Задача и метода современной этики *).
Задача и метода современной этики *).
В. Гольцевъ.
‘Русская Мысль’, кн.VIII, 1887
Задача и метода современной этики, Гольцев Виктор Александрович, Год: 1887
Время на прочтение: 20 минут(ы)
*) Wilhelm Wundt: ‘Ethik. Eine Untersuchung der Thatsachen und Gesetze des sittlichen Lehens’. Hugo Sommer: ‘Der ethische Evolutionismus Wilhelm Wpndt’s’ (Preussische Jahrbcher, Marz 1887). Wundt: ‘Zur Moral der literalischen Kritik’. 1887. Steinthal: ‘Allgemeine Ethik’. Lazarus: ‘Ueber den Ursprung der Sitten’ (Zeitschrift fr Vlkerpsychologie und Sprachwissenschaft. Band I., Heft 6). Fr: ‘Impuissance et pessimisme’ (Revue philosophique, 1886, VII). Tarde: ‘Avenir de la moralit’ (ibid., X). Paulhan: ‘Le devoir et la science morale’ (ibid., XI, XII). Henry Sidgwick: ‘Ethics’ (The Encyclopaedia britannica, ninth dition, volume VIII). Modem Ethics (The Edinburgh Review, april. 1883), etc. О сочиненіи Летурно (L’volution de la morale) мы сообщимъ особо.
Давно уже обращаютъ вниманіе на то, что вопросы нравственные пріобрли въ европейскомъ обществ необычайно важное значеніе, что они ршительно выдвинулись на первый планъ и подвергаются самому тщательному пересмотру и изученію. Чувствуется глубокая потребность успокоенія, примиренія личныхъ воззрній на жизненныя цли съ самою жизнью. Усталая мысль готова отказаться отъ новыхъ поисковъ за истиною и поврить проповди новыхъ пророковъ, высокомрно выступающихъ противъ науки, неспособной будто бы указать дорогу, по которой надо идти человчеству. Съ другой стороны, однако, ростетъ и крпнетъ движеніе, направленное къ тому, чтобы установить руководящія нравственныя идеи на прочной основ научнаго изслдованія, отнять у предразсудковъ и суеврія властную роль въ судьб и отдльныхъ людей, и цлыхъ народовъ. Нтъ сомннія, что побда останется за этимъ научнымъ теченіемъ, но весьма возможно, что временное торжество будетъ на сторон того ученія, которое даетъ немедленные отвты на вс вопросы и импонируетъ на многихъ своею мнимою непогршимостью.
Намъ приходилось уже нсколько разъ отмчать на страницахъ Русской Мысли выдающіеся труды въ области изслдованія нравственныхъ теорій и явленій. Мы указывали, напримръ, на превосходныя во многихъ отношеніяхъ сочиненія Фулье и Гюйо. Изъ сочиненій русскихъ писателей-моралистовъ наибольшаго вниманія заслуживаетъ возбудившая такъ много толковъ и споровъ книга покойнаго К. Д. Кавелина: Задачи этики {Ср. нашу статью: Нравственность и право (Русская Мысль 1885 г., кн. IV).}. Европейская мысль неустанно работаетъ, прокладывая себ дорогу сквозь препятствія, награможденныя вками, разрушая метафизическія циклопическія постройки, которыя не удовлетворяютъ новымъ запросамъ, новымъ потребностямъ. Въ перечисленныхъ нами выше книгахъ и статьяхъ, далеко, разумется, не захватывающихъ всего движенія, отражаются его разнообразныя направленія. Старое усиливается сохранить свои позиціи и даже по временамъ переходитъ въ наступленіе, однако, научное направленіе медленно, но непрерывно расширяетъ и углубляетъ русло своего теченія. 1 самымъ выдающимся трудомъ въ этомъ направленіи является книга знаменитаго психо-физіолога Вильгельма Вундта. Вотъ, въ краткихъ чертахъ, основныя идеи германскаго мыслителя.
Вундтъ хочетъ дать этик опытное обоснованіе. Психологія, психологія народовъ (Vlkerpsychologie), исторія въ широкомъ смысл, исторія нравственныхъ ученій въ связи съ смнявшимися религіозными и философскими системами,— вс эти науки должны лечь въ основу современнаго нравственнаго ученія. При обработк научнаго матеріала существуютъ дв исходныя точки зрнія: въ одномъ случа стремятся объяснитъ явленія, въ другомъ — нормировать ихъ. Къ наукамъ первой группы принадлежатъ психологія, вс естественныя науки, исторія, ко второй групп относятся логика, грамматика, эстетика, этика, отчасти политика и правовдніе. Разъ явленія оцниваются, какъ нормальныя и какъ ненормальныя, возникаетъ и различіе между тмъ, что существуетъ, и тмъ, что должно существовать. Основными нормативными науками Вундтъ признаетъ логику и этику: первая образуетъ нормативный базисъ для теоретическихъ, вторая — для практическихъ наукъ.
Метода этики должна быть эмпирическою. Ни въ одной области изслдованія такъ не вредны отвлеченныя, внопытныя построенія, какъ въ области нравственныхъ явленій, вслдствіе необыкновеннаго богатства, и сложности послднихъ. Эмпирическая метода раздвояется въ субъективное наблюденіе явленій внутренней жизни и въ объективное наблюденіе историческихъ и общественныхъ явленій. На этой-то точно обслдованной почв, съ выводами, полученными путемъ этого двойнаго наблюденія, должна имть дло отвлеченная, построяющая мысль, чтобы дать правила, нормы, выходящія за предлы только фактическаго объясненія. Этика поэтому, какъ и всякая другая наука, не есть ни исключительно опытная, ни исключительно спекулятивная наука.
Первоначальный источникъ для познанія ‘нравственнаго’ есть нравственное сознаніе человка, какъ оно выразилось въ его воззрніяхъ на доброе и злое, на правое и неправое. Затмъ начинается научное размышленіе, анализъ нравственныхъ понятій. Этика, стало быть, съ одной стороны, доискивается и развиваетъ т принципы, на которыхъ лежитъ всякая нравственная оцнка человческихъ дйствій, а съ другой она указываетъ на приложенія этихъ принциповъ въ главнйшихъ областяхъ нравственной жизни, то-есть въ семь, обществ, государств. Послдняя задача сливается съ задачами педагогіи, философіи права и т. п.
Согласно съ этимъ воззрніемъ, обширный трудъ Вундта распадается на слдующія части: 1) факты нравственной жизни {Die Thatsachen des sittlichen Lebens,— по-русски выходитъ нкоторая неточность, благодаря тому, что у насъ не выработана терминологія.}, 2) философскія нравственныя системы, 3) принципы нравственности, 4) области нравственной жизни. О первыхъ двухъ частяхъ мы скажемъ лишь нсколько словъ.
Изслдуя происхожденіе слова нравственный (ethisch, moralisch, sittlich), Вундтъ приходитъ къ заключенію, что общее понятіе о нравственномъ было произведеніемъ научной мысли. Порицаніе и похвала раздавались отдльнымъ поступкамъ, признавались отдльные пороки или добродтели. Конечно, въ основ ихъ лежало смутное чувство общаго, но лишь теоретическое размышленіе выяснило это чувство и далб ему опредленную формулу, перевело въ область идей. Вундтъ указываетъ затмъ, какъ колебалось въ исторіи содержаніе словъ доброе и злое, какъ углублялись этическія воззрнія, какъ развивались они подъ вліяніемъ естественныхъ и культурныхъ условій. Затмъ Вундтъ даетъ очеркъ развитія нравственныхъ системъ, распредляя ихъ въ три послдовательныя эпохи: античная этика, христіанская этика и новая этика, научно-философская. Послдняя глава второй части заключаетъ въ себ общія критическія замчанія о нравственныхъ системахъ.
Третья часть, посвященная принципамъ нравственности, начинается съ разсужденія о сознаніи и вол.
Чувствованія и волевыя движенія лишены тхъ вншнихъ предметовъ, какіе лежатъ въ основ представленій, а, между тмъ, они смняются другъ другомъ и образуютъ цпь, на подобіе вншняго пространства, мы мыслимъ поэтому внутреннее пространство, въ которомъ эти явленія совершаются, и называемъ его сознаніемъ. Представленія сливаются я перемшиваются съ чувствованіями и хотніями, послднія вступаютъ въ неразрывную связь съ первыми и границы между ними опредлить невозможно. Сложное движеніе нашей душевной жизни извстно намъ по раздльнымъ актамъ, и сознаніе есть только отвлеченное понятіе, замыкающее въ себ совокупность душевныхъ явленій. Сознанія, просто какъ сознанія, не существуетъ: мы сознаемъ всегда что-либо и когда-либо. То же слдуетъ сказать и о вол: нтъ предла между желаніями и волей, всякая воля предполагаетъ индивидуально окрашенное чувство, безъ котораго превращается въ ничто. Воля неразрывно связана съ сознаніемъ, но является не функціею послдняго, а его неотъемлемымъ свойствомъ. Всякое личное развитіе есть поэтому въ существенной части развитіе воли. Даже незамтныя первоначально впечатлнія содйствуютъ опредленію того или другаго движенія нашей воли. Непосредственными мотивами волевой дятельности являются, однако, чувствованія (Gefhle). Каждое пріятное чувствованіе (Lustgefhl) возбуждаетъ стремленіе къ вызвавшему его объекту, каждое непріятное чувствованіе обусловливаетъ противуположное движеніе. При нкоторыхъ чувствованіяхъ — интеллектуальныхъ и эстетическихъ — кажется отсутствующимъ это прямое отношеніе къ объекту, на самомъ же дл воля человка, погруженнаго въ созерцаніе чего-либо высокаго въ умственной сфер или въ области искусства, направлена къ устраненію, въ это время, всякихъ постороннихъ воздйствій. Только вслдствіе указанной и неразрывной связи воли съ сознаніемъ возможно воспитаніе и самонаблюденіе надъ нашею душевною жизнью, которая все боле и боле направляется мотивами-цлями (Zweckmotive). Чмъ выше подымается наше духовное развитіе, тмъ боле наша дятельность освобождается отъ прямаго воздйствія вншнихъ предметовъ и тмъ боле наша жизнь становится нашимъ собственнымъ дломъ, то-есть идетъ сообразно нашимъ идеаламъ, нашей вол. И это единство чувствованій, мысли и воли и образуетъ личность, человческое я.
Личность находится подъ вліяніемъ, съ одной стороны, окружающей природы, въ обширномъ смысл этого слова, а съ другой — подъ воздйствіемъ другихъ, ей подобныхъ личностей. Изъ однородной среды, безъ которой невозможенъ былъ бы ни общій языкъ, ни общія врованія, знанія и учрежденія, подымается личность, индивидуальность, обособляясь въ томъ или другомъ отношеніи. Все, что выработаетъ эта отдльная, поднявшаяся надъ средой личность, все это пойдетъ на увеличеніе средняго уровня той общественной группы, въ которой живетъ человкъ, будь это семья, сословіе, каста или государство. Вундтъ не понимаетъ, какимъ образомъ могли бы возникнуть союзы между людьми, если бы сочувствіе, симпатія — были бы лишь преобразованнымъ эгоизмомъ. Человкъ всегда жилъ въ обществ, общество всегда вліяло на него, и психологическій индивидуализмъ, который не принимаетъ этого во вниманіе, ведетъ къ нравственному эгоизму. Личная самостоятельность ростетъ и развивается на общественной почв, каждый человкъ усвояетъ себ ту массу свдній, чувствованій и влеченій, которая, такъ сказать, растворилась въ сред, гд онъ живетъ, въ длинномъ ряд вковъ. Аналогію этому составляетъ великій міровой процессъ развитія человческой мысли: невидимому,— говоритъ Вундтъ,— теперь совершается въ умахъ поворотъ отъ односторонняго индивидуализма эпохи просвщенія къ всеобщей тенденціи греко-римскаго міровоззрнія, причемъ это стремленіе къ общему обогащено сознаніемъ необходимости свободной личности.
Такимъ образомъ, на ряду съ индивидуальною волей есть общая воля (Gesammtwille). Общіе нравы, общія учрежденія служатъ нагляднымъ выраженіемъ общей воли, то-есть того, что однородно въ личностяхъ данной среды. Культура и исторія образуютъ поистин общую жизнь современниковъ и долгаго ряда поколній. Было бы, однако, ошибкою повторять за Гегелемъ, будто за индивидуальною волей нтъ творческой силы. Общія стремленія народа и вка сосредоточиваются въ выдающихся людяхъ, и эта концентрація придаетъ такимъ стремленіямъ особенную силу и энергію. Нужно прибавить, что общая воля, приближаясь къ личной въ тсной сфер семьи, постепенно поднимается въ боле широкихъ союзахъ, возвышаясь до воли народа и, наконецъ, всего человчества.
Каково же при такихъ условіяхъ можетъ быть опредленіе волні Воля,— отвчаетъ Вундтъ,— есть способность существа непосредственно опредляться въ своихъ дйствіяхъ сознательными мотивами. Противуположностью вол является принужденіе, когда непосредственныя причины дйствія лежатъ вн предловъ нашего самосознанія. Если нами управляетъ, исключительный мотивъ, какое-либо животное влеченіе, то свободы въ данномъ случа нтъ: для нея необходимъ выборъ между мотивами, совершенный съ полнымъ самосознаніемъ (его, напримръ, не бываетъ у душевно-больнаго).
Понятно, что свободный поступокъ обусловливается психическою причинною связью: дйствіе совершается при свободной вол безъ принужденія, а не безъ причины, что было бы безсмысленно. Вундтъ предостерегаетъ противъ перенесенія въ душевную жизнь понятій энергіи и силы, какія даются намъ механическимъ объясненіемъ міра матеріальнаго. Нельзя,— утверждаетъ германскій ученый,— объяснить поэтическое произведеніе изъ условій, при которыхъ жилъ, мыслилъ и развивался поэтъ. Никто,— продолжаетъ Вундтъ,— не станетъ поддерживать нелпаго мннія, будто въ данномъ случа послдній результатъ духовной дятельности, то-есть произведеніе искусства, находится въ такой же непосредственной количественной эквивалентности, въ какой стоитъ дйствіе пущенной пули къ работ силы, затраченной на выстрлъ. Поэтому будто бы можно объяснять въ духовной области только прошедшій рядъ явленій, существуетъ и можетъ существовать духовная исторія только прошедшаго, отнюдь не будущаго, и никакія предсказанія въ этомъ отношеніи невозможны.
Въ виду особенной важности этого утвержденія Вундта, сдлаемъ попутное возраженіе. Точныхъ предсказаній мало могутъ сдлать и науки о мір матеріальномъ. Какъ далеко полетитъ данное ядро при данномъ наряд,— это можно вычислить съ достаточною точностью, но никто не въ состояніи опредлить, на сколько именно частей оно разорвется. Предсказать появленіе пушкинскаго Евгенія Онгина было, разумется, невозможно. Но если бы кто-либо умло и постоянно наблюдалъ за развитіемъ поэта, онъ имлъ бы возможность сдлать подобное предсказаніе. Конечно, вслдствіе необычайной сложности явленій нашей душевной жизни, точное наблюденіе и врный анализъ встрчаютъ несравненно большія трудности, чмъ въ области физическихъ явленій. Самъ Вундтъ говоритъ, что существуетъ причинная связь между нашими поступками, обусловленная нашимъ характеромъ (Causalitt des Charakters). Если бы не было за характеромъ общаго, опредляющаго наши свободныя дйствія вліянія, то не было бы,— замчаетъ Вундтъ,— и нравственной отвтственности, потому что человкъ былъ бы тогда игралищемъ своихъ мимолетныхъ влеченій и смняющихся вншнихъ воздйствій. Подъ характеромъ же Вундтъ разуметъ цлостный итогъ предшествовавшей душевной дятельности, связанной причинною зависимостью, итогъ этотъ принимаетъ устойчивую форму и становится опредляющимъ дятелемъ дальнйшаго духовнаго развитія. Какъ отличный логикъ, нмецкій профессоръ добросовстно длаетъ вслдъ за этимъ разсужденіемъ выводъ, опровергающій полную будто бы невозможность предсказаній въ области духовныхъ явленій: зная духовные задатки человка, опредливши устои его характера (если они не отличаются исключительною сложностью), мы можемъ предположить, какъ поступитъ данный человкъ въ данномъ случа. Вундтъ прибавляетъ, что это лишь идеалъ, потому что такихъ окончательно сложившихся и доступныхъ исчерпывающему наблюденію характеровъ не бываетъ. Но эта оговорка не иметъ большаго значенія: нкоторыя дйствія нкоторыхъ характеровъ предсказать, все-таки, возможно. Иначе необъяснимо бы было и то самовоспитаніе, на которомъ справедливо настаиваетъ германскій мыслитель. Однажды совершонное дйствіе оставляетъ слдъ и облегчаетъ повтореніе этого дйствія, какъ это бываетъ при выработк и механическихъ навыковъ.
Свобода воли является у Вундта въ конц анализа внутреннею причинностью воли, опредленною характеромъ личности. Этою свободой обусловливается различіе нашего сужденія о себ и сужденія о другихъ, отъ насъ независимыхъ, предметахъ и явленіяхъ. Мы принимаемъ въ первомъ случа въ основаніе сужденія внутренніе мотивы дйствія, нердко совершенно скрытые отъ посторонняго глаза. Мотивы эти бываютъ, различны, между ними часто происходитъ борьба, и обычный языкъ называетъ оцнку всхъ душевныхъ состояній и всхъ поступковъ, произведенную сознаніемъ — совстью {Нмецкое слово Gewissen шире слова совсть, и мы пропускаемъ поэтому нкоторыя, сюда относящіяся, замчанія Вундта.}. И совсть, какъ воля, является обобщеннымъ выраженіемъ результата долгаго психическаго процесса.
Это понятіе замыкаетъ въ себ итогъ многихъ и многихъ самонаблюденій и самосужденій. Оно пріобртаетъ устойчивость такимъ же путемъ, какимъ складывается характеръ. Естественно поэтому, что единство сужденій совсти вырабатывается у людей подъ вліяніемъ общихъ культурныхъ условій, а побда правильныхъ нравственныхъ воззрній является результатомъ великаго закона развитія. Чистое предписаніе долга, то-есть свободное отъ мотивовъ-чувствованій (Gefhlsmotive), совсмъ невозможно, потому что въ немъ не будетъ содержанія и оно не вызоветъ дйствія. Послднее вызывается только мотивами, изъ которыхъ необходимо выдлить повелительные мотивы (die imperativen Motive): въ нравственномъ сужденіи и дйствіи имъ должны подчиняться другіе побудительные (impulsive) мотивы. Но столкновеніе и борьба возможны и между императивными мотивами, только они будутъ уже столкновеніемъ не простыхъ стремленій и желаній, не борьбою ихъ съ обязанностями, а борьбою между этими обязанностями. Для выбора въ подобныхъ случаяхъ нтъ и не можетъ быть неизмннаго метафизическаго критерія: этотъ выборъ опредляется общимъ нравственнымъ воззрніемъ, основаннымъ на историческомъ духовномъ развитіи и жизненномъ опыт.
Что же превращаетъ побудительные мотивы нашихъ дйствій въ повелительные? Четыре ряда причинъ,— отвчаетъ Вундтъ:— вншнее принужденіе, внутреннее принужденіе, длящееся удовлетвореніе и представленіе нравственнаго идеала жизни.
Вншнее принужденіе является грубымъ повелительнымъ мотивомъ. Оно дйствуетъ въ форм наказанія за безнравственные поступки и за проистекающій отъ нихъ общественный вредъ. Вншнее принужденіе воспитываетъ лишь низшую степень нравственнаго характера, потому что достигаетъ только отрицательнаго результата: человкъ изъ страха не совершаетъ безнравственныхъ длъ.
Мотивъ внутренняго принужденія составляетъ уже шагъ впередъ: тутъ выступаютъ на сцену вс вліянія воспоминаній и представленій о своемъ и чужомъ опыт въ данномъ отношеніи. Они могутъ побудить и къ положительному дйствію. Характеру, дйствующему подъ давленіемъ этого внутренняго или моральнаго принужденія, Вундтъ присвоиваетъ названіе благопристойнаго (Anstndigkeit).
На этихъ двухъ мотивахъ не можетъ держаться нравственный характеръ, основою котораго служитъ свобода отъ принужденія. Т поступки, которые доставляютъ боле продолжительное или постоянно повторяющееся удовлетвореніе, съ этической точки зрнія должны предпочитаться. Но человкъ подымается на истинную нравственную высоту лишь въ томъ случа, когда онъ доискивается цлей нравственной жизни, когда онъ доходитъ до представленія жизненнаго идеала, который долженъ направлять вс наши дйствія. Этотъ идеалъ не данъ, а вырабатывается, и не индивидуальными только усиліями, а совокупною мыслью всего человчества. Но къ этому идеалу возможно лишь приближеніе. Вундтъ говоритъ здсь объ истинной аристократіи духа, объ идеальномъ характер, о нравственномъ геніи, что дало поводъ Гуго Зоммеру упрекнуть его за аристократичность морали, какъ будто образовавшееся вками глубокое различіе между характерами одного и того же народа, а также лицами, принадлежащими къ разнымъ народностямъ, не составляетъ всмъ извстнаго факта. Надо только прибавить, что вундтовская аристократія но меньшей мр не совпадаетъ съ современною аристократіей въ обычномъ смысл послдняго слова. Въ этихъ идеальныхъ характерахъ,— продолжаетъ Вундтъ,— какъ бы воплощается общій духъ человчества, и они работаютъ не для настоящаго, по крайней мр, не только для настоящаго, но и для далекаго будущаго. Такой характеръ является еще рже, чмъ геніи въ области мышленія и художественнаго творчества. Въ трудные историческіе моменты только подобные люди могутъ принести ршеніе, благодтельное для всего человчества. Ихъ Вундтъ называетъ fhrende Geister, духовными вождями.
Нтъ, разумется, возможности дать полнаго и замкнутаго опредленія нравственному идеалу жизни, потому что онъ развивается съ самою жизнью. Наука, однако, можетъ дать въ этомъ отношеніи многое, устраняя предразсудки и воздвигая прочныя основанія для истинно-нравственнаго ученія. Къ нимъ и переходитъ Вундтъ, оговариваясь, что будетъ разсуждать не о добр, а о нравственныхъ цляхъ, не о добродтеляхъ, но о нравственныхъ побужденіяхъ, не объ обязанностяхъ, а о нравственныхъ нормахъ.
Какія же цли могутъ быть признаны всеобщими нравственными цлями? Ихъ Вундтъ раздляетъ на индивидуальныя, соціальныя и гуманныя, доходя до точныхъ опредленій и выводовъ путемъ наблюденія и анализа историческихъ явленій. Первая личная цль — самосохраненіе. Она становится нравственною, когда самосохраненіе является цлью служебною, когда оно иметъ задачею содйствовать достиженію иныхъ цлей, личныхъ или общественныхъ. Личныя этическія цли — счастье и самоусовершенствованіе. Но и наше счастье, и наше самоусовершенствованіе пріобртаютъ нравственное значеніе лишь тогда, когда мы наслаждаемся тмъ, что иметъ благотворное общественное значеніе, когда наши усовершенствованныя силы мы отдаемъ на служеніе общественнымъ идеямъ и потребностямъ. Дйствующая личность, какъ таковая, никогда не можетъ быть цлью нравственнаго дйствія (die handelnde Persnlichkeit als solche ist niemals eigentliches Zweckobject des Sittlichen).
Если наше я не можетъ быть цлью нравственной воли, то ею можетъ быть либо постороннее я, другая личность, либо общество, въ его разнообразныхъ формахъ. Но нтъ основанія считать чужое я нравственною цлью, когда ею нельзя признать моего л. Поддержаніе другой личности, ея счастіе, ея развитіе — суть т же индивидуальныя задачи, какъ и аналогичныя мои дйствія по отношенію ко мн самому. Даже количественное умноженіе отдльно взятыхъ личностей, которымъ я буду оказывать подобныя услуги, не измняетъ ихъ значенія съ нравственной точки зрнія. Если индивидуальное наслажденіе само но себ не иметъ цны для этики, то для нея безразлично, одинъ или многіе испытываютъ это чисто-личное наслажденіе.
На ряду съ эгоистическими побужденіями въ человк заложены и зародыши самоотверженныхъ стремленій. Откуда бы иначе и развиться такъ называемому альтруизму? Безкорыстный образъ дйствія является для насъ пробою характера, мркою нравственнаго значенія личности. Что сдлалъ человкъ для общественнаго благополучія (соотвтствуетъ личному счастью) и общаго преуспянія (соотвтствуетъ личному самоусовершенствованію)?— вотъ вопросы для моралиста. Какъ индивидуальное счастіе не можетъ быть долгимъ безъ непрерывнаго самоусовершенствованія, такъ и общественное благоденствіе невозможно съ остановкою ч развитія или прогресса. Отдльное существованіе преходяще, и лишь все человчество, совокупность всхъ его лучшихъ стремленій можетъ образовать нравственный идеалъ. Совершенствуя науку, искусство и учрежденія, каждый человкъ дйствуетъ нравственно именно потому, что иметъ въ виду общее, а не индивидуальное, или, правильне, потому, что ближайшую цль (личную) ставитъ средствомъ для достиженія отдаленной (общей) цли.
Указаннымъ нравственнымъ цлямъ или идеямъ соотвтствуютъ самочувствіе (Selbstgefhl) и сочувствіе (Mitgefhl), какъ нравственные мотивы. Стремленіе вывести послднее изъ перваго неосновательно уже потому, что и то, и другое существуютъ единовременно, какъ единовременно возникаютъ самосознаніе и сознаніе вншняго міра. Вундтъ проводитъ при этомъ слишкомъ рзкую, по нашему мннію, границу между симпатіей человка къ человку и тмъ чувствомъ, которое онъ испытываетъ по отношенію къ животному. Едва ли правильно утвержденіе знаменитаго психолога, будто у человка не можетъ быть сорадованія (Mitfreude) съ животнымъ.
Воля,— заключаетъ Вундтъ,— нравственна въ своемъ обнаруженіи по стольку, по скольку ея дйствія сообразны общей вол, въ своемъ настроеніи (Gesinnung) — по стольку, по скольку опредляющіе ее мотивы согласуются съ цлями общей воли. Но общая воля выражается въ разныхъ формахъ и мняется на разныхъ ступеняхъ развитія. Она иметъ поэтому не абсолютное, а относительное значеніе. Если цли, которыя преслдуетъ личность, шире цлей, поставленныхъ даннымъ обществомъ, государствомъ или народомъ, то индивидуумъ вступаетъ съ общею волей даннаго племени въ такое столкновеніе, въ которомъ нравственная правда на его сторон. Иной разъ вступаютъ въ борьбу два или нсколько народовъ, или дв или нсколько общественныхъ группъ. Вс подобныя столкновенія возбуждаютъ въ отдльномъ человк я столкновенія обязанностей. Изъ такого состоянія можетъ вывести лишь точная оцнка относительнаго достоинства тхъ идей и интересовъ, изъ-за которыхъ идетъ споръ.
Главнйшій источникъ безнравственнаго лежитъ, по мннію Вундта, въ общественныхъ порядкахъ, плодящихъ погоню за удовольствіями, и зависть, которыя выродились изъ самочувствія и сочувствія. Соціальная проблема есть вопросъ этики. Всякій безпристрастный наблюдатель,— говоритъ германскій ученый,— не можетъ не признать, что современныя отношенія владнія и труда развиваютъ безнравственныя побужденія. Весь общественный строй стремится къ увеличенію двухъ классовъ, которые заключаютъ въ себ противуположныя, но одинаково безнравственныя условія: съ одной стороны, ростетъ классъ имущихъ и нетрудящихся, съ другой — усиливается классъ неимущихъ, лишенныхъ обезпеченнаго заработка. Вундтъ полагаетъ, что, въ цляхъ нравственности, одного воспитанія недостаточно, что необходимы общественныя преобразованія.
Мы пропускаемъ мало интересныя и несовсмъ правильныя разсужденія Вундта о преступленіяхъ и наказаніяхъ и переходимъ къ его ученію о нравственныхъ нормахъ.
Норма въ тсномъ (первоначальномъ) смысл есть предписаніе воли (Willensvorschrift), она обозначаетъ въ ряду разнообразныхъ дяній такое, которое должно предпочесть. Нравственныя нормы раздляются на основныя (соотвтствуютъ аксіомамъ логики и математики) и производныя. Было бы ошибкою заключать, что въ историческомъ развитіи человчества основныя нравственныя нормы предшествовали отдльнымъ и частнымъ предписаніямъ этики. Наоборотъ, только долгая культурная жизнь и упорная работа теоретической мысли раскрываютъ общій смыслъ разнообразныхъ этическихъ правилъ и повелній и сводятъ ихъ къ принципіальнымъ предписаніямъ или нормамъ. Въ первыя времена преобладаютъ практическія потребности: стремленіе удержать людей отъ совершенія безнравственныхъ, общественно-вредныхъ поступковъ побуждаетъ выставлять впередъ отрицательныя положенія: не убивай, не воруй и т. п. Но въ области морали стснительныхъ предписаній должно быть немного, иначе была бы стснена нравственная свобода. Главнйшія изъ запретительныхъ нормъ, повиновеніе которымъ необходимо для самаго существованія общежитія, беретъ подъ свою охрану государство (право). Вс правовыя предписанія въ интересахъ нравственности суть въ то же время и нравственныя предписанія. Разница между ними состоитъ въ томъ, что первыя подчеркиваютъ отрицательную сторону нормы (не убивай), а вторыя взываютъ къ положительнымъ дйствіямъ (уважай и охраняй чужую жизнь). И слдуетъ при этомъ добавить, что этическія нормы, защищаемыя правомъ,— нормы производныя, основныя же нормы подобной защит не могутъ подлежать.
Въ отдльныхъ случаяхъ, въ практическомъ приложеніи, одна нравственная норма можетъ вступить въ столкновеніе съ другою. Въ такихъ случаяхъ низшая норма должна быть принесена въ жертву высшей, боле общей: норма въ цляхъ индивидуальныхъ — предписанію въ цляхъ соціальныхъ, а послднее — общечеловческой норм. Вундтъ, указавши на невозможность единственной нормы, которая охватила бы всю сложную совокупность личной и общественной жизни, даетъ слдующую систему нравственныхъ нормъ. Она должна соотвтствовать различнымъ сферамъ жизни: индивидуальной, соціальной, общечеловческой. Нормы индивидуальныя таковы: 1) самоуваженіе (субъективный долгъ или обязанность), — иными словами: думай и поступай такъ, чтобы теб никогда не пришлось потерять уваженіе къ самому себ. Отсутствіе въ человк этой добродтели ведетъ къ его полному нравственному паденію. Себя неуважающій человкъ будетъ никуда негоднымъ гражданиномъ. 2) Врность долгу или принятой обязанности (объективная обязанность къ самому себ), то-есть: исполняй обязанности, принятыя по отношенію къ себ и къ другимъ. Оба эти предписанія формальны и содержаніемъ ихъ наполняютъ другія области (соціальная и гуманная).
Главнйшія соціальныя нормы Вундтъ формулируетъ слдующимъ образомъ: 1) Уважай ближняго, какъ самого себя. 2) Служи тому общежитію, къ которому ты принадлежишь. Любовь къ ближнему хороша только при существованіи общественнаго смысла (Gemein sinn), иначе она будетъ лишь расширеннымъ эгоизмомъ. Слабыя, черезъ-чуръ мягкія натуры склонны къ этой любви, тогда какъ сильные, мужественные характеры являются носителями общественныхъ идей и чувствъ. Дв гуманныя нормы заключаютъ въ себ: 1) предписаніе чувствовать себя орудіемъ для достиженія нравственнаго идеала, 2) жертвовать собою для цли, которую считаешь своею идеальною задачей.
Пропуская разсужденія Вундта о прав, въ которыхъ онъ справедливо возстаетъ противъ теоріи государственнаго невмшательства, отмтимъ, что нмецкій философъ считаетъ право этическимъ minmum’омъ {Въ упомянутой уже стать (Нравственность w право), возражая противъ разъединенія права и морали, пишущій эти строки говорилъ, что право (законъ) должно обезпечить за каждымъ необходимую долю свободы и самостоятельности, нравственный Existens-minimum.}. Юридическія цли должны быть, въ то же время, и цлями нравственными. Переходя къ нравственнымъ жизненнымъ областямъ (Sittliche Lebensgebiete), Вундтъ указываетъ, что безъ имущества, безъ обладанія извстными матеріальными средствами, борьба за существованіе устраняетъ возможность нравственныхъ стремленій (Ohne Fristung des Daseins gibt es kein sittliches Streben). Но съ нравственной точки зрнія одинаково должно быть устранено какъ излишество, такъ и недостатокъ въ имуществ. И принимать мры для правильнаго распредленія богатства составляетъ одну изъ нравственныхъ задачъ общества, какъ цлаго. Вундтъ оговаривается, что мры, направленныя къ достиженію этой цли, не должны поражать личную свободу, ибо безъ личной свободы нтъ и нравственности. Вундтъ сожалетъ, что общество до сихъ поръ несравненно мягче относится къ безнравственному употребленію богатства, чмъ къ безнравственному его пріобртенію.
Нечего и говорить, что нмецкій мыслитель придаетъ громадное нравственное значеніе труду,— тому, чтобы каждый имлъ профессіональную работу (Beruf). Отрасли профессіональныхъ занятій, предоставленіе которыхъ свободному личному соперничеству ведетъ къ дурнымъ моральнымъ послдствіямъ, должны быть лишены своей индивидуальной формы и переданы въ руки общества. Духовные интересы являются необходимымъ завершеніемъ нравственной жизни, и поэтому воспитаніе требуетъ особаго вниманія со стороны моралиста. Вундтъ кладетъ въ основу общаго образованія естествознаніе, государственныя науки и исторію. Если первое безусловно необходимо въ жизненной борьб за существованіе, то вторыя и третья обязательны потому, что развиваютъ въ человк общественный смыслъ, уясняютъ ему неразрывную связь культурныхъ явленій и выводятъ изъ узкаго круга эгоистическихъ потребностей. Основою высшаго образованія должна служить философія.
Не будемъ говорить много о такихъ разсужденіяхъ Вундта, въ которыхъ отражается современный нмецкій профессоръ, отуманенный прусскими побдами. Вундтъ утверждаетъ, напримръ, что уничтоженіе войны нанесло бы тяжкій ударъ соціальнымъ доблестямъ, самоотверженію, храбрости и т. п. Женщина, по Вундту, не должна стремиться къ общественной дятельности. Эти и нкоторые другіе взгляды Вундта отнюдь не вытекаютъ изъ основныхъ положеній его теоріи и не могутъ заслонять выдающихся достоинствъ его труда. Зоммеръ называетъ ‘общую волю’ Вундта матафизическимъ построеніемъ, и, дйствительно, у него высказано нсколько соображеній, дающихъ основаніе къ такому утвержденію, однако, такъ называемое юристами благосклонное толкованіе (interpretatio benigna) можетъ привести къ заключенію лишь о неопредленности и нкоторой туманности этихъ разсужденій, отнюдь не боле. Справедливо говоритъ Зоммеръ и о томъ, что источникомъ свта и силы въ нравственномъ мір является личная радость при совершеніи нравственныхъ поступковъ. Но возраженія нмецкаго критика противъ эволюціоннаго ученія не представляютъ ничего ни новаго, ни сколько-нибудь убдительнаго. Зоммеръ признаетъ, что могучій подъемъ современной европейской жизни обусловливается глубокимъ усиліемъ общественныхъ стремленій, политической жизни у западно-европейскихъ народовъ. Онъ возстаетъ только противъ пренебреженія личностью. Въ этомъ отношеніи съ нимъ сходится и Штейнталь, придающій, однако, несравненно большее этическое значеніе вопросу соціальнаго переустройства. Никакое право, никакой законъ,— говоритъ Штейнталь,— не должны противорчить требованіямъ этики, а съ другой стороны — каждая нравственная цль иметъ за собою право (Jeder sittliche Zweck hat seine Hechte). Регуляторомъ здсь должно явиться государство. Оно обязано охранять общественные интересы и отдльныя права гражданъ, и ничмъ инымъ быть не должно (1er und hheres als Rechts-Sicherungs-Gesellschaft kann der Staat nicht sein). Государство не должно господствовать, ибо господствуютъ только надъ врагами (Der Staat soll nicht herschen, denn man herscht nur ber Feinde). Государство должно бодрствовать и наблюдать, но бодрствовать и наблюдать трудно, а владычествовать легко. Не отдльные союзы должны входить въ государство, а государство должно входить въ общество. Лучшая государственная форма есть та, которая наиболе содйствуетъ личному развитію и достиженію нравственныхъ цлей въ разнообразныхъ ассоціаціяхъ, общинахъ и т. п. Духовную свободу человка государство должно свято чтить (Die Freiheit der Vereinigung mit Gleichgesinnten, Freiheit der Rede in Wort und Schrift hat der Staat zu achten und zu schtzen).
Такимъ образомъ, писатели разнообразныхъ направленій, какъ Вундтъ и Штейнталь, настаиваютъ съ одинаковою силой на общественномъ элемент нравственности. Послдній признаетъ также и процессъ нравственнаго развитія человчества въ исторіи. Культура сама по себ нравственна,— говоритъ Штейнталь.— Вс учрежденія, начиная съ почты и кончая государственною формой, содйствуютъ установленію боле тсныхъ и гармоничныхъ связей между людьми, пробуждаютъ въ нихъ усиленную умственную и нравственную дятельность. Языкъ, письмо, почта, телеграфъ и желзная дорога — нравственныя учрежденія, какъ бы много ни лгали люди, какъ бы много воровъ ни здило по желзнымъ дорогамъ’. Безъ знанія, безъ науки, которая все боле и боле проникаетъ въ основу общежитія, невозможна высокая и полная нравственная жизнь. Наука освобождаетъ насъ отъ предразсудковъ, отъ ложныхъ страховъ, усиливаетъ любовь и уваженіе къ истин. Наука есть произведеніе нравственнаго развитія и сама является его могучимъ дятелемъ. Психологія, Ерно замчаетъ Лазарусъ, представляетъ неопровержимыя доказательства того, что первобытная природа человка очень далека отъ совершенства, что животныя и хищническія стремленія смягчаются и окончательно уступаютъ мсто духовнымъ и общественнымъ стремленіямъ въ длинномъ ряд просвщающихся вковъ. Безъ науки, безъ философской мысли было бы невозможно образованіе нравственнаго идеала, а безъ послдняго нтъ нравственной жизни. Одинъ изъ современныхъ французскихъ писателей, Поланъ (Paulhan), основательно указываетъ, что ‘идеалъ’ иметъ совсмъ не метафизическое содержаніе, что онъ заключаетъ въ себ установленіе условій, при которыхъ личность и общественная среда поставлены наиболе выгодно для совершенствованія человческой природы. Сознаніе, не просвщенное знакомствомъ съ тмъ, что создали величайшіе умы, ведетъ за собою признаніе добрыми и честными такихъ дйствій, отъ которыхъ съ ужасомъ отшатнется это сознаніе посл достаточнаго научнаго развитія. Но и личность, достигшая высокой степени совершенства, можетъ безплодно гибнуть въ несоотвтствующей общественной сред. Наоборотъ, хорошо организованное общежитіе дозволяетъ держаться на удовлетворительной нравственной высот даже заурядной личности. Эти идеи проникаютъ лучшія работы современныхъ мыслителей и составляютъ характерную особенность новйшаго теченія научной этики. Въ нашу жизнь цивилизація вноситъ все боле и боле общаго. Въ сознаніи русскаго не малую роль играютъ уже интересы, напримръ, ирландскаго народа, образованный французъ заинтересованъ въ успх прорытія Панамскаго канала, французскій и германскій промышленники внимательно слдятъ за успхами техники въ Англіи, въ Соединенныхъ Штатахъ и т. д. Всмъ извстны печальныя послдствія необузданной борьбы за экономическія выгоды, но эти послдствія указываютъ только на неудовлетворительность господствующаго порядка отношеній, слдовательно, на необходимость его улучшеній или полнаго преобразованія. Какъ можетъ современный человкъ уйти, въ себя, то-есть довольствоваться собою? Его личный опытъ, его личныя знанія составляютъ лишь Ничтожную часть историческаго опыта и научнаго знанія. Если онъ, какъ влюбленный въ себя Нарциссъ, попытается отнестись высокомрно и къ этому историческому опыту, и къ этому научному знанію, то обнаружитъ, во-первыхъ, близорукость, ибо въ немъ непремнно отразится умственное и нравственное состояніе эпохи, и, во-вторыхъ, осудитъ себя на безплодную растрату силъ, обдумывая вновь додуманное уже другими, пролагая собственными усиліями путь рядомъ съ боле короткимъ путемъ, по которому давно уже ходятъ люди. И, страннымъ образомъ, высокомрное отношеніе къ общему, къ наук и политическимъ формамъ соединяется иной разъ у нкоторыхъ моралистовъ съ требованіемъ самоотреченія. А, между тмъ, очевидно, что личность можетъ принести себя въ жертву либо другой такой же личности, ея благу, ея счастью, либо отдать свой трудъ, свое достояніе и самую жизнь на пользу неопредленнаго числа людей, всему обществу. Послдній образъ дйствія выше въ нравственномъ отношеніи, если даже на него взглянетъ и сторонникъ индивидуальной морали: созданіе общихъ благопріятныхъ условій для личнаго совершенствованія и счастія требуетъ большей умственной силы, большей нравственной стойкости, чмъ прямыя заботы о счастіи или развитіи опредленнаго, близкаго человка. Но, разумется, въ нравственномъ дйствіи мало одного общаго, то-есть идеи, цли или принципа, какъ бы ни называли руководящее начало моральныхъ поступковъ: необходимо, чтобы въ немъ было и индивидуальное, чтобы онъ былъ совершонъ искренно и съ любовью. Оцнка этой любви и искренности возможна лишь приблизительная, по вншнимъ признакамъ, по аналогіи, но оцнка нравственныхъ цлей, тхъ взглядовъ, которые руководятъ поведеніемъ человка, вполн возможна и необходима. Мы должны,— говорили мы въ вышеупомянутой стать,— сравнивать свои личные идеалы. Нашу душевную дятельность, во всякомъ случа, нельзя признать нормальной, если въ нее не вошли опредленныя общественныя требованія. Не можетъ быть правильнымъ такой субъективный идеалъ, для котораго ничего не значатъ радости и страданія другихъ людей, а кому же неизвстно, что въ ряду причинъ, вызывающихъ горе или счастіе людей, одною изъ главнйшихъ является общественное устройство?
Если ограничить область этики только субъективною ея частью, то-есть согласованіемъ поступка, какъ вншняго, съ побужденіемъ, какъ внутреннимъ, то мы придемъ къ страннымъ заключеніямъ. Одинъ субъектъ находитъ, что убить человка съ цлью ограбленія не безнравственно, и у такого убійцы,— у какого-нибудь Тонкинскаго дикаря, напримръ,— рука и не дрогнетъ. Другой человкъ можетъ думать объ убійств такимъ же образомъ, но при совершеніи его испытать, хоть въ слабой степени, колебаніе, то-есть сознаніе своей неправоты. Неужели можно отрицать, что во второмъ случа мы имемъ дло съ зачаткомъ нравственнаго совершенствованія? Новая идея только нарушила первоначальное спокойствіе дикаря, она еще не опредляетъ его поступковъ, не ассоціировалась съ ей подобными идеями, не перешла въ ршающій мотивъ, но заря новаго нравственнаго сознанія уже наступила. Если не вводить въ этику ученія о цляхъ личной и общественной жизни, а все ограничить разсужденіями о побужденіяхъ человка, то не представится, дйствительно, никакой возможности установить прочныхъ и опредленныхъ нормъ для личной дятельности. Индивидуальная совсть, по врному замчанію Дарвина, есть дло соціальнаго инстинкта {Явилась ли симпатія (альтруизмъ), какъ усовершенствованный эгоизмъ, или составляетъ параллельную съ эгоизмомъ особенность нашей природы,— при современномъ состояніи науки ршить невозможно. По нашему мннію, больше основаній въ пользу, втораго предположенія. Лесли Стифенъ говорить: ‘Simpathy is not an additional instinct, а faeulty which is added when the mind bas reached а certain stage of development, а mere incident of intellectual growth, but something implied from the first in the very structure of knowledge’. Cp. Arrat: ‘Sexualit et altruisme’ (Revue Philosophique 1886, XII.)}, развитаго памятью и размышленіемъ. Если духовная жизнь человка не наполняется непрерывно тми идеями, которыя двигаютъ обществомъ, если его чувства не совершенствуются въ этомъ направленіи, то подобный человкъ, въ лучшемъ случа, составитъ незавидное исключеніе.
И такъ, современная этика различаетъ нравственныя цли и нравственныя побужденія, идеалы и мотивы нашего поведенія. Только при одобреніи первыхъ и согласованіи съ ними вторыхъ поступокъ пріобртаетъ вполн нравственный характеръ. Этика подымается выше личности и данныхъ формъ общежитія, требуя отъ человка непрерывнаго самосовершенствованія его способностей и неустаннаго труда на пользу общую, требуя отъ общественныхъ формъ осуществленія равномрныхъ и благопріятныхъ условій для личнаго развитія отдльныхъ гражданъ. Съ одной стороны, эти$а, какъ наука, изслдуетъ нравственныя явленія въ ихъ историческомъ развитіи и психологическихъ основаніяхъ, съ другой стороны, она, какъ искусство, указываетъ пути и средства для достиженія поставленнаго философскою мыслью нравственнаго идеала. Съ опредленіемъ направленія нормальнаго развитія человчества поврка разнообразныхъ идеаловъ и личной жизни, и общественныхъ формъ значительно облегчается: все стремящееся уклонить историческое теченіе отъ его главнаго русла будетъ актомъ безнравственнымъ, все содйствующее ускоренію этого теченія будетъ заслуживать наименованія дйствія нравственнаго. Пояснимъ однимъ примромъ. Великодушіе давно уже оскорблялось крайне неравномрнымъ въ исторіи распредленіемъ богатствъ. По моралистамъ противупоставляли мнимо-неизмнные законы экономической жизни и указывали на благотворительность, какъ на средство уменьшить неизбжное будто бы зло. По вотъ тщательная научная работа раскрываетъ процессъ производства и устанавливаетъ трудовую теорію цнности. Разъ совершонъ этотъ великій шагъ, требованія великодушія смняются требованіемъ справедливости, въ основ котораго лежитъ незыблемое научное основаніе.
Такую же тщательную научную обработку необходимо произвести и въ другихъ областяхъ, гд только можетъ возникать вопросъ о томъ, что должно, о томъ, какъ надо поступать человку въ интересахъ нравственности, то-есть въ интересахъ личнаго достоинства и совершенствованія, неразрывно связанныхъ съ общею пользой. До ясныхъ, точныхъ и полныхъ отвтовъ на вс такіе вопросы, конечно, еще далеко, но чрезвычайно важно, что опредленъ путь, который надо пройти, и метода, которою надо пользоваться.
Ясныя и отчетливыя идеи о томъ, какъ должно поступать въ вопросахъ общественной и личной жизни, будучи связаны въ стройное цлое, образуютъ нашъ нравственный образъ мыслей, наше этическое ученіе. Благотворное вліяніе такого ученія на наши поступки не подлежитъ сомннію. Каждый понимаетъ и чувствуетъ, что совершить дурной поступокъ, не считая его таковымъ, несравненно легче, чмъ совершить сознательно дурное дйствіе. Но идеи имютъ значеніе не только задерживающаго, но и опредляющаго наши поступки элемента {Объ этомъ намъ приходилось уже нсколько разъ говорить на страницахъ Русской Мысли.}. Он пріобртаютъ особенную силу, когда воплощаются въ художественные образы и въ общественныя учрежденія. Поэтому-то моралистъ не можетъ не придавать громаднаго и благотворнаго значенія идеализаціи въ искусств и идеализаціи въ учрежденіяхъ, въ формахъ общественной жизни. На насъ можетъ сильно дйствовать умная статья. Если она написана горячо,— дйствіе, ею производимое, возростаетъ. Если мы не читаемъ статью, а слышимъ страстную рчь, то увлеченіе съ нашей стороны будетъ еще интензивне. Когда мы читаемъ книгу, гд послдовательно и ясно излагается высокое нравственное ученіе, то мы постепенно и медленно можемъ преобразоваться подъ вліяніемъ мыслителя. Когда мы видимъ на сцен драму, гд одно или нсколько лицъ въ живой борьб защищаютъ такое ученіе, мы бываемъ потрясены. Для правильнаго воспитанія, въ общественномъ смысл этого слова, необходимы оба ряда нравственныхъ воздйствій. Слдуетъ воспитывать чувства посредствомъ идей, слдуетъ гуманизировать воззрнія посредствомъ развитія чувствъ. То же самое можно сказать и по отношенію къ учрежденіямъ. Вводится новое учрежденіе, въ основу котораго кладется мысль о необходимости личной самодятельности на общую пользу. Если такая идея еще не по плечу значительной части общества, то на первыхъ порахъ могутъ обнаруживаться многіе недостатки общественной среды и отдльныхъ людей, до того времени скрытые. Самый переходъ зла изъ скрытаго состоянія въ явное есть уже начало нравственнаго исцленія. Затмъ, наши поступки обращаются въ послдовательное, устойчивое поведеніе лишь путемъ непрерывнаго упражненія. Когда жалуются на слабое развитіе у какого-либо народа общественныхъ интересовъ, общественной работы, обыкновенно забываютъ это важное обстоятельство.
Такимъ образомъ, строгое и безстрастное изслдованіе явленій нравственнаго порядка не только не ведетъ къ изгнанію идеала, но даже требуетъ его, какъ своего дополненія. Наука возстаетъ только противъ окаменлыхъ требованій, созданныхъ въ глубокой древности, при слабыхъ зачаткахъ просвщенія. Не идеалъ слдуетъ изгонять изъ морали, жизни и искусства, а ложные методы построенія идеала, самодовольныя притязанія на непогршимость, которыя заявляются мыслителями метафизическаго лагеря. Надо, чтобы наши мечты о лучшей жизни были, какъ говоритъ въ своемъ послднемъ сочиненіи Гюйо, не противунаучны (antiscientifiques), а наднаучны (ultrascientifiques). Тогда каждый успхъ знанія даетъ новыя средства для приближенія къ идеалу человка и идеалу общежитія, тогда нтъ мста пессимизму, который сталъ модною болзнью вка. Ферэ врно отмчаетъ, что пессимизмъ получалъ широкое распространеніе всегда въ эпохи общественнаго упадка и, какъ преступленіе и безуміе, развивался при общественныхъ невзгодахъ. Его причину надо искать,— говоритъ Ферэ,— въ физіологическомъ вырожденіи, или унаслдованномъ, или вызванномъ неблагопріятными условіями личной жизни и общественной среды. Не доказательствами,— заключаетъ свою статью Ферэ,— можно бороться противъ пессимизма, а распространеніемъ хорошихъ условій физической и нравственной гигіены, частной и общественной экономіи.