція. Всякую другую революцію вы называете искусственнымъ ‘навязываніемъ народу революціонныхъ идей’ (кнш. I, Наша Програм.). ‘Будущій строй русскаго общества, гласитъ ваша программа, осуществленію котораго мы ршились содйствовать, долженъ воплотить въ дло потребности большинства имъ самимъ сознанныя и понятыя (ib).’
Слдовательно, революцію вы понимаете въ смысл осуществленія въ общественной жизни потребностей большинства имъ самимъ сознанныхъ и понятыхъ. Но разв это будетъ революція въ смысл насильственнаго переворота? Разв, когда большинство сознаетъ и пойметъ какъ свои потребности, такъ и т пути и средства, съ помощью которыхъ ихъ можно удовлетворить,— разв тогда ему нужно будетъ прибгать къ насильственному перевороту? О, поврьте, оно съуметъ тогда сдлать это, не проливая ни единой капли крови, весьма мирно, любезно и главное постепенно. Вдь сознаніе и пониманіе всхъ потребностей придетъ къ нему не вдругъ. Значитъ нтъ резона думать будто и осуществлять эти потребности оно примется заразъ: сначала оно сознаетъ одну потребность и возможность удовлетворить ее, потомъ другую, третью и т. д. и наконецъ когда оно дойдетъ до сознанія своей послдней потребности, ему уже даже и бороться ни съ кмъ не придется, a уже объ насиліи и говорить нечего.
Значитъ, ваша революція есть не иное что какъ утопическій путь мирнаго прогресса. Вы обманываете и себя и читателей, замняя слово прогрессъ словомъ революція. Вдь это шулерство, вдь это подтасовка!
Неужели вы не понимаете, что революція (въ обыденномъ смысл слова) тмъ-то и отличается отъ мирнаго прогресса, что первую длаетъ меньшинство, a вторую большинство. Оттого первая, происходитъ обыкновенно быстро, бурно, безпорядочно, носитъ на себ характеръ урагана, стихійнаго движенія, a второй совершается тихо, медленно, плавно съ ‘величественною торжественностыо,’ какъ говорятъ историки. Насильственная революція тогда только и можетъ имть мсто, когда меньшинство не хочетъ ждать, чтобы большинство само сознало свои потребности, но когда оно ршается, такъ сказать, навязать ему это сознаніе, когда оно старается довести глухое и постоянно присущее народу чувство недовольства своимъ положеніемъ, до взрыва.
И затмъ, когда этотъ взрывъ происходитъ, происходитъ не въ силу какого нибудь яснаго пониманія и сознанія и т. п., a просто въ силу накопившагося чувства недовольства, озлобленія, въ силу невыносимости гнета, когда этотъ взрывъ происходитъ, тогда большинство старается только придать ему осмысленный, разумный характеръ, направляетъ его къ извстнымъ цлямъ, облекаетъ его въ грубую чувственную основу, въ идеальныя принципы. Народъ дйствительной революціи,— это бурная стихія все уничтожающая и разрушающая на своемъ пути, дйствующая всегда безотчетно, и безсознательно. Народъ вашей революціи — это цивилизованный человкъ, вполн уяснившій себ свое положеніе, дйствующій, сознательно и цлсообразно, отдающій отчетъ въ своихъ поступкахъ, хорошо понимающій чего онъ хочетъ, понимающій свои истинныя потребности и свои права, человкъ принциповъ, человкъ идей.
Но, гд же видано, чтобы цивилизованные люди длали революціи! О, нтъ, они всегда предпочитаютъ путь мирнаго и спокойнаго прогресса, путь безкровныхъ протестовъ, дипломатическихъ компромиссовъ и реформъ — пути насилія, пути крови, убійствъ и грабежа.
Потому, повторяю опять, когда ‘большинство народа’ дойдетъ до ‘ясного пониманія и сознанія’ своихъ потребностей, тогда насильственный, кровавый переворотъ станетъ немыслимъ, тогда наступитъ та эра ‘безкровныхъ революцій,’ въ нмецкомъ вкус, о которой мечталъ Лассаль, идея которой лежитъ въ основ современнаго западно-европейскаго рабочаго движенія, въ основ нмецкой программы Интернаціонала.
Буржуа и философы, палачи и эксплуататоры безъ особенного страха и трепета созерцаютъ отдаленную возможность наступленія подобной эры. При слов ‘безкровная революція,’ ихъ волосы не подымаются дыбомъ, они только лукаво улыбаются и одобрительно киваютъ головами. Они знаютъ, что эти ‘тихія ужасы’ начнутся ни при нихъ, ни при ихъ дтяхъ, ни при ихъ внукахъ, даже ни при ихъ пра-правнукахъ, что къ тому времени, когда ‘большинство сознаетъ и пойметъ свои потребности’ солнце бытъ можетъ давно уже потухнетъ и на земл наступить царство вчнаго мрака и холода,— царство смерти.
Даже нашему III-му Отдленію, впадающему въ умоисступленіе при одномъ слов ‘революція’ подобная революція — ваша революція, революція обусловленная ‘яснымъ сознаніемъ и пониманіемъ большинствомъ своихъ потребностей,’ не можетъ быть страшной. Напротивъ, его прямой интересъ состоитъ въ томъ, чтобы пропагандировать ея идеи. Съ помощью такой пропаганды, можно совсмъ сбить молодежь съ толку, представляя ей, дйствительную революцію, какъ искусственное навязываніе народу несознанныхъ и не прочувствованныхъ имъ идей какъ нчто деспотическое, эфемерное, скоротечное и потому вредное, увряя ее, что побда народнаго дла, что радикальный переворотъ всхъ существующихъ общественныхъ отношеній, зависитъ отъ степени сознанія народомъ его правъ и потребностей т. е. отъ степенй его умственнаго и нравственнаго развитія, можно незамтно довести ее до убжденія, будто развивать народъ и уяснять ему его потребности и т. п. значитъ подготовлять не торжество мирнаго прогресса, a торжество истинной революціи.
Вашъ журналъ именно и ведетъ такую пропаганду, онъ именно и стремится довести молодежь до такого убжденія, т. е., самъ того не вдая и вроятно не желая, онъ служитъ цлямъ и интересамъ III Отдленія. Напрасно вы стали бы отрицать тотъ скрытый смыслъ, который вы придаете слову революція, напрасно вы стали бы уврять будто вы никогда не защищали въ вашемъ журнал пути мирныхъ реформъ, безкровнаго прогресса. Я знаю — вашъ журналъ никогда не ршится проповдывать открыто вашихъ идей, но он, если можно такъ выразиться, постоянно присутствуютъ въ немъ въ скрытомъ состояніи, он придаютъ ему извстный цвтъ, извстное направленіе, он составляютъ его духъ. Я знаю — слово революція не сходитъ y васъ съ языка, но въ душ вы ей не врите.
Да, вы не врите въ возможность кроваваго переворота! Въ противномъ случа, вы не могли бы поставить его въ зависимость отъ такого условія (сознаніе и пониманіе большинствомъ его правъ и потребностей), при которомъ онъ немыслимъ. Вы не могли бы сдлать однимъ изъ основныхъ и неизмнныхь пунктовъ программы своего журнала положенія: ‘Лишь тогда, когда теченіе историческихъ событій укажетъ само (?!) минуту переворота и готовность къ нему народа русскаго, можно считать себя въ прав призвать народъ къ осуществленію этого переворота (кн. І, стр. 14, Наша программа.).’ Кому это ‘можно считать себя въ прав...’ и т. д. ? Вамъ? Но, не намъ.
Неужели вы не понимаете, что революціонеръ всегда считаетъ и долженъ считать себя въ прав призывать народъ къ возстанію, что тмъ то онъ и отличается отъ философа-филистера, что не ожидая пока теченіе историческихъ событій само укажетъ минуту, онъ выбираетъ ее самъ, что онъ признаетъ народъ всегда готовымъ къ революціи.
Нтъ, вы это понимаете, и потому то вы и поспшили включить ваше положеніе въ число основныхъ пунктовъ программы. Вы хотли этимъ дать понять кому слдуетъ, что васъ нельзя смшивать съ настоящими революціонерами, революціонерами практиками, что, хотя вы и толкуете о революціи, но совсмъ не о той, къ которой они стремятся, что ваша революція совершенно особая, никому никакими опасностями въ настоящемъ не грозящая, что она возможна лишь въ отдаленномъ будущемъ ‘когда теченіе историческихъ событій само укажетъ минуту,’ когда народъ будетъ приготовленъ къ ней, т. е. пойметъ и сознаетъ свои права и потребности.
Этимъ то вашимъ невріемъ въ возможность революціи (т. е. революціи настоящей, a не той призрачной, которою вы замняете неблагозвучныя слова ‘мирный прогрессъ’) объясняются ваши отношенія къ нашей революціонной молодежи, совты, съ которыми вы къ ней обращаетесь, наконецъ ваши взгляды на задачи революціонного журнала.
Кто не вритъ въ возможность революціи въ настоящемъ, тотъ не вритъ въ народъ, не вритъ въ его приготовленность къ ней, тотъ долженъ искать вн народа какихъ нибудь силъ, какихъ нибудъ элементовъ, которыя могли бы подготовить его къ перевороту. Вы ищете этихъ силъ въ среди нашей интелегентной молодежи. Вы думаете, что эта молодежь должна отправиться въ народъ и ‘уяснить ему его потребности, подготовитъ къ самостоятельной и сознательной дятельности для достиженія ясно понятыхъ цлей’ (кн.І, стр. 14). Лишь слдуя вашему совту, она, увряете вы, ‘можетъ считать себя дйствительно полезнымъ участникомъ въ современной подготовк лучшей будущности Россіи’ (id.).
Всякую другую революціонную дятельность, не направленную къ ‘уясненію и подготовленію ‘ народа, вы считаете, такимъ образомъ, безполезною. Конечно, съ вашей точки зрнія вы правы. Вдь вс другія революціонныя дятельности, до которыхъ такъ падка наша молодежь,— вс эти агитаціи, демонстраціи, заговоры и т. п., все это иметъ своею ближайшею цлью вызвать то, что вы называете ‘искусственною революціею’ (стр. 16). Ну, a вы хотите естественной, требующей предварительнаго ‘уясненія’ и ‘подготовленія’ наступающій по указанію ‘теченія историческихъ событій.’ Гр. Шуваловъ, если бы онъ читалъ вашъ журналъ {Судя, однако, до тмъ преслдованіямъ, которымъ онъ подвергаетъ юношей за чтеніе ‘Впередъ,’ можно думать, что самъ онъ его не читаетъ. Или, уже онъ то-же начинаетъ заражаться философіею. О, графъ прилично ли жандармскому генералу философствовать, прилично ли ему мучить себя ея призраками? Жандармъ можетъ п_о_л_ь_з_о_в_а_т_ь_с_я ея услугами спору нтъ,— но, врить въ ея утопіи, трепетать передъ созданнымъ ею фантомомъ какой-то ‘естественной революціи,’ — это право даже не прилично.}, долженъ бы былъ васъ поблагодарить за это остроумное раздленіе революцій на естественныя и искусственныя.
Если вамъ удастся убдить молодежь въ безполезности послднихъ, и въ необходимости первыхъ, то III-му Отдленію придется почить на лаврахъ. Длатели искусственныхъ революцій только ему и опасны, только съ ними оно борется, только они причиняютъ ему всего больше хлопотъ и печалей. Ваша же ‘естественная революція’ едва ли его особенно обезпокоитъ: въ ея возможностъ оно врить вроятно, ровно столько же сколько вы врите въ возможность революціи ‘искусственной.’ При томъ же, ваши дальнйшія совты юношамъ должны убдитъ его, что ‘длатели естественныхъ революцій’ не будутъ ему слишкомъ надодать, что это будутъ люди, солидные и терпливые, привыкшіе ‘въ пот лица своего подвизаться, на поприщ ‘саморазвитія’ и ‘самоперевоспитанія,’ постоянно обогащающіе себя ‘солидными и основательными знаніями.’ Какой же вредъ можетъ произойти отъ такихъ благонамренныхъ подвижниковъ ?
‘Лишь строгою личною и усиленною подготовкою, говорите вы, можно выработать въ себ возможность (одну только еще возможность!) полезной дятельности среди народа.
‘Лишь внушивъ народу довріе къ себ, какъ личности (а то еще какъ же?) можно создать необходимыя условія подобной дятельности.’
Оба эти положенія вы признаете неизмнными членами своего революціоннаго символа вры (ваша программа, кн. I, стр. 16). Затмъ въ статьяхъ ‘Знанія и Революція’ (кн. I) и ‘Революціонеры изъ привилигированной среды’ (кн. II) вашъ журналъ подробно развиваетъ въ чемъ именно должны состоять ‘эта строгая усиленная подготовка’ и это ‘внушеніе народу доврія къ себ какъ личности.’
Общій смыслъ и заключительный выводъ обихъ статей таковъ: юноши если вы хотите быть революціонерами (въ смысл т. е. ‘уяснителей’ и ‘подготовителей’), то прежде всего учитесь: ‘выработайте въ себ критическую силу мысли правильными методами’ (кн. І, стр. 225), изучите спеціально какую нибудь отрасль науки (стр. 229), ‘обогатите свой умъ серьезнымъ и основательнымъ знаніемъ’ (кн. II, стр. 148), передлайте и перевоспитайте себя физически и нравственно на столько, чтобы бодро переносить вс лишенія, не гнуться при всякихъ невзгодахъ’ (ib.).
Вотъ совтъ, съ которымъ вашъ журналъ считаетъ теперь удобнымъ и своевременнымъ обращаться къ молодежи. Я уже нсколько разъ, м. г., въ личныхъ бсдахъ съ вами, говорилъ вамъ, что я думаю о подобныхъ совтахъ. И теперь, когда я опять коснулся ихъ — я не могу удержаться, чтобы не выразятъ снова и снова того чувства глубокого негодованія, которое они всегда возбуждали во мн.
Какъ! Страданія народа съ каждымъ днемъ все возрастаютъ и возрастаютъ, съ каждымъ днемъ, цпи деспотизма и произвола все глубже и глубже впиваются въ его измученное и наболвшее тло, съ каждымъ днемъ петля самодержавія все туже и туже затягивается на нашей ше,— a вы говорите: подождите, потерпите, не бросайтеся въ борьбу, сначала поучитесь, перевоспитайте себя.
О, боже, неужели это говоритъ живой человкъ живымъ людямъ. Ждать! Учиться, перевоспитываться! Да имемъ ли мы право ждать? Имемъ ли мы право тратить время на перевоспитаніе! Вдь каждый часъ, каждая минута, отдаляющая насъ отъ революціи, стоитъ народу тысячи жертвъ, мало того, оно уменьшаетъ самую вроятность успха переворота. Пока, самый сильный и могущественный врагъ, съ которымъ намъ приходится бороться,— это наше правительство съ его военными силами, съ его громадными матеріальными средствами. Между нимъ и народомъ не существуетъ еще никакой посредствующей силы, которая могла бы на долгое время остановить и удержать народное движеніе, разъ оно началось.
Сословіе нашихъ землевладльцевъ, взятое само по себ, разрозненно, слабо, и какъ, по своей численности, такъ и по своему экономическому положенію совершенно ничтожно. Наше tiers tat состоитъ боле чмъ на половину изъ пролетаріевъ, изъ нищихъ, и только въ меньшинств ея начинаютъ выработываться настоящіе буржуа въ западно-европейскомъ смысл этого слова.
Но, конечно, нельзя надяться на слишкомъ долгое существованіе этихъ благопріятныхъ для насъ общественныхъ условій, хотя тихо и вяло, но все же мы кое-какъ подвигаемся по пути экономическаго развитія. А это развитіе подчинено тмъ же законамъ и совершается въ томъ же направленіи, какъ и экономическое развитіе западно-европейскихъ государствъ.
Община уже начинаетъ разлагаться, правительство употребляетъ вс усилія, чтобы уничтожить и разорить ее въ конецъ, въ сред крестьянства выработывается классъ кулаковъ, покупщиковъ и съемщиковъ крестьянскихъ и помщичьихъ земель — мужицкая аристократія. Свободный переходъ поземельной собственности изъ рукъ въ руки, съ каждымъ днемъ встрчаетъ все меньше и меньше препятствій, расширеніе земельнаго кредита, развитіе денежныхъ операцій съ каждымъ днемъ становятся все значительне. Помщики volens nolens поставлены въ необходимость вводить усовершенствованія въ систем сельскаго хозяйства. A прогрессъ сельскаго хозяйства идетъ обыкновенно рука объ руку съ развитіемъ туземной фабричной промышленности, съ развитіемъ городской жизни. Такимъ образомъ, y насъ уже существуютъ въ данный моментъ вс условія для образованія, съ одной стороны, весьма сильнаго консервативнаго класса крестьянъ-землевладльцовъ и фермеровъ, съ другой денежной, торговой, промышленной, капиталистической буржуазіи. A по мр того, какъ классы эти будутъ образовываться и укрпляться, положенія народа неизбжно будетъ ухудшаться, и шансы на успхъ насильственного переворота становиться все боле и боле проблематическими.
Вогь почему мы не можемъ ждать. Вотъ почему мы утверждаемъ, что революція въ Россіи настоятельно необходима, и необходима именно въ настоящее время, мы не допускаемъ никакихъ отсрочекъ, никакого промедленія. Теперь или очень нескоро, быть можетъ, никогда! Теперь обстоятельства за насъ, черезъ 10, 20 лтъ они будутъ противъ насъ. Понимаете ли вы это? Понимаете ли вы истинную причину нашей торопливости, нашего нетерпнія?
М. Г., я думаю, что вы не можете этого понять, не можете, потому что въ васъ нтъ той вры, которая составляетъ нашу силу. Вы не врите въ революцію, вы не врите въ народъ, вы не врите, что онъ можетъ совершить ее безъ предварительной подготовки. Точно также вы не врите и въ нашу революціонную молодежь, вы не врите, что она уже готова къ революціонной дятельности. И въ томъ и въ другомъ случа причина вашего неврія одна и та же: постоянное смшеніе понятія революціи съ понятіемъ мирнаго прогресса. Вы думаете, будто революціи всегда должно предшествовать, что она всегда должна подготовляться знаніемъ, будто знаніе прологъ революціи.
Въ нашемъ народ вы видите полное отсутствіе знанія и вы говорите, что народъ еще не готовъ для революціи. Замчая, что и наша молодежь по части знаній не особенно сильна, вы находите, что и она еще недостаточно подготовлена къ революціонной дятельности, вы совтуете ей поучиться, a потомъ заняться обученіемъ народа. И конечно, съ вашей скрытой, потаенной точки зрнія, той точки которую вы никогда не ршитесь открыто высказать, но съ которой вы и вашъ журналъ никогда не сходятъ, съ точки зрнія мирнаго прогресса,— вы правы, тысячу разъ правы. Всякій кто хочетъ содйствовать мирному прогрессу, долженъ учиться, учиться и учиться, накоплять и распространять знанія, он необходимое условіе этого прогресса. Но они совсмъ не необходимое условіе революціи. Они создаютъ прогрессъ, но не они создаютъ революцію.
Революціи длаютъ революціонеры, a революціонеровъ создаютъ данныя соціальныя условія, окружающей ихъ среды. Всякій народъ, задавленный произволомъ, измученный эксплуататорами, осужденный изъ вка въ вкъ поить своею кровью, кормить своимъ тломъ праздное поколніе тунеядцевъ, скованный по рукамъ и по ногамъ желзными цпями экономическаго рабства, всякій такой народъ (а въ такомъ положеніи находятся вс народы) въ силу самыхъ условій своей соціальной среды — есть революціонеръ, онъ всегда можетъ, онъ всегда хочетъ сдлать революцію, онъ всегда готовъ къ ней. И если онъ въ дйствительности не длаетъ ее, если онъ въ дйствительности съ ослинымъ терпніемъ продолжаетъ нести свой мученическій крестъ… то это только потому, что въ немъ забита всякая внутренняя иниціатива, что y него не хватаетъ духа самому выйти изъ своей колеи, но разъ какой нибудь вншній толчокъ, какое нибудь неожиданное столкновеніе, выбили его изъ нея — и онъ подымается какъ бурный ураганъ, и онъ длаетъ революцію.
Наша учащаяся молодежь точно также въ большинств случаевъ находится въ условіяхъ благопріятныхъ для выработки въ ней революціоннаго настроенія. Наши юноши — революціонеры не въ силу своихъ знаній, a въ силу своего соціальнаго положенія. Большинство ихъ — дти родителей пролетаріевъ или людей весьма не далеко ушедшихъ отъ пролетаріевъ. Среда ихъ выростившая состоитъ либо изъ бдняковъ въ пот лица своего добывающихъ хлбъ, либо живетъ на хлбахъ y государства, на каждомъ шагу она чувствуетъ свое экономическое безсиліе, свою зависимость. A сознаніе своего безсилія, своей необезпеченности, чувство зависимости — всегда приводятъ къ чувству недовольства, къ озлобленію, къ протесту.
Правда, въ положеніи этой среды есть и другія условія, парализующія дйствіе экономической нищеты и политической зависимости, условія до извстной степени примряющія съ жизнью, потому что он даютъ возможность эксплуатировать чужой трудъ, условія, заглушающія недовольство, забивающіе протестъ, развивающіе въ людяхъ тотъ узкій, скотскій эгоизмъ, который не видитъ ничего дальше своего носа, который приводитъ къ рабству и тупому консерватизму. Но юноши еще не охваченныя губительнымъ вліяніемъ условій втораго рода, еще не втянувшіеся въ будничную практику пошлой жизни, не успвшіе присосаться ни къ одному изъ легализированныхъ способовъ грабежа и эксплуатаціи,— юноши не видящіе ничего въ будущемъ, кром необезпеченности и зависимости,— вынесшіе изъ прошлаго безотрадныя воспоминанія о всякого рода униженіяхъ и страданіяхъ, которымъ зависимость и нищета подвергаетъ человка,— эти юноши, едва они начинаютъ сознательно мыслить, невольно, неизбжно приходятъ къ мысли о необходимости революціи, невольно, неизбжно становятся революціонерами. Въ революціи они видятъ единственную возможность выйти изъ того положенія, въ которое втиснули ихъ данныя экономическія и политическія условія нашей соціальной жизни. {*}
{*) Можетъ быть для васъ, м. г., для васъ, не знающихъ молодежь, не понимающихъ ни ея стремленій, ни ея идеаловъ,— чуждыхъ ея духу,— можетъ быть, для васъ, говорю я,— вс эти мои соображенія покажутся недостаточно убдительными. Въ такомъ случа, позвольте мн сослаться на слова одного изъ типическихъ представителей нашей современной молодежи. Вы можете видть к_о_н_к_р_е_т_н_о_е подтвержденіе мохъ отвлеченныхъ а_б_с_т_р_а_к_т_н_ы_х_ъ умозаключеній.
‘Кто мы и чего должны мы хотть, въ силу самой необходимости ?’ Вотъ вопросъ, который поставилъ Нечаевъ въ первомъ номер ‘Общины,’ — и вотъ какъ онъ отвчалъ на него:
‘Мы, дти голодныхъ, задавленныхъ лишеніемъ отцовъ, доведенныхъ до отупнія и идіотизма матерей.
‘Мы, взросшіе среди грязи и невжества, среди оскорбленій и униженій, съ колыбели презираемые и угнетаемые всевозможными негодяями, счастливо живущими при существующемъ порядк.
‘Мы, для которыхъ семья была предверіемъ каторги, для которыхъ лучшая пора юности прошла въ борьб съ нищетой и голодомъ, пора любви, пора увлеченій въ суровой погон за кускомъ хлба.
‘Мы, y которыхъ все прошлое переполнено горечью и страданіями, въ будущемъ тотъ же рядъ униженій, оскорбленій, голодныхъ дней, безсонныхъ ночей, a въ конц-концовъ суды, остроги, тюрьмы, рудники или вислица.
‘Мы находимся въ положеніи невыносимомъ, и, такъ или иначе хотимъ выйти изъ него.
‘Вотъ почему в_ъ и_з_м__н_е_н_і_и с_у_щ_е_с_т_в_у_ю_щ_а_г_о п_о_р_я_д_к_а о_б_щ_е_с_т_в_е_н_н_ы_х_ъ о_т_н_о_ш_е_н_і_й з_а_к_л_ю_ч_а_ю_т_с_я в_с_ н_а_ш_и ж_е_л_а_н_н_ы_я с_т_р_е_м_л_е_н_і_я, в_с_ з_а_в__т_н_ы_я ц__л_и.
‘Мы можемъ хотть только народной революціи.
‘ Мы хотимъ ее и произведемъ ее.’
(Община, No. I, стр. 3.) }
Вотъ почему, почти вся наша революціонная партія слагается изъ одной учащейся молодежи, вотъ почему никакія гоненія, никакія ухищренія III-го Отдленія, никакіе Голицыны, Муравьевы, Шуваловы и Левашовы, ни тюрьмы, ни крпости, ни ссылки, ни каторга, ни висилицы, ни растрливанія — ничто и никто не можетъ выкурить изъ нея революціонного духа — этого ‘корня всхь золъ’.
Напрасно царскіе опричники, съ какимъ-то дикимъ бшенствомъ, топчутъ и давятъ молодыя силы, напрасно пускаютъ они въ ходъ вс возможныя и невозможныя средства, чтобы устрашить, запугать, или, хоть, развратитъ молодежь, напрасно, возстановляютъ они противъ нее общественное мнніе, бросаютъ въ нее грязью и инсинуаціями, напрасно — ни ихъ угрозы, ни ихъ ласки, ни ихъ кары, ни ихъ преслдованія, ни ихъ клеветы — ничто не можетъ одолть ее. Десятки, сотни юношей ежегодно гибнутъ въ этой неравной борьб, но на мст погибшихъ борцовъ, сейчасъ же являются новые и борьба продолжается почти безъ отдыха, безъ перерывовъ.
Это точно какая-то сказочная тысячеголовая гидра, отрубятъ одну голову, на ея мст выростаетъ другая сейчасъ же! И ни въ одномъ царскомъ арсенал нтъ такого орудія, которымъ можно было ее убить. Чтобы ее убить нужно измнить соціальныя условія той среды, изъ которой выходитъ наша учащаяся молодежь, нужно перестроить за ново все зданіе вашей общественной жизни, т. е. деспотическое государство должно убить прежде всего само себя. Въ этой то неуничтожимости (при данныхъ, разумется, условіяхъ), въ этой, такъ сказать, безсмертности нашей революціонной молодежи и заключается одинъ изъ основныхъ элементовъ ея силы. На сознаніи этой силы она основываетъ свою вру въ свое революціонное призваніе. И эта вра, одушевляя и вдохновляя юношей, даетъ имъ смлость мужественно поддерживать неравную борьбу съ ихъ страшнымъ врагомъ, укрпляетъ ихъ энергію, поощряетъ ихъ на отважные подвиги, длаетъ изъ нихъ героевъ.
Согласитесь, м. г., что вра для нихъ необходима, что безъ нея они превратятся въ пустыхъ, холодныхъ резонеровъ, что она врный залогъ и неизбжное условіе ихъ успха. Если вы согласитесь съ этимъ, вы должны будете согласиться и съ обратнымъ положеніемъ. Вы должны будете согласиться, что каждый человкъ, который старается разрушить, убить эту вру, который подкапывается подъ ея основаніе, что такой человкъ дйствуетъ во вредъ революціонной партіи, что онъ деморализируетъ революціонную молодежь, парализируетъ ея дятельность, что онъ врагъ революціи!
Не такъ ли?
А между тмъ, м. г., вы именно и дйствуете въ этомъ смысл. Не имя въ себ той вры, которая насъ одушевляетъ, вы хотите отнять ее и y молодежи. ‘Мы утверждаемъ, говоритъ вашъ журналъ, что типъ молодежи русской вовсе не революціонный, что если и выходятъ изъ этой среды искренніе и горячіе борцы за народное освобожденіе, то эти борцы представляютъ собою каплю въ мор, случайное исключеніе…’ (Кн. 2, стр. 128, Революціонеры изъ привиллегированной среды.). По мннію вашего журнала, и если я не ошибаюсь, вашему собственному,— типъ нашей молодежи чисто буржуазный, вс ея стремленія, вс ея идеалы вращаются около вопросовъ личного благополучія, она насквозь пропитана узкимъ эгоизмомъ, ея истинные интересы состоятъ не въ томъ, чтобы разрушать, a напротивъ въ томъ, чтобы поддерживать и защищать существующій порядокъ, потому будто бы, что этотъ порядокъ выгоденъ для нея, молодежи, она нравственно испорчена, она отличается ‘типичною поверхностностью мысли и чувства,’ она невжественна, легкомысленна и т. д. Вы составляете противъ нея цлый обвинительный актъ боле строгій и рзкій, чмъ т обвинительные акты, которые, подъ диктовку III-го Отдленія, писались и пишутся г.г. Авенаріусами, Стебницкими, Писемскими и Крестовскими съ братіей.
Конечно я далекъ отъ мысли предполагать будто y васъ и y этихъ господъ одни и т же руководящіе мотивы, одни и т же ціи. Нтъ, наемные писаки инсинуировали на молодежь для того, чтобы дискредитировать ее во мнніи общества, вы же обличаете ее для того, чтобы дискредитировать ея вру въ ея силы, ея вру въ ея революціонное призваніе. Наемные писаки хотли отвратитъ общество отъ его революціонной молодежи, вы же хотите отвратить молодежь отъ ея революціонной дятельности.
Вотъ существенная разница между вами и ими, я ее не отвергаю. Но я утверждаю, что съ точки зрнія интересовъ революціонной партіи, ваша радикально-революціонная пропаганда гораздо вредне реакціонно-полицейской пропаганды нашихъ литературныхъ сыщиковъ. Ихъ грязныя сплетни не могли оказать никакого деморализирующаго вліянія на нашу молодежь, не могли ослабить и разъединить и нашу революціонную армію.
Ваши же обличенія могутъ это сдлать, могутъ, потому что они подрываютъ y большинства молодежи вру въ возможность для нея непосредственной практической революціонной дятельности. Вы ставите между нею и этою возможностью высокую стну, которая называется на вашемъ язык ‘строгой, усиленной личной подготовкой’, только т, y кого хватитъ силы перелзть черезъ нее, y кого хватитъ выносливости, время и способности благополучно пройти проэктируемый вами воспитательный искусъ (Кн. 2, стр. 148, Революціонеры привиллегированной среды.), только для этихъ счастливцевъ и открывается возможность полезной дятельности на пользу народа. Остальные, ненужные трутни, имъ нтъ мста въ рядахъ революціонной партіи, для нихъ нтъ прибора за революціонной трапезой, имъ не дано причастится изъ той святой чаши, которая, по словамъ покойнаго Добролюбова, не должна миновать никого изъ насъ ‘кто самъ ее не оттолкнетъ.’ {*}
{*) Я не забылъ, что, при личныхъ разговорахъ со мною объ этомъ предмет, вы, м. г., сдлали мн весьма важную уступку. Вы согласились со мною, что революціонная дятельность ни для кого не должна быть закрыта, что всякій, кто только желаетъ, тотъ и можетъ, тотъ и долженъ ею заниматься.
Это было очень любезно съ вашей стороны. Но, извините меня, я и тогда не врилъ въ искренность вашей уступки, я не врю ей и теперь. Вдь она находится въ прямомъ противурчіи съ тмъ пунктомъ вашей программы, который приведенъ y меня выше, въ текст, и который вы считаете однимъ изъ ‘основныхъ и неизмнныхъ пунктовъ.’}
Можетъ быть вы скажете, что люди, не желающіе или не могущіе подвергаться вашему воспитательному искусу, что они сами отталкиваютъ отъ себя святую чашу. О, нтъ, м. г., не они ее отталкиваютъ: къ ней они жадно простираютъ свои руки, но зачмъ же, вмсто этой чаши, вы суете имъ нкоторый другой сосудъ, совсмъ непривлекательный ни по своему вншнему виду, ни по своему содержанію.
Конечно, съ своей точки зрнія, вы вполн правы поступая такимъ образомъ, и я васъ не обвиняю, я хочу лишь раскрыть передъ вами практическія послдствія вашей пропаганды, тотъ вредъ, который она можетъ нанести интересамъ нашей революціонной партіи.
До сихъ поръ я разсматривалъ значеніе этой пропаганды и стороны ея вліянія на революціонную молодежь.
Съ этой стороны, я признаю ее вредною въ четырехъ отношеніяхъ. Она вредна, во первыхъ, потому что вы спутываете понятіе молодежи, подтасовывая идею революціи идеей мирнаго прогресса, беря на себя роль защитника первой, вы въ сущности защищаете лишь вторую, и нападая на попытки вызвать революцію искусственно, вы этимъ самымъ дискредитируете въ глазахъ нашихъ юношей революцію вообще.
Во вторыхъ, она вредная, потому что тотъ путь, на который вы указываете молодежи, какъ на единственный полезный въ дл подготовленія революціи, совсмъ не единственный, и идя по немъ, она будетъ не приближаться, a скоре удаляться отъ возможности осуществленія насильственнаго переворота въ ближайшемъ будущемъ, она будетъ работать не для торжества революціи въ настоящемъ, a для торжества мирнаго прогресса въ будущемъ.
Въ третьихъ, ваша пропаганда вредна, потому что, вмсто того, чтобы возбуждать и подстрекать молодежь къ непосредственной практической революціонной дятельности, она отвлекаетъ отъ нея проповдуя революціонерамъ не столько необходимость, настоятельную необходимость этой дятельности, сколько необходимость ‘строгой и усиленной подготовки къ ней’. При томъ же ваши совты насчетъ ‘самообразованія’ и ‘самовоспитанія’ не соотвтствуютъ ни соціальному положенію нашей революціонной среды, ни господствующему среди нее настроенію и рзко противорчатъ съ тми святыми обязанностями, которыя страданія народа налагаютъ на каждаго революціонера.
Въ четвертыхъ, она вредна, потому что подрываетъ въ молодежи вру въ ея силы, въ возможность для нея непосредственной революціонной дятельности, въ возможность самой революціи въ ближайшемъ будущемъ.
Отношенія журнала къ молодежи и революціонной партіи въ значительной разумется степени, опредляютъ основной характеръ его направленія и его взглядъ на задачи журнально-революціонной пропаганды вообще. Однако же, одними этими отношеніями еще не исчерпывается вполн весь тотъ вредъ или вся та польза, которую онъ можетъ принести нашей революціонной партіи.
На орган этой партіи лежитъ дв обязанности: съ одной стороны, онъ долженъ, возбуждать партію къ дятельности, разъяснять ей пути этой дятельности, развивать и защищать ея программу, содйствовать ея объединенію ея и организаціи, съ другой они должны служить въ ея рукахъ практическимъ орудіемъ борьбы ея съ установленнымъ порядкомъ, средствомъ революціонной агитаціи.
Я показалъ вамъ, м. г., что вашъ журналъ не удовлетворяетъ первой задачи, что онъ, указывая на слишкомъ исключительныя пути революціонной дятельности и устраняя вс другіе (путь непосредственной народной агитаціи, путь заговоровъ) какъ безполезные и даже вредные, {*} вноситъ въ партію разъединеніе, дезорганизируетъ ея наличныя силы и извращаетъ ея программу, подрывая въ ней вру въ свои силы и въ возможность революціи въ близкомъ будущемъ, увряя ее въ недостаточной подготовленности къ ней народа и т. д. онъ ослабляетъ и парализируетъ ея энергію, направленную къ непосредственному осуществленію насильственнаго переворота.
{* Во время нашихъ личныхъ объясненій по этому поводу, вы, въ принцип, согласились со мною, что для осуществленія революціи недостаточно одного только уясненія народу его правъ и потребностей, недостаточно одной только п_р_о_п_а_г_а_н_д_ы нужна и непосредственная агитація (т. е. непосредственный призывъ народа къ бунту, непосредственное возбужденіе въ немъ революціонныхъ страстей) и государственный заговоръ. Но ваша уступка, какъ всякая в_ы_н_y_ж_д_е_н_н_a_я уступка, была уступкою только на половину. Да, вы согласились вмст со мною признавать полезность и необходимость заговора и народной агитаціи, но, вы всетаки остались при томъ убжденіи, что оба эти средства — какъ средства н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_о в_ы_з_ы_в_а_ю_щ_і_я п_е_р_е_в_о_р_о_т_ъ,— могутъ быть примняемы къ практик лишь тогда только, когда, ‘мы будемъ считать себя въ прав призвать народъ къ осуществленію этого переворота’ (основный пунктъ вашей программы). A право это, опять таки говорю вашими же словами, мы получимъ ‘лишь тогда, когда теченіе историческихъ событій укажетъ само минуту переворота и готовность къ нему народа русскаго’ (кн. I, стр. 14.). Пока же этого указанія еще не воспослдовало, пока народъ еще не п_о_д_г_о_т_о_в_л_е_н_ъ къ перевороту, т. е. пока ‘онъ не уяснилъ себ свои права, обязанности и потребности’ — до тхъ поръ вы признаете только одинъ путь — идти въ народъ,— только одну дятельность — пропаганду народу разумныхъ соціальныхъ идей,— возможною и полезною. На вс другія пути и дятельности вы смотрите, или по крайней мр, должны смотрть, съ точки зрнія вашей программы, какъ на попытки и_с_к_у_с_с_т_в_е_н_н_о в_ы_з_в_а_т_ь революцію,— a такія попытки, говорите вы (кн. стр. 16.) ,,едва ли могутъ быть оправданы въ глазахъ того, кто знаетъ, какъ тяжело ложатся всякія общественныя потрясенія на самое бдное большинство...‘}
Удовлетворяетъ ли онъ, по крайней мр, второй своей задач — служитъ ли онъ средствомъ практической революціонной агитаціи?
Вы помните, м. г., что именно около этого вопроса вертлись самые жаркіе, самые долгіе наши споры. Въ этихъ спорахъ вполн выяснился и опредлился вашъ взглядъ и взглядъ вашаго журнала на задачи современной революціонной пропаганды. Вы и ваши сотрудники, ваши alter ego, прямо и категорически заявили мн, что времена ‘герценовской,’ (т. е. практическо-революціонной) агитаціи прошли безвозвратно, что теперь нужно не агитировать общество, a разъяснять ему разумныя раціонально-экономическія идеи.’
Въ программ своей вы говорите: ‘Для насъ (т. е. для васъ) въ настоящую минуту существуетъ дв общечеловческія цли, дв борьбы, въ которыхъ долженъ участвовать всякій мыслящій человѣ,къ, становяся на сторону прогресса или реакціи.’ … ‘это во первыхъ, борьба реальнаго міросозерцанія противъ міросозерцанія богословскаго’ … ‘это во вторыхъ, борьба труда противъ празднаго пользованія благами жизни, борьба полной равноправности личности противъ монополіи во всхъ ея формахъ и проявленіяхъ…. короче говоря, борьба за реализацію справедливйшаго строя общества’ (стр. 3). Да, конечно, въ этой двоякой борьб долженъ принимать участіе всякій не только мыслящій, но просто даже честный человкъ, становяся или на сторону реакціи или прогресса, потому что эта борьба есть борьба между реакціей и прогрессомъ.
Замтьте, м. г., между прогрессомъ, a совсмъ не революціей. Оттого то и участвовать въ ней долженъ всякій, какъ другъ мирнаго и врагъ прогресса бурнаго, революціоннаго, такъ и тотъ, который отрицаетъ мирный прогрессъ и стоитъ за бурный.
Слдовательно, поднимая знамя этой и только этой борьбы — вы боретесь за прогрессъ вообще, a не за революцію въ частности. Широкое знамя прогресса весьма легко и удобно прикрываетъ всевозможные филосовско-филистерскія измышленія всевозможныхъ постепеновцевъ, подъ нимъ могутъ сойтися вс оттнки прогрессивной партіи, начиная отъ буржуа-либерала до соціалиста-революціонера. Оно для насъ не годится, намъ нужно знамя, которое бы съ большею точностью, ясностью и опредленностью выражало наши совершенно точныя, ясныя и опредленныя стремленія и идеалы — стремленія и идеалы русской революціонной партіи. Потому ваше знамя не есть знамя этой партіи.
Я не отвергаю, м. г., что и подъ этимъ знаменемъ можно работать на пользу русской революціи, но оно не даетъ никакихъ гарантіи, что борцы, собравшіеся около него будутъ работать именно въ этомъ смысл. Нисколько не измняя ему, они могутъ работать противъ насильственнаго переворота, во вредъ практическимъ интересамъ революціонной партіи. Тутъ все зависитъ отъ того, какъ они поведутъ свою борьбу.
Есть, м. г., два метода, два способа борьбы (я говорю здсь, конечно, только о борьб литературной, чернильной, о борьб ‘перушками и книжками’) съ даннымъ, исторически выработавшимся строемъ общественныхъ отношеній. Можно бороться съ ними, доказывая нелпость, нелогичность и несправедливость общихъ, т. е. экономическихъ принциповъ, лежащихъ въ его основ. Можно бороться съ нимъ, возставая преимущественно на т конкретныя формы, экономическія, юридическія, политическія и т. д., въ которыхъ эти принципы воплощаются. Иными словами, главнымъ центромъ нападеній можно сдлать или общіе принципы или ихъ практическія послдствія. Борьбу съ точки зрнія общихъ принциповъ можно назвать борьбою преимущественно научною, философскою, борьба же съ точки зрнія конкретныхъ послдствій всегда иметъ характеръ по преимуществу практическій, агитаторскій.
Борьба перваго рода, имя постоянно дло съ отвлеченными принципами, абстрагируя къ нимъ единичные факты, отнимаетъ отъ этихъ фактовъ ихъ индивидуальный образъ, ихъ живую конкретность. Борьба втораго рода, наоборотъ, все свое вниманіе сосредоточиваетъ на частныхъ, единичныхъ явленіяхъ, и, не углубляясь въ отысканіе ихъ отдаленнйшихъ причинъ, старается только представить все ихъ безобразіе во всей его реальной нагот.
Отсюда т, которые желаютъ воздйствовать извстнымъ образомъ на умы своихъ современниковъ, на ихъ сознаніе, предпочитаютъ первый способъ борьбы, т же, которые хотятъ вліять извстнымъ образомъ на ихъ практическую дятельность — второй. {Можетъ быть вы замтите мн на это, что все что вліяетъ на умъ, на сознаніе человка, тмъ самымъ вліяетъ и на его практическую дятельность. Но, это неврно. Внушить человку разумные, нравственные принципы еще не значитъ сдлать его нравственнымъ во всхъ его дйствіяхъ и поступкахъ. Убдить человка, въ несправедливости и нелпости основъ историческаго общества — еще не значитъ сдлать его революціонеромъ. Только очень немногіе люди живутъ ‘по принципамъ’ — y большинства же практическая дятельность не находится ни въ какой непосредственной зависимости отъ теоретическаго міросозерцанія, не рдко даже, первое прямо противоположно второму. Конечно, это весьма печально, но, тмъ не мене это фактъ — фактъ, который не ршится отрицать ни одинъ человкъ, живущій среди живыхъ людей, a не безплотныхъ призраковъ собственной фантазіи. Я знаю, м. г., что философы часто его игнорируютъ и, увлекаяся предметомъ своихъ постоянныхъ занятій, приписываютъ знанію гораздо большее вліяніе на ходъ человческихъ длъ, тмъ это бываетъ въ дйствительность. Но, тмъ хуже для философовъ.} Одни развиваютъ мысль въ критическомъ направленіи, другіе — возбуждаютъ аффекты. Изъ суммы этихъ аффектовъ, правда, подчасъ довольно мелкихъ и скоропреходящихъ, слагается то общее чувство недовольства существующимъ порядкомъ, то общее желаніе поскоре освободиться отъ него, которое, въ практической жизни, часто служитъ боле могущественнымъ стимуломъ для борьбы, чмъ ясное и вполн отчетливое пониманіе принципіальныхъ недостатковъ этого порядка.
Изъ различнаго характера этихъ двухъ видовъ борьбы вытекаетъ и различное отношеніе борцовъ къ фактамъ окружающей ихъ реальной жизни. Борцы — философы, теоретики останавливаютъ свое исключительное вниманіе лишь на тхъ фактахъ, которыя имютъ наиболе близкое отношеніе къ общимъ экономическимъ принципамъ существующаго порядка, на тхъ фактахъ, въ которыхъ эти общіе принципы выражаются всего рзче, всего наглядне. Борцы — агитаторы, практики, напротивъ, съ особенною силою напираютъ только на т факты, которые всего рзче бьютъ въ глаза, съ которыми чаще всего сталкиваются данные слои общества, отъ которыхъ они всего сильне страдаютъ, которые всего боле поражаютъ своею вншнею грубостью и безобразіемъ. При этомъ они нисколько не заботятся о томъ, какое отношеніе имютъ эти факты къ общимъ принципамъ, при выбор ихъ, они соображаются лишь съ условіями и потребностями той среды, въ которой он дйствуетъ. Дйствуя напр. въ среди рабочихъ, они будутъ выдвигать на первой планъ факты хозяйской эксплуатаціи и грабежа, дйствуя въ сред образованныхъ, буржуазныхъ классовъ, факты гнетущаго ихъ политическаго произвола и т. п.
Мн кажется, милостивый государь, на этомъ я могу остановиться въ опредленіи характеристическихъ особенностей и практическихъ требованій того и другого способа борьбы. Продолжать же сопоставленія едва ли не излишне: наиболе существенныя черты различія выяснены съ достаточной полнотой. Теперь я спрашиваю васъ какого рода борьбу ведете вы съ существующимъ порядкомъ вещей въ Россіи, какого рода борьбу вы и вашъ журналъ считаете въ настоящее время наиболе полезной и необходимой: борьбу ли перваго рода, борьбу философскую или борьбу второго рода, борьбу агитаторскую?
Ваши слова, цитированные мною выше, ваша программа, составъ вышедшихъ книгъ вашего журнала, господствующій въ немъ духъ, все даетъ мн право отвчать на этотъ вопросъ самымъ положительнымъ образомъ. Вашъ журналъ ршительный противникъ борьбы агитаціонной, онъ признаетъ лишь одну борьбу, борьбу философскую, борьбу съ точки зрнья общихъ принциповъ. Въ своей программ (стр. 6) вы говорите, что для васъ всего важне вопросъ соціальный, т. е. т общіе экономическіе принципы, которые лежатъ въ основ историческаго общества, и что вниманіе вашего журнала исключительно будетъ обращаться на факты, имющіе наиболе тсную прямую связь съ этими принципами, слдовательно, на факты изъ экономической жизни народа, факты же, въ которыхъ экономическіе принципы воплощаются лишь косвенно, посредственно, будутъ интересовать васъ только въ слабой степени, вы отодвинете ихъ на задній планъ.
Политическій вопросъ, т. е. тотъ политическій гнетъ, который всхъ насъ давитъ, безумный деспотизмъ самодержавія, возмутительный произволъ хищническаго правительства, наше общее безправіе, наше постыдное рабство, все это для васъ вопросы второстепенные. Вы слишкомъ заняты созерцаніемъ коренныхъ причинъ зла, чтобы обращать вниманіе на такія мелочи. Но коренныя причины зла одинаковы, какъ для Россіи, такъ и для всей З. Европы, только въ З. Европ, благодаря боле высокому развитію экономической жизни, он проявляются въ боле рзкихъ, въ боле рельефныхъ формахъ, и ихъ вліяніе на вс прочія сферы жизни, и въ особенности на сферу политическую, осязательне, наглядне.
Отсюда, въ интересахъ разъясненія фальшивости и несправедливости общихъ экономическихъ принциповъ, гораздо практичне обращаться за фактами къ Европ, a не къ Россіи. Ея жизнь представляетъ, если и не боле обильный, то во всякомъ случа, боле разработанный матерьялъ для подобнаго разъясненія, чмъ наша. Вы это понимаете, и потому вашъ журналъ гораздо пристальне слдитъ за рабочимъ движеніемъ въ западной Европ, чмъ за внутренней жизнью Россіи, вопросамъ обще-европейскаго интереса онъ удляетъ столько же, если не больше мста, какъ и вопросамъ, имющимъ спеціально русскій интересъ.
И это, м. г., не простая случайность, это логическое, необходимое слдствіе той общей точки зрнія, на которой стоитъ вашъ журналъ, и если вы вздумаете, не измняя этой точки зрнья, вздумаете измнить составъ вашихъ книжекъ, если вы станете заниматься Россіей больше, чмъ Европой, русскимъ рабочимъ боле, чмъ напр. англійскимъ, нмецкимъ и пр., вы поступите крайне непослдовательно, крайне непрактично и нецлесообразно.
Не подумайте пожалуйста, что я все это говорю въ вид упрека вашему журналу. О, нтъ, я нисколько не отрицаю пользу научной борьбы, пользу распространенія и разъясненія разумныхъ соціальныхъ идей, пользу научной критики принциповъ, лежащихъ въ основ исторически выработавшихся формъ человческаго общежитія, я утверждаю только, что хотя это ‘распространеніе и уясненіе’, и эта ‘критика’ вещи сами по себ хорошія, но съ точки зрнія истинныхъ потребностей и насущныхъ интересовъ нашей революціонной партіи, он весьма мало полезны и быть можетъ даже вредны.
Вамъ это конечно трудно понять. Не вря въ возможность революціи въ близкомъ будущемъ, отодвигая ее въ неопредленно далекое будущее, въ такое будущее, когда она въ смысл насильственнаго переворота, сдлается совершенно невозможною, вы полагаете, что ее слдуетъ подготовлять тихо и постепенно, не горячась и не волнуясь, съ истинно философскимъ спокойствіемъ и стоическимъ терпніемъ, потому изо всхъ путей, ведущихъ къ ней, вы выбираете не тотъ, который всего короче, a тотъ, который всего комфортабельне. Вамъ дла нтъ, что этотъ комфортабельный путь самый длинный, что идя по немъ можно никогда не дойти до цли. Васъ это не безпокоитъ, что за важность! У васъ такъ много времени впереди! Вы уже примирились съ мыслью, что нужно ждать, пока ‘теченіе историческихъ событій само укажетъ минуту’, пока свтъ ‘знанія и пониманіе своихъ правъ и потребностей’ не пробьется сквозь толстую, непроницаемую стну народнаго невжества. Ну что же ждите и философствуйте!
Но мы не можемъ и не хотимъ ждать!
Въ нашихъ жилахъ, въ жилахъ революціонеровъ, м. г., течетъ не та кровь, что въ жилахъ философа-филистера. Когда мы думаемъ, a мы всегда объ этомъ только и думаемъ, когда мы думаемъ о постыдномъ безправіи нашей родины, о ея кровожадныхъ тиранахъ, бездушныхъ палачахъ, о тхъ страданіяхъ, о томъ позор, тхъ униженіяхъ, которымъ они ее подвергаютъ, когда наши взоры обращаются къ Голгоф народнаго мученичества, a не въ нашей вол отвратитъ ихъ отъ этого зрлища, когда мы видимъ передъ собою этотъ несчастный народъ, облитый кровью, въ терновомъ внк, пригвожденнымъ къ кресту рабства, о, тогда мы не въ силахъ сохранять спокойствіе, приличное философамъ.
Мы не хотимъ разсуждать о тхъ отдаленныхъ причинахъ, которые привели его на крестъ, мы не говоримъ ему, подобно разбойнику: ‘спасавшій другихъ, спаси себя, сойди съ креста!’ мы не хотимъ ждать, пока распятый мученикъ ‘пойметъ и ясно сознаетъ’ почему неудобно висть на крест, почему колются терніи, изъ чего сдланы т гвозди, которыми прибиты его руки и ноги, и почему они причиняютъ ему такія страданія. Нтъ, мы хотимъ только во чтобы ни стало, и какъ можно скоре, свалить крестъ и снятъ съ него страдальца.
Вотъ по тому-то истинно революціонная партія, ставитъ своею главною, своею первостепенною задачею не подготовленіе революціи вообще, въ отдаленномъ будущемъ, a осуществленіе ее въ возможно-ближайшемъ настоящемъ. Ея органъ, долженъ быть и органомъ этой идеи, мало того, онъ долженъ служить однимъ изъ практическихъ средствъ непосредственно содйствующихъ скорйшему наступленію насильственнаго переворота. Иными словами, онъ долженъ не столько заботиться о теоретическомъ уясненіи и философскомъ пониманіи принципіальныхъ несовершенствъ даннаго порядка вещей, сколько о возбужденіи къ нему отвращенія и ненависти, о накопленіи и распространеніи во всхъ слояхъ общества чувствъ недовольства, озлобленія, страстнаго желанія перемны.
Слдовательно, хотя интересы революціонной партіи, и не исключаютъ теоретической, научной борьбы, но они требуютъ, чтобы борьба практическая, агитаторская была выдвинута на первый планъ. Они требуютъ этого, не только въ виду настоятельной неотложности революціи, но также и въ виду другихъ не лишенныхъ значенія соображеній. Наша молодежь, наше интеллигентное меньшинство страдаетъ не столько недостаткомъ яснаго пониманія несостоятельности общихъ экономическихъ принциповъ, лежащихъ въ основ нашего быта, сколько недостаткомъ сильныхъ аффективныхъ импульсовъ, толкающихъ людей на практическую, революціонную дятельность. Слдовательно, развитіе этихъ импульсовъ (что и составляетъ одну изъ главныхъ задачъ революціонной агитаціи) въ высокой степени необходимо въ интересахъ боле усиленнаго комплектованія кадровъ революціонной арміи.
Что же касается до нашего, такъ называемаго образованнаго большинства, то дйствовать непосредственно на его аффективныя импульсы, потому представляется наиболе полезнымъ, что оно совершенно неспособно увлекаться импульсами интеллектуальными. По своему умственному невжеству, по своей крайней неразвитости, оно не можетъ еще возвыситься до пониманія коренныхъ причинъ зла, до абстрактнаго мышленія объ основныхъ принципахъ окружающей его соціальной жизни.
Занимая мало развитыхъ, умственно неподготовленныхъ людей созерцаніемъ отдаленнйшихъ, наиболе общихъ причинъ зла, вы достигните только одного результата, вы примирите ихъ съ тмъ непосредственнымъ зломъ, которое ихъ давитъ, отнимите y нихъ единственный, доступный имъ стимулъ для борьбы, не замняя его ни какимъ другимъ. Безобразные факты, гнетущей ихъ дйствительности, абстрагированные отъ своей конкретной реальности, возведенные къ своей чистой идеи, разложенные на свои простйшіе основные элементы, продистилированные общими принципами, теряютъ для нихъ все свое возбуждающее значеніе. Они начинаютъ относиться къ нимъ индиферентно, они говорятъ: ‘изъ за чего тутъ горячиться: вдь все это безобразіе, необходимое, логическое послдствіе извстныхъ намъ общихъ причинъ. И не то удивительно, что оно существуетъ, a удивительно то, что есть дураки, которые этимъ возмущаются!’
Они не будутъ этими дураками, они постараются возвыситься до того филосовскаго стоицизма, который спокойно преклоняется передъ фактомъ существующимъ, потому только, что этотъ фактъ логически обусловленъ цлымъ рядомъ фактовъ предшествующихъ. Дальше этого они не поднимутся. Пониманіе и сознаніе фальшивости и несправедливости общихъ принциповъ, окружающихъ ихъ явленій, не въ состояніи будетъ оказать на нихъ настолько сильнаго вліянія, что-бы заставить ихъ возстать противъ этихъ явленій во имя идеи, чтобы подвигнуть ихъ на борьбу съ самыми принципами.
Для этого, одного пониманія и сознанія еще не достаточно, для этого требуется еще и нкоторая привычка, привычка постоянно соображать свои поступки съ своими идеями, привычка подчинять свою практическую дятельность теоретическому міросозерцанію, привычка всегда и во всемъ руководствоваться преимущественно одними умственными импульсами. Но, подобная привычка можетъ выработаться лишь y людей стоящихъ на весьма высокой ступени умственнаго и нравственнаго развитія, на той ступени, до которой достигаетъ лишь самое ничтожное меньшинство нашей такъ называемой ‘образованной,’ ‘привилигированной’ среды.
Вотъ почему, м. г., я сказалъ выше, и повторю опять, ваша философская война, та чисто теоретическая, научная пропаганда, которой задается вашъ журналъ,— что такая война, такая пропаганда, съ точки зрнія интересовъ революціонной партіи, не только не полезна, но даже вредна. Распространяться объ этомъ больше нечего. Я старался быть настолько яснымъ и точнымъ, что не понять меня, можетъ только тотъ, кто не хочетъ понятъ. А, я не думаю, я не хочу думать, чтобы именно вы, м. г. могли не захотть меня понимать.
Посл всего мною сказаннаго, я, какъ мн кажется, имю нкоторое право утверждать, что, съ точки зрнія насущныхъ интересовъ русской революціонной партіи, задачи ея революціонной пропаганды могутъ быть формулированы слдующимъ образомъ.
1. По отношенію къ образованному большинству, по отношенію къ привилигированной сред, ровно, какъ и по отношенію къ народу, она должна преслдовать главнйшимъ образомъ цли, агитаторскія. Она должна возбуждать въ обществ чувство недовольства и озлобленія существующимъ порядкомъ, останавливая его вниманіе главнымъ образомъ на тхъ именно фактахъ, которые всего боле способны вызвать и разжечь это чувство. При выбор этихъ фактовъ она должна соображаться не столько съ тмъ, въ какой мр въ нихъ воплощаются общіе принципы даннаго порядка, сколько съ тмъ, въ какой мр они причиняютъ дp3,йствительныя, осязательныя страданія людямъ, той или другой среды.
2. По отношенію къ революціонной молодежи, къ своей партіи, она должна преслдовать цли по преимуществу организаціонныя. Убждая ее въ настоятельной необходимости непосредственной практической революціонной дятельности, она должна выяснить ей, что главное условіе успха этой дятельности зависитъ отъ прочной организаціи ея революціонныхъ силъ, отъ объединенія частныхъ, единичныхъ попытокъ въ одно общее, дисцыплинированное, стройное цлое. Наша революціонная практика выработала нсколько путей революціонной дятельности: путь государственнаго политическаго заговора, путь народной пропаганды (именно то, что вашъ журналъ называетъ ‘развитіемъ въ народ сознанія его правъ и потребностей’), путь непосредственной народной агитаціи (т. е. непосредственнаго подстрекательства народа къ бунту). Не время теперь спорить, какая изъ этихъ дятельностей полезне, какой путь цлесообразне.
Вс три пути одинаково цлесообразны, вс три дятельности одинаково необходимы для скорйшаго осуществленія народной революціи. {*} Пусть каждый выбираетъ себ тотъ путь, къ которому онъ чувствуетъ наиболе склонности, ту дятельность, условіямъ которой онъ всего легче можетъ удовлетворить, кто, чувствуетъ себя въ состояніи работать на всхъ трехъ поприщахъ одновременно,— тотъ пусть и работаетъ. Тмъ для него лучше. A кто этого не чувствуетъ — тотъ долженъ ограничиться доступною ему сферою революціонной дятельности, не насилуя себя, не тратя дорогаго времени на предварительное самообразованіе и перевоспитаніе….
{*) Доказать несомннную истинность этого положенія очень не трудно. Ни одна изъ этихъ трехъ революціонныхъ дятельностей,— взятая въ отдльности, взятая сама по себ,— не можетъ привесть къ с_к_о_р_о_м_у о_с_у_щ_е_с_т_в_л_е_н_і_ю н_a_р_о_д_н_о_й р_е_в_о_л_ю_ц_і_и. Достигнуть этой цли, возможно лишь при одновременномъ примненіи всхъ ихъ.
Въ самомъ дл,— если мы,— слдуя вашимъ, м. г., совтамъ,— ограничимся однимъ лишь развитіемъ въ народ сознанія его правъ и потребностей — то, революціи мы никогда не дождемся. Но, если, съ другой стороны, мы ограничимся однимъ лишь непосредственнымъ подстрекательствомъ къ бунту, то, хотя мы и будемъ имть большую вроятность добиться бунта но, зато не будемъ имть никакихъ гарантій, что этотъ бунтъ оставитъ посл себя какія нибудь прочные результаты, что онъ не будетъ очень скоро подавленъ, что онъ разростется въ д__й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_y_ю революцію.
Наконецъ, если мы ограничимся однимъ лишь государственнымъ заговоромъ,— то, хотя с помощью этого средства произвести переворотъ весьма легко и удобно,— по переворотъ этотъ будетъ имть характеръ государственный, a не народный, онъ не проникнетъ въ ндра народной жизни, онъ не подыметъ и не взволнуетъ низшихъ слоевъ общества,— онъ взболамутитъ лишь одну его поверхность,— короче говоря,— это совсмъ не будетъ народною революціею.}
Теперь не до длинныхъ сборовъ, не до вчныхъ приготовленій — пусть каждый наскоро соберетъ свои пожитки и спшитъ отправиться въ путь. Вопросъ что длать? насъ не долженъ больше занимать. Онъ уже давно ршенъ. Длать революцію.— Какъ? Какъ кто можетъ и уметъ. При разумной организаціи, ни одна частная попытка, ни одно единичное усиліе не пропадутъ даромъ. Слдовательно вопросъ объ организаціи, есть самый существенный вопросъ революціонной пропаганды, по отношенію къ нашей революціонной молодежи. Въ виду его чрезвычайной важности она не можетъ придавать слишкомъ большого значенія тмъ вопросамъ, которыя, не имя никакого прямого отношенія къ практической революціонной дятельности въ настояцемъ, касаяся исключительно будущаго, вносятъ, тмъ не мене, раздоры и разъединеніе въ кружки нашей революціонной молодежи.
Я здсь имю въ виду вопросы касающіеся устройства возможно-наилучшаго порядка вещей въ будущемъ и практическихъ средствъ примнить его въ жизни посл того, какъ революція совершитъ свою разрушительную миссію. Настоящее должно теперь приковывать къ себ все наше вниманіе: намъ нкогда, намъ не до того чтобы вперять свои взоры въ будущее и развлекать себя созерцаніемъ его красотъ.
Мы знаемъ только, что каково бы ни было это будущее, оно не можетъ быть хуже настоящаго. Когда человка душатъ, единственная мысль, которая его занимаетъ — это: какъ бы поскоре освобоидться отъ своего душителя, что онъ потомъ станетъ длать, что онъ на себя наднетъ, какую пищу себ потребуетъ и т. п. — обо всемъ этомъ ему и на умъ не приходитъ. Мы, находимся въ такомъ же точно положеніи: насъ душатъ, — избавиться отъ разбойничьей руки, сжавшей намъ горло,— вотъ единственный насущный вопросъ, который долженъ поглощать все наше вниманіе. Передъ этимъ вопросомъ — вопросы будущаго стушовываются, отходятъ на задній планъ. Я не хочу этимъ сказать, чтобы мы должны совсмъ отказаться отъ ихъ разршенія. Это было бы нелпо.
Но, мы не должны раздувать ихъ важность настолько, чтобы длать изъ нихъ баррьеръ раздляющій революціонную партію настоящаго. Мы не должны никогда забывать, что, все что насъ раздляетъ, все, что вноситъ въ среду нашу рознь и раздоръ все это усиливаетъ нашего общаго врага, ослабляетъ и парализируетъ нашу революціонную дятельность. Потому на знамени революціонной партіи, партіи дйствія, a не партіи резонерства, могутъ быть написаны только слдующіе слова, Борьба съ правительствомъ, борьба съ установившимся порядкомъ вещей, борьба до послдней капли крови до послдняго издыханія.
Только это знамя способно соединять, a не разъединять нашу партію, слдовательно, только оно одно и соотвтствуетъ ея реальнымъ, ея истиннымъ интересамъ.
Вотъ, м. г., каковы должны быть, въ общихъ конечно чертахъ, подробностей я не могъ здсь касаться, каковы должны быть, по моему мннію, главныя цли и задачи революціонной пропаганды, вотъ знамя, подъ которымъ она съ успхомъ можетъ дйствовать.
Понятно ли вамъ теперь почему я не могъ работать въ вашемъ журнал въ качеств простаго сотрудника, почему я добивался правъ самостоятельнаго редактора? Я надюсь, что вы не станете объяснять теперь моего поведенія какими нибудь личными мотивами, самолюбіемъ, тщеславіемъ и т. д. Однако, это еще не все, на что я надюся. Я бы никогда не позволилъ себ такъ долго утруждать вашего вниманія, такъ долго отвлекать васъ отъ вашихъ серьезныхъ занятій изъ за вопроса чисто личного.
Но, пиша вамъ это письмо, я, кром чисто личной цли, имлъ въ виду еще и другую цль, Я хотлъ вамъ разъяснить насущныя потребности, желанія и стремленія тхъ изъ нашихъ наиболе радикальныхъ и послдовательныхъ революціонныхъ кружковъ, къ которымъ по преимуществу можетъ быть примнено названіе партіи дйствія. Я хотлъ указать вамъ истинную причину той сдержанности и той холодности, съ которою они встртили вашъ журналъ и которую вы склонны объяснятъ какими то интригами, будто бы враждебной вамъ партіи.
Если мн удалось хотя отчасти достигнуть этой цли я не стану укорять себя въ томъ, что отнялъ y васъ столько драгоцннаго времени, я смю думать, что и вы тогда меня не упрекнете. Но, вотъ за что вы можете меня упрекнуть и за что я заране прошу васъ великодушно извинить меня, затрогивая въ настоящемъ письм вопросы, имющіе существенную важность для разъясненія нашей революціонной программы, я, при всемъ моемъ желаніи, часто отступалъ отъ той холодной сдержанности, того философскаго спокойствія, которыя вы бы вроятно всегда съумли сохранить въ подобномъ случа. Вслдствіи этого я тогда, слишкомъ рзко нападалъ на направленіе вашего журнала. Не вините меня за это строго, я не въ силахъ былъ относится равнодушно и безстрастно къ тому, что я считаю не только неполезнымъ, но даже вреднымъ, не только не согласнымъ, но даже враждебнымъ истиннымъ интересамъ русской революціонной партіи.
Затмъ, обращаясь къ вамъ, не какъ къ революціонеру и общественному дятелю, a какъ къ частному человку, я покорнйше прошу васъ, м. г., принять увренія въ моихъ дружескихъ чувствахъ къ вамъ и считать меня всегда готовымъ къ вашимъ услугамъ.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
