ВИННЫЙ АКЦИЗ1
ВИННЫЙ АКЦИЗ1
Проект устава о порядке взимания акциза с хлебного вина
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
К. Журавлев
ВИННЫЙ АКЦИЗ
Винный акциз, Чернышевский Николай Гаврилович, Год: 1859
Время на прочтение: 20 минут(ы)
H. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений в пятнадцати томах
Том V. Статьи 1858—1859
М., ГИХЛ, 1950
Вред откупов сознан всеми! Единственным препятствием к их уничтожению выставляется затруднительность обойтись без посредства откупщиков при сборе налога, составляющего самую важную статью наших доходов. Говорят, будто казна, принимая этот акциз в свое собственное управление, не в состоянии устроить такую систему сбора, при которой корчемство не отняло бы значительной части ее дохода с вина. Это возражение может держаться только на незнании истории и на незнакомстве с теми способами взимания винного акциза, какие существуют в других государствах и каждый из которых для казны гораздо выгоднее наших откупов.
Когда-то существовали откупа по всей Западной Европе, и до самого их уничтожения повсюду слышалось то же самое возражение о затруднительности уничтожить их, какое слышим теперь у нас. Повсюду говорили, что для казны будет затруднительно предупредить недочеты и обманы в сборе тех налогов, которые отдавались на откуп. Но когда, наконец, уничтожились откупа, то повсюду оказывалось, что самой казне собирать эти налоги вовсе незатруднительно и что, начав собирать их сама, она тотчас же получала больше дохода, нежели сколько доставляли ей откупщики. В увеличении дохода сомнений быть не может для человека, хоть несколько понимающего характер операции, которая называется откупом. Откуп не пользуется нравственным уважением от общества, он — дело рискованное, он требует затраты огромных сумм, он требует редкого соединения известных качеств ума с известными качествами совести, коммерческие люди знают, что за каждое из этих условий необходимо требуется особая выгода. За нечистое дело надобно получить по крайней мере 10 процентов лишней прибыли против чистого дела, за неверное дело надобно тоже взять процентов 10 или больше, а если это дело таково, что кроме известного рода совести нужна тут оборотливость ума, то опять-таки человек, соединяющий такие счастливые качества, извлекает из них 10 или больше процентов выгоды. Сочтем все эти десятки процентов и увидим, что откуп может существовать только с тем, чтобы вместо рубля, следовавшего в казну, отдавать в казну 60 или 50 копеек, а 40 или целые 50 оставлять у себя за комиссию. На-днях мы прочли в газетах историю, превосходно объясняющую это обстоятельство. Турецкое правительство думает отдать теперь на откуп таможенные сборы Константинопольского порта. Сбор этот дал в прошлом году турецкой казне до 50 000 000 пиастров. С каждым годом он быстро возрастает. Откупщики не дают за него более 40 000 000. Читая эти строки, невольно спрашиваешь себя: зачем же отдавать на откуп? Не выгоднее ли было бы для турецкой казны просто дарить по 5 миллионов в год тем лицам, которые хотят взять откуп? Все-таки у ней осталось бы выигрыша за нынешний год более 5 миллионов, а на следующий год еще больше. Но тут есть обстоятельство другого рода: свои 50 миллионов турецкая казна получала постепенно в течение целого года, а ей нужно нынешний пли завтрашний день непременно 10 или 20 миллионов, откупщики дадут их ей вперед, и вот она готова пожертвовать десятью или больше миллионами, чтобы получить каких-нибудь 20 миллионов двумя-тремя месяцами раньше, чем они дошли бы до нее сами. Непонятна небрежность, которая доводит финансы до такого расстройства, когда они доведены до него, то понятна всякая сделка, как бы разорительна ни была она. Турция делает теперь то самое, что делает мот, подписывающий вексель на полгода в 2 000 руб. для получения ныне тысячи, необходимой для него, чтобы не быть посаженным в тюрьму завтра.
Подобным образом держались и те откупа, которые наиболее знамениты в истории финансов, la ferme gnrale старинной Франции. Правительство постоянно забирало деньги у откупщиков вперед и вперед, сначала на месяц, на полтора, за следующий год, потом больше и больше, так что под конец, бывало, в каком-нибудь апреле забраны были вперед не только деньги до самого конца года, но и половина откупной суммы за следующий год. Тут действительно можно было призадуматься над тем, как избавиться от откупов. Но то ли у нас? Разве наши откупщики ссужают вперед деньгами казну? Каждому известно, что они — мастера только на обороты совершенно противного рода, — они умеют только объявлять себя несостоятельными, выпрашивать себе льготы и отсрочки. Едва ли когда бывал случай, чтобы казна получила исправно в назначенные сроки всю откупную сумму. Не знаем, найдется ли и такой случай, чтобы хотя со всеми рассрочками была ею получена вся откупная сумма. Слава богу, наша казна ничего не должна откупщикам. Теперь всем известно, что она и не нуждается в забирании денег раньше срока. В чем же трудность отменить откуп? Но, говорят, трудно решиться произвесть переворот в важнейшей отрасли доходов: откуп дает около третьей части всей суммы доходов. Опять-таки это еще не бог знает что по сравнению с тою трудностью, какая была для других государств и в этом отношении. Во Франции более половины всех доходов отдавалось на откуп, и все-таки это не помешало разом покончить дело с откупами. Да и что затруднительного в том, когда отрасль доходов, отдаваемая на откуп, есть самая обильная? Если б откуп давал миллион, вы говорите, что было бы легко его уничтожить и получать вместо одного миллиона миллион двести тысяч. Но если откуп дает 100 миллионов, а по его уничтожении казна будет получать 120, какая ж тут беда для казны? Напротив, кажется, что чем значительнее сумма, тем огромнее цифра пропорциональной прибыли казны от уничтожения откупоз, стало быть тем сильнее причина не церемониться с откупами.
‘Но, говорят, хорошо говорить ‘отменим откупа’, а как устроить, чтобы казна получила не убыток, а прибыль, сама занявшись сбором доходов? Как сделать то, чтобы сбор шел правильно, без большой утайки? Теперь утайка преследуется откупщиками, возможно ли казне исполнить это так удачно, как делают откупщики? Если мы введем сбирание акциза казною, кто нам поручится, что огромная часть товара, подлежащего акцизу, не укроется от него?’ Но, во-первых, ведь существует же контрабандный провоз заграничных товаров, и страх контрабанды, однако, не мешает казне самой собирать таможенные пошлины. Почему она не отдает таможен на откуп? Расчет тут ясен. Если товаров привозится на 100 миллионов и при казенном управлении 20 процентов из них привозятся контрабандою, казна все-таки берет пошлину с 80 миллионов, положим, что частный откуп мог бы вдвое уменьшить контрабанду и оплачивалось бы пошлиною 90 миллионов, но откуп взял бы себе за комиссию по крайней мере третью часть, и казна получала бы пошлины только с 60 миллионов. Нет сомнения в том, что частный откуп действительно может уменьшить контрабанду, но мы видим, что правительство в таможенном деле принимает убытки, приносимые контрабандою, за потерю менее значительную той, какую принесло бы ей введение откупа. Оно рассчитывает совершенно правильно. Теперь, если правительство не боится контрабанды в привозе иностранных товаров, то неужели оно может бояться контрабанды во внутреннем производстве, следить за которым во всяком случае легче, нежели за привозом иностранных товаров? Впрочем, к чему эти рассуждения, когда есть факты, прямо показывающие, что государство у нас может обходиться без помощи откупа при взимании акциза. Разве не сама казна взимает налог с соли? А ведь и об этом налоге во Франции говорили, пока он был отдан на откуп, что казна не сумеет взимать его. Разве не взимает казна сама акциза с табаку? И разве кто-нибудь из нас не знает, что контрабанда в массе табачного производства вовсе не имеет огромных размеров, которыми бы чувствительно уменьшался доход с акциза? А между тем всякий может понять, что за производством и продажею табаку уследить гораздо труднее, нежели за винокурением и торговлею хлебным вином. Люди, которые говорят, что казна у нас могла бы получить менее дохода с хлебного вина, если бы стала взимать его сама, забывают доказать, что и акциз с табаку выгодно было бы казне отдать на откуп. А пока они не докажут этого, пока, напротив, казна думает и каждый из нас соглашается с нею, что табачный акциз выгодно ей взимать самой, до тех ‘пор каждый из нас имеет полное право пренебрегать всеми возражениями, какие представляются против уничтожения винного откупа. Пока я умею делать дело гораздо более трудное, до тех пор я могу пренебрегать всеми криками о том, будто бы не сумею справиться с делом гораздо более легким.
А взимание акциза с хлебного вина самою казною — дело бесспорно вовсе незатруднительное. В разных государствах Западной Европы оно устроено по разным основаниям, и каждое из них может быть принято у нас без особенных затруднений, и каждое даст казне больше дохода, нежели сколько дает откуп. Мы кратко изложим способы взимания акциза с водки и вообще спиртных напитков в главных государствах Западной Европы, и читатель увидит справедливость наших слов. Но само собою разумеется, что хотя каждый из этих способов заслуживает безусловного предпочтения перед откупом, все-таки они сами разнятся степенями простоты и удобства к практическому применению у нас, потому, изложив их, мы представим соображение о том, каково было бы, по нашему мнению, удобнейшее основание сбора самою казною винного акциза у нас.
Основанием для акциза с хлебного вина могут служить или материалы, из которых оно приготовляется, или посуда, в которой совершается его производство, или, наконец, уже готовый продукт — вино, водка или спирт {Rau, ‘Die Grundstze der Finaazwissenshaft’.}.
В Пруссии основанием для акциза с водки принят материал, из которого она приготовляется, потому и водочный акциз называется налогом на водочное сусло (Maischsteuer). Для этого определяется, сколько водки известного градуса получается из данного количества сусла при каждом заторе, и сообразно тому определяется подать, какую должен платить чаи известной величины при каждом заторе. Основание расчета принято такое, чтобы кзарта водки в 50® (по градуснику Tralles’a) платила 1 9/16 зильбергрошенов акциза (по переводе на наши деньги и меры это составило бы 49 коп. серебром с ведра полугара). По мере усовершенствования способов винокурения одно и то же количество сусла стало давать больше водки, нежели получалось от него прежде. Первоначально полагалось, что из 25 кварт сусла получается одна кварта водки, потом то же количество стало получаться из 20 5/6 кварт сусла, теперь, наконец, считают, что кварта водки получается из 15 5/8 кварт вместимости винокуренного чана, причем некоторая часть его полагается пустою при начале затора, потому что масса, приходя в брожение, увеличивается в объеме. По этому расчету берется ныне один зильбергрошей с каждых десяти кварт вместимости куба за каждый затор, или, переводя приблизительно на русские меры, с куба во сто ведер за каждый затор около 3 руб. серебром.
На том же основании взимается в Англии подать с солода, употребляемого для производства пива. Пивовары должны ежемесячно извещать о количестве приготовляемого ими солода, чиновники правительства поверяют эти показания и берут по 2 шиллинга 7 пенсов с бушеля (около 4 руб. 75 коп. с четверти). Эта подать собирается очень удобно в том случае, если мельница для солода не принадлежит самому владельцу приготовляемого на ней солода. Дополнительною пошлиной служит налог на хмель. Хозяева плантаций хмеля должны подавать известия о пространстве земли, занятой у них хмелем, о местах для просушки хмеля, магазинах, в которые он складывается, и о днях, когда они будут взвешивать его и ссыпать в мешки. Центнер хмеля платит 18 шиллингов 8 пенсов пошлины (около 1 руб. 95 коп. с пуда).
Подобные основания для подати с хлебного вина и пива примяты в Австрии, в Баварии и в большей части других немецких государств.
Другим основанием для взимания акциза служит посуда, в которой изготовляются спиртные напитки. Она берется с винокуренных кубов, смотря по их размеру, за каждые сутки процесса винокурения или за какой-нибудь другой срок, указанный опытом. Так в курфюршестве Гессенском берется по 2 1/2 зильбергрошена с каждых четырех масов вместимости куба за каждые 24 часа винокурения (около 36 коп. с ведра вместимости за каждые сутки).
В некоторых государствах, например в Бадене, берется подать с вместимости куба помесячно, без различия продолжительности или краткости времени действительного винокурения в этот период. В Бадене каждые три маса вместимости куба платят в месяц два крейцера.
Наконец третьим основанием для взимания акциза служит уже самый продукт, выделанный и приготовленный к продаже. Этот способ принят, например, во Франции, где акциз имеет следующие виды: пошлина с поступления вина в торговлю и потребление (droit de circulation et de consommation), пошлина с привоза в большие города (droit d’entre) и пошлина с розничной продажи (droit de dtail).
Подать с поступления в торговлю и потребления берется при вывозе вина из складочного магазина. Бочка или бочонок с вином не может быть привозим иначе, как с квитанцией) на провоз, в которой обозначается имя человека, отправляющего винный транспорт, количество перевозимого вина, место, куда оно препровождается, и время, назначенное для перевозки. Этому налогу одинаково подлежат виноградное и хлебное вино, пиво, сидр и мед, величина налога изменяется от 60 сантимов за гектолитр, взимаемых с сидра и дешевых виноградных вин (менее 2 коп. за ведро), до 34 франков с гектолитра (около 1 руб. с ведра), взимаемых за спирт.
Подать при ввозе в города и села, имеющие более 4 000 жителей, не заслуживает нашего внимания, потому что, к счастью, у нас вообще нет городских таможенных пошлин (octroi), возбуждающих так много жалоб и затруднений во Франции.
Пошлина с розничной продажи составляет 10 процентов цены, по которой продается вино рюмками и бутылками в распивочных лавочках, в трактирах и тому подобных заведениях.
Нам кажется, что система взимания подати с материалов или посуды гораздо сложнее системы, по которой налог берется уже с готового продукта, и потому едва ли не следует предпочесть такое основание для акциза, при котором он взимается уже прямо с водки при ее поступлении из запасных депо в продажу. Главным неудобством этой системы была бы затруднительность следить за продажею водки из многочисленных маленьких винокурен, какие существуют в землях, где винокурение и продажа водки издавна были свободны. Но у нас этого неудобства нет. Хороша или дурна система откупов, но при реформе надобно брать в соображение факты, уже произведенные ею в народной жизни. У нас винокурение производится не в маленьких, почти домашних размерах, как, например, у финляндцев, оно издавна уже сосредоточилось в нескольких больших заведениях, по своему размеру подобных бумагопрядильным фабрикам или стеариновым заводам. Мы уже привыкли к такому порядку вещей, и никто не считает стеснением своих прав того, что не может курить вина для своего домашнего обихода, никому не приходит в голову требовать такого права. Пусть же все в этом отношении останется попрежнему, пусть существуют только немногочисленные обширные винокурни, производящие товар для оптовой продажи. Никто не огорчится даже тем, если у нас, как в Англии, будет постановлено правилом, что винокуренный завод разрешается иметь только тому, кто хочет устроить его в обширном размере. В Англии наименьший размер винокуренного чана определен в 400 галлонов (110 ведер). У нас можно определить эту границу наименьшего размера еще выше. Можно даже, не нарушая народных привычек и желаний, сделать еще один шаг дальше: можно прямым образом ограничить число винокуренных заводов, как существует подобное правило относительно аптек. Число аптек ограничено, вероятно, с той мыслью, чтобы они не подрывали одна другой излишним размножением, чтобы хозяин аптеки не был принуждаем незначительностью своего торгового оборота прибегать к подделкам в приготовлении лекарств. При ограничении числа винокуренных заводов ясно будет представляться другая цель: чем меньше их число, тем легче надзор за ними. Чтобы не было монополии, не надобно препятствовать основанию нового завода в таком месте, где существует только один завод на целый большой округ, но двух-трех заводов на уезд средней величины в большей части местностей, где существует какой-нибудь другой сбыт хлеба, кроме винокурения, было бы достаточно. В Киевской губернии, имеющей 400 верст длины и 230 ширины по самым большим диаметрам, существовало в 1845 году 372 винокуренных завода. Это слишком много для 900 квадратных миль. Если из них оставить только 35, расстояние между ними все-таки нигде не будет больше 50 верст, и каждое село, если недовольно условиями ближайшего завода, будет иметь на расстоянии одного дня провоза другой завод, куда легко может сбывать свой хлеб. Итак, мы говорим, что с сохранением полного удобства для земледельцев в сбыте хлеба число винокуренных заводов, не очень значительное и в настоящее время, может чрезвычайно быть уменьшено для облегчения з сборе акциза. Те хозяева, заводы которых подверглись бы закрытию, легко могли бы употребить без убытка для себя готовое здание под какое-нибудь другое промышленное заведение, если были бы за год или полтора предупреждены о сроке закрытия их заводов, а посуда, остающаяся ненужной для них, могла бы быть взята казною по третейской оценке, если они нг сбудут ее на остающиеся заводы. Во всяком случае, как бы щедро казна ни вздумала вознаградить владельцев закрываемых заводов, очень немного нужно истратить денег, чтобы они не остались в убытке, потому что капиталы, затрачиваемые на устройство винокуренных заводов, очень незначительны. Так, например, завод, выкуривающий 250 000 ведер в год, стоит весь не более 30 000 руб. серебром, считая тут и здание, которое не пропадет, стало быть и не нуждается в выкупе.
Мы предполагаем, что если бы сбор акциза при сохранении нынешнего числа заводов оказался трудным (чему нельзя верить), то правительству было бы очень легко отвратить это затруднение, уменьшив число заводов. Никто не может сказать, чтобы уездному смотрителю винного акциза нельзя было строго усмотреть за винокурением, если в его ведомстве будет всего два-три, или пять, или даже хотя десять заводов. Теперь, каким же образом взимать акциз с выделанного вина? Если брать акциз прямо при самой выделке еще до продажи, это может служить обременением для заводчика и препятствием к производству вина в довольно долгий запас. Если брать акциз при продаже вина из рук заводчика, открывается обширная возможность контрабанды, и, кажется, главное недоумение об устройстве акцизного сбора заключается в том, что, кроме этих двух неудобных способов, не замечают еще одного, который свободен от всяких неудобств. Он состоит в том, чтобы, взимая акциз не при производстве, а при продаже, заставить заводчика производить продажу так, чтобы водка проходила под контролем казны, в?и-мающей акциз. Надобно только узаконить, что все выделываемое вино должно поступать прямо и немедленно по выделке в складочный магазин, находящийся под ведением акцизного сборщика, и только из этого магазина, но никак не с завода, должна водка поступать в продажу. При таком порядке можно даже установить правило, чрезвычайно выгодное для заводчиков. Вино не такой товар, который подвергался бы порче или оставался бы без сбыта. Потому, принимая водку в складочный магазин, казна может, ничем не рискуя, выдавать заводчику по его просьбе половину или две трети низшей цены вина за три предыдущие года, с вычетом этих денег из тех, которые он получит за действительную продажу вина.
Цель такого порядка состоит не в том, чтобы казна хотела сама участвовать в торговле вином, — нет, пусть сам заводчик продает свой товар кому хочет и по какой хочет цене, надобно только, чтобы вино не поступало в продажу без уплаты акциза, и казна только хранит вино до продажи, чтобы взять акциз, а не участвует в торговле им. Выпуская бочку с вином за дверь складочного подвала и накладывая штемпель или бандероль на выпускаемую бочку, казна не принимает на себя далее никаких забот о путешествии и участи этой бочки. Пусть покупщик везет ее куда хочет, продает как хочет. Нам кажется, что хлопот для казны тут немного, хотя бы продажа из подвала производилась и отдельными бочками, но если бы оказалось нужным еще более упростить и облегчить это дело, можно поставить правилом, что отпуск из акцизного подвала производится только партиями более значительными, нежели одна бочка, например, наименьшим размером покупки можно было бы поставить 10 или 25 бочек, тогда можно было бы еще больше облегчить для надсмотрщика это дело, определив только известные дни для выпуска вина из подвала, например один день в неделю и даже в две недели.
Что же далее? Далее — ничего. Весь механизм системы, одобряемой нами, состоит в двух словах: акциз берется при продаже водки из подвала, в который водка поступает немедленно по изготовлении. Если угодно, можно даже сейчас же написать ‘Проект устава о порядке взимания акциза с хлебного вина’ с разделением на параграфы и с переложением на деловой язык. Работа эта так легка, что можно было бы предоставить ее каждому читателю, но места этот проект займет немного, потому не будет беды поместить его здесь.
Винокуренные заводы учреждаются не иначе, как по ходатайству местных жителей, с разрешения правительства.
Примечание 1-е к 1-му. Из существующих ныне заводов оставляются только некоторые из значительнейших, имеющие размер не менее определенного 2-м, прочие же закрываются по истечении годичного срока от обнародования этих правил.
Примечание 2-е к 1-му. Владельцы уничтожаемых заводов, если не продадут посуду и прочие принадлежности, служившие для винокурения, на остающиеся заводы, должны сдать эту посуду с принадлежностями в казну по цене, определенной третейскою комиссией), составленною из уездного сборщика акциза, одного депутата, назначенного губернатором, и одного из жителей уезда по выбору заводчика.
Примечание 3-е к 1-му. Во всяком случае по наступлении означенного срока винокуренные кубы и прочие принадлежности винокурения не могут оставаться ни в здании, ни вообще в даче уничтоженного завода, и бывший заводчик обязан представить удостоверение о том, что сбыл их законным порядком по смыслу примечания 2-го.
Винокуренный завод должен быть устроен не менее как на 100 000 ведер полугара годичной выделки.
Выделанное хлебное вино сливается в бочки под надзором акцизного присяжного, определяемого состоять при заводе по назначению уездного сборщика акциза. К каждой налитой бочке при самой ее закупорке он прикладывает печать и вносит в шнуровую книгу число налитых бочек.
Неприкосновенность печатей и целость бочек остаются после того под личной ответственностью управляющего заводом до принятия их уездным сборщиком акциза в складочный подвал.
При каждом винокуренном заводе находится складочный подвал, ключи которого хранятся у акцизного присяжного, а печать у уездного сборщика акциза.
Уездный сборщик акциза прикладывает к дверям складочного подвала находящуюся у него печать, которая снимается только лично им самим при входе его в подвал и снова налагается им при удалении его из подвала.
Для принятия выкуренного вина в подвал назначаются определенные дни не менее двух дней в неделю, в которые уездный сборщик акциза обязан являться на завод, если не будет предварительно извещен, что вина к принятию в подвал на заводе не имеется.
По разлитии вновь выкуренного вина в бочки ни одна бочка не должна оставаться на заводе до принятия в подвал долее четырех суток, и во всяком случае все бочки, налитые в заводе к наступлению приемного дня, должны быть сданы в подвал в тот же первый приемный день.
Отпуск проданных бочек из подвала производится в дни, назначенные для приема. В случае надобности могут быть назначаемы для отпуска и особенные дна по требованию заводчика.
Продажа производится совершенно свободно самим заводчиком без всякого вмешательства казны с тем одним ограничением, что должна совершаться не мелкими количествами, а оптом, то есть бочками.
Отпуская проданные бочки из подвала, уездный сборщик акциза кладет на каждую из них установленный штемпель или бандероль.
Акциз взимается немедленно по наложении штемпеля перед отпуском бочек из подвала. Он уплачивается или заводчиком, или покупщиком по их взаимному соглашению.
Уездный смотритель акциза еженедельно представляет губернскому сборщику отчеты о числе бочек, хранившихся в подвале в начале недели, о числе вновь поступивших бочек в течение недели, о числе отпущенных в продажу и количестве собранного с них акциза и, наконец, о количестве бочек, остающихся в подвале к следующей неделе.
За нарушение правил, постановляемых этим уставом, определяются штрафы и наказания в следующем размере:
За всякое контрабандное действие заводчик подвергается штрафу в пять раз большему той суммы акциза, которой лишилась казна с водки, поступившей в продажу без уплаты акциза.
При третьем случае подобного рода весь завод берется в казну и продается с публичного торга в ее пользу.
Акцизные присяжные за уклонение от своих обязанностей подвергаются тем же наказаниям, каким подлежат за подобные преступления нижние чины, которым вручена продажа гербовой бумаги.
Уездный и губернский сборщики акциза за нарушение своих обязанностей подвергаются тем же наказаниям, как уездные и губернские казначеи в подобных случаях.
Вот проект всего устава для взимания акциза с хлебного вина. Эти немногосложные правила достаточны для совершенного ограждения казны от контрабандной продажи вина с заводов.
‘Так, скажут нам, но при этом предполагается, что сборщики акциза — люди совершенно добросовестные, которые не согласятся прикрывать контрабандные действия заводчиков ни за какие взятки, где же найти таких добросовестных исполнителей закона? Продажность наших чиновников составляет предмет всеобщих жалоб’. Что сказать на это? Неужели в самом деле в России так мало честных людей? Кто захочет искать их, найдет их десятки в каждом губернском городе, десятки в каждом департаменте какого угодно министерства. По личному опыту мы можем засвидетельствовать, что в самых ославленных ведомствах мы находили многих людей честности совершенно безукоризненной, стоящей выше всяких соблазнов. Мы знаем таких людей и в комиссариатском, и в провиантском департаментах. И ни один честный человек, живший в свете, не скажет, чтобы трудно было найти честных людей для замещения какого угодно числа должностей, если только неподкупная честность составляет главное требование этих должностей. Надобно только знакомиться с людьми и хотеть искать честных людей, надобно при этом слушать мнения честных и умных людей, живущих в том кругу, из которого должны быть избираемы кандидаты. Само собою разумеется, кто знает людей только по формулярным спискам и официальным бумагам, тот ничего верного не может сказать о них. Немногим больше пользы приносят и личные свидания в официальных отношениях, хотя бы происходили каждый день. Но совершенно другое дело, если знать по опыту, что человек пользуется репутацией честности или недобросовестности в том кругу, среди которого живет. Эта репутация редко бывает обманчива. Постарайтесь же войти в круг знакомства человека, если хотите знать, можно ли положиться на его правила и характер. Кто соблюдает это правило, тот не будет иметь недостатка в честных людях, ему нужных.
Само собою разумеется, что люди, которые станут честно исполнять известную обязанность, примут ее на себя только тогда, если ее действительно можно исполнять честным образом и если вознаграждение, ею представляемое, соответствует требованиям общества относительно образа жизни людей, занимающих положение в свете, даваемое этой должностью. Губернский сборщик акциза по своему положению необходимо должен принадлежать 1С числу значительных членов губернского общества. В нынешнее время нужно иметь не менее 5 000 рублей дохода, чтобы соответствовать требованиям этого положения. Для уездного сборщика податей по тем же самым отношениям необходимо иметь 3 000 руб. При таком вознаграждении, половина которого обращалась бы в пенсию, можно иметь на этих местах людей честных, если только хотеть искать их. Мы говорили об условии, необходимом для того, чтобы уметь отыскивать действительно честных людей, это условие — короткое знакомство в том кругу общества, к которому принадлежат кандидаты. Выбор должен основываться на личном знакомстве с человеком в его общественной жизни и на знакомстве с его репутациею в обществе, близко его знающем. Этому условию можно удовлетворить, если высшая административная власть должна выбирать кандидатов только на места губернских сборщиков акциза. При существовании 60 или 70 таких мест число вакансий в год не будет превышать 10, из них половина будет доставаться уездным сборщикам, доказавшим свои права достойною службою, стало быть новых людей понадобится в год всего только человека четыре или человек пять. Кто захочет заняться, тот может иметь достаточное знакомство в кругу, из которого должны выходить кандидаты, чтобы иметь в год четырех или пятерых людей, на которых можно положиться. Но сил человеческих недостало бы иметь сотни хорошо знакомых кандидатов, и потому выбор многочисленных уездных сборщиков был бы затруднителен для высшей административной власти. Лучше оставить это дело власти и ответственности губернских сборщиков, это представляет и ту выгоду, что начальник вообще бывает доволен своими помощниками только тогда, когда сам выбирает их.
Мы думаем, и все люди, знающие наше общество, согласятся с нами, что замещение акцизных должностей людьми совершенно честными очень удобно и верно при соблюдении этих условий. Мы не говорим о том, удобоисполнимы или нет самые эти условия. Для решения такого вопроса нужно было бы близкое личное знакомство с таким кругом общества, который недоступен пишущим людям. Мы, писатели, хорошо знаем людей только среднего и низшего классов и за них мы можем поручиться, остальное оставляем личному знанию других. Мы говорим только, что если высшая административная власть в состоянии употребить тот способ выбора, который изложен нами, то успех несомненен.
Но выбор честного человека и назначение ему достаточного вознаграждения — это только одна сторона обстоятельств, нужных для честного исполнителя должности, другим условием, еще более важным, надобно признавать возможность не отступать от своего долга при отправлении служебной обязанности, с верною перспективою сохранить свою репутацию и место при соблюдении своих обязанностей, потерять то и другое и подвергнуться законному взысканию в случае нарушения их. Чтобы видеть, в каких учреждениях нуждается это условие, надобно вникнуть в особенные качества обязанностей, лежащих на сборщике винного акциза.
Прежде всего тут представляется нам то обстоятельство, что очень сильные интересы могут желать свести его с прямого пути или повредить ему за честное исполнение его долга. Завод, выкуривающий 300 000 ведер, вовсе не редкость, хозяин такого завода имеет годичный оборот на сотни тысяч рублей и обыкновенно занимает в обществе положение более значительное, нежели даже главные лица губернской администрации. Почти всегда он имеет дружеские или родственные связи с людьми очень сильными, обыкновенно принят как свой в том кругу, куда губернская администрация является только с визитом или для должностных объяснений. Известно, в какой значительной степени может быть усилена выделка вина на данном заводе, если сбыт слишком выгоден. Положим акциз хотя бы только в один рубль серебром с ведра. Делясь выгодою от контрабанды даже пополам с покупщиком, заводчик имел бы выгоды 50 коп. с ведра. Усилив деятельность завода вдвое против нормальной цифры, он имел бы в остатке для контрабанды около 400 000 ведер, то есть до 200 000 рублей серебром ежегодно барыша. Кто знает жизнь, тему известно, что человек с весом в высшем обществе всегда найдет случай задавить маленького человека, если находит выгоду не пожалеть для этого сотню тысяч и если маленький человек лишен возможности выставить свои действия на ясный дневной свет, а должны они оставаться в ведении одного канцелярского порядка. Из этого мы видим, что честному акцизному сборщику не было бы возможности удержаться на своем месте, если бы он захотел препятствовать контрабанде сильного заводчика и не мог бы опираться на свидетельство общества в свою защиту. Сильный и денежный человек всегда может подвести кляузы, устроить прицепки, неотвратимые одним канцелярским порядком. Стало быть, для сборщика акциза необходима опора общего голоса, если он хочет быть честен: без этой опоры он будет задавлен каждым заводчиком. С другой стороны, и высшая администрация только при помощи общего голоса может достоверно знать, исполняют ли сборщики свою обязанность. Где замешаны интересы, располагающие сотнями тысяч, там канцелярские средства недостаточны для открытия истины. Государство может оставаться равнодушным к судьбе гражданских и уголовных дел, которые касаются только частных лиц, оно может оставлять на волю случая их ведение, довольствоваться слабым бюрократическим контролем для надзора за ними. Но нельзя шутить там, где от недосмотра могут погибнуть его собственные миллионы. Именно таким делом представляется сбор акциза с хлебного вина. Выгода, приносимая казне вспомогательным контролем общего голоса, не стала бы в деле акцизного сбора омрачаться никакими неудовольствиями для высшей администрации. Все состояло бы единственно в обнаружении контрабанды, преследуемой самим правительством. Только в общественном контроле сборщик акциза мог бы найти опору для борьбы с личными выгодами заводчика, а правительство нашло бы средство иметь полный сбор акциза через неподкупных чиновников.
Никто не будет спорить, что и сборщику акциза и правительству не стоило бы никакого труда знать и предупреждать каждую попытку заводчика к заведению контрабанды, если бы допущена была публичность всех дел, касающихся до сбора акциза. Мы говорим здесь пока не об изменении порядка судопроизводства, а только о том, чтобы каждый, имеющий дело по сбору акциза, мог печатать всякие оправдания и объяснения по этим делам, а каждый, имеющий сведения о производстве контрабандной продажи вина в том или другом месте, мог доводить эти сведения до публики. От общества не может укрыться, если какой-нибудь заводчик сделал бы опыт контрабандной продажи водки, от общества не могло бы укрыться, если бы какой-нибудь сборщик акциза вошел в сделку с заводчиком. Нужно только допустить, чтобы общество говорило о том, что знает, и контрабанда со стороны заводчиков, потворство им со стороны сборщиков станет делом, немедленно подвергающимся наказанию. Случаи такой контрабанды будут столь же редки, как делание фальшивой монеты на многолюдной улице среди белого дня. Общество и укажет, и докажет всякую попытку к подобному нарушению законов. Словом сказать, чем больше думаем мы о влиянии изложенных нами условий акцизного сбора, тем более убеждаемся, что при таком порядке дел доход казны был бы совершенно огражден от всякой контрабандной продажи водки с винокуренных заводов. Мы уверены, что каждый, знакомый с житейскими делами и с влиянием разных учреждений на ход администрации, будет думать об этом деле точно так же.
Если же при таком порядке дел казна была бы ограждена от контрабанды заводчика, то едва ли стоит говорить о безопасности ее от мелочного контрабандного винокурения вне заводов, существующих законным образом. При печатном обнаружении всех дел, относящихся к винокурению и сбору акциза, скрытное существование сколько-нибудь значительных винокурен было бы такою же физическою невозможностью, как, например, существование ярмарки неизвестной всякому, кому угодно справиться об ее существовании. Стоило бы выкурить какому-нибудь аферисту каких-нибудь десять или двадцать ведер вина и продать их, и в тот же день знало бы об этом целое село, через неделю знал бы об этом целый уезд, и уездному сборщику акциза не было бы надобности отыскивать место или виновника тайного винокурения, — и виновник, и его адрес были бы указаны ему не далее как первым соседом за чайным или обеденным столом. Но не было бы надобности дожидаться и слов соседа, почти не было бы надобности заботиться сборщику акциза о преследовании тайного винокурения вне заводов: сами винокуренные заводчики позаботились бы об этом раньше всех, потому что тайное винокурение подрывало бы сбыт их товара, преследование тайного винокурения требовалось бы выгодами самих заводчиков не меньше, чем выгодами казны, и она достаточно обеспечивалась бы их проницательностью и деятельностью против этого зла, ей оставалось бы только пользоваться их усердными указаниями.
Мы останавливались на отпуске бочек с бандеролями или штемпелями из акцизного погреба, находящегося при каждом заводе. Следить за водкою далее нет надобности, если говорить только о сборе акциза: он взят при самом поступлении хлебного вина от заводчика в руки торговца, и что далее будет с вином, это все равно, если обращать внимание только на полноту настоящего сбора. Но для ограждения народного благосостояния и здоровья, то есть для того самого, чтобы не оскудевали, а увеличивались доходы казны с каждым будущим годом, конечно нужно принять некоторые правила для свободной торговли вином, чтобы по возможности предохранить общество от развратной спекуляции в этой торговле. В этом отделе статьи мы можем быть очень кратки, потому что принципы винной торговли ясны сами по себе и не возбуждают сомнений даже в людях, не знакомых ни с чем, кроме нашей рутины. Во-первых, продажа из лавок на вынос должна быть строго отделена от продажи в таких местах, где вино употребляется покупщиками. Лавки, в которых водка продается на вынос, никак не должны иметь комнат, в которых бы можно было пить вино. За каждую рюмку вина, выпитую в такой лавке, хозяин лавки должен подвергаться значительному штрафу, и при третьем или четвертом случае такого нарушения лавка должна быть закрываема, а хозяин или сиделец, виновный в нарушении правила, должен сверх штрафа подвергаться заключению в тюрьму на известный срок. Места, в которых позволяется пить продаваемое вино, никак не должны оставаться только лавками для продажи вина или кабаками: такое право должно предоставляться только заведениям, промысел которых основан на приготовлении обедов для своих посетителей, то есть ресторанам, трактирам, харчевням и постоялым дворам. За соблюдением этих правил невозможно уследить без допущения того самого условия, которое одно ограждает казну от контрабанды при сборе акциза, то есть без допущения полной гласности по всем делам такого рода, зато при этом единственном условии не будет никакого труда охранить благосостояние и здоровье народа от возобновления нынешних кабачных злоупотреблений. Как заводчики воспользуются этим правом для прекращения всяких попыток к тайному винокурению, так содержатели трактироз и харчевен воспользуются им для подавления всяких попыток обратить лавку, обязанную продавать вино только на вынос, в нечто похожее на нынешний кабак. Таким образом, главными правилами для розничной продажи хлебного вина должны были бы служить следующие принципы:
Для розничной продажи хлебного вина существуют, во-первых, лавки, продающие его на вынос, во-вторых, позволяется иметь вино для употребления гостей всем тем заведениям, в которых существует общий стол.
В лавках, продающих водку на вынос, под тяжелыми штрафами и наказаниями запрещается допускать питье вина.
Правила, существующие для трактиров и других подобных заведений, вообще удовлетворительны в том отношении, о котором теперь идет речь, и, кроме исправлений своих подробностей, нуждаются только в гарантии, которая обеспечивала бы их строгое соблюдение. Такою гарантиею служит свобода печатного слова по всем делам, относящимся к сбору акциза с хлебного вина и к торговле спиртными напитками.
1 Эта статья входит в серию статей Чернышевского, посвященных с одной стороны, откупной системе, а с другой — финансовым вопросам. К вопросу о винном акцизе Чернышевский вернулся через год, в заметке ‘Предложение г. Закревского относительно винного акциза’ (‘Современник’, 1860, No 12).
Первоначально опубликовано в ‘Современнике’, 1859, No V, стр. 97—114 за подписью: Л. Панкратьев.
В Полном собрании сочинений, 1906, отсутствует.
Печатается на основании указания самого Н. Г. Чернышевского на принадлежность ему этой статьи: ‘имя Л. Панкратьев’ было напечатано мною под несколькими статьями по вопросу о винном акцизе, эти статьи я помещал в ‘Современнике’ (Н. Г. Чернышевский, ‘Повести в повести’, М. 1930, стр. 22). Здесь подразумеваются статьи ‘Винный акциз’ и ‘Откупная система’. Рукописи и корректуры не сохранились. Статья печатается по тексту ‘Современника’.