Мэри и Чарльз Лемб
Мэри и Чарльз Лемб
Шекспир, рассказанный детям
Шекспир, рассказанный детям
Все хорошо, что хорошо кончается, Лэм Чарльз, Год: 1808
Время на прочтение: 12 минут(ы)
М., ‘Московский рабочий’, 1994.
Текст печатается по изданию: ‘Шекспир, рассказанный детям’, издание А. Мамонтова, 1865 г.
Бертрам, граф Россильона, только что получил этот титул и имение после смерти своего отца. Король Французский очень любил старика и хотел также осчастливить молодого графа своим особенным расположением и покровительством. С этой целью он, услыхав о смерти старого графа, велел Бертраму немедленно явиться к королевскому двору в Париж.
Бертрам жил со своей матерью, овдовевшей графиней, когда Лафё, старый придворный, приехал, чтобы взять его с собой к королю. Повелитель французов был могущественный монарх, и ни один человек, какого бы высокого звания он ни был, не осмеливался ослушаться его. Поэтому графиня не решилась задержать сына ни на день и немедленно приказала приготовить все к его путешествию, несмотря на то что ей почему-то показалось, что она, отправляя сына, второй раз хоронит своего мужа. Лафё старался утешить ее, он с придворной льстивостью сказал, что король заменит ей мужа, а ее сыну — отца и что, одним словом, его величество осчастливит Бертрама. Лафё, между прочим, сказал графине, что король сильно болен и что доктора объявили его болезнь неизлечимой. Глубоко сожалея о болезни короля, графиня прибавила, что если бы отец Елены (молодой девушки, которая находилась в числе ее свиты) был жив, то он непременно вылечил бы его величество. Она рассказала Лафё, что Елена — дочь знаменитого врача Жерара Нарбоннского, который, умирая, отдал дочь на ее попечение, и что с самой смерти его Елена находилась под ее покровительством. Потом она описала добродетельное поведение и прекрасные качества Елены и сказала, что она наследовала их от своего достойного отца. Елена слушала рассказ графини в грустном молчании, последняя заметила это и дружески посоветовала ей не грустить так долго о смерти отца.
Между тем Бертрам попрощался с матерью. Графиня со слезами на глазах расставалась с сыном и поручила его попечению Лафё, говоря: ‘Добрый человек, будьте его руководителем: он еще неопытный придворный’.
Последние слова Бертрама были обращены к Елене, но эти слова были сказаны просто из вежливости, он пожелал ей счастья и заключил свою речь следующими словами: ‘Будьте почтительны к графине, моей матери, и слушайтесь ее совета во всем’.
Елена уже давно любила Бертрама, и слезы, которые она проливала в молчании, относились совсем не к Жерару Нарбоннскому. Нельзя сказать, чтобы она не любила своего отца, но теперь, когда она почувствовала любовь сильнее этой и когда она должна была скоро расстаться с предметом своей любви, ей не приходили на память черты лица ее отца: воображение рисовало ей образ одного Бертрама.
Как ни любила Елена Бертрама, однако же она никогда не забывала, что он граф Россильона, потомок одного из древнейших родов Франции, а она низкого происхождения, она знала, что ее родители люди неизвестные, а его предки были все высшего сословия. К тому же она с малых лет привыкла видеть в нем своего господина и была убеждена, что останется до самой смерти его слугой. Расстояние между его высоким саном и ее бедным состоянием казалось ей так велико, что она могла бы сказать: ‘Это все равно как если бы я полюбила блестящее светило и захотела выйти за него замуж, так далек от меня Бертрам’.
Отъезд Бертрама наполнил ее глаза слезами, а сердце — печалью, потому что, хотя она любила его и безнадежно, все-таки для нее было блаженством видеть его каждый день, Елена желала бы смотреть на его черные глаза, на его выгнутые брови, локоны его мягких волос, смотреть до тех пор, пока любимый портрет не нарисуется у нее в сердце.
Жерар Нарбоннский, умирая, ничего не оставил ей, кроме нескольких испытанных рецептов, которые были плодом старательного изучения в медицине, это были сильные и, большей частью, верные средства. Между ними было одно лекарство, которое могло вылечить короля от болезни, мучившей его, по рассказу Лафё. Когда Елена услыхала о несчастии короля, она, до сих пор скромная и пугливая девушка, вдруг возымела смелое намерение пойти самой в Париж и там открыть средство, как вылечить короля. Но, хотя Елена и обладала этим драгоценным рецептом, однако же трудно было предположить, чтобы доктора, объявившие болезнь короля неизлечимой, поверили необразованной девушке. Елена все-таки надеялась на успех, она имела тайное предчувствие, что отец будет покровительствовать ей и за гробом, он, может, осчастливит ее даже высоким званием жены графа Россильонского.
Вскоре после отъезда Бертрама дворецкий графини сообщил ей, что слышал, как Елена громко разговаривала сама с собой, и что он понял из этого разговора, будто она влюблена в Бертрама и хочет следовать за ним в Париж. Графиня отпустила его с благодарностью и велела сказать Елене, что желает говорить с ней. Рассказ дворецкого напомнил ей счастливые дни ее молодости и то время, когда она точно так же была влюблена в отца Бертрама: ‘То же самое было и со мной, когда я была молода. Любовь — это шип на молодом розовом кусте, в молодости, когда мы еще дети природы, мы все впадаем в эту ошибку, не подозревая, что ошибаемся’. Между тем, пока графиня рассуждала о своей любви в молодости, вошла Елена.
— Елена,— обратилась графиня к ней,— ты знаешь, что я заменяла тебе мать.
— Вы моя уважаемая госпожа,— отвечала та.
— Ты моя дочь,— возразила графиня,— ведь я тебе сказала, что я мать твоя. Зачем ты пугаешься и бледнеешь от моих слов?
Елена боялась, что графиня подозревает о ее любви, и потому, бросив на нее отчаянный взгляд, в смущении отвечала:
— Извините, сударыня, вы мне не мать, граф Россильонский не может быть моим братом, и я не могу поэтому быть вашей дочерью.
— С этих пор, Елена,— сказала графиня,— ты будешь моей дочерью, но я удивляюсь, почему слова ‘мать’ и ‘дочь’ так смущают тебя? Елена, ты любишь моего сына?
— Простите меня, добрая госпожа моя,— сказала испуганная Елена.
Графиня повторила свой вопрос:
— Любишь ли ты моего сына?
— А разве вы его не любите, сударыня?— сказала Елена.
— Не отвечай мне так уклончиво, Елена,— сказала графиня.— Откройся мне в своих чувствах, потому что любовь твоя обнаружилась.
Тогда Елена на коленях призналась в своей любви со стыдом и ужасом и умоляла госпожу о пощаде, с печалью описала она все неравенство между ею и Бертрамом и уверяла, что последний ничего не знает о ее любви, она сравнивала себя с бедным индийцем, обожающим солнце, которое только смотрит на своего обожателя, не имея о нем понятия.
Графиня спросила Елену, не собиралась ли она отправиться в Париж, и та открыла ей план, сложившийся в голове ее, когда она слушала рассказ Лафё о болезни короля.
— Это ли одно побуждало тебя идти в Париж? Говори прямо.
— Господин мой, ваш сын,— отвечала Елена,— заставил меня подумать об этом, если бы не он, то я бы не подумала ни о Париже, ни о медицине, ни о короле, хотя бы я и услышала тот разговор.
Графиня не могла упрекнуть Елену ни за одно слово из ее исповеди и спросила только: действительно ли может это лекарство помочь королю? Она узнала, что Жерар Нарбоннский придавал этому лекарству особенную ценность и вручил его дочери уже на смертном одре. Она вспомнила также об обещании, данном ею в тот час отцу девушки, судьба которой и жизнь короля зависели теперь целиком от графини. Она разрешила Елене действовать свободно и щедро снабдила ее прислугой и деньгами.
Приехав в Париж, Елена была удостоена аудиенции короля благодаря покровительству ее старого друга Лафё. Она с трудом добилась, чтобы король согласился испытать лекарство, которое она предлагала. Елена сказала, что она дочь Жерара Нарбоннского, искусство которого было известно королю, и что лекарство, которое она предлагала, было результатом долгих опытов этого врача, она ручалась жизнью за то, что король будет совершенно здоров по прошествии двух дней. Король наконец согласился сделать опыт с условием, что Елена должна умереть, если он не вылечится в два дня, если же он вылечится, то она имеет право выбрать себе в мужья самого знатного человека во Франции (исключая великих князей). Елена не обманулась в своей надежде на благотворное действие лекарства ее отца. Не прошло еще двух дней, а король встал уже совершенно здоровый, тотчас созвал он ко двору всех молодых людей знатного происхождения, чтобы воздать обещанную награду своему врачу. Ему захотелось видеть, как Елена обойдет всех молодых холостяков и назначит одного из них своим мужем. Елена не долго медлила выбором, увидев между молодежью Бертрама, она указала на него и сказала:
— Вот кого я выбираю. Я не смею сказать, что я беру вас себе, но покуда живу, я буду в вашей власти.
— Хорошо,— сказал король,— Бертрам, возьми ее, она будет твоей женой.
Бертрам, разумеется, объявил, что он не желает принять в подарок от короля Елену, говоря, что она дочь бедного врача и что мать его из милости держит ее при себе. Тогда Елена сказала королю:
— Я рада, что вы здоровы, ваше величество, мне ничего не нужно больше.
Но король не мог снести такого ослушания его королевской воли, устраивать свадьбы вельмож было одной из привилегий королевской власти во Франции. Поэтому в тот же день Бертрам обвенчался с Еленой. Но брак этот, к которому Бертрам был принужден силой, не обещал его жене счастливой жизни, потому что король Франции не мог заставить Бертрама полюбить жену.
Тотчас после свадьбы Бертрам пожелал, чтобы Елена попросила для него позволения у короля отлучиться от двора. Когда она выпросила ему отпуск, он объявил ей, что этот внезапный брак, к которому он совсем не был подготовлен, очень расстроил его и что она не должна удивляться, если он предпримет путешествие. Елену и не удивляло это предложение, но она очень опечалилась, потому что догадывалась, что муж хочет бросить ее, тем более что он приказал ей ехать домой к графине. Выслушав это неласковое приказание, Елена отвечала:
— Все, что я могу сказать, это то, что я ваша покорная слуга и постараюсь окончить жизнь в той пустыне, в которой злому року не угодно было устроить моего счастья.
Но эта скромная речь Елены не тронула надменного сердца Бертрама и не возбудила в нем сожаления, он уехал, не простившись с ней.
Елена возвратилась назад к графине. Несмотря на то что она достигла того, зачем ездила: спасла жизнь короля и вышла замуж за любимого человека, графа Россильонского, несмотря на все это, она вернулась к своей благородной теще униженной девушкой, вскоре Елена получила письмо от мужа, которое окончательно разбило ее сердце.
Добрая графиня приняла ее с теплым радушием, как будто бы она была добровольно выбрана ее сыном, она старалась ласковыми словами утешать ее в грубом пренебрежении со стороны Бертрама, который отослал жену домой в самый день свадьбы. Но этот прием не мог развеселить огорченную Елену.
— Мой господин уехал,— сказала она,— уехал навсегда.— При этом она прочла следующие слова из письма Бертрама:— ‘Если вы можете снять кольцо с моего пальца, которое никогда не снималось с него, то тогда зовите меня мужем, если же нет, то вместо тогда скажу никогда’. Это жестокое решение! — сказала Елена.
Графиня советовала ей быть терпеливой и сказала, что так как Бертрам уехал, то она признает ее своей дочерью. Она обещала найти ей в мужья такого человека, у которого могли бы находиться в услужении двадцать таких грубых мальчишек, как Бертрам, и все они называли бы ее своей госпожой. Но напрасно старалась эта прекрасная мать рассеять печаль своей невестки мягкой снисходительностью и нежной лаской. Елена не могла оторвать взгляда от письма и вдруг вскрикнула:
— ‘Пока у меня есть жена, ничто не привязывает меня во Франции’.
Графиня спросила ее, написаны ли эти слова в том же письме.
— Да,— могла только ответить несчастная Елена.
На следующее утро Елена исчезла. Она написала письмо, которое должна была прочесть графиня после ее отъезда, где она объясняла причины своего исчезновения. В этом письме она извещала графиню, что Бертрам очень огорчил ее, покинув отечество и родной очаг, и что она, желая освободиться от тяжести этого оскорбления, предприняла путешествие к мощам св. Якова Великого и уполномочивает графиню известить сына, что жена его ушла навсегда из дому.
Бертрам, покинув Париж, уехал во Флоренцию, здесь он поступил офицером в войска герцога Флорентийского. Возвратившись с войны, удачно конченной, в которой он отличился своей храбростью, Бертрам получил письмо от матери, из которого он узнал приятную для него новость, что жена не будет больше нарушать его спокойствия, и собрался уже возвратиться домой, когда сама Елена, переодетая богомольцем, приехала во Флоренцию.
Все пилигримы проходили Флоренцию, так как она лежала по пути к мощам св. Якова Великого, и Елена, приехав туда, риала, что одна гостеприимная вдова, жившая там, имела обыкновение принимать в своем доме всех богомольцев, шедших к мощам этого святого, и давала им помещение и содержание. К этой-то доброй вдове явилась и Елена, та приняла ее с радушием и пригласила с собой осмотреть все достопримечательности этого славного города, между прочим, вдова также спросила, не хочет ли она посмотреть на герцогское войско.
— Вы увидите также между воинами вашего соотечественника,— говорила вдова,— имя его граф Россильонский, он оказал герцогу большие услуги в войне.
Елена не дожидалась вторичного приглашения, услышав, что ей покажут также Бертрама. Она пошла со своей хозяйкой на смотр. Какое печальное удовольствие ощутила она, когда увидела еще раз милый ее сердцу образ.
— Не правда ли, какой он красавец? Он мне очень нравится,— сказала Елена с горечью.
Во время прогулки вдова рассказывала о Бертраме как он женился, как покинул свою жену и поступил на службу в армию герцога, не желая жить с ней. Елена терпеливо выслушала до конца длинную историю своей собственной любви. После этого вдова начала новый рассказ о Бертраме, она начала расскаг зывать о любви Бертрама к ее дочери.
Бертраму не понравился брак, к которому его принудил король, вовсе не потому, что он был неспособен полюбить: едва он поселился во Флоренции, он тотчас влюбился в Диану, прекрасную молодую девушку благородного сословия, дочь той самой вдовы, у которой гостила Елена. Каждую ночь он приходил под окно Дианы и пел ей романсы, сочиненные им в честь ее красоты, прося у нее ответа на свою любовь. Он требовал от нее только одного: чтобы она назначила ему ночное свидание наедине, когда семейство ее ляжет спать. Но Диана ни за что не соглашалась исполнить просьбу такого рода, потому что знала, что он женат, она была воспитана в строгой нравственности и помнила наставления умной мастери, которая была женщиной благородного происхождения, потомком знаменитого рода Капулетти.
Добрая женщина расхваливала хорошее поведение своей благоразумной дочери, она также сообщила Елене, что Бертрам упрашивал ее дочь дать ему желанное свидание в эту ночь, так как он хотел уехать из Флоренции на следующее утро.
Хотя рассказ о любовных похождениях Бертрама и уязвил сердце Елены, однако же в голове ее родился новый план (ее не разочаровал неудачный результат прежнего предприятия), посредством которого она хотела возвратить своего мужа на путь истины.
Она открылась вдове, сказала, что она та самая женщина, которую покинул Бертрам, и испросила у своей ласковой хозяйки и у ее дочери согласия на это свидание с Бертрамом, в котором она хотела разыграть роль Дианы. Она сказала, что желает иметь тайное свидание с мужем для того, чтобы снять у него с пальца кольцо, так как он обещал признать ее своей женой, если ей удастся сделать это.
Вдова и ее дочь обещали помогать ей, побуждаемые отчасти сожалением, которое они чувствовали к судьбе несчастной отверженной жены, а отчасти также и тем, что она дала им кошелек с деньгами и обещала наградить их впоследствии еще более и обеспечить их будущность. Елена велела сказать Бертраму, что она уже умерла, надеясь, что он сделает ей предложение, когда она явится к нему вместо Дианы, так как из-за ложного слуха о ее смерти он будет считать себя вправе выбрать себе другую жену. Она знала также, что если снимет у него кольцо, которое он даст ей вместе с обещанием жениться, то счастье ее будет устроено.
Вечером, когда стемнело, Бертрам был пропущен в комнату Дианы, где Елена выслушала его льстивые комплименты, которыми он осыпал ее и которые приятно поразили ее ухо, хотя она знала, что они относятся к Диане. Она так очаровала Бертрама, что он торжественно поклялся жениться на ней и любить ее вечно. Она надеялась, что он сдержит клятву, когда узнает, что женщина, от которой он пришел в восхищение в эту ночь, была сама Елена, его жена, которую он бросил с такой жестокостью.
Бертрам не знал чувствительного сердца Елены, вот почему, может быть, он так мало обращал на нее внимания, кроме того, так как он виделся с ней каждый день, то красота ее также пригляделась ему. Известно, что лицо, которое мы часто видим, теряет в наших глазах красоту и не может нас сильно поразить. Об ее уме он точно так же не мог ничего знать, потому что она была влюблена в него и не решалась выговорить и слова при нем. Но теперь, на этом свидании, она употребила все свое искусство, чтобы понравиться любимому и произвести на него выгодное впечатление. Ее простота и грация, ее любезный разговор и изящность манер так очаровали Бертрама, что он как можно быстрее хотел жениться на ней. Елена попросила у него, между прочим, то самое кольцо, как залог его любви, и он с радостью отдал ей его. Взамен этого кольца она дала ему другое, полученное ею в подарок от короля. Перед рассветом они расстались, и он в то же утро отправился в путь к своей матери.
Елена уговорила вдову и Диану ехать вместе с ней в Париж, говоря, что присутствие их необходимо для полного успеха ее плана. В Париже они узнали, что король поехал навестить графиню Россильонскую, и Елена поспешила за ним.
Здоровье короля было в прекрасном состоянии, и он испытывал глубокое чувство благодарности к той, которая была причиной его выздоровления. Увидав графиню, он сразу стал расспрашивать ее о Елене и сказал, что Бертрам по глупости потерял сокровище — свою жену. Но, заметив, как расстроилась графиня, он сказал:
— Милостивая государыня, я все простил и забыл.
Но добрый Лафё, здесь присутствовавший молча, не мог вынести, чтобы память о его любезной Елене так скоро изгладилась, и возразил:
— Я должен сказать, что молодой человек нанес жестокую обиду его величеству, своей матери и жене. Кроме того, он сам понес большую потерю, потому что он утратил такую жену, которая удивляла всех своей красотой, одно слово которой заставляло всех прислушиваться к ней и которой все готовы были служить за малейшее внимание с ее стороны.
— Чем больше мы говорим о Елене,— сказал король,— тем милее становится нам память о ней. Позовите его сюда.
Он говорил о Бертраме, который теперь явился перед королем. Он раскаялся в своем плохом отношении к жене, и король, из уважения к памяти его отца и его достойной матери, простил его и опять осчастливил своим расположением. Но милостивое расположение короля вдруг исчезло, когда он увидел на пальце Бертрама то самое кольцо, которое он подарил Елене. Он хорошо помнил, как Елена призывала всех святых в свидетели, что она никогда не расстанется с этим подарком короля и пришлет ему кольцо, когда с ней случится какое-нибудь ужасное несчастье. На вопрос короля, каким образом ему досталось это кольцо, Бертрам выдумал историю, что он получил это кольцо от одной женщины через окошко, и прибавил, что не видался с Еленой ни разу с самого дня разлуки. Король, зная, что Бертрам не любил своей жены, заподозрил, что он убил ее, и велел страже схватить преступника.
— Мною овладело,— сказал он,— ужасное подозрение, мне кажется, что жизнь Елены была прекращена гнусным убийством.
В эту минуту вошла вдова с дочерью и стала просить короля заставить Бертрама жениться на Диане, говоря, что он дал ей в этом торжественную клятву. Бертрам, боясь еще более прогневить короля, сказал, что он не давал никакого обещания. Тогда Диана показала кольцо (которое Елена отдала ей), чтобы обличить его во лжи. Она сказала также, что отдала ему свое кольцо, когда он обещал жениться на ней. Услышав это, король велел также схватить и ее. Кольцо, которое получил от нее Бертрам, подтверждало подозрения короля. Он объявил, что если они не признаются, каким образом попало к ним это кольцо, то он велит их казнить. Диана попросила, чтобы ее матери позволили привести ювелира, у которого она купила кольцо, и та, получив на это разрешение, вышла и возвратилась, ведя за собой Елену.
Старая графиня, втихомолку скорбевшая об опасности, грозившей ее сыну, и вместе с тем опасавшаяся, что подозрения короля касательно убийства Елены были справедливы, пришла в такой восторг, когда увидела, что ее милая Елена стоит перед ней живая, что насилу перенесла его. Король, от радости не веря своим глазам, спросил:
— Неужели я в самом деле вижу перед собой жену Бертрама?
Елена, зная, что она еще не признана женой, отвечала:
— Нет, король, перед вами только тень жены, имя, а не сама жена.
Тогда Бертрам вскричал:
— О нет, нет: и то и другое, пощадите, пощадите меня!
— Когда я разговаривала с вами вместо этой прекрасной девушки, вы были удивительно любезны. А вот посмотрите на ваше письмо ко мне,— и она прочла ему те самые слова, которые когда-то читала с горечью:— ‘Если вы можете снять с моего пальца кольцо…’ Я это сделала: вы мне дали это кольцо.
Бертрам отвечал:
— Если вы можете доказать, что вы та самая женщина, с которой я разговаривал в ту ночь, то я вас буду нежно и вечно любить.
Доказать это было нетрудно, потому что Диана именно для того приехала с Еленой.
Королю так понравилась Диана, что он обещал ей также благородного мужа: история Елены доказала ему, что король имел право награждать молодых девушек таким образом за их услуги.
Что касается Елены, то она убедилась, что завещание ее отца было освящено самыми блестящими светилами небесного свода, потому что она теперь сделалась любимой супругой Бертрама, невесткой своей благородной госпожи и графиней Россильонской.