митрополит Антоний (Храповицкий)
митрополит Антоний (Храповицкий)
Вселенская церковь и народности
Вселенская церковь и народности
Вселенская церковь и народности, Храповицкий Алексей Павлович, Год: 1912
Время на прочтение: 13 минут(ы)
‘Собрание сочинений. Том I’: ДАРЪ, Москва, 2007
В сочельник Рождества Христова и Богоявления, а также в Неделю Православия, когда протодиакон возглашает многолетие ‘Святейшим Патриархом Православным: Константинопольскому, Александрийскому, Антиохийскому и Иерусалимскому’, всегда заметно бывает то христианское одушевление сынов Церкви, которое побуждает их в эти мгновения высоко занести руку для крестного знамения и расширить свой умиленный взор как бы с желанием охватить им те отдаленные священные грады и храмы, в которых ‘утверждают Православие’ преемники божественных апостолов.
Было время, когда Святая Русь часто оказывала почтительное гостеприимство этим столпам нашей апостольской веры и единодушно, от царя и до последнего крестьянина, приклоняла главу и колена, принимая их благословения. Замечательно, что ни внешний упадок патриарших престолов, ни учреждение в России самостоятельного могущественнейшего патриархата не умаляли обаяния четырех Вселенских патриархов. Напротив, их угнетенность врагами христианства, и беспомощность, и нищета еще увеличивали в глазах наших предков их священную власть. Благочестивый и тишайший царь Алексей Михайлович, принимая восточных святителей и расспрашивая об их бедственном положении под владычеством неверных, падал им на выю и обливался слезами сострадания, даже просил простить его и народ русский за то, что не могут избавить достояния Господня от мучительства агарян. Духовенство и народ с такою же искренностью приветствовали восточных патриархов. Так, когда святитель Иерусалимский Феофан решил посетить Сергиеву Лавру и ее святого настоятеля Дионисия, то последний со всею братией и множеством народа выходил с крестным ходом далеко за ограду Лавры на поле встречать святейшего гостя. Народ, видя патриарха, в умилении поднимал руки к небу и трижды повергался на землю. Духовный восторг этот передался и блаженнейшему, так что, войдя после молебствия в трапезу, он от умиления сердечного не мог принимать пищи, но заливался радостными слезами так долго, что смутил братию страхом, не обижен ли высокий гость, не отдает ли уж он Господу свою праведную душу.
Теперь времена изменились. В России холодны не только к почитанию Святейших Патриархов, но и Того, Кому они служат. Однако благочестие не испразднилось и доныне, и число верных сынов Церкви у нас не оскудело во всех сословиях. Святая Апостольская Вселенская Церковь, утвержденная Семью Вселенскими Соборами и ограждаемая четырьмя Патриаршими Престолами, является и поныне драгоценнейшим, ни с чем не сравненным сокровищем для множества мирян и духовных. Многие из них за величайшее в жизни счастье почитают поклониться великим святыням Востока и коленопреклонно принять благословение восточных патриархов. Духовное единение с ними, а через них и с прежними великими отцами Восточных Церквей составляет для таких истинных рабов Христовых тем большую радость, что в этом единении они видят оправдание драгоценных и живительных слов Божественного Духа, открытых нам в избранном сосуде: Нет ни еллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос (Кол. 3,11). Святой град Иерусалим и поныне остается нашей духовной столицей, и его пастырь — присным для нас духовным отцом, так что когда разнеслось быстрокрылое газетное известие о кончине блаженнейшего Герасима, то имя его, по желанию иереев и мирян, знатных и самых убогих простолюдинов возносилось в молитве по градам и селам необъятной России: и среди равнин Великороссии и Малороссии, и в лесах Вятской окраины, и в прибрежиях Белаго моря, и в отдаленной Сибири, и на Кавказе.
Наше единение с восточными святителями не ослабляется ни разностью наших наречий, ни особенностями обряда. Напротив, драгоценные слова молитв и благословений на чуждой нам, но священной речи эллинов и сирийцев еще более умиляет и приводит в трепет сердце наше, чем знакомые звуки родной речи. С доверием повинуемся мы и нашим русским пастырям, зная, что они не прерывают общения молитвы и веры с изначальными твердынями Православия, утвердившими истину на священных соборах христолюбивой древности.
Но вот горькая печаль и забота начинают щемить наше сердце при обращении его к этим драгоценнейшим залогам святой веры, не внешнее мучительство от сарацин, в коем прославлялся наш Искупитель и Господь, но злейший внутренний яд раздоров удручает нашу благоговейную любовь к апостольским престолам. Увы, наши сердца трепещут страхом, как бы там, на твердынях Вселенского Православия, не забыли вселенской истины ради суетных стремлений народностей. На этой скользкой и христоненавистной почве уже споткнулись и лишились спасительного света Православия копты и армяне, а потом и русские раскольники, и поколебались болгары. Но те потери Церкви не касались важнейших нитей нешвенного хитона Христова, ибо не поколебали четырех престолов. Правда, был еще пятый престол, первенствовавший среди четырех, и он, по-видимому, навсегда отторгся от Христова тела, но благодать Божия, всегда оскудевающее восполняющая, даровала Церкви Третий Рим — Московскую страну, и она в качестве младшей, пятой сестры присоединилась к четырем хранителям апостольского благочестия. Будем ли дальше искушать Господне долготерпение и колебать основы Церкви? Увы, горький опыт не вразумляет нас, и вот взамен общей борьбы святейших престолов против неверия и нечестия водворяется борьба греков с арабами и греков со славянами. Многим недорого то Православие, которым только и святится эллинство, и славянство, и сирийская народность и ради которого должно в потребном случае пожертвовать и своею народностью, и своим домом, и детьми, и родителями, и жизнью своею, — бросить все, как ничтожную ветошь, как вытертый грош, лишь бы обрести жемчужины спасения, которые сокрыты во Вселенской Церкви. Увы, это перестали разуметь многие из греков, славян и арабов и подобно древним неверным иудеям поклоняются суете своих народных фантазий, суете горшей, чем идолы Ваала и Астарты, и до такого плачевного доходят безумия, что изъявляют готовность оторваться от тела Христова, дабы составить из себя истукан Навуходоносора в виде полумагометанского панарабизма, униатского сербства, схизматического болгарстваили ‘великойидеи’ фанариотов. О горе! Мы слышим здесь вновь безумные христоубийственные слова богомерзкого Каиафы с его дружественными сатане сотоварищами: Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом (Ин. 11,47—48). О безумцы! Теперь вы уразумели ли, что этими именно словами вы погубили свое племя и отдали его на растерзание римлян, что не Иисусу, а себе самим и своему народу изрекли вы приговор смерти, Носителя же Жизни не вы лишили жизни, но Он Сам отдал ее лишь на два дня, чтобы воскреснуть во славе и исполнить над вами приговор, данный Богом через Моисея: Рассею их и изглажу из среды людей память о них (Втор. 32, 26).
Так погиб ветхий Израиль, а ты, Израиль новый! Да не постигнет первенцев твоих подобная же участь! Что заменит тебе на земле Христову благодать, которою услаждались сыны твои посреди скорбей? Что заменит тебе небесную радость по смерти, которой лишаются навеки все, покинувшие спасительный корабль Церкви? Заменит ли их жалкое государственное существование, которое лишено бывает всякого разумного смысла, когда основывается лишь на народном себялюбии и становится чуждым религиозной идеи? Это уже не народ, но гниющий труп, который гниение свое принимает за жизнь, тогда как в нем нет жизни, а живут на нем и в нем лишь кроты, черви и поганые насекомые, радующиеся тому, что тело умерло и гниет, ибо в живом теле не было бы удовлетворения их жадности, не было бы для них жизни. Поймет слова наши тот, кому известны герои Панамы, сподвижника Милана Сербского, и австрийские сепаратисты. Но если духовная смерть бывает уделом всякого народа, лишающего себя животворящей религиозной идеи, то для народов Востока по примеру народа Божия — Израиля — не только духовная, но и телесная, политическая смерть бывает скорым воздаянием за измену Христу. Правда, это воздаяние уже ничтожное в сравнении с вечным проклятием Божиим, которому подвергаются все предпочитающие Вселенской Церкви иные цели на земле, но покажем таким безумцам, что, изменяя славу нетленного Бога на призрак политического благосостояния, они не приближаются к своей цели, но еще более удаляются от нее и потеряют не только залог вечного спасения, но и все то духовное достояние своей народности, которое составляло и его земную силу, в оправдание слов Сказавшего: У неимеющего отнимется и то, что имеет (Мф. 25,29).
Начнем со старших братии наших по вере — с эллинов. Они боятся, что, не отстраняя других народов от участия в церковном образовании и церковном управлении, они подвергнут опасности поместные Церкви уклониться от канонов и даже от догматов, так как, по мнению их, на всем Востоке только греческая народность сохраняет непоколебимую твердость в охранении Православия.
Мы не отказываемся признать гегемонию греческого народа как в охранении, так и в дальнейшем истолковании божественных истин веры и святых канонов Церкви. Правда, в русской литературе иногда появляются пасквили на религиозную жизнь и религиозную мысль греков, но эти пасквили исходят от людей, потерявших собственный христианский смысл и наполнивших свой ум заблуждениями растриги Лютера и богохульного Штрауса, а потому их брань может служить только к похвале тех, на кого она обращена. Посмотрите на тех поистине лучших богословов и преподобнейших отцов современной Русской Церкви. Они все с великим благоговением относятся к христианнейшей народности эллинской и считают Афон столицей православной жизни и мысли. Таков был наш блаженный Феофан, епископ, богослов и затворник, таковы жившие в середине нашего века преподобные настоятели обителей Оптиной, Саровской, Валаамской, Глинской — эти воистину воскресители русского монашества. Они все были учениками Паисия Величковского, хотя и славянина по крови, но грека по образу мыслей, нашедшего источники духа и жизни в ‘Филокалии’ (‘Добротолюбие’ (греч.). — Прим. ред.) греческих отцов — этой великой книге, которая благодаря оптинцам и Феофану стала питательницей аскетической жизни и в нашей России до сего дня.
Но процветшее, как финике, русское монашество все же со смиренною любовью отдает пальму первенства греческому подвижничеству и признает, что мы не можем поспевать за нашими старшими братьями на пути духовного совершенства через равное им презрение плоти и созерцательные подвиги. То же должно сказать и о богословской науке, наипаче же о толковании слова Божия. Русская школа обладает в этой области отличною формальною подготовкой, знает древние языки, сравнивает старинные манускрипты, но творческого духа в изъяснении божественных глаголов она далеко не имеет в той степени, как греки, которые и доныне в лице, например, бывшего патриарха Анфима, малым чем разнятся от великих древних отеческих толкователей. Богослужение греческое, чуждое нашей пышности и нашего великолепия храмов, все-таки гораздо духовнее и осмысленнее, чем наше. Вообще в прохождении религиозной жизни греки и поныне остаются примерами и руководителями православных христиан вообще и русских в частности. Это сознают достоблаженные руководители русского монашества на Афоне, а также и их последователи в нашей стране, ибо и те, и другие стараются по возможности хранить греческий чин службы, а русские академии и семинарии находят особенное утешение в том, чтобы хотя однажды в год совершать литургию на греческом языке. Теперь спросим, какая отрасль греческой жизни: старинная церковная или новая европеизированная, политическая, привлекает столь высокое уважение могущественного русского народа и лучших пастырей и мирян церквей славянских и арабских? Конечно, древняя, церковная! Ибо в своей европеизированной политической жизни греки могли только скопировать худшие начала конституционного быта, так правдиво осмеянного в ‘Московском сборнике’ Победоносцевым. Здесь мы ничего не найдем кроме корыстных интриг министерских партий, взаимно подрывающих друг друга и совместно разрушающих отечество, в данном случае — бедную Элладу, и между тем эти скверные политические партизаны, прикрываясь ‘великой идеей’, стараются развращать Царьградское и Святогробское духовенство и учат их изменять своему пастырскому призванию ради народных мечтаний и предпочитать Христову благоуханию смрад политической интриги. Конечно, этим интригам не жалко потерять в пропасти унии и арабов, и южных славян, им нет радости в том, чтобы копты и абиссинцы присоединялись к Церкви, им хочется лишь того, чтобы денежные места оставались в руках греков. Но, о безумные! Ужели видите вы, что, изменяя церковную вселенскую культуру на свою узконациональную, и притом совершенно извращенную, вы вместе с изменой Православию губите и эллинскую народность! Народ не может существовать среди врагов без одушевляющей идеи. А каким содержанием наполнит себя народ, если потеряет то, чем он был велик, т. е. Вселенское Православие? Ужели одним самовосхвалением? Или прежним языческим эллинизмом, который восхвалял вам христоненавистный Ренан, изучавший ваш язык для того, чтобы уничтожить св. Евангелие, которое преславило навеки эллинскую речь? Ужели вы не понимаете, что кроме грека монаха, грека богослова, грека патриархального земледельца и семьянина нет доброго греческого типа? Ужели не понимаете, что коварные западные друзья проглотят вашу маленькую народность, лишь только она пожелает отождествиться с безбожною западною культурой, проглотят точно так же, как проглотили целый десяток западнославянских народов, отравив их жизнь сперва латинским папизмом, а потом западным нигилизмом. Или эллины православные, живущие у подножия св. храмов и являющиеся старшими, опытнейшими и любящими братьями всего православного люда, или жалкая английская провинция, обманывающая и ворующая, разъедаемая борьбой партий и презираемая даже своими ложными друзьями. Так некогда евреи, не желавшие принять в общение новой веры прочих народов и повергшие в узы проповедника вселенского общения — божественного Павла, вскоре, очень вскоре утратили и свой Иерусалим, и свое отечество, и были рассеяны по всей вселенной, став ужасом, и притчей, и посмеянием, и предметом ненависти всех народов (ср. Втор. 28, 37). ‘Но что ты хочешь от нас?’ — спросят меня. Хочу, чтобы вы знали себя прежде всего как православных, чтобы пастыри ваши целями своей деятельности ставили спасение всякой души христианской, благоустроение всех святых Божиих церквей, а не гордость и богатство своей нации. И если будете делать так, то будете и богаты, и особенности нации своей сохраните, и влияние ее расширите на все православные народы. Если не будете препятствовать арабам и славянам учиться в ваших высших школах, принимать монашество и занимать архиерейские престолы, если будете, подвизаясь сами в изучении богословской истины и в духовном совершенстве, являть в себе образ истинного пастырства и христианства, тогда и сопастыри ваши из прочих народов добровольно или даже невольно будут усваивать начала греческой культуры вместе с образованием и монашеским совершенством. Тогда вас будут любить как народ, просвещающий вселенную, как царство священников, язык свят (народ святой (церк. слав.). — Прим. ред.), как тех, о которых сказано: Не прикасайтесь к помазанным Моим и пророкам Моим не делайте зла (Пс. 104, 15). ‘Но время прошло уже, — скажете вы, — теперь не повернешь историю, и если мы были сильны в древности, то теперь нас забудут и забьют, если мы, хотя бы даже путем интриг и преступлений, не будем охранять свою власть’. Нет, возлюбленные. Сила ваша велика в православном мире. Мир православный живет своим прошедшим, своим священным преданием, творениями св. отцов и памятью мучеников и святых. А это все у вас как у вас же, по сказанному: и высшая энергия религиозного духа, и способность презирать плоть и разуметь Божественное Писание. И если вы не будете угашать того духа, если будете держаться культуры вселенско-церковной, то все православные народы будут идти за вами. Так прежде всего скажу о русских, что наша привязанность ко святой и вселенской православной старине велика, а продолжение этого золотого века христианства мы видим в вас, в греках. И потому мы повергаемся в прах перед святейшим престолом Царьградского патриарха и продолжаем в нем видеть верховного пастыря. Мы преклоняемся перед Святым Афоном со всеми нашими богатыми городами, учеными академиями, великолепными храмами, десятками миллионов людей, богатствами земель, золотом, алмазами и знатностью родов. Все это мы умаляем и обесцениваем и вменяем в сор перед смиренными для нас градами и весями, где раздавалась проповедь апостолов, где священнодействовали вселенские отцы, где чудодействовали преподобные подвижники. Мы со слезами умиления целуем землю, по которой ходили их красные ноги, и благоговейно преклоняем колена перед их преемниками, когда они носят дух их, как, например, афонский отшельник святейший Иоаким Третий, этот воистину великий папа Православия, утверждающий свое влияние не на ложном догмате, не на суевериях, не на политической интриге, не войском или богатством, но смиренною мудростью, высотою своего любвеобильного духа и святостью жизни. Да будет благословенно его святительство на многие лета! Да возносятся его пастырские молитвы о благостоянии святых Божиих Церквей, о соединении всех!..
Недавно я видел такой сон. Я очнулся среди афинского народного собрания. Греки в парижских пиджаках с папиросками и тросточками, отражая в своей одежде и манере всю пошлость европейского нигилизма, толковали с великим оживлением о министерских кризисах. Заметив во мне русского, один из них самодовольно спросил меня: ‘Не правда ли, мы ничем не хуже европейцев и наши собрания не уступают Парижской палате?’ До того времени я молчал, но далее не мог удерживать слова и, встав, возвысил голос так громко, что прекратились всякие разговоры и все присутствовавшие устремили на меня удивленные, любопытные взоры. Я говорил: ‘Вы спрашиваете меня, как русские думают о современной греческой жизни, и вот я отвечаю. Мы думаем, что греки, потомки первых христиан, проводят жизнь свою лишь в чтении Божественных Писаний и творений духоносных отцов. Мы думаем, что паства свтт. Златоуста и Григория Паламы не хочет знать никаких мелочных житейских интересов и по-прежнему на рынках городов своих, забывая о купле и продаже, рассуждает лишь о том, Подобосущен ли или Единосущен или о том, как нужно разуметь небесный свет, осиявший Спасителя на Фаворе? Мы думаем, что они прекращают подобную беседу лишь по звону церковного колокола, чтобы, собравшись, воспевать спасительную страсть Христа Бога, назидаться слушанием спасительной Лествицы Иоанна, а затем, между вечерней и повечерием, порешить наскоро свои гражданские и хозяйственные дела, дабы остаток дня посвятить беседе о врачевании страстей, каковому научили нас божественные отцы древности. Мы думаем, мы хотим думать, что если у нас в России все святое и священное пришло от греков, то и все греческое должно быть святым и священным. Вы говорите мне: ‘Ведь мы не хуже европейцев’. Увы! Я вижу, что вы не лучше их, этих жалких выродков тысячелетней ереси, этих растлителей вселенной. Но я не верю тому, что вижу. Я плачу от одной мысли, что действительность, быть может, близка к этому безобразному видению, но все-таки надеюсь, что видение это ложно, что я подавлен тягостным сном’. Сказав эти слова, я проснулся и почувствовал, что глаза мои мокры от слез.
И поистине, я верую поныне, что лучшие начала народной жизни среди эллинов возьмут верх над извращением европеизма и поставят великую идею своей народности не в том, чтобы сцеплять ее кагальножидовскою интригой, но в том, чтобы приводить в общение Христово разноплеменную паству, не господствуя над наследием Божиим, а подавая пример стаду (1 Пет. 5, 3), чтобы дорожить священными членами Христова тела, чтобы подражать Божественному Пастырю, оставляющему в горах 99 овец и идущему искать заблудшую единую овцу, чтобы помнить слова Господа: Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих (Мф. 18,10), и: Так, нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих (Мф. 18,14).
Что сказать вам, единокровные братья-славяне: румыны, сербы и болгары? Не уподобляйтесь неверному Израилю, с жадностью бросавшемуся на подражание врагам Божиим и делавшему врагом своим Самого Бога. Укореняясь в началах непослушания и своеволия, отметая власть вселенского престола, вы сами убиваете остаток Православия в вашей стране, и если бы даже замедлило отлучение патриарха, то самая ваша замкнутость лишит вас живительной силы христианского духа. Ваши недавно воссозданные отечества для своей политической и нравственной погибели не нуждаются даже в том, чтобы их прикончили европейские мародеры (хотя не замедлит и это), но внутри самых стран ваших умножаются губители народа, политические мошенники, подобно паразитам создающие свое благополучие на растлении народной жизни и пользующиеся свободой государственного устройства для того, чтобы разрушать главную твердыню народа — святое Вселенское Православие — и заколачивать в гроб свою отчизну. Эти наглецы усвоили от Европы только ее пороки, но все же находят среди своих несчастных и невежественных сограждан достаточное число глупцов, готовых верить их разглагольствованиям о культуре, свободе и прогрессе и т. п. словах, которых ни говорящие их, ни слушающие не разумеют.
Но, слава Богу, не все сербы и болгары таковы, и мы будем молиться, чтобы Господь дал силу духа и силу слова тем лучшим представителям сих народов, которые понимают, что спасение их — в неповрежденном Православии, а Православие хранить им возможно лишь в общении с Матерью-Церковью, предпочитая вселенское значение Церкви узкому национализму славянской провинции.
Что сказать вам, православные сирийцы — соотечественники нашего Господа и Искупителя? Вы жаждете просвещения и хотите вывести народ свой из его полунищего состояния. Благо вам, если так, но да будет сие просвещение просвещением православным, вселенско-церковным, а не расширением своего жалкого и смешного себялюбия и национальной вражды, готовой отторгнуть сынов ваших от вселенского тела Церкви. Св. Церковь взирает на ваши патриархальные общины с великим уважением, не утратьте ради подражания западной борьбе партий неподражаемых сокровищ христианского быта, завещанных вам вашими православными предками. Далекие от государственных центров, как бы забытые среди гор и равнин колыбели христианства, вы в бесхитростном устройстве приходских общин сохранили многие черты того христианского быта, которым славилась Церковь только во время мучеников и который затем значительно изменился в эпоху христианских императоров. С великим сочувствием и уважением старается узнать основу этого быта европейская историческая наука и представить современникам как высшее совершенство христианской культуры. Не изменяйте же отеческого богатства, которому завидуют враги, на пищу свиней жестокосердого гражданина отдаленной страны, в которой господствует духовный голод.
Апостол сказал: Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви (Рим. 13,8), — вот в чем да пребывает и умножается благородное соперничество православных народов. Будем, по слову Писания, в почтительности друг друга предупреждать (см. Рим. 12, 10), своим истинным отечеством считать вселенскую Церковь, а своим народным достоянием — неповрежденное Православие. Да научают нас этому смиренные русские простолюдины, эти поистине нелицемерные носители вселенского духа христианского, которые с равною силою любят свою родину за то, что она православная и своя, а инородную православную страну за то, что она православная, хотя и чужая. Это чувство подобно тому, как чувство доброго сына по отношению к матери, с которой он никогда не расставался, и по отношению к отцу, которого встречает он после долгих лет далекой разлуки. Весьма разнообразны, но одинаково сильны эти два чувства. Добрый сын осыпает ласками свою мать, постоянное присутствие которой необходимо душе его, как воздух, но не меньшую горячность любви обнаруживает он по отношению к отцу своему, который из далекого плавания возвращается ненадолго к своей семье, всегда оставаясь для нее родным, незаменимым отцом. Таковы чувства истинного христианина к своему народу и отечественной Церкви, с одной стороны, и к инородным Православным Церквам — с другой. И подобно тому, как названный добрый сын чувствует полноту радости лишь в то время, когда его отец и мать соединяются в родном доме для дружеской беседы с ним, так и сын Вселенской Церкви чувствует полноту духовной жизни лишь тогда, когда пастыри различных православных народов соединяются без зависти и соперничества в единый лик ради благоговейной молитвы и единомысленного устроения Церкви.
И если бы — снова скажу — ради этого блаженного единства всех в Боге нам пришлось бы навсегда пожертвовать своею народностью и даже навсегда потерять ее в истории, то мы, без всякого сомнения, все почитали за сор, чтобы приобрести Христа (см. Флп. 3,8). Но такой жертвы и не потребуется: Ищите же прежде Царства Божия… и это все приложится вам (Мф. 6, 33). Как отдельная личность человека останавливается в своем развитии и становится пустою и пошлою, когда человек сам себя делает предметом своей деятельности, так и собирательная личность народа лишь в том случае достигает полного развития своих дарований, когда является не целью для себя, а средством для бескорыстного выполнения божественных предначертаний. На этом именно поприще процвела великая российская народность к концу ХУЛ века из прежней распуганной стаи татарских данников. На том же правиле бескорыстного просвещения соседних варваров процвел и византийский христианский гений во времена древнейшие. На этом же начале безраздельной преданности Православию и взаимной христианской дружественности сохранили и самую веру, и свой народный дух все православные племена, выносившие многовековое иго фанатических сарацин. И только в настоящее безверное и развратное время во все без исключения православные народности начал проникать дух национальной горячки и равнодушия к вселенскому единению в Церкви Христовой. Конечно, Церковь Святая не одолеется адовыми вратами, но да не приидет на нас глагол Господень, сказанный к евреям: Аминь, аминь глаголю вам: Отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его (Мф. 21, 43). Да не будет так! ‘В первых помяни, Господи, Святую Твою Соборную и Апостольскую Церковь, юже от конец даже до конец вселенныя, и умирию, юже наздал еси честною Кровию Христа Своего’.