К. Л. Хетагуров
Владикавказские письма
[О походе ‘Терских ведомостей’ против горцев]
ПРИМЕЧАНИЯ
Владикавказские письма, Хетагуров Коста Леванович, Год: 1897
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Коста. Публицистика. Избранные статьи
Редакция, вступительная статья и комментарии А. С. Малинкина
Государственное издательство Северо-Осетинской АССР Орджоникидзе. 1941
Я так давно не писал и так много интересного накопилось за это время, что меня даже затрудняет теперь вопрос,— о чего начать свое письмо. Начать разве с самого Владикавказа? И то…
’13 июня в увеселительном саду ‘Сакартвело’ начальник Владикавказского округа подполковник Мищенко, помощник полицмейстера, штабс-капитан Погорелов и чиновники Шиманчевский и Крыницын проводили время до 3 часов пополуночи, несмотря на то, что всякая торговля в трактирных заведениях по закону дозволяется до 11 часов вечера, и в означенном саду разрешена только до 1 часу ночи’.
Так говорится в приказе начальника Терской области от 21 июня 1897 года за No 151 (см. No 53 ‘С. К.’). Очень долго и много толковал об этой истории весь Владикавказ.
Над подобными фактами следовало бы призадуматься местным органам печати.
К величайшему сожалению ни ‘Казбек’, ни тем более ‘Терские Ведомости’ этим вопросом совершенно не занимаются. Да им и некогда, ‘Казбек’, которого ошибочно называют ‘желторотым’, с удивительной настойчивостью занимался в последнее время избирательной агитацией, переполняя свои столбцы всевозможными докладами, письмами, телеграммами, адресами и т. п. ‘официальными’ документами необыкновенно плодотворной деятельности проводимых им кандидатов. Особенно изумительна в этой агитации эпопея тюремных чтений, где газета с необыкновенной виртуозностью ухищрялась приписать своей креатуре все, что сделано было инициатором и первым устроителем этих чтений В. Г. Шредере. Агитация, впрочем, не удалась потому, должно быть, что избиратель не воробей — на мякине его не проведешь, да и каждый владикавказский обыватель хорошо чувствовал запах зарытой где-то неподалеку кошки.
Что же касается ‘Терских Ведомостей’, то эта газета с каждым днем принимает все более и более нежелательный характер недоверия, а подчас и враждебного отношения к туземному краю.
Это проскальзывает во всех статьях, касающихся туземного населения области, не исключая даже беллетристических, и поэтических произведений.
Вот как заканчивает, например, некий М. И. К-о свой, якобы, этнографический очерк ‘В гостях у кабардинцев’ в No 147 ‘Терских Ведомостей’ за 1896 год.
‘Сколько грубости, дикости, невежества пришлось мне увидеть! Долго-долго еще придется бороться цивилизации с этой бездной мрака. И не мало пройдет еще десятилетий, пока кабардинец научится ценить, отдавать достойную дань уважения русской школе, потому что только там он и может развиться, окрепнуть мыслью, ибо их школы, кроме толкований корана, ничему больше не учат’.
Не говоря уже о том, что этот очерк от начала до конца представляет из себя очень неумелый и грубый пересказ чего-то, него кем-то виденного, не то где-то слышанного, а потому, конечно, почти ничего общего не имеющего с действительностью, посмотрите, какой логикой руководится его автор в своих выводах.
‘Ухо (имя кабардинца) возил на базар в Прохладную, или в Нальчик дрова и произведения своего тощего огорода: лук, свеклу и т. д., на вырученные деньги кое-как сводил ‘концы с концами’. При этом, разумеется, часто приходилось ему с семьей питаться единственной кукурузой, поджареной на огне, а то по целым дням и совсем ничего не есть.
Нелюбезно принял нас хозяин (Ухо) и все время, пока я находился в его сакле, он угрюмо стоял у низких дверей своего жилища, не проронив ни одного слова, и только когда я, собираясь уходить, подарил ему серебряную монетку, лицо его мгновенно осветилось какой-то застенчивой радостью и, улыбаясь, он, протянул мне руку на прощание.
Итак, чтобы снискать себе расположение кабардинца, необходимы деньги, подумал я. Личности для него не существует. У него все симпатии и чувства уважения сводятся к одному общему знаменателю — деньгам. Он в них видит не одно средство, необходимое в жизни, а, так сказать, утеху всей своей жизни’.
Ну, не абсурд ли это? Старик-кабардинец ‘горемыка’, которому с семьей зачастую приходится ‘совсем ничего не есть’, ‘нелюбезно принял’ своего гостя к пока последний ‘находился в его сакле, он угрюмо стоял у низких дверей своего жилища, не проронив ни одного слова’…
Да что же должен был делать Ухо при появлении такой важной персоны, как г. К-о? Конечно, изысканно предложить ему, если не по-французски, то, по крайней мере, словами Фамусова: ‘Снимите шляпу, сденьте шпагу, вот вам софа — раскинтесь на покой’ и в довершение всего угостить его шампанским.
К прискорбию, ничего этого не сделал горемыка Ухо, потому что у него и обстановка в сакле ‘буквально нищенская’ и поесть совсем нечего. Он только и мог, как туземец, проявить свое гостеприимство тем, что он, пока гость находился в его сакле, угрюмо простоял у низких дверей своего жилища, не проронив ни одного слова… Почему Ухо угрюмо молчал, потому ли, что не имел возможности оказать незнакомцу должного гостеприимства, или потому, что мало надеялся на получение от него серебряной монетки — эти вопросы, над которыми никогда, вероятно, не задумаются такие господа, как К-о. Конечно, Ухо поступил бы гораздо ‘благороднее’, если бы швырнул в физиономию г. К-о его серебряную монетку, но старик, к чести своей, и здесь остался верным святым традициям кавказского гостеприимства: он скрыл обиду, нанесенную ему незнакомцем-гостем, и, застенчиво улыбаясь, даже протянул ему руку на прощанье.
А самообольщенный гость ‘благотворитель’ делает из этого вывод, что для кабардинца ‘личности не существует’, что ‘у него все симпатии и чувства уважения сводятся к одному общему знаменателю — деньгам. Он в них видит не одно средство — необходимое в жизни, а, так сказать, утеху всей своей жизни!’. И это все наделала серебряная монетка, которую автор грубо навязал несчастному старику-кабардинцу!
В No 133 той же газеты, за тот же год, какой-то неизвестный поэт, обливаясь крокодиловыми слезами, посвящает свое стихотворение кабардинскому народу. Приведу его целиком:
‘…Как крот в норе, в судьбе злосчастной(!)
Твои сыны давно сидят
В дремоте жалкой — безучастно
На просвещение глядят!
Твой дух воинственный и пылкий
Давно уж время пережил
И стал теперь, в минуты жарки(?)
Как привиденье темных сил…
Смотри: кругом прогресс науки
Творящим гением царит,
Твой ум заснул почти на-веки,
Любовью к свету не горит…
Оставь мечты свои безумны
Вернуться к прошлой старине
И разговоры свои шумны
Стоят от русских в стороне!..
Тебя давно семьею близких
Считают русские сыны.
Отстань от всех привычек низких(?)
Что навевают злые сны…
Отдайся времени теченью
И слейся с русскою душой,
Стремись скорее к поученью,
И в нашей родине большой
Всегда найдешь пути широки
Для просвещения ума,
Когда уверуешь глубоко,
Что всем несчастьям корень — тьма!
Неправда ли, как трогательно!
Не мало достается и осетинам, хотя все сообщения о них удивительно противоречивы. Газета их рекомендует то необыкновенно культурной нацией, сознавшей пользу образования и готовой совершенно ‘слиться с русской душой’… То она их причисляет к общему типу кавказских ‘дикарей-хищников’, к которым не может привиться никакая культура.
Так, например, какой-то ‘Очевидец’ в корреспонденции из сел. Ногкау (No 68, за 1897 г.), подробно изложив историю инициативы, мотивов и способов постройки в магометанском селении Ногкау церкви-школы, при описании пышного торжества закладки ее, говорит, что когда магометанам-осетинам было предложено по-своему помолиться богу о том, чтобы господь благословил и упрочил начатое у них дело церкви школы, то ‘магометане сел. Ногкау тут же, став в ряд с муллою своим, соотворили по-своему молитву’.
‘Селение Ардон, — пишет другой корреспондент в No 64 ‘Терских Ведомостей’ за 1897 год, состоит из станицы и окружающих ее аулов, первая населена, большею частию, неслужащими нижними чинами казачьего сословия, а последние — исключительно осетинами (православными и магометанами), селение это, в общем, довольно обширное, расположено на плоскости, частью окруженной горами с многочисленными мелкими, грозными и зловонными речонками, вследствие чего почва земли, особенно в аулах, имеет болотистый характер, влияющий зловредно на здоровье не только приезжих, но и коренных его обитателей, щедро награждая их лихорадками, головными болями, инфлуэнцией, тифом, скарлатиной, корью и т. д.’.
Вот поистине перл достоверности сведений о местностях, находящихся от редакции ‘Терских Ведомостей’ на целых 35 верст! ‘Селение Ардон состоит из станицы и окружающих ее аулов’! Но не в этом дело. Корреспондент очень озабочен устранением выделки противозаконного напитка ‘раки’, в котором ‘чуть ли не 100 проц. сивушного масла’ и который служит ‘проводником к развитию болезней’, но считает, однако, невозможным достижение этого, так как и производство и продажа ‘раки’ происходят тайно и ‘если бы кому-либо и удалось накрыть этих контрабандистов-осетин, то он рискует быть или избитым до увечья, или даже убитым’.
Несчастные акцизные чиновники, каково служить вам при таких условиях!
‘Говоря короче, — продолжает корреспондент, — коренное население этого селения представляет собою олицетворенную лень, грубость и необузданность, никем и ничем ненаказуемые, избегающее дела и грамотности более, чем какой-либо ‘злосчастной эпидемии’ выражаясь ‘что-де нам проку в вашей грамоте, на что она нам нужна?… Вот ‘духан’ или ‘рака’ — нам нужнее, покрайности можно и выпить и погулять, а гульбища мы любим’…
‘Проку мало нам в ученье,
Нет нам лучше просвещенья
Как за водкой!’…
Эх, ардонец, ты ленивый,
Не умом берешь, мой милый,—
Только глоткой!…
Кого, корреспондент называет коренным населением — казаков или осетин и кому он посвящает свое стихотворение, положительно нельзя понять. Зато он дальше говорит гораздо яснее.
‘Весьма грустно и больно видеть, что в этом ауле помещается среднее 6-классное учебное заведение (миссионерская семинария), переделанное неизвестно для какой цели из ‘осетинского училища’ и для кого?… Неужели же для этих черствых осетин, которые занимаются исключительно торговлей кукурузы, продажею дров и выделкою ‘раки’?… Едва ли?… Что им может дать и сделать из этих дикарей среднее учебное заведение?… Вопрос подлежит серьезной разработке, но пока только можно сожалеть, что это учебное заведение находится в этом ауле, было бы целесообразнее, если бы оно находилось в городе’.
Вся эта непозволительная галиматья, конечно, не имела бы места в печати, если бы редакция ‘Терские Ведомости’ более серьезно относилась к своим задачам. Смеем уверить г. Очевидца, что магометане сел. Ногкау ‘сотворили по-своему молитву’, не о том, чтобы господь благословил и укрепил начатое у них делю — школы, а действительно, ‘став в ряд с муллою своим’ по случаю дня рождения государя императора, горячо молились о здравии и долгоденствии обожаемого монарха.
Констатированием этой истины я нисколько не хочу умалить склонности жителей Ногкау к просвещению, тем более, что они сами гораздо раньше, чем возникла мысль о постройке у них церкви-школы, ходатайствовали по инициативе отставного генерал-майора Цаликова об открытии у них субсидированной школы ведомства министерства народного просвещения. Ходатайство их, как нам достоверно известно, уважено в настоящее время с отпуском ежегодной субсидии в 700 руб.
Ввиду такого блестящего окончания их разумного ходатайства, они теперь, наверное, вновь станут в ряд с муллою своим и ‘сотворят по своему молитву’ не только за то правительство, которое так отечески-заботливо относится к нуждам их просвещения, но действительно и о том, чтобы господь благословил и укрепил начатое у них дело народной школы. Говорить же о молитве магометан-осетин по случаю закладки в их селении церкви, по крайней мере, слишком преждевременно.
Другая крайность, в которую впадает газета, еще более неосновательна.
Сел. Ардон (осетинское селение, а не казачья станица, окруженная аулами) является редким исключением не только на Кавказе, как туземное поселение, но и во всей России по тому направлению, какое оно сделало, для целей народного образования. Насчитывая у себя всего 500 дворов, оно выстроило обширное 2-этажное здание и с усадьбой и садом в 3 десятины передало его в распоряжение ‘Общества восстановления христианства на Кавказе’ с тем, чтобы ‘Общество’ открыло в нем соответствующее учебное заведение, и при приеме учащихся отдавало бы предпочтение детям ардонских осетин. Так возникло в Ардоне Александровское духовное училище, имевшее исключительной целью воспитывать детей-осетин в духе православия. Впоследствии училище это было преобразовано в миссионерскую семинарию, уже с комплектом учащихся наполовину обязательно русских и только наполовину осетин, число которых стало пополняться по конкурсу без какого бы то ни было преимущества для ардонцев. Когда же семинарии понадобилась и та комната, которую выговорили себе для сельской школы ардонцы, то последние, получив взамен ее от ‘Общества восстановления христианства’ субсидию в 1200 руб., построили новое школьное здание на 200 человек учащихся. Кроме того, у них имеется довольно обширное помещение для девичьей школы. Все эти постройки с усадьбой, садом и участком лучшей земли в несколько десятин, отведенным в постоянное пользование семинарии, стоят много больше 20.000 руб.
Все это должно быть хорошо известно ‘Терским Ведомостям’, и потому нельзя не поражаться появлению в этой газете вздора, какой несет ее ардонский корреспондент.
Больше всего, однако, достается ингушам.
Вот что говорит, например, некий Антон Константинович Султанов в No 32 ‘Терских Ведомостей’ за текущий год, в статье ‘По поводу убийств’.
‘С наступлением ночи они (ингуши) из своих селений, окружающих Владикавказ, подползают в город поживиться достоянием трудящего люда, лошадьми или рогатым скотом. Умственное развитие ингушей стоит на низкой ступени и в силу этого вышесказанная склонность к хищничеству выработалась у них в культ молодечества и удальства, этим не исчерпывается проявление деятельности пресловутых джигитов — нет, в них рука об руку с любовью к чужой собственности замечается стремление пустить пулю в ближнего своего из-за угла, не разбирая ни пола, ни возраста’.
На языке ‘Терских Ведомостей’ ингуши иначе не называются, как кандидатами на виселицу и хищниками. Прозвище это применяется поголовно ко всему племени, и преступник-ингуш не единолично является юридическим и нравственным ответчиком за свое преступление, а в совокупности со всеми, кто имеет несчастье быть членом не только одной с ним семьи и одного общества, но даже и одной нации.
Ты ингуш, значит — хищник, вор и убийца. Вообще, по мнению газеты, туземцы Кавказа, если не все, то большею частью — ‘кандидаты на виселицу’ и потому, конечно, церемониться с ними нечего.
Исходя из такого положения, газета зачастую предлагает весьма интересные меры насаждения в крае европейской культуры. О них то я и поговорю в следующем письме.
Статья опубликована в газете ‘Северный Кавказ’ No 58 (1193) от 20 июля 1897 года за подписью Нарон.
Стр. 110. ‘Я так давно не писал’… Почти полгода Коста был прикован к постели резко обострившимся туберкулезом кости. Однако, последняя статья Хетагурова ‘Накануне’ была опубликована в мае 1897 года, всего за два месяца до этого ‘письма’.
Стр. 110. Варвара Григорьевна Шредерс (1852—1902 гг.) была близкой приятельницей Коста и видной общественной деятельницей Владикавказа. Ей принадлежит инициатива ряда таких значительных общественно-просветительных мероприятий, как организация воскресной школы, городской библиотеки и, в том числе, бесплатных народных чтений. Коста высоко ценил эту работу и сам принимал в ней живое участие. О тюремных чтениях, устроенных В. Г. Шредерс, газета ‘Казбек’ в заметке ‘Доброе дело’ писала: ‘Среди нашей интеллигенции нашлись люди, которые скромно, без треску и шуму, делают доброе дело. Люди эти — В. Г. Шредерс, М. И. Павлов и Л. П. Малкоедов. Еженедельно, по средам, люди эти по очереди ведут чтение с туманными картинами для заключенных во владикавказской областной тюрьме’. ‘Казбек’ No 141, 1896 год.
Стр. 111. Очерк М. И. К-о ‘В гостях у кабардинцев’ напечатан в газете ‘Терские ведомости’ No 95 от 18 августа, No 121 от 18 октября и No 146 декабря 1896 года. Коста рассматривает последнюю часть очерка. Раскрыть подпись М. И. К-о нам не удалось.
Стр. 112. Коста приводит стихотворение, напечатанное без подписи под заглавием ‘Посвящается кабардинскому народу’. ‘Терские ведомости’ No 133 от 15 ноября 1896 года.
Стр. 113. Очевидец.— ‘Сел. Ногкау’. ‘Терские ведомости’ No 68 от 8 июня 1897 года.
Стр. 113. Корреспонденция ‘Сел. Ардон, Терек, обл.’ опубликована в газете ‘Терские ведомости’ No 64 от 30 мая 1897 года без подписи. Вместо араки в заметке употребляется — ‘раки’.
Стр. 115. Статья Антона Константиновича Султанова ‘По поводу убийств’ — напечатана в газете ‘Терские ведомости’ No 32 от 14 марта 1897 года. Свои рассуждения о хищнических и разбойнических качествах ингушей ретивый автор закончил грустным сожалением, что ‘драгоценный дар’ — жизнь — ‘отнимается безнаказанно каким-то дикарем, кандидатом на виселицу’. Страстная отповедь этим шовинистическим и человеконенавистническим взглядам является блестящим примером широкого интернационализма и подлинного народного гуманизма Коста.
Стр. 116. ‘О них-то я и поговорю в следующем письме’. Усилившаяся болезнь помешала Коста выполнить это обещание.