Вольтер, Гогоцкий Сильвестр Сильвестрович, Год: 1857 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

С. С. ГОГОЦКИЙ

Вольтер

Вольтер: pro et contra, антология

СПб.: РХГА, 2013. — (Русский Путь).

Вольтер, Franois Marie Arouet de Voltaire, родился в деревне Шатне (Chtenay), близ небольшого города Со (Sceaux), 29 февраля 1694 года. Он родился столь слабым, что родители должны были отложить его крещение до ноября¹. По этому поводу один католический писатель сказал, что неверие встретило Вольтера у самой колыбели. Отец его был нотариусом в Шатне, имел порядочное состояние и мог доставить своему сыну хорошее воспитание. Первое школьное образование он получил в коллегии Людовика XIV, которою заведывали тогда иезуиты. Здесь, в обращении с товарищами детства, начало уже обнаруживаться зловещее остроумие Вольтера, которое заметил тогда же учитель риторики в коллегии и тогда же предсказывал о своем ученике, что он будет некогда провозвестником деизма во Франции (l’tendard du disme en France)². Будучи еще в училище, Вольтер отличался бойкими стихами. Некоторые из этих стихов так понравились одной богатой даме (Ниноне де-Ланкло), что она пожелала видеть самого автора. Молодой поэт был представлен ей своим крестным отцом аббатом Шатонёфом (Chateauneuf) и до того умел возбудить ее внимание, что она в своем духовном завещании назначила ему две тысячи франков на покупку книг³. По выходе из коллегиума отец определил его в училище правоведения, желая приготовить к службе на дипломатическом поприще. Но сухость и точность юридических наук не понравилась пылкому юноше, он оставил юридические науки и посвятил себя словесности. В это время неверие и самое пустое легкомыслие заражало лучшие общества парижские, лицемерная набожность и безнравственная обрядность иезуитских приверженцев еще более усиливали этот недуг времени. Быть легкомысленным, делать жертвою шутки и насмешки самые высокие истины веры и разума считалось тогда нередко необходимою принадлежностью лучшего тона. По милости аббата Шатонёфа, Вольтер ознакомился с этим блестящим по наружности, но глубоко безнравственным обществом парижским, и усвоил себе, как нельзя лучше, его направление⁴. К этому времени относится его трагедия Эдип и одна духовная поэма, написанная на тему, заданную академией), но не удостоенная награды⁵. Отец Вольтера, узнав, что сын занимается стихами, и желая как-нибудь отвлечь его от вредных знакомств и заставить служить, выхлопотал ему место при французском посольстве в Голландии. В Гаге Вольтер завел любовную интригу, которая кончилась тем, что посланник выслал его в Париж, а отец потребовал, чтобы он занял место одного прокурора. По нерасположенности к канцелярским трудам Вольтер и на этом месте оставался недолго и уехал в имение к одному богатому интенданту финансов Комартену⁶. Рассказы отца Комартенова о Генрихе IV подали Вольтеру первую идею Генриады, здесь же Вольтер собрал материалы для сочинения Si&egrave,cle de Louis XIV⁷. После смерти Людовика XIV, за одну из сатир, написанных против этого государя, автором которой подозревали Вольтера, его посадили в Бастилию (1715 г.), где он пробыл около года, занимаясь Генриадою и Эдипом⁸. Когда подозрение не оправдалось, Вольтер не только был выпущен из заключения, но даже получил пенсию. В это время он переменил свою фамилию Arouet на Voltaire⁹. Спустя несколько времени Вольтер путешествовал с одною дамою в Голландию и в Брюссель, познакомился с Руссо, которого прежде знал только по сочинениям. Но взаимное расположение их друг к другу, вызванное вначале самою одинаковостью занятий и взаимным сочувствием друг к другу, как писателей, скоро превратилось в непримиримую вражду, когда ясно обозначилась противоположность между их характерами и направлением¹⁰. По возвращении во Францию, Вольтер продолжал свои литературные труды, писал драматические произведения и по-прежнему стал посещать высшее общество, куда он был принят еще после блистательного успеха Эдипа на сцене (1718). В этом кругу случилось с Вольтером приключение, которое имело, кажется, значительное влияние на направление его умственной деятельности. Кавалер Роган за какую-то вольность, сказанную ему Вольтером, приказал своим слугам поколотить его. Когда Вольтер стал жаловаться, то не только не получил никакого удовлетворения, но еще, по проискам родственников кавалера, был посажен в Бастилию, откуда выпущен был только спустя шесть месяцев, и то под условием оставить Францию. Это вооружило Вольтера против высшего сословия и расширяло цель его трудов, которую потом он преследовал неутомимо. Переехавши вслед за тем в Англию (1726 г.), Вольтер ознакомился с деизмом английских мыслителей Болингброка, Шефтсбюри и Коллинса и с бытом Англии. Плодом его пребывания в Англии были его Lettres philosophiques, или Lettres Anglaises¹¹. Кроме того, здесь же Вольтер начал свою трагедию Брут, напечатал Генриаду и приготовил некоторые материалы для истории Карла XII. Только спустя три года он снова возвратился в Париж, по ходатайству друзей, и в уединении продолжал заниматься своими литературными трудами. Но едкостью пера и своевольным образом мыслей беспрестанно навлекал на себя новые неприятности. Сперва сатирою, написанною в защиту одной актрисы против духовенства, не хотевшего удостоить ее христианского погребения¹², а потом изданием своих Lettres philosophiques, которые публично сожжены были по приговору парламента, он поднял против себя такую бурю, что, для успокоения умов, должен был удалиться из Франции. В это время он встретился с ученою г-жою дю Шатле, поселился в ее замке Cirey¹³ и, в угождение ей, занимался некоторое время точными науками. Плодом этих занятий его были: Elments de la Philosophie de Newton¹⁴ и сочинение Об огне. Убедившись, впрочем, частью по собственному опыту, частью по отзывам сведущих (Clairaut¹⁵) людей, что на этом поприще не может произвести ничего выше посредственности, он снова предался исключительно литературным трудам. В 1740 году Вольтер поселился на некоторое время при дворе прусского короля Фридриха II, с которым вел переписку еще с 1738 года¹⁶. Когда Фридрих отправился в силезский поход, Вольтер возвратился во Францию, и спустя три года, когда Австрия и Англия угрожали Франции, отправлен был к Фридриху с целью склонить его в пользу Франции, что исполнил с совершенным успехом. Несмотря на эту дипломатическую услугу и литературную славу, Вольтер не мог при французском дворе добиться прочного значения, о котором так сильно заботился. Когда при дворе предпочли ему Кребильйона, Вольтер, с досады, выехал из Версаля в Со (Sceaux)¹⁷. В продолжение этого неопределенного значения при дворе Вольтер был сделан, наконец, в 1746 году членом французской академии, в чем прежде два раза отказывали ему. В 1749 году Вольтер, после смерти своей ученой приятельницы дю Шатле, не имел ничего, что удерживало бы его во Франции, оставил отечество и отправился к прусскому королю, который уже неоднократно приглашал его. При дворе короля Вольтер пользовался самым высоким почетом, он возведен был в звание камергера, получал 22 000 ливров содержания, украшен был орденом pour le mrite^19, — и за все эти благодеяния занимался только пересмотром литературных произведений короля и беседами с ним. Казалось, он достиг желаемой цели, но недолговременна была их дружба. Вольтер рассорился сперва с Мопертюи, потом разладил с самим королем и в 1753 году оставил Пруссию с тем, чтобы возвратиться во Францию. Но, узнав, что его Pucelle d’Orlans¹⁹ вооружила против него правительство и что королю было бы неприятно его возвращение в Париж, Вольтер из Кольмара, где останавливался на некоторое время, отправился, чрез Савойю и южную Францию, в Швейцарию. Несколько лет он проживал в Женеве (1755-1758), но и здесь, перессорившись с местными властями, решился наконец купить себе (1758 г.) поместье Tourney и Ferney²⁰, где провел почти всю остальную жизнь в независимости от света. В последние два года, проведенные в Ферне, Вольтер постоянно занимался литературными трудами и пользовался знаками самого высокого уважения, ученые, литераторы, художники, люди высшего круга, даже царственные особы посещали Вольтера в его Фернейском замке. В 1778 году Вольтер отправился в Париж, был принят там с необыкновенным энтузиазмом, и спустя три месяца по прибытии туда умер 30 мая. Духовенство не хотело предать земле костей нечестивого старика по обрядам церкви. Отверженное тело его блуждало с места на место, наконец тайно было отвезено в бер-нардинское аббатство (Scelliers) и аббатом Миньо, его племянником, погребено в одной из капелл церкви²¹. В 1791 году кости его торжественно перенесены были в Пантеон.

Вольтер принадлежит к числу знаменитейших писателей XVIII столетия, и едва ли был писатель, пользовавшийся когда-либо таким высоким владычественным значением в образованном мире, как в свое время Вольтер. Дело истории образования и литературы решить — совмещает ли в себе Вольтер истинные, законодательные для всех веков и времен достоинства, как поэт и писатель. Мы изложим кратко только значение его в истории философии и его основные мысли, относящиеся к философии. Было время, когда Вольтера считали великим философом, на основании некоторых его произведений, нечуждых философского содержания. Имя Вольтера, имя фернейского мудреца, было именем представителя философии или, по крайней мере, философии XVIII века. Но слава его, как философа, есть слава незаслуженная, в истории философии он совсем не имеет того значения, какое придавали ему некогда, какое придают ему, быть может, и ныне люди отсталые или незнакомые с историею философии. Уже самая популярность изложения, часто жертвующая точностью выражений и строгою последовательностью развития второстепенным в деле науки приемам беллетристики, уменьшает научное значение его философских сочинений. Но это не могло бы еще отнять столько блеска в ореоле философской славы Вольтера. Популярное изложение философских истин может быть основательным и даже глубоким, оно избегает преимущественно только тех общих формул, которые так необходимы в философии по своей точности и по обширному применению к разным явлениям, между тем как на языке общеупотребительном эти выражения и формулы не имеют уже ни такой точности, ни такого всеобщего применения, потому что обозначаются словами, взятыми только из одного какого-либо круга явлений. Блестящее, изящное изложение философских вопросов идет об руку у Вольтера с другими, более важными недостатками: он совсем не отличается ни оригинальностью, ни обширностью и плодотворностью философского взгляда, пробавляется только заимствованным, и не имеет способности глубокого понимания истин метафизических (du sens metaphysiquae, в чем согласны даже его защитники, см. Encycl. novelle, Leroux, Voltaire)²². Самые высокие вопросы философские он излагает иногда крайне поверхностно, неосновательно и превратно. Отсюда-то, от этого поверхностного и неосновательного понимания метафизических истин происходит превратное понятие его о духе христианства и легкомысленные суждения об основных истинах христианского вероучения. Далее, Вольтер не занимается систематическим развитием ни целой науки философии, ни каких-либо частей ее, но предлагает свои размышления без строгой наукообразной формы только о некоторых вопросах философских по разным поводам, представлявшимся ему в жизни. По общему духу и направлению он относится к так называемой философии XVIII века, начатой Локком и продолженной Кондильяком и другими его последователями. Но, не выступая за пределы тощих начал Локка, господствовавших до времени новейшей германской философии, Вольтер не принадлежит и к числу прямых материалистов XVIII века, хотя иногда его смешивают с ними. В последовательном ниспадении философии XVIII века от эмпиризма локкова до материализма Системы природы (см. Гольбах), он занимает среднее место и, по основным философским мыслям, более сходен с Локком и Кондильяком, нежели с представителями прямого материализма. По крайней мере, непосредственно, не выходя из пределов его суждений о некоторых вопросах философии, в положениях его нельзя найти сходства с философиею материалистов. Скорее можно признать Вольтера материалистом по тому легкомыслию, с каким судит иногда о важнейших вопросах знания и жизни, по отсутствию живого убеждения и участия всей внутренней жизни в тех истинах, которыми занимается иногда его логическая деятельность, наконец, по грубому взгляду на теоретические и практические истины христианского вероучения. Всего правильнее можно отнести Вольтера к числу деистов, т. е. таких людей, которые хотя и признают бытие Божие, но не принимают внутреннего отношения верховного существа к миру и действий промысла Божия, направляющего все события мира к премудрым целям бытия. Первыми руководителями его в деистических толках были: Шефтсбюри, Боллингброк и Коллинс, с творениями которых он познакомился во время пребывания своего в Англии. Впрочем, как ни скудно было духовное содержание их учения, но и оно было еще не совсем сродно с настроением Вольтера. Освобождаясь постепенно от пришлого элемента, во вторую половину своей жизни он стал наконец склоняться к скептицизму.

Вольтер не писал системы философии и не занимался даже систематическим решением ни одной задачи философской. Суждения свои о главнейших предметах философского исследования, как-то: о познании, о Боге, о душе, о свободной воле и нравственности — он выразил или в небольших статьях, или в сочинениях смешанного содержания.

‘Я свожу’ — говорит Вольтер — ‘всю мою метафизику к нравственности’ (je ram&egrave,ne toujours autant que je peux ma mtaphysique la morale. Corresp. avec Frdric, lett. 32)²³, или, говоря иными словами, ограничиваю метафизические истины на основании того применения, которое можно из них сделать к практической деятельности. Понимая в таком смысле, как и должно, слова Вольтера, нетрудно открыть всю ошибочность его мысли, быть может объясняющей отчасти причину и той шаткости высших убеждений, которая так явственно обнаружилась в Вольтере во вторую половину его жизни. Сверхчувственные истины не могут не иметь влияния на жизнь, на практическую деятельность, но измерять уместность, действительность их практическою деятельностью — значит изменять истинный порядок вещей, значит подчинять высшие начала бытия и деятельности случайностям времени и места. Не потому высшие истины знания и деятельности должны быть приняты, что полезно их применение к жизни, но потому самая деятельность практическая имеет высшие, благородные черты, и в самых превратностях судьбы трогает нас своим величием, что есть мир сверхчувственных истин, который не только не подвергается изменениям практической деятельности и не ограничивается временными применениями в жизни, но, наоборот, самой жизни доставляет незыблемую опору и высшее достоинство. Вот почему слова Вольтера: ‘Если бы даже Бога не было, то его нужно было бы выдумать’ — не имеют смысла²⁴. В понятиях о познании Вольтер следует началам сенсуализма, бывшего в большой моде в XVIII веке и потерявшего свое значение со времен Канта. Происхождение познания или, на языке того времени, происхождение идей, т. е. представлений, было главным вопросом в теории познания, занимавших умы современных Вольтеру мыслителей. Следуя Локку, который опровергал декартово учение о врожденности идей, Вольтер, даже, быть может, не читавши Декарта, не только повторяет это опровержение, но растворяет его солью своего сарказма. Локк и последователи его, не обращая внимания на то, как именно Декарт понимал врожденность идей, утверждали, что все идеи происходят из опыта. То же самое повторяет Вольтер, не входя также в исследование, в каком смысле можно и должно понимать это происхождение идей из чувств, из опыта — так ли, что наши чувства составляют единственный источник идей, что наше разумение не прибавляет к ним ничего нового, кроме известного порядка и сочетания, или что опыт и чувства доставляют только повод образованию разного рода идей. Он, как видно, легкомысленно смешивает то и другое (je ne sais pas, comment je pense, mais je sais, que je n’ai jamais pens, qu’ l’occasion de mes sens. Micromegas с. 7)²⁵, между тем как строгий разбор показал бы, что, принимая мнение сенсуалистов в последнем смысле, легко можно примирить его с учением Декарта о врожденности идей: потому что и Декарт не имел странной мысли, навязанной ему Локком, будто идеи врожденны нашему духу в готовом выработанном виде, и не отрицал, что они происходят и образуются в нашем духе под влиянием и по поводу впечатлений внешнего мира. Несмотря, впрочем, на то, что Вольтер не считает нужным заниматься подробным исследованием, почему именно все образование представлений должно объясняться только преемлемостью внешних действий, он принимает и доказывает такие истины, которые, со стороны сенсуалистской теории познания, могут быть допущены только непоследовательно и вслед за тем должны обнаружить ее односторонность. К таким истинам относятся идеи Бога, закона, правды и свободы воли.

Не стесняясь учением Локка о происхождении всеобщих суждений о правде и неправде, о пороке и добродетели из частного чувства удовольствия, Вольтер признает идею единого и безусловного нравственного закона. ‘Чем более’, говорит он, ‘я изучал людей, различающихся обычаями, местом жительства, языком и степенью образования, тем более убеждался, что основные нравственные понятия у них одни и те же. Понятие о справедливости мне представляется столь естественным и всеобщим, что оно не зависит ни от какого закона (т. е. положительного), ни от какого договора, ни от каких верований’ (Le philosophe ignorant). Ту же мысль он защищает против Гоббса: ‘Напрасно ты думаешь,— говорит Вольтер,— изумить своих читателей силою доводов, что нет в мире других законов, кроме условных, что праведно и неправедно только то, что условились признавать таким в какой-либо стране… Кто изучает науку нравственности, тот начнет опровержением твоего сочинения в собственном сердце?’²⁶

В переписке с Фридрихом Вольтер еще с большею силою и красноречием доказывает свободу воли. Положения его, касательно этого вопроса, следующие: 1) свобода воли есть такая сила души, которая может мыслить о каком-либо предмете, действовать или не действовать, сообразно своему выбору, 2) внутреннее, неотразимое чувство удостоверяет нас в том, что мы свободны. Для опровержения и истребления этого чувства нужно было бы разве доказать, что понятие о свободе воли заключает в себе противоречие, но таких доказательств нельзя представить, 3) если бы уверенности в свободе воли не соответствовала ее действительная свобода, то это значило бы, что Бог создал с целью обмануть свое творение, но это не достойно премудрости верховного существа, 4) противники учения о свободе воли сами сознаются, что в нас есть внутреннее убеждение в этой истине и что внутреннее чувство невольно противится доводам, опровергающим присутствие этой силы в нашей душе, 5) наконец, даже фаталисты вынуждены действовать вопреки своим убеждениям. Изложив подробные доводы в пользу свободы воли и ответ на различные возражения, Вольтер обращается к Фридриху Вел. с следующими словами: ‘Будьте уверены во имя человечества, что человек есть существо свободное, ибо, в противном случае, что значила бы дружба, которая доставляет нам столько наслаждения? Какую цену имели бы великие деяния ваши? Какую благодарность должны бы вам оказывать за ваши заботы о благе и счастии людей? Как вы сами должны в таком случае смотреть на услуги, оказанные вам, на кровь, пролитую за вас? Неужели ж муж, столь благородный и мудрый, станет смотреть на все законы любви к нему, как на мельничные колеса, движимые водою и сокрушающиеся после долговременного употребления? Нет, ваша душа слишком возвышенна для того, чтобы могла отказаться от своего лучшего достояния!’ (Correspond, avec Frdric, lettre 39)²⁷. Замечательны мысли Вольтера и об инстинкте, который он называет слабым и неповредимым (incorruptible) источником беспредельного и непостижимого разума, присутствующего всегда и во всякой вещи (Dialog. XXIX Les adorateurs ou les louanges de Dieu)²⁸. В некоторых местах своих сочинений Вольтер, не находивший, под влиянием локкова авторитета, ничего самодеятельного со стороны души в образовании представлений, готов признать разум врожденною способностью души, не замечая, что вместе с тем необходимо допустить, что и существенные свойства разума не происходят от внешних впечатлений и от органов чувств, но составляют принадлежность отличного от грубой материи существа мыслящего. Не менее важную отличительную черту вольтеровой популярной философии от учения грубых материалистов XVIII века составляет его убеждение в бытии Божием. В продолжение всей своей жизни он не только признавал эту святую истину, но и всею силою слова и мысли обличал неразумие так называемых атеистов, нередко из стремления к пошлой оригинальности, вопреки общему убеждению, отрицавших бытие верховного существа. Не так чисты и не так определенны понятия Вольтера о человеческой душе. В этом отношении он увлекается предположением Локка, что Бог мог даровать и материи способность мышления, но этим предположением ни мало не объясняется, каким образом вещество, бессознательное, подчиненное законам необходимости, превращается в существо мыслящее и способное к самоопределению. Скорее в самом единстве сознания, в способности нашего духа возвышаться над влечениями чувственной природы к созерцанию божественных истин и к деятельности по вечным и всеобщим законам любви и правды, можно находить прочное основание к сознательному убеждению в существенном отличии духа от материи. Называть душу стихийным огнем — значит тоже прибегать к предположению ни на чем не основанному и, кроме того, противоречащему той самой разумной и свободной деятельности духа, которую сам же Вольтер с такою силою отстаивал. В самом развитии познавательной деятельности, или в отношении нашего мышления к истине, Вольтер различает четыре направления, или степени: 1) состояние веры, когда признают что-либо, не входя в основания этой веры. В таком состоянии находится большая часть людей. 2) Это состояние сменяется другим, когда в душе нашей возникает сознание противоречий. Но как бы ни были сильны эти противоречия, дух наш сохраняет веру в коренные истины, как теоретические, так и практические. 3) Третье состояние происходит, когда мы для достижения систематического единства знания оставляем прежние противоречия и принимаем какое-либо одностороннее направление. Таким образом одни делаются идеалистами, другие — реалистами, одни — спиритуалистами, другие — материалистами и т.д. 4) Но этого единства в направлении нельзя еще назвать истинным. Оставленные убеждения оживают снова и беспокоят дух, между тем, он не может ни принять их, ни отвергнуть в прежнем виде. Тогда он стремится найти способ к соглашению их и мало-помалу приходит к убеждению, что противоречие, которое он находил между многими истинами, есть только кажущееся, что есть два порядка вещей, образующее одно гармоническое целое.

Так судил Вольтер о главных истинах философского знания и о науке философии. Несмотря на то, что истины, о которых Вольтер представил такие здравомыслящие суждения, относятся к области не физического, но метафизического мира, он не питал сочувствия к предмету метафизики, мало того, в нем всегда, и особенно во вторую половину его жизни, заметна была шаткость убеждений в высших истинах разума. Он то признает душу только отправлением физического организма, свободу — действием физических причин, подчиненных закону необходимости, а мир — хаотическим смешением всякого рода зол, то сознает великость истины бессмертия души, отличает свободу от физических причин, примиряет ее с общим порядком мира и божественным провидением, направляющим весь мир к единой, премудрой цели бытия. Поводом к таким резким колебаниям и к невыгодному понятию о метафизике могло быть самое состояние этой науки, еще носившей на себе много следов схоластики, но другое основание было в самом духе времени, которым Вольтер был насквозь пропитан. Он не чувствовал глубоко самостоятельного значения духовных истин, превышающих физический порядок мира. Подобно многим из своих современников, он видел в них значение только относительное, зависевшее от полезного применения их к практике порядочного человека XVIII века, а практика XVIII века, увлеченная материальными целями жизни, много ли могла представить опоры высшим истинам бытия и деятельности? Увлекаясь в практическом быту разнородными впечатлениями и примерами господствовавшей наклонности к самому грубому материализму, Вольтер постоянно ослаблял в себе ту сторону жизни, в которой заключается самое прочное основание для убеждения в действительности сверхчувственных истин.

Самым мрачным пятном в умственной деятельности Вольтера есть его безумная вражда против христианства: говорим ‘безумная’ потому, что в этой вражде он противоречит тому же разуму, во имя которого так блистательно иногда действовал, что, без дальних размышлений, единственно по слепому увлечению, свойственному только поверхностным умам, не умел или не хотел отличить остатков средневековых злоупотреблений римской иерархии от божественного духа христианства. Вольтер признавал идею бытия Божия: но где же, в каком учении найдем мы возвышеннейшую идею Бога, как не в учении христианском, не отвлеченного, предоставляющего мир его собственной, неведомой участи, не Бога деистов, подобных Вольтеру, но Бога живого, творящего и спасающего мир своею бесконечною любовью? Вольтер, при недостатке убеждения в бессмертии души, сознавал, по крайней мере, высокое значение этой истины, но евангельское учение до такой степени проникнуто этою истиною, что и всю земную жизнь человека рассматривает как приготовление к жизни будущей. Вольтер часто действовал, или по крайней мере играл роль человека, действующего для блага человечества, для избавления меньшей братии от произволов фанатизма и всякого рода угнетений, но какое учение, как не христианское, впервые огласило мир новою, самою высокою идеею человечества (Галат. 3, 28) и заповедью самой трогательной любви не только к ближним, но и ко врагам: любите враги ваша, благословите кленущыя вы, добро творите ненавидящим вас (Матф. 5, 44)? Вольтер, по крайней мере в лучшие годы своей жизни, чувствовал все преимущество взгляда на мир, руководствующегося разумною верою в премудрую цель его существования, пред тем мертвым учением, которое видит в смене явлений истории только слепую игру сил материальных, но где, как не в христианском учении, этот взгляд получил самое высокое и чистое значение? Вся история мира человеческого есть история домостроительства Божия о спасении и благе человека. Тесная связь истин христианства с истинами здравой философии, во имя которой Вольтер действовал по крайней мере на первых порах, дает основание видеть в его вражде против христианства только ослепление, недостойное истинного мыслителя. Отуманенный чадом модного в его время вольнодумства, которое, по смешному заблуждению, поверхностные люди считали первым условием философской знаменитости, он своею сатанинскою насмешкою над христианством только подрывал те самые истины здравой философии, которые часто сам же защищал. По своим теоретическим положениям он не относится к числу атеистов и материалистов XVIII века, но духом неверия он много способствовал развитию атеизма и материализма. Оно усилилось наконец до такой степени, что люди ограниченные, но имевшие притязание на высшую образованность, в духе неверия и в пошлых выходках против самых святых убеждений сердца полагали почти единственную черту своего превосходства над толпою.

В связи с этим поверхностным взглядом Вольтера на основные истины философии, которые он сознавал в уме и представлении и отрицал сердцем и жизнью, был и личный характер его. Вольтер всеми силами стремился к исправлению ложных понятий о правосудии, о преступлении, к смягчению бесчеловечной жестокости наказаний, нередко даже способствовал или к освобождению от незаслуженных наказаний, или по крайней мере к облегчению участи несчастных жертв фанатизма, но эти благородные черты его характера были потемнены множеством низостей, недостойных честного человека. Он часто преследовал своих врагов клеветами, позволял себе самые грубые и цинические насмешки и льстил могущественным лицам, по личным видам то отказывался торжественно от своих сочинений, то признавал их потом своими, и слишком занят был мелким честолюбием и происками.

К философским сочинениям Вольтера относятся: Lettres anglaises, Elments de la philosophie de Newton, mis la porte de tout le monde. Amsterd., 1738, Lausanne, 1773, 8.— Candide ou sur l’optimisme. 1-е издание 1757, перевел на русский язык И. Г. СПб., 1779. Questions sur l’encyclopdie (в которой заслуживает особенного внимания его статья — Dieu), Lettres de Memmius Cicron, la loi naturelle (стихотворение), перевел на русский язык И. Виноградов (СПб., 1786) и А. Палицын (СПб., 1802), Dictionnaire philosophique portatif, Evangile du jour, Rponse au syst&egrave,me de la nature, 1-е издано Gen&egrave,ve, 1772. Кроме того, есть и в других его сочинениях философские мысли. О философии Вольтера см. ‘Курс истории философии новых времен’ Эрдмана, ‘Историю философии во Франции’ Дамирона, также Е. Bersot, La philosophie de Voltaire, avec une introduction et des notes, 12, Paris, 1848. О значении Вольтера см. еще Encycl. nouvelle par Leroux, art. Voltaire.

Первое собрание сочинений Вольтера напечатано было в Дрездене, 1749, 8 частей, потом в Женеве, 1768. После того оно перепечатываемо было очень часто с значительными дополнениями. Список сочинений Вольтера, перевед. на русский язык, см. ‘Энциклопедический Лексикон’, том 11, стр. 416.

Из многих биографий Вольтера замечательнейшие Marquis de Luchet, 1781, t. 6, 8 Duvernet, 1786-97, 1, 8 Masure, 1821, 1, 8 Paillet de Warcy, 1824, 2, 8 Condorcet, в келевом собрании сочинений Вольтера.

¹⁰ Вольтер путешествовал с мадам де Рюппельмонд. Речь идет здесь не о знаменитом Жан-Жаке Руссо, а о поэте Жане-Батисте Руссо (1670-1741). Жан-Батист Руссо не принял, в частности, поэму Вольтера ‘За и против (Послание к Урании)’, которую счел слишком вольнодумной. В Брюсселе произошла ссора, и в дальнейшем Жан-Батист Руссо был врагом Вольтера.

¹¹ О Болингброке и Шефтсбери см. коммент. 15 к статье Писарева. Джон-Энтони Коллинз (1676-1729) — английский деист, последователь и друг Локка, автор ‘Рассуждения о свободомыслии’, где выступал за свободу мысли и совести. В работе ‘Рассуждение о причинах и основах христианской религии’ критиковал пророчества Библии. Считал, что пророчества на самом деле являются описанием прошлых событий. Проповедуя детерминизм, приходил к выводу об ограниченности свободы воли.

‘Философские письма’ или ‘Английские письма’ (фр.)

¹² Имеется в виду Адриенна Лекуврер (Adrienne Lecouvreur) (1692-1730) — выдающаяся театральная актриса, друг и в течение некоторого времени возлюбленная Вольтера. Как актрисе, ей было отказано в христианском погребении. Вольтер написал на ее смерть поэму.

¹³ Сирей (фр.). О маркизе дю Шатле см. коммент. 10 к статье Радлова.

¹⁴ Элементы философии Ньютона (фр.) — работа Вольтера, опубликованная в 1738 г., где он популяризирует идеи Ньютона.

¹⁵ Клеро Алексис Клод (Alexis Claude Clairaut) (1713-1765) — французский математик и астроном. В 18-летнем возрасте был избран членом Парижской Академии наук. Почетный член Петербургской Академии наук (1754). О том, что Клеро не советовал Вольтеру заниматься науками, писал уже Кондорсе в своей ‘Жизни Вольтера’ (Condorcet Jean-Antoine-Nicolas de Caritat, marquis de. uvres de Condorcet, d. F. Arago et A. Condorcet O’Connor, vol. 12, Paris, 1847-1849. Vol. 1. P. 43).

¹⁶ 11 сентября 1740 г. Вольтер и Фридрих II встретились в Клеве, близ нидерландской границы, затем Вольтер был в Берлине в ноябре-декабре 1740 г.

¹⁷ Имеется в виду Проспер Жолио де Кребийон (Кребийон-старший) (Prosper Jolyot de Crebillon) (1674-1762) — известный французский драматург. Мадам де Помпадур стремилась противопоставить Кребийона — Вольтеру, и Кребийон получил королевскую пенсию.

¹⁸ За заслуги (фр.). Этот орден был высшей наградой Пруссии.

¹⁹ ‘Орлеанская девственница’ (фр.) — поэма Вольтера.

²⁰ Турне и Ферне (фр.). Турне было куплено 11 декабря 1758 г., Ферне (Ферней) 9 февраля 1759 г., но Вольтер посещал Ферне уже в конце 1758 г.

В дальнейшем Вольтер жил в Ферне вплоть до своего отъезда в Париж в 1778 г.

²¹ Здесь Гогоцкий не совсем точен. Вольтер был похоронен в аббатстве Сельер сразу же после смерти. См. об этом коммент. 3 к письму Екатерины II к Ф. М. Гримму от 21 июня 1778 г.

²² Леру Пьер (Leroux Pierre) (1797-1871) — французский философ, социальный мыслитель, издатель и политический деятель. Приверженец идей утопического социализма. Один из составителей (совместно с Жаном Рейно (Jean Reynaud)) ‘Новой энциклопедии, или Философского, научного, литературного и индустриального словаря, представляющего картину человеческих знаний XIX века’ (Encyclopdie nouvelle ou Dictionnaire philosophique, scientifique, littraire et industriel, offrant le tableau des connaissances humaines au dix-neuvi&egrave,me si&egrave,cle) (1834-1841). Статья ‘Вольтер’ была помещена в последнем восьмом томе.

²³ Цитата из письма Вольтера к Фридриху II от 15 октября 1737 г. (D 1376).

²⁴ Об этом афоризме Вольтера см. коммент. 1 к ‘Очерку истории философии с древнейших времен до настоящего времени’ Н. Н. Страхова.

²⁵ ‘Мне неизвестно, каким образом я мыслю, но я знаю, что мысли у меня возникают лишь вследствие моих ощущений’ (‘Микромегас’. Гл. 7) (фр.). Перевод Ю. Корнеева (Вольтер. Философские повести. М., 1985. С. 141).

²⁶ Цитата из XXXVII главы сочинения Вольтера ‘Несведущий философ’, озаглавленной ‘О Гоббсе’.

²⁷ Цитируется письмо Вольтера Фридриху II от 23 января 1738 г. (D 1432).

²⁸ ‘Поклонники или похвалы Богу’ (фр.). (1769) — одно из произведений Вольтера, где наиболее ярко проявился деистический характер его воззрений.

С. С. ГОГОЦКИЙ

Вольтер

КОММЕНТАРИИ

Читайте также: