ТЕАТРЫ
Юбилейные спектакли
Сергй Ауслендеръ.
Юбилейные спектакли, Ауслендер Сергей Абрамович, Год: 1911
Время на прочтение: 3 минут(ы)
‘Аполлонъ’, 1, 1911
Трагическая нелпость, неумлость, безсиліе столь характерныя для всего, что у насъ длается, въ полной мр отразились на торжественныхъ юбилейныхъ спектакляхъ 26-го августа (день Бородинской битвы). Дло тутъ совсмъ не въ патріотизм, такъ или иначе понимаемомъ, ни во взглядахъ на историческое событіе, а въ томъ, что искусство, призванное для опредленной живой цли — напомнить знаменательные дни, заставить пережить ихъ снова — оказалось безсильнымъ, мертвымъ, ‘далекимъ отъ жизни’. Я ставлю въ ковычки эти тривіальныя слова, которыми такъ часто любитъ упрекать современное искусство извстная часть критики. Они находятъ, что далеко отъ жизни все то, гд нтъ мертвой протокольной фотографіи, гд не разршается ‘больныхъ вопросовъ современной жизни’ и пр. и пр. Для меня, конечно, далеко отъ жизни совсмъ другое. Все, что не можетъ воспламенить воображеніе, заставить отдаться бездумно чарамъ искусства (независимо отъ идей, взглядовъ, сюжетовъ), то кажется мн мертвымъ и ненужнымъ.
Благодарнйшій матеріалъ для всякаго художника даетъ исторія. Сладостныя легенды создавали геніальные творцы изъ образовъ прошлаго, мечтая и заставляя мечтать. Бытовое, прсное направленство, возведшее въ перлъ созданія ‘Дни нашей жизни’ и ‘Дтей Ванюшина’, еще царствуетъ въ нашей драматургіи. Отдыхать можно въ современномъ театр только на классикахъ и рдкихъ переводныхъ пьесахъ.
Была дана грандіозная тема: ‘1812 годъ’. Начало русскаго 19-го вка, въ которомъ такъ много красиваго находятъ художники и писатели. Величайшія событія: Наполеонъ, Кутузовъ, Бородино, Москва, Березина, — какія темы для эпоса, какое блестящее и потрясающее зрлище могъ бы создать театръ изъ этихъ, почти фантастическихъ дяній прошлаго’.
Нельзя требовать отъ авторовъ геніальности Шекспира при созданіи канвы для исторической драмы, но можно требовать извстной литературности, вкуса къ интереснйшей эпох, небольшого умнія пользоваться сценическимъ искусствомъ, я увренъ, что будь минимально удовлетворены эти скромныя требованія, и создалось бы прекрасное зрлище — ужъ слишкомъ благодарна тема. Впрочемъ, съ авторовъ, давшихъ пьесы для Александринскаго и Малаго театровъ и спрашивать нечего: какое, въ самомъ дл, отношеніе къ театру, литератур, искусству имютъ г-да Данильченко и Бахметьевъ. Такъ какъ никто изъ извстныхъ или полуизвстныхъ литераторовъ не отозвался на призывъ (исключеніе составили Ю. Бляевъ, написавшій для Луна-Парка феерію ’12 годъ’ и едоръ Сологубъ, передлавшій ‘Войну и Миръ’, послдняя пьеса еще не появилась на сцен), то пришли неизвстной профессіи г-да Данильченко и Бахметьевъ и состряпали домашнимъ способомъ свои представленія. Голоса печати раздлились относительно того, въ какомъ театр было хуже. Дйствительно, ршить трудно. Все же Малый театръ, пожалуй, побилъ рекордъ. Нчто смхотворное представляло изъ себя это убогое собраніе дворянъ въ Москв, карикатуры на знакомые, милые образы Ростовыхъ, въ изображеніи Мировой, Гриневой, Меримановой, этотъ Наполеонъ въ полномъ одиночеств блуждающій по Поклонной гор и тыкающійся въ игрушечную Москву, изображенную безъ перспективы на заднемъ занавс.
Сцены изъ Толстого были выбраны неумло, безтолково, а разыграны еще того хуже. Понравился мн только Каратаевъ — Топорковъ и, мстами, Чубинскій — Кутузовъ. Все остальное была самая злая пародія на Толстого, на исторію, на современный театръ, гд такъ много говорятъ о стил, стильности и прочихъ тонкостяхъ.
Сцены Бахметьева тоже не представляютъ, конечно, пьесы — это скоре программа для кинематографа. Такъ, нчто въ род кинематографическаго сеанса и устроили въ Александринскомъ театр.
Отличныя декораціи, красивые костюмы. Не было людей, но зато вс предметы, вся обстановка эпохи переданы точно и со вкусомъ. Впрочемъ, было два живыхъ человка, это: Кутузовъ — Давыдовъ и Аполлонскій — Растопчинъ (у остальныхъ по два, три слова). Давыдову негд было развернуться, но онъ далъ отличный эскизъ и, смотря на него, думалось — какъ бы могло быть все это хорошо. Зато въ смысл Наполеона Александринскій театръ побилъ рекордъ даже малотеатральный. Шмитгофъ (въ Маломъ) былъ безвкусенъ, лубоченъ, баналенъ, но все-таки это было хоть подобіе, хоть плохая копія плохой картины. Дарскій (въ Александринк) былъ прямо-таки немыслимъ, невозможенъ, Наполеонъ здсь и не ночевалъ, а ‘таинственный незнакомецъ’ завывалъ, потрясалъ кулаками, или мямлилъ что-то, мало вразумительное. Въ Александринскомъ театр я разслышалъ довольно явственный свистъ. Въ Маломъ даже этого не было. Печально прошли торжественные дни юбилея.