Одна нмецкая путешественница описываетъ, между прочимъ, воскресный день въ Нью-Іорк, город сверной Америки, такъ: ‘у всхъ христіанскихъ народовъ воскресенье считается такимъ праздникомъ, въ который, посл Божественной службы, нсколько часовъ посвящаются отдохновенію и увеселеніямъ. Въ Англіи воскресный день проводится съ большою торжественностію и вмст съ тмъ назидательностію. Но въ сверной Америк этотъ день исключительно посвященъ покаянію. Въ извстные часы утромъ и вечеромъ толпы набожныхъ послдователей разныхъ сектъ и връ тянутся по Бродве {Бродве — главная улица въ Нью-Іорк.} къ своимъ церквамъ и молельнямъ, въ другое время улицы пусты, домы и лавки на-глухо заперты, во всемъ город царствуетъ мертвая тишина, и горе тому, кто бы осмлился ее нарушить. Плнительныя городскія окрестности посщаются только неграми и слугами, которые, возвращаясь домой, нсколько оживляютъ улицы. Городовые служители, которыхъ можно отличить по ихъ кожаннымъ шишакамъ и палкамъ, обитымъ желзомъ, разстановлены въ близкомъ другъ отъ друга разстояніи, съ тмъ, чтобы, въ случа малйшаго изъявленія веселости, тотчасъ ее прекращать.
‘Питейные дома остаются полурастворенными, въ нихъ толпится народъ, однако же пьетъ въ совершенномъ безмолвіи. Разгоряченный лишнею рюмкою, молодой человкъ, изъ нмецкихъ крестьянъ, выходя изъ питейнаго дома, и мечтая о сладкихъ надеждахъ, не въ силахъ былъ удержаться отъ громогласнаго изліянія своего восторга. ‘Молчать’ кричитъ ему одинъ изъ городовыхъ. Весельчакъ, зная, что сегодня воскресенье, и что онъ, въ обтованной земл свободы, хочетъ возразить на это стсненіе его чувствованій, и такъ какъ этотъ полицейскій служитель его не понимаетъ, то и сшибаетъ съ него въ грязь новую его шляпу. Обиженный нмецъ хватается за шишакъ полицейскаго, но народъ, увидя такое оскорбленіе воскресныхъ приличій, съ бшенствомъ устремляется на возмутителя свободнаго молчанія, и влечетъ его въ городскую тюрьму. Въ то же время приводятъ туда изъ разныхъ частей города и другихъ нарушителей воскресныхъ приличій: швейцарца за то, что свисталъ на улиц, двухъ французовъ за то, что громко говорили и хохотали у воротъ дома, и проч. Такихъ возмутителей тащатъ при безчисленномъ стеченіи народа и такъ какъ они показываютъ нкоторое покушеніе уклониться отъ тюрьмы, то городовые понуждаютъ ихъ палками.
‘Гармонія — вещь нестерпимая для ушей американца. Случилось, что въ одно воскресенье нсколько молодыхъ людей шли по Бродве и напвали свою любимую псню. По чистот ихъ голосовъ и искусному пнію, легко можно было догадаться, что они артисты. Вдругъ, какой-то маленькій, худощавый человчекъ, подойдя къ шедшему мимо полицейскому, началъ бранить его за оплошность. ‘Разв ты не слышишь, что тамъ за крикъ? Пошелъ, уйми этихъ распвалъ. Они на углу Жемчужной улицы’. Вмсто отвта, городовой началъ стучать своею палкою объ мостовую, такъ что искры посыпались. Услышавъ стукъ, другіе полицейскіе начали длать то же, и тревога, распространяясь дале и дале, вскор обхватила весь городъ. Полицейскіе сбжались въ то мсто, откуда происходилъ шумъ, и вмигъ пвцы были окружены. ‘Перестаньте пть, и ступайте по домамъ’! закричалъ имъ одинъ изъ городскихъ служителей. То были молодые французы, мечтатели, покинувшіе свое отечество, посл іюльской революціи, единственно для того, чтобъ подъ распубликанскимъ правленіемъ наслаждаться полнотою свободы и равенства. Они вовсе не располагали идти домой, и готовы были противиться полицейскимъ, но палки послднихъ заставили ихъ отказаться отъ своего намренія, и они начали отступать, отражая нападенія городовыхъ. Двое изъ французовъ, замертво поверженные на землю палочными ударами полицейхъ, были тотчасъ отвезены на телгахъ въ тюрьму, остальныхъ задержали и заставили дорого заплатить за нарушеніе воскресныхъ правилъ.
За исключеніемъ подобныхъ случаевъ, на улицахъ по воскреснымъ днямъ бываетъ такая тишина, что можно слышать шарканье ногъ людей, возвращающихся изъ церквей. Эти однообразные звуки наводятъ такую тоску, что иногда сердце по невол радуется, когда вдругъ раздается пожарная тревога, и это не одинъ разъ случается въ длинный воскресный вечеръ. Чтобъ прогнать убійственность такого вечера (говоритъ путешественница), я разъ сла за фортепіано, но едва сдлала нсколько аккордовъ, какъ градъ камней, брошенныхъ съ улицы, сквозь окна, посыпался въ мою комнату: большое зеркало и круглая лампа были разбиты въ дребезги. Не смотря на не любовь къ музык, фортепіано есть въ каждомъ американскомъ дом, и оно, составляя необходимую мебель, по цлымъ годамъ остается безъ употребленія.
Въ американскихъ городахъ нтъ другихъ гульбищъ, кром улицъ, и, по воскресеньямъ, вс они запираются цпью, съ тмъ, чтобъ нельзя было по нимъ ни ходить, ни здить. Одинъ Нью-Іоркъ отступаетъ отъ этого страннаго обыкновенія: каждое воскресенье, тамъ цпи снимаются часа на два.