‘ВСЕЛЕНСКОЕ ДЕЛО’ В ПРОШЛОМ
‘ВСЕЛЕНСКОЕ ДЕЛО’ В ПРОШЛОМ
Одесса, Дегтярная 10, кв. 3.
M. M. Албулову.
(Для ‘Вселенского Дела’).]
* * *
* * *
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
‘Вселенское дело’ в прошлом, Сетницкий Николай Александрович, Год: 1934
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Н.Ф.Федоров: pro et contra: В 2 кн. Книга вторая
СПб.: РХГА, 2008.
Выпускаемый ныне сборник уже имеет свою историю, причем она уходит не только в дореволюционное, но даже и в довоенное время, т. е. с лишком на два десятилетия назад. Первый выпуск ‘Вселенского Дела’, оставшийся мало кому известным, был задуман в 1912 г.1 и был выпущен с запозданием в 1914 г., хотя должен был выйти к 15 декабря (по старому стилю) 1913 г., к десятилетию со дня смерти Николая Федоровича Федорова. Лица, приступившие к этому изданию, исходили из мысли о необходимости поставить на практическую почву вопросы, выдвинутые ‘Философией Общего Дела’, и стремились объединить вокруг него лиц, ставящих перед собой те же задачи, которые излагал и намечал ее автор. Лица эти не относились в те времена к числу сколько-нибудь заметных писателей, не пользовались сколько-нибудь значительной известностью и вне небольшого кружка лиц были и остались вовсе неизвестными. Причиной этого, конечно, была их относительная молодость, но несомненно, некоторую роль в том, что и они, и их построения остались в тени, сыграло то обстоятельство, что идеи, которые выдвигались ими, отличались необычайной для своего времени остротой и непривычностью для всего тогдашнего круга ходячих мыслей, не говоря о том, что они резко расходились с тем духом, который в довоенные годы царил в русской литературе. Главное ядро среди этих авторов составляли поэты, которые одно время группировались вокруг небольшого, но в силу каких-то причин привлекшего к себе внимание журнальчика, ‘Новое Вино’1 и основной особенностью этих поэтов было то, что они не строили на рекламе, как это проделывали тогдашние ‘завоеватели поэзии’, и не стремились сосредоточить все свое внимание на ‘искусстве для искусства’, вдаваясь в бесплодный эстетизм разных оттенков, а пытались звать к осуществлению на деле того, что было для них предметом вдохновения. Пафос их творчества был связан с религиозными мотивами, с одной стороны, и с построениями ‘Философии Общего Дела’ — с другой, и сводился к соединению символизма, сильно напитанного евангельско-библейскими образами, с проектикой воскресения и воскрешения, с верой в возможность борьбы и победы людей над смертью путем разума и сознания. Такова была та почва, на которой вырос первый сборник ‘Вселенского Дела’.
Следует, однако, отметить, что лица, составившие и заполнившие этот сборник, прежде чем приступить к нему, по основному, волновавшему их вопросу о борьбе со смертью провели весьма интересную анкету среди ряда литераторов и поэтов того времени. Таким образом, в составе авторов, участвовавших в упомянутом сборнике, наряду с организаторами его и довольно большой группой поэтов, оказалось еще несколько лиц, пользовавшихся большей известностью, чем зачинатели и организаторы сборника. К их числу следует отнести лиц, приславших ответы на вышеуказанную анкету и высказавшихся по поводу возможности борьбы со смертью и проблемы воскрешения и разрешивших напечатать их суждения. К числу последних следует отнести В. Брюсова, И. Горбунова-Посадова, В. Бородаевского, Л. Столицу и А. Панкратова2. Кроме того, в этом издании были напечатаны статьи проф. П. Бахметьева, известного физика, работавшего последние годы перед своей смертью над вопросами анабиоза и сохранения жизни при низких температурах, и доктора Вульфа, впоследствии напечатавшего ряд работ по психоанализу3. Но, конечно, не в тридцати четырех статьях, заметках и стихотворениях, помещенных в этом сборнике, было дело. Рассматривая это издание со всех точек зрения, нельзя не признать, что оно, как с внешней стороны, так и по ряду обстоятельств, должно было быть признано далеко не удовлетворительным, так что вполне понятными были последовавшие впоследствии отзывы о нем как о сумбурной и невыдержанной книге, неряшливо изданной. Но все же даже наиболее резкие критики и отрицатели не могли [не] признать, что в этом издании было что-то, привлекавшее внимание и заставлявшее задуматься. Несомненно, центр тяжести этого сборника лежал не в разных дефектах, которых было много и которые свидетельствовали о слабости и организаторов, и редакторов, а в другом: в том пафосе дела, действия и устремления к нему, который воодушевлял всех, поместивших свои статьи в этой книжке. Призывая к этому делу, они сами себя рассматривали как невольных инициаторов, вынужденных лишь обстоятельствами и всеобщим молчанием поднять голос.
‘Знаменоносцы поневоле, — так писали они, — мы приглашали на Делание многих выдающихся представителей современности, как в России, так и за границей, готовые ежеминутно передать им Вселенское Знамя, ставши сами в ряды простых работников. Не все пошли на наш зов. Одни — не желая ‘раскрывать тайников своей души перед могущими растоптать бисер’, другие, по их словам, ‘застигнутые нами врасплох’… Многие ответили — ‘поглядим’… Не ожидая замедливших — мы приступили к действию. Из уст младенцев и ссущих да совершится хвала! Ибо если мы замолчим — возопиют камни… Таково время, таков исторический момент…’4
Это дух призыва, поднятие знамени, призыв всех, в ком сохранилась воля к борьбе с сильнейшим врагом, особенно отчетливо выразился в вводной статье редакции, которая, в сущности, была центральным местом книги и в которой сосредоточились все те мысли, к которым хотели привлечь внимание авторы и составители этого сборника. Ввиду важности этого призыва, мы приводим ниже полностью его как весьма интересный и важный документ, как первое в истории ‘Философии Общего Дела’ обращение через прессу к тем, кто решился бы объединится с другими на почве борьбы не против кого-нибудь, борьбы не против людей, а против смерти, против сил распада и тления, заложенных в слепой природе.
Вот еще обращение5
[Не для нового отягощения библиотечных полок, не ради усиления столичного шуму, словесной и книжной войны, от которой все уже привыкли не ждать ничего доброго и на которую не обращая внимания —
‘бегут за делом и без дела,
Однако — больше по делам’,—
предназначаем мы наше начинание.
Клеймо ничтожности наложено на все деловое и деловитое.
Так будет до тех пор, пока многие дела не заменятся одним Делом.
Мыслимо ли дело, способное объединить в себе все дела человеческие?
Поисками такого дела занят был весь XIX век и не нашел его, за что и был изъязвлен мировою Скорбью и съеден мировою Скукой.
‘Великая печаль посетила людей. Лучшие устали от дел своих. Объявилось новое учение, новая вера распространялась с ним: ‘все пусто, все равно, все было’. Все источники иссякли и море ушло от берегов.
‘Ах, где же то море, в котором можно было бы утонуть?’
Так разносится жалоба наша далеко над плоскими болотами’.
Но были болота, где и такая жалоба не разносилась.
‘Возникшая до высшей степени пустота. Пустословие. Сплетня, перешедшая пределы. Как все это возникло из безделья и приняло выражение пошлое в высшей степени. Как люди неглупые доходят до делания совершенных глупостей. Как пустая и бессмысленная праздность жизни сменяется мутною, ничего не говорящею смертью.
Как это страшное событие совершается бессмысленно. Не трогаются. Смерть поражает не трогающийся мир!..’
В нестерпимой жажде и желании зачался двадцатый век.
Чем-то неожиданно новым и вместе знакомо давним повеяло отовсюду, и все изумленные спрашивали друг друга — что это?
И никто не решается — как сказать и что начать.
Если лучшие из нас это забыли, уставши от дел своих, то не вспомнят ли худшие, уставшие от безделья своего?
Не нам ли приходится, счастливым и смущенным, стать в нашей дни знаменоносцами поневоле? Как бы то ни было, но отыскан — всемирный стяг.
Оно будет поднято, это знамя, лежавшее в пыли, и на нем ясная надпись.
Не все пусто. Не все равно. Не все еще было. Есть по крайней мере одно, чего доселе не было. Есть море, в котором еще можно утонуть, потому что его еще должно переплыть.
Есть еще победа, из-за которой стоит воевать.
Есть еще ветер, сметающий всякую смертельную усталость.
Дело всеобщее, дело, равно необходимое для всех людей до единого, существует, пока существует всеобщий враг.
Все его знают. Все от него терпят. Не настало ли время всем миром тронуться против него в поход?
Смертные всех стран, племен, народов, всех занятий, званий, состояний, всех верований, мнений, убеждений, — соединяйтесь!
Только в совместной и дружной борьбе со всеобщим врагом, в непримиримом ежечасном бою, где не окажется лишней ни одна сила, не останется не использованным ни одно оружие, мы овладеем своим прирожденным правом — правом на бессмертие.
Всех, кто считает победу над Смертью, победу не в мистическом только и не в метафорическом каком-либо, а в самом прямом, простом и точном смысле возможной и желательной, — призываем мы к сближению и объединению.
Даже если бы кто не решился утвердить возможность, достаточно, если и эту цель находит он достойной того, чтобы к ней стремиться.
Возможность или невозможность узнается из опыта.
Как судить о ней, пока не сосчитаны силы, не испытаны средства?
Счастливы, уверовавшие в успех, еще не видя его.
Но и неверующим — отчего не попробовать?
Отчего не вложить персты в язвы человечества, не исследовать причины, благодаря которым смерть вошла в мир?
Чем они рискуют?
Не этой ли жизнью, которая и без того во власти чужой и слепой силы, отбирающей ее в любой момент без спросу и позволения?
Другое дело — кто не желает победы, кто заявляет, что смерть ему мила и любезна.
Быть может, он что-нибудь и выгадает такою хитростью.
Мы — предпочитаем действовать открыто.
И мы знаем, что тайная воля наших противников, если такие найдутся, — будет, неведомо для их сознания, на нашей стороне.
Ведь и повальные самоубийства нашего времени — о чем свидетельствуют, как не о протесте человеческого достоинства против унизительного, непереносного, нелепого житья, которое стыдно назвать жизнью.
Да! Скажут многие — мы принимаем вашу цель — но путь? Каким путем хотите вы достигнуть ее? Но именно для того и хотим мы собрать всех сознавших цель, чтобы сговориться насчет путей.
Мы хотим подвергнуть вопрос перекрестному обсуждению, чтобы ни одно предположение не осталось не высказанным, ни один проект не использованным, ни одна мысль не проверенной на практике.
Многое еще надлежит выяснить.
Но есть уже сейчас два пункта, для всех нас совершенно ясные.
1) Дело борьбы со смертью — есть дело общее, дело всего человечества, — изгнание смерти из мира неосуществимо никакими одиночными усилиями.
Нет и не должно быть такого эликсира, который давал бы возможность немногим бессмертным владычествовать над массою смертных.
Олимпийцы всех родов всегда были и будут рабами Мойры, только долговечными, но не бессмертными.
Вселенское дело и только оно окончательно уравнивает всех людей в праве pi обязанности.
Сознание всеобщей связи, ответственность всех за каждого и каждого за всех, всемирная круговая порука — это первое условие победы.
2) Борьба, по нашему убеждению, должна вестись одновременно в созерцании и в действии, в теории и в практике, одушевлении и напряжении, втайне и наяву, в мистике и в науке.
По большей части дело до сих пор шло так, что люди, увидевшие цель, застывали в ее созерцании, отмахиваясь от всяких дел как суеты и помехи.
Но если бы уж необходимо было выбирать непременно одно из двух, то скорей близорукие действия доведут до цели, чем дальнозоркое бездействие!
Больше вероятности, что слепой скороход доберется до места назначения, чем безногий ясновидец. Да и о чем тут спорить?
Кому кто нужней — кто без кого обойдется: архитектор с самым гениальным планом без плотников, каменщиков, подрядчиков — или все они без архитектора?
Лишь бы общая цель была ясна, — лишь было бы решено окончательно, что строить — Храм, дворец или конюшню?
Нам не о чем спорить с мистиками всех видов и толков, достаточно только напомнить им их собственные постоянные предостережения относительно не церковной, не вселенской мистики как обмана и прелести.
Повторить им еще раз, что все тайное должно становиться явным, невидимое — видимым, всякая работа над собой без ревности о спасении Целого, умное делание, не связанное самым тесным образом со вселенским Делом, — оказывается в лучшем случае невинной безделкой, а в худшем — постыдной сделкой с мировым злом.
Не о чем рассуждать и с материалистами — всех оттенков, когда они утверждают, что мысль есть движение вещества.
Мы приглашаем их доказать это, а доказать это молено единственным способом — превращением всего мертвого вещества в мысль и чувство, воссозданием из праха живых тел, т. е. тем самым делом, которое завещано новому человечеству религиозным преданием и художественным предвидением минувших веков.
Не о чем пререкаться с общественными деятелями на всех поприщах, так как все их деятельности получают смысл и оправдание во всеобщем деле и только в нем.
Консерваторы всех родов должны сознаться, что не охранение смрада и тления, т. е. не охранение вечного разрушения должно быть их задачей, но восстановление нетленно-целостного.
Впрочем, кто даже не во всем согласится с только что изложенным, кто остался бы в убеждении, что победа над смертью возможна и на изолированном, одиночном пути или же, что достаточно для этой цели соединить одни только мысленные усилия, одни только порывы чувства или одни только совместные действия, — и того мы приглашаем сюда и хотим выслушать до конца.
Реформаторы могут ли отрицать, что всякое преобразование явится новою заплатой на старые меха, если оно не будет ступенью к окончательной, радикальной реформе.
И ему самому не повредит, быть может, выслушать со своей стороны и всех нас.
‘Вселенское Дело’ выходит выпусками без определенного срока, но не менее 2-х раз в год.
Настоящий — первый сборник — конечно, охватывает лишь ничтожную долю всего, что можно и должно высказать по затронутым в нем вопросам. В дальнейшем предполагается ввести постоянные отделы хроники и библиографии, где будет даваться исчерпывающий обзор всего, что появляется в русской и иностранной литературе касательно борьбы со смертью и вообще овладения человеком слепыми силами природы.
Всех желающих высказаться по этому поводу с религиозной, философской, художественной, научной и всякой иной точки зрения и вообще всех, кто интересуется нашим начинанием, просим направлять рукописи, книги, всякого рода предложения, письма и т. д. по адресу:
Вряд ли нужно останавливаться на содержании этого документа, ибо он сам говорит за себя. Достаточно вспомнить об обстановке 1913 и начала 1914 г., чтобы оценить, чтобы судить о том, какова должна быть его судьба в тогдашних условиях, в затхлой довоенной атмосфере, способной заглушить всякое живое веяние, где для того, чтобы привлечь внимание, нужна была луженая глотка, шутовская желтая кофта и ругань в глаза с эстрады или рафинад ‘ананасы в шампанском’ и ‘изыски’ весьма сомнительного качества. Существеннее другой вопрос — о результатах появления этого сборника и о круге, в котором он получил распространение.
Надо сказать, что судьба этого издания была столь же экстраординарной, как и сам замысел, лежавший в его основе, во многих отношениях она была неожиданной. Составители едва успели получить несколько экземпляров из типографии, принадлежавшей германскому и австрийскому подданным, раздать их авторам, разослать в библиотеки, в редакции для отзыва и тем лицам, которые, по их мнению, могли заинтересоваться этой книгой, в общем количестве не свыше нескольких десятков, как разгорелась русско-австрийская, а затем русско-германская война и владельцы типографии, в которой находилось еще не выкупленное издание, были арестованы властями и высланы в концентрационный лагерь в Сибирь, а типография была опечатана. В дальнейшем получить книги из типографии оказалось невозможным, а позднее, уже в революционные годы, самые следы местонахождения их оказались потерянными.
Так первый призыв к объединению во имя борьбы со смертью, первая попытка привлечь внимание к постановке этой проблемы оказались сорванными по причинам внешнего характера. Война, страшная мировая бойня, а затем русская революция были, как уже не раз в истории ‘Философии Общего Дела’, силами, которые заглушили первые призывы к объединению человечества на почве борьбы со смертью, которая в эти сроки справила самое большое свое пиршество, как бы в ответ на эти, впервые раздавшиеся, робкие еще слова о необходимости обуздать ее губительную силу.
В конце первого сборника имело место сообщение о том, что подготовляется к печати вторая книжка ‘Вселенского Дела’. Однако этому второму сборнику не суждено было появиться по обстоятельствам сначала военного, а затем революционного времени. Только в 1920 году опять оказалось возможным начать подготовку к этому изданию, хотя, конечно, революционная и экономическая катастрофа делали все необычайно сложным, тем более что отсутствовали необходимые для этого средства, которые составители сборника стремились достать путем предварительной подписки. Для собирания этих средств ими был составлен проспект, в котором говорилось следующее:
Ближайшая наша задача — приступить к изданию второго сборника ‘Вселенского Дела’…
Книга будет начата печатанием, как только соберутся первые суммы, достаточные для напечатания двух печатных листов.
Выпуск второй ‘Вселенского Дела’ будет содержать статьи, посвященные следующим вопросам:
1. Вселенская провокация (итоги мировой войны).
2. Боевая биология (современная постановка вопроса о борьбе со смертью).
3. Теория относительности и практика планетарно-космического действия.
4. Новое общество.
5. Экономика регуляции.
6. Агония планеты и задача метеороургии.
7. Великий недочет (некрологи).
8. Обзор литературы ‘Вселенского Дела’.
Приведенная программа сборника будет уложена в пределах пяти-семи печатных листов…
Однако средства на этот сборник добыть не удалось, так как последовавшая тогда голодная катастрофа и инфляция через месяц сделали все подсчеты нереальными и, кроме того, практически не оказалось никого, кто дал бы хоть небольшую сумму на это издание или даже подписался на него, у составителей же в это время не было никаких средств. Таким образом, от этой попытки в конце концов остался лишь упомянутый выше проспект, в начале которого было помещено обращение, текст которого мы приводим полностью, поскольку он, подобно уже выше напечатанному обращению редакции в первом сборнике ‘Вселенского Дела’, является документом, характеризующим направление, по которому призывали идти его составители.
Центром его явился лозунг: ‘Смертные всех стран, соединяйтесь!‘, который в 1914 году был выдвинут в первом сборнике ‘Вселенское Дело’ как призыв, зовущий человечество к объединению не для борьбы друг с другом, народа с народом, расы против расы, не для борьбы класса с классами, а как лозунг совершенного соединения всех сил человечества для борьбы с стихийными смертоубийственными силами природы, как призыв к общему делу воскрешения мертвых и преображения мира. Вот этот призыв:
В 1914 году в самый канун мировой войны был выпущен в свет сборник ‘Вселенское Дело’. Основная задача и смысл связанной с этим изданием работы и мысли было собирание, объединение и устремление всего сознательного мира на борьбу с распадными силами внутри и вне человека, со слепыми стихиями, действующими в душе, в обществе и во внешней природе. Лозунгом сборника было:
Смертные всех стран, соединяйтесь!
Но словно самый этот лозунг, отчетливо и ясно осознанный тогда лишь небольшой группой людей, вызвал против себя все те противоборные стремления хаоса, которые бросили друг на друга миллионы братьев-убийц в безумные годы войны.
Первый сборник, объединивший в общем деле группу русских авторов и технически осуществленный австрийским и германским подданными, благодаря этому последнему обстоятельству, оказался опечатанным российской военной властью и не получил сколько-нибудь широкого распространения.
Волна хаоса, взмывшая до возможной высоты, снова на спаде, и вот в этот момент мы считаем необходимостью вновь поднять свой голос pi сказать:
Смертные всех стран, соединяйтесь!
Постигшее Россию голодное бедствие, в идейном отношении ликвидирующее все попытки отложить на будущее время, как на пути коллективизма, так и на пути индивидуализма, борьбу с бездушной и безумной стихией, ставит пред нами все ту же задачу, что и семь лет назад. Но мы думаем, что в этой задаче мы уже не столь одиноки. Пережитая седмица лет заставила миллионы людей, помимо своей воли втянутых в воронку смертоносного смерча, продумать все то, что думалось нами. Правильным будет сказать, что теперь мир — богатая взрытая почва для нового сева новых мыслей. И если все направления и течения: литературные, философские, общественные и политические переоценили и пережили самих себя, то, бесспорно, единственной, непревзойденной и не осиленной оказалась мысль о последней борьбе и не рассмотренным — план действий для достижения этой победы над последним врагом.
Наша цель не закрывать глаза на непобежденную до сего дня слепую бессознательную природу — стихию, но и не откладывать борьбу с ней на годы, десятилетия и столетия.
Как семь лет назад, мы снова зовем всех, без различия пола, возраста, расы, класса, вероисповедания и мировоззрения, на борьбу с врагом извечным и сильным, но победимым и побеждаемым
Смертные всех стран, соединяйтесь!
Эти попытки выпустить второй сборник ‘Вселенского Дела’ оказались снятыми с очереди всеми последующими событиями, ибо даже материалы, собранные для него, погибли. Некоторые попытки, впрочем, в этом направлении делались в дальнейшем в период времени между 1921 и 1923 годами, но затем всякие расчеты на высказыванье в печати взглядов, даже не только шедших, но лишь кажущихся идущими вразрез с господствующей в СССР идеологией, оказались практически невозможными. Были и материальные трудности, которые всегда осложняли опубликование работ, связанных с именем Н. Ф. Федорова.
Опять возродилась мысль об этом издании в начале 1928 года, причем предполагалось осуществить печатание второго сборника за границей СССР. При этом указывалось, что этот сборник должен по возможности охватить всю литературу, все движения мысли, в той или иной степени направленные в сторону осуществления задач, поставленных ‘Вселенским Делом’, и, кроме того, он должен дать возможность высказаться всякому, кто пожелает искренно и свободно обсудить все соответствующие вопросы. В связи с рядом затруднений, среди которых немалую роль сыграли разные трудности и обстоятельства не только материального свойства, такого рода издание не могло быть осуществлено и в эти годы, и только к двадцатилетней годовщине оказалось возможным приступить к составлению и печати второго сборника ‘Вселенского Дела’.
Статья об истории ‘Вселенского Дела’ была написана Н. А. Сетницким. Описывая историю создания первого выпуска ‘Вселенского Дела’, Сетницкий опирался на свидетельство Горского, рассказывая о замысле второго выпуска в начале 1920-х гг.,— на собственные воспоминания.
1 Под поэтами, группировавшимися вокруг журнала ‘Новое вино’ (1912—1913. No 1—3), органа движения голгофских христиан, Сетницкий имеет в виду не только Н. Клюева, Л. Столицу, С. Городецкого, Ф. Коган, но и А. Горского и И. Брихничева, в творчестве которых в 1910-е гг. поэзия, трактуемая в соловьевском смысле — как пророчество о благобытии, как весть о преображении, — занимала одно из центральных мест.
2 В первом выпуске ‘Вселенского Дела’ среди ответов на анкету редакции были напечатаны ответы В. Брюсова, И. Горбунова-Посадова и А. Панкратова. В. В. Бородаевский, как уже говорилось выше, поместил в сборнике стихотворение ‘Памяти Н. Ф. Федорова’. Что касается Л. Н. Столицы, то, возможно, своеобразным поэтическим ее ответом на вопросы о смерти, бессмертии и воскрешении стала напечатанная в сборнике подборка стихов из циклов ‘Страстные песни’ и ‘Добрый пастырь’.
3 В статье ‘Седалище души (анабиоз)’ П. И. Бахметьев (см. примеч. 4 к статье И. П. Брихничева ‘Дело Иисуса’), опираясь на явление анабиоза, ставил вопросы о сущности жизни и природе души. В статье ‘О страхе смерти, идее бессмертия и самоубийстве’ психиатр и психоаналитик, ученик З. Фрейда Моисей Владимирович Вольф (1878—1971) указывал на парадоксальную связь между идущей от архаической древности идеей бессмертия, понимаемой как вечное существование в ином, лучшем мире, и тягой к самоубийству, которое через смерть открывает двери ‘к новому блаженному существованию’. В редакционном примечании к данной статье указывалось на то, что подобный парадокс, когда идея бессмертия ‘вместо избавления от смерти’ толкает ‘прямо в пасть ее’, оказывается возможен лишь потому, что эта идея перестала ‘быть проектом воскресения’, оторвалась от дела.
4 Цитата из редакционной заметки ‘К статье ‘Чему учил’ Христос’ (Вселенское Дело. Вып.1. С. 25 (2-я пагинация)).
5 Далее Сетницкий приводит открывавшую 1 выпуск ‘Вселенского Дела’ статью ‘От редакции’.