ВНУТРЕННЕЕ ОБОЗРНІЕ.
ВНУТРЕННЕЕ ОБОЗРНІЕ.
I. ВОПРОСЫ ДНЯ.
——
‘Господинъ редакторъ!
‘8 апрля 1881 года’.
В. Г.
‘Русская Мысль’, No 5, 1881
Внутреннее обозрение — No 5, 1881, Гольцев Виктор Александрович, Год: 1881
Время на прочтение: 19 минут(ы)
Въ грустное, тяжелое время, нами переживаежое, у многихъ людей является желаніе уйти подальше отъ ужаса и насилія, отъ убійцъ-террористовъ и консервативныхъ крикуновъ, требующихъ ‘безъ всякихъ формальностей’ пустить въ ходъ кулакъ частный и кулакъ государственный. Сравнительно небольшая группа искренне-либеральныхъ людей съ горемъ и страхомъ за родину глядитъ на все происходящее. У фарисеевъ, страсти которыхъ разыгрались, пропали велерчивыя фразы о милости, о христіанской любви. Какъ изступленные, кричатъ они противъ необходимости глубокихъ преобразованій въ нашемъ государственномъ устройств, не замчая, что великій историческій процессъ совершается непрерывно, что усилія лже-охранителей не охраняютъ отечества, а толкаютъ его на опасный путь. Невозможно управлять великимъ государствомъ безъ интеллигенціи. Прошла пора монархій Чингизъ-хана. А Россія давно уже, по словамъ императрицы Екатерины, — государство европейское… Отымите отъ народа интеллигенцію — и отъ народа отлетитъ историческая душа. Охранители до такой крайности не доходятъ, конечно. Нкоторыя изъ враждебныхъ реформамъ изданій не могутъ себ я представить отечества безъ редакторовъ этихъ изданій. Кто же тогда будетъ говорятъ народную правду? Слдуетъ образумиться только тмъ людямъ, которые не согласны во взглядахъ съ означенными изданіями. Преступны только желанія либераловъ, ихъ мысли о томъ, что съ исторіей не шутятъ, что общество переросло нкоторыя узкія формы, что необходимо снять эти раздражающія, производящія боль рамки.
Желаніе уйти въ деревню, уклониться отъ ежеминутныхъ тревогъ и огорченій, о которомъ мы упомянули, усиливается еще горькимъ убжденіемъ въ малочисленности искренне-либеральныхъ людей.
Когда дло идетъ о счет кулаковъ, объ опредленіи ихъ относительной крпости, дйствительной интеллигенціи нечего длать, — ей не справиться убжденіемъ съ разгулявшимися кровожадными инстинктами толпы. Говорить же честно, свободно, достойно того великаго народа, о судьб котораго идетъ рчь, — трудно, почти невозможно при ныншнихъ условіяхъ. Одинъ изъ охранительныхъ органовъ, Петербургскія Вдомости, пріостановленъ на два мсяца. Либеральныя газеты, какъ и слдовало ожидать, подверглись боле печальной участи: Молва закрыта на два мсяца, Голосу дало второе предостереженіе, Стран дано второе предостереженіе, Земству дано первое предостереженіе, Порядку запрещена розничная продажа, Смоленскій Встникъ (подцензурное изданіе) запрещенъ на сосемъ мсяцевъ. Остаются неперечисленными конфиденціальныя кары.
Еслибы дло шло о личныхъ удобствахъ или выгодахъ, еслибы даже имлся въ виду общественный интересъ, но въ ближайшую минуту, то, разумется, хорошо было бы уйти охъ злобы дня, потому что на судьбу этого дня мы, либералы, все равно окажемъ лишь незначительное вліяніе. Но, что бы ни говорили противники преобразованій, будущее принадлежитъ этимъ преобразованіямъ. Тяжко жить обществу безъ свободы и великодушія. А потому обратимся къ тмъ же вопросамъ и съ тми же чувствами, какъ и въ прежнее время, когда разцвтала надежда на скорое преобразованіе условія, въ которыя поставлено русское общество вообще и русская печать въ частности.
Заговоривъ о будущемъ, мы заговорили, слдовательно, о молодежи, волнующейся, отчасти погибающей на нашихъ глазахъ. Какъ спасти ее? Какъ предохранять ее отъ опасныхъ увлеченій, отъ грубыхъ, иногда непоправимыхъ промаховъ?
Для этой цли прежде всего необходимо преобразаваніе дйствующей системы средняго образованія. Въ университетскихъ волненіяхъ принимаютъ преимущественное участіе студенты перваго и втораго курсовъ. Руководители системы взялись за разршеніе не одной педагогической, но и политической задачи: они общали предохранить университеты отъ волненій, воспитать въ гимназіяхъ трудолюбивыхъ, преданныхъ наук и законности, молодыхъ людей. Но цль ршительно не достигнута. Въ гимназіяхъ царило канцелярское отношеніе къ длу, въ дтяхъ истреблялась всякая самостоятельность, ихъ непосильно обременяли полу-механическими работами. Директоръ, инспекторъ, учитель, сторожъ — являлись гимназистамъ, въ огромномъ большинств случаевъ, представителями злаго начала, произвола и формальнаго отношенія къ длу. Контрастъ между бездушною, казарменною, дисциплиною гимназій и свободною жизнью студента ошеломлялъ многихъ изъ получившихъ аттестаты зрлости. Именно къ правильному сужденію и не созрвали собственники этихъ аттестатовъ. Одни бросались поэтому въ кутежи, другіе (я такихъ больше) увлекались соціалистическими теоріями, волновались, шумли, подвергались исключенію изъ университета, а иногда административной высылк. Послдняя раздражала, приводила въ отчаяніе и погубила множество людей…
Въ среднемъ учебномъ заведеніи преподаватель — и вслдствіе возраста учащихся, и вслдствіе ежедневныхъ занятій съ ними — можетъ легче узнать и сильне повліять на воспитанниковъ, чмъ преподаватель университета или другаго высшаго учебнаго заведенія. Въ класс рдко бываетъ боле тридцати-сорока человкъ, въ старшихъ же классахъ число учениковъ значительно уменьшается. Въ теченіе нсколькихъ лтъ, познакомившись съ особенностями характера и способностей гимназиста, воспитатель иметъ возможность благотворно подйствовать на этого гимназиста. Теперь же предполагается системою, что у нашихъ дтей одинъ и тотъ же характеръ, одн и т же способности. Вмсто изсушающаго душу зубренія, посл котораго созрвшій гимназистъ становится совершенно безпомощнымъ и быстро увлекается мало-мальски сильнымъ теченіемъ, въ старшихъ классахъ гимназіи слдовало бы отвести боле мста родной литератур и познакомить кончающаго курсъ средняго учебнаго заведенія съ нкоторыми изъ величайшихъ произведеній новой западно-европейской литературы. Это возбудитъ, по всей вроятности, броженіе мысли, безпокойную работу молодаго ума. Тмъ лучше. Въ гимназіи легче направить этотъ созрвающій умъ, легче ввести горячую, юную мысль въ надлежащее русло, чмъ въ университет. Броженіе все равно наступитъ, если молодой человкъ не есть уже молодой Молчалинъ или Держиморда, но наступитъ при гораздо боле неблагопріятныхъ обстоятельствахъ. Чтеніе и разборъ геніальныхъ произведеній русскихъ и отчасти иностранныхъ художниковъ облагородить стремленія молодежи, привьетъ къ ней чувство прекраснаго и заставитъ сторониться отъ всякаго насилія, отъ всего грубаго и пошлаго. Не на мертвое изученіе мертвыхъ языковъ должны идти лучшіе учебные годы, та пора, когда душа воспитанника чутко-воспріимчива, а на родную словесность, на внимательное чтеніе Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Тургенева, Толстаго. Въ жизни многихъ людей учитель словесности или исторіи игралъ прекрасную роль. Изъ его устъ многіе впервые слышали проповдь гуманности и необходимости, и величія честнаго труда. Конечно, преподаватель всякаго другаго предмета можетъ сильно и благотворно вліять на воспитанниковъ, но наиболе благодарный, наиболе удобный матеріалъ въ этомъ отношеніи даетъ преподаваніе словесности и отчасти исторіи.
Такое воззрніе составляетъ въ настоящее время ересь. Правоврные учителя словесности изгоняютъ изъ преподаванія въ старшихъ классахъ гимназіи писателей посл Гоголя, напирая на грамматику, благо учить ея легче, чмъ словесности. Прискорбныя послдствія пониженія литературнаго образованія, по нашему мннію, могутъ быть констатированы каждымъ внимательнымъ наблюдателемъ.
Къ сожалнію, наши среднія учебныя заведенія едва ли будутъ преобразованы, въ серьезномъ смысл этого слова, въ ближайшемъ будущемъ. Въ управленіе министерствомъ народнаго просвщенія статсъ-секретаремъ А. А. Сабуровымъ въ этомъ отношеніи не было сдлано почти ничего. Мы далеки отъ мысли обвинять за это г. управлявшаго министерствомъ: у него было слишкомъ мало времени и слишкомъ много препятствій для плодотворной дятельности. За то начальная народная шкода фактически была поставлена А. А. Сабуровымъ въ гораздо лучшее положеніе, чмъ то, въ которомъ она находилась при граф Толстомъ. Прямое и доброжелательное отношеніе г. управлявшаго министерствомъ къ земству и его искренняя преданность святому длу народнаго просвщенія побуждаетъ каждаго добросовстнаго человка помянуть добрымъ словомъ кратковременное управленіе статсъ-секретаря А. А. Сабурова.
Новый министръ народнаго просвщенія, баронъ Николаи, по сообщенію петербургскихъ газетъ, выразилъ твердое намреніе держаться университетскаго устава 1863 года и вообще закона. Послднее особенно утшительно въ ваше время всяческихъ усмотрній. Другія назначенія на министерскій постъ также вызвали большое вниманіе среды общества. Уничтоженіе министерства почтъ, иностранныхъ вроисповданій и телеграфовъ встрчено было съ большимъ сочувствіемъ всми газетахи и журналами. Замтимъ кстати тмъ, кто возстаетъ противъ большаго вліянія, пріобртеннаго русскою повременною печатью, что существуетъ только два средства уменьшить это вліяніе: надо или уничтожить большую часть (а то и вс) органовъ либеральной печати, или ввести такія общественныя учрежденія, гд вопросы, обсуждаемые теперь газетами, подвергались бы обсужденію боле компетентныхъ людей, точне представляющихъ мннія общества.
Назначеніе на постъ министра государственныхъ имуществъ бывшаго посла въ Константинопол, составителя санъ-стефанскаго мирнаго договора съ Турціей, графа Игнатьева, вызвало неудовольствіе въ Вн, — слдовательно, должно быть очень пріятно русскому обществу. Ожидаются другія пересщенія и новыя назначенія. За новыми людьми должны явиться и новыя учрежденія. Скоро и они явятся? Скоро ли законъ и общественный контроль скуютъ административный произволъ, положатъ конецъ томительной смут?
Правительство уже много разъ призывало общество, но почти всегда для борьбы съ крамолой. Мы думаемъ, что непосредственная борьба съ преступными покушеніями не можетъ быть дломъ общественныхъ учрежденій. Для этой цли необходимъ ясный и точный законъ, добросовстная, умлая полиція. Общественное представительство можетъ оградить престолъ другимъ путемъ: оно перевоспитаетъ общество, оно лишитъ группу на все готовыхъ безумцевъ увренности въ сочувствіи къ нимъ, будто бы существующемъ, которой не высказывается, думаютъ они, только изъ боязни. Тогда исчезнетъ та нравственная атмосфера недомолвокъ, недоразумній и притязательнаго краснобайства, которая по-истин питаетъ преступные замыслы. При настоящихъ порядкахъ поколеблено довріе къ убжденіямъ, гласно, законно исповдуемымъ. Если эти убжденія консервативны, если человкъ отстаиваетъ необходимость сохраненія всего существующаго въ государственныхъ учрежденіяхъ, то его заподозриваютъ въ корысти, въ честолюбіи, въ раболпіи. Если высказываетъ свои взгляды либералъ, то его упрекаютъ въ трусости, въ хитрости, въ томъ, что онъ не договариваетъ до конца, преднамренно закутываетъ свою мысль въ различныя ограниченія. При такихъ условіяхъ общество ничмъ, въ серьезномъ смысл слова, не можетъ помочь власти, отъ которой само находится въ полной зависимости. Есть, пожалуй, одно только средство, одна только форма непосредственнаго участія общества въ борьб съ крамолой: это — возстановленіе слова и дла. Подобныя, или близко къ тому подходящія, желанія, высказываемыя нкоторыми органами нашей печати, свидтельствуютъ, къ сожалнію, о существованіи анархическихъ влеченій въ сред нкоторой части русскаго общества. Кто высказываетъ такого рода идеи, тотъ отрицаетъ самыя основанія государственнаго строя. Это — пугачевщина на изнанку, и либералы съ одинаковою энергіей отвергаютъ об пугачевщины. При мирномъ же теченіи жизни пугачевцамъ-охранителямъ нтъ никакого дла до государства: они поглощены своими частными заботами, ‘ихъ хата съ краю’ — въ такомъ устраненія себя отъ политической жизни государства, будто бы, заключается духъ русскаго народа. Но вотъ, благодаря, въ значительной степени, именно такому порядку вещей, такому разъединенію власти и народа (по странному недоразумнію оно называется нкоторыми единеніемъ), благодаря апатіи общества къ вопросамъ государственной жизни, надъ страною проносится бда. Печаль и ужасъ овладваютъ всми, но умъ, привыкшій къ мысли о разъединеніи государства и народа, подыскиваетъ только два ршенія: пустятъ въ ходъ кулаки или тащить въ полицію всхъ, почему-либо показавшихся подозрительными напуганному воображенію. Ну, а потомъ что же? — Потомъ: наша хата съ краю, власть сама разберетъ, власть прикажетъ, власть казнитъ… Нкоторые публицисты совтуютъ, кром того, долготерпніе и самоусовершенствованіе чуть не въ монашескомъ дух…
Мы утверждаемъ, что великій народъ не можетъ долго существовать въ подобномъ состояній, что великое государство въ основаніяхъ подтачивается полнымъ отчужденіемъ власти отъ общества.
Уже нсколько лтъ мы присутствуемъ при величественномъ зрлищ постепенно и быстро растущаго общественнаго самосознанія. Всегда съ истиннымъ удовольствіемъ стараемся мы заносить на страницы внутренняго обозрнія Русской Мысли указанія жизни въ этомъ смысл. Пресупленіе 1 Марта вызвало много трогательныхъ заявленій, но рдкое изъ нихъ производятъ столь сильное впечатлніе, какъ сдланное въ самарскомъ дворянскомъ собраніи г. Нудатовыгъ и его товаризами. Мы передадимъ словами Порядка (No 78) происшедшее въ этомъ собраніи.
‘8-го марта, около 1 часу пополудни, въ зал дворянскаго собранія происходило засданіе дворянъ всей Самарской губерніи. Явилось 53 человка. Г. губернаторъ объявилъ присутствующимъ дворянамъ о Высочайшемъ манифест, о восшествіи на престолъ Императора Александра III, и посл троекратнаго ‘ура’ собраніе было объявлено открытымъ. Губернскій предводителъ дворянства, г. Юрасовъ, предложилъ составить адресъ Его Величеству Императору Александру III, и собраніе постановило избрать комиссію, которая должна отправиться въ Петербургъ для выраженія чувствъ всего дворянства губерніи. Кром губернскаго предводителя 17 уздныхъ, были еще избраны два депутата, Мордвиновъ и графъ Толстой. Поручили также г. Юрасову озаботиться объ украшеніи залы собранія портретомъ вновь вступившаго на престолъ Императора. Посл небольшаго перерыва г. Мордвиновъ предложилъ дворянскому собранію ходатайствовать предъ Государемъ Императоромъ о разршеніи построить храмъ на томъ самомъ мст, гд было совершено преступленіе 1 марта. Подписка на этотъ храмъ должна быть открыта по всей Россіи, потому что, по мннію г. Mopдвинова, это дло общерусское. Предложеніе это принято всмъ собраніемъ.
‘Нсколько минуть спустя поднялся уздный предводитель Николаевскаго дворянства, г. Тенняковъ, старикъ лтъ 70, и оказалъ рчь о необходимости обсудить мры, которыя должны быть приняты дворянствомъ, чтобы подобныя злодйскія покушенія не повторялись боле. На это одинъ изъ дворянъ, г. Нудатовъ, заявилъ, что онъ вполн согласенъ съ г. Тенняковымъ въ томъ, что опасность велика, но находить, что защита Государя и обсужденіе мръ противъ существующаго зла ‘не подъ силу одному дворянству’. Начались горячія пренія на тему о способахъ дятельности общества всхъ сословій въ интересахъ умиротворенія.
‘Говоря о необходимости общественнаго участія, г. Нудатовъ закончилъ: ‘Господа дворяне! я не врагъ моему отечеству, — я желаю ему счастья, а не бдствій. Вотъ я уже на склон дней моихъ, и никто не заподозритъ меня, что я — революціонеръ. Но, ради блага отечества, ради чести и славы его, ради дтей нашихъ, я умлдяю васъ ходатайствовать, дабы уврачевалось истерзанное смутой отечество!’ Онъ самъ былъ растроганъ до слезъ. Все собраніе громомъ рукоплесканій и бурными возгласами: ‘правда, правда!’ вознаградило старика Нудатова. За нимъ поднялся графъ Толстой и сказалъ: ‘Путь, избираемый нами, не революціонный’, и сослался на историческіе примры. Предсдатель воспользовался опять своимъ veto. Собраніе постановило набрать депутацію, которой поручитъ лично представить Государю Императору адресъ отъ всего дворянства Самарской губерніи, въ которомъ ходатайствовать предъ Его Величествомъ о предлагаемыхъ дворянствомъ способахъ для обсужденія мръ, которыя бы уничтожили горе и страданія отечества, вносимыя въ него смутой. На другой день составленъ адресъ и прибавленъ къ избранной коммиссіи еще г. Нудатовъ’.
Въ самарскомъ губернскомъ земскомъ собраніи гласный Ждановъ заявилъ, что ‘пора прямо высказать, что желательно расширеніе нравъ земства не по какому-либо отдльному предмету, входящему въ область его вднія, а о расширеніи правъ народа и участія его въ лиц своихъ представителей въ самоуправленіи всей страны. Мы не для того, — продолжалъ почтенный гласный, — только-что приняли присягу, чтобы сейчасъ обманывать и говорить не то, что думаемъ и желаемъ. Если же боимся высказать наши сокровенныя желанія, то будемъ лучше молчать’ {Земство, No 17.}. И многіе, дйствительно, предпочитаютъ молчать, изъ весьма понятнаго страха. А молчать въ общественныхъ вопросахъ — значитъ вводить правительство въ заблужденіе, значитъ уродовать общественную жизнь. На героевъ разсчитывать невозможно. Необходимъ такой государственный строй, при которомъ умалчивать, сторониться отъ грозно встающихъ задачъ было бы непростительнымъ малодушіемъ, жалкимъ эгоизмомъ. Теперь этого нтъ, и молчать человку, желающему перемнъ, значитъ поступать благоразумно.
Желаніе этихъ перемнъ неудержимо распространяется въ русскомъ обществ. Въ законной свобод, къ закономъ обезпеченной неприкосновенности личности — вотъ къ чему такъ страстно стремится со дня на день растущая либеральная часть русскаго общества. Чтобы власть пользовалась высокимъ уваженіемъ, чтобъ исчезли недомолвки и ложь въ отношеніяхъ между правительствомъ и обществомъ — вотъ чего хотятъ либералы. За такія стремленія ихъ и называютъ врагами родины и пошлыми людьми велемудрые лже-охранители. Мы дйствуемъ по совсти, мы говоримъ по мр нашего разумнія, и кидать въ насъ обличенія, подобныя только-что упомянутымъ, могутъ или недобросовстные, или ограниченные люди.
О глубокихъ недостаткахъ нашего экономическаго и политическаго строя имется уже много данныхъ. Безспорно, что много драгоцнныхъ указаній въ этомъ отношеніи даетъ правительству и сенаторская ревизія. Встникъ Европы, говоря о наилучшихъ способахъ разработки матеріала, полученнаго ревизующими сенаторами, справедливо замчаетъ, что предлагать общіе вопросы на обсужденіи мстныхъ органовъ самоуправленія — не цлесообразно.— ‘Не говоря уже о медленности, которую такой способъ вноситъ въ движеніе вопроса, онъ влечетъ за собою напрасную трату силъ, ведетъ въ неполнот, односторонности, раздробленности высказываемыхъ мнній, длаетъ необходимымъ кропотливый трудъ изъ классификаціи и группировки, — трудъ, совершаемый за кулисами и разрушающій собою живое слово общества… Совщаніе съ земствомъ должно быть облечено въ другую форму, боле удобную и простую, — въ такую форму, которая допускала бы свободный обмнъ мыслей и замняла бы массу разнообразныхъ заключеній мнніями большинства и меньшинства, основанными на всестороннемъ обсужденіи предмета’.
Однимъ изъ такихъ общихъ вопросовъ является вопросъ о переустройств крестьянскихъ учрежденій. Разнообразныя данныя изъ различныхъ мстностей имперіи должны послужить къ выработк, общими, соединенными усиліями, окончательнаго законопроекта, который и могъ бы подлежать ршенію верховной власти.
Въ мартовскомъ внутренненъ обозрніи Русской Мысли мы говорили: ‘Все, что было и будетъ высказано по этому поводу въ печати я въ отдльныхъ земскихъ собраніяхъ, можетъ послужить только для новаго, общаго земскаго обсужденія и ршенія — быть или не быть всесословной волости’. Наши взгляды, такимъ образомъ, совпадаютъ со взглядами заслуженнаго бойца за либеральныя земскія идеи, Встника Европы. Въ послднее время русскіе журналы и газеты перестроились въ два лагеря, изъ которыхъ въ одномъ считаютъ преобразованія необходимыми, а дальнйшую отсрочку ихъ очень опасною для мирнаго развитія Россіи, а въ другомъ требуютъ, чтобы все оставалось по-старому, чтобы заботы правительства и общества пошли исключительно на полицейскія мры. Вс остальныя подраздленія нашихъ партій, по скольку это слово идетъ къ русскимъ порядкамъ, стушевались или потеряли всякое значеніе.
Въ апрльскомъ обозрніи мы говорили о необходимости созданія у насъ фабричнаго законодательства. 24 марта, въ подмосковномъ сел Тушин, произошло новое несчастіе, служащее прискорбнымъ доказательствомъ этой настоятельной необходимости. Рано утромъ, отъ разбившейся керосиновой лампы, загорлся нижній этажъ громаднаго деревяннаго корпуса суконной фабрики Блишева. Огонь быстро охватилъ зданіе… Подъ единственною лстницей, ведущею въ верхній этажъ, стояла бочка керосина. Онъ воспламенился и зажегъ лстницу. ‘Окна имли двойныя рамы и внутри на половину закрыты проволочными ршетками, оторвать которыя не было возможности. Несчастные фабричные съ большими усиліями вырвали одну ршетку, но спастись въ окно не могли, потому что одна двушка, желая избгнуть смерти, попробовала кинуться въ окно, но зацпилась за раму, повисла на ней и сгорла на всу, и такимъ образомъ другимъ путь въ окно былъ заслоненъ. По показанію фабриканта, всхъ фабричныхъ сгорло двадцать человкъ, въ числ ихъ было до десяти женщинъ, по словамъ же фабричныхъ, погибло 35 человкъ. Въ полицейскую больницу было отправлено въ тотъ же день восемь фабричныхъ едва живыхъ, изъ коихъ двое уже умерли. 25 марта, посл полудня, кости нкоторыхъ сгорвшихъ были положены въ три ящика, сбитыхъ изъ старыхъ досокъ, и отвезены въ церковь, гд совершено было отпваніе, за которымъ священникъ перечислилъ 20 именъ’.
Я не знаю, что можетъ быть краснорчиве этого ужасающаго доказательства необходимости поспшить фабричнымъ законодательствомъ. Всякія разсужденія были бы въ данномъ случа неумстны: люди сгораютъ живыми отъ того, что не приняты самыя элементарныя мры предосторожности. Кажется, слдуетъ принять эти предосторожности.
Еще боле важное значеніе имютъ вопросы крестьянской жизни. Надо надяться, что въ очень близкомъ будущемъ обязательный выкупъ положитъ конецъ всякой зависимости крестьянъ отъ ихъ бывшихъ помщиковъ. Нкоторыя земства уже давно высказывались въ этомъ смысл. Циркуляръ г. министра внутреннихъ длъ вызвалъ еще боле оживленную разработку вопросовъ крестьянскаго и вообще узднаго самоуправленія. По имющимся у насъ свдніямъ, рязанскому экстренному земскому собранію, въ начал мая, уже будутъ представлены два проекта, изъ которыхъ одинъ вводитъ всесословную волость, а другой, отвергая эту мру, предлагаетъ рядъ другихъ измненій въ уздномъ устройств. Усердно занялось тми же вопросами и тверское земство, выбравъ съ этою цлью особую коммиссію.
Несомннно, что, кром безсословной волости, однимъ изъ наиболе важныхъ предметовъ разногласія являлось я является общинное землевладніе. Споръ о преимуществахъ я недостаткахъ этой. формы землевладнія, какъ извстно, давно уже ведется въ нашей литератур и не прекращается до настоящаго времени. Обратимъ на этотъ разъ вниманіе на статьи г. Бакунина, въ Тверскомъ Встник (NoNo 12—13): ‘Нчто о личномъ и объ общинномь землевладніи’.
Авторъ этихъ статей — противникъ общиннаго землевладнія. Ба первыхъ же порахъ онъ взводитъ большую напраслину на политическую экономію, которая, будто бы, посл французской революціи замнила философію.
‘Если, — говоритъ г. Бакунинъ, — согласно съ нын господствующимъ научнымъ взглядомъ, самъ человкъ есть не боле какъ только пустая абстракція и вся сила и все значеніе принадлежитъ только политичесюй экономіи и ея положеніямъ, то очень не трудно доказать, что всю природу человка должно подладить подъ систему наиболе выгодной эксплуатаціи земля и что по указаніямъ политической экономіи онъ долженъ владть землею не иначе, какъ общиннымъ порядкомъ, такъ какъ онъ оказывается во всхъ отношеніяхъ самымъ экономнымъ, дешевымъ и вы годнымъ, но такой экономіи, дешевизны и выгоды можно достигнуть только при условіи полнйшаго забвенія прихоти и всхъ требованій самого человка, ради котораго эта экономія, дешевизна и выгодность дороги и желательны’.
Въ приведенныхъ словахъ заключается нсколько значительныхъ неточностей. Политическая экономія никогда не признавала общиннаго землевладнія системой наиболе выгодной эксплоатаціи земли. Наоборотъ, большая часть представителей этой науки ршительно высказывались за частную собственность на землю, то-есть, до терминологіи г. Бакунина, за философію. Противеники этого взгляда въ свою очередь никогда не настаивали на томъ, что общинное землевладніе выгодне для производства, нежели частные. Признавая въ этомъ отношеніи преимущество послдняго, они именно выдвигали впередъ человка, утверждали, что главный вопросъ заключается не въ возможно-большемъ производств, а въ возможно-лучшемъ распредленіи. Смыслъ ихъ аргументаціи въ защиту общиннаго землевладнія заключается въ томъ, что, по ихъ мннію, вооружить человка только философіей — значитъ подчинить его совершенно политической экономіи. Въ суровой борьб за существованіе, подъ вліяніемъ неумолимаго закона спроса и предложенія, человческая свобода будетъ стиснута и раздавлена.
Во внутреннемъ обозрніи неудобно слдить за доказательствами и выводами почтеннаго автора статей въ Тверскомъ Встник. Ограничимся поэтому еще однимъ возраженіемъ противъ слдующей мысли г. Бакунина:
‘Res omnium, какъ и res nullius — одинаково непроизводительны, потому что степень.производительности обусловливается только степенью любви и силою дйствительнаго обладанія, а въ публичномъ дом любви не бываетъ’.
Res nullius непроизводительна просто потому, что она, какъ ничья покуда вещь, вовсе не пущена въ производство. Отожествленіе ея съ res omnium является, слдовательно, ошибкою. Что касается до этой послдней, то почему желзная дорога въ рукахъ частнаго собственника будетъ производительна, а въ рунахъ государства не производительна? Почему общественная библіотека не производительна, а частная — производительна?
Г. Бакунинъ говоритъ дале, что ‘земля, на которой осуществляется трудъ свободнаго человка, есть для него то же самое, что холстъ, на которомъ художникъ, изливая душу, пишетъ картину свою не ради ожидаемой корысти, но лишь въ осуществленіе вдохновляющаго его человческаго смысла. Пусть она плохая, не плодотворная земля, но она его, — она его трудомъ и любовью изъята изъ числа продажныхъ вещей и стала непродажною, завтною, святою, неприкосновенною, только надъ нею онъ можетъ трудиться, творить и, живя свободнымъ человкомъ, выражать и осуществлять вс значенія и все необъятное содержаніе человческой свободы’.
Въ этой мысли есть значительная дола правды, и политическая экономія, вопреки увренію почтеннаго автора, никогда не забываетъ различія между землей я другими предметами собственности. Но вдь, признавши положеніе г. Бакунина, изъ него должно сдлать слдующій выводъ: земля, которая мною обработана, въ которую я вложилъ свой свободный трудъ, должна мн я принадлежать. Что же станется въ такомъ случа съ крупнымъ землевладніемъ? Я могу обработывать чужимъ трудомъ тысячи, десятки тысячъ десятинъ, я могу на цлый уздъ, катъ на холстъ, изливать свою душу, отдавая землю въ аренду, заводя на ней парки, фабрики, питейныя заведенія. Государственная польза, совпадающая въ данномъ случа съ требованіемъ свободы для каждаго гражданина, а не для отдльныхъ только счастливцевъ, требуетъ нкотораго огражденія упомянутой художественной дятельности, нкотораго сокращенія холста въ пользу тхъ, у кого нтъ даже маленькаго кусочка этого холста.
Внутренній обозрватель долженъ указывать на явленія жизни, и поэтому г. Бакунинъ извинитъ насъ за то, что для защиты общиннаго землевладнія мы обратимся къ фактамъ, достоинство которыхъ, съ философской точки зрнія, можетъ оцниваться различно, но которые наводятъ на весьма поденныя практическія соображенія.
Донской Голосъ, какъ и многія другія провинціальныя изданія, давно уже указываегъ на вроятныя вредныя послдствія паевой системы, то-есть раздленія общинныхъ земель. Теперь эта газета (No 17) говоритъ, что ‘нкогда прекрасныя земли Хоперскаго и Усть-Медвдицкаго округовъ, попавъ въ безцеремонныя руки ловкихъ эксплуататоровъ, распахиваемыя ими во всю мочь, во многихъ мстностяхъ отказываются подымать пшеницу-кубанку и ленъ, а казаки, подучивъ за нихъ (отъ арендаторовъ) ничтожную плату 30—40 рублей за весь раздльный періодъ (12—15 лтъ), уже успли прожить эту ничтожную сумму и теперь страшно бдствуютъ. Большинство изъ нихъ поставлено въ необходимость вести свое нищенское хозяйство на какихъ-нибудь 3—4 десятинахъ ближайшаго поля и, въ свою очередь, испепелить его. Вотъ почему мы снова ршаемся обратить вниманіе читателей нашихъ на вопіющее положеніе нашихъ общинныхъ земель и высказать нсколько посильныхъ предположеній относительно огражденія ихъ отъ окончательнаго истощенія. До введенія ‘паевой’ системы, когда пользованіе общинными землями лежало на изстари установленныхъ принципахъ, — казачье населеніе, сравнительно съ настоящимъ его положеніемъ, пользовалось гораздо большимъ благосостояніемъ и въ сред его не было ни нищихъ, ни голодающихъ. Въ прежнее время вся земля, вс угодья, вс лса, рки и озера данной станицы находились въ полномъ и безконтрольномъ вднія станичнаго схода, которыя чрезъ своихъ выборныхъ ежегодно и единогласно ршалъ, сколько нужно отвести земли подъ попасъ скота, сколько — подъ плодовые табуны, сколько — подъ пахатное поле, сколько — оставить въ запасъ и сколько отдать въ аренду. Площадь каждаго изъ этихъ отводовъ опредлялась количествомъ дйствительныхъ потребностей даннаго общества, т. е. наличность годовъ скота и наличностью членовъ, имющихъ право на пользованіе общинною землею. Такимъ образомъ ежегодно, съ измненіемъ условій потребностей, измнялась и площадь даннаго отвода. Въ пахатномъ пол каждый общинникъ пахалъ сколько ему нужно и, главное, пахалъ въ указанномъ мст. Богатые казаки, запахивая сравнительно больше, обязывались взносить въ станичную сумму опредленную плату, а также жертвовали на училища и церкви, бдные же, не имя возможноcти, какъ теперь, отдавать свою долю въ арендное содержаніе, составляли хозяйственныя ассоціаціи, соединяя рабочую силу (воловъ и лошадей) въ плуга, и пахали вмст, сколько хватало силъ и энергіи, раздляя потомъ продукты хлбопашества пропорціонально участію рабочей силы и личнаго труда. Снокосныя же поля и луга равномрно разбирались на паи и каждый пайщикъ имлъ право распорядиться доставшеюся ему долею, какъ ежу заблагоразсудится. При подобной систем пользованія общинными землями и угодьями, они, находясь въ вдніи цлаго общества, которое давало право пользоваться ими только членамъ его, были гарантированы отъ быстраго истощенія, такъ какъ подъ пахатное поле отводилась обществомъ извстная, сравнительно небольшая, площадь, и всегда оставалось много земли не распаханной, даже въ отведенной площади для этой цли, и свооборотъ опредлялся пяти-шестилтнимъ періодомъ, вполн достаточнымъ для пріобртенія землею производительной силы, обусловливающей боле или мене порядочные урожаи. Кром того станичныя общества всегда имли возможность отводить, изъ своихъ обширныхъ владній, извстное количество земли для отдачи въ арендное содержаніе и получаемыя за нихъ деньги обращали на составленіе станичнаго капитала, роль котораго была громадна и незамнима въ общинномъ хозяйств. Изъ него не только снаряжались бдные казаки на службу, но, до приговору общества, выдавалось пособіе погорвшимъ, бднымъ вдовамъ и сиротамъ, а также училищамъ и церковнымъ причтамъ. Такимъ образомъ прежняя система пользованія, сохраняя съ одной стороны самый важный элементъ народнаго богатства — землю — отъ истощенія, съ другой — охраняла бднйшихъ членовъ своихъ отъ нищенства и отъ пролетаріата, выступая всегда изъ на помощь въ трудныя минуты ихъ жизни, чмъ была гораздо цлесообразне настоящей ‘паевой’ системы. Мы — не безусловные сторонники прежней системы пользованія общинными землями, но находимъ въ ней много разумнаго, вполн осмысленнаго и соотвтственнаго иде объ общин и совтовали бы взять изъ нея только то, что пригодно для улучшенія нашихъ истощенныхъ земель, и добавить, чего недоставало въ ней’.
Въ виду этихъ и имъ подобныхъ указаній жизни, вы особенно горячо настаиваемъ на томъ, чтобъ общинное землевладніе было избавлено отъ разнообразныхъ путъ, которыя въ настоящее время тормозятъ его правильное развитіе. Частная поземельная собственность (въ особенности мелкая) можетъ свободно расти и въ свою очередь содйствовать увеличенію народнаго благосостоянія. Само собою разумется, что выходъ изъ общины долженъ быть свободенъ. Прикрплять крестьянина къ общинной земл такъ же несправедливо, какъ въ свое время было несправедливо прикрплять его къ помщичьей земл.
Крестьяне, — это давно уже всмъ извстно, — сильно обременены платежами и облегченіе ихъ является дломъ элементарнаго благоразумія. По дорог къ этому облегченію, въ числ другихъ препятствій, стоитъ законъ 21 ноября 1866 года. Въ журнал Слово (въ мартовской книжк) г. Комаровъ напечаталъ статью (‘Неравномрность земскаго обложенія’), въ которой, съ цифрами въ рукахъ, обращаетъ вниманіе на вредъ этого закона. Общимъ основаніемъ податнаго обложенія должна служить (и это было признано временными правилами) цнность и доходность имущества. Въ противоположность справедливому требованію правилъ, дополнительный законъ 21 ноября 1866 года говорятъ, что обложеніе фабричныхъ и торговыхъ заведеній должно состоять въ обложеніи только занимаемыхъ ими помщеній, кром того, для купеческихъ свидтельствъ и патентовъ на заводы и питейныя заведенія установленъ предлъ обложенія (до 25% съ цифры государственнаго налога и съ билетовъ на промышленныя заведенія — до 10%). При существованіи подобнаго рода условій крестьянское хозяйство не можетъ развиваться успшно ни при общинной, ни при частной форм землевладнія. Фискальная круговая порука является также однимъ изъ бичей сельскаго общества. Г. Смирновъ справедливо замчаетъ {Земство, No 17.}, что во время крпостнаго права община существовала, земля разверстывалась, длилась и передлялась, но оброки и даже казенныя подати вносились каждымъ домохозяиномъ подъ его личною отвтственностью. Въ казенныхъ податяхъ за всхъ крестьянъ отвчалъ помщикъ, а передъ нимъ — каждый домохозяинъ санъ за себя. И до настоящаго времени фискальная круговая порука является въ глазахъ крестьянъ насиліемъ и несправедливостью: ‘Потому-то, — говоритъ г. Смирновъ, — крестьяне такъ мало принимаютъ участія во взысканіи недоимокъ и такъ рдко и неохотно принимаютъ указанныя имъ на этотъ предметъ закономъ мры, а предоставляютъ взысканіе волостямъ, которыя, въ свою очередь, обращаютъ взысканіе большею частію не ко всей общин, а къ недоимщикамъ, и почти никогда не прибгаютъ къ огульному примненію круговой поруки’. Съ соображеніями почтеннаго автора, по скольку он относятся къ дйствующимъ порядкамъ, нельзя не согласиться.
Есть еще вопросъ русской народной жизни, который давно уже требуетъ разршенія. Этому вопросу на страницахъ Русской Мысли отводилось почетное мсто. Ему посвящено было въ журнал нсколько самостоятельныхъ и многостороннихъ изслдованій. Мы говоримъ о раскол.
Газета Старообрядецъ, издаваемая въ Галиціи, сообщила слдующее печальное извстіе, которое перешло во вс почти русскія газеты: старообрядцы въ той части Бессарабіи, которая присоединена къ Россіи по берлинскому трактату, собираются покинуть родину, — такъ тяжело ихъ положеніе. ‘Эта часть Бессарабіи, — говоритъ Голось (No 84), — заключаетъ въ себ около 30.000 русскаго старообрядческаго населенія. Находясь подъ румынскою властью, они пользовались полною свободой вроисповданія. Когда они отошли къ намъ, у нихъ имлись одинъ архіерей, 14 священниковъ, столько же церквей и два монастыря. Съ присоединеніемъ къ Россіи для бессарабскихъ старообрядцевъ начались стсненія.
‘Какъ извстно, у насъ преслдуется публичное оказательство раскола. И вотъ, чтобы не было такого ‘оказательства’, мстныя власти, руководствуясь существующими правилами, запрещаютъ старообрядцамъ крестные ходы, звонъ въ колокола въ ихъ церквахъ, — запрещаютъ имъ отправлять публично обряды своего богослуженія, въ которымъ мстное населеніе привыкло подъ румынскимъ владычествомъ. Въ сред старообрядцевъ распространились слухи, что церкви ихъ будутъ запечатаны, что ихъ священниковъ и архіеря ‘упрячутъ въ Суздаль’ и проч. и проч. Вотъ причины, заставляющія бессарабскихъ старообрядцевъ глубоко жалть о томъ времени, когда ихъ исповданіе было поставлено подъ гарантію румынскаго закона.
‘Съ своей стороны, не можемъ не пожалть съ глубокимъ сердечнымъ сокрушеніемъ, что дурная постановка вроисповднаго вопроса производитъ такія прискорбныя, тяжко-болзненныя явленія. Бывшіе долгое время подъ властью Румыніи русскіе старообрядцы, дти Русской земли, возвращаются въ лоно своей родины, въ государственное единеніе съ народомъ, котораго они составляютъ часть по своему происхожденію. И вотъ ихъ духовная и племенная родина, ихъ новое отечество оказывается для нихъ злою мачихой: отнимаетъ у нихъ самое драгоцнное право — право молиться Богу по обычаю ихъ отцовъ и ддовъ!… Эти люди подъ иноземнымъ владычествомъ свободно и открыто отправляли свое богослуженіе, теперь же, перешедши отъ иноземнаго владычества къ родному, они съ врою своею должны таиться, не оказывать ея публично. Трудно допустить, чтобы могло найтись боле очевидное доказательство всей несостоятельности, въ какую поставлены отношенія государства и церкви къ расколу, и всей необходимости коренныхъ измненій въ этихъ отношеніяхъ’.
На Россію съ надеждою смотрятъ славянскія племена, думая найти въ ней защиту отъ несправедливыхъ мадьяро-нмецкихъ притязаній. Пожелать родин высокаго подъема духа, пожелать ей могучаго развитія свободной личности, честно, законно работающей на общую пользу, — долженъ каждый русскій человкъ. Но создать условія для подобнаго развитія въ настоящее время можетъ только высшее правительство. Безспорно, что учрежденія не въ состояніи мгновенно пересоздать запуганнаго въ общественномъ отношеніи, а потому разнузданнаго въ другихъ отношеніяхъ, неустойчиваго, слабаго волей человка. Но самоусовершенствованіе для государства, для общества, не мыслимо безъ дятельнаго участія въ длахъ государства. Чтобы достигнуть идеальнаго совершенства въ личныхъ помыслахъ, чтобы сдлать свою жизнь безупречною съ этой стороны, можно покинуть міръ, съ его тревогами и соблазнами. Но общественный дятель, каждый гражданинъ долженъ бороться съ этими соблазнами, побждать ихъ. Мы привыкли обо всмъ судить и рядить по газетамъ и журналамъ и не имть понятія о дйствительныхъ затрудненіяхъ при осуществленіи прекрасныхъ идей, о дйствительныхъ запросахъ жизни. Наша мысль насильственно разъединена отъ нашего образа дйствій, и либераламъ въ этомъ отношеніи неизмримо тяжеле живется, чмъ строгимъ защитникамъ существующаго строя. Но наше завтное желаніе, конечно, совпадаетъ съ желаніемъ честной и разумной части нашихъ противниковъ. Оно заключается въ томъ, чтобы для родины наступилъ покой, но не мертвеный, а дающій широкій просторъ добросовстной работ мысли и дятельности каждаго.
Мы кончили это обозрніе, когда былъ полученъ No Московскихъ Вдомостей съ письмомъ профессора В. И. Герье. Письмо это заключаетъ въ себ такой добрый урокъ классическимъ педагогамъ, то мы перепечатываемъ его съ особеннымъ удовольствіемъ.
‘Въ No 97 Московскихъ Вдомостей вы просите ‘компетентныхъ лицъ’ отвтить вамъ на слдующій вопросъ, считая разъясненіе его полезнымъ:
‘Правда ли, что когда на женскихъ курсахъ сто двицъ настаивали предъ начальствомъ на удаленіи пятерыхъ изъ своей среды, оскорбившихъ возмутительною выходкой ихъ патріотическое чувство, то начальство совтовало имъ прекратить это ходатайство, такъ какъ-де оно можетъ привести къ закрытію курсовъ?’
‘Подобнаго коллективнаго заявленія отъ слушательницъ высшихъ женскихъ курсовъ я никогда не получалъ и приписаннаго мн совта имъ не давалъ. Что же касается моихъ личныхъ объясненій съ нкоторые изъ слушательницъ, то это не представляетъ интереса съ той политической точки зрнія, которая, повидимому, заставила васъ по поводу университета вспомнить о высшихъ женскихъ курсахъ и сдлать мн запросъ о нихъ вторично. Если же вами руководитъ педагогическій интересъ, то я готовъ удовлетворить вашему любопытству, когда предварительно получу разршеніе слдующихъ трехъ вопросовъ:
‘1) Не думаете ли вы, что обсужденіе въ газетахъ всего того, что происходитъ въ стнахъ женскаго учебнаго учрежденія, можетъ вызвать здсь въ учащейся молодежи мысль, будто бы она призвана ршать общественныя дла и играть общественную роль, — мысль, которая служитъ главнымъ источникомъ безурядицы въ нашихъ университетахъ?
‘2) Полагаете ли вы, что лица, руководящія учебными заведеніями, обязаны давать отчетъ печатно всякой газет по всякому вопросу, обращенному къ нимъ на основаніи неврныхъ и не провренныхъ слуховъ, случайно доходящихъ до редакцій?
‘3) Считаете ли вы умстнымъ со стороны лицъ завдующихъ учебными заведеніями разглашать сдланныя имя дисциплинарныя распоряженія и этимъ подвергать двушекъ, доброе имя которыхъ дорого и для ихъ семействъ, сплетнямъ и газетнымъ пересудамъ?
‘Учредитель высшихъ женскихъ курсовъ въ Москв В. Герье.
Говорить такъ, какъ говоритъ въ данномъ случа профессоръ Герье, можетъ только человкъ искренне преданный воспитанію юношества. Какая непроходимая бездна отдляетъ языкъ и образъ дйствія почтеннаго профессора отъ пріемовъ Московскихъ Вдомостей, — понятно всякому.