ВСТУПИТЕЛЬНАЯ ЛЕКЦІЯ
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ ЛЕКЦІЯ
Государственнаго права Европейскихъ Державъ, читанная въ Харьковскомъ Университет Профессоромъ Каченовскимъ.
Д. Каченовскій.
Вступительная лекция Государственного права Европейских Держав, Каченовский Дмитрий Иванович, Год: 1861
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Воронежская Бесда на 1861-й годъ.
Санктпетербургъ, 1861.
Никогда еще не сознавалъ я до такой степени общественнаго значенія возложенныхъ на меня обязанностей, никогда профессорская каедра не казалась мн привлекательне, какъ въ настоящую минуту. Радуюсь, что на мою долю досталось открыть въ Харьковскомъ Университет лекціи Государственнаго нрава Европейскихъ державъ, что я могу теперь познакомить васъ съ учрежденіями просвщенныхъ народовъ. Для этой цли въ особенности предпринималъ я путешествіе по Европ, провелъ около полугода въ Англіи, столько же во Франціи, постилъ Голландію, Бельгію, Сардинію и наконецъ Испанію, наблюдая везд, сколько было возможно, политическій и гражданскій бытъ. Нечего говорить о томъ, какой интересъ представляли для меня эти наблюденія: они казались мн самымъ дорогимъ достояніемъ моимъ! Человку, который посвятилъ жизнь свою Государственнымъ наукамъ, недостаточно пріобрсти одни книжныя свднія: ему нуженъ опытъ. Безъ нагляднаго изученія разнообразныхъ явленій практики, публицистъ едва ли можетъ съ пользою работать для общества. Путешествіе въ этомъ отношеніи есть лучшая школа для поврки мысли и для пріобртенія твердаго, оригинальнаго взгляда на вещи: оно ставитъ насъ лицемъ къ лицу съ дйствительностью, расширяетъ нашъ умственный горизонтъ, переноситъ насъ изъ кабинета на житейское море, длаетъ свидтелями событій и фактовъ, на которые мы смотрли прежде издалека и чужими глазами. Перезжая границу родной земли, мы невольно сбрасываемъ съ себя мстныя привычки и предразсудки, теряемъ, сами того не замчая, исключительность и односторонность, короче сказать, чувствуемъ себя гражданами вселенной и дтьми своего вка. Передъ нами все измнилось: религія, языкъ, нравы, обычая, законы, мы находимъ въ наружности самыхъ обыкновенныхъ предметовъ оригинальныя черты, каждая страна открываетъ намъ новый міръ. При этомъ путешественнику представляется вопросъ: гд лежитъ тайная причина этого разнообразія? Какая творческая, невидимая сила двигаетъ государствами и придаетъ имъ рзкую, опредленную физіономію? Есть школа публицистовъ, которая думаетъ объяснить все вліяніемъ климата, географическаго положенія, исторіи. Но эти ученыя объясненія, какъ бы они ни были глубоки и основательны, далеко не разсиваютъ сомнній и не удовлетворяютъ пытливаго наблюдателя. Онъ видитъ передъ собою Государства, которыя живутъ почти подъ одними вншними условіями, прошли одн и тже фазы развитія, и между тмъ не похожи одно на другое. Отчего же зависитъ здсь различіе? Конечно, не отъ случая и человческаго произвола’ Только фаталисты и отчаянные скептики преклоняются передъ непонятнымъ капризомъ судьбы, только рабы врятъ въ могущество и вчность деспотизма. Немногіе изъ насъ заражены такими теоріями. Кто не мудрствуетъ лукаво, сохраняетъ спокойствіе и независимость духа, тотъ не будетъ искуственно затемнять для себя то, что ясно. Путешествіе полезно не только для физическаго, но и для умственнаго здоровья. Оно раскрываетъ передъ нашими глазами то, что мы не замтили сидя на мст, что ускользнуло отъ вниманія среди кабинетныхъ трудовъ. Публицистъ мыслитель частію разсматриваетъ Государство, какъ нчто отвлеченное: для него законы и мертвыя формулы имютъ нердко больше значенія, чмъ живыя силы. Между тмъ никогда не слдуетъ совершенно забывать, что Государство тсно связано съ народомъ. Связь эта осязательна, основана на естественныхъ законахъ, неразршима. Государство есть произведеніе народнаго характера, оно рождается, живетъ и гибнетъ вмст съ народомъ, испытываетъ на, каждомъ шагу его слабость и силу. Системы и формы правленія нельзя объяснять вліяніемъ прихоти, страстей, игры обстоятельствъ. Гражданскій порядокъ не прививаютъ безсознательному, пассивному обществу, какъ оспу ребенку, законы этого порядка вырабатываются постепенно подъ гнетомъ нуждъ, испытаній и требованій, переживаемыхъ обитателями извстной страны. Всякое правительство непремнно носитъ на себ типическія черты, отличающія его подданныхъ, съ другой стороны на всякомъ народ отражается духъ его правителей. Гд мы находимъ, что власть дйствуетъ спокойно, умренно, гд она руководствуется началами терпимости и свободы, тамъ наврное откроемъ и въ народ гражданскія доблести, общественныя привычки, сознательную любовь къ отечеству. Напротивъ, подозрительность, инквизиціонныя замашки и самовластіе правительства служатъ врнымъ признакомъ взаимнаго страха, фанатизма и раздора между членами гражданскаго общества. Замтьте — я говорю: служатъ признакомъ, т. е. объясняются, а не оправдываются. Я далекъ отъ доктрины, по которой нужно оправдывать все дурное на свт историческою необходимостью. Я не думало также, что характеръ народовъ неподвиженъ, мн кажется, что онъ развивается и совершенствуется. Но, не вря въ застой, считая гражданское воспитаніе нація главнымъ дломъ, существенною обязанностью правительства, я желаю только, чтобы вы судили справедливе, основательне о нкоторыхъ политическихъ явленіяхъ на земл. Прежде напр. полагали, что главная, если не единственная, причина народныхъ бдствій есть форма правленія, что стоитъ только измнить е и все подетъ, какъ нельзя лучше въ государств.— Теперь немногіе держатся подобнаго образа мыслей. Теперь распространилось другое, боле справедливое убжденіе. Опытъ доказалъ, что страданія народовъ происходятъ преимущественно отъ недостатковъ, страстей и варварства въ обществ, что его исправленіе — самый врный залогъ преобразованіи, что отъ него государство получаетъ дятелей, направленіе и средства. И такъ прежде чмъ мы произнесемъ приговоръ надъ правительствомъ извстной страны, намъ нужно посмотрть, кмъ оно управляетъ. Неужели вы думаете, что система политики, которая до послдняго времени господствовала въ Австріи и по справедливости возбуждала негодованіе въ Европ, не имла никакой внутренней опоры и была создана однимъ произволомъ? Если такъ, вы очень ошибаетесь. Отъ чего же казни, насильственные займы, шпіонства, подкупы, еловомъ вс орудія угнетенія, которыми прославились Австрійскіе правители, не были пущены въ ходъ въ Англіи? Чтобы объяснить вполн это явленіе, слдуетъ вникнуть въ составъ Австрійской имперіи, надобно принять въ соображеніе политическое безсиліе, глубокую вражду, невжество и грубость населяющихъ ее племенъ. Разумется, не вся жизнь государства опредляется народнымъ характеромъ. Находить въ немъ единственный ключъ къ уразумнію политической жизни — значитъ преувеличивать его вліяніе. Односторонность всегда приводитъ къ ошибкамъ и къ неврнымъ результатамъ. На судьбу Государства дйствуетъ и вншняя природа, и человческій умъ. Но, по крайней мр, многіе вопросы и явленія кажутся непонятными, если ихъ разсматривать безъ отношенія къ характеру народа, у котораго они возникаютъ. Вдь, судя о поступкахъ отдльнаго лица, мы беремъ въ соображеніе его темпераментъ, способности, умственное и нравственное развитіе? Государство, согласитесь, также состоитъ изъ живыхъ людей. Конечно, не всякому народу суждено образовать независимое политическое общество, не всякое правительство иметъ подданныхъ, принадлежащихъ къ одному племени. Но за то едва ли есть страны, въ которыхъ бы не преобладалъ извстный національный типъ. Даже тамъ, гд разнохарактерные народы живутъ вмст, ихъ соединеніе отражается въ государственномъ устройств и въ управленіи. Короче, необходимость физіологическихъ наблюденій, о которыхъ я говорю, очевидна: она облегчаетъ пониманіе и ршеніе задачъ науки. Не удивительно, что публицисты настоящаго вка присматриваются ближе къ характеру народовъ, длаютъ сравненія, подмчаютъ контрасты. Эпоха отвлеченныхъ умозрній прошла невозвратно. Для меня лично наблюденія надъ характеромъ народовъ представляли особенный интересъ: я никогда прежде не путешествовалъ. Позвольте представить вамъ нсколько, выбранныхъ на удачу, отрывочныхъ замтокъ о томъ, что я видлъ въ разныхъ странахъ Европы. Замтки эти пригодятся намъ при изученіи государственнаго права. Начну съ Англіи, куда я пріхалъ въ любопытное время и гд, благодаря знакомствамъ, мн удалось присматриваться ближе къ политической жизни народа, чмъ въ другихъ мстахъ.
Мы судимъ объ Англіи больше по книгамъ и, даже путешествуя за границею, рдко даемъ себ трудъ изучить наглядно ея гражданскій бытъ. Спросите кого угодно изъ людей, считающихъ себя глубокими политиками, почему страна эта сильна, свободна и благоустроена? Они наврное сошлются на ея географическое положеніе, на чудесный механизмъ ея учрежденій, на исторію, даже промышленность, мореплаваніе и торговлю. Вс эти условія, конечно, имютъ значеніе и должны быть приняты во вниманіе при оцнк государственнаго развитія. Но, признаюсь вамъ, что съ тхъ поръ, какъ я увидлъ Англію, понятія мои о причинахъ ея могущества значительно измнились. Мн бросились въ глаза убдительные факты, предъ которыми долженъ преклониться каждый, кому дорога истинна. Не въ климат, не въ почв, не въ историческихъ обстоятельствахъ, не въ равновсіи властей заключается главная опора Британской конституціи, а въ народномъ характер. Понять его блистательныя стороны не трудно. Для этого нужно только наблюдать публичную жизнь великой націи въ парламент, въ судахъ, на сходкахъ и митингахъ. Мы съ трудомъ можемъ представить себ невозмутимый порядокъ, упорное спокойствіе, благоразумную терпимость, съ которыми Англичане ведутъ политическіе споры, домагаются реформъ, защищаютъ свою свободу, эти завидныя качества и привычки господствуютъ между всми классами. Я не берусь ршить, врождены ли он, или пріобртены, дло въ томъ, что он отражаются въ жизни, что безъ нихъ гражданскій порядокъ едва ли могъ бы существовать. Одними механическими сочетаніями нельзя создать и спасти государственнаго устройства. Британская нація, что бы о ней ни говорили, призвана къ самоуправленію: самый послдній работникъ Англіи стоитъ въ этомъ отношеніи выше Германскаго ученаго. У Нмцевъ самыя продолжительные толки и диспуты, самыя глубокія пренія оканчиваются ничмъ, Французы любятъ поспорить, но горячатся, забываются и впадаютъ въ крайности, Англичане всегда говорятъ дло и приходятъ къ практическому заключенію, они не теряютъ самообладанія, даже среди разгара страстей.
Столько же поразительна привычка Англичанъ къ публичности. Они ничего не скрываютъ но только отъ самихъ себя, но и отъ иностранца. Нигд не слышится столько жалобъ на злоупотребленія, какъ въ Англіи и нигд злоупотребленія не выставляются на видъ такъ безпощадно, съ такою желчью и негодованіемъ. Народъ этотъ вчно недоволенъ, вчно сердится то на министерство, то на оппозицію, то на Times, то на обстоятельства и между тмъ вовсе не думаетъ о переворотахъ. При первомъ впечатлніи, вы готовы заключить, что дла въ Англіи идутъ плохо, что минута политическаго кризиса наступила, но потомъ убждаетесь, что это — призракъ, что народъ здсь занятъ своими длами, сторожитъ вншнія событія и, наблюдая за каждымъ шагомъ правительства, нисколько не опасенъ для государства.
Прежде мн была непонятна сила аристократіи въ этой стран. Теперь я вижу, что Англійскому народу врожденны аристократическія чувства, что онъ уважаетъ своихъ лордовъ, не по однимъ историческимъ воспоминаніямъ, но, такъ сказать, но самому складу своей головы. Англичане любятъ отличать человческое достоинство вншними знаками, для нихъ рангъ и предсдательство имютъ смыслъ, они не боятся неравенства и думаютъ, что заслуга требуетъ формальнаго признанія въ обществ. Нужно замтить также, что аристократія умла высоко поставить себя въ отношеніи къ народу, не теряетъ съ нимъ связи и высказываетъ не словомъ, а дломъ свое сочувствіе просвщенію и благосостоянію массъ.
Сколько практическаго такта обнаруживаютъ Англичане въ ршеніи своихъ внутреннихъ вопросовъ, столько слабы они въ пониманіи вопросовъ вншнихъ, Европейскихъ. Здсь дйствительно географическое положеніе страны многое объясняетъ. Удивительно, что, не смотря на страсть свою къ путешествіямъ, этотъ почтенный народъ такъ упорно держится генсулярной, узкой, мелкой политики. Гордые островитяне до того погружены въ себя, что смотрятъ равнодушно на другіе народы, и кажутся неспособными къ пропаганд. Имъ, повидимому, суждено дйствовать на Европу только примромъ, трудомъ, силою своей мысли. Они не общительны и упорно взбгаютъ прямаго соприкосновенія съ старымъ міромъ, они ищутъ для себя новаго міра, любятъ приволье двственныхъ лсовъ и необъятныхъ степей, стремятся вдаль, въ страны пустынныя или населенныя дикарями. Даже тамъ Англичанинъ — колонизаторъ чуждается иностранца и силенъ только среди своихъ, въ кругу роднаго племени.
Совершенно другую картину представляетъ ныншняя Франція. Къ сожалнію я видлъ ее въ неблагопріятное для публициста время, когда она, по мткому выраженію Прево-Парадоля, подвержена болзни — политическаго молчанія. Но если Французы потерпли крушеніе на suffrage universel, отсюда еще не елдуетъ, что они погибли невозвратно, что у нихъ почему учиться, что ихъ не стоитъ наблюдать. Гражданскія завоеванія итого народа такъ велики, что не могутъ быть совершенно утрачены, пока онъ живетъ и существуетъ на земл. Даже если бы ему суждено было скоро умереть (чего, кажется, нельзя ожидать,) его государственный капиталъ еще долго будетъ приносить проценты другимъ, отставшимъ народамъ. Вообще, наслышавшись разсказовъ объ упадк Франціи, мы путешествуемъ по ней съ предубжденіемъ, съ мыслями о близкихъ ея похоронахъ. Намъ такъ и хочется дождаться торжественной процесіи, услышать погребальныя псни, намъ хочется сказать великому народу: ты жалкій и пустой народъ! А между тмъ нтъ никакой надобности отчаиваться преждевременно. Французамъ, кажется, суждено длать сильные опыты надъ собою и платить за нихъ дорогою цною. Вдь, смлымъ Богъ владетъ! Даже теперь, въ своемъ истощеніи, нація эта очень привлекательна, весела и добра. Умственная ея дятельность и предпріимчивость нисколько не ослабла, блистательныя ея черты не изгладились. Путешественникъ, если захочетъ, можетъ и теперь наблюдать гибкость, мягкоеть, гуманность, космополитическій духъ Французовъ. Причина. почему они пользуются авторитетомъ въ Европ и занимаютъ въ ней высокое мсто, все еще понятна:
Gallig ingenium, Gallis dedit ore rotundo
Musa loqui…
Слова, которыми де-Местръ описывалъ Французовъ, также не потеряли смысла. По его мннію, ‘въ могуществ этого народа, въ его характер и въ самомъ язык коренится невроятная прозелитическая сила. Вся эта нація есть не что иное, какъ обширная, живая пропаганда’. Въ самомъ дл, Французъ несравненно боле сочувствуетъ иностраннымъ народамъ, чмъ Англичанинъ. Ему врождена способность сообщать свои идеи — ясно и электрически. Только этимъ объясняется умственная роль Парижа. Сюда стекаются люди отовсюду учиться, наслаждаться, или просто фланировать и гоняться за новизной. Дловой серьезный Лондонъ привлекаетъ неотразимо только политическаго наблюдателя или промышленника, Парижъ — каждаго образованнаго человка. Жизнь этого веселаго города на первый взглядъ кажется пустою и безсмысленною, но если присмотрться къ ея водовороту, то окажется, что въ немъ проносится много свтлыхъ идей.
Между тмъ какъ въ Лондон средства и орудія науки разсыпаны, неисчерпаемы, необъятны, въ Париж они сосредоточены, доступны, открыты всмъ и каждому. Лондонъ учитъ васъ медленно, практически, путемъ опыта и навыка, Парижъ, — легко наглядно, незамтно. Въ Лондон вы почта не услышите лекцій, въ Германіи он васъ утомятъ, а въ Париж наврное заинтересуютъ. Вы, можетъ быть, и посметесь надъ легкостью Французскихъ профессоровъ, но за то согласитесь, что они излагаютъ самые сухіе предметы живо, изящно, привлекательно, словомъ такъ, какъ никто не съуметъ изложить. Если валъ случится бесдовать съ образованнымъ и развитымъ Французомъ, вы наврное отдадите справедливость ясности, изобртательности, игривости, граціи его ума, не правда ли, для путешественника и этого довольно, чтобы не разочароваться страною, на которую теперь нападаютъ и старые друзья и старые враги’!
Политическая жизнь Французовъ построена на началахъ противоположныхъ тмъ, которыя господствуютъ по другую сторону Ламанша. Давно замчено, что контрастъ между двумя передовыми народами Европы ни въ чемъ такъ не виднъ, какъ въ ихъ понятіяхъ о государств. Англичанинъ не любитъ административнаго вмшательства и опеки, задача власти, по его мннію, должна состоять только въ поддержаніи внутренняго порядка и въ защит народныхъ правъ, общественная самодятельность и свобода для него самыя дорогія блага. Вс великія предпріятія въ Англіи исходятъ отъ частныхъ лицъ, поддерживаются и выполняются добровольнымъ соединеніемъ гражданъ. Здсь никому не приходило въ голову проситъ министерство, или парламентъ о постройк хрустальнаго дворца и Гретъ-Истерна! Напротивъ, Французы всего ожидаютъ отъ государства, врятъ въ его могущество и чувствуютъ себя безсильными вн его покровительства. Они легко мняютъ формы правленія, но требуютъ отъ власти руководящей дятельности, иниціативы Le gouvernement doit кtre providetniel, говорятъ они. У нихъ даже вы не найдете слова, подобнаго Англійскому self government. Франція тяготетъ къ центру, зависитъ и подучаетъ инструкцію Парлона, въ ней нтъ пестроты, противудйствующихъ силъ и сочетаній, какъ въ Англіи, нтъ независимыхъ корпорацій и привилегій. Она подчинена владычеству однообразнаго, всесокрушающаго закона. Законъ этотъ въ полномъ смысл признаетъ гражданское равенство, потому что дйствуетъ на цлую страну безъ изъятія стремительно и съ какою-то чудесною силою.
Собственно говоря, только эти дв націи въ Европ успли вполн выработать, развить и удержать оригинальныя учрежденія. Одна изъ нихъ шла дорогою насильственныхъ переворотовъ, другая — путемъ мирныхъ постепенныхъ реформъ. Учрежденія эти почти во всемъ противоположны: сходство между ними замтно только тамъ, гд есть слды умственнаго вліянія Англичанъ на Французовъ и наоборотъ. Кто знакомъ съ движеніемъ политическихъ идей въ прошломъ и настоящемъ столтіи, тону не трудно понять, почему нкоторыя различія между народами, живущими въ такомъ близкомъ сосдств, должны были стереться. Во всякомъ случа Французы до сихъ поръ остаются врными своему демократическому, Англичане — аристократическому духу, на остальную Европу об передовыя націи дйствовали не одинаковомъ образомъ, но вліяніе той и другой было чувствительно почти въ равной степени на всемъ пространств запада, кром міра Славянскаго. Если Французамъ и принадлежитъ въ этомъ отношеніи преимущество, если въ дл пропаганды имъ досталась главная роль, за то они сами получили первый толченъ изъ Англіи и во многомъ, какъ бы противъ воли, подражали Англичанамъ. Вообще Британскія учрежденія передавались на континент при посредничеств Французовъ, рдко въ первоначальномъ, часто въ искаженномъ вид.—
Вамъ понятно теперь, почему вниманіе мое было обращено преимущественно на Францію и Англію, какъ устройство, такъ и управленіе этихъ государствъ въ высшей степени достойно изученія и будетъ составлять главный предмета нашего курса. Другія страны также занимали меня въ политическомъ отношеніи, но имъ я не могъ посвятить много времени. Въ Бельгіи, Голландіи и Сардиніи я пробылъ всего около двухъ мсяцевъ. Считаю долгомъ передать вамъ, въ общихъ чертахъ, впечатлніе, которое во мн оставили эта страны.
Бельгія, не смотря на свой незначительный объемъ, есть безспорно одно изъ самыхъ благоустроенныхъ и свободныхъ государствъ въ Европ. Демократическія учрежденія здсь не подавлены централизаціею и военнымъ деспотизмомъ, какъ во Франціи, свобода слова признана, личность ограждена. Если Франціи суждено, какъ нкоторые думаютъ, на долю подчиниться диктаторскому господству, то Бельгія можетъ значительно опередить ее. Уже теперь Бельгійцы достигли самоуправленія, смягчили нкоторые суровые законы Наполеонова кодекса, дали независимость городамъ и общинамъ, добросовстно примнили парламентское устройство я умли извлечь изъ него большія выгоды.
Самое важное затрудненіе для ихъ отечества представляютъ внутреннія, церковныя отношенія и споры клерикальной партіи съ либералами. Если эти дла уладятся, въ чемъ, кажется, нтъ серьезныхъ причинъ сомнваться, то будущность Бельгіи обезпечена. Правда, ей предстоятъ опасности извн, отъ сильнаго сосда, но до сихъ поръ она держала себя осторожно и могла расчитывать на врныхъ союзниковъ. Ея независимость становится необходимою, или по крайней мр признается полезною для Европы. Хотя многіе сомнваются въ существованіи народа Бельгійскаго, однакоже нельзя сказать, чтобы Французскія свойства исключительно въ немъ преобладали. Я не защищаю самостоятельности Валлоновъ, не забудьте, впрочемъ, что кром этого поколнія, въ Бельгіи есть Фламандцы. Эта раса, правда, кажется путешественникамъ непроизводительною и тупоумною, — но, тмъ не мене, она обнаруживаетъ признаки жизни, сдерживаетъ напоръ Валлоновъ своею холодностью, привязана къ отечеству и не расположена къ Французамъ. Въ послднее время Фламандцы принялись за литературную дятельность и стараются воскресить свои древнія преданія. Эти попытки рано, или поздно отразятся въ политическомъ устройств Бельгіи.
Какъ много еще жизненныхъ силъ въ старой Европ, какъ твердо и упорно держатся, какъ медленно дряхлютъ ея народы, — въ этомъ можно убдиться, путешествуя по Голландіи. Вотъ страна, о которой теперь вс какъ будто забыли, которая почти никого къ себ не заманиваетъ, не смотря на ея центральное положеніе. А между тмъ Голландцы представляютъ своею жизнію рдкій, замчательный примръ гражданскаго мужества, истиннаго патріотизма и желзнаго терпнія. Лишившись первенства въ Европ съ паденіемъ республики, потерявъ свои заморскія владнія и едва не утративъ самобытности въ слдствіе Французской революціи, они однакоже продолжаютъ развивать т рессурсы, какіе у нихъ остались, и поддерживать свободу своей небольшой страны. Быть можетъ, ни одинъ народъ не умлъ [такъ примириться съ невыгодными обстоятельствами и сохранить до такой степени присутствіе духа. Замтьте, что Голландцевъ всего считается около трехъ милліоновъ. Удивительно, что они, окруженные и тснимые съ разныхъ сторонъ сильными народами, устояли противъ этого напора, не стерлись, не исчезли гь лица земли. Признаюсь вамъ, я смотрлъ съ уваженіемъ на героическую націю, которая завоевала у моря себ область, была первою защитницею свободы Европейской и произвела столько великихъ государственныхъ людей. Я вижу въ ея упадк только перемну когда-то славной роли на боле скромную. Если вншнее вліяніе Голландцевъ превратилось, если ихъ непритязательная жизнь возбуждаетъ мало толковъ на свт, отсюда еще не слдуетъ, что они жалки и догниваютъ безславно, какъ думаютъ нкоторые изъ современныхъ публицистовъ. Прежде, чмъ изрекать такой приговоръ надъ страною, посмотрите, какъ она управляется. Муниципальная и общинная независимость, отсутствіе централизаціи, городское и сельское самоуправленіе, свобода промышленности и торговли, парламентская система, — вотъ Государственные принципы ныншней Голландіи! Нтъ нужды доказывать, что эти начала вызываютъ націю, къ самодятельности и мшаютъ ея усыпленію.
Вообще я не замтилъ инерціи и застоя въ политическомъ быту этого народа. Можетъ быть, по своему флегматическому характеру, по своей медленности и осторожности онъ непривлекателенъ для искателей сильныхъ ощущеній, можетъ быть его торговая предпріимчивость ослабла подъ вліяніемъ неудачъ и потерь, — но народомъ отупвшимъ назвать его нельзя. Въ немъ много любознательности, гражданскаго духа и добродушнаго юмора. Публицисты и государственные люди Голландіи удивили меня своими свденіями и особенно знаніемъ Россіи.
Не могу сказать, чтобы я вынетъ такое же впечатлніе изъ Сардиніи. Страна эта, при всемъ огромномъ значеніи своемъ для будущности Италіи, отстала отъ другихъ и заимствовала у Франціи централизацію и бюрократію со всми недостатками подобной системы управленія. Мн кажется, что рыцарскія доблести Виктора Эммануэля, таланты Кавура и стеченіе въ Туринъ способнйшихъ Итиліянцевъ, изгнанныхъ изъ другихъ частей полу-острова, въ нкоторой степени ослпили путешественниковъ на счетъ Піемонта. Они приписали его недаровитымъ жителямъ такія качества, которыхъ это населеніе вовсе не иметъ и которыя занесены къ нему изъ остальной Италіи, воспитанной въ школ несчастія. Отдавая полную справедливость военному мужеству, стойкости и благоразумію Піемонтцевъ, я думаю однакоже, что ихъ государственная жизнь представляетъ мало оригинальнаго, что иностранецъ напрасно будетъ искать въ ней своеобразныхъ и могущественныхъ учрежденій.
Наконецъ любопытство завлекло меня въ Испанію. Я пробылъ здсь не много больше мсяца, но не считаю этого времени потеряннымъ. Испанія для Русскаго путешественника очень поучительна, именно съ отрицательной стороны. Она показываетъ, чего нужно избгать государству, какъ самый даровитый народъ доходить до полнаго безсилія и безплодія, если питать въ немъ самохвальство, фанатизмъ, отвлечь его отъ внутренней дятельности и направить къ безумнымъ вншнимъ предпріятіямъ! А между тмъ страна эта богата, ея жители не только не обижены природою, но въ высшей степени привлекательны! Нигд я не видалъ такихъ умныхъ крестьянъ, какъ въ Бискайскихъ провинціяхъ, нигд земледльческіе классы не проникнуты въ такой степени чувствомъ независимости, сознаніемъ собственнаго достоинства, нигд они не поставлены въ такое выгодное положеніе, нигд такъ не обезпечены матеріально, какъ въ Испаніи. Чего же недостаетъ имъ, спросите вы! Очень многаго. Простой народъ, если бросить его на произволъ судьбы, безъ защиты, безъ руководства, если подавить въ немъ стремленіе къ просвщенію и общественный духъ, — не въ состояніи выйти изъ тсной сферы житейскихъ нуждъ, въ которую его бросила судьба. Онъ длается добычею предразсудковъ, суеврія, страстей, коснетъ и глохнетъ подъ вліяніемъ окружающихъ его дрязгъ и мелочей. Ему нуженъ примръ, нужно участіе и сочувствіе. На высшихъ сословіяхъ, на духовенств и правительств Испаніи лежитъ тяжелая отвтственность за вс прежнія бдствія и за ныншній упадокъ этой страны. Чтобы понять, до какого жалкаго состоянія дошла она, нужно только прислушаться къ народному голосу. Если тупоумные Испанскіе аристократы гордо уврены въ превосходств своего отечества надъ другими государствами, за то простодушный плебей опишетъ вамъ существующій при Изабелл II-й порядокъ самыми черными красками. Для крестьянина Испанскаго слова: чиновникъ и разбой — 75 никъ — синонимы, онъ говоритъ о бюрократахъ, что они ‘сидятъ въ присутствіи, держатъ перья и не знаютъ, гд у нихъ правая, а гд лвая рука! Но, можетъ быть, вы не врите народу и думаете, что онъ остритъ такъ, для потхи, ради краснаго словца? Вдь въ Испаніи, какъ намъ извстно, существуютъ кортесы! На это могу сказать вамъ, что парламентскія формы безсильны обновить страну, въ которой нтъ общественнаго духа и гражданской самодятельности, гд господствуетъ апатія и лнь кругомъ, гд каждый старается жить на счетъ государственнаго бюджета и занять теплое мстечко. Горе тому путешественнику, которому случится сталкиваться съ Испанскою полиціею, или имть дла въ Испанскихъ судахъ! Здсь онъ увидитъ систему ныншняго правленія во всей его красот! Прозжая разрушенные города и бдныя деревни несчастной страны, встрчая на каждомъ шагу нищенство, бой быковъ и католическія процесеіи, я думалъ о томъ, какъ пророчески изобразилъ Сервантесъ, въ своемъ безсмертномъ твореніи, судьбу Испанской націи. Рыцарь печальнаго образа растратилъ силы въ безплодныхъ приключеніяхъ, а Санчо Нанса, хоть и показалъ себя хорошимъ правителемъ, но это была шутка: у него отняли островъ Баратарію, остроумный оруженосецъ опять возвратился домой и сидитъ безъ дла. Сели ему суждено когда нибудь выйти изъ своей бдной хижины и серьезно приготовить себя къ гражданской дятельности, и если онъ вырветъ власть изъ рукъ голодной и гнилой бюрократіи, какъ онъ вырвалъ ее изъ рукъ Наполеона, — то Испаніи предстоитъ еще блестящая будущность. Что же касается до высшихъ сословій, — они здсь неспособны оживить потрясенное общество и подвинуть его впередъ. У нихъ нтъ нужныхъ для этого труднаго дла гражданскихъ доблестей, героизма, безкорыстія и самоотверженія
Л оканчиваю бглый очеркъ своего путешествія сожалніемъ, что у меня не достало времени наблюдать политическій бытъ другихъ странъ Европы, именно Австріи, Пруссіи и государствъ Скандинавскихъ. Впрочемъ, не теряю надежды когда нибудь пополнить этотъ проблъ. Во всякомъ случа вы видите отсюда, какіе полезные уроки можетъ дать намъ западъ по только для науки, но и для нашего гражданскаго развитія- Не правда ли, мы поставлены къ нему въ счастливое положеніе! Передъ нами лежатъ разнообразные опыты передовыхъ государствъ: мы можемъ взвсить каждый свой шагъ на пути къ реформамъ, воспользоваться чужими примрами, избгнуть ошибокъ. При ныншнихъ стремленіяхъ Русскаго правительства и общества, молодое поколніе обязано приготовить себя къ гражданской дятельности. Европейскія учрежденія даютъ намъ богатый матеріалъ для сравненія, оцнки и критики. Сознательное усвоеніе этого матеріала есть наша существенная потребность. Намъ вмст съ Американцами суждено, какъ говорятъ, быть преемниками запада въ дл цивилизаціи. Въ наше владніе поступитъ драгоцнное наслдство — общественные и умственные капиталы, добытые Европою. Американцы уже начали брать по частямъ свое достояніе. Этотъ юный народъ, при всемъ патріотизм, при всей независимости отъ чуждаго вліянія, имлъ однакоже столько практическаго смысла, чтобы заимствовать изъ Европы годныя для него учрежденія. Сражаясь съ Англіей) за свободу, онъ удержалъ судебное, полицейское и городское устройство своей метрополіи, даже перенесъ изъ нея нкоторые законы и преданія гражданской жизни. Наше положеніе еще независиме. Мы не связаны ни съ однимъ народомъ запада исключительно, узами родства, мы можемъ принять отъ каждаго то, что намъ сродно и полезно.— Петръ Великій хорошо понялъ, что Европа представляетъ для насъ цлый міръ наблюденій, въ которомъ, оставаясь оригинальными, мы можемъ воспитывать свою мысль и развивать свои врожденныя способности. Чтобы вынести изъ этой школы плодотворные результаты, намъ нужно только сохранить т свойства, которыя были предметомъ удивленія нашихъ западныхъ учителей, именно широкую терпимость, быструю смтливую переимчивость, свжесть и гибкость ума, практическій тактъ и ясность взгляда. Съ этими свойствами мы не долго останемся, подражателями, а непремнно сдлаемся, какъ надялся Петръ, искусными, ловкими и бойкими работниками гражданственности.
Я высказалъ, вступая на каедру, особенное удовольствіе именно потому, что могу содйствовать распространенію полезныхъ для Россіи свденій. Мн кажется, что вводя государственные законы Европейскихъ Державъ въ кругъ университетскаго преподаванія, правительство не только оказало услугу просвщенію, но и поступило очень благоразумно. Естественное распространеніе государственныхъ наукъ никогда не можетъ повредить обществу. Он становятся орудіемъ страстей только тамъ, гд имъ противодйствуютъ насильственно, гд ихъ изучаютъ фанатики и демагоги тайно, урывками, въ лихорадочномъ жару, съ намреніемъ волновать толпу. Напротивъ, мы имемъ теперь средства разработывать эти науки спокойно, какъ добрые граждане, съ сознаніемъ долга: он необходимы для нашего воспитанія. Будемъ же съ этою открытою цлью призывать на помощь для общаго блага истинну и ничего кром истинны!