С. Венгеров
Якубович П. Ф, Венгеров Семен Афанасьевич, Год: 1909
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Оригинал здесь: Русский биографический словарь.
Якубович (Петр Филиппович) — известный писатель (как поэт под инициалами П. Я., как беллетрист под псевдонимом Л. Мельшин, как критик под псевдонимом П.Ф. Гриневич). Родился в 1860 г. в Новгородской губернии, происходит из стародворянской семьи. В 1882 г. окончил курс на филологическом факультете Санкт-Петербургского университета со степенью кандидата. В 1884 г. был заключен в Петропавловскую крепость, где пробыл около 3-х лет. В 1887 г. по так называемому процессу Лопатина был приговорен военным судом к смертной казни, замененной, по конфирмации, 18 годами каторжных работ. До 1890 г. отбывал наказание в Карийской (Нерчинского округа) политической тюрьме, затем был переведен в общеуголовную Акатуйскую каторжную тюрьму и три года работал в рудниках. Ряд манифестов сократил срок наказания, в 1895 г. Якубович был отправлен на поселение в Курган, Тобольской губернии, в 1899 г. заболел сильным нервным расстройством и получил разрешение лечиться сначала в Казани, затем в Петербурге. Начало литературной деятельности Якубовича относится к 1878 г., когда он стал помещать стихотворения в ‘Деле’. В следующие годы, кроме ‘Дела’, стихи его печатались в ‘Слове’, ‘Отечественных Записках’, ‘Устоях’, ‘Живописном Обозрении’, ‘Вестнике Европы’ и др. В 1881 г. издал, вместе с другими товарищами, в пользу студентов Санкт-Петербургского университета, литературный сборник ‘Отклик’, в 1882, г. стараясь поддержать погибавший артельный журнал ‘Русское Богатство’ (перешедший затем к Л.Е. Оболенскому), писал там чрезвычайно много во всех отделах — стихи, повести, критические статьи и внутреннюю хронику. В 1887 г. был издан родными Якубовича, под псевдонимом Рамшева, небольшой сборник его стихотворений. Литературная деятельность Якубовича возобновилась лишь в 1895 г. в ‘Русском Богатстве’, редактора Н. К. Михайловского . Здесь кроме стихов печатались его очерки каторжной жизни: ‘В мире отверженных‘, за подписью Л. Мельшин, и ряд критических статей и рецензий, преимущественно о поэтах. Отдельным изданием вышли: 1) ‘Стихотворения‘ (том I, Санкт-Петербург, 1898). Книжка имела блестящий успех и в 1903 г. вышла 5-м изданием. В 1899 г., без ведома автора, книга была предоставлена в Академию Наук на соискание Пушкинской премии и получила почетный отзыв. Том II вышел в 1901 г. (второе издание в 1902 г.). 2) ‘Мир отверженных‘, том I вышел в 1896 г. и выдержал 3 издания, том II — 2 издания. 3) ‘Пасынки жизни. Рассказы‘. С 1901 г. имели 2 издания. 4) ‘Очерки русской поэзии‘ (1903). 5) ‘Русская муза. Собрание лучших стихотворений русских поэтов XIX века’ (1904). ‘Мир отверженных‘ переведен на немецкий и французский языки. — Проникнутые замечательным единством настроения, стихи П. Якубовича отводят ему одно из первых мест среди поэтом Некрасовской школы. Это певец борьбы, с первых шагов на поэтическом поприще понявший свою литературную задачу как призыв к отстаиванию дорогих ему идеалов народного счастья. Страстный любитель поэзии во всех ее видах, он, однако же, сознательно отказался от изображения идиллических сторон жизни: ‘я также петь бы мог заката пышный блеск, луны сребристый рог, волны дремотный плеск’. Но рано его ‘прозревший взор’ увидел ‘в печали край родной’ и его душой завладело ‘одно лишь желанье великое, чтоб солнцу любви и свободы святой уступило насилие дикое’. Он отверг мечты о личном счастье: ‘спокойное счастье преступно и ложно, когда всюду кругом безотрадно — темно’, он познал ‘иного бога власть, иной тоски огонь неугасимый, святой любви к стране своей родимой неумирающую страсть’. Нелегко далось такое решение: ‘сердце бьется тревожно и страстно и душа молодая не властна грезы личного счастья проклясть’. Но подвиг зовет, и на ‘алтарь свободы’ боец несет ‘и жар души, еще не утоленный, и крепость мышц, и силу воли гордой, и правый гнев, и правую любовь’. Он был побежден, но это нимало не сломило его духа. Оплакивая судьбу своего ‘поколения проклятого Богом’, Якубович всего менее, однако, стал нытиком. Он не сомневается в том, что в будущем его идеалы восторжествуют, он знает, что решает дело ‘вал девятый, вал последний, роковой’, но для этого ‘нужны первые усилья, нужен первый вал, второй’, и он с радостным чувством обрекает себя участи первых, бесплодных валов. В частности, по отношению к бойцам-певцам, он убежден, что ‘песнь полней, светлей и чище выходит из страдавших уст’, он думает, что ‘самой судьбой для русской музы даны скитанья, скорби узы, и без тернового венца, что слава русского певца!’ Ни на какие компромиссы он не пойдет: ‘жизнь — борьба, а не рабство… сберегай горделиво до конца свою верность и честь’. ‘Беги, мечта любви, мечта о примирении, прочь песни рабские унынья и тоски, я весь огонь и меч, я весь порыв отмщенья, и гнева я певец до гробовой доски’. Эта бодрость находится в органической связи с оптимистической уверенностью, что победа идеалов певца принесет с собой несказанное счастье: ‘я знаю — на костях погибших поколений любви и счастия прекрасный цвет взойдет, кровь жаркая бойцов и слезы их мучений лишь почву умягчат, чтоб дать роскошный плод. Из груды их крестов создастся ряд ступеней, ведущих род людской к высоким небесам: свершится дивный сон и светлых райских сеней достигнет человек и богом станет сам. О, как горит звезда неведомого счастья, как даль грядущего красна и широка, что значит перед ней — весь этот мрак ненастья, всех этих мук и слез безумные века’. Этот светлый оптимизм стоит также в тесной связи с одной из чрезвычайно характерных черт поэзии П. Якубовича: сердце этого сурового и непреклонного бойца полно необыкновенной нежности. Его стыдливо-страстные обращения к подруге жизни, к родным по духу и по крови полны самого задушевного чувства, а превосходное стихотворение ‘Сестре’ принадлежит к числу самых трогательных произведений русской поэзии. Как поэт-переводчик, П. Якубович совсем иной. Он не только охотно переводит таких представителей ‘чистой’ поэзии, как Сюлли-Прюдом, но является главным переводчиком на русский язык того поэта, которого современное ‘декадентство’ и символизм считают своим родоначальником — Бодлера. В числе ‘переводов’ П. Якубовича, правда, имеются ‘тюремные мелодии’ Чезаре Николлини (‘Тюрьма, как некий храм, я помню в детства годы пленяла юный ум суровой красотой’) и ‘Ирландские песни’ О’Коннора, но этих поэтов столь же трудно отыскать в истории литературы, как и того ‘поэта’ Лару, с именем которого напечатано одно из стихотворений Некрасова . Как критик русских поэтов, Якубович-Гриневич гораздо одностороннее, его ‘Очерки русской поэзии’ недостаточно справедливо относятся к поэтам чуждых П. Якубовичу настроений. С такой же односторонностью составлена хрестоматия ‘Русская муза’. — Пользуясь, как поэт, симпатиями определенной части читающей публики, Якубович-Мельшин встретил всеобщее признание своим ‘Миром отверженных’. Критика всех направлений признала, что после ‘Мертвого дома’ Достоевского — это самое замечательное изображение тюремного мира. Не проводя в праздных по своей несоизмеримости параллелей между гениальным психологическим захватом Достоевского и просто талантливыми очерками Мельшина, следует, однако, заметить, что ‘Мир отверженных’, как сумма реальных наблюдений, дает гораздо больше, чем ‘Мертвый дом’. В противоположность Достоевскому, который перенес на арестантов часть своей собственной психологии, Мельшин замечателен трезвым отношением к товарищам по каторге того ‘Ивана Николаевича’, от имени которого ведется рассказ. Он чужд всякой идеализации и глубокую безнадежную испорченность тюремного люда нарисовал с такою беспощадностью, что заслужил даже упреки со стороны некоторых народолюбцев. Тем более отрадное и бодрящее впечатление производят далеко не бесплодные попытки ‘Ивана Николаевича’ поднять нравственный уровень тюрьмы живым общением с нею на почве обучения грамоте, чтения вслух Пушкина, Гоголя, Лермонтова. В чисто литературном отношении лучшим эпизодом ‘Мира отверженных‘ является трогательно-поэтической рассказ о смерти по несчастной случайности попавшего в тюрьму юноши-киргиза Маразгали.