В.Г. Белинский
Владимир и Юлия, или Любовь девушки в шестнадцать лет. Роман. Сочинение Федора К. ср. на
ПРИМЕЧАНИЯ
Владимир и Юлия, или Любовь девушки в шестнадцать лет. Роман. Сочинение Федора К. ср. на, Белинский Виссарион Григорьевич, Год: 1839
Время на прочтение: 5 минут(ы)
В.Г. Белинский. Полное собрание сочинений в 13 томах. Том третий
Статьи и рецензии 1839-1840. Пятидесятилетний дядюшка
Издательство Академии Наук СССР, Москва, 1953
39. Владимир и Юлия, или Любовь девушки в шестнадцать лет. Роман. Сочинение Федора К. ср. на. Санкт-Петербург. 1839. В типографии Конрада Вингебера. Две части: I — 219, II — 230 (12).1
Действие в Италии, герой романа — русский, героиня — итальянка. Особенно интересно в этом романе, что и самые итальянцы выражаются языком пьяных русских мужиков, вот, например, разговор в театре Падуи:
— Да-с, синьор, Молоденькой полковник-то чудо, чудо как красив собою-с, а голос-то?.. но наслушаешься, ей-богу-с, право, не наслушаешься!
Журналист посмотрел сперва было презрительно на купца, но потом, переменив угрожающий видна ласковый, спросил у него, не имеет ли он с собою лорнетки? и, получив ответ: ‘Имеется кое-какая-с!’,- попросил у него ее.
Купец дал журналисту маленькую зрительную трубку, в которую последний посмотрев, воскликнул:
— Это точно они!
— Кто-с, синьор? — спросил с подобострастием купец.
— Юлия Александровна Лельская, урожденная Виспонти (,) с своим супругом, также Лаура Петровна Виспонти, урожденная Чарделли (,) с своим супругом, и отставной капитан Павел Михайлович Лельский. — Да, — прибавил со вздохом бывший противник барона Брамбеуса (он согласился наконец сам с собою, что лучше писать вместо: сей, сия, сие, оный и проч. и проч. этот, эта, это, и проч. и проч.).- Было времячко, в которое и мы могли сделать кой-что, но теперь прошло всё, и остались только воспоминания. Я слышал, что эти обе четы, прежде брака своего, были несколько раз поражаемы несчастиями, чрез одного злодея делаемыми, 2 но, хвала богу, всё горестное, как дым, для них прошло!
— Да-с (,) нужно им благодарить бога за то! — проговорил купец.
Каков отрывок! И весь роман таков-то! Не говоря уже о том, что в нем журналист выражается языком пьяного русского мужика, он еще и враг Барону Брамбеусу, но это оттого, что нее итальянские журналисты суть заклятые враги одному Барону. А купчик?… Не правда ли, что он перелетел в падуанский театр прямо из балагана за Рогожскою, где стравливали медведя Ахана с дикою лошадью?… Это по части нравоописательной, теперь не угодно ли полюбоваться чисто романическою стороною,
Пораженный, как громовым ударом, Владимир стоял неподвижно с распростертыми руками, с устремленными на нее взорами, с языком (стоял с языком!), немеющим от ужаса. Потом, как бы придя в себя, он качал стараться своими горячими ласками отогреть оцепенелые ее члены, но тщетно прижимает он ее к груди своей, напрасно называет ее по имени и по отчеству: Юлия Александровна безмолвна!
Объятый страхом, что, быть может, он увидит ее издыхающею без всякой помощи, Владимир берет ее на руки, и наложив на себя это драгоценное бремя, он бежит к дому, он входит в залу, оно пусто’. 3
Право, прочтя этот роман, поневоле скажешь: ‘оно пусто’, особенно, когда наткнешься на подобные красоты слога, сбивающиеся на бессмыслицу:
— Как! — воскликнула с удивлением г-жа Виспонти, — вы не соглашаетесь, Фернандо, быть моим зятем?
— Неужели вы думаете сударыня, что можно отказать красоту, богатство и честь от союза вашей дочери, не имея для того особенной причины?
В заключение скажем, что этот роман так же обилен отвратительными сценами, как нелеп в основе и изложении и дурен и языке и слоге.
В коротеньком предисловии автор говорит: Если я успел в том, что мог моим романом угодить благосклонной публики, то и непродолжительном времени издам другой.
Пощадите, г. сочинитель: честью упорном вас, что вы не успели угодить ‘благосклонной публике’…
Но если строгий суд критики присудит меня к вечному изгнанию из области литературы, то мне ничего более не останется, как взглянуть еще раз на покинутые равнины и удалиться.
Благоразумное решение! Надо последовать ему!..
В третий том настоящего издания входят статьи, рецензии и заметки Белинского, напечатанные в ‘Моск. наблюдателе’ (январь — июнь 1839 г.), в ‘Отеч. записках’ (август 1839 г. — январь 1840 г.), в ‘Литер. приб. к Русск. инвалиду’ (август — декабрь 1839 г.) и в ‘Литер. газете’ (первая половина января 1840 г.).
Кроме того, в том включена драма Белинского ‘Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь’, впервые поставленная в Москве 27 января 1839 г. и напечатанная в N 3 ‘Моск. наблюдателя’ за 1839 г.
Уже в феврале 1839 г. Белинский решил оставить ‘Моск. наблюдатель’, который выходил под его редакцией с марта 1838 г. Он писал Станкевичу в письме от 29 сентября — 8 октября 1839 г.: ‘Еще в посту я вздумал бросить ‘Наблюдатель’, который давал мне слишком мало выгод, брал всё мое время и был причиною ужаснейших огорчений… Участие приятелей моих прекратилось — я остался один, цензура теснила’ (см. ИАН, т. XI).
В феврале 1839 г. Белинский просил И. И. Панаева поговорить с Краевским о сотрудничестве его (Белинского) в ‘Отеч. записках’ и ‘Литер. приб. к Русск. инвалиду’ (письмо к Панаеву от 18/11 1839 г.), но при условии, что Краевский не посягнет на независимость его (Белинского) убеждений. Белинский писал: ‘…я продаю себя… не стесняя при том моего образа мыслей, выражения, словом, моей литературной совести, которая для меня так дорога, что во всем Петербурге нет и приблизительной суммы для ее купли’. Предложение Панаева пригласить Белинского в ‘Отеч. записки’ на правах не рядового сотрудника, а ведущего критика, встретило возражение со стороны Краевского, который пригласил в журнал бездарного критика В. С. Межевича (см. ‘Белинский и его корреспонденты’, М., 1948, стр. 203, Панаев. Литер. воспоминания, Л., 1950, стр. 125, 130-131, 138-139, 287). Однако вскоре выяснилось, что Межевич оказался совершенно неспособным вести отдел критики в ‘Отеч. записках’, и Краевский, для сохранения журнала, вынужден был обратиться к Белинскому. 20 июня 1839 г. он написал письмо Панаеву, жившему тогда в Москве, что соглашается на все условия Белинского и предлагает ему отдел критики и библиографии (Панаев. Литер. воспоминания, стр. 188). Белинский принял предложение Краевского (см. письмо к Краевскому от 5/VII 1839 г.). В течение июля — октября 1839 г. Белинский был московским корреспондентом изданий Краевского (первым выступлением Белинского в изданиях Краевского была рецензия на ‘Новейший и самый полный астрономический телескоп’, напечатанная в ‘Лит. приб. к Русск. инвалиду’ от 12/VII1 1839 г.). В начале 20-х чисел октября 1839 г. Белинский, вместе с гостившими в Москве Панаевыми, выехал из Москвы (см. А. А. Корнилов. Молодые годы Михаила Бакунина, М., 1915, стр. 523 и ‘Русский архив’ 1902, т. III, стр. 480).
По приезде в Петербург Белинский становится основным сотрудником и фактическим редактором таких отделов ‘Отеч. записок’, как ‘Критика’ и ‘Современная ‘библиографическая хроника’, одновременно он принимает участие как сотрудник в ‘Литер. приб. к Русск. инвалиду’, которые в 1840 г. были переименованы в ‘Литер. газету’.
Статьи и рецензии, включенные в настоящий том, относятся к тому периоду, когда Белинский в поисках правильного мировоззрения пришел на непродолжительное время — к ‘примирению’ с действительностью. Наиболее характерны для этого периода статьи-рецензии о ‘Бородинской годовщине’ Жуковского, об ‘Очерках Бородинского сражения’ Ф. Глинки, о ‘Горе от ума’ Грибоедова, а также статья ‘Менцель, критик Гёте’.
В этих статьях нашли отражение философские заблуждения Белинского, наиболее глубоким из которых было представление, будто историческое развитие общества определяется непреложными законами, исключающими возможность какого бы то ни было воздействия людей на ход истории. Это ошибочное представление сказалось и на политических взглядах Белинского, приведя его, в частности, к признанию ‘разумности’ самодержавия (см. статьи NN 92 и 123 и примечания к ним).
Однако и в эту пору Белинский продолжал отстаивать интересы народа, выступал как противник крепостного права, правительственной идеологии и казенной религии, боролся с реакционной литературой и журналистикой. В статьях ‘примирительного’ периода, вопреки их ошибочным философским основаниям, содержится много ценных высказываний как по общим вопросам искусства (учение о единстве формы и содержания, теория типизации и т. д.), так и в оценке отдельных произведений русской литературы (например, ‘Ревизора’ Гоголя).
Период ‘примирения с действительностью’ не был продолжительным — уже осенью 1840 г. Белинский полностью отказался от своих ‘примирительных’ взглядов (см. его письмо к Боткину от 4/Х 1840 г. — ИАН, т. XI).
1. ‘Моск. наблюдатель’ 1839, ч. II, N 3 (ценз. разр. 1/III), отд. IV, стр. 31-33. Без подписи.
2. Курсив Белинского.
3. Курсив Белинского.