ВЗГЛЯД НА МИРОЗДАНИЕ
ВЗГЛЯД НА МИРОЗДАНИЕ
НАУКИ
Дума 1
В творениях руку Твоею поучахся
(Пс 142: 5)
М. М.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Взгляд на мироздание, Магницкий Михаил Леонтьевич, Год: 1843
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Магницкий M. Л. Православное просвещение
М.: Институт русской цивилизации, Родная страна, 2014.
С лишком две тысячи лет тому назад в Греции жил человек, которому приходила на мысль подобная же Дума и который также рассказывал ее в простой поговорке своим соотечественникам. То был Эвдоксий, ученик и друг пифагорейца Архита Тарентского1. Он вывез из Египта, где был введен в таинства тамошних жрецов, первое познание о движении планет. Из числа многих его творений, до нас не дошедших, почти сто лет после него (270 л. до Р. X.) Арат Сикилийский, по повелению Антигона, царя Македонии, преложил в стихи книгу Эвдоксия о течении тел небесных. Стихотворение сие переведено на латинский язык Цицероном, Овидием, Германиком, Авиеном2. Апостол Павел упоминает о греческом его подлиннике в проповеди своей перед Ареопагом3. Первоначальную книгу Эвдоксия читали в Афинах за 369 лет до Р. X., то был род Уранографии (Не-боописания), в которой, избежав не только вычислений, но и астрономической терминологии, рассказал он всю тогдашнюю астрономию таким простым и легким слогом, что не только люди светские, но даже и дамы афинские читали ее с удовольствием. Эвдоксий был Фонте-нель4 тогдашнего Парижа (Афин). С тех пор, в течение двадцати веков, естественно все переменилось: астрономия уже не та, которую довольно легко было рассказать ученику Архита. Она шла исполинским шагом. Великий учитель Великого Александра, Аристотель, Эратосфен, Архимед, Гиппарх, последний астроном до Р. X., Птоломей5, первый историк до рождественской астрономии, передали ее, со всеми своими усовершениями, аравитянам. Герой ‘Тысячи одной ночи’, знаменитый Гарунз-аль-Рашид6, и сын его Альмамон обогатили астрономию бесчисленными сведениями и многим блистательнейшим звездам дали названия, от коих и нам остались: Вега, Альдебаран и Алиоф.
После 12 веков мрака и царства астрологии англичанин Голивуд, под переводным именем Сакробоско (священный лес), сочинил первый трактат о сфере (в 1225 году), который в продолжение 300 лет и оставался классическим.
Альфонс, король Кастильский, нареченный Мудрым, издал первые астрономические таблицы (в 1252 г.).
Реджио-Монтань в 1461 году в первый раз наблюдал комету.
В 1507 году явился человек, которого недоставало в продолжение 30 веков. Ему пришла вдохновенная мысль, что в делах Божиих все просто и не может быть сложности, и Коперник разгадал суточное движение земли около ее оси. Он сделал более: бросил сей повороченный им земной шар вокруг Солнца, наклонил эклиптику и легко изъяснил тем неравность дней и порядок времен года. Пошел далее: изучил движение Венеры, Меркурия, Марса, Юпитера и даже Сатурна. Употребив на поверку всех сих открытий 23 года, сочинил в 1530 году свое огромное творение ‘О течение тел небесных’ и, прочитывая его нескольким друзьям, не издавал 12 лет. Будучи уже 70 лет, дозволил он ученику и другу своему Ретику напечатать сие творении, которого дожидались почти 37 столетий, и в самый тот день, как поднесли ему первый экземпляр его, — Коперник умер! (В 1543 г.)
В 1618 году, в глубокую полночь, выбегает на улицу человек и кричит: ‘Нашел! — Это вдохновенный Кеплер!’ После долговременных трудов, вычислений и поверок он открыл, что между величиною планет, между путем, который они обтекают, и временем этого их движения есть общая всем им и постоянная соразмерность. И сие откровение, дарованное набожному его гению, основало те три закона, кои вписали имя Кеплера в пламенные строки тверди небесной.
Игра нескольких детей стеклами очков на прилавке оптика открыла другому, вековому же гению изобретение телескопа, и он создал человеку третий глаз. Увидев с помощью его на Солнце пятна и, судя по их перемежающемуся явлению, заключил он, что сей центр нашей сферы сам обращается около своей оси — Галилей двинул Солнце! И в тот самый день, в который родился Невтон, он умер!
Эта смена великих гениев, имеющих всемирное влияние на судьбы человечества, особенно примечательна тем, что они отходят, как бы тотчас, как скоро выполнили заданный урок земного своего назначения.
Так было и с Коперником, и с Галилеем.
Между тем по мере как астрономия обогащалась бесчисленными открытиями, новыми, неслыханными орудиями, небывалыми дотоле гениями, вспомогательными средствами всех наук естественных, словом, всеми способами к возможному познанию не только видимого, но и невидимого мироздания, все сведения сии отчасу более удалялись от массы просвещенного общества. Около небольшого круга записных ученых тьма сгущалась, общество, даже и образованное, увидев, что не может понять в теперешней астрономии всего, вздумало, что можно не знать в ней и ничего. Таким образом, все сокровища науки, как золото скупого, запрятанное в сундуки, лежат напрасно и, составляя щегольство нескольких только лиц, остаются бесполезными для человечества. От чего же это? Оттого, что в прежние времена астрономы действительно загораживались своею, часто нарочно вымышленною, терминологией. Впоследствии же, когда по необъятному множеству доказанных астрономических истин нужно стало составить такое наречие, которое бы выражало одним техническим словом, всемирно принятым, совокупность многих истин математики, астрономический язык сделался еще недоступнее, но уже не злонамеренно, а поневоле. И важнейшая часть сей науки, не всем даже и знаменитым астрономам известная, — философия астрономии, по сему ни мало еще не раскрыта, между тем как она-то для каждого мыслящего христианина гораздо важнее выкладок и наблюдений, и по свойству всякой истины, высшего разряда не только проста, но и совершенно доступна каждому, кто, при общих понятиях в математике, подчинит себя нескольким разговорам с знающим астрономом, для систематического свода основных начал уранографии в современной ее обширности.
Для читателя, которому встретится сия Дума, не нужно и сего труда. Она есть небольшое введение к нескольким астрономическим любопытностям, в коем все вычисления высшей математики приведены к одному всемирному знаменателю. Ему надобно только согласиться на то время, как он ее читает, на следующие четыре аксиомы, математически доказанные:
1. Все планеты нашей Солнечной системы суть такие небесные тела, коих относительная величина, порядок течения и расстояние от Земли и от Солнца известны.
2. За последнею границею нашей Солнечной системы, то есть за Ураном, находится необъятное пространство — до звезд неподвижных.
3. Звезды неподвижные суть тела, собственным светом сияющие, то есть солнцы, несравненно большие нашего.
4. Плеяды суть целые системы, а млечный путь — океан таких солнцев.
Все сие можно видеть в самый усиленный телескоп и доказано математически.
На условии сих четырех вселенских в ученом мире истин, взглянем теперь на нашу Солнечную систему, обозрим ее в некотором порядке и, придя к последнему ее светилу, перешагнем через черту его течения и пойдем далее.
Зная, что путь, описываемый Ураном (отдаленнейшею из наших планет), есть граница области нашего Солнца, мы знаем, что она заключает один биллион пятьсот двенадцать миллионов почтовых миль, вдоль и поперек, что составляет площадь, то есть плоское пространство нашего солнечного круга, в квинтиллион 796 квадриллионов и 256 триллионов квадратных миль! Страшно подумать, что эта обширность, как ни огромна она и здесь уже выражена, еще ничего не значит пред самою действительностью, ибо та сфера, в которой все планеты нашей системы, не плоская, и составляет как бы шаровидную пустоту, в которой все известные размеры ее выражаются уже не квинтиллионом квадратных, а октиллионом — миль кубических!!
Перешагнув через сии основные трудности уранографии, мы более их не встретим, ибо все прочее при математической достоверности требует только некоторого внимания.
Надобно знать, что эта огромная система нашего солнечного мира есть самый малый участок всего мироздания, то есть небольшое колесо во всемирной махине, которое и само движется очевидно и неоспоримо (сие доказано самыми верными наблюдениями — помощью звезд неподвижных), каким-то неведомым стремлением и куда-то.
Посему для планет, ближайших к нам, и само оно должно казаться созвездием, а для дальнейших только звездою и то 6-й, может быть, величины, ибо они, кроме нашего Солнца, ничего видеть не могут. И эта звезда, которая для нас есть наш солнечный мир, для них постоянно восходит и заходит.
За Ураном, то есть за границею нашего солнечного мира, начинается то пространство, которого не можно уже и выразить никакими доселе известными числами, а в нем пылают еще видимые для нас Сириус, Вега, Арктур, другие звезды первой величины, Регул, Альдебаран, и те недомыслимые страшилища народов, кои, то в виде голов, с огненною гривой, то с бесконечно длинными хвостами, то в образе огненных мечей или серпов, обтекают весь свод небесный в разных направлениях неизъяснимыми путями и остаются доселе неразгаданными под названием комет. Но здесь, где самое смелое воображение тонет уже в необъятной обширности, здесь-то и начинается гораздо ужаснейшая — та, которая вмещает всю неисчислимость звезд неподвижных, сих недомыслимо огромных солнцев, около коих, по новейшим наблюдениям, вращаются, как планеты или спутники, солнцы, огромнейшие нашего! Один Гершель7 с помощью усиленного телескопа насчитал их в два часа с половиною, 50 тысяч. И кто бы подумал, что и тут еще не конец видимого мироздания! Далее светлеют плеяды, сии туманные, по их чрезмерному от нас удалению, блистания огромных мировых систем, — там Млечный путь — океан солнцев, бездонно глубокий — опоясывающий мироздание и разливающийся вокруг него на два рукава. Заключите же все сии бездны мировых систем, на кои мы теперь взглянули, в одну сферу вмещающего их пространства и, измерив безымянность этого объема, найдите зенит и надир его! Разрешите: по каким законам движутся, каким огнем несгораемо пылают, откуда заимствуют свет свой, какими жителями населены, на что существуют все сии искровидные, по их для нас виду, и необъятные, по громаде своей, планеты, звезды, кометы, солнцы, миры? Скажите как зовут их? Ибо Тот, Который одет светом, яко ризою, Тот, Кто сотворил Ангелы Свои духи, и слуги Своя пламень огненный, Тот, Чья над небесы слава, Тот, Которого хвалят небеса небес и вода, яже превыше небес (Псалм.), все их счел и назвал поименно!
Укажите на этих вселенских часах, для коих наша тысяча лет есть день вчерашний: который теперь час? Угадайте: скоро ли означится ими и их час последний? Ибо все это зримое творение имеет срочный век, и звезды спадут и небо свиется, как кожа!
Но как в делах Создателя нашего нет ничего ни лишнего, ни напрасного, то недаром же раскинуты и сии бездонные пропасти солнцев около нашего шара, недаром дозволено нам вглядеться в некоторые законы нашей Солнечной системы, недаром открыта уму нашему эта звездная бездонность, а сердцу это молитвенное приволье, для восторженного разлета веры и любви.
Осмелимся же взглянуть на все зримое мироздание с самой высокой обсерватории — с Голгофы! Дерзнем вопросить то Слово, Которым вся быша и без Него ничто же бысть, еже бысть (Ин. 1: 3.), что говорит Оно? — Оно вещает нам: что небеса поведают Славу Бо-жию! что день дни отрыгает глагол и нощь нощи возвещает разум и что это не речи и не слова и голоса их не слышно, а между тем во всю землю изыде вещание их и в концы вселенной глаголы их. — Какой же это язык и не можно ли вслушаться в него?
В Свящ. Книгах Небо названо Престолом Божиим, а земля — подножием ног Его. Там сказано, что Он в Солнце положил селение Свое, то есть как бы там явил видимое свое присутствие. В каком же солнце? Конечно, не в нашем, так малом пред прочими солнцами.
Иов говорит (9: 7): скажешь солнцу, — и не взойдет, звезды же печатает. Он же говорит, творит Плеяды, Арктура и сокровища южные, уразумел ли ты? Союз Плеяд (след., и Иов знал, что Плеяды суть союз — соединение многих светил), и ограждение Орионово отворил ли? (38: 31). Где новорожденный Царь Иудейский? Мы видели звезду его на Востоке и пришли Ему поклониться, говорили Волхвы, прибывшие в Иерусалим (Мф 2: 2.). И вот звезда, которую видели они на Востоке, шла пред ними до тех пор, как остановились над тем местом, где был Младенец (там же, с. 9).
Мы видим из Свящ. Писания и из слов Церкви, что Бог живет в свете неприступном, который именуется то светом лица Его, то сиянием Его славы, то Солнцем, в котором основал Он селение Свое, средоточие, так сказать, Своего проявления, видимое присутствие невидимого. Почему же не принять и нам сего солнца за средоточие мироздания? Почему не думать, что из него единого, как Солнца Солнцев, исходит тот свет тихий, который в разнообразных видах невещественных сил движет, освещает, греет и живит все существующее, от Серафима до инфузории, от Урана до пылинки? Что все мироздание, вся эта бездонная синева, которая над нами, около нас и под нами, искрится мириадами солн-цев, есть вселенский храм, достойный сего Бога нашего, где все бесчисленные обители общего Отца Небесного населены существами, бесчисленно разнообразными, но разумными и свободными и что на каждом из сих миров светится, верою, любовью и надеждой, имя Того, Кто, живя в средоточном солнце Своей славы, в сем святилище вселенского Своего храма, принес Себя в жертву за спасение всего мира, на земле, которая есть алтарь Его, столь же смиренный, как и Агнец, на нем закланный? В сем смысле только удостоимся мы, может быть, вслушаться и в голос той вселенской молитвы, того всемирного священнослужения, кои, без речей и слов, говорят ежедневно, и каждую ночь безголосным говором раздаются во все концы вселенной. Тогда только удостоимся, хотя в слабом гадании, представить себе, как рождество Спасителя было возвещено ангельским пением, как ясли Вифлеемские указаны шествием звезды восточной, как померкли все солнцы и потряслись основания всего мира, когда Творец его изрек на кресте Своем: совершишася, — как просияла земля и возрадовалось все мироздание, когда воскрес из гроба умерший Бог его, — как торжествовало оно, пело и славило святое Его вознесение, — тогда только можно понять, как небеса подлинно поведают славу Божию! Но небошествен-ный Апостол, восхищенный до третьего только неба, говорит, что того, что он и там видел, человеку невозможно уже выразить.
Одесса 1843 года.
Печатается по: Взгляд на мироздание // Москвитянин. 1843. Ч. VI. No 11. С. 133-141.
1 Архит Тарентский (428 г. до н. э. — 347 г. до н.э.), философ-пифагореец, математик и механик, теоретик музыки, государственный деятель и полководец. Был современником и другом Платона.
2 Знаменитые римские ораторы и поэты.
3 Ареопаг (др.— греч. ‘ , буквально — ‘холм Ареса’) — орган власти в Древних Афинах.
4 Фонтенель Б. де (1657-1757), французский писатель и ученый, популяризатор науки, прежде всего — астрономии.
5 Знаменитые древнегреческие ученые.
6 Харун ар-Рашид (Гарун аль-Рашид), Харун Справедливый (766-809), арабский халиф, правитель Аббасидского халифата.
7 Гершель В. (1738-1822), выдающийся английский астроном немецкого происхождения.