ВО ИМЯ ЧЕГО?
ВО ИМЯ ЧЕГО?
ВЕРСАЛЬСКИЙ МИР — ВРЕМЯ СЛРДАНАПАЛА
‘ЛЕГИОН МОЛОДЕЖИ’
ВО ИМЯ ЧЕГО ВОЙНА
Во имя чего?, Радек Карл Бернгардович, Год: 1932
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Карл Радек. Портреты и памфлеты. Том второй
Государственное издательство ‘Художественная литература’, 1934
Генерал-майор Фуллер, начальник штаба танкового корпуса в Англии во время мировой войны, более известен как военный писатель в СССР, чем в своем собственном отечестве, не говоря уже о других странах. Фуллер вместо того, чтобы заниматься изучением стратегии прошлых войн, занялся разработкой стратегии будущей войны и выработал систему мыслей, в значительной мере противоречащую общепринятым взглядам военных специалистов. Фуллеровские идеи подвергались неоднократно критике со стороны наших военных писателей, но это не уменьшало интереса к Фуллеру, как к оригинальному военному мыслителю, ставящему себе задачу продумать новые условия войны, созданные послевоенным развитием техники.
Недавно появившаяся книга генерала Фуллера ‘Зубы дракона’ {‘The Dragons Teeth, a study of war and peace’, by Major General J. E. C. Fuller’.} не представляет узко-военной работы. В ней этот выдающийся военный специалист пытается разобраться в общей мировой обстановке, которая может породить войну. Именно на эту сторону его новой книги мы хотим обратить внимание нашей общественности, ибо она позволяет увидеть идейный развал, охватывающий более вдумчивых представителей мирового империализма. Статьи, состоящие в основном из цитат, литературно неуклюжи. Но я думаю, что несмотря на эти литературные недостатки, нашему читателю будет очень полезно познакомиться хотя бы в общих чертах с книгой генерала Фуллера.
‘С начала нынешнего столетия, чтобы не возвращаться дальше, мы видим перед собою механический мир, внешне полностью упорядоченный, но живущий в интеллектуальной анархии… Наука, которая в прошлом столетии опиралась на неизменные законы, стала на рельсы теологии: возможности заменили установленные истины. Ничто даже во внешнем мире не считается реальным, обоснованным, устойчивым, душа человеческая окружена пустотой, научные сомнения ведут человека к сомнению в силе его разума. Люди потеряли свою душу, и они отброшены к звериным инстинктам и эмоциям. Цемент нравственности распадается точно так же, как интеллект человека. Любовь, семья, честь, смысл, справедливость, забота о будущих поколениях — все это исчезает и уступает место лозунгам: есть, пить, ибо завтра умрем. Внутренняя болезнь западной цивилизации — это какой-то острый сарданапализм’ (стр. 59).
Что касается конкретной оценки политического состояния мира, Фуллер дает следующую характеристику Версальского мира и созданных им условий. ‘Мирные договоры, заключенные в Версале, в Сен-Жермене, Нейи, Трианоне и Севре, носят французские названия и исполнены французским духом. Они были навязаны побежденным нациям с жестокостью, которая испугала бы даже святую инквизицию. Они были навязаны без всякого учета будущего Европы, без всякого стремления создать мир. Главной движущей силой этих договоров была Франция. Испуганная германской жизнеспособностью, она решила любой ценой обеспечить себя, расчленяя Германию и окружая ее врагами. Принцип самоопределения, моральный стержень плана Вильсона, был использован Францией для окружения Германии линией окопов, и Лига наций принята была Францией только ценой отказа Лиги от международной справедливости (стр. 49).
‘…Когда французы говорят о мире, они думают только о Версальском мире. Они не думают о мире человечества. Европа разбита на два враждебных лагеря: с одной стороны стоит Франция и ее вассалы, которые смотрят на Версальский договор, как на святыню, которая должна быть обеспечена штыками. С другой стороны стоят те, кто считает договоры временным соглашением, а войну наиболее плохим средством улучшения положения. Между этими обоими лагерями живут побежденные нации, а по одну сторону этой мрачной картины стоят Соединенные штаты Америки, набивающие свои чемоданы европейским золотом, по другую же — Россия, ловящая в свои сети европейские души’ (стр. 62).
…’Гегемония, которую пыталась установить Германия, была дурна, действительная французская гегемония еще хуже. Говорить о нынешней безопасности против войны, это говорить о том, что не существует. Предвоенная дипломатия была мошенничеством, но послевоенная дипломатия — это просто бандитизм, ибо до сегодняшнего дня не было сделано действительной попытки установить мир, хотя растрачено очень много слов на эту тему. В годы, последовавшие за подписанием мирных договоров, произошло больше войн и революций, чем в годы, предшествовавшие войне. Австрия, как независимое государство, является аномалией, польские границы — невозможностью, Данцигский коридор — анахронизмом. Латвия, Литва, Эстония не удержатся, положение в Венгрии и Трентино, это — вопиющая несправедливость. Побежденные государства разоружены, победители ежегодно увеличивают свое вооружение. Вот результаты французского мира, результаты французского духа страха, воплощенного в мирных договорах. Франция боится восстановления старой Европы, но она еще более боится возникновения новой. С каждым днем не только в побежденных странах, не только в Италии, но и в Великобритании и в Соединенных штатах все более растет убеждение, что мирные договоры не могут остаться в силе, они должны быть изменены. Мировой экономический кризис, начавшийся в 1929 г., очень усилил эти чувства. Одно ясно — мирные договоры будут изменены или разумом или войной. Надо было бы предпочесть первое, но и война лучше продолжения теперешнего положения’ (стр. 64).
‘Было бы совершенно неразумно видеть во французском преобладании гарантию против войны. В лучшем случае, это — только перемирие между двумя войнами. Для Великобритании сегодня французские подводные лодки и французская авиация составляют большую угрозу, чем немецкие военные корабли в 1913 г.’ (стр. 63).
Мы не будем здесь доказывать, что генерал Фуллер сваливает вину односторонне только на Францию, освобождая от ответственности за соучастие свое отечество. Но какой же выход видит Фуллер? Лигу нации, которая согласно своему уставу должна быть средством изменения отживших свой век договоров, он называет Лигой глупостей (League of nonsense) и дает ей следующую правильную характеристику: ‘Это — окостеневшая организация, основанная на сохранении теперешнего положения, это — орудие обструкции, а не прогресса, эта организация, не будучи в состоянии принять решение даже о железнодорожных сигналах, тем менее может! решиться на пересмотр договоров’ (стр. 56).
А как обстоит дело с разоружением? Генерал Фуллер, который знает хорошо Клаузевица, пишет: ‘Война является орудием политики, вооружения являются орудием войны, поэтому и разоружение точно так же, как война, может быть только результатом политики’ (стр. 77).
И он показывает, что ‘современный мировой хаос является результатом не вооружений, а экономической системы, которая требует вооруженной защиты’ (стр. 83). Нельзя требовать от генерала Фуллера, чтобы он давал членораздельную характеристику современной экономической системы, ибо тогда бедному английскому генерал-майору пришлось бы стать коммунистом, что не совместимо, насколько нам известно, с присягой в верности королю. Фуллер указывает на бешеную таможенную войну, заполняющую послевоенную историю. ‘Если это не война,— он спрашивает,— то, что это такое? Продолжающаяся 12 лет экономическая война стоила громадных денег, привела к таким разрушениям, что когда придет действительно война, то она многим будет казаться спасением, ибо теперешний мир невыносим’ (стр.91).
Но какие же перспективы открывает война, опасность которой генерал-майор Фуллер видит и не скрывает? ‘Новая мировая война кончится общей победой большевизма в Европе’,— заявляет он (стр. 174).
Что же тогда? Может, все-таки итти на разоружение? ‘Несколько лет назад на подготовительной комиссии конференции по разоружению в Женеве русский делегат Литвинов с детской наивностью, свойственной всем русским, предложил уничтожение всех армий и флотов. Если бы это предложение было проведено в жизнь, то результатом этого была бы революция и господство толпы во всей Европе, т. е. осуществлена была бы одна из целей русской внешней политики’ (стр. 176).
Мы не будем спорить с Фуллером насчет детской наивности советского наркоминдела т. Литвинова. Мы лучше перейдем к представлениям генерал-майора Фуллера о другой стороне медали, к его представлениям о тех, кто стоит по ту сторону баррикад.
Во вступлении к своей книге генерал Фуллер заявляет, что современная цивилизация вымирает. Что же он противопоставляет умирающей цивилизации капитализма? Он противопоставляет ей Советский союз. Союз является для него олицетворением молодости, энергии, веры в будущее. ‘Если приходят к столкновению две нации, две культуры, две цивилизации и одна из них находится под руководством молодежи, а другая — под руководством старых людей, то первая имеет все шансы разбить другую, и это, а не чисто экономическая сторона пятилетки, является, по-моему, главной опасностью для западной цивилизации. Жизнеспособность должна победить, старость будет побеждена’ (стр. 31).
‘…Чтобы сравнить состояние умов и сердец советской страны, мы должны вернуться к временам первобытного христианства с той разницей, что христианская молодежь третьего и четвертого столетий верила в загробную жизнь, большевистская молодежь хочет осуществить свои идеалы теперь. Христиане видели спасение в отказе от мирских дел, большевики — в труде’ (стр. 33).
Русские имеют определенную политику. Они убеждены, что могут установить лучший мир, лучшую культуру и цивилизацию, чем те, которые теперь существуют… Сила России,— это не физическая сила: она внутри страны пользуется террором, но во внешних отношениях она его почти не употребляет. Я часто слышал утверждение, что в один прекрасный день русские начнут войну с одной из европейских наций. Это замечание удивительно, ибо Россия с 1917 г. находится в войне со всеми народами, являющимися приверженцами старого порядка. Эти народы имеют своих послов в Москве, и русские имеют своих послов в европейских столицах. Иностранцы торгуют с Россией, Россия торгует с ними, иностранные граждане путешествуют по России, русские путешествуют в других странах. И несмотря на то, что с 1917 г. Россия ведет открытую войну с западно-европейской цивилизацией, опорой которой является Великобритания, заграница отказалась объявить войну России. Почему? Не потому, что заграница чересчур горда, чтобы воевать (намек на изречение Вильсона, которым он прикрывал свои колебания перед вступлением Америки в мировую войну.— К. Р.), а потому, что они не могут нанести ей поражение орудиями войны, которыми располагают. Бороться против России всеми существующими средствами войны — это то же самое, как бороться с электрической волной, передаваемой без проволоки, при помощи топора (стр. 39).
‘Сила России состоит в том, что она имеет идеал. Слабость Европы в том, что она не имеет идеалов и ведет межусобицу… Европа бессильна’, (стр. 185).
В чем же состоит идеал Советов, где его корни? Ленин для Фуллера ‘Магомет индустриальной революции, или’ точнее говоря, той формы цивилизации, которая возникла из индустриальной революции… Он — Генри Форд, помноженный на миллионы’ (стр. 189).
Тут начинается полнейшая абракадабра. Генерал Фуллер описывает большевизм, как индустриальную революцию Востока, которая строит новое общество деспотическими средствами на коммунистической основе, причем коммунизм, по Фуллеру, является исконной азиатской культурой. Победит ли пятилетний план? ‘Это нельзя точно сказать, ибо это зависит не только от России, являющейся частью мира. Одно не подлежит сомнению. Россия сегодня идет вперед, в то время как весь мир идет назад, и этот прогресс России будет расти по мере регресса Европы.
Не подлежит сомнению, что нельзя решать мировые вопросы без России. Европа — маленький континент, размещенный между Америкой и Россией, которая охватывает половину Азии. Если пятилетка победит хотя бы частично, Европа, разрываемая грызней из-за таможенных тарифов, окажется между двумя громадными областями, имеющими у себя внутри свободную торговлю, и будет экономически раздавлена, как орех щипцами’ (стр. 194).
Какой же выход для почтенной европейской цивилизации? Генерал Фуллер требует от Америки помощи для объединения капиталистических европейских государств, он требует борьбы с Францией, сопротивляющейся этому объединению. Мы не будем спрашивать, почему соединенные штаты должны объединять европейские капиталистические страны, чтобы в результате они могли лучше бороться с американской конкуренцией. Мы не будем спрашивать, какими же средствами хочет генерал Фуллер подчинить Францию своим европейским мечтам. Мы не будем, наконец, спрашивать, что стало бы с Англией — отечеством почтенного писателя,— если бы она включилась в европейский экономический союз, как отнеслись бы к этому доминионы. Мы даже не спросим генерала Фуллера, не попытался бы такой объединенный экономический союз, базирующийся на ‘западной цивилизации’, т. е. на капитализме, попробовать бороться топором с электрическими волнами, т. е. начать новую интервенцию, которую генерал Фуллер считает идиотизмом. Мы вообще не ставили себе задачей полемизировать со взглядами английского военного писателя, которые представляют собой смесь острых наблюдений, стремления видеть факты, как они есть, с величайшей беспомощностью солдата перед сложнейшими вопросами, требующими для решения других средств, чем те, какие дают начитанность интеллигентного англичанина и проницательность ума военного. Поэтому мы не полемизируем с попыткой Фуллера понять коммунизм, как азиатскую культуру. Пусть с ним полемизирует на эту тему его коллега по ремеслу — японский военный министр генерал Араки, который недавно доказывал, что коммунизм чужд азиатской душе. Для нас книга Фуллера есть замечательный документ неверия в капитализм, неверия в его политическую систему, неверия, возникшего в самой цитадели капитализма — в мозгу руководящих людей империалистической армии.
В книге Фуллера отсутствует анализ экономических отношений современного мира. Поэтому он не знает, откуда берутся наша ‘молодость’, энергия, сила наших идеалов. Но достаточно указать на то, что Фуллер пишет о коллективизации, чтобы видеть, как подорвана вера этого военного писателя в основы современного капитализма. ‘Один из самых крупных экономических вопросов, это — реконструкция сельского хозяйства, которая может быть достигнута только путем создания такой организации фермеров, которая могла бы пользоваться машинами. Теперь они организованы так, что могут только пользоваться ручным трудом и тягловой силой лошадей, т. е. сельское хозяйство разбито на мелкие участки. Применять на таких участках машины, это — то же, что запрягать паровоз в маленький тарантас. Никакие таможенные тарифы не могут решить этот вопрос. Только кооперация, государственный контроль могут этого достигнуть. Этот процесс требует, во-первых, добровольного объединения индивидуальных фермеров, что почти невозможно в такой консервативной стране, как Великобритания, и практически могло быть достигнуто только посредством государственного контроля. Если мы хотим решить этот вопрос, мы должны изучать советскую пятилетку, применяя из нее то, что подходит к нашей цивилизации, и отклоняя остальное’ (стр. 99).
Написав эти наивные строки, Фуллер спохватился, что для этого надо устранить межи между клочками земли, созданные капитализмом. Но он вспоминает еще больше и спрашивает, что же скажут помещики, которые землю обращают в поля охоты? Мозг Фуллера наталкивается не только на преграды капитализма, но даже на остатки феодализма, позволяющие превращать целые районы Англии в поля для охоты крупных помещиков. Откуда может взяться у генерала Фуллера подъем для защиты этой западноевропейской цивилизации? Фуллер очень часто говорит, что она основана на ‘свободе’. Но что же он говорит об этой свободе, когда ему приходится ее конкретно характеризовать? ‘Демократия опирается на основную фальшь, что голосование является правом, а не функцией. Это право опирается на христианские идеи, что все люди равны. Эта фальшь приводит к политической системе правительства народа, для народа и через народ или, проще говоря, правительства невежд, для невежд и через невежд… Речи о свободе печати, это — речи о том, чего нет’ (стр. 11).
Фуллер отвергает буржуазную демократию не с точки зрения коммунизма, а с точки зрения фашизма.
Все эти построения показывают, как современная действительность, разбивая идеологию лучших представителей капитализма, оставила в их головах полнейший хаос. Этот процесс распада буржуазных идеологий будет сопровождаться процессом кристаллизации коммунистических взглядов в головах народных масс. Во всяком случае с таким хаосом идей нельзя вести народные массы на войну против Страны советов. ‘На войне борются не солдаты и матросы, на войне борются нации, которые пользуются солдатами и матросами, как своим орудием’ (стр. 36),— говорит генерал Фуллер. И он прав. И в этой войне народов победит тот народ, который будет знать, чего хочет, и верить, что цели, за которые он борется, служат всему человечеству. Может ли современная буржуазия убедить народные массы, что она борется за их цели?
Среди пустых людей, снующих по коридорам конференции по разоружению в Женеве, я познакомился с английским военным писателем Лидлей Гартом и его приятелем генерал-майором Фуллером, как единственными замечательными людьми на этой ‘ярмарке тщеславия’. В продолжение нескольких часов мы обменивались мнениями о положении, и, когда генерал Фуллер говорил о необходимости продумать стратегию будущей войны, я спросил его и его приятеля: ‘Разве с вами, господа, не случается, что ночью, после работы над стратегией будущей войны, вы просыпаетесь с мыслью — во имя чего вам воевать?’
Капитан Лидлей Гарт молчаливо сосал трубку, а генерал Фуллер посмотрел на меня внимательно своими холодными глазами и ничего не ответил. Прочитав его книгу, я знаю, почему я тогда не получил ответа от генерала Фуллера. Ему трудно сказать, во имя каких идей может капитализм повести на войну массы. Но это решает вопрос, сможет ли фуллеризм дать победу буржуазии.
Август, 1932 г.