Херасков Михаил Матвеевич
Взгляд на эпические поэмы
Взгляд на эпические поэмы, Херасков Михаил Матвеевич, Год: 1779
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Русская критика XVIII-XIX веков. Хрестоматия. Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по специальности N 2101 ‘Рус. яз. и литература’, Сост. В. И. Кулешов. М., ‘Просвещение’, 1978.
Один из виднейших русских классицистов, автор эпопеи ‘Россияда’ (1779). Публикуемый ниже его ‘Взгляд на эпические поэмы’, предпосланный в качестве предисловия к ‘Россияде’, является важным документом поэтики русского классицизма, в частности теории эпопеи как одного из самых торжественных и программных жанров классицистического направления. Херасков существенно продвинулся вперед по сравнению с Тредиаковским, который в предисловии к своей ‘Тилемахиде’ отрицал право поэта касаться в эпопее событий новейшей истории, как слишком близких и снижающих торжественный пафос жанра. Херасков считает, что героями эпопеи могут быть не только античные боги, волшебники, но и французский король Генрих IV, и русский царь Иван IV. В принципе Херасков, хотя и с оговоркой, признает достойным эпопеи и русского императора Петра Великого. Хераскова только смущают неудачные до сих пор попытки воспеть его. Рассуждения Хераскова имели прогрессивный характер, приближали к современным темам, что таило в себе большие возможности для будущей русской романтической поэмы и русского романа.
Текст печатается по изд.: Творения М. Хераскова, вновь исправленные и дополненные, ч. I. M., 1807, с. XV-XVIII.
В ‘Илиаде’ Гомер воспевает гнев Ахиллесов, за похищение его невольницы Бризеиды царем Агамемноном, гнев толико бедственный грекам и Пергаму, кровавые битвы, пагубу осаждающих и пагубу осажденных троян. — Патрокл, друг Ахиллесов, убит Гектором — он мстит за своего друга — убивает храброго Гектора, и тем поэма оканчивается.
В ‘Одиссее’ воспето десятилетнее странствование Итакского царя Улисса, возвращение его в дом свой и страшное избиение любовников Пенелопиных, которое Минстерофанией наречено.
Виргилий в несравненной ‘Энеиде’ {Виргилий, т. е. Вергилий (70-19 гг. до н. э.) — римский поэт.} воспел побег Энеев из разоренной греками Трои, прибытие его в Карфагену, любовь его с Дидоною, неверность его к сей несчастной царице — другой побег его в Италию, где, убив Турна, сопрягается он с Лавиниею, невестою сего почтенного князя.
В ‘Погубленном рае’ важный Мильтон {Мильтон Джон (1608-1674) — английский поэт, автор поэмы ‘Потерянный рай’ (1667).} повествует падение первого человека, вкушение запрещенного плода, торжество диавола, изгнание Адама и Евы из рая за их непослушание, и причину злополучия всего человеческого рода.
Вольтер начинает свою ‘Генрияду’ {Характерная для XVIII в. переоценка художественности ‘Генриады’ (1728) Вольтера.} убиением Генриха III, a оканчивает обращением Генриха IV из одной религии в другую — но прекрасные стихи его все делают обворожительным.
Армида в Тассовом ‘Иерусалиме’ {Поэма ‘Освобожденный Иерусалим’ Тассо вышла в свет в 1580 г.}, прекрасная волшебница, Армида, есть душа сей неоцененной поэмы, ее хитрости, коварства, ее остров, ее нежности, ее самая свирепость по отбытии Ренода, восхитительны — но не суть назидательны.
Пробежим ‘Лузияду’ Камоэнсову {‘Лузиады’ написана Камоэнсом в 1572 г.} и ‘Фарзалию’ Луканову {Лукан Марк Анней (39-65) — римский поэт, в поэме ‘Фарсалия’ описывает гражданскую войну между Цезарем и Помпеем, битву при Фарсале.}. — Первая есть странствование Лузитанцев в Африку, обретение некоторых новых земель — сказания и чудесности. Вся сия поэма есть пиитическое повествование, в коем и сам поэт имел участие.
Но повествование, живою кистию писанное, сладостное, привлекательное, это есть галерея преизящных картин, непорядочно расставленных, но каждая из них восхищает, трогает, удивляет и в память врезывается.
‘Фарзалию’ многие нарицают газетами, пышным слогом воспетыми, но сии газеты преисполнены высокими мыслями, одушевленными картинами, поразительными описаниями и сильными выражениями, в ней воспета война Юлия с Помпеем, при всем том поэма не докончена певцом своим и не была исправлена.
Для тех сие пишу, которые думают, будто эпическая поэма похвальною песнию быть должна. Эпическая поэма заключает какое-нибудь важное, достопамятное, знаменитое приключение в бытиях мира случившееся, и которое имело следствием важную перемену, относящуюся до всего человеческого рода — таков есть ‘Погубленный рай’ Мильтонов, или воспевает случай, в каком-нибудь государстве происшедший, и целому народу к славе, к успокоению, или, наконец, к преображению его послуживший, — такова должна быть поэма ‘Петр Великий’, которую, по моему мнению, писать еще не время. Два великие духа принимались петь Петра Великого, г. Ломоносов {М. В. Ломоносов работал над поэмой ‘Петр Великий’ в 1756-1761 гг.} и Томас {Имеется в виду французский писатель Тома (Томас) Антуан-Леонард (1732-1785), пытавшийся написать поэму ‘Петриада’. Херасков забыл упомянуть еще об одной попытке — незаконченной ‘Петриаде’ Антиоха Кантемира.}, оба начали — оба не кончили.
К такому роду поэм причесть должно ‘Генрияду’ Вольтерову — и мою ‘Россияду’, не сравнивая однако мое слабое творение с превосходною эпопеею Вольтеровою. — Горе тому россиянину, который не почувствует, сколь важную пользу, сколь сладкую тишину, и сколь великую славу приобрело наше отечество от разрушения Казанского царства! Надобно перейти мыслями в те страшные времена, когда Россия порабощена была татарскому игу — надобно вообразить набеги и наглости ордынцев, внутрь нашего государства чинимые, — представить себе князей российских, раболепствующих и зависящих от гордого или уничижительного самовластия царей Казанских — видеть правителей татарских не только по городам, но и по всем селам учрежденных и даже кумиров своих, в самую Москву присылающих, для поклонения им князей обладающих — надобно прочесть внимательно всю историю страдания нашего отечества, во время его порабощения ордынцам — и вдруг вообразить Россию над врагами своими торжествующую, иго мучителей своих свергшую, отечество наше победоносными лаврами увенчанное — и младого государя, прежним своим законодателям кроткие законы предписующего.
Читатель! ежели, преходя все сии бедства нашего отечества, сердце твое кровию не обливается, дух твой но возмутится и наконец в сладостный восторг не придет — не читай мою ‘Россияду’ — она не для тебя писана — писана она для людей, умеющих чувствовать, любить свою отчизну и дивиться знаменитым подвигам своих предков, безопасность и спокойство своему потомству доставивших.
Знаю, что моя поэма далеко отстоит от эпических поэм, в мире известных, знаю, что в ней есть немалые погрешности, слабости, несовершенства, что многое в ней подвержено благорассудной критике, но не плевелам голов поврежденных — но кто из писателей избежал критики? и кто написал совершенное творение в мире?