Г. В. ПЛЕХАНОВ
СОЧИНЕНИЯ
ТОМ XIII
ТОМ XIII
ПОД РЕДАКЦИЕЙ Д. РЯЗАНОВА
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА * 1926 * ЛЕНИНГРАД
Врозь идти, вместе бить!
(‘Искра’ No 87 от 10 февраля 905 г.)
Будьте же готовы, ибо время близко…
Врозь идти, вместе бить!, Плеханов Георгий Валентинович, Год: 1905
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Передовая статья предыдущего номера ‘Искры’ указала на то не подлежащее никакому сомнению обстоятельство, что революционный кризис все более и более обостряется в нашей стране и что очень ошибаются люди, говорящие о ‘затишьи’. В настоящей статье мы хотим прежде всего отметить, что этот взгляд разделяется также и царской опричниной. В No 77 ‘Нашей Жизни’ перепечатано из ‘Северо-Западного Края’ следующее многозначительное сообщение:
‘Департамент полиции уведомил гг. губернаторов, что до настоящего времени было установлено, что Главное артиллерийское управление отпускало оружие и патроны учреждениям невоенного ведомства лишь при условии требования отпуска этих предметов центральным управлением этого ведомства, которым возбуждено об этом ходатайство. Ныне предшествующий порядок изменен в том смысле, что Главному артиллерийскому управлению разрешено немедленно удовлетворять непосредственные требования местных властей, каким’ признаются: губернаторы, градоначальники и обер-полицмейстеры. Отпуск оружия и патронов производится для вооружения чинов полиции, при чем выбор оружия возложен опять-таки на местные власти’.
Смысл этого ‘уведомления’ как нельзя более ясен. Не желая идти на уступки и хорошо сознавая в то же время, что его неуступчивость подливает масло в огонь общественного неудовольствия, правительство деятельно готовится к бою и спешит вооружить тех, которые ‘по долгу службы’ и по личному влечению стоят на его стороне. Люди реакции не краснобаи, но, — точнее сказать: именно потому, — они не имеют недостатка в энергии. Они не останавливаются и не остановятся ни перед чем, это показала чудовищная бойня 9 января в Петербурге, это продолжают показывать кровавые ужасы в других местах. В Варшаве, как сообщает наш корреспондент, письмо которого напечатано No 86 ‘Искры’, 16 января ‘стреляли по всем углам и закоулкам, не разбирая правого и виноватого. Около нас на улице валялись три трупа, внутренности которых валялись тут же около них. Всех, проходивших вечером по улице, первым делом обыскивали, при чем все их вещи, том числе, конечно, и кошелек, оставались в руках полиции. Кроме того, их очень часто тут же пристреливали… Ужасы, которые я переживал в последнее время, не могу выразить на бумаге. Зрелище, которое представляли убитые, валявшиеся в грязи и крови, наводило на публику ужас. В воскресенье с самого утра прибыла масса войск, и без всяких поводов стреляли в каждого встречного, просто в одиночных людей, ибо толпы не было’.
В том же номере нашего органа, в письме из Могилева губернского, яркими красками изображается беспримерная даже в России ‘охранительная’ вакханалия. ‘Без всякого повода тащат людей с улицы на пожарный двор, и там начинается расправа, за что — неизвестно. Расправа самого последнего жанра, с выкручиванием рук. В пятницу и субботу искалечили до ста человек. Истязали утонченно, со вкусом, с толком… Какой-то старик Кройнин по делу зашел в субботу в полицию — избили до полусмерти, сломали переносицу. Мальчику лет 14 сломали руки, потащили его в пожарный двор потому, что он проходил в субботу по улице, и приставу заблагорассудилось обратить на него внимание. Забирали и тащили всех, кого вздумалось. Городовые, говорят, получают за это награду, так вот они и стараются. Такие дела творятся у нас, начиная с четверга (20 января). Сил нет… В Петербурге убивали, здесь истязают, мучат, издеваются. Там убивали людей, казавшихся опасными. У нас хватают людей с улицы и тащат в застенок’.
Горе нашей стране, если она не возмутится ввиду всех этих кровавых подвигов царских людоедов! Горе тем сторонникам политической свободы, которые не ополчатся теперь на смертельную борьбу со смертельными врагами всякого поступательного движения! Ответ на кровавые бесчинства бандитов, управляющих Россией, может быть только один: громкий, дружный, единодушный крик, призывающий к вооруженному сопротивлению всех мужественных людей российского государства, всех врагов царского самодержавия. К нашему боевому кличу, знаменующему собою нашу принадлежность к международной социал-демократии: ‘Пролетарии всех стран, соединяйтесь!’, должен быть прибавлен теперь нами другой боевой клич, выражающий сознание той политической обязанности, которая лежит теперь на нас, как на партии, представляющей интересы самого передового, самого революционного класса современной России: ‘Враги царизма, вооружайтесь!’ — таков тот клич, который должен выйти из наших рядов и, как энергичный революционный призыв, громко раздаться по всей России.
Нам заметят, пожалуй, что мысль о вооруженном сопротивлении в своем логическом развитии неизбежно превращается в мысль о вооруженном восстании. И это будет справедливо. Но не менее справедливо и то, что нас ни на минуту не может смутить подобное замечание. Легенда о том, что наше учение бесповоротно приговаривает нас к ‘мирным’ способам действий, сочинена была нашими противниками из лагеря народников, никогда не бывших в состоянии понять это учение. Впоследствии, под влиянием нашей полемики, сами народники почти позабыли эту легенду, и теперь ее повторяют иногда в своих речах только либеральные адвокаты, начитавшиеся Бернштейна и не умеющие надлежащим образом поставить защиту своих социал-демократических клиентов. На самом деле социал-демократия в каждое данное время и в каждой данной стране отстаивает те средства борьбы, которые она, по обстоятельствам времени и места, находит наиболее целесообразными. Там, где наиболее целесообразны ‘мирные’ средства, она отрицает насильственные действия, там, где наиболее целесообразны насильственные действия, она поворачивается спиной к ‘мирным’ средствам. Что же касается в частности нашей социал-демократии, то российская действительность ни в каком случае не могла развить в ней пристрастие к ‘законности’. Уже первая русская социал-демократическая группа, — группа ‘Освобождение Труда’,— в своей программе предвидела наступление того момента, когда революционному русскому пролетариату, в своем наступлении на царское правительство, необходимо будет прибегнуть к самым решительным действиям. И совершенно в духе программы группы ‘Освобождение Труда’ пишущий эти строки, в No 14 ‘Искры’ рекомендуя своим товарищам вооруженные демонстрации, выставлял, как несомненную для него истину, то положение, что демонстрации этого рода постепенно воспитают массу для неизбежного у нас вооруженного восстания. В то время, — т. е. в январе 1902 г.,— положение это не встретило ни одного возражения ни со стороны кого бы то ни было из редакторов ‘Искры’, ни со стороны ее читателей. В глазах всей нашей редакционной коллегии она составляла и составляет одну из тех очевидных и неоспоримых истин, за ново’ открытие которых могут браться теперь только совершенно праздные мыслители, не знающие, куда употребить свой досуг. Вопрос не в том, неизбежно ли восстание, а в том, близок ли его момент, наступает ли, наконец, то время, когда подготовка к нему явится серьезным делом серьезных революционеров, а не праздной забавой революционных недорослей. Теперь не может быть споров по этому поводу. Движение 9 января было лишь первым, неуверенным, плохо обдуманным и мало сознательным шагом рабочего Геркулеса, стряхивающего с себя политическую дремоту. Напрасно полицейские няньки стараются убаюкать юного гиганта обещанием экономических реформ. За первым его шагом скоро последуют другие, все более и более сознательные, обдуманные и решительные. Пролетариат не может пошевелиться без того, чтобы не затрещало безобразное здание царизма, и именно это обстоятельство, ясно понимаемое защитниками нашего старого порядка и приводящее их в злобный ужас, делает неизбежными у нас теперь кровавые столкновения народа с вооруженной силой правительства. Мы обязаны позаботиться о том, чтобы при таких столкновениях народ был вооружен не церковными хоругвями и не крестами, а чем-нибудь более серьезным и действительным. Вопрос о вооруженном столкновении нашего ‘пролетариата с царским правительством ставится на очередь неотвратимой логикой истории. Мы, с своей стороны, можем сделать только одно: постараться разрешить его в пользу пролетариата.
И пусть не говорят нам, что нынешняя усовершенствованная военная техника заранее осуждает народное восстание на неудачу. Если бы это стояло даже вне всякого сомнения, то и тогда нам все-таки не следовало бы отказываться от мысли о поддержке такого восстания, потому что пассивное отношение нашего народа к гнусностям, совершаемым его правителями, было бы самым ужасным изо всех возможных видов его поражения, сделав его неизлечимым рабом и осудив его на вечную политическую незрелость. А кроме того, необходимо помнить, что убеждение в невозможности удачного восстания совсем не так основательно, как это кажется на первый взгляд. Ф. Энгельс, высказавший его в своем знаменитом предисловии к книге Маркса о борьбе классов во Франции, считал его правильным только в применении к известному периоду в развитии известных стран Западной Европы. И он сам был очень недоволен теми, которые, ссылаясь на его авторитет, объявили удачные народные восстания невозможными ныне нигде и ни при каких условиях.
Вожаки западноевропейского пролетариата сделали бы теперь большую тактическую ошибку, склонившись к мысли о вооруженном восстании. Западноевропейские правительства имеют пока еще твердую опору в других, враждебных пролетариату, классах населения. Поэтому восстание западноевропейского пролетариата действительно не имеет теперь шансов на успех. У нас дело обстоит пока еще иначе. У нас еще только вдет речь о завоевании тех общественно-политических условий, при которых ведется пролетарская борьба на Западе и которые, сообщая этой борьбе широкий размах, вместе с тем на некоторое время делают революционный пролетариат одиноким между другими общественными классами. Наше положение, вместе со свойственными ему огромными и многочисленными невыгодами, имеет, однако, ту очевидную и важную выгоду, что наш (пролетариат пока еще не совсем одинок в своей борьбе с правительством. Общественное мнение всей не закупленной царским золотом России открыто заклеймило бойню 9 января и тем показало, что в названной борьбе пролетариат может рассчитывать на более или менее деятельную поддержку со стороны других слоев населения. А это очень значительно увеличивает шансы вооруженного восстания в России. Кто знает истории вооруженных взрывов во Франции, тому известно, до какой степени их успех всегда зависел от сочувствия к ним со стороны ‘общества’. Наше положение, — положение крайней революционной партии, — похоже теперь не на положение парижских рабочих, восставших в июне 1848 года, а на положение французских революционеров, восставших в июне 1830 года против Бурбонов и в феврале 1848 года — против июльской монархии.
Если на Западе изолирован, — до поры, до времени, — пролетариат, то у нас в изолированном положении оказывается как раз тот враг, с которым мы ведем теперь борьбу не на жизнь, а на смерть, т. е. царское правительство. Это в огромной степени увеличивает шансы восстания. Но чтобы использовать это, мы должны выяснить себе ту тактику, которая этим обусловливается.
Если для нас в военном отношении не только полезна, но прямо необходима поддержка со стороны ‘общества’, то нам следует сделать все, что требуется современным положением нашего пролетариата, для того, чтобы ‘общество’ не перестало сочувствовать его революционному движению. Для этого нам вовсе нет надобности покидать классовую точку зрения и ‘отказываться от социализма’. Совершенно наоборот! Мы должны отстаивать теперь свою социалистическую позицию упорнее, чем когда бы то ни было, по той простой причине, что, чем шире будет разливаться река революционного движения, тем многочисленнее и разнообразнее будут те несоциалистические или даже антисоциалистические влияния, которым станет подвергаться пролетариат. Жизнь уже дала нам, — между прочим также и 9 января текущего года, — весьма недвусмысленные предостережения в этом отношении. Но с высоты нашей социалистической позиции нам ясно видно, что в настоящее время дело идет не о социалистическом перевороте, а о завоевании тех свободных демократических учреждений, которые позволят нам при свете дня вести дело социалистического воспитания массы. Это понимают или, по крайней мере, инстинктивно сознают и все сочувствующие революционной борьбе прогрессивные элементы ‘общества’. А потому партия пролетариата может обеспечить себе их поддержку, ни на волос не изменяя самой себе. Нам нужно только на виду у всех, ясно и отчетливо поставить свою ближайшую политическую задачу и решительно воздерживаться от тех бестактных выходок, которые принимаются иными за проявление крайнего социалистического радикализма, но которые на самом деле более всего вредят именно этому последнему. Так, например, стараться обеспечить себе поддержку со стороны ‘общества’ и в то же время клеймить именем оппортунизма и громить, как измену пролетариату, поддержку, оказываемую нами освободительным ‘кампаниям’, предпринимаемым теми или другими элементами этого общества, значило бы попадать в самое жалкое противоречие и разрушать левой рукой то, что делает правая.
Кто не понимает, до какой степени успех восстания зависит от поведения войска? Кто не знает также, что на поведение солдат сильно влияет поведение офицеров? Но ведь офицеры представляют собою плоть от плоти и кость от костей нашего ‘общества’, и чем более сочувствие ‘общества’ будет склоняться на сторону восставших, тем ненадежнее станет войско, тем слабее будет его сопротивление. ‘Общество’ лучше нас объяснит своим детям, носящим офицерские мундиры, что стрелять в народ преступно даже с точки зрения ограниченного понятия о присяге, так как военный присягает служить не только царю, но также и отечеству, и не имеет нравственного права сделаться в интересах царя палачом отечества. Уже теперь есть все основания предполагать, что общественное негодование, вызванное расстрелами 9 января, заставило многих офицеров крепко задуматься о том, как следует относиться им ко ‘внутреннему врагу’. И само собой разумеется, что, чем громче и чаще будет осуждать офицеров-палачей общественное мнение России, тем меньше будет у нас военных, желающих принимать на себя эту позорную роль. А чем меньше будет таких военных, тем безнадежнее станет дело царизма, и тем больше повысятся шансы восстания.
В начале восьмидесятых годов ‘партия Народной Воли’ имела значительные связи в военной среде, и когда она стала задумываться о вооруженном восстании, она естественно пришла к мысли о том, что сочувствующие ей офицеры могут оказать ей огромные услуги в этом деле. Если мы не ошибаемся, по плану, выработанному Исполнительным Комитетом названной партии, военным отводилась большая роль во всем, что касалось организации технической стороны восстания. Мы считаем теперь полезным напомнить об этом нашим читателям {О воздействии на солдат мы не говорим здесь только потому, что на них влиять надо не через посредство общества, а через посредство народа. Что такое воздействие необходимо, это нам всем известно.}.
Кто борется, тот хочет победить. Кто хочет победить, тот должен соблюсти те условия, от которых зависит победа. Удача вооруженного восстания зависит от сближения революционеров с ‘обществом’. Поэтому сторонники вооруженного восстания должны сближаться с ним. Повторяем, это вовсе не значит, что мы должны прятать в карман свое знамя или сливаться с какими-нибудь другими партиями. Врозь идти, вместе бить — только это и нужно. Но те, которые находят, что необходимо бить вместе, обязаны сблизиться друг с другом и согласиться между собою. Сблизиться и согласиться не для лирических излияний и не для опубликования фразистых манифестов, а именно для того, чтобы бить, т. е. для совместной борьбы там, на поле действий, где свистят пули и свирепствуют православные башибузуки.
Далее, известно, что всякий, ведущий войну, считает своим долгом по возможности дезорганизовать силы неприятеля. Эта дезорганизационная сторона военной деятельности имеет большее или меньшее значение в зависимости от тактики данного времени, а тактика определяется, как известно, в последнем счете вооружением. Наш неприятель вооружен так хорошо, что невозможно противостоять ему в открытом бою без предварительной дезорганизации его сил {Примечание для ‘проницательного’ читателя. Слово: предварительно может подать повод к недоразумениям. Поэтому поясним нашу мысль. Прежде чем пустить в дело пехоту, полезно бывает предварительно обстрелять неприятеля артиллерийским огнем. Но это обстреливание должно непосредственно предшествовать пехотной атаке. А если мы откроем артиллерийский огонь, — скажем, — за месяц до того, как пойдет в бой наша пехота, то неприятель совершенно исправит весь вред, нанесенный ему артиллерией, и мы только даром потратим порох.}. Следовательно, эта дезорганизация представляет собою второе условие успешного восстания. Мы уже говорили об этом в вышеупомянутой статье нашей ‘О демонстрациях’, напечатанной в No 14 ‘Искры’. Разбирая там брошюру ‘Об уличных беспорядках (мысли военного)’ и приведя то место брошюры, где автор советует в самом начале борьбы народа с войском изъять из обращения гражданское, полицейское и военное начальство’, мы заметили, что социал-демократии, вероятно, придется сделать этот смелый шаг, когда придет время нанести последний, смертельный удар издыхающему царизму. Тогда еще рано было привлекать внимание читателей к этому шагу, и мы говорили о нем только предположительно. Теперь настала пора говорить о нем, и мы заявляем категорически: дезорганизация правительственной власти, — каких бы ‘изъятий’ она ли потребовала, — представляет собою, ввиду современной военной техники, совершенно необходимое условие удачного вооруженного восстания. Поэтому революционеры должны уметь дезорганизовать правительственную власть в нужную для них минуту.
Но дезорганизация неприятеля, очевидно, предполагает ряд таких действий, которые называются у нас террористическими. Стало быть, берясь за оружие, мы изменим свое отношение к террору по той простой причине, что тогда коренным образом изменится его значение, как приема революционной борьбы. Если бы мы вздумали практиковать его в обыкновенное время, то мы совершенно отклонились бы от своей прямой и самой важной задачи: от агитации в массе. Поэтому мы обыкновенно отвергали его как нецелесообразный прием борьбы. А в момент восстания он облегчит успешный исход нашей революционной массовой агитации, поэтому, готовясь к восстанию, нам надо будет отвести ему надлежащее,— хотя, как видит читатель, и строго подчиненное, — место в нашем плане военных действий.
В семидесятых годах первые проповедники ‘терроризма’ смотрели ‘а него именно как на дезорганизацию правительственной власти. Они так и называли его дезорганизаторской деятельностью. В течение долгого, очень долгого времени ‘террор’ дезорганизовал не правительство, а самих революционеров. Во время восстания он дезорганизует врагов революции. И не найдется ни одного социал-демократа, который откажется прибегнуть к нему в такое время. Кто борется, тот хочет победить, кто хочет победить, тот должен соблюсти те условия, от которых зависит победа.
Это признание чрезвычайно важной роли ‘дезорганизаторской деятельности’ открывает социал-демократической партии путь для соглашения с разными террористическими группами, уже существующими или могущими возникнуть в ближайшем будущем. Тут опять мы говорим, конечно, не о программном, а о чисто практическом соглашении: ты сделаешь то, между тем как я сделаю вот это, ты захватишь неприятельский обоз, между тем как я нападу на него с такого-то фланга, и т. д.
При соблюдении двух указанных нами условий, — при сочувственном отношении к нему со стороны общества и при дезорганизации революционерами правительственной власти, — вооруженное восстание имеет много шансов успеха, и те, которые даже при этих условиях будут пророчить ему неудачу, сильно рискуют оказаться лжепророками. Однако восстание восстанию рознь. ‘Искра’, всегда резко высказывавшаяся против революционного авантюризма, считает своей обязанностью напомнить своим читателям, что нет ничего легче, как удариться в авантюризм именно при подготовке вооруженного восстания. Революционная история Франции свидетельствует, что все попытки французских заговорщиков вызвать восстание к данному, заранее определенному, сроку оканчивались полной и иногда довольно жалкой неудачей. Это происходило оттого, что французские тайные общества никогда не имели широкой опоры в народной массе.
В этом все дело. Если успешное восстание невозможно теперь у нас без сочувствия к нему со стороны ‘общества’ и без дезорганизации сил правительства, то даже при соблюдении этих условий оно будет совершенно немыслимым, если явится делом сравнительно небольшой кучки заговорщиков. Вооруженное восстание победит как восстание широкой массы или не победит никогда и ни при каких предварительных условиях. И вот почему, подготовляя вооруженное восстание и зовя к оружию всех врагов царизма, наша партия должна помнить, что, — как сказано в передовой статье No 85 ‘Искры’, — коренным и ничем не заменимым условием успешного восстания является жгучая потребность народной массы напасть на самодержавие с оружием в руках. Без массы мы — ничто. Не имея за собой массы, мы, несмотря ни на какое самоотвержение, ни на какую ‘конспиративную’ сноровку, должны заранее признать свое дело окончательно проигранным. Агитация в массе важна для нас теперь более, чем когда бы то ни было. Не будем обманывать себя: масса вовсе еще не вся проникнута ненавистью к царизму, она еще далеко не вся разделяет наши политические стремления. Скажем более, выразимся резче: масса в значительной степени остается еще бессознательной в политическом отношении. Упускать это из виду могут только политические авантюристы, рассчитывающие на то, что при подходящем случае даже и бессознательная масса могла бы быть вовлечена в революционную борьбу каким-нибудь хитроумным приемом заговорщиков. Но и смущаться этим у нас нет никакой ‘причины. Революционные кризисы чрезвычайно быстро воспитывают массу. Парижский народ даже после взятия Бастилии готов был устраивать восторженные овации Людовику XVI, а 10 августа тот же парижский народ шел на Тюльери, движимый жгучею ненавистью к монархии. От нас зависит ускорить политическое воспитание нашего пролетариата, который, как оказано выше, стряхивает теперь с себя политическую дремоту и который не может пошевелиться без того, чтобы не задрожал абсолютизм, от нас зависит сделать так, чтобы ненависть к самодержавию все шире и шире разливалась в народной массе и тем все более и более подготовляла ее для вооруженного восстания против него.
Итак, широкая, неустанная революционная агитация в массе, логически ведущая ее к решительному столкновению с правительством, с одной стороны, и подготовка упомянутых выше необходимых условий успешного исхода этого столкновения — с другой,— вот та двойственная задача, которая стоит перед нами в настоящую историческую минуту. Нам надо развязать революцию, — сказали мы, — и подготовить победу, — прибавим мы теперь.
Трудна эта задача… Но нам надо разрешить ее. Поэтому мы должны с удесятеренной энергией работать над ее разрешением. И мы разрешим ее, потому что мы обязаны ее разрешить. История не ждет…