М.Н. Катков
М.Н. Катков
Влияние общего духа политики на образ действия отдельных лиц
Влияние общего духа политики на образ действия отдельных лиц
Влияние общего духа политики на образ действия отдельных лиц, Катков Михаил Никифорович, Год: 1865
Время на прочтение: 4 минут(ы)
В No 194 нашей газеты, говоря о некоторых ошибочных мерах по управлению Закавказьем, вошедших в силу со времени наместника князя М.С. Воронцова, мы сочли нужным сказать несколько слов и о том направлении, из которого подобные меры проистекают, мы характеризовали это направление общим указанием на слабость национального духа в русской внутренней политике. ‘Последствия этой системы, — писали мы, — у нас перед глазами. Она широко развилась на всем пространстве Русского государства и отразилась во всех частях управления. Везде, где только отыскивался какой-нибудь инородческий элемент, в нем возбуждали стремление к отдельной жизни, в нем вызывали фальшивое и пагубное для него и для государства чувство превосходства над русским народом. Русское становилось синонимом всего дурного, униженного, обиженного’. В этой системе нельзя винить отдельные правительственные лица, которые держались ее, она возникла исторически и была применяема к делу государственными людьми благонамеренными и просвещенными, но тем не менее очевидно, что эта система есть зло, отравлявшее и еще теперь отравляющее наш государственный организм. К ней нельзя относиться равнодушно, ее следует обличать, и обличается она всего поучительнее на государственных людях наиболее замечательных. В других можно было бы приписать это зло личному ничтожеству, в людях высокого ума и высокой доблести оно свидетельствует о фальшивой системе. Такие люди должны быть полезны своему народу даже своими недостатками: их недостатки должны служить уроком. Вот в каком смысле мы указывали на деятельность князя М.С. Воронцова по управлению южною Россией. Не только политическая благонамеренность, но и политическая дальновидность этого человека находятся вне всякого сомнения (для примера мы упомянули о его усилиях подарить юг России железною дорогой, хотя могли бы упомянуть о многом другом, менее важном), и, однако же, фальшивая политическая система положила след на результатах его трудов. Нам приятно обнародование всего того, что может представить действия покойного фельдмаршала в наилучшем свете. Мы не только по долгу беспристрастия, но и с особенным удовольствием печатаем ниже письмо г. М.Щ., выставляющее на вид его высокие заслуги. Мы рады, что подали повод к публичному разъяснению причин, побудивших князя Воронцова построить мечеть вблизи своего дворца на самок видном месте в Алупке. Но и эти причины не могли быть, да и впредь не будут известны всем и каждому, и предпочтение, отданное мечети перед православною церковью, бросалось и будет бросаться всем в глаза, оно не могло не поднимать духа татар, понижая в то же время дух христиан и русских. Князь Воронцов, конечно, не хотел этого, все это, как мы теперь узнаем от г. М.Щ., произошло случайно. Нет сомнения, столь же удовлетворительно относительно благонамеренности князя Воронцова может быть объяснен и тот факт, что татары находили доступ к нему скорее и легче, чем русские. Но на людей, видевших только внешнюю сторону дела, все это производило впечатления, неблагоприятные для русской народности, а князь Воронцов, очевидно, не замечал возможности этих впечатлений или не придавал им той важности, которую они имели. Не от того ли это проистекало, что он не имел привычки становиться в политике на национальную точку зрения? Его целью было сближение и слияние инородцев с русскими, но эта благая цель не была достигаема именно потому, что внимание к инородцам, принимавшее вид предпочтения, побуждало их для сохранения своего выгодного положения еще более отделяться от русских, кто захочет быть русским, когда выгоднее быть инородцем, когда слияние с русским народом равняется для инородца разжалованию? Нет ничего ошибочнее того мнения, будто политика, лишенная национального духа, ведет к сближению инородцев с господствующим народом. Она ведет к результатам, совершенно противоположным сближению. Она не закрепляет, а раскрепляет связь государственную. Привилегии, даваемые инородцам, предпочтения, им оказываемые, прямо противодействуют сближению их с русскими. На что нам нередко указывают как на условие всеобщего единодушия, согласия и мира, в том заключается лучшее средство возбудить антагонизм, произвести рознь, породить нескончаемые смуты. Напротив, национальная политика есть средство упрочить и единство, и спокойствие, и благосостояние государства.
Национальная политика есть дело государств цивилизованных, правительств разумных и просвещенных. Национальная политика состоит не в том, чтобы унижать чужое, а в том, чтобы возвышать свое. С точки зрения либеральной или гуманной можно желать, чтобы люди иных вероисповеданий, иного происхождения, иного обычая не были предметом отчуждения или нетерпимости, чтоб они пользовались равными правами с детьми господствующего племени, чтоб чужестранное или иноплеменное происхождение человека не было для него помехой или затруднением. Но это же самое желательно и в смысле национальной политики. Исключительность и нетерпимость ведут к ослаблению и оскудению народа, сеют недовольство, препятствуют плодотворному развитию жизни и государственного благоустройства. Справедливость требует равенства между подданными одного и того же государства, этого же требует и хорошо понятая национальная политика. Люди какого бы ни было происхождения, будучи членами одного государства, составляют одну нацию и ни в чем не разнятся между собою по отношению к общему для них политическому целому, которого интересы должны быть равно им дороги. Было бы столько же не великодушно, сколько и противно здравой политике заставлять инородцев или иноверцев чувствовать себя людьми чужими в государстве и составлять в нем особую униженную нацию. Но если не должно унижать и умалять чужих перед своими, то как назвать ту политику, которая стада бы унижать своих перед чужими? А между тем именно такой политике почти постоянно следовали наши дела. Не делать различия между приемышами и собственными детьми — это прекрасно, это признак великодушия и благородства чувствований. Но не делать различия не значит делать различие в пользу чужих и во вред своим, не значит делать своих рабами, а чужих господами. Если невеликодушно унижать чужих перед своими, то какая бездна неразумия и нечестия в систематическом унижении своих перед чужими! А между тем дела наши бессознательно в течение долгого времени шли именно таким путем и дошли наконец до того, что мы стали терять веру в собственное существование.
В Русском государстве, к счастью, нет разных цельных народов, из каких, например, состоит искусственная и лишенная внутренней силы организация Австрии. В России есть только одна нация при инородческих элементах, до бесконечности дробных и до бесконечности разнообразных. Повинуясь слепому инстинкту, превращавшемуся в страсть самоуничтожения, мы были готовы возводить эти до бесконечности дробные элементы в особые национальности, искусственно усиливать и объединять их столько же в пагубу им самим, сколько и во вред целому государству, — точно так же как мы распространяли магометанскую веру правительственными средствами в пределах христианской России, точно так же как мы старались теми же средствами организовать и возвысить ламайскую веру для состязания с христианством, точно так же, наконец, как пытались мы создать в канцеляриях для некоторых подвластных нашему правительству народонаселений особую неслыханную религию. В этом слепом инстинкте, образовавшемся вследствие некоторых обстоятельств нашей истории, заключаются все наши опасности, он так овладел нами, что мы даже не замечаем его действия и не видим бездны, в которую он может увлечь нас, если мы раз навсегда не взглянем ему в глаза. Повинуясь этому инстинкту, мы бессознательно подавляем наши лучшие силы и лишаем свой народ возможности правильного развития и плодотворной жизни. Ту почву, на которой покоится вся твердыня нашего государства, мы оставляем невозделанною, мы отнимаем у нашего народа всякую честь и отдаем ее первому встречному, вместо того чтобы сеять на данной нам Богом ниве семена всего лучшего, мы бросаем их на ветер…
Впервые опубликовано: ‘Московские Ведомости’. 1865. 17 сентября. No 202.