<,ВОСПОМИНАНИЯ О ШЕВЧЕНКЕ>,
<,ВОСПОМИНАНИЯ О ШЕВЧЕНКЕ>,
Милостивый государь!
Примите и т. д.
Ив. Тургенев
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
ИСТОЧНИКИ ТЕКСТА
Воспоминания о Шевченке, Тургенев Иван Сергеевич, Год: 1875
Время на прочтение: 12 минут(ы)
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Письма в восемнадцати томах.
Том одиннадцатый. ‘Литературные и житейские воспоминания’. Биографические очерки и некрологи. Автобиографические материалы. Незавершенные замыслы и наброски. 1852—1883
Издание второе, исправленное и дополненное
М., ‘Наука’, 1983
Намереваясь издать полное собрание сочинений Т. Г. Шевченка, вы желаете, чтобы я сообщил вам несколько подробностей о нем. С охотой исполняю ваше желание, хотя должен предуведомить вас, что я познакомился с народным поэтом Малороссии незадолго до его кончины и встречался с ним довольно редко.
Первое наше свидание произошло в Академии художеств, вскоре после его возвращения в Петербург, зимою, в студии одного живописца, у которого Тарас Григорьевич намеревался поселиться. Я приехал в Академию вместе с Марьей Александровной Маркович (Марко Вовчок), которая незадолго перед тем тоже переселилась в нашу северную столицу и служила украшением и средоточием небольшой группы малороссов, съютившейся тогда в Петербурге и восторгавшейся ее произведениями: они приветствовали в них — так же как и в стихах Шевченка — литературное возрождение своего края. Вы лучше меня знаете, какой оборот всё это приняло впоследствии. В студии художника, куда мы прибыли с г-жою Маркович, уже находилась одна дама (тоже малороссиянка по происхождению), которая также желала увидеть Тараса Григорьевича,— г-жа Кар—ская, в ее доме по вечерам часто собиралась та группа, о которой я говорил, и Шевченко, познакомившись с г-жою Кар — ской, стал посещать ее чуть не каждый день. Мы прождали около часу. Наконец явился Тарас Григорьевич — и, разумеется, прежде чем кого-либо из нас, приветствовал г-жу Маркович: он уже встречался с нею, был искренно к ней привязан и высоко ценил ее талант. Широкоплечий, приземистый, коренастый, Шевченко являл весь облик козака, с заметными следами солдатской выправки и ломки. Голова остроконечная, почти лысая, высокий морщинистый лоб, широкий, так называемый ‘утиный’ нос, густые усы, закрывавшие губы, небольшие серые глаза, взгляд которых, большей частью угрюмый и недоверчивый, изредка принимал выражение ласковое, почти нежное, сопровождаемое хорошей, доброй улыбкой, голос несколько хриплый, выговор чисто русский, движения спокойные, походка степенная, фигура мешковатая и мало изящная. Вот какими чертами запечатлелась у меня в памяти эта замечательная личность. С высокой бараньей шапкой на голове, в длинной темно-серой чуйке с воротником из черных мерлушек, Шевченко глядел истым малороссом, хохлом, оставшиеся после него портреты дают вообще верное о нем понятие.
Нам всем, тогдашним литераторам, хорошо было известно, какая злая судьба отяготела над этим человеком, талант его привлекал нас своею оригинальностью и силой, хотя едва ли кто-нибудь из нас признавал за ним то громадное, чуть ли не мировое значение, которое, не обинуясь, придавали ему находившиеся в Петербурге малороссы, мы приняли его с дружеским участием, с искренним радушием. С своей стороны он держал себя осторожно, почти никогда не высказывался, ни с кем не сблизился вполне: всё словно сторонкой пробирался. Он посетил меня несколько раз, но о своей изгнаннической жизни говорил мало, лишь по иным отрывочным словам и восклицаниям можно было понять, как солоно она пришлась ему и какие он перенес испытания и невзгоды. Он мне показал крошечную книжечку, переплетенную в простой дегтярный товар, в которую он заносил свои стихотворения и которую прятал в голенище сапога, так как ему запрещено было заниматься писанием, показал также свой дневник, веденный им на русском языке, что немало изумляло и даже несколько огорчало его соотчичей, рассказал свои комические отношения с двумя-тремя женами киргизов, бродивших около места его заключения,— и сознался в вынесенном им оттуда пристрастии к крепким напиткам, от которого он уже потом до самой смерти отвыкнуть не мог.
Собственно поэтический элемент в нем проявлялся редко: Шевченко производил скорее впечатление грубоватого, закаленного и обтерпевшегося человека с запасом горечи на дне души, трудно доступной чужому глазу, с непродолжительными просветами добродушия и вспышками веселости. Юмора, ‘жарта’ — в нем не было вовсе. Только раз, помнится, он прочел при мне свое прекрасное стихотворение ‘Вечір’ (‘Садок вишневий…’ и т. д.) — и прочел его просто, искренне, сам он был тронут и тронул всех слушателей: вся южнорусская задумчивость, мягкость и кротость, поэтическая струя, бившая в нем, тут ясно выступила на поверхность.
Самолюбие в Шевченке было очень сильное и очень наивное в то же время: без этого самолюбия, без веры в свое призвание он неизбежно погиб бы в своем закаспийском изгнании, восторженное удивление соотчичей, окружавших его в Петербурге, усугубило в нем эту уверенность самородка-поэта. Во время своего пребывания в Петербурге он додумался до того, что не шутя стал носиться с мыслью создать нечто новое, небывалое, ему одному возможное, а именно: поэму на таком языке, который был бы одинаково понятен русскому и малороссу, он даже принялся за эту поэму и читал мне ее начало. Нечего говорить, что попытка Шевченка не удалась, и именно эти стихи его вышли самые слабые и вялые из всех написанных им,— бесцветное подражание Пушкину.
Читал Шевченко, я полагаю, очень мало (даже Гоголь был ему лишь поверхностно известен), а знал еще меньше того… но убеждения, запавшие ему в душу с ранних лет, были неколебимо крепки. При всем самолюбии в нем была неподдельная скромность. Однажды на мой вопрос: какого автора мне следует читать, чтобы поскорее выучиться малороссийскому языку? — он с живостью отвечал: ‘Марко Вовчка! Он один владеет нашей речью!’ Вообще это была натура страстная, необузданная, сдавленная, но не сломанная судьбою, простолюдин, поэт и патриот. У г-жи Кар—ской находилась в услужении девушка малороссиянка, по имени Лукерья, существо молодое, свежее, несколько грубое, не слишком красивое, но по-своему привлекательное, с чудесными белокурыми волосами и той не то горделивой, не то спокойной осанкой, которая свойственна ее племени. Шевченко влюбился в эту Лукерью и решил жениться на ней, Кар—ские сначала диву дались, но кончили тем, что признали ее невестой поэта и даже начали делать ей подарки и шить приданое, с своей стороны Шевченко усердно готовился к свадьбе, к новой жизни… Но Лукерья сама раздумала и отказала своему жениху. Ее, вероятно, запугали уже немолодые лета Шевченка, его нетрезвость и крутой нрав, а оценить высокую честь быть супругою народного поэта она не была в состоянии. Я несколько раз видел Шевченка после его размолвки с Лукерьей: он казался сильно раздраженным.
Оканчивая этот небольшой очерк, я припоминаю еще один факт из ссылочной жизни Шевченка, делающий честь тогдашнему главному начальнику Оренбургского края, В. X. Перовскому. Шевченко, как известно, был в молодости довольно замечательным пейзажистом, в крепости ему было запрещено не только писать стпхи, но и заниматься живописью. Какой-то чересчур исполнительный генерал, узнав, что Шевченко, несмотря на это запрещение, написал два-три эскиза, почел за долг донести об этом Перовскому в один из его приемных дней, но тот, грозно взглянув на усердного доносителя, значительным тоном промолвил: ‘Генерал, я на это ухо глух: потрудитесь повторить мне с другой стороны то, что вы сказали!’ Генерал понял, в чем дело, и, перейдя к другому уху Перовского, сказал ему нечто, вовсе не касавшееся Шевченка.
Вспоминается мне также, что он, живя в Академии, занимался гравированием на меди посредством острой водки — о-форт — и воображал, что открыл нечто новое, какой-то улучшенный способ в этом искусстве.
Вот всё, что я имею сказать о нем.
Я чувствую сам, как малы и ничтожны эти сведения, но в числе прочих и они могут принести свою относительную пользу.
Буживаль (возле Парижа),
31/19 октября 1875 г.
Беловой автограф в виде письма И. С. Тургенева к А. А. Русову, 4 л. Тексту предшествует помета: ‘Буживаль (возле Парижа). 31/19 октября 75 г.’ Хранится в Праге, в литературном архиве Института ‘Памятник народной письменности’. Фотокопия — ИРЛИ.
‘Кобзарь’, 1876 — Пражское издание ‘Кобзаря’ Т. Г. Шевченко, т. 1, Прага, 1876, с. III—VIII, озаглавлено: ‘Споминки про Шевченка’, первопечатный текст.
Пискунов — второе прижизненное издание в книге Ф. М. Пискунова ‘Шевченко, его жизнь и сочинения’. Киев, 1878.
Печатается по пражскому изданию ‘Кобзаря’ со следующими исправлениями по беловому автографу:
Стр. 187, строки 13 и 21, 29: ‘Маркович’ вместо ‘Маркевич’.
Стр. 187, строки 19—20: После: возрождение своего края — восстановлена фраза: ‘Вы лучше меня знаете, какой оборот всё это приняло впоследствии’, вычеркнутая в автографе по цензурным соображениям {См. об этом: Неупокоева И. Неизвестные автографы писем И. С. Тургенева.— Вопросы литературы, 1961, No 1, с. 206—208.}.
Стр. 188, строка 12: ‘отяготела’ вместо ‘тяготела’.
Стр. 189, строка 20: ‘неколебимо’ вместо ‘непоколебимо’.
Первые дошедшие до нас сведения о переговорах издателя А. А. Русова с Тургеневым по поводу воспоминаний о Шевченко относятся к середине мая 1875 г. Отправляясь с женой из Петербурга в Прагу, где он должен был издавать ‘Кобзарь’ с включением запрещенных в России произведений Шевченко и с воспоминаниями о нем, Русов разослал еще в Петербурге письма к возможным авторам воспоминаний. Сохранилось свидетельство о получении им согласия Тургенева написать такие воспоминания, но без указания срока выполнения этого обещания {Русов О. Спомини про пражське видання ‘Кобзаря’.— Украіна. Киів, 1907. Т. I, кн. 2, с. 129. История издания ‘Кобзаря’ в Праге освещена в названной выше статье И. Неупокоевой. См. также: ПриймаФ. Я. Шеченко и русская литература XIX века. М., Л., 1961, с. 308—309.}. Письмо Тургенева, на которое ссылается Русов, было послано 22 мая (3 июня) 1875 г. еще из Буживаля, до переезда писателя в Карлсбад. По воспоминаниям С. Ф. Русовой, муж ее дважды навещал Тургенева в Карлсбаде, ведя переговоры о воспоминаниях и о написанной по-французски статье Русовой о Шевченко, которую Тургенев ‘любезно передал’ в ‘Revue des Deux Mondes’, где она и была напечатана {Русова София. Moi спомини. Pp. 1861—1879.— За сто лет. Матеріяли з громадського i літературного життя Украіни XIX i початку XX століття, кн. 2. 1928, с. 160.}.
В сентябре 1875 г. воспоминания Тургенева о Шевченко еще не были готовы, о чем можно судить по письму Русова к Я. П. Полонскому от 14(26) сентября 1875 г.: ‘…обещался очень интересный рассказ из воспоминаний своих прислать с месяц тому назад, да и по сих пор нет. Что же мне делать? <,…>, Я приостановлю выпуск издания в ожидании его воспоминаний’ {Украіна, 1929, кн. 34, с. 98.}.
13(25) октября 1875 г. Тургенев сообщил Полонскому: ‘Русову я также посылаю несколько слов о Шевченке, хотя много лестного мне не придется о нем сказать. Я познакомился с ним перед самой его смертью’. 14(26) октября в письме к Полонскому Русов благодарил его за присланные воспоминания и снова выражал надежду на скорое получение воспоминаний Тургенева (ИРЛИ, No 12410. 4). Как указывает помета на рукописи, воспоминания Тургенева о Шевченко были закончены и отправлены Русову 19(31) октября 1875 г., а в ноябре — начале декабря 1875 г. первый том ‘Кобзаря’ уже вышел в свет и во второй половине декабря или в январе 1876 г. был переправлен в Россию {Данилов Вл. К цензурной истории сочинений Т. Г. Шевченка.— Начала, Пг., 1922, No 2, с. 254.}.
Печатный текст воспоминаний Тургенева имеет некоторые отличия от белового автографа, послужившего, очевидно, наборной рукописью. Кроме отдельных стилистических разночтений (‘решился жениться’ вместо ‘решил жениться’, ‘мне приходит в голову один факт’ вместо ‘я припоминаю еще один факт’, ‘значительным голосом’ вместо ‘значительным тоном’), особый интерес представляют строки, вычеркнутые, по-видимому, редакторской рукой (сам Тургенев зачеркивал ненужное густыми чернильными петлями, здесь же строки перечеркнуты как бы наспех двумя короткими вертикальными штрихами). Речь идет о фразе, имеющей политический смысл: ‘Вы лучше меня знаете, какой оборот всё это приняло впоследствии’. Этой фразой Тургенев намекал на усиление преследований украинской культуры со стороны царского правительства {См. об этом подробнее: Вопросы литературы, 1961, No 1, с. 206.}.
Автограф свидетельствует и о некоторых колебаниях Тургенева в его суждениях о Шевченко. Так, говоря о ‘необузданной’ натуре поэта, Тургенев вначале написал: ‘сломленная нелегкой своей участью’, но им же самим осмысленное сочетание понятий ‘простолюдин, поэт и патриот’ заставило его уточнить характеристику широкой натуры Шевченко: ‘сдавленная, но не сломанная судьбою’ (с. 189). В том месте, где говорится о гравировании на меди, вместо слов ‘нечто новое, какой-то улучшенный способ в этом искусстве’ (с. 190) первоначально было: ‘новый способ изготовления’.
Воспоминания Тургенева о Шевченко не всегда совпадают по тональности рассказа с письмами того же автора к разным адресатам, относящимися к 1859—1861 гг. Так, 15(27) февраля 1859 г. Тургенев писал из Петербурга И. В. Павлову: ‘Я здесь с недавних пор погрузился в малороссийскую жизнь. Познакомился с Шевченкой, с г-жою Маркович (она пишет под именем: Марко Вовчок) и со многими другими, большей частью весьма либеральными хохлами. Сама г-жа Маркович весьма замечательная, оригинальная и самородная натура (ей лет 25), на днях мне прочли ее довольно большую повесть под названием ‘Институтка’, от которой я пришел в совершенный восторг: этакой свежести и силы еще, кажется, не было — и всё это растет само из земли, как деревцо’. Во многих письмах к М. А. Маркович, к В. Я. Карташевской, к Н. Я. Макарову Тургенев спрашивает о Шевченко, о его поездках на Украину {См. письма к В. Я. Карташевской от 31 марта (12 апреля) и 10(22) октября 1859 г., к М. А. Маркович от 10(22) июля 1859 г. и 20 марта (1 апреля) 1860 г., к Т. Г. Шевченко от марта — 17(29) апреля 1860 г., Н. Я. Макарову от 23 января (4 февраля) 1861 г., А. И. Герцену, В. Я. Карташевской от 14(26) марта 1861 г.}.
Некоторая демократизация взглядов писателя в период революционного подъема в какой-то мере обусловила и его интерес к возрождению национальной культуры Украины, жестоко подавлявшейся властями. Тургенев вместе с П. А. Кулишом переводит повесть Марка Вовчка ‘Институтка’, посвященную Шевченко, переводит ‘Народные рассказы’ того же автора {Как установил в своей неопубликованной диссертации А. Дорошевич, располагавший оригиналом перевода, Тургенев редактировал текст подстрочного перевода ‘Институтки’, выполненного П. А. Кулишом и, частично, Д. С. Каменецким (см. об этом в кн.: Марко Вовчок. Стати i дослідження. Киів, 1957, с. 112—115).}. Знакомство с Марко Вовчок вовлекает его в круг литераторов, объединившихся делом создания украинского общественно-литературного журнала ‘Основа’ (В. М. Белозерский, П. А. Кулиш, Н. И. Костомаров, Н. Я. Макаров и др.)- По инициативе Тургенева Общество пособия нуждающимся литераторам и ученым добилось освобождения от крепостной зависимости родственников Шевченко {См.: Громов В. А. Тургенев и Литфонд. Забытое письмо писателя в редакцию ‘С.-Петербургских ведомостей’ (1860).— В сб.: И. С. Тургенев. Вопросы биографии и творчества. Л., 1982, с. 10.}. Тургенев часто, одно время почти ежедневно, встречался с Шевченко на своей квартире и в Академии художеств, на понедельниках ‘Основы’ у В. М. Белозерского, в редакции ‘Современника’, на вторниках у Н. И. Костомарова, на четвергах у Н. Г. Чернышевского, в доме у И. Б. Сухановой-Подколзиной, у Штакеншнейдеров и К. Д. Кавелина, у Н. Я. Макарова и в доме его сестры В. Я. Карташевской. Сохранившаяся записка Тургенева к Шевченко, датируемая мартом — 17(29) апреля 1860 г., дает представление об одной из таких встреч. Сохранились свидетельства, что Тургенев присутствовал 28 февраля 1861 г. на похоронах Шевченко на Смоленском кладбище — Вместе с Н. А. Некрасовым, М. И. Михайловым, братьями Курочкиными, М. Е. Салтыковым-Щедриным, Ф. М. Достоевским, Н. С. Лесковым, Н. Г. Помяловским, И. И. Панаевым и другими русскими писателями {Обстоятельный обзор биографических н творческих контактов И. С. Тургенева и Т. Г. Шевченко, а также литературы по этому вопросу дан в книге Е. Шаблиовского и М. Гнатюка ‘I. С. Тургенев i украінська дожовтнева література’. Киів, 1968, с. 12—62.}.
После смерти поэта Тургенев писал Герцену о необходимости поместить в ‘Колоколе’ отклик на эту утрату и сообщал о возмутивших его обстоятельствах последнего ареста Шевченко на Украине {См. об этом в статье: Дьяков А. А. Революционные связи Т. Г. Шевченко.— В кн.: Революционная ситуация в России в 1859—1861 гг. М., 1965, с. 28. См. также письмо Тургенева к А. И. Герцену от 14(26) марта 1861 г., ср.: Колокол, 1861, No 95, 1 апреля.}. Вскоре после объявления Манифеста об освобождении крестьян он писал В. Я. Карташевской 14(26) марта 1861 г.: ‘Известие о смерти Шевченко меня опечалило, бедный, не долго попользовался свободой. Воображаю, какое это впечатление произвело в малороссийском мире’. Тургенев много сделал для популяризации Шевченко за рубежом. Так, после выхода пражского издания ‘Кобзаря’ он обратился к своему переводчику и корреспонденту в Париже, сотруднику журнала ‘Revue des deux Mondes’, Эмилю Дюрану с просьбой написать для этого журнала статью о Шевченко. 15 июня 1876 г. статья ‘Национальный поэт Малороссии — Шевченко’ была напечатана, вызвав широкий резонанс во Франции и других европейских странах {Евніа О. М. Дожовтнева та радянська украінка література за рубежами СРСР. К.: Держлітвидав Украіни, 1956, с. 63-64.}. Тургенев не ограничивается переговорами с автором статьи, он обращается с просьбой о поддержке к редактору журнала Франсуа Бюлозу {См. об этом: Хмелевская Н. А. Утраченные письма И. С. Тургенева.— Т сб, вып. 4, с. 362.}, к влиятельным французским друзьям — ученым и литераторам. Как известно, в редакцию журнала ‘Revue des deux Mondes’ писали Эдмон Або, Марселей Вертело, Сюли Прюдон и другие с просьбой ускорить напечатание статьи о ‘великом поэте Малороссии’ {Шабліовський Е., Гнатюк М. I. С. Тургенев i украінська дожовтнева література, с. 58—62.}. Таким образом, воспоминания Тургенева о Т. Г. Шевченко, охватывающие лишь отдельные и чаще всего бытовые моменты их отношений, недостаточно полно освещают вопрос о более широких общественно-литературных связях обоих писателей. В воспоминаниях не нашли, в частности, отражения те страницы биографии Тургенева и Шевченко, которые свидетельствуют об их взаимном интересе и симпатии к революционеру-петрашевцу Н. А. Спешневу (см. письмо Тургенева к Т. Г. Шевченко от марта — 17(29) апреля 1860 г.), о творческих связях с его единомышленником А. Н. Плещеевым. В том же 1860 г. в ‘Современнике’ был напечатан перевод поэмы Шевченко ‘Наймичка’ (под заглавием ‘Работница’), выполненный А. Н. Плещеевым и посвященный И. С. Тургеневу (Совр, 1860, No 4, с. 457—472).
Стр. 187. …Первое наше свидание ~ в Петербург…— Знакомство Тургенева с Шевченко состоялось в начале февраля 1859 г.
…в студии одного живописца…— Студия эта была фактическим местом жительства и работы самого Шевченко, но официального права он на нее не имел, так как не получил разрешения на прописку в Петербурге в качестве ‘свободного художника’, а был вынужден прописываться как ‘отставной рядовой’ по месту жительства своего приятеля М. М. Лазаревского (см.: Жур Петр. Шевченковский Петербург. Л., 1964, с. 217—221).
Я приехал в Академию вместе с ~ Маркович…— Мария Александровна Маркович (1834—1907), писательница, известная под псевдонимом Марко Вовчок, приехала с Украины в Петербург 23 января 1859 г., на следующий же день она познакомилась с Шевченко, а вскоре и с Тургеневым (см.: Т, ПСС и П, Письма, т. III, с. 685).
…находилась одна дама ~ г-жа Карская.— Имеется в виду Варвара Яковлевна Карташевская (1832—1902), сестра Н. Я. Макарова и родственница по мужу С. Т. Аксакова. О ее отношениях с Тургеневым см.: Переселенков С. А. Из переписки Тургенева с В. Я. Карташевской.— Гол Мин, 1919, No 1-4, с. 207—220, Т, ПСС и П, Письма, т. IV, с. 680.
Стр. 188. …то громадное, чуть ли не мировое значение…— О мировом значении поэзии Т. Г. Шевченко см.: Белецкий А. И. Мировое значение творчества Тараса Шевченко.— В кн.: Тарас Шевченко. М., 1962, с. 13—29, сб.: Шевченко и мировая культура. К 150-летию со дня рождения. М., 1964.
Он мне показал крошечную книжечку…— Имеется в виду записная книжка Шевченко времен его ссылки. Эта книжка случайно уцелела во время обыска, произведенного у Шевченко по доносу 22 апреля 1850 г. См. факсимильное ее издание: ‘Мала книжка’. Автографы поезіі 1847—1850. Киів, 1963.
Стр. 189. …бесцветное подражание Пушкину.— В 1857 г. Шевченко, находясь еще в ссылке, записал в своем ‘Дневнике’: ‘…построил каркас поэмы вроде ‘Анджело’ Пушкина, перенеся место действия на Восток. И назвал ее ‘Сатрап и Дервиш’. При лучших обстоятельствах я непременно исполню этот удачно проектированный план. Жаль, что я плохо владею русским стихом, а эту оригинальную поэму нужно непременно написать по-русски…’ (Шевченко Тарас. Повне зібрання творів. Киів, 1963. Т. 5, с. 77—78, запись от 19 июля). По-видимому, над этой поэмой (частично замысел ее был воплощен в незавершенной поэме ‘Юродивый’) Шевченко и продолжал работу в 1859 году, когда встретился с Тургеневым (Т, ПСС и П, Письма, т. IV, с. 435). Но существует и другое предположение — о том, что Тургенев имел в виду поэму Шевченко ‘Мария’ (1859) {Айзеншток I. Тургенев i Шевченко.— Червоний шлях, 1926, No 2, с. 141.}.
Читал Шевченко, я полагаю, очень мало…— 5 сентября 1857 г. Шевченко записал в своем ‘Дневнике’: ‘Мне теперь много нужно прочитать. Я совершенно отстал от новой литературы’.По-видимому, подобные признания поэт делал и Тургеневу, возвратясь из ссылки. Но уже с первых дней ссылки его письма к друзьям содержат просьбы прислать сочинения Гоголя, Лермонтова, Шекспира, Кольцова, Жуковского, ‘Слово о полку Игореве’, ‘Южнорусские песни’, труды по истории и философии. Что касается Гоголя, то об особом интересе к нему Шевченко говорят не только стихотворение ‘Гоголю’ (1844) и не только просьбы о присылке его сочинений, но и многочисленные отзывы о нем в письмах и ‘Дневнике’ поэта. Так, в письме к В. Репниной 7 марта 1850 г. Шевченко, говоря о своем желании иметь ‘Мертвые души’, писал: ‘Перед Гоголем должны благоговеть, как перед человеком, одаренным самым глубоким умом и самою нежною любовью к людям’ (там же, т. 6, с. 60—61).
…малороссиянка, по имени Лукерья…— Лукерья Ивановна Полусмакова (1840—1917), отпущенная на волю крепостная Н. Я. Макарова. Об истории их отношений с Шевченко говорится в названной выше статье С. А. Переселенкова.
Стр. 189—190. …припоминаю еще один факт, ~ делающий честь ~ В. А. Перовскому.— Рассказанный Тургеневым эпизод нигде не упоминается самим Шевченко, в ‘Дневнике’ которого сохранилось несколько очень резких отзывов о В. А. Перовском как о вельможе и ‘гнилом сатрапе’ (там же, т. 5, с. 185). Перовский Василий Алексеевич (1795—1857) — командир Оренбургского отдельного корпуса, в 1851—1856 гг.— оренбургский и самарский генерал-губернатор. Сочувственное отношение Перовского к Шевченко проявилось в его ходатайстве 14 февраля 1856 г. перед Дубельтом об облегчении участи поэта {Ткаченко М. М. Літопис життя i творчості Т. Г. Шевченко. Вид. АН УССР. Киів, 1961, с. 138.}. Хотя ходатайство это и было безрезультатным, но по нему можно судить о том, что Перовский не поощрял доносов на Шевченко за нарушение им запрета ‘носить партикулярное платье, писать стихи и заниматься живописью’ {Там же, с. 139.}.
Стр. 190. …занимался гравированием на меди…— О высоком искусстве гравирования, которым владел Шевченко, свидетельствует присуждение ему в 1860 г. за этот вид работы звания академика. См. об этом: Сидоров А. А. Шевченко как живописец, мастер рисунка и гравюры.— В сб.: Тарас Шевченко. М., 1962, с. 92—110.