Воспоминания, Оленина Анна Алексеевна, Год: 1884 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 21 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

A. A. Оленина (A. A. Андро)

Воспоминания¹

Санкт-Петербург Гуманитарное агентство

‘Академический проект’ 1999

OCR Ловецкая Т. Ю.

1881 года

Первый листок

(Посвящено друзьям)

Уединение любя,
Чиж робкий на заре чирикал про себя,
Не для того, чтобы похвал хотелось,
И не за что, так как-то пелось!²

Вы желали, любезные друзья мои, чтоб я решилась наконец написать то, что видела и слышала я на своем веку? Признаюсь, меня побуждает еще писать и то, что в нынешний грамотный век многие сделались писателями записок более или менее занимательных. Все мы теперь грамотные, чем (между нами будь сказано) похвастаться не могу: мне ни на каком языке грамматика не удалась. Перо мое бежит по воле мысли, а Ъ, Ы и проч. остается позади. И так, не взыщите и не обращайте слишком много внимания на слог моей рапсоды³ и грамматическия погрешности. Если станете зевать при чтении, тогда бросьте ея и вспомните, что в 73 года завираться простительно. Не умею говорить я по нынешнему, да и скажу на ушко, об этом я и не забочусь и пишу как пришлось, по старинному, как и прилично моим седым волосам.

Глава I

Преданья старины глубокой⁴

Семейные дела избраннаго какого-нибудь кружка не могут быть одинаково интересны для всякаго, а потому, если я и буду говорить de mes grands parents (дедушках и бабушках), то только для того, чтоб показать, насколько их нравы и обычаи отличались от современных нам.

Начинаю повествование свое с деда моего, Николая Яковлевича Оленина⁵, который умер еще до моего рождения, и которого я знала <лишь> по разсказам моей матушки, за человека добрейшаго и тихаго нрава. Не то была бабушка моя, урожденная княжна Волхонская⁶, сестра князя Григория Семеновича Волхонскаго⁷. Я не могу простить ей всего того, что она выдумывала, чтобы мучить и унижать моего отца, а впоследствии его жену, мою добрейшую и умнейшую мать, которую весь Петербург во всех различных слоях общества любил и почитал, но бабушка по неукротимому своему нраву широко пользовалась всеми дозволенными в то время невозможными причудами⁸. До чего простиралась ея злость. Она отказала свое благопр<иобретенное> имение по духовной своим двум племянникам Сергею и Никите Волк<онским> в ущерб родн<ому> св<оему> сыну, моему отцу. Волк<онские> это имение по смерти отца возвратили батюшке.⁹ [С ней познакомится читатель после.] Живо представляется мне в памяти дядя моего отца князь Григорий Семенович со всеми его странностями, которые производили во мне более страх, чем смех. Он часто приезжал, или лучше сказать, прибегал к нам при двадцати и более градусах мороза в одном фланелевом костюме и вдобавок без фуражки (а он был ранен в голову). Подобными выходками он корчил из себя Суворова с его всевозможными причудами. Едучи однажды верхом, рядом с фельдмаршалом, князь Григорий Семенович гарцовал на седле и, чтоб перегнать своего спутника, пустил лошадь во весь карьер и свалился. Суворов тотчас подъехал к нему, помог встать и, удержав лошадь за узду, сказал: ‘Эх, князь, вы себе шею сломите, а все таки Суворова не догоните!’ Князь Григорий Семенович был единственный брат шести княжен, которыя любили его до обожания.

Первая из этих княжен была замужем за Римским-Корсаковым¹⁰, вторая за дедом моим Олениным, третья за Мамоновым-Дмитриевым¹¹, четвертая за Мухановым¹², пятая за Хрущовым¹³, а меньшая умерла в девах¹⁴, убитая лошадьми. Две старшие резко отличались от других своими странностями и тем самым вполне доказывают, насколько мы опередили их как по воспитанию, так и по образу жизни.

Римская-Корсакова была почитаема сестрами своими и не признавала над собой никакой власти, потому что муж ея, добрейший человек, снисходительно относился к ея капризам. Он был аншефом¹⁵, участвовал с Суворовым в польской войне и оставался на Литве несколько лет командующим войсками¹⁶.

Жена его была неимоверной скупости: нередко занималась она продажею офицерам нюхательнаго табаку с примесью золы и даже хвасталась этим перед матушкой моей, приехавшей навестить ея в первый раз после свадьбы своей. Разговоры хозяйки касались большею частию расходов по хозяйству, которое она ставила всем в пример, и так как матушка моя вступала в новую жизнь, она считала необходимым показать ей свои расходныя книги, приговаривая: ‘Вы ведь наживаться не умеете, так вот учитесь’. Под заглавием: ‘Приход’ стояла статья ‘Табак’. Поясняя написанное, говорит она матушке: вот едет, однажды, знакомый мне офицер в Россию, я и говорю ему: ‘Не в службу, а в дружбу, привези, батюшка, мне табачку из России, не забудь!’ И вот, возвращаясь, он привозит мне несколько фунтов: ‘Ну, спасибо, батюшка, удружил’, Я, бывало, и возьму, да и подсыплю в этот табак золы и продам офицерам по той же цене, за какую купила сама — вот приход-то таким образом и увеличивается’.

Достоин внимания также обычай того времени выдавать девиц замуж. По обыкновению, мать должна была всегда не соглашаться на свадьбу дочери, хотя и желала бы этой свадьбы. Это имело ту выгоду, что выдавая дочь нехотя, могли давать и приданое ничтожное, [придавали тем самым больше цены своему слову] и наконец после многих придуманных препятствий, соглашались выдать ея.

Зятя, принято было, ненавидеть, невестку угнетать и держать ея в тяжелом повиновении. [Бить служанок, горничных, сечь розгами и другие жестокости все это было dans la nature des choses (в природе вещей). Такие обычаи поддерживались не в одной семье Волхонских, нет — это были нравы того времени.]

Дед мой, Оленин, отличавшийся своею кротостию и уживчивостию, избегал всякаго столкновения с строптивым нравом бабушки моей, Анны Семеновны, жил он больше в деревне, в Рязанской губернии, селе Салоуре, живописно расположенном при трех огромных озерах и очень любил свое уединение.

Несколько лет тому назад я в первый раз посетила гнездо наших предков, от которых остались лишь одни предания о доброте дедушки и более чем оригинальностях бабушки.

У них было 17 человек детей (так водилось в старину), из которых дожили до глубокой старости отец мой и его две сестры Варвара и Софья Николаевны¹⁷, умершие обе старыми девами. Так как дети умирали один за другим, не достигши возраста, то какая-то старушка и посоветовала окрестить новорожденных в соборе перед ракой св. Алексея Митрополита¹⁸, который приходился нам родней по Плещеевым¹⁹. Это выпало на долю отца моего. Крестил его монах, который находился при мощах, а восприемниками были, за отсутствием княгини Дашковой²⁰, тетушка Архарова, урожденная Римская-Корсакова²¹, двоюродная сестра батюшки и старше его двумя годами. За отсутствием Князя Волконского²² воспринимал батюшку от купели какой-то монах, который находится неотлучно при раке Святаго. Все это было сделано по суеверию, и суеверие подтвердилось. Отец пережил всех и достиг 80 лет, две младшия сестры его умерли семидесяти лет незамужними²¹. Грустна была жизнь отца. Разлад родных, казалось, не мог содействовать развитию в нем нежности, но несмотря на это в характере его не было ни суровости, ни холодности, ни эгоизма. Прекрасная душа отца моего развилась во всей полноте, ум и сердце следовали ея живому направлению и, хотя нрав его был вспыльчивый, но никогда не злой и не строптивый²⁴. Он очень хотел вступить в военную службу, но бабушка же задумала непременно поместить его при дворе и, чтобы разочаровать его в желании быть военным, она заставляла сына по нескольку часов стоять с тяжелым ружьем на карауле, да еще по колено в снегу. Ничто однако не помогло. До десяти лет батюшка оставался при родных под надзором гувернера-француза, который только и знал свою французскую литературу и правописание. Потом отправили батюшку в Петербург к тетушке, княгине Екатерине Романовне Дашковой, где (говорит в краткой биографии отца Т<айный> С<оветник> Стояновский²⁵) обратила на него внимание Великая Екатерина II. В 1774 году по ея повелению он был записан в пажеский корпус и когда, по прошествии пяти лет, он в первый раз дежурил в качестве пажа при Ея Величестве, императрица спросила его, какую карьеру он намерен избрать, на что он отвечая ‘военную’, и потому прошу Ваше Императорское Величество соизволить мне для изучения артиллерийскаго дела ехать в Дрезден, где в то время артиллерия была признана первейшей в мире. Государыня похвалила его за такое желание и на свой счет отправила его обучаться в Дрезден, где и пробыл он семь лет. Во все время его учения отчеты об его успехах и отметки по экзаменам были по Высочайшему повелению присылаемы Ея Величеству, и тогда она оказывала ему свое благоволение, а потом давала и чины²⁶. Занимаясь примерно своим делом, он иногда и кутил при случае, но при всем том никогда не упускал из виду все полезное и высокое. Привычка серьезнаго учения, вкус к изящному, изыскание исторических древностей развились в нем еще во время его пребывания в Дрездене, и он приобрел те глубокие познания, которые впоследствии оказались очень замечательными. Его гувернер-француз вряд ли мог понять, чему учился отец, потому что кроме Вольтера и его развратных сочинений он не знал ничего другого. В России батюшка изучил французский язык, который знал безукоризненно, и первые начала греческаго и латинскаго языков. Немецкий язык он не любил и никогда без особенной нужды не говорил на нем. Славянский, Греческий, Латинский языки знал в совершенстве, по английски выучился сам уже позднее, на возвратном пути, когда вернулся в Россию, умел хорошо говорить по итальянски, немного по испански, а его археологические занятия принудили его впоследствии выучиться немного по еврейски и по арабски²⁷.

В Дрездене жизнь его была самая приятная. Он ходил учиться в артиллерийскую школу и жил в семье одного профессора, у котораго помещалось на квартире еще несколько учеников — русских. Между ними был некто Львов²⁸, с которым батюшка очень подружился. Семья профессора состояла из жены, матери, нескольких дочерей, все они чрезвычайно любили молодаго русскаго кутилу, веселаго, щедраго, умнаго. Он любил иногда пошутить, но шутки его никогда не выходили из пределов приличия и хорошаго воспитания. В то время все были вольтерианисты, и батюшка ходил, как и другие, в анатомический театр, где обучался анатомии²⁹. [Однажды выкинул он такую шутку, которую, признаюсь, не одобряю. Он принес домой в кармане руку умершей женщины, над которой производили в анатомическом театре гальванические испытания. Когда все добрые немцы смирно и аккуратно уселись по местам и Frau Professor {профессорша — нем.} пречопорно и важно стала разливать свой Wassersuppe {постный суп — нем.}, отец преспокойно вынул из кармана руку и положил ея на стол. Нужно было видеть изумление всех! Крик, шум, безпорядок… Вся семья выскочила из-за стола со словами: ‘abscheulich, Sicherende {ужасно, конец света — нем.} и проч. Профессор рассердился, вышел из себя, хотел посадить батюшку в карцер, но старушка бабушка, которой он был любимец, выпросила ему прощение.] В Дрездене же развилась в нем любовь ко всему изящному, он выучился прекрасно рисовать, и рисунки его пером в самом деле замечательны верностью и бойкостью³⁰. До самой глубокой старости он вспоминал Дрезден с благодарностью и в преклонных летах не раз говаривал мне: ‘Когда поедешь за границу, непременно заезжай в Дрезден, поклонись ему, ведь я ему многим обязан’. И я свято исполняю поручение это: сколько раз ни была я за границей, всегда заезжала в Дрезден с теплым чувством. Батюшке я сама во многом обязана: от его истиннаго глубокаго знания и мне кое-что перепало. В его разговорах, выборе для меня книг и в кругу незабвенных наших великих [литераторов и артистов] современников: Карамзина, Блудова, Крылова, Гнедича, Пушкина, Вяземскаго, Батюшкова, Глинки, Мицкевича, Уткина, Брюллова, Щедрина³¹ и прочих, почерпала я все, что было в то время лучшаго. Я собрала в памяти своей столь много великих и прекрасных воспоминаний, что в нынешнее время, когда глаза слабеют [члены не гнутся], и слух изменяет [73 год рождения моего является для меня отрадою и заставляет невольно думать о будущности, которую достигнем только надеждой и верою], они являются для меня отрадою, и я спокойно с надеждой и верой думаю о близкой будущей жизни. Несмотря на мои 73 года сердце еще не окаменело, и чувство к больному мужу, детям, внукам и друзьям все еще, слава Богу, и живо, и горячо! Старость моя, хотя и болезненная, надеюсь, не в тягость другим, и всем этим я обязана — былому, великому прошедшему. Сижу, иногда, работаю, молчу, а мысли — одна другую сменяют. Моему воображению представляются то исторические факты, то веселые и умные шутки Крылова и других, то какой-нибудь анекдот, стихи, музыка Глинки, разговоры батюшки с Александром Гумбольдтом, котораго первый визит, после представления Императору Николаю Павловичу, был к моему отцу. Приходят мне также на память наши приютинские праздники, павловские театры у Блудовых, Плещеевых, и звон колоколов, производимый соединением разных голосов и слов — все это так нас забавляло, что сам отец мой и граф Блудов приходили иногда в такой восторг от удачнаго исполнения, что сами присоединялись к нам, принимали участие во всех играх³² и даже сами звонили в колокола. Поверит ли кто теперь этому? А ведь эти люди были знаменитыми. [<Рукою А. А. Андро:> Но довольно на первый раз: дайте отдохнуть и памяти и сердцу.]

<Приписка рукою А. А. Андро:>

(Князь Волхонской)

# Он был хорошим воином , отличился в многих сражениях. Он стал особо знаменит, женившись на единственной дочери фельдмаршала, знаменитаго Князя Репнина³³. Он был отличен Двором и в числе придворных. Умный и хитрой, он строго держал в повиновении своих детей и отлично добрую, всеми уважаемую жену. У них было 4-ро детей. Старший, по просьбе Фельдмаршала Репнина, котораго громко заслуж<енн>ое имя умирало с ним (он не имел сыновей) и поэтому просил, чтоб первой его внук, сын единственной его дочери княгини Волхонской, принял бы его фамилию и назывался уже не Волхонским, а Репниным³⁴, и теперешнее поколение князей Репниных идет от них. Второй сын, Сергей Волхонской, был тот, который впоследствии был замешан в 14 число и со всеми декабристами сослан в Сибирь, но при Александре II со всеми другими возвращен в Петербург, где еще не так давно как скончался³⁵. 3 сын Никита³⁶ был женат на княжне Зинаиде Александровне Белосельской-Белозерской (от перваго брака), и она была та знаменитая Зинаида Волхонская³⁷, очаровательная не красотой, но умом, артистка в душе, и имеющая голос, котораго, кто ея только слышал, верно не забыл! <нрзб> Она кончила жизнь в Италии католичкой и фанатикой, сделав много добра бедным. Она была так интересна, так мила, умна и не злоблива, что ей можно многое простить. Никита, муж ея, был доброй человек, и в нем более, чем в других была та полудурь, названная оригинальностию, а в нашей семье Волхонщиной, и может быть и мы не без греха на этот счет³⁸. Сестра этих Волхонских, Софья Гри<горьевна> Волхонская³⁹, вышла замуж за Князя Петра Михайловича Волхонскаго, впоследствии Фельдмаршала и Министра Императорского двора⁴⁰. [Об ней и об нем буду говорить позже, а теперь устала и хочу отдохнуть. Все это написано наскоро и без нужных переправок.]

Глава 2-я

1884

Звержынец в Маерате Замойскаго, где провожу лето⁴¹.

С тех пор, как были написаны последния строки той рапсодии, прошло 3 года, и много воды утекло и с нею много горя принесло! Я всегда думала и говорила, что это горе по велению Всевышняго не может быть неизменно, оно переходит в тихую грусть и понемногу успокоивается, истинная грусть томящая, гнетущая не может оставаться всегда одинаковою, силы человеческия не перенесли бы этаго. Надо или умереть или успокоиться: я не говорю забыть… нет, и это невозможно и не может и не должно быть, думать об прошедшем горе — все-таки щемить сердце, но скажу с поэтом: ‘Он крест дает, и он же нам в кресте надежду посылает’⁴². И так, оттолкнув от себя грустные воспоминания, я обращаюсь к описаниям забавным и незабавным моей бабушки Анны Семеновны Олениной и ея сестры Римской-Корсаковой, которыя так оригинально рисуют прошедшее время.

У Римской-Корсаковой было несколько детей, в <том> числе Екатерина Александровна Архарова⁴³, замужем за Иваном Петровичем Архаровым, в то время кажется бывшим [аншефом] военным губернатором Москвы, не знаю, как называли тогда эту должность в Москве⁴⁴, но его теща ненавидела его и называла Хархарка, вор из-под девятой клетки. Эта 9-я клетка была устроена в одной из 9-и арк бывшаго каменнаго моста чрез реку Москву, и в каждой арке сажали преступников, народ приходил на них смотреть пред их казнию. Тут же сидел и Пугачев со своим сотрудником Белобородовым⁴⁵ или другим, котораго имя забыла, но когда Пугачев, озлобив на всех дворян, которые тоже приходили смотреть на него, показывая им сжатый кулак, сказал, ругаясь: ‘Да счастье ваше, что мне не удалось, а то бы ни одного из вас не осталось в живых, [Белобородов] тогда его атаман перебил его, говоря, что их ругает, сам пеняй на себя, я говорил тебе не руби плетень, руби столбы ворот, а ты не послушал, столбы-то тебя и задавили! Вот что такое была клетка встроенная для преступников, воров, убийц и пр., и Римская-Корсакова так величала своего зятя! О tempori! О mores (О, времена! О, нравы — лат.) [У ней была несчастная почтеннейшая дочь] Архарова, двоюродная сестра отца и его крестная мать, была умная и почтеннейшая женщина, как и муж ея, умной, но немного хитрой человек. От первой жены осталась одна дочь, потом замужем за Посниковым⁴⁶ и которую тетушка Архарова (не по моде того времяни) трактовала как своих родных дочерей: Софью⁴⁷, замужем за Графом Сологубом⁴⁸, которой сын — известной гумористической сочинитель нашего времяни⁴⁹, и Александру⁵⁰, замужем за Васильчиковым⁵¹. Об них буду говорить позже, хочу докончить описание выходок Римской-Кор<саковой> и моей бабки Анны Семеновны и тогда уже перейти к описанию их детей. У Римской- Кор<саковой> была дочь, почтенная и добрая, но родившаяся, как говорила ея Мать, с изъянцом, т. е. она была косолапа и ходила с трудом. В то время, ежели девушка оставалась в девках, это считалось позор для семьи. Нашли соседа по имению, добраго и достойнаго человека. Он приехал просить руки несчастной девушки. Перед помолвкой позвали ея и поставили в конце длинной залы. Жених приехал. Римская-Корсак<ова> поставила его возле себя и сказала: ‘Я, батюшка, не буду тебя обманывать, моя дочь с изъянцом, она косолапая. N. N., подыми юбки и иди сюда, выше, выше’, — говорила она, и несчастная не смела даже плакать, переступая с трудом, перешла через большую залу, а мать, обратись к жениху, сказала: ‘Видишь, батюшка, ничего не скрываю, она с изъянцом, зато прибавляю 10 000 т. руб. к приданому’. Она тоже однажды разгневалась, как говорили тогда, на своих дворовых людей и хотела послать их на гулянье 1-го Мая в Москве в одних рубашках, босиком, с веревкою на шее. Насилу все ея приятели и родные могли ея уговорить сменить гнев на милость и их простить, и она удостоила это сделать. Но довольно об этой сердитой и злой аншефше, перейду к не менее оригинальной ея сестре, моей бабушке. Я не могу простить ей все, что она выдумывала, чтоб мучить и унижать отца и добрейшую и умнейшю мою мать, которую весь Петерб<ург> и все слои различных обществ любили и почитали, но не бабушка по неукротимому своему нраву и по всем возможным и невозможным причудам, позволенным в то время, и она широко пользовалась этим правом⁵².

Примечания

¹ Текст воспоминаний А. А. Андро хранится в РГАЛИ (ф. 1124, оп. 2, е. х. 11). Первая глава записана или перебелена кем-то из ее близких в 1881 г. и дополнена собственноручными поправками и примечаниями Анны Алексеевны. Вторая глава написана рукою А. А. Андро летом 1884 г. Авторская правка текста первой главы оговорена ниже в комментариях, зачеркнутое дано в квадратных скобках.

² И не за что, так как-то пелось! — цитата из басни И. А. Крылова ‘Чиж и Еж’ (Опубликована в 1815 г.)

³ …слог моей рапсоды… — рапсодия — эпическая песнь странствующего певца в Древней Греции (рапсода), исполнявшаяся под аккомпанемент лиры.

⁴ Преданья старины глубокой — цитата из поэмы А. С. Пушкина ‘Руслан и Людмила’ (Песнь первая).

⁵ …деда моего, Николая Яковлевича Оленина — Оленин Николай Яковлевич (ум. 05.03.1802). служил в Л.-гв.Конном полку, полковник, затем статский советник, предводитель дворянства Касимовского уезда Рязанской губернии. ‘Николая Яковлевича’ вписано рукою А. А. Андро.

⁶ …бабушка моя, урожденная княжна Волхонская — Оленина Анна Семеновна, рожденная кж. Волконская (12.01.1737—4.02.1812), дочь генерал-аншефа кн. Семена Федоровича Волконского.

⁷ …князя Григория Семеновича Волхонскаго — Волконский кн. Григорий Семенович (1742—1824), генерал от кавалерии. Служил под началом П. А. Румянцева, А. В. Суворова, Н. В. Репнина. В русско-турецкой войне 1768—1774 гг. отличился в сражении при Кагуле (1770), в русско-турецкой войне 1787—1791 гг. командовал корпусом, получил тяжелое ранение в голову при взятии Мачина (1791). С 1803 по 1816 г. — генерал-губернатор Оренбургского края, с 1817 г. — член Государственного совета. Кавалер ордена св. Андрея Первозваного и св. Георгия 11 класса.

⁸ …невозможными причудами — Об одной из таких причуд повествует надпись, оставленная племянником Анны Алексеевны, Николаем Петровичем Олениным (р. 1838) на обороте известного произведения О. А. Кипренского: ‘Портрет Калмычки Баяусты, жившей у моей прабабки Анны Семеновны Олениной, рож. Волконск., к-рую она брала с собою в церковь для того, чтобы класть земные поклоны вместо себя. Рисован Орестом Кипренским и подарен мне отцом. Н. Оленин. (Портрет Баяусты сохранялся в семье Олениных до 1896 г. См. в кн.: Орест Адамович Кипренский. Графика. Каталог. ГРМ. Л., 1990, No 229, с. 121) Легенды о причудах Анны Семеновны передавались в семье Олениных из поколения в поколение, племянник Николая Петровича Александр Алексеевич Оленин (р. 1865) вспоминал в своих записках: ‘В моей семье сохранялся портрет некой калмычки и на обратной стороне портрета была надпись, сделанная рукой моей прабабки Анны Сем. Олениной (рожд. кн. Волконской), — вот она целиком: — такая-то калмычка куплена мною там-то и крещена, дабы отдавать за меня земные поклоны тем святым, которые не из дворян’ (А. А. Оленин. Мимоходом. 1929. Машинопись, с. 24 — Касимовский краеведческий музей, архив Олениных).

⁹‘ …Волк<онские> это имение по смерти отца возвратили батюшке. — С. Г. Волконский вспоминает об этом, повествуя в своих записках о деспотических наклонностях своей тетки бар. Д. Н. Каленберг и своей сестры кн. С. Г. Волконской: ‘Здесь помещу рассказ о подобном же обстоятельстве по предмету надела мне и брату моему Никите, отказа по духовной другой моей тетки, Анны Семеновны Олениной, сестры моего отца, имения, ею благоприобретенного, — в ущерб родному ее сыну. По этой духовной имение в несколько сот душ отказала она отцу моему с тем, чтобы впоследствии он отдал в надел брату Никите и мне. Отец принял это наследство, но мы с братом, движимые нашей совестью, почли несправедливостью лишить сына наследства, и хотя отец принял имение во владение, но мы с братом дали этому сыну Алексею Николаевичу Оленину тайком от отца акт, что при случае смерти нашего отца мы передаем ему, сыну покойной тетки, во владение нам отказанное имение. И даже теперь по прошествии более пятидесяти лет, при стесненных обстоятельствах моего быта денежного и такого же детей моих, все-таки говорю себе, что я хорошо сделал. (Волконский С. Г. Записки. Иркутск, 1991, с. 142)

Слова ‘Я не могу простить ей всего того… — …Волк<онские> это имение по смерти отца возвратили батюшке’ вписаны на полях рукою А. А. Андро.

¹⁰ Первая из этих княжен … была замужем за Римским-Корсаковым — Волконская Мария Семеновна, княжна (23.08.1731—29.01.1796). В начале 1750 г. вышла замуж за Александра Васильевича Римского-Корсакова (30.04.1729—16.05.1781).

¹¹…третья за Мамоновым-Дмитриевым — Волконская Александра Семеновна, княжна (28.04.1733—11.12.1793). Замужем за бригадиром Федором Ивановичем Дмитриевым-Мамоновым (10.02.1727— 27.03.1805), литератором, известным под псевдонимом ‘Дворянин-философ’.

¹² …четвертая за Мухановым — речь идет о Волконской Екатерине Семеновне, княжне (1743—1818), однако Анна Алексеевна ошибается: она была замужем за неким П. Л. Ермоловым (См.: Долгоруков П. В. Российская родословная книга… Ч. 1, СПб., 1854. С. 255).

¹³ …пятая за Хрущевым — Волконская Наталья Семеновна, княжна (1739—29.01.1776), замужем за бригадиром Андреем Ивановичем Хрущовым.

¹⁴ …а меньшая умерла в девах… — Волконская София Семеновна, княжна (21.07.1747—28.05.1769).

¹⁵ Он был аншефом… — Анна Алексеевна ошибается. В 1764 г. А. В. Римский-Корсаков командовал полком, несшим караульную службу в Шлиссельбурге, попытка подпоручика Василия Мировича освободить заточенного там Иоанна Антоновича неблаготворно отразилась на карьере А. В. Римского-Корсакова: на следствии Мирович оговорил его, назвав своим сообщником. Несмотря на все усилия честолюбивой и тщеславной Марии Семеновны, обладавшей значительными связями, ее муж так и не был произведен в генерал-аншефы, и вышел в отставку генерал-поручиком.

¹⁶ …участвовал с Суворовым в польской войне и оставался на Литве несколько лет командующим войсками. — Анна Алексеевна ошибается, приписывая Александру Васильевичу Римскому-Корсакову факты биографии генерала от инфантерии (т. е. генерал-аншефа по табели о рангах 1730—1798 гг.) Александра Михайловича Римского-Корсакова (1753—1840), который участвовал в польской (1794) и в швейцарской (1799) кампаниях Суворова и был в 1806 —1809 гг. Литовским военным губернатором.

¹⁷ …две сестры Варвара и Софья Николаевны — о них см. Дневник, примеч. No 119.

¹⁸ Алексея Митрополита — Алексей (Алексий, 1292 или 1300—12.02.1378), митрополит всея Руси (с 1354). Поддерживал объединительную политику московских князей, был фактическим правителем Москвы при малолетнем князе Дмитрии Донском. Погребен в Чудовом монастыре и канонизирован русской церковью, ‘обретшей его нетленные мощи’ 20 мая 1431 г. Алексей (в миру Елевферий) был сыном черниговского боярина Феодора Акинфиевича Бяконта, выехавшего в Москву.

¹⁹ …приходился нам родней по Плещеевым — родной брат митрополита Алексея — Александр по прозвищу Плещей стал родоначальником Плещеевых. Плещеевы состояли с Олениными в родстве.

²⁰ …за отсутствием княгини Дашковой — Дашкова кн. Екатерина Романовна (17.03.1743—4.01.1810), дочь гр. Р. И. Воронцова, деятельная участница государственного переворота 1762 г., сподвижница Екатерины II. В 1783—1796 гг. — директор Петербургской Академии наук и президент Российской академии. Автор ‘Записок’.

²¹ …тетушка Архарова, урожденная Римская-Корсакова, двоюродная сестра батюшки и старше его двумя годами — Архарова Екатерина Александровна, рожд. Римская-Корсакова (12.07.1755—27.05.1836), была старше А. Н. Оленина не двумя, а девятью годами.

²² За отсутствием князя Волконскаго… — ‘Князя Волконскаго’ вписано карандашом, вероятно, Григорий Семенович Волконский, двадцатидвухлетний дядюшка новорожденного.

²³ …две младшия сестры его умерли семидесяти лет незамужними — Варвара Николаевна умерла на шестьдесят втором, а Софья Николаевна на шестьдесят третьем году жизни.

²⁴ …в характере его не было ни суровости, ни холодности, ни эгоизма. Прекрасная душа отца моего развилась во всей полноте, ум и сердце следовали ея живому направлению и, хотя нрав его был вспыльчивый, но никогда не злой и не строптивый. — Доброта и отзывчивость этого ‘скромного ученого вельможи и милого человека’, как характеризовал А. H. Оленина В. О. Ключевский, скрывалась за внешней сдержанностью и спартанским немногословием. ‘С профессорами, учителями, равно как и с воспитанниками <Академии художеств>, Оленин держал себя сурово, — вспоминал Ф. Г. Солнцев, — никогда никого не хвалил, какие бы достоинства и совершенства ни замечал. В случае каких-либо упущений или неисправностей, он, обыкновенно, спокойно делал выговор виновным, и выговор иногда ощутительный. Например, с обычной суровостью он грозил воспитаннику: ‘Смотри, под красную шапку угодишь’. Но ни одного такого случая при Оленине не было. Напротив, Алексей Николаевич был чрезвычайно добр к воспитанникам’. (Солнцев Ф. Г. Моя жизнь и художественно-археологические труды. — Русская старина, 1876, VI, с. 314). Это суждение подтверждается в записках Ф. Г. Солнцева многочисленными свидетельствами. Вот одно из них: ‘Алексей Николаевич был очень доволен, что я получил орден, особенно тем, что помимо всякого ходатайства. Он сам повел меня на половину Елисаветы Марковны и сообщил ей о полученной мною награде. Елисавета Марковна подарила ленту новому кавалеру и сама приколола орден. У Алексея Николаевича заведен был уж такой обычай, что всякий из знакомых, получивший орден, обязан был отправляться на половину Елисаветы Марковны, и та раздавала ленты. Обыкновенные же награды или подарки Алексей Николаевич отдавал сам, но отдавал особенным образом. Надобно заметить, что он вообще не любил заранее говорить о наградах, особенно о тех, которые исходили от него лично, или по его ходатайству. Всем занимающимся у Оленина он обыкновенно делал на праздники подарки. Бывало, придешь к нему для обычных занятий и сядешь на свое место, потом, вдруг, заметишь, что на столе положено предписание, а на предписание деньги’. (Там же, с. 274—275)

²⁵ …говорит в краткой биографии отца Т<айный> С<оветник> Стояновский — Стояновский Николай Иванович (31.12.1820—20.07.1900), впоследствии действительный тайный советник, статс-секретарь, член Государственного совета, автор биографического очерка об А. Н. Оленине (А. Н. Оленин. Археологические труды. Издание императорского русского археологического общества. Т. 1, СПб., 1881, cc. XV—XXIX). Женат на внучке Алексея Николаевича — Александре Григорьевне Олениной (29.08.1834—21.01.1899), дочери Г. Н. и В. А. Олениных.

²⁶ …она оказывала ему свое благоволение, а потом давала и чины — в правление Екатерины II А. Н. Оленин дослужился до чина полковника (14.03.1795).

²⁷ …выучиться немного по еврейски и по арабски — перу А. Н. Оленина принадлежат труды, подтверждающие это свидетельство. См. в кн.: Оленин А. Н. Археологические труды Алексея Николаевича Оленина. Т. 1, СПб, 1881, с.ХII—XIII.

²⁸ Между ними был некто Львов, с которым батюшка очень подружился. — По-видимому, Анна Алексеевна имеет в виду известного Николая Александровича Львова (1751—1803), архитектора, художника, поэта и музыканта, к кружку которого принадлежал А. Н. Оленин, однако Н. А. Львов был тринадцатью годами старше А. И. Оленина и в числе дрезденских ‘учеников русских’ не состоял. Знакомство А. Н. Оленина с Н. А. Львовым относится к более позднему периоду.

²⁹ …обучался анатомии. — Впоследствии А. Н. Оленин ввел курс анатомии в Академии художеств, этот курс читал выдающийся хирург, профессор Медико-хирургической академии И. В. Буяльский (15.07.1789—8.12.1866). Возможно, естественно-научные и медицинские штудии сослужили А. Н. Оленину службу и в страшный холерный 1831 год. ‘Из всех живых существ, — вспоминал кн. В. Ф. Одоевский об ужасах эпидемии, — я видел почти одного Оленина в огромной шинели на плечах, в калошах на ногах, с портвейном в руках, с сигарою в зубах, с холерою на языке и между тем с спокойствием в сердце, ибо он принадлежал к числу немногих, которые во время болезни сохраняли присутствие духа и хладнокровие, он прекрасно действовал и с всеусердием помогал больным, я его вдвое больше полюбил с сего времени’. (Ключевский В. О. Ук. соч., с. 132)

³⁰ …выучился прекрасно рисовать, и рисунки его пером в самом деле замечательны верностью и бойкостью. — До нас дошли сотни рисунков А. Н. Оленина, к числу наиболее замечательных из них относятся 99 исполненных тушью, сепией и акварелью иллюстраций к рукописному собранию стихотворений Г. Р. Державина, поднесенному автором Екатерине II 6 ноября 1795 г. (РНБ).

³¹ …в кругу незабвенных наших великих современников: Карамзина <…>, Гнедича <…>, Уткина <…>, Брюллова, Щедрина <…> — в числе ‘великих современников’ Анна Алексеевна называет писателя и историка Николая Михайловича Карамзина (01.12.1766—22.05.1826), поэта и переводчика Николая Ивановича Гнедича (02.02.1784—03.02.1833), гравера Николая Ивановича Уткина (08.05.1780—5.03.1863), живописце’ Карла Павловича Брюллова (02.12.1799—12.06.1852) и Сильвестра Феодосиевича Щедрина (02.01.1791—08.11.1830).

³² …присоединялись к нам, принимали участие во всех играх — об участии в играх представителей старшего поколения вспоминала и В. А. Оленина: ‘Играли в разные игры как то лапта, горелки, жгуты, la barre (барры) и проч. — в кольцы, в мячики, в волан. И не находили que ce n’est ni ennuyeux, ni mesquin, ni ridicule (ни скучным, ни пошлым, ни смешным) — В один вечер Батюшка и Матушка, будучи уже весьма за 60 лет заметили, что игры что-то не весело шли: вдруг как никто не ожидал пустились наши два старичка бежать как два шарика. Натурально все оживилось. Вот и жизнь Приютина’ (РО РНБ, ф. 542, No 877, л. 102).

³³ Он стал особо знаменит, женившись на единственной дочери фельдмаршала, знаменитого князя Репнина — Женою Г. С. Волконского была Александра Николаевна, рожд. кж. Репнина (1757—23.12.1834), статс-дама и обер-гофмейстерина. Однако у генерал-фельдмаршала кн. Николая Васильевича Репнина (11.03.1734—12.05.1801) было еще две дочери: Прасковья (за кн. Ф. Н. Голицыным) и Дарья (за бар. А. К. Каленбергом).

³⁴ …назывался уже не Волхонским, а Репниным — Указом Правительствующему Сенату от 12 июня 1801 г. Александр I предписал ‘чтобы родной внук кн. Репнина, кн. Николай Волконский принял его фамилию’, ‘да род князей Репниных, столь славно Отечеству послуживших, с кончиной последнего в оном не угаснет, но, обновясь, пребудет навсегда с именем и примером его’. Репнин-Волконский кн. Николай Григорьевич (1778—07.01.1845) — участник войны 1812 г., малороссийский генерал-губернатор (1816—1834), генерал от кавалерии, член Государственного совета (с 1834).

³⁵ Второй сын Сергей Волхонской … еще не так давно как скончался — Волконский Сергей Григорьевич, князь (08.12.1788—28.11.1865) — участник войны 1812 г., командир 1-й бригады 19-й пехотной дивизии 2-й армии, генерал-майор, один из руководителей Южного общества, осужден на 20 лет каторги. Любопытна формулировка ‘был замешан в 14 число’: А. А. Оленина, по-видимому, не представляла роли своего дядюшки в движении декабристов. С подкупающим простодушием о нем вспоминала и В. А. Оленина: ‘Почтеннейший Дядюшка К<нязь> Волх<онский> был вечно страшный пустомеля. Маменька, которую он очень любил, и она, любя его, часто приговаривала: ‘Полно, Сережа, вздор твой нести’ (РГАЛИ, ф. 46, оп. 1, е.х. 561, л. 314).

Кн. С. Г. Волконский скончался за 16 лет до того, как Анна Алексеевна принялась за воспоминания.

³⁶ сын Никита — Волконский кн. Никита Григорьевич (09.07.1781—18.12.1841), егермейстер, генерал-майор свиты.

³⁷ …был женат на княжне Зинаиде Александровне Белосельской-Белозерской — см. Дневник, примеч. No 173.

³⁸ …полудурь, названная оригинальностию, а в нашей семье Волхонщиной, и может быть и мы не без греха на этот счет — возможно, это признание навеяно воспоминаниями Анны Алексеевны об экстравагантном поведении брата, А. А. Оленина. Впрочем, если искать причины этого поведения в наследственности, можно вспомнить и о Полторацких: бабка Анны Алексеевны Агафоклея Александровна Полторацкая (‘Полторачиха’) также славилась своим самодурством. См. о ней в кн.: Яцевич А. Г. Пушкинский Петербург. СПб, 1993, с. 16—18.

³⁹ Софья Гри<горьевна> Волхонская — см. Дневник, примеч. No 167.

⁴⁰ …за князя Петра Михайловича Волхонского — см. Дневник, примеч. No 172.

⁴¹ Звержынец в Маерате Замойского, где провожу лето — Замойские — польский графский род, восходящий к XV в., когда предок Замойских Фома Лазнинский приобрел вотчину Старое-Замостье, майорат — имение, переходящее по наследству к старшему в роде или старшему из сыновей. Zwierzyniec, Зверинец (польск.) — селение Замостского уезда Люблинской губернии, в двадцати пяти верстах к юго-западу от г. Замостья (ныне г. Замосць в Польше), во владениях Замойских.

⁴² Но скажу с поэтом: ‘Он крест дает, и он же нам в кресте надежду посылает’ — источник цитаты обнаружить не удалось.

⁴³ Екатерина Александровна Архарова — Архарова Екатерина Александровна, рожденная Римская-Корсакова (12.07.1755—27.05.1836).

⁴⁴ …за Иваном Петровичем Архаровым — Архаров Иван Петрович (1740-е — 16.02.1815), генерал от инфантерии, был московским военным генерал-губернатором при Павле I, в день коронации которого он получил в командование Московский восьмибатальонный гарнизон, известный под названием ‘архаровского’ полка. Хотя пребывание его в должности московского военного генерал-губернатора было весьма непродолжительным (в 1797 г. он был подвергнут опале и сослан в свои тамбовские имения), память о нем до сих пор связывается с бесчинствами его ‘архаровцев’.

⁴⁵ Тут же сидел и Пугачев со своим сотрудником Белобородовым — В Москве местом заключения Е. И. Пугачева был Монетный двор, где, по свидетельству А. С. Пушкина, ‘с утра до ночи, в течение двух месяцев, любопытные могли видеть сланною мятежника, прикованного к стене, и еще страшного в самом бессилии’ (IX, 1, 79). Белобородов Иван Наумович, сподвижник Е. И. Пугачева, член Военной коллегии повстанцев, ‘Главный атаман и походный полковник’, был пленен под Казанью и казнен 05.09.1774, четырьмя месяцами ранее, чем Пугачев.

⁴⁶ …осталась одна дочь, потом замужем за Посниковым — Архарова Мария Ивановна (1784—1834), дочь Ивана Петровича Архарова от первой жены Екатерины Александровны, в девичестве Щепотьевой, замужем за сенатором Захаром Николаевичем Посниковым (см. о них в кн.: Соллогуб В. А. Повести. Воспоминания. Л., 1988, с. 347—349)

⁴⁷ …родных дочерей Софью — Соллогуб гр. Софья Ивановна, урожд. Архарова (13.03.1791—30.07.1854), дочь Е. А. Архаровой, жена А. И. Соллогуба, мать В. А. и Л. А. Соллогубов.

⁴⁸ …замужем за Графом Сологубом — Соллогуб гр. Александр Иванович (20.11.1787—16.04.1843) — церемониймейстер, тайный советник.

⁴⁹ …известный гумористический сочинитель нашего времени — Соллогуб гр. Владимир Александрович (08.08.1813—05.06.1882), писатель, автор ‘Воспоминаний’: ‘В то же время нас возили к Олениным, с которыми мы считались в родстве. Президент Академии художеств и директор императорской библиотеки Оленин принадлежал к исчезнувшему ныне типу начальников-хлебосолов. И в столичном доме его, и на даче художники и литераторы принимались как члены его семьи. Тут как старого ребенка баловали Крылочку, то есть Крылова. Тут высокопарствовал ходячий гекзаметр Гнедич. Тут помню Лобанова, сочинителя забытых трагедий. Тут я в первый раз увидал Пушкина, который был неравнодушен к второй дочери хозяина, но не вмешивался в наши игры и всегда хранил в обществе некоторую официальную серьезность, подобающую достоинству первого русского поэта. Тут бывали Брюллов, Варнек, писавший портреты хозяев, скульпторы, живописцы, археологи. Я смотрел на них с благоговением, ловил каждое их слово, ставил их себе в образец’ (Соллогуб В. А. Ук. соч., с. 623).

⁵⁰ …и Александру — Васильчикова Александра Ивановна, урожд. Архарова (02.02.1795—02.07.1855), дочь московского военного генерал-губернатора Ивана Петровича Архарова (ум. 1815) и Е. А. Архаровой.

⁵¹ …замужем за Васильчиковым — Васильчиков Алексей Васильевич (09.09.1777—18.04.1854), впоследствии действительный тайный советник.

⁵² Ниже, рукой О. Н. Оом помечено: ‘Все это написано рукою Анны Алексеевны Олениной (Андро де Ланжерон) в 1884 г. ей было тогда 76 л.’ — Эта помета относится к тексту второй главы: в главе первой рукою Анны Алексеевны написаны лишь примечания.

0x01 graphic